Многоточие отсчёта. Книга первая. Глава шестая

Глава 6



Шли уже вторые сутки Ладиного пребывания в Англии, поэтому она осмелела настолько (а, кроме того, уже достаточно поднаторела в пользовании словарём и разговорником), что храбро поинтересовалась у праздно сидящей за своей стойкой Джинджер: как бы ей, Ладе, попасть в замок? Сначала разговор пошёл в одном направлении: Лада задавала вопросы, требующие в ответ либо "да”, либо "нет”, а Джинджер, ошалев от такой Ладиной наглости, послушно ей отвечала. Обе они всячески помогали себе выразительными жестами; Джинджер, которая в общении оказалась просто душка, то морщила свой ясный веснушчатый лобик, а то с чисто девичьей непосредственностью расплывалась в обворожительной улыбке. Было видно, что её это так увлекло, словно Лада предложила ей какую-то оригинальную забаву. Ей было скучно, и она не прочь была поиграть; ещё бы, ведь она только недавно вышла из детского возраста и не возражала снова в него вернуться.

Оказалось, что замок и парк вокруг него являются частной резиденцией, о чём всем желающим это узнать сообщала имеющаяся у ворот парка табличка. Лада напряглась и вспомнила, что там вроде была какая-то медная дощечка, но она на неё не обратила внимания, решив, что это, скорее всего, предостережение вроде "по газонам не ходить”, или "цветы не рвать”. Теперь же ей стали понятны и запавшие ей в память косые взгляды того самого, похожего на циркового моржа, чудаковатого полицейского.

Далее Лада, у которой была врождённая склонность к разного рода выдумкам, дала волю воображению и нашла более совершенный способ общения с этой англичанкой: под эгидой разговорника и словаря она по мере сил устно задавала вопрос, а Джинджер письменно на листке, вырванном из Ладиного блокнота, по возможности чётко и печатными буквами, на него отвечала; затем опять с помощью словаря Лада переводила ответ. Таким необычным манером Джинджер поведала Ладе, что замок у них в городе считается чуть ли не достопримечательностью «number 1» и, что (случаются же такие совпадения!) владелица замка, а точнее – наследница, и её «boyfriend» как раз сейчас занимают у них один из номеров, хотя, если честно, распространяться на тему постояльцев у них в отеле не принято. Но, видимо, проникшись к Ладе доверием, Джинджер пообещала, если представится удобный случай, рассказать этой самой наследнице о Ладе и о её нездоровом интересе к замку и, более того, если та согласится, познакомить их.

Оказия случилась в тот же самый вечер в холле. Наследница сидела в углу низкого диванчика, под лестницей, так что Лада не сразу разглядела эту юную девицу с маленьким незатейливым личиком, близко поставленными ненакрашенными, будто раздетыми, глазами, коротким вздёрнутым носом и тонкими бесцветными губами. Золотистые жидкие волосёнки, все в мелких кудельках, открывали чересчур покатый лоб, а взлохмаченная голова казалась слишком громоздкой для её узких плечиков. Словом, девица была бы хоть куда, кабы не одно обстоятельство: была у Лады одна знакомая пекинесочка Кнопочка, всегда наблюдавшая за миром с гримасой лёгкого недовольства; так вот, ликом наследница больше всего походила на эту самую Ладину знакомую пекинесочку, курносую и лупоглазую. Да к тому же, когда она встала навстречу Ладе, то и росточка оказалась соответствующего – от горшка два вершка. Одета она была по-домашнему неинтересно: в простую белую футболку с переливчатой аппликацией на груди и бесформенные штаны неопределённого цвета; она их чересчур высоко подогнула, и из-под брючин выглядывали белые носочки с красной каёмочкой. Окатив Ладу ледяным взглядом сначала снизу доверху, а затем опять сверху донизу, ненадолго остановившись на Ладином голубеньком кургузом пиджачке, эта пигалица вперила свой взор в Ладины ноги. Невзирая на то, что за свои ноги Лада была спокойна – ноги у неё что надо, а не как у какого-нибудь слонопотама, и обувка тоже ничего: модные джинсовые пантолеты на «платформе», являющие миру свежий, на совесть сделанный педикюр, к тому же, тон лака не слишком навязчив и гармонирует с расцветкой её макияжа, - но под таким взглядом, присущим только очень развязным особам, - откровенно оценивающим и с лёгкой тенью собственного превосходства, - Лада невольно приосанилась. Не то, чтобы она разгуливала по Англии этаким посмешищем для зевак: сгорбившись или распустив донельзя отъевшееся брюхо, просто сработал женский инстинкт. Женщине трудно удержаться, чтобы не дать себя преподнести с наивыгоднейшей для неё позиции. Кроме того, Лада поторопилась придать своей физиономии соответствующее данной ситуации выражение: смесь в равных пропорциях решительности, вежливости и праздного любопытства – как на семинарах по психологии их учил доцент Вл.Н. Беленький. Вовремя сделать хорошую мину при плохой игре обеспечивает 99% успеха – избитая фраза, но до сих пор действует. Торопясь поскорее взять инициативу в свои руки, Лада копалась в своей сумке в поисках разговорника, как вдруг щебечущий голосок на чистейшем русском языке оторвал её от этого полезного занятия;

