Игорь и Татьяна

Рябовы

 

Гоша Каджи и Венец Гекаты

 

 

В темно-синем лесу,

Где трепещут осины,

Где с дубов-колдунов

Облетает листва,

На поляне траву

Зайцы в полночь косили…

“Песня про зайцев” в

исполнении Юрия Никулина.

 

 

Глава 1. Не все коту масленица.

 

 

   Эпиграф возможно и шуточный. Но, как в любой шутке, в нем присутствует и капелька серьезности. А те события, что произошли в этот учебный год с нашими героями, к юмору отношение может и имеют, да только тогда к иссиня-черному[1].

   Поляна существовала и на самом деле. Да вот траву на ней уже давным-давно никто не пытался косить, как собственно и раньше. Она просто никогда здесь не росла. Ну не нравилось ей это место, хоть тресни! И этот заброшенный удаленный от людей уголок точь-в-точь напоминал здоровую лысину. Да и считался у знающих о его существовании проклятым еще с незапамятных времен.

   Темный и мрачный лес, обступивший поляну со всех сторон, тоже присутствовал. Да что уж там скромничать, не просто присутствовал, а так тесно облапил проплешину, что пробраться через хитросплетение ветвей, стволов и бурелома без пары-тройки надежных бульдозеров с приданной бригадой финских лесорубов, не представлялось возможным.

И, вот уж совпадение, так совпадение - была как раз без пяти минутполночь.

Ущербная луна опасливо косилась на творящееся под ее мертвенно-бледным светом действо, происходившее на поляне. И все время старалась спрятаться за редкими облаками. Но они тоже, не будь дураками, так и норовили побыстрее проскочить мимо, подгоняемые резкими порывами ветра. И вот только этому шалопаю было все равно где шляться: он невидим, так что в любой момент успеет просочиться через какую-нибудь лазейку и ускользнуть сквозь пальцы, если вдруг почувствует опасность. А посмотреть было интересно, что там задумали эти людишки, блеклыми тенями скользящие внизу.

Людишек оказалось не так уж и много, всего-то восемь человек. Как же они попали сюда, спрашиваете, раз лес труднопроходимый? А что, для мага есть какие-то сложности оказаться там, где ему захотелось?

Они и были магами. Да не простыми, а навороченными, обвешанными с ног до головы амулетами и талисманами, с рюкзаками опыта за плечами и авоськами знаний в руках. Большинство выпендривались с волшебными палочками, махая ими туда-сюда, ладно еще глаза друг другу не повыкалывали. А у одного даже посох красовался, простенький, но со вкусом, напоминающий по форме узловатый сук с множеством наростов. То есть оказались колдуны крутыми по самое не хочу.

Но может маги стеснялись подобной крутизны, а может и по какой другой причине, только они постарались для свершения своей задумки забраться в такую непролазную глушь, где их и днем с огнем не сыщешь, а что уж говорить про темную ночь. Да и лиц своих волшебники не открывали даже сейчас, набросив на головы капюшоны серых мантий, словно боялись быть узнанными. И молчали, как партизаны на допросе. Что, впрочем, совсем не мешало им действовать четко и слаженно, будто они долго репетировали перед этим спектаклем.

Двое из неразговорчивой компании начертили на земле простенькую с виду пентаграмму: квадрат наложенный на квадрат таким образом, что вместе они образовали звезду. Размер магического символа тоже был скромным, не бросающимся в глаза: пять на пять метров, не больше.

Еще четверо волшебников расставили на полянке в определенном порядке странного вида предметы, напоминающие человеческие фигуры с задранными вверх головами и ртами, раскрытыми в безмолвном крике. То, что смахивало на руки, у них располагалось по-разному: одни фигуры гордо сложили их на груди, у других они оказались заломлены назад и похоже, что связаны, у третьих воздеты к небу.

Кудесник, что сперва красовался с посохом, теперь копошился около древнего алтаря, а может жертвенника – сразу и не разберешься в потемках. По нам, так это был просто большой гранитный валун, обильно заросший мхом. Правда, вершина его оказалась ровной и плоской. И на ней обретались выбитые странного вида значки: и не буквы и не руны, а что-то совсем уж непонятное, шибко загогулистое.

И еще один колдун что-то невнятное бубнил себе под нос, держа в руках раскрытый тяжеленный фолиант в крайне потертой кожаной обложке с виду настолько древний, что того и гляди рассыплется прахом, если на него подуть посильнее. А уж если чихнуть, то разлетится вдребезги непременно.

Когда приготовления закончились, волшебники шустренько разбежались по своим местам, согласно заранее купленным билетам. При этом каждый из них оказался на одном из углов пентаграммы. Потом маги низко склонились в поклоне и в унисон затянули такую нудную песню, что их забросали бы огрызками яблок и пустыми пивными бутылками, попробуй эти ребята выступить с ней на рок-фестивале. Но зато спецэффекты сверх ожидания оказались на высоте.

По краям поляны пыль взметнулась вверх на высоту человеческого роста, словно ее подбросило взрывом. И тут же она была подхвачена внезапно возникшими небольшими смерчами, которые в свою очередь стремительно понеслись по кругу, постепенно наращивая темп. И вскоре они слились в единое целое, образовав сплошную пыльную стену, крутящуюся против часовой стрелки. А бурелома на краю леса значительно прибавилось, так что теперь одной бригады лесорубов явно не хватило бы, если только они не ударники капиталистического труда.

Через минуту заунывных завываний из раскрытых ртов фигурок вырвались на свободу тонкие пучки света, устремившись в небо. А уж там они причудливым образом переплелись, словно клубок змеек, гоняющихся друг за другом, и замерцали, да так интересно, что лазер отдыхает. И цвет их тут же поменялся с фиолетового в начале до кроваво-багряного в конце. Если прочитать, что получилось, то вроде как сущая безделица, особенно для непосвященных: ВОМШУЛД.

