По прозвищу "Матрос". Глава 5.

                                                              Глава 5
После выхода ополченцев из Славянска Донецкая Народная Республика стала включать в себя всего лишь несколько городов. Украинская армия начала укрепляться в оставленных бойцами сопротивления местах, а ополчению дали несколько дней, чтобы подготовиться к предстоящим боям.
Оказавшись в Донецке, Игорь Стрелков взял управление  армией под свой контроль и выгнал всех предателей. Никто ещё точно не знал, где и по каким направлениям начнутся атаки, но многие догадывались, что придётся прижиматься  к границе с Россией, чтобы обеспечить надёжный тыл в случае массированной атаки украинской армии.
Матрос уже понял, что грядут тяжёлые времена и что Славянск был лишь началом. Ополченец научился управлять крупнокалиберным пулемётом «Утёс» и помогал освоить его своему брату.
Несколько «Уралов» и БТР медленно двигались в Снежное. Матрос вместе с машиной подпрыгивал на кочках просёлочных дорог и вспоминал недавний разговор с семьёй.
После обеда пришла еще одна печальная новость.
– Мы будем мстить. Мы пойдём до конца, – услышал Матрос, стоя у здания службы безопасности и глядя на свою семью глазами, полными горечи и отчаяния.
– Так что случилось, пап? – спросила дочь.
Боец еле мог сдерживать голос, чтобы он не начал дрожать.
– Когда мы отступали, местные пацаны тринадцати-четырнадцати лет собрали стрелковое оружие, которое осталось после нас. И когда вошли укры, они вступили с ними в перестрелку. Они открыли огонь по ним в надежде, что мы вернёмся и поможем. Но мы были уже далеко, всех пацанов перестреляли.                              На глазах Матроса выступили слёзы.
– О, Господи…
Жена закрыла ладонью рот, чтобы сдержать ужас, а по щекам бойца пробежала слеза.
– Надо отомстить за пацанов. За всех. Будем биться, пока всех не уничтожим.
Сын стоял и смотрел на плачущих мать и сестру. Каждое слово отца поднимало в нём бурю ненависти, но с виду он был спокоен. Отец вот-вот уйдёт, и если все трое потеряют контроль над собой, то некому будет успокаивать женщин. Нужно было оставаться сильным.
– Ладно, мне бежать уже надо. Сегодня отправка. Уезжайте из города. В Мелекино. Сын останется тут. Будет помогать, если что.
Словно в последний раз Матрос обнял и поцеловал всех, а потом отправился в штаб. Сын вновь провожал отца взглядом, держа за руки маму и сестру. Известие о расстрелянных подростках до глубины души поразило ставшего сразу старше ребёнка, но ещё сильнее ему запомнились слёзы отца, которые он видел впервые в жизни.
Когда бойцы прибыли в Снежное, им был отдан приказ захватить блокпост в Мариновке. Небольшой отряд из десяти человек, на каждом из которых была всё та же одежда, что и  в Славянске, двинулся в путь. Оружия и патронов могло хватить лишь на десять минут стрелкового боя, поэтому ополченцы надеялись лишь на чудо.
Матросу не впервой было воевать в меньшинстве, и похоже, что это становилось привычным для него на  войне. Ещё во времена службы на флоте он не раз оказывался один против толпы старослужащих. И каждый раз в неравной схватке ему приходилось доказывать, кто он и что из себя представляет.
 «Мы воюем за свою землю, поэтому неважно, сколько нас», – говорил он себе, радуясь, что впервые в жизни он не один.
– Как думаешь, до осени закончится всё? – спросил у Матроса Костя.
Из разговора Матрос узнал, что Костя был выходцем из Славянска. Работал таксистом, а по выходным навещал больную мать. От первого брака у Кости была дочка, которую он видел очень редко. А теперь, быть может, и вовсе не увидит ребёнка, мать которого целовала украинский флаг, когда регулярная армия заходила в Славянск.
– Надеюсь на повторение крымского сценария. Сами мы долго не продержимся.
Бойцы вылезли из Уралов и рассредоточились по территории, оставаясь вне зоны видимости для украинских военных, стоящих на посту. До настоящего момента у ополченцев был лишь опыт обороны, но ещё ни разу они не шли в атаку. Нужно было действовать стремительно. Матрос затаил дыхание и приготовился идти. Сложно было поверить в реальность происходящего. Слизывая с губ солёный пот, боец ещё крепче сжал в руках ставший уже родным пулемёт. Воспользовавшись эффектом неожиданности, ополченцы практически одновременно начали вести огонь по блокпосту. Часть пуль попадало в укрепления, другие же пролетали мимо. Сказывалось отсутствие командира и нежелание бойцов работать в команде. Это было похоже на игру в пейнтбол, где каждый был сам за себя, но вместо краски в тела могли прилететь настоящие пули.
