Помочь сайту
Поздравления
Вариации судьбы или любовь, телек и розовые трусики
ВАРИАЦИИ СУДЬБЫ
или
любовь, телек и розовые трусики
Сейчас я вам, дорогие мои, расскажу лирико-эротическую новогоднюю историю, немного фантастическую, немного сказочную. Но, несмотря на всё её волшебство и неожиданность или сказочную неожиданность, она совершенно реальная и могла бы произойти в любом из домов этого нашего мира. Итак:
В некотором царстве, в некотором государстве по ул. Розы Люксембург, №5, на седьмом этаже жили-были старик со старухой. Ну, не такой уж он был и старик, между нами говоря, вот только любил он пиво и телевизор. Да и она была далеко не старуха. И хотя имела пышные формы, но выглядела очень мило, и свои брюнетистые волосы ещё не подкрашивала! И была у них маленькая… нет, не внучка, а уютная двухкомнатная квартирка.
Вот в ней то и произошла эта новогодняя история…
За окнами в уже наступившую темноту падал долгожданный пушистый снежок, а из кухни доносились приятные запахи готовящейся праздничной снеди и негромкое Наташино пение. Приближалась обычная, не предвещающая никаких сюрпризов, новогодняя ночь с обильным столом, шампанским, друзьями и телеком.
Григорий в ленивом ожидании прихода гостей привычно сидел в кресле перед телевизором и уныло щёлкал кнопками пульта.
Он пытался найти что-нибудь приличное. Но, как назло, по всем каналам на экране мелькала еле прикрытая, а то и вовсе неприкрытая, человеческая плоть. Она что-то кричала с эстрады под грохот музыки и чувственно протягивала руки в зрительный зал. Она стонала он избытка страсти и плотоядно заглядывала в глаза зрителям по эту сторону экрана. Она извивалась в любовном экстазе, демонстрируя всё, что только можно, и даже то, что только +18. В общем, всё было, как всегда в этом, привычном для нас, нашем мире, да и в любом из параллельных миров, если они, конечно существуют, как говорят нам умные физики.
- Тьфу! Какая гадость! – в сердцах плюнул Григорий и выключил телевизор.
"Пойти, что ли, помочь Наташе? – подумал он. – А то она, бедная, из-за этой кухни света белого не видит. А ведь было же когда-то время…"
Но когда оно было, и в чём заключалась его прелесть, он так и не вспомнил.
Григорий решительно встал с кресла и с твёрдым намерением хотя бы нарезать хлеб пошёл на кухню, где Наташа, что-то тихо напевая, нарезала огурцы в «оливье». Но, войдя туда, он привычно потянулся к пепельнице, уже забыв, зачем сюда шёл.
И вот тут-то лукавая судьба, которой тоже надоело смотреть все эти безобразия по телеку, совершила одну из своих очередных непредвиденных выходок – взяла и несколько игриво подмигнула Григорию и Наташе. После этого Григорий, отставив пепельницу, совершенно неожиданно произнёс:
- Слышь? Давай трахнемся.
Ещё только произнося эти слова, он с ужасом подумал: "Что за чушь я несу?! Как я могу? Ведь Наташа у меня такая нежная, такая обидчивая! Да, и что это значит - трахнемся? Это как?"
Наташа вздрогнула, прекратила петь, повернулась к нему, сняла фартук и медленно вытерла им руки.
"Ну, сейчас она мне выдаст!" - подумал Григорий и инстинктивно зажмурился.
- Где? - громким шепотом спросила Наташа.
Григорий ожидал чего угодно, но этот вопрос застал его врасплох. Он лихорадочно начал вспоминать, где "это" можно делать. Где они с Наташей спят, он помнил. А где делать "это"?...
Но пока он панически соображал, его губы нахально произнесли:
- А где хошь. Хоть здесь. Ну,... хоть на столе.
После этих слов его бросило в жар: "Да, это же бред какой-то! Что я себе позволяю?! Ведь она у меня такая нежная, такая чувствительная!"
- Нет,... лучше там,... на диване. - судорожно с придыханием произнесла Наташа и, отбросив фартук, подтолкнула обалдевшего Григория к двери в спальню.
"Господи, - подумал Григорий, - что же это делается? Ведь я никогда... я даже и в мыслях..."
