Кн. 3, часть 2, гл. 10 Предсказательница

Моя предыдущая глава  сыграла  роль письма.  Мне не терпелось порадовать адресата  конспективной обрисовкой своего мощного и долгосрочного чувства. (А то вдруг забыл?) Уже одна эта, незначащая для него «малость» - моя любовь -  вызвала к  жизни и творчество, и детей. Разве сейчас мы обсуждали бы парней  без того, чтобы они родились благодаря всецело моим наивности, доверию и любви?
Реакция  позднего  ВИРа  на  мои признательные  откровения была  вполне предсказуема. Он посоветовал подсчитать количество «Я» в тексте. Это в повествовании о т первого  лица! Да, уж! Я его только раздражаю, что и требовалось доказать.   «Не судьба», одним словом.  Случилась  типичная переадресация к моему эгоизму: «Ты как  ребёнок  девяти лет думаешь, что весь мир (ВИР) вращается по твоему поводу!» Это я слышала неоднократно в разных  формах, что неудивительно при расфокусированном внимании избранного героя к женщинам вообще, да ещё и в мегаполисе: «на   одну смотрю, другую примечаю, третью в рот кладу, а четвёртая мерещится!»  Эта мужская наука была преподана беззастенчиво и сыновьям.  Они в этом  уже поднаторели. Нет привязанности к одной-единственной, значит, нет и зависимости. Такая связь условна,  и мужчине выгодно, что никто никому ничего не должен.  ВИР и прежде с трудом мог навести резкость, припоминая меня, а за давностью лет осталось только глухое сожаление, что мне удалось привязаться к нему вопреки его философии.  Мне как случайной и подпольной, вполне заменимой любой, другой, следующей, рекомендовано, как и всегда, держать сантименты при себе.   И  высказано  недвусмысленное пожелание заняться детьми, особенно «младшенькими», которым я, разумеется,  нужна. Как будто в большой семье можно принадлежать себе единолично! В реальности  мне не позволительно  отвлекаться на внутренние миры и учитывать эмоциональный фон, навеянный приступами воспоминаний. Конечно, стихи, которые по своей сути сублимация более, чем «литература», официально облегчают  моё существование. Привычка  жить без ВИРа и не очень-то рассчитывать на беседы по душам  с ним приучили меня к сдержанности  в быту по его поводу. Какому мужу понравится такое постоянное присутствие чужого мужчины – фантома? Сыновья провоцируют на разговоры своей схожестью с отцом, но  сами и обрывают мои  рассказы. Для них это ретро и древность. Они не понимают, зачем мне  жить этим вот теперь. Им особенно не близка  упорная тяга к финалам с картинами постельных сцен. Они долго удивлялись именно такому формату сообщений, пока не  догадались, что  всего  другого между нами с их отцом  почти не было!  Я себе вынуждена доказывать, что в моём выборе был хоть какой-то смысл. А, может, ошибка? После ледяного душа ответов «противной стороны» так хочется как следует  разозлиться!   Но тогда мне кажется, что ВИР меня на это провоцирует намеренно, как гордый человек он ищет повода распроститься с новоявленным семейством и встречать мужественно свою одинокую старость. Без нас, во всяком случае. Здесь он себе, должно быть, очень нравится – развязывает нам руки, чтобы никому не  досталось «ухаживать за умирающим». Он же всё решает прагматично.  Кто я ему, чтобы быть на месте медсестры, ухаживающей за лежачим «тяжёлым»  больным?  Он этого не допускает.
Я готова быть рядом, но он к этому не готов. Случится ли так, как должно быть, мне неизвестно. Самое время припомнить давние времена и мою странную встречу  с гадалкой,  которая оставила впечатления крайне путанные и противоречивые. 
Весь город знает, где живёт Татьяна. Где-то на Сиреневом.  Она не берёт за прогнозы будущего деньгами, но берёт продуктами. Она видит что-то по фотографиям, но что именно, и как это сбылось, я узнала только из  недавних бесед с коллегой. История такова, что по фотографиям было предсказано скорое вдовство  молодой женщине. Всё  так и произошло, за исключением нескольких деталей. Любопытные пытались узнать фамилию «ещё пока не бабки». По созвучию она похожа на «Ваенга», но к известной певице это не имеет никакого отношения.