Противник был шокирован. Никто из украинских армейцев не готов был умирать. Кто-то убегал в поле, скрываясь в кукурузе, кто-то залез в БМП, а кто-то  начал укрываться за бронетехникой.
Стрелковый бой набирал обороты. Пули свистели над головами, а непрерывная стрельба  всё сильнее оглушала. На линию огня выехал БТР, за которым скрылись Матрос и его товарищи. Они обстреливали небольшими очередями врага,  потихоньку подступая к посту.
Начался миномётный огонь. Один из снарядов угодил в наш БТР, вызвав сильный пожар. Водитель направил горящую машину в поле и выпрыгнул на траву.
– А где Костя? – перекрикивая стрельбу, спросил Матрос у водителя.
– Выскочил, – ответил тот и перезарядил автомат.
– Хорошо. Значит, догонит.
Матрос упёр локоть в бок и на раскрытую ладонь положил ствол пулемёта. Прицельная стрельба в ближнем бою была неэффективной, поэтому стреляли все от плеча.
Первые минуты боя кажутся чем-то похожим на ад. Руки трясутся, в груди всё сжимается и очень хочется в туалет. Но как только входишь в азарт, паника проходит, а с ней уходят страх и сомнение. Остаётся лишь холодная, всепоглощающая ярость к врагу, который пришёл сюда убивать обычных людей.
Матрос с холодным блеском в глазах стрелял по врагу и жалел, что рядом не было брата. Боец не отпускал курок и видел, как от его пули упал один из противников.
Ополченец замер на месте и прекратил стрельбу. Все увидели, что враг начал отступать, бросая позиции, а Матрос, слушая ликование своих товарищей, стоял невдалеке, застыв на месте и осознавая, что он впервые убил человека. Начиная свою войну, ополченец не раз задавался вопросом о том, что он будет чувствовать, когда от его пули погибнет человек. Казалось, что внутри столкнутся  между собой необходимость убить и сожаление о совершённом убийстве. Но никаких угрызений совести не последовало…
 Это было так буднично, словно происходило каждый день. Матрос сделал это. Так было нужно. Это война не понарошку. Он знал, что его никто за это не осудит. Он убил врага, который мог бы убить его, а на следующий день прийти  за его семьёй.
Это был враг!
Матрос убедил себя в этом и пошёл со всеми рассматривать трофеи, чувствуя удовлетворение от того, что это была его первая весомая победа после тяжёлого ухода из Славянска.
Бойцы забрали себе вражескую БМП и стали туда складывать еду, боекомплекты и обмундирование, которые находились на блокпосту. Вся их амуниция была старой и бедной, а тут можно было воспользоваться трофеями и хоть как-то обновить изношенную одежду.
Спустя несколько минут после взятия блокпоста начались миномётные обстрелы. Мины летели со всех сторон. Возобновилась стрельба, и непонятно было, кто и откуда стреляет. Когда начинались бои, мобильная связь сразу глушилась и можно было связаться лишь по рации.
– Не стреляйте! Свои, – кричал в рацию один из бойцов.
– Там свои, - крикнул кто-то во всё горло.
Стрельба прекратилась. Бойцы подошли к блокпосту и начали рассказывать, как услышали стрельбу и пошли на звук, а выйдя из зеленки, заметили украинский БМП.
Жертв удалось избежать, но миномётный обстрел набирал силу и уже походил на ливень. Было принято решение возвращаться назад в Снежное, потому как удерживать блокпост было подобно самоубийству.
Матрос ехал сверху на трофейном БМП. На его лице расплылась довольная улыбка. Эта небольшая стычка с победным исходом придала бойцу уверенности в своих силах. Он надеялся, что и следующий бой будет удачным, а за ним последует ещё один такой же. И уже к концу лета враг будет полностью изгнан с территорий республик.
В штаб вернулись спустя несколько часов. Бойцы хвалились, как  ввосьмером взяли блокпост, отобрали БМП и получили немалые трофеи. Матрос слушал своих товарищей, но в груди нарастало ощущение тревоги. Боец не сразу понял, с чем связано оно, но спустя несколько минут его осенило.
– А где Костя? – спросил вновь Матрос у  водителя БТР.
– Да не знаю. Вроде выпрыгнул тогда.
– Вроде? – разозлился Матрос.
– Да.
– Тот пожар можно было остановить, кинув туда немного песку, а ты направил БТР в поле и ещё не знаешь, где твой боец?
– Чего ты наехал? – возмущался водитель. – Всё нормально.
Матроса удивляло равнодушие его товарищей, ведь Костя был одним из них, а сейчас никто не знал, где он. Боец сжимал кулак и хотел уже было ударить водителя, но тут зазвонил телефон – жена.
Да?
