Память подняла один случай из юности. Было мне лет десять. Жили мы в посёлке Кадыкчан на Колыме, рядом с большой угольной шахтой. Недалеко от неё располагалась рабочая зона, строился какой-то объект. Работали на ней, конечно же, заключённые. Каждый день их рано утром привозили на грузовиках, а вечером увозили обратно. Выглядело это так: несколько машин выезжали из соседнего лагеря (зоны) и колонной направлялись по объектам. В кузов вдвигались низкие поперечные лавки, впереди у кабины – высокая перегородка, за ней – охрана, два автоматчика. В кабине рядом с водителем тоже «вертухай» со стволом. Таким образом, они быстро пролетали по посёлку, а вечером возвращались назад в лагерь.
Вот здесь их как раз и поджидали мы – дети разных возрастов, становились у дороги с двух сторон и оживлённо ждали их проезда. Они, заранее зная, что их ждёт такая «засада», сбрасывали нам изделия из дерева – маленькие автоматики и пистолеты в натуральную величину, девчонкам разные зеркальца, куколки, которым они из лоскутков, вымоленных у мам, шили разные наряды. Об этом я знаю наверняка, потому что моя сестра Света всегда участвовала в подобных «акциях». Она была старше меня почти на два года и мутузила меня нещадно при каждой нашей стычке, а, в общем, мы жили с ней очень дружно, не считая разборок за пирожное тех времён. В магазине тогда продавали только ржаной или чёрный хлеб.
Раз в неделю из лагерной пекарни привозили белый хлеб. Аромат его поджаристой корочки вызывал слюну на всём пути до дома. От мгновенного уничтожения этот хлеб спасало только одно обстоятельство: дома большая ароматная верхушка с него снималась, и на внутреннюю сторону насыпался сахар. В то время сахар был только большими упругими комками, и разделить его на части было не так просто. Отец укладывал комки в вафельное полотенце и аккуратно дробил его молотком в пудру, после этого сахар насыпался толстым слоем на корку и – вот оно блаженство! - пирожное готово. А если ещё доставали сливочное масло – можно было и пальцы откусить!
Так вот, очередной раз в воскресенье мы с пацанами направились в рабочую зону в надежде поживиться тем, что плохо лежит. Эти зоны, как правило, были огорожены не так тщательно, как в лагере. Вокруг объекта – высокий деревянный забор, по верху натянута «колючка», по всему периметру – вышки на небольшом расстоянии друг от друга. Мы подбирались к забору, отрывали железякой пару досок снизу и залезали внутрь территории. В воскресение охрана была только у больших входных ворот, на проходной – вохровец с карабином.
В этот день мы всё проделали «по обычной схеме»: подкрались перебежками к зданию, впереди, пробивая дорогу в снегу, пыхтя как паровоз, двигался малый по прозвищу «Толстяк». Он действительно был пухленький, кругленький, как Винни Пух. И вот он уже подбирается к двери, берётся за металлическую ручку, и тут происходит страшная картина - его начинает трясти. При этом он издаёт такие раздирающие крики, что даже снег с крыши начал осыпаться. Все «злоумышленники» на мгновение опешили, и тут же рванули в обратном направлении. Я, по инерции, тоже подался в бега, но тут же внутренний голос сказал мне: «Стой, дурень, разве такой дружбе учит тебя отец? Ты бросил друга в беде и бежишь, как подлый трус!»
Я сразу же остановился и стремглав развернулся назад. Бедолага, держался за ручку двери, и уже не орал, а издавал какие-то хриплые звуки. Не задумываясь, с разбегу обнимаю его в охапку и тащу на себя. В этот момент почувствовал сильный удар током, электрическая дуга перешла на меня, и мы вместе с ним оторвались от ручки и завалились в снег. Какое-то мгновение лежим и не понимаем, что это было? Он ещё постанывал и весь трясся. Вдали вижу, как от ворот, в нашу сторону летит вохровец с криком и матами, хватаю бедолагу за шиворот и ору – бегом, жирняк ты этакий, и летим с ним в сторону дырки в заборе.
