К общественности
Пантелис Георгиу
Перевод с греческого Бородкина Михаила
Пожилой господин был постоянным посетителем кинозала нашего Клуба. Чаще всего он приходил один. На входе у кассы он вежливо меня приветствовал, брал буклетик с рецензиями на фильмы и удалялся в дальний конец фойе. Там он внимательно читал содержание, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Кажется, он полностью погружался в чтение и в свои мысли. За несколько минут до начала сеанса он поднимался и проходил в зал. Неизменно выбирая место рядом со стеной, в ряду, где не было других зрителей, он терпеливо дожидался, когда прозвонит третий звонок и в зале погаснет свет.
В сумраке кинозала иногда мне удавалось понаблюдать за ним. Он смотрел на происходящее на экране с поистине священным вниманием. Во время антрактов он предпочитал оставаться на своем месте, а когда фильм заканчивался, то продолжал еще какое-то время сидеть на своем месте, читая титры, слушая музыку и щурясь на включающееся освещение в зале. Тогда он поднимался и тихим шагом направлялся к выходу, желал нам доброй ночи и уходил.
Его отношение к кино всегда интересовало меня. Я нашел способ с ним познакомиться. Мы разговорились. Я был изумлен. Пожилой господин, Политакис, как он отрекомендовался, не был обычным старичком, который в старости вдруг полюбил лучшее из искусств. Господин Политакис знал буквально все о мэтрах мирового кинематографа, у него всегда было особое мнение относительно тех фильмов, которые он посмотрел.
Он не был простым зрителем, который на протяжении двух часов просто смотрел фильм, чтобы убить время до ужина. Ему нравились режиссеры поэтического кинематографа, в частности, Федерико Филини, Лукино Висконти, он вдохновлялся Андреем Тарковским. С легкостью г. Политакис мог перечислить наиболее значимые работы самых известных режиссеров Европы и Америки. Мне понравилось его забавные ремарки о Вуди Алене, Жане Гиму, Жаке Тати, Фасбиндере и даже о Ренуаре.
Лишь немногие могут ценить кинематограф как господин Политакис. Точнее, он был одним из тех немногих истинных ценителей искусства, которые посещали наш захолустный кинозал. Даже если наши беседы и выходили за рамки кино, он всегда был, что называется, «на острие», в нем угадывалась юношеская душа. Он был доброжелателен к собеседнику, ему было присуще чувство достоинства, хотя он нередко посмеивался над своим преклонным возрастом. Не скрою, что его суждения относительно искусства, вообще, и кинематографа, в частности, показались мне неоднозначными, с чем-то я был, конечно, не согласен. Современное мышление и юношеское сердце, казалось, гармонично сосуществовали в его состарившемся теле.
Совершенно неожиданно господин Политакис перестал приходить на кинопоказы. Я немного расстроился, однако большого значения его отсутствию не придал. И по прошествии месяцев я даже перестал вспоминать о нем. Программа показов была расписана до самого лета, на начало которого, помимо всего прочего, было запланировано Собрание Кинематографического Клуба. Понятно, что для тех, кто был далек от дел нашего Клуба, и посещал его только ради просмотра фильмов, это не имело особого значения. Поэтому я не сильно удивился, заметив в небольшом зале не больше десятка человек. Нам предстояло разработать и утвердить программу показов кинофильмов на будущий год, а также подвести итоги года минувшего. Однако прежде, чем перейти к, собственно, заседанию, Председатель Исполкома сообщил нам, что в его распоряжении имеется некое письмо, содержание которого, по его мнению, должно быть озвучено. Письмо гласило примерно следующее:
«Дорогие друзья,
Я приветствую всех участников собрания. Я искренне надеюсь, что Вы продолжите Ваше дело, участником которого, к сожалению, я не смогу больше быть. Мое зрение, в силу возраста, не позволяет мне больше покидать пределы фермы, где я живу, и ездить в город без риска для здоровья. Желаю Вам всех благ»
Была и подпись: «Политакис»
Казалось бы, пара слов. Господин Политакис больше не был зрителем. Потому что старость не приходит одна. Она приносит с собой телесные немощи, и, вместе с тем, духовную прозорливость.