Но шоу на этом не истощилось. И хотя песни еще не закончились, но уже начались пляски. Танго и фокстрот в этой продвинутой компании популярностью не пользовались, но вот смесь хоровода и менуэта с малой толикой кадрили - наверняка. Даже трудно описать то, как ловко маги менялись друг с другом местами, точно дружная компания пауков ткущих паутину-шедевр на выставку народных промыслов. А нудную песню сменил по-пионерски бодрый речитатив.

Когда каблуки на их сапогах почти задымились от непрестанных передвижений, пентаграмма разом вспыхнула. Причем один квадрат ее горел ослепительным белым цветом, а второй умудрился полыхать неистовой бездонной чернотой. Соответственно в центре, там, где они накладывались друг на друга, вообще черти что творилось.

И, похоже, что колдунам сия сюрреалистическая абракадабра шибко понравилась. Они опять замерли в углах магического знака и даже прекратили бормотать, заворожено поглядывая на сотворенное чудо. Затем массовики-затейники вытащили свои палочки и, направив их на центр, где находился алтарь, дружно крикнули:

- Аппеар!

Груда тряпья, валявшаяся на алтаре, незамедлительно пришла в движение. Она словно стала наполняться чем-то изнутри. Оказалось, что и не ветошь это вовсе, которой камень протирали, а серая мантия. И, несмотря на свой невзрачный цвет, она была шикарной по качеству материала. Ткань словно струилась под потоками того, что ее сейчас заполняло, поднимаясь вверх. И переливалась в лунном свете всеми оттенками серого с редкими всполохами черноты и серебристости поочередно.

Волшебники однообразно, словно по команде опустились на левое колено, а головы низко склонили. Не то заранее извинялись за причиненное беспокойство посреди ночи, не то проявляли малость уважения. А скорее всего, это был банальный страх, несмотря на то, что они сами назначили рандеву.

Создавалось такое впечатление, что мантию наполнила пустота, хотя как такое возможно - совершенно непонятно. Но и по-другому сказать не получается.

И она, пустота, хрипло и зловеще рассмеялась. А затем, резко оборвав хохот, строго произнесла:

- У вас все готово?

- Да, наш Лорд, - маг с посохом чуть приподнял голову, и под капюшоном на миг мелькнула короткая седая бородка. – Но может быть проще просто убить мальчишку и дело с концом? – в его тихом голосе наряду с сомнением присутствовали и заискивающие нотки. – Мы справимся с этим, стоит вам только прика…

- Нет! – Вомшулд, а это без сомнения был он, почти крикнул. – Мальчишка мне пока нужен живой.

Маги не зароптали, но едва заметная глазу волна прокатилась по их согнутым фигурам. Вряд ли волна недовольства или осуждения, но…

- Он сам придет к тому, что должно произойти. А вы ему поможете, - мантия неспешно прокрутилась над алтарем, одарив сподвижников легким, как дуновение, прикосновением потусторонней холодной пустоты. У них даже мурашки по коже проскакали галопом. – Теперь я смогу навестить каждого из вас, и расскажу, что вы обязаны сделать дальше. А сейчас мне пора.

Мантия резко опала вниз, лишившись наполнения. А то, что из нее выскользнуло, стремительно пронеслось над поляной, отчего все светильники в виде человеческих фигур разом погасли. Но надпись в небе, тут же превратившись в огромного жирного и мохнатого паука, еще долго потом колыхалась, перебирая лапами и не торопясь исчезать в небытие.

Вернувшийся в этот мир злой волшебник Вомшулд Нотби, он же Серый Лорд, он же Князь Сумрака, он же Тот-Что-Придет и прочая и прочая, оказался не совсем пустотой. Маг был словно соткан из дыма, тумана и какой-то совсем уж непонятной черной мути. Завершив круг почета, эта фигня, не обладающая остовом, но имеющая упрямую волю и недюжинную магическую силу, пропадающую без тела втуне, резво рванула куда-то вдаль над лесом.

Вот тут то Гоша Каджи и встретился взглядом с Вомшулдом, летящим ему навстречу. И лицо злодея ему показалось до боли знакомым, только взрослым да искаженным ненавистью и злобой. А по оправе очков, невесть откуда появившихся на носу призрачной фигуры, змеились разряды молний, иногда срывающиеся вниз. И тогда в лесу начинался очередной пожар.

Это было его собственное лицо!

А когда до неминуемой встречи в упор оставались считанные секунды, Вомшулд со всего маху наткнулся на какую-то невидимую прозрачную преграду и разлетелся мутными брызгами во все стороны[2]…

Каджи резко проснулся и даже не сразу понял, где он находится. Сердце в груди бешено колотилось, так и норовя переломать ребра и вырваться на свободу. И тут же парнишку окатило волной холодного, но липкого пота. А серебристая прядка на виске налилась до краев металлической тяжестью и запульсировала болью, отдававшейся басовитым колокольным гулом в голове. Гоша даже зубами заскрипел, так его накрыло.

Одеяло валялось на полу. Простыня скрутилась в жгут где-то сбоку от парнишки. А в ночной темноте по потолку метались загадочные и страшные тени, отбрасываемые тусклым уличным освещением через листву. И тишина. Только едва слышно поскрипывала старая береза, росшая под окном, которую раскачивал легкий летний ветерок. Да сверчок наяривал в дальнем углу.

- Еще раз такое приснится, и я дуба дам, - мальчишка поднял одеяло с пола и замотался в него с головой, словно пытался спрятаться. – Не мог он вернуться.