- Вы русская, а английского языка не знаете, так? Добрый вечер! Не трудитесь зря - словарь нам не понадобится. Простите, что напугала вас своим вопросом. Вы, я вижу, не ожидали услышать здесь, в нашем английском захолустье, родную речь.

Это было так неожиданно, что Лада прикусила губу; после чего воцарилась гнетущая пауза.

Наконец пигалица, которая явно упивалась Ладиным смятением, видя, что та с перепугу не нашлась, что выдавить из себя, кроме "good day”, с улыбкой продолжила:

- Наверняка первым делом вам пришла в голову мысль, что я резидент русской разведки. Я угадала? Не бойтесь, я переводчик со славянских языков и, кроме того, читаю курс русской поэзии в одной из лондонских школ закрытого типа для девочек. Элси мне сказала…, - пигалица энергично тряхнула головой в сторону внимательно следившей за ними из полумрака Джинджер. - … Элси мне сказала, что вы интересуетесь нашим патримониальным домом. Узнав, что вы русская, я сразу же загорелась идеей познакомиться с вами и с удовольствием удовлетворю ваш профессиональный интерес. Задавайте свои вопросы. Только, желательно, по порядку. А вы, кстати, кто по профессии: историк, архитектор или, может быть, дизайнер? И что вас занесло в наши края? Интересуетесь английской глубинкой? А сами вы откуда? Из Москвы? Я там жила какое-то время, но совсем недолго: пару месяцев. Мне у вас понравилось, только показалось, что срок пролетел чересчур быстро. Я ничего не успела.

"Патримониальный дом” – как она затейливо выразилась. Не могла сказать просто: «наследственный». А рыжая. Джинджер оказалась Элси. Что ж – Элси, так Элси. Ладе это имя напоминало кошачью кличку – было оно такое же шелковистое, мягкое и гладкое, как шкурка у белоснежной ангорской кошечки. Конечно, Лада была обескуражена, но постаралась как можно скорее взять себя в руки, что было не сложно. Гораздо сложнее оказалось перестроиться на русскую речь. И потом, это наследница патримониального дома Ладе не нравилась. Какая невоспитанная манера – тараторить, не дав Ладе время опомниться. И вообще, Лада питала отвращение к людям, говорившим вот таким ровным, бубнящим, без тени эмоции, да к тому же чересчур писклявым голосом. Бу-бу-бу и больше ничего. Англичанка, так правильно изъясняющаяся по-русски, на Ладином пути встретилась впервые. Преподаёт в школе? Лада заключила, что бубнящий голос этой позёрки – издержки её профессии. Настала пора и Ладе включиться в разговор. Мысленно настроившись на позитивный лад и чувствуя у себя за спиной весь Ташкент, Лада начала:

- Здравствуйте! Я – Лада Коломенцева, журнал "Альфа и Омега”. (Ну, прямо, пресс-конференция какая-то! Смех да и только!) Я думаю, вы должны простить мне моё профессиональное любопытство. Увидев вчера утром с балкона своего номера ваш замок, я больше ни о чём с тех пор не могу думать. И тут судьба послала мне вас – ну не совпадение ли? Может быть, вы уделите мне час-другой своего времени и поведаете мне историю замка: когда он был построен, кем и для кого, кто в нём жил и так далее.

