Кое-что о Билли, часть вторая …или тернистый путь героя нашего времени

Игорь Альмечитов
 
 
Кое-что о Билли, часть вторая
…или тернистый путь героя нашего времени
 
 
…любые истории имеют продолжение: положительные герои живут жизнью положительной и насыщенной, стараясь “не выносить сор из избы”. Герои отрицательные продолжают творить свои темные и сомнительные дела, не особенно скрываясь от окружающих... 
Куда же деваться в таком насыщенном эмоциями и героями мире персонажам без ярко выраженных социальных функций? Правильно. И эти персонажи также продолжают влачить… точнее, мирно сосуществовать и с первыми, и со вторыми и занимать свое место в пространстве. И, вполне естественно, ежедневно придумывать чем занять себя и как убить время на своем жизненном пути.
А, значит, финал одной истории о них не ставит окончательной точки в их реальной жизни: чем-то и им приходится наполнять свои дни и ночи и искать источники ежедневного пропитания.
Почти любая коса находит на камень. И персонажи социально безликие в общем течении истории здесь также не исключение, и они часто находят свою тихую или не очень гавань в лице... впрочем, об этом чуть позже.
А пока вернемся к тому самому Билли: моему другу, существу, в принципе, далеко не глупому, но бестолковому в житейском плане, чудовищно ленивому и совершенно безопасному для всего, что не является ежедневной пищей насущной. То, что в нем легко принять за самодовольство – просто напускная наивность. На самом деле, он умеет гордиться собой только таким способом – по-детски, надуваясь и сияя полуфальшивой, на первый взгляд, улыбкой. Просто не умеет по иному.
Зовут его, естественно, не Билли... впрочем, отзывается он на массу имен, включая и Билли, потому имя Билли ничем не хуже, чем десятки иных его имен, включая и то, что он получил при рождении...
Если быть полностью откровенным, за последние годы он основательно потускнел и оброс еще большими слоями лени, словно броней принципиально прикрываясь ими ото всех внешних раздражителей.
Он все больше уклоняется от контактов с любым, кто хоть в чем-то может поколебать его внутреннее зыбкое спокойствие, а, значит, список его контактов сократился до минимума за последние три-четыре года, ограничившись лишь теми, кого он знает уже десятки лет и кто является почти непременной атрибутикой его жизни, либо с кем приходится общаться только по настойчивой необходимости. Причем список последних он также ограничил абсолютным минимумом, чтобы застраховать себя от тех же неожиданных внешних раздражителей и проблем, которых он избегает еще более старательно, чем несколько лет назад.
Хотя, причина здесь, естественно, не только в этом – как и любая свободная и беспечная птица неизменно попадает в силки к охотнику, едва потеряв бдительность, так и Билли, поначалу сам не заметив этого, угодил в силки своих слабостей.
Как и всегда в случаях с подобными Билли людьми, любые ситуации у них начинаются с полуигр, полунамеков, легкого флирта и смены очередного “парка женщин”, а заканчиваются обычно…
Впрочем, лишний раз приходится сказать, что в его жизни пока еще ничего не закончилось… тем более, трагически. Но куда уж нам деваться – людям слабым, любителям проецировать жизненные ситуации и оценивать близких на свой лад и делать изо всего свои же субъективные выводы?
Женщины, способные оценить Билли по достоинству находятся всегда под стать… своему же типажу – неуверенные в себе и склонные к нервическим припадкам, падкие на внешнюю формальную атрибутику мужчины, начиная с роста и заканчивая прической, а также возможность взять его в собственность, поборов в долгом противостоянии воль, истерик, отмирающих нервных окончаний и изматывающих позиционных моральных войн всех соперниц.
Типаж женщин, не блещущих ни красотой внешней, ни уверенностью внутренней, соответственно, считающих, что на подобной войне хороши любые средства – от информационного унижения противника, вероломных ночных рейдов, любых запрещенных Женевскими и прочими конвенциями типов ведения войны  и – при необходимости – даже локальных ядерных ударов. Как хороша и любая победа, достигнутая любым способом и любой ценой. Или то, что они считают победой.
 
 
...за три-четыре последних года, в его творческой жизни скульптора не произошло никаких кардинальных сдвигов. Буквально – никаких. Те редкие скульптурные композиции, на которые у него хватало воли и сил делать раньше и которые хотя бы изредка – по одной раз в два-три года – появлялись на свет Божий, перестали появляться совсем. “Скульптура коня”, как он сам называл ее и на которую мы – его друзья – возлагали хотя бы минимальные надежды “творческого ренессанса”, лежала начатая на столе в его мастерской в одной позе почти год, пылясь и лишь изредка меняя положение, когда Билли передвигал ее с места на место все на том же столе, освобождая пространство или разгребая “творческие” завалы.
Редкие проблески той же творческой активности тратились теперь на обобщенные мечтания, основное же время уходило на… впрочем, на что утекало время в его ежедневном расписании вряд ли смог бы сказать и он сам, более того, обосновать те или иные необходимости, которые его отвлекали ежесекундно и не давали полноценно начать буквально ни одно дело.
Социальная жизнь Билли все более походила на жизнь овоща на грядке. Характерный случай для людей, которым изначально дано хоть что-то и не требуется прилагать никаких усилий, чтобы ежедневно наполнять свой желудок продуктами первой необходимости, иметь крышу над головой, телевизор, душ и унитаз... и обогреватель возле кровати для особенно холодных зимних дней, когда не спасает даже централизованное отопление.
И хотя, “за крышу” над головой просрочки коммунальных платежей иногда доходили до полутора лет и подчас приходилось сидеть по несколько дней без электричества за неуплату, Билли подобные мелкие невзгоды… не то, чтобы закаляли, скорее, они незаметно проходили стороной, не оставляя, что называется – на челе его, никаких отметин переживаний или жизненных невзгод.
…птица небесная… которой все, как с гуся вода…
Сотрудники газовой службы изредка заходили к нему проверять исправность санкций наложенных на него за хронические неплатежи, но открученный благополучно более трех лет назад кусок газовой трубы, все так же мирно пылился на полке и не использовался. Курьезность момента прочувствовал даже сам Билли, когда газовики сами начали упрашивать его подключиться и использовать газ для приготовления пищи. Но он выстоял и не поддался их обаянию, на что потом с юмором и в лицах рассказывал, как они его упрашивали.
Впрочем, откуда им было знать, что пищу дома он не готовил – процесс сложный и трудоемкий Билли пугал. Покупал он всегда только готовую пищу или столовался… там, где кормили. Зачем газ такому человеку? Не знали газовики и о том, что и холодильник, стоящий у него в прихожей также давно использовался только, как тумбочка для одежды или складирования различных нужных ему вещей…не требующих охлаждения. Поскольку холодильник также много лет уже не подключался к сети и один Бог знал, работает он вообще или нет. Такая же участь была и у подаренной несколько лет назад Билли стиральной машины, в которой от длительного простоя без использования, вполне вероятно, также уже рассохлись все резиновые прокладки. Простой объяснялся банальными причинами – чтобы подключить стиральную машину требовался специалист, которому необходимо было платить, а также требовалось найти этого специалиста. Но так как воли к действию и денег у Билли хронически не было, идея стирки дома отошла на второй план… пока совсем не исчезла из перечня дел насущных. Более того, в углу на кухне пылился неиспользуемый телевизор с диагональю на полстены, который он попросил знакомого не выбрасывать и который рассчитывал починить самостоятельно. В телевизоре якобы сгорела какая-то мелочь от скачка напряжения, что для знакомого было только поводом поменять телевизор на более современную модель… понятно, что и телевизору была уготована та же судьба, как и всему остальному в квартире Билли.
...как написал в сочинении по гоголевским “Мертвым душам” не особенно радивый школьник: “Куча росла и Плюшкин любил ей любоваться”…
Как и у большинства людей с тяжелым материальным положением, Билли ищет причины своих неудач во внешнем, а не в себе самом. И надо отдать ему должное – то ли от лени, то ли все еще маскируясь под социально активного элемента, своими фразами он показывает, что внешний социум ему не безразличен. Но все, кто его знает достаточно хорошо, сомневаются, что здесь он искренен – фразы эти шаблонные и произносятся без каких-либо глубинных эмоций и ярости недовольного энтузиазма. Судя по всему, даже эта сторона своей жизни – гипотетическая и умозрительная – “а что было бы, если бы мне предоставили шанс” – его не особенно трогает.
Тем не менее, он был бы не он, если бы не компенсировал отсутствие работы и вообще хоть каких-то заработков в своем отношении к окружающему. В его случае, это принимало иногда обиженный, иногда недовольный, иногда откровенно радикальный оттенок и выражалось… в полном и принципиальном нежелании работать и делать хоть что-то.
Часто сидя в ресторанах за чашкой кофе мы подтрунивали над ним, понимая приблизительно чего ожидать от его реакции на нашу иронию, но чаще ожидая от него чего-то оригинального в рамках заданной темы. Опять же, хотя наши недолгие посиделки происходили в ресторанах, но были это рестораны быстрого питания, и, вполне естественно, чашки кофе были просто картонными стаканами с…впрочем, Бог им судья – производителям этого напитка…
Билл сидел обычно хмурый погруженный в мысли о невозможности купить или достать очередную “реликвию” времен Второй Мировой войны… Впрочем, о его почти фанатичном новом увлечении, затянувшем его в свой водоворот с головой и прочими частями его тела, чуть позже… А, сидя в ресторанах, наши краткие диалоги неизменно начинались и заканчивались в едином ключе…
…- ото всего устал, ничего не хочу вообще... - Билли, как всегда, хмуро и отстраненно посматривал по сторонам, цедя свой кофе или же пепси-колу.
- Бля, Билл, но работать то надо, чтобы что-то жрать! – жестко, хотя и с юмором припечатывал его кузен Ави (все реальные имена, как обычно пишут в комментариях к американским фильмам, покрыты завесой тайны и  изменены до неузнаваемости, а все совпадения случайны). Кузен Ави, естественно, кузеном никому не приходился, но имя за ним закрепилось… А в выражениях и интонациях он вообще не любил себя сдерживать.
- Ави, я вообще работать не хочу... это все демагогия.
- Вот, когда у тебя в желудке в следующий раз от голода заурчит – ты ему, так и скажи – не урчи, это все демагогия!
Как обычно после таких всплесков настроения, разговор перетекал в обобщенно-мирное русло, и каждый оставался при своем.
Но иногда Билл и сам попадался в расставленные сети и часто, от невозможности недовольно рявкнуть на не очень близко знакомого человека, как на нас – своих друзей, краснел и постфактум “уже после драки размахивал кулаками”.
Характерные истории происходили в присутствии Паннэ Ванна (все реальные имена, естественно, покрыты завесой тайны и все совпадения… впрочем, об этом мы уже говорили). Паннэ Ванн, будучи человеком чудовищно обидчивым и мнительным, любил нападать на всех сам, чтобы – не дай Бог – кто-то не успел перехватить инициативу и не уколол его первым… Зная Билли не так близко, как мы, все же он был более, чем сведущ в основных жизненных перипетиях и коллизиях, связанных с Билли. Разговор он начинал всегда издалека, но очень быстро прорывался через напущенный туман и безжалостно нападал на Билли…
- Как у тебя с работой? – обычно по-деловому и напускной серьезностью спрашивал он у Билли.
Билли задумывался на пару секунд, чтобы достойнее уйти от ответа:
- Сложное время, заказов на скульптуры нет. Пока с работой никакого прогресса.
Паннэ Ванн на этом обычно не останавливался и продолжал развивать комбинацию:
- А здоровье как? Все в порядке? – все тем же серьезным тоном, так, что не ответить на простые и стандартные вопросы было не вежливо.
Билли же, при всех его прочих недостатках, нельзя было отказать в изрядной доли воспитания и интеллигентности:
- Все нормально, здоров, в волейбол почти каждый день играю.
- Какаешь нормально? – Билли уже чувствовал подвох, но вопрос Паннэ Ванна был задан все тем же серьезным и деловым тоном, так, что не ответить на него опять же было невежливо. К тому же, Бог его знает, что было на душе и в теле у самого Паннэ Ванна – возможно, его самого мучили запоры и он задавал наиболее насущные для себя вопросы. Как в той поговорке – “у кого что болит...”
- Какаю? – Билл потерялся на секунду, но, все еще не видя ловушки, ответил прямо, давая Паннэ Ванну окончательный карт-бланш: - Нормально какаю.
- Каждый день? – в глазах Паннэ Ванна уже начинали светиться победные огоньки от решительно и успешно проведенного блиц-крига.
- Каждый день.
- Билл, но ведь, чтобы какать нормально, надо нормально питаться, а чтобы питаться нормально, надо работать и деньги зарабатывать, а ты ни хера не делаешь, - после чего следовал безудержный гомерический хохот Паннэ Ванна от которого закладывало уши и все объемное тело Паннэ Ванна тряслось, как потревоженный водяной матрац.
Билл напряженно умолкал. Но лишь Паннэ Ванн исчезал из поля зрения, вся накопленная на него ярость выливалась из Билли безудержным потоком:
- Как же он задолбал уже этот толстый пень! Ни о чем не может говорить, кроме денег. Век бы его не видеть!
Паннэ Ванн давно был для Билли персоной нон-грата, но сказать ему об этом открыто в глаза, Билли не решался. Очередная характерная для него история.
 
