Помочь сайту
Поздравления
Воспоминания (продолжение 46)
31 января 2016 -
Алексей Лоскутов
Весна, лето и начало осени 1976 года прошли как обычно: работа в НИИ, работа в огороде на даче. Заготовка грибов и ягод. А вот в октябре ждала меня приятная неожиданность: Нина купила мне путевку в Теберду, в альпинистский лагерь «Азгек». Это меня очень обрадовало, хотелось мне побывать в горах, а тут ведь горы Кавказа – не сравнить их с горами Крыма.
Из Свердловска на самолете до города Минеральные Воды, дальше на автобусе до Теберды.
Кавказ. Автобус идет через Лермонтовские места, о которых я читал, но еще не видел. Посмотрел на эти места только из автобуса. Середина октября, погода хорошая. Из окна автобуса, далеко на горизонте, видны белые вершины гор Главного кавказского хребта. Проехали Черкесск. Горы становятся все выше и выше. Вот и Теберда, вышел из автобуса и с восхищением посмотрел на высокие горы, окружающие ее.
Поселок Теберда расположен на берегу одноименной реки. Альплагерь тоже на берегу этой реки, на окраине поселка, возле леса, растущего в пойме Теберды. В альплагере маленькие, одноэтажные, уютные домики для альпинистов. В этих домиках нас и разместили, объединив в группу, наверное, начинающих альпинистов. У группы два инструктора – русский и черкес, не помню их фамилий.
Первый поход мы совершили на гору, что справа от дороги при въезде в Теберду. Гора невысокая, с гладкими пологими слонами. На этой горе пасут овец, там для них и кошара построена. Невысокая гора, не представляющая для альпинистов никакого интереса. Подъем на нее можно назвать хорошей прогулкой. С нами шел русский инструктор. Не дошли еще и до вершины, как появились уже уставшие. Инструктор объявил, что возвращаемся в лагерь. Послышались возражения: возвращаться так рано в лагерь хотелось не всем. Я попросил инструктора, чтобы он разрешил, тем кто желает, добраться до вершины горы. Он немного подумал и разрешил нам продолжить подъем, но с условием, чтобы мы не опоздали на ужин. Нас осталось семеро. Пока поднимались на вершину, познакомились друг с другом. Тут я и познакомился с Володей из города Волжский, и с парнем из города Тольятти, не помню его имени и буду называть его Колей. Володя работает на Сталинградской ГЭС, а Коля – синхронным перевозчиком на ВАЗе. Обоим горы нравятся, так что мы сразу образовали минигруппу. Поднялись на вершину горы. Отсюда прекрасный вид на горы, окружающие Теберду. Особенно впечатляют две горы, подступающие к Теберде с востока и одна к западу от нее.
На ужин мы не опоздали, не подвели инструктора. После ужина я спросил его, как называются эти высокие горы, окружающие Теберду. Он ответил, что к востоку от Теберды первая – Кельбаши, вторая – Замок, к западу, за рекой Хитапару.
На следующий день после завтрака нас сводили к какой-то небольшой скале у подножия горы и там сфотографировали. Мне это не нравится: находиться в горах и совершать тут какие-то детские прогулки.
После обеда объявили, что завтра будет поход в горы большой протяженности и всех нас должен осмотреть врач, чтобы решить кому можно, а кому нельзя идти в этот поход. Это объявление меня обрадовало, видимо будет что-то серьезное. Еще более я укрепился в этом предположении после того, как врач запретил поход в горы крепкому на вид мужчине. Тот возмутился, сказал, что он занимается альпинизмом. Врач настоял на своем, объяснив ему, что он занимался альпинизмом, когда был здоров, а сейчас у него серьезная аритмия.
В поход вышли сразу после завтрака. Перед выходом инструкторы объявили, что длина маршрута в одну сторону километров десять, при высоте подъема 700 метров. Это меня удивило, что же тут трудного – пройти десять километров и подняться всего-то на 700 метров?
Идем по дороге между гор. Погода хорошая, солнечная. Рядом идут мои приятели. Смотрим на горы, делимся впечатлениями. Вдруг слышу:
- А ну-ка назад! Куда прете? Не отрываться от группы.
Обернулся. Вижу, что мы, втроем, идем метров на сорок впереди группы. Увлеклись и не заметили, что уходим от группы. Кричит на нас инструктор черкес. Он явно возмущен. Подождали группу. К нам подошел инструктор и зло проговорил:
- Сдохните по дороге, если пойдете в таком темпе.
- Выдержим, не сдохнем, - ответил я.
Идем в группе, смотрим на горы, делимся впечатлениями. И вдруг снова:
- Я сказал назад, идите в хвост группы. Для таких, как вы место там.
Кричит инструктор черкес. Оказывается, мы снова оторвались от группы. Увлекаемся, поэтому и проходится занять указанное нам место.
Наш поход закончился на сравнительно ровном небольшом участке, окруженном со всех сторон высокими горами. Подошли к площадке, в каменистом основании которой в неглубоких чашах серебрилась на солнце вода, поступающая в чаши из небольшой скважины. Инструктор объявил нам, что это целебная вода, которой здесь огромные запасы, что мы можем попробовать эту воду на вкус. Попили этой воды, наверное, все. И вот тогда инструктор черкес сказал, что из этих чаш пьют воду и справляют естественные надобности овцы, которые пасутся здесь в горах. Многие женщины даже поперхнулись от такой новости. Инструктор русский не одобрил шутку своего товарища и сказал, что пошутил он скверно.
Горы тут высокие, особенно одна с белой вершиной. Я подошел к русскому инструктору и, показывая на эту гору, произнес:
- Вот нам бы забраться на вершину этой горы.
Инструктор рассмеялся:
- Эта гора вам не по зубам, высота ее более четырех тысяч метров, и подъем на нее очень не прост.