- А я столько не знаю. Но расскажу всё, что вспомню…, - наследница заколебалась было, но Лада, не дав ей очухаться и вознамерившись сразу побольше выудить у неё о замке и, главное, во что бы то не стало напроситься в гости, бесцеремонно усадила её в стоявшее тут же, под лестницей, кресло, а сама плюхнулась в другое.

- Это дом моих бабушки с дедушкой. А после их смерти (хотите-верьте, хотите – нет, а они умерли чуть ли не в один день – ну, прямо вторые Филемон и Бавкида, не правда ли?) вот уже четыре года кто-нибудь из нашей семьи наведывается сюда раз или два в год, чтобы поклониться их праху (они здесь же и похоронены) и навести порядок. Сейчас настала моя очередь. Я, знаете ли, в некотором роде тоже являюсь отпрыском старинного рода. Кто там жил раньше, до них? А я почём знаю. Кто-то жил, видимо…

Пигалица, наконец, согласившись, что разговор ей предстоит долгий и трудный и что так просто ей от Лады не отделаться, сдалась на милость победителю, расслабилась и закурила.

Сколько ей? 22-25? Скорее всего даже, что больше, но точно не тридцать. Уж слишком явно она корчит из себя женщину с прошлым. Возможно, изначально она и попробовала сыграть прожжённую деваху, привыкшую смотреть на вещи с томным, скучающим цинизмом, и которой всё нипочём, но не вышло. Помешала бьющая через край молодость. «Не судите человека строго по первому впечатлению, - учил их на семинарах по психологии доцент Вл.Н.Беленький. – Ибо, какой мерой мерите, такой и вам будет отмерено». Пока пигалица закуривала, Лада разглядывала её тугие и розовые, будто яблочки, щёчки, слегка выдающуюся вперёд нижнюю губу, чересчур белые, тонкие и прозрачные пальчики. Единственно стоящее, чем она располагала, были её бросающиеся в глаза, ухоженные, аккуратные, с восхитительным маникюром руки. Было заметно, как она ими слегка щеголяла, манерно выставляясь на всеобщее обозрение и косым взглядом следя за произведённым эффектом. Лада, всегда мечтавшая о таких ногтях, по достоинству их оценила.

- Жить в доме нельзя, там даже летом холодно и сыро. И водогрейный котёл сломался. Поэтому мы, когда приезжаем сюда, всегда останавливаемся в этом отеле.

Пигалица на минуту задумалась, а потом продолжила:

- Если вас интересует какая-нибудь музейная редкость, древности или антиквариат, сразу вас предупреждаю: ни антиквариата, ни раритетов в доме не осталось. Да их там и было не ахти как много. Так, что смотреть вам там особенно не на что. Осталось, конечно, кое-что из мебели и украшений, но всё это - один хлам или старьё, которое просто не поднялась рука выкинуть.

Лада догадалась, что это сказано специально для того, чтобы, если она надеется на экскурсию, то потом пусть не разочаровывается. А наследница уже торопилась уточнить, что всё: и нетленные шедевры, и мейсенский фарфор, и веджвудский фаянс, и вермелевые ложки-вилки, и другая всякая всячина – всё уже давно вывезено и украшает лондонскую квартиру её родичей. А что не вывезено, то выброшено на свалку либо сгнило дотла.

И тут началось самое интересное! Никакой это не средневековый замок, а просто-напросто загородный особняк, выстроенный лет сто назад без какой-либо определённой архитектуры, но с намёком на романский стиль и характерными для той эпохи деталями; впечатление старины усугубляет и наружный декор стен, выполненный из серого ракушечника. И наследница хорошо поставленным голосом в общих чертах постаралась изложить Ладе всю архитектурную премудрость дома.

- Но.., - златокудрая девица торопилась загладить свою невольную вину, - … но парк действительно очень старый, и потом в нём сохранились кое-какие ветхие постройки эпохи Тюдоров. Их можно узнать по типичной для того времени терракотовой кирпичной кладке с чёрными вставками. Вроде бы она символизирует опалённую огнём плоть грешников. Хотя про эту жуть вам лучше расскажет любой экскурсовод, а я боюсь что-нибудь напутать. Я в этом ни бум-бум.

