Захрусталье ч 37

Грев взмахнул рукой, и строй Легиона пришел в движение, вытянулся клином в сторону растерянных, подавленных защитников Захрусталья.

-Мне не нужны пленные, - сказал Командующий, когда к нему подскакал вестовой.

 - На месте стоять, кошкины дети! Щиты поднять! Строй сомкнуть! – в наступившей тишине хриплый яростный крик как бичом стегнул оторопелых воинов Дрейка. Черноволосый плотный мужчина в поношенной одежде охотника выбежал из-за спин. Он запалено хватал ртом воздух, пытаясь справится с дыханием. На его левой руке был надет маленький щит, в правой хищно блестел длинный охотничий нож. На голове – тяжелый круглый шлем, сильно помятый. Но не это привело солдат в смятение. На плечах человека, едва не опоздавшего на встречу со Смертью, развевался плащ. Почти такой же, как у Насти, только раскрашенный в черно-красную клетку.

-Что рты раззявили?! – С веселой злостью крикнул он. - Крепи строй!

- Кальт! – не веря себе, оторопело промолвил Ветер. – Ай да …! Сюда давай, к нам!

Кальт вихрем промчался сквозь строй, задержался около Иосифа и, сдернув с руки светлую блямбу щита, сунул хилеру.

- На, малыш, на грудь повесь. И это бери.

Во вторую руку мальчишки лег невиданный по величине ведьмин камень. Как только он коснулся кожи, зеленоватые прожилки вспыхнули слепящим изумрудным сиянием. Все затаили дыхание, на минуту забыв о надвигающемся вражеском клине. Камень светил ярко и мощно, волнами прокатывая зеленый свет по лесу. Глядя на этот могучий свет, на Прежних, пришедших, словно с неба, на помощь горстке обреченных, люди вновь ощутили призрачную надежду, забыв о предательстве Дрейка. Кальт растолкал латников и стал в первой шеренге, рядом с ветеранами.

- Шевелитесь! – еще раз прикрикнул он на людей, огорошенных вторым чудом за утро. – Стрелки к бою, стрелять без команды!

Он повернулся к Гольду, подмигнул: «Ну, командуй, что ли?»

- Лови! – Настя кинула Кальту когти, которые она так предусмотрительно захватила с собой. Она была поражена меньше остальных. Ее глаза обласкали калеку, вспыхнув радостью и гордостью. – Я знала, что ты придешь, Кальт! Я верила!

Тот яростно оскалился, защелкивая замки. Куда девался опустившийся пьяница, живший на подачки односельчан? Теперь, глядя на приближающихся врагов, в первом ряду стоял воин. Собранный, уверенный, грозный. Как мало надо, чтобы поверить в лучшее! Группа растерянных, мятущихся людей опять превратилось в войско, на просветленных лицах появилась утраченная, было, решимость.

Кто-то закричал срывающимся, ликующим голосом: «С нами Великие Прежние!». Клан отозвался восторженными криками. Обожженная девушка с Фениксом на спине и немолодой полноватый мужчина в черно-красном плаще стояли посередине строя мечников, приветственно воздевших мечи к небу. Два осколка прошлого, два кусочка Великих кланов, ушедших в небытие.

Гольд почти весело скомандовал: « Их стрелы нас не достанут – деревья не дадут. Лучники!  Выбивай стрелков! Латники, тупой клин!»

Рядом стали Ветер и Кальт, образуя острие встречного, более тупого выступа. Настя пристроилась за их спинами, напружинилась, меча плотоядные взгляды. Кальт встретился взглядом с Ветром, тот глянул лукаво, отвернулся, вздымая шестопер. На его лице застыло хищное выражение.

Имперцы перешли на бег, подняв щиты. Неумолимая лавина стали катилась по Серому Полю. Еще секунда, и горстка безумцев, ставших на ее пути, будет сметена! Слышался слитный топот множества ног, команды сотников и хлопанье стандартов, которые полоскались на ветру. Стрелки без устали слали оперенную смерть в бронированный строй, и почти каждый выстрел находил цель.

Гольд почувствовал, как закипает в груди неистовство. Сейчас, сейчас… Он окинул свои ряды и крикнул: «Плотнее! Держаться, братцы!»

Ветер выступил вперед, раскручивая свое чудовищное оружие. Он сознательно довел себя до высшей точки каления, и сейчас был похож на воинственного бога народа, именовавшего себя скандинавами. Рычащий и вращающий над головой шестопер, с налитыми кровью бешеными глазами, он был страшен. Редкие стрелы Империи отскакивали от его тяжелого доспеха, и старик обращал на них внимания не больше, чем на уколы соломинок.

