Мадонна на облаке

За последнее время недовольство мироустройством и его Создателем стало все чаще доноситься до небес. Население росло не по дням – единственная заповедь «плодитесь» успешно выполнялась. Больше людей – больше проблем. Всех, казалось бы, виновных истребили на Земле, а жизнь все хуже. Не там, получается, искали, не тех укокошили. Ропщущие все чаще с укором смотрят на небо, посылая туда угрозы и проклятия. Это бы еще ничего, галдели всегда, уже было. Вавилонскую, помните, строили, чтобы «Туда» уже добраться. Чем бы это кончилось, неизвестно, но замахнулись же букашки на... Создателя, могли необратимые последствия быть для землян, конечно…

Прошли века, корабли уже в космос отправились, на другие планеты, неровен час, и до небесной канцелярии доберутся. Хорошего от этой встречи не ждут, уж больно много накопилось негативного на небеса у землян, без потрясений люди никак не могут – таковы они... Ежегодно, после сотворения мира, собирают «Там» планерки, подводят итоги, наметки делают. Вот и на этот раз, все гладко прошло, пока кто-то не спросил про планету Земля, которая не упоминалась никем из-за отсутствия достоверной информации о ней. Короче, Землю не посещали давно, то ли из-за занятости на других планетах, где дела идут намного лучше с заселением, где учтены ошибки предыдущих работ, то ли еще почему-то. Вот и решил ОН командировать апостола Фаворса, куратора планеты Норим, на Землю. Ему предстояло в малые сроки разобраться и предложить конструктивные меры для землян, вникнуть в их космические планы, насколько будет возможно. Спросить, почему его посылают в чужие, незнакомые края, не решился, чтоб в очередной раз, как бывало уже, не напороться на неприятности от НЕГО. Соответственное управление выдало деньги, одежду и краткую инструкцию по общению с землянами.

Город для посещения выбрали древний и бурлящий – Иерусалим. Приземлился Фаворс благополучно в центре города на людной торговой улице Яффо рядом с малюсенькой гостиницей под тем же названием «IAFO», совсем близко от шука-базара. Хозяйка гостиницы, скептически оглядев пришельца, поселила его в маленькой каморке под лестницей, предупредив о целом ряде правил проживания. Дама взяла деньги вперед и, еще раз подозрительно осмотрев Фаворса, ушла. Гость, мужчина за тридцать, плотный, среднего роста, с аккуратно подстриженной головой, густой растительностью на лице и очень выразительными глазами, был в джинсах, заправленных в высокие ботинки и плотной коричневой рубашке. Постучали – это молодой человек принес свежий длинный батон, сыр и бутылку воды, что было кстати, ибо мгновенно Фаворс все умял. Спал он затем крепко и долго. Утром принял душ и, освежившим, вышел из гостиницы на улицу, влившись в толпу пешеходов, следовавших по правой части тротуара, по левой части, навстречу, шли уже усталые, загруженные покупками люди. Свернув в проем древней стены, он оказался на знаменитом иерусалимском рынке, где первым делом вас оглушает мощное и беспрерывное хоральное звучание людских голосов всех наречий с сольными выкриками продавцов отовсюду. Затем уж глазам открывается необычайная панорама изобилия овощей, фруктов, восточных специй, щекочущих нос, и, главное – это ярмарка людей всех рас, религий, одежды, объединенных любовью к происходящему вокруг, участием. Фаворс был в восторге от увиденного, не спеша всматривался, вслушивался, заряжаясь энергией общего настроения. И, естественно, пришел к выводу, что лучшего места для близкого познания землян, чем базар, не найти, это точно, надо только как-то закрепиться здесь. Помог случай – пригласили разгружать картошку с машины, затем уж до вечера тележки тягал всякой снеди, да так добросовестно, что позвали и назавтра поработать. Через несколько дней был уже принят на постоянную работу с 13-00 до 20-00, где выполнял все у овощного ряда: убирал, носил, караулил и зазывал покупателей. С утра до обеда посещал библиотеки, молельни, митинги, магазины – входил в жизнь этих, не таких уж мрачных людей, как ему «Там» предрекали и настраивали.

Пятница – день особый на рынке, весь город его посещает, гвалт повышенный, праздничный, впереди суббота. Так вот, в пятницу утром Фаворса попросил Лазарь, брат хозяйки, встать за третий прилавок – продавец заболел, и поработать день. Должно все крутиться в пятницу, да еще хозяйка навестит их где-то к десяти, которая, как всегда, найдет к чему придраться и за что отругать. Лазарь был хорошим мужиком, но, видимо подавленный хозяйкой и наглостью продавцов, слыл козлом отпущения при ее срывах. С Фави, как он прозвал нашего героя, у него сложились хорошие, уважительные отношения.

В самый разгар работы, когда покупателей только на голове не было, раздался громкий окрик: «Алло, это я к тебе обращаюсь, слышишь? Кто позволил передвигать прилавки и менять порядки здесь? Я хозяйка, если не знаешь. А это что за зверинец? – указала она на большие овощные решетчатые железные ящики, в которых заперты были двое. – Лазарь, объясни обстановку! Мы же договорились – с приемкой людей я решаю».