По всей видимости, это и был тот одинокий павильон, который Лада приняла за обиталище анахорета, а может, тот самый жуткий колодец. Теперь ей казалось, что считать это строение средневековым замком было с её стороны верхом тупости. Ну, хорошо, ну пусть – не замок. Что бы это ни было, как бы это ни именовалось, суть остаётся прежней: эти каменные чертоги до глубины мозгов поразили Ладу своей суровой монументальностью; и потом Лада своими глазами должна убедиться, и уж позвольте ей самой сделать вывод – интересен ей дом изнутри или нет. Посему, когда наследница продолжила в том смысле, что, если Лада настаивает, то они с её другом (он сейчас поехал на бензоколонку) будут рады пригласить её, Ладу, туда завтра с утра, потому что на потом у них намечены другие планы, Лада, естественно, подтвердила, что да – настаивает, стараясь соблюсти не столько формальности, сколько свои собственные интересы, и дело в конце концов было решено в её пользу. «Завтра с утра»! Как она ликовала!

Настал момент, когда наследница решила, что пришла пора им, наконец, познакомиться. Случай представился как раз тогда, когда к ним присоединился тот самый её друг с бензоколонки – дюжий молодой англичанин растаманско - байкеровского склада с ярко выраженной внешностью: жгуче-чёрные глаза, яркие губы, козлиная бородка, собранные в хвост чёрные космы, крапчатая бандана и грубые тупоносые ботинки в стиле «танки грязи не боятся». От его особы исходил сильнейший бензиновый дух, а на открытом высоком лбу выступили бисеринки пота. Обменявшись с ним сдержанным поцелуем, наследница повернулась к Ладе:

- Кстати, меня зовут Лара. Совсем забыла представиться. А это мой друг Гарри.

Вот с этого и надо было начинать, а не конфузить Ладу своими нахальными взорами.

- Гарри – Лада.

Пару фраз между собой по-английски и про Ладу уже забыли. Обнявшись, они не спеша прошествовали к выходу: искать, наверное, ночные развлечения. Что они надеются найти в этом тихом городке, где с наступлением ночи всё погружалось в темноту и уныние?

"Скатертью дорожка! Чао-какао!” – пожелала им вслед Лада, а вслух сказала:

- Good night! Желаю хорошо повеселиться.

Переглянувшись с Элси и улыбнувшись ей, Лада не без сожаления отправилась к себе. Вдоль всего второго этажа шёл коридор, застеленный мягкой дорожкой, куда открывались в ряд двери номеров. «Завтра с утра»! Завтра с утра она сделает то, что задумала. Потому что с некоторых пор она дала себе зарок всё доводить до конца. Можно сказать, что она это сделала своей второй натурой – доводить до конца задуманное.

Когда она поднялась в свой номер, за окном уже вовсю беспредельничала ночь. Луны не было, вместо неё сквозь жалюзи в тёмную комнату струился слабый свет уличного фонаря, бросая на пол узкие светлые полоски. Лада вышла на балкон и в порыве ребяческой радости протянула наружу руку, на которую тут же упали первые, крупные как бусины, капли дождя. Ну, что вы на это имеете сказать? Так она и знала, что без дождя здесь – таки не обойдётся. В кромешной тьме ничего не было видно; подвешенный на столб исполинских размеров фонарь горел вполсилы, и в его жиденьком свете ползучие растения, оплетающие стены соседнего с отелем дома, ещё больше стали походить на гигантских морских чудищ. Дождь, сначала едва угадываемый, потом всё более неугомонный, барабанной дробью бил по крыше, на разные лады стучал по подоконнику, хлестал в окна, журчал в желобах, низвергался по водосточным трубам, пенистой жижей заливал газон, бурными ручьями струился по каменным мостовым, нагло брызгал в лицо единичным прохожим и пузырился в затопленных цветочных ящиках, чавкая и разбрызгивая кругом мутные лужи. Временами он лил как из бездонной бочки, и тогда сквозь водяную пелену вообще ничего не было видно, только от намокшего защитного колпака на фонаре поднимался пар. К тому времени, когда его сила достигла своего апогея, равнодушный город уже спал. Легла спать и утомлённая Лада. Ночью она несколько раз просыпалась, в лёгкой печали и тревоге из-за не купленного загодя зонта смотрела в окно и вновь закрывала глаза.

