Помочь сайту
Поздравления
ПЯТАЯ СТРАЖА - 5
M A Й
1 мая.
«Молодость». Улица Катартал, 60….
И все квартирники, тусовки, «поляны» и посиды на катартальских хатах и в кафешках – остались для R как этап жизни, как переоценка прежних путей и как охваченность чувством рока…
И тихая радость, слитая в единое с грустью – переполняла R, когда он вспоминал последние, медленные, золотисто-карие катартальские закаты. Её волосы и её глаза. Их стояние друг перед другом в трепетных сумерках связывало ещё предстоящие повороты и расставания, произошедшие с ними впоследствии, и образы друг друга разрастались неимоверно…
Катартал остается для R переломным моментом. До Катартала – путь его был прям и вёл вперёд. С Катартала же начиналось в о з в р а щ е н и е туда – откуда R пришёл.
Революция всегда пожирает своих детей, как свинья поросят.
Центробежные процессы разводили вчерашних соратников далеко друг от друга…
Имена бывших друзей звучали, как выстрел в затылок…
R возвращался, чтобы вынашивать, сидя на старом диване, теперь вовсе новые критерии жизни, не входившие до этого в сознание.
Когда R гляделся в старое зеркало, как бы видел он: из глаз его смотрит неведомое – друг на друга…
R как бы видел себя над глубокой пропастью, и две мыши – белая и чёрная (дни и ночи), неустанно и верно подтачивали тот корень, на котором он держался…
2 мая.
R опускает личную жизнь, потому что её к а к и н е б ы л о – она свелась к тщетным попыткам бороться с тоской и к исканию средств а н е с т и з и р о в а т ь боль (алкоголь, колёса, травка, женщины)…
R жил на кладбище своих надежд и мечт… .
Никогда – до и п о с л е – R не был так с т а р.
Линия жизни – падение. Эти годы – мёртвые: н и т у д а, н и с ю д а…
R лежал, словно распростёртый труп, на диване, угрюмо смотрел на себя в зеркало – на небритое, землистого цвета лицо с тёмными кругами вокруг красных, воспалённых глаз; все пепельницы, как ежи – топорщились фильтрами окурков...
В комнате – в клубах дыма – зависало угрюмое и мрачное раздумье. Сам себе R напоминал Генри Миллера парижского периода.
Веяло холодком сквозняков – п р и г о в о р ё н, с м е р т н и к…
R чувствовал, что умирает всё больше и больше…
Картина: п о х о р о н ы – себя собою…
Ломались отношения R со многими.
Близкие когда-то – отходили…
Курвились…
Уходили в политику…
Делали карьеру и бабки…
Уезжали…
Умирали…
Спивались…
Пара приятелей оказалась заигранной в карты, поскольку возможности отдать долг сморщились до нуля…
Чтительницы R рассыпались – кто куда: кто-то – замуж, кто-то – на учёбу, кто-то – за границу. А кто-то всё разом – замуж за границу вместе с учёбой…
Все бывшие любовницы от R разлетелись, как нечистая сила от крестного знамения…
Любимые библиотекарши R могут снова смотреть свои культурные сны на свой голодный желудок…
При тогдашнем раскладе политических сил – R выбрал нищету и алкоголь.
Долгие вечера R проводил в сплошном одиночестве над решением вопроса – как же жить и быть? В четырёх железобетонных стенах, – о которые оставалось разбить себе череп…
В ташкентском зоопарке звери смотрели из вольеров утомлёнными неволей глазами.
Узбекские микробиологи трахали микромозги узбекским микроорганизмам…
Д е ф о р м и р о в а н н о е сознание R…
Предыдущие неприятности и предчувствие новых – которым конца не предвиделось. Усилием воли R старался отвлечь от себя т о, ч т о разлагало его сознание…
R был насквозь – боль.
R закапсулировал её в себе…
Старое трюмо с вывисающим из зеркала отраженьем морды лица, разбитого
жизнью, – невесёлое зрелище. За плечами – типа трагедия, и впереди – типа
н е и з в е с т н о с т ь…
Иногда раздавались звонки (в дверь, в телефон) – к т о?
Редкие посетители – спрашивать: о с м ы с л е жизни…
Один из них был Раевский…
3 мая.
Хамид Исмайлов.
Иногда пишет на узбекском языке собственного производства…
4 мая.
Анжела:
Бита* Лютфие сильно любила дядю Серёжу, Сервера – своего самого младшего сына. Дядя Сервер был красавец, высокий, широкоплечий, с голубыми глазами и светлыми волнистыми волосами…
Дедушка догадывался.
– Этот бала** от Джефера…– выговаривал он бабушке Лютфие.
У бабушки был любовник. Его звали Джефер. Каждый год она брала меня с собой, и мы вместе с ней ездили на море. Там бабушка встречалась с Джефером…
– Пойдём, балам, ятажамыз***, я тебе расскажу всю свою жизнь. Из моей жизни можно написать целую книгу, двухтомник… – говорила мне бабушка Лютфие.
– Бабушка, мне скучно лежать – отвечала я. Я тогда многого не понимала…
Когда дяде Серёже было двадцать четыре года – он погиб. Попал в аварию. Они с товарищем ехали на свадьбу на мотоцикле. Торопились. И врезались в грузовик, который перевозил арматуру. Арматурины были длинные и торчали из кузова грузовика. На мотоцикле – на всём газу – они въехали прямо в эти торчащие из кузова арматурины…
Бабушке Лютфие боялись сказать, что её младший, самый любимый сын погиб. Но сказать пришлось – т.к. надобыло его хоронить…
Когда ей это сказали, бабушка Лютфие сидела на кровати. Она как сидела, так и осталась сидеть. И вдруг у неё из носа пошла кровь. Она шла и шла – и её долго не могли остановить.
– Это хорошо ещё, что кровь пошла носом, а не ударила в голову…– сказали врачи. Давление у бабушки было 200…
После этого удара бита Лютфие уже не оправилась. Через некоторое время она умерла…
*Бита – бабушка (крымскотатарск.).
**Бала – ребёнок (там же).
***Ятажамыз – полежим (там же).
5 мая.
«А что мне в Фергане делать? Урюк сушить?» – с этими словами молодой R улетел в Москву…
И после этого 10 лет R жил в Москве.
Почему R жил в Москве? Фигли сдалась ему эта Москва?
Почему все так не любят слово «почему»?
Этих вопросов, по врождённой провинциалам неосмотрительности, R ни разу не задал себе, покидая свой тихий, зелёный, маленький, уютный колониальный городок.
R знал поговорку: «Поэты рождаются в провинции, а умирают в Париже…»
Почему R уважает Москву? Потому что сам ферганский.
И Москва была для него главным городом на земле. Его Парижем…
Москва – столица Московской области, а уже потом – другого государства…
Москва. Этим всё сказано. Как будто одно только слово разрешит все проблемы, ответит на все вопросы и исполнит все самые сокровенные пожелания.
В Москве – лучшие издательства, самые толстые литературные журналы, самые умные и талантливые люди, самые красивые женщины.
Мама, R поедет в Москву, и всё у него будет хорошо. R поедет в Москву и тогда…
А что тогда?
Весна в Москве!
Сначала всё как всегда – та же снежная слякоть под ногами, те же грязные следы в метро и магазинах – но небо становится синим, деревья – голыми и трогательными, а по утрам птицы поют громче, чем каркают вороны и матерятся водители. Потом теплеет, холодает, опять теплеет, вдруг валит снег – и вот она, полная и окончательная весна. Острее чувствуются запахи населения, машины поднимают фонтаны брызг, в которых играет радуга, у девушек растут ноги, на эскалаторах целуются, Москва становится более пёстрой и красивой. И когда ты, в забрызганных джинсах и совсем ещё недавно белых кроссовках прыгаешь через лужу на узкую полоску земли, надеясь, что это – не оптическая иллюзия, понимаешь – жизнь снова начинается…
Москва просыпалась медленно и с натугой, и было ей безразлично, что в её необъятном чреве объявился ещё один червь, один из пятнадцати миллионов ему подобных. И какая разница, что червь при этом думает и хочет. Слишком он мелок и мимолётен...
Но так же ненадёжен и мал сам величественный город по сравнению с матушкой-планетой...
Да и сама планета...
Одним словом, шёл по утреннему городу человек и не подозревал о своём ничтожестве. Он шёл и нёс на своих плечах тяжкое предначертание, имя которому было – R…
Мысли являются точно так же случайно, как осенние мухи, которые неизвестно откуда берутся, прилетают и потом неизвестно куда исчезают. Не успел записать одну из них, а её уже нет. И вспомнить не можешь.
Или, наоборот. Где-то, с кем-то, за что-то пил всю ночь, обнимался с кем-то, с кем-то договаривался, с кем-то братался, а на следующий день – похмелье, головная боль, иногда рядом с тобой спит какая-то чужая, незнакомая женщина, и ты ничего не помнишь.