 
И, тем не менее, последние годы ознаменовались для Билли тремя эпохальными событиями и интересами – фанатичным, почти по полуобморочного состояния и тряски в душе, интересом к антиквариату времен Второй Мировой войны, тем, что он, наконец-то, сел за руль автомобиля… и “тихой гаванью”, которая сама и приплыла к нему после долгих истерик, бесконечных речей о любви и самопожертвовании и массированных бомбардировок всех соперниц, после чего вокруг Билли осталось голое выжженное поле... и сама “тихая гавань” – неизменная дама… его желудка.
Если говорить о любви Билли к антиквариату, то она присутствовала всегда – награды, военная атрибутика, начиная от нагрудных знаков, причем с обеих воюющих сторон вплоть до элементов оружия. Разве, что в последние годы он совсем погрузился в нее, словно желая окончательно спрятаться от внешнего мира в своей комфортной, отапливаемой ракушке.
В прошлом была некая завершенность, и большинство страстей и ужасов, связанных со Второй Мировой войной давно улеглись и не требовали постоянных оценок и напряжения душевных и физических сил, в отличие от времени настоящего. И он, неизменно пользовался этим иллюзорным интересом, скрываясь за ним ото всех внешних раздражителей и тратя все редко появляющиеся средства на покупку часто совершенно нетоварного вида штуковин, о чем бурно выражал свою радость, поглаживая непотребного вида железки и с любовью рассказывая, что перехватил ту или иную штуку прямо из-под носа у другого такого же безумного покупателя-энтузиаста.
Квартира его, с отрывающимися обоями, приклеенными к потолку скотчем, старой, скрипучей мебелью а-ля шик семидесятых, доставшейся ему от бабушки, неработающими розетками и свернутыми на кухне и в ванной кранами, требующая капитального ремонта уже последние лет десять-пятнадцать, постоянно наполнялась невнятного вида предметами, которые он гордо именовал антиквариатом.
Мы безостановочно шутили, что ему следует хоть немного позаботиться о “квариате” и сделать хотя бы минимальный ремонт, на что неизменно получали ответ, что на это нет - цитата: “ни желания, ни, главное, времени”.
И это говорил человек, который нигде не работал годами, спал часто до обеда и не знал чем себя занять целыми днями.
Специалист из Билли по антиквариату, надо сказать, был слабый. Естественный и веский аргумент в пользу выбора того или иного ржавого изделия, который он гордо именовал антиквариатом, рождался спонтанно. Причем аргумент за и против аутентичности предмета всегда был один: “Я так чувствую”. С оригинальными изделиями Билли обжигался не раз, как показывало время, покупая откровенные подделки, но продолжал упорно считать себя специалистом и в этой области.
Хотя, и добытый часто антиквариат, брался не за наличные, а в условный кредит в знакомом антикварном магазине, но давали ему все без расписок, под доброе слово. И потом он месяцами относил в антикварный все деньги, которые у него непостижимым образом иногда все же оседали в карманах…
С другой стороны, многие ли в наше время могут похвастаться словом, которое дают и могут его сдержать? И это тоже характерная черта Билли – слово свое он держит… если не забывает, что вообще его дал.
 
 
...Страсть его к автомобилям родилась так же внезапно и так же внезапно захлестнула его целиком с появлением автомобиля собственного. Не стоит думать, что произошел прорыв в финансовом плане — объяснения, связанные с Билли, как и его поступки, всегда находятся, что называется, на самом видном месте. Далеко не новый, но все еще в приличном состоянии автомобиль, достался ему от отца в наследство и благополучно пылился в гараже последние года три. Хотя, термин «пылился» здесь, пожалуй, будет преувеличением. Периодически Билли открывал гараж, садился за руль и... сидел за рулем в гараже, мечтая что-когда-нибудь все же выедет в город и сольется в экстазе с городским автопотоком.
Были и права, официально полученные после автокурсов много лет назад, был автомобиль, отцом ежегодно и исправно платились автоналоги, но Билли... был не готов. Проблема состояла, как всегда, в сущих мелочах — денег на бензин никогда не было, как не было и уверенности сесть за руль. И — главное — за годы своего вынужденного простоя после окончания автокурсов... он разучился водить автомобиль.
Курьез ситуации состоял в том, что, как только разговор касался автомобильной темы в кругах не близко знакомых людей, Билли всегда ненавязчиво намекал, что автомобиль у него есть, но... хотя, нет... скорее, не так — что у него есть автомобиль. И точка. Потенциальный вопрос — «водишь ли ты его?» отпадал сам собой и не поднимался на нашей памяти никогда. Слишком уж глупо прозвучал бы такой вопрос после убедительной фразы о наличии автомобиля.
Мы обычно шутили, что у Билли самый экономичный автомобиль в городе. Автомобиль, который вообще не потребляет горючего. В ответ, как обычно, получали самодовольную улыбку — ему было достаточно факта самого обладания предметом, а наша ирония разбивалась о его самоуверенность, как волны о прибрежные скалы. Как всегда, из наших фраз он вычленял только самое приятное для себя — наличие у него автомобиля, а на ходу он был или нет, всегда оставалось вопросом вторичным.
Тем не менее, за руль он все же сел...и поспособствовала ему в этом прямо или косвенно, его «тихая гавань», она же дама его желудка, к тому моменту уже вцепившаяся в Билли мертвой хваткой.
А, сев за руль, он увлекся автомобилями в целом, и своим, в частности, настолько, что стал проводить в интернете ночи напролет, смотря любые видео сюжеты, связанные с автомобилями — от аварий вплоть до программ, связанных с восстановлением и декорацией старинной техники. После чего все дневные часы возился у себя в гараже, вычищая и натирая машину, либо рыская по авторазвалам и автомагазинам в поисках зап.частей для своего автомобиля. Причем страсть поиска захватила его настолько, что он уже без разбора менял даже вполне годные оригинальные детали своего автомобиля, на новые детали эконом класса все из той же неисчерпаемой ресурсами и подделками Юго-Восточной Азии. Но страсть требовала жертв, и он отчаянно и ежедневно шел на жертвы... которые в итоге все равно восходили не к собственному кошельку...
Я часто подшучивал над ним:
- Билл, ты стал профессиональным иждивенцем!
На что то ли с иронией, то ли на полном серьезе получал вполне закономерный для его жизни ответ:
- Наш, ну а что ты хочешь?! Я сорок лет к этому шел!
Впрочем, с этим диалогом я опять забегаю несколько вперед. Хотя, что уж тут — неважно, когда и куда его вставить. Очередная и характерная для Билли история: каждый день он шел, как на подвиг — на поиски кормовой базы за новыми ресурсами для удовлетворения своих высоких антикварных и автомобильных страстей...
 
 
...очередная, найденная на сайте знакомств женщина в рамках его очередного «призыва» и набора «парка женщин», не блистала вообще ничем и вполне логично должна была стать незаметным и проходным персонажем в его жизни, исходя из статистики его отношений с противоположным полом в последние годы. Так казалось всем. Кроме нее самой. У нее, судя по всему, уже с первого свидания с Билли, были на него совершенно прозрачные планы.
Звали ее... Впрочем, раз мы определились с тем, что все имена в истории с нашим героем вымышленные, назовем ее... ну, скажем, вполне шаблонным и расхожим именем Наталья. В конце концов, как ее еще назвать, чтобы замаскировать максимально, если едва ли не каждая пятая женщина в нашей стране носит подобное имя?
Вошла она в его жизнь почти незаметно, а, оглядевшись, начала постепенно и целенаправленно осваиваться и, не гнушаясь любыми средствами, захватывать все большие и большие территории. Как испанские конкистадоры в свое время — посулами и подарками, лестью и хитростью, а где не работали такие средства —  огнем и мечом... выжигая напрочь все настоящее Билли и взамен предоставляя себя. И ежедневную пищу насущную. Дама желудка... для птицы небесной...
Первым делом, в сторону Билли была брошена пробная, но объемная “кость” — просьба сопроводить ее за границу. В Турцию. Естественно, за ее счет, на скопленные за долгие месяцы деньги на отдых. Билли из приличия повредничал несколько дней, большей частью из-за нежелания сталкиваться с проблемами формальными — сбором документов для загранпаспорта. Несколько раз намеренно просыпал время приема в паспортном столе, либо ленился сделать фотографии, но условное обещание совместной поездки после долгих уговоров и нескольких сцен со слезами и навязчивыми упоминаниями тяжелой судьбы дамы желудка, было дано, и прятаться за формальными отговорками уже не получалось. Паспорт был сделан, времени у Билли было, как всегда, много и поездка состоялась...
 
