Глава 13. Счастливые дети (Продолжение романа «Липовый Рай»)
– Пушкин в «Медном всаднике» обращается к Питеру так: «Люблю тебя, Петра творенье…», – начал свой рассказ учитель, – обращается на «ты», словно разговаривает со своим родным братом… Пушкину Питер – нечто одушевлённое, а вся моя сущность, признаюсь вам, была поглощена в то время не красотами дивного града, а футбольными страстями. Я в Питере и не жил-то вовсе. Весенние предсезонные сборы мы провели в Одессе, а с началом чемпионата отправились в месячное гостевое турне – турне мы в шутку называли «гастролями». Стартовали с поражения от минского «Динамо»… Разразился, помню, страшный ливень… Инспектор предложил перенести матч, но мы, глядя на стадион, полный зрителей, решили играть в этих чудовищных условиях. Месили грязь, так сказать, в героической борьбе. Потом несколько матчей сыграли вничью, а в Киеве одержали волевую победу. Возвращаясь домой, я, как и все, наверное, молодые мужья, терзался ревнивыми чувствами, но как только увидел свою Настеньку, так сразу все мои тревожные предположения улетучились: нам достаточно было одного взгляда, чтобы сразу понять, что мы безумно любим друг друга, мы счастливы и никто и ничто не разлучит нас.
В Туме Рязанской области, мы с Настенькой жили по соседству. В жизни редко так происходит, чтобы мальчик и девочка, дружившие с детства, потом становились мужем и женою. А мы – не разлей вода, повсюду вместе. Иду играть в футбол – и она за мною, мячи мне подаёт. Иду на рыбалку – и она со мною, смотрела, как я рыбу ловил. Родители не препятствовали нашей дружбе и всячески её поощряли. Они и сами не прочь были посидеть в одной компании друг с другом за общим столом. Отец мой занимался торговлей, а папа Насти, мой будущий тесть, работал главным бухгалтером в конторе железнодорожного депо, и были у них, так сказать, общие интересы. Я, наверное, заботился о Насте, как старший брат, но однажды залюбовался чертами её лица и так, между прочим, говорю:
– У тебя пригожее лицо, Настюха.
Настенька зарделась от смущения и поцеловала меня в щёчку. Я спросил её:
– Ты выйдешь за меня замуж?
Она кивнула утвердительно головою и снова поцеловала меня в щёчку. Были мы сопляками тогда: мне одиннадцать лет, а ей девять. Но вскоре судьба разлучила нас: отца моего пригласили работать в Москву, и мы всей семьёй уехали из Тумы. Настя перед моим отъездом плакала в три ручья.
За повседневными хлопотами, связанными с переездом, и новыми впечатлениями я всё откладывал и откладывал написать письмо своей маленькой девочке, а через какое-то время начал понимать, что Настюха – перевернутая страница в моей жизни, прошлое не вернуть.
В Москве я вертелся как белка в колесе: занимался легкой атлетикой, волейболом, в театральной студии… Мама говорила:
– Миша, сосредоточься на одном. Нельзя объять необъятное.
Мама больше склоняла меня к актёрскому ремеслу и хотела, чтобы я по окончании школы поступил в театральное училище, но этим планам не суждено было сбыться. Однажды ночью к нам во двор нагрянул «чёрный воронок»… Такая пернатая птица на четырёх колёсах, наводившая ужас на всех москвичей. Моего отца арестовали. В то время сажали всех без исключения торговцев, лавочников, раскулаченных крестьян, бежавших из деревень в большие города. Наверняка, вы знаете блатную песню о Мурке. Такие там слова:
Вот пошли облавы, начались провалы,
Много наших стало пропадать…
Нечто в этом роде происходило и в Москве. Оставаться в столице становилось опасно, и мы с мамой переехали в Луганск.
