Печать Каина. Глава тридцать шестая

Обе пленницы – и «первая» и «вторая»-  уже спали, когда к домику, где они жили, подъехал пикап с драгоценной добычей.

            Настя лежала в мешке, словно только что купленный молодой подсвинок. Она ещё не пришла в себя и была совершенно беззащитна перед фантазией своих похитителей.

            Пьеро и Незнайка выволокли свою добычу. Им не терпелось и Артура приохотить к своему привычному им промыслу. Но тот только стремился к радостям бытия и не хотел слишком светиться в этом деле.

            Он вновь был маленьким принцем – этаким бесноватым властителем, перед которым падают ниц даже самые примерные и прилежные девушки.

            Но этой молчаливой поповны он откровенно побаивался. И не столько плевков и пощёчин свой адрес, как того, чего он никак не мог понять, и во что он боялся верить.

            Поповна уповала на каких-то невидимых взгляду защитников. Вероятно, и они и сейчас были здесь. Но за спиной Артура собралась не одна сотня отборных отморозков. Они корчили рожи и наперебой нашёптывали в уши подростку свои пошлые скабрезности.

            Но Настя не могла призвать на помощь своих защитников. Она просто не чувствовала их.

            А между тем.        

            Её тело освободили от мешка и посадили на довольно крепкий стул, старательно затем привязав тело крепкой и толстой верёвкой. Так в одном фильме привязывали жену одного верноподданного галантерейщика с фамилией, которая отлично рифмуется со словом «монпансье». И именно один из надругателей поплатился за это своей шевелюрой.

            Пьеро хорошо помнил этот момент. Его отчего-то просто распирало от восторга, когда он видел, как неожиданно усатый юноша с дерзостью истинного гасконца сбривает локоны судейского чиновника.

 

            Сёстры Новиковы с замиранием сердца наблюдали за этой сценой. А темноте они не могли точно угадать, кто именно сидит на стуле, было ясно, что похищенная совершенно обнажена.

            По возрасту и комплекции она была сродни их старшей сестре.

            Пьеро довольно громко произнёс: «Ну, Настя, допрыгалась!»

            Ноги обеих сестрёнок задрожали. Они давали себе честное слово, что вот прямо сейчас ворвутся в эту комнату, что будут сражаться за сестру. Но какой-то странный ступор нападал на них, не позволяя сделать ни шагу вперёд.

            «Сейчас её обреют!» - подумали они разом.

            Когда-то они очень завидовали Насте. Та обладала довольно длинной косой и потому задерживалась в душе дольше всех, старательно промывая а затем расчёсывая пряди Сёстрам это не нравилось. Они утверждали, что Настя специально красуется – что ей пошла бы и короткая стрижка. Матери тоже была не по сердцу длинноволосие дочери. Она так и видела, как кто-то наматывает на крепкий мужичий кулак дочкину косу и волочит упирающуюся Настю в кусты. Страшилки из газет в её мозгу становились мерзкой и прилипчивой явью.

            Но Настя упорно берегла свою девичью красу. Она обходила десятой дорогой все парикмахерские салоны и очень любила почувствовать на своё копчике щекотливое прикосновение волос.

            Правда при присаживании на унитаз косу приходилось перекидывать на грудь – и она вилась словно сказочная змея.

            Сёстры толкались бёдрами и никак не могли поделить одну единственную замочную скважину. Им хотелось всё увидеть до конца. увидеть и запомнить до самых малейших деталей.

            «Но почему она молчит?», - недоумевали они. – Настя бы орала как резанная. Она же трусиха. А может там не Настя?..

            В соседней комнате включили миниатюрный ДВД-проигрыватель.

 

            Поповна понимала, что настоящие муки ещё впереди. Она пыталась не смотреть на тщательно вырисованные художникам обнаженные тела блудниц. Было не важно, делают они это из страза, или потому, что их запугали.