Лазарь, весь потный от волнения, пытался разъяснить, что новичок объединился с Евой, продавцом четвертого прилавка, у нее с поясницей проблемы, поэтому она у кассы, а он взвешивает и чеки дает. И еще, Фави на выходе поставил весы контрольные для покупателей. В клетку же посадил парня, пытавшегося сумку вырвать у старушки, а второй – знакомый всем вор Михель: набрал полную сумку продуктов, а предъявил на весы только мешочек с луком. На требование Фави вывалить сумку, разразился скандалом. Главное же то, что парный дуэт их побил рекорд по выручке, обогнав всех мастистых продавцов-крикунов.

К хозяйке подбежали пару работников и нашептали что-то ей, указывая на новичка и клетку, откуда, кстати, раздавались душераздирающие вопли: «Сарит, да заплачу я эти гроши, выпусти! Изверги у тебя, а не люди. Не позорь, сейчас жена с внуком вот-вот прибудут, отпусти, умоляю!» Фави, услышав это, сам открыл клетку, выпустил старика, а парню влепил оплеуху и под зад. Хозяйка пуще разошлась: «Что здесь происходит, скажите. Сажают в клетку пожилых людей, самовольно, почему-то Ева кассиром стала, контрольные весы поставили!.. Они, видите ли, честные. Мне вот еще подсказали, что проходимец, живущий в лачуге моей гостиницы, установил видеокамеры над прилавками, зачем? Что выискивает? И все это без меня». И уже криком: «Лазарь! Почему позволил? Болит спина у Евы – гони ее в шею. Другую найми, А этого... что умничает… гони тем паче. Эй, ты, убирайся, слышишь? Лазарь, замени его, пока не украл чего-то».

Очередь покупателей замерла в ожидании. Фави тихо произнес, что вот эта женщина – хозяйка, хочет испортить настроение всем, и это у нее получается. Его же нанял Лазарь, и только он волен прогнать его, если что не так... А Лазарь, сам того не ожидая, повелел Фави продолжить работу – люди ждут. Сарит, глотнув воздуха, ушла, пообещав, что это даром не пройдет, никому. Базар тут же ринулся к нашей паре за покупками в знак солидарности. Шум и смех не прекращался целый день. Когда Фави попросил водички у Евы попить, то с очереди мгновенно три бутылки предложили – он изо всех отпил, никого не обидел.

Но вот послышались звуки рожка, возвещающие о закрытии рынка. В неимоверной спешке собирается, убирается и закрывается все – шук затихает до воскресенья. Лазарь и Фави задержались последними в кладовой: первый деньги считал, в сумку складывал, второй – чеки и накладные на товары сверял. Баланс получился хорошим, все Окей, но осадок скандала мучил их. Фави считал, что во всем он виноват. Ему надо уйти и восстановить мир. Второй же признал себя причиной, ибо, зная сестру такой, какая она есть, должен был ей уступить, может быть, и, возможно, Лазарь вернется в школу учительствовать. Тяжело ему здесь, это сестра попросила помочь.

За беседой не заметили наступившей темноты. Неожиданно к ним ворвались трое здоровенных грабителя в повязках и с оружием в руках, и потребовали деньги. Фави в мгновенье ока направил мощную водяную струю из шланга на близстоящего громилу. Тот замахал руками, упал на ящики. Далее была хорошая драчка – два мокрых грабителя вскорости выползли, третьего в решетчатый ящик запихнули. Пистолеты детскими оказались, зато ножом один бандит в двух местах сильно задел Фаворса. Вызвали полицию и сдали ноющего парня, скинули промокшую одежду и натянули, не по росту, найденные тряпки в раздевалке. Вид у них был аховский в сочетании с подтеками, синяками на лицах и дрожью от холодной воды.

Лазарь свернул машину на маленькую улочку и притормозил у кафешки «АХМЕД», заказал водки, чтоб согреться, закуски и, конечно, турецкое кофе. Фави, с непривычки, захлебнулся и закашлялся, но друг сказал: «Надо выпить – легче станет». Ели, как после мора, подчистую. После кофе не трясло уже, а разморило, особо Фави, который как-то смяк весь, вялым стал. Лазарь позвонил с телефона своим, пелефон не работал, и попросил еще чаю. Допить его не дали: ворвались Сарит и жена Лазаря с упреками и поцелуями. Фави при виде хозяйки встал и направился к выходу, подальше от скандала, но был возвращен и за стол усажен. Лазарь оживленно стал излагать происшествие, приукрашивая заслуги друга, спасшего ему жизнь, и предложил выпить за его здоровье. Тост добил Фавия окончательно, он как-то помрачнел и выдал Сарит все, что он о ней думает: как о хозяйке, оскорбляющей достоинство людей, и попросил Лазаря отвезти его в гостиницу, откуда завтра же уйдет, чтоб не видеть более...

Поддерживая друг друга, друзья вышли к машине. У гостиницы расстались очень даже тепло, поклявшись в вечной дружбе. Утром, позавтракав как обычно, Сарит позвонила в свой отель, спросив как дела, происшествия какие? Дежурный бодро доложил, что все Окей, а что касается проходимца, то, как вчера велели – после двенадцати в полицию сам сдал. На лестнице упал раза два, но и поднимался...

