"ПОЕЗД "ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ""(оригинальная версия)

Город  где-то  в  Саратовской  области. Июль. Жаркий  полдень. Клумбы  с  высохшими  цветами, обшарпанные  авто  и  пыль, ёдкая  пыль   вечной  заброшенности  повсюду…

Словно  кадр  из  абсурдного  фильма. Среди  всего  этого – симпатичная  девушка  в  обтягивающей   розовой   кофточке, стоит  у  перрона. Чего  она  ждёт, эта  ослепительная, похожая  на  юную  французскую  актрису   девушка  с  пронзительным  и  слегка   мечтательным   взглядом? Неужели  поезда?  Вряд  ли… Хотя, чего  же  ей  ещё  тут  ждать, кроме  поезда?  Её  имя – Алёна  Безбашенная. Она  специальный  корреспондент   популярного   журнала  «Учёные  сплетни», и  в  данный  момент  ей  предстоит  взять  интервью  у  одного  из  «сумасшедших»  гениев   современной   квазиологии – науки  о  несуществующих   контекстах – у   известного  писателя-фантаста  и  математика  с  мировым  именем, профессора  спиротехнических  исскуств  Феоктиста  Тонкосущего – человека  с  мозгами  Эйнштейна  и  внешностью  Джо  Дассена. Ей  нужно  было  выяснить, с  чего т это  вдруг  он  неожиданно, в  зените  своей   скоротечной  славы, уехал  чёрт   знает  в  какую  глухомань  и  сидел  там  безвылазно  несколько  лет,  не  подавая  о  себе  никаких  вестей. Затем, когда  о  нём  уже  почти  забыли, когда   жена  второй  раз  вышла  замуж, а  дети  устроили  свои  собственные  семьи, он  вдруг  так  же  неожиданно  вернулся, чудовищно  изменившись  внешне, словно   все  эти  годы  вёл  жизнь  опустившегося  до  предела  существа: не  просыхая  пил  и  ел  всякую  дрянь. Дети  его   демонстративно  не  признали, жена  обвинила  в  том, что  он  бросил  семью  в  самое  трудное   для  неё  время…

Последний  раз  его  видели  в  здешней  привокзальной  забегаловке, где  он ,якобы, говорил  своим  случайным   знакомым: «Есть, есть, братцы-алкаши, такой  чудесный  поезд!  Есть, мать  твою!  Я  просчитал  все   варианты, перечитал  всех  сумасшедших  мистиков  и  придурков: от  Сведенборга  до  Канстанеды. И  даже  больше, скажу  вам  по  большому  секрету (тут  он, вроде  бы, сделал   таинственное  лицо  и  приглушил  голос), я  был-таки  на  этом  поезде  и  говорил  с… вроде-как    проводником – сыном  самого Бориса  Абрамовича., а  когда  он  упился  до  беспамятства, я  выкрал  у  него  коё-какую  документацию  и  теперь  точно  знаю  координаты, где, когда  и  в  каком  виде  появится  этот  поезд  в  нашей  реальности  снова. Хотя, как  убедили  меня  потом  некие  загадочные  «люди   в  одежде  с  расцветкой   под   пограничный  столб». – это  самый   большой  грех, и  я  должен  добровольно   отказаться  от   этого  знания. Я  сделал  вид, что  до  смерти   их  перепугался  и  согласился  с  их  доводами,  но  в  любой  момент   готов   снова   вскочить   на  подножку. Хотите  со  мной?».  Тут, вроде  бы, один  алкаш  восторженно  воскликнул: «Во   придурок, пургу   несёт! Какие  люди-в-полосатом? Из  Голливуда    что  ли, как  те, в  чёрном?» - « Да  нет, - загоготал  другой -  тут  скорее  таможенники-паронормальщики, выслеживают   откуда  тут  появилась  запрещённая   санкциями   нормальная   водка  и  закуска. Совсем  озверели!, -  после  чего  говорящего  заклинило  окончательно, он  свирепо  стукнул  пивной  кружкой  об  стол  и  схватил  профессора  за  воротник: «Слушай,ты, лох  плюгавый! Тебе  в   дурняк  прямая  дорога, а  не  по  городу  шастать  и  пудрить  мозги, делая  невыносимой   нашу  и  без  того  уже  такую   нелёгкую  жизнь». – «Оставь  его, Петя, видишь  совсем  он  малохольный, жа-а-а-алко, - умиротворяющее  просюсюкала    неопределённого  возраста  девица  с  подбитым  глазом, пуская  слезу,- Пусть  выскажет  наболевшее, всё-равно  на  его  деньги  пьём». – «Да  нет, поверьте  же, этот  поезд  просто  находка  для    нас! – продолжал  убеждать  профессор, - если  бы  государство  наше  смогло  организовать  массовое  использование  этого  феномена, мног  проблем  решилось  бы  само  собой, без  особых  вложений. Любой  для  своей  многострадальной  родины,наконец-то  в  кровь  расшибся  бы, если  б  ему, в  качестве  поощрения  позволили    хотя  бы  одну  поездку. Ну, не  хотите, дело  ваше, прозябайте  в  своей  нереализованности  дальше, а  мне  пора –мои часы   замедлили  свой  ход. Это  знак, что  миры  уже  соприкоснулись  и  скоро  проникнут  друг   в  друга…Вы  ничего  не  замечаете? Странно. Приглядитесь  внимательнее  к  тому, что    вокруг… Как   всё  стало  зыбко  и  неустойчиво!.. Как  стали  призрачны  эти  трамваи  и  прохожие… Это  печать  приграни чья, а  не  белая  горячка, остолопы  вы  безмозглые! Понимаете, мы  уже   не  тут  и  ещё  не  совсем  ТАМ. Хрен  его  знает  где! Без  всякой  метафизики…Ну, ладно, бедолаги, давайте  выпьем  чего-нибудь  покрепче, иначе, судя  по  всему, не  понять».  Но  алкашей  уже  забаламутило: «А  мы  и  не  хотим  тебя  понимать,интеллигенция  вшивая! Не  нужно  нам  твоё  пойло, нахреначимся  на  свои. И  так  уж  все  мозги  заплёл. Правда, ведь, Семёныч?»  На  это  самый   пожилой  из  алкашей  задумчиво  ответил: «С  точки   зрения  теории  шизоанализа, подлинное  безумие  несёт   освобождение  и  восстановление  «Я»  в   своих  правах. Нормальный  человек  есть  раб  своей  нормальности  и  истинный  невротик, как  сказал  бы   Мишель  Фуко, то  есть  он – ПЛЕННИК  ПУТИ, по-видимому, железнодорожного…»  - «Эх, ма!Видали,  до   чего  этот  фраер  Семёныча  довёл?  Бей  его, братва!»…

По  далеко  не  документальной   версии   полицейского  притокола. Разговор  этот  перешёл  границы   допустимого  законом   квазифилосовского  диспута. Правда, задержали  лишь  переколотивших  друг  друга   бомжей, сам  же  профессор  в  общей  неразберихе  юркнул   куда-то, забыв   на  столике  свой  железнодорожный  билет. Билет  этот  даже  не  приобщили  к  делу – следователь  был   молод  и  неопытен - , официантка  просто  сунула  его  в  мусорный  бак, откуда  его   своевременно   выудили   вездесущие  журналисты. И  вот  теперь  ей, Алёне  Безбашенной  поручили  выйти  на  след  объекта    ожидаемого  сенсационного  репортажа.. Из-за  лимита  времнеи  и , не  слишком  обраменяя  себя  запутыванием  следов, Феоктист  купил   другой  билет  на  тот  же  поезд.  Алёне  жутко  повезло – они  оказались  в  одном  купе.

Их  общение  началось  весело  и  непринуждённо. Несмотря  на  свою   до  чудовищности  изменённую  внешность, профессор  сохранил  прежний  лоск  и   очаровательный   стиль  опытного  лавеласа. К  тому  же  антигламурность  придавала   ему  некий  жутковатый  шарм, а  в  готически   романтизированном  воображении  Алёны  это  многого  стоило. И  сама  она  была  прелестна   во  всех  отношениях. Иными  словами, они  действовали  друг  на  друга  крайне  возбуждающе, и  если  бы  не  интересы  дела, всё  могло  бы  кончиться  вполне  банально  и  к  обоюдному   удолвольствию.

- «Так  всё  это, оказывается, липа? И  не  было  никакой  вокзальной   закусочной, никаких  собутыльников  и  протоколов? Но  как  же, тогда, у  меня оказался  ваш  билет?»

- «Дорогая  моя  Алёна  Дмитриевна,  ничего  по  поводу  билета  сказать  не  могу, кроме  разве  того, что  он  бы  потерян  мною. Теперь  я  не  исключаю, что  кто-то  егог  просто  выкрал, чтобы  устроить  нашу  с  вами  встречу.»

-«Час  от  часу  не  легче! Что  за  игру  затеял  этот  «кто-то»?.. Ладно, если  уж  вы  оказались  так  проницательны, что  вынудили  меня   непроизвольно  открыть  вам  свои  карты, посоветуйте  теперь, как  мне  выкрутиться  перед    моим  начальством. Ведь   на  интервью, как  я  думаю, мне  рассчитывать  уже  не  стоит, - девушка  грустно  вздохнула  и  с  отчаянной  надеждой   посмотрела  в  его  глаза.

-«Почему  вы  так  решили? Мне  ведь  предоставляется  хороший  случай  скоротать  дорогу. К  тому  же  мне  совершенно  всё-равно, что  из  моего   рассказа   сварганит  ваш  редактор…Видите  ли, с  некоторыми, как  мне  казалось, надёжными  друзьями  я  действительно  имел  конфиденциальоную  беседу, которую  зачем-то  кому-то  понадобилось  выставить, как  пьяный  бред  в  забегаловке. А  жена  вышвырнула  меня  за  порог, не  поинтересовавшись  даже, что  же  держало  меня  вдали  от  дома  так  долго. Теперь  я, быть  может  исчезну  вовсе,  а  она  ещё  бог  весть  сколько  лет  будет   стричь  дивиденты  за  мои   опубликованные  работы. На  эти  деньги  можно  поднять  не  один  научный  центр, и  всё  это  достанется  этой  прорве  с  её  прохвостами-сыногвьями…--  в  порыве  ярости  профессор  сжал  кулаки, а  затем  махнул  безнадёжно  рукой  и  продолжил:  --  Бог  ей  судья, не  хочу  снова   окунаться  в  эту  житейскую  грязь, даже  пробовать  не  хочу – у  меня  другие  планы…Знаете, меня  действительно  рассмешило  упоминание  о   «людях-полосатиках». Надо  же  придумать  такую   галиматью. Но  общий  смысл  уловлен  верно… В  разговоре  с,теперь  уже  бывшими,  друзьями  я  дал  понять, что  если  состоится  вторая  поездка  на  этом  чудесном  поезде, то  она  наверняка  будет  в  один  конец, который  особого  рода  ЗАГРАНИЦА. Упомянутая  первая  поездка  была  всего  лишь   пробно-  ознакомительной. Эффект  неожиданности, растерянность  новичка  застраховали  меня  от  явной  необратимости, то  есть  вовлечённости  в  некий  процесс, из  которого   выскочить  в  стандартных  обстоятельствах  не  дано  никому».

-« То  есть   вы  опять  суёте  туда   голову, в  абсурдной  надежде, что  на  этот  раз  её  всё-таки  оторвёт? Впрочем, я  до  сих  пор  не   могу  уловить  в  чём  же ,собственно, суть   вашего  дела? Так,какие-то  смутные  контуры  с  элементами     невротического  экзистенсуса   на  фоне  устойчивых  метафизических   головокружений  и  крайнего  отчаяния  на  бытовом  уровне… Давайте  так: вы  отвечайте  на  мои  вопросы  и  постарайтесь  не  волноваться. И  если  нам  хоть  к  чему-то, для  меня  определённому,  удастся  прийти, моя  благорарность  не  будет   иметь  предела. Обещаю  вам  это… - она  улыбнулась, одновременно  азартно  и  легкомысленно. Тут  же  в  её  руках  оказался  ноутбук  и   элегантные  пальчики   шустро   забегали   по  клавиатуре… -  Итак, первый  вопрос – в  чём   разница  между  первой   и  второй, то  есть  этой, поездками?»

-« Да  ведь  в  этот  раз  я  наверняка   знаю, что  хочу  сделать . Я  заранее   подготовил  каждый  свой   следующий  шаг  и  в  этом  смысле  моя  голова  уже  давно   валяется  разбитая   встречным  поездом  на  шгпалах. Могу  я  закурить? -  только  тут  она  заметила, что  профессор  уже  долго, нервно  и  нерешительно  мнёт  в  руках   сигарету.

-« Сегодня  вам  позволяется  всё,-  ободряюще  сказала  она, не  сдержав  несколько  виновато-извиняющейся   интонации  в  голосе, но  тут  же  спохватилась   и   продлолжила  с  излишней  твёрдостью  тона:  - Значит, вы  уверены, что  теперь  осуществите  то  что  задумали, наверняка?»

-« Ну  да, конечно  же осуществлю. Правда, в  отличие  от  некоторых   горячих  голов, я   не  стану   опять  пытаться  менять  оболочку  этого  мира, потому  что  не  знаю  ради  чего, а  поменять  его   суть  почему-то  нельзя   в  принципе, и  почему  нельзя  ,- я  начинаю  догадываться. Но  все  иррациональные  тонкости , не  очень  подходящая   тема   для  ваших  волшебных  ушек, поверьте  мне».

Однако  Алёна  была  настойчива: «Не  отвлекайтесь  на  мои  волшебные  ушки, у  вас  ещё  будет  шанс   убедиться  в  их   реальности. Ответьте  лучше, почему   всё  же   нельзя  поменять    суть?»