Потом Каджи подумал хорошенько и пришел к выводу, что вообще-то вполне мог и вернуться. А почему бы и нет? Алиментов за Серым Лордом в этом мире не числится, так чего ему бояться? И тогда парнишка высказался более правильно:

- Не хочу я, чтобы он возвращался! И без Вомшулда здесь совсем не скучно, есть с кем подраться на досуге.

Затем он еще немного повозился, устраиваясь поудобнее на кровати, и, в конце концов, опять уснул. На этот раз кошмары его больше не мучили, и Гоша спокойно дождался, когда утром солнечный зайчик, вдоволь наскакавшийся по стенке, прыгнул ему прямо на нос. Мальчишка звонко чихнул и проснулся, распахнув свои карие слегка близорукие глаза. Погода на удивление стояла ясная и солнечная. Вот только продолжалось это совсем недолго. А потом вновь зарядил мелкий моросящий дождь, и небо заволокло мрачно-серыми тучами.

Быстренько одевшись, Каджи оживленно протопал по лестнице вниз, спускаясь в кухню. И когда уже оказался на ее пороге, он случайно бросил взгляд в прихожую. Там помимо прочего магического хлама возвышались странные напольные часы. Хотя почему он решил, что это были часы - совсем непонятно? Наверняка ведь что-то волшебное. От тех часов, которые он видел, будучи еще маглом, остался только корпус. Но стоило Гоше получить в одиннадцатилетие свою законную порцию магической силы, как они преобразились и показали свой истинный облик, правда, не раскрывая сути. Впрочем, остальные вещи тоже не далеко от них ушли.

И парнишка внезапно вспомнил, что ровно год назад он за стеклом этой штуковины наблюдал точно то же самое, что сегодня приснилось в виде кошмара. Правда, тогда Каджи от страха чуть на зад не присел, когда увидел, как ему навстречу несется его же собственное лицо, только такое злобное, какого у него просто не может быть, да и не было никогда. Даже в те частые моменты, когда мальчишка ожесточенно партизанил против своего заклятого школьного вражины Гордия Чпока. И не менее ненавистный профессор Своч Батлер – декан Даркхола, преподававший у них в Хилкровсе защиту от темных сил, да и сами темные силы в придачу, таких чувств у парнишки не вызывал.

Но в тот раз, да и в этот тоже, Каджи не придал особого значения подобным странным совпадениям. А если бы и придал, то, что с того? Разве его судьба изменилась бы? Спорить не будем, потому что никто этого не знает. А Гоша просто залетел в кухню, пожав в недоумении плечами, и направился к холодильнику, коротко бросив на ходу:

- Всем привет!

- Ну чо, братила, сушняк с утра на глотку наступил? – вместо приветствия первым делом поинтересовался холодильник Петрусь, отпетый бандюк с виду, обстоятельно разглядывая Каджи. – Давай пять, получишь десять.

- И откуда только ты такой умный да глазастый выискался? – парнишка радостно хлопнул по протянутой огромной ладони.

- Да на заводе таким собрали, гаечный ключ им в зубы и кувалдой по хребту. Сам не рад, блин паровозу в топку, - Петрусь не менее весело подмигнул Гоше в ответ и добавил, распахивая дверку: - А сушняк мы ща на корню задавим мозолистой ногой.

Каджи и на самом деле чувствовал, что в горле пересохло, словно он махнул на утренней пробежке километров десять не меньше, хотя зарядку и прочие прелести активного образа жизни терпеть не мог. А потому никогда и не утруждал себя излишним издевательством над организмом, только по крайней необходимости. И не долго думая, мальчишка выбрал для себя запотевшую банку с вишневым компотом.

- Ишшо чо трэба? – деланно-строго поинтересовался холодильник.

Каджи в ответ отрицательно замотал головой, уже догадываясь, что примерно дальше последует. Подобная прикольная игра у них с Петрусем продолжалась уже вторую неделю. С тех самых пор, как парнишка перестал уплетать с утра бутерброды с ветчиной, перейдя на овсяное печенье. А его-то как раз в холодильнике и не водилось.

- Отвали тады! – Петрусь нарочито громко захлопнул дверку, правда глаза у него все равно остались добрыми и чуточку смеющимися. – Бродят тут всякие разные, а потом банки с компотом пропадают…

И холодильник усердно загудел компрессором, типа, обиделся. Только парнишка знал прекрасно, что Петрусь просто притворяется. А стоит вот сейчас к нему подойти, так он радостно распахнет свою дверку, и бери все, что душа пожелает.

Но Гоша направился к столу, накрытому простенькой скатеркой с наивно-детским солнышком, изображенным в середине. Стул с высокой удобной спинкой резво примчался от мойки, смешно семеня своими ножками. И даже звать не пришлось, не то, что вчера. Подружку он там себе среди щеток приглядел что ли? Или с краном лясы точит?

- Тебе как всегда, Гоша? – поинтересовалась самобраночка тонким девчоночьим голоском. – Не надоело одно и то же есть? Хочешь, могу пиццу дать? Я же знаю, что ты ее любишь. Или пироги с яблоками…

- Нет, Лиза, спасибо, - парнишка взгромоздился на стул. – Давай печенье, чего лишний раз мучиться.

- Да какое там мучение, - на столе появилась ваза с овсяным печеньем, а солнышко на скатерке заулыбалось смущенно, поигрывая лучиками. – Мне же наоборот в охотку всякие разносолы готовить.

Не[3] успел Каджи и пару раз откусить лакомство, как от входной двери по полу быстро скользнула темная тень. И она тут же без спросу запрыгнула ему на колени.