- Круши-и-и! – Взревел он, и вбил самого шустрого врага в землю, первым из латников открыв боевой счет. Серебряный Молот ударил в щиты маленького, но плотного отряда Захрусталья. По долине прокатился гром, и эхо оповестило горы о начале пиршества Смерти.

***

Гольд немыслимым кульбитом перескочил через щиты внешней линии легионеров и оказался внутри, в самой гуще врагов. Секундой позже Кальт неуклюже последовал за ним. Ветер остался на месте. Об него, как прибой о скалу, разбилась первая, самая страшная волна атаки. Зазвенел металл, гневные крики смешались со стонами раненых. На лбу кузнеца вздулись вены, ярость исказила его черты. Он почувствовал, как ладно сидит в руке древко шестопера, достойного древних богов. С плеч словно упала тяжесть прожитых лет, и Буря, которого он похоронил в себе, сжегши свой доспех Сизого, воскрес. Навершие оружия описало полукруг и вновь обагрилось кровью.

- Круши! – Ветер шагнул вперед.

- Кру…шу! – ответил он себе в два приема уложив следующего наглеца. Вот еще один захватчик упал на землю с разбитой головой. Его конечности судорожно задергались, мозг и кровь испятнали сочную зелень травы. На кузнеца бросились сразу трое. Шестопер описал короткую дугу и с противным хряском разнес плечо одному и, продолжив движение, отправил к Предкам второго.Последнего оставшегося в живых, Ветер насадил на острие. С удовлетворением посмотрел на трепещущие в конвульсиях тела, плотоядно оскалился. Сзади заорали: «Ветер, назад!» Он быстро оглянулся. Оказывается, в пылу битвы он наступал, и удалился от своих, шагов на двадцать вперед. «Спина открыта!» - мелькнула мысль и Ветер, ругаясь, стал пробиваться обратно.

 Гольд вьюном вертелся невдалеке, не застывая ни на секунду в одном положении. Оружие все в ржавых пятнах крови, легкие доспехи вымазаны землей. Он дрался молча, спокойно и расчетливо. Лицо задумчиво, отрешенно, тело работает на рефлексах. Вот Гольд пригнулся, уйдя от удара, перекрутился волчком, достал легионера под колено. Удар отточенной стали рассек сухожилия. Обезножевший воин неуклюже завалился на бок, попытался ткнуть Гольда мечом. «Фить!» - свистнули когти наемника, и из распоротой шеи солдата Империи забила прерывистая красная струйка. Гольд не стал его добивать. Некогда. Он поймал мгновение, когда здоровенный бугай в тяжелых доспехах уже замахнулся молотом, зайдя Ветру в спину. Сердце екнуло – «Успею ли?», - и Гольд распластался в прыжке, вытянулся струной в невиданном па боевого танца. Он едва не опоздал. Лезвие когтя вошло в смотровую щель глухого шлема и безнадежно застряло в ней. Гольду почудилось, что он даже услышал хруст разрываемой плоти. Металл звонко щелкнул, когда наемник резким движением обломил его, оставив в ране. А Гольд уже летел на помощь Кальту – того теснили.

Наметанный глаз наемника отметил, что с когтями Кальт управляться не привык. «Видать что-то ему показывали, но драться привык другим», - подумал Гольд, пронзая печень врага, который так кстати повернулся в нему боком. Кальт был ранен, но неопасно. Чужой меч лишь чиркнул его плечу, оставив кровоточащий надрез. «Мечник». – Наемник убедился в правильности своих выводов, увидев, что Кальт в косом ударе снизу вспорол шею противника.

 - Когти не обломай! – Крикнул Гольд в самое ухо калеке, неожиданно вынырнув у него из-за спины. Боевые порядки дерущихся окончательно смешались. « Ну, теперь маги точно не ударят», - вздохнул он почти облегченно.

