--

Наш ответ Теодору Драйзеру с его «Финансистом»

*  *   *

«Праздник Избиения Магов»

история-призрак

-------------------------------------------------------------

(фрагмент)

Акционерное собрание вскоре было официально объявлено. Его назначили на последние дни декабря. Теперь уже можно было дать волю мечте. Можно было детально предвкушать события той упоительной даты. А там – провести собрание, занести на объект нового директора, вынести с объекта старого директора, взять в руки большие ножницы и разинуть их на стрижку купонов. В общем, теперь оставалось только зажмуриться сладко и ждать.

 В эти дни, казавшиеся действительно счастливыми, в конторе «СЛОНа Украины» парили ангелы. Королевский и Крыжопа похорошели. Дали о себе знать их глубоко зарытые душевные сокровища. Они сделались доброжелательны, снисходительны и даже товарищески предусмотрительны. Старательно делали друг другу массаж, разминая трапециевидные мышцы. Озорно и весело хватали друг друга за ягодицы, будто играя в пятнашки. Расшалившись, словно октябрёнок, Радик пускался в дразнилки. «Ванюшка – цыган! Ванюшка – цыган!» - любил подначивать он Крыжопу. Иштван Валентинович заметно нервничал, дёргался и пытался не остаться в долгу. «А ты – снежок!  Йети! - контратаковал он, - Белокурая бестия!». Королевский жмурился, как от солнца. Ему нравились такие характеристики. Он любовался ими как собственным отражением в зеркале.

 Вообще же, вспыльчивый Крыжопа проявлял в эти дни редкое благодушие. Задирания Радика он рассматривал как ритуальную борьбу карлика с ботинком, поэтому на самом деле не принимал дразнилки близко к сердцу. На правах старшего товарища он продолжал опекать Радика своею мудростью советника. А в минуты прилива мажорного настроения, он вдохновенно травил байки...

 ...про Путина:

 «Когда Путин приехал на Украину, то сразу понял, что это не Россия. Це зовсім інша планета. Поэтому даже на параде, стоя рядом с Кучмой на трибуне, ему продолжало интуитивно мерещиться, что здесь что-то коренным образом не так. Трибуна вождей нации стояла вдоль Крещатика, лицом к бывшей Рулетке, то есть на Софию, а спиной к бывшей гостинице «Москва». Путин же, пока парад не начался и обстановка позволяла стоять по стойке «вольно», едва заметным поворотом головы пробовал оглядеться окрест и понять, куда он всё-таки попал. И первая же попытка увидеть пейзаж за левым плечом заставила его остекленеть.

 По левую сторону, естественным образом окаймляя Майдан Назалэжности, пролегала тихая респектабельная улица Архитектора Городецкого. Как ручей вытекала она из широкого потока Крещатика и куда-то там вглубь кварталов извивалась. И, собственно, ничего странного для непуганой киевской  жизни в тот момент там не происходило. В пределах хорошей видимости блестели витрины небольшого аккуратного магазина, торгующего бытовой техникой. Владелец же магазина, купец добрый, меценат и трудоголик, решил поработать. Ну и что, что воскресный день! Ну и что, что праздник и парад! Время-то зачем попусту терять?! Вот он, герой капиталистического труда, и подумал: а дай-ка я пока новую партию товара в магазин загружу! Подогнал фургон, подогнал грузчиков, и давай они тягать коробки с печами и холодильниками. Когда Путин ненароком оглянулся в сторону улицы Архитектора Городецкого, то он как раз и увидел это интенсивное движение огромных коробок.

 Преодолев парализующее удивление, Путин деликатно обратил внимание Кучмы на сей фантастический факт: мол, Данилыч, я тут конечно в гостях, но по-моему это шевеление творится где-то совсем рядом. Намёк Путина расшифровывался легко: один хороший бросок гранаты – и всё! А если в коробках гексоген? Расстояние-то метров сто, не более.

 Данилыч обратил своё драгоценное внимание в ту сторону, посмотрел и рассудительно согласился: да, действительно, глав государств в последнее время гасят по-модному, высокотехнологично, в том числе и с помощью направленных взрывов. В общем, это была бы плохая примета для государства – отметить десятую годовщину независимости трупами двух главнокомандующих на параде. Поэтому Кучма подозвал к себе кого-то ответственного за всю обстановку вокруг и сказал: «А ну-ка, разберись там, объясни им основы демократии». Нужные люди метнулись к очагу несанкционированного движения коробок и быстро восстановили там торжественную пустыню.