Черный кот Тимофей, их домашний любимец и разгильдяй, каких поискать, бесцеремонно потерся облезлой шкурой о Гошину руку, отчего парнишка едва не расплескал компот. Потом котяра поводил носом, принюхиваясь, и, заискивающе заглядывая Каджи в глаза, принялся привычно жаловаться на непутевую жизнь:

- Представляешь, Гоша, как магловские собаки обнаглели последнее время?! Иду я, значит, себе спокойно, домой возвращаюсь от подружки, по пути никого не трогаю. Вот даже в мыслях не было, клянусь! Чтоб у меня хвост отсох и уши отвалились!..

Парнишка слушал животину внимательно, но в душе посмеивался, уже зная, куда тот клонит.

- Замечтался чуток. Дождик кончился, травка зеленая блестит, цветочки кругом, одуванчики всякие. А тут, откуда ни возьмись, такая страхолюдина из-за угла как прыгнет! И цап меня за ногу. Вот честно слово, душа аж на кончике хвоста повисла.

Тимофей вновь поводил носом, что-то вынюхивая, подвигал ушами прислушиваясь, не идет ли кто, и продолжил:

- Нет, я, конечно, тут же опомнился. Ты ж меня знаешь, я не трус, хоть иногда и боюсь. Ну и дал этой псине апперкотом с правой. Хорошо дал, от души. Да еще и хук слева добавил для уверенности. Она такого поворота событий не ожидала естественно, ну и отпустила мою лапу. А я же вижу, что силы совсем не равные: что я – маленький и слабенький, и что этот соседский кабысдох. Вот и пришлось задать стрекача, только пятки сверкали. Так это чудовище, когда от нокдауна опомнилось, ты только представь, Гоша, гналось за мной до самой нашей двери. Куда мир катится, закисни молоко? У меня до сих пор сердце ноет и трепещет. Наверное, инфаркт мяукарда.

- Так вроде у наших соседей безобидная дворняжка? Маленькая такая и спокойная. Если ей на хвост не наступишь, то и не пошевелится…

- Да ты что, шутишь?! – Тимофей округлил желто-зеленые глаза и встопорщил богатые усищи дыбом. – Зверюга страшенная, чтоб у нее конура пополам треснула! Злющая и огромная. У нее одна пасть только чего стоит. Во какая, - кот раскинул лапы во всю ширь, словно рыбак, рассказывающий о своих подвигах. – И зубов в ней понатыкано немерено, как у акулы. В три ряда с твой палец размером…

Кот еще раз настойчиво потерся макушкой о Гошин локоть. Хорошо, что парнишка уже почти допил компот, а то именно Тимофея и окатил бы. Да и самому досталось бы не меньше. А тот состроил жалобно-невинную мордочку и вкрадчиво поинтересовался, потупив взор:

- У тебя случайно валерьянки нет? А то ведь сердце…

- Да откуда, Тим?! – удивился Каджи. – Конечно нет. Это ты к бабуле с такой просьбой подойди. У нее точно в аптечке была. Или к Прохору сходи. У домового она тоже где-нибудь припрятана наверняка. Его о чем не спроси, один ответ: сейчас, мол, в заначке пошукаю.

- Лизонька…, - начал было подлизываться кот.

- И не проси, не дам! – строго ответила самобраночка, как отрубила, но тут же ласково продолжила: - Хочешь, могу молочка холодного налить. Или сметанки свеженькой…

Тимофей огорченно вздохнул и спрыгнул вниз. А затем он медленно поплелся к выходу, понурившись, и разочарованно подметая хвостом пол. И кот тихо бормотал при этом:

- Я так и знал. Нет счастья в этом мире. Вот помру я молодым, кто вам тогда мышей ловить станет? Это ж надо, полный дом волшебников, а какой-то жалкой валерьянки нет. Как так жить можно? А у Никисии, как же, спросишь. Или тапком по заду схлопочешь, или закодирует, блин,  то есть заколдует на пару лет. А у меня же сердце, мне без валерьянки никак нельзя…

На пороге Тимофей остановился и жалобно оглянулся назад, может Гоша передумает и все же найдет способ помочь смертельно больному другу. Но парнишка только молча пожал плечами и развел руками: мол, и рад бы выручить, да нечем. Голова у кота опустилась еще ниже прежнего, и он, ссутулившись, протрусил в коридор.[4]

А Каджи оперся щекой на ладонь и задумался на сытый желудок о жизни.

Как же дома хорошо! Жаль вот только, что бабуля, десять лет скрывавшаяся от волшебного мира и его обитателей из-за Вомшулда и усердно прятавшая от него своего внука, теперь постоянно чем-нибудь да занята.

Она и раньше-то была деловитой и строгой до невозможности, лишний раз не улыбнется, так что общения Гоше, как раз тайно и мечтающему стать магом, явно не хватало. Правда, как он теперь понимал, вся бабушкина хмурость происходила от озабоченности его дальнейшей судьбой. Теперь, когда он получил свою порцию магической силы, и ей уже от этого никуда не деться, баба Ники улыбалась чаще, и даже строгие морщины на лбу окончательно разгладились без следа. Но за десятилетие вынужденного затворничества старушка видимо изголодалась по общению с себе подобными. И сейчас у них не тот тихий домик, что был еще год назад, а смесь проходного двора со Смольным в канун штурма Зимнего дворца.

Теперь-то парнишка знал, почему ему пришлось зимние каникулы провести в Хилкровсе, хотя он об этом и не жалел нисколько. Ремонт она, видите ли, затеяла, как тогда написала в письме. Какой там ремонт! Бабуля развернула на всю катушку полномасштабное строительство, как в Сочи перед олимпиадой. Не даром писала, что сомневается, успеет ли к лету закончить. До сих пор дым коромыслом стоит и стружка летает. А домовой Прохор, бедняжка, постоянно в мыле, озабоченный по самую макушку своего невысоко роста и забитый под завязку бабушкиными фантазиями словно грузовой “Антей”. Правда, стоит заметить, что он при этом счастлив до безобразия. Улыбка у домового теперь, похоже, навечно приклеилась к тонким губам.

