Одна душа. Одна мечта. Часть I: "Рыцарь"

                                                                                                         Одна душа. Одна мечта.

Часть I

Рыцарь

Глава I

  Англия. 1412 год. Небольшой городок эпохи средневековья.

Ярко светит солнце.

Высоко плывут облака.

Выгляни в оконце.

Тебя зовут друзья.

  Эти слова лучше всего подходят к описанию погоды в тот день. Но кое-кто думал иначе:

Яркое солнце палит нещадно.

От ветерка костер станет ярче,

Огонь сожжет беспощадно.

Жизнь еретика станет короче.

 

  Если бы рядом с городом была гора, то с нее можно было бы увидеть, что в городе, судя по реакции горожан, происходит что-то между ярмаркой и выступлением королевского глашатая.

На улице был слышен шум толпы, то усиливающийся то затихающий. Все знали, сегодня состоится казнь, казнили каких-то еретиков, было неважно за что, казнь была развлечением, после однообразной, многодневной работы, на фоне которой чья-то смерть - событие развлекательного характера. Маленький Джеймс Блэкберн не понимал, что это значит, и ему не терпелось посмотреть, но мама почему-то говорила, что это плохо, и не отпускала его. Тогда он сделал вид, что это ему не интересно, хотя от нетерпения чуть ли не прыгал на месте. Джеймс спросил у матери:

- Можно мне пойти погулять с друзьями на улице?

  Джеймс знал, что многие его друзья идут на главную площадь и ужасно им завидовал.  Но вопреки его надеждам на то, что мать проявит солидарность с другими матерями, она сказала:

- Нет, Джеймс сегодня ты будешь учиться читать.

  Его аж передернуло. Хоть он и любил хвастаться, тем, что умеет немного читать и считать, перед сверстниками, но учиться ему было скучно, а особенно когда на площади творится что-то интересное. Он нетерпеливо сказал:

-Но я обычно учусь читать вечером, а сейчас полдень, можно мне пойти погулять?

- Нет. - Строго отрезала мать.

  Джеймс начал уговаривать маму отпустить его на улицу со всей убедительностью   пятилетнего ребенка, но уговоры не подействовали. Тогда он сделал вид, что идет в наверх читать, и когда мать отвлеклась, Джеймс  выбежал на улицу и побежал на главную площадь, до которой было недалеко. Через пять минут, пробравшись сквозь толпу, он подошел к дереву, на котором уже сидели его друзья Эндрю и Гарри.

  Увидев его темноволосый в оборванных штанишках и с голым торсом, так ходили многие мальчишки, Эндрю крикнул:

-Ты чуть не опоздал, полезай к нам!

  Это было большое дерево, которое выросло так, что на него было легко залезть, поэтому оно было любимцем местной детворы.

  Джеймс залез и уселся поудобнее. Мальчики сидели там, куда взрослому было трудно забраться. Деревом, на котором они сидели, был каштан, плоды, которого представляли большой интерес для детей: их можно было жарить и есть, ими можно кидаться, что особенно весело и не так больно, как камнями. Дерево находилось на противоположной стороне площади, и все равно было окружено и облеплено людьми.

-Смотри, видишь, того толстого? - Сказал рыжеволосый Гарри и показал на человека, в переливающихся фиолетовым одеяниях священника, стоимость которых не представляли себе эти мальчишки.

- Это кардинал Иоганн.- Произнес он с поддельной возвышенностью.

-А вон тот кто? - Спросил Джеймс, указывая на людей в кандалах, и вспоминая, где же он видел того человека - третьего слева, с разбитыми в кровь ногами и усердно, что-то шепчущего.

  Вообще-то все люди в кандалах выглядели ужасно: в синяках, в разорванных лохмотьях, причем синяки покрывали большую, часть их тела, чем лохмотья. Среди них была женщина, молодая,  лет двадцати. Она рыдала, и иногда что-то выкрикивала, но толпа заглушала эти потуги надорванных связок. Один из них, старик, постоянно опускался на колени, но его приподнимали товарищи по судьбе, тот третий слева, мужчина со шрамом на лбу, без большого пальца на правой руке, невысокий человек, с короткими волосами, с довольно спокойным лицом, для данной обстановки и высокий, худощавый парень, с лицом, будто голый череп обтянули кожей.

  Для казни был приготовлен один костер, к которому должны были привязать всех четверых. Костер находился между толпой и трибуной, на котором, за столами  сидел суд инквизиции, пара каких-то феодалов. Трибуна была задней частью уперта в стену тюрьмы, а с остальных сторон толпу сдерживал забор из натянутых на деревянных сваях канатов, местами, с определенным интервалом, блестящий стражником.  У стражей на копьях и на углах трибуны, и на крыше тюрьмы реяли красные с тремя львами флаги, поддаваясь легкому ветерку, который пришел помочь огню в его нелегком деле. Священник повернулся к толпе и знаком показал толпе стихнуть - толпа повиновалась, через несколько секунд он громко сказал:

- Эти люди предали бога и связались с дьяволом, поэтому должны очиститься в огне.

  Толпа одобрительно загудела. Кто-то крикнул:

- Пусть горят!

  Теперь священник повернулся к обвиняемым:

-Я буду молиться за ваши души. - Сказал он с усмешкой и прошел по их лицам презрительным взглядом.        Когда он посмотрел в глаза третьему слева, то презрение сменилось на ненависть, и святоша сказал.

- Невинные люди сгорят из-за тебя.

  На что тот спокойно ответил, смотря ему в глаза:

-Мы будем гореть тут несколько секунд, а ты там будешь гореть вечно!

  Иоганн ответил, отводя взгляд:

-Посмотрим. Твой бог тебе не поможет. Его нет. И после смерти тоже ничего нет!

  Толпа думала, что кардинал Иоганн пытается уговорить подсудимого отречься от ереси. Хотя, толпа думала - слишком громко сказано. Лицо кардинала стало спокойным, но еле заметно проскакивало волнение. Он встал перед толпой и громко произнес:

-Да очистит огонь их души!

  И вернулся на свое место в суде. Стражники привязывали измученных людей к костровому столбу. Женщина сопротивлялась, что-то кричала, и ее пришлось оглушить ударом кулака в лицо, когда ее привязали, она тупо уставилась на толпу одним глазом, второй быстро опухал. Старик упал, его пытались поднять узники, но не смогли, стражники ударами сапогов тоже не смогли поднять его, пришлось пронести его на руках. Мужчины же прошли довольно спокойно. Мужчина, который вначале стоял с краю справа, хотел броситься на стражника, когда тот ударил женщину, но спокойный остановил его движением руки, что-то сказав. Толпа бесновалась, кто-то кричал, что женщину нужно было сразу  убить, ведь в эту суку вселился дьявол.

  Их связали. Стражник с факелом поджег костер с четырех сторон и бросил факел в огонь. Женщина сначала, пока костер был слаб, стала истошно орать и метаться, но когда через несколько секунд огонь обрел силу, она просто извивалась, спалив легкие и связки раскаленным воздухом, отличающимся от огня только бесцветностью. Старик потерял сознание. Мужчина в серой рваной одежде заорал и затих. Спокойный закусил губы и если бы кто-то был близко, то он увидел бы, что по губам его струится кровь. У Джеймса закружилась голова, и он чуть не упал с дерева. Эндрю заплакал. А Гарри, который был чуть постарше, что-то пробормотал и монотонно сказал:

-Пора уходить.

  Они начали медленно, неуверенными движениями, спускаться. Толпа тем временем неистово шумела, и продолжала шуметь, пока не догорел костер.

  Джеймс шел домой, без каких-либо мыслей, ничего не видя перед собой. Он был подавлен. Перед глазами стояла картина казни:  дикий ужас в глазах осужденных, на которых обугливается кожа и дикие лица у большинства из толпы. В ушах звенел предсмертный вопль сожженной. Джеймс шел домой без цели, даже не как животное, а как живой мертвец, о которых он слышал из детских страшилок, безмолвно повинующийся неведомой цели. Идя домой, он встретил взволнованную мать, которая не знала, что делать, то ли ругать непослушного сына, то ли жалеть его после того, что он увидел. Увидев его лицо, мать вскрикнула и быстро подбежав, прижала к себе.

- Все хорошо Джей..., я с тобой... Я с тобой. Бедный...- Шептала она, прижимая к себе. - Боже! Ты весь трясешься.

  Через несколько секунд появление матери вернуло его сознание на более или менее прежнее место. Он расплакался и, всхлипывая, произнес:

-За что они так. Они всех сжигают? Нас они тоже сожгут?

- Нет! - несколько резко сказала мать. - Что ты? Нас не сожгут. Пошли лучше домой.

 

 

Глава II

  Маленький, пяти-шести лет, со светло русыми волосами мальчик взбирается на помост с четырьмя, приготовленными для сожжения кострами. На улице никого нет, ярко светит солнце, он с любопытством осматривает костры и неосторожно дотрагивается до одного из них. Внезапно сзади раздаются шаги. Он оборачивается и видит - к нему, со злобой в глазах идет человек в церковном одеянье кардинала.

 -Что ты тут делаешь?- Повышая тон, говорит он.

 - Я... я... ничего, - запинаясь от страха, выдавливает из себя мальчик.

 -Ты предал бога и связался с дьяволом, поэтому ты должен очиститься в огне! - Неожиданно прокричал кардинал.

  Солнце заволокло тучами. Толпа, появившаяся вокруг, бесновалась и кричала:" Сжечь!" Все они различались только по трем типам внешности: дряхлый, измученный старик, женщина с опухшим глазом, высокий, худощавый парень, с лицом, будто голый череп обтянули кожей. Костры за ним разгорелись, он обернулся и ужаснулся от того кого на них увидел: Гарри смотрел ему в глаза и улыбался, Эндрю который рыдал, ближе были мать, говорящая:

  - Нас не сожгут.

  И справа от нее отец, смотрящий на него с укором. Горя, но не сгорая в огне, они все смотрели на него. Мальчик почувствовал тяжелую руку на плече, которая развернула на его на сто восемьдесят градусов вокруг оси, и он увидел мужчину со шрамом на лбу. Тот смотрел на него пустыми глазами.

 - Виновен! - громко сказал тот.

 - Виновен! - подхватила толпа.

 - Виновен! - кричали горевшие на кострах.

  Стало темно, только костры освещали место казни. Руки развернули его к костру, полыхавшему в стороне и на котором висела табличка с его именем. Под крики:

 - Виновен!

  Его начали привязывать. Мальчик вскричал, что есть сил:

  - Нееет!

I

  Англия. 1422год. Средневековый замок, казармы.

  В казарме замка все спали. Спали и новобранцы. Лучшие из них могли стать оруженосцами рыцаря и рыцарями в дальнейшем, а худших отправляли на передовую с копьем или багром в руках, вместе с крестьянами. Среди них спал на подстилке из сена, с бревном под головой, шестнадцатилетний сын небогатого отца феодала и довольно богатой, для горожан матерью, дочерью купца средней руки. Темно-русый, стриженный, как и еще девятнадцать подростков в этой комнате под горшок: на голову надевался  горшок, который старались подбирать по размеру головы, и все, что выходило из-под него, состригалось. Он сам, пошел рекрутеру, когда набирали новобранцев, в надежде заработать славу своей семье и стать рыцарем. Звали его Джеймс Блэкберн. Он сильно ворочался и, открыв глаза, вскрикнул:

-Нет!

  Приходя в себя после сна, Джеймс думал:

-  "Лишь бы никого не разбудить. Опять этот сон. В детстве он обычно оканчивался, когда появлялась мать. Как интересно как она? Отец?"

-  "Никто вроде не проснулся." - Мысленно сказал он сам себе, осматривая всех, кто лежал в комнате:

- "Хм... Оуэн храпит."

  Оуэн был из крестьян, живших в деревне неподалеку от его городка. Тяжелый и несколько медлительный, с таким же тяжелым лицом, он отличался силой и тем, что был старше на два года.

Осмотрев всех, Джеймс лег на спину, положив руки под голову, и смотрел в потолок. Он вспоминал детство, как они играли в рыцарей и у него неплохо получалось. Хоть в детстве он был худым, Джеймс был жилистым, что спасало его в драках, ведь он был меньше своих противников и его часто давили массой. Тогда отец стал учить его кулачному бою и фехтованию, выточив деревянные мечи. Настоящий меч отец показал ему только два раза, перед тем, как отдать ему его и  перед, тем как он ушел. Уже в тринадцать лет Джеймс немного уступая по росту, превосходил многих по физическому развитию, рукопашному бою и фехтованию. Но он редко дрался. Отец с детства учил его не бить первым, а ждать пока противник хоть слегка толкнет тебя. И когда дрались на мечах, он старался быть одиночкой, часто сражаясь с тремя противниками, он иногда побеждал. Но он не старался идти впереди всех. Поэтому местная красавица Энн Уайт, которую любили, чуть ли не все мальчишки городка, не ответила ему взаимностью. Ему было лет четырнадцать, он даже ей в любви признавался, она лишь рассмеялась. Ей нравился Денни, который был местным красавчиком и лидером. Джеймс несколько раз дрался с ним и постоянно их разнимали. Лишь в пятнадцать лет он побил Дэна. Но тогда он уже не любил Энн. Джеймс умел читать и неплохо писать. К этому свою руку приложила мать, отец лишь изредка учил этому сына, зато именно он предложил прочитать ему Библию, которая стала ему основной книгой. Читать он учился по каким-то заметкам монаха- путешественника, которые тоже внесли свой вклад в его знание мира. В церковную школу он напрочь отказался ходить и считать учился, работая помощником, у торговца овощами, в основном исполняя роль грузчика. Но отец говорил, что эта работа, заставит его добиваться большего. Работенка, правда, была не сахар, постоянно таскать на себе тюки с овощами и прочей ерундой, лишь изредка заменяя торговца у прилавка. Платил он гроши, а порол, дай бог. Зато Джеймс научился считать и решил выбрать благородный путь рыцаря, благо образование и происхождение  позволяло, хотя бы добиваться этого...

В приблизительно шесть часов, с рассветом по петухам, в то время когда крестьянин выходит в поле, воины тоже не дремлют. В приказарменной церквушке забили в колокол, и командиры начали выстраивать бойцов на плацу. Моросил легкий дождь, приятно бьющий по лицу во время майской духоты. Бойцы стояли на плацу в несколько шеренг, и среди них особенно выделялся левый фланг - это были новобранцы, одетые кто как - их первое построение. Среди остальных выделялись лучники и копейщики, а особенно латники уже проходящие подготовку по три, четыре  месяца. Напротив стояли: рыцарь в легких доспехах и без шлема, видимо главный в казарме и человек двадцать в легкой солдатской броне - командиры. Всего, не считая командного состава около пятисот человек.

- Вы прибыли сюда, чтобы стать лучшими войнами Англии, стать защитниками воли короля  и его мечом!   Лучшие из вас, может быть, получат титул рыцаря! Но не в этом ваша цель. Умереть за Англию, за короля - гораздо почетнее. Будьте преданны королю и Англии, и бог вознаградит вашу преданность его наместнику! -  Воодушевляюще сказал герцог.

  Те, что поопытнее стояли в построении ровно, внимательно слушая, но речь их сильно не вдохновляла - не в первый раз. Новички же наоборот, может быть их строй и не отличался дисциплиной и выучкой, зато было видно, как воодушевляюще  на них действует эта речь, по крайней мере, на большинство.

- Разойтись! - Скомандовал рыцарь. - Новобранцам остаться.

  Солдаты начали разбиваться в отряды, к ним подходили командиры и они шли, кто куда, совершенствовать навыки. Пять командиров осталось.

-Постройте их в шеренгу, разобьем на отряды. - Приказным тоном произнес рыцарь.

  Командиры начали разбивать шеренгу из ста человек на отряды. Получилось пять отрядов, Джеймс  был в отряде с теми, кто был в его комнате. Командиром у них был невысокий человек старшего возраста, с седыми волосами по краям лысины как у монаха. Солдаты говорили, что это от постоянной носки шлема, хотя Джеймс не видел, чтоб он носил шлем в казарме. В его отряде они уже успели немного познакомиться. Он знал Ричарда, парня с каштановыми волосами, приятным лицом - сына мелкого землевладельца, Джеймс считал, что ему можно доверять. Чарли невысокий, весельчак, который постоянно рассказывал, что-то веселое, Джеймсу он понравился тем, что с ним не соскучиться и за его беззлобность. Он уже знал  имена всех в комнате, но с только с ними успел подружиться.

- А теперь идите за своими командирами, они научат вас самому главному в жизни солдата - держать меч. -   Напутственно-приказным тоном казал герцог

  Отряды разделили по плацу. Вышел оруженосец, дал каждому по деревянному мечу.

- А почему не настоящие?

  Спросил Джастин, несколько не понравившийся Джеймсу своей упрямостью и тем, что  пытался всеми командовать, но большинство за ним шло. Это разделило отряд на группы: Джеймс, Ричард, Чарли и Оуэн стояли особняком, самая большая группа из девяти человек у Джастина, были и небольшие группы и одиночки.

- Да потому, что ты мало того им владеть не умеешь, ты его поднять не сможешь!

  Строго ответил командир их отряда, которого называли уважительно и со страхом Брайан Галлоуз, за жесткость в подержании дисциплины, именно за лучшую дисциплину в отрядах подготовленных им его держали в подготовке новобранцев, несмотря на возраст.

- Я? Да хватит ли у вас сил.- Ответил возмущенный Джастин.

- Ну, ладно. Выходи из строя и сражайся. - Спокойно произнес Галлоуз и взял деревянный меч.

  Джастин вышел из строя, и бросился на старика. Тот спокойно, без лишних движений парировал его удар, и, отойдя в сторону, резковато для его возраста, с размаху рубанул его по спине. Джастин пробежал метр по инерции и воткнулся в землю. Он кричал от боли и извивался лежа на спине.

- Кто-то еще хочет?-  Спросил он у стоявших в строю, еще не отошедших от увиденного.

Все молчали.

- Так, его в лазарет. - Сказал он оруженосцу так, как будто он распорядился переноской мебели.

  А вы внимательно смотрите за тем, что я сейчас буду делать и повторяйте. Я повторять не буду. Сначала разойдитесь так, чтоб не мешать друг другу. - Обратился он к новобранцам.

Оруженосец взвалил Джастина на плечи и, не обращая внимания на его крики, понес в направлении палатки. Все начали расходиться, проверяя дистанцию между теми, кто стоял рядом.

- Первым делом нужно правильно держать меч. Четырьмя пальцами прижмите меч к ладони, а большой прижмите к указательному.  - Сказал Галлоуз, когда все построились, и показал как, подняв меч над головой.

  Джеймс меч так и держал, поэтому он просто поднял его перед собой. Большинство тоже либо знали как, либо сейчас подправили свои ошибки. Некоторые же внимательно смотрели за командиром, они не умели держать меч, они скорей умели держать плуг или лопату.

- Когда, крутишь меч, - он показал как, прокрутив меч перед собой. - Большой и указательный пальцы держат его кольцом, а остальные лишь контролируют его вращение. Это важно.

  Джеймс покрутил меч и  посмотрел на остальных. У Ричарда тоже хорошо получалось, у Оуэна, как-то замедленно, а Чарли некоторое время коряво крутил, но потом выровнял до приемлемого уровня.

- Во время удара рука напрягается, но все остальное время она должна быть свободна. Запомните это правило, от этого будут зависеть ваши шансы выжить.  - Продолжал Брайан Галлоуз, - Есть три части удара у меча. Первая - острие меча - самая быстрая, но и самая слабая, ей наносятся рубящие удары, для зашиты, она малоэффективна. Вторая, середина, - она универсальна, ей можно как наносить удары, так и защищаться. И третья, основание, чуть выше рукояти - самая сильная и медленная часть меча, она хороша для защиты и ударов, как кулаком на близкой дистанции, для атаки она не так опасна, поэтому если не можешь увернуться от удара подойди, как можно ближе к сопернику. - Рассказывал наставник, показывая каждую часть меча. - Так удар слабее и можно ухватить его за глотку.

Все слушали внимательно, и даже Джеймс, и те, кто уже умели фехтовать, не знали такого - теория не была их коньком.

- Запомнили. А теперь покрутите меч. - Наставник объяснял и показывал, как крутить круги, восьмерки, а ученики прилежно, хоть не все получалось, повторяли их. Так до обеда.

  Зазвенел колокол. Пахло кашей. Все сильно проголодались, со времени завтрака прошло шесть часов. Все подходили с мисками к котлу. Давали кашу с мясом и кусок хлеба. Получив свою порцию, они собирались около своих командиров, которые ели то же, что и они. Ели, сидя на земле. Все молча ели, больше хотелось есть, чем говорить. Разговаривали, только те, кто обучался не первый месяц, они уже привыкли. Каша была вкуснейшей, то ли от мастерства поваров, то ли от голода. Поев, они побросали чашки в котел. Объявили час отдыха. Новички легли там, где ели. Джеймс лежал на земле. Тело ныло от усталости, но это было не в первый раз, правда, сейчас оно ныло как-то по-другому, поэтому он закрыл глаза и попытался уснуть.

  Их разбудили через час, и они снова отрабатывали держание меча и так до вечера. Так однообразно, но всегда уча чему-то новому, прошла эта неделя. Их научили, основным ударам, показали, что нельзя допускать рысканья клинка. Те, кто уже знал эти удары, получил прекрасную возможность их отработать. В воскресенье им обещали выходной. До воскресенья они кроме тренировок, постоянно работали: что-нибудь таскали, ремонтировали, помогали конюхам, поварам.

II

 Воскресенье. Выходной. Этого дня они ждали всю неделю. День когда, наконец, можно выспаться, расслабить постоянно напряженные мышцы. Денек выдался на их счастье погожий. Светило солнце, дул легкий ветерок.

 Джеймс проснулся от знакомого звона.

 - "Сегодня, вроде выходной, или он уже прошел? Да вроде нет." - Спросонья думал Джеймс.

Встав на кровати, он приятно осознал, что выспался. В комнате было гораздо светлее, он понял - это подъем на завтрак.

 Перед построением к нему подошел Том, чем-то заинтересованный, и негромко спросил:

- Мы тут, хотим выпивку достать, ты с нами?

- Да, почему нет. - Ответил Джеймс, немного подумав, отец всегда говорил, что пить непонятно с кем под забором это - очень плохо, но Джеймс привел свои доводы, которые показались ему убедительными: Это не непонятно кто, а его товарищи по службе, и не под забором.

- Ну и хорошо, а ты не знаешь, где ее достать? - таким же тоном, как будто это пустяк спросил Том.

- Нет. Я думал, вы знаете. - Сказал Джеймс и когда Том пошел строиться спросил, - А кто еще с вами?

- Чарли, Ричард, Оуэн. - На ходу перечислил он.

  Джеймс заинтересовался предложением Тома. Том - во всех смыслах неплохой парень, с чувством юмора, слишком взросло себя ведущий, хотя его советы  часто помогали им. Думая о возможных перспективах, Джеймс шел на плац. По дороге к нему присоединился Ричард, спросивший:

 - А тебе Том уже говорил?

 - Да. - Ответил Джеймс и поделился своими соображениями по поводу предприятия, важность которого, для молодых солдат, была высока. На плацу он увидел Чарли, Тома и Оуэна, о чем-то разговаривающих и стоящих отдельной группой. Оуэн, что-то, жестикулируя, объяснял.

-" А Том времени не теряет." - подумал Джеймс, наблюдая за ответной реакцией Тома.

 - Ричард, а чья это идея? Тома? - Спросил Джеймс, когда они почти подошли к ним.

 - Да... - Ответил Ричард, но был прерван возгласом:

 - Стройся!

 - Да его, но он от "старших" услышал. - Продолжил он и встал в свое место в строю.

 - Я, так и думал. - Сказал Джеймс и встал рядом с ним.

 На построении герцог пожелал им успехов и произнес такие слова:

- Вы наверно уже успели познакомиться. Завтра вас ждет бой, от того как вы себя проявите, зависит ваша судьба.

 Это вызвало оживление в рядах новобранцев. Они начали перешептываться, вертеться в строю больше обычного.

- Будет бой - отряд на отряд, будете драться деревянными мечами и в броне, а мы посмотрим, кто на что способен. - Сказал он, чтобы разбавить оживление, немного погодя завершил свою речь. - Я желаю вам каждому успехов. Будьте верны нашему Королю, и Бог вознаградит вас.

За завтраком, Джеймс сказал Тому:

 - Ну, что вы добудете выпивки или нет?

- Наверно нет, но точно не сейчас. Сейчас не время, завтра бой. - Рассудительно объяснил Том.

- Даже не завтра, Том, но неподалеку есть деревня. Старшие говорят, что там можно разжиться выпивкой. - Вступил в их разговор Оуэн.

Утром забили в колокол, сонное солнце только взошло, усугубляя духоту, которую пыталась тщетно побороть утренняя роса. Бог ветра спал, не пытаясь освежить своим дуновением мир, видно даже богу ветра лень в такую духоту, что-то делать. Трава пожухла.

 Джеймс проснулся, таким свежим он, кажется, не был за всю жизнь. Несмотря на духоту, он чувствовал себя довольно бодро за эту неделю. Вчерашний выходной пошел им на пользу, мышцы не ныли, как всегда. Спешно одеваясь, они вели беседу о том, что им сегодня предстоит.

 - Сегодня бой будет, как говорил герцог, самый важный в нашей жизни. - Сказал Ричард, одевая рубаху.

 - Да куда там. Самый важный это когда насмерть, а про этот он сказал, что этот бой изменит наши судьбы.  - Исправил Джеймс, на что Ричард не преминул возразить:

- Нет. Он говорил, что самый важный. Давай поспорим.

- Давай. На что?

- Наа... - Он постоял задумавшись.

- На то,  что дополнительно, на завтрак дадут.

-Давай!

 Они пожали друг другу руки.

- Все видели? Вы свидетели. - Сказал Джеймс.

Кто-то говорил:

- Джеймс прав.

- Нет, Ричард, это самый важный бой в нашей жизни.

- Какая разница. Главное действовать командой и победить. А тогда важный ли он или нет, а наши жизни в лучшую сторону изменит. - Живо заметил Чарли и был поддержан всеми.

 -Чтобы действовать командой, нужен командир. - Спокойно произнес Ричард. Его спокойствие не передалось остальным. Они начали спорить, кто будет главным. Каждый конечно предлагал свою кандидатуру, кроме Оуэна, которому было все равно и Чарли.

- Давайте голосовать. - Заявил Чарли и оказался в центре внимания.

- Вот, например: Олдбридж всех подмял под себя, он командир. В других отрядах тоже есть лидеры, но они разбиты на группы, а мы, мало того, что разбиты на группы, так вдобавок  лидера нет.

 Рассудил Чарли, но все видимо ждали продолжения его речи.

- И что ты предлагаешь? - Спросил Томас.

- Не знаю. - Чарли был в тупике и сам ожидал предложений.

Все призадумались. Джеймс решил, что его вариант подойдет:

 - Пусть Галлоуз назначит командира.

   Остальные видя, что лучшего варианта не найти и веря в Галлоуза согласились. Они не успевали на построение, поэтому быстро одевшись, поторопились оказаться там.

  Герцог начал с речи, что от этого боя зависит их жизнь. Дальше его речь плавно проскользила по ушам солдат, которые слышали, что-то подобное.

  - Я прав, - прошептал Джеймс Ричарду.

 - Нет, никто не прав. - Спокойно ответил Ричард.

 - Это, почему? - сказал Джеймс.

 - Потом договорите, - вклинился в беседу Оуэн.

  Минут пятнадцать постояв в духоте и слушая напутствие, строясь, они пошли завтракать. Каждый подходил к чану, откуда высыпали уже за неделю осточертевшую кашу, за то сегодня давали вареное яйцо и морс, которые, с учетом содержимого недельного пайка солдата, являлись деликатесами.

 Все молча ели, чувствовалось напряжение. Никто не решался спросить. Джеймс ждал, что кто-то решится, но, не видя попыток, решился сам:

 -Можно вопрос? - обратился он к командиру.

- Да. Спрашивай.

-У нас одна проблема возникла, сэр. В отряде лидера нет. Как мы будем драться?

- Руками... Зачем вам лидер? Тут стратегия не нужна. Держитесь вместе, помогайте друг другу и вы победите. - Ответил резко командир.

 Но когда Галлоуз сказал это, все успокоились.

 - Да, хорошо. - Сказал Джеймс и обратился к сидящим рядом:

- Ричард, Том, Чарли, Оуэн слушайте. Мы конечно с отрядом, все вместе, но все равно, что бы, ни было, мы держимся вместе. Нас впятером хватит, чтобы победить. -  Он мог бы и не говорить, все и так это понимали. Они переглянулись.

 -Нас меньше, но мы все равно победим, у них дисциплина хуже, ну кроме отряда Олдбриджа. А с кем они драться будут? - Чарли был уверен в своих друзьях.

 - Я слышал ни с кем, потом будут с лучшими драться. - Рассказал Том, доедая кашу.

 После еды не сильно хотелось драться, командиры знали это и дали время их желудкам время. Их неспешно построили и повели и так же неспешно повели на поле.

   Полем боя было ровное, почти освобожденное от травы ногами солдат место, с краю которого по центру стояла не высокая вышка, больше похожая на трибуну. На ней сидел Герцог и два командира. Четыре отряда расположились по краям поля, под деревьями, которых, хоть было и немного, но вполне хватало. Среди отрядов не было отряда Олдбриджа. Солнце взошло и припекало достаточно хорошо, а бог ветра все спал. Солдаты первых двух отрядов надели на себя учебную броню и вооружились деревянными мечами. Остальные не шевелились.

 - Сдохнуть можно.  - Так описал эту броню Том.

- И нам ее придется одевать. Мне кажется лучше палкой с размаху по башке получить, чем в ней заживо сгореть. - Продолжал Том.

- Не волнуйся ты так, ты не сгоришь... - Сказал Чарли, но был перебит Джеймсом:

- Да, не сгоришь, нам сегодня на завтраке намекнули, что будет.

- И что же? - Спросил Том и услышал незамедлительный ответ.

- Яйца сварятся. - Все рассмеялись, но Том настаивал на своем.

- Лучше уж сгореть. Яйца мне еще нужны.

- Ну, тут с тобой не поспорить. - Сказал Ричард смеясь.

- Только Оуэну повезло. Ему можно броню не одевать, его и так этими палочками не побьешь. - Продолжал Ричард.

-Смотри, они уже готовятся. - Сказал Чарли и показал пальцем, туда, где строились в шеренгу друг напротив друга бойцы.

- Вы за кого? - Спросил Том.

- Я за тех, что слева. - Сказал Джеймс.

-А я за тех, что справа. - Выразил свою точку зрения Ричард.

- Я за всех. - Сказал Том, и все заулыбались.

- Я за себя.  - Спокойно произнес Оуэн. 

  Начался бой. Отряды побежали друг на друга. Чувствовалась некоторая неуверенность у тех, кто слева, никто не хотел бежать впереди, они сбились в одну кучу и впереди оказались те, кто послабей. Когда они сблизились с другим отрядом, то те, кто бежали впереди, почувствовав неизбежное, рванули в бой и остановили противника. Их товарищи последовали за ними и смешались с противником. Местами бой переходил в кулачный или даже в борьбу. Отряд справа не ожидал такого поворота событий. Они ожидали, что именно они нанесут удар по неуверенному в себе противнику, но внезапно те, кто бежали впереди отряда противника бросились на них, остановив их атаку. В итоге получилось так, что отряд справа сам попал под удар...

  Через несколько минут отряд справа сдался. Бойцы расходились, потирая ушибленные места. На поле вышли два солдата и помогали некоторым из них покинуть поле боя. Они выглядели одинаково со стороны, одинаково побитые, в схожей броне с полосками разного цвета на плечах, обозначавшими принадлежность к отряду.

  У отряда Джеймса красные, а у противника синие. Самым главным, являлось настроение. Если проигравшие вставали с трудом, сильнее хромали, шли, склонив головы, то победители наоборот, несмотря, на травмы и усталость, улыбались, поздравляли друг друга, помогали сильно травмированным.

  Настал их черед выйти на бой. Против них вышли двадцать человек, разбитые так же, как и они на небольшие отряды, ограничиваемые кругом более или менее близких друзей, если так можно сказать, или неформальным лидером. Джеймс посмотрел на поле. Это была довольно большая площадка, такая, что на ней можно было устроить рыцарский турнир, только шире, выжженная трава на которой больше напоминала колючки, какие вцепляются в шерсть животных, только больше и лежащие на пыльной земле. Солнце палило нещадно благодаря  правам, которые давал ему полдень. Вдобавок к этому броня делала этот денек еще горячее.

  Может быть, снять ее? От пары синяков я не умру, а вот от жары запросто. - Теперь и Ричарду было невмоготу.

 - Все кто был рядом, понимающе улыбнулись.

 - И вправду сдохнуть можно. Но бревном по голове получить - тоже не радость. - Рассудил Чарли и надел шлем.

 Их отряд надел шлемы, они помогли друг другу застегнуть ремешки шлемов, наблюдая за противником, который не торопясь делал то же самое.

- В шлеме ни черта не видно, как всадники умудряются в них скакать? - Чарли переставала нравиться его идея.

 Его можно было понять, обзор был несколько урезан сверху и снизу, было непривычно-неприятное ощущение на голове и шее и вдобавок было жарко. С непривычки нарушался глазомер, ощущения себя в пространстве и хоть они пару раз надевали шлема это было недостаточно долго, для того чтобы привыкнуть. Поэтому надев шлем, Джеймс согласился с Чарли.

- Сам говорил по голове страшней получить. - Сказал, обращаясь к Чарли Джеймс.

- Да. Мне страшней по голове получить, - ответил Чарли и продолжил: - Чем тебе, ведь тебе она не нужна.

 Кто-то хихикнул. Джеймс, нисколько не обидевшись, ответил:

 - Судя по твоим словам, она тебе не нужна. - Сказал он и, увидев приготовление противника к бою, крикнул: - Готовьтесь, ребята!

  И вправду, через десяток секунд они услышали голос герцога:

- Все готовы! - Услышав молчание в ответ, герцог крикнул: - В бой!

 Они кинулись друг на друга с деревянными мечами в руках, кольчугах и толстой кожаной броне, в общем составляющих учебную броню. Казалось, что у этого всего нет смысла: Зачем отправлять в бой друг против друга, молодых необученных бойцов, да еще с деревянными мечами, которые превратят этот бой из сражения в избиение. Но только не для них и их командиров. Для них этот бой был интересен, как уличная драка или игра. А командиры понимали, что это закалит их дух, отсеет слабаков, лучше два хороших война, чем десять плохих, и с травмами тут особо не считались, даже в случае с отрядом Олдбриджа, ведь они сами захотели стать настоящими войнами и обучаться в тех же условиях и даже немного развлечет бойцов.

  Было видно, что отряды бежали, разбившись на группы, и растянуто. Было видно, что бежали они с разной скоростью. И было видно, что первым быть никто не хотел. Вначале, бежать не сильно хотелось, и бежали они легким бегом.  По мере приближения к противнику чувство неизвестности и нежелания получить травму уходило, и вместо него приходил азарт и чувство легкой эйфории. Джеймс бежал вереди, они своей группой выстроились почти в линию. Он выбрал себе цель, а цель, похоже, выбрала его своей целью. Слева бежали еще трое, но Джеймс верил в Чарли и Оуэна. Когда отряды сошлись, кто-то струсил и остановился, но не Джеймс - он был в азарте. Перед тем, как столкнуться с противником в схватке, он закричал, неожиданно для себя. Джеймс инстинктивно ушел от удара шедшего ему в голову и ударил противника со всей силы в живот, противник согнулся пополам. Завязалась хорошая потасовка. Все дубасили друг друга деревянными мечами, не сильно стараясь придать своим действиям вид фехтования. Не ударить своего им помогали нашивки разных цветов на плечах.

  Следующий противник не успевший среагировать на появление Джеймса в силу некоторых обстоятельств: резкости его появления, уверенности в поверженном товарище и непривычности к шлему, получил удар по злосчастному шлему и упал.

 Оуэн слева забивал всех мечом, если можно так назвать эту палку и кулаками, а Чарли не давал противникам зайти ему в тыл. Силы отрядов были примерно равны, кто-то дрался, кто-то катался с противником в пыли, а кто-то еле-еле выползал, и броня не позволяла ему быть затоптанным.

 Джеймс, да и все кто дрался сейчас, не ощущал духоты, потому, что на нее не было времени, да и жар, шедший изнутри, был куда мощнее. Все тело и мозг были в высочайшей степени напряжения, при этом не вызывая неприятного ощущения этого напряжения и усталости. Нанося удар Джеймс чувствовал, что удар нанести легче, он сильнее, при этом не вызывая напряжения связок и мышц, как на тренировке, не нужно задумываться о дыхании, но при этом мышцы уставали быстрее, а дыхании хоть и не сбивалось, но выдыхался он быстрее. Удары противников не причиняли практически боли, может из-за брони.

 Высматривая очередную цель, Джеймс не заметил противника слева и получил удар по задней части бедра, где брони было меньше. Джеймс почувствовал тупую несильную боль и слабость в мышцах, сзади на правой ноге. Нога не повиновалась ему и согнулась, Джеймс упал на колено и хотел развернуться, но нога не выдержала его и он упал. Противник замахнулся и хотел добить Джеймса, но меч был выбит из его рук. В следующее мгновение противник был вбит в землю ударами Роба, парня коричневыми волосами и такими же глазами. Джеймс встал, рывком, хотя в ноге чувствовалось онемение, и каждый шаг требовал от него значительных усилий, да и большую часть массы приходилось переносить на левую ногу.

- " Я думал мне конец, Роб вовремя выбил меч." - Рассуждал Джеймс, смотря на следующего противника, который решил его все-таки добить. Роб и Ричард были связаны боем, но Джеймс не думал о том, что ему нужна будет помощь. Противник занес меч для удара, Джеймс хотел увернуться, но понял, что нога, снова немеющая, не выдержит его и он окажется лежащим перед противником. Джеймс вспомнил слова своего наставника, собрал все силы и шагнул к сопернику, тот бежал на Джеймса и не ожидал, такого, поэтому удар пришелся медленной частью меча, очень близко к рукояти, и не причинил Джеймсу особых травм и боли из-за брони и адреналина.

 Джеймс воспользовался ситуацией - повис на противнике, тот пытался устоять на ногах, но свои доспехи и Джеймс в доспехах, свалили уставшего бойца на землю. Они покатились по полю. Тут Джеймс уравнял силы, так как нога была ему не сильно нужна, а она немела все сильнее. Противник был не слаб и несколько тяжелее его, но благодаря своей подготовке, Джеймс вывернулся и оказался сверху.  Он, с трудом  продираясь сквозь его руки, старался нанести удар по голове. Благо рука была в перчатке и кольчуге сверху, хоть противник и был в шлеме. Джеймс раскрыл правой рукой его руки и нанес туда удар, потом, когда руки соперника начали переходить туда, куда била левая рука он нанес удар правой. Противник перешел в глухую оборону, этого Джеймс и ждал. Он начал колотить кулаками, что было сил по голове противника через его руки. С каждым ударом, противник и Джеймс уставали, но противник уставал быстрее, да и еще сказывали сотрясения передаваемые, через руки и шлем голове. Через несколько ударов руки противника начали расплываться, и Джеймс резко отдернул их левой рукой и со всей силы, всей массой приложился правой.

 Джеймс хоть и устал, он не обращал на это внимание. Он вообще ни на что не обращал внимания. Джеймс был в азарте, в обычном азарте, как у игроков, только подкрепленном большим количеством адреналина и опасностью для жизни. После удара руки противника двигались медленнее обычного и не смогли опередить второй удар. Джеймс начал колотить двумя руками, противник хоть и подставлял руки, ударов проходило все больше  и больше. Видя, что противник уже еле шевелиться и руки подставляет машинально, Джеймс встал с него, но сразу же упал, нога давала о себе знать и она начинала болеть. Противник раскидал руки в стороны и не шевелился. Из-под шлема тоненькой струйкой текла кровь. У Джеймса горели костяшки пальцев, мышцы были как набитые ватой.

  Оглядевшись, он  увидел, что бой уже закончился. Ричарду и Тому сдался последний сопротивляющийся. Те, кто стоял, помогали тем, кто лежал. Кто-то не хотел принимать помощь, если ее предлагал, кто-то из команды соперника. В основном же бывшие "враги" жали друг другу руки и обнимались.

 Джеймс снял шлем,  подполз к бывшему сопернику и снял с него шлем, у него была разбита губа и несколько синяков. Ничего страшного.

 - Как ты? - Спросил Джеймс.

 - Ничего. Хорошо ты меня отдубасил. Руки болят и голова кружиться. Если бы не шлем убил бы. - Отвечал, не шевелясь проигравший.

 - Не было бы шлема, так бы не дубасил. Мог бы сдаться. - Сказал Джеймс и перевел взгляд на подошедших Оуэна и Чарли.

- Мы победили! - Вскричал Чарли Джеймсу и после некоторой паузы сказал: - Нехило ты его... Вставай, что разлегся.

 - Тебе легко говорить. Помог бы встать. А то мне ногу отбили. - Сказал Джеймс.

 - Кто, он? - сказал Оуэн, протянув руку, и взглядом указав на предполагаемого виновника.

- Нет, Оуэн мне Чарли поможет, а ты ему помоги, а то он сам не дойдет.

 Победители радовались, проигравшие держались довольно мужественно. Все были рады одному - можно снять ненавистную броню и не преминули этим воспользоваться.

 К ним подошел Галлоуз, на лице, которого светилось, вернее, поблескивало сильно облегченное подобие улыбки, которое без лишних и не лишних "украшений" говорило: - "Я доволен вами."

- Молодцы. Герцог остался доволен вами. - Сказал, редко довольный подчиненными командир, но быстро вернулся в прежнее русло: - Хотя опыта у вас маловато, устроили драку. Нужно было усердней тренироваться и меня слушать.

  Несмотря на то, как завершилась эта речь, она ободрила бойцов. Джеймс почувствовал прилив бодрости, потом заболела нога, и он вспомнил, что вместо пьедестала почета их ждал лазарет. И он был не против.

 - Чарли с Оуэном молодцы, все так должны держаться, Ричард, Роб, Том, тоже отличились. - Произнес Галлоуз.

 Вокруг него собрался весь отряд, кто-то потирал ушибленное место, кто-то мог стоять, только при помощи друзей. При этом никто не произносил ни слова.

 - А с кем будет драться отряд Олдбриджа? - нарушил секундное затишье Грей, высокий парень с растрепанными, светлыми волосами, несколько худой и с таким же лицом.

 - С вами. Вы сегодня лучше всех себя проявили. - Ответил наставник, подчеркнув голосом важность дальнейших слов: - Тренируйтесь, а то они вас побьют.

 Сильно травмированных пока не наблюдалось, но риска на сегодня им хватило, поэтому в лазарет шли все. Кто-то поддержать друзей, кого-то поддерживали и в прямом и переносном смысле.

 Джеймс относился к числу вторых так, как у него кроме "боков" и связок онемела нога. Его поддерживал Ричард. Рядом шел Чарли, которому неплохо досталось, Том и Оуэн, которые сумели отделаться без травм. Их отряд шел рядом, разбившись на группы, и оживленно делясь впечатлениями о произошедшем.

 - Вы бы видели Оуэна, он стоял как скала, я только заставлял сдаться. - Воодушевленно рассказывал Чарли.

 - Да нет... Без тебя меня бы те трое забили, - сказал не любящий неправды и лести Оуэн.

 - Спасибо Ричард. Меня бы вырубил тот урод. - Обратился к другу Джеймс и остановился.

 - Да не за что, это мой долг. - Произнес Ричард и посмотрел на Джеймса.

  Тот с некоторым усилием встал на одну ногу и протянул ему руку, Ричард, недолго думая пожал эту руку.  Джеймс ощущал чувство благодарности и чувствовал себя должником по отношению к Ричарду.

 - Ну ладно, пошли. - Сказал Ричард, видя, что их товарищи уже успели пройти некоторое расстояние от них.

 Джеймс закинул руку ему на плечо и вскоре Ричард с Джеймсом, прыгающем на одной ноге, догнали своих.

 В лазарете образовалась очередь, находиться в которой в послеполуденной духоте, было невыносимо. Врачом был военный хирург, который видно повидал немало раненых в боях, но из-за возраста его отправили в казармы или он сам ушел. Это был высокий, сухой старичок, несмотря на возраст довольно живой, в нем интересно сочетались, его природная живость и лаконичность профессионала, когда в средней рабочей ситуации не времени на лишние слова. Он был одет в простую суконную рубаху, штаны и походил бы на крестьянина, если бы не опрятность.

  Он быстро принимал всех по очереди, и в зависимости от травм отправлял либо восвояси, либо в руки слуг. Иногда ощупывая поврежденное место или спрашивая о травме, он шутил, иногда грубо. К счастью для Джеймса и его друзей, благодаря профессионализму врача очередь шла быстро. Тридцать девять человек, с учетом тех, кто пришел "со своими", человек двадцать прошли за тридцать минут.

  Джеймсу помогли попасть на кушетку, деревянная кровать на которой была постелена простыня, не совсем чистая, скорее операционный стол.

 - Что у вас? - сухо спросил врач.

 - По ноге получил. Сзади... Онемела. - Сказал Джеймс, зная, что просто отбил мышцу, но изнутри шел не оправданный страх, что повреждена кость или сухожилия.

  Врач ощупал рукой мышцу, вызывая болевые ощущения и спрашивая об их природе.

 - Просто синяк. Завтра, послезавтра пройдет. Если не пройдет, приходи. - Сухо, без эмоций, объяснил доктор.

- Да. Спасибо. - Сказал Джеймс и потихоньку поковылял к выходу. Когда Ричард его увидел, то подставил плечо.

 - Не надо Рич, сам дойду. - Несколько недовольно сказал Джеймс.

 - Конечно, только тогда мы к обеду, только к вечеру успеем.

- Да идите без меня... - Сказал Джеймс и был прерван Чарли:

- Не геройствуй. Мы без тебя не пойдем.

 

III

 

 Еще неделя прошла. Отряд Джеймса уже выделялся, как отряд с лучшей дисциплиной, хотя их конкуренты - отряд Олдбриджа, состоявший из детей знатных господ, не отставал. Сегодня предстоял важный бой. Они должны были столкнуться в бою, как два лучших отряда.

 Полдень. Было душно. Светило солнце, одновременно на западе собирались тучи. Отряда строились, как обычно на построении. Вышел герцог:

  - Сегодня состоится бой между лучшими отрядами, остальные должны учиться у них. Первое в армии это сплоченность и дисциплина, а у них она на высоком уровне.

 Семьдесят девять бойцов слушали речь лорда, двадцать один уже выбыли.

  - После этого боя, бои будут проводиться только парно или для отработки взаимодействий. Готовы? Помните, этот бой должен сделать вас сплоченней!

  -Слава Англии! Слава королю! - Прокричали в ответ бойцы, и пошли на поле.

 Поле практически не изменилось. Трава выбивалась из-под сухой, стоптанной земли, и втаптывалась обратно. Противоборствующие отряды стояли по разные стороны поля. Остальные собирались в тени деревьев. Тень с запада все приближалась.

 -Ну, что ребята, покажем им.  - Сказал Чарли, надевая броню.

  -Конечно, покажем этим чванливым дворяшкам, как надо драться за короля. - Поддержал Чарли Джеймс.

Они теперь все были одним отрядом. Их командир и учитель Галлоуз сидел на вышке рядом с герцогом:

 -Хороши мои ребята?

-Да, твои ребята хороши, но это твоя заслуга. Твои отряды всегда отличались дисциплиной, правда,  противник у них тоже серьезный. Да Олдбридж?

- Да. Хоть они и дисциплинированы, но они неблагородных кровей. Они не победят. - Сказал Олдбридж старший.

 Разговаривали сидящие на вышке, наблюдая за тем, как их бойцы вооружаются.

 Когда все вооружились, отряд Галлоуза встали в круг.

 -Держимся строем. Как лучше? Ударить по флангам или по центру? - Спросил Джеймс.

Ему ответил Том:

 - Я думаю по флангу, и все со мной согласятся. У Олдбриджа сильный центр с ним во главе. Мы раздавим их с флангов.

 С рассуждениями Тома все согласились.

- Значит на левом фланге Оуэн, Чарли, Вили, Боб. На правом Рич, я, Бил, Гарри.

- Да. Левый фланг точно прорвется.

 Сказал, осмыслив построение предлагаемое Джеймсом Бил.

- А давай добавим на правый фланг еще кого-то.

 Сказал Ричард. Джеймс продолжал:

- Роб и Генри вы тоже на правый фланг. А Ты Том и остальные по центру. Шеренга в два человека, фланги кучней.

 - Хороший план Джеймс. Пора строиться. - Заметил Оуэн.

 -Запомнили свои места. Как говорит Галлоуз: держаться вместе. - Сказал Джеймс.

  -Оуэн, на тебе вся сила левого фланга. Чарли прикрывай его. - Сказал Том.

 -Да, сэр.  -  Ответил Чарли, заставив Тома улыбнуться.

 - Мы победим!

 Вскричали все, и пошли строиться. Противник, увидев их построение, не думал перестраиваться. Пол Олдбридж был уверен в своих силах и решил, что стандартного построения хватит.

 Духота достигла предела. Солдаты не торопясь построились. Пошел дождь, все усиливаясь.

Лорд на вышке встал и подал сигнал к началу взмахом руки. Бойцы ринулись друг на друга, уже привыкшие к неудобности брони.

 Джеймс бежал в первой шеренге, справа был Ричард, слева Георг, сзади Гарри. Он был уверен в них. Вначале пока бежалось легко, Джеймс подстроил свое дыхание под ритм бега. Он ощущал каждый удар сердца, каждую пульсацию крови в жилах. Адреналин постепенно заменял собой кровь. Не полностью, но достаточно, чтобы вдвое усилить биение сердца. Десять шагов. Пять шагов. Противник близко. Джеймс выставил щит, и они столкнулись. Джеймс опрокинул его и пошел на следующего за ним, тот приостановился. Фехтовал он неплохо, но Гарри добивший врага поверженного Джеймсом подоспел на помощь. Джеймс атаковал его, когда он отвлекся на Гарри. Правый фланг противника был смят. Но и центру "своих", пришлось не сладко. Бойцы дрались друг с другом, катаясь в грязи, и стараясь сделать так, чтобы противник исчез в этой грязи. Это был не просто учебный бой. Это была драка между лучшими отрядами. Пока фланги отряда Галлоуза разворачивались на центр отряда Олдбриджа, их центр добивали. Том дрался с Полом Олдбриджем. Джеймс бросился на помощь, но путь ему преградил какой-то боец. Джеймс блокировал его удар, но получил справа удар по руке. Удар отбил мышцу, и Джеймс выронил меч. Он взглянул направо и увидел, что тот, кто нанес ему удар, получил удар по спине от Гарри. Джеймс собрал все силы и ударил щитом противника, собравшегося добить его. Тот не ожидал этого, и был опрокинут. Джеймс ударил его нижней стороной щита в живот.

 Том еле держался. Джеймс поставил перед собой щит и побежал на противника. Он получил несколько ударов вскользь и по щиту. Том тем временем получил удар по ноге и встал на колено. Пол занес меч, и был ударен щитом Джеймса. Пол упал, но быстро встал. Джеймс получил удар по спине и упал. Подбежали Ричард, Гарри и Роб и закрыли его и Тома.

 Джеймс перевернулся на спину и увидел шлем Тома перед собой.

- Спасибо. Как ты?

 Услышал он сквозь шум.

- Нормально.

-Что? Не слышно.

 Джеймс вытянул руку и жестом показал: я нормально.

 -Хорошо.

  Пол был в ярости. Во время боя один на один, с главным в отряде врага, ему помешали заставить противника просить пощады, да еще так подло. Он вскочил и увидел, как сделавший это упал. Грей ударил его по спине и был снесен кем-то из них.

" Они все такие подлые. Нельзя было ждать от выродков благородства"- подумал он, сжав рукоять меча.

- Ко мне! - Вскричал он, видя, что врагов больше, чем его бойцов участвующих в бою.

 Отряд Галлоуза победил. Галлоуз быстро подошел к своим подопечным. Джеймсу помогли встать, и он слегка перекошенный, шел рядом с хромающим Томом. Несмотря на боль, он радовался. Джеймс шел, держа шлем в руках и подставляя лицо заканчивающемуся дождю.

IV

Джеймс проснулся от ударов колокола. Первой мыслью было:

-  "Наконец-то я в казарме, а то два дня в лазарете невыносимо".

 Он встал. Спина почти не болела. Его друзья одевались.

 Одевшись, они пошли на построение. Позавтракав, Галлоуз построил их на плацу.

-Ну, как отдохнули? Вы хорошо себя показали, как отряд, теперь вы должны хорошо себя показать, как воины. А то вы еле-еле вырвали победу. Деретесь вы, может быть и лучше, но мечом владеете хуже.

 - " Да, уж приемов они побольше знают." - подумал Джеймс и посмотрел на небо.

 Плыли облака по голубой глади неба, периодически закрывая солнце.

 -Начнем с простого. Занимайтесь усердно. Ваша победа ни о чем не говорит.

  Весь день, до нытья в мышцах они крутили восьмерки, колеса, мельницы, с железными мечами, которые забраковал кузнец или которые по другим причинам не были годны для боя. Джеймс тренировался с мечом отца, который отдавал на хранение Галлоузу, так как им запрещалось личное оружие.