 
…В тех социальных сетях в интернете, где она была зарегистрирована, стали появляться отпугивающие уже давно несуществующих соперниц и лицемерные до тривиальности комментарии под совместными фотографиями с Билли, которые она выкладывала «пачками» всем на обозрение и которые, очевидно, должны были символизировать ее почти удавшееся семейное счастье. “Какое же счастье влюбиться в человека, который тебя уже безумно любит”, либо “я постоянно ношу тебя с собой, во всех эмоциональных состояниях, как желанный образ, как иллюзию совершенства, как идеал любви”. И тому подобное.
Что значило выражение «иллюзия совершенства» в применении к Билли, вряд ли бы смогла объяснить и она сама, но неумение выразить свои мысли с избытком компенсировалось количеством восторженных комментариев. Фразы... просто появлялись и «падали вниз стремительным домкратом».
Фотографии с Билли выбирались именно такие, где он был изображен с глуповато-счастливым выражением на лице. Безо всякого исключения. Ни задумчивости, ни тени сомнений на лице Билли на тех фотографиях не просматривалось вообще, в отличие от реальной жизни. Только безмерное счастье. И точка.
На фотографиях, где они были вместе, когда в кадр попадал один или оба ее ребенка, неизменно присутствовали слова “наша” или “наши”, либо простое и жизнеутверждающее “МЫ” заглавными буквами, навязчиво подчеркивая, что Билл не только смирился с ролью приемного папы и кормильца осчастливленного им семейства, но и воспринял это, как очередной жизнеутверждающий вызов в своем блеклом до момента знакомства с дамой желудка, существовании. Для закрепления образа, далее следовал новый цикл фотографий, где Билли неизменно выступал с клинически радостной улыбкой.
Периодически вместо подписей встречались лирические и, естественно, чужие стихи, которые только подчеркивали для всех знающих контекст их отношений, комичность ситуации. “Как долго я тебя искала, и как неистово... Какими ты ходил путями и перекрёстками?..”
Известно какими – искал кормовые базы в каждом новом “призыве”…
Наконец, одна надпись скопированная где-то, выглядела совсем пугающе: “Передаю привет своей мечте. Если ты думаешь, что я просто так сдамся, то ты ошибаешься…” Человеку с зачатками аналитического мышления испугаться бы до колик в животе, но Билли был выше любых абстрактных страхов…
Подобные комментарии появлялись обычно после бессонных ночей, когда Билли в ярости и с криками пытался сбросить с себя ее иго и расстаться с ней окончательно и бесповоротно.
Наступало утро, Наталья после бессонных истерик уезжала на работу... чтобы без звонка приехать вечером и со слезами на глазах умолять не бросать ее... Билли, надо отдать ему должное, к тому времени хорошо высыпался и также успокаивался... кроме того, под вечер он был уже голоден. Он милостиво соглашался, чтобы она осталась. Слезы мгновенно высыхали, и она бежала за продуктами в ближайший магазин.
После особенно тяжелых разбирательств, она бывало даже не появлялась вечером. Билли облегченно вздыхал и выходил погулять. Оказывалось, что, как человек мнительный и неуверенный в себе, она подозревала его во всех возможных грехах одновременно и... бродила — в прямом смысле — вокруг его дома, выискивая повод неожиданно поймать его за чем-либо «криминальным».
Женщины из предыдущих призывов уже не появлялись, распуганные настойчивой дамой его желудка, более того, ему и самому стало не до них — Билли горел новыми страстями — автомобилем и антиквариатом. Но мятущийся ум Натальи успокоить было непросто, и тогда она неожиданно врывалась к нему буквально в середине ночи, когда он мирно просматривал сайты с антиквариатом или новые видео ролики автокрушений. Она обегала квартиру и, не найдя в ней никого, кроме Билли, срывала всю накопившуюся ярость на нем. Что называется, пускала в ход все свое обаяние в виде слез и истерик в отношении него — «неблагодарной скотины, ради которого она уже потратила лучшие годы своей жизни».
Будучи натурой нервической и нестабильной, дама желудка после каждой ссоры с Билли начинала «выносить сор из избы». Чтобы привлечь союзников на свою сторону, она, как профессиональная плакальщица на похоронах, пыталась привлечь к себе внимание любыми доступными способами — обзванивала всех хорошо и не очень знакомых... Билли. Хорошо и не очень знакомые, понимая, к чему это ведет, уже после первого общения с ней, старались не брать трубку. Но дама желудка была настойчива — она набирала один и тот же номер несколько раз, пока ей не отвечали. После чего долго, с нотками страсти и истерии в голосе рассказывала детализированные подробности того, на какие подвиги она идет ради Билли и как этот «иждивенец и импотент» реагирует на нее, включая и то, что «открыв ему душу... он уже не хочет ее в постели».
Обзвон продолжался ровно до момента, пока все в очередной раз не успокаивалось и не наступало зыбкое «семейное» равновесие, иными словами, пока в желудке Билли не звонил звонок к очередному приему пищи. Истерики прекращались, и она пропадала опять на несколько дней или недель.
«Клиника» - обычно постфактум резюмировал Билли очередную бессонную ночь или попытку обзвона всех знакомых.
Так продолжалось первых месяцев пять-шесть, пока Билл не начал мириться с присутствием дамы желудка, как с неизбежным злом в своей жизни. Несмотря на наличие у нее двух детей, все лакомые куски ее стряпни доставались Билли ежедневно, включая и все свободное время, которая она после работы тратила на него.
В гардеробе у него стало появляться все больше новой одежды. На наши ироничные вопросы, откуда обновки, он поначалу увиливал от ответов, выдумывая не совсем достоверные истории, что все это подарки родителей, у которых, глядя на него – некормленого и раздетого, сердце кровью обливается. Мы делали вид, что верили, пока таиться ему, наконец, надоело, и он уже открыто провоцировал даму желудка на покупки и питание исключительно в ресторанах, пусть и ресторанах быстрого питания...
При совместных прогулках и сугубо мужских разговорах, лишь только мы подходили к очередному торговому центру, чтобы посидеть в кафе и выпить кофе, Билл неизменно порывался позвонить Наталье. Причины его порывов были на удивление банальны:
- Давайте ее с собой возьмем, - обычно начинал он издалека. 
- Билл, она то нам зачем? Ты и так с ней часа через два увидишься.
На что неизменно получали вполне четкий и прагматичный ответ:
- Блин, да у нее всегда деньги есть. Может, купит мне что-нибудь из одежды. Толстовочку или майку еще одну...
Что уж тут. Иногда и нам приходилось признать, что за всей внешней наивностью и безалаберностью Билли, скрывался ум хитрый, пытливый и прагматичный. И даже изворотливый. Но подобные порывы у него быстро сходили на нет, главным образом, потому что согласно его планам, на следующий день или через день он все равно бы вытащил ее лаской или хитростью за покупками и стал бы обладателем еще одной толстовки.
...птица небесная... что не жнет и не сеет...
В квартире его совершенно до того запущенной, стало наблюдаться... присутствие чего-то инородного. На окнах в комнате появились синтетические занавески зеленовато ядовитого цвета с вышитыми китайскими драконами. Сплетенные пластиковые сердечки с банальными надписями на них лежали на столе. Маленькая подушка цвета неразбавленного медного купороса при взгляде на которую резало глаза и на которую было наложено изображение Билли с одной из его фотографий с черноморского побережья, где он пару лет назад в очередной раз отдыхал от отдыха, неизменно лежала в изголовье кровати. И, наконец, стилизованная огромная фотография дамы его желудка, которая стояла за стеком в мебельной стенке а-ля шик семидесятых и которую она поставила туда, настрого запретив ему ее убирать, чем обозначила свое постоянное присутствие в жизни Билли.
После того, как он забыл спрятать ее фото в один из наших приходов, отчего некоторое время напряженно смущался, он успокоился, видя, что тайное уже стало явным и скрываться больше нет смысла. Мы, как обычно отреагировали с юмором, что «Большой Брат» теперь постоянно смотрит за ним, даже когда ее нет рядом.
Кузен Ави с фальшиво мнительной миной на лице вытащил фото из-за стекла, но скрытой камеры на обратной стороне фотографии не обнаружил. Повертел в руках ее фото, на что Билл сразу сделал ему замечание:
- Ави, осторожнее, заляпаешь фотографию, Большой Брат мне потом все мозги проклюет!
Кузен Ави отреагировал с привычным радикализмом:
- Стив Маквин, не переживай, не проклюет, она же обычная декоративная курица, - и со смехом поставил фото Большого Брата на место.
В целом, Билл махнул на все нововведения рукой, отреагировав на них стоически-философски: «Кормит и ладно, а эта фигня мне не мешает».
Надо признать, что политика по захвату территорий, введенная несколько месяцев до того и последовательно исполняемая Большим Братом, начала давать свои плоды. Заблокированные после очередных истерик, просьб и слез Большого Брата в социальных сетях анкеты Билли перестали посещаться кем бы то ни было и даже переписка с хорошими до того знакомыми постепенно сошла на нет. Звонки и сообщения в телефоне незаметно, но настойчиво перлюстрировались, лишь только Били уходил на некоторое время в ванную или в туалет. Каждый день проверялась история заходов Билли на различные сайты и, если находилось хоть что-то вызывающее сомнение, сразу устраивались «семейные» сцены с затяжными истериками.
Все слабости и лень Билли зацвели буйным цветом: Большой Брат не требовал от Билли устроиться на работу, кормил утром и вечером и даже в свое отсутствие оставлял в холодильнике — заблаговременно включенном и отмытом — продукты на день, чтобы Билли неповадно было искать новые или хорошо забытые старые кормовые базы.
Позиция захвата новых территорий давала свои плоды. Одновременно, сводя самого Билли до роли социального овоща.
Через несколько месяцев и с самим Билли начали происходить метаморфозы: зачем что-либо делать, если и без того кормят, поят, дают деньги на карманные расходы, более того, периодически заправляют горючим автомобиль и даже изредка покупают ржавый антиквариат?
И Билли покатился по наклонной... от завтрака к обеду, в ожидании плотного ужина...
