Черная метка-9

     НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ЧЕРНАЯ МЕТКА

Роман

(продолжение романов

«Распятая» и «Гетера»)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПИШУЩИЙ МАЛЬЧИК

II

РАЗВАЛИВШАЯСЯ КОАЛИЦИЯ

ГЛАВА 3

Господи, все-таки русский человек крепок исключительно задним умом, оттуда, вероятно, выходят и все его изобретения на благо человечества. Я уже хотела было лечь спать, как вдруг мне пришла мысль залезть в Интернет и посмотреть, с кем же я все-таки связалась и на целых три дня доверила свою судьбу.

«Пишущий мальчик - вообще-то, так меня зовут только друзья, большинство людей в моей среде обитания, предпочитают несколько другой вариант. Почему? Ну, я сам виноват. С самого детства никак не могу отвязаться от этого образа – пацана, без малейшего зазрения совести поливающего все вокруг из своего маленького шланга. Когда я впервые увидел его фигурку, то хохотал, как сумасшедший. Наверное, уже в то время, совсем еще карапузом, я нашел в ней какой-то своеобразный идеал».

 «Бронзовый вариант мне так и не удалось достать, поэтому я ограничился гипсовым, снабдив его неплохим, на мой взгляд, девизом: «Лишь бы мочи хватило!» Девиз звучал столь двусмысленно, что несколько моих друзей, разумеется, тайком от меня, решили, что перед ними вполне достойный объект для того, чтобы поупражняться в остроумии. Сначала появилось чье-то разъяснение: «Мочи или мочи – понимай, как хочешь!» Дальше – ехидный ответ разъяснителю: «Возможно, приписка. А возможно, пиписка!» Ну и пошло-поехало: «Цензура, куда смотришь? Везде "мокруха"!» и все  в том же духе.

 Однажды я набрался наглости и снабдил этой фигуркой (разумеется, в бронзовом ее варианте, без упражнений в «ослоумии»), в качестве постоянной заставки, колонку скандальной светской хроники, которую мне опрометчиво доверил вести мой редактор. Как ни странно, она удерживается до сих пор, да и  прозвище  (догадываетесь, какое?) с тех пор ко мне как прилипло».

 «Что я могу еще сказать о себе? Большинство из моих друзей и знакомых считают, что я выпал в осадок. В чем-то они правы. Конечно, чего греха таить, я мог бы сделать карьеру и получше. Как-никак журналюга в третьем поколении, да и сменил достаточно таких мест, которые позволяли вознестись на любую высоту. (В нашей профессии вообще очень легко взлететь, воспарить над миром, но куда больше шансов – сорваться, затеряться: слишком велика конкуренция).

 Однако со мной все не так, как с другими: я просто фанат желтой прессы. Сразу слышу отовсюду в ответ вопли: «Что? Желтая пресса? Эта бульварщина? Низкопробщина?» Ну и что? Порой даже откровеннейшая похабщина. И в то же время чистейшей (а может, грязнейшей) воды наша возлюбленная вторая древнейшая. В смысле, профессия.

 Хотите поспорить со мной? Давайте! Как вы считаете, те ребята, что сидят в разных фирмочках, банках, офисах сырьевых и перерабатывающих монстров – журналисты? Не-а! Вот уж действительно кто «выпал из гнезда».

 Не понимаю и никогда не пойму, зачем стране столько политиков и, соответственно, работающих на них бумагомарак - спичрайтеров. Они – журналисты?

 Можно упомянуть еще тех, кто клепает сериалы на телевидении, да всех, в общем-то, и не перечесть.

 Так чем я хуже?»

 «Желтая пресса! Сплетни, слухи, скандалы – это просто форма. Попробуйте о том же самом рассказать всерьез – вам тут же голову оторвут. А я хожу и посмеиваюсь, как Змей Горыныч: оторвут, новая вырастет, да еще и парочка других есть, на всякий пожарный случай, в запасе.

 Ну а прозвище! Да плевать, что оно такое. Главное, что под ним меня знают все.

Да-да, оно открывает мне буквально все двери. Для моей наглой рожи ни один фейс-контроль не страшен. А это для меня неизмеримо важнее каких-либо обид, элементарной гордости, так как я, едва только став профессионалом, никогда не разделял уже потом в своей жизни личное и работу. Все было жизнью и все было работой. И я не устаю удивляться, что за эту жизнь-работу мне еще и деньги (причем  немалые!) платят».