Итак, мои подруги были озабочены своим «безбрачием». Сначала  знакомая типичная старая дева – синий чулок, восторженная до усталости от образа «подвижницы»,  узнала от тёзки, что успеет всё, выйти замуж после тридцати пяти и даже  родить.   И брак  будет держаться исключительно  силой  её молитв.  Вскоре всё в лучшем виде осуществилось. Невеста не постеснялась фаты и белого платья, что меня очень удивило откровенной неуместностью демонстрации  «чистоты и непорочности» в 35, все брачные игры выглядят жалкими, когда невеста не первой молодости. Но сами молодожёны думают не об этом, а о соблюдении приличий, чтобы всё, как у людей. Я-то, понятно, злюсь, что у меня всего этого не было, поэтому и брызжу ядом, как змея подколодная.   Догадываясь о подобном ходе рассуждений, следующую   свадьбу любимой уже подруги я встречала в маскарадном костюме  со змеиным принтом. Дело в том, что от меня особенно всё держалось в чрезвычайной секретности, чтобы не сглазить. А мой «длинный язык» должен пребывать в неведении и  воздержаться  от комментариев. Меня всё это сначала  озадачило, потом оскорбило, а потом «дистанцировало»  из «близких» друзей в дальнюю, но доброжелательную приятельницу, которая всю информацию узнаёт от « самых проверенных» и не болтливых главных подруг, сплетничающих никак не меньше обо всех в третьем лице. Но   «бывшая» теперь вынуждена притворяться, что ничего не знает или разыгрывать неведение. Так уж повелось. Не без оснований, скажем, но в этом мне ещё предстоит разобраться. Наедине с собой.  
У нас в школе 12  и ещё одна невеста, которая подзадержалась в «девках»,  вскоре устроила свою судьбу. И тоже успела родить. И бабка ей не нашептала, и надвое не сказала. И приворот она не делала, просто поняла, что это единственный случай на миллион.  Детородный период так внезапно кончается! Мои близкие подруги в сорок пять тоже считают, что всё успеют, или   что это им «совсем не нужно». Но десять лет назад для многих это было последним шансом, осознавали они это или обманывали себя, что  «впереди ещё  времени, сколько угодно!» Дети родились у тех, кто вовремя спохватились.
Таких школьных работников, запрыгивающих в последний вагон уходящего поезда,  набиралось с четверть коллектива.  И многих  на конкретные  действия сподвигла прорицательница Татьяна, суля замужество «только после тридцати». Это было  похоже на «нейро-лингвистическое программирование», сокращённо «НЛП», а по-русски «внушение». Если моей Юлии А.  гуру внушил, что у неё «кармический запрет на брак» да ещё в подтверждении своих слов навешал на уши тягостное придуманное прошлое, за которое нужно грехи отработать и карму сжечь, то Юлия А. и пребывала всю жизнь в прострации. А зачем суетиться? Раз результата точно не будет. Юлия А. и сама  вдохновенно придумывала свою вину из прошлых жизней, подходя к процессу творчески: «Откуда ты сама знаешь, почему в этой жизни Бог дал тебе  целых пятерых детей?  А вдруг в предыдущей ты убивала  своих новорождённых? Или бросила их на произвол судьбы? А теперь тебе своей любовью нужно исправить былое зло!»  По этой логике Юлия А. безвинна.  Я не умею возражать ахинее, которую несут малообразованные и корыстные «ловцы душ», называющие себя «светлыми» и «продвинутыми». В конце концов, «каждый выбирает  по себе»…
Мы были молоды и наивны, когда дружили целым  коллективом  ровесников  и доверяли друг другу. Ольгу Ш. я считала настоящей подругой, мы проводили вместе много времени, к  её советам я прислушивалась с удовольствием. Ольга Ш, несмотря на значительную разницу в возрасте – она была младше меня на шесть лет – была мудра, спокойна и несла себя достойно. Её более чем прочное материальное положение  не помешало ей дружить с малоимущей и многодетной, за что я останусь ей благодарной. Часто случается некий «сбой» программы – вот вышла подруга замуж – и пересмотрела ценности. Вот были мои дети  верующими и ассоциировали себя с православными христианами – и вдруг прилетел микроб атеизма. Иное мировоззрение  диктует отказ от стереотипов: нормальное кажется «отстойным», братья и сёстры – лишними и тяготящими, предки – отжившими м сумасшедшими чудаками. Надеюсь, это пройдёт. Успеют ли при моей жизни «близкие»  стать «людьми»  - одному Богу известно.
