Я просочилась в аудиторию, когда время консультации уже подходило к концу, тем не менее, словив одобряющий, приветственный кивок преподавателя, ответила легким полупоклоном и приземлилась на ближайшее свободное местечко во втором ряду.
Лера Евгеньевна продолжала иллюстрировать какой-то, упущенный мною, тезис примерами у доски:
– Рассмотрим следующую синтагму высказывания (пишу намеренно, пропуская препинание): «Граждане… уставшие… от… потерь… застрахованы… будут… нашими… гарантиями». Вопрос аудитории: слоганом чьей рекламной кампании могла бы послужить данная фраза?
– Страховщиков! – реплика прозвучала из-за моей спины, голос был мне незнаком, и, выдержав небольшую паузу, я украдкой оглянулась. Стильно одетый молодой человек, не из наших, крепкие узловатые руки, миловидная улыбка, с легкой грустью взгляд. Любопытно, кто это?
– Хорошая версия! Кто с ней согласен? Да, вижу, многие. Что же заставляет нас так воспринимать данный текст?
– Прямая отсылка в слове «застрахованы», – парень явно пытался привлечь к себе внимание. Не люблю выскочек!
– Верно подмечено! Заметьте, что в отсутствие визуализированных запятых, наш мозг расставляет их в наиболее вероятных позициях. Теперь спрошу: а единственна ли предложенная версия восприятия?
Аудитория молчала.
– Что ж, разберем данную проблему детально. Если целевая аудитория воспринимает текст в письменной форме, то разночтений быть не может: грамотный человек знает правила интонирования для тех или иных пунктуационных моделей. Но в ситуации, когда вы работаете с аудио-каналом, картина меняется: выбранная вами интонация определяет производимый эффект восприятия. Если прочесть данную фразу так, чтобы интонационный «пик» приходился на ударное [е] в третьей морфеме, мы вызываем к жизни аллюзию «пережитых утрат». Подкрепите свою речь картинкой, образ каких именно утрат вы хотите вызвать у слушающего, и вы уже хозяин положения и – рекламный агент страховщиков!
Аудитория одобрительно загудела, переглядываясь и кивая друг другу.
– И все же я повторю вопрос: какие еще коннотации присутствуют в данном высказывании? Алиса?
Обращение застало меня врасплох, но я собралась с мыслями, вспоминая уроки Ульяны Владимировны. «Акценты полезнее ставить в неожиданных местах», – любит повторять она на репетициях. Что ж, значит так!
– Я бы сделала интонационный «пик» на втором ударном [а] и цезуру перед [от], тогда, если ускорить темп прочтения второй половины текста, а на картинке показать, например, потягивающегося клерка на рабочем месте в офисе, то мы работаем с аллюзией «риска связаться с недобросовестными туроператорами». Вуаля, я рекламирую надежную туристическую фирму!
В повисшей тишине, сначала все напряженно смотрели на реакцию преподавателя, но после того, как губы Леры Евгеньевны медленно начали растягиваться в улыбку, сначала раздались хлопки непосредственно за моей спиной, которые были поддержаны остальными. И чего такого, особо умного я сказала, ответ ведь был на поверхности?!
– Что ж, господа, уставшие, за сим будем прощаться, следует отдохнуть перед завтрашним экзаменом, на котором мы все с вами встретимся. Со всеми, кроме госпожи Вельхановой. Давайте зачетку, Алиса, автомат!
Этого я не могла ожидать, и была даже немного растрогана. Пока остальной улей растревожено вытаскивал свои отсиженные задницы в коридор, я думала о неожиданно освободившемся на завтра времени: чем бы его занять? Съемки только через день, можно выспаться, как следует, тем более, что до уик-энда еще два дня, и братец-жаворонок, в выходные подскакивающий ни свет, ни заря, еще не вернулся из колледжа.