 "Я завсегдатай всех, более или менее достойных внимания, дискотек, ночных клубов. Меня приглашают на тусовки, вечеринки, а куда не приглашают, я могу заявиться и сам, без предупреждения. Тут мои осведомители, герои моих заметок, девочки, легко перепрыгивающие из постели в постель, от одного тугого кошелька  к другому; друзья, просто люди со связями и, наконец, главный контингент – мои работодатели».

"Еще одно, очень важное в нашем деле, свойство: я всегда, сколько себя помню, был верен принципу: «пишу, как дышу», то есть, не имею и никогда не испытывал каких-либо затруднений со словотворением и словоизвержением. Этот процесс происходит во мне двадцать четыре часа в сутки. Когда я сплю, меня заменяет автоответчик, а рядом на столике всегда наготове лежит диктофон, который я могу грузить любой, пришедшей мне во сне в голову, чушью».

 «Я не знаю, что такое счастье, но я и не знаю, как можно жить по-другому».

«Снайпер-дояр», так меня один друг называет. Он в «девятку», в «десятку» хоть с двух рук попадает, ну, а я всегда в «молоко». В тире ноль из десяти выбиваю. Стабильно. Но киллеры – это не по нашей части. Наше оружие – грязь, и чем больше ее, тем лучше. Помои. Тухлые яйца. Гнилые помидоры. Это наш любимый  ассортимент. Причем ценятся главным образом не продукты, из которых состряпано то или иное блюдо, ценится повар. И вот тут-то как раз я уникален, незаменим».

 «Не стану скрывать: как представитель "второй древнейшей профессии», я (и, наверное, уже навсегда таким останусь) «продажен до мозга костей». Но это уже на правах рекламы. Купите меня, пожалуйста! Купите, не пожалеете! Хоть оптом, хоть в розницу! Хоть конфиденциально, хоть вскладчину. Лучше, покладистее, усерднее, продуктивнее, изворотливее меня, вам все равно никого не найти».

 «Что я еще могу сказать? Какой секрет вам открыть? В моей профессии что-либо написать – полдела, важнее всего – уметь это продать. Я покупаю и продаю тоже двадцать четыре часа в сутки. Удачный слоган, название для статьи или заметки, скандальную информацию, убийственный компромат. Просто хорошую сплетню или даже наглейшую выдумку. Ложь и правда ходят у нас одинаково. Оплачиваются чистоганом. И часто откровенное вранье ценится даже гораздо дороже того, что было или есть на самом деле».

 «Формулу «не обманешь – не продашь» все знают, а вот другой вариант: «не обманешь – не купишь» известен лишь немногим профессионалам. Нравится? Дарю!»

Да, ничего скажешь, попала я на крючок! И дело было даже не в цинизме, поражал масштаб. На свои вызывающие, идущие на грани фола, блоги, Малыш ухитрялся нанизывать поступавшие на них отзывы, и уж в таком виде материал смотрелся вообще убийственно. Популярность его в Интернете, Социальных Сетях была колоссальной, гораздо больше, чем в прессе. Это было просто какое-то стихийное бедствие. Хотя… если честно, я наметила тщательно, досконально изучить все его статьи. Да, конечно, цинизм, полная аморальность, однако жизнь моя не располагала сейчас к сантиментам, а выжить, хотя бы ради детишек, мне нужно было любой ценой.

ГЛАВА 4

Все повторяется, но ничто не повторяется в точности так, как было. Илья удивил меня. Но вовсе не благородством, как мне раньше казалось, а рационализмом. После того, как все патроны были расстреляны, он явился к нам на квартиру и выложил на стол в гостиной весь компромат, который был у него накоплен на меня.

