Вервольф. 3 ч.

 -Постой, Пыжик,- я выдохнул. Первый шок уже прошел, но осадок остался.-Рыжик,- поправила она.
-Я не хочу уезжать из этого города, у меня здесь  работа, друзья, баб… б-б-бабушка, родители, в конце-концов! Ты сама меня укусила…. И объясни вообще, что происходит? Я стал тем, не знаю кем, и будет то, не знаю что, фильм ужасов!
Рыжик закатила голубые глаза к потолку, словно призывая бога свидетелем к моему безграничного идиотизму. Лицо ее было красиво. Тонкие губы, вздернутый аккуратный носик, правильной формы скулы и маленькие ушки, так не напоминавшие собачьи «локаторы». Я уже успел протянуть ей ту серую футболку, и она переодевшись, стригла ногти на ногах, замысловато завернувшись на моем диване. За обстановку в квартире стыдно перед девушкой мне не было, ремонт я делал год назад, выбросил к чертовой бабушке три ее же кресла, оставив минимум мебели в обстановке. Над кухней я не колдовал, обошелся холодильником, плитой, парой стульев и столом. Зато над комнатой решил постараться.  Диван в углу, платяной, в моем случае, штанино-пиджачный, шкаф, плазма на стене и мягкий ворсистый черный ковер. Одна девушка, которая приходила ко мне по выходным «смотреть кино» , называла его «шкурой», считая, что занятия на нем определенными вещами напоминают доисторические времена, когда, как она полагала, соитием занимались только на шкурах. Что ж можно ее понять, первобытные страсти, кость в носу  и презервативы из кишки бизона могут завести кого угодно… Правда, шкуре на полу она предпочла «Бентли»  - видать, мало шаманил и бил в бубен.
С грустью глядя, как остриженные ноготочки падают на эту самую «шкуру» я мысленно поблагодарил того умного человека, который научил машину сос… вытягивать пыль. Я опять забываюсь, язык мой мне не враг, но мозг периодически, без объявления войны начинает наступать на разум, а тот в свою очередь, послушно капитулирует и оставляет конную артиллерию  - мои мысли, палить по чем зря. 
-Я уберу.- Заметив мой взгляд, сжалилась она, а я пересел с ковра на диван. Вид с ковра открывался чудесный, но дикая девчонка в одной моей футболке на голое тело убивала весь интерес к ее рассказу о себе. Давненько я не смотрел по выходным фильмы…- В стаю я попала абсолютно случайно,- начала она повествовать, когда я принес ей горячий кофе, а потом я постарался сконцентрироваться на ее истории.-  Меня покусал бомж. Было это лет десять назад. И жила я в другом городе. Решила отметить получение диплома,  пошла в клуб с подругой, выпила, потанцевала, стало жарко. Вышла покурить…
 …На улице к девушке пристал грязный и вонючий мужик в неопрятной одежонке. Спросил сигарету, Рыжик отказывать не стала, и, видимо, воодушевленный безотказностью, мужик попросил денег. Девушка  на сей раз сказала нет, а он, то ли в отместку, то ли из голода, тяпнул ее за плечо. Кое-как отбившись сумочкой (я всегда знал, что женщины носят  там кирпичи), девушка убежала на безопастное растояние, и поплелась до ближайшей дороги. Наглухо ошарашенная и удивленная, девушка поймала попутку и поехала домой, где, предварительно сожрав весь шашлык, который они хотели жарить с мамой на следующий день на даче, она и обернулась в темную, с рыжими подпалинами, собаку-переростка. Также, как и я, она целеустремленно бродила по городу, выискивая знакомый запах собаки-бомжа, пока наконец, он не нашел ее, как она меня. Только дружелюбным он не был – сразу напал на беззащитную девчонку сзади, пытаясь перегрызть ей шею. Рыжик и на сей раз убежала. Испугавшись за здоровье мамы , она удирала по дворам, запутывая следы, задавшись целью увести свой запах подальше от города, тем самым убежав далеко за его пределы. Остановившись передохнуть на пустыре вокруг заброшенной колокольни, она уловила новый запах, не тот приторно-алкогольный запах бомжа, которым, казалось, пропиталась вся ее шерсть, а другой. Тонкий, мускусный, пьянящий. И тут она увидела его. Черный, как смоль, пес, выше ее на голову стоял в дверном проеме колокольни и буквально источал власть и спокойствие. С детства недолюбливая таких вот позеров, она морща черный носик, подошла ближе.