Выгребаешь из карманов остатки денег, какие-то визитки, телефоны, памятные записки – и ничего, и никого не помнишь. Не будешь же звонить по этим незнакомым телефонным номерам и спрашивать: «Алё, это Саша, а ты кто есть на самом деле? И что делает твоя визитка в моём кармане? И для чего? А твоё имя как?»
И так каждый день, каждый божий вечер, каждую ночь…
С утра до обеда отмокаешь в ванне, пьёшь аспирин, цитрамон, алка-зертцель, зорекс, рассол, кефир, зелёный чай или холодное пивко из холодильника – смотря, что там есть, если там что-то есть…
До обеда приходишь в себя, бреешься и наводишь на себя марафет для маскировки вчерашних ночных похождений.
И по новой. Пока не перестанешь, наконец, понимать, кто этот R, и где этот R находится…
В одно прекрасное утро R просыпается и вообще ничего не понимает: «Что? Где? Когда?» Для всего этого есть одно слово, которое называется – тусовка, тусня, тусоваться…
Все знакомства поверхностные, все улыбки, все слова, все движения – лживые, лёгкие и поверхностные, как жуки-плавунцы.
Самое главное в тусне – не грузить других своими проблемами, хорошо кишкануться, хорошо бухнуть, хорошо оттопыриться, хорошо покайфовать, лучшие тёлки, классные машины, крутые гламурные клубы…
А что такое классные тёлки? Это тёлки в прикиде из самых дорогих бутиков, от самых крутых кутюрье, но со скудным репертуаром слов, ужимок и выученных телодвижений.
Для тусовщика вращаться в гламурном, заколдованном круге, изо дня в день, из вечера в вечер, из ночи в ночь, из клуба в клуб – на один и тот же манер: это его право, и это его долг. А в кармане у него – толстенная пачка лавы (баксов). Или золотая кредитка. И тогда всё о`кей! И тогда твоя физиономия проходит все фейс-контроли.
Тусоваться – это не значит ходить по библиотекам, музеям и т. д.
Определённая жировая прослойка людей (это может быть только в мегаполисах), которая ввела тусовку в стиль жизни. Независимость от здравого смысла – т. е. они независимы от здравого смысла…
Москва – это город, где тусня стала стилем жизни: гламур, амур, пред-а-порте, от кутюр…
Москва – это город не для жизни, а для выживания, самоутверждения, зарабатывания…
Москва – это город, где все твои мечты сбываются – у другого…
Москва – это город, где женщины плотно и аккуратно упакованы и перевязаны красивыми ленточками.
И где же находятся эти волшебные райские луга?
Это места, где женщины набивают себе брюхо!!!
Это выставки, юбилеи, презентации, автопати, корпоративки, вечера, ночные гламурные клубы для голубых, для избранных, для избранных голубых, днюхи, поляны, флэты, сейшены, квартирники, междусобойчики, посиды, крутые кабаки. Да-с!
Одним словом – улёт…
Женщины в таких местах знают наизусть все истории и сюжеты, которые предлагают им мужчины, чтобы снять напряжение в штанах.
В течение 10 лет R делал всё, что, по ходячему кодексу о тусовщике, надлежало делать, чтобы иметь право сказать: и R здесь тусовался и, следовательно, жил.
R бухал немерянно, ни одного утра не ложился трезвым, R посещал самые крутые ночные клубы, где оттопыривался с самыми классными тёлками и с самыми красивыми геями, R нюхал снежок, R курил травку – самую убойную, самую ямайскую, самую афганскую и самую голландскую: через «Беломор», через «Казбек», через «Бульбулятор»…
R трахал тёлок в парках, в подъездах, на задних сиденьях белоснежных длиннющих лимузинов, с шорохом мчавшихся по ночной, горящей огнями всех цветов радуги – Москве…
R научился говорить чепуху без начала, без середины и без конца, безразлично сотрясая воздух для безразличных людей, делающих вид, что они рады R, рады его видеть, рады его слышать – и отвечающих ему такой же чепухой: без начала, без середины и без конца.
R играл всю жизнь, он так много играл, что глупо не поиграть ещё немножко…
R в совершенной близи созерцал плясательные пароксизмы Бори Моисеева.
Но гей моего гея – не мой гей…
Ему о чём-то что-то говорил сам Филя Киркоров (болгарский перец) – с выпученными, как у марсианина, глазами. Нет ничего глупее мужчины, считающего себя неотразимым…
Царь-царевич, гламур-гламуревич…
Крутой грузинский перец Сосо Павлиашвили пел за одним с R застольем детскую народную песенку:
Чита – грита, пися не побрита…
Да-а-а…
Однажды ночью Сэр-гей Пенкин рассказывал R чудесную сказку:
«Жили-были педераст с педерастом у самого синего Гудзона. И был у них белый роскошный трёхэтажный дом с похожим на генерала швейцаром…»
Группа «Бахыт-компот».
Лидер группы Вадим Степанцов – однокурсник мистера R.
Основатель Ордена куртуазных маньеристов.
А сколько коньяка, водки, пива, вина было совместно выпито…
Ух, ты, в рот компот!..
Ингеборга Дапкунайте.
Девушка с двоящимся акцентом.
– R, я много слышала о Вас…
– Не беспокойтесь. Не всё там правда…
Рассказывала мистеру R о Голливуде…
Очередная единственная Ксения Собчак читала R свои стихи.
Не столько приятным, сколько усердным голосом.
Потом показывала ему свой семейный альбом.
Когда человеку нечего сказать – ему показывают семейный альбом…
Говорит одними глаголами: «Хочу… Купить… Выпить…»
«Шоколадная блондинка».
А шоколад сама не любит, потому что от него у неё фольга в зубах застревает…
Поделилась творческими планами – пишет мемуары «Монологи Вагины».
Бабские взбрыки…
Рената Литвинова.
Молодая, но выглядит так, будто только что из 30-х годов прошлого века.
Чёрная юбка, доходившая до какого-то места между коленом и лодыжкой, чёрные туфли на высоком каблуке, белая блузка со стоячим воротничком, бусы, серьги, браслеты, рот в ярко-красной помаде, много румян, пудры, духи…
Сложена она хорошо – со славными грудями и ягодицами – к тому же, она покачивала ими, когда ходила. Она постоянно зажигала себе сигареты, и везде валялись окурки, измазанные её помадой…
– Ой, я сейчас совершенно не могу, у моего попугая экзистенциальный кризис, и я должна за ним присматривать, чтобы он не покончил с собой...
R будто впал в собственное детство.
Даже колготок она не носила, и то и дело поддёргивала длинные чулки, показывая самую чуточку ноги, самую капельку колена.
Она была из тех женщин, которых любили наши отцы…
– У тебя очень красивые ноги, Рената. И ты умеешь одеваться. Ты напоминаешь мне девушек в дни юности моей мамы. Вот когда женщины были женщинами…
– Здорово сказал, R…
R тесно общался с вечными юношами – Игорем Николаевым, Львом Лещенко и Валерием Леонтьевым – в череде изысканных празднеств…
Они выглядели иногда худощавыми молодыми людьми в гавайских рубашках с
короткими рукавами, потом краснорожими – средних лет, иногда очень старыми, как жёлтая слоновая кость – и все это в течение одного получаса – в зависимости от освещения.
В шоу-бизнесе главное – не кто лучше ноту возьмёт, а кто дольше её протянет…
«Comedi clab».
Там надо было читать, и вечер складывался более менее удачно. Тусня та же самая, но мозги R занимала работа. Тусовка теплела всё больше и больше, дико и воодушевлённо…
Иногда зажигалось от них, иногда – от R, обычно – последнее.
Как будто залазишь на призовой ринг: надо чувствовать, что должен им что-то, иначе тебе, R, здесь не место.
R парировал, срезал и финтил, а в последнем раунде раскрылся по-настоящему и вырубил армянского рефери.
R им не по зубам…
R говорил на чудовищной смеси – полной чуши и гениальных вещей…
Спектакль есть спектакль…
А сколько бессонных ночей было скрашено мыслями о самоубийстве…
Подумаешь, увидеть Париж – и умереть!
А ты попробуй увидеть Москву – и прописаться!
Очевидно, тут было от чего ошалеть самому крепкому организму.
А так как R крепостью организма никогда не страдал, то…
В сауны и бани R ходил не для помывки, не для отдохновения от пьяно проведённой ночи и даже не для протрезвления, а для того, чтобы испытывать вкус того или другого пива, когда его пьёт совершенно голый R в окружении таких же совершенно голых мочалок и собутыльников.
У него на мобиле были три заветных номера:
1) Мама Нимфа – нимфетки;
2) Мама Рано – ранетки;
3) Мама Роза – розетки…
Чем больше людей вокруг, – тем отчётливей одиночество…
И понял тогда R всю эту тусню – здесь всё не настоящее: и товарищи не настоящие, и любовь не настоящая, и кайф не настоящий, и слова окружающих его не настоящие.
И жизнь не настоящая – искорёженная, перекорёженная, силиконовая, пластиковая…
P. S. И R пошёл прочь, волоча свой организм, глухой к сердцебиению прогресса…
6 мая.