И хотя снаружи дом остался прежним, смотрясь обветшалой развалюхой, которая не сегодня, так завтра все-таки завалится на правый бок, похоронив под собой жильцов, но внутри много чего изменилось. А внешний вид – это ерунда, для маглов предназначен, чтоб не совались, куда их не просят. Большинство из них дом №4”Ф” по улице Лебяжьей вообще в упор не видят. Но Гоша уже перестал удивляться несоответствию формы содержанию.

За время отсутствия внука деятельная Никисия Стрикт добавила просторный зал, дополнительные ванную и туалет, да еще несколько комнат, как на первом этаже, так и на втором. И обозвала их хитро, это, мол, гостевые. Но бабуля на достигнутом не остановилась, видимо, решив постепенно преобразовать ранее нормальный дом во дворец или, по крайней мере, в хоромы. Уже целый месяц Прохор, увешанный со всех сторон чертежами, рулетками, отвесами и паутиной, да вдобавок ко всему с навороченным лазерным уровнем наперевес, пропадал наверху. Как же, разве может их огромная семья из целых двух человек обойтись без третьего этажа? Да ни в жизнь!

И от желающих воспользоваться гостевыми комнатами отбою не было. Парнишка даже подумал грешным делом, уж не собирается ли его бабушка переквалифицироваться на старости лет из профессора Хилкровса, пусть и бывшего, в хозяйку постоялого двора?

А на такую мысль его натолкнуло разнообразие гостей. Ладно бы это были волшебники бабушкиного возраста и образования, тогда все понятно, они просто старые знакомые, с кем Никисия давно не виделась. Но скажем так, Каджи вообще не заметил каких-либо ограничений ни в возрасте, ни в чем-то другом. А пару раз попросту замер с разинутым ртом, случайно столкнувшись в коридоре сперва с настоящим чуточку надменным эльфом и буквально на следующий же день с чистокровным гномом, страшно лохматым и совершенно нетрезвым. Гоша еще тогда подумал, что для полного счастья им еще гоблинов в гости не хватает. И накаркал. Через неделю, мимо спокойно жующего бутерброд Каджи, важно проковылял именно гоблин, уродливый до неприличия.

И все эти гости завели себе дурацкую привычку не только шушукаться с бабулей, закрывшись в ее кабинете, но и обязательно полюбоваться парнишкой. Ему даже показалось, что будь их воля, так они его в какой-нибудь магический музей с удовольствием сдали бы за пару золотых фигов, чтоб беспрепятственно на него глазеть.

За неимением такой возможности пока дело ограничивалось традиционным пожатием руки, чаще всего крепким, того и гляди, мозоли натрут ему на ладони. Само собой разумеется, как же без пристального разглядывания серебристой прядки на виске – настоящая ли? Серьезно-доброжелательные лица со скупыми улыбками прилагались в комплекте. Ну и конечно не обходилось без дежурных фраз, типа, так держать; мы им еще покажем русалкины курорты; эх, где наша не пропадала; так ты еще живой и не инвалид даже; на голову часом не больной?

А уж с тем гостевым гномом вообще крайне содержательный разговор получился. Когда они поздоровались лбами в узеньком коридоре, тот, отступив на шаг назад, насупился и спросил прямо и открыто:

- Ты?

- Я, - так же честно ответил Каджи, почесывая на лбу то место, где наверняка шишка вскочит.

- Никак живой? – на парнишку дохнуло перегаром недельной выдержки.

Гоша пожал плечами, мол, чего уж тут поделаешь, живой пока. Гном озадаченно поскрябал пятерней в нечесаных космах на затылке, скосил глаза на кончик своего носа, дернув себя за бороду, и выдал умную фразу:

- Ну и фиг с тобой! – после чего оккупировал один из туалетов на пару часов. И вряд ли сам бы оттуда вышел, крепко заснув, если бы его домовитый Прохор не выгнал.

И последнее время мальчишку стало напрягать такое пристальное внимание к его скромной персоне. Он, конечно же, понимал, что все эти люди и прочие терпеть не могут Вомшулда и страшно гордятся тем, что Каджи его один раз уже размазал вдоль стенки. Но сколько же можно!

А впрочем, летние каникулы прошли замечательно. Особенно их начало.

Первые две недели Каджи провел у своей двоюродной сестры Мериды. Трудно давшиеся экзамены остались позади, погода стояла прекрасная, радуя теплом и солнцем, Мэри, теперь постоянно светло-лохматая, а значит счастливая, рядом – так чего еще нужно? А ничего! Вот Гоша и блаженствовал.

Было весело и интересно. Один раз он даже смог уговорить сестренку взять его в запретный для учеников Сумеречный лес, смотрителем которого она являлась, пока проходила стажировку в Хилкровсе. И в ту ночь им крупно повезло. Они тишком смогли наблюдать удивительно красивый танец двух единорогов на потаенной лужайке под матовым светом луны. Зрелище было настолько великолепным, что дух захватывало от восторга.

А в остальное время, когда Мэри не была занята работой, выполнять которую ей Каджи мешал по мере своих сил, старательно пытаясь помочь, они просто дурачились. Причем кто из них был более горазд на выдумки, определить сложно. Вернее всего первое место родственнички честно разделили пополам.

Но в минуты спокойного настроения парнишка легко уговаривал сестру отправиться в ее “берлогу”, находившуюся у девушки в спальне, и в которой ему очень понравилось. В отличие от бабулиной, располагавшейся на кухне и представлявшей собой высокий холм с крутым обрывом на берегу реки и темнеющим лесом вдалеке, Мерида обосновалась на песчаном пляже теплого моря. Купаться и загорать там было самое милое дело. Чем парнишка и занимался все свободное от дурачеств время.