Даже изначальное недовольство, которое он выражал жесткими ультиматумами даме желудка в отношении ее вопиющих физических кондиций с настойчивым требованием сбросить лишних двадцать-двадцать пять килограммов лишнего веса, и которое всякий раз рождало новые истерики, отошло на второй план.
...если вас кормят, поят, одевают, убирают за вами и прощают любые шалости… возможно, вы просто домашний питомец?
Билли сдался. И смирился с ролью домашнего питомца с редкими проблесками мужского начала.
Секс все меньше интересовал Билли. Разве, что порносайты. Но это увлечение было неглубоким и виртуальным и не давало толчка хоть к какому-то действию.
Даже еду ему приходилось отрабатывать всего лишь постоянным наличием в жизни Большого Брата и редким сексом раз в две-три недели, на который Билли, по его словам, каждый раз шел, как на подвиг.
Между тем и в личной жизни Большого Брата происходили серьезные изменения, что отражалось непосредственно на жизненном укладе Билли. Дама желудка, наконец, развелась с мужем, с которым она и без того не жила семейной жизнью с момента встречи с Билли.
От развода Большому Брату остались две дочери и половина денег за проданную квартиру. Именно здесь и начали происходить еще более непонятные события, которые заставили уже нас, друзей Билли, с сомнением и недоверчивостью относиться к адекватности Большого Брата.
Вместо того, чтобы обеспечить детей, как минимум, жильем, взяв часть денег в кредит или войдя в ипотеку, на половину полученной за часть квартиры денег, дама желудка сразу же приобрела автомобиль, чтобы подчеркнуть свой якобы высокий статус — женщины деловой и ни от кого не зависящей.
После чего арендовала квартиру... естественно, в непосредственной близости от Билли, чтобы быть ближе и контролировать не только все его шаги, но и пресекать любые потенциально сомнительные душевные порывы Билли.
После чего оставила работу, пусть с небольшим, но постоянным доходом и ушла... в никуда, как любят говорить в корпоративных кругах.
Ставка, судя по всему, была на собственный бизнес, но вместо того, чтобы начать его, время и силы уходили на контроль и удержание Билли.
Билли же начал уставать от ежедневной рутины, что чувствовал и Большой Брат. Потому, недолго думая, она поступила, как того и требовали брошюры по мужской психологии, коих она перечитала немало и где мужчин изображают какими-то диковинными существами...
Хотя «семейный» бюджет трещал по швам, она все же завалила Билли подарками, которые только он мог оценить и о стоимости которых, как и о жертвах, на которые Большому Брату пришлось пойти, чтобы купить их, предпочитал не задумываться. В коллекции ржавого хлама появились еще несколько штуковин, о которых Билли отзывался с восторгом, для автомобиля были приобретены даже такие детали, которые туда принципиально не требовались — от кустарного вида подогрева сидений до дизайнерских чехлов на кресла, сшитых, судя по внешнему виду, в одном из гаражей юго-восточной Азии.
Наконец, пиком подарков стали поездки на отдых. Вторично ехать в Турцию оказалось накладно и выбран был эконом вариант отечественного побережья. А также поездка в культурную столицу для посещения Эрмитажа и антикварных магазинов  Санкт-Петербурга, откуда Билли приехал полный эмоций, с очередным уловом антикварного добра, а Большой Брат со стремительно скудеющим кошельком.
Душа дамы желудка разрывалась между началом собственного бизнеса и удержанием Билли. Пока перевешивало удержание.
На наши вопросы когда же начнется бизнес, о котором Билли часто упоминал и от которого ждал приличных дивидендов и для себя в виде очередных поступлений в его антикварную коллекцию, он отмахивался и заворачивал разговор. Разговоры о бизнесе были ему неинтересны и чем занимался Большой Брат и даже какое направление для бизнеса она планировала выбрать, он не знал и мало интересовался такими несущественными в его жизни подробностями.
Бензин в бак его автомобиля заливался все реже, кормление, хотя и не отличалось пока по потребляемым объемам, стало заметно проще и без лишних изысков, поездки за продуктами в гипермаркеты сменились походами в магазины эконом класса, дефолт, хотя и уже маячил где-то на горизонте, но пока еще не наступил.
Билли же наоборот, как существо не подверженное анализу причинно-следственных связей, хотя и чувствовал подвох, но продолжал цвести, ожидая продолжения банкета в виде неиссякающего потока продуктов первой для себя необходимости в виде антиквариата и дополнительных зап.частей для автомобиля.
Привычка жить в праздности и ожидании новых субсидированных благ все больше откладывала отпечаток на нем. Работать он не хотел уже принципиально, о чем говорил прямым текстом. Даже те редчайшие предложения по работе и по потенциальному заработку, которые к нему поступали, отвергались изначально под любыми предлогами, начиная с того, что предложенная за работу сумма была недостаточной, заканчивая тем, что работа для него недостаточно творческая. Всегда чего-то было недостаточно. Если явную причину найти было трудно, он просто отказывался, потому, что не хотел работать. 
Безделье все больше поглощало Билли. Чтобы продлить состояние праздного покоя, ему приходили в голову сложные финансовые комбинации. Настолько сложные, что даже мы терялись перед глубиной и, одновременно, простотой его задумок.
 - Делать вообще ничего не охота. Пусть Наталья на всех зарабатывает деньги. Я, конечно, буду ей помогать: перевезти что-нибудь или в офисе подежурить немного. И вообще — может ей ребенка сделать и пусть кормит меня всю жизнь?
- Билл, а кто будет семью кормить пока она с младенцем сидит? У тебя один кормилец в семье — Большой Брат…
- Ч-черт! Я что-то не подумал... - Билли задумывался на полном серьезе, но подолгу терзаться тяжелыми мыслями было не в его привычке и он либо умолкал, либо переходил на автомобильные темы...
Необходимость постоянного контроля и удержания Билли, и на Большого Брата наложили заметный отпечаток. Словно партийный босс, завязший в политических интригах и ожидающий скорого смещения с должности, дама желудка стала еще более нервной и подозрительной. Теперь ей приходилось думать еще и о том, чтобы как-то оправдать постоянное безделье ее мужчины в глазах знакомых и собственных детей. Выдумывались различные истории о том, что Билли постоянно занят чем-то важным и прибыльным, либо что ждет многомиллионного скульптурного заказа. Время шло, Билли все так же жил в свое удовольствие в комфортном для себя ежедневном графике, наполненном антиквариатом и бездельем, а ее истории становились тем более невероятными, чем дальше удалялись от правды.
На протяжении всех уже многомесячных отношений, дама желудка постоянно покупала себе различные подарки, преподнося их для всех, включая и своих детей, как подарки от Билли. Билли ее историй не подтверждал... но и не опровергал, в свойственной ему манере, уходя от тем пограничных и опасных для него.
Периодически дама желудка “показывала зубы” и не давала Билли никаких запрошенных сумм на “жизненно важные необходимости”, как он называл зап.части для автомобиля и антиквариат, уже отложенный для него в знакомом антикварном магазине. Всякий раз в таких случаях, на пару дней она чувствовала себя хозяйкой положения и требовала от Билли заверений в любви и преданности “до гроба”.
Подобный бессистемный эмоциональный шабаш не сильно трогал Билли, как и обобщенные заверения в любви и нежности, которые для достижения своих благородных целей, он готов был давать по несколько раз за день. В ожидании окончания подобных приступов у дамы желудка, Билли затаивался и ходил хмурый, всем видом показывая, как он страдает от непонимания и ее равнодушия. Надо отдать ему должное – страдал Билли действительно искренне, хотя, причина была в совершенно ином: опасения, что отложенную для него вещь, если ее невозможно было взять в кредит, перепродадут кому-то еще, сводила его с ума.
Через пару дней решение находилось: дама желудка скрепя сердце выкладывала требуемую сумму на очередную безделицу, и Билли успокаивался до своего следующего запроса.
Очередным апогеем и приключением стала поездка в Краснодар – более, чем за тысячу километров за “произведенным и отложенным” еще три месяца назад специально для Билли котом породы мейн кун. Казалось бы, при чем здесь Краснодар и зачем ехать за тридевять земель, если и в своем городе можно было найти то же самое и, вполне возможно, даже дешевле, учитывая расходы на поездку в совсем оскудевшем семейном бюджете Большого Брата.
Просто Билли захотелось иметь дома мейн куна, а заодно попутешествовать… и дама желудка в очередной раз сдалась. Как и чем кормить кота, Билли, естественно, не задумывался: за финансовое состояние их совместной жизни отвечала исключительно дама его желудка. Но, где прокормятся пятеро, включая и кошку Большого Брата, там прокормятся и…семеро.
Уехав за одним котом, они привезли двоих, чтобы, так сказать, одному было нескучно. Оставив еще несколько десятков тысяч рублей, набранных уже по сусекам, ради новой прихоти Билли. И переложив на даму желудка заботу еще о двоих новых членах этого семейства...
Что же это за комичные персонажи, спросите вы? Ужели есть такие в реальной жизни? Ужели, ответим. И в реальной жизни в наше время встречаются еще и не такие персонажи и не такие высокие отношения.
Вполне понятно, к чему Билли подобная кормовая база. Желания его естественны и знакомы всем, хотя для большинства, как надеется автор, и неприемлемы.
Но к чему даме желудка такой мужчина, спросите вы? На этот вопрос ответить сложнее. Время наше полно курьезов, как, впрочем, и любое другое. И причины Большого Брата содержать шестерых иждивенцев, можно найти разве, что в глубинах ее подсознания. Как жестко выразился один широко известный в узких кругах классик разговорного жанра: “муху тяжело оторвать от говна…”
В чем же суть сей притчи о Билли, спросил бы Саша Разумов, который любил искать ответы на все вопросы и привык делать однозначные выводы из каждой прочитанной или услышанной истории? На что мы предусмотрительно промолчим. Любая история имеет свою окраску и своих героев, которые живут в наше время и среди нас… как Бог им на душу положит. Не наше дело судить наших героев. Будет с них и того, что они достаточно детально обрисованы здесь со своими потребностями, слабостями, достоинствами и недостатками...
 