Более не слушая, вскрикнула, заметалась, взяла ключи и к машине. В полиции с ней и говорить не стали – суббота, выходной сегодня. Завтра велели придти, может тогда и отпустят. И еще сказали, что ему врача не мешало бы: вся рубашка в крови, чего доброго, заражение будет.Привезенный вскоре военный доктор констатировал большую потерю крови и велел немедленно отправить раненого в больницу, в противном случае он не ручается и т.д. Стражу уговорили под справку, с печатью доктора, отпустить на лечение. Поколдовав около часа над Фави в своей клинике, доктор пригласил Сарит, разрешил домой взять раненого. «Главное, – наставлял лекарь, – поспать надо ему, возбужден сильно, еще хорошее домашнее питание, и через три дня на перевязку. Все будет в порядке, но полежать придется». В полиции же он умышленно сгустил краски, чтоб вырвать друга из каталажки.

На вопрос куда ехать, Фави сказал, что хозяйке решать куда, обратно в тюрьму, наверное. Дежурный гостиницы, увидев хозяйку с постояльцем, глаза вытаращил и хотел что-то ляпнуть, но хозяйка, обозвав его тупицей, приказала в мгновении ока сменить постель в двенадцатой комнате, окна открыть и... все. Поднявшись в номер, Сарит усадила Фави на стул и засуетилась – поправила подушку, поставила чайник, куда-то убежала. Фави между тем включил свой малый компьютер: замелькали картинки базарной жизни, четко заснятые его камерами. Он смотрел на уже знакомые лица, слушал голоса, мышкой фиксировал нужное и закладывал в память, чтоб потом группировать для отчета. Лицо его оживилось, глаза улыбались. Прибежавшая Сарит выложила на стол яств, на взвод солдат, и приказала мыть руки и к столу. Помогла снять рваную, нехорошо пахнувшую тюрьмой рубашку и ахнула от вида бинтов, синяков, пятен засохшей крови на теле. Комок жалости подступил к горлу.

Сарит, взяла полотенце и стала стирать пятна, смачивая водой его тело, приговаривая: «Дура, идиотка, Чего улыбаешься, бандит? Ешь быстро!» Затем уложила его на диван, приказала спать. Собрав все со стола, бросила в мешок рубаху и, нагнувшись к нему, попросила не говорить Лазарю о... Но Фаворс уже спал: уморили беднягу события непредвиденные. Облегченно вздохнув, Сарит подсела к компьютеру, который продолжал крутить записи театра жизни, такой привычной и знакомой с детства. Нечаянно двинула мышку рукой, и на экране появилась надпись: «Лица землян». Нажала, возникло изображение мужчины, с краткой характеристикой, именем и т.д. Стала перелистывать – наткнулась на Лазаря. Все правильно написано о брате: честный, добрый, умный, гармоничен, сестру безумно любит и семью. Далее следовали портреты Евы, Михеля, рава, ашкеназийцев, мусульманского толкователя Корана, православного священника и, наконец, ее фото. Такой красивой себя она еще не видела, как будто живая и вот-вот заговорит. Вот это да! Стала читать аннотацию: «Сарит, богатая женщина, умна, видимо одинока, замкнута, очень несдержана, по-моему красива и не...» Сарит долго молча сидела, смотрела на свое изображение и грустила, увидев себя как-то со стороны не такой уж счастливой с прочитанным диагнозом. «Ничего, жила одна, и не плохо, - подумала она, - Не все так мрачно, проходимец, слышишь?» В правом углу экрана периодически мелькало: «Осталось дней – 4».Что бы это значило, она не знала. Он спал крепко.

В супермаркете встретила доктора, который поинтересовался состоянием друга, привет передал. Накидав в тележку продуктов, нашла отдел мужской одежды, который впервые посетила. Продавщица помогла с размерами, а расцветки и фасон сама выбрала, на свой вкус. Вернулась за дополнительным хлебом, вспомнив, что мужчины много всего едят, и мясо и вино и... Набрала, тележку еле дотянула к машине. По пути заскочила к брату, где все ему выложила начистоту, попросив кое о чем еще. Где-то в районе двенадцати Лазарь в гостиницу приехал, поздоровавшись с Фави, вручил ему одежду, недавно купленную Сарит, помог одеться и предложил переселиться в пустующую квартиру, ему принадлежащую по наследству от родителей. Год назад мама умерла, а с ней и жизнь в этом многолюдном доме, где всегда гостю рады были. Умоляюще просил побыть гостем родительского дома человека, жизнь спасшего ему.

Короче, красноречие востока победило – переселение состоялось. Выбрали небольшую уютную комнату особняка, где когда-то и Лазарь жил. Во время работы по подключению компьютера и телевизора зазвенел звонок – это была Сарит в фартучке и платочке на голове с приглашением отобедать у нее дома, рядом, по соседству. Фавор улыбнулся, раскусив заговор друзей, погрозил кулаком Лазарю и сказал, что сильно проголодался и есть будет что угодно и где дадут.