Важен не только результат, важен весь процесс прохождения к нему вместе с самим результатом.
Закон Калверы.
Калвера отсидел пятнадцать лет. От звонка до звонка. За убийство…
Уже после отсидки шли они с братом. На двоих – два рубля. Решили выпить пива. У Анвара. По дороге у моста – толпа. Продают лотерею «Спринт». Калвера и говорит брату: «Билет – один рубль. Давай возьмём два билета. На все…»
«Да ты чё, – отвечает брат. – Мы же хотели пивка вмазать…»
«Да ладно тебе, – говорит Калвера, – Анвар мне в долг нальёт. Давай возьмём два билета…»
Взяли.
Отошли к мосту. Калвера открывает первый билет – выигрыш! Машина! Волга!
Газ-24!
Второй билет Калвера рвёт, не открывая. И кусочки бросает с моста. В воду. Сай уносит второй билет.
Не открывая – Калвера знает: Газ-24 два раза подряд не бывает…
С тех пор все говорили: «О-о-о, Калвера… Машину выиграл… Волгу…»
И только Куприн добавил: «Но ведь до этого он пятнадцать лет отсидел…»
Закон Калверы.
7 мая.
После 40 R понял, что неприлично быть оптимистом и необходимо, хотя бы в профилактических целях, чувствовать дозу пессимизма…
Сорок лет R занимался искусством. А почему не наукой?
В искусстве главное – честь и достоинство.
В науке же посади десять долбоёбов – бей палкой, плати деньги и в итоге они скажут одно и то же. А в искусстве каждый говорит только своё. Искусство более ответственно, чем наука. Потому что искусство основано на вере, а наука – аналитична.
Искусство – это правда.
Наука – это ложь.
Художники – это жрецы.
А жрецы – это первые художники. Они приходили в тёмные пещеры и рисовали при факельном освещении тот животный мир, на который даже сами не охотились. Поэтому их рисунки были деформированы. Они были более впечатлением, чем реальностью. Поэтому древних жрецов в полный рост можно назвать первыми импрессионистами…
Учёные – это те люди, которые не могут создать, но которые могут разжевать…
Например,
возьмём древнего Ветрувия, который сформулировал основные принципы архитектуры:
1) Польза.
2) Прочность.
3) Красота.
А американец Генри Уоттон его модернизировал:
1) Удобство.
2) Прочность.
3) Привлекательность.
Вот это и есть типа наука. В данном случае – архитектура, атриумные здания в США…
Второй пример – литературоведение, литературная критика.
Со словесностью можно разобраться только на её условиях. Поэтому лучше всего
о литературе пишут те, кто её пишут.
Критика – часть литературы. Филология – косвенный продукт её. Критик смотрит на литературу изнутри. Филолог – с ближайшей колокольни.
Отсюда следует, что все хорошие критики – это сами писатели.
А кто такие чисто литературные критики?
Эрнест Хемингуэй называл их вшами на чистом теле литературы. Это неудавшиеся писатели, которые сами писать не могут, но из зависти критикуют писателей. А неудавшиеся критики идут в преподаватели литературы, называют себя профессорами и смертельно боятся кого-нибудь критиковать. Вот это и есть типа наука…
8 мая.
В старину не было типографий, книги переписывались в монастырях ипри епископских дворах особыми мастерами. Это мастерство (как и иконописание), почиталось священным. Рукописи переписывались старательно и с благоговением. Русский народ любил книгу и умел беречь её, как святыню.
Малейшая опись в книге, недосмотр или ошибка считались большим грехом. Вот почему сохранившиеся до нас многочисленные рукописи старого времени отличаются чистотою и красотою письма, правильностью и точностью текста.
В древних рукописях трудно встретить помарки или зачеркивания. В них было меньше описок, чем в современных книгах опечаток. Замеченные в прежних книгах существенные погрешности были устранены ещё до Никона, когда в Москве начал действовать Печатный Двор. Исправление книг велось с большой осторожностью и осмотрительностью…
В 1564 году Иван Фёдоров напечатал первую русскую книгу «Апостолъ».
9 мая.
«… и отсекаем, как гнилой уд».
Из постановления Собора по делу Никоновской реформы.
Знаменитые защитники древлеправославного благочестия – протопоп Аввакум, священник Лазарь, диакон Феодор, инок Епифаний – были сосланы на крайний Север и заточены в земляную тюрьму в Пустозерске.
В окрестностях города Тобольска, куда пешком брели мученики
Осталась надпись на доске в башне-остроге, где сидел протопоп Аввакум: «…привезли в Брацкой острог и в тюрьму кинули, соломки дали… И сидел до Филиппова поста в студёной башне; там зима в те поры живёт; да Бог грел и без платья. Что собачка, в соломке лежу: коли накормят, коли нет. Мышей много было, я их скуфьёю бил – и батожка не дадут, дурачки! Всё на брюхе лежал: спина гнила. Блох да вшей было много. Хотел на Пашкова кричать: «Прости!» – да сила Божия возбранила, – велено терпеть…»
Мученики были подвергнуты (за исключением Аввакума) ещё особой казни: им вырезали языки и отсекли правые руки, чтобы они не могли ни говорить, ни писать в обличение своих гонителей…
Более 14 лет пробыли они в сырой яме. По настоянию нового патриарха Иоакима пустозерские страдальцы были преданы сожжению. Казнь последовала в пятницу, в день страстей Христовых, 14 апреля 1682 года.
Священномученик Аввакум обратился к народу с прощальным словом. Подняв высоко сложенную в двуперстии руку, он провозгласил: «Вот будете этим крестом молиться, вовеки не погибнете…»
Современная новообрядческая церковь на Поместном Соборе в 1971 году признала ошибку бывшего патриарха Никона и Собора 1666-67 гг., приведшую к трагическому разделению русской Церкви, и засвидетельствовала, что старые обряды для неё «равночестны и спасительны», а клятвы были положены «не по доброму разумению». И как итог: реформы «не имели ни канонических, ни исторических оснований…»
P. S.
Отшельник – как внутренний эмигрант.
Едва кончаются отшельники – начинаются эмигранты.
Эмигрантов сменяют диссиденты.
А когда испаряется диссидентура – наступает андеграунд.
Вариантов русского отступничества хватает на любой вкус.
В России, как нигде, новизна любой идеи оборачивается через время своим выворотом. Мы мученики не идей, а их мучительно меняющихся прочтений…
10 мая.
Епископальная церковь Сан-Франциско, которую возглавляет епископ Свинг, инициатор создания церкви антихриста – Организации Объединённых Религий. Члены этой Организации принимают участие в гей-парадах.
А один из епископов этой церкви – епископ Пайк носил поверх своей сутаны рядом с крестом и куриную лапку – знак хиппи и символ сатанистов. В конце концов, он довольно оригинально закончил свою жизнь. Со своей третьей женой Дианой он поехал в Израиль и решил пройти путь Христа. В районе Содома и Гоморры они заблудились в пустыне, молодая жена его бросила и спаслась, а он там, в пустыне умер от жары и жажды.
До сих пор в районе двух сёл – Содомкино и Гоморкино можно наблюдать мираж:
две фигуры (одна в епископской сутане) делают «69»…
Да-а-а…
Это ж надо быть таким идиотом?!
А ещё епископ...
А где целибат?
11 мая.
Остров Терра
Действующие лица: Компютер – 1 шт.
Люди – 100 шт.
Место действия: Остров, наделённый всеми существующими климатами (буран, тайфун, муссоны, суховеи, вёдро, штиль, сиверко, афганец, морось, мираж...).
На сцене (в кадре): Mr R…
О жизни, о мистике-статистике…
Если бы сократить всё население планеты до размеров одной деревни, в которой проживает 100 человек, и применить бы к этой деревне все те соотношения, какие характерны для нашей планеты в настоящее время, то получилась бы следующая потрясающая картина:
57 человек в деревне – азиаты, 21 – европейцы, 14 – из западного полушария, 8 – из Африки;
52 человека было бы женского пола, 48 – мужского;
70 по расовой принадлежности – цветные, 30 – представляли бы белую расу;
70 – нехристианской веры, 30 – христиане;
89 – придерживались бы традиционной сексуальной ориентации, 11 – нетрадиционной;
8 человек обладали бы 59 процентами всего деревенского (мирового) богатства, и все они были бы выходцами из США;
80 проживали бы в условиях, не соответствующих минимальным человеческим нормам;
70 были бы не способны читать;
50 страдали бы от постоянного голода;
1 был бы при смерти;
1 был бы готов вот-вот родиться;
1 имел бы образование на уровне колледжа и выше;
1 имел бы компьютер.
Так что если R проснулся сегодня утром, ощущая себя в большей мере здоровым, чем больным, это означает, что судьба благоволит ему больше, чем миллиону человек, которых не будет в живых уже на этой неделе.
И если R не испытывает сегодня чувство опасности – как когда-то на поле боя, если он не испытывает сегодня одиночества – как когда-то в тюремной камере, если он сегодня не испытывает агонию пыток или мук голода – как когда-то, то R сегодня – счастливчик. Ему сегодня повезло больше, чем каждому из 500 миллионов других людей в мире.
