26 октября /8 ноября/ 1917 года на втором съезде Советов, был создан Народный комиссариат внутренних дел /НКВД/.
С созданием НКВД, Совет Народных Комиссаров, по предложению В.И.Ленина, решил Военно-революционный комитет не упразнять, а только передать часть его функций новому комиссариату. Поэтому РВК, продолжал выполнять задачи по  борьбе с контрреволюцией и охране государственных объектов.

          В это же время начали создавать отряды, дивизионы и команды при губернских и других чрезвычайных комиссиях. Но, несмотря на создание вооруженных отрядов, борьба с контрреволюцией бала опасной и трудной. Основная трудность заключалась в том, что не было регулярной связи с местными чрезвычайными комиссиями, а, значит, и с их отрядами.

          Отсутствовали единые организационные принципы, единые формы руководства.

           - Богато живете. Дядя! – обратился к бородатому здоровяку в овчинном полушубке, худой, длинный, стриженный парень, перенесший недавно тиф, полученный в наследство от грязи и недоедания.

           Парень все старался устроиться поудобнее на телеге и спрятаться от студеного ветра за широкую спину мужика. Короткая куртка парня, перешитая из старой, драной шинели, невесть когда и для кого, не грела тело, иссушенное болезнью и постоянным голодом.

            - Я гляжу, третий возок проходит мимо и все полнехонькие. – Парень усмехнулся. – Можно подумать, где лопатой грубеет.

            - А ить верно, лопатой! Ить как щас, все наше, а на станции вагоны стоят ничейные, вот и берет, кто сколько может!
            - Да, ты што? – встрепенулся парень, вить это все народное теперя. Везде голод, а вы…

            - Што, што… Слезай, халява, топай пехом. Тожить мне, хозяин выискалси.

           Парень спустился с телеги, пошел в обратную сторону, не добраться ему домой на поправку, спешить надо на станцию.

            А возница, еще долго чертыхался в его адрес, удобно расположившись на куске рядна, покрывающего жмых. И как ему не ругаться, если добро пропадает, а начальству до этого дела нет?

          А фронтовик вспомнил митинг, когда он, потный и слабый от подступившей болезни, слушал выступление комиссара особых отрядов Восточного фронта, как биш ее…

 Грудман вроде. Комиссар говорила о хлебе:

         - Хлеб сейчас, это фундамент победы. Накормим рабочего, будут винтовки, патроны, будет чем бить белых, будет чем кормить нашу рабоче-крестьянскую армию не накормим, не победим!

         А здесь…

         Мучаясь от душившей его злобы, парень ворвался в комнату начальника станции. Тот сидел, принимал пищу.
Крепко заваренный чай, распространял по комнате  забытый запах сытости. В желудке у парня подъекнуло, задрожали от слабости колени, во рту пересохло.

        Начальник станции недовольно взглянул на вошедшего, кого еще принесла нелегкая? Мешать его обеду. Он прикрыл недоеденное газетой, вытер рот расшитой салфеткой. Толстые губы блестели от сала.

        - Ну, что тебе, молодец? Не видишь, я кушаю!

        - Ах, ты… - пришел в себя наконец парень. – В Питере люди от голодухи пухнут, а ты што, прожираешь народное добро? Да, рядом воруют, а ты не видишь, ты, ты… сам вор!
        Он вытянул, наконец, из-за пояса штанов наган и наставив его в сторону испугавшегося, сразу увядшего начальника, засипел:
        - Небось тожить из вагонов добыл сала, контра!

        - Так…

        - Молчи, гад, а то враз шлепну как контру и  сознательного вора. Нут-ка, вызывай Петрочека!

        До смерти испугавшись страшного для него названия, начальник станции доплелся, спотыкаясь на ровном полу, до телефона, вызвал Петроград. Ответили: «Дежурный ЧК у аппарата».
       Не в силах подобрать слова, начальник покраснел, челюсть отвисла…

      
       Парню стало плохо, от запаха свежеиспеченного хлеба, разносившегося по комнате, он ткнул пистолетом в толстый, колыхающийся живот начальника и стал кричать в трубку о контре, которая сожрет всю революцию, начиная с этой станции.

         По его мнению, здесь окопались гады, которые не берегут народное добро, а продуктов здесь полно, а, если они из Чеки не приедут, он, конечно, сам наведет порядок, а они там, в ЧК, зря едят паек, которого не хватает на фронте. Но, будет лучше, если они приедут, потому как контра много. А он слабый и совсем нет времени, до дому, совсем рядом, а он еще здесь. Но до их приезда, порядок здесь будет.

         Эмоциональная речь солдата был сдобрена  сочными словами, вполне понятными человеку знающему, и явно ко времени, по мнению парня.

         Дежурный ЧК отодвинул от уха трубку, сказал смотревшей на него Зуевой:

         - Здоров материться. Здорово его разозлили. Поднимай отряд и – на станцию.

         Скоро на Наволочную прикатил дребезжавший всеми своими внутренностями грузовик.

         Парня разыскали быстро, в чем только душа держится? С наганом в руке, он подталкивал перед собой толстого мужчину, в накинутой на плечи железнодорожной шинели.

         Парень, не замечая прибывших, кричал:

         - А ето што, тожи жмых? Жмых, што ли? Ето хлебушек!

Да и жмых, он што, не кусается?

        Еле успокоили его. Потом разделились на группы, разошлись по тупикам. Ходили и удивлялись.

        На следующий день Питерские газеты сообщали:
«Действиями «Летучих отрядов» при осмотре вагонов и пакгаузов на станции Наволочной Николаевской железной дороги было обнаружено:

        … Жмыхов 49 тыс. пудов, хлеба в зерне 5 вагонов, сахара 920 пудов /лежит с сентября 1917 года/.

       На Царскосельском вокзале:

- Картофеля 26 тыс. пудов, капусты 9 тыс пудов, сахарного песка 4 тыс. пудов…» На Московско-Виндаво-Рыб.ж.д.:
-сахара песка, рафинада 55 890 пудов, муки без документов….