Сборы в Прибалтику проходят экстренно – мобилизую подруг, забираю   на прокат лучшие джинсы – варёнку у моей  Ларисы. У меня  есть представление, как хорошо на краю постели  сидеть в одном лишь объёмном вязаном белом свитере  на голое тело – из лучших модных журналов.  Приобретаю именно такой в комиссионке,  размера на два больше, чтобы удобно в нём утопать. Одна  знакомая девушка  - стилист для меня   прежде нашла летний фасон: платье – чехол из льна, раскроенное снизу по косой, писк со стороны «застёжки»  – обтяжные тканевые  пуговки того же  сине-серого  цвета на спине.  Я и не думала, что первое появление в нём   Его Величество в Перми  так и прокомментирует: «А вот и Светочка в костюмчике от «Бурды». Ну, откуда бы ему это знать? Об этом даже  поражённым сыновьям  лет через 18 пришлось  потом рассказать. 
Светило внимателен. Он же обращал внимание даже на степень моего загара, на причёску и манеру целоваться. Поэтому собираюсь тщательно.  
Теперь, отправляясь в Усть-Нарву, я еду именно к нему. Беру с собой только деликатное германское бельё, белоснежное, всё абсолютно новое.  В подарок везу какого-то резинового кооперативного доктора, сувенир, который должен  символизировать роль Светила в моей жизни, купленного по случаю, но специально именно для  него. Особо тщательно укладываю волосы на бигуди – мои отросшие  натуральные локоны  смотрятся романтично. С этой причёской я наиболее беззащитна. Она позволяет использовать минимум косметики. В последний момент привожу в полный порядок руки – ноги, подбираю неброский натуральный лак для ногтей с перламутром. Остаюсь очень довольной собой. Понимаю, что это, возможно,  –  самая последняя  встреча, мне нужен трофей: либо любовь Его Величества, либо ребёнок. Почему-то вижу это возможным – выносить беременность  тайно  именно в деревне –  тут всё располагает и словно «время не течёт» (А. Дольский). Провожу инвентаризацию. У меня ещё целы импортные зимние кроссовки под джинсу – писк нынешней моды  –  Юлина мама подогнала  в залог дружбы с дочерью.  В Эстонии холодно не будет.  Это, кстати рядом с родиной Армена. Звонить ли его маме? Война план покажет! Подруга вручает белую шубку, но это уже перебор, оставляю  свою любимую джинсовую куртку, в ней привычней.
С обеими подругами пытаюсь определить тактику и стратегию. Для Ларисы неприемлемо, что Светило ко мне индифферентен. Для Юлии А. сам факт «наличия любовника» невыносим. Она не то, что мои с ним проблемы отказывается обсуждать, она слышать о нём ничего не хочет! 
 - Приходи говорить после штампа в паспорте! Нет, Лариса! Как ты это терпишь! Она не  человека в нём видит, а только самца!
 - Не наговаривай на Светку! Она вынужденно везде употребляет «прекрасный мужчина»! Они же с ним вне закона, как ты не поймёшь!
 - А это и значит, что его быть у неё не должно! Нельзя! Неправильно!
Соглашаясь с каждым  дружеским словом,  отбываю за своим настоящим счастьем. Называю его самыми ласковыми именами, на какие только способна, зная, что наяву они все опять обратятся в какое-нибудь  одно уважительное и отдаляющее «Вы».
Конец ноября выдался  на редкость поэтичным. Эстония располагала: вся эта готика, замок, где жил Саша Чёрный.  Под стёклами в рамочках вся его жизнь в рукописи стихотворений, встречаюсь, как с близким другом, как когда-то в Музее – квартире у Блока подсмотрела «Рыбьего щенка» - рисунок на стене и авторскую правку знаменитой «Фабрики»: «скрипят заржавленные болты», зачёркнуто, рукой Блока сверху подписан новый эпитет «задумчивые».  Нежность приливами испытываю ко всему не столько литературному, сколько «человеческому».   А тут эволюция от ядовитого и злобного сатирика к патриоту, ранимому гражданину. Тщательнейшим образом прочла все  его письма, обходя по периметру холодную залу с макраме в простенках. На улице сказочные пейзажи с  аккуратненькими ёлочками, всё хрупкое, нежное. Покупаю какие-то холщовые мешочки с вышивкой крестиком на рождественскую тематику, продавать бы «не эстонке» не должны, но мне -  с удовольствием и широкой улыбкой.  В довершении приобретаю умопомрачительную кожаную сумку – кокон в стиле пэчворк, это то, что по стилю в самый раз!