 На следующий день они отрабатывали простые тычковые удары. Потом блоки. Когда им выдавали деревянные мечи, они стояли в парах. Так они занимались несколько недель.

  Однажды Пол подошел к Джеймсу.

 - Ты подло ударил меня в том бою, следующий удар за мной.

 - Да. -  Сказал Джеймс, и они разошлись.

 Этого никто не видел. Они оба ждали момента, когда новичкам разрешат турниры и парные бои.

   В один из однообразных, но по-своему веселых дней беспрерывной боевой подготовки, Галлоуз сказал:

- Через две недели начнется парная отработка. А это значит, что вас могут вызвать на бой. И не смейте мне проигрывать и позорится. А сейчас я буду учить вас кое-каким хитростям боя. Встаньте по парам.

 Выстроились друг напротив друга. Напротив Джеймса стоял Ричард. Галлоуз подозвал Била, которому не досталось пары.

 -Смотрите и потом по очереди повторите, чтобы лучше понять.

 Сказал он и обратился к Билу:

 - Встань в защитную позицию.

 Бил встал и напрягся, стараясь понять, что сейчас сделает учитель.

 Галлоуз поставил меч на уровень пояса перед собой. Он резко ударил по земле. Би рефлекторно оставил нижний блок. Галлоуз воспользовавшись отскоком меча после удара, ударил не снизу, а поднял меч выше меча противника и положил ему меч на плечо.

- Ты мертв. Этот удар хорош, когда делается внезапно, во время боя. Старайтесь вообще чередовать удары. Можно нанести пару одинаковых ударов, а потом этот. Попробуйте друг с другом.

V

 

Сегодняшний день сулил много интересного. Новобранцев допустили к  парным боям и неудивительно, что сегодня будет бой Джеймса Блэкберна с Полом Олдбриджем. Джеймс поел и в хорошем настроении ждал боя. Конечно, были и мысли:

- "Пол лучше меня фехтует или, а вдруг я проиграю?" - Джеймс отогнал эти мысли.

 На поле собрались новобранцы и их командиры. День был до скучности обычный для начала осени. Слегка дул ветерок, но было еще тепло, солнце светило довольно ярко, но тучи уже заявляли о своих правах.

 Бои эти убивали множество зайцев. Во-первых, бойцы получали бесценный опыт. Во-вторых, они могли довольно честно решать возникшие "недопонимания", что облегчало жизнь командиров в роли воспитателей. В-третьих на этих боях проявлялся характер будущих солдат: кто из них лидер, кто боец, кто трус, это показывало командирам над чем надо работать не только в плане обучения бою, но и в плане того же воспитания. И, в-четвертых, солдаты привыкали к бою один на один и к бою вообще. В-пятых эти бои решали еще множество специфических проблем.

 Сегодня должно было состояться двадцать боев. Эти бои проводились как турниры, по личному желанию бойцов, остальные новобранцы должны были смотреть.

 Джеймс дрался пятой парой. Из его друзей сегодня дрались Том и Ричард. Все они шли после него. Те, кто учувствовал в боях, готовились. Им помогали их товарищи. У Джеймса, Ричарда и Тома помощниками были Оуэн и Чарли. Он разминался перед боем. Он был поглощен мыслями об этом бое. Это была и не уличная драка и не бой на мечах, как в детстве или тренировке. Тут противник будет тебя убивать, в переносном смысле, хотя убивать принимает переносное значение, только благодаря правилам и наблюдателям. А, судя по намерениям Олдбриджа, разнимать придется.

 После завершения второго боя к Джеймсу подошел Чарли:

 - Пора одеваться.

 Сказал он, держа в руках броню и тупой железный меч с набалдашником из кожи и еще чего-то на конце, чтобы новобранцы в пылу боя не поубивали друг друга. Джеймс надел броню с помощью Чарли и, чем ближе было к началу боя, тем сильнее он волновался. Начался четвертый бой. У Джеймса ноги слегка дрожали, не от страха, а от адреналина. Напряжение прибавляла публика, хоть это были такие же солдаты, как и он.

 Оба бойца дрались хорошо, но чувствовалось, что один из них, все же отстает. Они использовали все свои знания и умения, дрались честно. В конце концов, тот, кто был посильней, удачно парировал удар и смог провести контратаку, которая завершила бой. Ударом в живот бой был завершен. Проигравший в сердцах снял шлем и бросил его в сторону. Победитель же ликовал, однако, несмотря на это он подошел к сопернику и протянул ему руку, а у соперника нашлись душевные силы, чтобы протянуть ему руку в ответ. Эти бойцы были достойными на звание рыцаря и участие в турнирах. Редко кто из простых солдат проявлял такое благородство в турнирной схватке.

 Настало время Джеймса выходить на бой. Полем служила довольно большая площадка, огороженная деревянным забором. Вокруг собралось много солдат, был даже герцог, который считал, что эти бой воспитывают солдат достойных короля или даже посвящения в рыцари. Напротив Джеймса вышел Олдбридж.

 - Не бойся. Выйди спокойно, как на тренировках и покажи все, что умеешь.

 Напутствовал Галлоуз.

 Джеймсу открыли дверцу, и он зашел на поле.

  - Сражайтесь честно, не позорьте короля!

 Сказал герцог, и бой официально начался.

 Как только он это сказал, Джеймс, как будто очнулся. Нервного напряжения не было, была только концентрированность, он чувствовал свое тело, меч и не волновался, единственное, о чем он сейчас думал это о победе. Джеймс видел только противника.

  Бой начался с атаки Олдбриджа, который с подскоком ударил Джеймса сверху в область правого плеча. Джеймс парировал удар и инстинктивно ушел в сторону, удобную для атаки, но чуть не оказался пойман, продолжившейся еще три удара: сверху, снизу, снизу. Джеймс парировал все удары. Он понял, что противник собрался забить его, поэтому он начал уходить назад, в то же время, стараясь не уходить в глубокую оборону. Периодически, когда меч противника уходил в сторону, он бил в ту точку, где не было меча, тычковым ударом. На секунду, Пол остановился и крикнул:

 - Ты фехтовать не умеешь! Ты боишься меня!

 Джеймс почувствовал, что его хотят поймать и пошел навстречу противнику. Он нанес сильный удар, по противнику, тот парировал. Нанес еще один, но меч не соприкоснулся с мечом соперника, а прошел мимо. В эту секунду Пол понял, вот ошибка которой он ждал, он начал выводить меч из защитной позиции и заносить его на удар. Джеймс видел, что Пол нанесет удар. Олдбридж не увидел, почему Джеймс начал возвращать меч в боевую позицию. Меч ударился об землю, и подпрыгнул ему в живот. Пол попытался исправить ситуацию, но чуть-чуть не успел и блок, ни сильно изменил направление меча, ни остановил его. Джеймс на секунду остановил меч,  Пол, невзирая на удар, собрав все силы, нанес ему удар в левый бок.

 - Стоп!

 Бой был остановлен.  Но соперники смотрели в упор, держась друг за друга, где были мечи и не расходились. Джеймс видел глаза соперника. Он чувствовал его тяжелое дыхание. Он сам тяжело дышал.

 - Я победил! Слышишь! Я! - кричал Олдбридж, пытаясь давить его рукой, левая просто лежала на плече противника.

 - Нет, я. - прорычал Джеймс -  Я нанес первый удар.

 Говоря это, он верил в свою победу.

 - А я смертельный. Ты проиграл. - Говорил Пол, не веря, что этот полукровный, мог его победить.

VI

   Прошел год.

 Обучение закончилось и они уже грузились на корабли, чтобы встретиться с врагом и доказать, что они достойны называться англичанами. Все рвались в бой, но их к великому разочарованию, ждали плавание, переходы, а потом только бой, который мог окончиться для них почти мгновенно.

  Вечерело, было прохладно, дул легкий ветерок. Корабль слегка покачивался на воде. Погода так и располагала к задумчивости и легкой грусти, правда против выпивки и веселой кампании она ничего не могла сделать. Солдаты пили, отмечая отплытие, которое бросало их на просторы жизни воина, как корабль спускающий шлюпку на водную гладь и по важной причине, оставивший ее на просторах океана. Сможет ли она пережить грядущие ей штормы? Сможет ли не сбиться с курса? Сможет ли найти пристанище на суше? Ответы на эти вопросы проявятся позже, а пока сами вопросы мучили одного из бойцов. Остальные отогнали вопросы и сомненья напитком, который может сам создавать шторм или успокаивать его.

  Боец стоял, опершись о борт. В его голове легко играл хмель, который в этой обстановки усилил слияние его настроения с настроением природы.

 -"Прощай родная земля. Прощай. Это все ради тебя... Или себя... Нужно ли мне все это. Может быть, мне нужно было создать очаг с той, которую люблю?.. А кого я люблю? Родителей. Жить ради них? Да я им должен, но они сами хотели этого. Нет. Я должен сражаться, это уготовано мне Богом. Бог направит меня по верному пути." - на этих мыслях, он нащупал на груди серебряный, потертый, крестик и прижал к груди, крепко обхватив его рукой.

 Пока он думал, то вслух, то про себя. Начала проявляться луна, аккуратно напоминая солнцу, которое цеплялось красными от усилия лучами за землю, что пора уходить. Луна была бледна, наверно от волненья перед угасающим гигантом, хоть и угасающим, но гигантом.

  Корабль медленно удалялся, земля скрывалась из виду. Эта земля отправляла своих сыновей вдаль навстречу опасностям потому, что удержать их уже не могла, хоть и старалась, навсегда запечатлев в их сердцах свой образ. И они не раз его вспомнят, пока смерть придет к ним, а даже прежде, чем попасть в ее объятья, они вспомнят эту землю.

-"Бог со мной. Это точно. Я буду сражаться за правое дело, и бог будет со мной. Эти французы нарушили божий закон, когда отвергли законного наследника, которого им послал Бог." - рассуждая об этом, он крайне негодовал, в этот момент он готов был, задушить француза, если б встретил его, он вспомнил разговоры в казарме, как они всем отрядом, вечером обсуждали эту проблему, как живо реагировали на вести из Франции и с каким вниманием слушали рассказы ветеранов о подлости врагов, их никчемности.

 Сгущались тучи, закат, еще недавно красиво лежащий на морской глади, скользнул по ней последним лучом и сорвался в бездну.

-"Темнеет. Они там уже наверно надрались, но судя по голосам, еще не спят." - подумал Джеймс.

 Ему вдруг стало грустно, он вспомнил дом. Он не видел его уже год. Было грустно и одиноко. Джеймс смотрел на горизонт, где не было уже видно земли.  Он услышал шаги, но сделал вид, что не слышит.

- Что ты тут стоишь? - слегка покачиваясь, подошел Чарли. - Пошли к нам... У нас весело.

- Да по тебе видно. Ладно, пошли. - Сказал Джеймс и, положив руку на плечо другу, они пошли.

 Чарли немного водило в стороны, да слова были протяжными, но он держался.

- Что-то мне взгрустнулось. Дом вспомнил... - сказал печально Джеймс.

- Я тоже дом вспоминаю... На другом берегу будет другая жизнь. Джеймс, выпей, и грусть уйдет.

 Чарли сказал это от всего сердца, выделив интонацией каждое слово.

 Джеймс был несколько удивлен тем, что вечно веселый Чарли тоже грустит. Они подошли к друзьям, сидящим за столами, которые поставили на палубе. Кто-то пел, кто-то пил. Том, увидев Джеймса и Чарли, добыл кружку и, наливая эль, крикнул:

 - Эй, Чарли, нашел его, а то я уже собирался присвоить его вещи.

- Какие вещи? У меня ничего нет. - Удивленно спросил Джеймс.

- Не ври Блэкберн... А меч? Это не вещь?

- Это не вещь. Ти. Это амулет, талисман, наследство, но не вещь. - Выкрутился Джеймс, присаживаясь рядом.

 Он выпил кружку эля, и стало веселей. Так они сидели почти до утра, постоянно, кто-то выбывал, падая замертво. Было несколько драк, шутки, песни. Иногда в голову при взгляде на луну, одинаковую и светящую сквозь облака веселящимся, как бы желая оказаться с ними, или от слова в голову врывались мысли, воспоминанья, будоража сердце и душу, но недолго они навевали грусть. Они сразу смывались потоком алкоголя, направленным все менее твердой рукой.

 

 

 

Глава III

I

Нормандия. 17 августа 1424 года. Неподалеку от крепости Вернейл.

 Было прохладное летнее утро, такое, когда роса долго лежит на земле, сияя на свежем утреннем солнце, и холодок пробирает до костей, заставляя придумывать причины, почему не надо вставать. Трава, покрытая росой, слегка волнуется, повинуясь легким дуновениям бриза, словно изумрудный океан. Солнце, вставая из-за деревьев, медленно и осторожно, словно любящая мать покрывалом накрывает своего ребенка, раскрывшегося из-за бурных снов, которые пообещал ему прошедший день, накрывает своим светом всю поляну. Чистое, глубокое, голубое небо, словно взгляд одной из невинных красавиц, который превозносят поэты и влюбленные, лишь кое-где прикрыто идеально белыми облаками. Изредка пролетала какая-нибудь птичка, насвистывая веселую песню восхваляющую жизнь. Казалось - нет никаких войн и страданий, есть только счастье и прекрасная жизнь.

  Эти мысли посетили Джеймса лишь на секунду, когда он посмотрел на небо. Он вспомнил лицо матери, когда она улыбаясь смотрела на него. Он волновался. Это было его первое крупное сражение. Хотя он тренировался, и даже участвовал в мелком столкновении, где только ранил, но не убил противника, которого потом взял в плен. То был, какой-то из рыцарей Франции имя которого, наверно, гремело на турнирах при королевском дворе и чье имя привлекло к Джеймсу внимание герцога, но которое он забыл, не ставя себе в заслугу, случайный удар, нанесенный не в бою один на один, только в котором, если отринуть его величество случай, можно определить кто из воинов достойней...

  В этом же бою, по словам лазутчиков, ожидалось пятнадцать тысяч  французских и шотландских воинов. Пугало еще и то, что их англичан было, как минимум на шесть тысяч меньше, но солдаты говорили, что в рядах объеденной шотландско-французкой армии нет сплоченности, и каждый из командиров пытается оттяпать себе побольше славы. Да, Бедфорд уделает их всех - такие мысли царили в рядах английской армии, которая из года в год доказывает своим мужеством, что с кем бы ни объединялись их враги, у них нет шансов, не забылись победы при Азенкуре и Карване. Это успокаивало всех от опытных рыцарей ветеранов до неопытных солдат. Они все шли в армию более или менее добровольно, те, кто повыше "рангом" в основном добровольно, а остальные - как жизнь распорядилась, были хорошо вооружены и большинством вымуштрованы. Французская армия должна была появиться через несколько часов, и пока солдаты по приказу герцога Бедфорда отдыхали и готовились к бою. Кто чистил меч и пальцем проверял его остроту, кто спал. В основном солдаты собирались в группы и грубо шутили, подбадривая друг друга перед боем. Джеймс был феодалом по происхождению, но был небогат, поэтому не мог позволить себе коня и сражался в пешем строю в отряде латников, который состоял в основном из новобранцев. Армия шла отбивать крепость Вернейл, обманом захваченную французами.

  Джеймс, как и большинство новобранцев, прибывших на материк вместе с ним, около года были разбросаны по крепостям и заставам. Большинству из них не доводилось учувствовать в бою, поэтому этот год не сильно отличался для них от года, проведенного в казарме. Меньше тренировок, больше работы - вся разница. Хотя они были гораздо ближе к войне, здесь работая лопатой и вбивая колья строящихся фортов, чем махая мечом на плацу и рубая чучела, и изредка друг друга: ведь война по своей сути, а особенно для основных ее участников - простых солдат, это работа, просто тяжелая работа, к которой добавляется то, что тебя постоянно хотят убить.

   Все кто прибыли с ним были латниками, поэтому на них были доспехи, с английским гербом на груди и шит с со схожими тремя львами, единственное, что было его, так это полуторный меч отца, с потертой рукоятью, на которой была выгравирована надпись: "Во славу Англии! Во славу короля!" Отец подарил ему этот меч, когда Джеймс отправлялся на службу королю. Он навсегда запомнил тот момент. Отец подошел к нему протянул меч и сказал: "Прости, что я не купил тебе коня, но для воина верней всего оружие, пусть он защищает тебя, как защищал меня и поддержит твою веру в короля." Джеймс взял меч, и в этот момент отец крепко обнял его и они так простояли наверно с час.

- "Как давно я не виделся с отцом... Уже четыре года прошло с тех пор, как я ушел из дома, отец гордился мной, говорил, что я принесу славу нашей семье. Я не могу подвести его. Как он?" - думал он, поддавшись воспоминаниям.

В лагере, находящемся у леса, поднялся шум и суета, которые отвлекли его от размышлений. Джеймс посмотрел на горизонт и увидел на горизонте голубые знамена и блеск брони на черном пятне вражеской армии. Он проверил, как меч входит в ножны, меч шел плавно без задержек и застреваний, которые в бою могут стоить жизни, взял щит. Надел шлем и подняв забрало, пошел к своим. По флангам строились лучники, среди которых выделялись уэльсцы.  Эти лучники славились во всем мире, как лучшие стрелки. Прекрасно обученные с луками длиной по два метра, они представляли угрозу даже для тяжело бронированных рыцарей.

  Англичане построились в стандартное для них построение, разделившись на два крупных отряда, спешенные латники были впереди, за ними находился обоз с лощадями, слугами - теми, кто не мог держать оружие, по флангам лучники.

  Французы тоже разделились на два отряда. Один - шотландцы, другой - французы.

Французская и ломбардская  конница  укреплявшая фланги французских и шотландских латников атаковала английских лучников, которым сухость  земли не дала быстро вбить колья в землю. Французская конница рассекла лучников и ожидала выйти в тыл англичанам, но вместо этого нарвалась на обоз, который охраняли две тысячи лучников. Но это все равно это обнажило правый фланг английской армии, создавая большую опасность для англичан, да часть прислуги погибла, а обоз был частично разграблен. Латники Бедфорда не потеряли самообладания и бросились во фронтальную атаку на французов.

 Армии шли друг на друга. Они выглядели, как два гигантских зверя, которые готовятся, рыча бряцаньем доспехов и скалясь копьями, алебардами и мечами, поставив дыбом знамена, стремясь порвать друг друга в клочья из-за территории. Солдаты шли друг на друга, сливаясь в единое целое, как клетки в организме, стараясь сделать все, что бы именно их организм выжил в этой схватке. Страх ушел, его заменил адреналин. Два зверя столкнулись, размазав свои передовые части и сделав их подстилкой для следующих за ними частей, которые спотыкаясь об трупы, сшибались в смертельной схватке.  Джеймс находился во фланге, возглавляемом самим герцогом и стоявшем против французского фланга вражеской армии. Левый фланг армии англичан, стоявший против шотландцев, возглавлял граф Солсбери Томас Монтегю.

  Джеймс бежал во второй шеренге  латников, сначала  его охватил страх неизвестности, но когда все кинулись на врага, крича, его тоже охватила эта "предсмертная эйфория". И он побежал, крича. Все были  уверены в победе, эта уверенность передавалась каждому воину в армии, каждой клеточке в организме. Латники  впереди бежали кучно, те, кто находились позади, были опытнее и старались держать строй.

Джеймс шел со своими товарищами по оружию.

 Когда он подошел, к месту боя, он занял место между двумя своими. Они не сговариваясь, сомкнули щиты, и пошли вперед. Плохой обзор, предоставляемый шлемом, не дал ему увидеть, как справа французский рыцарь с двуручной шипастой булавой, которой кажется можно проломать стену замка, снес ее ударом латника справа, булава, не сменив своего направления после удара,  двигалась на Джеймса.

 Он успел увидеть, все происходящее лишь краем глаза, и только он начал разворачиваться на врага, как удар гигантской силы разнес щит в щепки, чуть не выломав руку, на которой остались висеть лишь ремни и огрызки досок.  Удар развернул его, и ему пришлось собрать максимум усилий, чтоб устоять на ногах. Очнувшись от этой неожиданности, Джеймс натренированным, за годы жизни и тренировок  взглядом осмотрел, противника. Тот был без шлема, в тяжелых доспехах и кольчужном капюшоне на голове. Рыцарь занес булаву над врагом готовясь размазать опешившего противника.

 Джеймс полностью отдался в руки инстинктов и рефлексов, поддавшись выбросу адреналина. Став единым целым с мечом, и чувствуя каждое сокращение мышц, он, машинально  делал все, чему его учили. От огромного количества адреналина и прочих гормонов, выбрасываемых в кровь в критической ситуации, для него замедлилось течение времени. Шаг в сторону. Булава прошла рядом. Шаг вперед. Беспомощное выражение на лице противника. Удар. Меч пробил сочленение доспехов в районе левого плеча. Лицо противника исказила боль, и он выронил из рук булаву.  Выдернув меч из плеча врага, Джеймс со всей яростью нанес рубящий удар по его шее. Меч порвал кольчугу и, разнеся шею, прошел дальше, после чего был возвращен, натренированной рукой, в положение до удара. Обезглавленное тело упало на землю, орошая победителя и траву кровью. Голова, лишенная бремени тела, перекувыркнулась в воздухе, брызгая кровью во все стороны и упала невдалеке от тела, лицом в землю.

 Он открыл глаза. У ног лежит тело, с головой неподалеку, как два разных организма. Его руки и ноги дрожат. Сердце бьется так, что кажется, будто доспехи содрогаются при каждом его ударе. Во всем теле неприятная слабость. Легкий приступ тошноты.  Он выпустил из рук меч.

 - "Я выжил?!" - эта мысль была первой мыслью мозга, вернувшего власть над телом и осознающего, что произошло.

 - "Я убил человека!" - эта мысль эхом отозвалась по его телу и доспехам, вызвав непонятное и неприятное чувство - смесь радости и отвращения.

 Становилось трудно дышать. Он снял шлем, хотелось снять и доспех, но во время боя, да и в доспехах это было неудобно, тем более что легкий бриз освежил его лицо.  Он вдохнул насколько позволяли доспехи. Теперь он видел всю картину боя перед ним.

 Солдаты англичан давили французов на левом фланге с помощью спешенных рыцарей, которые были гораздо опытнее и лучше вооружены, чем латники. Если б он мог видеть все поле боя, то увидел бы, что ломбардская конница, боясь, как бы французам не достались все трофеи, напала на обоз, но была опрокинута резервом, охранявшим его. Тем временем латники графа Солсбери бились с шотландцами, а латники герцога Бедфорда добивали французов обращающихся в бегство.

 Перед Джеймсом простиралась панорама резни,  среди которой его внимание привлек неравный бой французского рыцаря с тремя латниками англичан. Рыцарь  доспехи, меч и мастерство которого не давали солдатам вооруженным копьями и алебардами прикончить его одним ударом, старался выстроить их в одну линию, постепенно отходя спиной в сторону медленно отходящего французского войска. Они же пытались обойти его со всех сторон, периодически, по очереди атакуя его. Потихоньку, спотыкаясь о тела, двум из них удалось обойти его с боков. Видя крайность своего положения, рыцарь решил атаковать первым и резко развернувшись вправо, подшагнув, рубанул обходящего сбоку противника. Верный меч срубил плечо от ключицы до средних ребер. Солдат пошатнулся издав вопль перешедший в бульканье, с ужасом уставившись на кровь хлыщущую рекой из того места, где должно быть плечо с рукой и обдав рыцаря струей крови. Пока его враг встречал смерть, рыцарь попытался развернуться на следующего, но был остановлен ударом копья под бок. Но он все-таки развернулся на своего противника и занес меч, тот выпустил копье из рук и отпрянул в сторону. Третий же заходящий сбоку ударил рыцаря в затылок алебардой снизу вверх, слетел шлем, рыцарь чтоб не упасть навзничь, воткнул меч в землю и встал на колени. Это происходило недалеко от Джеймса, и он мог видеть выражение лица рыцаря, в котором читалось сожаление о поражении, а не страх. Тем временем, тот, что стоял сзади замахнулся и разрубил голову рыцаря напополам до доспехов и толкнул его тело ногой. Тело упало и из головы на пыльную траву вытекли серым желе мозги. Стоявший впереди сначала опешил, а потом  принялся отстегивать ножны рыцаря, уже забрав его меч. Джеймс никак не отреагировал на произошедшее, он был занят оцениванием своего поступка.

 -"Прав я? Конечно прав! Я имею право его убить, убить их всех." - Думал он, наблюдая, как падает поверженный рыцарь.

  Вильям Стронгхолд был человеком среднего возраста с большим опытом битв. Он был из крестьян, но за боевые заслуги его назначили десятником отряда латников, правда не возводили в титул рыцаря, да он особо и не хотел. Стронгходом его назвали за то, что он был крепким выносливым человеком и за то, что на нем держался строй, он постоянно вел всех вперед. Добивая очередного француза, он увидел Джеймса Блэкберн, который стоял посреди поля боя, в крови, уронив меч. У его ног лежало обезглавленное тело какого-то рыцаря.

"Этот Джеймс, я его знаю, он новобранец. Видно парень никого до этого не убивал. Надеюсь, он не трус." - думал Вильям, пока шел к нему.

  Увидев его глаза, тот понял, что он не трус. Стронгхолд знал что делать, ведь он был для новобранцев, как отец, ведь он всегда мог  помочь словом, советом, делом. Подойдя, он похлопал Джеймса по плечу и сказал:

 -  В бой Блэкберн! А то я сочту это проявлением трусости. - Сказав это, он пошел дальше, в гущу боя.

  Джеймс стоял в глубокой задумчивости, в состоянии болезненного транса. Вдруг он почувствовал хлопок по плечу и услышал голос  десятника старика Стронгхолда, хотя ему было чуть больше тридцати лет, для молодых бойцов он был как дедушка, ему доверяли, с ним советовались.

- В бой Блэкберн. А то я сочту это проявлением трусости. - Сказав это, он пошел дальше.

Эта фраза пробудила Джеймса, он вспомнил, что время объясниться с Богом и подумать у него будет, а сейчас надо рубить врага.

Французский фланг вражеской армии был разбит и обращен в бегство, герцог Бедфорд развернул своих солдат на шотландский фланг, который бился с войсками графа. Вообще положение шотландцев было, мягко говоря, не завидным. Они бились с левым флангом англичан, незащищенный правый фланг был атакован воодушевленным победой резервом, а в тыл им шел правый фланг англичан, расправившийся с их союзниками - французами.

  Джеймс бежал впереди в одной из групп,  будучи в довольно тяжелых доспехах латника, больше свойственных рыцарю, чем солдату, по замыслу солдат бегущих сзади он должен был стать тараном. Ему же было все равно. Он бежал на врага, не замедляя шаг, чувствуя свое дыхание и собирая силы для удара.  Подбежав на расстояние пяти шагов, он побежал что было сил. Удар, копья отрикошетивший от доспехов не остановил его, и он снес плечом стоящего впереди солдата, успев задеть мечом стоящего рядом. Он побежал дальше и получил мощный удар в грудь. Копье пробило доспех и застряло в нем, не пробив кольчуги. Он упал на колени, копье сломалось, лопнув еще при ударе. У Джеймса потемнело в глазах, он не мог вдохнуть и ждал смерти. Смерть не приходила, но и вдохнуть тоже не мог. Боль в области солнечного сплетения не давала вдохнуть. Он не обращал внимания на толчки пробегающих рядом солдат. От боли Джеймс  упал на бок, доспехи спасали его от участи быть затоптанным. Джеймса охватил страх. Страх смерти. Страх бесславной смерти от удушья. Страх заставлял его делать через боль попытки вдохнуть, и у него получилось чуть-чуть воздуха ухватить, когда он уже считал себя покойником. По инерции он хотел вдохнуть полной грудью, но опыт в восстановлении дыхания у него кое-какой был, за всю жизнь он несколько раз получал под ребра, но чтоб так сильно, ни разу. Джеймс начал понемногу быстро вдыхать-выдыхать, каждый раз захватывая все больше воздуха. Внутренне он ликовал и только через время заметил, что молодой солдат, увидевший задыхающегося товарища, решил помочь: выдернул копье и уже начал снимать доспех. Джеймс знаком показал не надо. Через время он  восстановил дыхание и хотел встать, но боль в груди не дала ему это сделать.  Посидев немного, он понял, что еще легко отделался. Он был без шлема, без щита и бежал впереди, а у него максимум сломано ребро. Солдат собирался уходить, но увидев неудачную попытку Джеймса встать, спросил:

-Тебе нужна помощь?

-Да, нужна.

Ответил Джеймс, пытаясь сделать усилие встать и чувствуя себя не уютно, что он своей беспомощностью отвлекает солдата от боя.

Солдат помог ему встать, и отвел его к двум раненым латникам, которые сидели на опушке среди трупов. У одного плечо было пробито стрелой, а у другого вся голова была в крови.

- Спасибо.

Тихо произнес  Джеймс уходящему солдату, но тот не услышав, пошел дальше.

 Джеймс сидел рядом с ранеными, постоянно слыша постанывания человека со стрелой в плече, но он был не в силах ему помочь. Солдат, у которого голова была в крови, тупо уставился в одну точку.

 Армия англичан, тем временем продвигалась вперед, преследуя шотландцев, оставляя за собой раненых.

 Добив шотландцев, англичане занялись подсчетом потерь, сбором раненых и добычи. Джеймс даже видел, как провели пленных. Поле битвы было усеяно трупами и ранеными. Солдаты ходили, периодически нанося удары по телам, кажущимися им еще живыми или помогали своим. Некоторые из бойцов мародерствовали, не гнушаясь отрезанием пальца, если не слезало кольцо.

 Джеймс крикнул группе солдат, идущих неподалеку, они подошли и помогли встать ему и тем двум раненым,  их повели в сторону, где виднелись палатки лазарета, но вокруг лазарета лежало множество тяжелораненых и тех, чье состояние было получше, посадили в стороне, к ним периодически подходили слуги, и несколько солдат дежурило рядом с ними постоянно.

 Один из них подошел к Джеймсу:

 - Ты тяжело ранен?

 - Нет, у меня сломано ребро, наверно... Помоги тому, у которого стрела в плече.

 Ответил Джеймс, ребро которого сильно болело. Солдат пошел к раненому. После недолгого разговора он взялся обеими руками за стрелу и резко дернул. Стрела немного вышла, брызнула струйка крови, и руки солдата соскользнули. На лице раненного изобразилась жуткая гримаса боли, и он сжал челюсти так, что хрустнули зубы, но сделать он ничего не мог. Солдат дернул второй раз, стрела вышла, но раненый потерял сознание и залил его кровью. Солдат начал панично затыкать рану тряпками, которые попадались ему под руки. Через несколько минут, насколько было видно, кровь остановилась. Он вытер лицо от крови и с потерянным взглядом сел рядом. Джеймс только сейчас увидел, что все, что происходит рядом с лазаретом, состоит из подобных сцен, и он начал различать звуки, из которых состоял шум. Это были крики боли, докторов, слуг...

 Более или менее "здоровые" раненые, в число которых попал Джеймс, были размещены подальше от палаток лазарета, и первую помощь им оказывали солдаты. С Джеймса сняли доспехи, перевязали, сделав, что-то наподобие шины и принесли воды и поесть. Он не мог уснуть всю ночь, только Джеймс начинал засыпать, в тот момент, когда мозг находиться на грани сна и яви, ему снился кошмар, и он судорожно дернувшись и потревожив траву, просыпался. Всю ночь были слышны крики и фразы, типа: "Вынесите его!" или "Следующего!". Кто-то крикнул:

- Я не хочу умирать! 

На фоне всего этого, Джеймсу стало  страшно за свою жизнь, хотя у него был всего лишь перелом, из него не хлыстала ручьем кровь, он не захлебывался ею, по нему не растекалось содержимое его желудка, в раны не забивались кусочки земли и ему не отрубали конечность, пытаясь спасти его жизнь, но сделав это неправильно, открывали артерию, и он не лежал истекая кровью и ломая зубы от боли в ожидании смерти. У Джеймса было всего лишь сломано ребро, а он боялся.

 

II

   К утру, из лазарета начали выносить трупы, конечности, окровавленные тряпки. Не травмированным солдатам светила не самая приятная работа, вдобавок ко всему ярче обычного светило солнце. В этом их дух укрепляли священники, которые ходили по лазарету, разговаривая с ранеными или освящавшие могилы солдат.  Лазарет, начали вычищать, разделив на две части: одну почище, для выздоравливающих и тех, кто повыше рангом, а другую для простолюдинов и тех, кто потяжелей, там все еще проводились операции. Несколько шатров одолжили у солдат, у тех, кому они были уже не нужны, при том, что в шатре помещалось до двадцати солдат. И еще долго священники моля бога за души солдат или за их выздоровление, напутствовали тех, кому недолго осталось.

  Ввиду того, что у него было сломано ребро, Джеймс оказался в лазарете. Лазарет был разделен на две части: для больных, у которых были шансы выжить и для тех, у кого их практически не было. В первой части было чище, никто не гнил заживо, не орал и умирали тут гораздо реже. Первые сутки после боя, весь лазарет от поля боя не отличался: с бешеными глазами бегали слуги, кому-то отрубали конечности, кого-то добивали, кто-то захлебывался своей кровью. Тяжелораненые были в лазарете, рядом с ним, операционными столами служили: щиты, ткань, расстеленная по земле.

  Джеймс лежал на койке, на полу были расстелены тряпки, и засыпал. Слева снизу ныла травмированная кость.

III

Поле похожее на то, на котором они сражались при Вернейле, Джеймс тогда сломал ребро, деревья, ярко светит солнце, по небу плывут облака. Джеймс в хорошем настроении. Хоть сегодня должен был состояться турнир, а скорее бой с рыцарем, которого давно и случайно оскорбил Джеймс, он был рад. Джеймс сам давно искал повод, чтобы померить силы в бою с ним. Джеймс ударил ему по голове, его забрызгало кровью, но голова осталась на месте. Джемс ударил еще раз, но рыцарь стоял, как будто Джеймс ничего не делал. Джеймс видел, как меч идет на него, уже чувствовал его прикосновение, но не мог ничего поделать. Страх, из-за него сильно заболело в груди, не удар причинил ему боль, страх.

 Джеймс проснулся с ощущением боли в груди, которое вскоре сменилось ноющей болью ребра. Он открыл глаза. Над головой серый потолок шатра, освещенный сквозь вход, уходящим солнцем. Кто-то в одном из соседних шатров кряхтел и постанывал. Над головой одного из лежащих в шатре раненых склонился священник и что-то ему говорил. На раненом было в прошлом дорогая одежда, теперь она вся в крови и большей частью пошла на перевязки многочисленных ран. Рядом с другим стояли двое и помогали ему встать, оживленно беседуя о сегодняшней битве, иногда шутя. У их товарища была перемотана нога, говорили, что хотели бы прийти раньше, да дел в лагере невпроворот, говорили о решительной победе и гибели командиров врага. Джеймса это обрадовало, но ненадолго, его терзал вопрос: Где мои? Ричард, Чарли, Том, Оуэн? Погибли? Он дернулся, ребро дало о себе знать.

- Господи, молюсь тебе за них. Они живы?

Закрыв глаза, прошептал он. Лежать было неудобно, ныло ребро и сердце за товарищей, и вообще все тело, но сон без особых усилий одолел все это, ведь на его стороне были бессонные сутки, усталость и вдобавок: сломанное ребро, множественные ссадины и ушибы. Джеймс медленно переставал ощущать мир, а образы друзей становились все живее, вскоре образы стали реальностью, а мир далеким эхом воспаленного воображения. Но это были уже не образы друзей.

 Рыцарь ударил его мечом. Он почувствовал, как ломаются позвонки, как течет кровь. Когда голова Джеймса упала, он почувствовал удар, без боли. Голова упала на затылок, и он видел рыцаря и свое тело. Оно стояло без головы. Рыцарь снял шлем, и Джеймс с ужасом увидел, что рыцарь это он. Тело Джеймса начало дрыгаться и визжать, покрываясь гнойниками и разлагаясь, а рыцарь склонился над ним:

- Зачем ты убил меня?

 Произнес он голосом Джеймса, все ближе приближаясь к нему. Джеймс хотел сказать, но не мог. Он хотел отпрянуть от лица без зрачков, но его руки и ноги гнили и бились в конвульсии неподалеку, издавая нечеловеческие вопли. Когда лицо было на расстоянии вытянутой руки от лица Джеймса, его голову начало притягивать к глазам, в которые его затягивало. Когда голова рыцаря соприкоснулась с его головой...

IV

  Джеймс открыл глаза, все тот же сероватый потолок, только освещаемый другим солнцем. Солнцем в расцвете сил. Ребро болит не так сильно, но побаливают мышцы и синяки.

- Наконец-то проснулся. - Сказал знакомый голос.

 Джеймс повернул голову и увидел Ричарда и Чарли.

- А где остальные?

- Они в лагере. Там подготовка к походу идет. - Повседневно сказал Чарли и переживающе продолжил: - Мы думали ты погиб. Джеймс ты как?

 - Да ничего страшного. Ребро поломал, а так бодр, как бревно. - Ответил он, как будто ничего не произошло за эти сутки.

- Значит можно тебя обнять. - Радуясь, сказал Чарли и обнял Джеймса. За ним последовал Ричард.

 - Только не сильно!

 Джеймс сказал это инстинктивно. Про боль он забыл. Джеймс был счастлив, его друзья живы и даже в гораздо лучшем состоянии, чем он, да и у него травма не сильно опасная. Это все, чего он сейчас хотел.

 - Мы думали ты погиб. Еле нашли. Твой меч нашли. Доспехи нашли, а тебя нет. Мы весь лазарет прочесали. Пока еще от работ в лагере ушли... - Чарли говорил живо, было видно, что он не сильно пострадал во время боя и был счастлив тому, что его друг жив. Ричард тоже был счастлив, может даже счастливее Чарли, но какая-то тень мелькала в его глазах.

 - Как вы? Как Оуэн? Том?

 - Да мы ничего. Оуэн по голове получил, но шлем защитил, слава богу. А Том...

 Ричард замолчал.

 - Что Том? - Спросил Джеймс и по лицу друзей все понял.

 - Мы смешались с противником, и я потерял его из виду, да и некогда было, потом вижу: какой-то французский урод, кого-то из наших свалил и уже копье занес. Я подбегаю, но чуть-чуть не успел. Эта сука сверху копьем его лупанула, он только руки поднял. Я эту тварь мечом по хребту, к нашему подхожу, а это Том... Шлем его и доспехи. Лицо в крови... Руками пытается копье выдернуть, а руки по крови скользят...  - Чарли всхлипнул, но продолжил рассказ.

Джеймс почувствовал боль около слезных желез. Какая-то тупая боль утраты около сердца, пыталась перекрыть радость от встречи друзей, и эта радость отбивалась безнадежной верой, что вечно улыбающийся Том, который всегда держался чуть старше, чем был, не мог погибнуть, Чарли все напутал, Джеймс придет в лагерь и увидит Тома, который с лукавым взглядом и, улыбаясь, скажет, какую ни будь умную мысль весело и понятно, но голос рассудка и тупая боль, перебарывали эту безнадежную надежду...

 - Я копье выдернул, шлем ему снял, а у него глаза помутневшие, на меня уставился. Я шлем снял. Он меня увидел... Он меня увидел и в глазах какая-то искорка промелькнула. Чарльз... Ты... Говорит он мне, как он меня постоянно называл Чарльзом, шутил... Я ему: молчи, молчи Том. Тебе не надо... А он мне:

 - "Я умру. Передавай привет" -  ... И закрыл глаза...

- Привет вам от Тома...

 Из глаз Чарли ручьем брызнули слезы. Текли они и по щекам Ричарда и Джеймса. Чувство потери заставило их помолчать минуту.

 - Мы его похоронили Джеймс. Отдельно. - Угрюмо, утерев слезу, сказал Ричард.

 - Идти сможешь? Или еще будешь лежать? - С печальным лицом, успокоившись, сказал Чарли.

 - Наверно пойду, только сначала на могилу Тома зайдем.

 

 

Глава IV

I

 8 мая 1429 года. Предместья Орлеана.

 Джеймс чувствовал неприятную усталость в теле после перехода. Их отряд уже второй день шел к осаждающим Орлеан. Хоть их было не много: двадцать латников, тридцать солдат, в том числе и наемники и двадцать лучников, они все равно могли изменить ход сражения, если бой уже начался.

  По донесениям лазутчиков отправленных им,  англичане выходили из фортов и готовились к решающему бою. Джеймс направил свих людей туда, где собирались англичане, его заданием было доставить небольшое подкрепление и несколько телег с провизией к осаждающим Орлеан в целости и сохранности. Через два с половиной часа, стука копыт, поскрипывания телег и отдельных фраз, которые бросали друг другу солдаты они были на месте. По дроге Джеймс часто останавливал коня и равнялся с латниками, чтобы поговорить с друзьями.

  И, по словам солдат, он узнал, что навстречу им выдвинулось войско французов под предводительством Жанны. Как-то не верилось, что у французов хватит сил деблокировать город, тем более под руководством женщины. Это было смешно. Однако, крестьяне верили, что она посланница бога, что она освободит Францию. Да и от войск осаждающих город поступали тревожные вести о ее победах.

  Джеймс, передал своих людей в состав армии, а сам незамедлительно прибыл к командующим армией. Он ехал верхом недалеко от герцога Саффолка  в нескольких метрах справа. Рядом с герцогом во главе армии шли его советники и командиры - титулованные рыцари с оруженосцами позади, среди них самым выдающимся был Джон Тальбот. Армия встала в ожидании противника. Спешить было некуда. Противник сам пошел на них.

  Тускло светило солнце, серое небо было прикрыто серыми тучами. Доспехи поблескивали на отдельных персонажах и на солдат подкрепления, на большинстве же они были покрыты пылью, грязью, вмятинами, кровью и другими свидетельствами длительных изнуряющих боев. Погода была не очень, для воскресного денька. Казалось, сейчас пойдет дождь. Стояла весенняя погода.  Зеленая трава контрастировала с лесом, справа, только набирающим силу и зеленеющим. Слева мерно текла небольшая река.

" Интересно, что за женщина командует войсками французов, да еще, судя по всему успешно? Наверно у нее куча советников, а она как кукла для виду. Как выглядит посланница бога?" - эти вопросы интересовали его и большинство, если не всех, солдат, только еще на более пикантные темы, заставляя их посмеиваться между собой.  Но в основном солдаты стояли удрученные, зная о поражениях: потеря Турели, форта Святого Августина и Сен-Лу, сказывались на настрое и солдат и командиров, которым вполне соответствовала погода.

  Джеймс попытался представить себе ее, но получалось какое-то собрание воспоминаний обо всех женщинах, которые запомнились ему в жизни.

Его размышления прервал приказ готовиться к бою. Джеймс остановил коня и посмотрел на горизонт. Там украсившись знаменами, двигалась армия врага. Одно из знамен выделялось белым цветом и расположением в центре. Приблизившись на расстояние трехсот шагов, французы остановились. Французы начали перестраиваться, готовясь к бою, кто-то бегал перед войсками, прошло пятнадцать минут. Еще минут пятнадцать французы стояли в ожидании, что англичане начнут битву.

"Сейчас пошлют гонца на переговоры." - подумал Джеймс.

Как только ток этой мысли пронесся по нейронам мозга Джеймса, рыцарь со знаменем начал быстро приближаться.  Рыцарь остановился в ста шагах, выжидая пока к нему на встречу выйдут переговорщики. Герцог и Джон Тальбот, а также рыцари, которых вместе с Джеймсом насчитывалось четверо, двинулись навстречу, в двадцати шагах они остановились, и он глянул на посланника, Джеймс чуть не вывалился из седла физически, морально он не только вывалился из него, но и больно ударился головой.

 Посланником оказалась сама Жанна. Вначале он подумал, что это какой-то женообразный паренек, но через несколько секунд, сопоставив факты и посмотрев сквозь пелену того, что ожидал увидеть его разум, он понял, перед ним - Жанна. Какая-то мысль пыталась пробраться в голову, но тут - же была смыта напором других мыслей, которые кричали, давили друг на друга, как толпа рынке, в общем, не порождая ничего, кроме головной боли ил растерянности. Но было среди этой свалки мыслей, кое-что еще, идущее не от мозга, а откуда-то ниже - от сердца, забирая куда-то воздух из легких, не давая вдохнуть.

- Я предлагаю вам уйти с миром. - Начала она свою эмоциональную речь, похожая на девчонку, которая играет не с девочками в куклы, а с мальчиками в "войну" и "рыцарей". Правда в этой игре, все ограничивалось далеко не синяками и ссорами по поводу правил.

 Что-то заставило его слегка заволноваться, Джеймс был ярым патриотом, но почему-то она не вызывала у него чувство ненависти, как враг Англии, а наоборот ему хотелось защитить ее или оградить ее от участия в этом бою.

  -  Пролилось и так слишком много крови!! - В сердцах произнесла она.

Джеймс смотрел на нее не в силах оторваться, да он сильно не старался. Ее обстриженные, светло-русые, волосы блестели своим золотом под прорывающимися лучами солнца. Высокий, красивый лоб, казалось, не должен был держать шлем. Он поймал себя на том, что ему приятно смотреть на нее, слушать звук ее голоса.

- Я предлагаю вам уйти с миром. Уходите, больше не прольется кровь. - Продолжала Жанна.

Выдающиеся при разговоре скулы придавали ее лицу некоторую неправильность, в то же время, делая ее особенной. Нос с выдающимся вперед кончиком завершал то, что начинали скулы, делая ее притягательно-необыкновенной.

- Мне лично хватило крови! - Прокричала она, и было видно, каких напряжений стоит эта речь ее связкам, по выступившим на шее полосам.

Ее красивые губы акцентировали ее слова, а подбородок придавал остроту ее лицу.

-Но если вы хотите еще крови, то вы ее получите! И это будет ваша кровь, а не наша! Она будет на вашей совести, ибо знайте, мы этого не хотели. - Говорила Жанна, чуть ли не плача, каждое слово она вкладывала максимум эмоций, который можно вложить в слово голосом и выражением лица.

  Герцог сделал замысловатое движение рукой, не обращая внимания на возражения советника слева, и лучники пошли вперед, конные латники и рыцари зашевелились. Джеймс видел слезы на ее глазах. Она закрыла глаза, и шевелила губами в молитве, он не слышал, что она говорила, но неплохо зная французский, за годы службы он даже научился писать на языке врага, Джеймс мог прочитать по губам отдельные слова: 

 -  нет... господи... нет....

Французы тоже зашевелились, готовясь к бою, видимо они не ждали чуда. Но тут рыцари развернулись и начали уходить, за ними последовала и вся английская армия, кое-кто задерживался, чтобы бросить взгляд в армию противника, внутренне желая, чтобы это был дротик, а не взгляд, кто-то смотрел на человека, которому удалось в одиночку выиграть сражение. Поэтому Джеймс сильно не выделялся тем, что вместо того, чтобы следовать за остальными смотрел на нее. Ее улыбка заставила его улыбнуться, солнце засветило чуть светлее, чем тогда когда выжигает землю летом, находясь в зените. Не ярче, светлее, застилая землю своим ровным светом. Разворачивая коня, он не заметил, что она посмотрела на него удивленная: чему в этот момент может радоваться англичанин?

II

После того, так и не состоявшегося боя и отступления, они разбили лагерь за Луарой и простояли там около месяца, с трепетом и разочарованиями слушая новости с мест боев. 

   Вечерело. Ясный погожий день, плавно перешел в такой же вечер, чистое небо усеянное звездами, которых с каждой минутой становилось все больше. Джеймс лежал на спине, сложив руки на груди, и смотрел на небо. Тело привычно ныло от доспехов после перехода. Кто-то из солдат был явно недоволен этим  отступлением. Какая-то девчушка из Франции развернула армию англичан, как будто бог и вправду с ней. Джеймс почему-то был на ее стороне. Именно на ее стороне, а не на стороне Франции, французов он мог рубить, хоть прямо сейчас. Она волновала его. Ее речь, сказанная тогда, поразила его.

   "Она, кажется, немного повернута на боге и Франции, а так она очень даже ничего, и говорит не как глупая крестьянка, а как образованная девушка" - думал он, вспоминая ее лицо.

  Он вспоминал ее. Образ, запечатленный в его памяти, не покидал его, являясь иногда даже во сне, и в такие моменты Джеймс хотел не просыпаться, а спать вечно в грезах, вместе с ней. Может быть, это и есть рай? Как бы то ни было, но прервав свой сон утром, по той или иной причине, он весь день желал поскорее уснуть, чтобы увидеть ее снова. Но это бывало довольно редко. У снов, а тем более таких есть одно свойство, как и у всего истинно дорогого, что есть в нашей жизни - способность заставлять невыносимо желать этого, но являться только изредка, как бы намекая: " все, что постоянно у тебя есть, то все меньше ценится тобой, и что это было тебе дороже всего - пусть это будет желанным событием, чем хорошей повседневностью."

 Джеймс не осознавал, что это чувство любовь, он считал, что нашел образ, к которому можно стремиться, который поможет сделать правильный жизненный выбор в дальнейшем. Он понимал, что если бы она была "ближе" к нему, он бы влюбился в нее, а пока он просто наслаждался воспоминаниями о ней и  мечтами о будущем, которое теперь начало волновать его, открыв одну из своих сторон, что кроме двух дам войны и свободы в жизни воина есть еще и любимая.

 Джеймс смотрел на небо, но видел ее, напрягая память и стараясь воспроизвести в голове ее образ: у нее была короткая стрижка. Вообще ему не нравились коротко стриженые девушки, но почему-то ее это совсем не затеняло, и ее светло-русые волосы, переливаясь своим золотом на солнце, радовали его глаз, если бы он встретил ее на балу, с длинными волосами, в красивом платье со всеми женскими ухищрениями, которые делают их красивее, то, наверное, влюбился бы до потери памяти. Хотя может быть, и нет... Джеймсу запомнилось выражение ее лица в порыве, когда она останавливала бой. Он слушал ее со всем вниманием, но слышал только голос, звуки которого вызвали приятное учащение пульса.

  "Я так смотрел на нее... Лишь бы ничего не заметили." - подумал он, подумав, что повел себя не осторожно и улыбнулся, от того, что был восхищен, как мальчишка.

"Хотя они сами рассматривали ее как диковинку"- с негодованием заметил Джеймс.

-  "Не ревную ли я? Она, конечно, выделяется среди всех, но влюбляться во врага всей Англии не лучший вариант, хотя она мне понравилась." - Рассуждал он, жуя соломинку, которую только что передвигал языком, наблюдая за ее колоском.

- Эй, Джеймс, иди к нам, у нас есть неплохой эль.  - Веселым голосом крикнул ему Чарли, прервав его размышления.

- Слышь, не кричи, а то сейчас набегут и нам ничего не останется.  - Услышал Джеймс, упрек сделанный Оуэном неосмотрительному Чарли.

- Ну, что ты идешь? - Спросил Чарли, не услышав ответа, но уже потише.

- Да, сейчас, Чарльз. - Весело ответил Джеймс, вставая.

- Не называй меня так, я чувствую себя дедушкой, вот когда стану рыцарем, тогда будете назвать меня так. - Мечтательно проговорил Чарли.

 Джеймс встал, чувствуя некоторую радость из-за того, что этот вечер пройдет, не так уныло, как обычно.  Джеймс осмотрел лагерь, мерно горели костры, вокруг которых сидели солдаты, о чем-то беседуя. Палатки рыцарей и тяжелой пехоты стояли в стороне от солдатских, хотя и те и другие часто были видны среди солдат, с солдатами веселей. Подойдя к палатке, он откинул полог и, наклонившись, вошел.

  Они сидели на полу вокруг невысокого деревянного столика, на котором лежал хлеб, лук и обжаренная в углях картошка, которых обменяли у солдат на пару кружек эля. Во главе стола, напротив входа сидел, конечно же, Вильям. С краю, рядом с бочонком всегда бодрой Чарли, который был разливающим. Напротив него сидел Оу, следивший, видимо за Чарли, чтоб тот видимо не разливал эль куда попало. Рядом с Чарли сидел Ричард.

- А вот и рыцарь-мечтатель, что, думаешь о француженках или Жанне? - Бодро спросил Ричард, скорей всего и добывший эля.

- А ты ее видел, как она ничего, а? - Поинтересовался Чарли.

- Налейте человеку, а потом расспрашивайте.  - Хозяйственным тоном сказал Вильям.

- Да, дедушка, будет сделано. -  Шутливо сказал Чарли, и бодро зачерпнул большой деревянной кружкой из бочонка. Кружку и бочонок различало лишь самое важное - размеры.

- Да! Она ничего.  - Садясь между Оу и Вильямом, ответил Джеймс, несколько разволновавшись.

- Правда? Она вообще должна быть ангельской красоты, если ее послал бог. - Заметил серьезно Чарли, ставя кружку новоприбывшему.

- Да она наверно очаровала своими ведьмиными чарами нашего дорогого Бедфорда, и он развернул войска, а? - Глотнув эля, проговорил Оуэн.

- И вправду, мы ж вроде не слуги дьявола, так почему же справедливый Бог на стороне этих слабаков?  - Возмущенно заметил Ричард.