 Какими словами и с каким пристрастием спецслужбы объясняли потом незадачливому купцу пропасть его вины и попадалова – точно неизвестно. В деловых народных кругах достоверно говорят одно: владельца магазина, мецената и трудоголика, очень жестко опустили на деньги. Ну, а магазин бытовой техники вслед этому тоже как-то сам по себе тихо исчез с респектабельной улицы Архитектора Городецкого...»

 ...про детство:

 «В детстве меня хотели обучить музыке. Мне было-то лет семь, но я уже хотел играть на банджо. А мама моя хотела, чтобы я научился играть на мандолине. Понятное дело, что спор, который между нами по этому поводу возник, окончился не в мою пользу. Я подчинился маминому авторитету и был обречён на мандолину. У мамы была добрая знакомая, которая сама где-то серьёзно оркестировала, и заодно давала частные уроки. И вот договорились об аудиенции. Я в ту пору уже учился в школе. И был у меня там один кровный враг из параллельного класса, на редкость бешенный и подлый первоклашка. Мы друг друга ненавидели, и редко когда проходил день, чтобы мы не дрались. И вот, схватились с ним опять в беспощадном клубке. Мне после уроков идти на смотрины, а мы с ним дерёмся. В тот раз бесноватый первоклашка бился как-то особенно остервенело и, сволочь, расцарапал мне всё лицо. Ну, просто крест на крест - обе щеки, нос и вообще всё. Причём, в кровь. Дома мать увидела меня, ужаснулась, добавила ещё, отругала, но идти надо. Раз встреча назначена. И вот, значит, на таком фоне приходим к оркестровой тётке. Ну, а мама, конечно, постаралась меня как-то поэлегантнее подать, приодела, как на свадьбу. И вот, стою я перед этой тётенькой-музой. На мне возвышенный костюмчик, хоть в опере пой: тут манжетики, а тут вот такое жабо... И над всем этим моя раскорябанная рожа, вся в красных бороздах, как будто кошки меня драли. А тётенька такая вся из себя – чинная и благородная, очень представительная, привыкла внушать уважение. И как взялась она меня для начала, для знакомства, воспитывать! Как же так, говорит, ты такой взрослый мальчик, у тебя такая хорошая мама, а ты себе такое позволяешь! Да где это видано, чтобы серьёзный мальчик позволял себе такое лицо! Да как тебе не стыдно драться! Да как ты собираешься учиться музыке с таким внешним видом!

 Короче, нашла она много внушительных воспитательных слов, и все они дошли мне до нужной глубины. Постепенно глаза мои увлажнялись, и скоро в них стояли, едва сдерживаясь, огромные слёзы. Я молчал, упрямо сцепив зубы и сжав кулаки, и клятвенно себе обещал: «Я убью его! Я поймаю его и просто убью! О, как я буду его убивать!» В итоге что? Придурка этого конечно убить у меня не получилось. И мы с ним долго ещё дрались, пока его не перевели в другую школу. На мандолине толком играть я так и не научился. Но эта сцена, когда тётенька-муза чистит мне совесть, до сих пор у меня перед глазами, как будто это было вчера. Быть может поэтому, когда я слышу нежные звуки мандолины, мне невольно хочется кого-нибудь убить...»

 ...опять про Путина:

 «Итак, пребывая на киевском параде, Путин чувствовал себя не в своей тарелке. Помпезные торжества в честь десятой годовщины независимости Украины уже сами по себе были несносными пощёчинами по лицу российской власти, роль которого исполняло лицо Путина. Так что президенту РФ пришлось в тот день изрядно поёжиться. Особенно после того, как стали заметны странности в работе местных служб безопасности. И когда дело дошло уже до самого парада непосредственно, и последняя истекающая минута торжественно натянулась струной, Путин, судя по всему, продолжал ждать новых мелких фокусов. По крайней мере, был повышенно чуток ко всему, что происходило вокруг.