Стол ломился от закусок, мясных блюд и напитков. Аппетитные запахи дразнили нос, предвещая блаженство. Хозяйке на кухне помогала Фани, жена Лазаря. Обед прошел дружно, весело, много шутили по поводу тюрьмы и драчки с грабителями. Фави предложил тост за друзей этого стола, приобретенных им благодаря упомянутым событиям. И еще сообщил, что через трое с небольшим суток заканчивается командировка, поэтому пребывание здесь кратковременным будет, надоесть не успеет, надеется… За кофе выражали сожаление по поводу отъезда и надежду на встречу в будущем. Расходились под вечер, грустновато и неохотно.

Фаворс решил сосредоточиться на отчетных материалах, где решил фиксировать лишь факты жизни землян, увиденные им в разных слоях общества. Выводы делать не будет – необъективными окажутся, ибо прижился здесь, пусть даже кратковременно. Его дело отчитаться «Там», и все вернется на круги свои. Было далеко за полночь, когда Фави встал из-за компьютера и вышел на балкон. Ночь была необыкновенно хороша, свежий ветерок ласкал тело, только настроение барахлило отчего-то, вызывая что-то незнакомое. Балкон, внушительных размеров, меблированный для отдыха, уютный, был огорожен с правой стороны перегородкой с полукруглым проходом без калитки. Из любопытства заглянул в проем и увидел аналогичный балкон соседей и силуэт человека в шезлонге, полулежащего. Фавор быстро отпрянул, но знакомый голос с ним поздоровался, спросив, зачем по чужим балконам шастает, кого ищет по ночам.

Сарит усадила его, а это она была там, принесла мороженого и осторожно попросила, если можно, поведать о своей командировке, зачем снимал базар, мэра, синагогу, банк, церковь и другое. Может, шпионит? Не похоже, военных не снимал… Первый порыв у Фави был отделаться от разговоров, сослаться на поздний час, усталость, но, взглянув на Саритпри свете луны, заговорил, почему-то волнуясь: «Перед ним поставили «Там», – пояснил откуда он, – задачу: определить причины негармоничной жизни на Земле». Фави вкратце их обозначил: первое – это то, что люди свой мозг должны были всю жизнь развивать, все через него только и решать, то есть, создатьразумнуюжизнь себе и окружению. Романтик – творец Земли, отпустил несчастным чуточку чувств, чтоб приукрасить нелегкую жизнь в вечных заботах. Этим же чудикам, землянам чувства по душе пришлись, по ним часто и жить стали. Второе – это надуманные божества, от которых ждут они помощи во всех бедах, искренне молясь им. Кто слушает молитвы, кому они нужны – неизвестно. На небе таких услуг не предусмотрено. И вот, вместо того, чтобы все делать и решать мозгами, а ими работать для этого надо, люди создали общество, состоящее из малодумающих, в чудеса верующих, жизнерадостных, эмоциональных землян. Фавор еще добавил, что отчет объемный, и думает, что не следует более мучить женщину проблемами, да еще глубокой ночью, заключил он. Сарит уточнила, ведомо ли ему, хоть в малости, понятие чувство? «Да, – ответил он, вот спать сильно хочется!» Попрощался и удалился к себе. Он опять уселся на своем балконе и долго любовался огнями города и звездным небом. Незаметно уснул, провалившись в черную мглу, лишь знакомые голубые глаза в темноте мягко светились, излучая... теплоту и лас...

От вибрации перстня на пальце проснулся. Звонили «Оттуда». Фаворс старался тихо говорить, но, поневоле был услышан Сарит, лежащей на надувном матраце так же, на своем балконе.

«Нет, сегодня не могу вернуться, послезавтра прибуду. Материал собран. Земля нравится, и очень. Люди – еще более, Почему я перестал звонить и что с моим голосом? Все в порядке, Зачем шеф еще раз напоминает о земных соблазнах, не знаю. Ни с кем близко не сошелся,.. понял, до встречи». Затем он оделся и ушел по городу, еще сонному, бродить. А Сарит почему-то жалость к себе и к нему ощутила, и в душе смятение…

К завтраку Фави вернулся, пытался шутить, но глаза печальными выглядели. Поел, быстро удалился заканчивать отчет, который надеялся к вечеру завершить, если на обед не прерываться и если хозяйка не обидится. Сарит милостиво согласилась.

Вернувшись с работы, она постучалась и попросила его об одолжении – поехать с ней к кузине в район небезопасный, на стыке границ – отмечать будут рождение сына после трех предыдущих дочерей. Пришло приглашение, вот, одна не решается... да и боязно… Надеется, что семья кузины Фавору понравится.