- Да, девушка должна вытаскивать всю Францию, оттуда, куда мы ее запихали.  - Сказал Чарли и, сделав глоток, мечтательно продолжил:

   - Нам бы сейчас девушек получше, мы бы и сами спокойно разобрались

- Все, хватит осуждать Бога, как он хочет, так и будет. Давайте лучше поблагодарим Его за эль и за то, что мы еще живы. - С некоторым возмущением, видя, что солдаты начинают богохульствовать, сказал Стронгхолд.

- Да никто не осуждает Его, просто нечестно...  - Немного жалобно произнес Чарли.

- Это мы нечестно воюем с этими слабаками Чарльз, вот Бог и уравнял силы, а теперь помолимся, мы еще победим.  - С этими словами, Вильям сложил руки в замок и закрыл глаза.

 Все последовали его примеру. Джеймс закрыл глаза, но почему-то молитва не шла, виделись только ее образы.

   "Это наверно, из-за того, что мне жалко, что такая красивая девушка должна сражаться, вместо того, чтобы быть счастливой. Эх, жалко, что мы не встретились в другой обстановке."

   Объяснил Джеймс, довольно правдиво, почему он думает о ней, но Англия была важней. Во многом во всем этом была виновата его мать, которая сама того не зная воспитала в нем редкое правило, если полюбил, то любимая должна быть счастлива, а потом уже ты сам, поэтому, все девушки, которые задевали его, по его мнению должны быть счастливыми.

" Господи, храни ее."  - Все, о чем он помолился сейчас.

 - Ну все, пора и выпить.  -  После минутной, крепкой молитвы за, тех, кто был в палатке, произнес Стронгхолд.

- Да, а то что-то мы заскучали. -  Сказал Чарли и взял кружку.

Вслед за ним все подняли свои  кружки.

- За что пьем?  - Поинтересовался Оуэн.

- А, правда, за что?  - Переспросил Джеймс.

- Давайте выпьем за Тома. Хороший был парень. - Предложил Ричард.

- Да. И за всех, кто был с нами и за тех, кого нет.

 Поддержали все и опустошили по пол кружки. А Оу и всю.

- Тише, Оу, а то тут скоро ничего не останется. - Наполняя его кружку, произнес Чарли.

 Так беседуя обо всем, шумя и споря, они просидели весь вечер, из которого ему больше всего запомнились слова Чарли, когда он говорил, что слышал от солдат, что один из солдат жаловался своему десятнику, что его брата съели солдаты из другой роты, что это было во время осады какого-то города и, что осаждающим тоже нечего было есть. Этот рассказ долго еще заставлял их делать кривые лица и периодически произносить ругательства, пока опьянев, не повалились спать. Наутро болела голова, особенно у Вильяма Стронгхолда и Джеймса Блэкберна, которых отчитали, сначала за опоздание их всех на построение, а потом одного за пьянство в отряде, а другого, за то, что рыцарь должен подавать пример остальным, а он напился сам.

 После, неприятного разговора с командиром и получения дальнейших распоряжений, Джеймс, выйдя из палатки, казался немного хмурым, но на самом деле он практически не слышал командира. Какие-то мысли лезли  в голову, которая противно, как после скачки в шлеме без подшлемника, болела. Думать вообще не хотелось, хотелось поспать, но надо было идти готовиться к переходу, их перебрасывали под Патэ. Вильям вышел немного озадаченным, немного постояв, вдохнув свежего воздуха, подошел к Джеймсу.

- Что хорошую взбучку задал Тальбот? - Дружески поинтересовался Стронгхолд.

- Да, как будто сам он никогда не пил. Да я его и не слушал. Голова болит. - Оживленно ответил Джеймс с улыбкой.

- Пить надо меньше. - Рассмеялся Вильям.

- А ты как будто не пил Стронгхолд? А забыл, Стронгхолда ж ничего не берет. - Парировал Джеймс, иронично улыбнувшись и смотря на опухшее лицо товарища.

- Ладно. - Сказал, как бы ни обращая внимания Вильям - Что ты думаешь насчет перехода?

- Вроде бы все верно, мы не дали французам боя здесь, так пойдем туда, куда и они, там и разгромим. - Сказал Джеймс призадумавшись.

- Больше вероятность успеха. Говорят, бургундцы обещали помочь. - Сказал он немного погодя.

  Пока они беседовали, вышел Джон Тальбот в боевом облачении, начал готовить войска к переходу. Джеймс направился в свою палатку собирать вещи, а Вильям построил свой отряд и принялся раздавать приказания.

  Входя в палатку, Джеймс натолкнулся на выходящих оттуда, с сонными и опухшими лицами Чарли, Ричарда, Оуэна.

- По какому поводу шум. - Спросил сонным голосом Ричард.

- Нас передислоцируют на Луару, куда-то в район Патэ, там намечается заварушка. - Бодро осведомил друга Джеймс.

- Надоело ходить, надеюсь, там точно подеремся. - Недовольно проворчал Оуэн.

- Кстати, меня со стариком Стронгходом отчитали при рыцарях. - Сказал Джеймс.

- Обиделся, что мы его не позвали. - Весело произнес Чарли.

- Ага, правда, Вильям нас сейчас отсчитает, как надо. - Сказал Ричард.

  В лагере били в колокола, солдаты строились, рыцари с оруженосцами собирали палатки, готовили коней.

- Ну, давайте ребята, вам пора!  - Попрощался Джеймс и вошел в палатку.

- Тебе хорошо Джеймс, ты теперь сам себе командир отряда. - Несколько обидчиво произнес Чарли.

 Три солдата пошли к своим на построение, по пути здороваясь со всеми, кого знали. Их ждали двадцати минутное разъяснение ситуации и раздача приказов, сбор обозов и длительный многодневный переход и работа вьючных животных по перетаскиванию доспехов, оружия и провизии. Джеймс вошел в палатку. Заглянул в бочонок. Его пустота расстроила Джеймса ненадолго, но он сильно не огорчался. Взял корку хлеба со стола, искалеченного ножом, который торчал из него. Жуя корку, он надел кольчугу, надел пояс, пристегнул к нему ножны, фляжку с водой, и, расставив кинжалы, проверил, как все это сидит. Оставшись довольным, он взял на плечи тюк с доспехами, к которому был пристегнут снизу шит, и с некоторым усилием взвалил на плечи. Тюк весил  килограмм двадцать. Он, конечно, мог взять оруженосца, но привык все делать сам. Выйдя из палатки, он пошел к стойлу, где слуги должны были напоить его коня, Грегора. Грегор – прекрасный, вороной андалузец с белыми пятнами на гуди и у копыт. Получить такую лошадь было большой удачей так, что Джеймсу приходилось корить себя за то, что внутренне он радовался смерти этого рыцаря.

 Джеймс сразу доверился ему - животное обладало живым характером, и было послушным, но выражая свое недовольство чем-либо или желание побегать, этот конь становился своенравным, не говоря уже о попытки оседлать его кем-то другим, даже Джеймс к которому конь отнесся с большей благосклонностью, чем к остальным, получил несколько ссадин, прежде чем оседлал его.

 Грегора дали Джеймсу, как подарок вместе с титулом рыцаря, до этого он был у какого-то из рыцарей, но тот недолго служил королю.

  Животное мирно стояло, жуя овес, привязанное к столбу, рядом с другими лошадьми. Двое слуг стояли и разговаривали друг с другом. Джеймс подошел к коню, посмотрел его в карие глаза, провел рукой по гладкой короткой шерсти, Грегор доверчиво взглянул ему в глаза. Джеймс улыбнулся. Он проверил хороший ли овес дали слуги. Овес был и вправду неплох, да и конь вычищен.

 - Спасибо ребята. - Поблагодарил он слуг.

 -Не стоит сэр. Это наша работа. - Ответил один из них и по виду второго был прав.

 -Любая хорошо выполненная работа достойна похвалы. Вы выполнили работу хорошо. Я благодарю вас. Или я неправ?

 -Вы правы, сэр. - Согласился слуга, в душе он был не против похвальбы, но менталитет настаивал на другом.

 Джеймс видя, что все сделано правильно навьючил на животное тюк с вещами и запрыгнул на коня. 

 -Но! Грегор.

III

18 июня 1429 года. Старая римская дорога на Жанвилль в месте ее пересечения с дорогой Патэ - Орлеан.

 Она и стала местом встречи английских и французских войск.

Англичане продвигались осторожно, но французы обнаружили их, возможно из-за того, что солдаты раскричались, увидев пробегающего мимо оленя. Как бы то ни было, не заставив себя ждать, французская тяжелая конница стремительно надвигалась на англичан.

  Англичане, увидев французов, в спешке пытались занять стандартное построение: впереди находились лучники, за ними авангард под командованием Джона Тальбота, за ним отряд Джона Фастольфа. В общем, насчитывалось около пяти тысяч англичан.

  Джеймс находился в авангарде, вместе с остальными всадниками, неподалеку от латников, среди которых и находились его друзья. Он видел, что они не успеют перестроиться и потери будут большими, но он верил в победу. Пот стекал по его виску, медленно, вызывая неприятное ощущение, но избавиться от него он не мог из-за шлема и только опустил забрало.

 Французская кавалерия быстро надвигалась, поднимая за собой столб пыли, ведь на каждое копыто приходилось в среднем по сто шестьдесят- сто семьдесят килограмм, во время бега вдвое больше, а лучники, да и авангард все еще не развернулись.

 События развивались стремительно, авангард французов, разделившись на три части опрокинул лучников, воспользовавшись суматохой в их рядах, атакованные с трех сторон тяжелой конницей лучники недолго сопротивлялись.

  Конница английского авангарда бросилась на помощь своим, за ними последовали латники.

 Французы быстро переключились на авангард, и бой был недолгим.

   Джеймс видел, как лучников буквально затаптывали конники врага, как они стреляли в упор, но стрелы не пробивали доспехи и отскакивали, дрожа в воздухе, как копьем рыцаря разносило голову, словно подгнивший арбуз. Он хотел броситься в бой, но Тальбот не давал приказа наступать, ведь авангард еще не был развернут. Они видели, как гибнут их друзья, но ничего не могли сделать. В итоге всадники не вытерпели и бросились в атаку, за ними последовали и остальные, они верили, что если им придется не сладко, отряд Фастольфа придет на помощь. А то, что им придется не сладко, было понятно каждому.

 Джеймс пришпорил коня и со всеми бросился в бой. Французов становилось все больше - к авангарду подходили основные силы. Он не думал о смерти, он видел ее и не задумывался о ней. Конница англичан набросилась на врага, но ее было слишком мало. Джеймс сражался с одним из рыцарей. Рыцарь неплохо фехтовал на лошади, но Джеймс прижимал его, он уже выбил его меч, но осознал, что рядом с ним осталось человек двадцать и их окружали французы. Он видел, как латники начали пробиваться к своим и держали проход, не давая французам окружить их, но от конницы уйти не могли.

  Джеймс знал, что там гибнут его друзья  и им овладела ярость. Он со всего маху рубанул рыцаря, с которым дрался и тот свалился с коня. Джеймс повернул коня к латникам, вместе с ним начали пробиваться оставшиеся всадники, они гибли каждую секунду. И все-таки он смог вырваться, к своим с еще парой всадников. Вырвавшись в коридор, он увидел, что отряд Фастольфа в панике бежит. Он видел, как горстку латников, его друзей затаптывали французы, слезы наворачивались на его глазах. Всадники пытались вырваться и одному из них удалось. Джеймс на секунду остановился в ступоре. Его накрыла волна чувств: ярость, ненависть, горечь утраты и поражения. Мозг отказывался в это верить, в то, что их бросили, в то, что погибают его друзья. В этот момент он получил удар по голове. Удар не был настолько силен, чтобы убить, но его хватило, чтобы Джеймс "поплыл".

  Все было как в тумане, Джеймс лежал на коне. Конь, который почувствовал неладное, побежал, что есть мочи прочь от шума и людей. Он нес своего хозяина, подальше от опасности. Коня не смогли остановить, и он вырвался через коридор, который был еще открыт.

 Джеймс в полубреду плача говорил:

- Грегор, верни меня обратно... Я должен там умереть.

 То ли потому, что он сказал это другим голосом, то ли потому, что животное было напугано, конь понес его галопом подальше от места боя.

IV

    Джеймс очнулся вечером, все тело ныло и болело. Он открыл глаза и увидел, что Грегор лежит рядом с ним и смотрит на него, а он лежит на земле, без шлема и одной ногой зацепившись за стремя. Джеймс с трудом достал ногу и стремени. Каждое движение доставляло ему боль. Он с трудом начал расстегивать ремни доспеха. Это заняло у него больше часа. Сняв доспех, он сел рядом с Грегором.

 - Ты спас меня. Я твой должник. Но зачем... - Говорил Джеймс, поглаживая животное по боку.

 Конь лишь фыркнул.

 Джеймс закрыл глаза и начал вспоминать, то, что сегодня происходило. Слезы подкатили к его глазам.

 -Господи, за что? За что ты спас меня?! Я должен был погибнуть  там, с ними...

 Джеймс плакал и осыпал проклятиями и бога и чертово животное. Конь лишь недовольно ржанул.  Джеймс вспомнил, как ржанул конь, Джона Тальбота, когда его хозяина сбросили с него.

- Его взяли в плен... И их тоже взяли в плен? Да! Поэтому ты спас меня? Прости за то, что поругал тебя. Прости. - Джеймс разговаривал с животным в порыве надежды.

 Он раскаивался и перед богом, но вскоре надежда уступила место холодному, как просторы космоса, откуда по очереди выглядывали на него звезды, рассудку.

 - Вряд ли их взяли в плен. Я же сам видел, как затаптывали солдат эти уроды. Так зачем ты меня спас? - Спросил он, смотря в небо.

 Небо не ответило, и он повторил свой вопрос:

 - Какого черта ты меня спас?!

И повторил его не раз, обращаясь, то к богу, то к животному.

- Какого черта? Какого черта? Какого черта? - Каждый раз он произносил свои слова все тише и тише.

V

 Джеймс открыл глаза, солнце недавно вставшее, светило ему прямо в лицо. Свои песни напевали птички, и мир дышал жизнью.

 Первой мыслью было: Где я?

 Приблизительно, он, конечно, знал где он, да и этот вопрос не сильно его волновал, просто так он заставил свой мозг работать. Хотелось есть, пить. Он ощущал себя так, как будто по нему пробежал табун лошадей. У него не было настроения, не в том смысле, что у него было плохое настроение, вызывающее лишь плохие эмоции, у него не было ни каких эмоций, не было цели. Но он понимал, что если не начнет, что-то делать, хотя бы не вернется к своим, то умрет. Нет, смерти он не боялся, он боялся, что это будет глупо и бесцельно, а этого он допустить не мог.

  Он снял кольчугу и подшлемник и достал из-под седла фляжку с вином. Ее подарил ему Том, когда они переплывали Ла-Манш. Он сказал:

- "Пей за мое здоровье, ведь мы не всегда будем выпивать вместе."

- За твое здоровье, Том и за ваше Чарли, Ричард, Оуэн... - Сказал он и выпил большой глоток.

 Выпив он начал думать о жизни и о том, что ему делать дальше.

-" Нужно вернуться в армию и воевать за Англию. Но как я смогу воевать плечом к плечу  с такими людьми, как Фастольф и его люди? Из-за них погибли ребята." - Рассуждал он и вспоминал друзей.

 Вот они с Томом пробираются в деревню и ночью ходят по домам и выпрашивают вино, их прогоняли, а один крестьянин, он был пожилой и попросил их составить ему компанию, пустил их и дал фляжку, которую Том потом подарил Джеймсу.

 Как они на поле играли в рыцарей, семнадцати - восемнадцатилетние парни запрыгивали друг на друга, один был конем, второй рыцарем. Они бились команда на команду. Нужно было снести наездника противника. Чарли с Оуэном были сильнее всех. Поэтому Джеймс, Ричард и Роб сговорились и вчетвером их повалили.

  Как радовались они, когда его возвели в рыцари после битвы при Вернейле, за убийство французского рыцаря, имя которого он забыл и за прочие достоинства, как сказали тогда. И как потом напились. Они вынесли его на руках и Чарли всем говорил:

 - Мой друг рыцарь. Мы с ним вместе тренировались.

 Еще много было таких воспоминаний.

-" Да они были моими настоящими друзьями, меня возвели в рыцари и никто не завидовал. Других таких я не найду. Я должен был умереть вместе с вами ребята."

 В итоге размышлений и воспоминаний, занявших у него около часа, он решил:

- "Вернусь  к своим, а там будь, что будет."

 Джеймс встал, мышцы, онемевшие от долгого нахождения в одной позе, с трудом работали. Доспехи он аккуратно навьючил на коня, меч пристегнул к поясу штанов. Грегор стоял рядом с ним, Джеймс решил не нагружать уставшее животное и пошел, рядом держа его за уздцы. Конь пощипывал траву пока шел. Джеймс надеялся выйти к дороге, там бы он понял в какую сторону ему идти.

 Пока он шел его волновали чисто практические вещи - как они проиграли. Их было пять тысяч англичан, а врагов не больше двух тысяч, да еще и французов. Первой причиной было, по его мнению, то, что авангард и лучники не успели построиться. Вторая причина - позорное бегство Фастольфа. Конечно бегство Фастольфа веская причина, но почему был в первые минуты смят авангард и лучники? Раньше такого никогда не было. Англичане никогда не проигрывали в большинстве, более того они практически всегда выигрывали в меньшинстве. Что-то было не так. Поражения англичан не прекращались со времени поражения в битве при Жаржо. Что изменилось тогда?

 Джеймс напряг воспоминания о том, что слышал тогда и вспомнил, как роптал один из командиров, что появилась какая-то девчушка во Франции, которой крестьяне чуть ли не молятся и что удивительно в том бою англичане проиграли.

 Выстраивалась цепочка: Жаржо - поражение, Орлеан - поражение, поражения около трех деревень по берегу Луары, и наконец, Патэ - поражение и везде она.

-" Господи если ты и вправду с ней, почему не похоронил меня с моими друзьями? Или моя симпатия к ней неспроста? А я начинал ее ненавидеть." - Заключил он и вспомнил ее, когда увидел ее под Орлеаном.

-" Я и в правду хотел бы быть с ней, но я никогда не пойду против Англии. Хотя если вывести ее из войны это будет величайшим подарком Англии. Правда та же Англия похоронила моих друзей. Но как я смогу вывести ее из войны, это невозможно. Или за этим господи ты спас меня?" - пока он рассуждал, вспоминая ее, как приятный момент в его жизни, он вышел на дорогу.

  Конь несколько лениво шел по дороге на северо-запад, да и Джеймс не был в лучшем состоянии. Он допил вино. Еды у него не было, а с каждым часом сильнее хотелось есть, да и благодаря солнцу и пить. Через некоторое время он увидел вдалеке деревню. В данный момент ему было все равно под чьим она покровительством. Он был голоден и у него побледнели руки, как он видел, хотя и он сам не отличался яркостью.

  Подойдя к деревне, он услышал лай. Когда он вошел в деревню, его встречали не сильно радостно. Да и не кому было. Там были старики, женщины и дети, да один инвалид без правой ноги, которая заканчивалась чуть ниже колена. Судя по пустым домам жителей значительно поубавилось от того что было раньше.

 Джеймс зашел во что-то вроде таверны и подошел к  женщине средних лет:

 - Есть. Я заплачу. - Проговорил он на французском с английским акцентом, не сильным, но заметным.

 Дети с любопытством рассматривали его. Женщина, постояв пошла к котлу. В котле варилась какая-то похлебка. Джеймс вынул серебряник и положил его на стол, в глазах женщины, на мгновенье появился блеск, она взяла его и через минуту на столе стояла миска похлебки и хлеб, даже пол кружки пива.

 - Позаботься о коне, получишь еще столько же.

 Поев,  Джеймс вышел на улицу и заметил, что на него странно, переговариваясь между собой, поглядывают старики, сидящие на скамье возле одного из домов. Джеймс обошел здание и зашел в стойло. Конь стоял привязанный, перед ним была кадка с водой и свежая трава с какими-то желтыми и голубоватыми цветочками, доспехи лежали рядом, и вроде все было на месте. Он подошел к нему и сказал:

- Грегор спасибо, за то, что ты спас меня. - Сказав это, провел рукой по его морде и прижался к ней головой.

 Через несколько секунд он услышал шорох за спиной. Джеймс развернулся, его рука лежала на рукоятке меча.

 - Вы тоже любите лошадей. - Несколько стесняясь, спросила девочка с пучком разных цветов, которые в большом количестве растут на полях.

 Ей было лет семь, в платье, которое отличалось одинаковостью сукна во всех деталях и разностью сукна в многочисленных заплатках, что делало платье похожим на землю без травы, на которую бросили горсть семян, и они выросли в разные цветы.

 Джеймс несколько смутился и поспешил убрать руку с меча.

- Да. Этот конь спас меня. Он герой. - Сказал Джеймс и провел рукой по его гриве.

- А как его зовут?

- Грегор. - Джеймс говорил это и пропитывался жалостью к этой девочке, которая видно жила только с мамой или вообще без родителей.

 Раньше он думал, что эта война угодна богу и приносит пользу людям, но теперь он понимал, что это было злом.

 - А можно я буду его кормить. - Спросила девочка.

 - Да конечно, присматривай за ним. - Сказал они и спросил: - А как тебя зовут?

 - Ани, а тебя как?

 - Меня Джеймс... - Сказал он и осекся, лучше не называть своего имени.

 - Ты англичанин? Ты нас захватил? - Спрашивала девочка без страха, кормя с рук цветами коня, и продолжала: - Ты у нас будешь что-нибудь отбирать?

 Этот вопрос был неожиданностью для Джеймса, видно, когда эта деревня переходила под покровительство короля, солдаты позволили себе распуститься.

- Нет, не буду я вас грабить. Я просто мимо проходил, проголодался. И как ты поняла, что я англичанин. - Спросил он, решив, что девочка не могла догадаться по имени или акценту.

- Жак Безногий так говорит. Когда пришли англичане, они отрубили ему ногу, а моих родителей убили. - Проговорила она так, будто говорила о сводках с поля боя.

 Теперь Джеймс понял, почему косо на него смотрят старики, при первой возможности они его убьют. Девочка, потревожила его душу, которая начала покрываться коркой и ему стало жалко ее. Он достал еще один серебряник и дал ей, сказав:

 - Это тебе от Грегора, он попросил дать его тебе за заботу. Не кому не показывай, и не говори о нем, а то попытаются у тебя его забрать, а потом купишь себе что-нибудь.

 Она взяла его и сказала:

 - А вы понимаете его язык? А меня научите. - В ее глазах засветился детский азарт.

 - Да, но научить не смогу. Он сам меня научил. Когда животное становиться тебе другом, оно научит тебя языку. - Джеймс это сказал от всего сердца, так что сам поверил.

 Он повернулся к коню и сказал:

- Ну, Грегор нам пора. Попрощайся с девочкой.

  Джеймс начал навьючивать на коня доспех, тем времен девочка подошла к коню и, скармливая ему цветы с рук, что-то шептала на ухо. Ей пришлось встать на нижнюю доску коновязи, к которой был приспособлен таз, куда клали корм. Девочка вытягивалась, становилась на носочки, и гладила животное по морде.

- А вы можете взять меня с собой? Я бы ухаживала за ним. - Спросила внезапно для Джеймса, для него этот вопрос был решенным, но неожиданным.

- Нет. Там куда я иду опасно, я не могу взять тебя. - Сказал Джеймс, жалея о том, что придется обидеть девочку, но выбора не было.

- Жалко. Пока Грегор. - сказала Ани и, спрыгнув с подножки, отошла в сторону.

 Джеймс отвязал коня и запрыгнул на него.

- Прощай. - Сказал он, виня себя за то, что не может взять девочку с собой, хотя решение было правильным.

 Девочка печально посмотрела на животное, а потом в его глаза.

- Прощай Грегор, прощай рыцарь.

   

 

 Глава V

I

 Одинокий путник брел по дороге. Он не знал, что ему делать. Куда идти. Полуденное солнце освещало ему дорогу. Он был здоров, имел титул рыцаря, любой бы на его месте знал, что ему делать. Но ему было все равно. Откуда-то взялась печаль. Облака лениво плыли по небу. Облака хоть и не знали, куда им лететь, их  несло течение. А он потерял свое течение. В самом разгаре была война. Он отбился от стаи. Он всегда спорил сам с собой, правильно ли он идет по жизни, но тогда у него были друзья...

  Конь медленно шагал по пыльной дороге. Джеймс сидел, задумавшись, не замечая местных красот. Девочка пошатнула его окаменевшую на время душу. Он потерял друзей, но девочка на несколько минут стала ему другом, которому он мог доверять. Он вспомнил свою семью. Отец, серьезный человек, который все время работал и мать добрая женщина, которая была опорой отца. Вспомнив их, он затосковал. Джеймс понял, что они смогут помочь ему в этот трудный момент его жизни.

 - Давай, Грегор, но!

 Джеймс пришпорил коня, он чувствовал каждый удар копыт, совпадавший с биением его сердца.

   Последние пару дней он не знал, что ему делать, впервые в жизни. Впервые за последние пару дней он знал, куда ему идти. Конь отбивал марш, который эхом отдавался по его телу. Джеймс пылал азартом. Мир запылал красками жизни. Сейчас он не о чем не думал, кроме пути, который ему предстоял.

  Теперь путник бешено мчался по дороге, удары копыт сотрясали землю и его душу. Пыль поднималась в след ему. Птицы, животные спешили уйти подальше с его пути. Конь, запряженный в повозку, лишь испуганно ржанул увидев бешеного сородича, то же самое сделал возница.

 Через пятнадцать минут заливались собаки в деревне, но они не смогли, ни остановить всадника, ни спасти курицу, удар копытом которой переломал доброю половину костей. Долго ворчали старики...

  Джеймсу было все равно.

 - Грегор, давай! Молодец! - Кричал он коню.

 Джеймс ворвался в эту повседневную "гармонию" и собирался рвать ее до конца. Он чувствовал себя свободным и был свободным, знал, что ему делать и мог это сделать. А эта смесь гораздо эффективнее, чем смесь, которая откроет новую эру в жизни человечества.

 Через полчаса безумного галопа, животное покрытое мылом начало сдавать и прихрамывать на одну ногу. Джеймс остановил коня. Спрыгнув с него, после недолгого осмотра он понял, что причина хромоты, слетевшая подкова. Джеймс решил не мучить верного коня и пошел рядом, ведя его под уздцы.

 Только сейчас он обратил внимание, что лес по правую сторону дороги уже заканчивается. Джеймс заметил и жажду, и легкий голод. И журчанье речушки. По левую сторону дороги текла почти пересохшая речушка. Джеймс пошел к ней, напившись, он умылся. Холодная вода взбодрила его. Грегор же еще долго не мог напиться. Джеймс набрал воду во фляжку, что забыл сделать в деревне и начал, набирая воду в пригоршни поливать взмыленные бока коня. Когда конь напился, Джеймс повел его по дороге дальше. Лес закончился, и он увидел справа небольшой город.

 - Это то, что нужно, Грегор, найдем кузнеца, он быстро тебе подкову набьет! - воскликнул Джеймс животному, конь ответил несколько удивленным взглядом.

 - Господи ты со мной. Спасибо. - Обратился он уже куда-то вверх.

 Город был, тем, что ему нужно. Там он мог купить провизию, подковать коня и узнать дорогу, до ближайшей переправы.

II

Через два месяца, Англия, небольшой город эпохи средневековья.

  Семь лет, долгих семь лет. Он ушел из дома шестнадцатилетним парнем, мало знающим о жизни и, мечтавшим прославиться, убивая врагов Англии, а пришел двадцатитрехлетним мужчиной, умудренным жизнью, что делало его старше, на руках которого было столько крови врагов, сколько не было в нем, не знающим, что ему делать. С большой черной тучей вопросов, противоречий, которая должна была сверкнуть молнией и громыхнуть громом прежде, чем посветлеть и рассеяться.

  Легкий ветер обдувал его и шелестел листьями деревьев. Ветер неторопливо гнал облака по посеревшему, осеннему небу. Так же неторопливо память Джеймса гнала на облака воспоминаний. Почти каждый дом, каждый метр был ему знаком, но за семь лет появились новые дома, старые поменялись. Деревья с ними тоже было многое связано в его детстве. Вон там около дома кузнеца  яблоня, с которой они мальчишками делали луки, правда, потом им за это досталось. Да и луки быстро сломались, а дерево осталось и те отметины, которые остались на нем после их проделок, пробудили отметины в его душе, оставленные детством.

  На улицах было пустовато, а среди тех, кого он видел, не было знакомых лиц. Это напомнило ему о пустоте в его душе. Друзья детства, где они? Друзья жизни погибли.

По дороге он вышел на центральную площадь. Она сильно изменилась. Дерево, на котором они сидели, превратилось в фонарь. Трибуна, где находился когда-то суд или место где делались важные объявления в лавки торгашей. Заплакал дождь.

 Джеймс повернул Грегора на знакомую улицу. Ветер усиливался, стараясь пробрать до глубины души, но Джеймс не обратил на него внимания, он просто поправил капюшон. Его не волновал холод. Чем ближе он подходил к дому, тем сильнее волнение охватывало его. Вдруг их уже нет?

 Оставалось уже чуть-чуть. Дом должен стоять по правой стороне улицы. Шаг. Еще шаг. Джеймс собрался с силами и повернул голову.

 Без того серый город, стал вообще незаметным. Дом... Он практически не изменился, только постарел. Видны были изменения, сделанные в нем. Новая дверь, уже с железными стяжками. Оконные рамы были из свежего дерева, совсем недавно поставлены.

 Джеймс слез с коня. И привязал его к деревянному столбику около стены. Он подошел к двери, и сердце его забилось еще сильнее. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы открыть дверь. Как будто это дверь не в его дом, а в прошлое. Он открыл дверь и зашел.

 - Есть кто-нибудь?

 Он услышал со второго этажа шум, шаги по ступенькам. Сердце его забилось так, что могло выскочить из груди. Ему подыгрывал дождь, хлеставший по дому.

  По лестнице спустилась женщина, которая выглядела лет на сорок пять, но усталые глаза которой, придавали ей постаревший вид, выдавая непростые годы за спиной. Сердце, которое секунду назад готово было разорваться, остановилось.

 - Мама... - сумел выдавить он и на его глазах выступили слезы.

 - Сын... - она остановилась и посмотрела на него, не веря своим глазам.

  Ее сын возмужал, взгляд стал серьезным, исчезли детские черты, потемнели волосы, остался голос, который материнское сердце не могло не узнать.

 Эта была встреча двух существ, которые, по воле бога не могут, не должны существовать друг без друга, а жизнь разлучила их на долгие годы. Они медленно шли друг к другу, не произнося не слова, смотря друг другу в глаза. Джеймс обнял мать, по его щекам текли слезы. Так они простояли минут пять. Им нечего, было, говорит друг другу, все было сказано за эти минуты, но было, что рассказать.

  - Мама... Мама... А где отец? - спросил Джеймс, внутри нарастало волнение.

  - Он у друга. Они пьют, поминают друзей. Скоро придет. - Ответила она, отпуская сына, и, смотря на него, сказала: - А ты возмужал. Не могу на тебя насмотреться.

 - Знаешь мам, я хоть младше отца, а друзей уже вынужден поминать. У кого он? У дяди Джека? Я пойду. - Сказал он и сделал движение в сторону выхода.

 - Не надо. Побудь со мной. А отец должен скоро придти. - Остановила его она. - А что с твоими друзьями?

 - Потом мам. Не хочу портить настроение. Я похожу по дому. Тут почти ничего не изменилось, а отец придет, поговорим. Хорошо? - Сказал он несколько задумчиво и медленно пошел по комнатам.

 Он шел по дому, где почти каждая вещь вызывала к жизни, какое-то воспоминание. Мать же шла за сыном не в силах на него насмотреться. Старая картина, подаренная отцу одним из его друзей - художником, висела на том же месте, на стене левее окна. На ней было изображено дерево над рекой. Глядя на нее, он чувствовал себя семилетним мальчишкой, который с любопытством ее рассматривает. Всплывали разные отрывки из детства.

 Джеймс осмотрелся, и вбежал на второй этаж. Ступеньки поскрипывали так же, как и в детстве, когда он тихо пытался по ним пробраться.

 Стол, за которым он учился писать и читать. Он стоял обшарпанный, с подкосившейся ножкой, под которую была подложена деревяшка. На нем лежали какие-то книги. Ни одной пылинки. Мама такая же, как всегда. Он подошел к столу, провел по нему рукой. Вот следы, оставленные им, когда он в детве рисовал на нем ножиком, теперь их было не разобрать. Как он старался избежать учебы, и как учеба помогла ему в жизни. Как мама ругала его за непослушание, но это было не страшно, отец гораздо быстрее мог исправить его поведение. Причем хватало слов.

  " Да... Отец сделал меня тем, кто я есть. Все мои принципы, правила это его рук дело и матери." - подумал он.

 Джеймс открыл книгу, тонкую с серым переплетом и услышал, как открылась дверь.

- Это чей конь привязан? Что улыбаешься мать? Правда?... - Сказал голос отца, в тот момент, когда Джеймс спустился с лестницы.

 " Он постарел. Поседел. Пятьдесят лет. Он работал. Честно. А я, что делал? Занимался авантюризмом на чужой земле, ради чужого мне короля."- думал он, смотря в глаза поседевшему отцу.

 

 

 

 

Глава VI

I

31 мая 1430 года Англия, небольшой город эпохи средневековья.

 Это майское утро выдалось довольно жарким, еще бы завтра первый день лета. По небу спокойно шли облака, как стадо коров на том берегу реки.

Джеймс выпрямился и ему в лицо подул свежий ветер. Он уже год встает утром, как крестьянин. Получив землю, Джеймс начал новую, мирную жизнь. Больше не гибнут друзья, но новых нет. Почти не болят старые раны. Город находился неподалеку, он мог в любой момент съездить за нужными инструментами. На его поле трудилось восемь наемных батраков. Поле было не очень большим, но довольно ровным и плодородным. Он выращивал рожь, пшеницу. Но ему было все равно, что выращивать, да и что делать, лишь бы трудиться. Когда без перерыва трудишься, не так терзают воспоминания, и почти нет лишних мыслей.

   Джеймс был в принципе доволен своей жизнью. У него был источник постоянного дохода, даже с избытком. Его верный конь Грегор исправно служил ему. Меч и доспехи лежали, как какой-нибудь экспонат, они казались покинутыми душой останками война, если бы отсутствие пылинок. Его некоторые местные задиры считали трусом: как это человек в рыцарском звании, вместо того, чтобы зарабатывать славу на поле брани, работает в поле. Ему многие намекали на то, что считают его трусом, кто-то высказывал это прямо, кто-то остался без зубов. Джеймс их ни во что не ставил. Ему было важно, что его родители счастливы. Отец был рад, что сын с ними и работал тоже в поле, он говорил:

 - Ну и что, что ты не воюешь? Честный труд, куда благородней и богоугодней.

 Мать же, как и любая мать была рада, каждый день видеть сына. Но она замечала, что что-то в нем не так, он отмазывался воспоминаниями. Отец так и говорил:

- Что грустишь, выпьешь и пройдет.

 Джеймс иногда брал меч и тренировался и тогда на него находили воспоминания. Но почти всегда его волновала одна мысль:

 -" Мне чего-то не хватает для счастья и, что самое плохое я знаю чего."

 Он не был счастлив в возвышенном понимании этого слова. В обыденном же варианте он иногда был счастлив, как ребенок просто посмотрев в чистое голубое небо, светящиеся от солнечных лучей. Джеймс не был доволен собой, зная, что ему надо, он все равно говорил себе:

-" Чего ты хочешь? Любой бы на твоем месте был счастлив. А ты захотел, то чего не получить. Поищи вариант попроще. А тот забудь."

 Джеймс вспомнил слова отца, которые он говорил, когда, что-то не получалось или получалось очень хорошо: -" За все хорошее благодари бога, во всем плохом вини себя."

 Последнее время он начал забывать и о своем "несчастье", но сегодняшний солнечный день, приведет с собой шторм.

  Солнце уже начало пригревать. Пот стекал ручьями по лицу Джеймса, но все равно вел коня по борозде. Плуг был тяжелый, старый и приходилось вкладывать большие силы на то, чтобы вести его вперед. Грегор начал покрываться мылом. Но Джеймс все вел его по полю, периодически попадались камни, приходилось поднимать плуг и проносить через камень или обводить вокруг. Джеймс раньше не думал, что пахать это такая тяжелая работа. Но будучи воином он знал, что такое работа и привык к трудностям, поэтому особых сложностей у него это не вызывало, да и он был рад работать. Пропахав четверть поля, он отстегнул плуг, взял коня под уздцы и повел его к колодцу.

  Сначала он налил в миску коню, потом набрал второй раз, попил сам, напившись, вылил воду на себя. Он был только в штанах, поэтому не волновался об одежде. Джеймс сел в сухую траву. Утерев пот, он начал осматриваться вокруг. Вон отец руководит батраками - они запрягают вола в оставленный Джеймсом плуг. Мать неподалеку от дома, дома который он строил с отцом, родители продали дом в городе, кормит кур.

 Джеймс посмотрел себе на руки, загорелые особенно ниже локтя, с трудовыми мозолями, они не были похожи на руки рыцаря, больше были похоже на руки крестьянина. Джеймса это расстроило. Он мог стать знаменитым рыцарем, да и ему нравилось воевать. Он скучал по боям, куражу, солдатскому обществу. Гибель друзей, и предательство Фастольфа, и его людей из-за которого они погибли, выбили его из колеи, по отдельности это бы заставило бы его сражаться еще усердней, но все вместе оказались сильнее его. Периодически он даже ненавидел себя, за то, что ушел, но это было редко и недолго, повода особого не было разрушать новую жизнь, мучить своими метаниями родителей. Но все равно, где бы он, ни был и, что бы ни делал в душе он оставался воином.

  Джеймс посмотрел на небо, вспомнил друзей, бои и множество моментов из жизни. Его настроение резко менялось в зависимости от смены роем мыслей направления. Подумав о чем-то, он сжал кулак с таким ощущением на сердце, будто он сжал его в кулаке. Потом он резко подскочил, запрыгнул на коня и пустил его во весь опор. Он ехал без седла. Было неудобно, но Джеймс не обращал на это внимания. Скорость, вот, что было важно ему в этот момент и адреналин. Мокрое тело приятно обдувалось потоками воздуха. Периодически он ездил на коне и довольно быстро. Но давно его так не волновала скорость. Джеймс объехал все поле. Солнце было почти у зенита.

 - "Скоро обед." - подъезжая к дому, подумал он.

 Джеймс завел коня в стойло, снял с него лямки, напоил, дал овса и перед уходом, проведя по его гриве, сказал:

- Как ни странно, но ты мой единственный друг.

 Вечером Джеймс бежал вокруг поля. Он довольно часто, так бегал. Иногда он просто не мог без этого. Солнце медленно уходило, и его сила была слабей. Джеймс бежал, не сильно быстро. Каждый шаг был связан с дыханием. Но даже во время бега он был погружен в свои мысли. Он мечтал. И мечтал о семье довольно давно. В его годы это было нормально. Но была одна проблема, он мог представить себя, готовым на все, радующимся каждой улыбке своей избранницы, только с одной, а до нее было далеко. Во всех смыслах.

 Джеймс услышал стук копыт сзади. Это ехал на своей двойке, впряженной в телегу местный торгаш Карл, его так и называли Карл, немного необычно. Это был среднего роста, сухой, загорелый с черными волосами, бровями и бородой человек. Он закупал в городе различные товары и развозил их по предместьям, в основном меняя их на продукты, которые продавал в городе. Джеймс относился к нему хорошо, а почему бы и нет, если Карл относился к нему так же. Обернувшись, Джеймс побежал дальше, не увидев, что Карл махал ему рукой.

- Эй, Джеймс, знаешь, что произошло? - услышал он голос Карла и остановился. - Тебя это должно заинтересовать. Ты же воевал во Франции.

- Ну, да. Что случилось? - спросил Джеймс спокойно, хотя внутри нарастало любопытство.

- Нужно в городе чаще бывать. Все бы знал. - Говорил он во всем известной его манере затягивать самое важное, за, что его и называли торгашом.

- Ну, давай уже.- Нетерпеливо сказал Джеймс.

- Ладно. Орлеанскую Деву взяли в плен бургундцы. - Важно проговорил он.

- Да... Хорошо...- Сказал ошеломленный, непонятно для него, почему Джеймс. - Спасибо!

- Да не за что. - Сказал Карл и поехал дальше, несколько удивленный реакцией Джеймса, он ожидал радость, а увидел задумчивость.

 Поток мыслей смыл Джеймса с тихого берега и унес в пучину воспоминаний, мыслей. Он, ошеломленный, побежал домой.

II

 - Что-то ты какой-то задумчивый. И ешь плохо. - Спросила, обеспокоенная поведением сына мать.

 - Нет. Все в порядке. Просто вспомнил... Все хорошо. Не беспокойся. - Ответил он, вначале испугавшись, что она знает истинную причину его задумчивости. - А знаешь, Жанну схватили, бургундцы. Весь город об этом гудит. Карл так сказал.

 - Наконец-то, а то эта ведьма наколдовала французам победу. Теперь без ее чар им не победить. - Сказал радостно отец и потянулся к кружке с пивом.

 - Даа... - несколько задумчиво произнес Джеймс, хотя старался придать голосу оттенок радости,  и осушил свою кружку.

 Несколько минут они молча ели похлебку с говядиной, сидя за добротным дубовым столом, на таких же скамейках, которые выделялись на фоне стен блестящими еще не потерявшей свежести сосной. Камин, сложенный из серых обтесанных камней в  противоположной стене еще смотрел красными угольками глаз, над которыми навис черным чубом котел. Правее него висела река, а над ней дерево, которое раскинув свои ветви, заслоняло свежее, такое же, как и река, небо, с ленивыми пятнами белых облаков, на которую смотрел Джеймс. Картина напомнила ему то поле с рекой мерно текущей по левую руку и с зеленеющим лесом по правую. Хоть хмурое небо и контрастировало со светлым небом картины, Джеймс увидел в этой картине то, что произошло с ним тогда неподалеку от Орлеана, по которому ему не пришлось идти, как победителю, пить в его тавернах лучшее вино с лучшими друзьями.

  Вспомнив тот момент, он осознал, чем воин отличается от крестьянина, кузнеца и других тружеников, без которых воин не нужен. Они живут в максимальной гармонии, спокойствии, стараясь сделать так, чтобы все осталось по старому, без внезапных и резких перемен. Воин же не старается сделать что-то по новому или же отстаивать, чтоб было по старому, он просто живет в переменах. Переходы, смена обстановки, потеря имущества, гибель друзей - норма жизни воина и смерть для труженика. Зато труженики могут без цели пахать и жить, а воин только существует. Пока Джеймс служил, у него была цель - победа Англии. Он потерял цель на долгий год, но сейчас господь посылает ему другую, более "важную" или близкую по духу, цель. Он же воин, какая разница, какой ценой, плевать на то, что рухнут мечты о мирной жизни и сама эта жизнь. Даже не важно, что он получит в итоге. Важно само достижение этой цели и то, что на кону будет стоять все, что он имеет, это - смысл жизни воина. Только воин свободен.

 Джеймс решил. Даже если он сделает невозможным счастье для себя, он воин и должен, что-то выполнять. Правда есть одна проблема. Воин рискует только своей жизнью и своим счастьем, а как же родители?

 Он решил немного подождать, виня себя за каждую упущенную секунду, ведь бургундцы не будут ее убивать, они продадут ее либо французам, тогда ему не придется так торопиться, или вообще, что-то делать. Либо они продадут ее англичанам, а тогда нужно будет бежать, что есть мочи.

- Ты, что уснул, Джеймс? Уставился на эту картину и смотришь не моргая. - Бодро сказал отец и протянул бокал. - Давай выпьем, сын, за наше хозяйство, которое процветает, и за то, что б сердце рыцаря не пустовало.

 Джеймс внутренне содрогнулся от слов отца.

- Да за нас. - Поддержал он, и они втроем ударили кружки друг об друга и осушили их за то, что считают важным в этот момент.

III

  Эти полгода прошли для Джеймса в нервном ожидании вестей. Внешне он только чаще задумывался и иногда эти мысли оканчивались усмешкой, над самим собой. За эти полгода многое свершилось. Они получили хороший урожай и смогли выгодно его продать, при помощи Карла. Матери же один раз стало плохо, но все обошлось, пока. Отец все ворчал, что Джеймс стал слишком благородным рыцарем, хоть бы с девушками общался. Да и девушки были не против, но Джеймсу было не до них. В конце года он услышал, что по слухам Орлеанскую Деву купили англичане, и им осталось ее только забрать у бургундцев. Джеймс собирался в начале весны собраться в путь, когда будет известно, куда ему ехать.

 

  Была зима.

  Зима плыла,

  На судне белых облаков,

  Замораживая насмерть неосторожных простаков.

 Все было покрыто снегом. Периодически кружили тучи. Последний месяц зимы, но весна еще не могла пробиться сквозь пелену из снега. Начало месяца выделилось одним событием, которое перерезало последний волосок, соединявший Джеймса с домом.

  Джеймс утром вышел на улицу, прошелся по хрустящему снегу. Тучи собирались на горизонте, прикрывая солнце, большей части лучей, которого удалось пробиться. В этот день Джеймс спал немного дольше, чем обычно. Он протер лицо жгуче холодным снегом. Потом, как обычно с утра зашел в хлев к Грегору. Открыв дверь, он услышал радостное ржание. Кур уже не было, мать выпустила их рано утром и дала им есть. Зимой они жили в хлеву, иначе в курятнике оставалась бы мороженая курица. Грегора же кормил только он.

 Джеймс достал из-под крыши овес и насыпал в таз перед ним. Животное радостно лизнуло его по лицу и принялось за свой завтрак. Джеймс рукавом теплой накидки вытер лицо и сказал:

 Что ты бодр, как всегда? - Джеймс провел рукой по его гладкой гриве, рука приятно согревалась от шерсти животного. - Нам предстоит далекий путь. Ты готов?

 Грегор радостно чавкал, жуя овес. Джеймс понял ответ и улыбнулся. Он подошел к седлу, лежавшему на перекладине. Оно было холодным, не намного теплее льда. Когда Джеймс взял седло, конь радостно ржанул, оторвавшись от овса.

- Ты ешь. - Улыбаясь, сказал Джеймс. - Не бойся без тебя не уйду...- Эти слова были правдой.

 Когда Грегор доел овес, Джеймс одел на него седло и вывел на улицу. Во дворе гуляли куры, которым на снегу было высыпано зерно. Вышел отец и уже колол дрова. Когда Джеймс предложил свою помощь, отец возмутился:

 - Ты хочешь, чтобы я стал как тот пень, который сейчас рублю, от безделья? - Сказав это, отец рубанул старый пенек, который отличался трухлявостью.

 После этого Джеймс оставлял колку дров отцу и сейчас с чистой совестью запрыгнул на коня.

 - Куда тебя понесло? Опять будешь носиться по округе без дела? - Улыбаясь, сказал отец.

 - Да, поношусь без дела... А что мне делать? Ты мне дрова не дашь колоть. Так хоть Грегор разомнется. - Сказал Джеймс и трусцой пустил коня. - Пошел Грегор. Давай!

 Грегор радостно бегал по снегу, по тропинкам, вытоптанным им или по дороге, но Джеймс вел его не сильно быстро, хотя Грегор хотел, наверно, побежать во весь опор, чего зимой он почти не делал - Джеймс боялся за него, яма под снегом или лед, могли надолго, а может и навсегда заставить Грегора прекратить бегать.

 Он мерно отбивал копытами ритм жизни. Из его ноздрей вырывался клубами пар, сразу же начинающий блистать кристалликами льда. Джеймс отбежал довольно далеко по дороге, руки замерзли держать поводья.

 Он вернулся, завел коня в хлев, снял седло, бросил ему овса и пошел в дом.

 - Джеймс иди сюда! - Услышал он с чердака голос отца, который вызвал в нем какое-то странное чувство, он не знал какое.

 Джеймс, не раздеваясь, взбежал наверх. Там укутанная всеми пледами и одеялами лежала мать. Она была бледна. Рядом сидел отец и держал ее двумя руками за руку.

 - Мать! Что с тобой? - смог только сказать Джеймс.

 - Да... вот... приболела... - Еле выговорила она, кашляя.

- Джеймс, что стоишь? Беги за вином и грей воду! - Суровым тоном приказал отец.

 Джеймс слетел вниз по лестнице, вылетел на улицу и, поскользнувшись, но, не упав, побежал в погреб. Вход в него находился с левой стороны дома. Джеймс залетел в погреб, схватил лежащую среди многочисленных запасов единственную бутылку вина, покрытую пылью и паутиной, которую отец берег на его свадьбу. Попутно он решил, что сушенный чебрец и мята, не помешают.

 Вечером, после непродолжительной лихорадки, ее не стало.

          IV

  Наутро Джеймс проснулся, он, конечно, жалел о смерти матери, как никогда, но не зацикливался на этом, хоть ему и было тяжело на сердце, потому, что она на небесах не будет счастлива, видя, что он страдает из-за нее. Именно это он сказал сидящему у ее тела отцу. Похороны состоялись через несколько часов. Джеймс привез отца и ее тело в местную церковь, там нашли место для могилы.

 Задувал холодный ветер. В снегу была расчищена площадка метр на два. Джеймс с отцом принялись копать, а монахи положили ее тело в гроб, который обошелся в несколько монет, и вынесли его на улицу. Джеймс с отцом, молча, долбили промерзшую землю, погруженные в свои мысли и периодически смотря друг другу в глаза. Отец выглядел настолько хмурым, что серое небо, покрытое серыми облаками, на его фоне казалось еще жизнерадостной картиной.

 Джеймс вбивал лопату в холодную, как труп землю. Почва была не каменистой, и это сыграло большую роль, иначе бы им пришлось копать очень долго. Становилось жарко, он сбросил с себя накидку. Отец же погруженный в свои мысли не замечал никаких перемен и работал без остановки. У Джеймса начали появляться волдыри на пальцах, хотя их давно уже у него не было, на привыкших к труду руках, которые потеряв зимой свой рабочий загар, не могли потерять привычности к труду. Они долбили околевшую землю без перекуров, монахи же рядом танцевали от холода, а священник ушел в здание церквушки. Через час Джеймс уже стоял по горло в земле. Подравняв края, он вылез и помог вылезти отцу. Монахи подложили под гроб веревки и уже хотели начать опускать его вниз, но им не дал отец. Он открыл гроб и, прижавшись к жене, сказал:

 - Прости. Прости за все... Грейс... Почему не взяла меня с собой? Прощай, но жди... Грейс... - Со слезами на глазах проговорил отец и своей рукой, с внутренним усилием, которое было во столько раз сильнее физического, что казалось он, передвинул скалу силой мысли, сделав легкое движение рукой.

  Священник прочитал похоронный псалом, и гроб под его чтение начали опускать. Опустив гроб, отец и сын начали забрасывать землей гроб. В образовавшийся холм воткнули самый лучший крест, который был из светлой древесины, гладкий, покрытый лаком и с надписью, выбитой на латыни. Отец склонился над могилой.

 Джеймс все это время был, как во сне. Очнувшись от сна, он почувствовал, что замерзает. Надел накидку и подошел к отцу:

 - Пора... - Ему стоило больших усилий сказать это ему.

  Отец, неохотно молча, пошел к коню. Джеймс, поблагодарив служителей бога и заплатив им, сел на коня и повел его домой. Пока церковь была видна, отец смотрел в ее сторону. Когда церковь исчезла из виду, Джеймс сказал:

 - Я должен тебе, кое-что сказать, хоть это и не лучший момент. Я должен в ближайшее время уехать. - Сказал он, внутренне напрягшись и виня себя за сказанное.

 - Зачем? - Сказал отец, выдав свое отношение к сказанному, только глазами.

 - Сложно сказать. Но я должен ехать, но и тебя оставить я не могу, поэтому я решил сказать тебе. - Продолжал он.

 - Я не в праве тебя останавливать. Да и не собираюсь. Знать бы зачем? - Сказал отец, с некоторой натяжкой в голосе, он не хотел расставаться с сыном, но считал себя не вправе мешать ему, и даже чувствовал себя обузой ему.

 - Я влюбился, там, во Франции. И теперь поеду туда. - Когда он это сказал, у него резко ухудшилось настроение, он почувствовал, что принимает неверное решение. - Я даже не знаю ее. Я видел ее один раз. Ее зовут ... зовут... Жанна.

 - Да любовь это такая штука... - Мрачно проговорил он, потом осекся на секунду. - Как ты сказал, Жанна?

 - Да Жанна, и именно та о которой ты подумал. - Сказал Джеймс, ненавидя себя за то, что говорит, но и, не видя пути назад.

 - Да ты с ума сошел! Она ведьма! - Резко сказал отец, а потом успокоился. - Я не в праве тебе мешать. Вот почему ты перестал воевать...

 - Нет, я ушел из-за предательства Фальстафа из-за его трусости погибли мои друзья. - Сказал Джеймс, оправдываясь, задетый тоном отца.

 - Не ври Джеймс. Ты предал их, ради этой. Не могу произнести ее имя. Ты предал Англию. - Говорил, надрывая сердце отец. - На кой черт тогда тебе мое мнение?