Потом не помню на какой день пребывания в альплагере, была экскурсия в Домбай. Поехали на автобусе. Домбай близко от Теберды, дорога хорошая, окружающие горы еще лучше, но впечатление такое, что ни на одной из вершин побывать не придется. В Домбае нас сразу же повезли к подвесной канатной дороге. В первый раз интересно прокатиться и тут, но все-таки подниматься на вершину горы самому гораздо интереснее.
Канатка подняла нас на гору Муса Ачитару. Не на самую вершину, но она уже совсем рядом и подняться туда легко: подъем не длинный и пологий. Здесь катаются горнолыжники, для них и канатка.
Стоя на Муса Ачитару я смотрел на окружающие горы.
Особенно впечатляют своим видом горы по другую сторону Домбая: белоснежная вершина горы Белалакая и еще одна, тоже белоснежная, левее ее, совсем близко от нас.
Глядя на эту гору я увидел там на снегу вроде как следы человека. Говорю инструктор:
- Видимо недавно было восхождение на эту гору.
- Откуда Вы взяли? – спросил он.
- А вон на снегу следы.
Он расхохотался:
- Какие следы, снежники это. Разве смог бы ты на таком расстоянии различить человеческие следы.
Оказывается не так уж близко эта вершина, а мне показалось, что она совсем рядом.
Спустившись с Муса Ачитару, нас повели по дороге на Клухорский перевал. Вот тут я увидел настоящую горную речку, бурные воды которой стремительно неслись в глубоком каменном русле, пенясь и разбиваясь о большие камни в ее русле. От инструктора я узнал, что это речка Гоначхир. Мне захотелось ее сфотографировать. Нашел место, где можно спуститься к воде и удивился, как может такая маленькая речка перекатывать такие каменные глыбы. В узком русле плохое освещение. Выбирал, где можно пройти, а это не так просто, чтобы выбрать хорошее место для съемки. Когда я выбрался наверх, нашей группы уже не было. Полагая, что они уже далеко ушли по дороге, я быстрым шагом пошел их догонять. Дорога идет вплотную к высокой каменной стене. Прошел уже порядочное расстояние, а группы нет. Не могли же они за эти минуты, что я затратил на фотографирование Гоначхира, уйти так далеко. Поворачиваю обратно и почти бегом возвращаюсь в Домбай. Меня уже ждут у автобуса. Инструкторы отчитали меня за безалаберное поведение.
Очень жаль, что экскурсия в Домбай была такой короткой. Хорошо было бы дойти до Клухорского перевала. Говорили, что вправо от Домбая есть еще одна дорога, неплохо было бы прогуляться и по ней.
После ужина я пошел побродить по берегу Теберды. Она показалась мне вполне мирной речкой, не пенилась и не ревела. Недалеко от речки под большими деревьями увидел на траве некрупные орешки. Насобирал их горсть, попробовал – вкусные. Съел их. Вернувшись в комнату, узнал, что орешки эти съедобны, если их поджарить. Я съел их не жареными, но никаких неудобств от этого не ощутил.
После обеда сходили с Володей пособирать орешков. Володя рассказал мне, что у них в Волжском много рыбы и он обязательно пошлет мне посылку с рыбой, когда вернется домой. Рассказал и о том, какой вред для осетровых принесло возведение плотины Сталинградской ГЭС. Мой друг, говорит, работает водолазом на плотине ГЭС. Он рассказывал мне, что когда обследовал плотину, то был поражен увиденной картиной: крупные осетры, чуть ли не вплотную друг к другу тычутся головами в бетон плотины, пытаясь подняться на нерестилища.
- Володя, я читал, что на плотинах устроены рыбоподъемники.
- От них мало толку, рыба в них не идет, а которая заходит, то почти вся гибнет в рыбоподъемнике.
Спросил Колю, каким языком он владеет. Ответил, что владеет немецким. Рассказал, что первые два года учился в Москве, затем, для совершенствования языка, три года учился в Берлинском университете. Первый год в этом университете учиться было трудно: все занятия на немецком языке. Преподаватель немецкого языка очень требовательная и строгая женщина. На второй год обучения в Берлине мы, говорит, уже неплохо говорили на немецком и отношения с преподавателем стали даже хорошими. Сказал, что синхронный переводчик должен прекрасно владеть иностранным языком, чтобы максимально точно делать перевод.
- По-моему максимально точно нужно переводить смысл фразы, сказанной иностранцем. Зачем следить за тем, точно ли переводиться каждое слово, - возразил я.
- Не совсем так. Директор нашего завода требует точного дословного перевода и, первое время твой перевод слушает опытный переводчик. У меня, говорит, когда я переводил переговоры главного инженера фирмы Порше с нашим директором. У нашего завода с фирмой Порше был договор о разработке двигателя для автомобиля ВАЗ. Я, говорит, старательно перевожу. При технически трудном синхронном переводе пульс переводчика может достигать 180 ударов в минуту. Стараюсь, говорит, перевожу. Немец произносит фразу, в которой есть слово «компрессия». Оно и на русском языке тоже «компрессия». При таком напряженном переводе, я на мгновение споткнулся, подыскивая перевод этого слова. Немец, не меняя темпа речи, подсказал - «Компрессия». Директор ничего не заметил. Оказалось, что главный инженер фирмы Порше – серб, и прекрасно говорит по-русски. Попробуй в таком случае переводить не дословно.
- Зачем же тогда нужно вести переговоры на немецком языке, если он прекрасно владеет русским языком, - удивился я.
- Держат марку. Порше – немецкая фирма и переговоры с ней должны вестись на немецком языке, - ответил Коля.
- Я с этим не согласен. Явно, что эта работа выгодна для Порше. Вполне можно потребовать, что по крайней мере у нас переговоры должны вестись на русском языке.
- Может быть ты и прав, но такова сейчас практика.
