НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

РАСПЯТАЯ

Роман

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

РЕКА, МОРЕ

III

МЕЖДУ, КАЖЕТСЯ, ЛЬВОМ И, КАЖЕТСЯ, КРОКОДИЛОМ

ГЛАВА 6

Глеб поставил непременным условием, чтобы предварительный разговор о разводе происходил в его загородном доме. Он был даже одет по-домашнему. Однако присутствие Немальцыной его насторожило.

–  Кто это? – показал он в сторону Любови Аркадьевны, как будто за столом сидело какое-то грязное насекомое.

–  Я лучшая подруга вашей жены. В данном случае представляю ее интересы. Позвольте представиться: Немальцына Любовь Аркадьевна, – Главную Рыбку нелегко было смутить.

Красников посмотрел на жену, та согласно кивнула. Я помнила, как долго Немальцына уговаривала Галину молчать все время переговоров, справедливо опасаясь ее взрывного характера, то бишь, изъясняться только жестами. Для Галины это была пытка из пыток, однако обещание она все-таки дала.

–  Ладно, – пожал плечами Глеб. Надо отдать ему должное: ситуацию он схватывал на лету, и тут же дал знак своему адвокату на неопределенное время удалиться.

–  К сожалению, я доверенными друзьями похвастаться не могу, их у меня попросту нет, – сказал он, изо всех сил стараясь казаться любезным. Фамилия Немальцыной была ему хорошо знакома и присутствие жены видного московского чиновника не вызывало сейчас раздражения: речь шла о человеке его круга, это было главное. – Но не беда: как я понял, разговор наш не конкретный, предварительный, так что я вполне смогу и сам, без советов, консультаций, обойтись.

Он сделал особое ударение на слове «сам», но никого это не удивило.

–  Речь идет всего только о мировой сделке, Глеб Евгеньевич, которая вполне бы устроила мою подругу. Конечно, она могла бы и сама (тоже особое ударение – шутка, хороший ответ) с вами договориться, но Галина сейчас в таком состоянии, что просто не готова подобные вопросы обсуждать. Если вы не возражаете, я немножко помогу ей.

–  Нет проблем! – Глеб был достаточно уверен в себе. Не зря же он меня пригласил. Пока все развивалось по тому сценарию, который он давно уже, причем в мельчайших деталях, со мной обговорил. И это его больше чем устраивало.

Немальцына кивнула, затем резко перешла в наступление.

–  Насколько мне стало известно из источников, которые мне не хотелось бы сейчас раскрывать, вы, Глеб Евгеньевич, намерены при разделе имущества сильно ущемить Галочкины интересы. Этим как раз и объясняется наша просьба о встрече.

Глеб насторожился. Он не сумел скрыть растерянности оттого, что просочилась вовне столь важная для него информация. Однако отпираться было бесполезно, куда резонней было играть с открытыми картами.

–  Да, подтверждаю, – неохотно произнес он. – Но это и справедливо. Из подобных же «интимных» источников я узнал, что моя пока еще жена претендует на половину всего, чем я сейчас владею. Не слишком ли жирный кусок получается?

–  Не слишком. Я могла бы оттяпать и больше, – на острие атаки влезла в разговор Галина. – Не забудь, кем ты был до нашей встречи! И вообще, осторожней со мной, я тебе не провинциалочка какая-нибудь, могу такие кнопки нажать, от тебя мокрое место останется.

Глеб лишь развел руками и приготовился встать, давая этим понять, что разговор окончен.

–  Нет проблем! Встретимся в суде!

Немальцына поняла, что нужно любой ценой спасать положение.

–  Галочка, Галочка, но ты же обещала! – ухватила она Галину за запястье. –  Может, тебе прогуляться ненадолго, привести в порядок нервишки? Я понимаю, твой психологический взрыв сейчас совершенно обоснован, но мы ведем деловой разговор, при котором излишняя эмоциональность абсолютно неуместна. Не беспокойся, я в состоянии одна защитить твои интересы, ну а потом ты уж выскажешься, согласна ты или нет с результатом наших переговоров.

–  Нет, – упрямо покачала головой Галина. – Считайте, что мое присутствие обязательно. Хотя, конечно, я приношу извинения за свое «лирическое отступление». Продолжим! Пока все идет как надо, ну а «встретиться в суде» никогда не поздно.