Но что он не делал даже и в мыслях он не успел додумать, потому что очнулся уже в спальне, где Наташа тянула его за руку к дивану. И тут Григорий, как будто впервые в жизни, увидел свою супругу такой... То есть не просто раздетой, а совсем-совсем... Как-то даже вызывающе обнажённой!
"Вот это да!" - оторопел Григорий и вдруг почувствовал, как он весь наливается какой-то упругой силой, и штаны, вечно сползающие у него с живота, становятся почему-то тесными.
"Надо бы расслабить ремень" - машинально подумал Григорий. Но не успел он и глазом моргнуть, как Наташа молниеносно освободила его не только от ремня, но и от штанов и... на мгновение аж замерла.
"Боже мой, - бешено неслись мысли Григория, перебирая в памяти только что увиденные им по телеку кадры, - надо бы, наверное, её обнять, поцеловать, приласкать!"
Но пока он вспоминал, как всё это делать, его руки схватили остолбеневшую от неожиданного восторга Наташу и рванули её на себя так, как будто хотели провести бросок через бедро.
Но бросок не получился и Наташа, припечатав его лопатки к ковру, лежащем на полу перед диваном, уселась на нём верхом.
"Ну, вот и доигрался! - с отчаяньем подумал Григорий. - Как же это я дошёл до рукоприкладства?! Уйдёт ведь Наташа от меня. Уйдёт! И правильно сделает!"
Но Наташа почему-то не уходила.
"Наверное, прежде, чем уйти, - пытался размышлять Григорий. - она хочет набить мою хамскую физиономию. И поделом!"
И Наташа таки стала бить его. Но как-то по странному. Немного подскакивая на нём, она всей своей пышной грудью с размаха хлестала и шлёпала Григория по телу, каждый раз всё сильнее припечатывая его к полу. При этом она как-то странно закатывала глаза и постанывала.
"Наверное, от жалости к себе" - предположил Григорий. И ему захотелось высказать Наташе, как он виноват перед ней, как он её любит.
"Любимая моя!" - начал он мысленное признание и тут же, как бы со стороны услышал слова:
- Слышь, а ты клёвая тёлка, трахаешься классно, как по телеку!
Григорий сразу даже не понял, что это сказал ОН, и совсем не понял ЧТО это сказал он. А когда это до него дошло, Наташа, испустив длинный и какой-то особенный стон, упала на него без сил с закрытыми глазами.
"Ну вот и всё! Вот и доигрался! Довёл её до обморока! Что же делать?! - с отчаяньем соображал Григорий. - Надо привести её в чувство!"
Он, осторожно освободившись, перевернул супругу на спину, чтобы сделать искусственное дыхание "рот в рот", как это его когда-то учили на курсах плавания. Но тут Наташа, вдруг очнувшись, резко притянула его к себе, крепко обхватила и начала под ним как-то странно дёргаться, и опять тихо постанывать.
Тут Григорию так сильно стало жалко Наташу, что он, оставив уже все попытки освободиться, подчинился её движениям и с нежной жалостью подумал: "Бедная ты моя, прости меня, я тебя, наверное, уже так измучил!"
- Нет, не так, - простонала Наташа, как будто услышав его мысли, - а вот так, и ещё раз вот так, а теперь вот так, так, так... - шептала она и каким-то неимоверным образом извивалась под Григорием.
"Неужели Наташе нравятся эти мучения?" - подумал он и тут же с удивлением отметил про себя, что это нравится не только ей. И уже сознательно он продолжал всё сильнее и сильнее мучить свою жену, которая, вцепившись в него мёртвой хваткой, принимала эти мучения с таким азартом, что неизвестно, кто бы кого замучил, если бы в прихожей не раздался резкий звонок. Длинный и нахальный! Так могли звонить только гости.
Наташа от неожиданности даже вздрогнула и на мгновение замерла, чем несколько огорчила Григория, который только-только начал входить во вкус её непрерывного движения.
"Ну, что же это такое?! - с досадой подумала Наташа, - в кои веки Гришенька мой мужиком обернулся и то мешают! А пошли они все!"