 
Так что же Билли, спросите вы? А что с ним сделается? Все так же спит до обеда и питается по несколько раз в день. И живет достаточно счастливо. Без каких-либо подсознательных сомнений и страхов. И каждую ночь, судя по его рассказам, видит цветные и яркие сны…
 
 
Апрель 2015г.
 

© Copyright: Игорь Альмечитов, 2015

Регистрационный номер №0284317

от 21 апреля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0284317 выдан для произведения: Игорь Альмечитов
 
 
Кое-что о Билли, часть вторая
…или тернистый путь героя нашего времени
 
 
…любые истории имеют продолжение: положительные герои живут жизнью положительной и насыщенной, стараясь “не выносить сор из избы”. Герои отрицательные продолжают творить свои темные и сомнительные дела, не особенно скрываясь от окружающих... 
Куда же деваться в таком насыщенном эмоциями и героями мире персонажам без ярко выраженных социальных функций? Правильно. И эти персонажи также продолжают влачить… точнее, мирно сосуществовать и с первыми, и со вторыми и занимать свое место в пространстве. И, вполне естественно, ежедневно придумывать чем занять себя и как убить время на своем жизненном пути.
А, значит, финал одной истории о них не ставит окончательной точки в их реальной жизни: чем-то и им приходится наполнять свои дни и ночи и искать источники ежедневного пропитания.
Почти любая коса находит на камень. И персонажи социально безликие в общем течении истории здесь также не исключение, и они часто находят свою тихую или не очень гавань в лице... впрочем, об этом чуть позже.
А пока вернемся к тому самому Билли: моему другу, существу, в принципе, далеко не глупому, но бестолковому в житейском плане, чудовищно ленивому и совершенно безопасному для всего, что не является ежедневной пищей насущной. То, что в нем легко принять за самодовольство – просто напускная наивность. На самом деле, он умеет гордиться собой только таким способом – по-детски, надуваясь и сияя полуфальшивой, на первый взгляд, улыбкой. Просто не умеет по иному.
Зовут его, естественно, не Билли... впрочем, отзывается он на массу имен, включая и Билли, потому имя Билли ничем не хуже, чем десятки иных его имен, включая и то, что он получил при рождении...
Если быть полностью откровенным, за последние годы он основательно потускнел и оброс еще большими слоями лени, словно броней принципиально прикрываясь ими ото всех внешних раздражителей.
Он все больше уклоняется от контактов с любым, кто хоть в чем-то может поколебать его внутреннее зыбкое спокойствие, а, значит, список его контактов сократился до минимума за последние три-четыре года, ограничившись лишь теми, кого он знает уже десятки лет и кто является почти непременной атрибутикой его жизни, либо с кем приходится общаться только по настойчивой необходимости. Причем список последних он также ограничил абсолютным минимумом, чтобы застраховать себя от тех же неожиданных внешних раздражителей и проблем, которых он избегает еще более старательно, чем несколько лет назад.
Хотя, причина здесь, естественно, не только в этом – как и любая свободная и беспечная птица неизменно попадает в силки к охотнику, едва потеряв бдительность, так и Билли, поначалу сам не заметив этого, угодил в силки своих слабостей.
Как и всегда в случаях с подобными Билли людьми, любые ситуации у них начинаются с полуигр, полунамеков, легкого флирта и смены очередного “парка женщин”, а заканчиваются обычно…
Впрочем, лишний раз приходится сказать, что в его жизни пока еще ничего не закончилось… тем более, трагически. Но куда уж нам деваться – людям слабым, любителям проецировать жизненные ситуации и оценивать близких на свой лад и делать изо всего свои же субъективные выводы?
Женщины, способные оценить Билли по достоинству находятся всегда под стать… своему же типажу – неуверенные в себе и склонные к нервическим припадкам, падкие на внешнюю формальную атрибутику мужчины, начиная с роста и заканчивая прической, а также возможность взять его в собственность, поборов в долгом противостоянии воль, истерик, отмирающих нервных окончаний и изматывающих позиционных моральных войн всех соперниц.
Типаж женщин, не блещущих ни красотой внешней, ни уверенностью внутренней, соответственно, считающих, что на подобной войне хороши любые средства – от информационного унижения противника, вероломных ночных рейдов, любых запрещенных Женевскими и прочими конвенциями типов ведения войны  и – при необходимости – даже локальных ядерных ударов. Как хороша и любая победа, достигнутая любым способом и любой ценой. Или то, что они считают победой.
 
 
...за три-четыре последних года, в его творческой жизни скульптора не произошло никаких кардинальных сдвигов. Буквально – никаких. Те редкие скульптурные композиции, на которые у него хватало воли и сил делать раньше и которые хотя бы изредка – по одной раз в два-три года – появлялись на свет Божий, перестали появляться совсем. “Скульптура коня”, как он сам называл ее и на которую мы – его друзья – возлагали хотя бы минимальные надежды “творческого ренессанса”, лежала начатая на столе в его мастерской в одной позе почти год, пылясь и лишь изредка меняя положение, когда Билли передвигал ее с места на место все на том же столе, освобождая пространство или разгребая “творческие” завалы.
Редкие проблески той же творческой активности тратились теперь на обобщенные мечтания, основное же время уходило на… впрочем, на что утекало время в его ежедневном расписании вряд ли смог бы сказать и он сам, более того, обосновать те или иные необходимости, которые его отвлекали ежесекундно и не давали полноценно начать буквально ни одно дело.
Социальная жизнь Билли все более походила на жизнь овоща на грядке. Характерный случай для людей, которым изначально дано хоть что-то и не требуется прилагать никаких усилий, чтобы ежедневно наполнять свой желудок продуктами первой необходимости, иметь крышу над головой, телевизор, душ и унитаз... и обогреватель возле кровати для особенно холодных зимних дней, когда не спасает даже централизованное отопление.
И хотя, “за крышу” над головой просрочки коммунальных платежей иногда доходили до полутора лет и подчас приходилось сидеть по несколько дней без электричества за неуплату, Билли подобные мелкие невзгоды… не то, чтобы закаляли, скорее, они незаметно проходили стороной, не оставляя, что называется – на челе его, никаких отметин переживаний или жизненных невзгод.
…птица небесная… которой все, как с гуся вода…
Сотрудники газовой службы изредка заходили к нему проверять исправность санкций наложенных на него за хронические неплатежи, но открученный благополучно более трех лет назад кусок газовой трубы, все так же мирно пылился на полке и не использовался. Курьезность момента прочувствовал даже сам Билли, когда газовики сами начали упрашивать его подключиться и использовать газ для приготовления пищи. Но он выстоял и не поддался их обаянию, на что потом с юмором и в лицах рассказывал, как они его упрашивали.
Впрочем, откуда им было знать, что пищу дома он не готовил – процесс сложный и трудоемкий Билли пугал. Покупал он всегда только готовую пищу или столовался… там, где кормили. Зачем газ такому человеку? Не знали газовики и о том, что и холодильник, стоящий у него в прихожей также давно использовался только, как тумбочка для одежды или складирования различных нужных ему вещей…не требующих охлаждения. Поскольку холодильник также много лет уже не подключался к сети и один Бог знал, работает он вообще или нет. Такая же участь была и у подаренной несколько лет назад Билли стиральной машины, в которой от длительного простоя без использования, вполне вероятно, также уже рассохлись все резиновые прокладки. Простой объяснялся банальными причинами – чтобы подключить стиральную машину требовался специалист, которому необходимо было платить, а также требовалось найти этого специалиста. Но так как воли к действию и денег у Билли хронически не было, идея стирки дома отошла на второй план… пока совсем не исчезла из перечня дел насущных. Более того, в углу на кухне пылился неиспользуемый телевизор с диагональю на полстены, который он попросил знакомого не выбрасывать и который рассчитывал починить самостоятельно. В телевизоре якобы сгорела какая-то мелочь от скачка напряжения, что для знакомого было только поводом поменять телевизор на более современную модель… понятно, что и телевизору была уготована та же судьба, как и всему остальному в квартире Билли.
...как написал в сочинении по гоголевским “Мертвым душам” не особенно радивый школьник: “Куча росла и Плюшкин любил ей любоваться”…
Как и у большинства людей с тяжелым материальным положением, Билли ищет причины своих неудач во внешнем, а не в себе самом. И надо отдать ему должное – то ли от лени, то ли все еще маскируясь под социально активного элемента, своими фразами он показывает, что внешний социум ему не безразличен. Но все, кто его знает достаточно хорошо, сомневаются, что здесь он искренен – фразы эти шаблонные и произносятся без каких-либо глубинных эмоций и ярости недовольного энтузиазма. Судя по всему, даже эта сторона своей жизни – гипотетическая и умозрительная – “а что было бы, если бы мне предоставили шанс” – его не особенно трогает.
Тем не менее, он был бы не он, если бы не компенсировал отсутствие работы и вообще хоть каких-то заработков в своем отношении к окружающему. В его случае, это принимало иногда обиженный, иногда недовольный, иногда откровенно радикальный оттенок и выражалось… в полном и принципиальном нежелании работать и делать хоть что-то.
Часто сидя в ресторанах за чашкой кофе мы подтрунивали над ним, понимая приблизительно чего ожидать от его реакции на нашу иронию, но чаще ожидая от него чего-то оригинального в рамках заданной темы. Опять же, хотя наши недолгие посиделки происходили в ресторанах, но были это рестораны быстрого питания, и, вполне естественно, чашки кофе были просто картонными стаканами с…впрочем, Бог им судья – производителям этого напитка…
Билл сидел обычно хмурый погруженный в мысли о невозможности купить или достать очередную “реликвию” времен Второй Мировой войны… Впрочем, о его почти фанатичном новом увлечении, затянувшем его в свой водоворот с головой и прочими частями его тела, чуть позже… А, сидя в ресторанах, наши краткие диалоги неизменно начинались и заканчивались в едином ключе…
…- ото всего устал, ничего не хочу вообще... - Билли, как всегда, хмуро и отстраненно посматривал по сторонам, цедя свой кофе или же пепси-колу.
- Бля, Билл, но работать то надо, чтобы что-то жрать! – жестко, хотя и с юмором припечатывал его кузен Ави (все реальные имена, как обычно пишут в комментариях к американским фильмам, покрыты завесой тайны и  изменены до неузнаваемости, а все совпадения случайны). Кузен Ави, естественно, кузеном никому не приходился, но имя за ним закрепилось… А в выражениях и интонациях он вообще не любил себя сдерживать.
- Ави, я вообще работать не хочу... это все демагогия.
- Вот, когда у тебя в желудке в следующий раз от голода заурчит – ты ему, так и скажи – не урчи, это все демагогия!
Как обычно после таких всплесков настроения, разговор перетекал в обобщенно-мирное русло, и каждый оставался при своем.
Но иногда Билл и сам попадался в расставленные сети и часто, от невозможности недовольно рявкнуть на не очень близко знакомого человека, как на нас – своих друзей, краснел и постфактум “уже после драки размахивал кулаками”.
Характерные истории происходили в присутствии Паннэ Ванна (все реальные имена, естественно, покрыты завесой тайны и все совпадения… впрочем, об этом мы уже говорили). Паннэ Ванн, будучи человеком чудовищно обидчивым и мнительным, любил нападать на всех сам, чтобы – не дай Бог – кто-то не успел перехватить инициативу и не уколол его первым… Зная Билли не так близко, как мы, все же он был более, чем сведущ в основных жизненных перипетиях и коллизиях, связанных с Билли. Разговор он начинал всегда издалека, но очень быстро прорывался через напущенный туман и безжалостно нападал на Билли…
- Как у тебя с работой? – обычно по-деловому и напускной серьезностью спрашивал он у Билли.
Билли задумывался на пару секунд, чтобы достойнее уйти от ответа:
- Сложное время, заказов на скульптуры нет. Пока с работой никакого прогресса.
Паннэ Ванн на этом обычно не останавливался и продолжал развивать комбинацию:
- А здоровье как? Все в порядке? – все тем же серьезным тоном, так, что не ответить на простые и стандартные вопросы было не вежливо.
Билли же, при всех его прочих недостатках, нельзя было отказать в изрядной доли воспитания и интеллигентности:
- Все нормально, здоров, в волейбол почти каждый день играю.
- Какаешь нормально? – Билли уже чувствовал подвох, но вопрос Паннэ Ванна был задан все тем же серьезным и деловым тоном, так, что не ответить на него опять же было невежливо. К тому же, Бог его знает, что было на душе и в теле у самого Паннэ Ванна – возможно, его самого мучили запоры и он задавал наиболее насущные для себя вопросы. Как в той поговорке – “у кого что болит...”
- Какаю? – Билл потерялся на секунду, но, все еще не видя ловушки, ответил прямо, давая Паннэ Ванну окончательный карт-бланш: - Нормально какаю.
- Каждый день? – в глазах Паннэ Ванна уже начинали светиться победные огоньки от решительно и успешно проведенного блиц-крига.
- Каждый день.
- Билл, но ведь, чтобы какать нормально, надо нормально питаться, а чтобы питаться нормально, надо работать и деньги зарабатывать, а ты ни хера не делаешь, - после чего следовал безудержный гомерический хохот Паннэ Ванна от которого закладывало уши и все объемное тело Паннэ Ванна тряслось, как потревоженный водяной матрац.
Билл напряженно умолкал. Но лишь Паннэ Ванн исчезал из поля зрения, вся накопленная на него ярость выливалась из Билли безудержным потоком:
- Как же он задолбал уже этот толстый пень! Ни о чем не может говорить, кроме денег. Век бы его не видеть!
Паннэ Ванн давно был для Билли персоной нон-грата, но сказать ему об этом открыто в глаза, Билли не решался. Очередная характерная для него история.
 