А пока в 2004 году мы приехали в первый день поста к той самой Татьяне. Я была настроена скептически. Мы уже сходили с жаждущей предсказания Ольгой Ш.  по нескольким адресам, но встречи с магами были больше комическими и дальше порога не длились. Дверь открыл муж Татьяны, долго при нас возившийся с  замком на брюках, что навело меня на мысли о несвоевременности визита. Тогда я не увиделась с Татьяною. Она общалась только с Ольгой Ш. Это и понятно, продукты были куплены на её деньги. Меня просто не пустили за порог. Это меня насторожило. Татьяна верующая. Значит, меня она не подпускает к жилью  как плохого человека или скептика? Загадка! Или ей нельзя мне ничего предсказывать? Тогда это осталось невыясненным. 
А вскоре с этой особой мы столкнулись в паломнической поездке.  Тогда Татьяна недавно родила третьего ребёнка и была кормящей матерью. Ей было за сорок – очень худая и высокая, она не стремилась со мной объясниться, но я была настойчивой. У Татьяны с собой   были стихотворения против абортов, но священник не благословил эти стихи, Татьяна сокрушалась, значит ли это, что они  плохи или несовершенны. Мне она начала подробно рассказывать о здоровье, хотя это меня не интересовало.  Я задала вопросы о младшем ребёнке, и Татьяна сказала глупость: «Вот вокруг своей девочки я вижу ангелов, а около твоего ребёнка только чёртиков!» Конечно, это любую мать  расстроит. Я спросила , что с этим делать, и Татьяна  посоветовала узнать это от батюшки – инвалида. Я его нашла по описанию, добилась ответа. Он сказал заказывать молебна за здравие.   А тогда Татьяне я задала свой главный вопрос: «Будут ли у меня ещё дети?» И она мне сказала страшные слова: «А на этот вопрос я не стану отвечать!» И я всю жизнь боялась за детей, не понимая, что Татьяна имела в виду, видела ли она смерть моего малыша в утробе в 2007 году? Что она могла знать наперёд? Отчего не сказала? Почему явно боялась меня? Мне она не была симпатична, может быть, она это чувствовала? 
Я была весь 2004 год в разъездах. Мы с Ольгой Ш. исколесили всю Россию по святым местам. В одну из поездок я взяла мамочку, которая уже очень сдала  умственно, что было видно. Мне было тяжело, но я счастлива, что это было последнее наше общение по душам.  Я возлагала надежду, что мама  после купания в  святых источниках  отвернётся от кошек и  вновь вернётся к людям.  А то при виде всех  нас, она уходила в свою комнату, чтобы  ворчать оттуда: «У тебя дети, а у меня – кошки!»
За эту поездку я осталась должна  восемь тысяч, которые мне простили, но которые мне надлежит вернуть при случае. Меня это гложет.
Некоторые опасные  события вынудили меня просить у Бога  защиты для всей семьи. Безденежье  вымотало настолько, что я как-то мужу устроила истерику, которой он испугался,  и выдвинула ультиматум: «Если ничего не изменится, то пусть он уходит из семьи! Всё равно никакой пользы. Значит, мы и одни проживём!» Муж срочно бросился искать выход – и не нашёл ничего лучшего, чем взять в долг везде,  где  дадут.  Это были небольшие банковские займы, карта «Русского стандарта». Мне он, разумеется, сообщил, что заработал шабашками – переводами. Я поверила против голоса сомнения – очень хотелось купить обновки, погасить долги за квартиру и накормить детей вкусненьким. Закончилось всё это разом – мне позвонили бандиты из службы выбивания долгов и предложили всё вернуть в ближайшем будущем,  иначе они угрожали перебить моих детей бейсбольными битами, а мужа ими же изнасиловать. Отдавать придуманные суммы – вместо тридцати тысяч триста -  было немыслимо. Посокрушавшись, я сочла виновной только себя, потому что мои требования к мужу были невыполнимы. Он ничего не может. Это как в «Аватаре» - в этой реальности он  инвалид-колясочник, а в душе – герой. Он откровенно всем врёт, что умеет зарабатывать и называет несуществующие цифры даже  мне. А я жена – свидетель.  И приглашает детей в «Дисней – Ленд», и клянётся, что как получит «Нобелевку», так сразу же и поможет всем своим детям. Слава Богу, они уже все выросли, и многим не нужна отцовская помощь теперь.  Он играет в гения. Награда ждёт своего героя!  Он в это верит. 