А заодно Каджи и поинтересовался у сестры, что же это такое “берлоги” и с чем их едят.

- Да они у каждого уважающего себя волшебника обязательно в доме есть, - Мэри надоело жарить на солнце и так смуглую спину настоящей мулатки, и она перевернулась, закинув руки за голову и блаженно зажмурившись. – Берлога – это как бы дверь в другое измерение. Здесь можно отдохнуть от всего или спрятаться на время, если угрожает какая-нибудь серьезная опасность. Да и просто интересно погулять, там, где кроме тебя вряд ли кто из волшебников побывал. Очень крутые маги, ну как Верд-Бизар, например, могут самостоятельно открывать такие проходы в другие миры. А вообще-то этим занимается министерство за умеренную плату. У них там даже есть специальный отдел берлогостроения и чего-то там еще, точно не помню.

- Значит, если бы я захотел спрятаться от Вомшулда, то мне достаточно уйти в свою берлогу и всю жизнь прожить в том мире?

- Наверно, Гоша. Только ведь здесь скучно находиться постоянно: вблизи никого нет и пообщаться не с кем. В министерстве специально подбирают для берлог миры или совсем не заселенные, или с таким расчетом, что у местных обитателей почти нет шансов с тобой встретиться. Да к тому же я не уверена, что Вомшулд и там тебя не достал бы при желании. Нотби, что ни говори, хоть и сволочь последняя, но маг крутой, каких еще поискать. Вот разве что Этерник посильнее и талантливее его будет. Но тогда тебе про школу смело можно забыть. А вообще-то в чужую берлогу попасть почти невозможно, если тебя не пригласили.

- Мэри, а ты свою берлогу сама нашла?

- Нет, - девушка улыбнулась, поднявшись. – Она мне досталась по наследству от прежнего владельца вместе с домиком смотрителя. Но мне понравилось это место, и я решила ничего не менять. Пошли купаться, а то я уже раскалилась как блин на сковородке…

Мерида разбежалась и ловко занырнула рыбкой в теплую набегающую волну. На поверхности она появилась спустя минуту и сравнительно далеко от берега, призывно помахивая рукой. Каджи не заставил долго себя упрашивать и, подняв тучу брызг по пути, помчался к сестре…

Следующие две недели парнишка опять зависал у сестры, наотрез отказавшись покидать такой гостеприимный и веселый дом. Она хмурилась, уговаривая брата подумать о том, что баба Ники тоже по нему соскучилась, не видя внука уже почти год. Но при этом Мерида стала настолько буйно-лохматой, что Каджи твердо повторил:

- Не поеду! Мэри, ну можно я еще две недели здесь побуду? Пожалуйста! А бабушке я за следующие пару месяцев еще надоесть успею.

- Конечно можно, - вздохнула сестра, едва сдерживая улыбку и пытаясь казаться строгой, даже нос смешно наморщила. – Куда от тебя, такого настырного, денешься…

А теперь вот Каджи уже почти два месяца живет дома. Здесь, конечно, тоже хорошо. Да вот только слегка скучновато. И если б не Кристина - десятилетняя девчонка с огненно-рыжими слегка кудлатыми волосами и буйно конопатая, жившая в доме напротив бабушкиного, с которой парнишка подружился год назад, то он возможно с тоски помер бы. На радость Вомшулду и его серым магам.

Правда, Кристи оказалась серьезной не по годам. Иногда Гоше мерещилось, что она не то ровесница ему, не то даже чуточку старше. Порой девчонка вообще становилась настолько задумчивой и грустной, наглухо замыкаясь в себе, что Каджи в такие минуты старался не доставать ее разговорами и играми. Просто сидел тихонько рядом, занимался своими делами и ждал, когда она отойдет и станет прежней. А о причине грусти и не пытался спрашивать. Зачем в душу лезть без спросу? Если захочет, то сама поделится, когда сочтет нужным. Все-таки они друзья, а не только чай вместе пили.

Но в остальное время ребята отрывались на полную катушку, благо дом у Каджи просторный, да и запущенный сад на заднем дворе, заросший, чем попало, шибко огромный. А Кристине очень нравилось играть в прятки, тем более что скрываться у нее получалось не хуже профессионального диверсанта. Гоша иногда по нескольку раз мог пройти мимо девчонки, так ее и не заметив. И обнаруживал только тогда, когда ей самой надоедало таиться, и она выпрыгивала ему навстречу с радостным визгом.

Да еще ребята развлекались изредка догонялками. Но это реже, так как вдвоем носиться друг за другом оказалось не очень увлекательно. Можно конечно было б пригласить поучаствовать компанию Сереги Панкова, по прозвищу Пан, - местного хулигана и задиру. Но в результате игра совсем потеряла бы интерес. После прошлогоднего происшествия с участием пантеры этот чуточку быковатый переросток с дружками-неандертальцами старался сразу же исчезнуть незаметно, стоило ему лишь увидеть невдалеке Каджи или Кристину. Так что гоняться пришлось бы исключительно за ними, что не доставляет особого удовольствия. Иногда ведь хочется, чтобы и за тобой побегали.

А теперь еще и погода, в августе резко испортившаяся, став похожей на осеннюю, совсем не располагала к уличным играм, если ты не Ихтиандр. Мелкий дождь как зарядил в первых числах месяца, так до сих пор и не думал прекращаться, только изредка устраивая получасовые солнечные перекуры. Да и то лишь за тем, чтобы накопить сил и начать моросить еще усерднее прежнего.

Вот и приходилось ребятам выискивать развлечения дома, что было затруднительно: бабуля у Каджи строгая, шибко сломя голову не поносишься, хотя они и пытались. Да неодобрительные взгляды, что на них кидали слишком уж серьезные “постояльцы”, радости не добавляли. Единственным слабым подобием развлечения за весь месяц оказался вчерашний день рождения Гоши. Но только очень слабым, по сравнению с прошлогодним.