Предупредив его отказ, сказала, что это не только просьба, но и прощальный вечер, надеется, что друзей. И, конечно, он поехал. Кузина содержала животноводческую ферму из более ста коров и рыбный пруд, окруженный садом. Еще сдавала домики под отдых и рыбалку, и многое другое, что вполне обеспечивало достаток семьи. Застолье по случаю рождения первого сына началось с песни семейной. Пели не ахти, но трогательно и очень старательно. Столы опять трещали от мясных, рыбных изделий, сыров и прочей еды и напитков. Обстановка за столом была семейная – ели, пили и тихо разговаривали. Затем еще песни пели, уже все. Сарит с Фави отпросились погулять, пруд посмотреть, ферму. Кузина заставила их обувь сменить, курточки взять – погода пасмурная, мало ли. Еще на ушко сестре добавила, что Фави всем понравился, он то, что надо, и она рада за Сарит, наконец-то нашла сестричка… Почему-то последней это приятно было слышать, хотя и ощущала всем телом кратковременность происходящего.

Ночь была сказочно тихой, безлунной, насыщенной запахами весны. Сарит уверено в потемках вела его по дорожке к пруду, где слышались всплески рыб и крик ночной птицы. Миновали спящие домики в бессезонье, разбросанные хаотично среди фруктовых деревьев, вышли к оврагу, на склонах которого виноградник расположился. Сарит с блеском в глазах рассказывала о том времени, когда ее и брата на каникулы привозили на ферму, о праздниках, проводимых старшими здесь по обычаям страны, о счастье иметь близких, родителей. Еще она показала ручкой, за виноградом, в пустыне уже, есть детская игровая площадка с качелями, горкой, шалашом и сторожевой вышкой, откуда весь мир просматривается в десять-двенадцать лет. Может, и Фавора с вышки увидит когда-то, если бы только знать, куда и когда смотреть... «Туда». Он все слушал молча, стараясь запечатлеть происходящее. Сарит ловко взобралась на вышку и пригласила его туда же. Была кромешная тьма, и создавалось ощущение, что площадка вышки вместе с ними витает в космосе, и путешествие их будет вечным и счастливым… Увы…

Неожиданно набежавший ветер пригнал дождевые тучи уже в критическом состоянии – грянул ливень большой силы, тропический, с молниями и грохотом. Спустившись с вышки, наши герои начали, в прямом смысле, карабкаться вверх, утопая и скользя в жидкой кашице земли. Спасительными оказались виноградные столбики, за которые они отчаянно цеплялись на подъеме, чтобы подтянуться еще на шаг. Сарит неожиданно издала страшный крик, провалившись по пояс в яму с холодной водой, и сильно подвернув при этом ногу. С трудом извлеченная из ловушки, мокрая, вся в грязи, встать на ногу она не смогла и беспомощно опустилась на землю. Фавор, низко нагнувшись, взял ее на руки и с трудом продолжил восхождение, скользя и проваливаясь, но с необыкновенной осторожностью, боясь очень упасть. А ливень, казалось, еще более усилился, мстя непослушному посланцу, а заодно и его спутнице, за нарушение предписанного сверху порога отчуждения.

Выбившись из последних сил, еле дыша, преодолел, наконец, подъем и вышел на дорожку пешеходную, ровную, где ноги не проваливались, по которой на ощупь двинулись далее. Замаячили домики впереди, и затеплилась надежда укрыться от холодного дождя. К сожалению, двери оказались все запертыми, окна прикрыты, а дама на руках, дрожа всем телом, тихо стонала. Опустив ее на землю, он выдавил замок и занес ношу в комнату, оставив обувь на улице. Света не было, но в душе была теплая от солнечного обогрева вода. Поставив стул под душем, он усадил Сарит и пустил водичку, а сам застелил постель, нашел полотенце, простыни, плед. Затем уложил ее, укутав всем, что было. Взял ее и свою одежду, постирал в умывальнике и разложил на стол, перед этим сняв скатерку. После душа обернулся сам скатеркой и примостился на стульях – постель была одна в комнате. Прислушался к ее ровному дыханию, потрогал лоб и успокоился – все нормально, спит. Сам же долго уснуть не мог из-за собачьего холода и неудобной постели, но когда от усталости, наконец, задремал, позвала Сарит, притом громко. От неожиданности Фави свалился со стульев и, потирая локоть, подошел к дивану на зов. Она прошептала, что ей намного лучше, согрелась и поспала, но когда очнулась – его рядом нет, темно, вот и позвала. Поблагодарила его за все, что для нее сделал и, коснувшись рукой лица, громко ахнула, ибо оно было ледяным. Далее произошла небольшая борьба слабой женщины и могучего кавалера, в результате чего он сдался, и они оказались вместе под одним пледом...

Их сладкий сон был прерван стуком в окно и приглашением кузины к завтраку, солнце давно встало… Сарит, накинув простыню, весело выскочила на улицу, откуда вскорости раздавался женский смех и приглушенный шепот. Через несколько минут героям привезли чистую одежду, и, одевшись, они вышли в ярко освещенный солнцем сад, где все сверкало и благоухало после ночного ливня.

Позавтракав, все заторопились: кузина в банк и двух детишек в школу отвезти, Сарит также в банк и к адвокату, а Фави предложили на ферме побыть, если не возражает, в компании мужа кузины, Давида, к обеду все встретятся. Дамы, нарядные и благоухающие, расцеловав всех, вскорости уехали в мир цивилизации. Наши же мужчины отправились сначала в коровье царство, понаблюдали процесс доения, осмотрели телятник и участок сыроделания. Впечатляла чистота и отлаженность в работе операторов и техники, всюду применяемой на тяжелых участках для облегчения труда. Попили парного молока, сыр попробовали и отправились в теплицу, где выращивали диковинные цветы на продажу и разнообразную ягоду со всех концов света, поедаемую детьми с куста.