Господин Политакис ссылается на это с предельной ясностью: «мое зрение». Не грешит на некие семейные обстоятельства, как нередко поступают многие из нас. Не сваливает всю ответственность на супругу, которая, как мне известно, и ныне здравствует, но страдает болезнями ног. И даже не приводит в качестве довода священную необходимость сидеть с внуками. Он не упоминает о том, что мог бы спокойно смотреть те же фильмы по телевизору, уютно устроившись в своем кресле дома. Господин Политакис говорит о более сложной вещи: «Пусть меня подводит мое тело, но не мой Дух».
Эту фразу можно рассматривать как вызов всем «так называемым», мнимым зрителям. Настоящий ценитель искусства должен быть идеальным зрителем, прекрасным чтецом, должен обладать безупречным слухом. Потому как только при наличии всех перечисленных качеств, произведение искусства воплощается в жизнь. И мастер всегда ищет в зрителе не только и не столько наблюдателя, сколько созидающую силу. Господин Политакис «ушел», полностью сознавая последствия своих действий. Уверен, что он прекрасно понимал свою роль в кинематографе, понимал, чем именно отличается от тех, для кого кино стало лишь символом праздного и бестолкового «лайфстайла». Искусство это не мода. Господин Политакис подчеркивает это словами «…Я искренне надеюсь, что Вы продолжите Ваше дело, участником которого, к сожалению, я не смогу больше быть..». «Дело» не исчерпывается узкими рамками одной жизни, в данном случае обстоятельствами жизни. Господин Политакис стоит выше этого, преодолевая и старость, и, в некотором смысле, даже смерть.
Грустно слышать некоторых «зрителей», которые, прикрываясь кучей отговорок, так или иначе, отдалились от Искусства. Они перестали быть Его ценителям. То одно, то второе, то третье мешает им снова стать ценителями, почитателями. Люди, подобные г. Политакису, как правило, живут в пронзительном одиночестве. Немногие среди тесноты современной жизни находят в себе силы быть мужественными перед неизбежным концом. Мне кажется, ум ценителей Искусства метафизичен, он обращен на внутреннюю сторону вещей и жизни. Что сказать, другая каста поэтов…..
2010 г.
Пантелис Георгиу
Перевод с греческого Бородкина Михаила
Пожилой господин был постоянным посетителем кинозала нашего Клуба. Чаще всего он приходил один. На входе у кассы он вежливо меня приветствовал, брал буклетик с рецензиями на фильмы и удалялся в дальний конец фойе. Там он внимательно читал содержание, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Кажется, он полностью погружался в чтение и в свои мысли. За несколько минут до начала сеанса он поднимался и проходил в зал. Неизменно выбирая место рядом со стеной, в ряду, где не было других зрителей, он терпеливо дожидался, когда прозвонит третий звонок и в зале погаснет свет.
В сумраке кинозала иногда мне удавалось понаблюдать за ним. Он смотрел на происходящее на экране с поистине священным вниманием. Во время антрактов он предпочитал оставаться на своем месте, а когда фильм заканчивался, то продолжал еще какое-то время сидеть на своем месте, читая титры, слушая музыку и щурясь на включающееся освещение в зале. Тогда он поднимался и тихим шагом направлялся к выходу, желал нам доброй ночи и уходил.
Его отношение к кино всегда интересовало меня. Я нашел способ с ним познакомиться. Мы разговорились. Я был изумлен. Пожилой господин, Политакис, как он отрекомендовался, не был обычным старичком, который в старости вдруг полюбил лучшее из искусств. Господин Политакис знал буквально все о мэтрах мирового кинематографа, у него всегда было особое мнение относительно тех фильмов, которые он посмотрел.
Он не был простым зрителем, который на протяжении двух часов просто смотрел фильм, чтобы убить время до ужина. Ему нравились режиссеры поэтического кинематографа, в частности, Федерико Филини, Лукино Висконти, он вдохновлялся Андреем Тарковским. С легкостью г. Политакис мог перечислить наиболее значимые работы самых известных режиссеров Европы и Америки. Мне понравилось его забавные ремарки о Вуди Алене, Жане Гиму, Жаке Тати, Фасбиндере и даже о Ренуаре.