И она, закрыв Григорию ладонями уши и залепив ему рот страстным поцелуем, ещё сильнее стала под ним выгибаться. И он, наконец, поняв, что от него хочет супруга, подарил ей это желание со всей силой, своей ещё далеко не растраченной, любви к Наташе.
И затем дарили они эти подарки друг к другу аж до самого утра...
Что только, друзья мои, не случается в сказочную новогоднюю ночь!
Вот тут-то, казалось бы, и можно закончить эту новогоднюю историю, но случилось так, что в соседнем параллельном мире (а может быть и в перпендикулярном – кто этих физиков разберёт?), где разворачивались такие же точно события, в самый кульминационный момент, когда Григорий сделал Наташе ненавязчивое предложение: "Давай трахнемся", коварная судьба немного иначе подмигнула Григорию и Наташе. Эта лукавая судьба вдруг почувствовала себя настоящей женщиной, которая имеет право на свои маленькие капризы.
Поэтому-то она, ни с того ни с сего, а просто так, наверное, от своего женского любопытства, а может быть и от игривого праздничного настроения, взяла и подмигнула нашим героям, но уже совсем по-другому – другим глазом! Вот с этого мгновения и начало всё развиваться совершенно иным образом.
У-у-у, коварная! Что же из этого вышло? Давайте посмотрим:
После таких неожиданных слов Григория, Наташа вздрогнула, прекратила петь и повернулась к нему:
- Гриша, ну что ты меня пугаешь? Так тихо зашёл, что я даже не услышала.
И она снова отвернулась к кухонному столу.
- Ах, да! Ты что-то сказал? – спросила Наташа, не прерывая нарезки огурцов в салат «оливье».
- Дык, я в смысле этого… ну того… как его… - немного придя в себя от своей же неожиданной наглости и покраснев от смущения, бормотал Григорий. При этом он пытался руками, как глухонемой, показать то, что он не мог сейчас высказать.
Наташа вздохнула, отложила нож, медленно сняла фартук, тщательно вытерла им руки и с озорством посмотрела на растерянного Григория.
"Ну, сейчас она мне выдаст!" – подумал он и инстинктивно зажмурился.
- Ты, Гришенька, наверное, хотел сказать, мол, давай войдём со мной в райский сад, надкусим там яблоко познания и предадимся грехопадению, и даже, может быть, неоднократно. Да, Гришенька?
Григорий от удивления даже разжмурился и с совершенно обалдевшим видом смотрел на Наташу. При этом он привычно-согласно кивал головой. После своего наглого демарша он заранее готов был согласиться со всем, что бы она ему ни говорила.
- Ну, ладно, мой дорогой. Я согласна испить с тобой эту чашу любви, - продолжала подтрунивать Наташа, – тем более что ты в последнее время очень редко балуешь меня этим волшебным напитком.
Наташа закончила свою ироничную речь, лукаво улыбнулась и подмигнула Григорию:
- Ты ведь это хотел от меня услышать, Гриша? Да ты не тушуйся! Бывает.
После этой тирады Григорий уже совершенно запутался в происходящем и, чтобы хоть как-то прийти в себя от неожиданного поворота событий, машинально затянул ремень на постоянно сползающих с живота брюках.
"Надо бы пива меньше пить" – не к месту подумал Григорий.
В это время Наташа несколько задумалась. Затем немного прикрутив огонь в духовке, где запекалось праздничное мясо по-французски, она загадочным шёпотом с небольшой смешинкой спросила:
- Гриш, а как ты думаешь, где мы… грехопаднёмся?
И затем уже безо всякой иронии деловито продолжила:
- В гостиной-то уже всё готово. Стол накрыт. Всё расставлено. Да и в спальне диван уже сложен. Где же?
Григорий ожидал чего угодно, но этот вопрос застал его врасплох. Он лихорадочно начал вспоминать, где "это" можно делать. Где они с Наташей спят, он помнил. На раскладном диване с такой приятной обивкой из тёмно-зелёного плюша. А где сейчас делать "это"?
Пока он панически соображал, что ответить, его губы нахально произнесли:
- А где хошь. Хоть здесь. Ну,… хоть на столе.
После этих слов его бросило в жар: "Да это же бред какой-то! Что я себе позволяю? Ведь она у меня такая нежная, такая чувствительная!"