Он собрался пойти в ополчение. Поговори с ним, – сказала встревоженная мать.Матрос сразу понял, что речь идёт о его сыне.
«Этого еще не хватало», - подумал он с тревогой.
– Хорошо, поговорю. Сейчас некогда. Я перезвоню, – Матрос спешил закончить разговор, потому что в помещение зашёл командир и начал отчитывать бойцов за покинутые позиции.
–  Кто дал команду отходить?
Командир, мы не самоубийцы.Там миномёты стреляли отовсюду,-ответил ополченец с позывным «Вэл».
Вернуться и удерживать блокпост.
Командир?!
Ты не услышал приказ?
Понял.Матрос видел, как отчитывают их старшего, и понимал, что надо вернуться, чтобы найти Костю. По пути к блокпосту, боец собирался с мыслями и размышлял, как будет действовать во второй раз. Голова шла кругом, и Матрос не сразу вспомнил про разговор с женой.
«Нужно набрать сына».
Алло.
Привет, сынок.
Привет, пап, как ты?
Да всё хорошо. Воюем понемногу.Матросу хотелось похвастаться тем, что он захватил блокпост и вражескую БМП, но мысли о Косте затмили всю радость, и боец не сказал ничего.
Мама говорит, что ты собрался в ополчение пойти.
Да, пап. Хочу.Голос сына был напряжённым и тихим. Отец чувствовал по голосу неуверенность сына и прекрасно понимал его.
Не надо этого делать. Поверь, сын, тут всё не так , как кажется.–  Пап, но если каждый, как и я, будет отсиживаться дома, то кто тогда воевать будет? А я готов. И морально, и физически. Тем более, что я  не могу смотреть равнодушно на всё, что происходит вокруг.
Матросу было приятно, что сын был на одной стороне с ним, но отец никак не мог допустить, чтобы его единственный сын подвергал себя риску.
– Сынок, представь, если со мной что-то случится. Я ведь могу погибнуть. И кто тогда будет заботиться о маме с сестрой? Только ты. А если пойдешь и ты и с тобой что-нибудь случится, то кто тогда будет заботиться о женщинах? Они ведь не смогут сами.
Матрос говорил убедительно, и сын понимал справедливость отцовских слов.
Два человека от семьи – это более, чем достаточно.
Понимаю.
Пообещай мне, что не пойдёшь.В ответ была тишина, которая продлилась несколько секунд.
Обещаю.
Спасибо, – сказал Матрос. – Я очень люблю тебя, сынок.Боец попрощался с сыном и положил трубку. Нервы были на пределе. Матрос понимал, что сын может нарушить обещание и попасть в беду. Он думал об этом и раньше, но сейчас ему нужно было откинуть всё, чтобы настроиться на единственную цель – самому выжить и победить.
Второй заход на блокпост, который уже вновь пестрил украинскими бойцами, ополченцы начали более спокойно и  морально подготовленно.
Все трофеи были оставлены в штабе, а в новую атаку шли уже два БТРа, между которыми маневрировала трофейная БМП. В этот раз всё было гораздо жёстче и динамичней. С дедовским криком «Ура!» бойцы приближались к блокпосту.
Солнце обжигало своими лучами и не щадило никого. Пот заливал глаза Матроса, и он снял каску, отдав её своему товарищу.
– Ребята, кто боится, лучше сейчас спрятаться в поле и не мешать атаке, – крикнул главный, но в ответ услышал лишь молчание.
Украинские военные не умели воевать пехотой, более того, у них для этого не было никакой мотивации. Они не знали, за что воюют. Они не понимали, почему необходимо стоять до конца и умирать. При прямом столкновении с врагом они всегда отступали, а сейчас на них двигались три бронемашины донецких бойцов.
Ополченцы во второй раз зашли на блокпост без потерь, но тут вновь начались миномётные обстрелы, которые напомнили Матросу ад в Славянске.
Мины начали лететь прямо на блокпост, а попадания были более точными, нежели в прошлый раз. Трудно было разобрать, из каких орудий и откуда стреляет противник, но ясно было одно – тут оставаться больше нельзя.
Блокпост вновь нужно было покинуть. Матрос схватил пулемёт и стал стрелять в убегающих врагов, пытаясь попасть хотя бы в кого-нибудь, а рядом с ним стрелял его боевой товарищ, которому он отдал свою каску, и имя которого он так и не успел запомнить.
Лёгкий свист. Снаряд пролетел между бойцами и угодил в землю всего в нескольких метрах от них. Большинство осколков угодило в БТР, а один большой осколок прилетел прямо в каску боевого товарища Матроса и спас ему жизнь. Большой горящий кусок расколол каску и сменил траекторию полёта, разлетевшись на более мелкие, один из них угодил Матросу в ногу. Ударная волна не позволила бойцам остаться на ногах. Это была очередная контузия Матроса.
