Обелиски.Глава 1

…………………………………………………………..Таль………………………………………………………………….

 

 

Солнечный луч скользнул по лицу Таль, и она, не открывая глаз, улыбнулась. Девушка с наслаждением вдохнула горьковатый, терпкий запах Леса и почувствовала, как внутри нарастает радостное возбуждение. Сегодня день  Май–Теафи, день Становления. Ее Становления.

Дом ее родителей стоял на самой окраине города. Таль вскочила с ложа. Она обвела взглядом привычную обстановку: маленький столик с разбросанными безделушками, толстый цветной ковер на полу, массивное кресло придвинуто к одежному шкафу – придерживать постоянно открывающуюся  дверку. С детства знакомая обстановка показалась ей сегодня необычной, новой. Да, сегодня все другое. И остановка, и запахи и звуки, и она сама. Таль открыла дверь и, как была нагишом, стрелой пересекла маленький дворик, прямо за которым текла река. Она с разбегу прыгнула в нее, подняв тучу брызг. Холодная вода привычно обожгла тело, прогнала остатки сна. Таль несколько минут порезвилась в  Олине, затем, блестя каплями воды на светлой коже, тем же путем вернулась в дом. Прохладный утренний ветер, задувающий в окно, приятно холодил обнаженное тело. Таль подошла к металлическому зеркалу и принялась приводить в порядок волосы. Они вобрали в себя все оттенки цвета пламени, озаряя лицо девушки багряным сиянием. Девушка наскоро вытерла их, сплела в тугую косу и скрутила  в узел на затылке. Сегодня Таль не волновало то, что каждый раз подтверждала полированная поверхность металла. Да, она некрасива. Слишком большие глаза цвета весенней листвы, лишенные даже намека на изысканную приподнятость уголков вверх, твердый маленький подбородок, очерченный четко, как у мужчины. И, наконец, ее проклятие – волосы. У ее народа ценились волосы светлые, цвета осенней желтой травы, но, благодаря какому-то непонятному выверту судьбы, она родилась рыжей.

Маленькая Таль искала у мамы защиты от насмешек сверстников, и тогда мама говорила ей: «Ничего, милая, это не главное. Для меня ты всегда будешь самой красивой». И девочка затихала, временно утешаясь.

Ноги и руки тоже не вызывали особого восторга – слишком длинные и тонкие. Как ни старалась Таль нарастить мускулы – все впустую, она упорно росла вверх. Девушка отчаянно завидовала коренастым, мускулистым подругам, которых еще две зимы назад стали окружать поклонники. Ну и пусть! А вот сегодня – ее день, и она проведет его весело!

- Ну, что? – мать неслышно вошла в комнату и со смесью нежности и тревоги наблюдала за дочерью, оглядывающей себя в зеркало, - ты уже составила план?

Таль встрепенулась, оторвалась от созерцания себя, улыбнулась матери: « Да, мам. Зайду к бабушке, потом выступление  у Вонка, потом… Ой, мам, в общем, все расписала, рассказывать долго. Не переживай, я ничего не забуду! Все, я побежала!

Мирайя задумалась, глядя вслед дочери. « Еще совсем ребенок!» - подумала она с внезапной досадой, - «куда она рвется?» Но разве молодость когда прислушивалась к мудрости?  Мирайя вспомнила свое становление: жгучее нетерпение пополам со страхом, огонь, охватывающий тело, разом меняющееся сознание. Восторг от новых ощущений, придирчивое разглядывание себя в зеркале – хороша ли? Так чего же она хочет от дочери?

Таль бегом пронеслась по улице, и только на минутку остановилась у группы сверстников. Они увлеченно обсуждали предстоящее Становление. Ее заметили, посыпались добродушные подковырки.

- Светлого дня, Птичка! Как, коленки не дрожат?

- Таль, ты уже видела свою гаппу? Признавайся!

Девушка огрызнулась: «Смотрите, сами штанов вечером не намочите!» Она уже повернулась, собираясь уходить, но вспомнила, и сказала тихо и серьезно:  «Если Духи Леса отвергнут меня сегодня – простите».

Шуточки враз смолкли, лица парней посерьезнели. Один из тех, кто особенно рьяно вышучивал ее, сказал: «Прости и ты нас, Птичка».