И если сегодня R может писать свои тексты, а его за это хотя бы сегодня не будут преследовать, арестовывать, подвергать пыткам или просто тупо убивать, то ему повезло сегодня гораздо больше, чем трём миллиардам людей на нашей планете.
И если сегодня у R есть кое-какая еда в холодильнике и кое-какая одежда на теле, есть крыша над головой и место, где он может поспать, то R, без всякого сомнения, несравненно богаче, чем 75 процентов людей в этом мире.
А если R сумел написать всё то, что вы прочитали в этой книге, то он и вы – баловни судьбы в большей мере, чем другие два миллиарда людей на этой планете, которые не умеют читать и писать.
А теперь, R, ответь себе: не так ли уж много оснований у тебя лично, чтобы плакаться и жаловаться на свою судьбу? Не вправе ли ты, мистер R, считать себя счастливым? А считать себя счастливым, значит, быть здоровым. Так что, мистер, будь здоров!
12 мая.
…эRология власти.
В мире существует четыре основных типа власти:
1. Деньги. Давай R, признай это; если бы ты был Биллом Гейтсом с 40 миллиардами долларов на банковском счёте, то у тебя была бы некоторая часть самой главной силы. За наличные можно купить не только женщин, но и сотрудничество во многих сферах жизни.
2. Красивая внешность. Ох-хо-хо. С этим вопросом все понятно. Если бы ты, R, был красивой грудастой куклой, твоя власть в обществе была бы огромной. 17-летняя малышка, с телом «от Плейбоя» обладает такой же властью, как и мужик, который пашет всю жизнь.
3. Насилие. Горько говорить, но готовность и желание использовать силу для достижения целей — слишком очевидный факт в мире, в котором мы живём. Еще печальнее то, что всё больше и больше членов общества обращается к этому типу власти.
4. Убеждение. Ах-ах. Существует огромное количество примеров представителей первых трех категорий, но много ли ты, R, знаешь людей, которые являются мастерами искусства убеждения? Самое приятное то, что если ты овладеешь приёмами убеждения, то ты сможешь полностью управлять людьми первых трёх категорий!!! Всё правильно. Если ты умеешь убеждать людей, ты можешь убедить богача расстаться с частью своих денег, ты можешь убедить красавицу поделиться с тобой своим телом, ты можешь заставить этих тупых быков стрелять друг в друга или вообще получить то, что тебе надо этом мире…
Открывающиеся возможности...
13 мая.
В звёздной иерархии во всём мире – мистер R – №1…
R лучше читать, чем говорить о нём.
R претендует на ритуальность, на включённость в метафизику ХХ1 века.
Каждый человек является таковым лишь постольку и в этой мере, в какой он соотносит себя с некоторыми сущностями высшего порядка.
Это у животных есть пять или шесть биологических инстинктов и – всё.
В этом вся их жизнь.
Но человеку этого недостаточно.
Человек – это то же животное.
Но какое животное?
Воспитанное, поэтому уже не животное…
Человек ещё любит прогресс, демократию, правду, деньги – типа общечеловеческие ценности и т. д.
Внешне все эти сущности представляются химерическими, т.к. в повседневной жизни можно вроде бы обойтись и без них.
Но нет, оказывается, что нельзя!
Оторвавшись от этих сущностей, человек перестаёт быть собственно человеком.
Выявление человеческого в человеке – вот, что больше всего интересует R.
Ради этого выявления R и применяет все доступные ему средства: язык, нейро-лингвистическую психотехнику, культурологию, антропологию.
При этом R отдаёт себе отчёт в том, что он принадлежит к некой интеллектуальной субкультуре: R сознательно усложняет свои художественные решения: в этом и заключается его своеобразная защита от дураков.
Мистер R занимается формированием созидательного гендера…
А Анжелка – типа корректора и модератора для мистера R…
Читателю-дилетанту, не способному к мысли и сопереживанию, тексты R покажутся просто скучными.
А он R и не нужен.
И это – хорошо.
И это – благо…
14 мая.
Дим Саныч
РОМАН БЕСКОНЕЧНОГО КЕЙФА ПИСАТЕЛЯ R
(фрагмент лекции)
Когда есть поток лавы – то по берегам её как бы случайно можно увидеть вулканическую бомбу, пышущую жаром. Но выступы её уже схвачены тёмным налётом неминуемого остывания.
А лава движется сама по себе – созидать то, что впоследствии может стать чем угодно, чему будет Имя. А «Бомба» уже вступает в своё состояние жизни. Литературный поток – это соцреализм, тогда как «Бомба» – это самостийность, которая, по сути, из состава самой лавы.
И всё-таки это самостийно.
Самостийно настолько, что оно вне критики и суждений, оно делает то, что естественно только для него. Оно вне потока, но всё же это то, что в потоке. И поэтому считывается всеми, кто вольно или невольно останавливает свой взгляд на «Бомбе». Т.е. это бомба, но она не грозит взрывоопасностью, она даёт своё тепло и старается это делать как можно дольше.
Скажем, существует Ферганская литературная школа, – своеобразный рукав лавы, но рукав остановится, остынет и на вулканической породе начнут произрастать побеги нового литературного ландшафта. А «Бомба» не остывает, она горяча и от солнца, и от тёплого жерла вулкана, некая магнетическая взвесь, где никогда не встретить никаких растительных побегов. Это валун, фиксирующий собственное состояние тепла. И тут надо говорить о той самостоятельности, которая не отражает ничего, кроме своей самостоятельности.
Литературная самостоятельность – это факт, не требующий доказательств, это факт готовности иметь своего читателя. И, как правило, это массовый читатель. Он не видит, как продукт делается, он видит готовый продукт, и факт событийности для такого читателя важнее, чем оформление этого факта.
Фактологическая литература – это коммерческая литература, которую охотно приобретает продавец, думающий о прибыли. И здесь реклама – неустанный спутник.
В альманахе «ARK» роман-эпопея мистера R обещает быть бесконечным как романы Александра Дюма. Это долговременная литература, и имей массовый читатель деньги, он бы заставлял свои полки такими книгами. Но на то и альманах, что он представляет писательскую разноликость. Разборчивый читатель ищет своё. Он не покупает альманах, ибо платить приходится и за «соседей» под общей обложкой.
Альманах – это уже накатанные имена, а когда имя появляется от случая к случаю – то
«вечный роман» гибнет уже на стапелях. Отсюда – R надо издавать самостоятельно.
Да и, вообще, ташкентских писателей и поэтов надо издавать розничным пакетом, хотя может быть под одним заказом.
Что же касается поэзии R, то общая обложка на поэтов может обещать выгодное звучание каждого поэта поэтического сборника. Что же касается нынешнего взгляда на общую литературу, то уже нет общего взгляда, есть потребитель, который может купить книгу, и есть потребитель, который не может купить книгу. Здесь критику нет места. И это хорошо. Пусть каждый сам отвечает за себя. Это правдивее и справедливее. Берёшь то, что можешь проглотить. Именно последнее и является сегодня причиной и следствием, почему вышли в тираж критики.
Кто-то и пытается воспитывать писателя и читателя, но авторитаризм, спущенный сверху вниз, исчерпал себя. И поэтому R читать надо без ссылки на Льва Николаевича Толстого. Надо думать о человеке, а не о массовости. И к этому, в конце концов, должно прийти человечество, чтобы не говорить о писателе как о доброжелателе, пекущемся о великообразованности народов, забыв, что при этом теряется человек…
15 мая.
Раевский.
Проводит очередное выступление в Государственной Библиотеке имени Алишера Навои, в читальном зале, заполненном графоманами: «Ну, господа, теперь такие выступления вы нечасто услышите, и вот почему... Видите ли, научной ценности в нём абсолютно никакой нет. Никто не знает, в чем была её первоначальная цель, да и была ли она вообще.
Лично я думаю, что она с самого начала была творением чистого искусства…»
Раевский.
В нескольких предыдущих случаях уже представал перед судом по обвинению в невыразимых преступлениях мозгового изнасилования...
На простом русском языке, господа присяжные, в насильственной лоботомии:
а) Город-герой Москва.
Симферопольский проспект.
Квартира Иван Иваныча Карабутенко.
Раевский в гостях у Иван Иваныча (по рекомендации мистера R).
В воздухе висит тяжёлый запах цветов и алкоголя.
Стол ломится от единственной кильки.
Раевский целует ручку Лере Нарбиковой. Объясняется ей в своей бескорыстной любви.
Лерочка Нарбикова – женщина, изображающая собой женский вопрос. Одежда и причёска Лерочки подразумевают бары экзистенциалистов всех городов мира…
б) Подвыпивший Иван Иваныч Карабутенко, преподаватель кафедры зарубежной литературы, товарищ R и последний муж Валерии Нарбиковой, с размаху бьёт Раевского по печени…
От ревности…
Между ударами – приговаривая: «Я и сам был когда-то молод… Я и сам внимал сиренному зову лёгких мочалок и тугозадых мальчиков… Но ты, сука, ради всего святого – не повышай мне давление! А не то – я расскажу тебе такую сказку, – от которой кутак у тебя восстанет и ойкнет на розовую перламутровую природу ам… Или милая, бурая, покрытая слизью, трепещущая мелодия молоденькой задницы сыграет на твоём члене, как на блок-флейте...»