Кальту приходилось туго. Тело отвыкло от боя, утратило былую сноровку. Если бы не Гольд с Ветром, бьющиеся рядом, он был бы убит еще в первые минуты боя. Но соратники спасали, и Кальт с удовлетворением подметил, как начинают возвращаться старые навыки. Он понимал, что не доживет до конца боя. Некрасиво, тяжело размахивая когтями, подумал: «Эх, руки… Меч бы мне». Он подавлял в себе злость боя, которая заставляла его рисковать, и дрался вполне успешно, записав на свой счет двоих. Легкая рана на плече не мешала драться. Во рту было горько. Желчь. Истерзанная пьянством печень не выдержала, сильный удар щитом по ней стал последней каплей. « Не смертельно», - сказал себе Кальт. Он уже слегка приноровился к непривычному оружию, и позволил азарту боя завладеть собой. С каждой секундой тело все быстрее вспоминало то, чему обучали Кальта наставники. Рядом мелькнула стремительная тень, и Гольд, возникнув за спиной, крикнул ему: «Когти не обломай!»

Раненой руке вдруг стало горячо, и, скосив глаза, калека увидел, что порез затягивается на глазах. Он обернулся, нащупал взглядом Иосифа. Тот был очень бледен, взгляд – незряч. Кальт впервые видел его в действии. Почти позабыв про грозящую в любую секунду смерть, он зачаровано смотрел, как лечит мальчик. Иосиф широко раскинул руки ладонями к небу, и словно молил кого-то невидимого наверху: «Дай мне Силу!». Щупленький, невысокий, он закусил губу, на его лице выражение отчаяния и мольбы, волосы трепещут по ветру. Потоки магической энергии изменили даже воздух окрест, и теперь вокруг Иосифа кружился смерч. Он обладал собственным могуществом, расшвыривая всех, кто пробовал подобраться к мальчишке слишком близко. Слабое, но явственное сияние исходило от лекаря. Вихри Силы получили объем и видимость. Они кружили над мальчиком светло-зелеными вихрями, то сплетаясь в клубок, то вытягиваясь длинными лентами света. И на тех, к кому на мгновение прикоснулся свет, заживали раны.

Только сейчас Кальт осознал, насколько ценен дар Иосифа. Калеке пока везло. Уже четверо его соперников напоили кровью землю, а он был пока еще жив. Тело, такое непослушное вначале, наконец вспомнило все, что вколачивали в него наставники. И тут он услышал Хассу, ее полный страдания и обиды плач.

- Зачем?! Зачем ты обманул меня?!

- Знаешь, малышка, я кое-что понял в себе…

Кальт бросился на землю, уклоняясь от удара, отпихнул соперника ногой. Подоспевший Гольд уложил легионера.

- Можно неплохо жить без любви и без веры в людей. Но жить без надежды – невозможно. Попробуй меня понять, – подумал он. - Я дерусь и надеюсь, что не зря, что настанут лучшие времена... Мне этого не увидеть, но я надеюсь. И другие тоже. Трудно объяснить,…дочка.

Чужое лезвие свистнуло в ударе, и Кальт почувствовал, как по правому боку растекается горячая сырость. Решимость Хассы, прозвучавшая в ее мыслях, словно ножом полоснула по сердцу.

- Я… я, кажется, поняла тебя…папа. Поняла, как будто я одна из вас. Иду к тебе.

Кальта пронзил ужас. Его Хасса, его малышка – в этой бойне? Беззащитная, маленькая скальда?

- Не смей! – мысленно заорал он. – Ты же ребенок! Это война не твоя, Хасса! Не смей!

Кровь добралась до ремня, и Кальт ощутил, как убывают силы. Он оглянулся на Иосифа в надежде, но тот и так буквально рвался на части, излечивая ратников. Иосиф не видел его.

- Я ушел воевать, чтобы жили дети! И ты, Хасса! Не смей! – с отчаянием он понял, что скальда не послушает его. – Биссенджар!

- Да, Кальт. – услышал он спокойный, слегка насмешливый голос ее отца. – Это не ее война. Эта война теперь наша. Мы идем и ведем за собой остальных. Дочь передала мне свое понимание людей. Боюсь, я тоже заразился вашей нелогичностью.

Боль в боку стала мешать, руки отяжелели. Гольд увидел, и закружился вокруг Кальта, принимая все на себя. «Уходи к Иосифу» - бросил он.

- Останови ее! Она же ребенок!

- Нет. Право на Выбор – неприкасаемо. Не отвлекайся, Кальт, мы идем. Семья не бросит тебя.

Зачем к Иосифу? Кальт понял, что мальчик не спасет его – слишком глубока рана, слишком много забот у лекаря. Ну что ж, знать - время пришло. Он усмехнулся, вспоминая что-то приятное, и снова кинулся в бой. Невдалеке он увидел мелькающее оранжевое пятно. Настя.