Профессор ,  не  скрывая  своего  удивления    посиотрел  на  неё: «Да  зачем  вам  это  нужно!  Какая  вы  всё-таки  взбалмошная  и  упёртая! Тоже  хотите   сунуть  голову   и  подглядеть  что  там  за  границей  запретного. Думаете, авось  уж  меня-то  пронесёт, в  отличие  от  этого   чересчур  умничающего  недотёпы. Мол  мне  и  надо-то   информации  всего  на  пару   журнальных  строк. Как  вы, милая  ошибаетесь.Нельзя  войти  в  Это  и , отряхнувшись, выйти  как  ни  в  чём  не  бывало.»    Через  паузу, в  течении  которой  он   сделал  несколько  глубоких  затяжек, он  продолжил  уже  более  ровным  и   добродушным  голосов : «Давайте  оставим  затею  с  выяснением   тайны  этого  мистического  поезда, пока  не  поздно….для  вас.  Есть  множество  других  интересных  тем  в  качестве  интервью.Неужели  и  вам  надоела  эта  спокойная, вполне  терпимо-сносная  жизнь? Послушайте  совета  мудрого  старого  сумасшедшего, окунувшегося   в  Это  всем  своим   существом (запредельно   неудовлетворённым) : давайте  сменим  тему, я  предлагаю   с  лёту  сразу  же  десять  сногсшибательлных  для вашего   читателя вариантов. Вы  согласны?» . Он  умоляюще, по-отечески  посмотрел  на   неё   сухими, горящими  болью  глазами.

«Нет, вот   теперь-то  уж  точно, продолжим,-  решительно, до  крови  прикусив  нижнюю  губу   произнесла  Алёна  и  тут  же, пытаясь  вернуться  к  прежнему   непринуждённому  тону  общенеия   добавила   с  лёгкой  иронией: «Мне  чертовски  интересно, отчего  сходят  с  ума   такие   потрясающие  личности  как  вы».

Он  продолжил, чуть  раздосадованный, но  очарованный   то  ли  её  бесшабашной  смелостью, то  ли  утончённой  фамильярностью  общения, то  ли   тонкостью  её  пальцев, готовых  с  профессиональным  хладнокровием   импровизировать   на  струнах   убивающего  его   бреда  с  такой  элегантной, доводящей  до  головокружения    напосредственностью, а  может  быть, и  издёвкой.

«Да  бог  его  знает  отчего!  Вот  Христу  и  другим  казалось, что  можно  под  самый  корень   рубить, то  есть  менять  суть  мира. Подкопал – ан  нет  стоит  как  стояло, только   верхушки  обтрясло, в  лучем  случае  поломали   несколько  веток. Всех   делов-то… Помнишь  этот  издевательский   герметический   принцип: «что  вверху – то  внизу», дерево, растущее   корнями  вверх?  Где  верх, где  низ  сам  чёрт  уже  не  разберёт, всё  поперепуталось  в  своих  основах  причинами  и  следствиями, сцеплёнными  всякого  рода   симулякрами  сикось-накось. Бессмыслица  обрела   смысл, что   должно  быть  в  конце  выпятилось   нелепицей  в  начале… Кто  знает, как  такое  случилось, он  и  заинтересован  в   подобном   раскладе… А  может  и  не   знает  до  конца…но  мастерски  умеет  очки  втирать, чем  кто   хотел  бы   хоть  в  чём-то  тут  разобраться, на  свою  же  разнесчас тную  голову… Вот   «поезд» этот  и  скользит  по   поверхности   мира, как  тот упомянутый  алкашом  «пленник  пути», то  ли  для  пущего  соблазна, то  ли  для  отвода  глаз, то  ли  ещё  для  чего-то…Человека  это  вполне  устраивает, создаёт  имидж   Универсума, как  некой   трансцендентальной, но  вполне  умопостигаемой   респектабельности  и  предусмотрительности, хотя  там   в  управляющем   депо,- в  глубине  или  вверху – сам  Бог  не  разберёт _ всё  давным  давно  прогнило  и  уже  неизвестно  на  чём   уже  держится. Вот  как  тепловые  сети  или  ГЭС  в  нашей  стране, в  которые  уже  лет   тридцать    ни  вкладывали   джостаточных  амортизационных  средств, а  они, как  ни  парадоксально, всё  ещё    худо-бедно  функционируют, хотя   срок  их  годности  давно  вышел. Решают  поверхностные  проблемы, латают  дыры, там  и  тут  наводят  лоск, а  ЗАЧЕМ ? Рано  или  поздно, но  ведь  всё-равно  долбанёт  так, что   мало  не  покажется -  причём  везде  и  сразу. Ну, почти  сразу… Все  об  этом   знают, но   самоусыпляюще  молчат, делаю  вид, что  счастливы  и  даже  кричат  это  на  всю  страну  с  экрана… Президент  говорит  о  единении  нации  перед   лицом   кризиса, но  олигархическое  ворьё  трогать   при  этом  не  нужно, они   тут ,вроде, не  при  чём  и  в  общем  приличные  люди, а  во  всём   виноваты  нечистоплотные  конкуренты, вводяшие  неправомочные  санкции, плюс   пресловулые  издержки   либеральной   эволюции, альтернативы   которой  уполрно  не  хочется  видеть... Впрочем, простите  мне  эту  эскападу. Накипело  за  время  моей  самоизоляции   и  слишком   пристального  вглядывания  в  бестолковость   происходящего.

-« Да  нет, что  вы!  Очень  даже  впечатляющая   картинка  получается,-  Алёна  с  деланной  мечтательностью  закрыла  глаза   и  пролепетала   приглушённо, как  очарованная  сомнамбула,- Представляю  себе  Россию, утонувшую  в  дерьме  и  холоде…Страна  нищих, снующих  по   помойкам  с  портретами  Путина  и  Мендведева. На   развивающихся  повсюду  транспорантах  надпись: «Слава  нашим   заступникам  и  кумирам  молодёжи!»

-« Россия – только   первый  звоночек, - продолжил он, интимно   понизив  голос, - На  глобальные   масштабы  у  меня  воображения  не  хватает. Спросите  у  Бодрийяра  (прим. 1  в  конце  повести) и   прочих – они  знают   больше, а  мне  всё  равно  теперь… Я   хотел  бы   всего  лишь  несколько  мгновений  пожить  для  себя  в  этом  свихнувшемся  мире. Потому  и  нужен  мне  этот  поезд. Короче, если  хотите  слушать, то  я  расскажу   вам  прелюбопытнейшие  вещи. Это  покруче  любой   фантастики, поскольку  самая, что  ни  на  есть   настоящая  реальность, до  сих  пор  не   видимая  нами  в  упор  под  всякого  рода   маскирующими  покровами. Делать  нам   до  ночи  всё  равно  нечего. А  там  решайте  сами, что  с  этим  делать. Может  быть, чем  чёрт  не  шутит, составите  мне   компанию  в  охоте   за   птицей   счастья,несколько  необычного  и  недолгого, как  всё  действительно  настоящее…

«Вы  знаете, что  такое  творческий  кризис,да? У  вас  наверняка  это  тоже  бывает. Так  вот, в  таком  именно  состоянии  я  оказался   в  тот  памятный  вечер  на  даче. Может  быть, только  что  перечитанная  «Игра  в  бисер» (прим. 2)  поспособствовала  такому  настроению… Короче  состояние полной  пустоты  и  бессмысленности   происходящего  овладело  мной  с  жуткой  силой. В  сознании, почему-то, возник  образ  пограничной  полосы  в  виде  полотна   железной  дороги – полосатые  шпалы  и  таблички  на  двух  незнакомых  языках. Как  утверждал  один  мой  знакомый  паропсихолог. В  таком  состоянии  с  человеком  могут  происходить  самые  невероятные  вещи. Ну, ладно…Так  вот, значит, вышел  я   за  калитку  и  пошёл  наобум, куда  глаза  глядят. В  конце  концов, через  неопределённое  время,  каким-то  образом  оказался  на   маленькой  железнодорожной  станции, куда  приходили   несколько   раз  в  день   только  пригородные   электрички. До  сих  пор  звенит  в  ушах   эта  нелепая  музыка  из  допотопного  громкоговорителя: «Дайте  напиться  жделезнодорожной  воды» (прим.  3). Простоял  я, эдак, минул    двадцать  и  вдруг  слышу  мощный  гудок, а  вслед  за  ним   по  рельсам  прошла  мощнейшая  вибрация. Будь  я  в  обычном  состоянии, я  бы, конечно  же, был  крайне   изумлён,  ведь  это   было  совершенно  несовместимое  с   такой  глухоманью  явление – знак   того  что  приближается    большой, явно  не  пригородный  состав.Кругом  был  глухой  лес , и  поезд  показался  из-за  деревьев  лишь  за  несколько  минут  до  остановки, будто  вынырнув  из  чащи. Это  был  вполне  обычный  пассажирский  поезд  дальнего  следования, не  такой   запущенный  как  наши  местные  поезда. Занавески  на  окнах – белые , живые  цветы – правда, чёрные – над  входными  дверями  в  каждый  вагон; улыбчивые  проводники, но, почему-то,в  серых  балахонах  с  капюшонами.Я  подумал, что  это, должно  быть, экскурсионный  поезд, принадлежащий  какой-то  епархии  и  курсирующий  по  монастырям  и  святым  местам  Руси-матушки. Смутила  только  надпись: «Исполнение  желаний», красовавшаяся  на  боках  каждого  вагона  вместо   названия  пунктов  конечных  следования.

Сразу  же  после  остановки  из  поезда   стали  выходить  пассажиры, самые   обычные  с  виду  пассажиры – кто  в  киоск  за  газетами, кто  к   бабушкам, сидящим  на  ящиках  из-под  овощей, торгующим   семечками  и  всякой  всячиной. Вообще, всё  до  нелепости  обычно, по  сравнению  с   фактом  необычного  появления   тут  самого  состава. Глаза   мои  отказывались   этому  верить – безо  всякой, правда, истерики. Но, как  ни  странно, по  большому  счёту  меня  всё  это  вполне  устраивало. А  как  же  иначе?! – Голый  похеризм, то  есть, простите  за  оговорку, бехиоверизм  (прим. 4), ломающий   об  колено  всякую  трансцедентальную  метафизику  наших  душ… И   тут  я  решился   на  совсем  уж  парадоксальный, с  точки  зрения  разумного  человека, поступок… Правда, сначала, я   всё  же  по  идиотской  привычке  поразмышлял, как  добропорядочный  интеллигент: «Да  где  же  был  этот  разум  не  так  давно, чем  помог  он  мне   выйти  из  жуткой  моей  дипрессии, в  которой  я  оказался (уж  точно!) по  его  вине? Почему  я  должен  всегда  угождать  этому  завравшемуся, безъответственному  паразиту? Быть  может, это  единственный  в  жизни  шанс  воспользоваться  невероятной  случайностью, оседлать  неожиданность  и  заарканить  что-то  неизведанное...»  Короче, я – к вагону,  и – вошёл  внутрь… И  тут  же, нос  к  носу, столкнулся  со  странным  проводником, который, вместо  того, чтобы  грубо  спихнуть  меня  с  подножки, благожелательно  улыбнулся, уступил  мне  дорогу  и  лишь  бросил  вслед: «Свободное  место – в купе  № 3.Располагайтесь, а  я  подойду  минут  через  десять». Стоящие   в  корридоре   вагона  пассажиры, безразличные  ко  всему, проплывали , пока  я  шёл  до  места, с  обоих  сторон  от  меня, словно  в  каком-то  тягучем  тумане…Пульсирующий  маятник  в  голове   натужно  отсчитывал  неестественно  растянутые  секунды  куда-то  проваливающейся  жизни… Кто-то   из  пассажиров  курил, кто-то  сдержанно  ругал  за  какую-то    шалость  малолетнего  ребёнка. Молодая  парочка  нежно  ворковала, безъответственно, как  и  все  влюблённые, прислонившись  к  стоп-крану. Мир, как-бы, незаметно , выворачивался  передо  мной  наизнанку. То, что  раньше  воспринималось, как  обыкновеннейшие  вещи, теперь, в  моём  восприятии  постепенно  теряло  характер   самоочевидности  и  преобретало  черты  какого-то   сюрреалистического  сновидения-откровения. Крайне   любопытные   переживания, уверяю  вас, словно  начинаешь  видеть  вещи   одновременно   извне  и  изнутри   их  самих, при  этом   осознавая, что    ни  вещей  ни  тебя  самого  на  самом  деле  нет, а  представить  то, что  есть(вывернутое  наружу  мировое  нутро)  не  хватит  никакой  человеческой  фантазии. «Наверное, вот  так, - думал  я – кончается   великий  Симулякр,  вот  так  размывается   лживая, но  комфортная   реальность   привычного  мира».  Впрочем  это   состояние  парадоксальной  экзальтации   продолжалось   недолго.