в) Раевский (от ударов Иван Иваныча) падает на пол, корчась в оргазмах непреодолимой метафизической похоти...
Корчась на полу – он собирает лицо в выражение Основной Боли, как его учили собирать лицо, чтобы ничего не показать...
г) Наконец-то, Раевский вырывается из медвежьих объятий Иван Иваныча.
Иначе (а он чувствует это отчётливо) его порвут на цитаты.
Жалобный, как листва на ветру – Раевский, выплёвывая остатки зубов, сваливает в гостиницу…
д) В гостинице Раевский залезает в ванну – отмывать следы побоев;
где ему жалко себя;
и где он кажется сам себе маленьким обиженным мальчиком;
и где он (неожиданно для самого себя) оказывается в громадной воронке, кружась спиралью вниз, к чёрной точке слива в московскую канализацию (о, если бы он только мог просто смыть себя по трубе!);
и где он, в конце концов (не выходя из ванной) в слезах засыпает...
е) «Я жду, когда я проснусь…»
Раевскому снится «двойной» сон: будто он дома, в Ташкенте, будто он маленький мальчик, и будто он уснул…
Мальчик Витя, спящий у стены мечети, спускает в эротическом сне в тысячу ам – розовых и гладких, словно раковины морские, в восторге от колючих волосиков лобков, скользящих по его членику…
ё) De'ja` vu:
Великие ветра хлещут по Великой степи, разметав эпохи и эры в мусорные курганы Земли – мальчик Витя, насвистывая «Наманганские яблочки», роняет штанишки у земляной стены шайхантаурского дувала и подтирает себе зад страницей из маркиза де Сада (в переводе Иван Иваныча Карабутенко)…
– Раевский, старый порчак, ты какие стиры катаешь? Битые. Это неправильно. И почему у тебя два туза по низу ходят второй раз за одну талию? Бубны в тыкву ударили, что метёлки мечешь перед незнакомыми людьми? Раевский, ты чё?
Кому понравится, если кто-то будет ходить по сцене и понты колотить, что он лучше других? Ты чё, Раевский, уху ел? Народу кайф ломаешь? И не стыдно тебе? Хотя сомнительно, что стыд может быть в тебе в присутствии сексуального либидо....
Поэтому тут всё по уму разыграть надо, по уму...
«Благоприятен брод через Великую реку»…
Итак, принимаем решение – в Антологию «ARK» тебя или в Солипсис (не путать с Хосписом!). Мы тут тебе в душу впендюривать ничего не будем, в отличие от определённых дешёвок, которые останутся неназванными и пребудут нигде…
Что ж, поступим, как учил Соломон, мудро: легенды о Раевском, безусловно, есть, а всё остальное – в архив, под сукно. Потомки разберутся…
А Раевского коронуем.
Инородный поэт в законе – звучит.
Раевский, звание (незаслуженное) – считай, что это доброжелательность (аванс, пожелание) мистера R, надеющегося тебя таковым видеть…
Люди, которым дали аванс, считают, что им недодали. Как правило, это люди тупые и ограниченные. Кондовые и маньяки. А Раевский молодчик. Он наш. Таким образом, он на время удовлетворит свое честолюбие, и до поры будет свято оберегать твою, R, твою пенсионную спину. А свою спину, так сказать, вместе с затылком и жопой – оголит для пинков от менее удачливых карьеристов.
И в ком он тогда почерпнёт защиту и поддержку? В тебе, R, в тебе, если только не начнёт туда-сюда хвостом вертеть…
16 мая.
И тут возопил Раевский:
«Теперь у меня есть все образы половых актов из мировой литературы, что имели место где бы то ни было, и я могу их просто выпуливать и контролировать всех вас – вплоть до самых молекул… У меня есть оргазмы… У меня есть разнообразные вопли… У меня есть все образы, какие когда-либо высерал какой-либо ташкентский поэт… Моё время подступает… Подкрадывается… Моё Время грядет… Камо грядеши…»
И Раевский пускается в то, что обычно проделывают целители верой, закатывая глаза и пуская ртом пену: «И у меня есть миллионы и миллионы образов, миллионов образов Меня, Меня, Меня, меееееееняяя…»
17 мая.
– Ура-ааа-а Дим Санычу!
Свободным художникам, как и всяким богам, время от времени следует ставить на стол бражную гекатомбу (натюрморт – «Вертикаль по горизонтали») – пейте! Именно, именно так, не брать у них, не клянчить – богам надо давать…
– Ура! Ура-а художнику! – вскричали все разом.
Многоликое краснорожее застолье…
– Ура и здоровье Дим Санычу! Здоровье Дим Санычу!.. – дружно кричали они, с пьяным, но, безусловно, искренним восторгом.
Художники хотели пить как художники, пить от души и до утра, от и до…
Эти гуляки художники уже повылазили из подполья, ожили, имели выставки, первый успех, но возрастом и, значит, судьбой все они были моложе Дим Саныча на 2-3 поколения. Они на взлёте, у них впереди весь горизонт признания, однако Дим Саныч уже принадлежал истории: принадлежал бесспорному прошлому и был легендой. Без единой выставки. Без школы. Без учеников. Без картин. Без книг. Без здоровья, – за которое они так шумно пили.
Большинство увидели его впервые в жизни…
Старость – не радость.
Это не потому, что смерть близка, и ты уже чего-то не можешь, нет.
Это потому, что другие, которые временно молодые, уже не берут тебя в расчёт.
Ты ещё есть, но загляни им в глаза – и не увидишь своего отражения: тебя уже нет для них. Ты – лишний на этом свете, потому что морщин много и мышцы дряблые...
Драгоценная, прозрачная, спускается ночь на город.
И останавливаются на улице двое, идущих из пивной.
Неведомо, кто они: в такую ночь мало ли бродит пьяных? Останавливаются двое неведомых – R и Дим Саныч. Сил нету дальше идти – так хорошо…
Вдыхают прохладу ночного города.
И стоят так, пьянея. Смотрят на бетонные чиланзарские дома с раскрытыми окнами, – там зажгли уж огни. Дим Саныч что-то бормочет, всё усложняет, как будто пытается объясниться с R на иностранном языке.
Ну, всё. Теперь до файфоклока его не выключишь – завёлся обличать современность!..
Да-а-а, при их жизни победа им не грозит…
Наклонились сверху над ними неяркие ташкентские звёзды…
Из открытого напротив ресторана – музыка. И взрывы хохота. И пусть смеются – они не понимают, молодые, не могут, бедные, понять…
Идите молодые, идите бедные, идите своей дорогой. У вас всего-то и спросили, который час. Не денег же спросили…
Биологическое старение, да и само время многих в андеграунде распылило и развеяло, Дим Саныч оглянулся – уже один, в одиночку, уже на отмели…
Зачарованный странник, Дим Саныч не раздавал отрывки из романа людям в метро. Пил в меру, культурно, не скандалил с соседями, не попадал в милицию…
Дим Саныч честно стоял на стороне демократии и всерьёз воспринимал её лозунги.
Такими людьми вымощены обочины дорог истории…
А художники хотели пить как все художники, пить от души и до утра, от и до…
Перемены, ничего другого R ведь и не мог обещать им – перемены и, пожалуй, новую грандиозную волну успехов, удач, потрясений, да, да, а R, это известно, умеет увидеть вперёд и чувствовать вперёд. Особенно с выпивкой, со стаканом в руке. Будущее само набегает на R, господа, ему только не полениться – прочесть!
– Ура-ааа-а Дим Санычу!
18 мая.
«Ребёнком будь послушен.
Юношей будь сдержан.
Взрослым будь справедлив.
В старости будь хорошим наставником.
При смерти – ни о чём не жалей…»
Греческая надпись, найденная при раскопках греческого города Ай-Ханум в северном Афганистане, на границе с Таджикистаном.
Ей – 2.200 лет.
Ай-Ханум был построен при Александре Македонском…
19 мая.
Сэр Элтон Джон – талантливый извращенец.
Народный артист Великобритании.
R любит английский язык и музыку – рок, рэп, регги, джангл, джаз и т. д.
Потому что не знает английского языка.
И не знает текстов – а они такие убогие!
P. S. То ли дело «Плейбой» – это голая правда.
(Вот почему Артемий Троицкий после музыки занялся русским «Плейбоем»!)
Господа, извольте рухнуть в клёвость…
P. P. S. Но самое смешное – рэп на французском.
Изначальная, однозначная лажа…
20 мая.
Мировой экономический кризис.