Утром, на следующий день после экскурсии в Домбай, все кругом было бело от выпавшего ночью снега. Мягкий влажный снег покрыл землю двадцатисантиметровым слоем.
На завтраке в столовой нам объявили, что всякие походы в горы отменяются. Как говорится, нет новости печальнее на свете. С тоской смотрю на покрытые снегом горы. Инструктор объявил, что всех, кто желает сфотографироваться на память о Теберде, наш автобус отвезет к озеру Кель-Баши. Там будет ждать фотограф.
Озеро совсем небольшое, в зеркальной глади его вод отражается подступающая к нему гора. Красиво. Я сделал тут несколько снимков. Сфотографировались у фотографа. Инструктор сказал, что мы можем сходить посмотреть маленьких кабанчиков, погулять по Теберде.
Посмотрели на пятнистых кабанчиков и втроем, своей компанией пошли к подножию горы Кель-баши. Решили попробовать подняться на перевал между горами Кель-баши и Замок. Перевал высоко. Если туда удастся забраться, то недалеко и до вершины Кель-баши. Правда, выход в горы запрещен, но кто нас заметит. Снегу сантиметров двадцать, он легкий, пушистый, идти по нему можно. Без приключений поднялись довольно высоко, но дальше подъем застопорился. Склон горы крутой и какой-то гладкий. Под снегом не видно, за что можно ухватиться. Лезешь вверх, гребешь под себя снег, он сползает вниз и ты вместе со снегом сползаешь вниз. Барахтаешься почти на одном месте. Коля от этой затеи отказался. Мы с Володей упорно гребли снег. Нам удалось выбраться на узенькую полку. Выше склон был очень крут, подняться по нему было невозможно. Промокли мы уже и устали: нужно спускаться вниз. Володя предлагает:
- Склон гладкий, давай скатимся.
- Гладкий-то, гладкий, а вдруг в снегу задницей налетишь на камень.
- Была, не была, я рискну.
Он сел на снег, оттолкнулся и вместе со снежной подушкой, набирая скорость, заскользил вниз. Остановился уже на пологом склоне, где нас ожидал Коля. Хорошо получилось у него. Я отошел немного в сторону от его трассы и тоже благополучно съехал вниз. Пошли на автобусную остановку, чтобы вернуться в альплагерь. Не помню уже сколько копеек стоил там проезд на автобусе. Я подаю кондуктору рублевку. Она берет ее и уходит от меня. Я еду без билета. На остановке она снова идет сюда, чтобы встретить новых пассажиров. Я ее останавливаю и говорю, что мне нужен билет и что деньги я уже заплатил. Она как-то недобро посмотрела на меня, оторвала билет, дала сдачу и вновь ушла на свое место. Слышу: две женщины обсуждают мой поступок:
- Вот если бы все поступали так, как этот мужчина, они не вели бы себя так нагло.
Вот он что, оказывается здесь так принято, а я этого не знал и отличился, как человек принципиальный.
На следующий день мы снова пошли на штурм горы. На этот раз от подножия горы Замок. Выбрали этот маршрут потому, что ближе к этой горе идет вверх к перевалу какая-то неширокая темная полоса. Наверное, тут растут какие-то кустарники и поэтому подниматься тут будет легче.
Здесь подъем был крутым почти сразу от подошвы горы. Мы его преодолели. Дальше склон горы стал положе, но, увы, вскоре путь нам преградила глубокая расселина, преодолеть которую было невозможно. Пришлось снова отступить. Потерян еще один день, а через два дня уже кончается срок путевки. Третью попытку решили совершить в обход расселины слева. Преодолели крутой подъем и уперлись в стену, высотой не менее 15 метров. Снова неудача. Печально: гора с легкостью отражает все наши попытки покорить ее.
Смотрю, слева от нас на стену навалилось упавшее дерево.
- Попробуем забраться на стену по этому дереву, - предлагаю я.
- А что пробовать, полезли, - соглашается Володя.
- Вы с ума сошли, нельзя этого делать, дерево уже трухлявое, - не соглашается с нами Коля.
Лазить на деревья я умею, натренирован с детства. Успешно выбрались на стенку и видим, что немного левее нас видна, намеченная нами, неширокая темная полоса. Крикнули Коле, чтобы шел в лагерь и пошли к этой темной полосе, которая проходит по границе между горой Замок и склоном, ведущим на перевал. Темная полоса – это жолоб, заросший каким-то кустарником. Поднимается он почти до гребня перевала, причем крутизна склона здесь поменьше, чем у склона Кель-Баши. К сожалению, идти по жолобу невозможно: кустарники тут как будто какой-то силой прижаты к земле и засыпаны снегом. Ноги проваливаются в переплетения ветвей кустарника и иногда не знаешь, как выдернуть оттуда ногу. Сместились левее, где кустарника немного. Здесь мы довольно успешно полезли вверх. Кустарники кончились, а склон стал намного круче. Перевал уже близко, карабкаешься вверх, очень медленно, с большим трудом, но поднимаемся. Кажется вот он, каких-то в пятидесяти метрах гребень перевала, но когда на пределе сил преодолеешь эти метры, гребень перевала отодвигается дальше. Я уже так устал, что чувствую: не преодолеть, видимо, этих последних метров. Говорю Володе:
- Все, больше я уже не могу, надо спускаться.
- Я тоже очень устал, но гребень так близко. Давай немного отдохнем, может быть и заберемся на перевал.
- Согласен, давай отдохнем.
После отдыха, промокшие и усталые, мы все-таки выбрались на гребень перевала. Гребень перевала острый. С той стороны растут сосенки чуть выше нас ростом.
- Давай разожгем костер, у меня замерзли промокшие ноги, - предлагает Володя.
- Из Теберды увидят дым от костра, а выход в горы запрещен. К нам направят спасателей.