 Два года после займа я пыталась выкрутиться, перезанимая суммы, но крах был близок. В школу уже позвонили из службы безопасности банков неоднократно, и на меня были нагреты все в администрации. Мне неприятно было жить финансовой авантюристкой, но больше всего я боялась типичной расправы какой-нибудь натравленной  «опеки» - они отберут детей, чтобы взрослых заставить покрутиться. Повод  отправить детей   в Детский Дом есть всегда – где апельсины  в холодильнике? А порядок в доме? Мать с подработок приползает только переночевать! Кого это касается? На содержание ребёнка в детском доме правительство выделяет сумму четыреста тысяч, а для семьи неимущих пособие ныне 200 рублей в месяц, причём, власть ещё и глумится: «что позориться,  давайте совсем  отменим?»  Раньше маленькие дети всегда кричали хором, на что потратить пособие: «Ку – пи игрушки!» Теперь же  все требуют: «Жрать!» Это фрукты! Пара килограммов бананов, к примеру. Или курица-гриль! Или одна пицца! Праздник вкуса! 
Это, кстати,  единственное пособие, не индексированное со  времён Советского Союза.  Ельцин – Путин  так  долго были у власти, оставаясь  всегда  в  своей  политике прошлого и настоящего  истязателями многодетных семей!    Они презирают  нас заочно, не иначе.   Они постарались создать наш имидж, который соотечественники ненавидят. У меня богатый школьный опыт!  Мы – изгои,  не такие, как все. Конечно, тупые! Так мой брат думает вслух.  Проще отсортировать потомство. Выжившие  согласятся, что это рационально. Я так и вижу родственников, которые за большим столом собираются на тёплый каннибальский совет и обсуждают, кого пришло время умертвить. А что? Этот не оправдал надежд, лучше бы родился тот, кого не стало в 2007-м! А этот из 1997 – го  бесталанный, его пора зарезать. Почему это  устроено так, что  невидимого,   из  живота ребёнка  убивать законно, а уже рождённого – нельзя?  Догоняй, отлавливай, пусть отец распишется, что не против, а мать отведёт его в комнату аннигиляции. Его там гуманно умертвят цивилизованным способом. А то нарожали!  Ещё понаехали!  Ещё «алкаши проклятые» и «нищету плодить»! В семьях, где много детей, не все алкоголики!   Мы вот не пьём!  Мы родители, которые обходят стороной учреждения с льготами, лишь бы не попасть в претенденты на отъём детей  из семьи из-за бедности. Говорю, слава Богу, что парни уже совершеннолетние, а Василиса сумеет отстоять себя даже  в  резервации для бедных. Остаётся спасти от государственной заботы только парочку малышей. Укрыть от посторонних глаз и «заботы» Глебушку и Шурочку. Мне без них смерть. Их от себя я не отделяю. Только ВИР думает по-другому, что я живу своими интересами. Я ради детей  выносила все эти социальные унижения вплоть до самоистребления. Помните, в школе меня вынудили быть дворником на субботнике? Многие этим наслаждались тогда. Я сама уже добровольно устроилась работать  к таджикам, как самым бесправным  гастарбайтерам.  Вероятно, чтобы перешагнуть через страх нищеты и разорения. 
  Восточные люди оказались лукавыми  и нечистыми на руку – они в России выживают кланами, не разбирая нравственных качеств – «свои» всегда правы. Махмад-Шери,  прямой мой начальник, организовал  кражу  месячной зарплаты русских подчинённых, конечно, не в одиночку, зато  после удачного предприятия купил себе дом за 18 тысяч и вставил золотые зубы беременной одиннадцатым ребёнком  жене. Все средства хороши! Мы пили  чай в его семье на какие-то  национальные  Праздники,  что не помешало ему при случае меня подставить, не раздумывая. Нас всех допросили в милиции, а меня одну отпустили сразу же. Потом дали компенсацию зарплаты – полторы  тысячи вместо четырёх заработанных.. Тогда я и приволокла с рынка заразу – менингит, от чего пострадала дочь.
