Дневной сеанс

               В последнее время она стала слишком рассеянной. Осень ли была тому причина, нахлынувшая тоска, скука ли, прежде не посещавшая так часто, или первые признаки увядания ее бессмертной красоты, но факт был таков, что сегодня она вышла из дома, сама не зная куда и не особенно задумываясь, очутилась в этом месте.

            Здесь всё было скудно, по-нищенски: кресла, протертые до дыр, убогие в своей неухоженности, пустоты в стенах - когда-то здесь, должно быть, стояли панели, дощатая сцена под огромным белым экраном, и хрустальные люстры на давно не крашенном потолке, как некое нелепое воспоминание о прежней вольготной жизни старого кинотеатра.

           Встав посредине прохода, она задумалась на минуту - куда же сесть. Зал был почти пуст, если не считать несколько таких же неприкаянных зрителей, вроде нее, ищущих свое места.

          Но что же делать? Пришла, так садись, - сказала она себе и выбрала "золотую середину"  зала. Осторожно села в кресло, аккуратно расправив короткий подол юбки, поставила сумочку на колени, и принялась ждать начала.

         Фильм оказался донельзя скучным и затянутым. Определив это для себя через пятнадцать минут после начала сеанса, решила, что далее  мучиться не имеет смысла, встала и пошла к выходу. Ей показалось, что некая тень скользнула вслед, но что только не привидится в почти полной темноте?

        Дамская комната, как и ожидалось, нашлась под лестницей, рядом с гардеробной. В этом городе почти всё было предсказуемо, может поэтому в нем ей стало скучно, когда она достаточно его изучила. Может быть...Может быть, назрела необходимость что-то поменять?

        Она задала себе этот вопрос, стоя перед плохо вымытым зеркалом, разглядывая свои морщинки в уголках глаз, и натягивая к вискам кожу.

        Дверь открылась и закрылась, впустив мужчину - ни то, ни сё, - мгновенно определила сама для себя, и на автомате устало проговорила:
- Вы ошиблись...- и замолчала. 

        Всё было ясно.
        Он увидел ее, входящую в зал, заметил и длинные ноги на высоких каблуках, и короткую пышную юбку, и грудь, обтянутую свитером...Миленькая, изящная, дорогая куколка. И ее рассеянность, как подтверждение того, что эта дамочка станет легкой добычей.

        То, что она ушла так рано, сыграло ему только на руку - мало ли кто выходит из зала во время сеанса, кому какое дело, если и не вернется. А то, что она свернула в туалет, только подтвердило ему, что он совершенно верно выбрал жертву, поскольку все обстоятельства сложились так, как он не мог и мечтать.

         Вблизи она показалась ему слегка не от мира сего, но от этого не менее привлекательна, восторг забурлил в нем от мысли, что сейчас он сделает! Он нащупал рукоять стилета в своем кармане, а затем бросился вперед.

        Вряд ли ее вопли услышал кто-нибудь в этом киношном звуке, пронизывающего все 
пространство кинотеатра, но следовало торопиться, чтобы успеть выполнить всё задуманное, до того, как сеанс закончится.

        Стилет вошел в ее сердце как по маслу. Серые глазищи распахнулись в удивлении,  он выдернул клинок, и не глядя, кинул в ближайшую мойку, жадно, безотрывно глядя на боль, исказившую женское лицо, и свободной рукой подхватил раненую красавицу за узкую спину. Ее пальцы скользили по его груди, ноги на изящных каблучках подгибались, как у пьяной, и только он удерживал ее от падения. 

        Смерть - эта редкостная сука, уже приближалась к его жертве семимильными шагами.

        Дальше - дело  времени. Посадить ее на стол между рукомойниками - дело одной минуты, привалить к зеркалу так, чтобы не упала. Метнуться и воткнуть давно приготовленный ключ в скважину замка и провернуть до отказа, чтобы никто не вошел внутрь, не испортил так хорошо начавшийся кайф. Быстро расстегнуть свою куртку, спустить штаны и затем воткнуть себя в умирающее тело, еще теплое, трепещущее, прекрасное в своей беззащитности.

        Так хорошо, так тесно...Округлые прохладные ягодицы так славно легли в его ладони, что он застонал от удовольствия, которого так давно у него не было...

        Она оказалась в чулочках, сверху заканчивающихся кружевами, как в его ночных, нежно лелеемых грезах, нежная белая кожа над этими кружевными краями гладила его бока, когда он входил в нее и выходил, ничего лучше не придумать! А шелковые трусики даже почему-то не стал рвать, просто отодвинул - узкая полоска не удержала бы его от проникновения.
       Ее голова упала ему на плечо. Пахнуло горьковатой нежностью, и он засопел, вбирая в себя этот душистый аромат ее золотисто-каштановых коротких волос, чтобы потом, уже дома, вспоминать, как она лежала в его объятьях, как будто бы уже между ними что-то было...С ним.

       Он задвигался, всё быстрее и быстрее, ее жизнь утекала так близко, так сладко.
Это потом он изрежет ее лицо, чтобы никто не мог опознать ее, и засунет в сером мешке в чулан, который давно присмотрен им, всё - потом, но сейчас эта красотка в его власти, не убежит, не отпихнет от себя, не откажет. Не скажет "Нет!"

       Оргазм приближался, когда жертва зашевелилась в его руках.
Этого не должно было случиться! Она же мертва...

        Тонкие руки с неожиданной силой обняли его за плечи, холодный язычок коснулся потной шеи, ласково и вкусно, на мгновение сверкнул серебряный взгляд, а затем его укусили.

        Он завопил и задергался, забыв об оргазме, пытаясь отодрать от себя эту тварь, которой обернулась хорошенькая беззащитная куколка, теперь жрущая его, засасывающая в себя его кровь. Его жизнь уходила толчками в ту, которая больше не была жертвой. Но слабость, охватившая его, оказалась сильнее желания вырваться.

        Он засыпал. Проваливался в наступающую дурноту.

        Тонкие белые пальчики с острыми ноготками благодарно погладили его по мокрым от слез, щекам, он видел только их да грязный каменный пол, на который его аккуратно опустили.

- Спасибо, милый, - прошептал ему нежный женский голос. - Я уже давно так не развлекалась...

        А потом кто-то выключил весь свет.