Свист в ушах, непослушное тело, непонимание происходящего, тошнота и непреодолимое желание унять боль во всём теле. Где-то далеко слышались взрывы и залпы снарядов, но и они понемногу начали стихать. Матрос вскоре пришёл в себя, подполз к боевому товарищу и перенес его за БТР, чтобы укрыть от снарядов.
Он вновь поднял свой пулемёт и начал было стрельбу, но увидел, что загорелся БТР. Боец снял треснувшую каску со своего товарища, насыпал в неё земли и одним кидком погасил только начавшийся пожар.
По воле судьбы или по случайному совпадению, артиллерийский обстрел внезапно прекратился.
«Костя…»
Около десяти бойцов остались на посту, с которого открывался вид на  оккупированную Мариновку, и Матрос, Вэл, водитель сгоревшего БТРа и ещё несколько бойцов пошли в поле, чтобы найти Костю или хотя бы что-нибудь из техники.
Матрос пробирался по проросшей пшенице и приближался к сгоревшей бронемашине. В душе боец чувствовал, что Кости уже нет, но нужно было убедиться наверняка.
БТР был ещё очень горячим. Один из бойцов открыл люк и посмотрел вовнутрь. Глаза наполнились ужасом, а к горлу подошла тошнота. Он спрыгнул с машины, и в ту же секунду его выворотило наизнанку.
– Что там? – спросил Матрос.
– Костя.
Матрос закрыл глаза и сильно сжал их, потирая рукой лоб. Нужно было достать тело. Боец залез на БТР и замер. Он был готов вытащить тело, но не был готов увидеть то, что увидел внутри. Всюду была запёкшаяся кровь, а по центру лежало почерневшее, почти без кожи, мертвое тело.
Боец сдержал тошноту. Его поглотила ярость от того, что произошло с Костей.
– Его надо похоронить, - уверенно сказал Матрос.
– Что? – крикнул водитель сгоревшего БТРа.
– Он был одним из нас. Он православный. Его надо похоронить в земле.
– Да он уже мёртв.
– Ах ты, мразь! – крикнул Матрос, спрыгнул с машины и практически на бегу со всей силы врезал водителю правым коротким апперкотом. Боец схватил пулемёт и направил дуло к виску водителя.
– Из-за тебя Костя погиб. Из-за тебя, мразь! – кричал Матрос. – Давай тебя тут пристрелим и кинем в БТР. И тоже всем будет плевать на тебя.
Матрос не сдержался и, перехватив пулемёт, снова ударил уже сломленного и плачущего от боли жалкого человека.
– Его нужно похоронить. Принесите кто-нибудь тряпки. И побольше.
Матрос не был командиром, но его боевой дух и негласный авторитет подчинили остальных. К нему хотелось тянуться. С ним хотелось быть на одной стороне.
Вновь взобравшись на машину, ополченец залез вовнутрь, чтобы не задеть того, что осталось от Кости. Руки Матроса дрожали, а губы пересохли от жары. Ему было тяжело дышать от увиденного. Ему хотелось кричать. Ему хотелось, чтобы всё это оказалось сном.
Он подложил руки под Костю и начал вытаскивать боевого товарища. Кожа слазила с тела и оставалась на одежде бойца. Кровь вперемешку с обгоревшей кожей оставались на Матросе. Всюду стоял тошнотворный запах сгоревшего мяса. Боец доставал тело по частям и, не выдержав напряжения, начал кричать. Он орал во всё горло, потому что не мог молча вынести весь тот ужас, который предстал перед его глазами. Хороший человек и сильный духом боец. Таким успел узнать Матрос Костю, а теперь останки мёртвого товарища расползались по его форме.
Боец сейчас находился в какой-то другой реальности. Его взгляд не был похож на человеческий, а скорее напоминал взгляд зверя. Человеческие ощущения затаились где-то глубоко. Хотелось не видеть всего происходящего.
Матрос не запомнил, как он достал тело, как выкопал яму и как похоронили Костю. Он долго сидел у могилы, чтобы прийти в себя и до конца осознать, где он оказался. Мелкий осколок ныл в ноге, а лёгкие царапины на лице щипали под струящимся потом. Боец потерял в тот момент страх. Его переполняло чувство мести и ненависть к тем, кто пришёл сюда, чтобы отобрать у Донбасса свободу. Матрос сидел и глубоко дышал, пропуская через себя всю ту злость, которая накопилась в его душе. Он сидел и почти не слышал, как начались новые раскаты вражеской артиллерии.
 Спустя некоторое время рядом оказался боевой товарищ из отряда:
– Матрос, пришёл приказ от начальства. Нужно захватить всю Мариновку.