Прости…прости, Таль…прости… - повторил за ним нестройный разноголосый хор.

Так было надо. Становление не только делало подростка взрослым, оно еще могло и убить. Последние четыре весны Поляна Духов не видела смертей, но все хорошо помнили, как пять лет назад из ушедших   тридцати юношей и девушек, обратно вернулась только половина. Два месяца трепетали над городом траурные флаги. Именно поэтому, каждый подросток, кто намеревался пройти Становление, накануне ритуала просил прощения у всех, кого знал. Никому не дано знать, кого Духи Леса осенят своим благоволением, а кого отвергнут.

К Таль подошел невысокий парень, и за руку потянул  в сторону.

- Не бойся – тихо сказал он, - я буду желать тебе легкого Становления.

Октаэн. Милый Октаэн, такой застенчивый и неуклюжий, такой смешной. Пухлогубый, с вечно грустным взглядом черных глаз и упрямым хохолком на затылке. Три зимы он ходит за ней тенью, глядя преданными глазами и пытаясь предугадать каждое желание. Бесчисленные подарки у порога дома, редкие и несмелые просьбы: «Я смогу стать твоим май-ло?» Он упорно не хочет видеть, что отношение к нему не более, чем просто доброжелательное. Вот и сейчас мальчишка стоит и смотрит на нее молящими глазами: «Я буду желать тебе добра».

- Я принес тебе обил, - тихо сказал он, ковыряясь в сумке. Наконец нашел, и несмело протянул ей что-то прозрачно-переливчатое на тонком плетеном ремешке. Оберег. Таль ахнула, разглядев, что предлагал ей Октаэн. На его ладони лежал осколок дсарта, Берегущего Камня. Очень ценный и очень редкий, он встречался лишь на дне Олины, что журчала за городом. Камень действительно отводил несчастья, и к тому же был очень красивым. Сколько же времени провел Октаэн в темных водах Олины, в почти полной темноте перебирая донные камни, дрожа от холода? Самоцвет переливался сине-зеленым сиянием, с проблесками янтарных искр в глубине. Но взять такой камень было почти равносильно обещанию. Таль сделала шаг назад, не сводя глаз с подарка. Октаэн понял.

- Это…просто так. Я все понимаю. Я просто хочу тебе добра.

Его губы задрожали, изогнулись уголками вниз. И Таль не смогла его обидеть.

От камня шло ровное тепло. Октаэн, как смог, огранил его, придал форму цилиндрика, расширяющегося к середине. Таль выпростала прядь волос у левого виска и вплела в нее подвеску. Теплая волна благодарности к этому мальчишке наполнила ее сердце.

Она с благодарностью сжала руки Октаэна и гордо выпрямилась, повернувшись к остальным и давая  разглядеть оберег. Камень поймал солнце, ожил, заиграл переливами.

- Не бойся – тепло повторил Октаэн.

- Я не боюсь! – громко сказала Таль, и убежала, пряча лицо, пышущее жаром. Она соврала. Боялась, и еще как.

  Старая Маха разменяла уже девяносто зим, пережив двух сыновей, погибших в битве у Эн-Хала. Но, несмотря на преклонный возраст, старуха была бодра, деятельна, и обходилась в хозяйстве без помощников.

- Присядь-ка, - приказала она запыхавшейся Таль.

-Бабуля, я ненадолго. У меня столько всего…

- Присядь, я сказала, - старуха пожевала синими полосками губ. – Ты твердо решила?

-Да, бабуль.

- Ну раз так, принеси мой сундучок из подвала. У тебя ноги молодые, мигом слетаешь.

Таль никогда не видела этот сундучок открытым. В детстве она пыталась проникнуть в его тайну, подбирала ключи, но старуха  очень сильно не желала этого. И вот теперь…

- Так и не расстаешься с луком? – строго спросила Маха, поглаживая сундучок. Таль кивнула. Бабушка проворчала: « Ох, не дело, не дело…». На эту тему были и разговоры, и увещевания, и наказания – все без толку. С малолетства наслушавшись рассказов о героических предках, Таль каждую свободную минуту уделяла стрельбе. Не помогали ни уговоры, ни трепка. Потом мать смирилась, и только бабка не упускала случая каждый раз поворчать. Со временем она стала одной из лучших стрелков, посрамив многих ровесников на состязаниях Длинных Теней. Может быть, для нее играло роль и то, что обделенная вниманием парней, девушка стремилась хоть в чем-то превзойти соперниц. Но и позже, когда Таль увлеклась танцами, и выиграла высшую награду конкурса – диадему из корней А-Ти, она не забросила своего неженского увлечения, продолжая оттачивать мастерство.