Вскоре  я  оказался  в  своём   купе. Чьи-то  два   чемодана  уже  стояли  слева  от  окна. Я  присел   справа. Потом  зашёл  проводник. Я  ещё  раз, на  этот  раз  повнимательнее, пригляделся  к   нему  и  вдруг  понял, что  меня  так  поразило  в  нём  с  самого  начала.Он  был   поразительно  похож  на  известного  в  недалёком  прошлом  миллиардера  Бориса  Березовского: такой  же  чернявый, вёрткий, «востроглазый» - в   общем, сущий  чёрт!  «Уж  этот-то  своей  выгоды  не  упустит»  -- подумал  я, успокомвшись, что  хоть  что-то   сейчас  начнёт  проясняться  самым, что  ни  на  есть  привычным, до  тошноты,  образом.  Я  достал  деньги, протянул  ему  тысячу  долларов(!)  и   с  испытующей  усмешкой  посмотрел  в   его  мутные  глаза, про  себя  размышляя: «Ну  что, какую  ещё  виртуальность  ты  сможешь  предложить  мне  за  такие  деньги?». Он   сардонически   хмыкнул  и  раздосадованно  покачал  головой. Я  выпотрошил   перед  ним  весь  кошелёк  и  не  на  шутку  перепугался: повысить  ставку  в  этой   дьявольской  игре   мне   было  больше  нечем. «Почему  он  не  берёт  деньги?  Если  дело  не  в  деньгах, что  он  может  потребовать  вместо  них? Но  самое  интересное, что  сам  ставит  на  кон?»  Однако, ещё  секунду  подумав, проводник  хитро   улыбнулся  и  всё  же  взял  деньги, при  этом  ободряюще  похлопал  меня  по  плечу  и   произнёс  с   одобрительным  лукавством: «Вон  вы  как  хотите…Ну, ладно, можно  и  так,в   абстрактном   варианте, учитывая  специфику  и  масштаб  вашей  личности, в  качестве  эксклюзива…  Главное, что  вы  ГОТОВЫ  платить.». Выждав  минутную  паузу,  чтобы  дать  мне    собраться  с , рассыпавшимися  снова,  мыслями, он  продолжил  деловым  тоном: «Итак, ввожу  вас  в  курс  дела. В  купе  вы  будете  не  один – такая  же  залётная, как  и  вы, дамочка. По  её  словам, ошиблась  поездом. Разумеется   врёт. Она   уже   почти  призналась  в  этом ,но  смогла  уговорить   меня    не  высаживать  её   слишком  скоро, а  это не  каждому  удаётся. Вы  с  ней  не  соскучитесь, впрочем, если   у  вас  начнут  вскипать  от  её  умствований  мозги,  можете  перейти   в   купе  номер   пять, оно  уже  несколько  лет  забронировано  для  одного  малоитзвестного  писателя  из  Энгельса(?)». Совершенно  успокоившись, я  предпринял  первую   попытку   самостоятельно  рационализировать  своё  положение, и  в  первую  очередь  выудить  у  него   информацию, каким  образом  попадают  сюда  прочие  пассажиры  - «Как  я  понял, она  целенаправленно   села  в  ваш  поезд, но  для  чего?» - «Да  не  ломайте  вы  над  этим  голову, Она   сойдёт   через  одну  станцию. В  её  мотивах   небольшой и  крайне  примитивный  толк. Так,- мгновенная, как  у  любой  женщины  в  соку, потребность , правда  раздутая  до  умопомрачительных  размеров. По  сути  дела, она  клиент  не  нашего   ведомства, но  вы-то  , надеюсь, по  настоящему  наш?!». Он  просверлил  меня   насквозь  своими, необъяснимо  леденящими  глазами, так  что  моего  ответа(какого?), в  сущности,и   не  потребовалось. Через  несколько  мгновений  он  произнёс   загадочным  голосом: «Вы  мне  кого-то  напоминаете… Скажите, Филип  Дик (прим. 5)  вам  не  кровный  родственник? Больно  уж  схожи  ваши   ментальные  проекции» - «Ну, вы  тоже,сравнили! Схожди  «как   лёд  и  пламень». Хотя…А  он   что, тоже   был  вашим  пассажиром?» - «Частенько, частенько  видимся – он  наш  почётный  пассажир: путешествует    он, кстати  за  счёт  фирмы. Является  нашим  неофициальным  брендом. Ну, да  ладно, давайте  о  вас. Всё  случилось  по  плану».- «По  какому  такому  плану?»- удивился  я..»Вспомните, что  с  вами  случилось. Назовём  это  творческим  кризисом. Вы  пошли  туда, не  зная  куда, надеясь  найти  то, не  зная  что, наконец , оказались  там, не  зная  где  и  говорите    с  типом   запутанной   идентификации, находясь  в  непонятно  каком  состоянии. То  есть  соблюдены  все  условия  для  вашего  появления  именно  здесь.» . Согласившись   с  очевидным, я  утвердительно  кивнул  головой, но  что-то  во  всём  этом  мне   чертовски  не  нравилось.Остатки  моего  рационального   мышления  обременительно  импульсировали  где-то  в  районе  мозжечка, я  стал  нелепо  пояснять  и  без  того  глупое  моё  положение: «Понимиаете, по  большому  счёту  мне  всё-равно  куда  ехать… То  есть  всё  равно – ехать  или  не  ехать…В  свете   полной  бессмыслицы  происходящего…». Тут  я  запнулся,с  мистическим  ужасом  осознав  тщётность  моих  усилий. А  «Березовский», то  есть  проводник, издевательски-сочувственно  вздохнул  и  произнёс: «Может  быть, хватит  кочевряжиться, как  кисейная   барышня  в  солдатской  казарме? Не  пора  ли  посмотреть  на  мир  трезвомыслящим  инстинктом  и  вытянуть   действительность  из   волнистых  скобок  смещения? Ведь  вы  на  самом  деле  хотите  узнать, что  это  за  поезд? Ну  да, вы  правильно  догадались – это  не  совсем  поезд. Когда  вы  станете, наконец,  до  конца  искренни  сами  с   собой – а  это  произойдёт  очень  скоро – то  поймёте  сами, что  совершенно  случайных   пассажиров  здесь  быть  не  может. Разница  между  ними  единственно  в  том, что  одни  становятся  тут  овцами, жертвами, у  которых  забирается  что-то ,а  другие…Впорочем, в  следующие  поездки  первые  навёрстывают  свои  потери  сполна, если, прадва, у  них  хватит  ума  стать  волками…И  если  повезёт  с   соседом…». – «Что-то  уж  больно  тут  всё  просто…» - «Что  ж,попытайтесь  найти  тень  чёрной  кошки  в  чёрной  комнате,как  если  бы  она  и  впрямь  существовала. В  этом   ведь  суть  вашей  профессии, если  не  ошибаюсь…В  любом  случае, вы  можете  и  не  играть  в  наши  игры: всё  зависит  от  вашей  внутренней  решимости, то  есть  готовности.  Ну  просто  полюбуетесь   какое-то  время  мелькающими  за  окном   пейзажами, порою  совершенно  фантастическими, вспомните  свои   сны  с  полётами  и   поллюции  переходного   возраста… после  чего  сойдёте  на  одной  из  ближайших  станций.» - «Каковы  же  правила  этой  игры, объясните, раз  уж  я  готов  стать   волком  или  овцой  в   вашей  игре» . Мне  стало  противно, я  вдруг  представил, что  нахожусь  в  каком-то  третьеразрядном  казино, где  меня  собираются  ободрать   как  липку  местные  профессионалы.  «Понимаете – Игра  это  почти  как  жизнь,сначала   вкратце  следует  обрисовать  картину  тут   происходящего. Вот  например  эти  люди,то  бишь  пассажиры…О, это  просветлённые, вкусившие  настоящего, как  им  кажется  счастья, не  пожелавшие  быть  собою, приобщившиеся  к  чужой  судьбе  или  ловко  обманувшие  сами  себя! Здесь  все  похожи  на  кого-нибудь  очень  известного: кто  на  Аллу  Борисовну, кто  на  Ротшильда, кто  на  Леонеля  Месси(прим. 6) Это  наша  наглядная  ходячая   экспозиция-репрезентация, паноптикум  удовлетворённых  фанатов  и  поклонников» - «Так  они, что,- сумасшедшие?»- дрогнул  мой  голос. «Разве  они  похожи  на  сумасшедших? Это  самые  обычные  люди, которые  теперь  чувствуют  себя  великими. Но  только  в    пределах  этого  поезда. Да  они  теперь  ни  за  кикие  миллионы  его  не  покинут, а  если  надо  и  штурмом  возьмут  обратно.Ведь  это  не  просто  подражание  своим  кумирам – здесь  они  действительно  ими  являются. Потому  они  так  спокойны, уверены  и  с  виду  психически  здоровы.Вышвыривать  их   в  мир  было  бы  негуманно  с  нашей  стороны, ведь   там  их  постоянно  будет  стаскивать  с  небес  на  землю  жестокая  и  уже  не  родная  им  правда  жизни. Как  говорил  Сент-Экзюпери: «Мы  в  ответе  за  тех, кого  приручили». Я  подумал  про  себя: «Вот  оно  что! Они  культивируют  самого  низкого  сорта  инстинкты: тщеславие, зависть,жадность…,быть  может  даже  сладострастное  извращение (ведь  Чикатило  тоже  мог  бы  быть  чьими-то  кумиром) и  инстинкт  убийцы  в  спецвагонах». Чувствуя  во  всём  этом  какоёто  подвох, я  начал  доверительным, прощупывающим  тоном: «Послушайте, вот  если  бы  вы  рассказали  мне  поподробнее   о  том, что  здесь  происходит  на  самом  деле,-всю  эту  непрезентабельную  кухню -  ну  всякие  там   секреты  типа  краплёных  карт  и  металлических  шариков  в  бутылке  десантника,то  я  бы, пожалуй  за  это  и  души  бы  не  пожалел». – «Да  ведь  я  тут  всего  лишь  проводник  и  сам  многого  до  конца  не  понимаю.Но  от  чистого  духа  скажу, не  разбрасывайтесь  вы  вашей  душою  так  легкомысленно, словно  мелочью. К  тому  же  в   этом  крайне  запутанном  предмете  у  вас  долевой  участиеИ и  на  самом  деле, вы  далеко  не   главный  его  владелец.Можно  сказать  у  вас  лишь  совещательная  функция, хоть  и  это  уже  немало. Если  пожелали, слушайте, то  что  я   готов  вам  рассказать, сугубо  из  личной  симпатии, а  на  большее  не  рассчитывайте.Итак, поезд  этот   постоянно  в  пути, это  своего  рода  Вечный  Двигатель ,правда  до  настоящего  момента  и   после  него   он  может   принимать  любую  форму, соответственно  реалиям  разных  эпох, будь  то  дилижанс  или  межгалактический  корабль  под  названием «Исполнение  желаний» - никакой  разницы. Предложение  определяет  спрос. Была  бы  рыба, а  рыбак  рано  или  поздно  появится.  Как  сказал  Аристотель: «Natura   horeat  Vacuum»  ( «природа  боится  пустоты»)Пока  существует  человек, будет  существовать  и  поезд, потму-что  без  человека  существование  поезда   теряет  всякий  смысл» - «Хорошо,а  как  вам  удавалось  всё  это  время  так  удачно  засекречивать  поезд, что  о  нём   до  сих  пор  ничего  не  известно?» - «Поезд  этот – чрезвычайно  слождная   система  с  бесчисленными  уровнями  защиты  от  всевозможных  опасностей. Свои  люди  есть  везде – от  МВД  до  Министерства  путей  сообщения, правда, он  даже  не  подозревают  об  этом. Они  выступают  в  качестве  бессознательных  датчиков  по  сбору  и  учёту  потенциально  угрожающей  информации. Как  только  у  них  появляются  подозрения  по  поводу появления  где-то  неучтённого  странного  поезда, тут  же  эта  информация  попадает  к  нам  и   состав  автоматически  переводится  на  другой  пространственно-временной  путь,  то  есть  попросту  теряется  в  Континиуме   сопряжённых  миров, к  тому  же  меняя  одну  форму  своей  технической  виртуализации  на  другую. И   все  поиски  и  проверки  заканчиваются  ничем – в  худшем  случае  упекут  за  решётку  или  в  психушку  десяток-другой  реальных  свидетелей, чтоб  народ  не  баламутили. Впрочем, мы  и  сам  стараемся  не  рисковать – появляемся  в  малонаселённых  местностях   в  неудобное  для  наблюдений  время» - «Так  значит  все  эти  случаи  с  необъяснимым  появлением  загадочных  поездов    в  самых  неподходящих  для  этого  местах (пути  или  разобраны  в  прошлом  или  только  ещё  планируются) вовсе  не  слухи?» - «Ну  да, и  тот  гражданин  с  паспортом м из  несуществующей  в  вашей  реальности  страны  Магонии, задержанный  сравнительно  недавно, - это  всего  лишь  заяц  из  параллельного  мира. Я  его  лично  высадил  где-то  в  окрестностях  Стамбула, несмотря  на  все  его    отмазки  и  попытки  выставить  себя  неким  секретным  агентом. Я  ему  просто  дал  пинка  под  зад и – не поминай  лихом». Эти  воспоминания  придали  его  голосу  лёгкую  нервозность, но  он  резко перевёл  дух  и  продолжил  в  прежнем  невозмутимо-спокойном  тоне: « Этот  поезд, не  просто ради  красивого  словца  назван  «Исполнение  желаний», он  и  есть   функционирующий  механизм  по   исполнению  желаний. Но  это  не  просто  современный  аналог «Цветика-Семицветика»,  и, как  вы  успели  заметит, я  не  похож  на  говорящую  щуку, да  и  вы  отнюдь  не  Емеля,- для  таких  как  вы, даже  блюдечко  с  голубой  каёмочкой   - технология  почти  из  каменного  века…Система  исполнения  желаний   сложна  и  многовариантна, строго  индивидуальна  для  каждого  клиента , как  бизнес-план  или  гибкая  система  страхования. Но  имеются  общие  закономерности.  Во-первых, ничего  не  даётся   просто  так: хочешь  получить  что-то – забери  что-то  у  другого, и  побоку  всякая  там  мораль, игра – прежде  всего. Во-вторых – меньше  готов  отдать – потрать  больше  усилий, терпения, изворотливости, жертвуя  ради  цели   подчас  собственным  достоинством.  В-третьих, отдавая всё,  можешь  осуществить  всё  что  угодно, но  риск  несоизмерим  с  выигрышем. Вы  не  поверите, но  больше  всего  именно  таких. Впрочем   они  у  нас  долго  не  задерживаются.»  Сделав   короткую  паузу, как  бы  давая  этим  мне  время  как-то  переварить  только-что  услышанное, он  продолжил  всё  тем  же  ровным, чуть  глуховатым  голосом, чуть-чуть  размывая  окончания  слишком  длинных  слов: «Один  старый  проводник  рассказал  мне  древнюю  легенду, о  том  как  создавался  этот  механизм. Что-то  вроде  вашего   контролируемого  самозарождения  жизни  в  первичном  океане(«тайне  тайн»), но  возведённое  в  степень  запредельной  абстракции. Поговаривают, это  было  что-то  вроде  «VALIS» - «гигантской  живой  разумной  системы» Филиппа  Дика. Короче, для  этого  механизма  изначально («КЕМ-ТО  за  кадром», МОДЕРАТОРОМ  ВИРТУАЛЬНОСТЕЙ)) была  выбрана  матричная  модель   игры  в  искушение  безнаказанно  подгадить  ближнему. Типа  этих  ваших  шоу «Последний  герой»  или «Слабое  звено». То  есть  сначала  осуществляется  какая-то  мелолчь: стаканчик  мороженного  с  плевком, например. Но  стаканчик  этот  сам  по  себе  значения  не  имеет, просто  ты  преодолеваешь  первый  этап.. Так  вот, чтобы  его  преодолеть, нужно  поднатужиться  и  удавить(оговорочка  по  Фрейду), то  бишь  удалить  кого-то  из  участников. Первое  желание – один  «труп»  на  всех  и  вдоволь  мороженного; второе – два «трупа» на  оставшихся  и  вдоволь, например,  импортных  трусов  и  прокладок; третье  желание – три  «трупа» , и  вознаграждение, соответственно, посолиднее – например  портрет  с  личной   подписью  нашего  архилиберального  президента   и  бодрой  надписью: «Так  держать!». И  так  далее. Причём, заметь, в  первую  очередь  уничтожаются  те  чьи  желания  дойти  до  цели  были  или  слишком  слабы  или  слишком   вариативны, -  то  есть  или  самые  совестливые  или   шибко  интеллектуальные. Остаётся, прости  господи, всякий   сброд, человеческий  мусор. В  результате  всей  этой «королевской  битвы»,  к  осуществлению  своего  заветного  желания  подходит  один  какой-нибудь  супергад.  Матрица  этой  игры, просматриваемая  на  уровене  глобальный  политики (вспомните  термин «мировая  шахматная  доска» ), дала  на  выходе   что-то  кроваво-жуткое  и  в  то  же  время  по  игровому-безъответственное. … Принцип   подобной  игры( «un  jeu  dans  le  monde») (прим. 7)  заложен  в  огромном  числе   брендовых  феноменов  вашего  мира. Это  и  борьба  классов  Маркса  и  рыночное  общество   с  гобсовскими: «войной  всех  против  всех», «человек  человеку  волк»,   социал-дарвинизм,  укро-нацизм , и  так  далее.  Всё  шло  к  тому, что  в  мире   должен  остаться  один,сидящий  на  костях  непогребённого  человечества  метамерзавец, возомнивший  себя  истинным  Богом, - единственным  победителем  в  игре  на  уничтожение… Игровой  процесс, вырождаясь  всё  более  скатывался  к    неуправляемой  бойне-деградации, пока, наконец, «КТО-ТО  за  кадром», не  опомнился  и  решил  видоизменить   этот  игровой  проект, пытаясь – вот  уже  более  двух  тысяч  лет  -  внести  в  игру  совекршенно  иного  рода  принципы». – « То  есть, если  этот   чудовищный  первоначальный  вариант  так  плох, остаётся  предположить, что  в   этих  иного  рода  принципах  игры, лежит, если  уж  не  доброе, то  уж  по  крайней  мере, разумное, стабилизирующее   начало?» Я  конечно  же  понял, что  он  лжёт, особенно, когда  к  «началу  времён»  приплёл  выдумку   одурманенного  амфитамином  фантаста, а  затем  все  эти  дурацкие  телешоу, которые  за   цивилизационное   начало  принять  уж  совершенно  невозможно. К  тому  же  в  рамках  разрабатываемой  мной  науки  об  отсутствующих  смыслах  я  видел  его  насквозь, и  он  даже  сам  не  подозревал, насколько  был  беспомощен  передо  мною.  «Этот  поезд…- продолжал  менторским  тоном   проводник, как  я  уже  сказал, даже  не   догадываясь, что   его  раскусили, хотя  оставалдось, всё-таки, непонятно  в  чём   конкретно  заключалась  эта  его  ложь,- …Вот  вводите  вы  в  компьютер  ту  или  иную  программу, затем  можете  её  изменить, заменить  на  другую. Поезд – это тот  же  компьютер   в  субстанциональном  смысле, некая  изначальная  ментальная  «Вещь  в  себе», порождающая, посредством   изменения   привнесённых  программ  разнообразные  миры, как  «явления» , как  реальные  акциненции (прим. 8)  в  более   современном  смысле –всякого  рода   симулякры  и  виртуальности. Но  что  такое  эти  привнесённые  программы? Это  логически   связанные  комплексы  смыслов, моделей  организации  жизни  или  её   высококачественных  подмен. Откуда  они  берутся, спросишь  ты  меня  и  поразишься  парадоксальной  простоте  ответа: они  произрастают, как  растения, из  почек   желания  наших  лучших  пассажиров (тех, которые  готовы  отдать  всё) , причём , избранных  из  них.  Каков  же  принцип  отбора, позволяющий   до  сих  пор  корректировать  худо-бедно   Историческую  Реальность, чтобы  она  не  развалилась  окончательно, в  соответствии  с   доминантной  матрицей-основой? Принцип  и  тут   прост… Он   ясно  обозначен, между  прочим,  в  Новом  Завете, в  главе  об  искушении  Христа  в  пустыне. Принцип  этот -  своего  рода  антитеза   предъидущему  и  доминирующему , суть  его  в  испытании  на  отказ  от  искушения (антиготовность  на  всё  и  сразу). Этакое  испытание  наоборот. Альтруистическое  антишоу  мистической  сопричастности всему  живому , сократовское  самосомнение  разросшееся  до   границ  психической  патологии. По  этому  принципу   в  игре (уже «le  jeu  du  monde», а  не  «un  jeu  dans  le  monde»  (прим. 7)) остаются   не  самые  хищные  и  беспринципные. А  наиболее   скромные  и  утончённые, комуникабильные  в  желаниях.»