Я находилась в соседней комнате и совершенно отчетливо слышала каждое слово. У меня не было никаких сомнений, что истерику свою Галина разыграла специально. Хоть я и мало знала ее, но у меня создалось впечатление, что она любила воду замутить, создать эмоциональный тон, поиграть на публику, но в глубине души (если она была у нее, душа-то!) была на редкость хладнокровна: обыкновенная хитрая, расчетливая сука. Во всяком случае, я ее возненавидела всем сердцем еще при первой нашей встрече, но понимала, насколько опасно мне эту ненависть ей сейчас или когда-нибудь в обозримом будущем показывать.

–  Итак, ваши доводы, Глеб Евгеньевич! Вы что-то говорили о суде. Первый вопрос, который должен там встать: ваши претензии к человеку, с который вы когда-то вдруг решили связать свою жизнь, прожили вместе почти десять лет, а сейчас неожиданно решили разорвать отношения.

–  Одиннадцать, – уточнила Галина. – Одиннадцать лет.

–  Даже одиннадцать, – быстро поправилась Немальцына, – уж извините меня за неточность.

Глеб был совершенно спокоен, он в данном случае, будто в шахматы играл.

–  Что ж, я не против того, чтобы провести здесь небольшую репетицию. Во-первых, у нас нет детей. В этом одновременно заключены и одна из причин, по которым я развожусь со своей благоверной, и явная неразумность ее требования о принципе «фифти-фифти» – «пятьдесят на пятьдесят». Речь может идти только о содержании, которое я и готов ей предоставить, если сумма его будет достаточно реалистична. Во-вторых, моя жена никогда не работала, а значит, жила на полном моем иждивении, каков же тогда ее вклад в имущество, которым я, именно я, владею? – Тут он выдержал небольшую паузу, для пущего эффекта. - Быть может, она вела наше домашнее хозяйство? Но есть много свидетелей, готовых подтвердить, что она пальцем в нем не шевельнула, даже распоряжения прислуге давал исключительно я, я сам. Уклонялась она, как могла, и от других своих супружеских обязанностей, при всем при том, оттягиваясь на полную катушку на стороне, так что благоверной я ее назвал в ироническом смысле этого слова. Доказательств тому тоже имеется в избытке.

Как я поняла, Глеб высыпал на стол целую стопку достаточно красочных фотографий, потому что Немальцына и Галина на некоторое время замолчали, в растерянности их рассматривая.

–  Могу вам приоткрыть немного, как оформлено мое, так называемое, имущество. В основном, это дарственные, документы о наследовании, а также недвижимость и денежные активы, которыми я располагал до брака. Как видите, я основательно подготовлен к любому разговору на интересующую вас тему.

Немальцына лишь развела руками.

–  Что ж, мы не сомневались в этом, Глеб Евгеньевич. Но, тем не менее, я считаю своим долгом внести некоторые поправки. Дело в том, что вы намеренно искажаете некоторые факты, настолько, что впору даже говорить о подтасовках, а порой и вообще о подлоге. Во-первых, заведомая ложь, что ваша жена вела паразитический образ жизни. Мы готовы представить справки о зарплате, которую она получала, занимая очень ответственные должности в нашем фонде. Второе: факт измены еще нужно доказывать, но, боюсь, первым ей изменили вы и изменяли потом в течение всей вашей совместной жизни.

Глеб задумался, затем кивнул головой.

–  Что ж, насчет так называемой зарплаты – великолепный ход. Хотя сей факт можно и оспорить. Но вот ваше контробвинение насчет неверности я предвидел, так что пригласил свидетеля, позвонил ему сразу, как только понял, зачем вы пришли. Анюта, солнышко, войди, пожалуйста, мы тебя ждем.

Я вошла, пунцовая от стыда, что мне шло, безусловно, да и делу было на пользу.

Глеб вздохнул.

–  Итак, эту разлучницу вы имели в виду? Что ж, Аня мне все рассказала: как вы приезжали к ней, выламывали ей руки, чтобы она согласилась оклеветать меня. Слава Богу, что у нее хватило ума вроде бы как вам поддаться. Господи, я всякое видел, но чтобы поступить так цинично с человеком, который стал жертвой отъявленных маньяков и которому я, как нашему весьма добросовестному и растущему сотруднику, оказывал и продолжаю до сих пор оказывать помощь в рамках благотворительности… О какой измене идет речь? С этим вы собираетесь пойти в суд? Слушаем тебя, Анечка, детка. Что ты нам поведаешь о наших, так называемых, «отношениях»?