            «Неужели, это так приятно? Неужели, я тоже!» - она старательно переставала думать, чтобы поймать ускользающую нить молитвы, позволяющую ей не замечать этой мерзости.

            Невидимый в темноте мучитель чего-то напряженно ждал, поигрывая каким-то длинным, продолговатым предметом. Анастасия с трудом догадалась, что это – просто карманный фонарик, какие продаются в специальных магазинах для охотников.

            Парень включил и стал светить пленнице между ног. Его удивляло телесное спокойствие Насти. Её гениталии были сухи и никак не реагировали на то, что видели её глаза.

            «Неужели ей совсем не интересно? И не страшно? Она даже обмачиваться не собирается. А может быть, она уже успела пописать?».

            Мысли Артура метались в беспорядке, как вспугнутые выстрелом вороны. Он понимал, что совершенно не страшен этой девчонке и от того не спешил оголять свой член.

            Она вела себя как-то иначе, чем все эти рисованные шлюшки. И это ругало. Она не спешила предавать свой рот или груди, или становиться по-собачьи, чтобы позволить ему взять её с брезгливостью дворового Барбоса

            Зато он сам уже кипел от похоти. Но страх сковал его тело лучше всяких пут. Он вдруг подумал, что легко может лишиться своей междуножной гордости, если только приблизится к этой девчонке.

            «Кого я боюсь? Ведь в этом сарае нас только двое?!»

            Внезапно на него пахнуло силой. Кто-то огромный и сильный стоял рядом и смотрел на то, как он дрожит и мнётся, словно бы это не Настя, а он должен был проливать слёзы и подло ронять накопленный за день кал

 

            Ни Незнайка, ни Пьеро не спешили на помощь своему подельнику.

            Они в душе презирали его – помня пятилетним карапузом, который слишком привык к человеческой наготе и покорности. Ещё тогда им хотелось расплатиться с ним за свой страх.

            Артуру слишком просто давалась радость жизни. Он даже не замечал её, постоянно требуя новых восторгов. И вот теперь, он не мог справиться со связанной и совершенно лишенной сил пленницей.

            Незнайка в душе презирал развратников. Он сам давно уже не стремился падать на первую попавшуюся самку. Да и самки предпочитали обходить его стороной.

            Дочка попа могла бы оказаться прекрасной давалкой. Но кто-то постоянно был рядом. Кто-то кого боялись даже они давно положившие на всё не только пресловутый прибор.

            «Чего он с ней валандается… Раз два – и в дамки!» - пробурчал Пьеро.

            - Да ведь, наверное, выбирает. Дырок то три. Может, пойдём – поможем … приятелю.

            - А она нас не заложит?

            - Что, она нас по хуям определять станет? Не заложит. А для сговорчивости мы ей пургенчика в конфетку насыплем.

            И он захохотал…

 

            Настя только сейчас поняла слова о кровавом поте. Она была вся влажной и, казалось, что это не пот, а кровь струится по её обнаженному телу. Ей, то хотелось встать вровень с теми, что бесновались там, на экране, то попросту взять и умереть, отдав душу в руки тех, у кого её никак не смогут отобрать эти грязные людишки.

            Она старательно повторяла спасительные слова. Мысли были заняты потоком этих слов – и от этого все, что было на экране, было лишь прилипчивым и надоедливым сном.

 

            В темноте было трудно угадать пленницу. Она сливалась с мраком. Только когда Артур направлял в её сторону луч фонаря – виднелось, что-то белое, словно бы парковая скульптура.

 

 

            Увлеченные мыслями о предстоящем траханьи, ни Пьеро, ни Незнайка не смотрели в сторону ворот. Сюда по ночам никто не заглядывал. И они были уверенны в том, что никакому, даже самом отчаянному автомобилисту не захочется испытывать на прочность шины на неизвестном просёлке.

            Но чёрный, невидимый в темноте автомобиль всё же выполз из темноты как гигантский варан.

            Он остановился неподалеку.

