Помочь сайту
Поздравления
Полночное солнце-9
НИКОЛАЙ БРЕДИХИН
ПОЛНОЧНОЕ СОЛНЦЕ
Роман
(продолжение романа «Бумажные слезы»)
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ТЕМНОЕ ЦАРСТВО
ГЛАВА 1
Андрей довольно быстро проник на территорию больницы, но здесь потерялся. Было воскресенье, приемный день, все скамьи были заняты, еще с утра оккупированы, даже на земле негде было примоститься.
Первое, что бросилось в глаза: парень с огромными синими мешками под глазами и какой-то неприятной, пупырчатой кожей лица. Он ни о чем не говорил с пришедшей к нему женщиной, скорее всего его матерью, только ел, ел молча, буквально пожирая принесенные ему продукты.
Вообще, в одежде почти всех больных царила неряшливость, их тут же стригли, переодевали друзья, родные, совали в руки полотенца, свежее постельное белье. Однако особенно поражала какая-то всеобщая отрешенность, почти безнадежность. И посетители, и пациенты исполняли как бы некий привычный, доведенный до автоматизма, ритуал. Потом начинались расспросы, смысл которых тоже, раз от разу не менялся.
Повсюду сновали санитары, следя за тем, чтобы их клиентам не передавали «чеки», «дозу», занимаясь этим почти с одной исключительно целью: найти, изъять, а затем вновь перепродать. Порой тому же, у кого искомое и было отнято. Еще они зорко высматривали конкуренток из находившейся двумя кварталами дальше онкологии. Безнадежным больным там сердобольные «сестрички» преспокойненько вкалывали физиологический раствор вместо морфия, а потом заветные ампулы успешно сбывали. Обычно посредникам, но находились и такие, что по жадности пытались всучить товар напрямую. Их ловили, нещадно били, но количество их нисколько не уменьшалось от этого.
– Эй, – услышал вдруг Горячев почти рядом с собой тихий окрик и увидел перед собой... Василину. – Свищу, свищу тебе, но соловей из меня, как горлица из воробья. Слушай, где ты хоть пропадаешь, я тебя уже второй день здесь дожидаюсь.
– Я только сегодня узнал, – пробормотал Андрей. – А ты-то как здесь очутилась? Мать или отчима сюда спровадила, теперь передачи носишь?
– Никого я не спроваживала, спровадишь их, они сами кого угодно куда захотят, спровадят. Подвигают, подвигают мебель по комнате, когда черти начинают мерещиться, да и опять к привычному лекарству возвращаются. Как говорится, чем калечатся, тем и лечатся. Кстати, ты заметил, сколько здесь молодых девчонок-алкоголичек, причем уже на стадии белой горячки? Просто ужас какой-то. И зачем их так близко с наркоманами-то держат, чтобы опыт друг у друга перенимали?
– Ладно, мне пора, – попытался распрощаться Андрей. – Мне Светлану нужно увидеть. Сказали, что она где-то здесь. Потому и промешкался, что предполагал ее найти совсем в другой больнице.
– Погоди, – удержала его за рукав Василина. – Я здесь по тому же, точнее, по твоему, вопросу. Но сначала обо мне, реши прежде, как со мной быть, – добавила она жалобно.
– Какой вопрос? О чем ты? – попытался отмахнуться от досадного препятствия Горячев.
– Андрей, не спеши, иначе тебе придется все заново начинать, а я здесь не зря кручусь, все разузнала, навела необходимые контакты. Так будешь решать вопрос? – И тут же зачастила торопливо: – Да, я ушла, дура, я сама так сделала. Ты ведь, в принципе, и не прогонял меня. Но и не замечал совсем. Считай это как угодно: обидой, ревностью. Пыталась прожить без тебя, работала то в одном, то в другом месте, сначала ночевала у подруг, потом угол снимала. Везде одна и та же история: либо хозяин, либо на работе кто-нибудь неизбежно начинали ко мне приставать, о матери с отчимом уж не говорю – там вообще ад кромешный. В институт я так и не решилась поступать. Что толку? На государственный - мозгов не хватает, на платный – денег курам на смех. Скопить больше совершенно невозможно, куда ни устроишься, весь заработок уходит на еду и жилье. Заметил, наверное, уже – отощала, как корова в засушливое лето. Андрюш, я понимаю: я гадкая, я предательница, но возьми, пожалуйста, меня обратно. Я ведь люблю тебя, все из-за этого только. А тебе все равно. Вот пусть и дальше будет все равно. Я буду опять тебе есть готовить, стирать рубашки, ты же помнишь – я очень полезная. Как там гнездышко наше? – добавила она с неожиданной ревностью. – Никакая змея-разлучница в нем не поселилась? А то я ей живо глаза выцарапаю.