- Защищать дело хорошее, - проскрипела, наконец, Маха, - но ты – женщина. У тебя есть дела и поважнее, сама знаешь какие.

Бабушка наконец оторвала руки от сундучка, и его крышка чуть вздрогнула, отзываясь на желание хозяйки. Таль напустила на себя равнодушный вид. Маха усмехнулась.

- Хотела я это матери твоей подарить в свое время, но передумала. Почему – не спрашивай. Просто почуяла, что не ее это.  А вот тебе подарю. –  Старуха извлекла небольшую стопку костяных пластинок размером с ладонь.

- От моей бабки мне это перешло, а та от своей получила. Вы, молодые, все больше корешками да травой пользуетесь, забыли, как правильно желать. Тут. – Постучала она костлявым пальцем по пластинкам. – Желания.  Древние Желания, сильные. Как Становление пройдешь – выучишь все на память. Сможешь – овладеешь величайшим мастерством, станешь Дарящей Жизнь. Воля в тебе есть, вижу сама, поэтому и дарю. Тут все -  и как ребенка принять,  и как лечить, и как раны воинам запечатывать. Есть еще несколько желаний, как себя спасти, чужой крови не проливая. Кровь же, она не к добру…Ладно, иди, иди. Тебе сегодня еще много предстоит.

Слова бабушки ошеломили Таль.  Девушка медленно шла по улице, а в голове только и вертелось: «Дарящая Жизнь?» Невероятно. Она совсем не рвалась стать целительницей. Бабушка, наверное, думает, что Таль с радостью уцепится за ее пыльные Желания? И так многие умеют лечить нетяжелые болезни, поставить на ноги прихворнувшее животное. Запечатывать раны воинам? После фирров некого исцелять. Хотя… Все уважают знающего целителя. Легкая жизнь, обеспеченность, поблажки и подарки. Попробовать, что ли? Но как же слава, восхищение, гремящее имя бесстрашной воительницы? Как же Мечта?

Таль очень медленно шла по улице, погрузившись в свои думы. Вдруг к ней подбежала запыхавшаяся девушка и схватила за руку:  « Таль! Таль, где тебя носит? Побежали скорее, а то получишь от Вонка! Только тебя ждем!»

- Прости, Ри, я совсем задумалась, - смутилась Таль.

Риэлла сверкнула глазами и потащила ее за собой, проясняя ситуацию на бегу: «Думать потом будешь! Уже начали, наш выход через два танца! А в зрителях – весь Верховный Совет!»

- Я думала, сегодня обычное выступление будет, - глаза Таль расширились от удивления. Члены Совета не так уж часто посещали амфитеатр. Последний раз это случилось почти зиму назад.

- Мы тоже думали. Это, наверное, нам в честь Становления такая радость выпала – Совет ублажать! И Вонк хорош – хоть бы предупредил! Переодевайся!

Таль с завистью посмотрела на партнершу, которая никак не могла выбрать костюм для выступления. У Риэллы было как раз такое тело, о каком она мечтала утром. Плотная, крепкая, под загорелой кожей играют сильные мышцы. Риэлла поймала ее взгляд, покружилась, кокетничая.

- Ты что наденешь?

Таль пожала плечами, вздохнула: « «Шкуру холлика», как обычно. А что нам танцевать?»

- Вонк сказал, что и костюмы, и танец – все на наш выбор. Доверяет! – засмеялась  партнерша, - А вообще, по-моему, он сам растерялся. Похоже, визит Совета и для него неожиданность.

Таль чуть задумалась: «Может «Листопад?» Или «Огонь, иди за мной?»

- Слушай, надоело это старье! Давай то, что ты на «Молодом Фейхале» танцевала, а я подстроюсь. Ух ты! Это правда, дсарт?