 Джеймс, пораженный до глубины души, ненавидящий себя, мир, резко поник и повел Грегора в сторону дома, до которого оставалось несколько сот метров. Отец, только сейчас заметив дом, спрыгнул с коня в снег и побрел домой. Джеймс повел Грегора в хлев и лег рядом с ним. Так он просидел два часа и уснул, под тяжестью мыслей.

V

 Утром он проснулся от того, что Грегор радостно ржанул и зашевелился. Открыв глаза, он увидел отца с полу-полной бутылкой вина и куском хлеба в руках.

 - Прости, за то, что я тебе наговорил вчера. - Сказал отец с расстроенным лицом.

 - Что, ты, тебя не за, что прощать, это я виноват. - Сказал Джеймс и встал. Он был рад.

 Распивая бутылку за мать. Разговаривая, они пришли к заключению: отец не хочет уезжать и останется здесь. С батраками он справится с хозяйством, а Джеймсу будет куда вернуться. Через месяц он был во Франции.

 Джеймсу тяжело было оставлять отца, но он знал, что у него хватит сил прожить одному, да и он сам не хотел бы задерживать сына.

 

 

Глава VII

   Март в этих местах выдался дождливым и прохладным. Джеймс прибыл под видом возвращения в строй, и всем говорил, что перед участием в боях, хочет видеть казнь врага, сейчас он гнал коня к Руану. Мокрые дороги, сухие таверны, одинокие деревни и разбойники. Однажды ему пришлось драться с дезертирами, которые решили, что убив рыцаря и получив его грамоту, они смогут спокойно вернуться в Англию. В бою с ними, он понял, что навыка не потерял и даже стал лучше драться. Может не на много, но после длительного времени без боев малейшее улучшение заметно выделялось.

 Апрель и часть мая ему пришлось провести в казармах, в замке неподалеку от Руана, по долгу службы. Все это время он был на взводе, до города были сутки ходу и он ждал, когда объявят казнь и двадцатого мая, герольд объявил, что казнь состоится двадцать четвертого. Все рыцари и часть солдат, в основном со званием повыше направились в Руан. Прибыв двадцать второго, они расположились, кто где. В основном в казарме, хотя те, у кого были деньги, заняли места в трактирах. Рыцарям всегда находилось место, и Джеймс выбрал место в трактире, может быть похуже, чем остальные, но поближе к башне, в которой держали пленницу. Завтрашний дань прошел в метаниях, от которых он отвлек себя тренировками, придя в трактир, он поел и упал без сил.

I

24 мая 1431 года Руан

  Место для казни было приготовлено. Собралось множество народа. Конечно, как можно пропустить такую казнь, которую не затмит ни время, ни казни врагов демократии.

 Все стояло мертвым мертво, словно застыв от удивления и наблюдая за тем, что будет. Ни одного дуновения ветерка. Солнце светило, как-то печально и тускло, да и нечему было радоваться. Тучи закрывали солнце, как няньки ребенка, не давая ему увидеть то, что должно сейчас произойти, но оно, как непослушный ребенок вырывалось, посылая свои полные жизни лучи людям. Людям, которые считали казнь зрелищем? Вряд, ли. Скорее всего, только двоим.

  Джеймс стоял в боевом облачении, без шлема, ожидая, когда выведут подсудимую и, наблюдая за толпой, которая все увеличивалась, и солдатами, выстраивающими собой заграждение толпе. Кое-какие мысли вместе с пасмурной погодой напрягали его. " А вдруг она совсем двинутая, и спасая ее, сделаю только хуже. Может быть этого желает господь, а что я сделаю против его воли? Может я ее не люблю?" Но в этот момент радостный лучик солнца провел своим теплом по его щеке, отчего что-то загорелось в душе. " Это хороший знак"- подумал он и улыбнулся. Джеймс наблюдал, как представители святого суда - по его мнению, жирные ублюдки, обрюзгшие от ничего неделанья и обильных чревоугодий - занимали свои места.

  Тут вывели ее. У него сердце заколотилось так, что даже самый быстрый конь, был не в силах его перестучать, и он почувствовал боль на душе. На ней была оборванная одежда, синяки, ссадины и фингал под глазом, но она все равно была ему симпатична, у нее были растрепанные волосы, длинней, чем были тогда, когда он последний раз ее видел. Поймав себя на мыслях о ее красоте, он внутренне выругался, он чувствовал себя животным.

  Она прошла мимо него. На долю секунды Джеймс забылся - он посмотрел в ее глаза, в которых были написаны боль, страх и вопрос: За что? Она не видела его, не видела толпы, шум которой оглушил ее, она видела только небо, которое должно было спасти ее. Джеймс, тоже ничего не видел, кроме нее. Ее глаз. Они прожгли глубокие раны в его душе, они упрекали его в бессилии - он мог забрать жизнь любого, кто был здесь, да и забрал жизни многих по причине и без, а сейчас он не мог спасти даже ее одну. Его сердце болезненно сжалось. Он еле сдерживался от того, чтобы подбежать к ней или начать вырезать всех тут к чертовой матери. Всю толпу, беснующуюся в предвкушении зрелища, церковников, представителей короля не скрывающих своей ненависти. Сдерживаться ему помогала мысль:

- "Слишком рано, нужно ждать, а то ей будет только хуже."

- "Какое право я тогда имею жить, убивать?" - спросил он у себя. 

- "Никакого. Но я клянусь, своей душой, я спасу ее! Слышишь! Спасу, даже если ты будешь против!" - кричала его душа, обращаясь к ее создателю. 

  Возглавлял процесс епископ Пьер Кошон. Жанна еле держалась на ногах, стараясь не подавать виду.

 -Тебя казнят, если ты не отречешься. Если отречешься, то мы переведем тебя в церковную тюрьму. - Сказал он с маской жалости на лице.- Отрекись от своих заблуждений, и ты не сгоришь.

 По лицу Жанны было видно, как она это не скрывала, что она боится и не знает, что ей делать. Она была, как зверек, загнанный в угол, кем-то гораздо более сильным и большим. Шумящая толпа, желающая лишь одного - представления, которым, несомненно, могло быть только сожжение, - пугала ее.

 - Вот бумага, подписав которую ты отречешься от ересей и согласишься на послушание церкви. - Продолжал Кошон, протянув ей бумагу и перо, вынесенные слугой.

 Жанна, подумав некоторое время, сделав над собой усилие, подписала бумагу, поставив на ней крест.

 Святоша улыбнулся, и приказал ее увести. В этот момент Жанна попыталась вырвать бумагу из его рук, но ее схватили стражники. Джеймс в этот момент схватил меч и слегка вынул его из ножен. Только огромное самообладание не позволило ему разрубить святошу пополам.

 Жанну увели в ту же тюрьму, представители суда и знати начали расходиться. А толпа неистово шумела и изрыгала проклятья в адрес Жанны недовольная тем, что представления не будет. Интересно то, что большинством в толпе было местное население.

III

Джеймс не находил себе места. Время работало не на него. "Эти скоты ищут только повод, не сегодня, так завтра найдут, или того хуже отравят или убьют ночью, а у  меня даже плана нет."  - Думал он, метаясь по комнате.

 Трактир, где он остановился, находился неподалеку от тюрьмы и хозяин заведения, как многие другие владельцы подобных заведений не знал, куда заселять постояльцев. У него были все, от полусумасшедших от происходящего крестьян, до рыцаря, который в отличие от них мог позволить себе комнату, а не ночлежку в хлеву или ту же комнату, но еще с пятью соседями.

 Джеймс решил, что сначала лучше всего осмотреть место, где будут происходить события. Он оделся в простую одежду, в которой его от горожанина невозможно было отличить. Джеймс шел к тюрьме, тучи ушли и полдень, майский полдень заявлял о своих правах. Было душно, но не слишком. Все в городе вроде было, как обычно, но некоторая возбужденность чувствовалась в разговорах, в воздухе. Два купца разговаривали по поводу казни:

- Сегодня вечером должен прийти мой обоз с тканями, с ним приедет мой брат посмотреть на казнь, да еще, какой-то сановник, по крайней мере, так мой брат писал.  - Произнес человек в бархатном кафтане, коричневого цвета, с темно-красной шапочкой на голове, и лицом старушки.

- Да сюда много людей спешит, хорошо у тебя тут дом есть, а то я еле успел место занять в трактире. Трактирщик три шкуры дерет. - Сказал другой, не менее состоятельный, но судя по виду более проворный, он был без шапочки, суховат и гораздо больше был похож на мужчину средних лет, чем его собеседник.

 Джеймс шел дальше, машинально вслушиваясь в разговоры прохожих, на интересовавшую его тему. Горожане разговаривали между собой:

- Я не верю в честность суда, все итак видно сожгут и все. - Заявил, человек в небогатых одеждах, среднего роста.

- Да ты что? Это же святой суд, им бог повелевает и если сожгут, то так и надо. - Привел свое мнение другой, по речи, которого было видно, что свято верит в "святой суд".

- " Интересно, ты и вправду в это веришь?" - мысленно спросил его Джеймс, проходя мимо них, и негодуя на него за его глупость, мысленно послал наивного горожанина куда подальше.

 Чрез пять минут ходьбы Джеймс пришел к тюрьме. Это была башня высотой в три четыре двухэтажных здания, которые либо являлись трактирами, как тот в котором поселился Джеймс, либо вмешали в себя по десятку семей, и загрязняли своими отходами близлежащие улочки, которые сбрасывались со второго этажа и часто доставляли неприятности прохожим. У Джеймса появилось такое чувство, что ее оторвали от замка или крепости.  "Неплохая башенка, будет тяжеловато. Не дай бог они еще и стражу усилили. Чтоб, тот, кто ее строил в ней и сгнил." - оценил старания зодчего Джеймс.

 Зная, что вряд ли его пустят и, надеясь, что может быть, его титул повлияет на стражника, он подошел к солдату у дубовой двери, откуда выводили заключенных.

- Эй, солдат. Войти можно? - Обратился он к представителю королевской власти.

- Нет. - Сухо отрезал тот, ни одна мышца его каменного лица не дрогнула.

- Жаль. - Печально, произнес Джеймс, почему-то решив не входить и не воспользовавшись титулом, стражник ни как не отреагировал, видно не первый раз особо любопытные особы хотели пробраться внутрь.

" Все равно они все примерно одинаковые, да и зачем лишние подозрения." - подумал он и вернулся в трактир. Он купил по дороге хлеба. Поднимаясь к себе в комнату он услышал разговор двух стражников, которые были слегка пьяны и не считали, что кто-то, кто попытается освободить заключенного, подслушает их разговор или не знает, того о чем они говорят.

- Знаешь, Эл, вроде у нас в клетке героиня Франции, а караул не усилили, а вдруг попытаются освободить? - Спросил подвыпивший стражник своего товарища.

- Да ведь никто не будет. Кому она нужна, кроме короля Франции, а она ему не нужна, нужна была бы, выкупил у бургундцев. - Ответил более трезвый собрат.

- Да, ты прав. - Согласился тот и выпил большой глоток холодного пива, так необходимого стражнику в жаркий майский денек.

- Еще тут телохранитель короля, как его... забыл, поклялся, что не даст ей бежать, а эти ребята выполняют, то, что говорят. И Бен, хватит пить, нам еще ночью дежурить. Лука съешь, чтоб не воняло.  - Мудро подсказал Эл.

 Джеймс, все это время притворился, что задумчиво жует краюху хлеба, облокотившись на перила.

- " Спасибо вам" - мысленно поблагодарил незадачливых стражников он.

 Поднявшись в комнату, он закрыл дверь и, жуя хлеб,  начал составлять план. Через полчаса, план, заключавшийся в следующем, был готов:

-  "Оставлю коня у ворот. Доспехи оставлю тут, черт с ними будут в качестве платы трактирщику. Тяжелая броня будет мешать, да и в случае погони она тоже не поможет, поэтому он оставит только кольчугу и купит легкую кожаную. Этой брони вместе с его мастерством фехтования и четырьмя кинжалами должно хватить. Еще нужно взять еды, кое-каких трав, чистой ткани для перевязок, воды и самогона. Самогон не для себя, а как обезболивающее, хотя для себя тоже пойдет." - подумал он. В тюрьму он проникнет ближе к полуночи. Разберется со стражником на месте, а дальше дело удачи и мастерства. Проберется в камеру, правда придется убивать, и тем же путем выйдет обратно. В подземелье, а особенно с множеством ходов сложно понять, откуда идет звук и вообще, что за звук. Это должно дать ему время и скрыть его присутствие в случае чего. Выйдя с ней из тюрьмы, он сядет на коня и убежит прочь. Грегор превосходит по скорости любого из их коней. Утвердив план, Джеймс пошел покупать необходимое снаряжение.

 Самой важной частью, того что ему предстояло, являлась возможная схватка со стражниками, поэтому первым делом он пошел в ремесленный район.

 В узких улочках было грязно, шумно и сильно задымлено. Джеймс подошел к кузнецу, который сидел у входа в кузницу, навес под которым находилась печь, в которой еще краснели угли. Подмастерье, молодой парень, обматывал ручку клинка среднего качества кожей.

- Здравствуй кузнец, не найдется у тебя несколько кинжалов?

- Найдется. А не найдется у тебя несколько серебряников? - Устало ответил кузнец.

- Показывай, серебряники найдутся. - Сказал Джеймс, доставая мешочек с монетами.

 Кузнец крикнул подмастерью, чтоб принес кинжалы, и тот долго не думая вынес, тюк, в котором оказались кинжалы разной длины, но примерно одинакового качества и внешнего вида. Джеймс присмотрелся к каждому, подержал в руке, проверяя баллистические качества, и провел пальцем по лезвию. Кинжалы были в общем неплохие, хотя до его кинжала или меча им было далековато. Армейский кузнец гораздо лучше. Поторговавшись, выбив несколько грошей и купив четыре кинжала, Джеймс пошел дальше.

   Он пошел на рынок. Там было шумно, и временное увеличение числа жителей этому способствовало. Он подошел к лавке, на которой были представлены в основном продукты кожевенного производства. Торговала всем этим женщина, по внешности которой было трудно отличить ее от основных поставщиков кожи.

-Что-то ищешь? - Спросила она зычным голосом.

-Да. Но я сам выберу.

Через пятнадцать минут тщательного взвешивания качеств того или иного изделия, под пристальным взглядом лавочницы Джеймс выбрал кожаную куртку без железных деталей, по пояс, с капюшоном и штаны без ничего, кроме двух карманов на бедрах и ремень, с небольшими ножнами. Кошелек стал значительно легче, но ему оставалось чуть-чуть. Купить трав у бабушки с внучкой, что он и сделал в ближайшие десять минут. В мешочке остался лишь один серебряный портрет короля.

 Когда он вернулся в комнату, было около шести часов. Джеймс подготовил сумку с едой и прочими мелочами. Свою одежду он свернул в тюк и начал одеваться: поверх рубашки надел кольчугу, одел только, что купленные штаны. Поверх кольчуги куртку, которая была короче кольчуги, которую он заправил в штаны. Надел сапоги, перед этим сняв железный набалдашник с каблука. Кинжалы распределил по ремню, по два с каждой стороны. Свой кинжал прицепил выше слева. Меч прицепил под ним. Надел перчатки без пальцев и с железными вставками, которые не раз помогали ему в драке и бою.

  Смеркалось,  было еще слишком рано, но он все равно боялся, что опоздает. Времени было предостаточно, поэтому он решил проверить меч и размяться. Размявшись, он проверил и кинжалы. Летели они неплохо и втыкались достаточно глубоко в доски стены, он надеялся, что трактирщик не сильно обидится. Наметавшись вдоволь, он сел на кровать и держа меч в руках перед собой, тяжело думал о том, что ему предстоит.

 - " Нужно возвращаться домой, звание рыцаря не так, то легко получить, ради отца. Он будет счастлив. А ей я счастья не принесу. Да она еще и двинутая. Что я несу? Конечно, я буду спасать ее, они меня поймут. Я ж не испугаюсь каких-то догадок? Я должен. Я обещал. Я люблю ее!" - Такого типа мысли терзали его, как всегда перед, чем-то очень важным, но делающемся наудачу.

 А вдруг она не хочет, чтоб ее спасали. Может он ей не понравится. Эти мысли давили на него, словно все грехи мира на его плечах. Надпись на рукояти меча: "Во славу Англии! Во славу короля!"  заставила его улыбнуться.

 - "Как все меняется. Не первый раз за жизнь." - подумал он и вспомнил, как в детстве он доверял священникам, считал их лучшими людьми, но после того, как увидел казнь, стал их презирать.

 Он помнил, что в детстве не думал о смерти, а потом, когда стал думать о ней, лет в пятнадцать, видя, что все ее боятся, понял, что не боится. И он не понимал, почему все так бояться старухи с косой. А сейчас почему-то не хотелось умирать. Он знал почему. Теперь это был не просто животный инстинкт самосохранения, который спасал его эти годы. Он хотел жить ... жить ради нее. А без нее... А без нее смерть - лучший друг.

 Солнце уже зашло, но было еще не темно. Он отбросил ненужные мысли.

 - " Господи помоги мне. Не ради себя стараюсь, а ради той, которая достойней всех жителей этого города вместе взятых. Ты же справедлив, помоги мне. Аминь." - помолился он.

 Он выскочил на улицу и пошел в конюшню, где верный конь - Грегор доедал овес, который Джеймс попросил дать его коню вечером, так и не ответив, куда он собирается в такой поздний час.

 Он провел рукой по гриве животного, привязал тюки и заскочил в седло. Доспех остался в комнате в качестве платы за проживание и попорченные доски, сколько он будет стоить трактирщику, зависело только от самого трактирщика. Джеймс ехал верхом по безлюдным улицам Руана. Он привязал коня неподалеку от входа в тюрьму.

 Стражник, как-то странно стоял около входа. Джеймс благодаря службе уже знакомый с этим явлением знал, что со стражником. Он мирно спал, облокотившись на стену и подпершись копьем. Джеймс подошел к нему и узнал в нем своего недавнего "знакомого" - Бена, страдающего слабостью к алкоголю. "Алкоголь тебя и погубил" - мысленно сказал Джеймс, приставляя к шее стражника кинжал. Он ударил его по щеке, и закрыл ему рот.

- Тихо. Не дергайся. Сделай так, чтоб открыли дверь. И сколько вас там, за дверью? - Сказал Джеймс, видя, что стражник открывает глаза.

 Стражник, ошеломленный от неожиданности, начал, что-то мычать в перчатку. Джеймс слегка отодвинул руку, дав ему возможность говорить чуть громче, и услышал только:

 - Двое...

 - Вымани одного, только без шуток. - Приказал Джеймс, тоном, не терпящим неповиновения.

- Только не убивай... -  Прошептал напуганный стражник и пошел к окошку в двери.

Он постучал три раза, окошко открылось.

- Чего надо? - Произнес уже знакомый Джеймсу голос.

Бен был бы рад сказать, чего на самом деле надо, но мешал кинжал, упертый в шею сзади.

- Выйди, Эл. Тут какой-то человек пришел, желает тебя видеть.  - Произнес Бен, стараясь не выдавать своего волнения и положения.

- Щас. Что им в такой час не спится? - Поинтересовался у себя Эл и закрыл окошко.

В тот момент, когда он открывал дверь, кинжал перебивал шейные позвонки его товарища и не собирался останавливаться. Кровь брызнула на лицо Джеймса, и он поморщился. Джеймс не хотел убивать, но и рисковать он тоже не мог. Мало ли когда стражник соизволит очнуться, а времени связать их не было.

 Эл открыл дверь, сделал шаг наружу. Тут чья-то сильная рука притянула его в сторону и перекрыла рот, он вскрикнул, но получилось какое-то мычание. Перед тем, как разгоряченный кинжал перерезал ему глотку, он увидел лицо убийцы, хоть оно было в крови, и освещение было не лучшим, он узнал убийцу, это был тот парень в трактире, который подслушивал их разговор. Может осознание своей ошибки поможет ему в следующей жизни. Если она есть.

  Джеймс спрятал тела в угол, и встал за дверью, ожидая, пока третий стражник, не дождавшись товарищей, выйдет посмотреть, где они застряли. " Надеюсь, покойный Бен мне не соврал, да и этот подмогу не позовет" - думал Джеймс.

  Третий не заставил себя долго ждать.

- Эл, Бен вы где? Не приведи господь, вы пьете. Я вас лично вздерну. - С этими словами вышел третий и тут же кинжал оказался у его горла.

- Веди к Жанне.  - Произнес Джеймс, не делая для этого стражника исключений в тоне голоса.

Стражник, молча, повел его по коридору, в котором были слышны голоса охранников и храп узников. Пройдя шагов пятнадцать, они свернули в один из коридоров,  дальше в котором, судя по голосам, сидели охранники.

- Ты куда меня привел? - Недовольно спросил, начавший волноваться Джеймс.

- Туда, куда и просил. Только не убивай. - Просипел напуганный, до мокроты портков, стражник.

 Джеймс понял, что стражник ему не поможет и решил довериться ему. Сделав вид, что отпускает Джеймс, свернул ему шею, провернув ее, как полагается до щелчка. Стражник обмяк и был аккуратно положен на каменный, сырой пол коридора.

 Времени думать особо не было и он решил положиться на эффект неожиданности и на то, что судя по голосам их было трое.

  Джеймс заскочил в небольшую комнату, которую освещал факел на стене и свечки на столе. За столом сидели трое. Тот, кто сидел лицом к Джеймсу не успел среагировать до того, как меч срубил голову тому, кто сидел к Джеймсу спиной. Джеймс, срубая голову первому стражнику, краем глаза увидел, что там, где лежат шлема, которых было пять, спят еще двое. Там же рядом стояли копье и алебарда. Мечи же были прислонены к столу.

- Враг! - Закричал стражник сидящий лицом к входу, откуда выбежал Джеймс, выхватывая меч.

 Сидевший слева, забрызганный кровью, попытался встать, но был посажен страшным ударом сверху в низ, который шел от основания шеи по диагонали и прорубил три ребра. Джеймс выдернул меч, и тело вместе со стулом упало на пол, крови фонтаном брызнула на ноги Джеймса. Те, кто спали, начали вставать спросонья, не понимая, что происходит: это дало Джеймсу время. В этот момент он был атакован, тем, кто был напротив. Ему мешал стол. Джеймс отбил этот удар, но и его контрудар был парирован. Недолго думая Джеймс провел атаку, которая закончилась на том, что он вторым ударом перехитрил стражника и рубанул его по животу, тот схватился за живот, вдохнул воздуха и упал на землю, а Джеймс встал напротив встающих.

 Тот, что был, похудей, встал быстрей и схватился за копье.

- Беги за помощью! - Крикнул он полному стражнику, схватившись за копье и направив его в сторону неизвестного.

Тот подскочил и побежал, что было сил туда, откуда заскочил Джеймс.

 Джеймс, видя, что этот гаденыш может все испортить, что есть силы, метнул в него меч, который чуть ли не полностью вошел в его тело с левого бока. Тот пробежал несколько шагов и схватясь за меч воткнулся в камни лицом. Тот, что был с копьем, собрался задержать его, но увидев, то, что произошло, кинулся на Джеймса, как зверь. Джеймс, сконцентрированный на броске, не успел уйти от удара, копье ударило его в левое плечо и пригвоздило к стене. Джеймс увидел улыбку на лице врага. Он не растерялся, правой рукой достал кинжал. Радостный стражник,  не зная, что делать от неожиданности просто давил на копье, которое пробило кожаную куртку, но застряло в кольчуге, пробив пару колец. Джеймс поднял кинжал на уровень головы и метнул его в шею противника. Выражение стражника изменилось на удивленно-испуганное и он, схватившись одной рукой за шею, упал, прихватив с собой копье.

 Джеймс пару секунд стоял. Рука немела. Он подошел к решетке, которая находилась с другой стороны, и за которой виднелся короткий коридор. Он дернул ее, но она не поддавалась. Он забыл ключ. Его первая мысль не подвела его, ключ лежал там, где он и ожидал. Связка ключей была пристегнута к бедру стражника, с королевской печатью на груди, и слегка привалена внутренностями. Джеймс взял ключ и открыл решетку. Его привычность к таким ситуациям позволяла полностью контролировать себя, и руки почти не тряслись. Открыв решетку, он оказался в коридорчике с окошком напротив входа. Справа находилась небольшая камера. Он заглянул в нее и дрогнул, ему стало не по себе. Они лежала на кровати, прикованная цепями. Джеймс открыл дверь, раскрыл цепи.

- Рано... для казни...  - Произнесла она и приоткрыла глаза.

- Ты кто - Ангел Смерти? - Спросила Жанна, закрыла глаза.

От усталости она находилась в полусне - стражники развлекались тем, что будили ее каждые полчаса, это должно было заставить ее сознаться во всем.

- Почти. - Сказал он и взял ее на руки.

Левая рука онемела и болела, когда он взял ее на руки, но она была слишком легкой, он не верил, что человек может столько весить, поэтому он держал ее одной рукой. Проходя по комнаты, где произошла бойня, он решил забрать свой меч. Положив ее на плечо, он правой рукой достал его из тела и, вложив в левую, пошел дальше. Когда он уже почти вышел, то наткнулся на стражника, которого послали проверить, что за шум. Джеймс уже собрался драться, но стражник, увидев его в крови, с мертвым выражением лица, с мечом с которого капала кровь в одной руке и посланницей бога в другой. Все это, мрачность подземелья замка и освещение сделали свое дело.

- Мы прогневали бога! - С подобными криками суеверный стражник освободил ему дорогу.

 Джеймс вышел из тюрьмы и поток свежего воздуха, после затхлого воздуха этого подвала, подействовал освежающе. Он посадил Жанну на коня и взобрался на коня с некоторым трудом, рука мало того, что почти не шевелилась, так еще боль усиливалась с каждым движением. Взобравшись на коня, он пустил его галопом подальше от чертового здания, в котором началась суматоха. Стук копыт звонко раздавался по пустым улицам. Луна, с тучей звезд неплохо освещала город. Он приближался к главным воротам, и тут Джеймс понял, что просчитался: ворота уже закрыты и теперь либо прятаться до утра, что довольно опасно, либо придумывать, как прорываться. Страх начал подбираться к нему, но он держал себя в руках. Джеймс решил посмотреть, может, удастся прорваться. Периодически его мысли прерывались стонами и сонными фразами заключенной. Она была не столько избита, сколько истощена.

 На некотором расстоянии от ворот он остановил коня и стал наблюдать за стражей. Мысли, что он допустил непростительную ошибку, начали заедать его. Он обнял ее и сидел, наблюдая за стражей.

- Господи помоги. Не оставь меня, ее. Стучащему, да отворено будет. Просящему, да дано будет... - Шепотом молился он, вспоминая Библию.

- Ищущий, да найдет... Ты знаешь Библию? - Спросила она, очнувшись.

- Только новый завет, да и тот не полностью. Ты странная, тебя это больше волнует, чем то, зачем я тебя спас? - спросил он, наблюдая за стражниками, которые, кого-то увидели за воротами.

- Так зачем? Тебя послал Бог?- спросила она.

- Долгая история, давай сначала выберемся отсюда. Вон стражники сейчас откроют ворота. Ты держись. - Сказал он и покрепче взял поводья.

 Стражники о чем-то переговорили, с теми, кто стоял за воротами. Ворота начали открываться.

 - "Спасибо Господи" - подумал Джеймс и когда увидел, что ворота уже достаточно открылись, он пустил коня во весь опор.

Грегор не подвел. Стражники успели лишь крикнуть вслед. Лошади, тащащие  повозку в обозе, бывшие впереди ржанули, оттого, что резко выбежавший сородич в них чуть не врезался.

 На дороге никого не было. Впереди виднелся лес. Руан удалялся, Джеймс обернулся и увидел из-за городских стен, на которых зажглись факела, выглядывающую башню тюрьмы.

- Так зачем ты меня спас? - нетерпеливо спросила она, - тебя послал король Карл?

- Извини, не хочется тебя расстраивать, но, ни бог, ни король Франции меня не посылали меня. - Ответил Джеймс, при словах "король Франции" сделавший хмурую мину на лице.

- Так, почему же? - спросила она.

- Как тебе сказать? Надеюсь, ты не против. - Помедлил он.

Она смотрела ему в глаза, хоть это было ей неудобно. Конь спокойно шел по пыльной дороге. Руан оставался далеко за спиной. Луна нежно охватывала своим ласковым светом путников, да и звезды на чистом небе помогали созданию обстановки. Джеймс сейчас смущался, как паренек, когда признается в любви, хотя он и делал то же самое, но он не был пареньком, а сейчас у него от волненья засосало под ложечкой. Он утонул в ее голубых глазах. Он боялся, что она перестанет ему доверять, уйдет от него при первом же удобном случае.

- Же тем. - Вырвал он эти слова, как сердце.

Воцарилось мучительное для Джеймса молчание, ее взгляд принял удивленное выражение. Время тянулось долго, хотя прошло секунд пять. Она звонко, но болезненно рассмеялась, отчего у него дрогнуло сердце.

- Ты, ты шутишь? - Смеясь, произнесла она.

- Если бы... Я не шучу. - Печально сказал он, поправляя коня, который начал заходить в лес.

- Не знаю, что сказать. Мне, конечно признавались. Но не в такой обстановке. - Серьезно сказала она. - Я тебя вспомнила, ты улыбался, когда англичане отступили, тогда я не понимала чему... - Сказала она, видя задумчивость в его лице.

- Меня зовут Джеймс Блэкберн, а тебя я знаю. - Сказал он, думая, что зря он признался.

- Английский рыцарь влюбился во врага Англии. Слишком похоже на сказку. - Недоверчиво произнесла она.

- Это правда. - Несколько резко сказал он, оскорбленный недоверием. - Давай отдохнем, а завтра будем решать, что делать. - Сказал он усталым голосом.

- Ладно. - Сказала она в задумчивости.

 Джеймс спрыгнул коня и повел его под уздцы в лес, подальше от дороги. Он привязал коня к дереву. Съев все то, немногое, что Джеймс взял с собой, они оба в  задумчивости легли неподалеку друг от друга. Джеймс накрыл Жанну своей одеждой, которую взял с собой. Он лег на спину смотрел в небо, сквозь ветки. Он нисколько не жалел, что все прямо сказал.

- " Если скажет, что ничего не будет, буду ей во всем помогать, стану последователем." - рассуждал он, а последняя мысль заставила его улыбнуться.

- " А если, я ей понравлюсь, построим дом, будем жить вместе. Да уж. Пару лет назад я бы так никогда не подумал. Всегда хотел быть один. Гордым рыцарем. Великим воином." - продолжал он и засмеялся.

 Она не как не отреагировала, хотя не спала, несмотря на свою усталость. Вскоре Джеймс заснул, под мерный шепот ручья.

  Утром Джеймс подскочил от мысли, что она ушла, но к его удивлению она спала на том же месте, в той же позе. Увидев ее, он испытал огромное облегчение. Теперь он не хотел терять ее ни на секунду, ведь с каждой секундой рядом с ней, он понимал, что сделал правильный выбор. Только осталась одна проблема, согласиться ли она с его планами, а принуждать ее он не хотел, даже косвенно, ведь это должен быть полностью ее выбор, на который не должна влиять даже совесть.

  Судя по солнцу, Джеймс определил, что было раннее утро. А по боли в плече, он вспомнил вчерашний бой.

- " А тот толстый, чуть все не испортил, да и его дружок от него не отставал."- подумал Джеймс, при воспоминании о том, как получил травму и встал.

Надо было добыть еды, думать куда идти, да и спросить у нее, что она собирается делать. А будить ее он не хотел.

  Джеймс шел по сухой листве, которая шуршала под ногами, изредка похрустывая ветками, словно костями. На востоке поднималась чаша из чистого золота, которую кто-то может из добрых, а может из злых побуждений перевернул вверх ногами, это могла быть случайность. Как бы то ни было, эта чаща была перевернута, и из нее текло теплое золото, которое испарялось в воздухе леса, покрывая его светлым налетом и отдавая ему свое тепло.

 Плечо все еще болело, ныли мышцы от лежанья на земле.  Он шел на мерный шепот ручья, вокруг летали и пели хвалебные оды жизни птицы, из-под мертвых листьев выбивались полные жизни ростки, а упавшие деревья давали жизнь различным растениям, грибам и животным. Джеймс на мгновенье забыл, посмотрев на чистое глубокое небо, сквозь зеленые кроны деревьев, что где-то эти деревья, погибая, несут смерть огнем, своей тяжестью, что где-то смерть не порождает новую жизнь, а своим гниением разрушает то, что было, то, что он когда-то сам нес смерть и то, что смерть во всей своей красе: гниение, боль, страх, убийства - норма, там за пределами этого места, а это место становиться исключением, а не правилом.

 Джеймс подошел к слегка колеблющейся глади ручья, вода была холодна и прозрачна, было видно камни на дне. Где-то в листве прошуршала ящерка. Он зачерпнул ладонями воду и поднес к лицу, холод воды показался ему приятней тепла костра зимой. Взбодрившись, он напился вдоволь и пошел обратно.

 Он подошел к вещам, которые положил под деревом, тонким ясенем. Достал фляжку, взял коня под уздцы, она спала, лишь изредка нервно подергиваясь и что-то шепча. Джеймс напоил коня, наполнил фляжку и вернулся обратно. Она все спала. Тогда он положил фляжку перед ней и пошел в лес. Чтобы пойти в лес ему пришлось пересилить желание сесть и смотреть на нее.

  По дороге он внимательно осматривал лес. Он искал. Через минут пять но он не нашел то, что искал

Возвращаясь, Джеймс увидел зайца, который пробежав перед ним, навеял тоску о луке и паре стрел.

 Придя обратно, Джеймс увидел, что она не спит, а сидит неподалеку, от коня, на его одежде. Грегор радостно ржанул увидев хозяина. Но его внимание сразу привлекло то, что его меч и ножи лежали ярдом с ней. Увидев его, она встала, взяв меч.

 - Хороший меч, что на нем написано? - Посмотрев на него и приподняв меч, сказала она.

 - А ты бодрее, чем я ожидал. - Сказал он, стараясь не раскрываться, прежде чем не узнает ее поближе, вдруг она ненормальная, хотя он уже раскрылся. - Во славу Англии. Во славу короля.

 - Жаль, что надпись портит меч. - Сказала она то ли с притворной, то ли с настоящей жалостью. - Я не могла уйти, не поблагодарив спасителя.

 - Вряд ли ты, смогла бы уйти на моем коне. - Сказав это, он был уверен в своих словах, его волновало, что у нее на уме. - Можешь мне верить. Вчера я сказал правду.

 - Ушла бы пешком. - Отрезала она и немного задумалась: - Я должна бы тебе верить, но то, что я видела и знаю, больше говорит мне, о том, что ты украл меня для какого-то герцога или просто богача, которому я приглянулась. Я тебя прощаю.

 Джеймсу не нравилось ее недоверие, но он ее понимал. Какой-то рыцарь, а может и нет, спасает Орлеанскую Деву, рискуя жизнью, и говорит, что по любви, хотя сам англичанин. Да и в ее и его обществе давно истории о любви и благородных рыцарях, которые в детстве так манили, всего лишь сказки, ведь они сами видели, ведь они сами участники "таких историй", ведь он сам рыцарь: ничего не делалось ради другого человека ради собственной выгоды, денег власти, честолюбия, кроме дружбы и то не всегда. Но Джеймс не врал и был довольно спокоен.

- Не воровал я тебя. - Говорил Джеймс и подходил к ней ближе, ему нужно было сломать тот барьер, который она ставила и сделать так, что она поймет, что ему можно доверять.

 Он видел, что она вряд ли использует меч по назначению, хотя от нее можно было много ожидать. Внутри самого него шла борьба, одна его часть говорила: если упустишь ее, сам будешь страдать, и ей ничего хорошего не будет, а другая говорила: Отпусти ее, пусть сама принимает решения, так и ей лучше будет, и сам проживешь неплохо. Джеймс медленно подходил и чем ближе он подходил, тем сильнее в его внутренний спор включался голос самосохранения: Вот она сейчас неуверенно держит меч, но это меч, она с испугу им взмахнет и снесет тебе башку.

- Не подходи. - Сказала Жанна, неуверенно держа меч, но поставив его перед собой.

- Не бойся меня, не бойся... Я хочу, чтоб ты мне доверяла. - Джеймс говорил это, вычисляя с какого расстояния можно броситься на нее, и откуда и когда придет удар, он играл со смертью и это его заводило. То, что для кого-то решение всей жизни из-за своей крайности больше в моральном, чем в физическом плане стало, для него такой же игрой, как для мальчика пяти лет салки, прятки или, что-то в этом роде. Джеймс не заметил, как все это превратилось для него в игру, на то кто первый струсит, а смерть стала всего лишь досадной случайностью, он играл сам с собой, испытывал себя.

- Не подходи. - В ее глазах загорелся огонек, огонь ярости. - То, что я вчера тебе доверилась, ни о чем не говорит, просто у меня не было сил уйти.

 Джеймс все подходил, ощущая каждый свой шаг. Он не сводил с нее глаз, следя за каждым изменением в ее движениях, голосе, взгляде. Он был похож на кота перед броском. Он прижимается к земле, стараясь подобраться поближе, рискуя, что дичь заметит его. Кот играет на удачу: чем ближе подполз - тем точнее удар, чем ближе подполз - тем больше шансов, что дичь его заметит.

- Не подходи! - Она начала нервничать, обычно меча боялись, как огня, а этот сумасшедший все подходил. - Не смотри, что я истощена и женщина, я убивала и не раз.

- Брось меч! - крикнул Джеймс, когда оказался на расстоянии чуть больше длины меча и прыгнул на нее.

 Жанна дернулась от неожиданности, но не растерялась, она видела, что не от тычкового удара он уйдет, меч оказался правее его траектории движения, и ударила по горизонтали.

 Джеймс прочитал все ее движения. Если пойти правее, она не успеет ударить его тычковым ударом, и ей придется бить по горизонтали, а там, как учил старик Галлоуз, если не можешь уйти от удара, прими его медленной стороной меча. Джеймс сблизился, как мог, но получил удар по плечу и почувствовал жгучую боль на несколько секунд. Дальше ему не составило труда массой тела свалить ее с ног. После недолгой борьбы, он перехватил ее ноги своими, правой рукой обе ее руки, а голову прижал к ее голове, но она попыталась его укусить, пришлось маневрировать. Правда левая рука, которой вчера досталось, получила еще одну травму, меч на сантиметр рассек плечо.

 Через некоторое время она утихла. У нее закончились силы. Джеймс, слегка заведенный ситуацией, адреналином и ей попытался ее поцеловать, но она больно укусила его за губу, и он отпустил ее.

- Прости. - Сказал он, отпуская ее. - Но может, теперь успокоишься, и спокойно поговорим, мне теперь ты доверяешь?

- Прощаю. - Сказала она через пару секунд, отдышавшись, тихим голосом. - Ты прости. Я испугалась. В твоих глазах был страшный блеск, я подумала, ты хочешь...

- Нет. Никогда бы об этом не подумал. - Сказал он, чувствуя себя виноватым.

- А чуть не сделал... Я просто хотела уйти, а ты меня мог не отпустить, поэтому я взяла меч. Я тебя чуть не убила. - Сказала она искренне. - Почему ты меня не отпустил?

- Я не могу тебя отпустить. Лучше бы ты меня убила, чем то, что ты мне не доверяешь и мне приходиться совершать глупости. - Сказал Джеймс печально и посмотрел на рану.

 Красная полоса тянулась по плечу чуть выше середины и из нее по руке струилась кровь.

-" Попала бы выше, убила бы. Мне повезло, что она ослабела. Хотя лучше бы убила к чертям." - Подумал Джеймс, осматривая рану, но услышал плач и обернулся.

 Жанна плакала, упершись лицом в колени, которые обхватила руками, ее плечи слегка вздрагивали.

- Жанна, что такое? Это я виноват? - Привстав, спросил он, не зная подходить или нет, но по зову сердца он подходил.

- Я чуть тебя не убила. Прости. Но я не могла никому доверять. Слишком много... Слишком много я поняла, и ты спас... и король бросил... - Говорила она, всхлипывая, пока не разревелась.

 Джеймс подошел к ней и сел рядом. Он положил руку ей на плечо, стараясь действовать аккуратно и утешить ее. Она уткнулась ему в плечо и продолжала плакать. Джеймс забыл о руке, о прикушенной губе, он сам чуть не расплакался.

- Не плачь. Все пройдет... - Говорил он ей, это все, что он мог сказать.

- Меня предали... Мне врали... я... я не могла доверять людям, а ты спас меня. А я тебя чуть не убила. Я никого не убивала, а чуть не убила единственного человека, который желал мне добра. - Протараторила она, всхлипывая, то успокаиваясь, то плача сильнее. - Господи я согрешила, ответив злом на добро. Прости меня.

- Я не знаю, что сделает Бог, но он должен тебя простить, а я прощаю. Я даже чувствую себя виноватым. - Говорил он, искренне сочувствуя ей и подтверждая эмоции голоса мимикой. - Может быть, Он послал меня спасти тебя.

 Она поплакала немного, потом успокоившись, сказала:

- Я грешна своей слабостью. За это господь меня покарает. - Говорила она укрепившимся голосом и продолжила полу приказным тоном. - Дай осмотрю твою рану.

 Джеймс был ошеломлен этой переменой и ничего не делал.

- " Да она не простая крестьянка." - подумал он и сказал:

- Осмотри. Что ты собираешься делать? Я тебя не держу. - Монотонно произнес он.

- Не знаю. Королю я не нужна. Голоса я больше не слышу. Не знаю. - Произнесла она, перевязывая рану, куском ткани почище, который она достала из его сумки и который он припас на подобный случай.

- Ай. - Рана сильно заболела, когда она перетянула ткань.

- А что бы ты сделала? - Спросил Джеймс. - Ты еле стоишь на ногах. Поешь хлеба и надо уходить. Без еды мы долго не протянем.

 Жанна, долго не думая села рядом с тем местом, где он положил тюк с вещами, и достала оттуда полбуханки хлеба.

- Не много на двоих. - Сказала она. - Я бы пошла к королю. Я думала ты от него. Но я не доверяю солдатам, представляющимися англичанами. Как я могла думать, что король спасет меня, ведь он после коронации, только и искал повод, чтоб меня убрать.

 На глазах Жанны начали наворачиваться слезы. Джеймс не увидел их, одевая рубаху. А одев, обратил на них внимание, он видеть не мог ее плачущей, его сердце слишком сильно реагировало на ее слезы.

- Да это тяжело. Не плачь. Я знаю, что такое предательство. - Повторил он скорбно и улыбнулся прежде чем продолжить, ситуация смешная получилась. - В битве на дороге на Жанвилль, неподалеку от Патэ. Ты там командовала. Знаешь сэра Фастольфа? Когда ваш авангард нас прижал, этот трус бежал и все мои друзья погибли. Ричард... Оуэн... Чарли... - Он сказал это таким голосом, что она испугалась.

- Жаль. Извини. И не собираешься ты мне мстить? - Сказала она насторожившись.

- Прости, что напугал. Нет. Я тебя не виню. Мне плевать сейчас на Англию, Францию и остальных. Ну, их к черту. Меня волнуют только мои интересы и, что еще важнее интересы тех, кто мне дорог. Я это понял благодаря тебе. - Эмоционально сказал он, и мрачно продолжил, после короткой паузы: - И благодаря Фастольфу... Ха... Слишком дорого мне это стоило.

- Да уж. Мои проблемы, совсем отличаются от твоих. Я переживаю за Францию, за короля, хоть он меня и предал, а ты. Ты другой. - Сказала она задумчиво.

- Ты не понимаешь. Родные, близкие - они важны. А интересы правителей - второй план. Я тебя понимаю - ты сражалась за свободу своей страны. А я лил кровь, за сраных правителей, которым плевать на людей, им нужна только власть, золото, да и твои такие же, просто тут еще интересы народа... - Сказал он на повышенных тонах. - Ладно, пошли в ближайшую деревню, надеюсь, тебя там не узнают.

- Может быть. - Сказала она вставая. - Но меня направлял Бог.

- Совесть... - Ухмыльнулся он.

 Джеймс накинул на нее свою  куртку, помог ей залезть и, собрав вещи: сумку, ножи и пристегнув меч, сам с трудом забрался на коня. День был в самом разгаре. Солнце палило, как могло, но сегодня оно могло не так сильно, как в разгаре лета. Пыль поднималась от каждого удара копыт. Казалось, дорога была толстым слоем пыли, в который кинули горсть небольших камней. Через двадцать минут из-за холма показались дома, неподалеку, справа на поляне пастух вел коз, штук десять и рядом с ним бегала собака, цвета сухой травы. Увидев их, она залилась громким лаем, полаяв немного, она замолчала и с интересом смотрела на них, ее хозяин в этот момент был, чем-то похож на нее. Грегор же спокойно шагал уверенный в хозяине и еще больше в себе.

 Зайдя в деревню, Джеймс осведомился насчет трактира или чего-то в этом роде. Эта деревня выглядела, гораздо лучше, тех, которые находились ближе к месту боев. Дома поцелее, людей больше, есть мужчины.

 Джеймс впервые за последние годы, почти не привлекал внимания местных. Обычно либо мальчишки сбегались посмотреть на рыцаря, либо старики косились, но теперь им была интересней его спутница.

 - А вы принцессу от разбойников спасли? - Наивно спросил маленький мальчик, выразив интерес всех, кто стоял рядом в той или иной форме.

- Да от разбойников. - Ответил он и повернулся к ней: - А ты принцесса.

 Они лишь устало улыбнулась.

 Джеймс понял все преимущества службы рыцаря и хранения запаса на черный день под седлом. У тебя всегда есть деньги. Он заплатил за комнату и купил цыпленка, который долго не думая, прибыл на стол в золотистом загаре, но не от солнца, под лучами которого он недавно бегал, с похлебкой.

 - Да ты ешь, как герцог. - Увидев еду, сказала она. - У нас, в походах, так один герцог питался.

- Я гораздо выше его. Я рыцарь. И заслужил это. А он просто родился с деньгами. - Сказал он и разломил курицу.

- Ешь. И манерами можешь не хвастаться. - Сказал он и протянул ей кусок.

 Жанна долго не спорила.

 Когда они поели, Джеймс лег на полу, подложив под голову сумку, она легла на кровати.

- Вот теперь можно и поговорить. Что будем делать? - Говорил он, осознавая, что план действий теперь зависит не от него.

- Не знаю. Вернемся ко мне в деревню? В Дореми. - Мечтательно сказала она.

 - Во-первых, нет, тебя там узнают. Во-вторых, вернемся? Вместе? А как же "твоя" Франция? В-третьих, лучше уж ко мне, там у меня отец, дом, заживем... - Мечтательно, на ее волне завершил Джеймс.

- Это сложный вопрос. - Задумчиво сказала она и повернулась к нему. - Ты мне сразу понравился. Еще тогда, под Орлеаном. Я тебя заметила, когда ты улыбался, я тогда долго удивлялась и думала, почему. Но только сейчас я поняла, что думала не о том, почему ты улыбаешься... А о тебе.

- Хорошо. - Протянул он и повернулся к ней.

- А ты знаешь, что такое любовь? - Наивно спросила она.

 Джеймс улыбнулся. Он смотрел в ее голубые глаза, в которых словно в водах кристально чистого озера отражался свет солнца, а дно этого озера было покрыто алмазами и сапфирами. Он вспомнил, что забывает дышать, а его сердце замирает. Он не мог оторваться.

- Сложный вопрос, хотя я по чувствам могу определить. - Сказал он, смотря в ее голубые глаза, которые отличались от самого чистого неба двумя немаловажными чертами, в них он тонул и они были полны жизни. - Я любил до тебя. Один раз. Но, то было ничто. Эта любовь гораздо сильней. Были еще и влюбленности, но они на один день, неделю.

- Да. А у меня были детские влюбленности и одна любовь... К Богу. - Сказала она наивно. - И теперь к тебе.

- Детские. Ты сама еще ребенок. У тебя они все детские. - Говорил он улыбаясь.

 Ее реакция была незамедлительной. Она сделала обиженное лицо и отвернулась.

- "Совсем еще девчонка. Ее, правда, вел Бог. Она сама не могла командовать войсками. Господь Бог, пути твои не исповедимы, святоши не врут. Аж страшно. Буду с ней, а потом гореть мне в аду. Но она того стоит, она Англию, чуть не разнесла." - Подумал он и сказал:

- Ты, что обиделась? Ты, правда, еще ребенок. Сколько тебе лет? Шестнадцать?

- Я не ребенок. Мне уже восемнадцать. Ты настолько глуп, что веришь, что ребенок может умело руководить войсками. - Обиженно говорила она.

- И ты сразу взрослая? Нет, я настолько не глуп, чтобы в это верить. Либо за тебя руководили опытные командиры, либо тебя вел Бог. - Видя, что она дернулась при словах Бог, Джеймс продолжал: - Скорей всего второе. Но теперь ты не слышишь голосов. Значит, ты выполнила его миссию. Ты свободна и после смерти попадешь в рай. Так будь же счастливой при жизни.

 - Чтобы нагрешить? И попасть в ад? - Оживившись, спросила она.

 - Разве Бог тебя не простит, ты сделала гораздо больше, чем все священники вместе взятые. Он их прощает, а тебя нет? И разве это грех, жить ради того, чтобы делать еще кого-то счастливым? Ты ведь любишь меня? - Говорил он ей.

 - Во-первых, не говори плохо о священниках. Во-вторых, я тебе этого не говорила. Я сказала, что ты мне понравился. - Копируя его голос, сказала она, сделав акцент на священниках.

 - А я, как вижу, ты узнала, что такое любовь? - Спросил он, внешне серьезно, а внутренне чувствуя, что беседуя с ней, он начинает рассуждать так же, как она - как ребенок.

  Она повернулась к нему.

 - Как ты говоришь, это желание принести счастье другому. Я думаю. А сейчас я устала и лягу спать. - Сонно сказала она.

 - Только не отворачивайся, я буду смотреть на твое лицо, в твои глаза. Я не могу оторваться. А если отвернешься, я встану, и буду стоять над тобой. - Сказал он завороженный ее улыбкой, в мысли рвались рифмованные строки, которые если б он был поэтом, он бы записал.

 - А я, что красива? - Спросила она с интересом.

 - Да...

 Каждая черта твоего лица,

 Прекрасней любого цветка.

 И дрожит моя душа,

 Когда я смотрю в твои глаза.

 Хоть я не рыцарь из поэм бардов, но кое-какие стихи сочинить смог. - Улыбнувшись, сказал он.

 - Ну, если я и с фингалом для тебя красива, то ты, либо безумец, либо врун. - Хладнокровно сказала она. - А стихи хороши.

 - Почему врун? - Удивленно спросил он.

 - Я видела, как дамы при дворе тряслись перед кавалерами, как бы ни лишний мазок, не малейший синячок не выдал их уродство. И кавалеры выбирали все равно тех, кто побогаче. А надо мной смеялись эти дамы. - Сказала она так же холодно.

 - Извини, я не был при дворе, но понимаю, о чем ты говоришь. Я жил в городе. Но все, что я говорю, правда.

 На небе блестели звезды, светила луна. На улице дул ветерок. Стрекотала цикада. Но их это не волновало. Она смотрела на него в растерянности, разбираясь в чувствах. А он просто смотрел на нее, наслаждаясь каждым мгновением.

 Утром, прежде чем когда он принес ей поесть, она неожиданно его поцеловала. Поцелуй не был долгим, да и целоваться она не умела, зато это был поцелуй любви полный страсти с одной стороны и нежности с другой. Джеймс никогда не испытывал от физически приятного действия, столько морального удовлетворения. Он понял, что победил: в этой войне, самого себя, всех королей, может быть и Бога. А может быть, он выполнил Его волю? Но это было не так важно, потому, что она показала, что и она выиграла, а для него это было куда важней.

 После поцелуя, она так же резко отпрянула, со смущенным и растерянным взглядом, и полдня молчала о чем-то думая, что было видно по ее виду и лицу - она морщинила красивый лоб, хмурилась и улыбалась, пока они ехали.

 - И все-таки, я люблю. - Сказала она, положив руку ему на плечо.

 - Ай. Надеюсь это не только из благодарности? - Спросил он.

  Убрав руку с плеча и положив другую руку на другое плечо, сказала:

 - Нет. Я попыталась представить жизнь без тебя...

 Джеймс обернулся и посмотрел ей в глаза, она улыбнулась, Джеймс остановил коня, вынул левую ногу из стремени и сел так, что находился боком к ней. Он провел ей рукой по щеке и, смотря в ее глаза, прошептал:

 - Я смотрю в твои глаза,

  Все, что я знал.

  Все порывы сердца моего,

  Все к чему рвалась моя душа,

  Все о чем мечтал,

  Все слилось в лучах взгляда твоего...

 Она ответила ему счастливым смехом, который был для него дороже всех богатств мира. А что было потом? Это уже другая история, но я могу сказать, в ней было много счастья и любви.  И то, что за все нужно платить - Джеймса ждет тяжелая борьба, поражение в которой сбросит все в пустоту...

 

Жанну Д'Арк сожгли тридцатого мая тысяча четыреста тридцать первого года от Рождества Христова, на голове ее была мирта, скрывающая лицо, а причиной казни служило то, что она переоделась в мужскую одежду. Говорили, что ее отравили и среди пепла стражник нашел ее сердце, которое от яда стало несгораемым…

 

© Copyright: Давид Карапетян, 2012

Регистрационный номер №0084937

от 16 октября 2012

[Скрыть] Регистрационный номер 0084937 выдан для произведения:

                                                                                                         Одна душа. Одна мечта.

