Пусть времена будут лихие,

                                                    Пред трудностями не сдавайся.

                                                    Не совершай дела плохие,

                                                    В пути своем, не сомневайся.

В воскресенье встали рано. Мама сказала, что всей семьей, пойдем на Амур, с нами будет и дядя Витя, который недавно приехал в Хабаровск на постоянное место жительство, а пока жил в нашей квартире.

Ему на работе пообещали выделить жилье в деревянном доме, за пятой площадной. Эти дома все называли финскими, или Финляндией. Ну, а пока, дядя Витя смотрел через окно во двор и нахваливал погоду.

Вова бегал вокруг сумки, в которую мама укладывала не мудреную еду. Папа проверял удочки, вот он взял кусок хлеба, вынул оттуда мякиш, капнул на него подсолнечного масла и стал разминать пальцами. Когда получилась плотная масса, завернул в бумажку и положил в клеенчатую сумку, где у него были рыболовные приспособления.

Светило яркое, июньское солнце. На небе ни облачка, только ласточки, словно стрелы, летали над головой, сообщая друг другу, какие-то свежие вести. Вовина тюбетейка постоянно соскальзывала с его головы и Рита в шутку, предложила приклеить ее клеем. Вова засмеялся, побежал вперед.

Вот и грунтовая дорога, которая через небольшой мостик, приведет их к пляжу. Остались позади два дома, недавно построенных из бруса. Из окна второго этажа, выглядывала девочка и махала рукой,  Рита помахала ей в ответ и побежала догонять Вову.

Расположились у самой воды. Папа воткнул в песок веточки, чтобы потом, положить на них удилища. Из мякиша скатал маленькие хлебные шарики и надел их на крючки. Забросив удочку, воткнул конец удилища в песок, а верхнюю часть, положил на рогульку.

Вова стал медленно ходить вдоль берега, собирать кремни. Мама стелила на песок старенькое покрывало и стала раскладывать еду. Вова подбежал и стал рассматривать, надеясь, что сейчас предложат кушать.

У самого берега, привязанная к большим, вбитым в песок штырям, плавало П - образное сооружение, сваренное из огромных бочек, покрытых сверху досками. На нем лежали и грелись мужчины и женщины, с него, ныряли в Амур, любители поплавать.

Рита, вошла в воду. Было мелко, вода в реке падала, и до  понтона, было совсем рядом, только руку протянуть. Рита сделала шаг, другой, вот она протянула свои руки к ближайшей бочке.

В это время, спасатели решили отодвинуть от берега понтон, который уже цеплял за дно реки, развязали веревки. Течение подхватило сооружение и потянуло на глубину.

Рита, не чувствуя ногами дно, стала барахтаться, громко шлепая руками по воде. Вот ее головка скрылись под водой один раз, второй. Она судорожно вздохнула, вода попала в рот, Рита стала захлебываться.

Мама, занятая разговором с Вовой, не смотрела на Риту. Дядя Витя, не желая пугать сестру, молча поднялся, крупными шагами пробежал к воде, оттолкнувшись от берега, нырнул.
Вова смотрел, как быстро плывет дядя Витя. Руки то поднималась над водой, то их совсем не было видно. Он видел, как однажды, вот так же, плыл огромного роста мужчина. Но было видно только одну его руку. Эта рука широко делала замах и плавно опускалась под воду. Когда мужчина вышел из воды, Вова понял, почему не видел второй руки. Правой руки просто не было. Из плеча, торчала коротенькая культя, которая шевелилась в такт ходьбы.

Дядя Витя, успел подхватить племянницу у самого дна, быстро перебирая ногами, вышел на берег, положил Риту животом на свое согнутое колено. Из ее рта потекла вода. Мама, поняв, что произошло, прижав руки к сердцу, медленно села на песок.

Рита быстро пришла в себя, не заплакала, не испугалась, а молча прижалась к матери, поглаживая своей рукой, локоть дяди Вити.

-  Лежать!  Сидеть! Стоять!