 В эту звонкую минуту войска, прибывшие для прохождения парада, боялись не главнокомандующего своего, который стоял плечом к плечу с другим главнокомандующим, а Министра обороны Кузьмука. Следует особо заметить, что другого такого генерала, как генерал армии Кузьмук Александр Иванович, вооружённые силы современности, то есть, армии всех стран, не знают и не узнают. Это был слишком масштабный человечище, чтобы существовать в двух экземплярах. В нём было что-то былинное, какая-то тень от Ильи Муромца, какая-то вулканическая мощь. Глядя на него, легко предполагать, что именно благодаря избыточным силовым данным он поднялся из лейтенантов в генералы, раздвигая конкурентов в стороны, как чахлую траву. В общем, был он был украшением и осью парада, так что рапортуя главнокомандующему Кучме, он конечно же находился на острие внимания и главнокомандующего Путина. Все – зеваки, граждане, президенты, войска, и даже окрестные воробьи – с почтительным внимание ждали от него, Министра обороны республики, последней, решающей команды к началу парада.

 И вот, когда подготовительный церемониал был соблюдён, для всеохватного праздника не осталось больше второстепенных слов, последовали слова первостепенной важности, то есть, команда к параду. Глубоким, бочковым басом, громоподобным рокотом, голосом от которого детонируют склады боеприпасов и бензобаки вражьих самолётов, генерал Кузьмук скомандовал. Мощные усилители, расставленные по периметру обширного пространства, возведя возможности генеральской глотки в «энную» степень, пророкотали над Майданом Незалэжности: «Крррр-р-роко-м-мм!... Ррр-р-ру-уу-ш-шш!!!».

 Внимательные наблюдатели, непрерывно следившие за лицом Путина, словно за барометром погоды, заметили, как оно отчётливо вытянулось. Что касается глаз президента РФ, то они лишились своей профессиональной керамичности, ожили, и от удивления полезли вместе с бровями на светлый отеческий лоб. В глазах Путина в тот миг читалось (с немецко-русским словарём): «Оба-на! И что теперь будет? Во я попал...». Должно быть, ему почудилось тайное шумерское заклинание с неизвестным исходом. Однако уже в следующую секунду войска, крепко чеканя шаг, слаженно и мажорно двинулись в наступление по праздничному Крещатику, мимо трибун, и Путин сообразил, что экзотический рык Министра обороны Украины означал старый добрый «Шагом, марш!». Лицо президента РФ в тот же момент вернулось в свои берега и вновь обрело свою марочную непроницаемость. Народная молва упорно утверждает, что будто бы после этого Путин в окружении своей свиты изрёк нетленные слова: «Жаль, что у нас нету такого вот генерала Кузьмука. Надо, чтобы был. Хотя бы один...».

 Королевский Радик не отставал от Крыжопы, и резвился в благодушии, как вареник кувыркается в сметане. Теперь Выхухолев частенько катался на его «Мазде», поскольку тот охотно брался его подвезти, если им оказывалось по пути. И здесь Тит сделал для себя новое открытие: оказывается, в пути Радик слушает Высоцкого! Пока авто неслось куда-нибудь из пункта «А» в пункт «Б», в салоне хрипло стенало обнажённое сердце поэта: «Друг, оставь покурить! А в ответ - тишина. Он вчера не вернулся из боя... Всё теперь одному. Только кажется мне - это я не вернулся из боя...». И далее в том же духе. Выхухолев с изумлением поглядывал на профиль Радика: что с этой восковой фигурой случилось? Откуда из него попёрла такая человечность? Нет, Тит никогда не думал, что Королевский – говядина. Но всё-таки...

 - Охрененно, да? – спрашивал его Радик, - Кто бы знал, что Высоцкий – это такой кайф! Сидишь за рулём, слушаешь, и прямо растёшь над собой.

 - Откровенно говоря, - признался Тит, -  И я бы раньше не предположил, что Высоцкий в салоне легкомысленной «Мазды» может так впечатляюще звучать. Если бы в кабине «Краза» или карьерного «Белаза», то да, это гармонично по определению. А оно оказывается вон как – что называется, верняк в любом интерьере. Кто бы мог подумать?

 - Понимаешь ли, так достал этот эФ-эМ-формат! Этот сблёв! Эти позывные поколения Next, эти музыкальные бульки пилевинских человечков!

 Выхухолев снова с удивлением и с неподдельным уважением поглядывал на профиль Радика, на его стильный золотистый полубак. В своём праведном гневе тот был почти божественен, особенно если солнечный луч ненароком скользил по его золотистой причёске. Вот только что, ещё минут пятнадцать назад, это был довольный жизнью прожигатель века, расплывающийся в сладком, вальяжном полуприщуре, словно Кот Матроскин. А вот на его месте уже какой-то беспощадный архангел, со строгим профилем лица, готовый рубать своим светлым мечом коросту мира сего – FM-уродцев, пепсикольников, гомосеков-шестидесятников...