Девушка улыбнулась, коснулась оберега: «Да. Октаэн подарил».

Риэлла прищурилась, на губах мелькнула шаловливая улыбка.

- Интересно, сколько он его искал?

- Не знаю, Ри. Время, давай, настраивайся, я оденусь быстро.

Таль скинула штаны и жилетку, оставшись нагой. «Шкура холлика», которую она выбрала, был костюмом в обтяжку. Длинный пушистый мех на рукавах и штанинах делал руки и ноги Таль зрительно толще, приближая ее пропорции к желаемым у Ош-Тэафи.

- Я готова, - тихо произнесла Риэлла у нее в голове. – Наш выход, слышишь? Веди.

Таль взяла партнершу за руку и повела по длинному коридору к арке входа, откуда доносилась тихая музыка.

В первую секунду амфитеатр опять поразил девушек. Это было новое строение, они выступали в нем всего второй раз. Крутые террасы уходили вверх, забитые до отказа. В глазах рябило от красочных одежд зрителей. Множество запахов витали в воздухе, слышался негромкий ровный шум, похожий на рокот океана. Арена для выступлений тоже была почти вдвое больше чем та, на которой девушки привыкли выступать. Таль заметила пурпурные цвета Совета в большой ложе, обустроенной в самом удобном для посетителей месте. Немало было зрителей и из других городов – гостевые ложи не пустовали. И тут, глядя на это огромное скопище народа, Таль вдруг осознала, что не станет танцевать ту «Нежность», которая принесла ей драгоценную диадему на прошлом конкурсе.

Риэлла зло зашипела на нее: «Ты чего?!»

- Ри, я знаю, ты сможешь. Прости.

- Ты с ума сошла! Танцевать ино-хал при стольких чужих, при Совете? Мы точно осрамимся!

Таль сжала руку Риэллы, заглянула ей в глаза.

- Ри, дорогая, ты умница, ты моя самая лучшая напарница, какую я знала! Настройся! У нас все получится, вот увидишь! Пожалуйста!

- Ну, я тебе после припомню! – С нескрываемой яростью подумала Риэлла.

Таль озорно улыбнулась: « Ну, вот и хорошо».

Девушки вышли в центр арены. Таль поймала ободряющий взгляд Вонка, единственного мужчины, который смог достичь ранга Наставника в танцевальном искусстве. Он стоял у самой ограды, в пестрой компании друзей. Тепло глядя на нее, он ободряюще улыбнулся. Еще несколько минут ушло на то, чтобы музыканты уловили полуосознанную музыку, звучащую в мозгу танцовщицы. Таль почувствовала, как нарастает внутри знакомая дрожь. Это не первый ее выход, и она давно уже не та девочка, что впервые вышла на Арену, но дрожь – та же самая. Чуть задеревеневшие мышцы, сдерживаемое дыхание, томление в груди.

- Ино-хал!... – чужим от волнения голосом объявила Таль.

По огромному амфитеатру пронесся шепоток удивления. Ино-хал, импровизация? Не слишком ли самоуверенно для не май-ло, и даже не прошедших Становление? Впрочем, девочка хорошо показала себя  в прошлый раз…

- …Страсть! – Таль закончила представление.

И вновь – ропот на трибунах. Что может знать о страсти этот ребенок? Любой танец требует не только навыка, но и вникновения в суть того, что изображаешь, знания предмета.

Таль вскинула вверх руки, мгновением позже Риэлла повторила ее движение. Под редкие гулкие удары пальцы девушек затрепетали. Пока двигались только руки – ищущие, жадные. Повинуясь мыслям Таль, музыканты немного ускорили темп, добавили в мелодию более высокие протяжные ноты. Девушки разошлись. Теперь их движения стали быстрее, резче, нетерпеливее. Сделав круг, танцовщицы стали спиной друг к дружке и повернули лица в разные стороны. Затем, вначале медленно, потом все быстрее, они стали перетекать из положения в положение, сплетаясь в самых немыслимых комбинациях и разъединяясь вновь, иногда застывая на мгновение. Лица девушек выражали тоску, ожидание, нетерпение. Зрители притихли, завороченные пластикой гибких тел.

