Пусть помнят ч.1 Родные просторы Гл.1 Светлый берег

        Ведь любят Родину не за то, что она                   

        велика, а за то, что она Родина!
                                                       /Сенека/


               «Надо знакомить людей с рядовыми… -
               бесстрашными солдатами революции!
               И, прежде всего, рассказывать о погибших               

            товарищах.

                  Ф.Э. Дзержинский, «Посланцы партии»
                                                М. Воениздат, 1967, стр. 42
 

   - Сосни чуток, - сказала мать, накрывая его лоснившимся от старости лысым тулупом.

      Мальчик потянулся, выглянул из-под пропахшей потом   и табаком шубы, глянул по сторонам.

      По краям узкой  таежной     дороги,   высились   стройные вековые    сосны,  воздух    пропитан   древесной  смолой    и сыростью.   Старая лошадь медленно тащила телегу, грустно отмахиваясь от надоедливого гнуса.

       Впереди было еще много дней пути, и Володька знал, что съестные запасы у них подошли к концу,   но  ему вдруг   так захотелось есть, что он откинул шубу, толкнул за плечо мать, правившую лошадью.

        - Мам, а мам! Я есть хочу!

        Но та отмахнулась:

        - Терпи, скоро вечерять будем.

          Рядом с телегой шел дядя Яша и отец,   оба      среднего роста, кряжистые мужики.

         Виноградовы   шли к  неведомому Амуру с самой зимы. Там, сказывали,    простому  люду  жилось вольготно,  земли всякому предостаточно, только руки приложи.

           - Нет, ты не говори, брат, - доказывал младшему Яков.   

- Ты  семейный,   тебе   и  начинать    надо с дома. А я подработаю    где  недалече.   А как обустроишься, хозяйство заведешь, тады вернусь.

            Овдовевший     год назад     Яков, запил было с тоски и безысходной    бедности,    да не захотел отпускать в дальний путь   младшего брата.    Одни у него остались      родные    и душевно     близкие   люди от    много     численной      родни, сгинувшей от чумы.

           Отец    шел молча, поглядывая на крутившего головой Володю.   Как тут не согласится с братом?   Не подняться   им на ноги без помощи.

            «Лишь бы лошадь не пала», - подумал он.

            Старая кобыла шла с трудом, передвигая полупустую телегу,     голова  низко   опущена, слюна повисла на нижней губе.

            Яков обеспокоено оглядел старую труженицу, глянул по сторонам:

             - Стой! – скомандовал он. – Здесь  ночевать  будем.

            Отец распряг лошадь, бережно обтер ее надерганной тут же мягкой травой, росшей у   края   дороги, стреножил и пустил пастись.

            Володя,    которому     наконец   представили относительную      свободу,   взбрыкивая,  словно жеребенок, бегал по поляне, примыкавшей к зарослям шиповника.

             - Батя, гляди, тута репа растет! – раздался его звонкий голос.

             - Откуда? – удивился отец, подтащивший к костру очередную порцию валежника.

            Он   подошел   к  сыну,   присел  у  маленькой грядки.
             - Верно,   теперь  будет   чем   вечерять. А ты, сынок, возьми  заступ,   да вскопай рядом, хучь гороха засеем чуток.

            Издавна    шли   к   далеким Амурским берегам люди.                         

             Шли   годами,  хоронили     в пути своих близких – не дождались,    сердешные,   лучшей жизни – поминали добрым словом тех, кто раньше мыкался по этой дороге.
             Знали    первопроходцы:   поедут следом за ними, вот и   сеяли      по краям дороги кто репы чуток, кто горсть овса. Какая-никакая,      а помощь   в  трудный час.    Хоть и богата здешняя земля, да боязно пришлым на первых порах шагнуть прямо в тайгу.

              Для жительства Виноградовы   облюбовали  широкий луг,  расстилавшийся меж сопок у реки Биры. Пала кобыла в нескольких сутках пути от Амура.

              Сказочное это место.

Неширокая светлая речка, богатая рыбой. Бесконечная тайга, начинавшаяся со склонов ближних сопок. Заливные луга, напоминающие далекую Белоруссию.

             Поставили большой, пятистенный  дом,  в материале нужды   не   было, лиственницу валили рядом, далеко таскать не приходилось.

           Скоро   Яков   пошел  на   строительство    железной дороги, верстах в двадцати, недалече.

            К зиме,   ниже   дома    Виноградовых, спускаясь по склону сопки к берегу реки, поднялось еще несколько домов.

            Жили переселенцы дружно. Всем селом заготавливали на зиму кету, ходили промышлять кабана, приучали детей к труду.
          Стала тайга и маленькое село Ивановка, с голубичными полями за околицей, родной стороной людям, искавшим лучшей доли.

         Яков приезжал не часто, но крепко помогал деньгами.               

       Отстроил   и    себе   избу  рядом с братовой, женился вскоре,    но тянуло  его   посмотреть иные места. Узнал, что строится    железная    дорога  в    Китае,      сговорился        с подрядчиком,    простился  с родичами, женой,   молчаливой, худенькой бабой и уехал.

           Писал    редко,   был не шибко силен в грамоте, однако новостей    сообщал      много.       О людях работных, строгих порядках      на строительстве. О душевной широте корейца – переводчика,     о десятнике,     молчаливом     великане       из староверов.

           На   реке   Уссури, давно селились люди. Были здесь и служивые     какие      и     переселенцы      из центра России и эмигрировавшие из Кореи крестьяне.
            Измученные    непомерным угнетением и бесправием, они надеялись получить здесь желанный кусок земли,   но  не всякий смог найти свое счастье.