Проводник  явно  устал  ломать  всю  эту  комедию  и  взял  длительную  паузу, в  течении  которой  довольно  бесцеремонно  рассматривал  линии   на  моей  полуразвёрнутой  к  нему  правой  ладони. Чтобы  он  поскорее  закончил  этот   слегка  нервирующее    меня  визуальное  препарирование, я  резко  развернул  ладонь  полностью  в  его  сторону. Он  стушевался  от  неожиданности, виновато  улыбнулся  и  стал  интенсивно   тереть  переносицу,безъуспешно   пытаясь  чихнуть. В  последнем  монологе  он  явно  перегнул  палку. Неустойчивые  модуляции  в  голосе, фальш  в   динамике  изменения  поз, несоответствие   когнигтивной  ситуации  (да  и  друг  другу)  прочих  визуальных  индикаторов  психики, - всё  это  укладывалось  в  мою  систему  распознавания   намеренно  фальсифицируемого  дискурса. Ещё  немного  профессионального  чутья,  и  я  готов  буду  выложить  ему   полный  конспект  скрытых   за  его  враньём  истин. Начал  я   с  места  в  карьер: «Очень, очень  правильная, грамотно  составленная  легенда! Раньше  Достоевкий    выдумывал  для  своих  целей   Великого  Инквизитора, - вот, дожили  мы  до  того, что  теперь  сам  выдуманный   неизвестно  кем  инквизитор ( «кто-то  за  кадром») будет  выдумывать  для  каких-то  своих  нужд  угодного  ему  Достоевского   и… Какая-то   бесконечная, порочная    изначально   герменевтика  получается, то  есть  непрерывная  переинтерпретация , переписывание   заново  взаимно  переобуславливающихся  Текстов. Дурная, самозамыкаемая   бесконечность, гностический      змей, сложившийся  восьмёркой  и   пытающийся   абсурдно  проглотить  собственный  хвост. Вот  он  исскуственный  разум  в  самом, что  ни  на  есть   сатанинском  облачении. Так  вот  куда  я  оказывается  попал! Ваш  поезд, выходит, - самая  настоящая  дьявольская  машина! Знаете, любезный, я  вот  только  что  открыл  ваш  главный  секрет: когда  Сатана  радеет   о  гуманизации   развития  человеческой  цивилизации, это  говорит  во-первых   о  том, что  он  старается  спрятать  за  новым  обличьем  свои  рога  и  копыта, ведь  от  первоначального  типа  игры  он  не  отказывается, но  во-вторых, и  это  главное, - он   заботится  о  своих  же, дух  от  духа  его  отпрысках. И  у  меня  возникает  всвязи  с  этим   пугающе-неожиданный, но  лишь  на  первый  взгляд  вывод-догадка, что  человек, вовсе  не  от  светлого (первично  чистая  Пустота)  начала  произошёл , а  от  тёмного, уже   далеко  НЕЧИСТОГО  НА  ГОЛОВУ.  Неужто, правы  были  средневековые   гностики  с  их  злонамеренным  Демиургом (прим. 9), и  не  даром  их  гнобила  всё  время  ваша  дьявольская  по  сути, якобы  христианская  церковь». – «Но-но, не  богохульствуйте   в  святом  месте! – с  ироничной  издёвкой  возмутился  было  проводник, но  тут  же, будто  спохватившись, что  в  запале  лицедейства  выдал  какую-то  важную  тайну, вытаращил  глаза  и  прикрыл  рот  рукой. А  я  продолжал, вполне  удовлетворённый  произведённым  эффектом.: «Все  эти  ваши  игры  в  желания, корректировки  Истории – всё  это  человеческое, слишком   человеческое - для  человека, ради  человека. Сами  же  сказали, что  без  человека  существование  вашего  поезда  теряет  всякий  смысл, не  отрицайте, говорили, память  у  меня  отменная. В  вашем  рассказе  была  масса таких  откровенных   проколов-соскальзываний  в  скрываемый  смысл. Кто-то  сказал, если  к  многой   лжи  добавить  чуточку  правды, ложь  будет  казаться  намного  правдоподобнее. Вы   заручились  подобным  методом, но  в  моём  случае – не  прокатило. Давайте  начистоту! Чего  уж  теперь. Если  о  сохранении  человека  заботится  сам  Сатана, и  я   подозреваю, что  это  его  единственная   значимая  функция, то  вопрос – о  чём  это  может  нам  сказать  неуметен, так  как  это  переворапчивает  кардинально   всё  «наше»  вверх  ногами  и  делает  по  сути  дела НЕ-НАШИМ. ..»  Мою  челюсть  свело  от  напряжения, переждав   секунду  и  всё  же  расслабив  на  лице  непокорную   мышцу  я  продолжал   с  какой-то   зещемлённой, всё  ещё  болезненной  интонацией,- «Богу  на  нас  наплевать… Мы  не  его… Если  он  вообще  существует… А  вот  вам  не  наплевать. Да  и  со  Спасителем  вопрос    почти  что  ясен. Сдаётся  мне, что  не  было  никакой  пустыни, а  было  примерно  вот  что: зашёл   Он  в  ваш  состав,- или  что  там  вместо  него  было  более  2000  лет  назад ,- зашёл  действительно  ради  какой-то  благой  цели, а  вы  ему  под  видом  панацеи  от  всех  вселенских  и  человеческих, в  первую  очередь, бед  всего  лишь  мыльный  пузырь  подарили. И  куда  он  с  ним  против  вашего  броневика?»

На  меня  вдруг  напал  припадок  истерического  смеха, я  хохотал    свободно  и  самозабвенно, каким-то  гулким, доисторическим  смехом, казалось, что  вот-вот – и  руины  тысячелетий  раздвинутся, и  я  увижу  что-то   превозданное – жуткое  и  непостижимое, потому-что   время  на  миг  перестало  существовать, вместо  него   я  словно  качался  на  какой-то   вибрирующей   космическим  электричеством   паутине (сеть  Индры) (см.  прим. к  «Узлу  Баромео), в  свете   смутного  смысла , промелькнувшего  за  несколькими  слоями   подтекстов, только-что  мной  произнесённого. Мне  стало  не  на  шутку  страшно  приоткрывшегося   и  запрещённого  нам   маштаба,- смех  оборвался  на  точке  какого-то   мистического   перехода, спасительным  отскоком  в  убогость   привычного  недопонимания. Проводник  же  всё  это  время  дрожал, как  заговорённый  на  мгновенную  смерть, лицо  его  позеленело, и  сквозь  пергаментную  кожу  был  виден  сияющий  чёрным  светом  череп, что-то  внутри  его  пульсировало, подобно  светящейся  антенне  приёмника  или   передатчика, дьявол  его  разберёт. Ритм  пульсаций  становился  всё  более  неровным, а  дрожь  тела  усиливала   свою  амплитуду, словно  его  распирало  изнутри. Казалось, ещё  чуть-чуть  и  он  упадёт  в  обморок, но  после  окончания  моего  смеха  он  на  удивление  быстро  пришёл  в  себя, нескромно  зашмыгал  носом, затем  на  миг  задумался, усмехнулся  и  с  нескрываемым  восторгом, даже  чуточку  подобострастно  посмотрел   в  направлении  моих  глаз. – «И  как  вам  это  удаётся? Просто  фантастика! Вижу,вам  пальца  в  рот  не  клади. Если  уж  вы  хотите  на  чистоту, извольте! – Ведь  Он  получил  то, что  хотел. Желание  Его   осуществилось, мы  его  не  обманули. Он  действительно  победил  в  викторине  самых  скромных  и  миролюбивых, и  мы  позволили  ему, в   качестве  выигранного  приза  организовать  Его  церковь  и  обещали  не  мешать, то  есть  создавали  только  видимость  помех».