- Очень хорошо, - сама себя оценила Риэлла, - Таль, что дальше?

Таль скользнула взглядом по трибунам и ее охватила паника. Зрители смотрели увлеченно, заинтересовано. Но она НЕ ЗНАЛА, что дальше! Девушка почувствовала, что им не хватает чего-то важного, большого, без чего танец не мог прийти к финалу. «Дура, дура!» - пронеслось в голове. Она отчаянным взглядом снова обвела амфитеатр, увидела настороженное лицо Вонка. Таль прервала движение, упала на колени и в отчаянии закрыла лицо руками: «Что я наделала!» Музыка резко оборвалась. Три долгих удара сердца показались ей вечностью. Но вдруг прерванный ритм возобновился, становясь более насыщенным и напряженным, проявляя в себе новые ноты.

Вонк красивым прыжком перемахнул через ограду, отделяющую танцоров от зрителей, и упал перед  девушками на колени, распахнув объятия и подняв вверх лицо.

- Все хорошо, девочки. Танцуем. – Таль услышала его спокойную мысль, - Веди, Таль.

Вот он, этот недостающий главный элемент! Она резко вздернула вверх подбородок, встретила добрую улыбку Наставника и …повела! Жаркое пламя обожгло грудь, дыхание участилось. Тело танцевало само, отдавшись древним инстинктам, пробудившимся в одно мгновение. Два тела: ярко – красное Риэллы и коричневое – Таль, то оплетали мужчину с двух сторон, вбирая его в себя, наслаждаясь, насыщаясь им, то отбегали от него в стороны, отдавая зрителям переполняющее их счастье. Таль потеряла над собой всякий контроль, ритм танца ускорился до предела. Одежда, такая легкая и эластичная, внезапно стала жаркой, стесняющей движения. Таль мельком увидела лицо Риэллы: жадное, с широко распахнутыми глазами, полуоткрытыми губами, и успела потрясенно подумать – « Духи, неужели и я…такая же?» 

- Спокойнее, Таль! – предупредил Вонк, но опоздал.

Она рывком сорвала с себя легкую курточку и прыгнула на Вонка, ногтями раздирая его рубашку.

- Делай, как я, - запоздало приказала она напарнице. Но нужды в этом не было. Риэлла одновременно с ней избавилась от излишка одежды и повторила жест ведущей. Две девушки одновременно упали на колени перед Вонком, склонив головы и задержав руки у него на груди. Наставник взмахнул своим широким плащом и накрыл их обеих, вновь опустившись на колени. Музыка смолкла.

Вначале было тихо. Затем амфитеатр словно озарился пламенем – люди вставали, подняв над головой красные  цветы – знак высшего одобрения. Девушки подобрали свою одежду и теперь, смущенные и гордые стояли рядом с Вонком. Он поднял руку, благодаря зрителей за высокую оценку.

- Не вижу ни одного белого или синего, - вполголоса сказал он. - Правда, концовка получилась несколько…смелая. Не ожидал.

Под ноги танцорам упал красный цветок, потом второй, третий…первые капли настоящего багряного дождя. Трибуны и Арена поменялись цветом: теперь сплошной ковер, полыхавший всеми оттенками красного, устилал землю под ногами танцоров. Это означало, что их выступление стало последним. Брошенные на арену цветы говорили, что их уже не отдадут никому, а значит, выступать другим смысла нет. Танцоры ушли внутрь.

- Поверить не могу, Таль! – лепетала Риэлла, заливаясь счастливыми слезами, - красная арена – наша!

Таль, еще не совсем отошедшая от безумия танца, благодарно взглянула на Вонка: «Наставник, вы нас спасли. Эта арена – ваша».

Он приобнял обеих девушек за плечи: «Я всего лишь помог. Нет, на этот раз – ваша. Но, надеюсь, не последняя? После Становления, а?

 

Таль быстро обежала всех, кого намечала, и только встречу с Каолемом,  приемным отцом, оставила напоследок. Она нашла его на берегу Олины, где тот коптил рыбу.

Каолем сидел на большом плоском валуне, задумчиво глядя на воду.

- Голодна? – спросил он, не оборачиваясь.

- Совсем нет, пап.