«Владельцы капитала будут стимулировать рабочий класс покупать все больше и больше дорогих товаров, зданий и техники. Толкая их тем самым для того, чтобы они брали все более дорогие кредиты, до тех пор, пока кредиты не станут невыплачиваемыми. Невыплачиваемые кредиты ведут к банкротству банков, которые будут национализированы государством, что в итоге и приведет к возникновению коммунизма». Карл Маркс, 1867 год.
P. S. А не совсем дурным был этот бородатый еврей, может рано его списали со счетов?????????
21 мая.
Рассказ мента.
НКВДешник живёт с хозяйкой.
Потом с её старшей дочкой.
Потом с младшей.
Дочки – погодки…
Это раскрывается. Он уходит с младшей, с ней и живёт…
В это время – война.
Мужиков не хватает. Старшая по-родственному стала его навещать.
Иногда.
Он уже в годах.
Захотелось материнской ласки – стал потихоньку навещать мать-хозяйку…
Его подчинённый – проныра. Ходит по базару – своему участку, докапывается до молодух-спекулянток и под страхом тюрьмы – трахает. На него стали поступать жалобы…
НКВДешник начинает разбираться, даёт делу ход – в итоге загремел сам на фронт.
За «аморалку». Там, на фронте – погибает…
Дочки одна за другой выходят замуж. Мент-подчинённый гуляет на обеих свадьбах…
После войны уже мать и две дочки начинают поиски мужа и отчима. Мужья-зятья принимают самое деятельное участие. Находят его в братской могиле…
Каждый год ездят к нему на могилу, в день его рождения…
(Рассказ записан со слов подчинённого мента-проныры, который работает сторожем в Доме отдыха. Он уже старый, но т.к. всю жизнь ел сало – (мало-мало) – у него хорошо сохранившаяся с а л ь н а я морда, харя. Хлопает по жопе отдыхающих молодок и довольный хохочет…).
22 мая.
ДРУГАЯ СТОРОНА ПОСТЕЛИ – 1
Теперь, когда ты заполучил меня сюда, что мы будем делать?
В старые добрые времена, когда для мужчины являлось трудным делом привести женщину к постели, его действия были намного лучше. Он использовал для этой цели всё своё искусство обольщений, начиная с первой попытки прикоснуться и до финала – делая для женщины её падение, по крайней мере, стоящим.
В те времена целые поколения Джульетт и Лолит, воспитанных в монастырях, до первой брачной ночи полагали, что мужское орудие похоже на фиговый лист.
Один только бог ведает, какого рода грёзы посещали викторианских женщин!
В наше время, когда это стало простым решением вопроса — какое место ты займёшь, с краю или у стенки? — искусства обольщения так же, как и умения заниматься любовью, больше не существует.
И это вопиющий позор!
«Рифат и Людмила». Поэма. Роман. В стихах. Как осторожен и деликатен должен был бы быть R в своих текстах на эту тему, чтобы распускающийся в женской душе эротический цветок случайно не завял…
– Я имею иметь мужа и R… – сказала она, – наконец-то я встретила человека, способного заметить, что я могу выразить гораздо больше, чем «Да» или «Нет»...
Её радостная гордость, её наслаждение – за стон, вырывающийся из сердца R:
«А-а-а-а-о-о-о-а...»
Она терпеть не могла мужиков, не способных видеть дальше своего единственного
достоинства. Ничто не может быть дальше от истины, чем претензия мужчины, имеющего бревно между ногами, считать его Дон Жуаном. К тому же он ещё смеет гордиться своим огромным членом, словно сам его сделал…
Кто может быть против случайных сексуальных встреч, даже если женщина не знает фамилию мужчины до того, как с неё слетели все одежды? Но, прежде всего, вызывает озабоченность то, что происходит, или вернее не происходит после того, как она легла с ним в кровать.
Глупые мужчины думают, будто всё, что им следует знать, это то, как поудобнее занять положение над женщиной, опираясь на свои локти. Что они знают кроме очевидной пользы непрерывного движения? – ведь если даже тереть друг о друга два куска дерева, и то вспыхнет огонь!
А знают ли они, что посткоитусовое время — самое удобное время для разговоров об искусстве, музыке и поэзии?
Так что любая женщина предпочитает небольшой золотник, которым умеют пользоваться, чудовищному придатку без мозгов за ним...
А что бы стали делать мужчины, если бы узнали, что женщины такие же люди, как и они? Какое потрясение они бы испытали, если бы вдруг переключили свое внимание с того, что у женщин между ногами, на то, что у них между ушами! Но до тех пор, пока они позволяют своим достоинствам думать за них, этого никогда не случится…
Поэтому нет у них восхищения.
Чаще всего они чувствует себя совершающими какую-то подлость и отсюда происходит большинство странностей, или они работают над женщиной по серьёзному, как механик, налаживающий карбюратор.
R чётко знал – это свободное празднество чего-то такого естественного, что даже мысль о какой-либо вине непонятна для него. Чувствовать приподнятое настроение всеми своими чувствами, наслаждаться каждой секундой от первого поцелуя предвкушения до последнего поцелуя истощения…
А какая разница?
Разница такая же, как чавкать в грязном углу, стоя за стойкой, или вкушать за праздничным столом с канделябрами, с хрусталём и серебром, смакуя изысканные кушанья.
Довольно печально, но большинство мужчин перекусывают в «забегаловке»…
R с детства мечтал заниматься любовью во всех постелях мира.
Для начала он изучил мат на шести языках мира. Этот обязательный мат в бесконечном шахматном матче между мужским и женским началом – инь-ян.
Так, например, английский язык испытывает ужасный недостаток слов, касающихся секса. Тут есть только два сорта: медицинский и ругательный, никаких вариаций в описании и теплоте, которые бы могли сказать что-нибудь о нежных чувствах.
Типа общеизвестного «fuck»…
А вот арабы имеют огромное количество слов, совершенно непереводимых и относящихся к физическим отношениям между мужчиной и женщиной…
Да, в кровати никакие слова не должны быть запрещены, кроме одного слова: "Нет".
Это доказывает старинная мудрость: "Обращайтесь с леди, как с проституткой, а с проституткой, как с леди, и вы никогда не ошибётесь".
– Дорогой, а что ты во мне больше любишь: мое прекрасное тело или красивое лицо?
– Твое чувство юмора…
23 мая.
Тост феминисток
«Если мужчина в 30 лет – нездоров,
в 40 лет – неумён,
в 50 лет – неизвестен,
в 60 лет – небогат,
в 70 лет – несчастлив – то
это не мужчина, а тухлое яйцо…»
Женская дружба:
а) женская дружба – это пакт о ненападении;
б) женская дружба – это любовь без секса;
в) женская дружба – это против кого-либо (Ты против кого дружишь?);
г) женская дружба – до первого мужика…
Лучшие друзья девушек – это педерасты…
А что педераст говорит о девушке?
«У-у-у, двужопое чудовище…»
Способ поссориться с женщиной – подарить ей крем от морщин:
«Старушка, тебе уже пора…»
P. S. Любить – это талант. Дружить – это искусство…
24 мая.
Импульсы к самоосмыслению.
R – ребёнок, начинающий говорить.
Нужно лишь выдумать R, чтобы его увидеть.
А сам R не способен выдумать ни одной жизни – поэтому пишет собственную.
И в то же время R знает, что не сделал ничего.
Ну и что?
Многие и этого о себе не знают…
R в двадцать первом веке.
Такое ощущение, будто он недозволенно вступил в другое тысячелетие.
И контрабандой пронёс с собой все свои части речи, все фразы, которых ещё никто не жевал, все слова из других языков и времён…
А сколько осталось в прошлом!
Воспоминания цепляются за утраченное и покинутое. R никогда не отречётся от своих слов (Пацан сказал – пацан ответил!), составляющих смысл и радость его жизни.
В ответ – благодарность: его слова наливаются силой и свежестью.
А все несчастья в процессе транкскрипции – обшелушиваются, стираются, истончаются…
Процесс подмолодки.
Эликсир жизни.
Алхимия слов…
Ищи, R, ищи. Пока ещё можешь находить в себе хоть что-то, предавайся воспоминаниям – это достояние твоё. Один лишь миг в этом мире драгоценней, чем тысяча лет в мире будущем…
R развивает длинный свиток своих воспоминаний. И снова вокруг R идут по чёрным ветвям мёртвых деревьев тайные соки, обещающие вечную весну. Забытые сновидения, словно глубоководные призраки, являются из глубин сознания, из прошлого, из бездны тысячелетий…
Проявление прозы R было предопределено.
Отход от поэзии к «всерьёз и надолгой» прозе – закономерен.
Миллионолетие генома R – не исчерпать в течение краткой жизни.
Даже если временами кажется, что всё напрасно.
Абсолютно всё.
И, несмотря на это, – продолжать жить так – будто всё не напрасно…
25 мая.
Бродвей.
Международный день знакомств.
R + Раевский + водка = разговор.
За водкой последовало взаимное представление, и знакомство уже встало на прочное основание, и между новыми приятелями, без задержки, полилась вольная русская речь…
Желудок умнее мозга. Желудок умеет тошнить. А мозг поглощает в с ё п о д р я д, что
ему дают…
Раевский. Влезает со стихами среди еды. Из его рта пахнет прошлой пищей. А R терпит.