Я пожала плечами, робко теребя пуговицы на своей кофточке.

–  Ничего сверх того, что вы сами уже сказали, Глеб Евгеньевич. Я слышала все, что здесь говорилось. Не нарочно, просто стояла за дверью, ожидая, когда меня вызовут. Естественно, все это подлая клевета. Любой из наших сотрудников в состоянии подтвердить, что никаких поводов Глеб Евгеньевич, жизнь которого на виду почти 24 часа в сутки, для подозрений в измене никогда не давал. А вот о разгульном поведении его жены мы достаточно хорошо осведомлены, есть даже люди (почему-то она предпочитала охранников), которые были с ней в близких отношениях, причем она порой добивалась этой близости, шантажируя их. И им приходилось подчиняться, никому ведь не хочется потерять работу.

Немальцына и Галина смотрели на меня ошарашенно: не перегибаю ли я палку? Во всяком случае, такой широкий разворот вовсе не оговаривался между нами.

–  Ладно, – вздохнула Немальцына, – Бог тебе судья, Анхен. Мы столько помогали тебе, вот как ты решила нам отплатить? Что ж, посмотрим, как ты  поведешь себя на суде. Если мы вдруг представим неопровержимые доказательства. А это ведь очень серьезно: оказать «бедной девочке» благотворительную помощь в ее реабилитации, причем не из своих средств, а за счет фирмы (о, вот этого я не знала! Но сразу поверила – так это на Глеба было похоже), а затем принудить ее к сожительству! Боюсь, что никто вас тут не поймет. Но…

Тут Немальцына многозначительно подняла вверх палец.

–  …как говорится, наш пострел везде поспел. Есть и еще одна жертва. Хотя жертва ли? Может, жрица любви? Я думаю, суду весьма, весьма небезынтересно будет ее выслушать. Так что теперь ответный дар: от нашего стола уже вашему столу!

Со злой издевкой, передразнивая Глеба с его картинным жестом, она высыпала кучу фотографий не менее красочных, чем те, что на нем уже находились. Не исключено, что одно и то же агентство, даже один и тот же человек их и делали.

Глеб надолго замолчал. Дальнейший ход переговоров я, к сожалению, уже не могу привести дословно, мне дали знак немедленно удалиться, но мне было и так ясно, что две прожженные стервы ухватили мужика за самое чувствительное место – Глеб никак не мог допустить, чтобы самого дорогого для него человека, с которым он собирался связать свою дальнейшую жизнь, заставили пройти через подобный ад. Он просто потерял бы ее, эту девушку. Даже без моих признаний, а с ними вообще упал бы в ее глазах настолько, что с пола нечего было бы соскрести.

ГЛАВА 7

Я вновь открыла в ноутбуке страничку с Судовым журналом. Полный разгром. Все усилия последних месяцев оказались тщетными. «Плыви мой челн…». Я оказалась совсем недалеко от того места, с которого началось мое путешествие. Кажется, лев и, кажется, крокодил, почему-то раздумали кушать друг друга, мирно разошлись, но издалека сонно наблюдали за мной.

Когда мы остались одни, Глеб выместил все зло на мне, больше не на ком было.

–  Все, сучка, ты уволена. Дуй на работу, получи расчет, собери вещички и больше никогда не возникай передо мной. Специально мстить не буду, но если вдруг попадешься все-таки в недобрый час под руку, случая не упущу: прихлопну как муху.

Я пыталась что-то ему объяснить, наврать с три короба - придраться ведь, собственно, было не к чему, но он не пожелал вникать в мой детский лепет.

–  Никто, кроме тебя, не знал о моей девушке. Я тебе доверился, а ты меня предала.

–  Но как же фотографии? – попыталась защититься я.

–  Фотографии появились потом, – резко ответил Глеб. – Исчезни, еще раз предупреждаю, иначе я за себя не ручаюсь. Будем считать, что пока и у нас с тобой все по нулям. Не нарывайся, не открывай счет заново!

Что мне оставалось? Только изобразить предельно обиженный вид. Ах, как вы неправы, Глеб Евгеньевич! Ах, как вы незаслуженно меня обидели! Но вслух это я уже не решилась произнести.