© Copyright: Владимир Агранович, 2019

Регистрационный номер №0446228

от 25 апреля 2019

[Скрыть] Регистрационный номер 0446228 выдан для произведения:                                                               Глава 5
После выхода ополченцев из Славянска Донецкая Народная Республика стала включать в себя всего лишь несколько городов. Украинская армия начала укрепляться в оставленных бойцами сопротивления местах, а ополчению дали несколько дней, чтобы подготовиться к предстоящим боям.
Оказавшись в Донецке, Игорь Стрелков взял управление  армией под свой контроль и выгнал всех предателей. Никто ещё точно не знал, где и по каким направлениям начнутся атаки, но многие догадывались, что придётся прижиматься  к границе с Россией, чтобы обеспечить надёжный тыл в случае массированной атаки украинской армии.
Матрос уже понял, что грядут тяжёлые времена и что Славянск был лишь началом. Ополченец научился управлять крупнокалиберным пулемётом «Утёс» и помогал освоить его своему брату.
Несколько «Уралов» и БТР медленно двигались в Снежное. Матрос вместе с машиной подпрыгивал на кочках просёлочных дорог и вспоминал недавний разговор с семьёй.
После обеда пришла еще одна печальная новость.
– Мы будем мстить. Мы пойдём до конца, – услышал Матрос, стоя у здания службы безопасности и глядя на свою семью глазами, полными горечи и отчаяния.
– Так что случилось, пап? – спросила дочь.
Боец еле мог сдерживать голос, чтобы он не начал дрожать.
– Когда мы отступали, местные пацаны тринадцати-четырнадцати лет собрали стрелковое оружие, которое осталось после нас. И когда вошли укры, они вступили с ними в перестрелку. Они открыли огонь по ним в надежде, что мы вернёмся и поможем. Но мы были уже далеко, всех пацанов перестреляли.                              На глазах Матроса выступили слёзы.
– О, Господи…
Жена закрыла ладонью рот, чтобы сдержать ужас, а по щекам бойца пробежала слеза.
– Надо отомстить за пацанов. За всех. Будем биться, пока всех не уничтожим.
Сын стоял и смотрел на плачущих мать и сестру. Каждое слово отца поднимало в нём бурю ненависти, но с виду он был спокоен. Отец вот-вот уйдёт, и если все трое потеряют контроль над собой, то некому будет успокаивать женщин. Нужно было оставаться сильным.
– Ладно, мне бежать уже надо. Сегодня отправка. Уезжайте из города. В Мелекино. Сын останется тут. Будет помогать, если что.
Словно в последний раз Матрос обнял и поцеловал всех, а потом отправился в штаб. Сын вновь провожал отца взглядом, держа за руки маму и сестру. Известие о расстрелянных подростках до глубины души поразило ставшего сразу старше ребёнка, но ещё сильнее ему запомнились слёзы отца, которые он видел впервые в жизни.
Когда бойцы прибыли в Снежное, им был отдан приказ захватить блокпост в Мариновке. Небольшой отряд из десяти человек, на каждом из которых была всё та же одежда, что и  в Славянске, двинулся в путь. Оружия и патронов могло хватить лишь на десять минут стрелкового боя, поэтому ополченцы надеялись лишь на чудо.
Матросу не впервой было воевать в меньшинстве, и похоже, что это становилось привычным для него на  войне. Ещё во времена службы на флоте он не раз оказывался один против толпы старослужащих. И каждый раз в неравной схватке ему приходилось доказывать, кто он и что из себя представляет.
 «Мы воюем за свою землю, поэтому неважно, сколько нас», – говорил он себе, радуясь, что впервые в жизни он не один.
– Как думаешь, до осени закончится всё? – спросил у Матроса Костя.
Из разговора Матрос узнал, что Костя был выходцем из Славянска. Работал таксистом, а по выходным навещал больную мать. От первого брака у Кости была дочка, которую он видел очень редко. А теперь, быть может, и вовсе не увидит ребёнка, мать которого целовала украинский флаг, когда регулярная армия заходила в Славянск.
– Надеюсь на повторение крымского сценария. Сами мы долго не продержимся.
Бойцы вылезли из Уралов и рассредоточились по территории, оставаясь вне зоны видимости для украинских военных, стоящих на посту. До настоящего момента у ополченцев был лишь опыт обороны, но ещё ни разу они не шли в атаку. Нужно было действовать стремительно. Матрос затаил дыхание и приготовился идти. Сложно было поверить в реальность происходящего. Слизывая с губ солёный пот, боец ещё крепче сжал в руках ставший уже родным пулемёт. Воспользовавшись эффектом неожиданности, ополченцы практически одновременно начали вести огонь по блокпосту. Часть пуль попадало в укрепления, другие же пролетали мимо. Сказывалось отсутствие командира и нежелание бойцов работать в команде. Это было похоже на игру в пейнтбол, где каждый был сам за себя, но вместо краски в тела могли прилететь настоящие пули.
