Ёмкая разговорная энциклопедия. С

 С

О ДЕЛАХ СЕМЕЙНЫХ

Самое распоследнее это дело – жениться. Недаром же друзья жениха говорят про него: «пропавший для общества человек», и они совершенно правы. Едва лишь расписавшись (И что за слово такое нелепое? Как будто бы в собственном бессилии), доселе полный жизненной энергии мужчина вдруг и в одночасье внезапно становится тряпкой: то за продуктами ему, дескать, надо, то он тещу любимую обещал навестить, а то и вовсе с ребенком, пока жена своими делами занимается, поводиться пообещал. И все это, заметьте, «обещал»! А кто тебя за язык, дурака, тянул?! Жил бы себе, как жил, бед бы не знал, так ведь нет: надо добровольно на себя ярмо повесить, не могут, видимо, мужики без ярма, все им испытать надо – и каторгу, и свободу.

Радости семейной жизни? А много ли их, этих радостей?  Домашний уют возжелали приобрести, мечтатели, вот теперь за это мойте сами полы да посуду, за вас это никто не сделает. А у женщин и у детей дела поважнее есть: им самоусовершенствованием заниматься надо, чтобы тебя, мужлана неотесанного, порадовать.

«Ах, какие у меня замечательные, взрослые и умные дети!» – радуемся мы, когда те вырастут, а все отчего? Оттого, что за ними больше пеленки-распашонки стирать не надо, отпала необходимость проверять домашние задания (не дай Бог химия – я ее ни черта не помню), и за ручку водить в зоопарк. Дал им денег, а если уж начистоту – просто откупился, и пущай идут себе на все четыре стороны. А мы с нашей женушкой ненаглядной пока ненадолго в Анталию съездим, да от домашнего уюта хоть немного, но отдохнем.

Но и там не будет нам покоя от нашей заботливой половины: ты тут под зонтиком с немцем или англичанином (русские уже надоели), за кружкой пива посидеть хочешь, так ей вдруг на экскурсию ехать приспичило. И что там такого хорошего? Ехать на автобусе с водителем – турком (лишь только одно это – опасно), за тридевять земель, затем на жаре тупо пялиться на древние развалины – что же в том может быть положительного?

То ли дело сидеть в тенечке с каким-нибудь, как и ты сам, раздолбаем, да под пивко упражняться в иностранных языках: и необременительно, и полезно. А с этими памятниками – что смотрел, что радио слушал: все одно ничего не запомнишь. Но хуже всего – если женушке вздумалось пройтись по магазинам, да задним и на рынок заглянуть: день, считай, напрочь пропал. Ходить с ней напару – одно мучение, а отпускать одну тоже нельзя: мало того, что обидится, так еще и накупит всякого хлама на такую сумму, что сам Билл Гейтс вздрогнет. Да, а потом вернется под вечер (ужин-то пропускать нельзя, за него уплачено), и начнет тебя пилить, что она, мол, ходила, вот эти вот сумки таскала, ноги гудят, а я лишь языком чесал с этим жирным (тощим, очкастым, плешивым – неважно), немцем (англичанином, голландцем, поляком), да пиво зузил.

А я ей что, и здесь должен полы мыть, да ковры пылесосить?! Не для того я сюда летел, чтобы трудиться, я от семейного быта хотя бы на чуточку, на мизинчик, но отвыкнуть хочу, чтобы вновь почувствовать себя свободным.

Кстати: «Человек рожден для счастья, как птица для полета», так? Только вот какая закавыка: если этот человек – это ты сам, то отчего-то вдруг оказывается, что ты, пусть даже с превеликой натяжкой, и птица, но все равно какая-то неправильная. Так что выбирайте сами, кому что нравится: кому-то из нас суждено стать курицей, другому же – петухом, а некоторым и вовсе – страусом, иного в семейной жизни просто не дано. Так что смело, где надо,  расписывайтесь и… прощайте, пропащий вы человек.

О СОБАКАХ

Кто придумал, что есть собаки плохие, и есть – хорошие? Бывают служебные, охотничьи, декоративные, есть бродячие, но вот кто придумал такую оскорбительную, нет! – даже не фразу, а гадость и подлость: «Злой, как собака?». Не знаю. Быть может, бывший зэк, каторжник, или еще кто, но ведь собака-то, она же ни в чем не виновата? Обучили так  люди ее, что эти бритые в телогрейках – это враги, чужие, и все тут, нет в том ее вины, что она на них лает, да в клочья порвать готова. Быть может, она даже охотно с детьми охранника играет, и позволяет им себя за уши дергать, ездить на себе, да за хвост ее таскать по всему двору, как знать?

Да, и скажите еще, что немцы имеют право предъявить претензии всем российским дворнягам за то, что они, злые, во время Великой Отечественной аж за десять тысяч фашистских танков подорвали! Пусть даже и ценой собственной собачьей жизни, но ведь боевая-то единица обездвижена, обезврежена, а порой даже и весь экипаж, состоящий, блин, из чистых арийцев, из-за нашей Жучки погибал. Но: немцы, к  их счастью – не зэки, и не наши обыватели, они ни в чем собачек не винят, и даже, быть может, надеются, что на том свете эта четвероногая смертница играет со своим двуногими жертвами: душеньки-то их отлетели почти одновременно.