 
И, тем не менее, последние годы ознаменовались для Билли тремя эпохальными событиями и интересами – фанатичным, почти по полуобморочного состояния и тряски в душе, интересом к антиквариату времен Второй Мировой войны, тем, что он, наконец-то, сел за руль автомобиля… и “тихой гаванью”, которая сама и приплыла к нему после долгих истерик, бесконечных речей о любви и самопожертвовании и массированных бомбардировок всех соперниц, после чего вокруг Билли осталось голое выжженное поле... и сама “тихая гавань” – неизменная дама… его желудка.
Если говорить о любви Билли к антиквариату, то она присутствовала всегда – награды, военная атрибутика, начиная от нагрудных знаков, причем с обеих воюющих сторон вплоть до элементов оружия. Разве, что в последние годы он совсем погрузился в нее, словно желая окончательно спрятаться от внешнего мира в своей комфортной, отапливаемой ракушке.
В прошлом была некая завершенность, и большинство страстей и ужасов, связанных со Второй Мировой войной давно улеглись и не требовали постоянных оценок и напряжения душевных и физических сил, в отличие от времени настоящего. И он, неизменно пользовался этим иллюзорным интересом, скрываясь за ним ото всех внешних раздражителей и тратя все редко появляющиеся средства на покупку часто совершенно нетоварного вида штуковин, о чем бурно выражал свою радость, поглаживая непотребного вида железки и с любовью рассказывая, что перехватил ту или иную штуку прямо из-под носа у другого такого же безумного покупателя-энтузиаста.
Квартира его, с отрывающимися обоями, приклеенными к потолку скотчем, старой, скрипучей мебелью а-ля шик семидесятых, доставшейся ему от бабушки, неработающими розетками и свернутыми на кухне и в ванной кранами, требующая капитального ремонта уже последние лет десять-пятнадцать, постоянно наполнялась невнятного вида предметами, которые он гордо именовал антиквариатом.
Мы безостановочно шутили, что ему следует хоть немного позаботиться о “квариате” и сделать хотя бы минимальный ремонт, на что неизменно получали ответ, что на это нет - цитата: “ни желания, ни, главное, времени”.
И это говорил человек, который нигде не работал годами, спал часто до обеда и не знал чем себя занять целыми днями.
Специалист из Билли по антиквариату, надо сказать, был слабый. Естественный и веский аргумент в пользу выбора того или иного ржавого изделия, который он гордо именовал антиквариатом, рождался спонтанно. Причем аргумент за и против аутентичности предмета всегда был один: “Я так чувствую”. С оригинальными изделиями Билли обжигался не раз, как показывало время, покупая откровенные подделки, но продолжал упорно считать себя специалистом и в этой области.
Хотя, и добытый часто антиквариат, брался не за наличные, а в условный кредит в знакомом антикварном магазине, но давали ему все без расписок, под доброе слово. И потом он месяцами относил в антикварный все деньги, которые у него непостижимым образом иногда все же оседали в карманах…
С другой стороны, многие ли в наше время могут похвастаться словом, которое дают и могут его сдержать? И это тоже характерная черта Билли – слово свое он держит… если не забывает, что вообще его дал.
 
 
...Страсть его к автомобилям родилась так же внезапно и так же внезапно захлестнула его целиком с появлением автомобиля собственного. Не стоит думать, что произошел прорыв в финансовом плане — объяснения, связанные с Билли, как и его поступки, всегда находятся, что называется, на самом видном месте. Далеко не новый, но все еще в приличном состоянии автомобиль, достался ему от отца в наследство и благополучно пылился в гараже последние года три. Хотя, термин «пылился» здесь, пожалуй, будет преувеличением. Периодически Билли открывал гараж, садился за руль и... сидел за рулем в гараже, мечтая что-когда-нибудь все же выедет в город и сольется в экстазе с городским автопотоком.
Были и права, официально полученные после автокурсов много лет назад, был автомобиль, отцом ежегодно и исправно платились автоналоги, но Билли... был не готов. Проблема состояла, как всегда, в сущих мелочах — денег на бензин никогда не было, как не было и уверенности сесть за руль. И — главное — за годы своего вынужденного простоя после окончания автокурсов... он разучился водить автомобиль.
Курьез ситуации состоял в том, что, как только разговор касался автомобильной темы в кругах не близко знакомых людей, Билли всегда ненавязчиво намекал, что автомобиль у него есть, но... хотя, нет... скорее, не так — что у него есть автомобиль. И точка. Потенциальный вопрос — «водишь ли ты его?» отпадал сам собой и не поднимался на нашей памяти никогда. Слишком уж глупо прозвучал бы такой вопрос после убедительной фразы о наличии автомобиля.
Мы обычно шутили, что у Билли самый экономичный автомобиль в городе. Автомобиль, который вообще не потребляет горючего. В ответ, как обычно, получали самодовольную улыбку — ему было достаточно факта самого обладания предметом, а наша ирония разбивалась о его самоуверенность, как волны о прибрежные скалы. Как всегда, из наших фраз он вычленял только самое приятное для себя — наличие у него автомобиля, а на ходу он был или нет, всегда оставалось вопросом вторичным.
Тем не менее, за руль он все же сел...и поспособствовала ему в этом прямо или косвенно, его «тихая гавань», она же дама его желудка, к тому моменту уже вцепившаяся в Билли мертвой хваткой.
А, сев за руль, он увлекся автомобилями в целом, и своим, в частности, настолько, что стал проводить в интернете ночи напролет, смотря любые видео сюжеты, связанные с автомобилями — от аварий вплоть до программ, связанных с восстановлением и декорацией старинной техники. После чего все дневные часы возился у себя в гараже, вычищая и натирая машину, либо рыская по авторазвалам и автомагазинам в поисках зап.частей для своего автомобиля. Причем страсть поиска захватила его настолько, что он уже без разбора менял даже вполне годные оригинальные детали своего автомобиля, на новые детали эконом класса все из той же неисчерпаемой ресурсами и подделками Юго-Восточной Азии. Но страсть требовала жертв, и он отчаянно и ежедневно шел на жертвы... которые в итоге все равно восходили не к собственному кошельку...
Я часто подшучивал над ним:
- Билл, ты стал профессиональным иждивенцем!
На что то ли с иронией, то ли на полном серьезе получал вполне закономерный для его жизни ответ:
- Наш, ну а что ты хочешь?! Я сорок лет к этому шел!
Впрочем, с этим диалогом я опять забегаю несколько вперед. Хотя, что уж тут — неважно, когда и куда его вставить. Очередная и характерная для Билли история: каждый день он шел, как на подвиг — на поиски кормовой базы за новыми ресурсами для удовлетворения своих высоких антикварных и автомобильных страстей...
 
 
...очередная, найденная на сайте знакомств женщина в рамках его очередного «призыва» и набора «парка женщин», не блистала вообще ничем и вполне логично должна была стать незаметным и проходным персонажем в его жизни, исходя из статистики его отношений с противоположным полом в последние годы. Так казалось всем. Кроме нее самой. У нее, судя по всему, уже с первого свидания с Билли, были на него совершенно прозрачные планы.
Звали ее... Впрочем, раз мы определились с тем, что все имена в истории с нашим героем вымышленные, назовем ее... ну, скажем, вполне шаблонным и расхожим именем Наталья. В конце концов, как ее еще назвать, чтобы замаскировать максимально, если едва ли не каждая пятая женщина в нашей стране носит подобное имя?
Вошла она в его жизнь почти незаметно, а, оглядевшись, начала постепенно и целенаправленно осваиваться и, не гнушаясь любыми средствами, захватывать все большие и большие территории. Как испанские конкистадоры в свое время — посулами и подарками, лестью и хитростью, а где не работали такие средства —  огнем и мечом... выжигая напрочь все настоящее Билли и взамен предоставляя себя. И ежедневную пищу насущную. Дама желудка... для птицы небесной...
Первым делом, в сторону Билли была брошена пробная, но объемная “кость” — просьба сопроводить ее за границу. В Турцию. Естественно, за ее счет, на скопленные за долгие месяцы деньги на отдых. Билли из приличия повредничал несколько дней, большей частью из-за нежелания сталкиваться с проблемами формальными — сбором документов для загранпаспорта. Несколько раз намеренно просыпал время приема в паспортном столе, либо ленился сделать фотографии, но условное обещание совместной поездки после долгих уговоров и нескольких сцен со слезами и навязчивыми упоминаниями тяжелой судьбы дамы желудка, было дано, и прятаться за формальными отговорками уже не получалось. Паспорт был сделан, времени у Билли было, как всегда, много и поездка состоялась...
 