Часть I

Рыцарь

Глава I

  Англия. 1412 год. Небольшой городок эпохи средневековья.

Ярко светит солнце.

Высоко плывут облака.

Выгляни в оконце.

Тебя зовут друзья.

  Эти слова лучше всего подходят к описанию погоды в тот день. Но кое-кто думал иначе:

Яркое солнце палит нещадно.

От ветерка костер станет ярче,

Огонь сожжет беспощадно.

Жизнь еретика станет короче.

 

  Если бы рядом с городом была гора, то с нее можно было бы увидеть, что в городе, судя по реакции горожан, происходит что-то между ярмаркой и выступлением королевского глашатая.

На улице был слышен шум толпы, то усиливающийся то затихающий. Все знали, сегодня состоится казнь, казнили каких-то еретиков, было неважно за что, казнь была развлечением, после однообразной, многодневной работы, на фоне которой чья-то смерть - событие развлекательного характера. Маленький Джеймс Блэкберн не понимал, что это значит, и ему не терпелось посмотреть, но мама почему-то говорила, что это плохо, и не отпускала его. Тогда он сделал вид, что это ему не интересно, хотя от нетерпения чуть ли не прыгал на месте. Джеймс спросил у матери:

- Можно мне пойти погулять с друзьями на улице?

  Джеймс знал, что многие его друзья идут на главную площадь и ужасно им завидовал.  Но вопреки его надеждам на то, что мать проявит солидарность с другими матерями, она сказала:

- Нет, Джеймс сегодня ты будешь учиться читать.

  Его аж передернуло. Хоть он и любил хвастаться, тем, что умеет немного читать и считать, перед сверстниками, но учиться ему было скучно, а особенно когда на площади творится что-то интересное. Он нетерпеливо сказал:

-Но я обычно учусь читать вечером, а сейчас полдень, можно мне пойти погулять?

- Нет. - Строго отрезала мать.

  Джеймс начал уговаривать маму отпустить его на улицу со всей убедительностью   пятилетнего ребенка, но уговоры не подействовали. Тогда он сделал вид, что идет в наверх читать, и когда мать отвлеклась, Джеймс  выбежал на улицу и побежал на главную площадь, до которой было недалеко. Через пять минут, пробравшись сквозь толпу, он подошел к дереву, на котором уже сидели его друзья Эндрю и Гарри.

  Увидев его темноволосый в оборванных штанишках и с голым торсом, так ходили многие мальчишки, Эндрю крикнул:

-Ты чуть не опоздал, полезай к нам!

  Это было большое дерево, которое выросло так, что на него было легко залезть, поэтому оно было любимцем местной детворы.

  Джеймс залез и уселся поудобнее. Мальчики сидели там, куда взрослому было трудно забраться. Деревом, на котором они сидели, был каштан, плоды, которого представляли большой интерес для детей: их можно было жарить и есть, ими можно кидаться, что особенно весело и не так больно, как камнями. Дерево находилось на противоположной стороне площади, и все равно было окружено и облеплено людьми.

-Смотри, видишь, того толстого? - Сказал рыжеволосый Гарри и показал на человека, в переливающихся фиолетовым одеяниях священника, стоимость которых не представляли себе эти мальчишки.

- Это кардинал Иоганн.- Произнес он с поддельной возвышенностью.

-А вон тот кто? - Спросил Джеймс, указывая на людей в кандалах, и вспоминая, где же он видел того человека - третьего слева, с разбитыми в кровь ногами и усердно, что-то шепчущего.

  Вообще-то все люди в кандалах выглядели ужасно: в синяках, в разорванных лохмотьях, причем синяки покрывали большую, часть их тела, чем лохмотья. Среди них была женщина, молодая,  лет двадцати. Она рыдала, и иногда что-то выкрикивала, но толпа заглушала эти потуги надорванных связок. Один из них, старик, постоянно опускался на колени, но его приподнимали товарищи по судьбе, тот третий слева, мужчина со шрамом на лбу, без большого пальца на правой руке, невысокий человек, с короткими волосами, с довольно спокойным лицом, для данной обстановки и высокий, худощавый парень, с лицом, будто голый череп обтянули кожей.

  Для казни был приготовлен один костер, к которому должны были привязать всех четверых. Костер находился между толпой и трибуной, на котором, за столами  сидел суд инквизиции, пара каких-то феодалов. Трибуна была задней частью уперта в стену тюрьмы, а с остальных сторон толпу сдерживал забор из натянутых на деревянных сваях канатов, местами, с определенным интервалом, блестящий стражником.  У стражей на копьях и на углах трибуны, и на крыше тюрьмы реяли красные с тремя львами флаги, поддаваясь легкому ветерку, который пришел помочь огню в его нелегком деле. Священник повернулся к толпе и знаком показал толпе стихнуть - толпа повиновалась, через несколько секунд он громко сказал:

- Эти люди предали бога и связались с дьяволом, поэтому должны очиститься в огне.

  Толпа одобрительно загудела. Кто-то крикнул:

- Пусть горят!

  Теперь священник повернулся к обвиняемым:

-Я буду молиться за ваши души. - Сказал он с усмешкой и прошел по их лицам презрительным взглядом.        Когда он посмотрел в глаза третьему слева, то презрение сменилось на ненависть, и святоша сказал.

- Невинные люди сгорят из-за тебя.

  На что тот спокойно ответил, смотря ему в глаза:

-Мы будем гореть тут несколько секунд, а ты там будешь гореть вечно!

  Иоганн ответил, отводя взгляд:

-Посмотрим. Твой бог тебе не поможет. Его нет. И после смерти тоже ничего нет!

  Толпа думала, что кардинал Иоганн пытается уговорить подсудимого отречься от ереси. Хотя, толпа думала - слишком громко сказано. Лицо кардинала стало спокойным, но еле заметно проскакивало волнение. Он встал перед толпой и громко произнес:

-Да очистит огонь их души!

  И вернулся на свое место в суде. Стражники привязывали измученных людей к костровому столбу. Женщина сопротивлялась, что-то кричала, и ее пришлось оглушить ударом кулака в лицо, когда ее привязали, она тупо уставилась на толпу одним глазом, второй быстро опухал. Старик упал, его пытались поднять узники, но не смогли, стражники ударами сапогов тоже не смогли поднять его, пришлось пронести его на руках. Мужчины же прошли довольно спокойно. Мужчина, который вначале стоял с краю справа, хотел броситься на стражника, когда тот ударил женщину, но спокойный остановил его движением руки, что-то сказав. Толпа бесновалась, кто-то кричал, что женщину нужно было сразу  убить, ведь в эту суку вселился дьявол.

  Их связали. Стражник с факелом поджег костер с четырех сторон и бросил факел в огонь. Женщина сначала, пока костер был слаб, стала истошно орать и метаться, но когда через несколько секунд огонь обрел силу, она просто извивалась, спалив легкие и связки раскаленным воздухом, отличающимся от огня только бесцветностью. Старик потерял сознание. Мужчина в серой рваной одежде заорал и затих. Спокойный закусил губы и если бы кто-то был близко, то он увидел бы, что по губам его струится кровь. У Джеймса закружилась голова, и он чуть не упал с дерева. Эндрю заплакал. А Гарри, который был чуть постарше, что-то пробормотал и монотонно сказал:

-Пора уходить.

  Они начали медленно, неуверенными движениями, спускаться. Толпа тем временем неистово шумела, и продолжала шуметь, пока не догорел костер.

  Джеймс шел домой, без каких-либо мыслей, ничего не видя перед собой. Он был подавлен. Перед глазами стояла картина казни:  дикий ужас в глазах осужденных, на которых обугливается кожа и дикие лица у большинства из толпы. В ушах звенел предсмертный вопль сожженной. Джеймс шел домой без цели, даже не как животное, а как живой мертвец, о которых он слышал из детских страшилок, безмолвно повинующийся неведомой цели. Идя домой, он встретил взволнованную мать, которая не знала, что делать, то ли ругать непослушного сына, то ли жалеть его после того, что он увидел. Увидев его лицо, мать вскрикнула и быстро подбежав, прижала к себе.

- Все хорошо Джей..., я с тобой... Я с тобой. Бедный...- Шептала она, прижимая к себе. - Боже! Ты весь трясешься.

  Через несколько секунд появление матери вернуло его сознание на более или менее прежнее место. Он расплакался и, всхлипывая, произнес:

-За что они так. Они всех сжигают? Нас они тоже сожгут?

- Нет! - несколько резко сказала мать. - Что ты? Нас не сожгут. Пошли лучше домой.

 

 

Глава II

  Маленький, пяти-шести лет, со светло русыми волосами мальчик взбирается на помост с четырьмя, приготовленными для сожжения кострами. На улице никого нет, ярко светит солнце, он с любопытством осматривает костры и неосторожно дотрагивается до одного из них. Внезапно сзади раздаются шаги. Он оборачивается и видит - к нему, со злобой в глазах идет человек в церковном одеянье кардинала.

 -Что ты тут делаешь?- Повышая тон, говорит он.

 - Я... я... ничего, - запинаясь от страха, выдавливает из себя мальчик.

 -Ты предал бога и связался с дьяволом, поэтому ты должен очиститься в огне! - Неожиданно прокричал кардинал.

  Солнце заволокло тучами. Толпа, появившаяся вокруг, бесновалась и кричала:" Сжечь!" Все они различались только по трем типам внешности: дряхлый, измученный старик, женщина с опухшим глазом, высокий, худощавый парень, с лицом, будто голый череп обтянули кожей. Костры за ним разгорелись, он обернулся и ужаснулся от того кого на них увидел: Гарри смотрел ему в глаза и улыбался, Эндрю который рыдал, ближе были мать, говорящая:

  - Нас не сожгут.

  И справа от нее отец, смотрящий на него с укором. Горя, но не сгорая в огне, они все смотрели на него. Мальчик почувствовал тяжелую руку на плече, которая развернула на его на сто восемьдесят градусов вокруг оси, и он увидел мужчину со шрамом на лбу. Тот смотрел на него пустыми глазами.

 - Виновен! - громко сказал тот.

 - Виновен! - подхватила толпа.

 - Виновен! - кричали горевшие на кострах.

  Стало темно, только костры освещали место казни. Руки развернули его к костру, полыхавшему в стороне и на котором висела табличка с его именем. Под крики:

 - Виновен!

  Его начали привязывать. Мальчик вскричал, что есть сил:

  - Нееет!

I

  Англия. 1422год. Средневековый замок, казармы.

  В казарме замка все спали. Спали и новобранцы. Лучшие из них могли стать оруженосцами рыцаря и рыцарями в дальнейшем, а худших отправляли на передовую с копьем или багром в руках, вместе с крестьянами. Среди них спал на подстилке из сена, с бревном под головой, шестнадцатилетний сын небогатого отца феодала и довольно богатой, для горожан матерью, дочерью купца средней руки. Темно-русый, стриженный, как и еще девятнадцать подростков в этой комнате под горшок: на голову надевался  горшок, который старались подбирать по размеру головы, и все, что выходило из-под него, состригалось. Он сам, пошел рекрутеру, когда набирали новобранцев, в надежде заработать славу своей семье и стать рыцарем. Звали его Джеймс Блэкберн. Он сильно ворочался и, открыв глаза, вскрикнул:

-Нет!

  Приходя в себя после сна, Джеймс думал:

-  "Лишь бы никого не разбудить. Опять этот сон. В детстве он обычно оканчивался, когда появлялась мать. Как интересно как она? Отец?"

-  "Никто вроде не проснулся." - Мысленно сказал он сам себе, осматривая всех, кто лежал в комнате:

- "Хм... Оуэн храпит."

  Оуэн был из крестьян, живших в деревне неподалеку от его городка. Тяжелый и несколько медлительный, с таким же тяжелым лицом, он отличался силой и тем, что был старше на два года.

Осмотрев всех, Джеймс лег на спину, положив руки под голову, и смотрел в потолок. Он вспоминал детство, как они играли в рыцарей и у него неплохо получалось. Хоть в детстве он был худым, Джеймс был жилистым, что спасало его в драках, ведь он был меньше своих противников и его часто давили массой. Тогда отец стал учить его кулачному бою и фехтованию, выточив деревянные мечи. Настоящий меч отец показал ему только два раза, перед тем, как отдать ему его и  перед, тем как он ушел. Уже в тринадцать лет Джеймс немного уступая по росту, превосходил многих по физическому развитию, рукопашному бою и фехтованию. Но он редко дрался. Отец с детства учил его не бить первым, а ждать пока противник хоть слегка толкнет тебя. И когда дрались на мечах, он старался быть одиночкой, часто сражаясь с тремя противниками, он иногда побеждал. Но он не старался идти впереди всех. Поэтому местная красавица Энн Уайт, которую любили, чуть ли не все мальчишки городка, не ответила ему взаимностью. Ему было лет четырнадцать, он даже ей в любви признавался, она лишь рассмеялась. Ей нравился Денни, который был местным красавчиком и лидером. Джеймс несколько раз дрался с ним и постоянно их разнимали. Лишь в пятнадцать лет он побил Дэна. Но тогда он уже не любил Энн. Джеймс умел читать и неплохо писать. К этому свою руку приложила мать, отец лишь изредка учил этому сына, зато именно он предложил прочитать ему Библию, которая стала ему основной книгой. Читать он учился по каким-то заметкам монаха- путешественника, которые тоже внесли свой вклад в его знание мира. В церковную школу он напрочь отказался ходить и считать учился, работая помощником, у торговца овощами, в основном исполняя роль грузчика. Но отец говорил, что эта работа, заставит его добиваться большего. Работенка, правда, была не сахар, постоянно таскать на себе тюки с овощами и прочей ерундой, лишь изредка заменяя торговца у прилавка. Платил он гроши, а порол, дай бог. Зато Джеймс научился считать и решил выбрать благородный путь рыцаря, благо образование и происхождение  позволяло, хотя бы добиваться этого...

В приблизительно шесть часов, с рассветом по петухам, в то время когда крестьянин выходит в поле, воины тоже не дремлют. В приказарменной церквушке забили в колокол, и командиры начали выстраивать бойцов на плацу. Моросил легкий дождь, приятно бьющий по лицу во время майской духоты. Бойцы стояли на плацу в несколько шеренг, и среди них особенно выделялся левый фланг - это были новобранцы, одетые кто как - их первое построение. Среди остальных выделялись лучники и копейщики, а особенно латники уже проходящие подготовку по три, четыре  месяца. Напротив стояли: рыцарь в легких доспехах и без шлема, видимо главный в казарме и человек двадцать в легкой солдатской броне - командиры. Всего, не считая командного состава около пятисот человек.

- Вы прибыли сюда, чтобы стать лучшими войнами Англии, стать защитниками воли короля  и его мечом!   Лучшие из вас, может быть, получат титул рыцаря! Но не в этом ваша цель. Умереть за Англию, за короля - гораздо почетнее. Будьте преданны королю и Англии, и бог вознаградит вашу преданность его наместнику! -  Воодушевляюще сказал герцог.

  Те, что поопытнее стояли в построении ровно, внимательно слушая, но речь их сильно не вдохновляла - не в первый раз. Новички же наоборот, может быть их строй и не отличался дисциплиной и выучкой, зато было видно, как воодушевляюще  на них действует эта речь, по крайней мере, на большинство.

- Разойтись! - Скомандовал рыцарь. - Новобранцам остаться.

  Солдаты начали разбиваться в отряды, к ним подходили командиры и они шли, кто куда, совершенствовать навыки. Пять командиров осталось.

-Постройте их в шеренгу, разобьем на отряды. - Приказным тоном произнес рыцарь.

  Командиры начали разбивать шеренгу из ста человек на отряды. Получилось пять отрядов, Джеймс  был в отряде с теми, кто был в его комнате. Командиром у них был невысокий человек старшего возраста, с седыми волосами по краям лысины как у монаха. Солдаты говорили, что это от постоянной носки шлема, хотя Джеймс не видел, чтоб он носил шлем в казарме. В его отряде они уже успели немного познакомиться. Он знал Ричарда, парня с каштановыми волосами, приятным лицом - сына мелкого землевладельца, Джеймс считал, что ему можно доверять. Чарли невысокий, весельчак, который постоянно рассказывал, что-то веселое, Джеймсу он понравился тем, что с ним не соскучиться и за его беззлобность. Он уже знал  имена всех в комнате, но с только с ними успел подружиться.

- А теперь идите за своими командирами, они научат вас самому главному в жизни солдата - держать меч. -   Напутственно-приказным тоном казал герцог

  Отряды разделили по плацу. Вышел оруженосец, дал каждому по деревянному мечу.

- А почему не настоящие?

  Спросил Джастин, несколько не понравившийся Джеймсу своей упрямостью и тем, что  пытался всеми командовать, но большинство за ним шло. Это разделило отряд на группы: Джеймс, Ричард, Чарли и Оуэн стояли особняком, самая большая группа из девяти человек у Джастина, были и небольшие группы и одиночки.

- Да потому, что ты мало того им владеть не умеешь, ты его поднять не сможешь!

  Строго ответил командир их отряда, которого называли уважительно и со страхом Брайан Галлоуз, за жесткость в подержании дисциплины, именно за лучшую дисциплину в отрядах подготовленных им его держали в подготовке новобранцев, несмотря на возраст.

- Я? Да хватит ли у вас сил.- Ответил возмущенный Джастин.

- Ну, ладно. Выходи из строя и сражайся. - Спокойно произнес Галлоуз и взял деревянный меч.

  Джастин вышел из строя, и бросился на старика. Тот спокойно, без лишних движений парировал его удар, и, отойдя в сторону, резковато для его возраста, с размаху рубанул его по спине. Джастин пробежал метр по инерции и воткнулся в землю. Он кричал от боли и извивался лежа на спине.

- Кто-то еще хочет?-  Спросил он у стоявших в строю, еще не отошедших от увиденного.

Все молчали.

- Так, его в лазарет. - Сказал он оруженосцу так, как будто он распорядился переноской мебели.

  А вы внимательно смотрите за тем, что я сейчас буду делать и повторяйте. Я повторять не буду. Сначала разойдитесь так, чтоб не мешать друг другу. - Обратился он к новобранцам.

Оруженосец взвалил Джастина на плечи и, не обращая внимания на его крики, понес в направлении палатки. Все начали расходиться, проверяя дистанцию между теми, кто стоял рядом.

- Первым делом нужно правильно держать меч. Четырьмя пальцами прижмите меч к ладони, а большой прижмите к указательному.  - Сказал Галлоуз, когда все построились, и показал как, подняв меч над головой.

  Джеймс меч так и держал, поэтому он просто поднял его перед собой. Большинство тоже либо знали как, либо сейчас подправили свои ошибки. Некоторые же внимательно смотрели за командиром, они не умели держать меч, они скорей умели держать плуг или лопату.

- Когда, крутишь меч, - он показал как, прокрутив меч перед собой. - Большой и указательный пальцы держат его кольцом, а остальные лишь контролируют его вращение. Это важно.

  Джеймс покрутил меч и  посмотрел на остальных. У Ричарда тоже хорошо получалось, у Оуэна, как-то замедленно, а Чарли некоторое время коряво крутил, но потом выровнял до приемлемого уровня.

- Во время удара рука напрягается, но все остальное время она должна быть свободна. Запомните это правило, от этого будут зависеть ваши шансы выжить.  - Продолжал Брайан Галлоуз, - Есть три части удара у меча. Первая - острие меча - самая быстрая, но и самая слабая, ей наносятся рубящие удары, для зашиты, она малоэффективна. Вторая, середина, - она универсальна, ей можно как наносить удары, так и защищаться. И третья, основание, чуть выше рукояти - самая сильная и медленная часть меча, она хороша для защиты и ударов, как кулаком на близкой дистанции, для атаки она не так опасна, поэтому если не можешь увернуться от удара подойди, как можно ближе к сопернику. - Рассказывал наставник, показывая каждую часть меча. - Так удар слабее и можно ухватить его за глотку.

Все слушали внимательно, и даже Джеймс, и те, кто уже умели фехтовать, не знали такого - теория не была их коньком.

- Запомнили. А теперь покрутите меч. - Наставник объяснял и показывал, как крутить круги, восьмерки, а ученики прилежно, хоть не все получалось, повторяли их. Так до обеда.

  Зазвенел колокол. Пахло кашей. Все сильно проголодались, со времени завтрака прошло шесть часов. Все подходили с мисками к котлу. Давали кашу с мясом и кусок хлеба. Получив свою порцию, они собирались около своих командиров, которые ели то же, что и они. Ели, сидя на земле. Все молча ели, больше хотелось есть, чем говорить. Разговаривали, только те, кто обучался не первый месяц, они уже привыкли. Каша была вкуснейшей, то ли от мастерства поваров, то ли от голода. Поев, они побросали чашки в котел. Объявили час отдыха. Новички легли там, где ели. Джеймс лежал на земле. Тело ныло от усталости, но это было не в первый раз, правда, сейчас оно ныло как-то по-другому, поэтому он закрыл глаза и попытался уснуть.

  Их разбудили через час, и они снова отрабатывали держание меча и так до вечера. Так однообразно, но всегда уча чему-то новому, прошла эта неделя. Их научили, основным ударам, показали, что нельзя допускать рысканья клинка. Те, кто уже знал эти удары, получил прекрасную возможность их отработать. В воскресенье им обещали выходной. До воскресенья они кроме тренировок, постоянно работали: что-нибудь таскали, ремонтировали, помогали конюхам, поварам.

II

 Воскресенье. Выходной. Этого дня они ждали всю неделю. День когда, наконец, можно выспаться, расслабить постоянно напряженные мышцы. Денек выдался на их счастье погожий. Светило солнце, дул легкий ветерок.

 Джеймс проснулся от знакомого звона.

 - "Сегодня, вроде выходной, или он уже прошел? Да вроде нет." - Спросонья думал Джеймс.

Встав на кровати, он приятно осознал, что выспался. В комнате было гораздо светлее, он понял - это подъем на завтрак.

 Перед построением к нему подошел Том, чем-то заинтересованный, и негромко спросил:

- Мы тут, хотим выпивку достать, ты с нами?

- Да, почему нет. - Ответил Джеймс, немного подумав, отец всегда говорил, что пить непонятно с кем под забором это - очень плохо, но Джеймс привел свои доводы, которые показались ему убедительными: Это не непонятно кто, а его товарищи по службе, и не под забором.

- Ну и хорошо, а ты не знаешь, где ее достать? - таким же тоном, как будто это пустяк спросил Том.

- Нет. Я думал, вы знаете. - Сказал Джеймс и когда Том пошел строиться спросил, - А кто еще с вами?

- Чарли, Ричард, Оуэн. - На ходу перечислил он.

  Джеймс заинтересовался предложением Тома. Том - во всех смыслах неплохой парень, с чувством юмора, слишком взросло себя ведущий, хотя его советы  часто помогали им. Думая о возможных перспективах, Джеймс шел на плац. По дороге к нему присоединился Ричард, спросивший:

 - А тебе Том уже говорил?

 - Да. - Ответил Джеймс и поделился своими соображениями по поводу предприятия, важность которого, для молодых солдат, была высока. На плацу он увидел Чарли, Тома и Оуэна, о чем-то разговаривающих и стоящих отдельной группой. Оуэн, что-то, жестикулируя, объяснял.

-" А Том времени не теряет." - подумал Джеймс, наблюдая за ответной реакцией Тома.

 - Ричард, а чья это идея? Тома? - Спросил Джеймс, когда они почти подошли к ним.

 - Да... - Ответил Ричард, но был прерван возгласом:

 - Стройся!

 - Да его, но он от "старших" услышал. - Продолжил он и встал в свое место в строю.

 - Я, так и думал. - Сказал Джеймс и встал рядом с ним.

 На построении герцог пожелал им успехов и произнес такие слова:

- Вы наверно уже успели познакомиться. Завтра вас ждет бой, от того как вы себя проявите, зависит ваша судьба.

 Это вызвало оживление в рядах новобранцев. Они начали перешептываться, вертеться в строю больше обычного.

- Будет бой - отряд на отряд, будете драться деревянными мечами и в броне, а мы посмотрим, кто на что способен. - Сказал он, чтобы разбавить оживление, немного погодя завершил свою речь. - Я желаю вам каждому успехов. Будьте верны нашему Королю, и Бог вознаградит вас.

За завтраком, Джеймс сказал Тому:

 - Ну, что вы добудете выпивки или нет?

- Наверно нет, но точно не сейчас. Сейчас не время, завтра бой. - Рассудительно объяснил Том.

- Даже не завтра, Том, но неподалеку есть деревня. Старшие говорят, что там можно разжиться выпивкой. - Вступил в их разговор Оуэн.

Утром забили в колокол, сонное солнце только взошло, усугубляя духоту, которую пыталась тщетно побороть утренняя роса. Бог ветра спал, не пытаясь освежить своим дуновением мир, видно даже богу ветра лень в такую духоту, что-то делать. Трава пожухла.

 Джеймс проснулся, таким свежим он, кажется, не был за всю жизнь. Несмотря на духоту, он чувствовал себя довольно бодро за эту неделю. Вчерашний выходной пошел им на пользу, мышцы не ныли, как всегда. Спешно одеваясь, они вели беседу о том, что им сегодня предстоит.

 - Сегодня бой будет, как говорил герцог, самый важный в нашей жизни. - Сказал Ричард, одевая рубаху.

 - Да куда там. Самый важный это когда насмерть, а про этот он сказал, что этот бой изменит наши судьбы.  - Исправил Джеймс, на что Ричард не преминул возразить:

- Нет. Он говорил, что самый важный. Давай поспорим.

- Давай. На что?

- Наа... - Он постоял задумавшись.

- На то,  что дополнительно, на завтрак дадут.

-Давай!

 Они пожали друг другу руки.

- Все видели? Вы свидетели. - Сказал Джеймс.

Кто-то говорил:

- Джеймс прав.

- Нет, Ричард, это самый важный бой в нашей жизни.

- Какая разница. Главное действовать командой и победить. А тогда важный ли он или нет, а наши жизни в лучшую сторону изменит. - Живо заметил Чарли и был поддержан всеми.

 -Чтобы действовать командой, нужен командир. - Спокойно произнес Ричард. Его спокойствие не передалось остальным. Они начали спорить, кто будет главным. Каждый конечно предлагал свою кандидатуру, кроме Оуэна, которому было все равно и Чарли.

- Давайте голосовать. - Заявил Чарли и оказался в центре внимания.

- Вот, например: Олдбридж всех подмял под себя, он командир. В других отрядах тоже есть лидеры, но они разбиты на группы, а мы, мало того, что разбиты на группы, так вдобавок  лидера нет.

 Рассудил Чарли, но все видимо ждали продолжения его речи.

- И что ты предлагаешь? - Спросил Томас.

- Не знаю. - Чарли был в тупике и сам ожидал предложений.

Все призадумались. Джеймс решил, что его вариант подойдет:

 - Пусть Галлоуз назначит командира.

   Остальные видя, что лучшего варианта не найти и веря в Галлоуза согласились. Они не успевали на построение, поэтому быстро одевшись, поторопились оказаться там.

  Герцог начал с речи, что от этого боя зависит их жизнь. Дальше его речь плавно проскользила по ушам солдат, которые слышали, что-то подобное.

  - Я прав, - прошептал Джеймс Ричарду.

 - Нет, никто не прав. - Спокойно ответил Ричард.

 - Это, почему? - сказал Джеймс.

 - Потом договорите, - вклинился в беседу Оуэн.

  Минут пятнадцать постояв в духоте и слушая напутствие, строясь, они пошли завтракать. Каждый подходил к чану, откуда высыпали уже за неделю осточертевшую кашу, за то сегодня давали вареное яйцо и морс, которые, с учетом содержимого недельного пайка солдата, являлись деликатесами.

 Все молча ели, чувствовалось напряжение. Никто не решался спросить. Джеймс ждал, что кто-то решится, но, не видя попыток, решился сам:

 -Можно вопрос? - обратился он к командиру.

- Да. Спрашивай.

-У нас одна проблема возникла, сэр. В отряде лидера нет. Как мы будем драться?

- Руками... Зачем вам лидер? Тут стратегия не нужна. Держитесь вместе, помогайте друг другу и вы победите. - Ответил резко командир.

 Но когда Галлоуз сказал это, все успокоились.

 - Да, хорошо. - Сказал Джеймс и обратился к сидящим рядом:

- Ричард, Том, Чарли, Оуэн слушайте. Мы конечно с отрядом, все вместе, но все равно, что бы, ни было, мы держимся вместе. Нас впятером хватит, чтобы победить. -  Он мог бы и не говорить, все и так это понимали. Они переглянулись.

 -Нас меньше, но мы все равно победим, у них дисциплина хуже, ну кроме отряда Олдбриджа. А с кем они драться будут? - Чарли был уверен в своих друзьях.

 - Я слышал ни с кем, потом будут с лучшими драться. - Рассказал Том, доедая кашу.

 После еды не сильно хотелось драться, командиры знали это и дали время их желудкам время. Их неспешно построили и повели и так же неспешно повели на поле.

   Полем боя было ровное, почти освобожденное от травы ногами солдат место, с краю которого по центру стояла не высокая вышка, больше похожая на трибуну. На ней сидел Герцог и два командира. Четыре отряда расположились по краям поля, под деревьями, которых, хоть было и немного, но вполне хватало. Среди отрядов не было отряда Олдбриджа. Солнце взошло и припекало достаточно хорошо, а бог ветра все спал. Солдаты первых двух отрядов надели на себя учебную броню и вооружились деревянными мечами. Остальные не шевелились.

 - Сдохнуть можно.  - Так описал эту броню Том.

- И нам ее придется одевать. Мне кажется лучше палкой с размаху по башке получить, чем в ней заживо сгореть. - Продолжал Том.

- Не волнуйся ты так, ты не сгоришь... - Сказал Чарли, но был перебит Джеймсом:

- Да, не сгоришь, нам сегодня на завтраке намекнули, что будет.

- И что же? - Спросил Том и услышал незамедлительный ответ.

- Яйца сварятся. - Все рассмеялись, но Том настаивал на своем.

- Лучше уж сгореть. Яйца мне еще нужны.

- Ну, тут с тобой не поспорить. - Сказал Ричард смеясь.

- Только Оуэну повезло. Ему можно броню не одевать, его и так этими палочками не побьешь. - Продолжал Ричард.

-Смотри, они уже готовятся. - Сказал Чарли и показал пальцем, туда, где строились в шеренгу друг напротив друга бойцы.

- Вы за кого? - Спросил Том.

- Я за тех, что слева. - Сказал Джеймс.

-А я за тех, что справа. - Выразил свою точку зрения Ричард.

- Я за всех. - Сказал Том, и все заулыбались.

- Я за себя.  - Спокойно произнес Оуэн. 

  Начался бой. Отряды побежали друг на друга. Чувствовалась некоторая неуверенность у тех, кто слева, никто не хотел бежать впереди, они сбились в одну кучу и впереди оказались те, кто послабей. Когда они сблизились с другим отрядом, то те, кто бежали впереди, почувствовав неизбежное, рванули в бой и остановили противника. Их товарищи последовали за ними и смешались с противником. Местами бой переходил в кулачный или даже в борьбу. Отряд справа не ожидал такого поворота событий. Они ожидали, что именно они нанесут удар по неуверенному в себе противнику, но внезапно те, кто бежали впереди отряда противника бросились на них, остановив их атаку. В итоге получилось так, что отряд справа сам попал под удар...

  Через несколько минут отряд справа сдался. Бойцы расходились, потирая ушибленные места. На поле вышли два солдата и помогали некоторым из них покинуть поле боя. Они выглядели одинаково со стороны, одинаково побитые, в схожей броне с полосками разного цвета на плечах, обозначавшими принадлежность к отряду.

  У отряда Джеймса красные, а у противника синие. Самым главным, являлось настроение. Если проигравшие вставали с трудом, сильнее хромали, шли, склонив головы, то победители наоборот, несмотря, на травмы и усталость, улыбались, поздравляли друг друга, помогали сильно травмированным.

  Настал их черед выйти на бой. Против них вышли двадцать человек, разбитые так же, как и они на небольшие отряды, ограничиваемые кругом более или менее близких друзей, если так можно сказать, или неформальным лидером. Джеймс посмотрел на поле. Это была довольно большая площадка, такая, что на ней можно было устроить рыцарский турнир, только шире, выжженная трава на которой больше напоминала колючки, какие вцепляются в шерсть животных, только больше и лежащие на пыльной земле. Солнце палило нещадно благодаря  правам, которые давал ему полдень. Вдобавок к этому броня делала этот денек еще горячее.

  Может быть, снять ее? От пары синяков я не умру, а вот от жары запросто. - Теперь и Ричарду было невмоготу.

 - Все кто был рядом, понимающе улыбнулись.

 - И вправду сдохнуть можно. Но бревном по голове получить - тоже не радость. - Рассудил Чарли и надел шлем.

 Их отряд надел шлемы, они помогли друг другу застегнуть ремешки шлемов, наблюдая за противником, который не торопясь делал то же самое.

- В шлеме ни черта не видно, как всадники умудряются в них скакать? - Чарли переставала нравиться его идея.

 Его можно было понять, обзор был несколько урезан сверху и снизу, было непривычно-неприятное ощущение на голове и шее и вдобавок было жарко. С непривычки нарушался глазомер, ощущения себя в пространстве и хоть они пару раз надевали шлема это было недостаточно долго, для того чтобы привыкнуть. Поэтому надев шлем, Джеймс согласился с Чарли.

- Сам говорил по голове страшней получить. - Сказал, обращаясь к Чарли Джеймс.

- Да. Мне страшней по голове получить, - ответил Чарли и продолжил: - Чем тебе, ведь тебе она не нужна.

 Кто-то хихикнул. Джеймс, нисколько не обидевшись, ответил:

 - Судя по твоим словам, она тебе не нужна. - Сказал он и, увидев приготовление противника к бою, крикнул: - Готовьтесь, ребята!

  И вправду, через десяток секунд они услышали голос герцога:

- Все готовы! - Услышав молчание в ответ, герцог крикнул: - В бой!

 Они кинулись друг на друга с деревянными мечами в руках, кольчугах и толстой кожаной броне, в общем составляющих учебную броню. Казалось, что у этого всего нет смысла: Зачем отправлять в бой друг против друга, молодых необученных бойцов, да еще с деревянными мечами, которые превратят этот бой из сражения в избиение. Но только не для них и их командиров. Для них этот бой был интересен, как уличная драка или игра. А командиры понимали, что это закалит их дух, отсеет слабаков, лучше два хороших война, чем десять плохих, и с травмами тут особо не считались, даже в случае с отрядом Олдбриджа, ведь они сами захотели стать настоящими войнами и обучаться в тех же условиях и даже немного развлечет бойцов.

  Было видно, что отряды бежали, разбившись на группы, и растянуто. Было видно, что бежали они с разной скоростью. И было видно, что первым быть никто не хотел. Вначале, бежать не сильно хотелось, и бежали они легким бегом.  По мере приближения к противнику чувство неизвестности и нежелания получить травму уходило, и вместо него приходил азарт и чувство легкой эйфории. Джеймс бежал вереди, они своей группой выстроились почти в линию. Он выбрал себе цель, а цель, похоже, выбрала его своей целью. Слева бежали еще трое, но Джеймс верил в Чарли и Оуэна. Когда отряды сошлись, кто-то струсил и остановился, но не Джеймс - он был в азарте. Перед тем, как столкнуться с противником в схватке, он закричал, неожиданно для себя. Джеймс инстинктивно ушел от удара шедшего ему в голову и ударил противника со всей силы в живот, противник согнулся пополам. Завязалась хорошая потасовка. Все дубасили друг друга деревянными мечами, не сильно стараясь придать своим действиям вид фехтования. Не ударить своего им помогали нашивки разных цветов на плечах.

  Следующий противник не успевший среагировать на появление Джеймса в силу некоторых обстоятельств: резкости его появления, уверенности в поверженном товарище и непривычности к шлему, получил удар по злосчастному шлему и упал.

 Оуэн слева забивал всех мечом, если можно так назвать эту палку и кулаками, а Чарли не давал противникам зайти ему в тыл. Силы отрядов были примерно равны, кто-то дрался, кто-то катался с противником в пыли, а кто-то еле-еле выползал, и броня не позволяла ему быть затоптанным.

 Джеймс, да и все кто дрался сейчас, не ощущал духоты, потому, что на нее не было времени, да и жар, шедший изнутри, был куда мощнее. Все тело и мозг были в высочайшей степени напряжения, при этом не вызывая неприятного ощущения этого напряжения и усталости. Нанося удар Джеймс чувствовал, что удар нанести легче, он сильнее, при этом не вызывая напряжения связок и мышц, как на тренировке, не нужно задумываться о дыхании, но при этом мышцы уставали быстрее, а дыхании хоть и не сбивалось, но выдыхался он быстрее. Удары противников не причиняли практически боли, может из-за брони.

 Высматривая очередную цель, Джеймс не заметил противника слева и получил удар по задней части бедра, где брони было меньше. Джеймс почувствовал тупую несильную боль и слабость в мышцах, сзади на правой ноге. Нога не повиновалась ему и согнулась, Джеймс упал на колено и хотел развернуться, но нога не выдержала его и он упал. Противник замахнулся и хотел добить Джеймса, но меч был выбит из его рук. В следующее мгновение противник был вбит в землю ударами Роба, парня коричневыми волосами и такими же глазами. Джеймс встал, рывком, хотя в ноге чувствовалось онемение, и каждый шаг требовал от него значительных усилий, да и большую часть массы приходилось переносить на левую ногу.

- " Я думал мне конец, Роб вовремя выбил меч." - Рассуждал Джеймс, смотря на следующего противника, который решил его все-таки добить. Роб и Ричард были связаны боем, но Джеймс не думал о том, что ему нужна будет помощь. Противник занес меч для удара, Джеймс хотел увернуться, но понял, что нога, снова немеющая, не выдержит его и он окажется лежащим перед противником. Джеймс вспомнил слова своего наставника, собрал все силы и шагнул к сопернику, тот бежал на Джеймса и не ожидал, такого, поэтому удар пришелся медленной частью меча, очень близко к рукояти, и не причинил Джеймсу особых травм и боли из-за брони и адреналина.

 Джеймс воспользовался ситуацией - повис на противнике, тот пытался устоять на ногах, но свои доспехи и Джеймс в доспехах, свалили уставшего бойца на землю. Они покатились по полю. Тут Джеймс уравнял силы, так как нога была ему не сильно нужна, а она немела все сильнее. Противник был не слаб и несколько тяжелее его, но благодаря своей подготовке, Джеймс вывернулся и оказался сверху.  Он, с трудом  продираясь сквозь его руки, старался нанести удар по голове. Благо рука была в перчатке и кольчуге сверху, хоть противник и был в шлеме. Джеймс раскрыл правой рукой его руки и нанес туда удар, потом, когда руки соперника начали переходить туда, куда била левая рука он нанес удар правой. Противник перешел в глухую оборону, этого Джеймс и ждал. Он начал колотить кулаками, что было сил по голове противника через его руки. С каждым ударом, противник и Джеймс уставали, но противник уставал быстрее, да и еще сказывали сотрясения передаваемые, через руки и шлем голове. Через несколько ударов руки противника начали расплываться, и Джеймс резко отдернул их левой рукой и со всей силы, всей массой приложился правой.

 Джеймс хоть и устал, он не обращал на это внимание. Он вообще ни на что не обращал внимания. Джеймс был в азарте, в обычном азарте, как у игроков, только подкрепленном большим количеством адреналина и опасностью для жизни. После удара руки противника двигались медленнее обычного и не смогли опередить второй удар. Джеймс начал колотить двумя руками, противник хоть и подставлял руки, ударов проходило все больше  и больше. Видя, что противник уже еле шевелиться и руки подставляет машинально, Джеймс встал с него, но сразу же упал, нога давала о себе знать и она начинала болеть. Противник раскидал руки в стороны и не шевелился. Из-под шлема тоненькой струйкой текла кровь. У Джеймса горели костяшки пальцев, мышцы были как набитые ватой.

  Оглядевшись, он  увидел, что бой уже закончился. Ричарду и Тому сдался последний сопротивляющийся. Те, кто стоял, помогали тем, кто лежал. Кто-то не хотел принимать помощь, если ее предлагал, кто-то из команды соперника. В основном же бывшие "враги" жали друг другу руки и обнимались.

 Джеймс снял шлем,  подполз к бывшему сопернику и снял с него шлем, у него была разбита губа и несколько синяков. Ничего страшного.

 - Как ты? - Спросил Джеймс.

 - Ничего. Хорошо ты меня отдубасил. Руки болят и голова кружиться. Если бы не шлем убил бы. - Отвечал, не шевелясь проигравший.

 - Не было бы шлема, так бы не дубасил. Мог бы сдаться. - Сказал Джеймс и перевел взгляд на подошедших Оуэна и Чарли.

- Мы победили! - Вскричал Чарли Джеймсу и после некоторой паузы сказал: - Нехило ты его... Вставай, что разлегся.

 - Тебе легко говорить. Помог бы встать. А то мне ногу отбили. - Сказал Джеймс.

 - Кто, он? - сказал Оуэн, протянув руку, и взглядом указав на предполагаемого виновника.

- Нет, Оуэн мне Чарли поможет, а ты ему помоги, а то он сам не дойдет.

 Победители радовались, проигравшие держались довольно мужественно. Все были рады одному - можно снять ненавистную броню и не преминули этим воспользоваться.

 К ним подошел Галлоуз, на лице, которого светилось, вернее, поблескивало сильно облегченное подобие улыбки, которое без лишних и не лишних "украшений" говорило: - "Я доволен вами."

- Молодцы. Герцог остался доволен вами. - Сказал, редко довольный подчиненными командир, но быстро вернулся в прежнее русло: - Хотя опыта у вас маловато, устроили драку. Нужно было усердней тренироваться и меня слушать.

  Несмотря на то, как завершилась эта речь, она ободрила бойцов. Джеймс почувствовал прилив бодрости, потом заболела нога, и он вспомнил, что вместо пьедестала почета их ждал лазарет. И он был не против.

 - Чарли с Оуэном молодцы, все так должны держаться, Ричард, Роб, Том, тоже отличились. - Произнес Галлоуз.

 Вокруг него собрался весь отряд, кто-то потирал ушибленное место, кто-то мог стоять, только при помощи друзей. При этом никто не произносил ни слова.

 - А с кем будет драться отряд Олдбриджа? - нарушил секундное затишье Грей, высокий парень с растрепанными, светлыми волосами, несколько худой и с таким же лицом.

 - С вами. Вы сегодня лучше всех себя проявили. - Ответил наставник, подчеркнув голосом важность дальнейших слов: - Тренируйтесь, а то они вас побьют.

 Сильно травмированных пока не наблюдалось, но риска на сегодня им хватило, поэтому в лазарет шли все. Кто-то поддержать друзей, кого-то поддерживали и в прямом и переносном смысле.

 Джеймс относился к числу вторых так, как у него кроме "боков" и связок онемела нога. Его поддерживал Ричард. Рядом шел Чарли, которому неплохо досталось, Том и Оуэн, которые сумели отделаться без травм. Их отряд шел рядом, разбившись на группы, и оживленно делясь впечатлениями о произошедшем.

 - Вы бы видели Оуэна, он стоял как скала, я только заставлял сдаться. - Воодушевленно рассказывал Чарли.

 - Да нет... Без тебя меня бы те трое забили, - сказал не любящий неправды и лести Оуэн.

 - Спасибо Ричард. Меня бы вырубил тот урод. - Обратился к другу Джеймс и остановился.

 - Да не за что, это мой долг. - Произнес Ричард и посмотрел на Джеймса.

  Тот с некоторым усилием встал на одну ногу и протянул ему руку, Ричард, недолго думая пожал эту руку.  Джеймс ощущал чувство благодарности и чувствовал себя должником по отношению к Ричарду.

 - Ну ладно, пошли. - Сказал Ричард, видя, что их товарищи уже успели пройти некоторое расстояние от них.

 Джеймс закинул руку ему на плечо и вскоре Ричард с Джеймсом, прыгающем на одной ноге, догнали своих.

 В лазарете образовалась очередь, находиться в которой в послеполуденной духоте, было невыносимо. Врачом был военный хирург, который видно повидал немало раненых в боях, но из-за возраста его отправили в казармы или он сам ушел. Это был высокий, сухой старичок, несмотря на возраст довольно живой, в нем интересно сочетались, его природная живость и лаконичность профессионала, когда в средней рабочей ситуации не времени на лишние слова. Он был одет в простую суконную рубаху, штаны и походил бы на крестьянина, если бы не опрятность.

  Он быстро принимал всех по очереди, и в зависимости от травм отправлял либо восвояси, либо в руки слуг. Иногда ощупывая поврежденное место или спрашивая о травме, он шутил, иногда грубо. К счастью для Джеймса и его друзей, благодаря профессионализму врача очередь шла быстро. Тридцать девять человек, с учетом тех, кто пришел "со своими", человек двадцать прошли за тридцать минут.

  Джеймсу помогли попасть на кушетку, деревянная кровать на которой была постелена простыня, не совсем чистая, скорее операционный стол.

 - Что у вас? - сухо спросил врач.

 - По ноге получил. Сзади... Онемела. - Сказал Джеймс, зная, что просто отбил мышцу, но изнутри шел не оправданный страх, что повреждена кость или сухожилия.

  Врач ощупал рукой мышцу, вызывая болевые ощущения и спрашивая об их природе.

 - Просто синяк. Завтра, послезавтра пройдет. Если не пройдет, приходи. - Сухо, без эмоций, объяснил доктор.

- Да. Спасибо. - Сказал Джеймс и потихоньку поковылял к выходу. Когда Ричард его увидел, то подставил плечо.

 - Не надо Рич, сам дойду. - Несколько недовольно сказал Джеймс.

 - Конечно, только тогда мы к обеду, только к вечеру успеем.

- Да идите без меня... - Сказал Джеймс и был прерван Чарли:

- Не геройствуй. Мы без тебя не пойдем.

 

III

 

 Еще неделя прошла. Отряд Джеймса уже выделялся, как отряд с лучшей дисциплиной, хотя их конкуренты - отряд Олдбриджа, состоявший из детей знатных господ, не отставал. Сегодня предстоял важный бой. Они должны были столкнуться в бою, как два лучших отряда.

 Полдень. Было душно. Светило солнце, одновременно на западе собирались тучи. Отряда строились, как обычно на построении. Вышел герцог:

  - Сегодня состоится бой между лучшими отрядами, остальные должны учиться у них. Первое в армии это сплоченность и дисциплина, а у них она на высоком уровне.

 Семьдесят девять бойцов слушали речь лорда, двадцать один уже выбыли.

  - После этого боя, бои будут проводиться только парно или для отработки взаимодействий. Готовы? Помните, этот бой должен сделать вас сплоченней!

  -Слава Англии! Слава королю! - Прокричали в ответ бойцы, и пошли на поле.

 Поле практически не изменилось. Трава выбивалась из-под сухой, стоптанной земли, и втаптывалась обратно. Противоборствующие отряды стояли по разные стороны поля. Остальные собирались в тени деревьев. Тень с запада все приближалась.

 -Ну, что ребята, покажем им.  - Сказал Чарли, надевая броню.

  -Конечно, покажем этим чванливым дворяшкам, как надо драться за короля. - Поддержал Чарли Джеймс.

Они теперь все были одним отрядом. Их командир и учитель Галлоуз сидел на вышке рядом с герцогом:

 -Хороши мои ребята?

-Да, твои ребята хороши, но это твоя заслуга. Твои отряды всегда отличались дисциплиной, правда,  противник у них тоже серьезный. Да Олдбридж?

- Да. Хоть они и дисциплинированы, но они неблагородных кровей. Они не победят. - Сказал Олдбридж старший.

 Разговаривали сидящие на вышке, наблюдая за тем, как их бойцы вооружаются.

 Когда все вооружились, отряд Галлоуза встали в круг.

 -Держимся строем. Как лучше? Ударить по флангам или по центру? - Спросил Джеймс.

Ему ответил Том:

 - Я думаю по флангу, и все со мной согласятся. У Олдбриджа сильный центр с ним во главе. Мы раздавим их с флангов.

 С рассуждениями Тома все согласились.

- Значит на левом фланге Оуэн, Чарли, Вили, Боб. На правом Рич, я, Бил, Гарри.

- Да. Левый фланг точно прорвется.

 Сказал, осмыслив построение предлагаемое Джеймсом Бил.

- А давай добавим на правый фланг еще кого-то.

 Сказал Ричард. Джеймс продолжал:

- Роб и Генри вы тоже на правый фланг. А Ты Том и остальные по центру. Шеренга в два человека, фланги кучней.

 - Хороший план Джеймс. Пора строиться. - Заметил Оуэн.

 -Запомнили свои места. Как говорит Галлоуз: держаться вместе. - Сказал Джеймс.

  -Оуэн, на тебе вся сила левого фланга. Чарли прикрывай его. - Сказал Том.

 -Да, сэр.  -  Ответил Чарли, заставив Тома улыбнуться.

 - Мы победим!

 Вскричали все, и пошли строиться. Противник, увидев их построение, не думал перестраиваться. Пол Олдбридж был уверен в своих силах и решил, что стандартного построения хватит.

 Духота достигла предела. Солдаты не торопясь построились. Пошел дождь, все усиливаясь.

Лорд на вышке встал и подал сигнал к началу взмахом руки. Бойцы ринулись друг на друга, уже привыкшие к неудобности брони.

 Джеймс бежал в первой шеренге, справа был Ричард, слева Георг, сзади Гарри. Он был уверен в них. Вначале пока бежалось легко, Джеймс подстроил свое дыхание под ритм бега. Он ощущал каждый удар сердца, каждую пульсацию крови в жилах. Адреналин постепенно заменял собой кровь. Не полностью, но достаточно, чтобы вдвое усилить биение сердца. Десять шагов. Пять шагов. Противник близко. Джеймс выставил щит, и они столкнулись. Джеймс опрокинул его и пошел на следующего за ним, тот приостановился. Фехтовал он неплохо, но Гарри добивший врага поверженного Джеймсом подоспел на помощь. Джеймс атаковал его, когда он отвлекся на Гарри. Правый фланг противника был смят. Но и центру "своих", пришлось не сладко. Бойцы дрались друг с другом, катаясь в грязи, и стараясь сделать так, чтобы противник исчез в этой грязи. Это был не просто учебный бой. Это была драка между лучшими отрядами. Пока фланги отряда Галлоуза разворачивались на центр отряда Олдбриджа, их центр добивали. Том дрался с Полом Олдбриджем. Джеймс бросился на помощь, но путь ему преградил какой-то боец. Джеймс блокировал его удар, но получил справа удар по руке. Удар отбил мышцу, и Джеймс выронил меч. Он взглянул направо и увидел, что тот, кто нанес ему удар, получил удар по спине от Гарри. Джеймс собрал все силы и ударил щитом противника, собравшегося добить его. Тот не ожидал этого, и был опрокинут. Джеймс ударил его нижней стороной щита в живот.

 Том еле держался. Джеймс поставил перед собой щит и побежал на противника. Он получил несколько ударов вскользь и по щиту. Том тем временем получил удар по ноге и встал на колено. Пол занес меч, и был ударен щитом Джеймса. Пол упал, но быстро встал. Джеймс получил удар по спине и упал. Подбежали Ричард, Гарри и Роб и закрыли его и Тома.

 Джеймс перевернулся на спину и увидел шлем Тома перед собой.

- Спасибо. Как ты?

 Услышал он сквозь шум.

- Нормально.

-Что? Не слышно.

 Джеймс вытянул руку и жестом показал: я нормально.

 -Хорошо.

  Пол был в ярости. Во время боя один на один, с главным в отряде врага, ему помешали заставить противника просить пощады, да еще так подло. Он вскочил и увидел, как сделавший это упал. Грей ударил его по спине и был снесен кем-то из них.

" Они все такие подлые. Нельзя было ждать от выродков благородства"- подумал он, сжав рукоять меча.

- Ко мне! - Вскричал он, видя, что врагов больше, чем его бойцов участвующих в бою.

 Отряд Галлоуза победил. Галлоуз быстро подошел к своим подопечным. Джеймсу помогли встать, и он слегка перекошенный, шел рядом с хромающим Томом. Несмотря на боль, он радовался. Джеймс шел, держа шлем в руках и подставляя лицо заканчивающемуся дождю.

IV

Джеймс проснулся от ударов колокола. Первой мыслью было:

-  "Наконец-то я в казарме, а то два дня в лазарете невыносимо".

 Он встал. Спина почти не болела. Его друзья одевались.

 Одевшись, они пошли на построение. Позавтракав, Галлоуз построил их на плацу.

-Ну, как отдохнули? Вы хорошо себя показали, как отряд, теперь вы должны хорошо себя показать, как воины. А то вы еле-еле вырвали победу. Деретесь вы, может быть и лучше, но мечом владеете хуже.

 - " Да, уж приемов они побольше знают." - подумал Джеймс и посмотрел на небо.

 Плыли облака по голубой глади неба, периодически закрывая солнце.

 -Начнем с простого. Занимайтесь усердно. Ваша победа ни о чем не говорит.

  Весь день, до нытья в мышцах они крутили восьмерки, колеса, мельницы, с железными мечами, которые забраковал кузнец или которые по другим причинам не были годны для боя. Джеймс тренировался с мечом отца, который отдавал на хранение Галлоузу, так как им запрещалось личное оружие.