Лишь немногие могут ценить кинематограф как господин Политакис. Точнее, он был одним из тех немногих истинных ценителей искусства, которые посещали наш захолустный кинозал. Даже если наши беседы и выходили за рамки кино, он всегда был, что называется, «на острие», в нем угадывалась юношеская душа. Он был доброжелателен к собеседнику, ему было присуще чувство достоинства, хотя он нередко посмеивался над своим преклонным возрастом. Не скрою, что его суждения относительно искусства, вообще, и кинематографа, в частности, показались мне неоднозначными, с чем-то я был, конечно, не согласен. Современное мышление и юношеское сердце, казалось, гармонично сосуществовали в его состарившемся теле.
Совершенно неожиданно господин Политакис перестал приходить на кинопоказы. Я немного расстроился, однако большого значения его отсутствию не придал. И по прошествии месяцев я даже перестал вспоминать о нем. Программа показов была расписана до самого лета, на начало которого, помимо всего прочего, было запланировано Собрание Кинематографического Клуба. Понятно, что для тех, кто был далек от дел нашего Клуба, и посещал его только ради просмотра фильмов, это не имело особого значения. Поэтому я не сильно удивился, заметив в небольшом зале не больше десятка человек. Нам предстояло разработать и утвердить программу показов кинофильмов на будущий год, а также подвести итоги года минувшего. Однако прежде, чем перейти к, собственно, заседанию, Председатель Исполкома сообщил нам, что в его распоряжении имеется некое письмо, содержание которого, по его мнению, должно быть озвучено. Письмо гласило примерно следующее:
«Дорогие друзья,
Я приветствую всех участников собрания. Я искренне надеюсь, что Вы продолжите Ваше дело, участником которого, к сожалению, я не смогу больше быть. Мое зрение, в силу возраста, не позволяет мне больше покидать пределы фермы, где я живу, и ездить в город без риска для здоровья. Желаю Вам всех благ»
Была и подпись: «Политакис»
Казалось бы, пара слов. Господин Политакис больше не был зрителем. Потому что старость не приходит одна. Она приносит с собой телесные немощи, и, вместе с тем, духовную прозорливость.
Господин Политакис ссылается на это с предельной ясностью: «мое зрение». Не грешит на некие семейные обстоятельства, как нередко поступают многие из нас. Не сваливает всю ответственность на супругу, которая, как мне известно, и ныне здравствует, но страдает болезнями ног. И даже не приводит в качестве довода священную необходимость сидеть с внуками. Он не упоминает о том, что мог бы спокойно смотреть те же фильмы по телевизору, уютно устроившись в своем кресле дома. Господин Политакис говорит о более сложной вещи: «Пусть меня подводит мое тело, но не мой Дух».
Эту фразу можно рассматривать как вызов всем «так называемым», мнимым зрителям. Настоящий ценитель искусства должен быть идеальным зрителем, прекрасным чтецом, должен обладать безупречным слухом. Потому как только при наличии всех перечисленных качеств, произведение искусства воплощается в жизнь. И мастер всегда ищет в зрителе не только и не столько наблюдателя, сколько созидающую силу. Господин Политакис «ушел», полностью сознавая последствия своих действий. Уверен, что он прекрасно понимал свою роль в кинематографе, понимал, чем именно отличается от тех, для кого кино стало лишь символом праздного и бестолкового «лайфстайла». Искусство это не мода. Господин Политакис подчеркивает это словами «…Я искренне надеюсь, что Вы продолжите Ваше дело, участником которого, к сожалению, я не смогу больше быть..». «Дело» не исчерпывается узкими рамками одной жизни, в данном случае обстоятельствами жизни. Господин Политакис стоит выше этого, преодолевая и старость, и, в некотором смысле, даже смерть.
Грустно слышать некоторых «зрителей», которые, прикрываясь кучей отговорок, так или иначе, отдалились от Искусства. Они перестали быть Его ценителям. То одно, то второе, то третье мешает им снова стать ценителями, почитателями. Люди, подобные г. Политакису, как правило, живут в пронзительном одиночестве. Немногие среди тесноты современной жизни находят в себе силы быть мужественными перед неизбежным концом. Мне кажется, ум ценителей Искусства метафизичен, он обращен на внутреннюю сторону вещей и жизни. Что сказать, другая каста поэтов…..
2010 г.
Серов Владимир # 9 мая 2014 в 09:10 0 | ||
|