Она металась среди легионеров обезумевшей дикой кошкой, бросалась в самую гущу врагов, страшно ощерив зубы. Когти мелькали с такой быстротой, что иногда размывались в две прозрачно-туманные полосы. Враги в ужасе шарахались от фурии, лезущей прямо на клинки, неистовой в своем желании убить. Настя вспомнила Гварда. Уходя, она привязала собаку. Если Биссенджар вернется к ее жилищу, он отпустит пса. Если нет – Гвард все равно перегрызет ремень. Она надеялась, что толстый сыромятный жгут задержит собаку до тех пор, пока все не кончится. А уж в лесу Гвард не пропадет. В памяти всплыли бархатный нос, глаза, умеющие говорить, тоскливый вой, которым пес провожал ее.

«Спасибо, старик. Хорошая сталь»,- мысленно поблагодарила она Ветра, и стряхнула с себя обмякшее тело очередного имперца. Настя не вела счет убитым – зачем? Сколько бы ни было, ее счет к Империи никогда не будет закрыт. Она устала – тяжелые клинки были скованы в расчете на мужскую руку. Но воспоминания о погибшем клане жалили сердце, наполняли яростью, придавали сил. Настя не молила Предков, не говорила мысленно с убитыми. Пусть они спят спокойно. Но пока жива последняя из рода Дианы, пока есть силы, пока цело оружие – бой не окончен. Пока она еще жива.

Впрочем, Настя не задумывалась об этом. Тело жило своей жизнью: изворачивалось, рубило, кололо, а душа пребывала в холодной пустоте. Двое мечников Гольда прикрыли ее спину. Они оттянули часть ударов на себя, дав ей короткую передышку. Настя утерла со лба пот и кровь, бегло оглядела себя и снова бросилась в сечу. Краем уха она уловила короткий диалог за спиной.

- Сожжет себя. Надолго ее не хватит.

- Но как рубит! – ответил другой голос, и в нем слышалось гордость и восхищение.

Никита, Рада, и еще четверо лучников с болью в глазах следили, как тают ряды защитников. С широкой платформы на вершине огромного кедра отлично просматривалось все поле боя. У стрелков так и чесались руки засыпать врагов стрелами, но все помнили приказ. Гольд сказал им перед боем: « Вы нам погоды не сделаете. Ваша цель – Грев. Сможете его свалить – вот тогда и вступите в бой. А до тех пор сидите тихо». Предательство Дрейка настолько ошеломило всех, что стрелки просто растерялись, не дав залпа по Командующему, когда тот был в пределах досягаемости. А потом было поздно. Сейчас все напряженно высматривали его – алый плюмаж его шлема изредка мелькал в тылу наступающих войск. Все замерли, боясь быть обнаруженными. Только капли пота и выражение муки на лицах говорили о том, как трудно стрелкам оставаться в бездействии.

- Вон он, левее штандарта, – показала Рада.

- Ага, вижу. – Никита вложил стрелу в новый лук. Оружие было склепано из гибких металлических пластин и снабжено толстой тетивой из волокон ворниуса – растения, мало чем уступавшего по прочности той же стали – свадебный подарок Дрейка. Он убедился, что все увидели цель и скомандовал: «Целим»!

Заскрипели натягиваемые луки, на руках стрелков вздулись вены. Не каждый справится с дальнобойным оружием, сделанным Ветром по образцу, привезенному Дрейком. Но здесь, на верхушке, остались лучшие из лучших. Мгновения тишины, затаенное дыхание, злые, покрасневшие от натуги лица.

-Залп!

Шесть стрел с бронебойными наконечниками посланниками смерти устремились к цели. В этот момент Грев, и Линайна рядом, были видны как на ладони. Что насторожило ведьму – неясно. Но она вскинула вверх голову и, увидев опасность, выбросила руку навстречу. Шесть усиленных магией стрел исчезли в полете. Никита скрипнул зубами: «Ведьма! Сначала – ее!»

Но они не успели. Линайна развернула  в их сторону раскрытую ладонь и все почувствовали, как множество холодных иголок проникают в тело, раздирая его изнутри. Пронзительно закричала Лада. Никита повернул голову на крик и умер, не успев увидеть, как дерево вместе со всеми стрелками разлетелось в морозную пыль, которая моросью осела на траву.

Гольд увидел, как был уничтожен секрет. Он высвободил когти из ребер упавшего солдата, оглянулся и застонал от отчаяния. Куда ни глянь – всюду имперцы и несколько крошечных островков, где идет бой. Еще стоит Ветер, держится Иосиф в окружении сильно поредевшего кольца телохранителей, еще танцует свой смертельный танец Настя. Рядом хрипло дышит Кальт, чудом держащийся на ногах. От тяжелой пехоты осталось маленькая группка, человек пятьдесят. Безнадега.