 На следующий день они отрабатывали простые тычковые удары. Потом блоки. Когда им выдавали деревянные мечи, они стояли в парах. Так они занимались несколько недель.

  Однажды Пол подошел к Джеймсу.

 - Ты подло ударил меня в том бою, следующий удар за мной.

 - Да. -  Сказал Джеймс, и они разошлись.

 Этого никто не видел. Они оба ждали момента, когда новичкам разрешат турниры и парные бои.

   В один из однообразных, но по-своему веселых дней беспрерывной боевой подготовки, Галлоуз сказал:

- Через две недели начнется парная отработка. А это значит, что вас могут вызвать на бой. И не смейте мне проигрывать и позорится. А сейчас я буду учить вас кое-каким хитростям боя. Встаньте по парам.

 Выстроились друг напротив друга. Напротив Джеймса стоял Ричард. Галлоуз подозвал Била, которому не досталось пары.

 -Смотрите и потом по очереди повторите, чтобы лучше понять.

 Сказал он и обратился к Билу:

 - Встань в защитную позицию.

 Бил встал и напрягся, стараясь понять, что сейчас сделает учитель.

 Галлоуз поставил меч на уровень пояса перед собой. Он резко ударил по земле. Би рефлекторно оставил нижний блок. Галлоуз воспользовавшись отскоком меча после удара, ударил не снизу, а поднял меч выше меча противника и положил ему меч на плечо.

- Ты мертв. Этот удар хорош, когда делается внезапно, во время боя. Старайтесь вообще чередовать удары. Можно нанести пару одинаковых ударов, а потом этот. Попробуйте друг с другом.

V

 

Сегодняшний день сулил много интересного. Новобранцев допустили к  парным боям и неудивительно, что сегодня будет бой Джеймса Блэкберна с Полом Олдбриджем. Джеймс поел и в хорошем настроении ждал боя. Конечно, были и мысли:

- "Пол лучше меня фехтует или, а вдруг я проиграю?" - Джеймс отогнал эти мысли.

 На поле собрались новобранцы и их командиры. День был до скучности обычный для начала осени. Слегка дул ветерок, но было еще тепло, солнце светило довольно ярко, но тучи уже заявляли о своих правах.

 Бои эти убивали множество зайцев. Во-первых, бойцы получали бесценный опыт. Во-вторых, они могли довольно честно решать возникшие "недопонимания", что облегчало жизнь командиров в роли воспитателей. В-третьих на этих боях проявлялся характер будущих солдат: кто из них лидер, кто боец, кто трус, это показывало командирам над чем надо работать не только в плане обучения бою, но и в плане того же воспитания. И, в-четвертых, солдаты привыкали к бою один на один и к бою вообще. В-пятых эти бои решали еще множество специфических проблем.

 Сегодня должно было состояться двадцать боев. Эти бои проводились как турниры, по личному желанию бойцов, остальные новобранцы должны были смотреть.

 Джеймс дрался пятой парой. Из его друзей сегодня дрались Том и Ричард. Все они шли после него. Те, кто учувствовал в боях, готовились. Им помогали их товарищи. У Джеймса, Ричарда и Тома помощниками были Оуэн и Чарли. Он разминался перед боем. Он был поглощен мыслями об этом бое. Это была и не уличная драка и не бой на мечах, как в детстве или тренировке. Тут противник будет тебя убивать, в переносном смысле, хотя убивать принимает переносное значение, только благодаря правилам и наблюдателям. А, судя по намерениям Олдбриджа, разнимать придется.

 После завершения второго боя к Джеймсу подошел Чарли:

 - Пора одеваться.

 Сказал он, держа в руках броню и тупой железный меч с набалдашником из кожи и еще чего-то на конце, чтобы новобранцы в пылу боя не поубивали друг друга. Джеймс надел броню с помощью Чарли и, чем ближе было к началу боя, тем сильнее он волновался. Начался четвертый бой. У Джеймса ноги слегка дрожали, не от страха, а от адреналина. Напряжение прибавляла публика, хоть это были такие же солдаты, как и он.

 Оба бойца дрались хорошо, но чувствовалось, что один из них, все же отстает. Они использовали все свои знания и умения, дрались честно. В конце концов, тот, кто был посильней, удачно парировал удар и смог провести контратаку, которая завершила бой. Ударом в живот бой был завершен. Проигравший в сердцах снял шлем и бросил его в сторону. Победитель же ликовал, однако, несмотря на это он подошел к сопернику и протянул ему руку, а у соперника нашлись душевные силы, чтобы протянуть ему руку в ответ. Эти бойцы были достойными на звание рыцаря и участие в турнирах. Редко кто из простых солдат проявлял такое благородство в турнирной схватке.

 Настало время Джеймса выходить на бой. Полем служила довольно большая площадка, огороженная деревянным забором. Вокруг собралось много солдат, был даже герцог, который считал, что эти бой воспитывают солдат достойных короля или даже посвящения в рыцари. Напротив Джеймса вышел Олдбридж.

 - Не бойся. Выйди спокойно, как на тренировках и покажи все, что умеешь.

 Напутствовал Галлоуз.

 Джеймсу открыли дверцу, и он зашел на поле.

  - Сражайтесь честно, не позорьте короля!

 Сказал герцог, и бой официально начался.

 Как только он это сказал, Джеймс, как будто очнулся. Нервного напряжения не было, была только концентрированность, он чувствовал свое тело, меч и не волновался, единственное, о чем он сейчас думал это о победе. Джеймс видел только противника.

  Бой начался с атаки Олдбриджа, который с подскоком ударил Джеймса сверху в область правого плеча. Джеймс парировал удар и инстинктивно ушел в сторону, удобную для атаки, но чуть не оказался пойман, продолжившейся еще три удара: сверху, снизу, снизу. Джеймс парировал все удары. Он понял, что противник собрался забить его, поэтому он начал уходить назад, в то же время, стараясь не уходить в глубокую оборону. Периодически, когда меч противника уходил в сторону, он бил в ту точку, где не было меча, тычковым ударом. На секунду, Пол остановился и крикнул:

 - Ты фехтовать не умеешь! Ты боишься меня!

 Джеймс почувствовал, что его хотят поймать и пошел навстречу противнику. Он нанес сильный удар, по противнику, тот парировал. Нанес еще один, но меч не соприкоснулся с мечом соперника, а прошел мимо. В эту секунду Пол понял, вот ошибка которой он ждал, он начал выводить меч из защитной позиции и заносить его на удар. Джеймс видел, что Пол нанесет удар. Олдбридж не увидел, почему Джеймс начал возвращать меч в боевую позицию. Меч ударился об землю, и подпрыгнул ему в живот. Пол попытался исправить ситуацию, но чуть-чуть не успел и блок, ни сильно изменил направление меча, ни остановил его. Джеймс на секунду остановил меч,  Пол, невзирая на удар, собрав все силы, нанес ему удар в левый бок.

 - Стоп!

 Бой был остановлен.  Но соперники смотрели в упор, держась друг за друга, где были мечи и не расходились. Джеймс видел глаза соперника. Он чувствовал его тяжелое дыхание. Он сам тяжело дышал.

 - Я победил! Слышишь! Я! - кричал Олдбридж, пытаясь давить его рукой, левая просто лежала на плече противника.

 - Нет, я. - прорычал Джеймс -  Я нанес первый удар.

 Говоря это, он верил в свою победу.

 - А я смертельный. Ты проиграл. - Говорил Пол, не веря, что этот полукровный, мог его победить.

VI

   Прошел год.

 Обучение закончилось и они уже грузились на корабли, чтобы встретиться с врагом и доказать, что они достойны называться англичанами. Все рвались в бой, но их к великому разочарованию, ждали плавание, переходы, а потом только бой, который мог окончиться для них почти мгновенно.

  Вечерело, было прохладно, дул легкий ветерок. Корабль слегка покачивался на воде. Погода так и располагала к задумчивости и легкой грусти, правда против выпивки и веселой кампании она ничего не могла сделать. Солдаты пили, отмечая отплытие, которое бросало их на просторы жизни воина, как корабль спускающий шлюпку на водную гладь и по важной причине, оставивший ее на просторах океана. Сможет ли она пережить грядущие ей штормы? Сможет ли не сбиться с курса? Сможет ли найти пристанище на суше? Ответы на эти вопросы проявятся позже, а пока сами вопросы мучили одного из бойцов. Остальные отогнали вопросы и сомненья напитком, который может сам создавать шторм или успокаивать его.

  Боец стоял, опершись о борт. В его голове легко играл хмель, который в этой обстановки усилил слияние его настроения с настроением природы.

 -"Прощай родная земля. Прощай. Это все ради тебя... Или себя... Нужно ли мне все это. Может быть, мне нужно было создать очаг с той, которую люблю?.. А кого я люблю? Родителей. Жить ради них? Да я им должен, но они сами хотели этого. Нет. Я должен сражаться, это уготовано мне Богом. Бог направит меня по верному пути." - на этих мыслях, он нащупал на груди серебряный, потертый, крестик и прижал к груди, крепко обхватив его рукой.

 Пока он думал, то вслух, то про себя. Начала проявляться луна, аккуратно напоминая солнцу, которое цеплялось красными от усилия лучами за землю, что пора уходить. Луна была бледна, наверно от волненья перед угасающим гигантом, хоть и угасающим, но гигантом.

  Корабль медленно удалялся, земля скрывалась из виду. Эта земля отправляла своих сыновей вдаль навстречу опасностям потому, что удержать их уже не могла, хоть и старалась, навсегда запечатлев в их сердцах свой образ. И они не раз его вспомнят, пока смерть придет к ним, а даже прежде, чем попасть в ее объятья, они вспомнят эту землю.

-"Бог со мной. Это точно. Я буду сражаться за правое дело, и бог будет со мной. Эти французы нарушили божий закон, когда отвергли законного наследника, которого им послал Бог." - рассуждая об этом, он крайне негодовал, в этот момент он готов был, задушить француза, если б встретил его, он вспомнил разговоры в казарме, как они всем отрядом, вечером обсуждали эту проблему, как живо реагировали на вести из Франции и с каким вниманием слушали рассказы ветеранов о подлости врагов, их никчемности.

 Сгущались тучи, закат, еще недавно красиво лежащий на морской глади, скользнул по ней последним лучом и сорвался в бездну.

-"Темнеет. Они там уже наверно надрались, но судя по голосам, еще не спят." - подумал Джеймс.

 Ему вдруг стало грустно, он вспомнил дом. Он не видел его уже год. Было грустно и одиноко. Джеймс смотрел на горизонт, где не было уже видно земли.  Он услышал шаги, но сделал вид, что не слышит.

- Что ты тут стоишь? - слегка покачиваясь, подошел Чарли. - Пошли к нам... У нас весело.

- Да по тебе видно. Ладно, пошли. - Сказал Джеймс и, положив руку на плечо другу, они пошли.

 Чарли немного водило в стороны, да слова были протяжными, но он держался.

- Что-то мне взгрустнулось. Дом вспомнил... - сказал печально Джеймс.

- Я тоже дом вспоминаю... На другом берегу будет другая жизнь. Джеймс, выпей, и грусть уйдет.

 Чарли сказал это от всего сердца, выделив интонацией каждое слово.

 Джеймс был несколько удивлен тем, что вечно веселый Чарли тоже грустит. Они подошли к друзьям, сидящим за столами, которые поставили на палубе. Кто-то пел, кто-то пил. Том, увидев Джеймса и Чарли, добыл кружку и, наливая эль, крикнул:

 - Эй, Чарли, нашел его, а то я уже собирался присвоить его вещи.

- Какие вещи? У меня ничего нет. - Удивленно спросил Джеймс.

- Не ври Блэкберн... А меч? Это не вещь?

- Это не вещь. Ти. Это амулет, талисман, наследство, но не вещь. - Выкрутился Джеймс, присаживаясь рядом.

 Он выпил кружку эля, и стало веселей. Так они сидели почти до утра, постоянно, кто-то выбывал, падая замертво. Было несколько драк, шутки, песни. Иногда в голову при взгляде на луну, одинаковую и светящую сквозь облака веселящимся, как бы желая оказаться с ними, или от слова в голову врывались мысли, воспоминанья, будоража сердце и душу, но недолго они навевали грусть. Они сразу смывались потоком алкоголя, направленным все менее твердой рукой.

 

 

 

Глава III

I

Нормандия. 17 августа 1424 года. Неподалеку от крепости Вернейл.

 Было прохладное летнее утро, такое, когда роса долго лежит на земле, сияя на свежем утреннем солнце, и холодок пробирает до костей, заставляя придумывать причины, почему не надо вставать. Трава, покрытая росой, слегка волнуется, повинуясь легким дуновениям бриза, словно изумрудный океан. Солнце, вставая из-за деревьев, медленно и осторожно, словно любящая мать покрывалом накрывает своего ребенка, раскрывшегося из-за бурных снов, которые пообещал ему прошедший день, накрывает своим светом всю поляну. Чистое, глубокое, голубое небо, словно взгляд одной из невинных красавиц, который превозносят поэты и влюбленные, лишь кое-где прикрыто идеально белыми облаками. Изредка пролетала какая-нибудь птичка, насвистывая веселую песню восхваляющую жизнь. Казалось - нет никаких войн и страданий, есть только счастье и прекрасная жизнь.

  Эти мысли посетили Джеймса лишь на секунду, когда он посмотрел на небо. Он вспомнил лицо матери, когда она улыбаясь смотрела на него. Он волновался. Это было его первое крупное сражение. Хотя он тренировался, и даже участвовал в мелком столкновении, где только ранил, но не убил противника, которого потом взял в плен. То был, какой-то из рыцарей Франции имя которого, наверно, гремело на турнирах при королевском дворе и чье имя привлекло к Джеймсу внимание герцога, но которое он забыл, не ставя себе в заслугу, случайный удар, нанесенный не в бою один на один, только в котором, если отринуть его величество случай, можно определить кто из воинов достойней...

  В этом же бою, по словам лазутчиков, ожидалось пятнадцать тысяч  французских и шотландских воинов. Пугало еще и то, что их англичан было, как минимум на шесть тысяч меньше, но солдаты говорили, что в рядах объеденной шотландско-французкой армии нет сплоченности, и каждый из командиров пытается оттяпать себе побольше славы. Да, Бедфорд уделает их всех - такие мысли царили в рядах английской армии, которая из года в год доказывает своим мужеством, что с кем бы ни объединялись их враги, у них нет шансов, не забылись победы при Азенкуре и Карване. Это успокаивало всех от опытных рыцарей ветеранов до неопытных солдат. Они все шли в армию более или менее добровольно, те, кто повыше "рангом" в основном добровольно, а остальные - как жизнь распорядилась, были хорошо вооружены и большинством вымуштрованы. Французская армия должна была появиться через несколько часов, и пока солдаты по приказу герцога Бедфорда отдыхали и готовились к бою. Кто чистил меч и пальцем проверял его остроту, кто спал. В основном солдаты собирались в группы и грубо шутили, подбадривая друг друга перед боем. Джеймс был феодалом по происхождению, но был небогат, поэтому не мог позволить себе коня и сражался в пешем строю в отряде латников, который состоял в основном из новобранцев. Армия шла отбивать крепость Вернейл, обманом захваченную французами.

  Джеймс, как и большинство новобранцев, прибывших на материк вместе с ним, около года были разбросаны по крепостям и заставам. Большинству из них не доводилось учувствовать в бою, поэтому этот год не сильно отличался для них от года, проведенного в казарме. Меньше тренировок, больше работы - вся разница. Хотя они были гораздо ближе к войне, здесь работая лопатой и вбивая колья строящихся фортов, чем махая мечом на плацу и рубая чучела, и изредка друг друга: ведь война по своей сути, а особенно для основных ее участников - простых солдат, это работа, просто тяжелая работа, к которой добавляется то, что тебя постоянно хотят убить.

   Все кто прибыли с ним были латниками, поэтому на них были доспехи, с английским гербом на груди и шит с со схожими тремя львами, единственное, что было его, так это полуторный меч отца, с потертой рукоятью, на которой была выгравирована надпись: "Во славу Англии! Во славу короля!" Отец подарил ему этот меч, когда Джеймс отправлялся на службу королю. Он навсегда запомнил тот момент. Отец подошел к нему протянул меч и сказал: "Прости, что я не купил тебе коня, но для воина верней всего оружие, пусть он защищает тебя, как защищал меня и поддержит твою веру в короля." Джеймс взял меч, и в этот момент отец крепко обнял его и они так простояли наверно с час.

- "Как давно я не виделся с отцом... Уже четыре года прошло с тех пор, как я ушел из дома, отец гордился мной, говорил, что я принесу славу нашей семье. Я не могу подвести его. Как он?" - думал он, поддавшись воспоминаниям.

В лагере, находящемся у леса, поднялся шум и суета, которые отвлекли его от размышлений. Джеймс посмотрел на горизонт и увидел на горизонте голубые знамена и блеск брони на черном пятне вражеской армии. Он проверил, как меч входит в ножны, меч шел плавно без задержек и застреваний, которые в бою могут стоить жизни, взял щит. Надел шлем и подняв забрало, пошел к своим. По флангам строились лучники, среди которых выделялись уэльсцы.  Эти лучники славились во всем мире, как лучшие стрелки. Прекрасно обученные с луками длиной по два метра, они представляли угрозу даже для тяжело бронированных рыцарей.

  Англичане построились в стандартное для них построение, разделившись на два крупных отряда, спешенные латники были впереди, за ними находился обоз с лощадями, слугами - теми, кто не мог держать оружие, по флангам лучники.

  Французы тоже разделились на два отряда. Один - шотландцы, другой - французы.

Французская и ломбардская  конница  укреплявшая фланги французских и шотландских латников атаковала английских лучников, которым сухость  земли не дала быстро вбить колья в землю. Французская конница рассекла лучников и ожидала выйти в тыл англичанам, но вместо этого нарвалась на обоз, который охраняли две тысячи лучников. Но это все равно это обнажило правый фланг английской армии, создавая большую опасность для англичан, да часть прислуги погибла, а обоз был частично разграблен. Латники Бедфорда не потеряли самообладания и бросились во фронтальную атаку на французов.

 Армии шли друг на друга. Они выглядели, как два гигантских зверя, которые готовятся, рыча бряцаньем доспехов и скалясь копьями, алебардами и мечами, поставив дыбом знамена, стремясь порвать друг друга в клочья из-за территории. Солдаты шли друг на друга, сливаясь в единое целое, как клетки в организме, стараясь сделать все, что бы именно их организм выжил в этой схватке. Страх ушел, его заменил адреналин. Два зверя столкнулись, размазав свои передовые части и сделав их подстилкой для следующих за ними частей, которые спотыкаясь об трупы, сшибались в смертельной схватке.  Джеймс находился во фланге, возглавляемом самим герцогом и стоявшем против французского фланга вражеской армии. Левый фланг армии англичан, стоявший против шотландцев, возглавлял граф Солсбери Томас Монтегю.

  Джеймс бежал во второй шеренге  латников, сначала  его охватил страх неизвестности, но когда все кинулись на врага, крича, его тоже охватила эта "предсмертная эйфория". И он побежал, крича. Все были  уверены в победе, эта уверенность передавалась каждому воину в армии, каждой клеточке в организме. Латники  впереди бежали кучно, те, кто находились позади, были опытнее и старались держать строй.

Джеймс шел со своими товарищами по оружию.

 Когда он подошел, к месту боя, он занял место между двумя своими. Они не сговариваясь, сомкнули щиты, и пошли вперед. Плохой обзор, предоставляемый шлемом, не дал ему увидеть, как справа французский рыцарь с двуручной шипастой булавой, которой кажется можно проломать стену замка, снес ее ударом латника справа, булава, не сменив своего направления после удара,  двигалась на Джеймса.

 Он успел увидеть, все происходящее лишь краем глаза, и только он начал разворачиваться на врага, как удар гигантской силы разнес щит в щепки, чуть не выломав руку, на которой остались висеть лишь ремни и огрызки досок.  Удар развернул его, и ему пришлось собрать максимум усилий, чтоб устоять на ногах. Очнувшись от этой неожиданности, Джеймс натренированным, за годы жизни и тренировок  взглядом осмотрел, противника. Тот был без шлема, в тяжелых доспехах и кольчужном капюшоне на голове. Рыцарь занес булаву над врагом готовясь размазать опешившего противника.

 Джеймс полностью отдался в руки инстинктов и рефлексов, поддавшись выбросу адреналина. Став единым целым с мечом, и чувствуя каждое сокращение мышц, он, машинально  делал все, чему его учили. От огромного количества адреналина и прочих гормонов, выбрасываемых в кровь в критической ситуации, для него замедлилось течение времени. Шаг в сторону. Булава прошла рядом. Шаг вперед. Беспомощное выражение на лице противника. Удар. Меч пробил сочленение доспехов в районе левого плеча. Лицо противника исказила боль, и он выронил из рук булаву.  Выдернув меч из плеча врага, Джеймс со всей яростью нанес рубящий удар по его шее. Меч порвал кольчугу и, разнеся шею, прошел дальше, после чего был возвращен, натренированной рукой, в положение до удара. Обезглавленное тело упало на землю, орошая победителя и траву кровью. Голова, лишенная бремени тела, перекувыркнулась в воздухе, брызгая кровью во все стороны и упала невдалеке от тела, лицом в землю.

 Он открыл глаза. У ног лежит тело, с головой неподалеку, как два разных организма. Его руки и ноги дрожат. Сердце бьется так, что кажется, будто доспехи содрогаются при каждом его ударе. Во всем теле неприятная слабость. Легкий приступ тошноты.  Он выпустил из рук меч.

 - "Я выжил?!" - эта мысль была первой мыслью мозга, вернувшего власть над телом и осознающего, что произошло.

 - "Я убил человека!" - эта мысль эхом отозвалась по его телу и доспехам, вызвав непонятное и неприятное чувство - смесь радости и отвращения.

 Становилось трудно дышать. Он снял шлем, хотелось снять и доспех, но во время боя, да и в доспехах это было неудобно, тем более что легкий бриз освежил его лицо.  Он вдохнул насколько позволяли доспехи. Теперь он видел всю картину боя перед ним.

 Солдаты англичан давили французов на левом фланге с помощью спешенных рыцарей, которые были гораздо опытнее и лучше вооружены, чем латники. Если б он мог видеть все поле боя, то увидел бы, что ломбардская конница, боясь, как бы французам не достались все трофеи, напала на обоз, но была опрокинута резервом, охранявшим его. Тем временем латники графа Солсбери бились с шотландцами, а латники герцога Бедфорда добивали французов обращающихся в бегство.

 Перед Джеймсом простиралась панорама резни,  среди которой его внимание привлек неравный бой французского рыцаря с тремя латниками англичан. Рыцарь  доспехи, меч и мастерство которого не давали солдатам вооруженным копьями и алебардами прикончить его одним ударом, старался выстроить их в одну линию, постепенно отходя спиной в сторону медленно отходящего французского войска. Они же пытались обойти его со всех сторон, периодически, по очереди атакуя его. Потихоньку, спотыкаясь о тела, двум из них удалось обойти его с боков. Видя крайность своего положения, рыцарь решил атаковать первым и резко развернувшись вправо, подшагнув, рубанул обходящего сбоку противника. Верный меч срубил плечо от ключицы до средних ребер. Солдат пошатнулся издав вопль перешедший в бульканье, с ужасом уставившись на кровь хлыщущую рекой из того места, где должно быть плечо с рукой и обдав рыцаря струей крови. Пока его враг встречал смерть, рыцарь попытался развернуться на следующего, но был остановлен ударом копья под бок. Но он все-таки развернулся на своего противника и занес меч, тот выпустил копье из рук и отпрянул в сторону. Третий же заходящий сбоку ударил рыцаря в затылок алебардой снизу вверх, слетел шлем, рыцарь чтоб не упасть навзничь, воткнул меч в землю и встал на колени. Это происходило недалеко от Джеймса, и он мог видеть выражение лица рыцаря, в котором читалось сожаление о поражении, а не страх. Тем временем, тот, что стоял сзади замахнулся и разрубил голову рыцаря напополам до доспехов и толкнул его тело ногой. Тело упало и из головы на пыльную траву вытекли серым желе мозги. Стоявший впереди сначала опешил, а потом  принялся отстегивать ножны рыцаря, уже забрав его меч. Джеймс никак не отреагировал на произошедшее, он был занят оцениванием своего поступка.

 -"Прав я? Конечно прав! Я имею право его убить, убить их всех." - Думал он, наблюдая, как падает поверженный рыцарь.

  Вильям Стронгхолд был человеком среднего возраста с большим опытом битв. Он был из крестьян, но за боевые заслуги его назначили десятником отряда латников, правда не возводили в титул рыцаря, да он особо и не хотел. Стронгходом его назвали за то, что он был крепким выносливым человеком и за то, что на нем держался строй, он постоянно вел всех вперед. Добивая очередного француза, он увидел Джеймса Блэкберн, который стоял посреди поля боя, в крови, уронив меч. У его ног лежало обезглавленное тело какого-то рыцаря.

"Этот Джеймс, я его знаю, он новобранец. Видно парень никого до этого не убивал. Надеюсь, он не трус." - думал Вильям, пока шел к нему.

  Увидев его глаза, тот понял, что он не трус. Стронгхолд знал что делать, ведь он был для новобранцев, как отец, ведь он всегда мог  помочь словом, советом, делом. Подойдя, он похлопал Джеймса по плечу и сказал:

 -  В бой Блэкберн! А то я сочту это проявлением трусости. - Сказав это, он пошел дальше, в гущу боя.

  Джеймс стоял в глубокой задумчивости, в состоянии болезненного транса. Вдруг он почувствовал хлопок по плечу и услышал голос  десятника старика Стронгхолда, хотя ему было чуть больше тридцати лет, для молодых бойцов он был как дедушка, ему доверяли, с ним советовались.

- В бой Блэкберн. А то я сочту это проявлением трусости. - Сказав это, он пошел дальше.

Эта фраза пробудила Джеймса, он вспомнил, что время объясниться с Богом и подумать у него будет, а сейчас надо рубить врага.

Французский фланг вражеской армии был разбит и обращен в бегство, герцог Бедфорд развернул своих солдат на шотландский фланг, который бился с войсками графа. Вообще положение шотландцев было, мягко говоря, не завидным. Они бились с левым флангом англичан, незащищенный правый фланг был атакован воодушевленным победой резервом, а в тыл им шел правый фланг англичан, расправившийся с их союзниками - французами.

  Джеймс бежал впереди в одной из групп,  будучи в довольно тяжелых доспехах латника, больше свойственных рыцарю, чем солдату, по замыслу солдат бегущих сзади он должен был стать тараном. Ему же было все равно. Он бежал на врага, не замедляя шаг, чувствуя свое дыхание и собирая силы для удара.  Подбежав на расстояние пяти шагов, он побежал что было сил. Удар, копья отрикошетивший от доспехов не остановил его, и он снес плечом стоящего впереди солдата, успев задеть мечом стоящего рядом. Он побежал дальше и получил мощный удар в грудь. Копье пробило доспех и застряло в нем, не пробив кольчуги. Он упал на колени, копье сломалось, лопнув еще при ударе. У Джеймса потемнело в глазах, он не мог вдохнуть и ждал смерти. Смерть не приходила, но и вдохнуть тоже не мог. Боль в области солнечного сплетения не давала вдохнуть. Он не обращал внимания на толчки пробегающих рядом солдат. От боли Джеймс  упал на бок, доспехи спасали его от участи быть затоптанным. Джеймса охватил страх. Страх смерти. Страх бесславной смерти от удушья. Страх заставлял его делать через боль попытки вдохнуть, и у него получилось чуть-чуть воздуха ухватить, когда он уже считал себя покойником. По инерции он хотел вдохнуть полной грудью, но опыт в восстановлении дыхания у него кое-какой был, за всю жизнь он несколько раз получал под ребра, но чтоб так сильно, ни разу. Джеймс начал понемногу быстро вдыхать-выдыхать, каждый раз захватывая все больше воздуха. Внутренне он ликовал и только через время заметил, что молодой солдат, увидевший задыхающегося товарища, решил помочь: выдернул копье и уже начал снимать доспех. Джеймс знаком показал не надо. Через время он  восстановил дыхание и хотел встать, но боль в груди не дала ему это сделать.  Посидев немного, он понял, что еще легко отделался. Он был без шлема, без щита и бежал впереди, а у него максимум сломано ребро. Солдат собирался уходить, но увидев неудачную попытку Джеймса встать, спросил:

-Тебе нужна помощь?

-Да, нужна.

Ответил Джеймс, пытаясь сделать усилие встать и чувствуя себя не уютно, что он своей беспомощностью отвлекает солдата от боя.

Солдат помог ему встать, и отвел его к двум раненым латникам, которые сидели на опушке среди трупов. У одного плечо было пробито стрелой, а у другого вся голова была в крови.

- Спасибо.

Тихо произнес  Джеймс уходящему солдату, но тот не услышав, пошел дальше.

 Джеймс сидел рядом с ранеными, постоянно слыша постанывания человека со стрелой в плече, но он был не в силах ему помочь. Солдат, у которого голова была в крови, тупо уставился в одну точку.

 Армия англичан, тем временем продвигалась вперед, преследуя шотландцев, оставляя за собой раненых.

 Добив шотландцев, англичане занялись подсчетом потерь, сбором раненых и добычи. Джеймс даже видел, как провели пленных. Поле битвы было усеяно трупами и ранеными. Солдаты ходили, периодически нанося удары по телам, кажущимися им еще живыми или помогали своим. Некоторые из бойцов мародерствовали, не гнушаясь отрезанием пальца, если не слезало кольцо.

 Джеймс крикнул группе солдат, идущих неподалеку, они подошли и помогли встать ему и тем двум раненым,  их повели в сторону, где виднелись палатки лазарета, но вокруг лазарета лежало множество тяжелораненых и тех, чье состояние было получше, посадили в стороне, к ним периодически подходили слуги, и несколько солдат дежурило рядом с ними постоянно.

 Один из них подошел к Джеймсу:

 - Ты тяжело ранен?

 - Нет, у меня сломано ребро, наверно... Помоги тому, у которого стрела в плече.

 Ответил Джеймс, ребро которого сильно болело. Солдат пошел к раненому. После недолгого разговора он взялся обеими руками за стрелу и резко дернул. Стрела немного вышла, брызнула струйка крови, и руки солдата соскользнули. На лице раненного изобразилась жуткая гримаса боли, и он сжал челюсти так, что хрустнули зубы, но сделать он ничего не мог. Солдат дернул второй раз, стрела вышла, но раненый потерял сознание и залил его кровью. Солдат начал панично затыкать рану тряпками, которые попадались ему под руки. Через несколько минут, насколько было видно, кровь остановилась. Он вытер лицо от крови и с потерянным взглядом сел рядом. Джеймс только сейчас увидел, что все, что происходит рядом с лазаретом, состоит из подобных сцен, и он начал различать звуки, из которых состоял шум. Это были крики боли, докторов, слуг...

 Более или менее "здоровые" раненые, в число которых попал Джеймс, были размещены подальше от палаток лазарета, и первую помощь им оказывали солдаты. С Джеймса сняли доспехи, перевязали, сделав, что-то наподобие шины и принесли воды и поесть. Он не мог уснуть всю ночь, только Джеймс начинал засыпать, в тот момент, когда мозг находиться на грани сна и яви, ему снился кошмар, и он судорожно дернувшись и потревожив траву, просыпался. Всю ночь были слышны крики и фразы, типа: "Вынесите его!" или "Следующего!". Кто-то крикнул:

- Я не хочу умирать! 

На фоне всего этого, Джеймсу стало  страшно за свою жизнь, хотя у него был всего лишь перелом, из него не хлыстала ручьем кровь, он не захлебывался ею, по нему не растекалось содержимое его желудка, в раны не забивались кусочки земли и ему не отрубали конечность, пытаясь спасти его жизнь, но сделав это неправильно, открывали артерию, и он не лежал истекая кровью и ломая зубы от боли в ожидании смерти. У Джеймса было всего лишь сломано ребро, а он боялся.

 

II

   К утру, из лазарета начали выносить трупы, конечности, окровавленные тряпки. Не травмированным солдатам светила не самая приятная работа, вдобавок ко всему ярче обычного светило солнце. В этом их дух укрепляли священники, которые ходили по лазарету, разговаривая с ранеными или освящавшие могилы солдат.  Лазарет, начали вычищать, разделив на две части: одну почище, для выздоравливающих и тех, кто повыше рангом, а другую для простолюдинов и тех, кто потяжелей, там все еще проводились операции. Несколько шатров одолжили у солдат, у тех, кому они были уже не нужны, при том, что в шатре помещалось до двадцати солдат. И еще долго священники моля бога за души солдат или за их выздоровление, напутствовали тех, кому недолго осталось.

  Ввиду того, что у него было сломано ребро, Джеймс оказался в лазарете. Лазарет был разделен на две части: для больных, у которых были шансы выжить и для тех, у кого их практически не было. В первой части было чище, никто не гнил заживо, не орал и умирали тут гораздо реже. Первые сутки после боя, весь лазарет от поля боя не отличался: с бешеными глазами бегали слуги, кому-то отрубали конечности, кого-то добивали, кто-то захлебывался своей кровью. Тяжелораненые были в лазарете, рядом с ним, операционными столами служили: щиты, ткань, расстеленная по земле.

  Джеймс лежал на койке, на полу были расстелены тряпки, и засыпал. Слева снизу ныла травмированная кость.

III

Поле похожее на то, на котором они сражались при Вернейле, Джеймс тогда сломал ребро, деревья, ярко светит солнце, по небу плывут облака. Джеймс в хорошем настроении. Хоть сегодня должен был состояться турнир, а скорее бой с рыцарем, которого давно и случайно оскорбил Джеймс, он был рад. Джеймс сам давно искал повод, чтобы померить силы в бою с ним. Джеймс ударил ему по голове, его забрызгало кровью, но голова осталась на месте. Джемс ударил еще раз, но рыцарь стоял, как будто Джеймс ничего не делал. Джеймс видел, как меч идет на него, уже чувствовал его прикосновение, но не мог ничего поделать. Страх, из-за него сильно заболело в груди, не удар причинил ему боль, страх.

 Джеймс проснулся с ощущением боли в груди, которое вскоре сменилось ноющей болью ребра. Он открыл глаза. Над головой серый потолок шатра, освещенный сквозь вход, уходящим солнцем. Кто-то в одном из соседних шатров кряхтел и постанывал. Над головой одного из лежащих в шатре раненых склонился священник и что-то ему говорил. На раненом было в прошлом дорогая одежда, теперь она вся в крови и большей частью пошла на перевязки многочисленных ран. Рядом с другим стояли двое и помогали ему встать, оживленно беседуя о сегодняшней битве, иногда шутя. У их товарища была перемотана нога, говорили, что хотели бы прийти раньше, да дел в лагере невпроворот, говорили о решительной победе и гибели командиров врага. Джеймса это обрадовало, но ненадолго, его терзал вопрос: Где мои? Ричард, Чарли, Том, Оуэн? Погибли? Он дернулся, ребро дало о себе знать.

- Господи, молюсь тебе за них. Они живы?

Закрыв глаза, прошептал он. Лежать было неудобно, ныло ребро и сердце за товарищей, и вообще все тело, но сон без особых усилий одолел все это, ведь на его стороне были бессонные сутки, усталость и вдобавок: сломанное ребро, множественные ссадины и ушибы. Джеймс медленно переставал ощущать мир, а образы друзей становились все живее, вскоре образы стали реальностью, а мир далеким эхом воспаленного воображения. Но это были уже не образы друзей.

 Рыцарь ударил его мечом. Он почувствовал, как ломаются позвонки, как течет кровь. Когда голова Джеймса упала, он почувствовал удар, без боли. Голова упала на затылок, и он видел рыцаря и свое тело. Оно стояло без головы. Рыцарь снял шлем, и Джеймс с ужасом увидел, что рыцарь это он. Тело Джеймса начало дрыгаться и визжать, покрываясь гнойниками и разлагаясь, а рыцарь склонился над ним:

- Зачем ты убил меня?

 Произнес он голосом Джеймса, все ближе приближаясь к нему. Джеймс хотел сказать, но не мог. Он хотел отпрянуть от лица без зрачков, но его руки и ноги гнили и бились в конвульсии неподалеку, издавая нечеловеческие вопли. Когда лицо было на расстоянии вытянутой руки от лица Джеймса, его голову начало притягивать к глазам, в которые его затягивало. Когда голова рыцаря соприкоснулась с его головой...

IV

  Джеймс открыл глаза, все тот же сероватый потолок, только освещаемый другим солнцем. Солнцем в расцвете сил. Ребро болит не так сильно, но побаливают мышцы и синяки.

- Наконец-то проснулся. - Сказал знакомый голос.

 Джеймс повернул голову и увидел Ричарда и Чарли.

- А где остальные?

- Они в лагере. Там подготовка к походу идет. - Повседневно сказал Чарли и переживающе продолжил: - Мы думали ты погиб. Джеймс ты как?

 - Да ничего страшного. Ребро поломал, а так бодр, как бревно. - Ответил он, как будто ничего не произошло за эти сутки.

- Значит можно тебя обнять. - Радуясь, сказал Чарли и обнял Джеймса. За ним последовал Ричард.

 - Только не сильно!

 Джеймс сказал это инстинктивно. Про боль он забыл. Джеймс был счастлив, его друзья живы и даже в гораздо лучшем состоянии, чем он, да и у него травма не сильно опасная. Это все, чего он сейчас хотел.

 - Мы думали ты погиб. Еле нашли. Твой меч нашли. Доспехи нашли, а тебя нет. Мы весь лазарет прочесали. Пока еще от работ в лагере ушли... - Чарли говорил живо, было видно, что он не сильно пострадал во время боя и был счастлив тому, что его друг жив. Ричард тоже был счастлив, может даже счастливее Чарли, но какая-то тень мелькала в его глазах.

 - Как вы? Как Оуэн? Том?

 - Да мы ничего. Оуэн по голове получил, но шлем защитил, слава богу. А Том...

 Ричард замолчал.

 - Что Том? - Спросил Джеймс и по лицу друзей все понял.

 - Мы смешались с противником, и я потерял его из виду, да и некогда было, потом вижу: какой-то французский урод, кого-то из наших свалил и уже копье занес. Я подбегаю, но чуть-чуть не успел. Эта сука сверху копьем его лупанула, он только руки поднял. Я эту тварь мечом по хребту, к нашему подхожу, а это Том... Шлем его и доспехи. Лицо в крови... Руками пытается копье выдернуть, а руки по крови скользят...  - Чарли всхлипнул, но продолжил рассказ.

Джеймс почувствовал боль около слезных желез. Какая-то тупая боль утраты около сердца, пыталась перекрыть радость от встречи друзей, и эта радость отбивалась безнадежной верой, что вечно улыбающийся Том, который всегда держался чуть старше, чем был, не мог погибнуть, Чарли все напутал, Джеймс придет в лагерь и увидит Тома, который с лукавым взглядом и, улыбаясь, скажет, какую ни будь умную мысль весело и понятно, но голос рассудка и тупая боль, перебарывали эту безнадежную надежду...

 - Я копье выдернул, шлем ему снял, а у него глаза помутневшие, на меня уставился. Я шлем снял. Он меня увидел... Он меня увидел и в глазах какая-то искорка промелькнула. Чарльз... Ты... Говорит он мне, как он меня постоянно называл Чарльзом, шутил... Я ему: молчи, молчи Том. Тебе не надо... А он мне:

 - "Я умру. Передавай привет" -  ... И закрыл глаза...

- Привет вам от Тома...

 Из глаз Чарли ручьем брызнули слезы. Текли они и по щекам Ричарда и Джеймса. Чувство потери заставило их помолчать минуту.

 - Мы его похоронили Джеймс. Отдельно. - Угрюмо, утерев слезу, сказал Ричард.

 - Идти сможешь? Или еще будешь лежать? - С печальным лицом, успокоившись, сказал Чарли.

 - Наверно пойду, только сначала на могилу Тома зайдем.

 

 

Глава IV

I

 8 мая 1429 года. Предместья Орлеана.

 Джеймс чувствовал неприятную усталость в теле после перехода. Их отряд уже второй день шел к осаждающим Орлеан. Хоть их было не много: двадцать латников, тридцать солдат, в том числе и наемники и двадцать лучников, они все равно могли изменить ход сражения, если бой уже начался.

  По донесениям лазутчиков отправленных им,  англичане выходили из фортов и готовились к решающему бою. Джеймс направил свих людей туда, где собирались англичане, его заданием было доставить небольшое подкрепление и несколько телег с провизией к осаждающим Орлеан в целости и сохранности. Через два с половиной часа, стука копыт, поскрипывания телег и отдельных фраз, которые бросали друг другу солдаты они были на месте. По дроге Джеймс часто останавливал коня и равнялся с латниками, чтобы поговорить с друзьями.

  И, по словам солдат, он узнал, что навстречу им выдвинулось войско французов под предводительством Жанны. Как-то не верилось, что у французов хватит сил деблокировать город, тем более под руководством женщины. Это было смешно. Однако, крестьяне верили, что она посланница бога, что она освободит Францию. Да и от войск осаждающих город поступали тревожные вести о ее победах.

  Джеймс, передал своих людей в состав армии, а сам незамедлительно прибыл к командующим армией. Он ехал верхом недалеко от герцога Саффолка  в нескольких метрах справа. Рядом с герцогом во главе армии шли его советники и командиры - титулованные рыцари с оруженосцами позади, среди них самым выдающимся был Джон Тальбот. Армия встала в ожидании противника. Спешить было некуда. Противник сам пошел на них.

  Тускло светило солнце, серое небо было прикрыто серыми тучами. Доспехи поблескивали на отдельных персонажах и на солдат подкрепления, на большинстве же они были покрыты пылью, грязью, вмятинами, кровью и другими свидетельствами длительных изнуряющих боев. Погода была не очень, для воскресного денька. Казалось, сейчас пойдет дождь. Стояла весенняя погода.  Зеленая трава контрастировала с лесом, справа, только набирающим силу и зеленеющим. Слева мерно текла небольшая река.

" Интересно, что за женщина командует войсками французов, да еще, судя по всему успешно? Наверно у нее куча советников, а она как кукла для виду. Как выглядит посланница бога?" - эти вопросы интересовали его и большинство, если не всех, солдат, только еще на более пикантные темы, заставляя их посмеиваться между собой.  Но в основном солдаты стояли удрученные, зная о поражениях: потеря Турели, форта Святого Августина и Сен-Лу, сказывались на настрое и солдат и командиров, которым вполне соответствовала погода.

  Джеймс попытался представить себе ее, но получалось какое-то собрание воспоминаний обо всех женщинах, которые запомнились ему в жизни.

Его размышления прервал приказ готовиться к бою. Джеймс остановил коня и посмотрел на горизонт. Там украсившись знаменами, двигалась армия врага. Одно из знамен выделялось белым цветом и расположением в центре. Приблизившись на расстояние трехсот шагов, французы остановились. Французы начали перестраиваться, готовясь к бою, кто-то бегал перед войсками, прошло пятнадцать минут. Еще минут пятнадцать французы стояли в ожидании, что англичане начнут битву.

"Сейчас пошлют гонца на переговоры." - подумал Джеймс.

Как только ток этой мысли пронесся по нейронам мозга Джеймса, рыцарь со знаменем начал быстро приближаться.  Рыцарь остановился в ста шагах, выжидая пока к нему на встречу выйдут переговорщики. Герцог и Джон Тальбот, а также рыцари, которых вместе с Джеймсом насчитывалось четверо, двинулись навстречу, в двадцати шагах они остановились, и он глянул на посланника, Джеймс чуть не вывалился из седла физически, морально он не только вывалился из него, но и больно ударился головой.

 Посланником оказалась сама Жанна. Вначале он подумал, что это какой-то женообразный паренек, но через несколько секунд, сопоставив факты и посмотрев сквозь пелену того, что ожидал увидеть его разум, он понял, перед ним - Жанна. Какая-то мысль пыталась пробраться в голову, но тут - же была смыта напором других мыслей, которые кричали, давили друг на друга, как толпа рынке, в общем, не порождая ничего, кроме головной боли ил растерянности. Но было среди этой свалки мыслей, кое-что еще, идущее не от мозга, а откуда-то ниже - от сердца, забирая куда-то воздух из легких, не давая вдохнуть.

- Я предлагаю вам уйти с миром. - Начала она свою эмоциональную речь, похожая на девчонку, которая играет не с девочками в куклы, а с мальчиками в "войну" и "рыцарей". Правда в этой игре, все ограничивалось далеко не синяками и ссорами по поводу правил.

 Что-то заставило его слегка заволноваться, Джеймс был ярым патриотом, но почему-то она не вызывала у него чувство ненависти, как враг Англии, а наоборот ему хотелось защитить ее или оградить ее от участия в этом бою.

  -  Пролилось и так слишком много крови!! - В сердцах произнесла она.

Джеймс смотрел на нее не в силах оторваться, да он сильно не старался. Ее обстриженные, светло-русые, волосы блестели своим золотом под прорывающимися лучами солнца. Высокий, красивый лоб, казалось, не должен был держать шлем. Он поймал себя на том, что ему приятно смотреть на нее, слушать звук ее голоса.

- Я предлагаю вам уйти с миром. Уходите, больше не прольется кровь. - Продолжала Жанна.

Выдающиеся при разговоре скулы придавали ее лицу некоторую неправильность, в то же время, делая ее особенной. Нос с выдающимся вперед кончиком завершал то, что начинали скулы, делая ее притягательно-необыкновенной.

- Мне лично хватило крови! - Прокричала она, и было видно, каких напряжений стоит эта речь ее связкам, по выступившим на шее полосам.

Ее красивые губы акцентировали ее слова, а подбородок придавал остроту ее лицу.

-Но если вы хотите еще крови, то вы ее получите! И это будет ваша кровь, а не наша! Она будет на вашей совести, ибо знайте, мы этого не хотели. - Говорила Жанна, чуть ли не плача, каждое слово она вкладывала максимум эмоций, который можно вложить в слово голосом и выражением лица.

  Герцог сделал замысловатое движение рукой, не обращая внимания на возражения советника слева, и лучники пошли вперед, конные латники и рыцари зашевелились. Джеймс видел слезы на ее глазах. Она закрыла глаза, и шевелила губами в молитве, он не слышал, что она говорила, но неплохо зная французский, за годы службы он даже научился писать на языке врага, Джеймс мог прочитать по губам отдельные слова: 

 -  нет... господи... нет....

Французы тоже зашевелились, готовясь к бою, видимо они не ждали чуда. Но тут рыцари развернулись и начали уходить, за ними последовала и вся английская армия, кое-кто задерживался, чтобы бросить взгляд в армию противника, внутренне желая, чтобы это был дротик, а не взгляд, кто-то смотрел на человека, которому удалось в одиночку выиграть сражение. Поэтому Джеймс сильно не выделялся тем, что вместо того, чтобы следовать за остальными смотрел на нее. Ее улыбка заставила его улыбнуться, солнце засветило чуть светлее, чем тогда когда выжигает землю летом, находясь в зените. Не ярче, светлее, застилая землю своим ровным светом. Разворачивая коня, он не заметил, что она посмотрела на него удивленная: чему в этот момент может радоваться англичанин?

II

После того, так и не состоявшегося боя и отступления, они разбили лагерь за Луарой и простояли там около месяца, с трепетом и разочарованиями слушая новости с мест боев. 

   Вечерело. Ясный погожий день, плавно перешел в такой же вечер, чистое небо усеянное звездами, которых с каждой минутой становилось все больше. Джеймс лежал на спине, сложив руки на груди, и смотрел на небо. Тело привычно ныло от доспехов после перехода. Кто-то из солдат был явно недоволен этим  отступлением. Какая-то девчушка из Франции развернула армию англичан, как будто бог и вправду с ней. Джеймс почему-то был на ее стороне. Именно на ее стороне, а не на стороне Франции, французов он мог рубить, хоть прямо сейчас. Она волновала его. Ее речь, сказанная тогда, поразила его.

   "Она, кажется, немного повернута на боге и Франции, а так она очень даже ничего, и говорит не как глупая крестьянка, а как образованная девушка" - думал он, вспоминая ее лицо.

  Он вспоминал ее. Образ, запечатленный в его памяти, не покидал его, являясь иногда даже во сне, и в такие моменты Джеймс хотел не просыпаться, а спать вечно в грезах, вместе с ней. Может быть, это и есть рай? Как бы то ни было, но прервав свой сон утром, по той или иной причине, он весь день желал поскорее уснуть, чтобы увидеть ее снова. Но это бывало довольно редко. У снов, а тем более таких есть одно свойство, как и у всего истинно дорогого, что есть в нашей жизни - способность заставлять невыносимо желать этого, но являться только изредка, как бы намекая: " все, что постоянно у тебя есть, то все меньше ценится тобой, и что это было тебе дороже всего - пусть это будет желанным событием, чем хорошей повседневностью."

 Джеймс не осознавал, что это чувство любовь, он считал, что нашел образ, к которому можно стремиться, который поможет сделать правильный жизненный выбор в дальнейшем. Он понимал, что если бы она была "ближе" к нему, он бы влюбился в нее, а пока он просто наслаждался воспоминаниями о ней и  мечтами о будущем, которое теперь начало волновать его, открыв одну из своих сторон, что кроме двух дам войны и свободы в жизни воина есть еще и любимая.

 Джеймс смотрел на небо, но видел ее, напрягая память и стараясь воспроизвести в голове ее образ: у нее была короткая стрижка. Вообще ему не нравились коротко стриженые девушки, но почему-то ее это совсем не затеняло, и ее светло-русые волосы, переливаясь своим золотом на солнце, радовали его глаз, если бы он встретил ее на балу, с длинными волосами, в красивом платье со всеми женскими ухищрениями, которые делают их красивее, то, наверное, влюбился бы до потери памяти. Хотя может быть, и нет... Джеймсу запомнилось выражение ее лица в порыве, когда она останавливала бой. Он слушал ее со всем вниманием, но слышал только голос, звуки которого вызвали приятное учащение пульса.

  "Я так смотрел на нее... Лишь бы ничего не заметили." - подумал он, подумав, что повел себя не осторожно и улыбнулся, от того, что был восхищен, как мальчишка.

"Хотя они сами рассматривали ее как диковинку"- с негодованием заметил Джеймс.

-  "Не ревную ли я? Она, конечно, выделяется среди всех, но влюбляться во врага всей Англии не лучший вариант, хотя она мне понравилась." - Рассуждал он, жуя соломинку, которую только что передвигал языком, наблюдая за ее колоском.

- Эй, Джеймс, иди к нам, у нас есть неплохой эль.  - Веселым голосом крикнул ему Чарли, прервав его размышления.

- Слышь, не кричи, а то сейчас набегут и нам ничего не останется.  - Услышал Джеймс, упрек сделанный Оуэном неосмотрительному Чарли.

- Ну, что ты идешь? - Спросил Чарли, не услышав ответа, но уже потише.

- Да, сейчас, Чарльз. - Весело ответил Джеймс, вставая.

- Не называй меня так, я чувствую себя дедушкой, вот когда стану рыцарем, тогда будете назвать меня так. - Мечтательно проговорил Чарли.

 Джеймс встал, чувствуя некоторую радость из-за того, что этот вечер пройдет, не так уныло, как обычно.  Джеймс осмотрел лагерь, мерно горели костры, вокруг которых сидели солдаты, о чем-то беседуя. Палатки рыцарей и тяжелой пехоты стояли в стороне от солдатских, хотя и те и другие часто были видны среди солдат, с солдатами веселей. Подойдя к палатке, он откинул полог и, наклонившись, вошел.

  Они сидели на полу вокруг невысокого деревянного столика, на котором лежал хлеб, лук и обжаренная в углях картошка, которых обменяли у солдат на пару кружек эля. Во главе стола, напротив входа сидел, конечно же, Вильям. С краю, рядом с бочонком всегда бодрой Чарли, который был разливающим. Напротив него сидел Оу, следивший, видимо за Чарли, чтоб тот видимо не разливал эль куда попало. Рядом с Чарли сидел Ричард.

- А вот и рыцарь-мечтатель, что, думаешь о француженках или Жанне? - Бодро спросил Ричард, скорей всего и добывший эля.

- А ты ее видел, как она ничего, а? - Поинтересовался Чарли.

- Налейте человеку, а потом расспрашивайте.  - Хозяйственным тоном сказал Вильям.

- Да, дедушка, будет сделано. -  Шутливо сказал Чарли, и бодро зачерпнул большой деревянной кружкой из бочонка. Кружку и бочонок различало лишь самое важное - размеры.

- Да! Она ничего.  - Садясь между Оу и Вильямом, ответил Джеймс, несколько разволновавшись.

- Правда? Она вообще должна быть ангельской красоты, если ее послал бог. - Заметил серьезно Чарли, ставя кружку новоприбывшему.

- Да она наверно очаровала своими ведьмиными чарами нашего дорогого Бедфорда, и он развернул войска, а? - Глотнув эля, проговорил Оуэн.

- И вправду, мы ж вроде не слуги дьявола, так почему же справедливый Бог на стороне этих слабаков?  - Возмущенно заметил Ричард.