От этой болезни, похоже, умер знакомый беспризорник  Женя, которого  я встречала от его девяти до двенадцати лет  то попрошайкой в магазине, то поджидающим меня  у подъезда, то в трамвае. Если могла накормить, я давала ему поесть, меняла вонючую одежду на ту, что оставалась от близнецов, иногда позволяла  ему принять душ и подстригала ногти в траурных рамках. Подросток больше всего  боялся попасть в детский приёмник. Он виделся с родителями, приезжая в Москву товарняками, назад возвращался чумазым  от угля и застуженным, но блаженно улыбался – видел родителей – бомжей на какой- нибудь  помойке, а тянуло  назад в родной город. Я хотела его оставить в семье, но он рвался на свободу и не хотел меня стеснять, тем более, что у меня по манежу разгуливал совсем маленький сынок.  Женя три года появлялся в экстренных случаях и просил помощи, в последний раз он забежал, чтобы перекусить на ходу – я налила ему в одну банку супа, в другую – чаю, Женя не прошёл, его трясло и лихорадило, но вызвать скорую он не дал – пригрозил сразу же сбежать. Он ушёл в снег, закрыв за собой подъездную дверь, и у меня прощально сжалось сердце. Больше Женю я не видела ни разу.  Близнецы ревновали меня к стайке беспризорников – друзей Жени, которым иногда я раздавала одежду. Иван стыдился идти с ними рядом, а Стас сказал, чтобы с этой плохой компанией я не дружила, потому что когда они вырастут, то будут отбирать мою пенсию!
 Итак, мои два-три года прошли в близости от отбросов общества. Но плохое качество жизни не лишало её радостей. Как-то Ольга Ш., мама которой успешно торговала и обеспечивала несколько семей, отвела меня на Ярмарку чуть не за руку, чтобы быть ближе к наличке,  мы нашли объявление, вскоре я уже торговала пальто московских фабрик «Авалон», «Эллис», «Элегант»  на хозяйку. Я очень благодарна Римме Бариевне  Кандауровой, что она дала мне заработать и относилась ко мне как к  человеку с чудинкой, но всё  же  уважала  мои высшие образования и профессию.  В сезон я  однажды заработала школьную месячную зарплату за один выходной  день, и она мне выплатила эту тысячу! Я работала после     первых уроков в школе сначала на улице, потом   в « павильоне пальто»  на хозяйку и во вторую смену после шести   снова бежала в школу. Однажды я принесла восьмому классу банку замёрзшей,  в пластиковой бутылке воды – она замёрзла каким-то «ёжиком», и мы радовались на причудливые  игольчатые нити вместе с учениками,  настоящие колючки, собравшиеся в комок. На улице было холодно. Я не пила алкоголь. Но пристрастилась к семечкам, так как не курю. Это успокаивало. Я же боялась торговать. Не умела. Не хотела. Но пришлось. Я  тоже, как и все продавцы, научилась продавать  вещи дороже,  чем на ценнике – это называлось «срубить» денег : за этими проделками ревностно следили, пресекая таланты продавцов вплоть до увольнения.  Наташа, дочь хозяйки, долго не выдержала  нашего с её мамой нейтралитета, подозревая меня в махинациях с барышами. При первой же  возможности перешла на крик и  истерику, обнаружила себя тем, что копалась в моих личных записях, для чего ей пришлось влезть в учительскую сумку. Она обнаружила аббревиатуру  из инициалов матери «Р.Б.»  и запись «минус полторы тысячи», решила, что это криминальное, а это была сумма долга: я брала взаймы  на лечение зубов. Что хозяйка и подтвердила. Вскоре нам пришлось расстаться. Я не жалела ни о работе на рынке, ни об  её завершении. О причине расскажу позже. 
 Это  время было тревожным, положение моё в школе зыбким, нищета боролась с бытом, банки и коллекторские  агентства   угрожали расправой. Я вынуждена была просить защиты у родного отца, чтобы сдать квартиру, переселиться  на территорию родителей. Вскоре папе потребовались уход и помощь – всё совпало.