ФЕЯ или Бумеранг ещё летит...,главы 12-13

ГЛАВА 12

Улица была почти безлюдная. У подъезда, в котором квартира Дроздовых, стояли зелёный "москвич" и оранжевый "жигулёнок". Елизавета Яковлевна на всякий случай запомнила их номера. Внимательно присмотрелась к редким прохожим. Ничего подозрительного. Зашла в будку таксофона, достала заранее приготовленные жетоны. Набрала номер. Трубку взял парень:
- Да?
- Извините, ради бога...
- Короче, бабка.
- Мне бы Олега...
- Дрозд, тебя какая-то старушенция.

Повесила трубку. Оба дома, Олег и Генка. И явно напуганы. Чем заняты их мыслишки? Как спасти свои поганые шкуры. Генка получил предупреждение. А Олег? Возможно. Кто будет второй? Кто первый выскочит на охотника. Собственно, чего я сюда притащилась? Убедиться, что ещё не исчезли? Так могла из дома с таким же успехом позвонить... А ведь хотела что-то другое... Что? Эта соплячка не вовремя влезла и сбила мысль... Мальчишки вряд ли в ближайшее время выйдут из своего убежища. Собственной тени, поди, шарахаются... Охотник будет выжидать или применит манок? Я б на его месте применила... Что может их выманить? Предположим... "тёлка с догом", на предмет предоставить более безопасное место...

- Извините, вы будете звонить?
Вернулась в действительность, глянула в сторону голоса: высокий мужчина с ухоженной бородкой "шотландка".
- Простите, склероз проклятый. Как вошла в будку, не могу вспомнить номер...
- Записывать надо, бабушка.
- Да уж, придётся. Совсем память прохудилась.
- Искренне сочувствую, но ничем помочь не могу.

Прошлась немного по тротуару, останавливаясь у каждой ливнёвой трубы, облепленной всевозможными объявлениями: сниму, куплю, продам - стандартный набор. Объявлений было так много, что невольно казалось: это основная деятельность горожан.
За спиной зашуршали шины, Елизавета Яковлевна обернулась: в пяти шагах от неё остановилась красная "вольво" с тонированными боковыми стёклами. За рулём сидел похожий на киношного Христа мужчина, разговаривал по радиотелефону, посматривая на подъезд.
Елизавета Яковлевна прошла до следующей трубы, небрежно оторвала язычок с телефоном, выронила, наклонилась поднять.

Из подъезда выбежали два парня, метнулись к "вольво", дверца уже была распахнута и из неё выглянула... голова мраморного дога.
- Горби, место! - послышался неопределённый голос, дверца хлопнула и машина умчалась в сторону улицы Майорова.

Так, птички улетели. Её звонок, безусловно, увеличил их страх. В машине дог, значит, прислала "тёлка" Олега. У неё и соберутся на совет.
Быстро вернулась к телефонной будке. Юрий был на месте.
- Юрочка, здравствуй. Спасибо, все живы-здоровы. Нам пока нечего сообщать. Только просьба. Разумеется, если в твоих силах. Нужно установить, кому принадлежит красный "Вольво", номер... Желательно адрес и какая есть информация о владельце. Хорошо. Нет, я не дома. Договорились, жду.

ГЛАВА 13

Света, бедняжка, со следами долгих слёз на лице, уснула на диване, сжавшись в комочек. Просто поразительно: при её габаритах - и жалкий комочек. Или обида и угрызения совести сжали её так?

Время обеда. На месте ли Юрий, почему не звонит? Поколебавшись, сама решила позвонить. Стараясь не шуметь, вынесла телефон на кухню- шнур позволял.
Юрий был на месте.
- Машина записана на Жанну Борисовну Туторскую. Пока она несовершеннолетняя, по доверенности водит её двоюродный брат Альберт Щупов. Дополнительная информация: отец Жанны в прошлом работал в аппарате Романова, был на хорошем счету у Гидаспова. Сейчас имеет немалый вес в финансовых кругах Питера. Весьма состоятельный дядька. Елизавета Яковлевна, она-то каким боком?
- Ещё не знаю. Помнишь: у брата Паши есть "тёлка с догом"? Подозреваю, что это Жанна.

