Глава 16
Матрос бежал по лесу. До штаба оставалось еще несколько километров, а силы уже были на исходе. Автоматные очереди становились все громче, шаги тяжелее, а безысходность уже дышала в спину.
Боец спрятался за деревом, чтобы перевести дыхание и оценить обстановку. Нужно было сменить направление и скрыться около реки. Резко выдохнув, Матрос сместился влево и что есть силы продолжил бег. Еще совсем немного - и он достигнет цели.
«Еще немного!»
Острая боль пронзила голень, и Матрос упал, прочесав головой землю на несколько метров вперед. Кричать не было сил, и боец только сильно прищурил глаза и стиснул зубы. Он перевернулся на спину и снял с предохранителя автомат. Тяжелое дыхание дополнялось пронизывающим страхом, усугублявшим и без того сложное положение ополченца.
Он был готов дать последний бой и, только лишь заметив движение, открыл огонь. Матрос стрелял, даже когда нестерпимая ноющая боль полностью завладела плечом. Боец не хотел сдаваться. Не хотел заканчивать войну так.
Вдалеке послышалось, как с гранаты сорвали чеку. Это был конец. Ополченец сплюнул загустевшую слюну и хотел было закурить, как в этот момент прогремел взрыв…
Матрос проснулся в холодном поту. Спальный мешок был полностью мокрый. Боец вслушался в тишину и вспомнил, что он у сына.
«Ну и сон!»
Каждый раз, когда его разум окутывал сон, ему начинали видеться боевые товарищи, которых уже нет в живых. Сны были полны переживаний и страданий. Товарищи Матроса погибали один за другим, а вместе с ними погибал и сам Матрос.
Стрельба, танковые прорывы, море крови и горы трупов… Матросу казалось, что такие сны больше выматывали его, чем давали возможность отдохнуть и восстановить силы.
Ополченец понял, что кошмары будут повторяться, пока он не найдет своего брата. Это были самые тяжёлые дни как для Матроса, так и для его сына.
– Есть сведения по поводу дяди? – спросил сын во время ужина.
– Я ещё не звонил.
– Чего?
– Мне сказали, что вечером сообщат.
Дальше ужин продолжался в тишине. Матрос видел, как переживает сын. Он переживал не меньше, но сдерживал свои эмоции, чтобы не заплакать.
«Как же ты там, брат?»
«Как же тебе сейчас страшно!»
Ночью Матрос не сдержался и позвонил Шарниру.
– Ну что там? Что по поводу Водяного?
– Я разговаривал со связным. Он сказал, что будет заниматься этим вопросом. Есть информация по поводу пленного, похожего по описанию на Водяного. Укры хотят обменять его на тех троих разведчиков, которых мы взяли в плен в Миусинске.
– А сроки какие?
– Сказал позвонить через два дня. Дать его номер?
– Давай. Я запишу.
– Я тебе сообщением перешлю.
– Хорошо. Давай так.
– Тогда до связи, Матрос. Поправляйся. Всё будет хорошо.
В глубине души Матрос верил, что именно так и будет, но предчувствие было очень плохим.
Следующие два дня стали настоящим испытанием. Боец ходил на перевязки, сын готовил еду и помогал отцу, если была нужна какая-то помощь. Оба томились в ожидании. Связной говорил, что позвонит сам, но никаких звонков не было. В таком замедленном режиме прошло два дня.
На третий день с украинской стороны пришло известие, что Водяной сильно ранен и не может ходить. Осколками, которые отлетели от машины, бойцу сильно посекло ноги.
Матрос не выдержал и начал звонить связному, но тот не поднимал трубку. На утро следующего дня после очередного звонка телефон связного перестал отвечать вовсе.
Ополченец не находил себе места. С каждым днём шансы на то, что его брат ещё живой таяли, как мартовский снег.
«Перебиты ноги».
«А если он истекает там кровью и не доживёт до обмена?..»
Матрос часто не сдерживал эмоции, когда вечерами за ужином, пригубив пару рюмок водки, начинал говорить сыну:
– Представь только. Он там один. Совсем один. В логове врагов. Представь только, как ему страшно. Дай, Бог, чтобы ещё жив был. Если он погибнет, я не остановлюсь, пока лично не убью сто укропов. Сотня скальпов. Я буду мстить до последнего, – пообещал Матрос, и на глазах выступили слёзы. – Блин, братик, как же ты так?
– Па, всё будет хорошо. Его обменяют завтра уже.
Но завтра телефон всё так же не отвечал.
Ждать больше было нельзя. Пропала всякая связь с теми, кто занимался обменом Водяного.
«Знал бы, что всё так будет, никогда бы не уехал, а лично занимался его поисками», – ругал себя Матрос.
– Я поеду в Миусинск. Надо найти того мужика, который занимается пленными.
– Конечно. Звони сразу, как будет какая-то информация по поводу дяди, - поддержал сын.
Матрос взял служебную машину, положил туда свой автомат и поехал в Миусинск. Дорога была спокойной, чего нельзя было сказать о мыслях Матроса.
Он чувствовал, что был на пределе. Жена и дочь были далеко, а попасть в родной город пока что было невозможно. Военная обстановка была критической. Враг стоял под самым Донецком и мог пойти на прорыв в любой момент. Брат был в плену, а быть может, уже мёртв. Голова кипела от потока информации и от возникающих вопросов. Их становилось ещё больше, как только Матрос получал ответ хотя бы на один из них.
«Что же будет дальше?»
Эта мысль всё чаще предательски вползала в голову бойца, который поставил всё на кон, уйдя воевать. Он гнал её вон, откладывая решение проблемы на более спокойные времена, но сейчас нужно было вернуть жену в Донецк и спасти брата.