Противник был шокирован. Никто из украинских армейцев не готов был умирать. Кто-то убегал в поле, скрываясь в кукурузе, кто-то залез в БМП, а кто-то  начал укрываться за бронетехникой.
Стрелковый бой набирал обороты. Пули свистели над головами, а непрерывная стрельба  всё сильнее оглушала. На линию огня выехал БТР, за которым скрылись Матрос и его товарищи. Они обстреливали небольшими очередями врага,  потихоньку подступая к посту.
Начался миномётный огонь. Один из снарядов угодил в наш БТР, вызвав сильный пожар. Водитель направил горящую машину в поле и выпрыгнул на траву.
– А где Костя? – перекрикивая стрельбу, спросил Матрос у водителя.
– Выскочил, – ответил тот и перезарядил автомат.
– Хорошо. Значит, догонит.
Матрос упёр локоть в бок и на раскрытую ладонь положил ствол пулемёта. Прицельная стрельба в ближнем бою была неэффективной, поэтому стреляли все от плеча.
Первые минуты боя кажутся чем-то похожим на ад. Руки трясутся, в груди всё сжимается и очень хочется в туалет. Но как только входишь в азарт, паника проходит, а с ней уходят страх и сомнение. Остаётся лишь холодная, всепоглощающая ярость к врагу, который пришёл сюда убивать обычных людей.
Матрос с холодным блеском в глазах стрелял по врагу и жалел, что рядом не было брата. Боец не отпускал курок и видел, как от его пули упал один из противников.
Ополченец замер на месте и прекратил стрельбу. Все увидели, что враг начал отступать, бросая позиции, а Матрос, слушая ликование своих товарищей, стоял невдалеке, застыв на месте и осознавая, что он впервые убил человека. Начиная свою войну, ополченец не раз задавался вопросом о том, что он будет чувствовать, когда от его пули погибнет человек. Казалось, что внутри столкнутся  между собой необходимость убить и сожаление о совершённом убийстве. Но никаких угрызений совести не последовало…
 Это было так буднично, словно происходило каждый день. Матрос сделал это. Так было нужно. Это война не понарошку. Он знал, что его никто за это не осудит. Он убил врага, который мог бы убить его, а на следующий день прийти  за его семьёй.
Это был враг!
Матрос убедил себя в этом и пошёл со всеми рассматривать трофеи, чувствуя удовлетворение от того, что это была его первая весомая победа после тяжёлого ухода из Славянска.
Бойцы забрали себе вражескую БМП и стали туда складывать еду, боекомплекты и обмундирование, которые находились на блокпосту. Вся их амуниция была старой и бедной, а тут можно было воспользоваться трофеями и хоть как-то обновить изношенную одежду.
Спустя несколько минут после взятия блокпоста начались миномётные обстрелы. Мины летели со всех сторон. Возобновилась стрельба, и непонятно было, кто и откуда стреляет. Когда начинались бои, мобильная связь сразу глушилась и можно было связаться лишь по рации.
– Не стреляйте! Свои, – кричал в рацию один из бойцов.
– Там свои, - крикнул кто-то во всё горло.
Стрельба прекратилась. Бойцы подошли к блокпосту и начали рассказывать, как услышали стрельбу и пошли на звук, а выйдя из зеленки, заметили украинский БМП.
Жертв удалось избежать, но миномётный обстрел набирал силу и уже походил на ливень. Было принято решение возвращаться назад в Снежное, потому как удерживать блокпост было подобно самоубийству.
Матрос ехал сверху на трофейном БМП. На его лице расплылась довольная улыбка. Эта небольшая стычка с победным исходом придала бойцу уверенности в своих силах. Он надеялся, что и следующий бой будет удачным, а за ним последует ещё один такой же. И уже к концу лета враг будет полностью изгнан с территорий республик.
В штаб вернулись спустя несколько часов. Бойцы хвалились, как  ввосьмером взяли блокпост, отобрали БМП и получили немалые трофеи. Матрос слушал своих товарищей, но в груди нарастало ощущение тревоги. Боец не сразу понял, с чем связано оно, но спустя несколько минут его осенило.
– А где Костя? – спросил вновь Матрос у  водителя БТР.
– Да не знаю. Вроде выпрыгнул тогда.
– Вроде? – разозлился Матрос.
– Да.
– Тот пожар можно было остановить, кинув туда немного песку, а ты направил БТР в поле и ещё не знаешь, где твой боец?
– Чего ты наехал? – возмущался водитель. – Всё нормально.
Матроса удивляло равнодушие его товарищей, ведь Костя был одним из них, а сейчас никто не знал, где он. Боец сжимал кулак и хотел уже было ударить водителя, но тут зазвонил телефон – жена.
Да?