Подельников наших, к этому времени, как корова языком слизала - все уже были у «Канадской границы»! От децибел нашего пыхтения, даже вороны - вспорхнули на деревья. Подбежали к дырке. Я ему командным голосом:
- «Ныряй быстро, толстопузый!»
Он послушно, сунул голову в узкий заборный проём, подался вперёд, а задница застряла – две доски внизу сошлись как ножницы и крепко держали его - как бы он не барахтался! Понимая, что мы оба в западне, я сел сзади, и начал пихать его ногами - но всё бесполезно. Он только пищал, мычал и дёргал своими «сардельками». Недалеко от нас уже маячил охранник, размахивая карабином. Быстро вскакиваю и пытаюсь оттащить за низ одну из здоровенных досок в сторону, она такая большая и тяжёлая - не хотела слушаться. Уже из последних сил тяну на себя – вроде пошла! Ныряю снова к дырке и уже двумя ногами всё-таки - пропихиваю его наружу, тут же селёдкой ныряю за ним. И вот она – свобода!
Поднялись и по сугробам, пыхтя, полетели в сторону поселка. Здесь нас мог догнать только «Феррари»!
А произошло, скорей всего, вот что: рабочие мастерской устали от наших набегов и решили защититься от нас таким «варварским» способом. Кинули фазу на ручку двери, в надежде отпугнуть, и не совсем предвидели, чем это сможет обернуться. Ведь ещё какая-то минута и - «Винни Пух» мог умереть от «разрыва сердца». Мы с ним поклялись друг другу, что будем молчать о происшествии. Если не убили здесь, то родители это сделают точно, или по крайней мере, задница будет синей очень долгое время. Но не тут-то было! Один из бежавших «храбрецов» проболтался об операции «Забор». В посёлке слухи расходятся как в деревне – быстро, да ещё и обрастают небылицами!
И вот дня через два, мы с мамой сидим дома у печки. Батя, только что пришёл с работы и перекусывал за столом. Стук в дверь. На пороге появляются «мой толстяк», за ним – его мать с отцом. Я сразу почувствовал неладное - сердце замолотило. «Ну, хана!» – подумал я. Они же, очень скромно стали у порога. Мы все на них уставились. Как потом выяснилось, под «пытками» - чадо выложило всё как на духу. И тут его мама – плюхается на колени – и громко начала причитать:
– Спасибо вам за сына, мы по гроб жизни будем вам обязаны!.. А где ваш Юра?
Я с опаской выползаю из-за печки, она обняла меня и со слезами на глазах говорит:
– Ты, сынок, точно будешь хорошим человеком!
Его отец, в свою очередь, достаёт из-за пазухи бутылку спирта, ставит на стол и говорит:
– «Давай, Павлович, выпьем за твоего мальца. Правильно ты его воспитываешь!»
А его мама добавила:
– Вам, Анна Васильевна, вот маленький отрез на юбку.
В те бедные времена это был – царский подарок! Мама начала отнекиваться, но та очень настойчиво просила, и мама сдалась.
Отец, тоже как-то по-доброму засуетился:
– Ну, что же ты, сынок, мне ничего не рассказал?
А потом как бы опомнился, обнял меня за голову:
– Ну, да, да, сынок, всё правильно...
Надо сказать, что отец меня - никогда не дубасил, он только грозно смотрел в мою сторону – этого было достаточно. Все требования жены применить по случаю, ко мне, физическое воздействие - разбивались о слова отца: «Достаточно того, что на моём теле нет живого места, я в своей жизни, заодно и его порцию на себя принял!» Затем, мы ещё долгое время мотались по прийскам Колымы - под неумолимым взором «товарищей в галифе». На этой семье, тоже висела статья с поражением прав, а «Толстяк», с годами вытянулся в стройного красавца - и волновал сердца девчонок!
Помочь сайту
Поздравления