Но Наташа, как будто не заметив его очередного нахальства, продолжала вслух размышлять:
- Да. Можно, конечно, и здесь в кухне на столе. Надо только куда-то деть с него готовку. Но столик уж больно хлипкий. Может не выдержать нас. А можно в гостиной на полу. Там ковёр. Там удобнее, чем здесь. Нет, тоже плохо. Надо стол сдвигать, а он уже накрыт. И мороки много будет его передвинуть. Да. Всё-таки лучше всего в спальне. Ну и что, что диван сложен? Разложить и застелить – не так уж и долго.
"Кстати, - подумала она, – ради такого случая можно и новое бельё достать, которое я недавно купила. Оно такое приятненькое на ощупь. А цвет! Цвет то, какой! Нежно-салатный с большими розовыми цветами!"
- Всё, Гриша. Нечего и думать. В спальне на диване! – окончательно решила Наташа.
"Господи, - подумал Григорий, - что же это делается? Ведь я никогда… я же ни словом… я даже и в мыслях…"
Но что он не делал даже и в мыслях, он не успел додумать, потому что Наташа, всё решив, уже скомандовала:
- Ты, Гришенька, сходи в душ, а я пока закончу "оливье". Да смотри, не перепутай там, как обычно, полотенца. Твоё – голубое в полосочку. Ну, давай родной, быстренько. У меня салат уже почти готов.
Григорий, как будто в трансе, направился в ванную. А Наташа, тихонько напевая, опять принялась работать ножом.
Быстро приняв душ, Григорий вытерся
розовым в горошек полотенцем, и только потом вспомнил, что Наташа ему говорила о голубом в полосочку.
"Ну, да Бог с ним. Авось не заметит" – подумал Григорий, направляясь в кухню.
- Как? Ты уже? Так быстро? – удивилась Наташа, увидав Григория в банном халате на пороге кухни. – Ну, тогда, пожалуйста, пойди раскрой диван. А я пока закончу с нарезкой.
Григорий послушно двинулся в спальню. Раскрывая диван, у него в голове бешеным темпом проносились кадры, увиденные недавно по телеку.
Из кухни доносилось постукивание ножа и негромкое Наташино пение.
"Наверное, перед "этим", надо её обнять, поцеловать, приласкать" – обдумывал своё дальнейшее поведение Григорий…
- Ну, что, милый? Ты скоро уже там? Иди скорее сюда! - услышал он воркующий, приглушённый расстоянием, голос Наташи и, оставив в покое уже раскрытый диван, помчался на её зов.
- Гриш, пока я приму душ и расстелю постель, присмотри немного за мясом. Ему и осталось то всего ничего - минут десять-пятнадцать. Ты тут только ничего не трогай, а как зазвенит таймер, просто выключи духовку и всё. Хорошо, родной мой?
И она ласково посмотрела на Григория, думая при этом: "Ну, что же это такое?! В кои веки Гришенька мой мужиком обернулся, а тут эта готовка, гости… да Бог с ним, успеем".
И Григорий остался в одиночестве на дежурстве по кухне.
Из ванной доносилось шуршание воды из душа и негромкое Наташино пение.
Григорий, сидя на табурете, немного успокоился. У него уже перестало стучать в висках и мысли потихоньку возвращались в своё привычное русло.
В это время Наташа в халате и с "чалмой" на голове быстро, чтобы её в таком виде не увидел Григорий, проскользнула из ванной в спальню. Там она, немного порывшись в шифоньере, нашла тот самый – салатный с розовыми цветами – комплект белья и, не торопясь, с видимым удовольствием и тихо что-то напевая, начала его раскладывать на диване.
А на кухне Григорий, уже совсем придя в себя, закурил и начал размышлять: "Неужели Наташе сильно нравится "это"? Тогда почему она до сих пор молчала, не говорила мне? Наверное, всё-таки она не так-то уж и хочет "этого".
Но вдруг с удивлением отметил про себя, что уже и ему не так уж и хочется "этого", как в тот момент, когда он зашёл к Наташе в кухню.
Из спальни доносились хлопки от взбивания подушек и негромкое Наташино пение.
Тут Григорию почему-то так сильно стало жаль Наташу, что он решительно прервал свои сомнения: "Нет! Сказал А – говори и Б. А то, как же она подумает обо мне? – подстегнул себя Григорий. – Но что-то долго она там возится. Скорее бы уже. А то, так и старый год не успеем проводить".