 
…В тех социальных сетях в интернете, где она была зарегистрирована, стали появляться отпугивающие уже давно несуществующих соперниц и лицемерные до тривиальности комментарии под совместными фотографиями с Билли, которые она выкладывала «пачками» всем на обозрение и которые, очевидно, должны были символизировать ее почти удавшееся семейное счастье. “Какое же счастье влюбиться в человека, который тебя уже безумно любит”, либо “я постоянно ношу тебя с собой, во всех эмоциональных состояниях, как желанный образ, как иллюзию совершенства, как идеал любви”. И тому подобное.
Что значило выражение «иллюзия совершенства» в применении к Билли, вряд ли бы смогла объяснить и она сама, но неумение выразить свои мысли с избытком компенсировалось количеством восторженных комментариев. Фразы... просто появлялись и «падали вниз стремительным домкратом».
Фотографии с Билли выбирались именно такие, где он был изображен с глуповато-счастливым выражением на лице. Безо всякого исключения. Ни задумчивости, ни тени сомнений на лице Билли на тех фотографиях не просматривалось вообще, в отличие от реальной жизни. Только безмерное счастье. И точка.
На фотографиях, где они были вместе, когда в кадр попадал один или оба ее ребенка, неизменно присутствовали слова “наша” или “наши”, либо простое и жизнеутверждающее “МЫ” заглавными буквами, навязчиво подчеркивая, что Билл не только смирился с ролью приемного папы и кормильца осчастливленного им семейства, но и воспринял это, как очередной жизнеутверждающий вызов в своем блеклом до момента знакомства с дамой желудка, существовании. Для закрепления образа, далее следовал новый цикл фотографий, где Билли неизменно выступал с клинически радостной улыбкой.
Периодически вместо подписей встречались лирические и, естественно, чужие стихи, которые только подчеркивали для всех знающих контекст их отношений, комичность ситуации. “Как долго я тебя искала, и как неистово... Какими ты ходил путями и перекрёстками?..”
Известно какими – искал кормовые базы в каждом новом “призыве”…
Наконец, одна надпись скопированная где-то, выглядела совсем пугающе: “Передаю привет своей мечте. Если ты думаешь, что я просто так сдамся, то ты ошибаешься…” Человеку с зачатками аналитического мышления испугаться бы до колик в животе, но Билли был выше любых абстрактных страхов…
Подобные комментарии появлялись обычно после бессонных ночей, когда Билли в ярости и с криками пытался сбросить с себя ее иго и расстаться с ней окончательно и бесповоротно.
Наступало утро, Наталья после бессонных истерик уезжала на работу... чтобы без звонка приехать вечером и со слезами на глазах умолять не бросать ее... Билли, надо отдать ему должное, к тому времени хорошо высыпался и также успокаивался... кроме того, под вечер он был уже голоден. Он милостиво соглашался, чтобы она осталась. Слезы мгновенно высыхали, и она бежала за продуктами в ближайший магазин.
После особенно тяжелых разбирательств, она бывало даже не появлялась вечером. Билли облегченно вздыхал и выходил погулять. Оказывалось, что, как человек мнительный и неуверенный в себе, она подозревала его во всех возможных грехах одновременно и... бродила — в прямом смысле — вокруг его дома, выискивая повод неожиданно поймать его за чем-либо «криминальным».
Женщины из предыдущих призывов уже не появлялись, распуганные настойчивой дамой его желудка, более того, ему и самому стало не до них — Билли горел новыми страстями — автомобилем и антиквариатом. Но мятущийся ум Натальи успокоить было непросто, и тогда она неожиданно врывалась к нему буквально в середине ночи, когда он мирно просматривал сайты с антиквариатом или новые видео ролики автокрушений. Она обегала квартиру и, не найдя в ней никого, кроме Билли, срывала всю накопившуюся ярость на нем. Что называется, пускала в ход все свое обаяние в виде слез и истерик в отношении него — «неблагодарной скотины, ради которого она уже потратила лучшие годы своей жизни».
Будучи натурой нервической и нестабильной, дама желудка после каждой ссоры с Билли начинала «выносить сор из избы». Чтобы привлечь союзников на свою сторону, она, как профессиональная плакальщица на похоронах, пыталась привлечь к себе внимание любыми доступными способами — обзванивала всех хорошо и не очень знакомых... Билли. Хорошо и не очень знакомые, понимая, к чему это ведет, уже после первого общения с ней, старались не брать трубку. Но дама желудка была настойчива — она набирала один и тот же номер несколько раз, пока ей не отвечали. После чего долго, с нотками страсти и истерии в голосе рассказывала детализированные подробности того, на какие подвиги она идет ради Билли и как этот «иждивенец и импотент» реагирует на нее, включая и то, что «открыв ему душу... он уже не хочет ее в постели».
Обзвон продолжался ровно до момента, пока все в очередной раз не успокаивалось и не наступало зыбкое «семейное» равновесие, иными словами, пока в желудке Билли не звонил звонок к очередному приему пищи. Истерики прекращались, и она пропадала опять на несколько дней или недель.
«Клиника» - обычно постфактум резюмировал Билли очередную бессонную ночь или попытку обзвона всех знакомых.
Так продолжалось первых месяцев пять-шесть, пока Билл не начал мириться с присутствием дамы желудка, как с неизбежным злом в своей жизни. Несмотря на наличие у нее двух детей, все лакомые куски ее стряпни доставались Билли ежедневно, включая и все свободное время, которая она после работы тратила на него.
В гардеробе у него стало появляться все больше новой одежды. На наши ироничные вопросы, откуда обновки, он поначалу увиливал от ответов, выдумывая не совсем достоверные истории, что все это подарки родителей, у которых, глядя на него – некормленого и раздетого, сердце кровью обливается. Мы делали вид, что верили, пока таиться ему, наконец, надоело, и он уже открыто провоцировал даму желудка на покупки и питание исключительно в ресторанах, пусть и ресторанах быстрого питания...
При совместных прогулках и сугубо мужских разговорах, лишь только мы подходили к очередному торговому центру, чтобы посидеть в кафе и выпить кофе, Билл неизменно порывался позвонить Наталье. Причины его порывов были на удивление банальны:
- Давайте ее с собой возьмем, - обычно начинал он издалека. 
- Билл, она то нам зачем? Ты и так с ней часа через два увидишься.
На что неизменно получали вполне четкий и прагматичный ответ:
- Блин, да у нее всегда деньги есть. Может, купит мне что-нибудь из одежды. Толстовочку или майку еще одну...
Что уж тут. Иногда и нам приходилось признать, что за всей внешней наивностью и безалаберностью Билли, скрывался ум хитрый, пытливый и прагматичный. И даже изворотливый. Но подобные порывы у него быстро сходили на нет, главным образом, потому что согласно его планам, на следующий день или через день он все равно бы вытащил ее лаской или хитростью за покупками и стал бы обладателем еще одной толстовки.
...птица небесная... что не жнет и не сеет...
В квартире его совершенно до того запущенной, стало наблюдаться... присутствие чего-то инородного. На окнах в комнате появились синтетические занавески зеленовато ядовитого цвета с вышитыми китайскими драконами. Сплетенные пластиковые сердечки с банальными надписями на них лежали на столе. Маленькая подушка цвета неразбавленного медного купороса при взгляде на которую резало глаза и на которую было наложено изображение Билли с одной из его фотографий с черноморского побережья, где он пару лет назад в очередной раз отдыхал от отдыха, неизменно лежала в изголовье кровати. И, наконец, стилизованная огромная фотография дамы его желудка, которая стояла за стеком в мебельной стенке а-ля шик семидесятых и которую она поставила туда, настрого запретив ему ее убирать, чем обозначила свое постоянное присутствие в жизни Билли.
После того, как он забыл спрятать ее фото в один из наших приходов, отчего некоторое время напряженно смущался, он успокоился, видя, что тайное уже стало явным и скрываться больше нет смысла. Мы, как обычно отреагировали с юмором, что «Большой Брат» теперь постоянно смотрит за ним, даже когда ее нет рядом.
Кузен Ави с фальшиво мнительной миной на лице вытащил фото из-за стекла, но скрытой камеры на обратной стороне фотографии не обнаружил. Повертел в руках ее фото, на что Билл сразу сделал ему замечание:
- Ави, осторожнее, заляпаешь фотографию, Большой Брат мне потом все мозги проклюет!
Кузен Ави отреагировал с привычным радикализмом:
- Стив Маквин, не переживай, не проклюет, она же обычная декоративная курица, - и со смехом поставил фото Большого Брата на место.
В целом, Билл махнул на все нововведения рукой, отреагировав на них стоически-философски: «Кормит и ладно, а эта фигня мне не мешает».
Надо признать, что политика по захвату территорий, введенная несколько месяцев до того и последовательно исполняемая Большим Братом, начала давать свои плоды. Заблокированные после очередных истерик, просьб и слез Большого Брата в социальных сетях анкеты Билли перестали посещаться кем бы то ни было и даже переписка с хорошими до того знакомыми постепенно сошла на нет. Звонки и сообщения в телефоне незаметно, но настойчиво перлюстрировались, лишь только Били уходил на некоторое время в ванную или в туалет. Каждый день проверялась история заходов Билли на различные сайты и, если находилось хоть что-то вызывающее сомнение, сразу устраивались «семейные» сцены с затяжными истериками.
Все слабости и лень Билли зацвели буйным цветом: Большой Брат не требовал от Билли устроиться на работу, кормил утром и вечером и даже в свое отсутствие оставлял в холодильнике — заблаговременно включенном и отмытом — продукты на день, чтобы Билли неповадно было искать новые или хорошо забытые старые кормовые базы.
Позиция захвата новых территорий давала свои плоды. Одновременно, сводя самого Билли до роли социального овоща.
Через несколько месяцев и с самим Билли начали происходить метаморфозы: зачем что-либо делать, если и без того кормят, поят, дают деньги на карманные расходы, более того, периодически заправляют горючим автомобиль и даже изредка покупают ржавый антиквариат?
И Билли покатился по наклонной... от завтрака к обеду, в ожидании плотного ужина...
Даже изначальное недовольство, которое он выражал жесткими ультиматумами даме желудка в отношении ее вопиющих физических кондиций с настойчивым требованием сбросить лишних двадцать-двадцать пять килограммов лишнего веса, и которое всякий раз рождало новые истерики, отошло на второй план.
