Владыка и отец Захария, проснувшись рано, разбудили нас и отправили в храм на утренние правила. Всё вокруг пробуждалось ото сна. За церковной оградой кричали петухи и кое-где раздавались возгласы местных жителей, выгоняющих на пастбище ленивую скотину. По зелёным и пожелтевшим кронам деревьев и пожухлым от солнечного зноя травкам на склоне холма клубился седовласый туман. Солнце поднималось на востоке за алтарём, окрашивая небосвод золотисто-розовым пламенем. Казалось, что вокруг прыгают солнечные зайчики и порхают маленькие ангелочки – так радостно было на душе. И там и сям на паперти церкви ещё сидели утомившиеся за ночь, невыспавшиеся люди, но многие уже поднялись на ноги и готовились к Божественной литургии. У колодца и ручного умывальника у трапезной выстроились очереди – умывались, как ни странно, благоговейно и тихо: возможно, в ограде церкви было не уместно фыркать и восклицать от радости, обливаясь холодною родниковой водою, и люди это прекрасно понимали. В храме богомольцы уже стояли на ногах, ожидая утренние правила. В алтаре шли полным ходом приготовления, и там заботливо хозяйничал наш Пётр – я несколько раз видел его через открывающиеся врата, когда кто-нибудь из священников или иподиаконов проходил внутрь. К нам подошла баба Вера и приветливо сказала:
– Доброе утро, деточки!
– Доброе утро, баба Вера! – ответил Владимир.
– Ну как вам спалося у владыки? – полюбопытствовала она.
Владимир было открыл рот, как его тут же отдёрнула пожилая женщина и громко произнесла:
– Выйдемте во двор!!!
Она так больно ущипнула меня за предплечье, что я чуть не вскрикнул и вопросительно посмотрел на неё. Баба Вера вся затряслась, чего-то испугавшись, на ней не было лица. Рядом с нами стоял мужчина плотного сложения в сером костюме; он лукаво улыбнулся, когда я посмотрел на него.
– Господи, помилуй, – произнесла баба Вера, когда мы вышли из храма. – Мне эти шпионы уже повсюду мерещатся. Как я буду с такими страхованиями причащаться?
Во дворе баба Вера, схватившись за сердце, обессиленно села на скамейку.
– Мне показалось, что рядом с нами стоит кэгэбэшник, а я спросила вас, деточки, о владыке. Я так за нашего архиерея испугалась! Сердце моё так ёкнуло – больно, ой, как больно! Господи, помилуй грешную.
Баба Вера говорила слабеньким шепелявым голосом, едва шевелила губами и выглядела настолько бледной, что всем своим видом напоминала живого мертвеца. Мне слова её были совсем непонятны, потому что я в то время не имел никакого представления о кэгэбэшниках.
– Бабушка, Вам плохо? – спросил Владимир бабу Веру. – Я скажу отцу Михаилу.
– Ой, сыночек, не надо беспокоить батюшку. Посижу, отойдёт.
Владимир всё же сбегал в дом и пригласил матушку. Румяная дородная супруга отца Михаила, которую звали матушкой Анной, прибежала вскоре и захлопотала, словно клуша. Её окружили со всех сторон женщины. Бабу Веру подняли и осторожно, поддерживая подмышками, повели в дом настоятеля. Отошла она ко Господу в двунадесятый праздник на восемьдесят шестом году жизни, где родилась, выросла, вышла замуж и родила своих деточек, почила во время Божественной литургии в доме настоятеля, перед смертью её причастил и пособоровал один из приехавших на праздник священников, матушка Анна в этот же день отослала телеграмму в Москву и родная дочь бабы Веры вовремя поспела на похороны, владыка благословил похоронить старицу на сельском кладбище.
Помочь сайту
Поздравления
