Агаша. Часть 24.

Девочка пошла в избу, а Агаша, как скрылась головка Даши в сенях, отправилась в сарай, на старый сеновал, не хотела она говорить с Асей и ни с кем другим, хотелось одной побыть, у Бога прощения вымолить. Перегнула, видно, Агаша палку, набросилась на женщину, ей бедной итак тошно, да тут старуха еще учить взялась. Ох, и дурная стала на старости лет, написано же, «не суди», люди с годами мудрее становятся, а я, видно, наоборот, на людей кидаться стала. Ругала себя старушка да ругала. Потом среди сена встала на колени и стала молиться, чтоб простил ее, старую дуру, Господь. Чтоб девчонка с матерью нашли общий язык, да чтоб остались все у нее, жалко было расставаться с Дашкой, хоть ей и учиться надо. Жаль и Елену было, нельзя их сейчас отпускать, пусть хоть недельку погостят, успокоятся. А как соберутся, надо хоть адрес спросить. Сроднилась Агаша с девочкой. Напомнила она старухе Ефимушку маленького, вот также к нему душа прикипела когда-то. Ни за какие сокровища не отдала б она ни Ефима тогда, ни Дашу сейчас. Да только на все воля Божья,- старушка вздохнула,- мать ведь она все-же, скучала Дашутка по ней. Господи, научи правильно поступить, как будто, сердце вырывают, Отец Небесный, как пережить нам всем этот день, научи. Может тогда, когда за сынком мать его приезжала, провела бы она женщину к Ефимушке, что бы было, может, и уговорила бы она его. Увидел бы, и смягчилось бы детское сердечко, забрала бы мальца. Как бы жизнь его сложилась. Не отдала тогда Агаша сынка, да и он не нашел в своем сердечке прощения, сильна была обида от предательства. А сегодня все иное. И Даша старше, и сердечко ее простить смогло, сама же старая умывала девку с заговорами, чтоб она сердце не рвала от горя, что ж теперь, на все воля Божья, не имеет прав Агаша Дарью удерживать.
-Господи, дай мудрости старухе, глупой бабке, научи любить людей всех, а не только своих, дай Елену полюбить и простить, помоги, Господи, на Тебя эту ношу взваливаю, Ты Сам реши эту судьбу, пусть будет, как Ты решишь, Господи. А нам даруй терпения и мудрости,- просила старушка.
Умом-то Агаша понимала, что надо ехать Дарье в город, поступать куда-нибудь ведь июнь кончается, в сентябре учеба начинается, а может старушка сама в город переберется к Ефиму, там Никитка опять же, а может, и нет. Ну, наверно, уже пора, давно я уж тут, прости меня за все, Господи,- старушка перекрестилась, поклонилась до земли, поднялась с колен и, отряхнувшись от соломы, пошла в дом.
Настало утро расставания. Два дня прогостила Елена у Аграфены, и Лене показалось, что она уже пол жизни знакома с этой своенравной и властной, но ужасно доброй старушкой. Сначала женщине было неуютно, еще бы, такой разговор пришлось пережить, но это сразу как-то все поставило на свои места. Не пришлось ничего рассказывать и оправдываться, врать и придумывать, как будто от мамы выволочку приняла, которой уже давно нет. Даже странно, не хотелось уезжать. Было здесь умиротворение, спокойствие и любовь. Непонятно, как в этой хрупкой, маленькой, седой и беззубой старушке уживается столько жизни, доброты, энергии и любви. Где Агаша черпает силы и, кажется, совсем не устает. А даже наоборот, старается во всем помочь, угодить и все желания исполнить, как добрый джин. Елена вспомнила и удивилась, как вчера к вечеру Дашка заикнулась про пельмени, так старушка тут же соскочила заводить тесто, молоть мясо и не лень было ей, на ночь, глядя, вошкаться со всем этим. Такой предстала Елене Аграфена. А может это просто от боязни одиночества, но ведь она в любой момент может вернуться в город к детям, так ведь живет здесь, в глуши одна. И что-то было в Агаше такое, что нравилось Елене все больше и больше. Хорошо было возле нее, а Дашка так вообще к старушке приросла, но расстаться придется, девочке учиться надо, а к Агаше можно приезжать в гости. И тут Елена поймала себя на мысли, что сама бы сейчас окунулась в детство и всю оставшуюся жизнь прожила бы здесь, с Агашей. Дарья думала, что никогда низачто не забудет Агашечку и будет обязательно по возможности чаще приезжать. Стоя за калиткой, каждый думал о своем. Старушка, наконец, прервала эту пытку, - Идите с Богом, Бог даст, свидимся, - вздохнула тяжело и пошла к дому. Толи показав, что прощание окончено, толи, чтоб самой не расплакаться.