 До гостиницы ехать куда-то в гору, беру  часника и сразу плачу ему «чирик», как это делал Армен, рисанулась, не подумавши. На деле  моя доставка  шефу обошлась в рубль из моих двадцати пяти, поэтому он потерял дар речи и чуть ли на руках меня не вынес из салона, заверив, что он «всегда весь мой», распахнув двери, чуть ли не с поклоном.  Администратор гостиницы комментирует заселение москвичами двуспальных номеров поодиночке, вертит в руках паспорт самого Светилы и охотно предлагает мне проверить, кто он по национальности, но я спешно ретируюсь, мотая отрицательно головой. Никакой слежки! Захочет – сам скажет.
Мы встречаемся где-то вскоре. Первое впечатление от Светила в рыжей дублёнке какое-то «шаляпинское», он словно бы в лисьей шубе с тростью – настоящий белогвардеец. Готова выдерживать нужную паузу, но вот удивительное чудо: мне рады!  Мне показывают «наш» номер, спрашивают про удобства, устроит ли? Ну, разумеется.  Его Величество оправдывается передо мной, чтобы я чего не подумала: просто он храпит, поэтому ему удобно, что  двухместный номер пустует. Словно бы я для него «имя существительное»! Я могу располагаться в гостях прямо с дороги. В Светиле много чего нового из неожиданного.  Он нуждается, чтобы его нежно обняли и отогрели, говорит, что недавно в Мурманске из-под земли слышал какой-то адский вой – и под впечатлением.  
Я располагаюсь этажом ниже – очень уютно – люкс на одного. Благодаря тёплой встрече,   счастлива и уверена в себе. 
Я прекрасно изучила теорию  первой части и знаю всё о фонетике от зубов, Жедек – лектор становится мне подругой с первых вводных лекций, я блистаю отличницей, чтобы совесть не измучила  за неофициальную часть командировки.
Звоню в фирму Армена, мне на минуту кажется, что он снял трубку, но совсем другой «господин президент» переспрашивает меня несколько раз на плохом русском, кого мне надо, порывается звать меня «Симона», как из песни про «девочку  мечты», наконец, подтверждает, что экс – президент находится на лечении бессрочно.  Мама  Армена  очень  прохладно и отчуждённо предлагает мне деньги, но я спрашиваю о здоровье сына, и она отчитывает меня словами Армена: «Отрицательный результат – тоже результат. Раз мой сын не стал общаться с Вами, значит, он так решил, и не в моих правилах что-то пояснять». Мы прощаемся с облегчением. Я плачу в пикающую пульсаром  моей боли трубку, но уже через минуту окончательно беру себя в руки – долг исполнен, мне легче… «Но в мире нет людей бесслёзней» (Ахматова) Да будет так! 
Надо ценить эти дни, что послал мне Господь для счастья со Светилом.  С него как будто шкуркой сняли слой кожи, он вдруг стал чутким временами, чем поражал меня несказанно.
Удивительно, но мой подарок его тронул: «Что, прямо специально для меня купила? Да, доктор всё-таки…  Несколько облезлый и слишком морщинистый. Светочка, у меня и в шестьдесят  на лбу никогда не будет стольких морщин – обещаю».  И,  правда, не было!
 Я была расположена выслушать все его жалобы на несправедливость в семье, на притворство супруги: сказалась больной, но тут же выздоровела, узнав о купленных мужем  для неё с дочерью «горящих»  путёвках. Та, другая жизнь, была вполне человечной, и только со мной, по-прежнему, говорило «божество», каким я себе назначила непогрешимое  Светило.  Мы оба были и печальны, и спокойны, диссонанса и неловкости не запомнила. Я не приглашала Светило на прогулки по Эстонии, но  с подругами  норовила  побродить по окрестностям каждую свободную минуту – это было благодатно. Правительство новой  страны платило учителям другие, чем в Союзе зарплаты, и это было видно по достоинству педагогов местных школ. Здания были старинными, а коридоры украшали настоящие произведения искусства – картины национальных  современных художников. 
Я была счастлива, и меня все любили. Даже Его Величество нигде не переходил грань дозволенного, уважая мою заявленную автономию на этот раз.  Более того, однажды в постели прозвучали слова Пастернака: «Скрещенье рук, скрещенье ног, судьбы скрещенье…» - Светило это читал  для меня, и мне казалось, что уже нельзя быть счастливей больше, чем вот теперь, согретой этим своим замысленным на этот случай белым свитером в объятии поверх него родного, близкого  и самого желанного мужчины на свете.