- Разожгем маленький костер с другой стороны гребня.
- Ладно, давай разведем костер.
На сосенках серый мох, на ощупь вроде сухой. Набрал я этого мху, а Володя наломал сосновых веток. Однако, разжечь костер мы не сумели. Мох почему-то не горит, а от спички не загораются ветки. Ножа, чтобы настругать стружек, у нас нет.
- Терпи, Володя, вершина Кель-баши рядом. Пройдем к ней по гребню и поднимемся на вершину, - предложил я.
- Пойдем, - согласился он.
По острому, без снега, гребню перевала дошли до гребня вершины и по этому каменному гребню полезли вверх.
Снова преграда: на гребне почти столбом стоит скала. Обойти ее почти невозможно: очень крутые скалы по обе стороны гребня, опасно, но мы все-таки обошли эту скалу. Верх скалы заканчивается небольшой плоской площадкой. Я вышел на эту площадку. Вот это вид! Глубоко внизу видна Теберда и гладь озера у подножия горы, дальше за рекой гора Хитапару. Слева и выше нас скалы вершины горы Замок, а за нашей спиной уходят вдаль вершины гор. Плохо, что день пасмурный, видимость плохая.
Протягиваю Володе фотоаппарат и говорю:
- Володя сфотографируй меня на этой скале.
- Я не умею фотографировать.
- Я все сделаю сам, ты только возьмешь меня в кадр и нажмешь вот эту кнопку. Только не дрожжи, выдержка большая, если будешь дрожать, изображение будет не резким.
Он сфотографировал меня. Плохо, что невозможно было изменить точку съемки. В этом направлении все закрывало правое плечо горы Замок.
Подъем отсюда до вершины горы не представляет никакой трудности. Вершина рядом, еще немного вверх и мы на ее макушке. Я рад: это не Ай-Петри, высота которой 1400 метров. Гора Замок больше трех тысяч метров, Кель-Баши ниже, но, кажется, не на много. Мы, новички, совершали это восхождение без инструктора, в трудных погодных условиях, когда даже запрещен был выход в горы. Преодолев себя, погоду и трудности подъема мы с Володей все-таки побывали на вершине Кель-баши. Я доволен, это меня радует.
Спускаться по уже пройденному пути нам не захотелось. Решили попробовать с гребня перевала добраться до той полки, с которой мы скатились при первой попытке подъема на Кель-баши. Мы сумели, хотя и очень рискованно, добраться до этой полки. В этом месте склон горы очень крут, снега на нем мало, поэтому видно, куда можно поставить ногу, за что ухватиться руками. Мы вышли на полку почти там же, где скатились с нее в прошлый раз. Повторить это не составило труда. Спуск с Кель-баши оказался для нас не очень трудным.
Хорошим другом и напарником оказался Володя. Он ни разу не отказался ни от одной попытки забраться куда-нибудь повыше, более того, он предложил отдохнуть и продолжить подъем на Кель-баши, когда я уже был готов от этого отказаться. И это при том, что у него тогда сильно мерзли ноги.
Если бы была получше погода или время пребывания здесь мы попытались бы штурмовать вершину горы Замок. Хотя, видимо, навряд ли добились бы успеха: на вершине ее скалы, вероятнее всего недоступные для нас, не зря же эта гора называется Замок.
Последний день в лагере и я снова на автобусе еду в аэропорт Минеральных вод. Самолет из Свердловска задерживается из-за погодных условий. Жду его. Вдруг объявляют, что досмотр пассажиров, следующих рейсом на Свердловск, будет производиться прямо у самолета. Пассажиры хлынули туда. На досмотр образовалась очередь. Ко мне подходит милиционер и предлагает показать содержимое рюкзака. Не пойму, почему я вызвал у него подозрение: может быть потому, что я в спортивном костюме и с рюкзаком.
- Что Вас там заинтересовало. В рюкзаке грязное белье в которое завернуты три бутылки вина «Букет Кубани», - возмущаюсь я.
- Развязывайте рюкзак, - повторяет он.
Развязываю и показываю первую, завернутую в белье бутылку.
- Разверни.
- Видно и так, что там завернута бутылка вина. Вон и горлышко видно.
- Разверни.
Разворачиваю.
- Разверни вторую.
- Вы же видите, что я не вру. Зачем перетряхивать весь рюкзак.
- Разверни вторую.
Разворачивать третью бутылку вина он меня не заставил.
- Хорошо, становитесь в очередь.
- Нет уж, подойдите со мной и скажите, что Вы меня проверили и я могу пройти в самолет.
- Хорошо, пойдем.
Мы подошли к досматривающим, милиционер сказал, что он меня проверил и я прошел в самолет.
Вот так и закончилось мое знакомство с горами Кавказа.
Время, время, нет ничего в мире, что может противостоять тебе! Всему сущему даешь ты и рождение, и смерть, лишая вечности любой объект Вселенной. Даже вечные и неизменные звезды на небе, и те рождаются и умирают.
Только вот странно ведешь ты себя, время, в нашей человеческой жизни: когда нам плохо – течешь ты мучительно медленно, а стремителен твой бег, когда душа наша поет от радости и счастья. За что наказываешь ты нас, растягивая промежутки времени нашего несчастья, и сокращая их, когда мы счастливы? Может быть и в этом есть сокровенный смысл: напоминанье о том, чтобы мы избегали делать то, что принесет нам жизненные неприятности, а время радости сокращается для того, чтобы не привыкали мы к праздной жизни, так как жизнь – это прежде всего производительный труд.
Время прошедшее вообще сжато до предела. Кажется, совсем недавно было детство, колхоз, война, завод, Воркута и армия. Как будто только вчера, после службы в армии, женился, и вот уже лето 1979 года, когда даже младшая моя дочь на «Отлично» закончила среднюю школу и поступила в УПИ. Пошла по стопам старшей сестры, чтобы приобрести такую же специальность. Люда уже успешно закончила четвертый курс института. Всего-то через год по распределению специалистов решится ее судьба. Сейчас время мое летит быстро, потому что все неплохо в моей семье.