Раевский тоже человек. И R терпит, дружит, не читает. Ждёт следующих поколений. Пусть
разберутся…
А перед этим – R & Раевский вглядывались друг в друга и испускали какие-то предварительные звуки, которые обнаруживали поползновение вступить в разговор…
Разговор этот так взволновал Раевского, что глаза у него заблестели зловещим блеском, и лицо обозлилось и осунулось, словно под гнётом сильного душевного изнурения.
Тема разговора: «Мат – сакральные слова, или Защитим русский мат от сквернословов и хамов».
Что же касается самого Раевского, то это был малый ещё тот…
При первом же взгляде обнаруживалось, что прикосновенность его к культурности очень недавняя и при том сомнительная. Очевидно, он лишь в последнее время, за общим запустением, из-за сегодняшнего расклада – очутился представителем интересов русской культурности за рубежом…
Живописная картина.
Знамение времени.
Натюрморт маслом – «Раевский на Бродвее».
Благоухает луком.
Высокомерно просит милостыню.
Пьяный – торжественно стоит на ногах.
У Министерства Юстиции.
Выстаивает свой хлеб насущный…
Может простоять так до самого вечера, может так стоять и завтра и послезавтра, спешить ему некуда, а стояние обещает хлеб…
Или скрывается за углом, никем не понятый…
Раевский и нищета.
Раевскому ничего не оставалось, как презирать сребролюбие…
Почти каждодневно переживал моменты неудержимого энтузиазма – по поводу и без повода. Энтузиазм этот требовал большого расхода сил, а значит, и дозаправки.
Дозаправившись, он сразу же начинал готовить себя к новому энтузиастскому взрыву.
А двигался к нему не по прямой, а со сложными загибами то на одну сторону, то на другую, но всё-таки упрямо приближаясь к цели…
Насквозь пьяный Раевский с чемоданом и печатной машинкой наперевес шёл прочь, в ташкентский осенний дождь, накренившись набок, как тонущая лодка…
Эстетика хамства Раевского.
Витя. Вития. Раевский. Поэт милостью Божьей.
Человек – жанр.
Амплуа – Агасфер, экстрасенс, гадальщик, ведун.
Статус – безработный…
26 мая.
Геннадий Михайлович (Крокодил).
С ним не шути. Он благороден, но не часто…
Вся его доброта – это прикорм для рыб…
Обиделся на мистера R за «глубокую редактуру» своих стихов. Зажал 30 экземпляров
3-го выпуска альманаха «Ark». Сел жопой на них и ждёт, когда подорожает и без того эта бесценная библиографическая редкость. И вместе с тем добр, ну так добр, что R сам однажды видел, как одна Виолетта (никакие запреты не могли остановить её чисто зверушечьего любопытства!) трепала его за бороду, и Геннадий Михайлович ни одним движением не дал почувствовать, что это его беспокоит.
Большой живот у Крокодила – это своего рода пояс верности…
Словом сказать, человек хоть куда, и R даже очень многих на Бродвее знает, которые обращают на Геннадия Михайловича свои взоры с гораздо большей надеждой, чем даже к Джорджу Соросу.
Совести свойственно чаще просыпаться в теле сытого Крокодила, чем голодного. Голодный Крокодил вынужден больше думать о себе, о добывании для себя мяса насущного, само бремя голода понуждает его к эгоизму.
У сытого Крокодила больше возможности оглянуться вокруг, подумать о других…
Когда он был сытым – выглядел, как 48 миллионов долларов.
А мистеру R дал $ 250 (всем говорил – 400). Для подарка много, для жизни мало…
Но, несмотря на это, – R сохранил в своей душе благодарность. Это своего рода плата. И вообще, большие деньги нужны для дела. А для жизни большие деньги не нужны, они даже противопоказаны…
Как меценат – Крокодил сразу же вошёл в пейзаж Бродвея, а имя его – в незатейливый бродвейский фольклор: «Хитрожоп, как Крокодил… Понтовит, как Крокодил…»
Как бывший Профессор внешней разведки – бывшим никогда не бывает: «Бдительность чту». И чтил бдительность. И похаживал по Бродвею, как по Тезиковке и Янги-Абаду – мимо разговоров, мимо людей. А люди стояли по обе стороны Бродвея – жертвы времени, презренные лузеры…
Не они стране, не страна им…
80 – саксон*. Саксония. Советский (саксонский) фарфор из 1980-х. Скупая его на корню – Геннадий Михайлович прятал свою нежность к нему за шутливой небрежностью. Скорей всего он при этом вовсе не думал, а остро чувствовал, как зверь, интуитивно угадывающий будущие дивиденты. Не разумом, – а чутьём осознавал ценность предметов семейных реликвий. И никогда не вёлся на картонный пафос и пласт- м а с с о в ы й гламур…
Винтаж – как минимум.
Финансовый эгоизм.
Вдоль по Бродвею, тяжко вздыхая, осоловелый от жары и еды, медленно отчаливал и причаливал он к очередной жертве времени, с натугой волоча пышные ноги, обширный, как самаркандский купол, величественный, как обветшалый бухарский минарет…
Или сидел за столиком – недвижим и башнеподобен.
Абсолютно перфектно…
Просторный в плечах.
Поперёк себя толще.
Сравните: шильце с рыльцем, жопу с пальцем.
Щёки – как ягодицы младенца…
Крепкошеий.
Короткошеий.
Широкошеий…
Одним словом – человек приятной наружности и культурного поведения.
Себе на уме…
После напечатания стихов в «Антологии современной поэзии» – получил письмо от северокорейского пионера Анатолия Кима: «Как говорил наш Великий Кормчий, основатель идеи Чучхе, наш Вождь и Учитель – товарищ Ким Ир Сен: «Поэт в Корее больше, чем поэт». Поэтому давайте с Вами, как с поэтом, переписываться, – пока Вы не умрёте от старости…»
Так нежданно-негаданно Геннадий Михайлович вдруг очутился в свете прожекторов общественного мнения. Заслуженные пенсионерки останавливали автора на улице и заводили с ним политические дискуссии. Восторженные студентки и школьницы писали влюблённые письма и прилагали свои фотографии в купальных костюмах. А одна читательница, повстречав Геннадия Михайловича, разочарованно всплеснула руками:
– Когда я вас читала, я мечтала, что вы поэтический худощавый блондин с голубыми глазами типа Есенина. Знаете, который берёт женскую душу и играет на ней, как на пианино. А вы совсем не такой. Вы разрушили все мои мечты! Уж лучше б я вас не встречала…
Может ли Геннадий Михайлович обладать какой-либо иной физиономией, кроме той,
которую носит в качестве Крокодила?
Или:
лицо Крокодила на стодолларовой банкноте.
Глядит совершенно спокойно. И что-то непоколебимое сквозит сквозь это спокойствие.
Как будто бы оно говорит: «Что бы вы там не говорили, а Крокодил на банкноте…»
Геннадий Михайлович, а знаете ли Вы, какие глаза у Вашей совести в два часа ночи?
___________________________________
*Саксон – 80 (узб.).
27 мая.
«На Ваш номер такой-то дробь сякой-то отвечаем: идите Вы к такой-то бабушке».
Из сборника «Делопроизводство в допетровской Руси».
Совет Министров Туркменистана.
Аппарат Правительства.
Чиновники (бюрократы) – 1: сама природа создала их для услуг.
Люди сегодняшней «пайшанбы»* без мысли о «жуме»** и без воспоминания о «сешанбе».***
Они ненавидят именно Древность и Вечность, как отрицание их «пайшанбы».
Хотелось бы верить, что это ископаемые допотопные чудища, совершенно не
приспособленные к условиям новейшего существования. И посему – вымирающие.
В основном – толстые, жирные, круглые.
Круглые животы, круглые спины, округлые ляжки, круглые – как сосиски – пальцы…
Кажется, что вот-вот эти люди сейчас засеменят ногами и побегут, куда им прикажут.
Круглые, одутловатые и несколько суженые кверху лица не свидетельствуют о значительных умственных способностях, но постоянно выражают возбуждённость и беззаветную готовность что-то выслушать и сейчас же исполнить.
Полные щёки, маленькие лбы горбиком.
Когда они устремляются вперёд – при этом учтиво виляют всем телом, что особенно приятно для начальства.
Несмотря на услужливость – настоящей доброты в них нет. Просто тела их очень удобно
для услужливости приспособлены. И в то же время – локти железные, жопы чугунные…
Вообще, это своеобразный тип, в котором полное отсутствие воли постоянно препятствут установлению сознательных отношений с людьми – с человеческими людьми. Дружба между ними основана на взаимоунижении…
По центральной площади имени Туркменбаши неторопливо ползёт целая стая чиновников и военных. Во главе её по центру идёт сам Туркменбаши в штатском синем костюме, рядом с ним подчеркнутыми шестёрками держатся министр обороны, министр внутренних дел, министр госбезопасности, многочисленные генералы и полковники не только с красными, но и с голубыми петлицами и вся прочая пристяжь от подполковника и ниже. Все всё понимают, но трудно что-то сделать, чтобы погонам и голове не опасно было на плечах…
Но, услуживая и пресмыкаясь, – они внутренне ропщут, завидуют, боятся и ненавидят.