Заслуживает отдельного описания то, как я складывала свои пожитки в картонную коробку на своем бывшем рабочем месте (прямо как в американских фильмах!). Хотя совершенно не понимала, зачем из-за такого жалкого барахла (ну, бокальчик симпатичный, ну, своя кофеварка – но ведь не «Тефаль»!) мне нужно было выдерживать, где откровенно злорадные, где притворно сочувствующие взгляды своих, теперь уже бывших, сослуживцев? Особенно рад был Вадим – нетрудно понять, почему. Все это время я была здоровенной занозой в его заднице (тоже мейд ин Голливуд выраженьице!). Но, странно, мне это унижение доставляло почему-то даже удовольствие. Точнее, дело было не в удовольствии, а в необходимости. Мне просто позарез нужно было испить чашу до дна, побыть полчасика вот именно в таком состоянии  - жалкой, побитой собачонкой.

Со стороны все выглядело яснее некуда - мне дали отставку, но любопытство моих сослуживцев вовсе не было удовлетворено. Их интересовало, что произойдет дальше: выберет Глеб себе новый объект (желающих было хоть отбавляй вокруг) или он его уже выбрал? По всему видно было, что о предстоящем разводе еще никто не подозревал. Но я уж точно была последней среди тех, кому пришло бы в голову на эту тему откровенничать.

Прошло несколько дней, прежде чем я осознала свою ошибку: я выбрала неудачный образ, путь для своего спасения. Все течет, все изменяется: река не стоит на месте. Теоретически рассчитано все было правильно: я успешно добралась до буквы «М» и даже до буквы «Р», но когда я попыталась восстановить себя прежнюю, тут же потерпела крах. И что теперь? Ничего не осталось, как причалить к берегу и уже дальше по суше продолжать движение.

Я подсчитала свои ресурсы. Я свободна? Я счастлива? Еще бы! После встречи с, кажется, львом и, кажется, крокодилом черный хлеб тортом покажется. У меня ни копейки денег, но пока еще есть, где жить - тоже плюс, все-таки я не бомжиха и к родителям не надо возвращаться. Я одета, как Замарашка, но достаточно молода, у меня найдется чем запорошить глаза или запудрить мозги (а может, и то и другое сразу) какому-нибудь Принцу, если он вдруг остановит на мне взгляд и заинтересуется моими китайскими кроссовками, которые я ношу уже больше года. Пусть это будет даже китайский Принц. Что-то вроде Джеки Чана. Хотя он наверняка женат. Залезть что ли опять в Интернет, прояснить с ним ситуацию? Ладно, хватит ерничать!

Я понимала, что нормальной работы мне теперь век не видать. Если раньше я сама придумала, что на фирме кадровик мне подножки ставит, то уж теперь Глеб точно и собственноручно не упустит случая проучить меня. Что мне еще оставалось? Только Немальцына.

Любовь Аркадьевна состроила кислую мину, когда меня увидела:

–  Что, Анюта, хотела на двух стульях усидеть, и с одного уже вышибли?

–  Нет, – скромно потупила взор я. – Просто немного сгустила краски, но делу это пошло только на пользу. Проявила некоторую самостоятельность, думала, что инициатива приветствуется. А насчет двух стульев… я же не дура! Вы обещали мне помочь, Любовь Аркадьевна. Вот я и пришла к вам. Может, найдется для меня хоть какая-нибудь работенка?

Немальцына продолжала смотреть на меня с недоверием.

–  Так ты выздоровела? – наконец спросила она.

–  Да, я совершенно здорова, – подтвердила я. – Могу принести справку от лучшего психотерапевта России.

Немальцына насторожилась.

–  Неужто от Леонардика?

–  Да, от Леонарда Львовича, – все также скромно подтвердила я.

–  Темнишь, Анюта! – покачала головой Любовь Борисовна. – Где ты могла взять такие деньги, чтобы сам Чупилин тобой занялся? Глеб дал? Но за какие заслуги? Значит, ты все-таки вела двойную игру или окончательно нас предала? Я правильно поняла?

–  Нет, конечно. Просто Леонард Львович проникся моим горем и лечил меня по льготным расценкам. Так сказать, в порядке благотворительности.

–  Заливай больше! – Немальцына расхохоталась. – Да твой Глеб по сравнению с Леонардиком просто добрый фей! «Проникся моим горем»! Господи, надо же такую чушь сморозить! Чем же ты, интересно, его купила?

Я пожала плечами.

–  Важнее всего результат. У каждого свои фишки.