– Где связной, занимающийся пленными? – спросил Матрос в штабе города.
– На кладбище.
– В смысле?
– С дисциплиной у него были нелады, – игриво ответили Матросу.
Боец узнал, что связного убили свои же несколько дней назад. Он часто выпивал и однажды в пьяном угаре достал гранату и кинул её в бойцов, стоявших на посту. После этого случая связного расстреляли.
– Господи, – сказал вслух Матрос. Ему не было жаль связного, но на бойца нахлынула новая волна переживаний.
«Три дня потеряны впустую».
О Водяном не было известно ничего уже около пяти дней. След был почти потерян. Матрос связался с женщиной, которая занималась пленными в Донецке. Он дал ей всю информацию о Водяном и по-человечески попросил помочь, на что в ответ получил наигранную улыбку.
Боец понимал, что брата теперь придётся искать самому. Он узнал, с кем с украинской стороны общался убитый связной, и вышел на него. Тот дал описание Водяного, и теперь выяснилось, что такой боец был несколько дней назад. Раненный в обе ноги. Бойца забрала другая бригада, но где они сейчас, информации нет.
– Слушай, нужно найти его. За него уже отдали троих разведчиков.
– Будем искать его. Будем работать.
Матрос положил трубку. На сегодня он сделал всё, что мог. Теперь снова нужно было ждать.
Под вечер боец вернулся к сыну и рассказал все подробности поисков.
– Ну как так можно было потерять пленного?
– Да всем на всех пофиг, сынок. Если бы сейчас не начал ничего узнавать, то ничего бы никто и не делал.
– Уже шесть дней прошло. И след пропал, – нервничал сын.
– Да я чувствую, что он живой. Не может быть, чтобы он погиб. Это ведь мой брат, - Матрос на мгновение ушел в себя, затем отогнал эту мысль и добавил, - давай есть будем, а то я так устал за день.
Матрос вновь осушил несколько рюмок горькой водки и уснул глубоким сном, веря в то, что Водяной жив и совсем скоро будет на свободе.
Утро выдалось мрачным, потому что бойцу позвонили из штаба и сообщили, что никаких сведений нет, словно нет и самого Водяного. Нет!.. И никогда не было!..
– Как он мог так пропасть? Вы чем там вообще занимаетесь?
– Мы делаем всё возможное.
Матрос на эмоциях положил трубку.
– Уроды!
– Ничего? – спросил сын, войдя на кухню.
– Нет.
Отставив психи в сторону, Матрос сходил на очередную перевязку. Рана очень медленно затягивалась, а шов постоянно расходился.
– Болит, зараза.
– Ничего. До победы заживёт, – подбодрил его врач.
Матрос вернулся домой и сел за компьютер, чтобы слегка отвлечься, почитать аналитику и попытаться понять, что происходит в мире. Казалось бы, что список плохих новостей на сегодня был закончен, но вечером Матросу позвонили бойцы из отряда и сообщили, что при взятии Иловайска погиб Ёжик.
От этих слов у Матроса пошли мурашки по коже. Во время атаки ополченцев укропы попали в очередной котёл, в котором артиллерией было уничтожено более тысячи человек, но даже все они вместе взятые не стоили одного Ёжика.
«Какая дурная смерть», – с горечью сказал про себя Матрос.
– Ёжик погиб от пули снайпера. На посту один из бойцов был ранен, Ёжик пошёл ему на помощь, чтобы вытащить из-под огня. Снайпер попал ему прямо в сердце. Ёжик умер на месте, – закончил Матрос, рассказывая это сыну и держа рюмку в руках. – Давай за Ёжика. Он хороший был человек. Я мало знал таких светлых и чистых людей, как Ёжик. А теперь его нет!.. – почти шёпотом закончил Матрос и опрокинул рюмку.
«Мы отомстим за тебя, дружище», – подумал он и посмотрел на небо за окном.
Следующие два дня, казалось, никогда не закончатся. Матрос хотел воевать, мстить за смерть друзей, освобождать землю. Хотел, чтобы Ёжик был живым. Хотел вернуть друга, оживить его и вновь пожать ему руку. Матрос хотел найти брата, убедиться, что он жив. Матрос хотел так много, что всё это вгоняло его в депрессию.
Не было ни новостей, ни событий. Только известия о новых раненых бойцах, многие из которых уже никогда не смогут жить полноценной жизнью, как до войны.
Матрос ходил в госпиталь на перевязки и видел десятки бойцов без рук и без ног. У кого-то были оторваны запястья, у кого-то перебит позвоночник. Молодые мужчины, возраста до тридцати лет, положили на алтарь этой странной войны очень многое: они отдали ей свою молодость, свою полнокровную жизнь, своё здоровье.
Ополченец устал. Мысли и беспокойство выедали жизнь из его немолодого тела. Он постоянно переживал и всё принимал близко к сердцу. Заканчивался второй месяц войны, а казалось, что всё это длится целую вечность. Жена с дочерью ежедневно звонили ему и ждали каких-то новостей. Боец ощущал на себе всю тяжесть ответственности за случившееся, но сделать ничего не мог.
На девятый день после того, как Водяной пропал без вести, Матросу позвонил сам Моторола.
– Да, командир!
– Привет, Матрос. Есть информация по Водяному.
У Матроса подкосились ноги, защемило в груди, а сердце стало биться чаще.
Скрывая дрожь в голосе, Матрос спокойно произнёс:
– Я слушаю.
Помочь сайту
Поздравления