Громки команды Вовы, врывались в открытую форточку и отвлекали Риту от чтения.

Она по коридору прошла на кухню, выглянула в окно.
Против окна, у самого забора ТЭЦ, стояло трех этажное сооружение из бревен и досок. На каждом этаже, оббитые толстыми досками окна. Было видно, что подоконники на этих окнах выщерблены.

Рита видела, как тренировались пожарные, взбираясь за секунды на третий этаж этого тренировочного сооружения. Они со штурмовой лестницей, на конце к которой прикреплен длинный, металлический, с большими зазубринами крюк, накидывали его на подоконник  второго этажа и бегом поднимались по перекладинам. Вот, усевшись на подоконник, они, ловко перебрасывая руками лестницу вверх, цепляли крюком за подоконник третьего этажа, подскакивали и опять, словно взлетали по лестнице на очередной этаж.

Этим летом, как всегда, Вова отдыхал в пионерском лагере, мама работала там медсестрой. Вечером, папа срочно засобирался поехать в пионерлагерь. Когда через день вернулся, рассказал, что Вова занимался в ракетном кружке, запускали ракеты. Он опаздывал в столовую, побежал догонять отряд, споткнулся, упал и со всего размаха, ударился переносицей о железобетонную водоотводную трубу. Вову повезли в центральную клиническую больницу, где наложили швы. Угрозы жизни теперь нет.

Рита, смотрела на сборы брата. Он с Женькой Кожемяко, их соседом, ходил в какой-то подвал на МЖК и занимался боксом. Приходил оттуда голодный, но довольный. Иногда, под глазами у Вовы были синяки, которые быстро исчезали. Ходить брат стал пружинистым шагом, слегка боком, движения стали быстрые и четкие. Нос его, после травмы в пионерском лагере, был немного кривой. Как у заядлого боксера.

Однажды, когда она о чем-то поспорила с братом, то закрыла его дома на ключ, когда возвратилась домой, ее у входа в дом, встречал Вова. Окно на кухне было открыто, он спрыгнул со второго этажа, вот глупый…

А вот сегодня, Вова стоял посреди двора и во весь голос, давал команды немецкой овчарке Альде.

Собака, больше похожая на волка, хитро поглядывала на него, но выполнять  команды не торопилась. Словно нехотя, она то садилась, то ложилась на землю, потом вставала, отряхивала мелкий сор и смотрела на хозяина, словно хотела ему сказать: « Тебе не надоело?»

Рита встала на подоконник, открыла форточку и крикнула:

- Тебе не надоело?

Раздался сигнал тревоги, отец сегодня дежурил, Вова, зацепив поводок к ошейнику Альды, побежал к дому.
Пожарные машины с воем  сирен выехали из ворот.

У Риты, почему-то вспотела ладони. Хотя раньше, никогда такого не было. Она спустилась с подоконника, села на диван, с высокой и очень не удобной спинкой и, глядя на выкрашенные полы, вспомнила, как летом, когда пошел сильный дождь, ветром распахнуло окно и вода с неба, хлынула в комнату. Вова, снял с себя трусишки, разбежался и сев на попу, прокатился по полу от двери до окна. Рита, старше брата на два года, последовала его примеру. Так они катались до прихода матери.

Хлопнула входная дверь, вернулась с работы мама. Ей приходилась ездить теперь на "Стройку", где в поликлинике она работала старшей сестрой.

Мама вошла, внимательно посмотрела по сторонам. Рита притихла, ожидая очередного задания.

Но его не было. Мама присела рядом,  спросила:

-Все нормально? Что-то я плохо себя чувствую…

Машины с пожара, долго не возвращались. Из окна спальни было видно, что горит где-то на улице Аксенова, в районе больницы, там жила тетя Зина.

Рита подошла к окну, на фоне потемневшего неба вырисовывались языки пламени и серый дым. Снова зазвучали сирены пожарных машин, из центра города, спешила помощь.
Рита поежилось, посмотрела на мать. Та, глядя в одну точку, шевелила губами.