           

 

            Евсей был рад вспомнить юность. Он словно бы вернулся туда и был готов к схватке с целым взводом отморозков – а этих два человека. Он решил вырубить темноволосого первым – без своего напарника рыжеволосый непременно бы сдулся, как старый воздушный шарик.

            Пьеро не смог сгруппироваться. Нападение было неожиданным, словно бы это был не человек, а материализовавшийся из астрала дух.

            Пьеро упал – а онемевший от ужаса Незнайка тупо смотрел на чужака.

            «Ну, что веди нас к Хозяину…

            - А Хоз – он того… уехал он – вот те крест… - зачем-то забормотал он, готовясь ударить исподтишка. Но кулак Евсея опередил его. Он впечатался в солнечное сплетение подонка.

            Незнайка рухнул подле Пьеро.

            «Так, полежите тут пока…

 

 

            Артур едва не пустил струю, когда в проёме двери появилась чужая фигура.

            В душе у вчерашнего Принца стало сыро и пусто, как в обворованном погребе. Он вдруг почувствовала, что уменьшается в росте, и вновь и впрямь становится капризным дошкольником.

            - Ну, чё парень… кончай сеанс. За тобой приехали! – миролюбиво произнёс Евсей.

            Артур неожиданно завизжал и бросился нан его размахивая фонарём. Он мечтал поступить, как поступали все те, кого он видел на экране, но сам не заметил. как оказался уткнут носом в пол.

            - Больно, дяденька, - завыл он.

            Больше всего он опасался предательского извержения своего ануса. Тот уже кипел, как кратер Везувия.

            - Нехорошо, мальчик. К тебе мама приехала. А ты её не встречаешь. И разве так в барышней обращаются… Ну-ка развяжи-ка её пока.

 

            Настя пробудилась на рассвете.

            Она была готова уже произнести привычные ей слова. Сон со всеми его кошмарами остался в прошлом. Она всегда презирала фильмы ужасов. Люди просто немели перед проделками бесов. а те, кто смотрели на экран желали, чтобы безмозглые недотёпы потеряли не только красоту, но и вечную жизнь

            «Ой, а что с…»

            Она вдруг поняла, что запамятовала имя того, ради кого нырнула во тьму южного вечера. Ради кого сидела на неудобном жёстком стуле, невольно следя за чужим неприятным блудом.

            Имя было простым. Но она не могла его поймать его своим языком, словно бы лягушка проворного и не желающего погибать комара.

 

 

            Артур также был похож на уставшего олимпийского бога.

            Он спал под присмотром матери.

            Руфина Ростиславовна желала дождаться его пробуждения. Она никак не могла подумать, что станет ненавидеть его, как ненавидела мужа. Сын вдруг казался страшным уродцем, он расплывался, как жаба, и был готов квакнуть.

            Так борясь с искусом наброситься на это спящее тело то ли с ласками, то ли с проклятьями она и встретила зарю.

            Сын спал, он спал открыв взорам свой уже по-взрослому привлекательный пенис. Руфина любовалась этим орудием деторождения. Она пыталась сравнить пенис сына с пенисом Мустафы и тотчас краснела, как наивная школьница, случайно заглянувшая в учебник по анатомии.

            «Неужели он хотел изнасиловать ту девчонку?»

            Евсей нёс эту пленницу с робостью отца. Он вдруг подумал, что тёзка племянницы могла быть и его дочерью, если бы он не проворонил свою жизнь, словно слишком рано ушедший поезд.

            Пьеро и Незнайка томились в закрытой клуне.

            Они теперь валялись на тех самых матрасах, на которых ещё вчера томились сёстры Новиковы. А испуганные и в то же время обрадованные девочки вились вокруг своего дяди, словно бы мотыльки у зажженной электролампы.

            Евсей остался на карауле.

            Он смотрел то ан ебо, то в темноту мира и думал.

            Жизнь становилась другой. Совершенно другой. И постепенно оживал, словно тронутый влагой росток после долгого зноя