-И все же, поешь. Становление отберет у тебя много сил, подготовься к нему получше. Вижу, дсарт уже принес тебе удачу?

Таль смущенно потеребила оберег: « Как ты узнал?»

- Я был на твоем выступлении, дочь, - отец все так же сидел к ней спиной. – И четырежды выслушал о том, что у тебя появился богатый поклонник. Мне даже день твоего Единения сказали.

Он повернул голову, и Таль увидела, что отец улыбается.

- Кто он? И насколько верны слухи?

Таль вспыхнула: « Папа! Ни на сколько! Я никому не отдам браслет!» Она продемонстрировала цветную полоску на запястье: «А дсарт – просто подарок, от Октаэна».

- Ты скоро станешь взрослой, дочь. Решать тебе, хотя я бы не был оскорблен, увидев твой браслет у него. Да, он не лучший…но он добр к тебе. Это искупает многие его недостатки.

Таль нахмурилась. Затем, четко выделяя каждое слово, произнесла с нажимом.

- Я. Никому. Не. Отдам. Браслет! У меня другие планы.

Вздох Каолема прозвучал совсем тихо: « Ты молода…но не думай слишком долго. Выбор у тебя невелик, сама знаешь. Да, ты всех обошла?»

- Да, пап. Знаешь, чем ближе Становление, тем больше я боюсь.

Тень пробежала по лицу мужчины. Он помедлил с ответом: «Тогда, может, лучше отложить? Никто не упрекнет тебя, а на следующий год ты попробуешь снова».

- Нет. Я боюсь, но я пойду. Иначе буду откладывать снова и снова, пока не стану такой, как Ктон.

- Ты потеряешь больше, чем получишь. Хотя…таков удел всех нас. Я буду желать тебе добра, дочь. Поешь, пока еще есть время.

 

Закатное солнце скрылось за деревьями, и наступивший сумрак возвестил – пора. Таль вместе с другими стала в короткую шеренгу вместе с другими подростками в самом центре Поляны Духов перед Наставником Ланнаем. Разом вспыхнуло огненное кольцо, отделяя испытуемых от зрителей.  Ланнай обошел подростков, вгляделся в лицо каждого. Затем старик поднял руки вверх, и все разговоры разом смолкли.

- Я приветствую здесь всех Ош-Тэафи, пришедших разделить нашу радость. Духи Леса! Сегодня ваши потомки опять пришли сюда, чтобы принять ваш суд, и ваше благословение! Будьте милостивы к ним, идущим по пути Ош-Тэафи!

Ланнай повернулся к подросткам и величаво протянул к ним руки.

- Данхор, Шеон, Ханлает, Октаэн – готовы ли вы принять Становление и суд наших предков? Придя сюда после заката, вы подтвердили ваш выбор, но пока не выпит сок А-Ти, вы можете отказаться.

Ритуальное молчание длилось пять ударов сердца. Затем, в напряженной тишине, слитным хором прозвучало:  «Готовы!»

- Риэлла, Таль – готовы ли вы принять становление?

Звонкие девичьи голоса прозвучали над кострами: «Готовы!»

Старик удовлетворенно кивнул.

- Сегодня вы перейдете рубеж, за которым обретете единство со всеми Ош-Тэафи…или умрете.  Прошедшие Становление девушки расплетут косы, юноши остригут свои волосы. Вы получите право на май-ло, Единение и Желания, обретете голос в Совете, начнете свой Путь. Но не думайте, что все это вы получите даром. Пройдя Становление, вы перестанете быть детьми – получающими все, и не дающими ничего. На вас ляжет ответственность за каждого Ош-Тэафи, рожденного или еще не рожденного.

Эти слова все слышали каждую весну, но лишь сейчас, очутившись в круге огня, Таль начала понимать, насколько тяжела ноша взрослых. Слова Наставника перестали быть просто красивой речью, их смысл проник глубоко в душу. Таль осознала, что дрожит.

- Мы - Ош-Тэафи. Мы хранители жизни, культуры и искусства. Мы – единственные, кто еще противостоит кровавым фиррам. Мы – в ответе за то, чтобы в мире царили доброта и разум, а не власть стали и произвол. Если случится беда – на бой с фиррами выйдут все, прошедшие Становление. Так было, и так будет. Но не в этом наша жизнь.