И там произошло невероятное. На меня, как снег на голову, свалилась популярность. Наша футбольная команда «Дзержинец» в 1938 году стала чемпионом Украины, и я был капитаном этой чемпионской команды. Меня окружила слава. Рекламные щиты с моей фотографией висели практически на каждом углу, меня узнавали на улице, а вездесущие пронырливые мальчишки то и дело просили у меня автограф.
В то время учился я в техникуме физкультуры. Иду как-то по коридору, и, ба-а, своим глазам не верю! Мимо проплывает – кто бы вы думали? – Настя!
Я окликнул девушку…
– Михай! – девушка обернулась и застыла передо мною, как вкопанная.
– Настя! Как ты выросла, какою стала красивой… Я узнал тебя… Ты нисколько не изменилась… – переполненный радостью от столь неожиданной встречи я нёс какую-то нелепицу, – конечно, с возрастом человек меняется, но, странное дело, в нём остаются не тронутые временем прежние характерные черты. Тот же мягкий овал её лица, те же пухленькие губы и курносый нос, те же светлые, как два голубых бездонных озера, глаза воскресли передо мною.
Девушки, однокурсницы Насти, со всех сторон обступили нас.
– Настя, це ж Буянов, капитан «Дзержинцив»! – воскликнула восхищённо одна из них.
А Настя возьми да скажи как бы в шутку:
– Буянов – один из хулиганов, втик от меня за тридевять земель, но теперь я словила тебя, и никуда от меня, мой бегунок, не денешься!
Сказала, как дыхнула на меня родною Мещерой, моею малой родиной, – край, где я родился и вырос, – и заклокотало у меня всё внутри от волнения.
– Настя, привяжи меня, как собаку, на цепь, я вечно твой! – ответил я, вторя её балагурному тону.
Шуточки да прибауточки… Слово за слово… Это весёлое настроение настолько овладело нами, что мы с Настей после занятий купили золотые обручальные кольца и прямиком направились в ЗАГС, расписались, так сказать.
В то время я жил самостоятельно: паровозостроительный завод выделил мне двухкомнатную квартиру в новом четырёхэтажном доме, на заводе, как и все футболисты нашей команды, я числился слесарем-ремонтником и получал приличную зарплату и премиальные, в общем, жил самодостаточно. Мы поехали в общежитие к Насте, забрали её шмотки и перевезли ко мне. Все девочки в общежитии с нескрываемой завистью Насте говорили:
– Ну-у, ти, Настька, даёшь! Такого хлопця видхопила! Очманити!
Настя счастливо улыбалась им в ответ, а дома у нас вдруг тихо мне говорит:
– Что мы с тобою натворили, Миха? Какие ж мы легкомысленные! Не взяли благословения у батьков наших, не сыграли весёлую свадьбу.
А я отвечаю своей милой жёнушке:
– Не расстраивайся, родная. Самое главное, мы любим друг друга и обручились по взаимному согласию. Никто же нас не неволил.
– Твоя мама в обморок упадёт, коли дознается.
– Вот увидишь, – говорю, – мама обрадуется. И твои родители обрадуются. Им же нравилось, что мы с тобою дружим.
– А ты знаешь, чёму я поступила в Ворошиловградский техникум физкультуры?
Как раз в 35-м Луганск переименовали в Ворошиловград.
– Нет, – говорю, – откуда же мне знать? У тебя же на лбу не написано.
– Ну, ты дурень! Наши мамы переписуются, и я знала, что учишься ты в Ворошиловградском техникуме. Думаю, от поступлю, и встретимся мы с тобою... От и встретились! Честно, я не знала, что ты такой знаменитый футболист!
– А тебе нравится, что я знаменитый?
– Нравится. Ты у меня наикрасивейший!
– Точно?
– Точно-точно!
Мы с Настей кувыркались на ковре, как счастливые дети.
Продолжение следует. Глава четырнадцатая – «Чую, бяда настае»
Помочь сайту
Поздравления