В  злой  досаде, я, что  есть  силы, долбанул  по  столу, что  вообще-то  мне  не  свойственно, выругался  по-матерному  и  хотел-было  схватить  его  за  грудки, но  он  со  сверхъестественною  изворотливостью   метнулся  в  сторону  и  испуганно  прижался  к  противоположной  стенке  купе. Сейчас  я  вижу, но  тогда  не  заметил  два  маленьких  несоответствия  в  той  ситуации: колёса  стучали  в  такт  моим  словам, а  в  его  глазах, несмотря  на  неподдельный  испуг, не  переставала  мерцать  (словно  не  его  и  где-то  «за  кадром») какая-то  идевательская   усмешка, как  луч  света, пробившийся  из  подглядывающего  в  замочную  скважину  зрачка. Это  теперь  у  меня  появились  такие  ассоциации, а  тогда  я  на  это  не  обратил  особого  внимания, лишь  поёжился  от  какого-то  неприятного  получувства   и  продолжал, как  ни  в  чём  не  бывало: «Ну  и  что  с  того? Его  церковь  вы  использовали  в  своих  интересах: наплодили  с  её  помощью  симулякров, последовательное  развитие  которых  кончились, по  закону  глобальной  диалектики  рыночным  обществом  и  человеком-шоу. Человек, как  был  подлецом, так  им  и  остался, да  к  тому  же  получил  фантастические  возможности  к  эдакому  негативному  самосовершенствованию. А  каким  ему  ещё  быть? – Он  же  ведь  ваше  родное  дитя, заботливо  опекаемое. Что  такое, в  сущности   вся  эта  мировая  киноиндустрия , СМИ , всемирная  паутина  и  прочее, как  не  детский  сад  по  выращиванию   монстров? Вся  подлость  в  том, что  вы  не  объяснили  этому  Христу  неумудрёному  вашей   прожженной  мудростью, что   желание  его – всего  лишь  пшик  против  ваших   аннигиляционных (прим. 10)  пушек, что  не  привычки  ломать  надо, а  сам  источник  этих  привычек – человека  с  его  гнусной, изначально    сложившейся   корявой  природой  вымиарывать  начисто, вместе, кстати  говоря,  с  вами, иначе  нет  смысла, иначе  создадите  какую-нибудь  хрень  ему  взамен. Здесь  вот  ты  солгал   на  все  сто: не  вы  без  него, а  он  без  вас  не  сможет, на  то  вы  и  демиурги… Короче  ничего  вы  Ему  не  объяснили  толком,- ведь  открыть   честно  карты,- для  вас  всё-равно  что  сыграть  против  себя. Ведь   Он  пришёл  на  самом  деле  играть  не  в  вашей  игре, а  против  неё… И  ведь   в  этом  смысле  соперник  был  действительно  силён, опасность  для  вас  была  самая  реальная…А  потому, мать  вашу, что  был  ОЛн  не  ваш, не «виртуальный» , а  действительно, «залётный», какоё-то  чужой  по  природе, не  привыкший  играть  по  вашим  правилам. Его  не  проконтролируешь. Не  просчитаешь, не  подкорректируешь   Ему  мозги  вмонтированными  туда   модельными  соблазнами(преджеланиями). Ну, пускай  был  этот  второй, стабилизирующий  вариант  игры, где  отбор  шёл  по  моральным  критериям. Как  говорится, суть  не  в  процессе, а  в  субъекте  процесса. По  сути  же  дела  вы  рассчитывали   всегда  играть  сами  с  собой  своими  же  кубиками, ведь  тут  можно  играть  во  что  угодно, даже  в  игру  на  собственное  уничтожение. Но  откуда  же  вы  могли  знать, что  прийдёт  кто-то  неучтённый (Посторонний  потусторонний) , и  все  ваши  кубики  вдруг  окажутся  лишними, а   единственно  значимым  останется  только  голый  принцип, суть  которого  в  однозначном  выборе : или  Он  или  Вы, где  ОН – безъусловный  лидер   в  силу   прописанных  вами  же   условий? Так  влипнуть  вы  не  расчяитывали.  Запахло  каким-то  Мето-Суперобломом. Надо  было  срочно  предпринять  что-то  неординарной, и  вы, вместо  прямой  войны  предложили  ему  перемирие…  в  свою  пользу, поманили  ненавязчиво   возможностью   органической   гумманизации. Вместо  революции  предложили   медленную  реформу   сознания, вместо  выбраковки  проклятого   чёртова  семени  -  разукрашивание   его  шелухи  умиротворюще-пасторальными  картинками, и  к  тому  же  в  пределах  всего  лишь  одной, далеко  не  самой  стоящей  виртуальности. То  есть  вы  опять  же  выкрутились: как  Дон  Кихота , отправили  его  сражаться  с  ветряными  мельницами…»  

Я  замолчал  и  с  нескрываемой  ненавистью   посмотрел   на  проводника, но  через  миг  это  прошло  и  я  даже  почувствовал  к  нему   что-то  вроде  жалости, ведь , в  сущности, каким  бы  подлецом  он  не  был, он  тоже  живое  существо, способное  пор-своему  страдать  и  сомневаться. Вид  его  был  и  в  самом  деле  удручающе  плох. Он  как-то  осунулся, вжавшись  в  угол  возле  окна  купе   и  выглядел, словно  кусок  гниющего  мяса  с  живыми, но  странными  и  растерянными  глазами. Изнутри  этого  комка  плоти  выбрался   глухой, с  едва  заметными  интонациями  (скорее  всего  деланными) печали  голос: «Рано  или  поздно  он  придёт  снова… Перемиоие  кончается…» Облокатившияь  вдруг  о  стол, он  обхватил  ладонями  голову  и  запричитал: «Сколько  же  нам  ещё  бегать  от  неизбежного?! Всё  действительно  разваливается  на  глазах. Только  слепому   чёрту  это  не  видно. Мы  скрываем  как  можем, морочим  всем  голову, говорим, что  всё  в  порядке, - прогресс  есть  прогресс  и  прочие  сладости, но  на  самом  деле  всё  не  так. Корректор  симулякров  второго  порядка – то  есть, как  вы  правильно  догадались, наш  поезд,-  стал  всё  чаще  давать  сбои, мы  не  успеваем  регулировать  и  поддерживать  в  безъупречном  равновесии  на  своём  фрактальном  уровне  эти  до  невозможности   расплодившиеся  и  усложняющиеся  Реальности. По  чьей-то  Супер-дури  наш  механизм  был  рассчитан  на  статичную  модель, ну, в  крайнем  случае, колеблющуюся   незначительно  в  стороны, как  маятник, около  точки  идеального  равновесия  к  которому  всё  в  конце  концов  и  должно  свестись.  Но  что-то  пошло  не  так, человечество  выбилось  из  колеи  и  устроило  при  нашем  попустительстве нечто  вроде «бархатнрой»  революции  в  сознании. У  нас  уже  появились  задачи, которые  не  решаемы (по  нашей  модели  Универсума) в  принципе, всё  это  множится  и  усугубляется   непредвидимыми  накладками  и  смысловыми  мутациями… Всё  становится  нестабильно   и  мы  ответственны  за  это, как  ни  крути. Однако  мы  ничего  сделать  не  можем, так  как  являемся  частью  этой  системы  и  нихрена  не  способны  видеть  отстранённо   собственны, губящие  всё, недостатки». Прервав  причитания, которые   стали  уже  действовать  мне   на  нервы,  проводник  вдруг   схватил  меня  за  руку, и  приблизив  губы  вплотную  к  моему  уху, доверительно  зашептал  неожиданно  быстро  и  чётко, как  прирождённый  осведомитель: «Знаете, я  вам  открою  одну  пренеприятнейшую  кое  для  кого  новость. Помните, как  у  Гоголя: «К  нам  едет  Ревизор»... Вот  и  к  нам  скоро  ожидается    некто  в  этом  роде – таинственный  Инкогнито. Он  и  прикроет, скорее  всего  наглухо  нашу   лавочку, если  мы   не  успеем  к  этому  времени   поправить, хотя  бы  для   отчётности, наши  дела, что  нам  всё-равно  вряд  ли  удастся. А  облапошить  его, как  того, «Залётного», вряд   ли   удастся – уровень  не  тот… Короче, грустью  делу  не  поможешь, смотри  веселей, приятель, лови  мгновенье…»  Он  нелепо  рассмеялся, стукнул  меня  ободряюще  по  плечу. И , вытирая  капюшоном  недавние  слёзы, промодлвил  по-приятельски: «Ну, да  ладно, до  свидания! Если  что  надо, заходите  в  моё  купе. Выпьем  граммов  по  двести  самой  что  ни  на  есть  сатанинской, а  на  закуску – бестыжие  глаза  Горбачёва. Раз  уж   вы  всё  теперь  знаете, можете  кататься  сколько  захотите, не  опасаюсь  никаких  подсадных  волков. Только  не  пытайтесь   никому  открыть  глаза – лишние  хлопоты, как  говорится. Если  же  будете  слишком  усердствовать  в  этом, то  вас  эти  вот  самые «счастливчики»  своими  же  руками  удавят, как  врага  народа  и  спустят  по  кусочкам  через  вагонный  сортир. В  общем, приходите, я  вам  ещё  кое-что  расскажу  о  том, «Зелётном»…Знаете, каким  он  парнем  был!». Он   рассмеялся  каким-то  импульсивным  смехом, пожал  мне  руку  и  смылся, напевая  какой-то  вульгарный  куплет   из  старой  итальянской  оперетки.

Я  остался  один. Мысли  мои  путались, голова  трещала  от  перенапряжения. Впервые  в  жизни  моя  наука  завела  меня  в  дебри  такого  смысла, о  котором  я  даже  не  подозревал  раньше. Я  впервые  почувствовал  светлую, освобождающую  нелюбовь  к  человеку. Нет, не  ненависть,- за  что  ж  его  ненавидеть, не  нпрезрительную  жалость, а  именно – НЕЛЮБОВЬ. Это  было  божественно  приятное  чувство. Так, наверное, бывает  у  слепого, если  бы   ему  вдруг  вернули  зрение  и  тут  же  показали  такой  незнакомый, пышно  цветущий  мир. Было  ощущение, что  я  схожу  с  ума – который  раз  за  этот  день, но  на  этот  раз  от  неописуемого  счастья  открытия. Впрочем, это  длилось  недолго, и  уже  минут  через  пятнадцать  я  свыкся  с  этим  ощущением   и  перевёл   взгляд  за  окно  поезда. За  стеклом  проплывали  поля  и  перелески, маленькие  деревушки  с  покосившимися  домиками; заросшие  камышом  и  осокой   речки  с  редкими  лодками  рыбаков. Вроде  всё(как  ни  странно)  как  обычно. Это  меня  успокоило  окончательно  и я  начал  дремать  под  мерный  стук  колёс, прислонившись  спиной  к  стенке  купе.

Вероятно,я  проспал  остановку  и  проснулся  от  звука  открывающейся  двери. Вошла  женщина – молодая, но  до  того  неказистого  вида,что  стало   как-то  не  по  себе. Мы  поздоровались, представились  друг  другу, я  помог  ей  устроить   на  верхней  полке  чемоданы. Потом  она  селда  напротив  и  мы  поговорили  минрут  десять   о  том  о  сём. Короче, если  не  брать  в  расчёт   её  внешность, - о  подобном  попутчикеможно  было  только  мечтать – скромная, интеллегентная.Часа  через  два  мы  стали  уже  хорошими  знавкомыми, и  она  доверчиво  рассказала  мне  историю  своей  жизни  и  своего  несчастья. Кстати, прерд  этой  историей  я  обратил  внимание  на  одну  мелкую, но  немаловажную  деталь: вместе  с  какими-то  продуктами  и  предметами  гигиены, которые  она  извлекла  из  сумки, в  поле  моего  зрения  попала  книга… Ручаюсь  вам, что  даже  с  сотой  попытки  не  отгадаете   не  то  что  её  названия, но  даже  приблизительного   содержания.  Вот  и  я  так  же  удивился: это  была  одна  из  главных  книг  по  структурной  лингвистике, а  именно  «Труды  по  языкознанию»  Фердинанда  Сосюра (прим. 11).Суть  в  том, что  за  несколько  дней  до  моей  депрессии, я  начал   перечитывать  «Игру  в  бисер» - контекст  этой  книги, вероятно  и  послужил  причиной, разбалтывания  моего  разума, а  тут  вдруг  Соссюр, то  есть  Кант  и  Хайдеггер  в  квадрате, Герман  Гессе  в  кубе, да  ещё  в  рука  женщины! Потому-то  первым  моим  вопросом  к  ней   было: «Скажите, дорогая, бога  ради, ну   зачем  вам  нужна  эта  ирреальная  герменевтика? Пожалейте  свои  юные, ещё  неокрепшие  мозги, почитайте  что-нибудь  поближе  к   реальности, хотя  бы  Троцкого  или  Аристофана».  Женщина  сразу  даже  как-то  не  поняла, и  переспросила: что  я  имею  в  виду  под  ирреальной  герменевтикой. Я  попытался   объяснить  ей  это   в  витиевато-концентрированном   стиле  Витгенштейна  и  Мишеля  Фуко (прим 12). В  ответ  она  понимающе  закивала, и  я  услышал: «Но  с  моей  точки  зрения  Соссюр  описывает  вполне  реальные, даже  порой  самые  обычные  вещи, если , конечно  же  дешифровать  его   конспирологическую    игру-лингвистику  в  психосоциологическом   исходном   посыле».