Наставник сделал паузу.

- Сохранить и развить все лучшее, что оставили нам предки – вот истинная цель Ош-Тэафи! Помните об этом, выбирая свой Путь!

Ланнай покосился на Таль.

- Принесите чаши! – Он возвысил голос.  Передаваемый из рук в руки, сосуд с соком А-Ти добрался до огненного круга –  маленькая круглая чаша, отполированная прикосновениями множества рук.

Ланнай поднял ее над головой. Стенки чаши были настолько тонки, что в свете костров все увидели, как всколыхнулся внутри сок полуразумного дерева. Безмолвие сковало собравшихся. Сколько раз повторялся этот ритуал? Сколько молодых прикоснулись к невзрачному сосуду, чтобы принять предначертанное?

- Кто будет первым? – медленно и торжественно спросил Наставник. Массивный, широкоплечий Шеон тут же сделал шаг вперед: «Я!»

Он быстро скинул с себя одежду и гордым шагом подошел к старику. Во взгляде юноши не было ни малейшего колебания, словно он и не осознавал, что может случиться в следующие минуты. Легкий порыв ветра встопорщил его черные жесткие волосы. Шеон протянул руки к чаше.

- Прислушайся к себе, Шеон! Прими наследие предков, стань Ош-Тэафи! – С этими словами Ланнай передал ему ритуальную чашу. Парень в два глотка осушил ее.

Некоторое время он стоял неподвижно, закрыв глаза. Лицо его было безмятежно и спокойно. Затем Шеон упал на колени и стал быстро-быстро взрывать руками вокруг себя землю. Туча комков поднялась вокруг него, скрывая Изменение. Раздался глухой удар, и из свежевырытой воронки поднялся грузный черно-коричневый зверь. Он встал на задние лапы, задрал к небу клыкастую пасть и торжествующе заревел.

Общий вздох облегчения был ему ответом. Собравшиеся заговорили, обсуждая Изменение, послышались поздравления родителям Шеона.

- Великий даг! – Наставник ликующе возвысил голос, - Духи Леса, мы благодарим вас!

Даг повернулся к Ланнаю, чуть склонив лобастую голову набок.

- Ты владеешь своим измененным, Шеон?

Зверь неторопливо кивнул и вновь поднялся на задние лапы. Он постоял так немного, давая разглядеть себя собравшимся – лоснящаяся шесть, белоснежные клыки, бугры мышц, играющие под шкурой. Затем он размаху грянул передними лапами оземь. По поляне пробежала дрожь. От дага разошлась мощная кольцевая волна, она сбила многих с ног, вырвала с корнем несколько кустов на окраине поляны.

- Не балуйся, Шеон, - мягко пожурил Ланнай дага, - ты слишком силен для таких шуток.

Тот согласно кивнул.

- И кому ты подаришь первое благословение? – в круг вошел второй Наставник, Хенк.

Шеон неторопливо развернулся к группе подростков. Они так и пожирали его глазами, безмолвно умоляя подарить им частицу обретенной силы. Совершая Изменение первым, Шеон рисковал. Духи Леса чаще всего отвергали именно первых. Но и награда была немалой: Благословение первого Измененного было самым сильным, снижая риск Становления для того, кого одарит даг.

Лохматая туша неторопливо продефилировала вдоль строя и, наконец, остановилась напротив Риэллы. Та заулыбалась, кокетливо прикрыв глаза рукой. Даг вытянул шею, чуть не касаясь, обнюхал девушку и, раскрыв пасть, выдохнул красно-оранжевое кольцо мерцающих искр на…Таль, стоящую рядом. От неожиданности она даже попятилась. Раздался смех – уж очень потрясенной она выглядела. Даг примирительно ткнул головой Риэллу – не обижайся, мол, и отошел к Ланнаю, где быстро совершил обратное Изменение.  Зрители разразились приветственными криками и гордый отец Шеона вышел в освещенный круг. На вытянутых руках он протянул сыну гаппу – одежду взрослого Ош-Тэафи. Отныне Шеон имел право носить ее.