Юрий долго и подозрительно молчал.
- В чём дело, Юра?
- Большой человек Борис Андреевич. В грядущие выборы думает баллотироваться в Думу. Дочку весьма балует... - как-то отстранённо заговорил Юрий.
-Ты хочешь сказать: не лезьте в логово? Я правильно поняла?
- Я пока ничего не говорю... Просто размышляю. Заминированное поле... Может так рвануть... мало не покажется...
- Юрочка, я уже ходила по такому полю. В 43 году...
- Елизавета Яковлевна, - почти истерично выкрикнул Юрий, - ну вы как маленькая... Это же совсем другое...
- Спокойно, Юра, - прохладно осадила.- Ты не пойдёшь по полю.
- Обижаете... Мне что, на вас со Светланой наплевать? Случись что... с вами, меня совесть загрызёт! Нет, я против! Убедительно прошу вас, ничего не предпринимать. Вечером обсудим. Я подумаю, кое с кем переговорю. Лады?- закончил более спокойно.
Адреса Жанны, разумеется, не дал.

Суп разогрелся, и бабуля пошла будить внучку.
- Девушка, вы проехали свою станцию.
- Что? А? - Света резко поднялась, села, тупо уставилась на бабулю. - А где дяЮра?
- На работе. У нас только у тебя привилегия днём спать. Я бы сказала: дрыхнуть без задних ног.
- А что, уже день?
- Увы. Я позволила себе, Вашу Светлость разбудить и пригласить откушать: время обеда.
- Обед? А что было до...
- Ваша Светлость дрыхла.
- И больше ничего? Я помню... много плакала... потом был... Паша, какие-то парни... они гонялись по лесу за девушкой... Потом появился дяЮра... вырубил тех парней и посадил на цепь, рядом с догом... Всем дал миски до верху с черникой... Парни не хотели есть, тогда дяЮра хлестал их кнутом...
- Это от нехватки кислорода. Ты ещё не была на воздухе. Дуй в ванну, прими холодный душ, пообедаем и прошвырнёмся по Ленинграду.

- Ба, у тебя глюки. Нет такого города на карте.
- Что мне карта. Для меня Ленинград остаётся Ленинградом. Я в нём родилась, училась, познала любовь, рожала детей... Я его защищала от врагов!.. А Петербург... это как уличная кликуха...

Света промычала нечто нечленораздельное, встала и поплелась в ванную. Вышла к столу, когда бабуля уже задумчиво ела.
- Ба, что-то случилось?
- Да. Твой любезный дяЮра считает нас сопливыми девчонками.
- В смысле?
- Ешь, потом поговорим. Чья очередь посуду мыть?
- Моя. Только ты мне зубы не заговаривай, дорогая бабуля. Я вспомнила, что ты оставила меня сидеть на телефоне, а сама где-то шлялась...
- Работала.
- Допустим. И наверно копнула что-то опасное по глупости, раз дяЮра рассердился...
- Приспособленец, твой дяЮРа! И, подозреваю, трусоват. Так вот запомни, милая: я не собираюсь плясать под его дуду...
- А если он прав? Ты давно не работала...
- Честь всегда неизменна.

- Опять советская пропаганда.
- Да-с! - Бабуля нервно бросила ложку, резко поднялась: - Для тебя, соплячки, она советская, для меня просто человеческая! Да, я консерватор, и люблю всё старое, советское... Потому - что это НАШЕ! МОЁ! Да, я терпеть не могу всего российского... Потому - что это всё НЕ НАШЕ, ЧУЖОЕ, ЗАЁМНОЕ. Просто чуждое!
- Я вспомнила! Почему ты ушла одна, а я тут ревела белугой. Мы поссорились...
- Не было ссоры. Было столкновение двух точек зрения, - глухо, заметно остывая, сказала бабуля.
- Значит, между нами мир?
- Скорее "холодная война"...

Бабуля отошла к окну, закурила. Света, тяжело вздохнув, вяло доела суп, глянула на застывшую бабулю, однако заговорить не решилась. Побросала посуду в раковину, остервенело принялась её мыть.
Бабуля внезапно сбросила оцепенение, взяла телефон к себе на подоконник, прикурила новую сигарету. Снова и снова терзала диск: занято.