Ближе к рассвету она совсем было потеряла надежду, но погода благоволила Ладе. Утром сквозь тонкий шёлк занавесок она увидела необычно яркий свет, а, раздвинув их, с удивлением и радостью не обнаружила на лазурном, будто умытом, небосводе ни единого облачка.

Лужайка под Ладиным балкончиком была вся в лужах и обломанных ветках; отсыревшие гроздья гортензии поникли, изредка с них срывались и летели вниз потоки воды, и тогда казалось, что они вздыхают с облегчением; подёрнутый влажной дымкой одинокий гигантский подсолнух в какой-то немыслимой, совершенно разгильдяйской, позе свесил набок голову и так застыл в тупой полудрёме.

Дул лёгкий свежий ветерок; голубело бескрайнее небо; редкие капли скатывались с карниза и со звоном тарабанили по подоконнику; душное, напоенное дождём, благоухание цветов кружило голову.

Взглянув на часы, Лада очертя голову кинулась в ванную. До намеченной встречи с Ларой и Гарри оставалось сорок минут, а ей надо было ещё привести себя в должный порядок и где-то позавтракать; хотя, какой уж тут завтрак? Ей сейчас и думать о еде было противно. Она совсем запыхалась, собираясь наспех.

Спустившись с петушиной точностью вниз, у входа в отель Лада обнаружила – нет! отнюдь никакой не «харлей», – а очень даже солидный автомобиль, цветом и формой капота напоминающий панцирь майского жука.

Лара сегодня сменила свой претенциозно - снисходительный взгляд дрянной девчонки на достаточно приветливый и оказалось очень даже милой и симпатичной барышней. Можно сказать, что она эволюционировала прямо-таки с космической скоростью. Или просто она решила на время подальше спрятать свои порочные задатки, чтобы посмотреть, какое это возымеет действие, а заодно сыграть роль радушной и гостеприимной хозяйки? Так или иначе, вчерашнее обильной потребление Ладиного общества пошло, по всей видимости, ей на пользу – выглядела она сегодня очень даже комильфо: сама – как куколка, карминные губки – бантиком, мохнатые, накрашенные реснички – хлоп! хлоп!, ярко подведённые глазки сверкают таинственным обсидиановым блеском; и вся она такая лапочка в бирюзовых штанишках - «капри» и в расписной шёлковой рубахе-разлетайке, что прямо хоть сейчас на обложку модного глянцевого журнала.

А вот Гарри… А что Гарри? Он, хоть и явился с непокрытой головой и сменил мощный бензиновый дух на не менее мощный дух одеколона, так, что с непривычки можно было задохнуться, сам остался всё таким же могучим и невозмутимым букой, не блещущим чрезмерным компанейством. Он, вероятно, ещё не до конца уяснил себе свою роль в этой непредвиденной ситуации и на всякий пожарный случай предпочитал помалкивать. И то правда: с какой такой стати им с Ларой цацкаться с этой чужестранкой, всюду сующей свой нахальный нос и не соизволившей, приехав к ним в страну, выучить их язык? Удостоив Ладу лишь еле заметным движением головы и не тратя зря драгоценного времени на пустые, никчёмные приветствия, он сел за руль, и они покатили.

Пять минут езды и вот уже Лада стоит на последней ступеньке высокого крыльца; ещё шаг и она на пороге своей вожделенной цели. Голуби расселись на перилах, на забранных железными решётками окнах, на узком дверном оконце, на широком каменном пристенке – сидят и балдеют на утреннем солнышке, а ветерок шевелит их пёрышки; трава возле крыльца, примятая недавним ливнем, лоснится и искрится на солнце мириадами капелек дождя; солнечные лучи пронизывают верхушки высоких пирамидальных тополей на подъездной аллее и их густая листва, невзирая на раннее утро, уже вовсю млеет от зноя. Ночная непогода, смыв грязь и пыль, взамен наполнила парк душными, гнилыми испарениями, а заодно умерила пыл в двух лихих лягушачьих царствах, оккупировавших каменные вазоны-великаны на эспланаде, устроив им там всемирный потоп, так, что они теперь и пикнуть не смели.

В тот момент, когда массивная дубовая дверь, для пущей важности и неприступности окованная железом, на котором проступали пятна ржавчины, наконец была отперта, и Лара для усиления драматического эффекта сказала: «Сезам, откройся», у Лады захватило дух.