Привычно выруливая на стыке Предславинской и улицы Ивана Фёдорова, мимо парадного подъезда Лингвистического Университета, Королевский оживлялся теперь ещё больше, чем бывало. Алчно поблёскивая глазами в сторону снующих здесь породистых студенток, он издавал мозаичные, драматургические тирады: «Ах, как цветёт эта тёлочность! В любой сезон года цветёт! Невозможно стало ездить – вынужден головой крутить, а не баранкой. Так можно и в столб удариться! У-уу-х, бл**юги! Погодите ещё немного. Вот вы у меня где будете – всех в горсть возьму! Всем устрою приём на работу через кабинет! Индивидуальный подход в особо циничной форме – гарантирую!».

 Иштван Крыжопа, тоже позволявший себе изредка прокатиться с Королевским на «Мазде», сделал ему как-то замечание:

 - Радик Вадимович, позвольте улучить вас в двуличности! Это как минимум. Какого хрена вы столь нетактично и негалантно отзываетесь о девушках? Передовые девушки столицы, между прочим. Они не пошли широким путём проституции! Они встали на узкий и шаткий, можно сказать, верёвочный мостик высшего образования. Оно им надо – казалось бы?! А они встали и идут, преодолевая соблазны и препятствия. А вы их кроете таким грубым обобщением, как «тёлочность»! Если вы, Радик Вадимович, имеете такие лютые претензии к этим девушкам, то почему же вы не остановите свою машинку возле чахлой бабушки и не подвезёте её? А вот возле тёлочности обязательно остановите и обязательно подвезёте. Я бы посоветовал вам уважительней относиться к девушке, как явлению природы вообще, даже если половая интрижка с нею вам не светит в частности...

 Крыжопа любил подзадорить Радика, поддев его за ребро на крюк риторики. Радик же охотно на этот крюк поддевался и начинал серьёзно трепыхаться. Иштван Валентинович с плохо скрываемой улыбкой наблюдал за его словесными каракулями. Вот опять, за ребро подвешенный Радик, оглашал свою доктрину:

 - Бабушку мне подвозить или цветущую тёлочность – это вопрос моей доброй воли! Да и вообще, что ты знаешь о бабушках? Разумеется, в общей статистике тёлочность будет иметь огромный перевес. Но это не потому, что воля моя озлобилась, а потому что проявить свою доброту мне просто не удаётся. Можешь себе представить поведение бабушки, если к ней подкатит изящная «Мазда», и некто за рулём ненавязчиво предложит транспортную помощь? Бабулька просто убежит, потеряв вставную челюсть с перепугу. Ей померещится, что её хотят украсть и лишить чести. Поколение сталинизма – от них трудно ожидать адекватности. Так что оставим бабушек в покое. Они комфортней чувствуют себя на тротуаре. Что же касается тёлочности – да, я охотно подвожу тёлочность. Но это же не значит, Иштван Валентинович, что в этом деле мною руководит хотя бы тень того высокого чувства, которое называется уважением. Да за что мне уважать это явление природы, именуемое, как вы изволите выражаться, девушкой? Какая в ней чисто человеческая ценность? Голова – пуста, как банка из под кофе. Основная мотивация в поведении – тупой апломб и неудержимое потребительство. Как неотъемлемый фрагмент личности – дебильный, но модный рюкзачок за плечами. И недопитая бутылочка спрайта в руке. Бутылочка какой-нибудь газированной гадости в руке – это обязательная программа. Если тёлочность идёт и не посасывает при этом модную бутылочку, то её личность теряет в самооценке сразу пятьдесят процентов. И всё! Вот досточтимый, Иштван Валентинович, какую на самом деле пустоту вы пытаетесь именовать девушкой. И я даже не знаю, чего во мне больше, презрения или жалости. Вот ходит тёлочность туда-сюда, цветёт, нос задирает. А я слегка абстрагируюсь, и вижу, что в будущем это, скорее всего бабушка, которая роется в помойке. Все они – завтрашние бабушки на помойках. Потому что детей они толковых не нарожают, здоровье у них кончится быстро, а тупые амбиции заведут их в тупик. Так придут их судные дни...

 Крыжопа добродушно потешался над праведным румянцем Радика и над его прокурорским пафосом. Радик безусловно нашёл бы себя в роли председателя какого-нибудь лютого трибунала. Он умел не только обличительно говорить, но и излучать при этом сияние веры в собственную правоту. Инквизиция – вот настоящее призвание Королевского.