Кухня также была оснащена современной аппаратурой, что позволило Давиду в считанные минуты заложить продукты на самоприготовление в печь. Прислугу не заводили в этом доме, дабы личную жизнь не сделать предметом пересудов, поэтому детьми и домом сами занимались. Познакомился Давид с кузиной Бэллой во время учебы в университете, оба юристы, он старше на пять лет, служил в солдатах сначала. Три года добивался руки и сердца первой красавицы факультета, поженились и поселились у стариков на ферме, по их настоятельной просьбе – дочь-то одна. Дожили старики до рождения первой внучки, затем болезни одолели, померли.

В работу по ферме Давид включился охотно, много перестроил, прибыли возросли, а вот общение с чиновниками налоговой, банка, санитарии и другими, приводило Давида в ярость от их чванливости и некомпетентности. Короче, внешними сношениями занимается Бэлла, он лишь хозяин, как говорит жена. Кабинет свой показал с большой библиотекой книг по истории, познакомил с рукописью первой части задуманного романа о Мойсее, о его подвигах, таланте и трагедии в личной жизни. Осенью в печать выйдет, ждет неприятностей от ортодоксов за отметание чудес, ибо Мойсей был великим мыслителем, учителем, но к тому еще кудесником по части массового гипноза, которым умело пользовался, но допустил ряд...

Звуковые сигналы дали знать, что процесс в печах на кухне завершен планово, в 12-30, обед – в час. В переговорном устройстве прозвучал голос Бэллы, означавший – она дома, можно не волноваться. Во всем в доме ощущалась размеренно-организованная жизнь и общее трудолюбие.

Ровно в час дня прогудел паровозный гудок на всю ферму, возвестивший о наступлении обеда и двухчасового отдыха для всех работников. Спустившись в салон, мужчины застали уже все готовым, только Сарит запаздывала. Но вот и она влетела, раскрасневшаяся, с кучей кульков-подарков для всех и поцелуями. Тогда и Бэлла на минуту вышла и тоже подарки принесла: Фави – видео пелефон, а Сарит – коробку со свадебным платьем.

После вкусного и нескучного обеда дети и дамы отдыхать отправились, а мужчины, по предложению Давида, решили на пруду порыбачить. Вода в пруду была спокойной, небо чуть облачное, тишина первозданная и не жарко – все предрасполагало к клеву, а рыба не шла, очевидно, сытой была, или наживки не по вкусу пришлись, по сути, домашней рыбке.

Попытки Давида выведать у Фави подробности его жизни, не увенчались успехом, он только сказал, что сожалеет, но пока не может рассказать, и просил не обижаться. Обстановку разрядили купанием в пруду, где вода очень даже освежила и приободрила. Домой побежали наперегонки, постепенно набирая темп, и влетели в дом, еле дух переведя. За столом, опустив низко голову, Бэлла кульки в коробку укладывала, тихо всхлипывая. На вопрос, что случилось, она лишь внимательно посмотрела на Фави припухшими глазами печально долго, молча вздохнула и сообщила, что Сарит скоро будет, в аптеку пошла зачем-то.

Велев Давиду выйти, подошла к гостю и, еще раз заглянув к нему в душу, сказала: « Ну! молчишь, бандит? Что наделали, и всего-то за день-два, а? Где твоя голова была? Потерял, вижу, влип... Но на этот раз и Сарит голову потеряла, притом очень серьезно, видимо. А хвасталась как – кремень да и только… И где он, спрашиваю тебя, этот кремень – нет его более. Все рассказала сестричка, ничего не утаила, не осуждай ее за это, она очень хорошая, знай и не обижай ее И ты нам по душе пришелся, проходимец ты наш, но, видимо, судьба такая выпала вам – обоих жалко мне. Что, к Давиду хочешь, дело есть? Иди, милый, к нему, позовем, как твоя вернется…»

Прошло, наверное, около часа, когда их пригласили спуститься в салон. Минут через десять их повторно позвали. Но вот заскрипели ступеньки, и первым показался немного взволнованный Давид со свертком в руке, за ним гость. Бэлла уж отчитывать стала мужчин, но, увидев развернутый сверток, смолкла, как будто звук выключили. На большом листе бумаги была изображена фигура полубога-получеловека с библейскими заветами по камню в левой руке, правая вперед обращена была. Он как бы шагал впереди многотысячного племени, указывая путь в будущее. Это был Мойсей, но еще молодой, полный сил, с черной бородкой и светящими глазами. С левой стороны, рядом с ним, шагала жена с малыми детьми на руках, и множество знакомых лиц в толпе распознавались, перенесенные в те события, в те времена. Конечно, в Мойсее был узнан Давид, а Бэлла в образе жены его.