Странное дело: когда мы с ним делили одну спальню на двоих, он больше считался с моим правом на сон по утрам, а теперь, на огромных площадях, я слышу его заутренние вопли задолго до того, как он врывается в мои покои и начинает меня тормошить. Выяснилось, что мы с Егоркой гораздо ближе друг другу, чем могло было показаться. Это стало заметнее и ощутимее, как только мы начали реже видеться: мало того, что его образование стало практически пансионным, так еще и мои рабочие смены частенько стали совпадать с его приездами домой.
И потому я уже не могу позволить себе валяться в кровати, если мой соскучившийся братишка зовет меня на прогулку. В такие дни я везу его покататься за город, или мы вместе шляемся по киноцентру, или выжимаем из себя соки в спортзале, где братец усиленно пытается меня перегнать в жимах и скоростях. Не вопрос, что скоро перегонит – за последние полгода он здорово возмужал, у него огрубел голос, и под футболкой начали бугриться наливающиеся юношеской силой мускулы.
Можно было бы, конечно же, остаться в общежитии университета, комнату в котором я держала на балансе на всякий случай…
Сама я редко оставалась в старом городе, уезжая домой то по служебной надобности, то просто потому, что скучала по родителям, которых тоже видела не часто. «Всякий» случай приносил мне некоторый дополнительный доход, когда кому-то из приятельниц требовалось провести романтический вечер с кавалером… По установленным порядкам девочки проживали в комнатах по двое, но корпорация оплачивала мне «условия повышенной комфортности», обеспечивая не только отличный вид из окна, практически домашний уют и покой в отсутствие соседки, но и приличную персональную душевую. Да, кстати, надо бы наведаться в общагу: кое-кто мне задолжал за последний месяц, да и почту следовало забрать.
Протягивая зачетку любимой преподавательнице, когда мы остались наедине в аудитории, я все еще испытывала некоторое смущение: надо же, отделалась еще легче, чем предполагала.
– Как твоя работа над дипломом? – поинтересовалась Лера Евгеньевна. – Я слышала, что ты согласилась на публичную защиту?
Ну, согласилась – не совсем то слово, подумала я: меня буквально заставляют со всех сторон устроить из своей защиты шоу – и Ульяна, и отец, и мама туда же… Про научного руководителя даже говорить нечего: когда он услышал, что телевидение «Максима» будет снимать репортаж о его подопечной, то буквально раздулся от гордости (но, в универе поговаривают, что профессор резко бросил любые злоупотребления и стал бегать по утрам). Весело им всем, а вдруг я провалюсь?...
– Тружусь уже над редактированием, основная концепция давно выстроена, проверена и скоррелирована, осталось лишь набрать дополнительного практического материала для более весомой статистики, – привычно отрапортовала я. В такие моменты меня учили напускать побольше туману, чтобы не приходилось вдаваться в подробности. Ульяна поклялась, что «литературные негры» на меня работают очень хорошие, в грязь лицом мы не ударим, по-любому! Главное, выучить текст защиты и отрепетировать работу с возражениями!
– Ты большая умничка, я тебя сразу разглядела, трудись во благо Родины – немного пафосно произнесла преподавательница, возвращая мне подписанную зачетку, и, вдруг, совершенно неожиданно продолжила: – и пока все дороги мира не вольются в нашу!?
Я, не поверив своим ушам, подняла на нее глаза: Лера Евгеньевна слегка лукаво, по заговорщически мне улыбалась и, чтобы окончательно рассеять мои сомнения, сложила пальцы на правой руке принятым у «максималов» способом и дважды стукнула себя в левое плечо в знак приветствия.
– Ка-ак? И вы? Вы тоже под присягой? – я разинула рот от удивления. Дома мне доводилось, конечно же, слышать разговоры взрослых о контингенте «максималов», работающих, так сказать, в «поле», но встретить ни одного из таких до сих пор не удавалось.
– Тс-с-с-с! Совсем не обязательно это афишировать! – негромко произнесла «конспираторша». – Подумай, сколько ненужного внимания получит моя скромная персона, узнай студенты, что я присматриваюсь к ним с определенной целью? – и она подмигнула мне на прощанье. – Успехов тебе, Алиса!
Помочь сайту
Поздравления
