Праздник Преображения был примечателен для нашего прихода тем, что являлся престольным и каждый год приезжал к нам в это время владыка Николай[1]. Встречали его радушно, с хлебом-солью. Со всех сторон стекались богомольные люди. От храма и до самой околицы села выстилали дорожку из ковриков, половиков и полотенец и бросали на неё различные предметы из обиходной утвари: брошки, расчёски, носовые платочки, мыло и прочие безделушки; а по краям её стелили много-много душистых цветов. У людей было поверье, что якобы на все эти вещи от архиерея нисходит благодать Божия; и батюшка Михаил ничего не мог с этим поделать, как ни старался. Была ещё одна прихоть у чувашей: на церковную кружевную ограду и деревья, выросшие внутри самой ограды, привязывали поминальные тряпочки, и с этим тоже ничего не могли поделать. Царская власть, а затем и советская запрещали язычникам строить святилища и капища, а лукавый ум не дремлет, и чуваши, поклонявшиеся верховному богу Тура[2] и другим ему подвластным богам, перенесли представления свои в церковную ограду: христианство смешалось с язычеством – чуваши наивно полагали, что их боги живут в христианской церкви. Владыка Николай обычно с радостною улыбкою выходил из своей бежевой «Волги» и, как ясное солнышко, на всех призывал Божие благословение, осеняя богомольцев крестным знамением. Потом он в сопровождении своих иподиаконов, несмотря на свою старческую немощь, с Божией помощью поднимался по ковровой дорожке через всё село до самой белокаменной церкви, которая славно возвышалась на вершине холма; и богомольцы тянулись вослед ему так, что у паперти возникали столпотворение и давка и самому архиерею трудно было пройти в храм; но тут, как по мановению руки, находились бородатые мужики, они-то и раздвигали народ, создавая коридор для прохода.
Помню, когда мы вышли из леса по дороге в церковь, радостно звенели колокола и народ, выстроившись в два ряда вдоль ковровой дорожки, встречал архипастыря c цветами и радушными улыбками. Мы пристроились в один из рядов и застыли в ожидании чего-то необыкновенного. Владыка в то время приближался к нам. В чёрном клобуке и чёрной мантии, с панагией на груди и посохом в руках, чуть наклонившись вперёд и опустив глаза долу, он словно плыл по воде как по суху. Маленького роста, белобородый, с глубоко посаженными глазами всем своим видом напоминал доброго дедушку Мазая.
Стоявшая напротив нас круглолицая рябая женщина в белой туникообразной рубахе и зелёном атласном саппуне[3] держала в руках большой кусок хозяйственного мыла и шептала про себя то ли молитвы, то ли заклинания, потом вознесла свои глупенькие глазки в небо и бросила мыло на дорожку, но владыка на это мыло не наступил, а прошёл мимо. Женщина подняла кусок мыла, побежала вперёд и снова бросила его перед владыкою, а наш архиерей повернулся к своему иподиакону, следующему за ним, и, как озорной мальчишка, улыбчиво спросил его: «А ты почему на это мыло не наступаешь?» Это событие так сильно потрясло верующих, что по рядам пробежали ропот и воздыхания.
[1] Епископ Николай (в миру Николай Андреевич Феодосьев; 1 (13) февраля 1893, село Зайцево-Никитовка, Бахмутский уезд, Екатеринославская губерния – 22 сентября 1972, Чебоксары) – епископ Чебоксарский и Чувашский РПЦ МП, 9 сентября 1971 года возведён в сан архиепископа.
[2] Тýра – верховный бог в чувашской мифологии.
[3] Саппун – чувашск. передник, фартук.
Помочь сайту
Поздравления