Из Свердловска на самолете до города Минеральные Воды, дальше на автобусе до Теберды.
Кавказ. Автобус идет через Лермонтовские места, о которых я читал, но еще не видел. Посмотрел на эти места только из автобуса. Середина октября, погода хорошая. Из окна автобуса, далеко на горизонте, видны белые вершины гор Главного кавказского хребта. Проехали Черкесск. Горы становятся все выше и выше. Вот и Теберда, вышел из автобуса и с восхищением посмотрел на высокие горы, окружающие ее.
Поселок Теберда расположен на берегу одноименной реки. Альплагерь тоже на берегу этой реки, на окраине поселка, возле леса, растущего в пойме Теберды. В альплагере маленькие, одноэтажные, уютные домики для альпинистов. В этих домиках нас и разместили, объединив в группу, наверное, начинающих альпинистов. У группы два инструктора – русский и черкес, не помню их фамилий.
Первый поход мы совершили на гору, что справа от дороги при въезде в Теберду. Гора невысокая, с гладкими пологими слонами. На этой горе пасут овец, там для них и кошара построена. Невысокая гора, не представляющая для альпинистов никакого интереса. Подъем на нее можно назвать хорошей прогулкой. С нами шел русский инструктор. Не дошли еще и до вершины, как появились уже уставшие. Инструктор объявил, что возвращаемся в лагерь. Послышались возражения: возвращаться так рано в лагерь хотелось не всем. Я попросил инструктора, чтобы он разрешил, тем кто желает, добраться до вершины горы. Он немного подумал и разрешил нам продолжить подъем, но с условием, чтобы мы не опоздали на ужин. Нас осталось семеро. Пока поднимались на вершину, познакомились друг с другом. Тут я и познакомился с Володей из города Волжский, и с парнем из города Тольятти, не помню его имени и буду называть его Колей. Володя работает на Сталинградской ГЭС, а Коля – синхронным перевозчиком на ВАЗе. Обоим горы нравятся, так что мы сразу образовали минигруппу. Поднялись на вершину горы. Отсюда прекрасный вид на горы, окружающие Теберду. Особенно впечатляют две горы, подступающие к Теберде с востока и одна к западу от нее.
На ужин мы не опоздали, не подвели инструктора. После ужина я спросил его, как называются эти высокие горы, окружающие Теберду. Он ответил, что к востоку от Теберды первая – Кельбаши, вторая – Замок, к западу, за рекой Хитапару.
На следующий день после завтрака нас сводили к какой-то небольшой скале у подножия горы и там сфотографировали. Мне это не нравится: находиться в горах и совершать тут какие-то детские прогулки.
После обеда объявили, что завтра будет поход в горы большой протяженности и всех нас должен осмотреть врач, чтобы решить кому можно, а кому нельзя идти в этот поход. Это объявление меня обрадовало, видимо будет что-то серьезное. Еще более я укрепился в этом предположении после того, как врач запретил поход в горы крепкому на вид мужчине. Тот возмутился, сказал, что он занимается альпинизмом. Врач настоял на своем, объяснив ему, что он занимался альпинизмом, когда был здоров, а сейчас у него серьезная аритмия.
В поход вышли сразу после завтрака. Перед выходом инструкторы объявили, что длина маршрута в одну сторону километров десять, при высоте подъема 700 метров. Это меня удивило, что же тут трудного – пройти десять километров и подняться всего-то на 700 метров?
Идем по дороге между гор. Погода хорошая, солнечная. Рядом идут мои приятели. Смотрим на горы, делимся впечатлениями. Вдруг слышу:
- А ну-ка назад! Куда прете? Не отрываться от группы.
Обернулся. Вижу, что мы, втроем, идем метров на сорок впереди группы. Увлеклись и не заметили, что уходим от группы. Кричит на нас инструктор черкес. Он явно возмущен. Подождали группу. К нам подошел инструктор и зло проговорил:
- Сдохните по дороге, если пойдете в таком темпе.
- Выдержим, не сдохнем, - ответил я.
Идем в группе, смотрим на горы, делимся впечатлениями. И вдруг снова:
- Я сказал назад, идите в хвост группы. Для таких, как вы место там.
Кричит инструктор черкес. Оказывается, мы снова оторвались от группы. Увлекаемся, поэтому и проходится занять указанное нам место.
Наш поход закончился на сравнительно ровном небольшом участке, окруженном со всех сторон высокими горами. Подошли к площадке, в каменистом основании которой в неглубоких чашах серебрилась на солнце вода, поступающая в чаши из небольшой скважины. Инструктор объявил нам, что это целебная вода, которой здесь огромные запасы, что мы можем попробовать эту воду на вкус. Попили этой воды, наверное, все. И вот тогда инструктор черкес сказал, что из этих чаш пьют воду и справляют естественные надобности овцы, которые пасутся здесь в горах. Многие женщины даже поперхнулись от такой новости. Инструктор русский не одобрил шутку своего товарища и сказал, что пошутил он скверно.
Горы тут высокие, особенно одна с белой вершиной. Я подошел к русскому инструктору и, показывая на эту гору, произнес:
- Вот нам бы забраться на вершину этой горы.
Инструктор рассмеялся:
- Эта гора вам не по зубам, высота ее более четырех тысяч метров, и подъем на нее очень не прост.
Потом не помню на какой день пребывания в альплагере, была экскурсия в Домбай. Поехали на автобусе. Домбай близко от Теберды, дорога хорошая, окружающие горы еще лучше, но впечатление такое, что ни на одной из вершин побывать не придется. В Домбае нас сразу же повезли к подвесной канатной дороге. В первый раз интересно прокатиться и тут, но все-таки подниматься на вершину горы самому гораздо интереснее.