- Давай я попробую... может, повезёт, - осторожно предложила Света, освободившись. - Что спросить?
- Адрес. Жанна Борисовна Туторская. Несовершеннолетняя.
Свете действительно повезло: с третьего раза ответила справочная адресного бюро. После долгих проволочек и жалостной, почти слёзной, настойчивости, Света, наконец, записала адрес, рядом вывела жирно семизначный номер телефона.
- Васькин остров. Где Антон пасся.
Бабуля ничего не сказала, лишь кивнула.
- Теперь ей?
Бабуля, подумав пяток секунд, сухо обронила:
- Звони. Спросишь: Антон у тебя? Дальше по обстоятельствам.
- Цель?
- Поганцы у неё, или слиняли.

- Поняла, - Света деловито набрала номер. - Здравствуйте. А Жанночку можно? А вы не скажете: Антон Тузанов у вас был? Нет? Только Олег и Гена. Спасибо. Да я бы с удовольствием, но забыла, как туда доехать. Машина моя на ремонте, а электричкой, сами понимаете... Да, разумеется, поняла. Спасибо вам, если надумаю, прошвырнусь. Всего доброго, - нажала на рычаг, но трубку не положила. - Они на даче, в Комарово. Дальше?
- Всё.
- Едем в Комарово?
- Их там нет, - сказала бабуля, глядя в окно.
- Но ты же...
- Не гоношись. Подумай сама. Ты - дочь известного в городе бизнесмена... Твоему приятелю грозит опасность, ему нужно спрятаться, отсидеться. Повезёшь ты его на дачу, где тебя знает каждая собака?
- Не знаю... вероятно, нет.
- Почему Жаннка должна быть глупее?
- Куда же они поехали?
-Ты меня спрашиваешь?
- Мысли вслух. Может дяЮра...
- Сомневаюсь.
- Что же делать? Нам поставили мат?
- Не уверена. Шах - будет вернее. А нет ли у тебя желания сбегать в магазин? Не в службу, а в дружбу.

- Зачем?
- Пивка захотелось. Дюже.
- А губа не лопнет?
- Ни в коем разе. И хорошо бы рыбки, но ладно, согласна и на солёные палочки.
- Говорила ведь, говорила! Это тебя Геночка испортил. "Пивка, пивка". Алкаши.
- Мимо, дорогуша. Так ты сходишь, или мне самой?
- Схожу, схожу!
- Убавь децибелы, я прекрасно слышу.
- Слышишь... только себя и собутыльника Геночку.
- Опять мимо. Я и тебя слышу, когда здраво рассуждаешь. Ну, а глупые истерики... не слышу. Уши закладывает.
- Хорошо, пусть я истеричка. А ты кто? Напьёшься и...
- Договаривай, раз начала.
- ...будешь плакать. Что-то вспоминать, о чём-то жалеть...
- А тебе противно смотреть на пьяную старуху.
- Не противно! Просто... жалко смотреть, - Света готова была сама пустить слезу, но спаслась бегством: схватив сумку, кошелёк, не переобуваясь, выскочила из квартиры.

Елизавета Яковлевна тяжело поднялась, закрыла дверь, как следует, вернулась к окну. Вновь закурила. Что ж, девчонка права: она действительно после двух бутылок пива хмелела, как от стакана водки. И подступали воспоминания детства, юности, работа в органах. Вообще ТА жизнь, советская, и острой болью резала сердце обида, что всё разрушено, опоганено, растоптано. Столько друзей, товарищей, близких сердцу, погибли в борьбе с разной мразью, а ныне эта мразь изгаляется на могилах её товарищей, чувствует себя хозяевами жизни... В правительстве заседают... Да, она плачет, скупыми старческими слезами. Потому что больно и обидно до слёз видеть весь этот беспредел, бардак... Где им, молодым да ранним понять... Они балдеют, торчат от беспредела... пока он не шмякнет по их пустой головёнке. Вот и эти, гадёныши, поди там в лесу "торчали", чувствовали себя королями... а теперь поджали хвосты и сиганули... Забились в норку и дрожат от страха. Небось, думают отсидеться, пока тучка стороной пройдёт. Чёрта лысого: выкурю! Мне б только узнать, где та норка...