- Ты во владениях моей стаи! Ты гость или враг?
Поджавши хвост, она почувствовала,что меняется. Лапы выпрямлялись, шерсть опадала клочьями, изчезали запахи, и вот она уже лежит нагая на земле среди сухих веток в позе голливудской некормленной модели. Она видела, как пес кивнул, и из колокольни вышли три фигуры: две женщины и мужчина. Мужчина был высок и красив, светлые волосы его падали на плечи, а тонкий нос казался-таки аристократической лепниной. Женщины же представляли собой невзрачных, седых, хотя и весьма молодых, особ среднего роста. Одеты все были в темно-зеленые спецовки и солдатские сапоги. Но не только это объединяло их всех – у каждого были голубые, просто ледяные, глаза.
-Она – новая. –Постановил пес.- Будет гостем, потом разберемся, кем она окажется. 
После она потеряла сознание, а очнулась уже в кровати в каком то подвальном помещении. Кроватей здесь было четыре – у каждой стены, посередине стол, и покосившаяся деверянная дверь. На столе нещадно чадила свеча, а возле свечи лежала записка начерканая будто наспех красивым «острым» почерком: « Одежда на спинке кровати. Оденешься – постучи в дверь!»
Она огляделась, и почувствовала себя графом Монте-Кристо. Сразу рисуя себе неутешительные картинки того, что она попала в плен: к сектантам, к извращенцам, к камикадзе, да просто к кому угодно, голова пошла кругом, ноги решили больше не повиноваться, но пересилив себя, она схватила одёжу и кое-как натянула на себя застиранный комплект спецовки, которую она уже видела на своих новых странных знакомых. На полу стояли стоптанные тапки и воткнутые туда чистые, на сколько она могла судить, носки, однако обувью она пренебрегла. Решив «была-не была», она грохнула кулаком по двери, которая тут же заходила ходуном. 
-Отойди от двери, и сядь на кровать!- Послышался приказ от туда. Она повиновалась, и села на кровать, поджав под себя босые пятки. Дверь отворилась, и в комнату вошел высокий черноволосый мужчина в черных же брюках и такой же водолазке. Глаза его светились в темноте зеленым, и это пугало больше всего.  –Ты долго проспала,- заметил он, как бы между-прочим, и присел к ней на кровать. –Не бойся меня, я абсолютно такой же, как и ты. Я тоже вервольф. Я вожак. 
Они проговорили долго, ей казалось, почти вечность. Она задавала ему вопросы, и не было такого, на который он не ответил бы ей.  Решив, что им не помешает новый член стаи, он разрешил ей остаться, дал кличку, и посоветовал объясниться с матерью, сказать, что уезжает в другой город на пмж. Фактически, это не было обманом. Она просто собрала все свои вещи в дорожную сумку, и переехала в Общину, как называлось то место. 
С тех пор прошло более десятка лет, и вот, со мной случилось то же, что и с ней. И мне предстоит узнать порцию ответов на свою порцию вопросов. 




Как ни крути, идти на поклон к вожаку все-таки придется. Не то что бы я весь из себя Робин Гуд – заводы рабочим, землю крестьянам, вервольфам «Чаппи», но против ее умоляющих глаз я не смог устоять. Таких пронзительно-голубых,  как бассейн в аквапарке, и ждущих помощи, как у кота из «Шрека».  Но меня ждала одна проблема – у меня не было женской одежды, что бы ей спокойно представилась возможность дойти до этой самой общины. Внезапно на меня снизошла самая настоящая «Эврика!». Я многообещающе кивнул и босой выскочил за дверь квартиры.  Ткнув в кнопку звонка около соседской двери, я встал в ожидании. 
Дверь открыла Гаяне. Младшая дочь армянской популяции этой квартиры. Стройная, невысокая, не тощая… Подойдет.
- Привет, соседи!- Громко крикнул я, оповещая весь подъезд. М-да, переборщил с силой голоса, неужели у оборотней еще и связки иначе работают?
-Не ори, придурок…- Угрюмо ответила она.- Дома нет никого, входи. -Вот так повороты! Никогда с Гаяне не общался тет-а-тет, а тут она еще и придурком меня назвала. Потоптав коврик у двери, я шагнул в квартиру, и меня чуть не сбило с ног от обилия запахов. 