– Не знаю, что ты хочешь от меня? – с раздражением отмахнулся Андрей. – У тебя нет работы? У меня ее тоже не предвидится. Тебе негде жить? Мне теперь самому придется постоянно болтаться в Москве, где-то здесь пристраиваться - нужно спасать человека.
– Вот и будем спасать, – охотно откликнулась Василина. – Значит, мир? Вместе спасать ведь куда вернее и веселее. – И сразу сбавила голос на полтона ниже, отложив книжку, которую держала в руках для маскировки: – К Светлане ты не подойдешь, возле нее постоянно дежурит кто-нибудь из охранников.
– А если попытаться подкупить, точнее, перекупить? – перебил ее Андрей. – У меня еще осталась кое-какая мелочишка.
– Перекупить? – подняла его на смех Василина. – Ты хоть знаешь, сколько они получают, эти боровы? Деньги возьмут любые, ручаюсь, но за них же тебе и накостыляют. Причем, чем больше дашь, тем больше и воздастся. Да и бесполезно с ней разговаривать, она постоянно в улете, только непонятно от чего: то ли от наркоты, то ли от лекарств, которые ей вроде как давать должны. Здесь, вообще, «дури» больше, чем в любом наркопритоне. А что по ночам творится, вообще невозможно описать: молодых ребят, не только девчонок, за «чек», побелкой простой разбавленный, насилуют. Светлану, правда, не трогают, громил ее боятся. Но муж «ейный», сам понимаешь, в любой момент может охрану эту снять. – Она помолчала некоторое время, затем спросила осторожно: – Ну как, Андрюш, мое дело? Что ты решил? Я могу вернуться?
Горячев хотел было спросить: «Куда?», но затем устало кивнул: «Ладно», прекрасно понимая, что без помощи ему, действительно, не обойтись.
– Хорошо, – захлопала в ладоши от радости Вася. – «Мир! Труд! Май!», «Мир! Труд! Май!» Пошли, тут один человек есть, единственный порядочный, кого я высмотрела во всей этой шатии-братии. Но учти, он на меня запал, если у тебя денег нет, придется мне с ним чем-нибудь другим расплачиваться.
– Деньги есть, я же тебе сказал, – раздраженно оборвал Василину Андрей.
Горячев вообще хорошо понимал, куда шел и в кейсе у него был целый джентльменский набор. Начали с водочки, сразу же, как только уединились в полуразрушенном флигеле. Василину отправили стоять на «шухере»: предстоял долгий и обстоятельный мужской разговор. Как только «Гжелка» была прикончена, Горячев потянулся было за коньяком, но Лев (для друзей просто Леванс), отодвинул его руку в сторону и достал пузырек с чистейшим, неразбавленным спиртом. И только увидев как, даже не поморщившись, отправил свою порцию по назначению Андрей, он проникся, наконец, к нему полным доверием.
– В чем суть вопроса? – спросил «Леванс» без тени любопытства и, чувствуя, что дошел до нужной кондиции, в дальнейшем только закусывал.
Андрей молча положил перед ним новенькую пятидесятидолларовую купюру.
– Ага, – тут же сообразил «царь зверей», выглядя довольно миролюбиво при этом. – Это мне от ЦРУ, я теперь, получается, американский шпион. Сразу, немедленно, выдаю информацию: девочка – персик, говорят, накрученная, страшно богатая, устроить свидание невозможно, за ней смотрят в оба глаза двадцать четыре часа в сутки. Когда выпишут, неизвестно, хотя охрану, возможно, скоро снимут – сам слышал, как один из этих дебилов возмущался по мобильнику: «Шеф, сколько еще нам здесь находиться? Надоела вся эта шантрапа. Скоро? Когда скоро?»
Андрей вздохнул, как он ни крепился, он тоже немного окосел от принятых доз, особенно спирт его доконал.
– Темнишь, Царь. Все, что ты мне выдал, я и сам уже знаю. Мой человек здесь времени даром не терял.