Давид был в восторге от увиденного и говорил, что вот, наконец, и обложка для его книжки создана, и таким он и видел Мойсея, а что на него походит, то это не надолго, ибо мы стареем, а образ сохранится, и т.д. И еще, что это подарок не ему, а, возможно, Мойсею. Давид взволнованный побежал к технике копировать рисунок, пока свеж и не помят.

Бэлла только и вымолвила: «Вот тебе и продавец лука, сестричка, нашла таки, долго искала?.. Ты нас, конечно, поразил, родственник, взволновал, такой себя не видела никогда, а Давид… – слов нет,.. Спасибо тебе за такой подарок». Герой же наш сидел на диване, тесно прижавшись к Сарит, положив голову ей на плечо, и смотрел такими глазами, что Бэлла смолкла...

Набив полный багажник коробками, гости фермы тепло попрощались и восвояси отправились. Дома Фавор был отправлен к себе – собраться в дорогу и без рюкзака вернутся минут через сорок-пятьдесят. Но через полчасика она сама уже была у него, взяла за руку и повела к себе, попросив его быстренько душ принять, после чего сменила лейкопластырь на заживляемых шрамах, поцеловала ему грудь, чтоб скорее зажило все, и пригласила к ужину с фермерскими гостинцами. Связь с миром отключили, как и перстень сняли с пальца, дабы он выспался перед дальней дорогой. Фавор, дитя небес, лишенный каких-либо душевных эмоций в воспитании, от навалившихся на него чувств и ласок оглох и онемел, медленно переваривая нахлынувшее. Сарит дважды пришлось повторить, чтоб он майкой прикрыл последствия подвигов – розовый пластырь, напоминающий кровь и раны.

Затем смотрели семейный альбом с подробными комментариями хозяйки каждого снимка и быстрым изъятием нескольких фото, подальше с глаз. Конечно, он полюбопытствовал, на что Сарит пояснила, что это ее жених бывший, свадьба назначена была уже, но не любила она его, вот и сбежала до свадьбы к тете в Хайфу на полгода с согласия родителей. Были еще предложения от кавалеров, но сидела в девках столько лет, аж до двадцати семи, чуть не состарилась, принца ждала, и нате, свалился на голову, и кто? Проходимец, «оттуда». Посмотрев на часы, Сарит приказала ему быстро в постель ложиться, осталось-то до четырех несколько часов всего. Нет, спать он будет один, она так решила, вместе сна не будет, она себя знает.

Укрыв его аккуратно и поцеловав, с улыбкой на лице тихо спросила:«Как ты думаешь, Фави, у меня может родиться ребенок после того, что ... было между нами?» - «За вчерашнее не уверен, сегодня же, – ответил он, – ручаюсь, мог бы малыш получиться, тебе решать».Какое счастье они испытали, что нашелся повод опять оказаться вместе под одним пледом!..

В начале четвертого, высвободив осторожно руку из-под головки уснувшей недавно дамы, Фави тихо встал, отключил будильник и долго смотрел на женщину, осчастливившую его на негармоничной планете Земля.«Счастье, очевидно, не от ума, – подумал он, – а от неразумных чувств постижения блаженства». Никогда таких напыщенных слов не произносил, а тут нате. Тихо через балкон пробрался к себе, надел походную одежду, перстень, взял лист бумаги, задумался и стал быстро набрасывать рисунок с просветленным лицом. Вернувшись к спящей, посидел с минутку, положил лист у ее постели и быстрым шагом ушел в предрассветную мглу, думается, навсегда.

Она же, проснувшись с восходом солнца, поняла, что проспала, сказка кончилось, лишь только чуточку побывав в ее жизни. Затем встала, машинально включила чайник, взяла его халат, перекинула через руку, стала заправлять постель, листок нашла, присела на пол, руки чуть дрожали, когда рисунок увидела. Внимательно всмотрелась и узнала знакомую сторожевую вышку, на которой четко выделялась сказочно-красивая мадонна с двумя детьми на руках, смотрящие куда-то ввысь, в небо. В образе матери Сарит сразу узнала себя, дети также напоминали ее черты в детстве, как в альбоме. И надпись жирная внизу рисунка: «Я ВАС ВИЖУ –всегда ВашF.»

«Нет, эта сказка не кончилась, она всегда будет со мной», – подумала Сарит и пощупала живот, не вырос ли. Улыбнулась: глупости, пошла умываться, оделась, не расставаясь с халатом, направилась в его комнату, прибранную и опять пустую. Телевизор автоматически включился и стал перелистывать картинки жизни ожившего шука, было уже восемь часов – разгар базара. Присела на диванчике, увлеклась увиденным, ибо люди, сами того не зная, что камера фиксирует скрыто, вели себя естественно: чесались, зевали, быстро жевали яблоко из кулька и очень шумно, гримасничая, разговаривали. Заметила, как продавец Мурат на весах нечестен – недовешивает, Ева опять с кем-то в паре работает, но с кем – не видно было, стопка ящиков мешала. Камера двигалась дальше, высвечивая крайние прилавки и людей, уже нечеткими.