- Да, девушка должна вытаскивать всю Францию, оттуда, куда мы ее запихали.  - Сказал Чарли и, сделав глоток, мечтательно продолжил:

   - Нам бы сейчас девушек получше, мы бы и сами спокойно разобрались

- Все, хватит осуждать Бога, как он хочет, так и будет. Давайте лучше поблагодарим Его за эль и за то, что мы еще живы. - С некоторым возмущением, видя, что солдаты начинают богохульствовать, сказал Стронгхолд.

- Да никто не осуждает Его, просто нечестно...  - Немного жалобно произнес Чарли.

- Это мы нечестно воюем с этими слабаками Чарльз, вот Бог и уравнял силы, а теперь помолимся, мы еще победим.  - С этими словами, Вильям сложил руки в замок и закрыл глаза.

 Все последовали его примеру. Джеймс закрыл глаза, но почему-то молитва не шла, виделись только ее образы.

   "Это наверно, из-за того, что мне жалко, что такая красивая девушка должна сражаться, вместо того, чтобы быть счастливой. Эх, жалко, что мы не встретились в другой обстановке."

   Объяснил Джеймс, довольно правдиво, почему он думает о ней, но Англия была важней. Во многом во всем этом была виновата его мать, которая сама того не зная воспитала в нем редкое правило, если полюбил, то любимая должна быть счастлива, а потом уже ты сам, поэтому, все девушки, которые задевали его, по его мнению должны быть счастливыми.

" Господи, храни ее."  - Все, о чем он помолился сейчас.

 - Ну все, пора и выпить.  -  После минутной, крепкой молитвы за, тех, кто был в палатке, произнес Стронгхолд.

- Да, а то что-то мы заскучали. -  Сказал Чарли и взял кружку.

Вслед за ним все подняли свои  кружки.

- За что пьем?  - Поинтересовался Оуэн.

- А, правда, за что?  - Переспросил Джеймс.

- Давайте выпьем за Тома. Хороший был парень. - Предложил Ричард.

- Да. И за всех, кто был с нами и за тех, кого нет.

 Поддержали все и опустошили по пол кружки. А Оу и всю.

- Тише, Оу, а то тут скоро ничего не останется. - Наполняя его кружку, произнес Чарли.

 Так беседуя обо всем, шумя и споря, они просидели весь вечер, из которого ему больше всего запомнились слова Чарли, когда он говорил, что слышал от солдат, что один из солдат жаловался своему десятнику, что его брата съели солдаты из другой роты, что это было во время осады какого-то города и, что осаждающим тоже нечего было есть. Этот рассказ долго еще заставлял их делать кривые лица и периодически произносить ругательства, пока опьянев, не повалились спать. Наутро болела голова, особенно у Вильяма Стронгхолда и Джеймса Блэкберна, которых отчитали, сначала за опоздание их всех на построение, а потом одного за пьянство в отряде, а другого, за то, что рыцарь должен подавать пример остальным, а он напился сам.

 После, неприятного разговора с командиром и получения дальнейших распоряжений, Джеймс, выйдя из палатки, казался немного хмурым, но на самом деле он практически не слышал командира. Какие-то мысли лезли  в голову, которая противно, как после скачки в шлеме без подшлемника, болела. Думать вообще не хотелось, хотелось поспать, но надо было идти готовиться к переходу, их перебрасывали под Патэ. Вильям вышел немного озадаченным, немного постояв, вдохнув свежего воздуха, подошел к Джеймсу.

- Что хорошую взбучку задал Тальбот? - Дружески поинтересовался Стронгхолд.

- Да, как будто сам он никогда не пил. Да я его и не слушал. Голова болит. - Оживленно ответил Джеймс с улыбкой.

- Пить надо меньше. - Рассмеялся Вильям.

- А ты как будто не пил Стронгхолд? А забыл, Стронгхолда ж ничего не берет. - Парировал Джеймс, иронично улыбнувшись и смотря на опухшее лицо товарища.

- Ладно. - Сказал, как бы ни обращая внимания Вильям - Что ты думаешь насчет перехода?

- Вроде бы все верно, мы не дали французам боя здесь, так пойдем туда, куда и они, там и разгромим. - Сказал Джеймс призадумавшись.

- Больше вероятность успеха. Говорят, бургундцы обещали помочь. - Сказал он немного погодя.

  Пока они беседовали, вышел Джон Тальбот в боевом облачении, начал готовить войска к переходу. Джеймс направился в свою палатку собирать вещи, а Вильям построил свой отряд и принялся раздавать приказания.

  Входя в палатку, Джеймс натолкнулся на выходящих оттуда, с сонными и опухшими лицами Чарли, Ричарда, Оуэна.

- По какому поводу шум. - Спросил сонным голосом Ричард.

- Нас передислоцируют на Луару, куда-то в район Патэ, там намечается заварушка. - Бодро осведомил друга Джеймс.

- Надоело ходить, надеюсь, там точно подеремся. - Недовольно проворчал Оуэн.

- Кстати, меня со стариком Стронгходом отчитали при рыцарях. - Сказал Джеймс.

- Обиделся, что мы его не позвали. - Весело произнес Чарли.

- Ага, правда, Вильям нас сейчас отсчитает, как надо. - Сказал Ричард.

  В лагере били в колокола, солдаты строились, рыцари с оруженосцами собирали палатки, готовили коней.

- Ну, давайте ребята, вам пора!  - Попрощался Джеймс и вошел в палатку.

- Тебе хорошо Джеймс, ты теперь сам себе командир отряда. - Несколько обидчиво произнес Чарли.

 Три солдата пошли к своим на построение, по пути здороваясь со всеми, кого знали. Их ждали двадцати минутное разъяснение ситуации и раздача приказов, сбор обозов и длительный многодневный переход и работа вьючных животных по перетаскиванию доспехов, оружия и провизии. Джеймс вошел в палатку. Заглянул в бочонок. Его пустота расстроила Джеймса ненадолго, но он сильно не огорчался. Взял корку хлеба со стола, искалеченного ножом, который торчал из него. Жуя корку, он надел кольчугу, надел пояс, пристегнул к нему ножны, фляжку с водой, и, расставив кинжалы, проверил, как все это сидит. Оставшись довольным, он взял на плечи тюк с доспехами, к которому был пристегнут снизу шит, и с некоторым усилием взвалил на плечи. Тюк весил  килограмм двадцать. Он, конечно, мог взять оруженосца, но привык все делать сам. Выйдя из палатки, он пошел к стойлу, где слуги должны были напоить его коня, Грегора. Грегор – прекрасный, вороной андалузец с белыми пятнами на гуди и у копыт. Получить такую лошадь было большой удачей так, что Джеймсу приходилось корить себя за то, что внутренне он радовался смерти этого рыцаря.

 Джеймс сразу доверился ему - животное обладало живым характером, и было послушным, но выражая свое недовольство чем-либо или желание побегать, этот конь становился своенравным, не говоря уже о попытки оседлать его кем-то другим, даже Джеймс к которому конь отнесся с большей благосклонностью, чем к остальным, получил несколько ссадин, прежде чем оседлал его.

 Грегора дали Джеймсу, как подарок вместе с титулом рыцаря, до этого он был у какого-то из рыцарей, но тот недолго служил королю.

  Животное мирно стояло, жуя овес, привязанное к столбу, рядом с другими лошадьми. Двое слуг стояли и разговаривали друг с другом. Джеймс подошел к коню, посмотрел его в карие глаза, провел рукой по гладкой короткой шерсти, Грегор доверчиво взглянул ему в глаза. Джеймс улыбнулся. Он проверил хороший ли овес дали слуги. Овес был и вправду неплох, да и конь вычищен.

 - Спасибо ребята. - Поблагодарил он слуг.

 -Не стоит сэр. Это наша работа. - Ответил один из них и по виду второго был прав.

 -Любая хорошо выполненная работа достойна похвалы. Вы выполнили работу хорошо. Я благодарю вас. Или я неправ?

 -Вы правы, сэр. - Согласился слуга, в душе он был не против похвальбы, но менталитет настаивал на другом.

 Джеймс видя, что все сделано правильно навьючил на животное тюк с вещами и запрыгнул на коня. 

 -Но! Грегор.

III

18 июня 1429 года. Старая римская дорога на Жанвилль в месте ее пересечения с дорогой Патэ - Орлеан.

 Она и стала местом встречи английских и французских войск.

Англичане продвигались осторожно, но французы обнаружили их, возможно из-за того, что солдаты раскричались, увидев пробегающего мимо оленя. Как бы то ни было, не заставив себя ждать, французская тяжелая конница стремительно надвигалась на англичан.

  Англичане, увидев французов, в спешке пытались занять стандартное построение: впереди находились лучники, за ними авангард под командованием Джона Тальбота, за ним отряд Джона Фастольфа. В общем, насчитывалось около пяти тысяч англичан.

  Джеймс находился в авангарде, вместе с остальными всадниками, неподалеку от латников, среди которых и находились его друзья. Он видел, что они не успеют перестроиться и потери будут большими, но он верил в победу. Пот стекал по его виску, медленно, вызывая неприятное ощущение, но избавиться от него он не мог из-за шлема и только опустил забрало.

 Французская кавалерия быстро надвигалась, поднимая за собой столб пыли, ведь на каждое копыто приходилось в среднем по сто шестьдесят- сто семьдесят килограмм, во время бега вдвое больше, а лучники, да и авангард все еще не развернулись.

 События развивались стремительно, авангард французов, разделившись на три части опрокинул лучников, воспользовавшись суматохой в их рядах, атакованные с трех сторон тяжелой конницей лучники недолго сопротивлялись.

  Конница английского авангарда бросилась на помощь своим, за ними последовали латники.

 Французы быстро переключились на авангард, и бой был недолгим.

   Джеймс видел, как лучников буквально затаптывали конники врага, как они стреляли в упор, но стрелы не пробивали доспехи и отскакивали, дрожа в воздухе, как копьем рыцаря разносило голову, словно подгнивший арбуз. Он хотел броситься в бой, но Тальбот не давал приказа наступать, ведь авангард еще не был развернут. Они видели, как гибнут их друзья, но ничего не могли сделать. В итоге всадники не вытерпели и бросились в атаку, за ними последовали и остальные, они верили, что если им придется не сладко, отряд Фастольфа придет на помощь. А то, что им придется не сладко, было понятно каждому.

 Джеймс пришпорил коня и со всеми бросился в бой. Французов становилось все больше - к авангарду подходили основные силы. Он не думал о смерти, он видел ее и не задумывался о ней. Конница англичан набросилась на врага, но ее было слишком мало. Джеймс сражался с одним из рыцарей. Рыцарь неплохо фехтовал на лошади, но Джеймс прижимал его, он уже выбил его меч, но осознал, что рядом с ним осталось человек двадцать и их окружали французы. Он видел, как латники начали пробиваться к своим и держали проход, не давая французам окружить их, но от конницы уйти не могли.

  Джеймс знал, что там гибнут его друзья  и им овладела ярость. Он со всего маху рубанул рыцаря, с которым дрался и тот свалился с коня. Джеймс повернул коня к латникам, вместе с ним начали пробиваться оставшиеся всадники, они гибли каждую секунду. И все-таки он смог вырваться, к своим с еще парой всадников. Вырвавшись в коридор, он увидел, что отряд Фастольфа в панике бежит. Он видел, как горстку латников, его друзей затаптывали французы, слезы наворачивались на его глазах. Всадники пытались вырваться и одному из них удалось. Джеймс на секунду остановился в ступоре. Его накрыла волна чувств: ярость, ненависть, горечь утраты и поражения. Мозг отказывался в это верить, в то, что их бросили, в то, что погибают его друзья. В этот момент он получил удар по голове. Удар не был настолько силен, чтобы убить, но его хватило, чтобы Джеймс "поплыл".

  Все было как в тумане, Джеймс лежал на коне. Конь, который почувствовал неладное, побежал, что есть мочи прочь от шума и людей. Он нес своего хозяина, подальше от опасности. Коня не смогли остановить, и он вырвался через коридор, который был еще открыт.

 Джеймс в полубреду плача говорил:

- Грегор, верни меня обратно... Я должен там умереть.

 То ли потому, что он сказал это другим голосом, то ли потому, что животное было напугано, конь понес его галопом подальше от места боя.

IV

    Джеймс очнулся вечером, все тело ныло и болело. Он открыл глаза и увидел, что Грегор лежит рядом с ним и смотрит на него, а он лежит на земле, без шлема и одной ногой зацепившись за стремя. Джеймс с трудом достал ногу и стремени. Каждое движение доставляло ему боль. Он с трудом начал расстегивать ремни доспеха. Это заняло у него больше часа. Сняв доспех, он сел рядом с Грегором.

 - Ты спас меня. Я твой должник. Но зачем... - Говорил Джеймс, поглаживая животное по боку.

 Конь лишь фыркнул.

 Джеймс закрыл глаза и начал вспоминать, то, что сегодня происходило. Слезы подкатили к его глазам.

 -Господи, за что? За что ты спас меня?! Я должен был погибнуть  там, с ними...

 Джеймс плакал и осыпал проклятиями и бога и чертово животное. Конь лишь недовольно ржанул.  Джеймс вспомнил, как ржанул конь, Джона Тальбота, когда его хозяина сбросили с него.

- Его взяли в плен... И их тоже взяли в плен? Да! Поэтому ты спас меня? Прости за то, что поругал тебя. Прости. - Джеймс разговаривал с животным в порыве надежды.

 Он раскаивался и перед богом, но вскоре надежда уступила место холодному, как просторы космоса, откуда по очереди выглядывали на него звезды, рассудку.

 - Вряд ли их взяли в плен. Я же сам видел, как затаптывали солдат эти уроды. Так зачем ты меня спас? - Спросил он, смотря в небо.

 Небо не ответило, и он повторил свой вопрос:

 - Какого черта ты меня спас?!

И повторил его не раз, обращаясь, то к богу, то к животному.

- Какого черта? Какого черта? Какого черта? - Каждый раз он произносил свои слова все тише и тише.

V

 Джеймс открыл глаза, солнце недавно вставшее, светило ему прямо в лицо. Свои песни напевали птички, и мир дышал жизнью.

 Первой мыслью было: Где я?

 Приблизительно, он, конечно, знал где он, да и этот вопрос не сильно его волновал, просто так он заставил свой мозг работать. Хотелось есть, пить. Он ощущал себя так, как будто по нему пробежал табун лошадей. У него не было настроения, не в том смысле, что у него было плохое настроение, вызывающее лишь плохие эмоции, у него не было ни каких эмоций, не было цели. Но он понимал, что если не начнет, что-то делать, хотя бы не вернется к своим, то умрет. Нет, смерти он не боялся, он боялся, что это будет глупо и бесцельно, а этого он допустить не мог.

  Он снял кольчугу и подшлемник и достал из-под седла фляжку с вином. Ее подарил ему Том, когда они переплывали Ла-Манш. Он сказал:

- "Пей за мое здоровье, ведь мы не всегда будем выпивать вместе."

- За твое здоровье, Том и за ваше Чарли, Ричард, Оуэн... - Сказал он и выпил большой глоток.

 Выпив он начал думать о жизни и о том, что ему делать дальше.

-" Нужно вернуться в армию и воевать за Англию. Но как я смогу воевать плечом к плечу  с такими людьми, как Фастольф и его люди? Из-за них погибли ребята." - Рассуждал он и вспоминал друзей.

 Вот они с Томом пробираются в деревню и ночью ходят по домам и выпрашивают вино, их прогоняли, а один крестьянин, он был пожилой и попросил их составить ему компанию, пустил их и дал фляжку, которую Том потом подарил Джеймсу.

 Как они на поле играли в рыцарей, семнадцати - восемнадцатилетние парни запрыгивали друг на друга, один был конем, второй рыцарем. Они бились команда на команду. Нужно было снести наездника противника. Чарли с Оуэном были сильнее всех. Поэтому Джеймс, Ричард и Роб сговорились и вчетвером их повалили.

  Как радовались они, когда его возвели в рыцари после битвы при Вернейле, за убийство французского рыцаря, имя которого он забыл и за прочие достоинства, как сказали тогда. И как потом напились. Они вынесли его на руках и Чарли всем говорил:

 - Мой друг рыцарь. Мы с ним вместе тренировались.

 Еще много было таких воспоминаний.

-" Да они были моими настоящими друзьями, меня возвели в рыцари и никто не завидовал. Других таких я не найду. Я должен был умереть вместе с вами ребята."

 В итоге размышлений и воспоминаний, занявших у него около часа, он решил:

- "Вернусь  к своим, а там будь, что будет."

 Джеймс встал, мышцы, онемевшие от долгого нахождения в одной позе, с трудом работали. Доспехи он аккуратно навьючил на коня, меч пристегнул к поясу штанов. Грегор стоял рядом с ним, Джеймс решил не нагружать уставшее животное и пошел, рядом держа его за уздцы. Конь пощипывал траву пока шел. Джеймс надеялся выйти к дороге, там бы он понял в какую сторону ему идти.

 Пока он шел его волновали чисто практические вещи - как они проиграли. Их было пять тысяч англичан, а врагов не больше двух тысяч, да еще и французов. Первой причиной было, по его мнению, то, что авангард и лучники не успели построиться. Вторая причина - позорное бегство Фастольфа. Конечно бегство Фастольфа веская причина, но почему был в первые минуты смят авангард и лучники? Раньше такого никогда не было. Англичане никогда не проигрывали в большинстве, более того они практически всегда выигрывали в меньшинстве. Что-то было не так. Поражения англичан не прекращались со времени поражения в битве при Жаржо. Что изменилось тогда?

 Джеймс напряг воспоминания о том, что слышал тогда и вспомнил, как роптал один из командиров, что появилась какая-то девчушка во Франции, которой крестьяне чуть ли не молятся и что удивительно в том бою англичане проиграли.

 Выстраивалась цепочка: Жаржо - поражение, Орлеан - поражение, поражения около трех деревень по берегу Луары, и наконец, Патэ - поражение и везде она.

-" Господи если ты и вправду с ней, почему не похоронил меня с моими друзьями? Или моя симпатия к ней неспроста? А я начинал ее ненавидеть." - Заключил он и вспомнил ее, когда увидел ее под Орлеаном.

-" Я и в правду хотел бы быть с ней, но я никогда не пойду против Англии. Хотя если вывести ее из войны это будет величайшим подарком Англии. Правда та же Англия похоронила моих друзей. Но как я смогу вывести ее из войны, это невозможно. Или за этим господи ты спас меня?" - пока он рассуждал, вспоминая ее, как приятный момент в его жизни, он вышел на дорогу.

  Конь несколько лениво шел по дороге на северо-запад, да и Джеймс не был в лучшем состоянии. Он допил вино. Еды у него не было, а с каждым часом сильнее хотелось есть, да и благодаря солнцу и пить. Через некоторое время он увидел вдалеке деревню. В данный момент ему было все равно под чьим она покровительством. Он был голоден и у него побледнели руки, как он видел, хотя и он сам не отличался яркостью.

  Подойдя к деревне, он услышал лай. Когда он вошел в деревню, его встречали не сильно радостно. Да и не кому было. Там были старики, женщины и дети, да один инвалид без правой ноги, которая заканчивалась чуть ниже колена. Судя по пустым домам жителей значительно поубавилось от того что было раньше.

 Джеймс зашел во что-то вроде таверны и подошел к  женщине средних лет:

 - Есть. Я заплачу. - Проговорил он на французском с английским акцентом, не сильным, но заметным.

 Дети с любопытством рассматривали его. Женщина, постояв пошла к котлу. В котле варилась какая-то похлебка. Джеймс вынул серебряник и положил его на стол, в глазах женщины, на мгновенье появился блеск, она взяла его и через минуту на столе стояла миска похлебки и хлеб, даже пол кружки пива.

 - Позаботься о коне, получишь еще столько же.

 Поев,  Джеймс вышел на улицу и заметил, что на него странно, переговариваясь между собой, поглядывают старики, сидящие на скамье возле одного из домов. Джеймс обошел здание и зашел в стойло. Конь стоял привязанный, перед ним была кадка с водой и свежая трава с какими-то желтыми и голубоватыми цветочками, доспехи лежали рядом, и вроде все было на месте. Он подошел к нему и сказал:

- Грегор спасибо, за то, что ты спас меня. - Сказав это, провел рукой по его морде и прижался к ней головой.

 Через несколько секунд он услышал шорох за спиной. Джеймс развернулся, его рука лежала на рукоятке меча.

 - Вы тоже любите лошадей. - Несколько стесняясь, спросила девочка с пучком разных цветов, которые в большом количестве растут на полях.

 Ей было лет семь, в платье, которое отличалось одинаковостью сукна во всех деталях и разностью сукна в многочисленных заплатках, что делало платье похожим на землю без травы, на которую бросили горсть семян, и они выросли в разные цветы.

 Джеймс несколько смутился и поспешил убрать руку с меча.

- Да. Этот конь спас меня. Он герой. - Сказал Джеймс и провел рукой по его гриве.

- А как его зовут?

- Грегор. - Джеймс говорил это и пропитывался жалостью к этой девочке, которая видно жила только с мамой или вообще без родителей.

 Раньше он думал, что эта война угодна богу и приносит пользу людям, но теперь он понимал, что это было злом.

 - А можно я буду его кормить. - Спросила девочка.

 - Да конечно, присматривай за ним. - Сказал они и спросил: - А как тебя зовут?

 - Ани, а тебя как?

 - Меня Джеймс... - Сказал он и осекся, лучше не называть своего имени.

 - Ты англичанин? Ты нас захватил? - Спрашивала девочка без страха, кормя с рук цветами коня, и продолжала: - Ты у нас будешь что-нибудь отбирать?

 Этот вопрос был неожиданностью для Джеймса, видно, когда эта деревня переходила под покровительство короля, солдаты позволили себе распуститься.

- Нет, не буду я вас грабить. Я просто мимо проходил, проголодался. И как ты поняла, что я англичанин. - Спросил он, решив, что девочка не могла догадаться по имени или акценту.

- Жак Безногий так говорит. Когда пришли англичане, они отрубили ему ногу, а моих родителей убили. - Проговорила она так, будто говорила о сводках с поля боя.

 Теперь Джеймс понял, почему косо на него смотрят старики, при первой возможности они его убьют. Девочка, потревожила его душу, которая начала покрываться коркой и ему стало жалко ее. Он достал еще один серебряник и дал ей, сказав:

 - Это тебе от Грегора, он попросил дать его тебе за заботу. Не кому не показывай, и не говори о нем, а то попытаются у тебя его забрать, а потом купишь себе что-нибудь.

 Она взяла его и сказала:

 - А вы понимаете его язык? А меня научите. - В ее глазах засветился детский азарт.

 - Да, но научить не смогу. Он сам меня научил. Когда животное становиться тебе другом, оно научит тебя языку. - Джеймс это сказал от всего сердца, так что сам поверил.

 Он повернулся к коню и сказал:

- Ну, Грегор нам пора. Попрощайся с девочкой.

  Джеймс начал навьючивать на коня доспех, тем времен девочка подошла к коню и, скармливая ему цветы с рук, что-то шептала на ухо. Ей пришлось встать на нижнюю доску коновязи, к которой был приспособлен таз, куда клали корм. Девочка вытягивалась, становилась на носочки, и гладила животное по морде.

- А вы можете взять меня с собой? Я бы ухаживала за ним. - Спросила внезапно для Джеймса, для него этот вопрос был решенным, но неожиданным.

- Нет. Там куда я иду опасно, я не могу взять тебя. - Сказал Джеймс, жалея о том, что придется обидеть девочку, но выбора не было.

- Жалко. Пока Грегор. - сказала Ани и, спрыгнув с подножки, отошла в сторону.

 Джеймс отвязал коня и запрыгнул на него.

- Прощай. - Сказал он, виня себя за то, что не может взять девочку с собой, хотя решение было правильным.

 Девочка печально посмотрела на животное, а потом в его глаза.

- Прощай Грегор, прощай рыцарь.

   

 

 Глава V

I

 Одинокий путник брел по дороге. Он не знал, что ему делать. Куда идти. Полуденное солнце освещало ему дорогу. Он был здоров, имел титул рыцаря, любой бы на его месте знал, что ему делать. Но ему было все равно. Откуда-то взялась печаль. Облака лениво плыли по небу. Облака хоть и не знали, куда им лететь, их  несло течение. А он потерял свое течение. В самом разгаре была война. Он отбился от стаи. Он всегда спорил сам с собой, правильно ли он идет по жизни, но тогда у него были друзья...

  Конь медленно шагал по пыльной дороге. Джеймс сидел, задумавшись, не замечая местных красот. Девочка пошатнула его окаменевшую на время душу. Он потерял друзей, но девочка на несколько минут стала ему другом, которому он мог доверять. Он вспомнил свою семью. Отец, серьезный человек, который все время работал и мать добрая женщина, которая была опорой отца. Вспомнив их, он затосковал. Джеймс понял, что они смогут помочь ему в этот трудный момент его жизни.

 - Давай, Грегор, но!

 Джеймс пришпорил коня, он чувствовал каждый удар копыт, совпадавший с биением его сердца.

   Последние пару дней он не знал, что ему делать, впервые в жизни. Впервые за последние пару дней он знал, куда ему идти. Конь отбивал марш, который эхом отдавался по его телу. Джеймс пылал азартом. Мир запылал красками жизни. Сейчас он не о чем не думал, кроме пути, который ему предстоял.

  Теперь путник бешено мчался по дороге, удары копыт сотрясали землю и его душу. Пыль поднималась в след ему. Птицы, животные спешили уйти подальше с его пути. Конь, запряженный в повозку, лишь испуганно ржанул увидев бешеного сородича, то же самое сделал возница.

 Через пятнадцать минут заливались собаки в деревне, но они не смогли, ни остановить всадника, ни спасти курицу, удар копытом которой переломал доброю половину костей. Долго ворчали старики...

  Джеймсу было все равно.

 - Грегор, давай! Молодец! - Кричал он коню.

 Джеймс ворвался в эту повседневную "гармонию" и собирался рвать ее до конца. Он чувствовал себя свободным и был свободным, знал, что ему делать и мог это сделать. А эта смесь гораздо эффективнее, чем смесь, которая откроет новую эру в жизни человечества.

 Через полчаса безумного галопа, животное покрытое мылом начало сдавать и прихрамывать на одну ногу. Джеймс остановил коня. Спрыгнув с него, после недолгого осмотра он понял, что причина хромоты, слетевшая подкова. Джеймс решил не мучить верного коня и пошел рядом, ведя его под уздцы.

 Только сейчас он обратил внимание, что лес по правую сторону дороги уже заканчивается. Джеймс заметил и жажду, и легкий голод. И журчанье речушки. По левую сторону дороги текла почти пересохшая речушка. Джеймс пошел к ней, напившись, он умылся. Холодная вода взбодрила его. Грегор же еще долго не мог напиться. Джеймс набрал воду во фляжку, что забыл сделать в деревне и начал, набирая воду в пригоршни поливать взмыленные бока коня. Когда конь напился, Джеймс повел его по дороге дальше. Лес закончился, и он увидел справа небольшой город.

 - Это то, что нужно, Грегор, найдем кузнеца, он быстро тебе подкову набьет! - воскликнул Джеймс животному, конь ответил несколько удивленным взглядом.

 - Господи ты со мной. Спасибо. - Обратился он уже куда-то вверх.

 Город был, тем, что ему нужно. Там он мог купить провизию, подковать коня и узнать дорогу, до ближайшей переправы.

II

Через два месяца, Англия, небольшой город эпохи средневековья.

  Семь лет, долгих семь лет. Он ушел из дома шестнадцатилетним парнем, мало знающим о жизни и, мечтавшим прославиться, убивая врагов Англии, а пришел двадцатитрехлетним мужчиной, умудренным жизнью, что делало его старше, на руках которого было столько крови врагов, сколько не было в нем, не знающим, что ему делать. С большой черной тучей вопросов, противоречий, которая должна была сверкнуть молнией и громыхнуть громом прежде, чем посветлеть и рассеяться.

  Легкий ветер обдувал его и шелестел листьями деревьев. Ветер неторопливо гнал облака по посеревшему, осеннему небу. Так же неторопливо память Джеймса гнала на облака воспоминаний. Почти каждый дом, каждый метр был ему знаком, но за семь лет появились новые дома, старые поменялись. Деревья с ними тоже было многое связано в его детстве. Вон там около дома кузнеца  яблоня, с которой они мальчишками делали луки, правда, потом им за это досталось. Да и луки быстро сломались, а дерево осталось и те отметины, которые остались на нем после их проделок, пробудили отметины в его душе, оставленные детством.

  На улицах было пустовато, а среди тех, кого он видел, не было знакомых лиц. Это напомнило ему о пустоте в его душе. Друзья детства, где они? Друзья жизни погибли.

По дороге он вышел на центральную площадь. Она сильно изменилась. Дерево, на котором они сидели, превратилось в фонарь. Трибуна, где находился когда-то суд или место где делались важные объявления в лавки торгашей. Заплакал дождь.

 Джеймс повернул Грегора на знакомую улицу. Ветер усиливался, стараясь пробрать до глубины души, но Джеймс не обратил на него внимания, он просто поправил капюшон. Его не волновал холод. Чем ближе он подходил к дому, тем сильнее волнение охватывало его. Вдруг их уже нет?

 Оставалось уже чуть-чуть. Дом должен стоять по правой стороне улицы. Шаг. Еще шаг. Джеймс собрался с силами и повернул голову.

 Без того серый город, стал вообще незаметным. Дом... Он практически не изменился, только постарел. Видны были изменения, сделанные в нем. Новая дверь, уже с железными стяжками. Оконные рамы были из свежего дерева, совсем недавно поставлены.

 Джеймс слез с коня. И привязал его к деревянному столбику около стены. Он подошел к двери, и сердце его забилось еще сильнее. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы открыть дверь. Как будто это дверь не в его дом, а в прошлое. Он открыл дверь и зашел.

 - Есть кто-нибудь?

 Он услышал со второго этажа шум, шаги по ступенькам. Сердце его забилось так, что могло выскочить из груди. Ему подыгрывал дождь, хлеставший по дому.

  По лестнице спустилась женщина, которая выглядела лет на сорок пять, но усталые глаза которой, придавали ей постаревший вид, выдавая непростые годы за спиной. Сердце, которое секунду назад готово было разорваться, остановилось.

 - Мама... - сумел выдавить он и на его глазах выступили слезы.

 - Сын... - она остановилась и посмотрела на него, не веря своим глазам.

  Ее сын возмужал, взгляд стал серьезным, исчезли детские черты, потемнели волосы, остался голос, который материнское сердце не могло не узнать.

 Эта была встреча двух существ, которые, по воле бога не могут, не должны существовать друг без друга, а жизнь разлучила их на долгие годы. Они медленно шли друг к другу, не произнося не слова, смотря друг другу в глаза. Джеймс обнял мать, по его щекам текли слезы. Так они простояли минут пять. Им нечего, было, говорит друг другу, все было сказано за эти минуты, но было, что рассказать.

  - Мама... Мама... А где отец? - спросил Джеймс, внутри нарастало волнение.

  - Он у друга. Они пьют, поминают друзей. Скоро придет. - Ответила она, отпуская сына, и, смотря на него, сказала: - А ты возмужал. Не могу на тебя насмотреться.

 - Знаешь мам, я хоть младше отца, а друзей уже вынужден поминать. У кого он? У дяди Джека? Я пойду. - Сказал он и сделал движение в сторону выхода.

 - Не надо. Побудь со мной. А отец должен скоро придти. - Остановила его она. - А что с твоими друзьями?

 - Потом мам. Не хочу портить настроение. Я похожу по дому. Тут почти ничего не изменилось, а отец придет, поговорим. Хорошо? - Сказал он несколько задумчиво и медленно пошел по комнатам.

 Он шел по дому, где почти каждая вещь вызывала к жизни, какое-то воспоминание. Мать же шла за сыном не в силах на него насмотреться. Старая картина, подаренная отцу одним из его друзей - художником, висела на том же месте, на стене левее окна. На ней было изображено дерево над рекой. Глядя на нее, он чувствовал себя семилетним мальчишкой, который с любопытством ее рассматривает. Всплывали разные отрывки из детства.

 Джеймс осмотрелся, и вбежал на второй этаж. Ступеньки поскрипывали так же, как и в детстве, когда он тихо пытался по ним пробраться.

 Стол, за которым он учился писать и читать. Он стоял обшарпанный, с подкосившейся ножкой, под которую была подложена деревяшка. На нем лежали какие-то книги. Ни одной пылинки. Мама такая же, как всегда. Он подошел к столу, провел по нему рукой. Вот следы, оставленные им, когда он в детве рисовал на нем ножиком, теперь их было не разобрать. Как он старался избежать учебы, и как учеба помогла ему в жизни. Как мама ругала его за непослушание, но это было не страшно, отец гораздо быстрее мог исправить его поведение. Причем хватало слов.

  " Да... Отец сделал меня тем, кто я есть. Все мои принципы, правила это его рук дело и матери." - подумал он.

 Джеймс открыл книгу, тонкую с серым переплетом и услышал, как открылась дверь.

- Это чей конь привязан? Что улыбаешься мать? Правда?... - Сказал голос отца, в тот момент, когда Джеймс спустился с лестницы.

 " Он постарел. Поседел. Пятьдесят лет. Он работал. Честно. А я, что делал? Занимался авантюризмом на чужой земле, ради чужого мне короля."- думал он, смотря в глаза поседевшему отцу.

 

 

 

 

Глава VI

I

31 мая 1430 года Англия, небольшой город эпохи средневековья.

 Это майское утро выдалось довольно жарким, еще бы завтра первый день лета. По небу спокойно шли облака, как стадо коров на том берегу реки.

Джеймс выпрямился и ему в лицо подул свежий ветер. Он уже год встает утром, как крестьянин. Получив землю, Джеймс начал новую, мирную жизнь. Больше не гибнут друзья, но новых нет. Почти не болят старые раны. Город находился неподалеку, он мог в любой момент съездить за нужными инструментами. На его поле трудилось восемь наемных батраков. Поле было не очень большим, но довольно ровным и плодородным. Он выращивал рожь, пшеницу. Но ему было все равно, что выращивать, да и что делать, лишь бы трудиться. Когда без перерыва трудишься, не так терзают воспоминания, и почти нет лишних мыслей.

   Джеймс был в принципе доволен своей жизнью. У него был источник постоянного дохода, даже с избытком. Его верный конь Грегор исправно служил ему. Меч и доспехи лежали, как какой-нибудь экспонат, они казались покинутыми душой останками война, если бы отсутствие пылинок. Его некоторые местные задиры считали трусом: как это человек в рыцарском звании, вместо того, чтобы зарабатывать славу на поле брани, работает в поле. Ему многие намекали на то, что считают его трусом, кто-то высказывал это прямо, кто-то остался без зубов. Джеймс их ни во что не ставил. Ему было важно, что его родители счастливы. Отец был рад, что сын с ними и работал тоже в поле, он говорил:

 - Ну и что, что ты не воюешь? Честный труд, куда благородней и богоугодней.

 Мать же, как и любая мать была рада, каждый день видеть сына. Но она замечала, что что-то в нем не так, он отмазывался воспоминаниями. Отец так и говорил:

- Что грустишь, выпьешь и пройдет.

 Джеймс иногда брал меч и тренировался и тогда на него находили воспоминания. Но почти всегда его волновала одна мысль:

 -" Мне чего-то не хватает для счастья и, что самое плохое я знаю чего."

 Он не был счастлив в возвышенном понимании этого слова. В обыденном же варианте он иногда был счастлив, как ребенок просто посмотрев в чистое голубое небо, светящиеся от солнечных лучей. Джеймс не был доволен собой, зная, что ему надо, он все равно говорил себе:

-" Чего ты хочешь? Любой бы на твоем месте был счастлив. А ты захотел, то чего не получить. Поищи вариант попроще. А тот забудь."

 Джеймс вспомнил слова отца, которые он говорил, когда, что-то не получалось или получалось очень хорошо: -" За все хорошее благодари бога, во всем плохом вини себя."

 Последнее время он начал забывать и о своем "несчастье", но сегодняшний солнечный день, приведет с собой шторм.

  Солнце уже начало пригревать. Пот стекал ручьями по лицу Джеймса, но все равно вел коня по борозде. Плуг был тяжелый, старый и приходилось вкладывать большие силы на то, чтобы вести его вперед. Грегор начал покрываться мылом. Но Джеймс все вел его по полю, периодически попадались камни, приходилось поднимать плуг и проносить через камень или обводить вокруг. Джеймс раньше не думал, что пахать это такая тяжелая работа. Но будучи воином он знал, что такое работа и привык к трудностям, поэтому особых сложностей у него это не вызывало, да и он был рад работать. Пропахав четверть поля, он отстегнул плуг, взял коня под уздцы и повел его к колодцу.

  Сначала он налил в миску коню, потом набрал второй раз, попил сам, напившись, вылил воду на себя. Он был только в штанах, поэтому не волновался об одежде. Джеймс сел в сухую траву. Утерев пот, он начал осматриваться вокруг. Вон отец руководит батраками - они запрягают вола в оставленный Джеймсом плуг. Мать неподалеку от дома, дома который он строил с отцом, родители продали дом в городе, кормит кур.

 Джеймс посмотрел себе на руки, загорелые особенно ниже локтя, с трудовыми мозолями, они не были похожи на руки рыцаря, больше были похоже на руки крестьянина. Джеймса это расстроило. Он мог стать знаменитым рыцарем, да и ему нравилось воевать. Он скучал по боям, куражу, солдатскому обществу. Гибель друзей, и предательство Фастольфа, и его людей из-за которого они погибли, выбили его из колеи, по отдельности это бы заставило бы его сражаться еще усердней, но все вместе оказались сильнее его. Периодически он даже ненавидел себя, за то, что ушел, но это было редко и недолго, повода особого не было разрушать новую жизнь, мучить своими метаниями родителей. Но все равно, где бы он, ни был и, что бы ни делал в душе он оставался воином.

  Джеймс посмотрел на небо, вспомнил друзей, бои и множество моментов из жизни. Его настроение резко менялось в зависимости от смены роем мыслей направления. Подумав о чем-то, он сжал кулак с таким ощущением на сердце, будто он сжал его в кулаке. Потом он резко подскочил, запрыгнул на коня и пустил его во весь опор. Он ехал без седла. Было неудобно, но Джеймс не обращал на это внимания. Скорость, вот, что было важно ему в этот момент и адреналин. Мокрое тело приятно обдувалось потоками воздуха. Периодически он ездил на коне и довольно быстро. Но давно его так не волновала скорость. Джеймс объехал все поле. Солнце было почти у зенита.

 - "Скоро обед." - подъезжая к дому, подумал он.

 Джеймс завел коня в стойло, снял с него лямки, напоил, дал овса и перед уходом, проведя по его гриве, сказал:

- Как ни странно, но ты мой единственный друг.

 Вечером Джеймс бежал вокруг поля. Он довольно часто, так бегал. Иногда он просто не мог без этого. Солнце медленно уходило, и его сила была слабей. Джеймс бежал, не сильно быстро. Каждый шаг был связан с дыханием. Но даже во время бега он был погружен в свои мысли. Он мечтал. И мечтал о семье довольно давно. В его годы это было нормально. Но была одна проблема, он мог представить себя, готовым на все, радующимся каждой улыбке своей избранницы, только с одной, а до нее было далеко. Во всех смыслах.

 Джеймс услышал стук копыт сзади. Это ехал на своей двойке, впряженной в телегу местный торгаш Карл, его так и называли Карл, немного необычно. Это был среднего роста, сухой, загорелый с черными волосами, бровями и бородой человек. Он закупал в городе различные товары и развозил их по предместьям, в основном меняя их на продукты, которые продавал в городе. Джеймс относился к нему хорошо, а почему бы и нет, если Карл относился к нему так же. Обернувшись, Джеймс побежал дальше, не увидев, что Карл махал ему рукой.

- Эй, Джеймс, знаешь, что произошло? - услышал он голос Карла и остановился. - Тебя это должно заинтересовать. Ты же воевал во Франции.

- Ну, да. Что случилось? - спросил Джеймс спокойно, хотя внутри нарастало любопытство.

- Нужно в городе чаще бывать. Все бы знал. - Говорил он во всем известной его манере затягивать самое важное, за, что его и называли торгашом.

- Ну, давай уже.- Нетерпеливо сказал Джеймс.

- Ладно. Орлеанскую Деву взяли в плен бургундцы. - Важно проговорил он.

- Да... Хорошо...- Сказал ошеломленный, непонятно для него, почему Джеймс. - Спасибо!

- Да не за что. - Сказал Карл и поехал дальше, несколько удивленный реакцией Джеймса, он ожидал радость, а увидел задумчивость.

 Поток мыслей смыл Джеймса с тихого берега и унес в пучину воспоминаний, мыслей. Он, ошеломленный, побежал домой.

II

 - Что-то ты какой-то задумчивый. И ешь плохо. - Спросила, обеспокоенная поведением сына мать.

 - Нет. Все в порядке. Просто вспомнил... Все хорошо. Не беспокойся. - Ответил он, вначале испугавшись, что она знает истинную причину его задумчивости. - А знаешь, Жанну схватили, бургундцы. Весь город об этом гудит. Карл так сказал.

 - Наконец-то, а то эта ведьма наколдовала французам победу. Теперь без ее чар им не победить. - Сказал радостно отец и потянулся к кружке с пивом.

 - Даа... - несколько задумчиво произнес Джеймс, хотя старался придать голосу оттенок радости,  и осушил свою кружку.

 Несколько минут они молча ели похлебку с говядиной, сидя за добротным дубовым столом, на таких же скамейках, которые выделялись на фоне стен блестящими еще не потерявшей свежести сосной. Камин, сложенный из серых обтесанных камней в  противоположной стене еще смотрел красными угольками глаз, над которыми навис черным чубом котел. Правее него висела река, а над ней дерево, которое раскинув свои ветви, заслоняло свежее, такое же, как и река, небо, с ленивыми пятнами белых облаков, на которую смотрел Джеймс. Картина напомнила ему то поле с рекой мерно текущей по левую руку и с зеленеющим лесом по правую. Хоть хмурое небо и контрастировало со светлым небом картины, Джеймс увидел в этой картине то, что произошло с ним тогда неподалеку от Орлеана, по которому ему не пришлось идти, как победителю, пить в его тавернах лучшее вино с лучшими друзьями.

  Вспомнив тот момент, он осознал, чем воин отличается от крестьянина, кузнеца и других тружеников, без которых воин не нужен. Они живут в максимальной гармонии, спокойствии, стараясь сделать так, чтобы все осталось по старому, без внезапных и резких перемен. Воин же не старается сделать что-то по новому или же отстаивать, чтоб было по старому, он просто живет в переменах. Переходы, смена обстановки, потеря имущества, гибель друзей - норма жизни воина и смерть для труженика. Зато труженики могут без цели пахать и жить, а воин только существует. Пока Джеймс служил, у него была цель - победа Англии. Он потерял цель на долгий год, но сейчас господь посылает ему другую, более "важную" или близкую по духу, цель. Он же воин, какая разница, какой ценой, плевать на то, что рухнут мечты о мирной жизни и сама эта жизнь. Даже не важно, что он получит в итоге. Важно само достижение этой цели и то, что на кону будет стоять все, что он имеет, это - смысл жизни воина. Только воин свободен.

 Джеймс решил. Даже если он сделает невозможным счастье для себя, он воин и должен, что-то выполнять. Правда есть одна проблема. Воин рискует только своей жизнью и своим счастьем, а как же родители?

 Он решил немного подождать, виня себя за каждую упущенную секунду, ведь бургундцы не будут ее убивать, они продадут ее либо французам, тогда ему не придется так торопиться, или вообще, что-то делать. Либо они продадут ее англичанам, а тогда нужно будет бежать, что есть мочи.

- Ты, что уснул, Джеймс? Уставился на эту картину и смотришь не моргая. - Бодро сказал отец и протянул бокал. - Давай выпьем, сын, за наше хозяйство, которое процветает, и за то, что б сердце рыцаря не пустовало.

 Джеймс внутренне содрогнулся от слов отца.

- Да за нас. - Поддержал он, и они втроем ударили кружки друг об друга и осушили их за то, что считают важным в этот момент.

III

  Эти полгода прошли для Джеймса в нервном ожидании вестей. Внешне он только чаще задумывался и иногда эти мысли оканчивались усмешкой, над самим собой. За эти полгода многое свершилось. Они получили хороший урожай и смогли выгодно его продать, при помощи Карла. Матери же один раз стало плохо, но все обошлось, пока. Отец все ворчал, что Джеймс стал слишком благородным рыцарем, хоть бы с девушками общался. Да и девушки были не против, но Джеймсу было не до них. В конце года он услышал, что по слухам Орлеанскую Деву купили англичане, и им осталось ее только забрать у бургундцев. Джеймс собирался в начале весны собраться в путь, когда будет известно, куда ему ехать.

 

  Была зима.

  Зима плыла,

  На судне белых облаков,

  Замораживая насмерть неосторожных простаков.

 Все было покрыто снегом. Периодически кружили тучи. Последний месяц зимы, но весна еще не могла пробиться сквозь пелену из снега. Начало месяца выделилось одним событием, которое перерезало последний волосок, соединявший Джеймса с домом.

  Джеймс утром вышел на улицу, прошелся по хрустящему снегу. Тучи собирались на горизонте, прикрывая солнце, большей части лучей, которого удалось пробиться. В этот день Джеймс спал немного дольше, чем обычно. Он протер лицо жгуче холодным снегом. Потом, как обычно с утра зашел в хлев к Грегору. Открыв дверь, он услышал радостное ржание. Кур уже не было, мать выпустила их рано утром и дала им есть. Зимой они жили в хлеву, иначе в курятнике оставалась бы мороженая курица. Грегора же кормил только он.

 Джеймс достал из-под крыши овес и насыпал в таз перед ним. Животное радостно лизнуло его по лицу и принялось за свой завтрак. Джеймс рукавом теплой накидки вытер лицо и сказал:

 Что ты бодр, как всегда? - Джеймс провел рукой по его гладкой гриве, рука приятно согревалась от шерсти животного. - Нам предстоит далекий путь. Ты готов?

 Грегор радостно чавкал, жуя овес. Джеймс понял ответ и улыбнулся. Он подошел к седлу, лежавшему на перекладине. Оно было холодным, не намного теплее льда. Когда Джеймс взял седло, конь радостно ржанул, оторвавшись от овса.

- Ты ешь. - Улыбаясь, сказал Джеймс. - Не бойся без тебя не уйду...- Эти слова были правдой.

 Когда Грегор доел овес, Джеймс одел на него седло и вывел на улицу. Во дворе гуляли куры, которым на снегу было высыпано зерно. Вышел отец и уже колол дрова. Когда Джеймс предложил свою помощь, отец возмутился:

 - Ты хочешь, чтобы я стал как тот пень, который сейчас рублю, от безделья? - Сказав это, отец рубанул старый пенек, который отличался трухлявостью.

 После этого Джеймс оставлял колку дров отцу и сейчас с чистой совестью запрыгнул на коня.

 - Куда тебя понесло? Опять будешь носиться по округе без дела? - Улыбаясь, сказал отец.

 - Да, поношусь без дела... А что мне делать? Ты мне дрова не дашь колоть. Так хоть Грегор разомнется. - Сказал Джеймс и трусцой пустил коня. - Пошел Грегор. Давай!

 Грегор радостно бегал по снегу, по тропинкам, вытоптанным им или по дороге, но Джеймс вел его не сильно быстро, хотя Грегор хотел, наверно, побежать во весь опор, чего зимой он почти не делал - Джеймс боялся за него, яма под снегом или лед, могли надолго, а может и навсегда заставить Грегора прекратить бегать.

 Он мерно отбивал копытами ритм жизни. Из его ноздрей вырывался клубами пар, сразу же начинающий блистать кристалликами льда. Джеймс отбежал довольно далеко по дороге, руки замерзли держать поводья.

 Он вернулся, завел коня в хлев, снял седло, бросил ему овса и пошел в дом.

 - Джеймс иди сюда! - Услышал он с чердака голос отца, который вызвал в нем какое-то странное чувство, он не знал какое.

 Джеймс, не раздеваясь, взбежал наверх. Там укутанная всеми пледами и одеялами лежала мать. Она была бледна. Рядом сидел отец и держал ее двумя руками за руку.

 - Мать! Что с тобой? - смог только сказать Джеймс.

 - Да... вот... приболела... - Еле выговорила она, кашляя.

- Джеймс, что стоишь? Беги за вином и грей воду! - Суровым тоном приказал отец.

 Джеймс слетел вниз по лестнице, вылетел на улицу и, поскользнувшись, но, не упав, побежал в погреб. Вход в него находился с левой стороны дома. Джеймс залетел в погреб, схватил лежащую среди многочисленных запасов единственную бутылку вина, покрытую пылью и паутиной, которую отец берег на его свадьбу. Попутно он решил, что сушенный чебрец и мята, не помешают.

 Вечером, после непродолжительной лихорадки, ее не стало.

          IV

  Наутро Джеймс проснулся, он, конечно, жалел о смерти матери, как никогда, но не зацикливался на этом, хоть ему и было тяжело на сердце, потому, что она на небесах не будет счастлива, видя, что он страдает из-за нее. Именно это он сказал сидящему у ее тела отцу. Похороны состоялись через несколько часов. Джеймс привез отца и ее тело в местную церковь, там нашли место для могилы.

 Задувал холодный ветер. В снегу была расчищена площадка метр на два. Джеймс с отцом принялись копать, а монахи положили ее тело в гроб, который обошелся в несколько монет, и вынесли его на улицу. Джеймс с отцом, молча, долбили промерзшую землю, погруженные в свои мысли и периодически смотря друг другу в глаза. Отец выглядел настолько хмурым, что серое небо, покрытое серыми облаками, на его фоне казалось еще жизнерадостной картиной.

 Джеймс вбивал лопату в холодную, как труп землю. Почва была не каменистой, и это сыграло большую роль, иначе бы им пришлось копать очень долго. Становилось жарко, он сбросил с себя накидку. Отец же погруженный в свои мысли не замечал никаких перемен и работал без остановки. У Джеймса начали появляться волдыри на пальцах, хотя их давно уже у него не было, на привыкших к труду руках, которые потеряв зимой свой рабочий загар, не могли потерять привычности к труду. Они долбили околевшую землю без перекуров, монахи же рядом танцевали от холода, а священник ушел в здание церквушки. Через час Джеймс уже стоял по горло в земле. Подравняв края, он вылез и помог вылезти отцу. Монахи подложили под гроб веревки и уже хотели начать опускать его вниз, но им не дал отец. Он открыл гроб и, прижавшись к жене, сказал:

 - Прости. Прости за все... Грейс... Почему не взяла меня с собой? Прощай, но жди... Грейс... - Со слезами на глазах проговорил отец и своей рукой, с внутренним усилием, которое было во столько раз сильнее физического, что казалось он, передвинул скалу силой мысли, сделав легкое движение рукой.

  Священник прочитал похоронный псалом, и гроб под его чтение начали опускать. Опустив гроб, отец и сын начали забрасывать землей гроб. В образовавшийся холм воткнули самый лучший крест, который был из светлой древесины, гладкий, покрытый лаком и с надписью, выбитой на латыни. Отец склонился над могилой.

 Джеймс все это время был, как во сне. Очнувшись от сна, он почувствовал, что замерзает. Надел накидку и подошел к отцу:

 - Пора... - Ему стоило больших усилий сказать это ему.

  Отец, неохотно молча, пошел к коню. Джеймс, поблагодарив служителей бога и заплатив им, сел на коня и повел его домой. Пока церковь была видна, отец смотрел в ее сторону. Когда церковь исчезла из виду, Джеймс сказал:

 - Я должен тебе, кое-что сказать, хоть это и не лучший момент. Я должен в ближайшее время уехать. - Сказал он, внутренне напрягшись и виня себя за сказанное.

 - Зачем? - Сказал отец, выдав свое отношение к сказанному, только глазами.

 - Сложно сказать. Но я должен ехать, но и тебя оставить я не могу, поэтому я решил сказать тебе. - Продолжал он.

 - Я не в праве тебя останавливать. Да и не собираюсь. Знать бы зачем? - Сказал отец, с некоторой натяжкой в голосе, он не хотел расставаться с сыном, но считал себя не вправе мешать ему, и даже чувствовал себя обузой ему.

 - Я влюбился, там, во Франции. И теперь поеду туда. - Когда он это сказал, у него резко ухудшилось настроение, он почувствовал, что принимает неверное решение. - Я даже не знаю ее. Я видел ее один раз. Ее зовут ... зовут... Жанна.

 - Да любовь это такая штука... - Мрачно проговорил он, потом осекся на секунду. - Как ты сказал, Жанна?

 - Да Жанна, и именно та о которой ты подумал. - Сказал Джеймс, ненавидя себя за то, что говорит, но и, не видя пути назад.

 - Да ты с ума сошел! Она ведьма! - Резко сказал отец, а потом успокоился. - Я не в праве тебе мешать. Вот почему ты перестал воевать...

 - Нет, я ушел из-за предательства Фальстафа из-за его трусости погибли мои друзья. - Сказал Джеймс, оправдываясь, задетый тоном отца.

 - Не ври Джеймс. Ты предал их, ради этой. Не могу произнести ее имя. Ты предал Англию. - Говорил, надрывая сердце отец. - На кой черт тогда тебе мое мнение?