– О, Царь! – обрадовался Леванс. – Откуда, интересно, ты мою кликуху знаешь? У меня ведь фамилия Царев. Представляешь, Лев Царев. Матери цыганка одна нагадала, что я непременно генералом стану, а я вот тут денно и нощно полотенцем кулак обматываю и своим клиентам по роже вмазываю, когда они слишком уж раздухарятся.
– Понимаю, – кивнул Горячев. – До цыганки мне действительно далеко, я в тебе предположил бы только капитана. Дальнего, очень дальнего, плавания, если спирт и дальше будешь неразбавленным употреблять.
И положил перед «дегенералом» еще одну, похожую на первую, как близнец, купюру.
– А не фальшивая? – усомнился Лев. – Уж больно новенькие.
– Потом разберешься, – успокоил его Андрей. – Я-то ведь тебе верю.
Леванс озадаченно почесал затылок, потом не удержался все-таки от очередного бутерброда с семгой.
– Нет, теперь я ваш с Василиной верный раб. Да и дело благое, я ведь не Иуда, Бога никогда не предавал. Так вот, если помянуть Шерлока Холмса и его друга, коллегу моего, доктора Ватсона, отставим обычное, общее, заинтересуемся больше деталями, вызывающими некоторые недоумения. Ну, во-первых, поместили ее, девчонку эту, сюда слишком рано, она, что называется, пока еще не «дошла до кондиции». Приказа, чтобы ее полностью и надолго уложить, пока еще не последовало. Лечат по науке, но тем, что у нас есть, а у нас хорошего нет ничего, как ты сам, наверное, догадываешься, все давно разворовано. Надо отдать тебе должное – ты выбрал верный путь: к врачам без толку идти, у них запросы бешеные, да и амбиции одни. Я уж не говорю о том, что ночью их здесь, кроме дежурного, и с огнем, и без огня не найдешь. Да и дежурный, как правило, либо пьет, либо с медсестрой какой-нибудь в укромном уголочке развлекается. Точнее, совмещает и то и другое: и полезное, и приятное. Так что ночью мы здесь полная власть, ну просто вампиры. Что ты хотел бы вообще? Может, ближе к делу перейдем?
Андрей немного поразмышлял, затем спросил:
– А лекарства здесь, по сути, те же наркотики?
– Почти, – согласно кивнул Леванс. – Чем можно ломку снять? Только дозой. Что после дозы следует? Догадываешься? Заколдованный круг.
Андрей помедлил еще, затем задал, наконец, самый важный для него вопрос:
– Скажи, тебе не кажется странным, чтобы молодая девчонка, с головой погруженная в работу, увлеченная любимым делом, в самый ответственный момент для фирмы, которой она руководит - огромнейшей, кстати, фирмы, вдруг в довольно короткий срок стала наркоманкой?
– Если можно, поподробнее, – немного заплетающимся языком, но находясь в твердой памяти, переспросил Леванс. – Не хватает информации. Где, кстати, Василина? И кто она тебе? Скажи честно, вы любите друг друга?
– Да, – кивнул безапелляционно Андрей. – Но с какой стати это относится к делу?
– Мне она тоже нравится, – откровенно признался Леванс. – Хорошая девчонка.
– Да уж куда лучше, – согласился Горячев. – И что же, в этом случае ты отказываешься нам помогать?
– Скорее, наоборот, – ответил, тупо мигая глазками, Лев. – Я просто еще раз хочу напомнить насчет информации.
Андрей растерянно развел руками.
– Информации много, и в то же время практически нет. У нее много врагов: как конкурентов, так и внутри издательства. Очень напряженная жизнь. Муж, который вроде как любил ее раньше больше всего на свете, а оказалось, что единственная его любовь – деньги. Мать...
– Стоп! – прервал его Леванс. – Потом про мать, остановимся пока на муже. Помнится мне случай, когда в общаге одного института к богатым студентам проникали во время их отсутствия в комнату и подмешивали во все, что можно, главным образом, в питье, наркотики. Некоторые из них потом так и сели на иглу, пристрастились, спаслись, как ни странно, самые нищие и голодные, которые за собой никогда ничего недопитого и недоеденного не оставляли. Дело замяли, но ребят этих так и не удалось к нормальной жизни вернуть. Как считаешь, похоже это на твой случай? «Колесное», то есть таблеточное, начало; поздние, слишком малочисленные, следы уколов на венах. Это не мое мнение, я просто слышал, как врачи про нее между собой в курилке говорили. Но ты ничем не обольщайся, повторяю, если это действительно муж довел ее, он быстро спохватится, хотя при всех вариантах доказать какое-либо его участие в этом деле совершенно невозможно. Это ведь мы так с тобой, чисто теоретизируем, а ты же сам сказал: стрессы, перегрузки, могла она до такого состояния и сама себя довести. Во всех случаях, я тебе ничего такого не говорил.