Вторым вызвался Данхор. Он принял облик благородного легконогого фейхала, обладателя пары острых, загнутых вперед рогов, и коричнево – белой пятнистой шкуры. Он тоже, повинуясь непонятному капризу, отдал свое благословение Таль.

Риэлла тихо пожаловалась: «Еще немного – и я начну ревновать!»

- Брось, Ри, - отмахнулась Таль, - завтра все парни у твоего порога будут. Я всего лишь тощая дурнушка.

- Ты не дурнушка! Ты моя лучшая подруга и, возможно, май-ло! Ты просто…немножко другая, -мгновенно забыв о своей досаде, вспыхнула Риэлла. Таль смущенно и благодарно улыбнулась, глядя, как Ханлает превращается в скорча – сильного и ловкого хищника, неутомимого и проворного.

- …Я желаю тебе добра, Октаэн, - последний из юношей вышел, чтобы принять Изменение.

Он неловким судорожным глотком проглотил сок А-Ти, и встал, не отрывая взгляда от Таль. Что-то не то происходило с парнем. Он попытался улыбнуться, но губы его свела гримаса боли. Октаэн вскинул голову, жадно хватая ртом воздух, и тяжело упал навзничь. Его тело конвульсивно выгнулось несколько раз, пальцы сжались в кулаки. Октаэн широко распахнул глаза, глядя в звездное небо. Тяжелое дыхание смолкло, гримаса на лице разгладилась, уступив место выражению обиды и удивления. Духи Леса сделали свой выбор.

Хенк подошел к нему, послушал сердце. Затем, тяжелым шагом направился к родителям Октаэна, принял из одеревеневших рук гаппу, и накрыл тело.

Раздался сдавленный горестный вскрик. Мать не вынесла, заголосила, запричитала, выплескивая свою боль бессвязным отрывистым плачем. Отец крепился, обняв жену и не пуская ее до времени к телу.

Появился третий Наставник, Сивен. Именно ему вменялась печальная обязанность провожать к Духам Леса не прошедших Становление. Родителей пропустили в круг, и они стали в ногах и изголовье сына. Мать выла, все порывалась отдернуть гаппу, закрывшую лицо Октаэна, ее поддерживали под руки, едва не оттаскивая от трупа сына.

Сивен распростер руки над телом.

- Духи Леса, примите его к себе с добром. Он умер молодым, не успев познать ни мудрости, ни тягот жизни. Тяжела скорбь и велика потеря для всех Ош-Тэафи. Приходит зима, и убивает все живое, но следом весна рождает все новые и новые ростки. Первый мальчик, родившийся в следующую луну, будет носить имя Октаэн. Я разделю боль с вами. Мы, - с нажимом повторил Сивен, - разделим боль с вами.

К телу подошли вначале Ланнай и Хенк, затем Таль и Риэлла. Они взялись за руки, образуя незавершенный круг, а вслед стали подходить все остальные и присоединяться к погребальному обряду. Длинная цепь людей окружила Поляну Духов.

Едва сдерживаемые рыдания сжали Таль горло. Не стало застенчивого, робкого мальчишки, никому не сделавшего ничего плохого. Она изо всех сил посылала импульсы сочувствия и поддержки родителя Октаэна, до боли сжав кисть Риэллы в одной руке, и Ланная – в другой. Как могла, девушка старалась оттянуть на себя горе, охватившее осиротелых Ош-Тэафи. Да полно, оттянуть ли? А может, облегчить собственную боль? Таль и сама не понимала, что происходит с ней: ведь она же была равнодушна! Но почему тогда так жжет внутри, откуда ощущение ЛИЧНОЙ потери?! Ведь ей не раз приходилось провожать к Духам убитых соплеменников! Но никогда еще Таль не чувствовала такого всепоглощающего горя. Только тогда, когда Октаэна не стало, она поняла, как ей будет не хватать этого парня. Беда ощутимо давила на плечи, мысли путались, и хотелось кричать в голос…

…Наконец Сивен освободил руки.

- Огонь, иди за мной! – Повелел он. Наставник развел руками, будто формируя большой невидимый шар, и выбросил их вперед, ладонями к неподвижному телу. Труп мгновенно вспыхнул белым слепящим пламенем и через минуту сгорел без следа.