Сарит, повернув голову, встретилась с укоризненным взглядом матери с портрета, осуждающий ее будто за содеянное. «Все так, мама, случилось. Не ожидала от меня такого? Я тоже. Не смотри так на меня, мама, мне очень и очень плохо, стараюсь, но... Прошу, мама, не надо так смотреть…» Всплакнула.

Вытерев глаза его халатом, пошла базар выключать – шумно матери, а на экране, между тем, шла разгрузка больших банановых гроздьев с машины, прямо с плантации. Работа спорилась. Ее палец застыл на кнопке, когда один грузчик, нагнувшись, чтобы осторожно положить нежные плоды на прилавок, показал во весь экран свою расстегнутую грудь с розовыми полосами лейкопластыря разной длины, ну точь-в-точь, как… Более ничего не увидела – он вышел из кадра, оставив в недоумении и оцепенении Сарит с мелькающим экраном.

Через минуту она уже мчалась на машине, обгоняя даже лихачей на пути к шуку. Подрулив вплотную к складу, вся красная и с диким взглядом, ринулась к мирно завтракавшему брату с вопросом: «Где? Где он?» ...Голос сорвался, захрипела и смолкла на полуслове. Лазарь обнял ее и тихо повел вырывающуюся Сарит в кухоньку к тете Хане, жарившей котлеты для всей команды на завтрак, да каких… Тетя силой усадила племянницу, мокрым полотенцем протерла лицо ей, попить дала, да еще на ухо скороговоркой поведала обо всем, что Фави ей с пяти утра успел наговорить. Да, он затемно к ней пришел на кухню, наговорился, вот... «Все, милая, нашего иностранца кормить пора, мы сейчас вот что сделаем с тобой,..» – далее перешла на шепот.

Через несколько минут на авансцену торгового ряда выплыла Сарит в косыночке и фартучке тети Ханы с подносом в руках, вся сияющая, и прямиком направилась к остолбеневшему Фави, на глазах у затихших покупателей. « Без завтрака не смей более уходить из дома, мне нужен здоровый муж. Садись на ящик, Фави, и ешь, а я подменю. Вам, гэвэрэт, два кило яблок, красненьких – будет. Что? Бананов еще? – Сделаем. Фави, дай куснуть – пахнут очень, спасибо. Ева, дай попить тоже холодненькой. Привет, Дорит. Почему сама работаю? Хозяина вот заменила. Да, хозяин он. Я? Его женщина. Фави – это Доррит, замужем за моим женихом. Ты довольна им? Значит, Окэй. Подруга, окосеешь, на моего глядя в упор, иди уже. Вам что?..» У прилавка стояла улыбающая кузина, которая, перегнувшись и крепко расцеловав Сарит, добавила: «МАЗЛТОВ (поздравляю), сестричка!»

P.S. Небесная канцелярия, пленарное заседание по итогам года близится к концу, апостол-информатор вкратце изложил положение на обитаемых планетах, оно обнадеживающее.

В заключение, обратил внимание на результатах двух экспериментальных спутников, где итоги года спорны. Заселение объектаY-1 проводилось выведенными травоядными-человеками модели 31, миролюбивыми и неприхотливыми – жуют цельный день траву и сыты.

Недостатки: истребляются хищниками, численность резко падает, и деградируют – тупеют к совершеннолетию от непрерывной жвачки, стадами кучкуются во главе с производителем.

НаY-2 иная обстановка – заселили существами, стерильными от эмоций и духовной чувственности – здравый смысл основа их жизни, плюс физические ощущения, и это все. Получили: высокоорганизованное общество сытых, вечно задумчивых, нерадостных людей. Качество песни определяют количеством децибел и герц в ней, пищи – полезностью, женщин – по анализам, детей рожают по разнарядке, принудительно, и ведут счет остатку жизни по именному календарю. Одним словом: сытые, в тепле, мух нет, прироста нет. Вот народ!

И, наконец, апостол взглянув на НЕГО, перешел к планете непредсказуемой – Земля. Доложил, что восемьдесят шестой посланец, Фаворс, также на базу не вернулся, но информацию все-таки переслал. Вот краткое резюме: заселили планету спонтанно, без плана, поэтому люди в постоянном поиске формы организации жизни, извечно ищут, часто не мирными способами. Стимулом подвига, научных открытий, творений искусства и благ служит неведомое нам чувство к женщине, как и все мерзопакостные дела – оттуда же берутся.

Короче, народ на Земле драчлив, всеяден, вспыльчив, часто неразумен, полон чувств, всегда недоволен, болезненен, хронически голоден, бурно весел и... многодетен, планету заполонили, вот народ. Главный подытожил:

«Все на сегодня. Этим апостолам объектовY-1 иY-2поставь на вид за недоработки, планету Земля более не упоминать. Пусть, как хотят, живут. Фаворса? Убирать не будем, сам умрет. Да, еще девицу его, что в отчетах нашли, высветите-ка нам ее на этом облачке»

На темном большом облаке высветилась мадонна небесной красоты, ошеломив мигом всехи... даже ЕГО! Видение было весточкой с этой несуразной планеты Земля.

Апостолы долго не расходились, задрав голову на облако. Они же тоже мужчинами были, о чем Фави напомнил своим поступком.

Филипп Магальник