На всякое зло есть нечто иное (5 ч.) - 4.

                                                                                    4.

     Вечер Эмма встретила спокойно. С чашечкой кофе в руке.

     За окном понемногу темнело. Свет от фонаря золотил улицу. Шум от шмыгающих туда-сюда автомобилей постепенно стихал.

      Увлеченная активным общением в Интернете, она позабыла обо всем, что было и что возможно с приближением ночи.

     За ее спиной, на диване, дремал кот. Кошка занимала наблюдательную позицию на подоконнике. У нее манера была такая – смотреть на хозяйку, следить за каждым ее движением и дремать по - возможности.

      В коридоре что-то зашумело и вдруг стали падать предметы. Звук был до-странности знаком.

      Барсик подскочил, страшно напуганный. Взвился над диваном, завис на мгновение и плюхнулся обратно. Шерсть его вздыбилась, и он зашелся в кошачьем недоумении. Маруся, вся пушистая от неожиданных обстоятельств, плевалась и кидалась на кого-то невидимого у дивана.

        «Книги!» - подумала Эмма отрешенно, наблюдая за кошачьим «концертом», и вышла в коридор. – «Кому они мешают?!»

    Когда никого не видишь, а что-то случается, можно найти массу причин, чтобы объяснить необъяснимое.

      Эмма их нашла. Она решила, что в прошлый раз недостаточно глубоко их поставила и от сквозняка, спасающего сегодня от жары, к вечеру они потеряли устойчивость и упали. Объяснение казалось ей  малоубедительным, но другого не было, а тишина, наступившая после освобождения кем-то всех занятых полок, успокоила, поэтому она затолкала все обратно, не соблюдая ни авторов, ни жанры, будто чувствовала, что не в последний раз они упали.

   Услышав ехидное хихиканье из ванной, она с чувством плюнула в ту сторону и перекрестилась. У ее ног крутился серый котик.

    - И тебе непонятно все это, бедняга?  Не по тебе работенка? – спросила она у домового как-то отчаянно, но почувствовала, как отстраняется душою от происходящего. Будто, и не с ней это, и не она здесь, и все это ей снится…

    На кухне зазвенела посуда и звонко посыпалась на пол.

    - Если бушуешь от противности своей, сам бы и убирал! – возмутилась она, почти равнодушно, заглядывая в кухню.

    Не сказать, чтобы она не боялась, но, когда не первый день живешь и миришься с подобными проявлениями, начинаешь привыкать. Конечно, побитых тарелок жаль, но пока «жив» ковшик, который, в крайнем случае, сойдет за тарелку, можно было особо не переживать.

    Порывом ветра шевельнуло форточку и с силой захлопнуло ее. Стекло задребезжало, но удержалось на месте.

   По столу поползла чашка. Эмма подхватила ее, боясь, что та упадет и разобьется, но нечто вырвало ее из рук и с силой ударило об пол. Она разлетелась на такие мелкие кусочки, как до этого ничто еще не билось. Кастрюля поднялась над плитой и полетела в стену.

    - Ты страшен в гневе, поэтому удаляюсь, - струхнула Эмма, представив, как очередная утварь летит в нее, и выбежала, закрыв за собой дверь. Это было большой ошибкой! Дверь затряслась, открылась и хлопала до тех пор, пока не сорвалась с петель.

    В унисон не прошеному, но чувствовавшему себя хозяином гостю, за окном разбушевалась гроза. Ветер выл и хлопал плохо закрепленными ставнями. Мигнул и погас свет. В грозу он всегда так делал! Небо за окном полосовали молнии, и лил дождь. Гром Эмма боялась всегда, из-за его чрезмерной оглушительности. Сейчас он ударял так, что сотрясал до основания ее нервную систему и грозил глухотой ушам.

    «Хорошо, что кастрюля – пустая! Уборки бы хватило надолго», - некстати подумала она, пятясь к спальне. Хотелось добраться до нее, нырнуть под одеяло и затихнуть до утра. Касаясь рукой стены, она шла по коридору в нужном направлении. Глаза перестраивались слишком медленно или же темнота была такой густой, что она мало что замечала, поэтому брела кое-как.

     В большой комнате стало что-то происходить: падало, ломалось, завывало. «Форточки бы закрыть!» - занервничала она, относя все на счет грозы.

    В коридоре снова залетали книги. Дело привычное!

    И неожиданно, преграждая ей путь, появилась девушка в белом. Она медленно приближалась, неся в одной руке топор, а в другой голову того, кого лишила жизни во сне. Эмма попятилась, но уйти ей было некуда: за спиной бушевал полтергейст, из темных углов слышался шепот и посверкивали желтые глазки.

    В ужасе она открыла рот, собираясь кричать, но внезапно заплакал ребенок. Он так горестно рыдал, что привидение резко остановилось и тут же пропало. Из ванной донесся издевательский хохот. В довершение всего во входную дверь постучали. Потом заколотили изо всех сил.

   Прекрасно понимая, что никто придти к ней не мог в такое позднее время, она не стала даже кричать, что ночью никому не откроет. Полтергейст набирал силу!

    Но путь Эмме был свободен. Она опрометью кинулась в спальню, схватила церковные свечи и трясущимися руками зажгла несколько. На всякий случай! Читая в голос молитвы, бросилась в ванную. Она не увидела в ней ничего, кроме пронзительных и злобных глаз в темных углах и, тыча горящей свечой туда, так отчаянно звала на помощь Бога, что он пришел и вынудил случайных приживал ретироваться.

    «Одними меньше!» - бормотала она в исступлении и таскала себя за волосы от отчаяния.

    На полтергейст ее действия не повлияли. Он не остановился, но немного притих и вскоре сам оставил ее в покое. Измученная переживаниями, она не стала проверять, что творится в большой комнате, а воспользовавшись краткой паузой, приняла две таблетки снотворного, прекрасно понимая, что сама уснуть не сможет, - слишком взбудоражены ее нервы.

     Во сне она увидела кровавую драму с начала и до конца, слышала слова, проясняющие кое-что, но проснуться, что бы избавиться от очередного ужаса, не смогла.