Он, после некоторого колебания, отодвинул прочь очередную, на сей раз стодолларовую, купюру, положенную перед ним Горячевым.
– Я же тебе сказал, это только предположения. Если бы точно знать... Не в моих правилах от денег отказываться. Но и лишнего брать – ненароком подавишься. Ты так не считаешь?
– Присмотришь за ней? – спросил хмуро Андрей.
– А как? – удивился Лев.
– Ну, когда охрану снимут.
– А, – быстро сообразил медбрат. – Тогда деньги действительно понадобятся. Слушай, а у тебя русских нет? Куда я сейчас твою «зелень» дену, менять побегу? Да и вообще, люди тут не дураки, с ними нужно очень осторожно действовать. Мы тут с Васькой для вида вроде как любовь крутим. Она «дернутая», я этим пользуюсь. Пока проходит, но ты здесь больше не должен появляться – все через нее.
Андрей кивнул. Он судорожно соображал, что ему делать дальше. Решение пришло само собой.
Белла Иннокентьевна с минуту холодно разглядывала Андрея.
– Что ж, я так и знала, что перекрестятся вновь когда-нибудь наши пути-дороженьки. С вами, милый Андрюшенька, вообще проще некуда, логика китайская: ничего не надо делать – сядь у реки и жди, когда проплывет мимо труп твоего врага.
– Ну, – вздохнул Андрей, – насчет трупа, пожалуй, слишком сильно сказано, а вот насчет логики, тем более китайской, тут вы совершенно правы. Гора с горой не сходятся, а вот нам по такой бурной, стремительной жизни, наоборот, никак не разойтись.
– Так вы что же, – иронично поинтересовалась Белла-Беллиссима, – пришли просить руки моей дочери? Замужней женщины, которой вы в отцы годиться могли бы, да вот рылом не вышли? В таком случае, почему бы вам не попросить сразу уж моей руки. Ну и что, что я замужем? Отбейте! Сил, ума, денег хватит?
– Я подумаю, – как мог, сыронизировал Горячев, – пока что рано говорить о таких вещах. Сейчас гораздо важнее другое: Светлане срочно нужна операция, а она находится не по профилю, совсем в другой больнице.
Белла Иннокентьевна побагровела, неожиданно, как когда-то, перейдя с Андреем на «ты».
– Кто ты такой, Горячев? Кто тебе вообще дал право меня учить? Тем более тому, как мне поступать с моей собственной дочерью? Она в той больнице, понимаешь? В той, в которой ей в данный момент положено быть. И здесь ты - главная причина. Как ты мог так поступить с молоденькой, несмышленой еще девчонкой? Ты, корчащий из себя ангела? Кто кроме тебя мог внушить ей, что она может сражаться на равных с людьми, которые привыкли карабкаться наверх, не разбирая средств: по головам ли, по трупам, какая для них разница? Ну а потом что ты сделал? Сбежал? Отомстить хотел, что она на любовь твою старокозлиную не ответила? Что ж, радуйся, считай, что ты добился своего - действительно, отомстил. Бедная девочка не выдерживала непосильных нагрузок, пыталась взбодрить себя, вот и результат. И ты думаешь, что я оставлю твой поступок безнаказанным? Да я раздавлю тебя! Или ты знаешь что-нибудь, чего не знаю я?
Андрей не попался в ловушку, не стал рассказывать то, что он выведал у Царева. Да и вообще, это действительно были только предположения, хотя на редкость, весьма и весьма, правдоподобные предположения.
– Светлане нужна операция, срочно, я консультировался у хирурга. Повторяю, ей необходима совсем другая больница, – упрямо стоял он на своем, затем добавил устало: – Хотя, конечно, вам решать, «мама». С моей стороны это просто совет, и ничего больше. Бывает иногда так, что со стороны виднее.
Горячев поспешил откланяться. Что он еще мог сделать? Только поставить в известность. Но этот его шаг закрывал «нежно любящей мамаше» многие пути отступления, как бы обязывая ее сделать ответный ход, хоть что-то предпринять.
Нет комментариев. Ваш будет первым!