Он собрался пойти в ополчение. Поговори с ним, – сказала встревоженная мать.Матрос сразу понял, что речь идёт о его сыне.
«Этого еще не хватало», - подумал он с тревогой.
– Хорошо, поговорю. Сейчас некогда. Я перезвоню, – Матрос спешил закончить разговор, потому что в помещение зашёл командир и начал отчитывать бойцов за покинутые позиции.
–  Кто дал команду отходить?
Командир, мы не самоубийцы.Там миномёты стреляли отовсюду,-ответил ополченец с позывным «Вэл».
Вернуться и удерживать блокпост.
Командир?!
Ты не услышал приказ?
Понял.Матрос видел, как отчитывают их старшего, и понимал, что надо вернуться, чтобы найти Костю. По пути к блокпосту, боец собирался с мыслями и размышлял, как будет действовать во второй раз. Голова шла кругом, и Матрос не сразу вспомнил про разговор с женой.
«Нужно набрать сына».
Алло.
Привет, сынок.
Привет, пап, как ты?
Да всё хорошо. Воюем понемногу.Матросу хотелось похвастаться тем, что он захватил блокпост и вражескую БМП, но мысли о Косте затмили всю радость, и боец не сказал ничего.
Мама говорит, что ты собрался в ополчение пойти.
Да, пап. Хочу.Голос сына был напряжённым и тихим. Отец чувствовал по голосу неуверенность сына и прекрасно понимал его.
Не надо этого делать. Поверь, сын, тут всё не так , как кажется.–  Пап, но если каждый, как и я, будет отсиживаться дома, то кто тогда воевать будет? А я готов. И морально, и физически. Тем более, что я  не могу смотреть равнодушно на всё, что происходит вокруг.
Матросу было приятно, что сын был на одной стороне с ним, но отец никак не мог допустить, чтобы его единственный сын подвергал себя риску.
– Сынок, представь, если со мной что-то случится. Я ведь могу погибнуть. И кто тогда будет заботиться о маме с сестрой? Только ты. А если пойдешь и ты и с тобой что-нибудь случится, то кто тогда будет заботиться о женщинах? Они ведь не смогут сами.
Матрос говорил убедительно, и сын понимал справедливость отцовских слов.
Два человека от семьи – это более, чем достаточно.
Понимаю.
Пообещай мне, что не пойдёшь.В ответ была тишина, которая продлилась несколько секунд.
Обещаю.
Спасибо, – сказал Матрос. – Я очень люблю тебя, сынок.Боец попрощался с сыном и положил трубку. Нервы были на пределе. Матрос понимал, что сын может нарушить обещание и попасть в беду. Он думал об этом и раньше, но сейчас ему нужно было откинуть всё, чтобы настроиться на единственную цель – самому выжить и победить.
Второй заход на блокпост, который уже вновь пестрил украинскими бойцами, ополченцы начали более спокойно и  морально подготовленно.
Все трофеи были оставлены в штабе, а в новую атаку шли уже два БТРа, между которыми маневрировала трофейная БМП. В этот раз всё было гораздо жёстче и динамичней. С дедовским криком «Ура!» бойцы приближались к блокпосту.
Солнце обжигало своими лучами и не щадило никого. Пот заливал глаза Матроса, и он снял каску, отдав её своему товарищу.
– Ребята, кто боится, лучше сейчас спрятаться в поле и не мешать атаке, – крикнул главный, но в ответ услышал лишь молчание.
Украинские военные не умели воевать пехотой, более того, у них для этого не было никакой мотивации. Они не знали, за что воюют. Они не понимали, почему необходимо стоять до конца и умирать. При прямом столкновении с врагом они всегда отступали, а сейчас на них двигались три бронемашины донецких бойцов.
Ополченцы во второй раз зашли на блокпост без потерь, но тут вновь начались миномётные обстрелы, которые напомнили Матросу ад в Славянске.
Мины начали лететь прямо на блокпост, а попадания были более точными, нежели в прошлый раз. Трудно было разобрать, из каких орудий и откуда стреляет противник, но ясно было одно – тут оставаться больше нельзя.
Блокпост вновь нужно было покинуть. Матрос схватил пулемёт и стал стрелять в убегающих врагов, пытаясь попасть хотя бы в кого-нибудь, а рядом с ним стрелял его боевой товарищ, которому он отдал свою каску, и имя которого он так и не успел запомнить.
Лёгкий свист. Снаряд пролетел между бойцами и угодил в землю всего в нескольких метрах от них. Большинство осколков угодило в БТР, а один большой осколок прилетел прямо в каску боевого товарища Матроса и спас ему жизнь. Большой горящий кусок расколол каску и сменил траекторию полёта, разлетевшись на более мелкие, один из них угодил Матросу в ногу. Ударная волна не позволила бойцам остаться на ногах. Это была очередная контузия Матроса.