Рита услышала только одно:

- Наум…

Они все трое, не спали всю ночь. Рано утром, стараясь не разбудить их, тихонько открылась входная дверь, вошел отец.
Сильно запахло едким дымом и жженой резиной. Отец стал стягивать с ног испорченные огнем сапоги. Когда он выпрямился, увидел, что в коридоре, по росту, выстроились Валя, Рита и Вова.

- Все в порядке, так, небольшой пожар был, - успокоил отец.

Вова бросился к папе, поцеловал и пошел спать. Рита и мама, переглянувшись, пошли на кухню. Холодильников тогда не было, нужно было хоть картошку поджарить. Отец снял китель, галифе, умылся, присел за стол и, уснул.

На следующий день, в газете Тихоокеанская звезда, была напечатана большая статья о подвиге пожарных, которые с риском для жизни, спасли много людей.

Рита прочитала, что в пятиэтажном жилом доме, где на первом этаже был детский сад, произошло возгорание. Огонь перекинулся на второй этаж. Чтобы эвакуировать  жителей второго этажа, капитан Виноградов Н.П., встал одной ногой на подоконник, а второй ногой на штырь водосточной трубы и принимал из окна детей и взрослых.

Через пол года, в Управлении внутренних дел Хабаровского края, папе и другим отличившимся пожарным, вручили медали: «За отвагу на пожаре».

Весна 1961 года была холодной и ветряной.
По небу порывы ветра гнали черные облака. Они цеплялись, наваливались друг на друга. Казалось, что где-то далеко, происходит землетрясение и рождаются молодые горы.
Я, задрав голову, глядел на небо, потом запнулся, посмотрел под ноги.

Маленький камешек попал в сандалии. Вытряхнув его, зашел в магазин.

Мама послала меня за хлебом. Купив хлеб, я вдыхал его аромат, удивляясь, что он такой мокрый и тяжелый. Я подумал, что тетя Зина, мамина сестра, где-то на Целине, старается, чтобы хлеба у нас стало больше.

Хлеб был плохого качества, в него что-то добавляли, но он все так же был вкусен и чудесно пахнул. От этого запаха, в голову приходили шальные мысли и почему-то, хотелось улыбаться.

Я улыбнулся кассирше, а та, посмотрела на меня и, улыбнувшись в ответ, вместо сдачи бумажными рублями, протянула монеты.

Начался обмен денег. Я смотрел на монеты и удивлялся, что на старые три копейки, теперь можно проехать на трамвае, а хлеб, стал стоить восемнадцать копеек. Колбасу, мы покупали не часто, но цена  меня просто поразила.

Каждую весну следующего года, продукты становились дешевле.

Однажды, когда я вернулся в обед из школы, в коридоре нашей квартиры, стоял не высокий, белый квадратный предмет, с дверкой. Мама и отец ходили вокруг него, открывали дверку, осматривали полочки. Так впервые, я увидел холодильник.

После этого, маме не нужно было варить обед, каждый день, а вечером выливать, не съеденный, скисший суп. Каждый, осторожно открывая дверку холодильника, доставал большую кастрюлю, наливал себе поварешкой суп в железную миску и ставил на электрическую плитку.

К этому времени, папа разобрал по кирпичику огромную плиту, которая занимала половину кухни.

Через несколько дней, папа сказал мне вечером:

- Ты бы спустился в Ленинскую комнату, там кое-что есть.

О телевизоре до этого, я слышал, но увидел его впервые. Потом, каждый вечер, я бегал на первый этаж и вместе с пожарными, дежурным караулом, если они не выезжали по тревоге, смотрел художественные фильмы по черно-белому, с маленьким экраном, телевизору.

Родители смогли купить телевизор только через два года, когда мы жили на Трамвайном парке. Телевизор был в корпусе из лакированного дерева и назывался «Рассвет».

У меня сохранилась фотография, где  рядом с телевизором сидят и позируют мне папа, мама, Рита и Эдик.