Оп-па! Я  так  и  сел. Мне  стало  понятно, чято  убеждать  её  ещё  в  чём-то – напрасный  труд. Когда  постная  заумь  Соссюра  заменяет  трусики  от  Версаче  и  романы  Дарьи  Донцовой, тут  что-то  явно  уникальное  в  смысле  женской  психологии, какая-то  небывалая, потусторонняя  смесь. Но  это  было  всего  лишь  вступитекльной  фразой, далее  последовало: «Вот  вы  ругаете  Соссюра… И  не  отрицайте, я  не  дурра, всё  вижу. Сейчас   постараюсь  вас  убедить, что  вы  не  правы, и  объясню, каким  образом  он  смог  мне  помочь  в  реальной  жизни. Видите  ли, Феоктист  Леонардович, как  и  всякая  женщина, я  мечтаю  чтобы  мной, и  главным  образом  моей  внешностью, восхищались. Читая  Соссюра  в  контексте  этой   задачи, я  натолкнулась  на  вполне  реальную  возможность  кардинального  изменения  хода  столь  неудачно  складывающейся   судьбы…» - «Однако!.».- ошалело  пробормотал  я  при  всех  своих  усилиях, даже  не  догадываясь, о  чём   может  пойти  речь:  мои  навыки   явно  работали  вхолостую  - «Ну  вы  даёте!»- только  и  смог  я  брякнуть.  Я  был  потрясён  её  абсурдной  наивностью. Скажу  ещё  раз, что  ничего  более  удручающего  в  отношении  женских  прелестей  я  в  жизни  ещё  не  видывал. Тут  потребуются  десятки, сотни  пластическихз  операций. Лучший  хирург  умрёт  от  старости  и  изнеможения  раньше, чем  она  примет  не  отталкивающий    для  взгляда   облик. Как  истинный  джентельмен  я  благородно  воздержусь  от  попытки   хоть  кок-то  описать  её  внешность. Скажу  только  коротко: не  дай  бог  никому  такого  счастья!. Бедная, бедная  девушка! Это  сейчас  я  иронизирую, как  последняя  сволочь, а  тогда  я  действительно  плакал, внутренне  плакал  огт  сострадания  к  ней, очарованный  её  открывающемся  мне  интеллектом   настолько, насколько  ни  один  мужчина, наверно, не  был  очарован  физической  привлекательностью  ни  одной  женщины. Всё  переджо  мной  было  как  в  тумане. Кто-то  слишком  уж  часто  менял  партитуру  моего  безумия. Теперь  я  сходил  с  ума  от  любви, но  до  боли  любил  мозгами  и  где-то  даже  вопреки  сердцу… Оказавшись  в  столь  нетипичном  положении, я  всё  же  без  особых  проблем   взял  себя  в  руки  и  попытался  как-то   нейтрализовать   бестактность   моего   восклицания, но  больше, сопровождающих  его  мыслей. Она  же  нисколько  не  обиделась, хотя,  обо  всём  догадалась. Видно,никаких  иллюзий  на  свой  счёт  она  уже   давным  давно  не  имела.. Я  бы  даже  сказал, что  моё  сочувствие  лишь  слегка  тронуло  её. Просто  беспрецедентное  самообладание! Никогда  в  жизни  не  встречал  таких  стойких, жёстко  концентрированных  женщин, и  притом, таких  наординарно  умных! Только  не  смейтесь, не  надо  считать  меня   сбрендившим от  скуки однообразия коллекционером  амурных  аномалий! Тут  совершенно  другое. Тут  какая-то  до  ужаса  соблазнительная, заколдованная  цитадель  Счастья, которого   я  буду  достоин, если  переломлю  в  себе     лживую, но   до  боли  привычную  одурь. Нет, нет  это  вовсе  не  награда  за  укращённую  брезгливость, - сюжет  о  чаревне-лягушке  тут   не  к  месту, поверьте.Будь  она, хоть  на  четверть  не  так  страшна,я  был  бы  готов  писать  в  её  честь   скучнейшие  трактаты  по философии  и  лтнгвистике! Но  что  я  мог  сделать  для  неё  реально? Короче, как  вы  поняли, я  вполне  созрел, чтобы  по  примеру  прочих  влюблённых  остолопов  предложить  ей  всё, что  она  потребует, чем  она  тут  же  не  постеснялась   воспользоваться, не  дав   мне  опомниться.

Итак, она  говорила   долго  и  восхитительно, так  что  я  не  в  состоянии  передать  вам  сложнейшей  эквилибристики    её   мысли. Передам  лишь, как  смогу, суть  её  предложения: «В  этом   деле  мне  нужна  именно  ваша  помощь» - «И  в  чём  она  будет  заключаться? Я  готов  на  всё, только  бы  видеть  вас  по-настоящему  счастливой» - «Дело  в  том, что  в  том    варианте   реализации  желания, который  выбрала  я, моё  желание  самсо  по  себе  мало  что  значит. Необходимо,  чтобы  произошло  нечто  вроде  одностороннего  обмена. Мне  ведь  меняться  нечем, ттак  как  свой  ум  я  хочу  сохранить  за  собой».- «Совершенно  верно!» - как  влюблённый  идиот  поддержал  я, не  видя  подвоха. «Я  рада, что  вы  меня  понимаете. Так  вот, мне  нужен   партнёр, которому   не   не  очень-то  нужно  то, что   крайне  нужно  мне, и  который  отдаст  мне  это  добровольно, не  связывая - из  благородия - беззащитную   и  страдающую  даму  какими-либо   обязательствами». – «Что  вы  имеете  ввиду?» -непроизвольно  ужаснувшись    своей  догадке. «То  же, о  чём  только  что  подумали  вы – вашу  внешность». Я  поначалу  совершенно  растерялся. «Ну, в  принципе  мне  не  жалко. Но, во-первых, я  мужчина, а  во-вторых, можно  ведь  подобрать  вариант  и  получше» - «Начнём  с  того, что  другого  случая  может  больше  не  представиться  никогда. Ваша  внешность  меня   устраивает  совершенно. А  теперь  насчёт  того, что  вы  мужчина.Тут  и  вступает  в  действие   куонцепция  Соссюра. Он, я  думаю, слишком  уж  резко  разделяет знаки – «обозначающее», и  референты – «обозначаемое». По  отношению  к   «обозначаемому»  «обозначающее»  занимает  позицию  «системы  идей», лежащую  независимо  от  «системы  вещей  в  собе». Красота – это  обозначение, знак, она  независима   от  того, что  обозначается  этим  знаком. Красивым  может  быть  человек, пейзаж, камень, мужчина, женщина… По  Соссюру, в  частности, настоящим  условием  развития  лингвистики   является  именно  признание  независимости  знака  от  референта  и  изучение   законов  автономного  знакового  обмена. Иными  словами: знаки  встречаются  как-бы  на  рынке, вступают  во  взаимные  отношения, обмениваются, безъотносительно  к  тому, в  каком  реальном  отношении  находятся  референты, то  есть, в  конкретном  случае  мы  с  вами.»  Я  недоверчиво  покачал  головой: «Но  ведь  оттого, что  кошку  назовут  собакой, она  ведь  не  станет  собакой  на  самом  деле. Не  существует  цветочных  камней,  облачных  гвоздей   и  прочих  оксюморонов. Да  даже  если  я  назову  вас  красавицей,  не  станете  же  вы  ею  как  по  мановению  волшебной  палочки?!» - «А  за  волшебной  палочкой  дело  не  станет. Вы  с  вами  как  раз  находимся  внутри  этой  волшебной  палочки. Этот  поезд  и  является   механизмом    переделки  кошку  в  собаку, то  есть  желаемого  в  действительное. Именно  здесь   существует  объективная возможность  реорганизации  «обозначаемого»  по  матрице  «обозначающего»  по  закону   виртуальной   экспозиции  реальностей». – «А  есть  ли  вообще, что-то  невиртуальное  в  этом  мире?» - «Скорее  всего  нет. Есть  просто  другая  виртуальная  реальность, в  которой  подобные  чудеса  невозможны  и  в  которую  мы, дай  Бог, ещё  вернёмся. Ну, так  что  же, вы  согласны?» - она  страдальчески-испытующе  посмотрела  на  меня. «Да, запрсто! – расхохотался  я, подавляя  внутреннюю  дрожь  и  не  в  силах  сопротивляться  её  очарованию. «Тогда  по  рукам, мой  благородный  спаситель, и… бежим  подписывать  бумаги – до  полуночи  осталось  пять  минут. Мы  должны  успеть».

Не  помню, как  мы  вышли  из  купе, отыскали  проводника  и  он  нам  подсунул  бумаги, подписать  которые, по  обычаю, мы  должны  были  кровтю. «Срок  исполнения  договора – завтрешнее  утро, пробормотал  проводник,будто   едва  удерживая  зевоту, но, едва  дама  вышла  из  купе, он  резко  притянул  иеня  к  себе  и  прошептал  на  ухо: «Что  вы  творите, опомнитесь! Через  пять  минут  станция  «Центральная  Африка», север  Заира, самое  сердце  джунглей, но  уж  выбирать  не  приходится. Выходите  и  не  думайте  о  договоре, я  его  сейчас  при  вас  разорву, и  этой   прорве  фига  с  маслом  достанется, а  не   счастливая  жизнь». Я  спокойно  отодвинул  его  от  себя  и  усмехнулся: «Что  это  вы  как-то  вдруг  сменили  амплуа  и  стали  играть  в   неуместное  зхдесь  благородство?» - «Да  на  вас  глядя, остолоп  вы  эдакий! Дурной  пример  заразителен, тем  более, когда  он  так  редок. Да  и  прпосто  жаль,  что  такой  профессионал  пропадёт  не  за  грош».  В  глазах  его   читалось  явно  не  деланное  сочувствие. Я  поблагодарил  его  за  заботу  и  попросил  не  беспокоиться  на  мой  счёт: мол, всё  уже  решено  на  трезвую  голову  и  вполне  сознательно. Он  сплюнул  в  сердцах  и  расплакался  у  меня  на  плече. В  моей  голове  тяжело  ворочался  сардонический  смех: «Вот  ведь, чёрт, а  расчувствовался  как  обыкновенная  русская  баба  на  измене». Я  надавал  ему  пощёчин, привёл  в  чувство  стаканом  водки  и  покинул   его  купе  окончательно  только  тогда, когда  услышал  его  монотонный  храп. Уходя, я  прихватил  с  его  стола  пару  каких-то  бумажек, чтобы  использовать  их  как   салфетки  после  задуманного  мною   позднего  ужина   с  возлюбленной, и  даже  не  догадывался, что  стал  обладателем  подробнейшего   распичания  пути  следования  состава  на  ближайшие  сто  лет.

Ночь  эта  была  самой  настоящей  ночью  любви. В  моём  представлении. После  почти  семейного  ужина   она  с  невероятным  юмором  стала  комментировать  «Состояние  постмодерна»  и  другие  штучки-дрючки  Лиотара(прим. 13). Так  самозабвенно , до  кровавых  слёз   интеллекта, я  не  смеялся  ещё  никогда… А  утром  проснулся  в  объятиях  прелестной  миниатюрной   женщины  бальзаковского  возраста. Что  произошло  со  мной  я  понял  сразу  же , случайно  взглянув  в  дверное  зеркало, и  охнул. Конечно, в  моей  внешности   остались  кое-какие  узнаваемые  черты,  но  внутри  меня  сломалось  что-то  по-крупному. Представляете  моё  положение: я  же  ведь  по  настоящему  влюбился  в  эту  женщину. Это  было  похлеще, чем  у  Пигмалиона  с  его  Галатеей.- Влюбился-то  я, чуть  ли  не  в  собственную  копию, только  женского  рода. Плюс  к  тому, было  ощущение, что  сам  я  - «настоящий» - ушёл, а  вместо  меня  остался  кто-то  другой, совершенно  нежеланный, чьими  мыслями  и  чувствами  я  всё  никак  не  могу (да  и  не очень-то  хочу) овладеть  сполна, да  и  смогу  ли  когда-нибудь  это  сделать – большой  вопрос. Вот  вам  и  причина  моего  многолетнего  отсутствия. Должно  было  пройти  достаточно  много  времени, чтобы  изменение  моего  внешнего  образа  не  вызвало  ни  у  кого  подозрений. Попутно, я  зализывал  свои  сердечные  раны. А, кстати, вы  знаете  как  её  имя?» - Нет, вы  не  говорили» - оживилась  убаюканная  было  его  грустным  рассказом  Алёна.  «Её  звали   Софья  Платоновна  Логосевич».  Алёна  нахмурила  лоб, сосредоточенно  пытаясь  нарыть  в  своей  памяти  какие-то  соответствия, но  всё  было  безрезультатно: «Мне  это  ни  о чём, к  сожалению  не  говорит». – «Ну  как  же, А  Владимир  Соловьёв (прим. 14) с  его  идеей  о  Софии-Логосе? Ведь  это, в  сущности, была  его  ментельная  любовь, гармоничное  сочетание  вечной  Женственности  и  мировой  Мудрости.» - «Хотите  сказать, начала  было  догадываться  Алёна, - что  эта  ваша  Логосевич  была  осуществлением  каких-то  ваших   подсознательных  тайных  желаний, о  которых, вы , вроде  бы, уже  и  думать  забыли? Обещанием  чего-то  запретного, зовом  из  заинтелектуализированного  детства?» - «Не  знаю, не  знаю. Когда-то  очень  давно  этот  образ  был  для  меня  действительно  недоступным  светочем  в  ночи  бытия, но  в  то  же  время  и  идеалом  вполне  земной  женщины. Чтобы  быть  с  нею, - как  мне  грезилось – с  моей  стороны  нужна  была  какая-то  грандиозная, противоестественная  жертва. Быть  может  тут  и  было  это  нереализованное  желание,- другой  вопрос , что  это  желание  сыграло  со  мной  в  результате  довольно   коварную  и  злую  шутку».- « А  что  стало  с  ней  после, вы  узнали, надеюсь» - «Да  нет. Как  она  сошла  утром  на  остановке, так  я  её  больше   не  видел» - безразлично, как  казалось, бросил  он  в  ответ. Алёна  удивилась: «Как  же  так? И  она  не  оставила  вам  ни  адреса, ни  номера  телефона?» - «А  зачем, - с  наивно-искренним  непонимаем  повернул  он  в  её  сторону  своё, как-то  вмиг  провисшее  лицо, - Если  бы  я  ей  был  нужен  она  смогла  бы  меня  найти  сама  или  хотя  бы  дать  как-т о  знать…И  к  тому  же  я  вполне  её  понимаю. Вот  вы  разве  захотели  бы  связать  свою  судьбу  с  таким  физическим  уродом, как  я? А  чтор  я, в-сущности, потерял? Всего  лишь  несколько  лет  никому  не  нужной, как  теперь  выянилось, жизни. Зато  человеку  помог, дал  ему  маленький  кусочек  счастья…» - «Ничего  себе  маленький! – восхищённо  промолвила  Алёна  и  ещё  долго  во  все  глаза  смотрела   на  этого  удивительного  то  ли   сумасшедшего, то  ли  настоящего-  до  нереальности-  мужчину. Он  тоже   молчал  минуту-другую, с   усталой  улыбкой  глядя  в  какую-то  далёкую, но неотвратимо  приближающуюся  точку, затем  продолжил  с  тяжёлым, сбивающим  внутренний  ритм,вздохом, как-бы  пытаясь  отвлечься: «А  вообше  грустно  жить  на  свете, дорогая  вы  моя! Прямо  тоска  беспросветная . Кто-то  наделил  людей  разными  стремлениями, не  согласовав  их  толком  между  собой: то  ли  людей  было  слишком  много, то  ли  времени  катастрофически  не  хватало. Вот  и  происходит  в  этом  поезде, помимо  прочей  чертовщины,  тоже  наспех, корректировка, неконтролируемое  исправление  неконтролируемых  с  самого  начала  искажений. Мировая  дурь, помноженная  ещё  большей  дурью…Кому  какое  дело, что  в  результате  всего  этого  кто-то  сходит  с  ума  от   любви  и  страданий? Побочные  эффекты  не  в  счёт, когда  кругом  один  сплошной   уже  не  побочный  дефект?  Главное   сохранить  кажущееся   равновесие, непрекращающуюся  рационализацию   перераспределения. А  именно – отнять  у  одного  и  передать  его  другому, острее  нуждающемуся. Вопрос  в  том, действительно  ли  это  желание взять( да  и  готовность  отдать) истинное, а  не  навязанное  какой-то   посторонней, за  нас  всё  уже  решившей, силой, наблюдающей  за  нами  в  замочную  скважину, доводящей  до  последней  черты  терпения  и  на  нашем  отчаянии   пытающейся  найти  из   всего  этого   хоть  какой-то   выход»