-  Здесь все, что мне на тебя собрали, Анхен. Ты знаешь, у меня нет никакого желания копаться в этом дерьме, гадать, что тут правда, а что ложь. Вообще что-либо выгадывать. Просто я вернулся как-то мыслями к началу наших отношений и понял главное: ты была честна со мной – не изменяла, не предавала, всегда и во всем была не просто хорошей, а даже образцовой женой. Я бы никогда не расстался с тобой, но ничего не поделаешь - жизнь так повернула. А пытаться плыть против течения глупо. Думаю, не только мне, но и тебе тоже. Однако я не о том совсем. Вокруг нас сейчас куча людей, которые очень хотят, чтобы мы возненавидели друг друга. Для чего это им нужно? Думаю, большей частью, чтобы нажиться на нас. Зачем же нам поддаваться эмоциям? Полагаю, что деньги и нам самим не будут лишними. Что я хочу сказать конкретно? Мы любили друг друга, и наш брак не был ошибкой. Просто у судьбы свой расчет. Не знаю, как ты, но я считаю, что уж коли так получилось, нам обоим надо начать новую жизнь, с белого листа. Не обижайся, но я принес тебе сейчас не только эту мерзость, но и вообще все, что связано с тобой: кольцо, твои подарки, наши общие фотографии. Решай сама, что с ними делать.

Я кивнула:

-  Подходит. Ну а как насчет детей?

Ответ последовал незамедлительно. Илья, как видно, досконально подготовился к нашему разговору.

-  А что тут решать? Дети должны остаться с матерью. Если вдруг с тобой, не дай бог, что-то случится непредвиденное – есть дедушка и бабушка, которые о них позаботятся. С моей стороны – алименты без мухляжа и всегда в срок, но ничего сверх того, даже подарков на праздники. Единственное, на что ты можешь дополнительно рассчитывать – я не пожалею никаких денег, чтобы выпутать тебя из этой истории. Тут наши интересы совпадают. Конечно, при условии, что ты не будешь поливать меня больше грязью.

-  Согласна.

Я вдруг поняла, что мои опасения не имели под собой никаких оснований. Илья был полон желания поставить крест не только на мне, но и на всем, что было со мной связано. В том числе и на детях. Дети у него будут. Свои. Этих он уже отсек от себя, они для него чужие.

– И, как я поняла, если вдруг когда-нибудь подвернется человек, который захочет их усыновить-удочерить, ты возражать  и особо грустить не будешь?

-  Безусловно. Кроме того, при таком раскладе ты даже получишь соответственную денежную компенсацию. Разумеется, пользуясь специальными терминами – «по умолчанию».

-  Устраивает, - кивнула я. Со мной легко было договориться. Дурой я никогда не была.

Илья вздохнул с облегчением. Не из-за того, что ожидал с моей стороны торга, подвохов, проволочек – он слишком хорошо знал мой характер. Просто ему было нелегко резать по живому, при всем своем прагматизме он не был циником, еще не заматерел, окончательно не очерствел.

-  Теперь об имуществе: тебе отходят обе твои машины, вот эта наша квартира, какая-то часть общих денежных активов на счетах, все остальное останется у меня. Разницу я компенсирую наличными деньгами, причем с лихвой, в накладе ты не останешься. Как тебе такой вариант?

-   Понимаю, - тут надо было немного набить цену, и я сделала вид, что колеблюсь, изобразила сомнение. – Тебе не хотелось бы вступать в новый брак нищим, дабы не создалось впечатление, что тут чистейшей воды мезальянс? Хорошо, я и тут тебе подыграю. Что еще осталось?

-  Практически ничего, - пожал плечами Илья. – Только пожелать друг другу удачи.

Я не смогла сдержать улыбки:

-  Да, любовь любовью, а все равно лотерея: с такими кисейными барышнями, как твоя новая пассия, никогда не знаешь, какие сюрпризы судьба в будущем может преподнести. Со мной было проще.

Илья промолчал. Что ему еще оставалось делать? Наверняка он просчитал все варианты, и ни он, ни я не были уверены, что развод со мной был среди них самым лучшим выходом из положения. Разумнее всего, на мой взгляд, было бы встать грудью на мою защиту - с хорошими деньгами любую дыру можно замуровать. А уж я бы со своей стороны не подкачала. Но выбор был сделан, поздно на эту тему рассуждать.

Какой банкир без черного нала? Вот почему речь сразу зашла о наличных. Ну а мне предстояло впереди столько трат, что разделять деньги на белые, серые и черные не представлялось никакой возможности. А значит, какие тут могли быть посредники? Ни мне, ни Илье они были не нужны.