В этот раз все празднование получилось каким-то смазанным, словно его старались закончить побыстрее и разбежаться кто куда по своим делам. Правда, баба Ники с остальными волшебными домочадцами попытались создать уютную атмосферу. И она даже опять превратила кухню в берлогу. Но стоило им всем вместе всего час порезвиться на просторе под лучами по настоящему летнего иномирного солнца, как Никисию срочно затребовали в кабинет. Прибыл очередной визави. Она вздохнула грустно, извинилась перед внуком, но тут же захлопнула дверь берлоги. Оставлять детей одних в чужом бескрайнем мире бабуля не решилась: кто знает, что ребятам в голову взбредет, а потом ищи их тут незнамо где. И они с Кристиной опять очутились в кухне, за окном которой моросил надоевший уже дождь.

Подарки, правда, были, на это грех жаловаться.

Кристина, неимоверно смущаясь и не зная, понравятся ли другу ее самодельные презенты, преподнесла Каджи умело сляпанный коллаж на большом листе ватмана в красивой рамке. Она бы конечно с удовольствием сама нарисовала, да вот только ее художественные таланты мало чем отличались от Гошиных: курица лапой реалистичнее мазюкает. А насчет замысловато сплетенной из разноцветных ниток фенечки на запястье девчонка вообще долго пребывала в сомнениях: стоит ли давать? Слишком уж подарок выглядел по-девчачьи, для мальчишки вовсе неподходяще.

Но Каджи и тому, и другому обрадовался искренне, по-настоящему. Фенечка незамедлительно очутилась там, куда и предназначалась. А когда парнишка любовался пейзажем коллажа, внимательно рассматривая темнеющий вдали лес, зеленеющую перед ним поляну, усыпанную цветочками и разместившихся на ней разнообразных зверюшек, вырезанных Кристиной из открыток, то ему показалось, что забавно нарисованный заяц с прикольно торчащими передними зубами хитро ему подмигнул. Солнышко, примостившееся в уголке, тоже по-волшебному поигрывало лучиками, создавая иллюзию объема и сказочного реализма. Да и фантастически пушистые облака вовсе не топтались на одном месте.

- Спасибо, Кристи, - девчонка ужасно обрадовалась его похвале. – Мне очень понравились твои подарки.

Бабушка пожаловала внуку теплый свитер, связанный собственноручно без использования магии. Она ее потом применила, когда доводила его до ума, и теперь он менял свой цвет в зависимости он настроения парнишки. А когда тому становилось совсем уж тоскливо, он принимался его щекотать, заставляя, в конце концов, захлебываться смехом.

Мерида, выскочившая из камина в кабинете Никисии, словно чертенок из коробченки, торопливо расцеловала брата, перемазав сажей и его, скороговоркой нажелала ему всего-всего и подарила маленькую стеклянную баночку с паучком. Тот оказался не совсем обычным, а заколдованным. И если его хорошенько встряхнуть, то он просыпался и начинал выделывать гопака. Вприсядку у него вообще забавно выходило. Но стоило только громко щелкнуть ногтем по крышке банки, как паучок тут же переходил на лезгинку.

Жаль только, что сестра почти тут же опять исчезла в пламени камина, сказав на прощание, что и так, мол, еле смогла вырваться, у них в Хилкровсе ЧП. Уточнять, что же там произошло, девушка не стала, несмотря на жадно загоревшиеся неподдельным интересом глаза брата. И даже для профилактики строго погрозила ему пальцем, на миг перекрасившись в ядовито-черную брюнетку, правда, лохматости при этом у Мэри не убавилось.

От друга Роба Баретто с самого утра прилетела его большая ворона, притащившая помимо письма еще и небольшой сверток. В послании друг рассказывал о том, как у него замечательно прошли каникулы. Приемник по имени Барни, гостивший у Баретто, тоже передавал парнишке самые лучшие пожелания и поздравления, не забыв похвастаться, что все-таки разучил несколько итальянских серенад. Вот его-то Каджи здесь точно не хватало. Этот болтун умел влегкую улучшить даже, казалось бы, безнадежно испорченное настроение и вне зависимости от погоды за окном.

В свертке оказался очередной презент. Такого от серьезного и воспитанного Роба мальчишка не ожидал. С виду вроде бы обычный волшебный фотоаппарат. Но если им кого-нибудь щелкнуть, то как бы тот ни старался выглядеть солидным и важным, у него это не получится. И на карточке фотографируемый то язык высунет, то у него рожки вырастают прямо на глазах, то сами глаза в разбег направятся или просто рожи смешные корчит. Одним словом забавно, если бы не дождь за окном…

Но даже серая слякоть оказалась не самым неприятным моментом в этот праздничный день. Нашлось кое-что и похуже. Близняшки Лекс о существовании Гоши словно забыли напрочь. За все лето ни строчки, ни буквы. И даже с днем рождения не поздравили. Фиг с ним, с подарком, хоть пару слов начеркали бы на обрывке пергамента! А Каджи по девчонкам сильно скучал, если быть откровенным.

Да и вообще впервые в жизни парнишка с нетерпением ждал начало учебного года. Такого раньше за ним не водилось. Он, несмотря на то, что вроде бы и сейчас все было просто замечательно окромя погоды, до замирания сердца тосковал по колдовской школе, прямо-таки жаждал встретиться и мечтал быть постоянно рядом с друзьями. Каджи хотел дотронуться рукой до шероховатых каменных стен замка, изредка сбегать на перемене в башню “Птичий Угол”, где жили их пернатые друзья, от нечего делать потолкаться среди одноклассников. Гоша соскучился по учителям, а особенно по странному и загадочному директору. Даже вечно придирающийся Своч Батлер и тот сейчас казался ему вполне славным. Да и Гордий Чпок, вражина с большой буквы и с самой первой встречи, издали не вызывал сильных негативных чувств. Одним словом, Каджи до умопомрачения желал вновь окунуться с головой в саму атмосферу таинственного, волшебного и веселого Хилкровса.