Поезд  остановился. Феоктист  и  Алёна  вышли  на  перрон  и  вместе  пошли  к  стоящему  на  соседнем  пути  составу.

-«Идёмте  скорее, прошу  вас! – нетерпеливо  произнёс  профессор,- Наш  вагон   в  самом  конце  поезда. Осталось  минут  пять  до  отправления. Ну, что, теперь-то  вы  окончательно  убедились,  что  этот   поезд  вовсе  не  выдуманный  мною, для  вашего  соблазнения  миф?» В  круках  он  сжимал  небольшой  саквояж, к  которому   всю  дорогу  относился  как-то  по-особому  бережно.

На  вагонах  поезда, вдоль  которого  бежали  Алёна   и  Феоктист, было  написано  крупными, имитирующими  древнеегипетские  иероглифы,русскими   буквами: «Исполнение  желаний».

Они  зашли  в  самый  обыкновенный  с  виду  вагон  и, оказавшись  в  пустом  купе, девушка, несколько   растерянно  спросила  его: «Скажите, раз  уж  это  действительно правда, что  вам  здесь  понадобилось  снова? Неужели  вы  хотите  приобрести  что-то  взамен   утраченного». Он  рассмеялся: «Да  нет,  я  из  того  типа  людей, которые  раз  оказавшись  овцой, поняв  каково  оно, никогда  не  согласятся  примерить  на  себя  волью  шкуру.. Меня  интересует  другое. Я  хочу  поставить  на  карту  всё  сразу, получмв  взамен  настоящее, а  невыдуманное  кем-то  для  нас  счастье. Хотите, поделюсь  секретом, как  обдурить  эту  дьявольскую  игру? Хотя, может  быть, вас  это  не  устроит – вы  же  совершенно  другой  человек. Но  всё  же, если  вы  не  против  уделить  мне  ещё  хотя  бы  час  вашего милого  общества, может  быть, мне  удастся  вас  кое  в  чём  переубедить». Она  рассмеялась, непроизвольно  обрадовавшись  ещё  на  чуточку  сблизившему  их  комплименту, но  засмеялась  как-то   слишком  нервно:  сердце  её  защемило  от  нехорошего  предчувствия. Он  продолжил   всё  тем  же  приглушённо-ровным  тоном: «Видите  вон  там  в  небе  над  полем  лёгкие  белые  облака? Там  так  забавно  один  краешек  загибается  на  соседнее  облачко  и  словно  как  бы  серебристой  дымкой  подёрнут…Продолжайте  глядеть. Не  отрывайтесь. Видите,видите, загиба  уже  нет, поменялась  форма…Как  невесомо-свободны  эти  облака! У  них  нет  желаний, поэтому  они  счастливы.Ну-ну, не   убеждайте  меня  в  том, что  они  неодушевлены  и  поэтому  не  имеют  переживаний. Это  ещё  доказать  надо… На  фундаментальном  уровне  человек  не  отлдичается  от  иных  феноменов  природы. И  ещё  никто  не  определил  границ  где  заканчивается  для  нас  этот  фундаментальный  уровень… Я  несколько  о  другом… По-сути, состояние  нежелающего  человека  перманентно  самодостаточное. А  сколько  бы  не  осуществлял  желаний  желающий, он  продолжает  желать  с  неизменной  силой, потому-что  не  в  состоянии  быть  иным.  Жизнь  человеческая, а  может  быть  и  душа, как  таковая  и  есть  состояние  неуспокоенности  в  желаниях. А  это  тяжкий  груз, он  тянет  нас  к  земле…дождями   зреющих  в  нашем   чреве  слёз  отчаяния. Ведь  любой  из  нас  ясно  понимает, что  рано  или  поздно  столкнёмся   с  фатально  неудовлетворимым  желанием, которое его  и  похоронит, освежив  напоследок    местность  или  потушив   разгорающийся  лесной  пожар А  до  сей  поры  мы  начисто  илшены  внутренней  свободы.... Желание… Человечесое, слишком  человеческое  чувство, человекообразующее… А  облака, вон  те, небесные – это  совсем  другой  принцип  существования. Я  понял  это  тогда, когда  ощутил  то  самое  состояние   раскрепощающей  «нелюбви»  к  человеку.Не  ненависти, не  презрения, а  именно   «нет  любви», то  есто  глубинно-холодное  и  здравое  отсутствие  причастности. Подобно  ментальному  пургену, мигом  прочищающему  мозги   от  всякой   антропометрии. Ещё  десяток-другой  минут  и  я  полностью  освобожусь  от  последних, навязанных  мне  необходимостей, в  том  числе  с  главной  (субъективизированной) необходимостью, то  бишь  с  собственныя  Я…Ницше, в  своё  время  придумал  «весёлую  науку»  своего  рода  игру, накак   не  связанную  с  реальностью, богемное  развлечение  не  больше. Потом  покатилось : модернизм, постмодернизм, структурализм, герменевтика  «игрового  бисера», ментальные  стратегии  с  бессвязностью  смыслов   и  непонятностью  предназначения. Всё  это  было  культурным  базисом, всплывшим  из  преисподней   плотом   Культуры  Новейшего  времени (по  Розенштоку-Хюсси), подготовившим  почву  для  возникновения  фантазматических  джунглей  из  симулякров, в  которых  мы  заблудились  бесследно  и  беспробудно, послав  на  три  буквы  то, что  действительно  было  в  нас  стоящего(а  ведь  было-таки, если  мне  не  первому  лезли  в  голову  эти  возмутительные  мысли), но  требовало  для  своей  реализации  труда  и  терпения, крестных  мук, в  конце  концов. Человек   оказался  слишком  ленив и слаб, для  подобных  испытаний, недаром  его  творец – Сатана. И  из  виртуального   своего   леса  этот  проводник-Сусанин  нас  никогда, по-настоящему  выводить  не  собирался, лишь  трепался  попусту. Мы  всего  лишь  элемент  призрачной  фауны  его  волшебного  леса. Мы  даже  не  догадываемся, что  леса  на  самом  деле  нет, что  это  только  схема  неких  путей  коммуникации  над  пультом  управления  в  головном  вагоне  мистического (образно  говоря) поезда, который  всё  ходит  кругами   вокруг   нелепой   бутафории, которую  мы  упорно отказываемся  ясно  различать, так  вот  ходит  он  вокруг  этой  онтологической   гнили  кругами  и  замыкает  на  себе  самом  умопостигаемую  нами  Вселенную, которую  сам  же  для  нас  и  интерпретирует    с  помощью  волшебшных  стёкол   на   окнах   своих  вагонов(запасных, брошенных  и  действующих). Тем  кто  в  поезде  ещё  «повезло», как  мне,  а  те  кто  бродит  в  джунглях  уже  и  не  могут  представить  себе  иного  существования, существования  за  границами   железнодорожного  круга.  Весь  лес  завален  списанными  и   разваливающимися  вагонами, которые  забиты  алчущими… По  сути  дела  он  есть  продолжение  этого  поезда, только   всё  происходящее  там  несоизмеримо  запутаннее,гаже   и  беспросветнее  чем  здесь. Здесь, по  сути  дела  есть  шанс, если  повезёт (с  болтливой  нечистью), представить  всё  изнутри, шанс, если  не  свихнуться, то  кое о  чём  догадаться…А  в  джунглях, в  джунглях   мы  постепенно  деградируем  до  воистину  скотского  состояния, варимся  в  соку  собственных  комплексов  и  фобий, алчности  и  жажды всё  более примитивных  удовольствий. И  это  мастерски  используется   «Главным  Железнодорожником», и  его  добровольными  помошниками  из  наших. Культивируется  всё  самое   подлое  и  грубое, что  есть  в  человеке, ведь  так  легче и  дешевле  дать  ему  удовлетворение, всего  лишь  обещание  которого  безвыходно  удерживает  его  в   виртуальной  чаще. Мало  того, что  нас  уже  почти  оторвали  от  истинной  реальности,- нас  почти  уже  обратили  в  животное  состояние! Лет  сорок  назад  было  не  так   запущено. Тогда  Бодрийяр  назвал  США  всего  лишь «современным  каменным  веком»».  – «Выходит, что  этот  поезд –   механизм  по  деградации  человека?» - «Да  вы  посмотрите  на  этих  по  уши  счастлдивых  пассажиров, живущих  не  саоей  жизнью! Вам  это  ничего  не  напоминает? Ведь  вы  не  раз  бывали  в  Штатах  и  Европе… Да  по  всчему  миру  таких, как  они, сотни  миллионов  ходит! Это  состояние  тупого, вымороченного  благодушия  постепенно  становится  нашей  генетически  запрограммированной  чертой». Расчувствовавшись, Феоктист  запнулся  и  начал  с  обрывка  предыдущей  мысли: «Мир  перевернулся, «обозначающее»  появляется  раньше  «обозначаемого». Роли   в  гиперрекламном  комиксном    пространстве  прописаны  заранее  для  всех. Путин  похож  на   гадкого  утёнка, который  орборачивается   вызывающей  восхищение птицей.  Обама – это  грозный, но  неумелый  и  глупый   орёл, которого  в  финале  должна  заклевать   его  свита – мстительные   стервятники. Для  нашего   подсознания  уже  составлен  примитивный  ужастик  в  духе  детских   фэнтази  о  неравном  противоборстве  большого-сильного-злого  и   маленького-слабого-доброго. На  поверхностный   наш  взгляд, по  сюжету  сказки  должен  вроде  бы  победить  маленький-добрый, но  ведь  ясно, что  победит  большой-злой, маскирующийся  под  маленького, а  мы  останемся  с  очередной  лапшой  на  ушах  и  снова  попытаемся  не  заметить  этого. Догадываетеся  к  чему  это  ведёт?» Закончив  выводить  в   фотошопе , вместо  интервью, портрет  своего  попутчика, Алёна  оторвалась  от  компьютера  и, как  примерная  ученица  выпалила: «Конечно! Когда  центр  жижни  переместится   полностью  в  фантазматические  миры, никому   не  захочется   выозвращаться  в, ставшее  чужим, настоящее». – «В  тои-то  и  дело! Поезд – концентрированное  выражение  всей  этой  мегаиндустрии  развлекательной  квазицивилизации: СМИ, кино, современного  исскуства  и  модной  философии. Тактическуи  они, может  быть  и  абсолютные  ассы – те, кто  здесь  верховодит,  но  счтратегически – полные  олухи. Может  быть, они  в  некотором  роде  и  гуманисты, но  вся  их  примитивная  гуманность  ведёт  в  бездне, к   преусложнению  и  так  уже  работающей  на  пределе  системы, к  перегрузке  и  так  уже  тонущего «Титаника». Ведь  существует  верхний  предел  сложности, после  достижения  которого, всё   необратимо   рассыпается  в  щепки. Тут  заклёпками  и  сбрасыванием  балласта  не  поможешь, успеть  бы   спрыгнуть  с  поезда  или  добежать  до  бомбоубежища. Хотя  и  это   будет  лишь  бессмысленной  отсрочкой». Алёна    соблазнительно  качнула  грудью, как-бы  непроизвольно, и  с  придыханием   теряющей  терпение  любовницы  прошептала: «Но, может  быть, они  всё  понимают, но  не  могут  по-другому. Что  же  делать  в  таком  случае?» - «Да  взорвать  этот  поезд  к  едрене  фене – и  дело   с  концом. Вот  у  меня  в  саквояже  взрывчатка, и, если  это  произойдёт  по  ходу  движения, то  через   полчаса  от  этой  проблемы  останутся  только  груды  покорёженного  металла  и  обугленные  тела. Тьфу  ты, чёрт, до  чего  они  довели  скромного, невоинственного  интеллигента!»