Оставшись одна, я побрела в спальню и растянулась на кровати совсем обессиленная. Я выиграла эту битву, хотя досталась она мне дорогой ценой. Благородство. О каком благородстве, собственно, могла идти речь? Я злорадно припомнила (мысленно) Илье его слова: «Знаешь, возможно, ты посмеешься над такой причудой, но мне хотелось бы, чтобы и во второй раз, когда мы воссоединимся заново, ты была в белой фате. И, ну их к черту этих журналистов! Что если мы совместим свадьбу и свадебное путешествие, организовав это дело за границей? Где скажешь. Париж, Рим, какая-нибудь палатка бедуинов в пустыне, морской лайнер, все, что тебе только заблагорассудится. Включилась? Ну а для меня пусть все будет полным сюрпризом. Жду не дождусь этого дня: что-что, а фантазия у тебя работает».

У меня работала не только фантазия. Хоть и сподобилась чести полежать недельку в дурдоме, мою способность наносить и отражать удары это не только не притупило, а наоборот, отшлифовало. На меня вдруг нахлынули воспоминания о нашей любви, те чувства, которые я тогда испытывала. Жалела ли я сейчас, что выбрала именно Илью, а не другого моего банкирчика, Северянинова? Я не хотела оглядываться назад. Да, Илюша сильно изменился, ничем не напоминал сейчас того безвестного паренька, у которого не было денег даже на хороший букет роз. Но мы были счастливы. Безусловно. Что-то мне подсказывало, что он любит меня до сих пор. Или я просто тешила таким образом свое уязвленное самолюбие? Он ни за что не признается, что своего положения он достиг не просто так, а, в частности, благодаря моих советам, высказанным вскользь, моему кокетству, на которое я была щедра без меры на официальных приемах, и даже некоторым постельным утехам, когда нельзя было пробить иначе его сластолюбивых начальничков.

Все зря? Да нет, я получила достаточно. Главное – дети. Как бы ни был хорош Фомич, но порода есть порода. Мои детишки будут не просто умненькие-разумненькие - когда придет время, они заберутся на самый верх, будут блистать в высшем обществе, жить на Рублевке. Я не пожалею ничего для этого. А тот скандал, что я учинила, не порушит карьеру моего бывшего мужа. Я буду теперь пристально следить за ней и делать все, от меня зависящее, чтобы он запрыгнул как можно выше. С нами он или не с нами, хочется ему этого или нет, но мы - команда, и останемся ею навсегда. Потому что я так решила. Потому что так нужно для моих детей.

И все-таки что-то меня задевало, когда я вспоминала, как самозабвенно Илья любил Артема, благоговейно относился к нему. Тем более что я, помня мудрые советы Иннуси, старалась под любым предлогом сделать так, чтобы Илья как можно больше участвовал в процессе выхаживания нашего ребенка. Куда все делось? Инстинкт самосохранения, который, видя, то, что хозяина могут в грязь затоптать, диктовал ему самые жесткие решения? Или просто формула: «раз ребенок не со мной, значит он не мой»? Я со скептической улыбкой читала в глянцевых журналах, как знаменитости-отцы борются за своих детей: возможность видеться, участвовать в воспитании, а то и вовсе у бывшей жены их отобрать. Далеко не в одной любви здесь было дело: кому платить алименты и сколько, как делить имущество, оскорбленное самолюбие, желание столкнуть в нищету и грязь бывшую возлюбленную. Много чего.

ГЛАВА 4

Я ничуть не обольщалась насчет своих дальнейших перспектив пребывания в Реабилитационном центре. Немальцына знала уже многое из моих последних похождений, но пока не знала самого главного.

-   Ты с ума сошла, Анюта, - начала она с места в карьер. – Связаться с желтой прессой. Да еще с кем – законченным подонком. Зачем тебе это было нужно. Ведь все уже было на мази, практически мы с Эммой Адольфовной с твоим мужем обо все договорились. Зачем было раздувать какой-то вселенский скандал?

-  Не понимаю, о чем вы, Любовь Григорьевна? Илья выгнал меня из дома, чуть ли не в чем мать родила, меня избили, ограбили, я валялась в кустах в беспамятстве, пока на меня не наткнулся какой-то доблестный, социалистической закалки, пенсионер и вызвал не менее доблестную нашу родную дорожную полицию. Естественно, все они тут же захотели эту горячую новость продать, да и потом возможностей для утечки информации было сколько угодно.