Итак – на завтрак у них были куриные яйца, на обед борщ, а в духовке явно томился кусок ароматной, тушеной в специях, говядины… 
Отгоняя от себя запахи, я помотал головой как собачка-освежитель на приборной доске в машине и, набравшись смелости, спросил.  
-Дай штаны? 
И без того большие глаза Гаяне раскрылись так широко, что я испугался, что придется их ловить по полу, если она вылупит их еще на сантиметр. Надо смягчить как-то.
-Или юбку? – Еще одна попытка. 
Хрен редьки не слаще, дружочек, ты еще лифчик у нее попроси.
Бедная девушка покраснела так густо, что смуглый оттенок кожи потерял свой пигмент и всосался в кровь.
-Ты чего, из «этих»?- Заговорщическим шепотом проговорила Гаяне и хитро улыбнулась. 
- НЕТ! –Взревел я, и уже навострил лыжи на выход, как она одернула меня за рукав.
-Я никому не скажу! Выбирай!- И вот она ласково за руку ведет меня к розовому пластиковому комоду и открывает верхнюю полку, на которой серебряными слезами блестят джинсы в стразах. За что мне это, Господи? Но вертать уже некуда, и я, скрепя сердце, роняя скупую мужскую слезу несправедливости (голову даю на отсечение, она подумала, что я разрыдался от счастья), под радостное сопение Гаяне, вытащил верхнюю пару джинс. Сойдет, а футболку Рыжику свою дам, надо же как-то обломить сияющую от восторга Гаяне. Теперь она расскажет подругам, что я непроходимый педик, и будет ходить ко мне с расспросами, типа: «какой цвет лака больше подойдет к сумочке», или «скотина и козел, бросил меня, гори в аду, падла, так ведь?»…
Сжимая текстильное произведение искусства в ладошке я припустил к выходу, не преминув наступить на Филю, хозяйского кота и ярого поклонника нашей Муси.  Филя взвыл дудочкой и тяпнул меня за пятку, так уничижительно глянув на меня, и я побоялся, что тот сейчас тоже меня обругает.
-Ты это, заходи, если чо!- Подмигнула мне задыхающаяся от восторга Гаяне, закрыла дверь, и я услышал быстрый удаляющийся топот. Бьюсь об заклад, побежала звонить подругам.
Я толкнул ногой дверь и влетел в комнату. Рыжик крутилась у зеркала, висевшего на дверце шкафа, и допивала кофе. 
- Я тебе штаны добыл!- Воскликнул я и протянул ей тряпочки. Она брезгливо потянулась пальчиком к штанишкам и, поставив пустую чашку на пол, прикинула к себе джинсы. 
-Ненавижу стразы, прошлый век! Так ходили, когда я еще человеком была.- И, ловко расстегнув пуговку и молнию, встала безупречной ромашково-матовой ногой в штанину. Потом оглянулась на меня, рассмеялась и так ловко впрыгнула во вторую, что я не заметил, как она уже застегнула пуговицу, потом открыла шкаф, выбирая подходящую кофту. Остановив свой выбор на моей байковой клетчатой рубашке, она аккуратно, буквально ювелирно, вытащила ее из смеси вещей и повелительно указала на дверь.
Я кивнул и с кислой миной удалился за дверь. 
Моя прелесть появилась через минуту. Джинсики она подвернула под колено, обнажив безупречные щиколотки, а мою безнадежную рубашку еще девяностых годов, заправила за пояс, демонстрируя во всей красе крутые бедра. Во всю матеря многострадальные джинсы типа «видно стринги – я принцесса»,  она прошлепала голыми пятками на кухню и зацепила с собой еще одно яблоко.
- Тут много, фиг-ли тратиться, - резюмировала она и подошла к окну, - а, ну точно, мы же через дверь! – и оглядела босые ножки:- В твоих сланцах я утону.
И вот я уже опять стою у двери Гаяне, и трезвоню, предвкушая девушке еще одну обалденнейшую сплетню.
-Есть туфли?- Чуть не плача от отчаяния, спрашиваю я,  и получаю красные балетки от такого же красного от восторга, лица, готового уже на все жертвы ради нетрадиционного соседа:
-Может, бусики?