Свист в ушах, непослушное тело, непонимание происходящего, тошнота и непреодолимое желание унять боль во всём теле. Где-то далеко слышались взрывы и залпы снарядов, но и они понемногу начали стихать. Матрос вскоре пришёл в себя, подполз к боевому товарищу и перенес его за БТР, чтобы укрыть от снарядов.
Он вновь поднял свой пулемёт и начал было стрельбу, но увидел, что загорелся БТР. Боец снял треснувшую каску со своего товарища, насыпал в неё земли и одним кидком погасил только начавшийся пожар.
По воле судьбы или по случайному совпадению, артиллерийский обстрел внезапно прекратился.
«Костя…»
Около десяти бойцов остались на посту, с которого открывался вид на  оккупированную Мариновку, и Матрос, Вэл, водитель сгоревшего БТРа и ещё несколько бойцов пошли в поле, чтобы найти Костю или хотя бы что-нибудь из техники.
Матрос пробирался по проросшей пшенице и приближался к сгоревшей бронемашине. В душе боец чувствовал, что Кости уже нет, но нужно было убедиться наверняка.
БТР был ещё очень горячим. Один из бойцов открыл люк и посмотрел вовнутрь. Глаза наполнились ужасом, а к горлу подошла тошнота. Он спрыгнул с машины, и в ту же секунду его выворотило наизнанку.
– Что там? – спросил Матрос.
– Костя.
Матрос закрыл глаза и сильно сжал их, потирая рукой лоб. Нужно было достать тело. Боец залез на БТР и замер. Он был готов вытащить тело, но не был готов увидеть то, что увидел внутри. Всюду была запёкшаяся кровь, а по центру лежало почерневшее, почти без кожи, мертвое тело.
Боец сдержал тошноту. Его поглотила ярость от того, что произошло с Костей.
– Его надо похоронить, - уверенно сказал Матрос.
– Что? – крикнул водитель сгоревшего БТРа.
– Он был одним из нас. Он православный. Его надо похоронить в земле.
– Да он уже мёртв.
– Ах ты, мразь! – крикнул Матрос, спрыгнул с машины и практически на бегу со всей силы врезал водителю правым коротким апперкотом. Боец схватил пулемёт и направил дуло к виску водителя.
– Из-за тебя Костя погиб. Из-за тебя, мразь! – кричал Матрос. – Давай тебя тут пристрелим и кинем в БТР. И тоже всем будет плевать на тебя.
Матрос не сдержался и, перехватив пулемёт, снова ударил уже сломленного и плачущего от боли жалкого человека.
– Его нужно похоронить. Принесите кто-нибудь тряпки. И побольше.
Матрос не был командиром, но его боевой дух и негласный авторитет подчинили остальных. К нему хотелось тянуться. С ним хотелось быть на одной стороне.
Вновь взобравшись на машину, ополченец залез вовнутрь, чтобы не задеть того, что осталось от Кости. Руки Матроса дрожали, а губы пересохли от жары. Ему было тяжело дышать от увиденного. Ему хотелось кричать. Ему хотелось, чтобы всё это оказалось сном.
Он подложил руки под Костю и начал вытаскивать боевого товарища. Кожа слазила с тела и оставалась на одежде бойца. Кровь вперемешку с обгоревшей кожей оставались на Матросе. Всюду стоял тошнотворный запах сгоревшего мяса. Боец доставал тело по частям и, не выдержав напряжения, начал кричать. Он орал во всё горло, потому что не мог молча вынести весь тот ужас, который предстал перед его глазами. Хороший человек и сильный духом боец. Таким успел узнать Матрос Костю, а теперь останки мёртвого товарища расползались по его форме.
Боец сейчас находился в какой-то другой реальности. Его взгляд не был похож на человеческий, а скорее напоминал взгляд зверя. Человеческие ощущения затаились где-то глубоко. Хотелось не видеть всего происходящего.
Матрос не запомнил, как он достал тело, как выкопал яму и как похоронили Костю. Он долго сидел у могилы, чтобы прийти в себя и до конца осознать, где он оказался. Мелкий осколок ныл в ноге, а лёгкие царапины на лице щипали под струящимся потом. Боец потерял в тот момент страх. Его переполняло чувство мести и ненависть к тем, кто пришёл сюда, чтобы отобрать у Донбасса свободу. Матрос сидел и глубоко дышал, пропуская через себя всю ту злость, которая накопилась в его душе. Он сидел и почти не слышал, как начались новые раскаты вражеской артиллерии.
 Спустя некоторое время рядом оказался боевой товарищ из отряда:
– Матрос, пришёл приказ от начальства. Нужно захватить всю Мариновку.

 

По прозвищу "Матрос". Глава 4.

По прозвищу "Матрос". Глава 6.