Настя знала, что убила многих, и мысль об этом приносила ей мрачное удовлетворение, примирив с неизбежной смертью. Все-таки она успела отомстить. Она была спокойна и теперь хотела только одного – унести с собой еще больше. Она прыгнула, пытаясь уйти от троих щитоносцев, которые теснили ее, выставив мечи на манер копий между щитов. Уставшее тело подвело. Настя поскользнулась и упала, успев в падении зацепить еще одного. К женщине с радостным ревом тут же кинулись четверо, торопясь пригвоздить к земле. Время замедлило бег. «Вот и все». – Настя поняла, что сделать уже ничего не успеет. Над ней хищно сверкнули клинки, широко распахнутые глаза вобрали в себя чистую синь неба, мелькнуло что-то белое, стремительное.

Мечи захватчиков так и не попробовали ее крови. Двое имперцев уже лежали на земле сломанными куклами, а Хасса остервенело рвала третьего, разодрав когтями прочную броню как холстину.

- Хасса?

- Вставай.

И хотя мыслями Настя уже была за порогом смерти, она поднялась, и снова закружилась в смертельной круговерти. Холодно, равнодушно, устало. А из леса светло-серыми молниями выскакивали скальды и вступали в бой. Все изменилось. Неуязвимые, быстрые и смертоносные, хищники мгновенно проредили передовые отряды Серебряного Молота. Но все Серое Поле было запружено войсками Империи, а сзади, бряцая железом, уже подходили подкрепления. Бой приобрел другой рисунок, новые центры схваток. Увидев неладное, Грев с Линайной поскакали к переднему краю.

- Убейте ведьму! – крикнул Кальт. Он совсем обессилел, его шатало. Боль сводила с ума, меняла очертания предметов, размывала краски. В ушах стоял монотонный непрекращающийся гул.

Кальта услышали. В Линайну полетели копья и стрелы, несколько мечников бросились на нее.

Ведьма, далеко опередившая Грева, спешилась, и бросив коня, пошла прямо на обороняющихся. Одна. Стрелы и копья бессильно падали на землю, не причиняя ей вреда. Подоспевший мечник рубанул ее наотмашь, целясь в шею. Тщетно. Линайна посмотрела на него как ребенок на надоевшую игрушку, и небрежным движением кисти разорвала надвое, заливисто рассмеялась.

Ее звонкий голос разнесся по всему Полю.

- Глупцы! Ни один человек не может убить меня!

Она хлопнула в ладони, унося в небытие еще семерых, оказавшихся к ней ближе всех. Потом еще и еще, непрерывно смеясь, и сея повсюду смерть. Кальт, хромая, бросился к ней. Линайна красивым жестом подняла его в воздух, повертела и бросила к ногам Грева, словно кучу тряпья, пропитанного кровью.

Раздвинув мордой ошеломленных людей, на опушку вышел огромный серый скальд в сопровождении двоих, поменьше. Одним прыжком он очутился перед хохочущей ведьмой.

- Человек – не может, - услышала Линайна перед тем, как ощутить у себя на шее прикосновение зубов. – Но мы не люди. Защитник не спасет от его создателей.

Биссенджар одним движением откусил Линайне голову, одновременно распотрошив живот. Тело нелепо загребло руками, сизые кишки вывалились на камни. Наконец, ведьма упала. Ее голова откатилась назад, почти под ноги Греву. На его лице отразилась жестокая радость, и, вместе с тем, боль потери. Сука сдохла, не дав ему бессмертия.

Бой утих сам собой. Поредевший, но по-прежнему грозный, легион выстроился за плечами спокойно стоящего Грева напротив обессиленной горсточки людей в окружении скальдов. Командующий не спеша снял шлем и ногой перевернул Кальта на спину. Вгляделся в лицо, удовлетворенно кивнул, потер шрам на подбородке.

Кальт открыл глаза.

- Я еще жив, - прохрипел он.

Брови Грева поползли вверх: «Живучий!» Калека мучительно медленно поднялся, содрогаясь, выпрямился и подал знак вызова. На его губах запеклась кровь.

-Надо же, не забыл. – Грев оскалил зубы. – Принимаю. Твоя сучка так кричала, так кричала… пока ты валялся в дерьме.

- Назад! – Кальт остановил готового кинуться Биссенджара. – Этой мой Выбор.

***