Нет, на самом деле собаки – они не злые, не присуще им это. Что хищники – да, что мясоеды – безусловно, что порой аморальны с человеческой точки зрения – согласен, но чтобы злые?! Да дулю вам на всю проплешину! А вы сами кого сегодня на обед ели? Курочку? Кролика? Или же телятинки со свининкой отведали? Гуманисты они, ежкины души. И опять-таки кто вчера вечером (стоп, а как же насчет сегодня?), так своих ближних обижал? Пушкин? Ага, напару с Гоголем: они же, как вдвоем встретятся, так непременно напьются, да барогозить начинают, натура у них такая.

А на самом деле как оно происходит? Муж рычит на жену, что суп – пресный, посуда – немыта, пыль кругом, та в ответ на него вопит, что забор покосился, и никакие контраргументы, что тот, мол, еще два года простоит, как новенький, если его колом подпереть, не действуют: перед соседками ей, дескать, неудобно. Но – вернемся к нашим собакам, хватит уже о людях, не заслуживают они нашего внимания. Так вот, вы лично когда-нибудь существо более преданное и любящее, нежели чем собака, встречали? Умное и благородное, жертвенное и благодарное за одну лишь корку хлеба, видели?

Да ни одна женщина такой собачьей жизни не выдержит, а вот собака – выдерживает! И не надо ругать ее за то, что она от вас налево сходила, да щенков вдруг принесла: может, и у вас бы с ней любовь получилась, да только вы с ней по генотипу не подходите. Зато жить можете душа в душу, и никто вас не разлучит вплоть до самой гробовой доски, в отличие от жены: та без спроса и согрешить может, и с любовником сбежать, несмотря на родство ваших ДНК, что уж вовсе непростительно.

Кстати, если уж вы в очередной раз умудрились пережить свою лохматую любимицу, то, пожалуйста, не заколачивайте ее в доски, и не сжигайте, а положите в могилку просто так, в одной только шерсти, да подсуньте ей под нос то, что она при жизни любила (ни в коем случае не колбасу или сухой корм: это она так, чтобы вас не обижать, с аппетитом поглощала): шмат мяса, можно с мозговой косточкой, или хотя бы тушку бройлера: она же всю жизнь об этом мечтала. И, быть может, тогда эти слова наконец зазвучат гордо: «Собаке – собачья смерть!».

О ВТОРОМ СЧАСТЬЕ

Второе счастье – это примерно как второе дыхание, оно добывается упрямством, целеустремленностью, и наплевательским отношением к условностям. Ну, начал ты выдыхаться уже на втором километре, глаза под цвет рожи – красные, во рту – кака, в боку колет, - нестрашно, превозмоги боль, и не обращай внимания на то, что на тебя скептически посматривают с трибун: беги. Беги сколько сможешь, пока или не упадешь, или же к тебе не придет второе дыхание. И тогда – вернется ритм, падет красная пелена с глаз, и мы еще посмотрим, кто кого.

Так же дело обстоит и с наглостью: сдаешься ты, пасуешь, прогибаешься под натиском оппонента – все, игра проиграна, пиши пропало, доставай свой кошелек и расплачивайся. И совсем другое дело, если ты нашел в себе силы для того, чтобы вывернутся наизнанку, и, став другим человеком, посмотреть на себя со стороны, и – решайся, тут либо пан, либо пропал, третьего не дано. Закуси удила, отключи эмоции – и вперед, блеф – те же деньги, так давай, крути нейронами в своей башке, как компьютер свой жесткий диск, выстраивая логическую цепочку возможных вариантов развития событий, выбирай из них самую абсурдную, и – удачи. По собственному опыту знаю: срабатывает, ведется народ от такой околесицы, что ты тележками вываливаешь им на голову. Здесь главное, повторюсь, придумать нестандартный подход к решению проблемы, и кон – твой.

Да, кстати, прошу не путать наглость с хамством: хамство – примитивно, тупо и отвратительно, оно – рудимент сознания хищника, в современном же человеке оно есть некий субстрат, впитанный с молоком матери, даденный нам без труда и каких-либо усилий с нашей стороны. Наглость же взращивается, тщательно культивируется человеком методом изнурительных упражнений с самим собой. Она – продукт цивилизации, и оттого должна быть утонченна, как бритва, и внезапной, как клинок. И размахивать им направо и налево не стоит: привыкнут, сволочи, проклянут и отвернутся. Да и сам клинок от слишком частого употребления тупится, нет уже в нем былой остроты и проворства, так, механистика одна.

Так что однозначно не стоит превращать свою наглость из великолепного оружия в вульгарную дубину: неровен час, нарвешься на молодого наглеца, и прощай, оружие. Тем-то и дорого, и уважаемо наше второе счастье, что собирается оно по крупицам, плавится и выковывается с болью в душе, а применяется творчески: иначе какое же это счастье? То, первое, природное, не в счет: нет в том твоей заслуги, чтобы наслаждаться простыми вещами – вкусно покушать, окунуть свои телеса в дивные Мальдивские воды, да детишек по головке наглаживать. Да, это приятно, однако же такое счастье даже кошке доступно, и тьфу на него.

Наглость же совершенно не такова: в ней буйствует огонь жизни, азарт ее бурлящего течения, которым ты способен управлять, здоровая злость естествоиспытателя, проверяющего себя на прочность. Так что: если приглядели симпатичную девушку, смело присаживайтесь к ней, и да пребудет с вами второе счастье и второе дыхание.