А раз боятся – пусть ненавидят на здоровье!
Так-то оно, может быть, и так, но говорят, что императора Тиберия, автора этой идеи,
с перепугу они же задушили подушкой...
Довольствуясь малым, но дай волю! – они захапают целый мир…
Все – как один! – с блокнотами и ручками (И это в ХХ1 век!). Записывают – казалось бы!
– каждое слово, пожирая начальство преданными заплывшими глазками, кивая согласно – после каждого абзаца! – головами. Разражаясь бурными, продолжительными аплодисментами. Кончают тем, что начинают узнавать, чьи доклады теперь закончены…
P. S. Зачем нам идти вперёд, когда все идут назад?
______________________________________________
*Пайшанба – четверг. **Жума – пятница. ***Сешанба – вторник (фарси).
28 мая.
День пограничника.
«Проповедовать добро, справедливость и благородные деяния перед жестокосердным государём значит показать свою красоту, обнажая уродство другого. Поистине такого человека следовало бы назвать «ходячим несчастьем».
Чжуан-цзы.
Совет Министров Туркменистана.
Аппарат Правительства.
Чиновники (бюрократы) – 2.
Уже всем все позвонили и доложили…
…все докладные, отчёты, статистические данные, процентовки успеваемости – посылались начальству. И что особенно приятно было в этом начальству – начальство читало эти докладные записки и думало: «Вот оно! Отовсюду одно и тоже пишут!» – нимало не подозревая, что оно занималось перепиской само с собою, то есть само себе посылало руководящие предписания и само от себя же получало соответствующие своим желаниям донесения…
Туркменбаши любил блеснуть своими ораторскими способностями. Он собирал лицо в выражение Основной Боли, как его учили собирать лицо, чтобы ничего не показать. Он охотно говорил обо всём: и о народе, и о высших соображениях, и о святости задачи, к выполнению которой он призван.*
Он мог сделать или сломать любое место посредством впячивания своего мужского образа. У него был всегда наготове целый словесный поток, который плавно, и порой даже с воодушевлением, сбегал с его языка, но сущность которого определить было довольно трудно. Так, например, никто не мог вполне определённо ответить на вопрос, действительно ли он «жалеет» народ, или, в сущности, просто-напросто презирает его. Чаще всего казалось, что он в народе усматривает подходящее подопытное животное, над которым всего удобнее производить опыты канцелярских преобразований…
Да здравствует то, благодаря чему, несмотря ни на что!!!
P. S. А самый лучший начальник – у Папы Римского. Папа его видит каждый день – по пять раз – распятым на кресте…
___________________________________________________________________________
* Теперь во всём мире мода на демократию, кол ей в анус. А здесь я всем, как бабочкам, крылышки пообрываю. В пределах царства-за-колючкой. Если чё – ссылайся на меня.
Любого утоплю в селёдочной бочке мелкими кусками. Это если они искренне врубиться не могут. А если они понимают да продолжить хотят – накажу на всю свою фантазию, так и передай, это они осмыслят. У меня всё. Что у тебя ещё?
29 мая.
Эксгибиционист – всуетряс.
Онанист – сексуальный эгоист.
Член группы половых извращенцев «ЭксГБ» – эксгиби – (ционисты).
До собственного оргазма – рукой подать.
Осуществляет права человека на труд и на мастурбацию.
Спасение изнывающих без секса – дело рук самих изнывающих без секса…
– Зачем тебе жениться, всуетряс? Зачем тебе проблемы, пелёнки, ребёнки, алименты, комплименты? Сотрясал бы бесплатно воздух – никаких проблем…
ДЕВИЗ ДРОЧИЛЫ
Не надо мне друзей, подруг –
Я сам себе звездатый друг…
30 мая.
R с Музаффар-ханом уже знали друг друга много лет, и R неоднократно был обязан ему, а он R. Причём деловые отношения переросли в ту стадию, когда стало не важно, кто чаще, а кто реже, кто больше, а кто меньше.
Это исходные данные…
Нина Лисина.
Самая младшая жена Музаффар-хана…
Однажды Нину ударил какой-то инстинкт в голову. И она пришла к решению жить весело, счастливо, с благодушным цинизмом.
И она стала жить. С Музаффар-ханом. Совместной жизнью…
Какая опасность может предстоять для общества оттого, что Нина желает учиться Web-дизайну, расписывает стены квартиры древнеегипетскими фресками, разгадывает Халиде-ханум кроссворды, доходит до пятого уровня всех мурзилкиных компьютерных игр? Допустим даже самый невыгодный исход этого дела: что она н и ч е м у не научится и потратит время
з а д а р о м – всё-таки спрашивается: кому от этого вред? Кто пострадает оттого, что она задаром проведёт своё и без того даровое время?
В перерывах – между своими высокоинтеллектуальными занятиями – варила еду Музаффар-хану. Зубов у Музаффар-хана не было никаких, он их сработал начисто на пищу, зато наел вполне обеспеченное лицо…
До этого Музаффар-хан жил холостяком, получая наслаждение от книг и картин, хорошей еды и дамского общества. Он кочевал от одной хорошенькой женщины к другой, а перерывы между этими путешествиями делал лишь из гигиенических соображений…
Музаффар-хан разбирался в каббале, гностицизме, верованиях пигмеев, строении человеческого мозга, в психологии, элементарной физике, системе Станиславского, теории полей, кинокритике, неевклидовой геометрии, истории Третьего рейха, современной рекламе – казалось не было сферы, в которую Музаффар-хан не засунул свой любопытный нос. И любую гипотезу, любую религию или научное открытие он мог разложить по полочкам, проанализировать, вывернуть наизнанку и выставить перед изумлённым слушателем в ином виде. И когда эта фантазия обрушивалась на одного-единственного человека, и уж тем более на женщину, которая ему нравилась – о, тут невозможно было устоять! Беседовать с Музаффар-ханом необычайно интересно. Было здорово обнаруживать в его новой жизни прекрасную женщину по имени Нина, похожую на морского котика…
Их совместная жизнь походила на какой-то бесконечный праздник веселья. Музаффар-хан со своей «Ниночкой» был добрым, нежным, ласковым и обожал дурачиться как ребёнок. Во многом он оставался ребёнком: его ухаживания напоминали ухаживания подростка. Пятидесятилетний
м у щ и н а на поверку оказался доверчивым, капризным мальчишкой, склонным к разнообразным переменам настроений. И в сочетании с самой пылкой любовью, на которую только способен бухарский принц, это оказывалось невероятно притягательным, – как для Нины, так и для великого множества женщин (до и после неё).
«Как вам живётся с ненормальным?» – хватали Нину за руку доброхотки-соседки. «Музаффар-хан никогда не был ненормальным, – раздражалась Нина. – Он… ну да, со странностями… Но кто из нас без странностей? Если хотите знать, годы, которые я с ним провела, – это лучшие годы моей жизни. Он любит меня, как Данте – свою Беатриче. Так, как никто никогда не любил и, наверное, не полюбит!»
31 мая.
Всемирный день без табака.
Сигарета – ядовитая палочка с огоньком на одном конце и самоубийцей на другом.
Рак – лучшее средство против курильщиков…
В газете напечатали стишок мистера R «К вопросу о курении».
В газете, которая называется – оцените фантазию! – «Гармония»…
Ничего от этого не изменилось. Газета лучше не стала, стишок – хуже…
Там, в редакции остался черновик заявления R об уходе.
Сам мистер R как курил, так и курит…
Газета «Гармония» выглядывает из ящичка на двери туалета, словно просит, чтобы её прочли. Перед исполнением обряда…
Жёлтая пресса.
Журналистика – это ремесло, которое мечтает стать искусством.
Журналистика – это удовлетворение собственного любопытства.
Если из любого гламурного журнала убрать всю рекламу – то получится открытка…
Еженедельник-дайджест.
Еженедельные плевки в пустопорожнее место.
Газеты – бумажные люди.
Радиокомитет – воздушные люди.
Телевизор – это огромная страна стеклянных людей и потерянного времени.
Журналисты – отребье породы.
Говорят газетными отрывками.
Язык – фанерный…
Журналистов R презирает. И даже не за то, что они сродни проституткам. Они предстают перед обывателем рисковыми ребятами, готовыми в погоне за справедливостью и тайной сложить головы, бороться без страха и упрека с тёмными силами, насаждающими порок и хаос в добропорядочном мире. А на деле они – навозные мухи: нашёл дерьмо – и за щеку! А навалишь ему кучу побольше и попахучее – и он твой.
На самом деле мнение народа для них не дороже, чем блеяние миллиона баранов,
годных только на то, чтобы их стричь…
Нет комментариев. Ваш будет первым!