 Джеймс, пораженный до глубины души, ненавидящий себя, мир, резко поник и повел Грегора в сторону дома, до которого оставалось несколько сот метров. Отец, только сейчас заметив дом, спрыгнул с коня в снег и побрел домой. Джеймс повел Грегора в хлев и лег рядом с ним. Так он просидел два часа и уснул, под тяжестью мыслей.

V

 Утром он проснулся от того, что Грегор радостно ржанул и зашевелился. Открыв глаза, он увидел отца с полу-полной бутылкой вина и куском хлеба в руках.

 - Прости, за то, что я тебе наговорил вчера. - Сказал отец с расстроенным лицом.

 - Что, ты, тебя не за, что прощать, это я виноват. - Сказал Джеймс и встал. Он был рад.

 Распивая бутылку за мать. Разговаривая, они пришли к заключению: отец не хочет уезжать и останется здесь. С батраками он справится с хозяйством, а Джеймсу будет куда вернуться. Через месяц он был во Франции.

 Джеймсу тяжело было оставлять отца, но он знал, что у него хватит сил прожить одному, да и он сам не хотел бы задерживать сына.

 

 

Глава VII

   Март в этих местах выдался дождливым и прохладным. Джеймс прибыл под видом возвращения в строй, и всем говорил, что перед участием в боях, хочет видеть казнь врага, сейчас он гнал коня к Руану. Мокрые дороги, сухие таверны, одинокие деревни и разбойники. Однажды ему пришлось драться с дезертирами, которые решили, что убив рыцаря и получив его грамоту, они смогут спокойно вернуться в Англию. В бою с ними, он понял, что навыка не потерял и даже стал лучше драться. Может не на много, но после длительного времени без боев малейшее улучшение заметно выделялось.

 Апрель и часть мая ему пришлось провести в казармах, в замке неподалеку от Руана, по долгу службы. Все это время он был на взводе, до города были сутки ходу и он ждал, когда объявят казнь и двадцатого мая, герольд объявил, что казнь состоится двадцать четвертого. Все рыцари и часть солдат, в основном со званием повыше направились в Руан. Прибыв двадцать второго, они расположились, кто где. В основном в казарме, хотя те, у кого были деньги, заняли места в трактирах. Рыцарям всегда находилось место, и Джеймс выбрал место в трактире, может быть похуже, чем остальные, но поближе к башне, в которой держали пленницу. Завтрашний дань прошел в метаниях, от которых он отвлек себя тренировками, придя в трактир, он поел и упал без сил.

I

24 мая 1431 года Руан

  Место для казни было приготовлено. Собралось множество народа. Конечно, как можно пропустить такую казнь, которую не затмит ни время, ни казни врагов демократии.

 Все стояло мертвым мертво, словно застыв от удивления и наблюдая за тем, что будет. Ни одного дуновения ветерка. Солнце светило, как-то печально и тускло, да и нечему было радоваться. Тучи закрывали солнце, как няньки ребенка, не давая ему увидеть то, что должно сейчас произойти, но оно, как непослушный ребенок вырывалось, посылая свои полные жизни лучи людям. Людям, которые считали казнь зрелищем? Вряд, ли. Скорее всего, только двоим.

  Джеймс стоял в боевом облачении, без шлема, ожидая, когда выведут подсудимую и, наблюдая за толпой, которая все увеличивалась, и солдатами, выстраивающими собой заграждение толпе. Кое-какие мысли вместе с пасмурной погодой напрягали его. " А вдруг она совсем двинутая, и спасая ее, сделаю только хуже. Может быть этого желает господь, а что я сделаю против его воли? Может я ее не люблю?" Но в этот момент радостный лучик солнца провел своим теплом по его щеке, отчего что-то загорелось в душе. " Это хороший знак"- подумал он и улыбнулся. Джеймс наблюдал, как представители святого суда - по его мнению, жирные ублюдки, обрюзгшие от ничего неделанья и обильных чревоугодий - занимали свои места.

  Тут вывели ее. У него сердце заколотилось так, что даже самый быстрый конь, был не в силах его перестучать, и он почувствовал боль на душе. На ней была оборванная одежда, синяки, ссадины и фингал под глазом, но она все равно была ему симпатична, у нее были растрепанные волосы, длинней, чем были тогда, когда он последний раз ее видел. Поймав себя на мыслях о ее красоте, он внутренне выругался, он чувствовал себя животным.

  Она прошла мимо него. На долю секунды Джеймс забылся - он посмотрел в ее глаза, в которых были написаны боль, страх и вопрос: За что? Она не видела его, не видела толпы, шум которой оглушил ее, она видела только небо, которое должно было спасти ее. Джеймс, тоже ничего не видел, кроме нее. Ее глаз. Они прожгли глубокие раны в его душе, они упрекали его в бессилии - он мог забрать жизнь любого, кто был здесь, да и забрал жизни многих по причине и без, а сейчас он не мог спасти даже ее одну. Его сердце болезненно сжалось. Он еле сдерживался от того, чтобы подбежать к ней или начать вырезать всех тут к чертовой матери. Всю толпу, беснующуюся в предвкушении зрелища, церковников, представителей короля не скрывающих своей ненависти. Сдерживаться ему помогала мысль:

- "Слишком рано, нужно ждать, а то ей будет только хуже."

- "Какое право я тогда имею жить, убивать?" - спросил он у себя. 

- "Никакого. Но я клянусь, своей душой, я спасу ее! Слышишь! Спасу, даже если ты будешь против!" - кричала его душа, обращаясь к ее создателю. 

  Возглавлял процесс епископ Пьер Кошон. Жанна еле держалась на ногах, стараясь не подавать виду.

 -Тебя казнят, если ты не отречешься. Если отречешься, то мы переведем тебя в церковную тюрьму. - Сказал он с маской жалости на лице.- Отрекись от своих заблуждений, и ты не сгоришь.

 По лицу Жанны было видно, как она это не скрывала, что она боится и не знает, что ей делать. Она была, как зверек, загнанный в угол, кем-то гораздо более сильным и большим. Шумящая толпа, желающая лишь одного - представления, которым, несомненно, могло быть только сожжение, - пугала ее.

 - Вот бумага, подписав которую ты отречешься от ересей и согласишься на послушание церкви. - Продолжал Кошон, протянув ей бумагу и перо, вынесенные слугой.

 Жанна, подумав некоторое время, сделав над собой усилие, подписала бумагу, поставив на ней крест.

 Святоша улыбнулся, и приказал ее увести. В этот момент Жанна попыталась вырвать бумагу из его рук, но ее схватили стражники. Джеймс в этот момент схватил меч и слегка вынул его из ножен. Только огромное самообладание не позволило ему разрубить святошу пополам.

 Жанну увели в ту же тюрьму, представители суда и знати начали расходиться. А толпа неистово шумела и изрыгала проклятья в адрес Жанны недовольная тем, что представления не будет. Интересно то, что большинством в толпе было местное население.

III

Джеймс не находил себе места. Время работало не на него. "Эти скоты ищут только повод, не сегодня, так завтра найдут, или того хуже отравят или убьют ночью, а у  меня даже плана нет."  - Думал он, метаясь по комнате.

 Трактир, где он остановился, находился неподалеку от тюрьмы и хозяин заведения, как многие другие владельцы подобных заведений не знал, куда заселять постояльцев. У него были все, от полусумасшедших от происходящего крестьян, до рыцаря, который в отличие от них мог позволить себе комнату, а не ночлежку в хлеву или ту же комнату, но еще с пятью соседями.

 Джеймс решил, что сначала лучше всего осмотреть место, где будут происходить события. Он оделся в простую одежду, в которой его от горожанина невозможно было отличить. Джеймс шел к тюрьме, тучи ушли и полдень, майский полдень заявлял о своих правах. Было душно, но не слишком. Все в городе вроде было, как обычно, но некоторая возбужденность чувствовалась в разговорах, в воздухе. Два купца разговаривали по поводу казни:

- Сегодня вечером должен прийти мой обоз с тканями, с ним приедет мой брат посмотреть на казнь, да еще, какой-то сановник, по крайней мере, так мой брат писал.  - Произнес человек в бархатном кафтане, коричневого цвета, с темно-красной шапочкой на голове, и лицом старушки.

- Да сюда много людей спешит, хорошо у тебя тут дом есть, а то я еле успел место занять в трактире. Трактирщик три шкуры дерет. - Сказал другой, не менее состоятельный, но судя по виду более проворный, он был без шапочки, суховат и гораздо больше был похож на мужчину средних лет, чем его собеседник.

 Джеймс шел дальше, машинально вслушиваясь в разговоры прохожих, на интересовавшую его тему. Горожане разговаривали между собой:

- Я не верю в честность суда, все итак видно сожгут и все. - Заявил, человек в небогатых одеждах, среднего роста.

- Да ты что? Это же святой суд, им бог повелевает и если сожгут, то так и надо. - Привел свое мнение другой, по речи, которого было видно, что свято верит в "святой суд".

- " Интересно, ты и вправду в это веришь?" - мысленно спросил его Джеймс, проходя мимо них, и негодуя на него за его глупость, мысленно послал наивного горожанина куда подальше.

 Чрез пять минут ходьбы Джеймс пришел к тюрьме. Это была башня высотой в три четыре двухэтажных здания, которые либо являлись трактирами, как тот в котором поселился Джеймс, либо вмешали в себя по десятку семей, и загрязняли своими отходами близлежащие улочки, которые сбрасывались со второго этажа и часто доставляли неприятности прохожим. У Джеймса появилось такое чувство, что ее оторвали от замка или крепости.  "Неплохая башенка, будет тяжеловато. Не дай бог они еще и стражу усилили. Чтоб, тот, кто ее строил в ней и сгнил." - оценил старания зодчего Джеймс.

 Зная, что вряд ли его пустят и, надеясь, что может быть, его титул повлияет на стражника, он подошел к солдату у дубовой двери, откуда выводили заключенных.

- Эй, солдат. Войти можно? - Обратился он к представителю королевской власти.

- Нет. - Сухо отрезал тот, ни одна мышца его каменного лица не дрогнула.

- Жаль. - Печально, произнес Джеймс, почему-то решив не входить и не воспользовавшись титулом, стражник ни как не отреагировал, видно не первый раз особо любопытные особы хотели пробраться внутрь.

" Все равно они все примерно одинаковые, да и зачем лишние подозрения." - подумал он и вернулся в трактир. Он купил по дороге хлеба. Поднимаясь к себе в комнату он услышал разговор двух стражников, которые были слегка пьяны и не считали, что кто-то, кто попытается освободить заключенного, подслушает их разговор или не знает, того о чем они говорят.

- Знаешь, Эл, вроде у нас в клетке героиня Франции, а караул не усилили, а вдруг попытаются освободить? - Спросил подвыпивший стражник своего товарища.

- Да ведь никто не будет. Кому она нужна, кроме короля Франции, а она ему не нужна, нужна была бы, выкупил у бургундцев. - Ответил более трезвый собрат.

- Да, ты прав. - Согласился тот и выпил большой глоток холодного пива, так необходимого стражнику в жаркий майский денек.

- Еще тут телохранитель короля, как его... забыл, поклялся, что не даст ей бежать, а эти ребята выполняют, то, что говорят. И Бен, хватит пить, нам еще ночью дежурить. Лука съешь, чтоб не воняло.  - Мудро подсказал Эл.

 Джеймс, все это время притворился, что задумчиво жует краюху хлеба, облокотившись на перила.

- " Спасибо вам" - мысленно поблагодарил незадачливых стражников он.

 Поднявшись в комнату, он закрыл дверь и, жуя хлеб,  начал составлять план. Через полчаса, план, заключавшийся в следующем, был готов:

-  "Оставлю коня у ворот. Доспехи оставлю тут, черт с ними будут в качестве платы трактирщику. Тяжелая броня будет мешать, да и в случае погони она тоже не поможет, поэтому он оставит только кольчугу и купит легкую кожаную. Этой брони вместе с его мастерством фехтования и четырьмя кинжалами должно хватить. Еще нужно взять еды, кое-каких трав, чистой ткани для перевязок, воды и самогона. Самогон не для себя, а как обезболивающее, хотя для себя тоже пойдет." - подумал он. В тюрьму он проникнет ближе к полуночи. Разберется со стражником на месте, а дальше дело удачи и мастерства. Проберется в камеру, правда придется убивать, и тем же путем выйдет обратно. В подземелье, а особенно с множеством ходов сложно понять, откуда идет звук и вообще, что за звук. Это должно дать ему время и скрыть его присутствие в случае чего. Выйдя с ней из тюрьмы, он сядет на коня и убежит прочь. Грегор превосходит по скорости любого из их коней. Утвердив план, Джеймс пошел покупать необходимое снаряжение.

 Самой важной частью, того что ему предстояло, являлась возможная схватка со стражниками, поэтому первым делом он пошел в ремесленный район.

 В узких улочках было грязно, шумно и сильно задымлено. Джеймс подошел к кузнецу, который сидел у входа в кузницу, навес под которым находилась печь, в которой еще краснели угли. Подмастерье, молодой парень, обматывал ручку клинка среднего качества кожей.

- Здравствуй кузнец, не найдется у тебя несколько кинжалов?

- Найдется. А не найдется у тебя несколько серебряников? - Устало ответил кузнец.

- Показывай, серебряники найдутся. - Сказал Джеймс, доставая мешочек с монетами.

 Кузнец крикнул подмастерью, чтоб принес кинжалы, и тот долго не думая вынес, тюк, в котором оказались кинжалы разной длины, но примерно одинакового качества и внешнего вида. Джеймс присмотрелся к каждому, подержал в руке, проверяя баллистические качества, и провел пальцем по лезвию. Кинжалы были в общем неплохие, хотя до его кинжала или меча им было далековато. Армейский кузнец гораздо лучше. Поторговавшись, выбив несколько грошей и купив четыре кинжала, Джеймс пошел дальше.

   Он пошел на рынок. Там было шумно, и временное увеличение числа жителей этому способствовало. Он подошел к лавке, на которой были представлены в основном продукты кожевенного производства. Торговала всем этим женщина, по внешности которой было трудно отличить ее от основных поставщиков кожи.

-Что-то ищешь? - Спросила она зычным голосом.

-Да. Но я сам выберу.

Через пятнадцать минут тщательного взвешивания качеств того или иного изделия, под пристальным взглядом лавочницы Джеймс выбрал кожаную куртку без железных деталей, по пояс, с капюшоном и штаны без ничего, кроме двух карманов на бедрах и ремень, с небольшими ножнами. Кошелек стал значительно легче, но ему оставалось чуть-чуть. Купить трав у бабушки с внучкой, что он и сделал в ближайшие десять минут. В мешочке остался лишь один серебряный портрет короля.

 Когда он вернулся в комнату, было около шести часов. Джеймс подготовил сумку с едой и прочими мелочами. Свою одежду он свернул в тюк и начал одеваться: поверх рубашки надел кольчугу, одел только, что купленные штаны. Поверх кольчуги куртку, которая была короче кольчуги, которую он заправил в штаны. Надел сапоги, перед этим сняв железный набалдашник с каблука. Кинжалы распределил по ремню, по два с каждой стороны. Свой кинжал прицепил выше слева. Меч прицепил под ним. Надел перчатки без пальцев и с железными вставками, которые не раз помогали ему в драке и бою.

  Смеркалось,  было еще слишком рано, но он все равно боялся, что опоздает. Времени было предостаточно, поэтому он решил проверить меч и размяться. Размявшись, он проверил и кинжалы. Летели они неплохо и втыкались достаточно глубоко в доски стены, он надеялся, что трактирщик не сильно обидится. Наметавшись вдоволь, он сел на кровать и держа меч в руках перед собой, тяжело думал о том, что ему предстоит.

 - " Нужно возвращаться домой, звание рыцаря не так, то легко получить, ради отца. Он будет счастлив. А ей я счастья не принесу. Да она еще и двинутая. Что я несу? Конечно, я буду спасать ее, они меня поймут. Я ж не испугаюсь каких-то догадок? Я должен. Я обещал. Я люблю ее!" - Такого типа мысли терзали его, как всегда перед, чем-то очень важным, но делающемся наудачу.

 А вдруг она не хочет, чтоб ее спасали. Может он ей не понравится. Эти мысли давили на него, словно все грехи мира на его плечах. Надпись на рукояти меча: "Во славу Англии! Во славу короля!"  заставила его улыбнуться.

 - "Как все меняется. Не первый раз за жизнь." - подумал он и вспомнил, как в детстве он доверял священникам, считал их лучшими людьми, но после того, как увидел казнь, стал их презирать.

 Он помнил, что в детстве не думал о смерти, а потом, когда стал думать о ней, лет в пятнадцать, видя, что все ее боятся, понял, что не боится. И он не понимал, почему все так бояться старухи с косой. А сейчас почему-то не хотелось умирать. Он знал почему. Теперь это был не просто животный инстинкт самосохранения, который спасал его эти годы. Он хотел жить ... жить ради нее. А без нее... А без нее смерть - лучший друг.

 Солнце уже зашло, но было еще не темно. Он отбросил ненужные мысли.

 - " Господи помоги мне. Не ради себя стараюсь, а ради той, которая достойней всех жителей этого города вместе взятых. Ты же справедлив, помоги мне. Аминь." - помолился он.

 Он выскочил на улицу и пошел в конюшню, где верный конь - Грегор доедал овес, который Джеймс попросил дать его коню вечером, так и не ответив, куда он собирается в такой поздний час.

 Он провел рукой по гриве животного, привязал тюки и заскочил в седло. Доспех остался в комнате в качестве платы за проживание и попорченные доски, сколько он будет стоить трактирщику, зависело только от самого трактирщика. Джеймс ехал верхом по безлюдным улицам Руана. Он привязал коня неподалеку от входа в тюрьму.

 Стражник, как-то странно стоял около входа. Джеймс благодаря службе уже знакомый с этим явлением знал, что со стражником. Он мирно спал, облокотившись на стену и подпершись копьем. Джеймс подошел к нему и узнал в нем своего недавнего "знакомого" - Бена, страдающего слабостью к алкоголю. "Алкоголь тебя и погубил" - мысленно сказал Джеймс, приставляя к шее стражника кинжал. Он ударил его по щеке, и закрыл ему рот.

- Тихо. Не дергайся. Сделай так, чтоб открыли дверь. И сколько вас там, за дверью? - Сказал Джеймс, видя, что стражник открывает глаза.

 Стражник, ошеломленный от неожиданности, начал, что-то мычать в перчатку. Джеймс слегка отодвинул руку, дав ему возможность говорить чуть громче, и услышал только:

 - Двое...

 - Вымани одного, только без шуток. - Приказал Джеймс, тоном, не терпящим неповиновения.

- Только не убивай... -  Прошептал напуганный стражник и пошел к окошку в двери.

Он постучал три раза, окошко открылось.

- Чего надо? - Произнес уже знакомый Джеймсу голос.

Бен был бы рад сказать, чего на самом деле надо, но мешал кинжал, упертый в шею сзади.

- Выйди, Эл. Тут какой-то человек пришел, желает тебя видеть.  - Произнес Бен, стараясь не выдавать своего волнения и положения.

- Щас. Что им в такой час не спится? - Поинтересовался у себя Эл и закрыл окошко.

В тот момент, когда он открывал дверь, кинжал перебивал шейные позвонки его товарища и не собирался останавливаться. Кровь брызнула на лицо Джеймса, и он поморщился. Джеймс не хотел убивать, но и рисковать он тоже не мог. Мало ли когда стражник соизволит очнуться, а времени связать их не было.

 Эл открыл дверь, сделал шаг наружу. Тут чья-то сильная рука притянула его в сторону и перекрыла рот, он вскрикнул, но получилось какое-то мычание. Перед тем, как разгоряченный кинжал перерезал ему глотку, он увидел лицо убийцы, хоть оно было в крови, и освещение было не лучшим, он узнал убийцу, это был тот парень в трактире, который подслушивал их разговор. Может осознание своей ошибки поможет ему в следующей жизни. Если она есть.

  Джеймс спрятал тела в угол, и встал за дверью, ожидая, пока третий стражник, не дождавшись товарищей, выйдет посмотреть, где они застряли. " Надеюсь, покойный Бен мне не соврал, да и этот подмогу не позовет" - думал Джеймс.

  Третий не заставил себя долго ждать.

- Эл, Бен вы где? Не приведи господь, вы пьете. Я вас лично вздерну. - С этими словами вышел третий и тут же кинжал оказался у его горла.

- Веди к Жанне.  - Произнес Джеймс, не делая для этого стражника исключений в тоне голоса.

Стражник, молча, повел его по коридору, в котором были слышны голоса охранников и храп узников. Пройдя шагов пятнадцать, они свернули в один из коридоров,  дальше в котором, судя по голосам, сидели охранники.

- Ты куда меня привел? - Недовольно спросил, начавший волноваться Джеймс.

- Туда, куда и просил. Только не убивай. - Просипел напуганный, до мокроты портков, стражник.

 Джеймс понял, что стражник ему не поможет и решил довериться ему. Сделав вид, что отпускает Джеймс, свернул ему шею, провернув ее, как полагается до щелчка. Стражник обмяк и был аккуратно положен на каменный, сырой пол коридора.

 Времени думать особо не было и он решил положиться на эффект неожиданности и на то, что судя по голосам их было трое.

  Джеймс заскочил в небольшую комнату, которую освещал факел на стене и свечки на столе. За столом сидели трое. Тот, кто сидел лицом к Джеймсу не успел среагировать до того, как меч срубил голову тому, кто сидел к Джеймсу спиной. Джеймс, срубая голову первому стражнику, краем глаза увидел, что там, где лежат шлема, которых было пять, спят еще двое. Там же рядом стояли копье и алебарда. Мечи же были прислонены к столу.

- Враг! - Закричал стражник сидящий лицом к входу, откуда выбежал Джеймс, выхватывая меч.

 Сидевший слева, забрызганный кровью, попытался встать, но был посажен страшным ударом сверху в низ, который шел от основания шеи по диагонали и прорубил три ребра. Джеймс выдернул меч, и тело вместе со стулом упало на пол, крови фонтаном брызнула на ноги Джеймса. Те, кто спали, начали вставать спросонья, не понимая, что происходит: это дало Джеймсу время. В этот момент он был атакован, тем, кто был напротив. Ему мешал стол. Джеймс отбил этот удар, но и его контрудар был парирован. Недолго думая Джеймс провел атаку, которая закончилась на том, что он вторым ударом перехитрил стражника и рубанул его по животу, тот схватился за живот, вдохнул воздуха и упал на землю, а Джеймс встал напротив встающих.

 Тот, что был, похудей, встал быстрей и схватился за копье.

- Беги за помощью! - Крикнул он полному стражнику, схватившись за копье и направив его в сторону неизвестного.

Тот подскочил и побежал, что было сил туда, откуда заскочил Джеймс.

 Джеймс, видя, что этот гаденыш может все испортить, что есть силы, метнул в него меч, который чуть ли не полностью вошел в его тело с левого бока. Тот пробежал несколько шагов и схватясь за меч воткнулся в камни лицом. Тот, что был с копьем, собрался задержать его, но увидев, то, что произошло, кинулся на Джеймса, как зверь. Джеймс, сконцентрированный на броске, не успел уйти от удара, копье ударило его в левое плечо и пригвоздило к стене. Джеймс увидел улыбку на лице врага. Он не растерялся, правой рукой достал кинжал. Радостный стражник,  не зная, что делать от неожиданности просто давил на копье, которое пробило кожаную куртку, но застряло в кольчуге, пробив пару колец. Джеймс поднял кинжал на уровень головы и метнул его в шею противника. Выражение стражника изменилось на удивленно-испуганное и он, схватившись одной рукой за шею, упал, прихватив с собой копье.

 Джеймс пару секунд стоял. Рука немела. Он подошел к решетке, которая находилась с другой стороны, и за которой виднелся короткий коридор. Он дернул ее, но она не поддавалась. Он забыл ключ. Его первая мысль не подвела его, ключ лежал там, где он и ожидал. Связка ключей была пристегнута к бедру стражника, с королевской печатью на груди, и слегка привалена внутренностями. Джеймс взял ключ и открыл решетку. Его привычность к таким ситуациям позволяла полностью контролировать себя, и руки почти не тряслись. Открыв решетку, он оказался в коридорчике с окошком напротив входа. Справа находилась небольшая камера. Он заглянул в нее и дрогнул, ему стало не по себе. Они лежала на кровати, прикованная цепями. Джеймс открыл дверь, раскрыл цепи.

- Рано... для казни...  - Произнесла она и приоткрыла глаза.

- Ты кто - Ангел Смерти? - Спросила Жанна, закрыла глаза.

От усталости она находилась в полусне - стражники развлекались тем, что будили ее каждые полчаса, это должно было заставить ее сознаться во всем.

- Почти. - Сказал он и взял ее на руки.

Левая рука онемела и болела, когда он взял ее на руки, но она была слишком легкой, он не верил, что человек может столько весить, поэтому он держал ее одной рукой. Проходя по комнаты, где произошла бойня, он решил забрать свой меч. Положив ее на плечо, он правой рукой достал его из тела и, вложив в левую, пошел дальше. Когда он уже почти вышел, то наткнулся на стражника, которого послали проверить, что за шум. Джеймс уже собрался драться, но стражник, увидев его в крови, с мертвым выражением лица, с мечом с которого капала кровь в одной руке и посланницей бога в другой. Все это, мрачность подземелья замка и освещение сделали свое дело.

- Мы прогневали бога! - С подобными криками суеверный стражник освободил ему дорогу.

 Джеймс вышел из тюрьмы и поток свежего воздуха, после затхлого воздуха этого подвала, подействовал освежающе. Он посадил Жанну на коня и взобрался на коня с некоторым трудом, рука мало того, что почти не шевелилась, так еще боль усиливалась с каждым движением. Взобравшись на коня, он пустил его галопом подальше от чертового здания, в котором началась суматоха. Стук копыт звонко раздавался по пустым улицам. Луна, с тучей звезд неплохо освещала город. Он приближался к главным воротам, и тут Джеймс понял, что просчитался: ворота уже закрыты и теперь либо прятаться до утра, что довольно опасно, либо придумывать, как прорываться. Страх начал подбираться к нему, но он держал себя в руках. Джеймс решил посмотреть, может, удастся прорваться. Периодически его мысли прерывались стонами и сонными фразами заключенной. Она была не столько избита, сколько истощена.

 На некотором расстоянии от ворот он остановил коня и стал наблюдать за стражей. Мысли, что он допустил непростительную ошибку, начали заедать его. Он обнял ее и сидел, наблюдая за стражей.

- Господи помоги. Не оставь меня, ее. Стучащему, да отворено будет. Просящему, да дано будет... - Шепотом молился он, вспоминая Библию.

- Ищущий, да найдет... Ты знаешь Библию? - Спросила она, очнувшись.

- Только новый завет, да и тот не полностью. Ты странная, тебя это больше волнует, чем то, зачем я тебя спас? - спросил он, наблюдая за стражниками, которые, кого-то увидели за воротами.

- Так зачем? Тебя послал Бог?- спросила она.

- Долгая история, давай сначала выберемся отсюда. Вон стражники сейчас откроют ворота. Ты держись. - Сказал он и покрепче взял поводья.

 Стражники о чем-то переговорили, с теми, кто стоял за воротами. Ворота начали открываться.

 - "Спасибо Господи" - подумал Джеймс и когда увидел, что ворота уже достаточно открылись, он пустил коня во весь опор.

Грегор не подвел. Стражники успели лишь крикнуть вслед. Лошади, тащащие  повозку в обозе, бывшие впереди ржанули, оттого, что резко выбежавший сородич в них чуть не врезался.

 На дороге никого не было. Впереди виднелся лес. Руан удалялся, Джеймс обернулся и увидел из-за городских стен, на которых зажглись факела, выглядывающую башню тюрьмы.

- Так зачем ты меня спас? - нетерпеливо спросила она, - тебя послал король Карл?

- Извини, не хочется тебя расстраивать, но, ни бог, ни король Франции меня не посылали меня. - Ответил Джеймс, при словах "король Франции" сделавший хмурую мину на лице.

- Так, почему же? - спросила она.

- Как тебе сказать? Надеюсь, ты не против. - Помедлил он.

Она смотрела ему в глаза, хоть это было ей неудобно. Конь спокойно шел по пыльной дороге. Руан оставался далеко за спиной. Луна нежно охватывала своим ласковым светом путников, да и звезды на чистом небе помогали созданию обстановки. Джеймс сейчас смущался, как паренек, когда признается в любви, хотя он и делал то же самое, но он не был пареньком, а сейчас у него от волненья засосало под ложечкой. Он утонул в ее голубых глазах. Он боялся, что она перестанет ему доверять, уйдет от него при первом же удобном случае.

- Же тем. - Вырвал он эти слова, как сердце.

Воцарилось мучительное для Джеймса молчание, ее взгляд принял удивленное выражение. Время тянулось долго, хотя прошло секунд пять. Она звонко, но болезненно рассмеялась, отчего у него дрогнуло сердце.

- Ты, ты шутишь? - Смеясь, произнесла она.

- Если бы... Я не шучу. - Печально сказал он, поправляя коня, который начал заходить в лес.

- Не знаю, что сказать. Мне, конечно признавались. Но не в такой обстановке. - Серьезно сказала она. - Я тебя вспомнила, ты улыбался, когда англичане отступили, тогда я не понимала чему... - Сказала она, видя задумчивость в его лице.

- Меня зовут Джеймс Блэкберн, а тебя я знаю. - Сказал он, думая, что зря он признался.

- Английский рыцарь влюбился во врага Англии. Слишком похоже на сказку. - Недоверчиво произнесла она.

- Это правда. - Несколько резко сказал он, оскорбленный недоверием. - Давай отдохнем, а завтра будем решать, что делать. - Сказал он усталым голосом.

- Ладно. - Сказала она в задумчивости.

 Джеймс спрыгнул коня и повел его под уздцы в лес, подальше от дороги. Он привязал коня к дереву. Съев все то, немногое, что Джеймс взял с собой, они оба в  задумчивости легли неподалеку друг от друга. Джеймс накрыл Жанну своей одеждой, которую взял с собой. Он лег на спину смотрел в небо, сквозь ветки. Он нисколько не жалел, что все прямо сказал.

- " Если скажет, что ничего не будет, буду ей во всем помогать, стану последователем." - рассуждал он, а последняя мысль заставила его улыбнуться.

- " А если, я ей понравлюсь, построим дом, будем жить вместе. Да уж. Пару лет назад я бы так никогда не подумал. Всегда хотел быть один. Гордым рыцарем. Великим воином." - продолжал он и засмеялся.

 Она не как не отреагировала, хотя не спала, несмотря на свою усталость. Вскоре Джеймс заснул, под мерный шепот ручья.

  Утром Джеймс подскочил от мысли, что она ушла, но к его удивлению она спала на том же месте, в той же позе. Увидев ее, он испытал огромное облегчение. Теперь он не хотел терять ее ни на секунду, ведь с каждой секундой рядом с ней, он понимал, что сделал правильный выбор. Только осталась одна проблема, согласиться ли она с его планами, а принуждать ее он не хотел, даже косвенно, ведь это должен быть полностью ее выбор, на который не должна влиять даже совесть.

  Судя по солнцу, Джеймс определил, что было раннее утро. А по боли в плече, он вспомнил вчерашний бой.

- " А тот толстый, чуть все не испортил, да и его дружок от него не отставал."- подумал Джеймс, при воспоминании о том, как получил травму и встал.

Надо было добыть еды, думать куда идти, да и спросить у нее, что она собирается делать. А будить ее он не хотел.

  Джеймс шел по сухой листве, которая шуршала под ногами, изредка похрустывая ветками, словно костями. На востоке поднималась чаша из чистого золота, которую кто-то может из добрых, а может из злых побуждений перевернул вверх ногами, это могла быть случайность. Как бы то ни было, эта чаща была перевернута, и из нее текло теплое золото, которое испарялось в воздухе леса, покрывая его светлым налетом и отдавая ему свое тепло.

 Плечо все еще болело, ныли мышцы от лежанья на земле.  Он шел на мерный шепот ручья, вокруг летали и пели хвалебные оды жизни птицы, из-под мертвых листьев выбивались полные жизни ростки, а упавшие деревья давали жизнь различным растениям, грибам и животным. Джеймс на мгновенье забыл, посмотрев на чистое глубокое небо, сквозь зеленые кроны деревьев, что где-то эти деревья, погибая, несут смерть огнем, своей тяжестью, что где-то смерть не порождает новую жизнь, а своим гниением разрушает то, что было, то, что он когда-то сам нес смерть и то, что смерть во всей своей красе: гниение, боль, страх, убийства - норма, там за пределами этого места, а это место становиться исключением, а не правилом.

 Джеймс подошел к слегка колеблющейся глади ручья, вода была холодна и прозрачна, было видно камни на дне. Где-то в листве прошуршала ящерка. Он зачерпнул ладонями воду и поднес к лицу, холод воды показался ему приятней тепла костра зимой. Взбодрившись, он напился вдоволь и пошел обратно.

 Он подошел к вещам, которые положил под деревом, тонким ясенем. Достал фляжку, взял коня под уздцы, она спала, лишь изредка нервно подергиваясь и что-то шепча. Джеймс напоил коня, наполнил фляжку и вернулся обратно. Она все спала. Тогда он положил фляжку перед ней и пошел в лес. Чтобы пойти в лес ему пришлось пересилить желание сесть и смотреть на нее.

  По дороге он внимательно осматривал лес. Он искал. Через минут пять но он не нашел то, что искал

Возвращаясь, Джеймс увидел зайца, который пробежав перед ним, навеял тоску о луке и паре стрел.

 Придя обратно, Джеймс увидел, что она не спит, а сидит неподалеку, от коня, на его одежде. Грегор радостно ржанул увидев хозяина. Но его внимание сразу привлекло то, что его меч и ножи лежали ярдом с ней. Увидев его, она встала, взяв меч.

 - Хороший меч, что на нем написано? - Посмотрев на него и приподняв меч, сказала она.

 - А ты бодрее, чем я ожидал. - Сказал он, стараясь не раскрываться, прежде чем не узнает ее поближе, вдруг она ненормальная, хотя он уже раскрылся. - Во славу Англии. Во славу короля.

 - Жаль, что надпись портит меч. - Сказала она то ли с притворной, то ли с настоящей жалостью. - Я не могла уйти, не поблагодарив спасителя.

 - Вряд ли ты, смогла бы уйти на моем коне. - Сказав это, он был уверен в своих словах, его волновало, что у нее на уме. - Можешь мне верить. Вчера я сказал правду.

 - Ушла бы пешком. - Отрезала она и немного задумалась: - Я должна бы тебе верить, но то, что я видела и знаю, больше говорит мне, о том, что ты украл меня для какого-то герцога или просто богача, которому я приглянулась. Я тебя прощаю.

 Джеймсу не нравилось ее недоверие, но он ее понимал. Какой-то рыцарь, а может и нет, спасает Орлеанскую Деву, рискуя жизнью, и говорит, что по любви, хотя сам англичанин. Да и в ее и его обществе давно истории о любви и благородных рыцарях, которые в детстве так манили, всего лишь сказки, ведь они сами видели, ведь они сами участники "таких историй", ведь он сам рыцарь: ничего не делалось ради другого человека ради собственной выгоды, денег власти, честолюбия, кроме дружбы и то не всегда. Но Джеймс не врал и был довольно спокоен.

- Не воровал я тебя. - Говорил Джеймс и подходил к ней ближе, ему нужно было сломать тот барьер, который она ставила и сделать так, что она поймет, что ему можно доверять.

 Он видел, что она вряд ли использует меч по назначению, хотя от нее можно было много ожидать. Внутри самого него шла борьба, одна его часть говорила: если упустишь ее, сам будешь страдать, и ей ничего хорошего не будет, а другая говорила: Отпусти ее, пусть сама принимает решения, так и ей лучше будет, и сам проживешь неплохо. Джеймс медленно подходил и чем ближе он подходил, тем сильнее в его внутренний спор включался голос самосохранения: Вот она сейчас неуверенно держит меч, но это меч, она с испугу им взмахнет и снесет тебе башку.

- Не подходи. - Сказала Жанна, неуверенно держа меч, но поставив его перед собой.

- Не бойся меня, не бойся... Я хочу, чтоб ты мне доверяла. - Джеймс говорил это, вычисляя с какого расстояния можно броситься на нее, и откуда и когда придет удар, он играл со смертью и это его заводило. То, что для кого-то решение всей жизни из-за своей крайности больше в моральном, чем в физическом плане стало, для него такой же игрой, как для мальчика пяти лет салки, прятки или, что-то в этом роде. Джеймс не заметил, как все это превратилось для него в игру, на то кто первый струсит, а смерть стала всего лишь досадной случайностью, он играл сам с собой, испытывал себя.

- Не подходи. - В ее глазах загорелся огонек, огонь ярости. - То, что я вчера тебе доверилась, ни о чем не говорит, просто у меня не было сил уйти.

 Джеймс все подходил, ощущая каждый свой шаг. Он не сводил с нее глаз, следя за каждым изменением в ее движениях, голосе, взгляде. Он был похож на кота перед броском. Он прижимается к земле, стараясь подобраться поближе, рискуя, что дичь заметит его. Кот играет на удачу: чем ближе подполз - тем точнее удар, чем ближе подполз - тем больше шансов, что дичь его заметит.

- Не подходи! - Она начала нервничать, обычно меча боялись, как огня, а этот сумасшедший все подходил. - Не смотри, что я истощена и женщина, я убивала и не раз.

- Брось меч! - крикнул Джеймс, когда оказался на расстоянии чуть больше длины меча и прыгнул на нее.

 Жанна дернулась от неожиданности, но не растерялась, она видела, что не от тычкового удара он уйдет, меч оказался правее его траектории движения, и ударила по горизонтали.

 Джеймс прочитал все ее движения. Если пойти правее, она не успеет ударить его тычковым ударом, и ей придется бить по горизонтали, а там, как учил старик Галлоуз, если не можешь уйти от удара, прими его медленной стороной меча. Джеймс сблизился, как мог, но получил удар по плечу и почувствовал жгучую боль на несколько секунд. Дальше ему не составило труда массой тела свалить ее с ног. После недолгой борьбы, он перехватил ее ноги своими, правой рукой обе ее руки, а голову прижал к ее голове, но она попыталась его укусить, пришлось маневрировать. Правда левая рука, которой вчера досталось, получила еще одну травму, меч на сантиметр рассек плечо.

 Через некоторое время она утихла. У нее закончились силы. Джеймс, слегка заведенный ситуацией, адреналином и ей попытался ее поцеловать, но она больно укусила его за губу, и он отпустил ее.

- Прости. - Сказал он, отпуская ее. - Но может, теперь успокоишься, и спокойно поговорим, мне теперь ты доверяешь?

- Прощаю. - Сказала она через пару секунд, отдышавшись, тихим голосом. - Ты прости. Я испугалась. В твоих глазах был страшный блеск, я подумала, ты хочешь...

- Нет. Никогда бы об этом не подумал. - Сказал он, чувствуя себя виноватым.

- А чуть не сделал... Я просто хотела уйти, а ты меня мог не отпустить, поэтому я взяла меч. Я тебя чуть не убила. - Сказала она искренне. - Почему ты меня не отпустил?

- Я не могу тебя отпустить. Лучше бы ты меня убила, чем то, что ты мне не доверяешь и мне приходиться совершать глупости. - Сказал Джеймс печально и посмотрел на рану.

 Красная полоса тянулась по плечу чуть выше середины и из нее по руке струилась кровь.

-" Попала бы выше, убила бы. Мне повезло, что она ослабела. Хотя лучше бы убила к чертям." - Подумал Джеймс, осматривая рану, но услышал плач и обернулся.

 Жанна плакала, упершись лицом в колени, которые обхватила руками, ее плечи слегка вздрагивали.

- Жанна, что такое? Это я виноват? - Привстав, спросил он, не зная подходить или нет, но по зову сердца он подходил.

- Я чуть тебя не убила. Прости. Но я не могла никому доверять. Слишком много... Слишком много я поняла, и ты спас... и король бросил... - Говорила она, всхлипывая, пока не разревелась.

 Джеймс подошел к ней и сел рядом. Он положил руку ей на плечо, стараясь действовать аккуратно и утешить ее. Она уткнулась ему в плечо и продолжала плакать. Джеймс забыл о руке, о прикушенной губе, он сам чуть не расплакался.

- Не плачь. Все пройдет... - Говорил он ей, это все, что он мог сказать.

- Меня предали... Мне врали... я... я не могла доверять людям, а ты спас меня. А я тебя чуть не убила. Я никого не убивала, а чуть не убила единственного человека, который желал мне добра. - Протараторила она, всхлипывая, то успокаиваясь, то плача сильнее. - Господи я согрешила, ответив злом на добро. Прости меня.

- Я не знаю, что сделает Бог, но он должен тебя простить, а я прощаю. Я даже чувствую себя виноватым. - Говорил он, искренне сочувствуя ей и подтверждая эмоции голоса мимикой. - Может быть, Он послал меня спасти тебя.

 Она поплакала немного, потом успокоившись, сказала:

- Я грешна своей слабостью. За это господь меня покарает. - Говорила она укрепившимся голосом и продолжила полу приказным тоном. - Дай осмотрю твою рану.

 Джеймс был ошеломлен этой переменой и ничего не делал.

- " Да она не простая крестьянка." - подумал он и сказал:

- Осмотри. Что ты собираешься делать? Я тебя не держу. - Монотонно произнес он.

- Не знаю. Королю я не нужна. Голоса я больше не слышу. Не знаю. - Произнесла она, перевязывая рану, куском ткани почище, который она достала из его сумки и который он припас на подобный случай.

- Ай. - Рана сильно заболела, когда она перетянула ткань.

- А что бы ты сделала? - Спросил Джеймс. - Ты еле стоишь на ногах. Поешь хлеба и надо уходить. Без еды мы долго не протянем.

 Жанна, долго не думая села рядом с тем местом, где он положил тюк с вещами, и достала оттуда полбуханки хлеба.

- Не много на двоих. - Сказала она. - Я бы пошла к королю. Я думала ты от него. Но я не доверяю солдатам, представляющимися англичанами. Как я могла думать, что король спасет меня, ведь он после коронации, только и искал повод, чтоб меня убрать.

 На глазах Жанны начали наворачиваться слезы. Джеймс не увидел их, одевая рубаху. А одев, обратил на них внимание, он видеть не мог ее плачущей, его сердце слишком сильно реагировало на ее слезы.

- Да это тяжело. Не плачь. Я знаю, что такое предательство. - Повторил он скорбно и улыбнулся прежде чем продолжить, ситуация смешная получилась. - В битве на дороге на Жанвилль, неподалеку от Патэ. Ты там командовала. Знаешь сэра Фастольфа? Когда ваш авангард нас прижал, этот трус бежал и все мои друзья погибли. Ричард... Оуэн... Чарли... - Он сказал это таким голосом, что она испугалась.

- Жаль. Извини. И не собираешься ты мне мстить? - Сказала она насторожившись.

- Прости, что напугал. Нет. Я тебя не виню. Мне плевать сейчас на Англию, Францию и остальных. Ну, их к черту. Меня волнуют только мои интересы и, что еще важнее интересы тех, кто мне дорог. Я это понял благодаря тебе. - Эмоционально сказал он, и мрачно продолжил, после короткой паузы: - И благодаря Фастольфу... Ха... Слишком дорого мне это стоило.

- Да уж. Мои проблемы, совсем отличаются от твоих. Я переживаю за Францию, за короля, хоть он меня и предал, а ты. Ты другой. - Сказала она задумчиво.

- Ты не понимаешь. Родные, близкие - они важны. А интересы правителей - второй план. Я тебя понимаю - ты сражалась за свободу своей страны. А я лил кровь, за сраных правителей, которым плевать на людей, им нужна только власть, золото, да и твои такие же, просто тут еще интересы народа... - Сказал он на повышенных тонах. - Ладно, пошли в ближайшую деревню, надеюсь, тебя там не узнают.

- Может быть. - Сказала она вставая. - Но меня направлял Бог.

- Совесть... - Ухмыльнулся он.

 Джеймс накинул на нее свою  куртку, помог ей залезть и, собрав вещи: сумку, ножи и пристегнув меч, сам с трудом забрался на коня. День был в самом разгаре. Солнце палило, как могло, но сегодня оно могло не так сильно, как в разгаре лета. Пыль поднималась от каждого удара копыт. Казалось, дорога была толстым слоем пыли, в который кинули горсть небольших камней. Через двадцать минут из-за холма показались дома, неподалеку, справа на поляне пастух вел коз, штук десять и рядом с ним бегала собака, цвета сухой травы. Увидев их, она залилась громким лаем, полаяв немного, она замолчала и с интересом смотрела на них, ее хозяин в этот момент был, чем-то похож на нее. Грегор же спокойно шагал уверенный в хозяине и еще больше в себе.

 Зайдя в деревню, Джеймс осведомился насчет трактира или чего-то в этом роде. Эта деревня выглядела, гораздо лучше, тех, которые находились ближе к месту боев. Дома поцелее, людей больше, есть мужчины.

 Джеймс впервые за последние годы, почти не привлекал внимания местных. Обычно либо мальчишки сбегались посмотреть на рыцаря, либо старики косились, но теперь им была интересней его спутница.

 - А вы принцессу от разбойников спасли? - Наивно спросил маленький мальчик, выразив интерес всех, кто стоял рядом в той или иной форме.

- Да от разбойников. - Ответил он и повернулся к ней: - А ты принцесса.

 Они лишь устало улыбнулась.

 Джеймс понял все преимущества службы рыцаря и хранения запаса на черный день под седлом. У тебя всегда есть деньги. Он заплатил за комнату и купил цыпленка, который долго не думая, прибыл на стол в золотистом загаре, но не от солнца, под лучами которого он недавно бегал, с похлебкой.

 - Да ты ешь, как герцог. - Увидев еду, сказала она. - У нас, в походах, так один герцог питался.

- Я гораздо выше его. Я рыцарь. И заслужил это. А он просто родился с деньгами. - Сказал он и разломил курицу.

- Ешь. И манерами можешь не хвастаться. - Сказал он и протянул ей кусок.

 Жанна долго не спорила.

 Когда они поели, Джеймс лег на полу, подложив под голову сумку, она легла на кровати.

- Вот теперь можно и поговорить. Что будем делать? - Говорил он, осознавая, что план действий теперь зависит не от него.

- Не знаю. Вернемся ко мне в деревню? В Дореми. - Мечтательно сказала она.

 - Во-первых, нет, тебя там узнают. Во-вторых, вернемся? Вместе? А как же "твоя" Франция? В-третьих, лучше уж ко мне, там у меня отец, дом, заживем... - Мечтательно, на ее волне завершил Джеймс.

- Это сложный вопрос. - Задумчиво сказала она и повернулась к нему. - Ты мне сразу понравился. Еще тогда, под Орлеаном. Я тебя заметила, когда ты улыбался, я тогда долго удивлялась и думала, почему. Но только сейчас я поняла, что думала не о том, почему ты улыбаешься... А о тебе.

- Хорошо. - Протянул он и повернулся к ней.

- А ты знаешь, что такое любовь? - Наивно спросила она.

 Джеймс улыбнулся. Он смотрел в ее голубые глаза, в которых словно в водах кристально чистого озера отражался свет солнца, а дно этого озера было покрыто алмазами и сапфирами. Он вспомнил, что забывает дышать, а его сердце замирает. Он не мог оторваться.

- Сложный вопрос, хотя я по чувствам могу определить. - Сказал он, смотря в ее голубые глаза, которые отличались от самого чистого неба двумя немаловажными чертами, в них он тонул и они были полны жизни. - Я любил до тебя. Один раз. Но, то было ничто. Эта любовь гораздо сильней. Были еще и влюбленности, но они на один день, неделю.

- Да. А у меня были детские влюбленности и одна любовь... К Богу. - Сказала она наивно. - И теперь к тебе.

- Детские. Ты сама еще ребенок. У тебя они все детские. - Говорил он улыбаясь.

 Ее реакция была незамедлительной. Она сделала обиженное лицо и отвернулась.

- "Совсем еще девчонка. Ее, правда, вел Бог. Она сама не могла командовать войсками. Господь Бог, пути твои не исповедимы, святоши не врут. Аж страшно. Буду с ней, а потом гореть мне в аду. Но она того стоит, она Англию, чуть не разнесла." - Подумал он и сказал:

- Ты, что обиделась? Ты, правда, еще ребенок. Сколько тебе лет? Шестнадцать?

- Я не ребенок. Мне уже восемнадцать. Ты настолько глуп, что веришь, что ребенок может умело руководить войсками. - Обиженно говорила она.

- И ты сразу взрослая? Нет, я настолько не глуп, чтобы в это верить. Либо за тебя руководили опытные командиры, либо тебя вел Бог. - Видя, что она дернулась при словах Бог, Джеймс продолжал: - Скорей всего второе. Но теперь ты не слышишь голосов. Значит, ты выполнила его миссию. Ты свободна и после смерти попадешь в рай. Так будь же счастливой при жизни.

 - Чтобы нагрешить? И попасть в ад? - Оживившись, спросила она.

 - Разве Бог тебя не простит, ты сделала гораздо больше, чем все священники вместе взятые. Он их прощает, а тебя нет? И разве это грех, жить ради того, чтобы делать еще кого-то счастливым? Ты ведь любишь меня? - Говорил он ей.

 - Во-первых, не говори плохо о священниках. Во-вторых, я тебе этого не говорила. Я сказала, что ты мне понравился. - Копируя его голос, сказала она, сделав акцент на священниках.

 - А я, как вижу, ты узнала, что такое любовь? - Спросил он, внешне серьезно, а внутренне чувствуя, что беседуя с ней, он начинает рассуждать так же, как она - как ребенок.

  Она повернулась к нему.

 - Как ты говоришь, это желание принести счастье другому. Я думаю. А сейчас я устала и лягу спать. - Сонно сказала она.

 - Только не отворачивайся, я буду смотреть на твое лицо, в твои глаза. Я не могу оторваться. А если отвернешься, я встану, и буду стоять над тобой. - Сказал он завороженный ее улыбкой, в мысли рвались рифмованные строки, которые если б он был поэтом, он бы записал.

 - А я, что красива? - Спросила она с интересом.

 - Да...

 Каждая черта твоего лица,

 Прекрасней любого цветка.

 И дрожит моя душа,

 Когда я смотрю в твои глаза.

 Хоть я не рыцарь из поэм бардов, но кое-какие стихи сочинить смог. - Улыбнувшись, сказал он.

 - Ну, если я и с фингалом для тебя красива, то ты, либо безумец, либо врун. - Хладнокровно сказала она. - А стихи хороши.

 - Почему врун? - Удивленно спросил он.

 - Я видела, как дамы при дворе тряслись перед кавалерами, как бы ни лишний мазок, не малейший синячок не выдал их уродство. И кавалеры выбирали все равно тех, кто побогаче. А надо мной смеялись эти дамы. - Сказала она так же холодно.

 - Извини, я не был при дворе, но понимаю, о чем ты говоришь. Я жил в городе. Но все, что я говорю, правда.

 На небе блестели звезды, светила луна. На улице дул ветерок. Стрекотала цикада. Но их это не волновало. Она смотрела на него в растерянности, разбираясь в чувствах. А он просто смотрел на нее, наслаждаясь каждым мгновением.

 Утром, прежде чем когда он принес ей поесть, она неожиданно его поцеловала. Поцелуй не был долгим, да и целоваться она не умела, зато это был поцелуй любви полный страсти с одной стороны и нежности с другой. Джеймс никогда не испытывал от физически приятного действия, столько морального удовлетворения. Он понял, что победил: в этой войне, самого себя, всех королей, может быть и Бога. А может быть, он выполнил Его волю? Но это было не так важно, потому, что она показала, что и она выиграла, а для него это было куда важней.

 После поцелуя, она так же резко отпрянула, со смущенным и растерянным взглядом, и полдня молчала о чем-то думая, что было видно по ее виду и лицу - она морщинила красивый лоб, хмурилась и улыбалась, пока они ехали.

 - И все-таки, я люблю. - Сказала она, положив руку ему на плечо.

 - Ай. Надеюсь это не только из благодарности? - Спросил он.

  Убрав руку с плеча и положив другую руку на другое плечо, сказала:

 - Нет. Я попыталась представить жизнь без тебя...

 Джеймс обернулся и посмотрел ей в глаза, она улыбнулась, Джеймс остановил коня, вынул левую ногу из стремени и сел так, что находился боком к ней. Он провел ей рукой по щеке и, смотря в ее глаза, прошептал:

 - Я смотрю в твои глаза,

  Все, что я знал.

  Все порывы сердца моего,

  Все к чему рвалась моя душа,

  Все о чем мечтал,

  Все слилось в лучах взгляда твоего...

 Она ответила ему счастливым смехом, который был для него дороже всех богатств мира. А что было потом? Это уже другая история, но я могу сказать, в ней было много счастья и любви.  И то, что за все нужно платить - Джеймса ждет тяжелая борьба, поражение в которой сбросит все в пустоту...

 

Жанну Д'Арк сожгли тридцатого мая тысяча четыреста тридцать первого года от Рождества Христова, на голове ее была мирта, скрывающая лицо, а причиной казни служило то, что она переоделась в мужскую одежду. Говорили, что ее отравили и среди пепла стражник нашел ее сердце, которое от яда стало несгораемым…

 

 

Одна душа. Одна мечта. Часть II: "Киллер"