Канатка подняла нас на гору Муса Ачитару. Не на самую вершину, но она уже совсем рядом и подняться туда легко: подъем не длинный и пологий. Здесь катаются горнолыжники, для них и канатка.
Стоя на Муса Ачитару я смотрел на окружающие горы.
Особенно впечатляют своим видом горы по другую сторону Домбая: белоснежная вершина горы Белалакая и еще одна, тоже белоснежная, левее ее, совсем близко от нас.
Глядя на эту гору я увидел там на снегу вроде как следы человека. Говорю инструктор:
- Видимо недавно было восхождение на эту гору.
- Откуда Вы взяли? – спросил он.
- А вон на снегу следы.
Он расхохотался:
- Какие следы, снежники это. Разве смог бы ты на таком расстоянии различить человеческие следы.
Оказывается не так уж близко эта вершина, а мне показалось, что она совсем рядом.
Спустившись с Муса Ачитару, нас повели по дороге на Клухорский перевал. Вот тут я увидел настоящую горную речку, бурные воды которой стремительно неслись в глубоком каменном русле, пенясь и разбиваясь о большие камни в ее русле. От инструктора я узнал, что это речка Гоначхир. Мне захотелось ее сфотографировать. Нашел место, где можно спуститься к воде и удивился, как может такая маленькая речка перекатывать такие каменные глыбы. В узком русле плохое освещение. Выбирал, где можно пройти, а это не так просто, чтобы выбрать хорошее место для съемки. Когда я выбрался наверх, нашей группы уже не было. Полагая, что они уже далеко ушли по дороге, я быстрым шагом пошел их догонять. Дорога идет вплотную к высокой каменной стене. Прошел уже порядочное расстояние, а группы нет. Не могли же они за эти минуты, что я затратил на фотографирование Гоначхира, уйти так далеко. Поворачиваю обратно и почти бегом возвращаюсь в Домбай. Меня уже ждут у автобуса. Инструкторы отчитали меня за безалаберное поведение.
Очень жаль, что экскурсия в Домбай была такой короткой. Хорошо было бы дойти до Клухорского перевала. Говорили, что вправо от Домбая есть еще одна дорога, неплохо было бы прогуляться и по ней.
После ужина я пошел побродить по берегу Теберды. Она показалась мне вполне мирной речкой, не пенилась и не ревела. Недалеко от речки под большими деревьями увидел на траве некрупные орешки. Насобирал их горсть, попробовал – вкусные. Съел их. Вернувшись в комнату, узнал, что орешки эти съедобны, если их поджарить. Я съел их не жареными, но никаких неудобств от этого не ощутил.
После обеда сходили с Володей пособирать орешков. Володя рассказал мне, что у них в Волжском много рыбы и он обязательно пошлет мне посылку с рыбой, когда вернется домой. Рассказал и о том, какой вред для осетровых принесло возведение плотины Сталинградской ГЭС. Мой друг, говорит, работает водолазом на плотине ГЭС. Он рассказывал мне, что когда обследовал плотину, то был поражен увиденной картиной: крупные осетры, чуть ли не вплотную друг к другу тычутся головами в бетон плотины, пытаясь подняться на нерестилища.
- Володя, я читал, что на плотинах устроены рыбоподъемники.
- От них мало толку, рыба в них не идет, а которая заходит, то почти вся гибнет в рыбоподъемнике.
Спросил Колю, каким языком он владеет. Ответил, что владеет немецким. Рассказал, что первые два года учился в Москве, затем, для совершенствования языка, три года учился в Берлинском университете. Первый год в этом университете учиться было трудно: все занятия на немецком языке. Преподаватель немецкого языка очень требовательная и строгая женщина. На второй год обучения в Берлине мы, говорит, уже неплохо говорили на немецком и отношения с преподавателем стали даже хорошими. Сказал, что синхронный переводчик должен прекрасно владеть иностранным языком, чтобы максимально точно делать перевод.
- По-моему максимально точно нужно переводить смысл фразы, сказанной иностранцем. Зачем следить за тем, точно ли переводиться каждое слово, - возразил я.
- Не совсем так. Директор нашего завода требует точного дословного перевода и, первое время твой перевод слушает опытный переводчик. У меня, говорит, когда я переводил переговоры главного инженера фирмы Порше с нашим директором. У нашего завода с фирмой Порше был договор о разработке двигателя для автомобиля ВАЗ. Я, говорит, старательно перевожу. При технически трудном синхронном переводе пульс переводчика может достигать 180 ударов в минуту. Стараюсь, говорит, перевожу. Немец произносит фразу, в которой есть слово «компрессия». Оно и на русском языке тоже «компрессия». При таком напряженном переводе, я на мгновение споткнулся, подыскивая перевод этого слова. Немец, не меняя темпа речи, подсказал - «Компрессия». Директор ничего не заметил. Оказалось, что главный инженер фирмы Порше – серб, и прекрасно говорит по-русски. Попробуй в таком случае переводить не дословно.
- Зачем же тогда нужно вести переговоры на немецком языке, если он прекрасно владеет русским языком, - удивился я.
- Держат марку. Порше – немецкая фирма и переговоры с ней должны вестись на немецком языке, - ответил Коля.
- Я с этим не согласен. Явно, что эта работа выгодна для Порше. Вполне можно потребовать, что по крайней мере у нас переговоры должны вестись на русском языке.
- Может быть ты и прав, но такова сейчас практика.
Утром, на следующий день после экскурсии в Домбай, все кругом было бело от выпавшего ночью снега. Мягкий влажный снег покрыл землю двадцатисантиметровым слоем.