...если вас кормят, поят, одевают, убирают за вами и прощают любые шалости… возможно, вы просто домашний питомец?
Билли сдался. И смирился с ролью домашнего питомца с редкими проблесками мужского начала.
Секс все меньше интересовал Билли. Разве, что порносайты. Но это увлечение было неглубоким и виртуальным и не давало толчка хоть к какому-то действию.
Даже еду ему приходилось отрабатывать всего лишь постоянным наличием в жизни Большого Брата и редким сексом раз в две-три недели, на который Билли, по его словам, каждый раз шел, как на подвиг.
Между тем и в личной жизни Большого Брата происходили серьезные изменения, что отражалось непосредственно на жизненном укладе Билли. Дама желудка, наконец, развелась с мужем, с которым она и без того не жила семейной жизнью с момента встречи с Билли.
От развода Большому Брату остались две дочери и половина денег за проданную квартиру. Именно здесь и начали происходить еще более непонятные события, которые заставили уже нас, друзей Билли, с сомнением и недоверчивостью относиться к адекватности Большого Брата.
Вместо того, чтобы обеспечить детей, как минимум, жильем, взяв часть денег в кредит или войдя в ипотеку, на половину полученной за часть квартиры денег, дама желудка сразу же приобрела автомобиль, чтобы подчеркнуть свой якобы высокий статус — женщины деловой и ни от кого не зависящей.
После чего арендовала квартиру... естественно, в непосредственной близости от Билли, чтобы быть ближе и контролировать не только все его шаги, но и пресекать любые потенциально сомнительные душевные порывы Билли.
После чего оставила работу, пусть с небольшим, но постоянным доходом и ушла... в никуда, как любят говорить в корпоративных кругах.
Ставка, судя по всему, была на собственный бизнес, но вместо того, чтобы начать его, время и силы уходили на контроль и удержание Билли.
Билли же начал уставать от ежедневной рутины, что чувствовал и Большой Брат. Потому, недолго думая, она поступила, как того и требовали брошюры по мужской психологии, коих она перечитала немало и где мужчин изображают какими-то диковинными существами...
Хотя «семейный» бюджет трещал по швам, она все же завалила Билли подарками, которые только он мог оценить и о стоимости которых, как и о жертвах, на которые Большому Брату пришлось пойти, чтобы купить их, предпочитал не задумываться. В коллекции ржавого хлама появились еще несколько штуковин, о которых Билли отзывался с восторгом, для автомобиля были приобретены даже такие детали, которые туда принципиально не требовались — от кустарного вида подогрева сидений до дизайнерских чехлов на кресла, сшитых, судя по внешнему виду, в одном из гаражей юго-восточной Азии.
Наконец, пиком подарков стали поездки на отдых. Вторично ехать в Турцию оказалось накладно и выбран был эконом вариант отечественного побережья. А также поездка в культурную столицу для посещения Эрмитажа и антикварных магазинов  Санкт-Петербурга, откуда Билли приехал полный эмоций, с очередным уловом антикварного добра, а Большой Брат со стремительно скудеющим кошельком.
Душа дамы желудка разрывалась между началом собственного бизнеса и удержанием Билли. Пока перевешивало удержание.
На наши вопросы когда же начнется бизнес, о котором Билли часто упоминал и от которого ждал приличных дивидендов и для себя в виде очередных поступлений в его антикварную коллекцию, он отмахивался и заворачивал разговор. Разговоры о бизнесе были ему неинтересны и чем занимался Большой Брат и даже какое направление для бизнеса она планировала выбрать, он не знал и мало интересовался такими несущественными в его жизни подробностями.
Бензин в бак его автомобиля заливался все реже, кормление, хотя и не отличалось пока по потребляемым объемам, стало заметно проще и без лишних изысков, поездки за продуктами в гипермаркеты сменились походами в магазины эконом класса, дефолт, хотя и уже маячил где-то на горизонте, но пока еще не наступил.
Билли же наоборот, как существо не подверженное анализу причинно-следственных связей, хотя и чувствовал подвох, но продолжал цвести, ожидая продолжения банкета в виде неиссякающего потока продуктов первой для себя необходимости в виде антиквариата и дополнительных зап.частей для автомобиля.
Привычка жить в праздности и ожидании новых субсидированных благ все больше откладывала отпечаток на нем. Работать он не хотел уже принципиально, о чем говорил прямым текстом. Даже те редчайшие предложения по работе и по потенциальному заработку, которые к нему поступали, отвергались изначально под любыми предлогами, начиная с того, что предложенная за работу сумма была недостаточной, заканчивая тем, что работа для него недостаточно творческая. Всегда чего-то было недостаточно. Если явную причину найти было трудно, он просто отказывался, потому, что не хотел работать. 
Безделье все больше поглощало Билли. Чтобы продлить состояние праздного покоя, ему приходили в голову сложные финансовые комбинации. Настолько сложные, что даже мы терялись перед глубиной и, одновременно, простотой его задумок.
 - Делать вообще ничего не охота. Пусть Наталья на всех зарабатывает деньги. Я, конечно, буду ей помогать: перевезти что-нибудь или в офисе подежурить немного. И вообще — может ей ребенка сделать и пусть кормит меня всю жизнь?
- Билл, а кто будет семью кормить пока она с младенцем сидит? У тебя один кормилец в семье — Большой Брат…
- Ч-черт! Я что-то не подумал... - Билли задумывался на полном серьезе, но подолгу терзаться тяжелыми мыслями было не в его привычке и он либо умолкал, либо переходил на автомобильные темы...
Необходимость постоянного контроля и удержания Билли, и на Большого Брата наложили заметный отпечаток. Словно партийный босс, завязший в политических интригах и ожидающий скорого смещения с должности, дама желудка стала еще более нервной и подозрительной. Теперь ей приходилось думать еще и о том, чтобы как-то оправдать постоянное безделье ее мужчины в глазах знакомых и собственных детей. Выдумывались различные истории о том, что Билли постоянно занят чем-то важным и прибыльным, либо что ждет многомиллионного скульптурного заказа. Время шло, Билли все так же жил в свое удовольствие в комфортном для себя ежедневном графике, наполненном антиквариатом и бездельем, а ее истории становились тем более невероятными, чем дальше удалялись от правды.
На протяжении всех уже многомесячных отношений, дама желудка постоянно покупала себе различные подарки, преподнося их для всех, включая и своих детей, как подарки от Билли. Билли ее историй не подтверждал... но и не опровергал, в свойственной ему манере, уходя от тем пограничных и опасных для него.
Периодически дама желудка “показывала зубы” и не давала Билли никаких запрошенных сумм на “жизненно важные необходимости”, как он называл зап.части для автомобиля и антиквариат, уже отложенный для него в знакомом антикварном магазине. Всякий раз в таких случаях, на пару дней она чувствовала себя хозяйкой положения и требовала от Билли заверений в любви и преданности “до гроба”.
Подобный бессистемный эмоциональный шабаш не сильно трогал Билли, как и обобщенные заверения в любви и нежности, которые для достижения своих благородных целей, он готов был давать по несколько раз за день. В ожидании окончания подобных приступов у дамы желудка, Билли затаивался и ходил хмурый, всем видом показывая, как он страдает от непонимания и ее равнодушия. Надо отдать ему должное – страдал Билли действительно искренне, хотя, причина была в совершенно ином: опасения, что отложенную для него вещь, если ее невозможно было взять в кредит, перепродадут кому-то еще, сводила его с ума.
Через пару дней решение находилось: дама желудка скрепя сердце выкладывала требуемую сумму на очередную безделицу, и Билли успокаивался до своего следующего запроса.
Очередным апогеем и приключением стала поездка в Краснодар – более, чем за тысячу километров за “произведенным и отложенным” еще три месяца назад специально для Билли котом породы мейн кун. Казалось бы, при чем здесь Краснодар и зачем ехать за тридевять земель, если и в своем городе можно было найти то же самое и, вполне возможно, даже дешевле, учитывая расходы на поездку в совсем оскудевшем семейном бюджете Большого Брата.
Просто Билли захотелось иметь дома мейн куна, а заодно попутешествовать… и дама желудка в очередной раз сдалась. Как и чем кормить кота, Билли, естественно, не задумывался: за финансовое состояние их совместной жизни отвечала исключительно дама его желудка. Но, где прокормятся пятеро, включая и кошку Большого Брата, там прокормятся и…семеро.
Уехав за одним котом, они привезли двоих, чтобы, так сказать, одному было нескучно. Оставив еще несколько десятков тысяч рублей, набранных уже по сусекам, ради новой прихоти Билли. И переложив на даму желудка заботу еще о двоих новых членах этого семейства...
Что же это за комичные персонажи, спросите вы? Ужели есть такие в реальной жизни? Ужели, ответим. И в реальной жизни в наше время встречаются еще и не такие персонажи и не такие высокие отношения.
Вполне понятно, к чему Билли подобная кормовая база. Желания его естественны и знакомы всем, хотя для большинства, как надеется автор, и неприемлемы.
Но к чему даме желудка такой мужчина, спросите вы? На этот вопрос ответить сложнее. Время наше полно курьезов, как, впрочем, и любое другое. И причины Большого Брата содержать шестерых иждивенцев, можно найти разве, что в глубинах ее подсознания. Как жестко выразился один широко известный в узких кругах классик разговорного жанра: “муху тяжело оторвать от говна…”
В чем же суть сей притчи о Билли, спросил бы Саша Разумов, который любил искать ответы на все вопросы и привык делать однозначные выводы из каждой прочитанной или услышанной истории? На что мы предусмотрительно промолчим. Любая история имеет свою окраску и своих героев, которые живут в наше время и среди нас… как Бог им на душу положит. Не наше дело судить наших героев. Будет с них и того, что они достаточно детально обрисованы здесь со своими потребностями, слабостями, достоинствами и недостатками...
 
 
Так что же Билли, спросите вы? А что с ним сделается? Все так же спит до обеда и питается по несколько раз в день. И живет достаточно счастливо. Без каких-либо подсознательных сомнений и страхов. И каждую ночь, судя по его рассказам, видит цветные и яркие сны…
 
 
Апрель 2015г.
 

 

Кое-что о Билли, часть третья... или прелести режима управляемой демократии

Tatyana’s letter to Oneghin (Translation from A.S.Pushkin’s novel Evgeny Oneghin)