Но в это время зазвенел таймер и отвлёк Григория от его мыслей. Он выключил духовку и взялся нарезать хлеб, то есть делать собственно то, что и хотел с самого начала, зайдя в кухню.
А Наташа, налюбовавшись, наконец, новым бельём и постелив его на диване, начала готовиться к Гришиному визиту. И самым главным вопросом после быстрого наброса небольшого макияжа был, конечно же, её прикид – что одеть, ложась в постель?
"Да, - думала она, – от этого многое может зависеть. Может быть, надеть пеньюар? Тот, ещё не одёванный, длинный такой, из алого шёлка с рюшами, который Гриша мне подарил лет пять назад. Ему это будет приятно. Нет. Гришенька, пожалуй, ещё запутается в нём, добираясь до меня. А может вообще ничего? Просто лечь голой под простыню и всё. Хотя, нет. Нельзя же так сразу – раз, и вся как на ладони. Интриги не будет. Но всё-таки грудь оставлю открытой. От этого у мужиков, говорят, сразу…"
И она, смутившись своих мыслей, с удовольствием посмотрела в зеркало на свою пышную грудь пятого размера.
"Ладно, пусть немного помучается, - улыбнулась она, - а заодно и меня приласкает. Одену только трусики. Те, чёрные с гипюром. Они более свободные. Или может голубенькие? Из гарнитура? Ах, дурёха, совсем забыла! Они же в стирке. Тогда лучше розовые с цветочком. Они, хоть и потуже, но не ходить же мне в них! Зато они элегантные. Грише должны понравиться. И снимаются легче. Так, решено. А куда же они запропастились?"
И Наташа начала рыться в бездонных ящиках шифоньера.
А Григорий, тихо сидя в кухне, выкуривал уже, кажется, третью сигарету. Теперь он совсем успокоился по поводу навеянных телеком мыслей, с которыми зашёл в кухню час назад. И сейчас в нём оставалось только чувство долга и ответственности за высказанные им, по-видимому, сгоряча слова. Но это чувство долга, которое застряло у него в голове, как заноза, уже не подкреплялось другим чувством, расположенным значительно ниже – под ремнём его вечно сползающих брюк.
"Ничего страшного, - успокоил он себя, закуривая очередную сигарету, – не боги горшки обжигают, уж как-нибудь сдюжаю. Ведь мог же когда-то. Да и Наташа подмогнёт. Да что же она там так долго?"
- Натуля! Ну, скоро ты уже там? Мне ещё долго ждать?
- Сейчас, Гришуня, сейчас! Одну только секундочку! Потерпи миленький! Я уже почти готова! Вот… вот… досчитай до пяти и заходи, – нежно защебетала Наташа, лихорадочно натягивая на себя с таким трудом найденные розовые трусики.
Но считать до пяти Григорию не пришлось. В прихожей раздался звонок. Длинный и нахальный. Так могли звонить только гости. Григорий на мгновение опешил и задумался. В нём боролись два чувства – чувство долга и чувство гостеприимства. Победило последнее.
"А-а, пропади оно всё пропадом!" – махнул рукой Григорий с некоторым облегчением.
Быстро набросив на себя рубашку и натянув брюки, он крикнул Наташе, чтоб она одевалась, и пошёл открывать двери гостям.
А Наташа, со слезами на глазах, проклиная эти злополучные розовые трусики с цветочком, так некстати запропастившиеся в глубинах шифоньера, стала быстро натягивать на себя поверх уже натянутых трусиков, заранее подготовленное праздничное платье.
Ну что ж тут поделать, друзья мои! Есть такие миры, где даже в такую сказочную новогоднюю ночь не всегда случается волшебство.
Но, тем не менее, Наташа с Григорием и со своими друзьями благополучно проводили старый и весело встретили Новый год!
А про телек, любовь и розовые трусики они потом очень часто вспоминали с улыбкой. И это воспоминание приходило к ним без малейшего промедления всякий раз, когда бы и где бы их "это" ни застало.
Но "это" уже совсем другая история из другого параллельного мира, а может и перпендикулярного – кто этих физиков разберёт?