На завтраке в столовой нам объявили, что всякие походы в горы отменяются. Как говорится, нет новости печальнее на свете. С тоской смотрю на покрытые снегом горы. Инструктор объявил, что всех, кто желает сфотографироваться на память о Теберде, наш автобус отвезет к озеру Кель-Баши. Там будет ждать фотограф.
Озеро совсем небольшое, в зеркальной глади его вод отражается подступающая к нему гора. Красиво. Я сделал тут несколько снимков. Сфотографировались у фотографа. Инструктор сказал, что мы можем сходить посмотреть маленьких кабанчиков, погулять по Теберде.
Посмотрели на пятнистых кабанчиков и втроем, своей компанией пошли к подножию горы Кель-баши. Решили попробовать подняться на перевал между горами Кель-баши и Замок. Перевал высоко. Если туда удастся забраться, то недалеко и до вершины Кель-баши. Правда, выход в горы запрещен, но кто нас заметит. Снегу сантиметров двадцать, он легкий, пушистый, идти по нему можно. Без приключений поднялись довольно высоко, но дальше подъем застопорился. Склон горы крутой и какой-то гладкий. Под снегом не видно, за что можно ухватиться. Лезешь вверх, гребешь под себя снег, он сползает вниз и ты вместе со снегом сползаешь вниз. Барахтаешься почти на одном месте. Коля от этой затеи отказался. Мы с Володей упорно гребли снег. Нам удалось выбраться на узенькую полку. Выше склон был очень крут, подняться по нему было невозможно. Промокли мы уже и устали: нужно спускаться вниз. Володя предлагает:
- Склон гладкий, давай скатимся.
- Гладкий-то, гладкий, а вдруг в снегу задницей налетишь на камень.
- Была, не была, я рискну.
Он сел на снег, оттолкнулся и вместе со снежной подушкой, набирая скорость, заскользил вниз. Остановился уже на пологом склоне, где нас ожидал Коля. Хорошо получилось у него. Я отошел немного в сторону от его трассы и тоже благополучно съехал вниз. Пошли на автобусную остановку, чтобы вернуться в альплагерь. Не помню уже сколько копеек стоил там проезд на автобусе. Я подаю кондуктору рублевку. Она берет ее и уходит от меня. Я еду без билета. На остановке она снова идет сюда, чтобы встретить новых пассажиров. Я ее останавливаю и говорю, что мне нужен билет и что деньги я уже заплатил. Она как-то недобро посмотрела на меня, оторвала билет, дала сдачу и вновь ушла на свое место. Слышу: две женщины обсуждают мой поступок:
- Вот если бы все поступали так, как этот мужчина, они не вели бы себя так нагло.
Вот он что, оказывается здесь так принято, а я этого не знал и отличился, как человек принципиальный.
На следующий день мы снова пошли на штурм горы. На этот раз от подножия горы Замок. Выбрали этот маршрут потому, что ближе к этой горе идет вверх к перевалу какая-то неширокая темная полоса. Наверное, тут растут какие-то кустарники и поэтому подниматься тут будет легче.
Здесь подъем был крутым почти сразу от подошвы горы. Мы его преодолели. Дальше склон горы стал положе, но, увы, вскоре путь нам преградила глубокая расселина, преодолеть которую было невозможно. Пришлось снова отступить. Потерян еще один день, а через два дня уже кончается срок путевки. Третью попытку решили совершить в обход расселины слева. Преодолели крутой подъем и уперлись в стену, высотой не менее 15 метров. Снова неудача. Печально: гора с легкостью отражает все наши попытки покорить ее.
Смотрю, слева от нас на стену навалилось упавшее дерево.
- Попробуем забраться на стену по этому дереву, - предлагаю я.
- А что пробовать, полезли, - соглашается Володя.
- Вы с ума сошли, нельзя этого делать, дерево уже трухлявое, - не соглашается с нами Коля.
Лазить на деревья я умею, натренирован с детства. Успешно выбрались на стенку и видим, что немного левее нас видна, намеченная нами, неширокая темная полоса. Крикнули Коле, чтобы шел в лагерь и пошли к этой темной полосе, которая проходит по границе между горой Замок и склоном, ведущим на перевал. Темная полоса – это жолоб, заросший каким-то кустарником. Поднимается он почти до гребня перевала, причем крутизна склона здесь поменьше, чем у склона Кель-Баши. К сожалению, идти по жолобу невозможно: кустарники тут как будто какой-то силой прижаты к земле и засыпаны снегом. Ноги проваливаются в переплетения ветвей кустарника и иногда не знаешь, как выдернуть оттуда ногу. Сместились левее, где кустарника немного. Здесь мы довольно успешно полезли вверх. Кустарники кончились, а склон стал намного круче. Перевал уже близко, карабкаешься вверх, очень медленно, с большим трудом, но поднимаемся. Кажется вот он, каких-то в пятидесяти метрах гребень перевала, но когда на пределе сил преодолеешь эти метры, гребень перевала отодвигается дальше. Я уже так устал, что чувствую: не преодолеть, видимо, этих последних метров. Говорю Володе:
- Все, больше я уже не могу, надо спускаться.
- Я тоже очень устал, но гребень так близко. Давай немного отдохнем, может быть и заберемся на перевал.
- Согласен, давай отдохнем.
После отдыха, промокшие и усталые, мы все-таки выбрались на гребень перевала. Гребень перевала острый. С той стороны растут сосенки чуть выше нас ростом.
- Давай разожгем костер, у меня замерзли промокшие ноги, - предлагает Володя.
- Из Теберды увидят дым от костра, а выход в горы запрещен. К нам направят спасателей.
- Разожгем маленький костер с другой стороны гребня.
- Ладно, давай разведем костер.
На сосенках серый мох, на ощупь вроде сухой. Набрал я этого мху, а Володя наломал сосновых веток. Однако, разжечь костер мы не сумели. Мох почему-то не горит, а от спички не загораются ветки. Ножа, чтобы настругать стружек, у нас нет.