С   этими  словами  профессор  раскрыл  саквояж  и  завёл  часовой  механизм  на  30  минут. Она  смотрела  на  него, как  ошарашенная. В  её  не  столь  богатом  жизненном  рпыте  всё  никак   не  мог  отыскаться  вариант  реагирования  на  такую  ситуацию. Только  когда, подняв  сиденье, он  аккуратно  поставил  под  него  саквояж, она  начала  приходить  в  себя  и, ещё  не  так  уверенно, заговорила: «Это  глупо! Вряд  ли  подойдёт  такое  простое  решение. А  вдруг  ваш  механизм  просто  не  сработает  или  же  случиться  так, что  из  этьих  окровавленных  обломков  самовоспроизведётся  какая-нибудь  дрезина, и  какой-нибудь  главный  Чёрт, напевая «Степь  да  степь  круном», продолжит  Движение  в  урезанном  варианте?» - «Главное  не  простота, а  решительность, к  тому  же  я  буду  зхдесь  до  конца  и  всё  проконтролирую. А  вот  вам  пора  выходить,  так  как  через  несколько  минут  будет  слишком  поздно…» . Сразу  же  после  его  слов  раздался  первый  звонок, совсем  как  в  театре.

«Нет, я  не  выйду    без  вас» - решительно  заявила  девушка. «Какая  вы  глупанькая!  Ну  зачем  вы  это  делаете?» -растерянно  улыбнулся  профессор. «Да  я  просто  вас  люблю  и  не  хочу  терять  из-за  этого  идиотского  поезда. Оставьте  здесь  свой  саквояж, если  уж  вам  так  неймётся, и  будь  что  будет, но  только  сами  оставайтесь  жить. Останьтесь, умоляю  вас!» Она  страстно  прижалась  к  нему, её  слёзы   полились  ему  за  воротник  и  вызвали  чувство  блаженной  неловкости. «Я…Я  на  это  не  рассчитывал, даже  не  предчувствовал   такого  поворота. Неужели  у  меня  снова  начал  появляться  смысл  жизни!? Нет, это  происходит  как-то  слишком  обыкновенно, чтобы  оказаться  правдой!» - учащённо  шептал  он, осыпая  её  лицо  поцелуями. «Но  это, действительно,  правда  и  ничего  с  этим  не  поделаешь» – со  счастливой     улыбкой  ответила  Алёна. Тут  прозвенел  второй  звонок. Они  сорвались  с  места  и  побежали  по  коридору  к  выходу. На  пути  им  втретился  проводник, идущий  с  книгой  учёта  пассажиров  в  их  сторону. Они  сбили  его  с  ног  и, смачно  выругавшись, он  бросил  им  вслед: «Да  что  с  вами? Куда  вы  бежите?» - «К  совершенно  другой, новой  жизни! – автоматически  крикнул   в  ответ  Феоктист  и  спрыгнул  не  перрон  вслед  за  Алёной. Раздался  третий  звонок, и  поезд  медленно  стал  набирать  ход. Выглянувший  из  дверей  вагона  проводник  озадаченно   смотрел  в  их  сторону, повторяя:  «Сумасшедшие, просто  сумасшедшие, впрочем  как  и  все  влюблённые! Вечно   жди  от  них  одни  неприятности!»…

Поезд  ушёл. Феоктист  и  Алёна  оказались  одни  посреди  выжженорй  солнцем  пустынной  степи, под  единственным  покорёженным  фонарём, в  котором  уже  лет  сто  как  не  было  света. Он  глядел  в  её  огромные  влюблённые  глаза  и  прижимал  к  себе  упругое, но  податливое  тело. Им  не  было  дела  до  этого  мира, и  мир  доброжелательно   не  мешал  им  своим  навязчивым  присутствием. Так  иогла  бы  продлиться  не  одна  вечность, и  они  вряд  ли  бы  это  заметили. Но  блаженное  сотояние  быстро  закончилось. Внезапно  в  направлении  ушедшегог  поезда  прогремел  резкий  хлопок   и   небо  за  ближайшим  холмом  на  миг  окрасилось  в  оранжевые  тона. Счастливое  выражение   их  лиц  сменилось   ужасом. «Там  же  были  люди…» - прошептала  она  дрожащими  губами. «Боже  мой, что  я  натворил!? – пробормотал  он  прислонившись  к  фонарнорму  столбу – Нужно  срочно  позвонить, вызвать  МЧС  и  «Скорую  помощь».- «Но  ведь  это  же  Внутренняя  Монголия, какой  уж  тут  может  быть  МЧС?» - «Да, ты  права, сигнал, не  проходит».- «Побежали  туда, мы  должны  хоть  что-то  сделать, помочь, если  ещё   можно!..» - Алёна  потянула  его  за  собой. Вскоре  они  уже, что  есть  мочи, бежали  в  сторону  взрыва.

За  холмом  им   открылась  чудовищная  картина: дымящиеся  обломки  состава, искорёженные  рельсы, разбросанные  не  десятка  метров  колёса  и  шпалы, и  посреди  этого – чудом  оставшийся  в  живых  проводник. Лицо  его  было  чёрным    от  сажи  и  машинного  масла, из  ушей  и  носа  сочилась  кровь, нога  волочилась, странным  образом  вывернутая  назад. Он  едва  ковылял  в  их  сторону, приветливо  помахивая  рукой.

«Он  сошёл  с  ума!» - прошептала  на  ухо  Феоктисту  Алёна, и  они  оба  как-то   непроизвольно  попятились  назад. «Только  сумасшедшего  чёрта  не  хватало  на  нашу  голову, - в  досаде  пробормотал  профессор, - Но  ведь  мы  не  можем  оставить  его  в  таком  состоянии!» - «Да  не  шарахайтесь  так! – прокричал, нервно  рассмеявшись, проводник, - Всё  со  мной  в  порядке! Я  просто  несказанно  рад, что  так  легко  отделался, ведь  могло  бы  быть  намного  хуже. Это  просто  посттравматический       шок  в  форме  частично  неконтролируемой  радости»  Он  словно  читал  их  мысли  и  вдруг  залился  долгим, апатичным  плачем, после  чего  с  грустным  видом  уселся  на  обгорелую  шпалу  и  проговорил  вполне  вменяемо  и  спокойно: «Да  куда  вы  без  меня  денетесь, голубки-диверсанты! Тут  вам   самая  что  ни  на  есть  Внутренняя  Монголия, а  не  какое-нибудь   Подмосковье. На  десятки  киловетров  выжженная  солнцем  степь. Пастухи  в  такую  засуху  откочевали  далеко  к  северу, почто  к  российской  границе, так  что  встретить  человеческую  душу  в  течении  месяца  и  не  рассчитывайте. Месяц – это  ещё  в  лучшем  случае. Я  эту  местность  хорошо  знаю: до  Китая  максимум  месяца  два  пешего  хода. Так  неужели, учитывая  все  эти  малозначащие  обстоятельства, вы  оставите  в  этой  пустыне  несчастного  калеку? Вот  в  этом  чемодане  обезболивающее  и  антибиотик, в  одном  флаконе, сейчас  обработаю  себе  раны  и – в  путь!» С  этими  словами, он  раскрыл  потрёпанный  огнём  и  ещё  чуть  дымящийся  чемодан, достал  оттуда   непочатую  бутылку  «Сатанинской». Половину  он  выпил  тут  же, запрокинув  голову, а  оставшееся  вылил  на  покорёженную  свою  ногу, при  этом  дико  заорал, а  затем   проговорил, чуть  отдышавшись: «Не  беспокойтесь, на  чёрте  всё  заживает  как  на  собаке. Только  бы  гангрены  не  было – у  чертей  она  особого  свойства  и  крайне  мучительна… Ну  да  ладно, в  путь!  Вы, Феоктист - неужели  вы  думали, что  я  вас  не  узнал – подставьте  мне  своё  плечо, так  будет  быстрее, а  дама  пусть  несёт  чемодан  с  универсальным  лекарством».

Они   двинулись  вдоль  железнодорожных  путей  по  тянущейся  до  горизонта, слегка  холмистой  равнине. И  так  они  шли… шли  и  шли, шли  и  шли… В  тоскливом   отчаянии, в  сорокоградусную  жару, питались  редкими  ядовитыми  змеями, ящерицами  и  скорпионами, высасывали  редкую  влагу  из-под  шпал. Феоктисту  приходилдось  ещё  тащить  на  себе  этого  вечно  пьяного  калеку, от  которого, чем  дальше, тем  больше    несло  гниющим  мясом. А  потом  проводник  стал  ныть  и  жаловаться  на  начавшуюся  гангрену. Короче, лучшего  медового месяца  не  придумаешь.

В  конце  концов  эти  мучения  начали  сказываться  не  только  на  их  внешнем  виде, но  и  на  ментальном  состоянии. На  десятый  день  пути  они   вступили  в  пределы  самой  настоящей  песчаной  пустыни  с  барханами  и  редкими  саксаулами. Мелкая  живность, даже  чёрные  скорпионы, кончились  совершенно  и  путники  были  вынуждены   питаться  почти  исключительно   саксаулами, как  верблюды, по  временам   себя  же  с  ними  и  идентифицируя. Феоктист  и  Алёна  стали  настолько  похожи  друг  на  друга, что  их  можно  было  различить  лишь  по  густой  растительности  на  мужском  лице  и  по, вывалившемся   из  лохмотьев,    иссохшим  подобиям, когда-то  таких   прекрасных  женских  грудей. Всё  остальное  было, до  убожества,  одинаковым:  одинаково  злой, одичалый  взгляд  и  судорожные  ужимки,  затравленных  вконец,  животных. Проводник  же  на  двадцатый  день  пути, смирившись  с  прогрессирующей  гангреной, стал  до  неприличия  терпелив  и  нетребователен. Словно  отшельник  из   раннехристианских   писаний,  он  стоически  принял  свою  долю, как-бы  подавая  этим  личный  пример  медленно  впадающим  в  озверение  попутчикам, но  тех  только  ещё  больше  выводила  из  себя  его  безропотная  невозмутимость И  профессор  уже  стал  подумывать, как-бы  улучить  момент  и  тюкнуть  его  по  затылку  каким-нибудь  камнем,- ведь, пусть  и  чёрт, а  мяса  в  нём  килограммов  на   двадцать, поди, наберётся.: как  раз  на  несколько  дней  относительной  сытости  ему  и  его  самке. Но  проводник  и  так  уже  «дышал  на  серу». Почувствовав  скорое  приближение   предсмертной  агонии, он  решил  попрощаться  со  своими  спутниками  и  излить  наболевшее: «Вот  вы  разрушили  главного  производителя  вертуальностей. Но  разве   вы  могли  предугадать , что  безвиртуальный  мир  будет  так  гол, как  эта  бесконечная  пустыня. Пора  уж  открыть  вам  правду: теперь, куда  ни  кинь  взгляд, всюду  будет  вечная  и  мёртвая  ВНУТРЕННЯЯ  Монголия. Вот  оно  какое – скудное  и  незамутнённое  приукрашивающими  иллюзиями   пространство  ваших  душ.И  что  же, вы  готовы  с  этим  смириться? Ну  разве  вам  было  плохо  в  ваших   мирах, выдуманных  нами ? Какого  чёрта  вам  вам  нужны   были  эти  злосчастные  выискивания: что  истинно, что  ложное, что  сон, что  не  он?  Вот  докопались… Ounverhofft  kommt  oft  (нем.: «Чего  не  чаешь, то  получаешь»). Доковырялись  до  полного  онтологического  убожества, до  ощипанной  «вещи  в  себе»  , «вынесли  мир  за  скобки», как  выразился  бы  старина  Гусерль( прим. 15), а  он  без  скобок  оказался  лишь  одлной  огромной  фигой  и  ПУСТОТОЙ  В  ОТЧАЯНИИ. То  ли  будет  дальше,  когда  и  «путь»  окончится, то  есть  когда  пропадёт   железная  дорога, а  за  ней  и  песок  с  сакСаулами… Сами  удивидесь, что  с  вами  станет».  Феоктист  понял  всё. Он  упал  на  колени  перед  чёртом  и  стал  умолять  его  вернуть  всё  как  было: «Хотя  бы  ради  неё! Только  ради  неё! А  я, раз  заварил  эту  кашу, балбес-балбесом, пусть  и  пропаду  один.  Она-то  в  чём  виновата?» - «Жребий  брошен! Теперь  не  меня  проси, а  вон  ЕГО!»  Профессор  посмотрел  в  указанном  направлении  и  увидел  справа  от  полотна  дорогИ  идущего  по  барханам, как  по  воде,  Иисуса  Христа – огромного, в  полнеба, с  грустной, но  обнадёживающей   улыбкой. А  за  ним  открывались  какие-то  новые, небывалые  до  сих  пор   горизонты, сказочные, геометрически-правильные  ландшафты  и  над  всем  этим  нёсся  в  вечереющем   небе  серебряный  спутник, отдалённо  напоминающий  чей-то  огромный, иронично  подмигивающий  глаз…

                                                                                            ПОДОЛЖЕНИЕ  СЛЕДУЕТ