Немальцына долго еще смотрела на меня так, словно увидела впервые. Затем вздохнула:

–  Ладно, поверим тебе, Анюта. В последний раз. Вот тебе небольшой подарочек от Галины, как и было условлено, она не из тех, кто от своих слов отказывается. – Она положила передо мной небольшой конверт. – Ну а насчет работы… такого разговора не было. Я обещала тебе помочь, но это не одно и то же. Хотя… есть один человек, которому ты могла бы быть интересна. Я предварительно уже говорила с ним о тебе. Человек солидный, богатый, щедрый. Посмотрим-увидим, надеюсь, ты меня не подведешь?

Я хотела было возразить, но промолчала. Это было не совсем то, точнее, совсем не то, что я надеялась получить от Главной Рыбки, однако отказываться было нелепо, мне предоставляли последний шанс. Куда я еще могла пойти? Уж ясно, что не на Тверскую. Мой уровень – Ленинградское шоссе, а если и там не приживусь – площадь Трех вокзалов. Нет-нет, Жюльетта, только Жюльетта, в Жюстинах я уже успела побывать.

«Упасть, чтобы возвыситься!» Мария Магдалина. Видимо, не было для меня другого пути. Мой отказ зачеркнул бы все, что я с таким трудом достигла. Кому я после этого могла быть интересна? Все, включая Фомича, отвернулись бы от меня. Что ж, и в самом деле, за все надо платить. Да, я выздоровела, но стала шлюхой. Пока еще достаточно высокого пошиба, но скатиться вниз могла в любую минуту. Поколебавшись какое-то время, я решила обратиться за советом к Иннусе.

К счастью, та восприняла и мое положение, и мое обращение к ней, как должное. Особенно после того, как я рассказала ей о «случае на охоте». Ну как там, у барона Мюнхаузена – вроде как лев, вроде как крокодил. Глазки Иннуси сверкали, она выспрашивала у меня мельчайшие подробности, было впечатление, что она переживает случившееся так, как будто это происходило с ней самой.

–  Ну, а что ты могла сделать? – наконец повела плечиками она. Давая понять, что очень, очень многое можно было повернуть совсем по-другому. – Ладно, давай координаты!

–  Кого? – удивленно спросила я.

–  Ну, «папика», которому тебя сосватали. Помнишь, я сама тебе что-то в этом роде предлагала, но не обижаюсь, что ты вроде как тогда пропустила мимо ушей мое предложение, а сейчас поступаешь совсем иначе. Понимаю, что тебе ни в коем случае нельзя отказывать Немальцыной. Во всяком случае, должна быть очень веская причина для такого отказа. Сейчас мы твоего «женишка» и пробьем по всем базам данных.

Ай да Иннуся! Я смотрела на свою выручалочку-подружку во все глаза! Вот где, действительно, широта души, чистейшей воды бриллиант – женская солидарность. А я… Расплачусь ли я с ней когда-нибудь?

Как бы то ни было, уже через полчаса перед нами на столе лежала объемная распечатка. Женат, трое детей. Чиновник средней руки, но на достаточно хлебном месте. Неисправимый бабник, но трусоват. У жены под каблуком, но, может, таким образом - сворачивая иногда налево, и обеспечивает себе душевное равновесие?

Иннуся поморщилась.

–  Я могла бы и глубже копнуть. Тут в списке его донжуанских побед как раз пара моих подружек. Знаешь, в нашем деле нет мелочей, все крайне важно: любимые позы, пристрастия, какие подарки делает, долго ли вы вместе с ним продержитесь и т. д. Но для первого раза достаточно, иначе тебе будет неинтересно. И запомни, Анюта: если уж ты вступила на этот путь, тут могут быть только два варианта – либо ты занимаешься этим ради денег, либо просто хочешь удачно выйти замуж, идя при этом на что угодно. Вот и вся разница между нормальной девчонкой и любого полета шлюхой. Выбирай сразу, потом уже очень сложно выкарабкаться будет. Замуж-то ты всегда выйдешь, если не сопьешься или не скурвишься, а вот по любви, да чтобы счастье было – этого уже не получится. Знаешь, сколько я сама могла бы денег иметь! Но не в них, как говорится, счастье, во всяком случае, не в одних только деньгах, поверь. Информацию даю не просто так: все, что узнаешь, расскажешь. Пополним наш банк данных. И еще, очень важное, замкни свое сердце на замок. Если ты пошла по этой стезе – любовь табу для тебя, непозволительная роскошь, непреодолимое препятствие на пути к заветной цели. И не нарвись на маньяка. Их достаточно много среди мужиков, просто большинство за край круга редко переступает. Но уж поизмываются на полную катушку, можешь не сомневаться.