- Терпи, Володя, вершина Кель-баши рядом. Пройдем к ней по гребню и поднимемся на вершину, - предложил я.
- Пойдем, - согласился он.
По острому, без снега, гребню перевала дошли до гребня вершины и по этому каменному гребню полезли вверх.
Снова преграда: на гребне почти столбом стоит скала. Обойти ее почти невозможно: очень крутые скалы по обе стороны гребня, опасно, но мы все-таки обошли эту скалу. Верх скалы заканчивается небольшой плоской площадкой. Я вышел на эту площадку. Вот это вид! Глубоко внизу видна Теберда и гладь озера у подножия горы, дальше за рекой гора Хитапару. Слева и выше нас скалы вершины горы Замок, а за нашей спиной уходят вдаль вершины гор. Плохо, что день пасмурный, видимость плохая.
Протягиваю Володе фотоаппарат и говорю:
- Володя сфотографируй меня на этой скале.
- Я не умею фотографировать.
- Я все сделаю сам, ты только возьмешь меня в кадр и нажмешь вот эту кнопку. Только не дрожжи, выдержка большая, если будешь дрожать, изображение будет не резким.
Он сфотографировал меня. Плохо, что невозможно было изменить точку съемки. В этом направлении все закрывало правое плечо горы Замок.
Подъем отсюда до вершины горы не представляет никакой трудности. Вершина рядом, еще немного вверх и мы на ее макушке. Я рад: это не Ай-Петри, высота которой 1400 метров. Гора Замок больше трех тысяч метров, Кель-Баши ниже, но, кажется, не на много. Мы, новички, совершали это восхождение без инструктора, в трудных погодных условиях, когда даже запрещен был выход в горы. Преодолев себя, погоду и трудности подъема мы с Володей все-таки побывали на вершине Кель-баши. Я доволен, это меня радует.
Спускаться по уже пройденному пути нам не захотелось. Решили попробовать с гребня перевала добраться до той полки, с которой мы скатились при первой попытке подъема на Кель-баши. Мы сумели, хотя и очень рискованно, добраться до этой полки. В этом месте склон горы очень крут, снега на нем мало, поэтому видно, куда можно поставить ногу, за что ухватиться руками. Мы вышли на полку почти там же, где скатились с нее в прошлый раз. Повторить это не составило труда. Спуск с Кель-баши оказался для нас не очень трудным.
Хорошим другом и напарником оказался Володя. Он ни разу не отказался ни от одной попытки забраться куда-нибудь повыше, более того, он предложил отдохнуть и продолжить подъем на Кель-баши, когда я уже был готов от этого отказаться. И это при том, что у него тогда сильно мерзли ноги.
Если бы была получше погода или время пребывания здесь мы попытались бы штурмовать вершину горы Замок. Хотя, видимо, навряд ли добились бы успеха: на вершине ее скалы, вероятнее всего недоступные для нас, не зря же эта гора называется Замок.
Последний день в лагере и я снова на автобусе еду в аэропорт Минеральных вод. Самолет из Свердловска задерживается из-за погодных условий. Жду его. Вдруг объявляют, что досмотр пассажиров, следующих рейсом на Свердловск, будет производиться прямо у самолета. Пассажиры хлынули туда. На досмотр образовалась очередь. Ко мне подходит милиционер и предлагает показать содержимое рюкзака. Не пойму, почему я вызвал у него подозрение: может быть потому, что я в спортивном костюме и с рюкзаком.
- Что Вас там заинтересовало. В рюкзаке грязное белье в которое завернуты три бутылки вина «Букет Кубани», - возмущаюсь я.
- Развязывайте рюкзак, - повторяет он.
Развязываю и показываю первую, завернутую в белье бутылку.
- Разверни.
- Видно и так, что там завернута бутылка вина. Вон и горлышко видно.
- Разверни.
Разворачиваю.
- Разверни вторую.
- Вы же видите, что я не вру. Зачем перетряхивать весь рюкзак.
- Разверни вторую.
Разворачивать третью бутылку вина он меня не заставил.
- Хорошо, становитесь в очередь.
- Нет уж, подойдите со мной и скажите, что Вы меня проверили и я могу пройти в самолет.
- Хорошо, пойдем.
Мы подошли к досматривающим, милиционер сказал, что он меня проверил и я прошел в самолет.
Вот так и закончилось мое знакомство с горами Кавказа.
Время, время, нет ничего в мире, что может противостоять тебе! Всему сущему даешь ты и рождение, и смерть, лишая вечности любой объект Вселенной. Даже вечные и неизменные звезды на небе, и те рождаются и умирают.
Только вот странно ведешь ты себя, время, в нашей человеческой жизни: когда нам плохо – течешь ты мучительно медленно, а стремителен твой бег, когда душа наша поет от радости и счастья. За что наказываешь ты нас, растягивая промежутки времени нашего несчастья, и сокращая их, когда мы счастливы? Может быть и в этом есть сокровенный смысл: напоминанье о том, чтобы мы избегали делать то, что принесет нам жизненные неприятности, а время радости сокращается для того, чтобы не привыкали мы к праздной жизни, так как жизнь – это прежде всего производительный труд.
Время прошедшее вообще сжато до предела. Кажется, совсем недавно было детство, колхоз, война, завод, Воркута и армия. Как будто только вчера, после службы в армии, женился, и вот уже лето 1979 года, когда даже младшая моя дочь на «Отлично» закончила среднюю школу и поступила в УПИ. Пошла по стопам старшей сестры, чтобы приобрести такую же специальность. Люда уже успешно закончила четвертый курс института. Всего-то через год по распределению специалистов решится ее судьба. Сейчас время мое летит быстро, потому что все неплохо в моей семье.
Рейтинг: +2
333 просмотра
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