        Многие корейцы попадали в кабалу к местным богатеям, кто-то, искал иной доли, нанимаясь рабочими на приморские предприятия.

       Позднее,   появились   здесь   политические   эмигранты, участники   борьбы   с      японскими захватчиками.    Тысячи корейских семей, приняли русское подданство.
         В   селе  Синельниково,   где   русские  власти    селили корейцев,    в  семье Петра Кима,      человека образованного, широкого   мировоззрения,    родилась    дочь. Назвали ее на русский лад, Александрой.

         Росла   девочка    ласковой  и внимательной к старшим. Всегда   старалась    помочь     матери,   защищала младших. Только   не    долго   длилось семейное счастье. Умерла мать.

          Ким,   свободно  владеющим русским  и китайским   языком, был принят на работу   в управление строительством    КВЖД переводчиком и переехал в Харбин.

            В    этом городе рядом трудились и жили, если можно назвать   жизнью  полуголодное    существование   и тяжкий, почти    каторжный   труд,    люди   разных национальностей, русские,   китайцы,  корейцы.   Рваная одежда, изможденный вид, делал их неотличимыми друг от друга.
         Заходил, бывало, к Петру русский рабочий, Виноградов, опытный   землекоп,  откуда-то с Биры.     Тянуло         Якова Виноградова   к   яркому,   мужественному   человеку, Петру Киму,        который        бесстрашно      вступал   в     споры  с администрацией    стройки,  защищая   интересы   рабочих от самоуправства    десятников,    надзирателей    и чиновников. Удивило   и   другое,  мог  Ким изъясняться и на английской, японском, немецком.
         Малограмотный    Яков, чувствовал большую силу воли и опыт Петра, человека честного, отзывчивого. Замечал Яков, что    Ким  не   из-за корысти   старается  помочь,   но ему не понятно было, а почему?

         Зачем       служивому человеку    портить    отношения с начальством, которое его поит, кормит и одевает? Ну, воруют какие, так это ли новость? На то они и хозяева! Странно было Якову,   посоветоваться  не с  кем,  а в  голове туман.  Решил переговорить  со своим  старым  знакомым,   подрядчиком – Смертным.

         Посмотрел Якову в глаза Смертный, вздохнул:
          - Благодари бога, што меня спросил, а то…- Пошевелил грозно   бровями,  нависшими над глазами, постоял немного, да пошел прочь.

         Через день Веденей Смертный  отозвал Якова в сторону и   попросил  его свести  к  Киму, растерялся Виноградов, не было   бы  беды,   очень    грозен  с   виду   Смертный. Хотя наживался    подрядчик   не  больше   других,   но огромным ростом,   густым   басом отпугивал от себя людей. Медвежей силы  мужик.   На строительстве ходили о нем разные слухи.

         Будто сам он из старообрядцев, не пьет, не курит –  большая редкость по этим местам. Широкая черная борода, закрывала красную   шелковую  жилетку.   Бросались в глаза, поросшие диким волосом, большущие кулаки.

         Потому, на участке Смертного, работали в полную силу, а, ну как озлится подрядчик, добра не жди!

     Понесла как-то лошадь, а в телеге шпал полно, покалечило бы   народу порядком. Смертный недалече стоял, шагнул раз, другой, двинул  кулачищем  по башке  кобыле,  из  нее и дух вон. У такого не поспоришь.

           Звали   подрядчика   красиво   и   печально:  Веденеем Бурановичем   Смертным.   Водил    он   дружбу   с   людьми значительными   и  властными.   Вхож    был  к    начальнику охраны,    полковнику  Зенринову.    Люди    говорили,     что полковник, загребал деньги двумя руками, у тех и этих.                                                

        Норовил взять и чужое, у кого послабее. Но делился тем,  что  не    сумел   сам  взять, пусть подбирают другие, хоть и Смертный тот же.

      При этом полковник смеялся:

- Что не может смертный – могу я!

     Но, видать, не был Веденей наследником отцовской веры. Не  мог он брать у людей последнее. Теплилось в душе этого великана доброе чувство к людям, да не видели того люди.

       Отсчитывали рельсы очередные километры, обсчитывали десятники своих рабочих.

       В один из обычных дней, Саша Ким долго ждала к ужину отца.   Тот  пришел   поздно   и не один. Следом вошли в дом Яков,   добрый  приятель  Саши, а за ним, низко согнувшись, ввалился огромный человек.

    Петр торжественно усадил дочь напротив себя и показал ей подарок – шелковый зонт, с многочисленными свисающими с него лентами, на которых были сотни иероглифов.
        Рабочие   вручили  его  Киму, своему заступнику, в знак особого   уважения   и  признательности.   Какой      хороший обычай у восточных народов.

       Затронуло это Смертного до глубины души, вспомнил он слезы на глазах рабочих, вручавших этот зонт.
        Задумчивый   сидел  Веденей,  все    поглядывая на зонт, оглаживая бороду.

        - Запомни дочка, главное богатство, уважение людей! Не зря   живет тот, кто борется за освобождение своей страны от захватчиков,   защищает слабых. Кто живет по правде. - Петр говорил, а сам поглядывал на Веденея.

         - А в  чем же  самое большое несчастье? Когда умирают близкие? - спросила Саша.

     Петр задумался, посмотрел на Якова, Веденея, наклонился к дочери и, заглядывая ей в глаза, ответил:
         - Самое  большое  несчастье   –   это алчность, желание обогатиться  за  счет   других.  Начинается   это с малого, но приводит к обману, насилию, жестокости.

          Ким погладил Сашу по голове,  он  все чаще называл ее Шурой, протянул ей зонт:

       - Пусть этот драгоценный зонт всегда напоминает тебе об отце и его друзьях.