-  Ладно, - криво усмехнулась Немальцына, - ты дурочку-то из себя не строй. Снимки о новой пассии твоего мужа только от тебя в СМИ могли попасть. Что, тоже в беспамятстве их отдала? Сейчас раскаиваться, соплями трясти будешь?

-   Не буду, - холодно ответила я. – Ревность, месть – что может быть естественнее для женщины? Я ведь не подстилка, чтобы об меня ноги вытирать. Человек знал, на что шел, вот и огреб по полной программе.

Немальцына какое-то время колебалась, думая, что мне ответить, затем все-таки взяла под контроль рвавшиеся наружу эмоции.

-   Ладно, сделанного не воротишь. Что теперь? Как ты будешь налаживать безнадежно испорченные отношения с мужем? Ты представляешь хотя бы, как ты теперь будешь выглядеть на суде? Ладно, наберемся терпения, будем выстраивать все сызнова. Звонить Эмме Адольфовне? Ты уже достаточно пришла в себя?

-  Не нужно.

-  Не нужно сейчас, - насторожилась Любовь Аркадьевна. – А когда? Медлить нельзя. Когда Ваша светлость будет готова?

-   Не нужно никогда. Вопрос решен уже, полностью. Илюшенька сам приполз, буквально, как шелковый. А Эмма Адольфовна пусть выставит счет, деньги у меня теперь есть, расплачусь без промедления. Так получилось, никто не виноват.

Немальцына смотрела на меня какое-то время буквально с отвисшей челюстью. Такого от меня она никак не могла ожидать.

-  Так что этот вопрос закрыт, - вздохнула  я, - но осталось еще два: моя работа в нашем центре, и как быть с нашей коалицией, не распадается ли она?

Немальцына пошевелила бескровными губами, как бы пытаясь помочь себе лучше переварить все то, что она от меня услышала, затем все-таки взяла в руки, выбитый из них, штурвал.

-  Что ж, Анечка, я очень рада, что у тебя так удачно все завершилось. Что касается работы, то, как ты сможешь исполнять ее? Иннуля – да, связь со спонсорами у нее налажена на самом высоком уровне, но ты сейчас в центре огромного скандала, кто тебе деньги даст, ты об этом подумала?

-  Да, конечно, - кивнула я. – Но я могла бы вернуться на свою прежнюю, низовую должность.

Немальцына опять была поставлена в тупик. Ну не ее день был, что поделаешь.

-  К сожалению, там уже сидит человек. Мы не могли такое важное место оставить незанятым, - сухо сказала она.

-  Ничего страшного, - беспечно ответила я. – Пусть я буду пока на подхвате. Объем работы там ого-го какой!

-  Хорошо, - вынуждена была согласиться Любовь Аркадьевна, крыть ей было нечем. – Ну а насчет нашего союза, я не имею права одна решать такой вопрос, хотя, собственно, не понимаю самой постановки его. Мы были вместе, вместе и должны остаться.

Я облегчено вздохнула.

-   Что ж, можно приступать?

-  Да-да, конечно, - рассеянно ответила Немальцына, размышляя уже о том, как она будет объясняться со знаменитой адвокатессой.

Что ж, мне оставалось только поздравить себя с победой. Максимально возможной,  в данном случае. Вскоре после моего замужества, мы с Иннусей вошли в самый высокий круг «золотых рыбок»: выманивали у разного рода спонсоров деньги на развитие нашей доблестной организации, и сами неплохо на этом зарабатывали, так как трудились за определенный процент. Теперь я скатилась вновь в самый низ, могла бы и совсем вылететь, но каким-то коготком все же зацепилась. Теперь мне многое приходилось начинать заново, почему бы и тут не вернуться к исходной точке?

По пути я позвонила Иннусе, доложила обстановку, пригласила в гости. Подразумевалось, что сегодня Малыш должен был приехать, чтобы осчастливить нас гонораром.

Привезли Артема, его бывшая няня немного помялась в ожидании, что я предложу ей работать на себя, но у меня не было никакого желания нанимать эту высокомерную суку. Я не доверяла ей и, если честно, давно уже безумно ревновала ее к сыну. Та всплакнула, я прекрасно понимала, что после такого скандала ей не просто будет устроиться на хорошую должность, но я уже договорилась с нашей прежней кухаркой, что она перебежит ко мне, и будет совмещать обязанности няни и поварихи практически за те деньги, что ей платили раньше, когда она была только кухаркой.