А ждать осталось всего-то ничего. Уже завтра вечером поезд “Золотой Единорог”, взяв разбег из Старгорода, доставит мальчика по назначению. Нужно лишь день простоять да ночь продержаться. Но за окном по-прежнему нудно капал противный дождик…

- Гоша, иди встречать гостью, - раздался из коридора бабулин веселый голос. – Невеста твоя пожаловала с утра пораньше.

Каджи густо покраснел, сконфузившись, но в коридор все-таки немедленно выскочил, отложив мысли о житье-бытье в дальний уголок до лучших времен. Почему-то у взрослых подобная фраза считается отменной шуткой. Вот только парнишке от нее совсем не смешно, даже странно почему.

В прихожей и на самом деле оказалась Кристина, со смехом пытающаяся повесить курточку на ветвистые оленьи рога, заменявшие вешалку, которые в свою очередь всячески старались увернуться от промокшей одежки. Тоже своего рода шутка.

На длинных и кучерявых волосах подружки застыли мелкие бриллиантовые капельки дождя. А сама девчонка, завидев друга, тут же прекратила смеяться и чуть грустно улыбнулась, прекрасно зная, что завтра Гоша опять уедет почти на год. Ну, может в новогодние каникулы вернется сюда на пару недель погостить. А может, и нет. И радости ей это не доставляло нисколько. Правда и смущения от шутки Никисии на лице подружки заметно не было, восприняла как должное.

Потом ребята весь день вплоть до самой темноты резались в Гошиной комнате в волшебные карты, устроившись по-турецки прямо на полу. Играли в “подкидного дурачка”. И уж если было “бито”, так оказывалось бито на самом деле. Карты, конечно, лупили друг друга невсерьез, посмеиваясь, с шутками и прибаутками, но вот, например, крестовый король в Гошиной руке до сих пор красовался с небольшим синяком под глазом, в лихо сбитой набок короне и порванной горностаевой мантии. Да еще и грозился отомстить противнику за поруганную дворянскую честь, понаставив супостатам фингалов раза в два больше, чем им хотелось бы получить. Хотя парнишка сомневался, что те вообще имели намерение хотя бы один заработать. А Кристина весело и беззаботно хохотала над отпускаемыми из колоды шутками, разметав по плечам рыжую пушистость, больше забавляясь, чем играя.

Но потом эта потеха наскучила. Да и девчонке пора было собираться домой. И вот когда она уже направилась к двери комнаты, провожаемая Гошей, из-за нее послышался стремительно нарастающий топот. Кто-то несся сломя голову вверх по лестнице. И этот кто-то звонко прокричал знакомым голосом:

- Ахтунг, ахтунг! Сорок пять секунд на сборы! Построение на подоконнике, курсант! Матрас в скатку через плечо…

 

 

Глава 2. Рязанская гостья.

 

 

Резвый[5] черноволосый вихрь распахнул дверь Гошиной комнаты так, что она от души хлобыстнула по стене, и стремительно ворвался внутрь, широко раскинув в приветствии руки. И тут же этот вихрь повис у Каджи на шее с диким визгом, у парнишки даже ухо заложило. Да затем еще и крепко впечатался, отвизжавшись, горячими губами и почему-то холодным носом в его немедленно вспыхнувшую пунцовым пожарищем щеку. Он ведь уже успел отвыкнуть от такого бурного проявления эмоций, хотя и скучал по ним тоже в числе прочего.

Но уже через минуту Янка оторвалась от друга и, отступив на шаг назад, принялась пристально разглядывать парнишку, лукаво сверкая чуточку прищуренными серо-голубыми глазищами. Девчонка даже голову немного набок склонила и руки сложила за спиной, словно любовалась диковинной картиной на выставке авангардистов. А еще она слегка повертелась из стороны в сторону перед ним, ненавязчиво выпендриваясь, мол, посмотри, какая я теперь стала красавица пуще прежнего, глаз не оторвать.

Без школьной формы и мантии близняшка выглядела для Гоши чуточку непривычно. Хотя, конечно же, она мало изменилась за те три месяца, что ребята не виделись. Только ужасно сильно загорела, приблизившись по цвету кожи к Мериде. Да совсем немного подросла, увы, так и не догнав Каджи, хотя весной грозилась, что обгонит мальчишку в росте назло врагам и ему на зависть. Ну и малость повзрослела, правда, все так же оставшись буйно-озорной и непосредственной в общении.

А уж модно-драные на коленках и в прочих совсем неожиданных местах джинсы вкупе с коричнево-зеленой камуфляжной футболкой навыпуск все же, что ни говори, делали Янку симпатичной нисколько не меньше, чем клетчатая плиссированная юбка с белоснежной блузкой и с полыхающей пламенем черно-синей мантией впридачу, в которых она щеголяла по коридорам Хилкровса. Да школьные черненькие туфли-лодочки на низеньком каблучке сменились на вполне демократичные кроссовки.

Ну и прическа неминуемо трансформировалась в обязательном порядке, чтобы внести последний штрих в готовый портрет безбашенной девчонки-подростка. Теперь вместо спокойно ниспадающих черных волос длиной до плеч, аккуратно разделенных поровну на обе стороны без всяких там челок и прочего баловства, близняшка обзавелась двумя торчащими по бокам легкомысленными хвостиками, заделанными парочкой бабочек-махаонов. Не подумайте ничего плохого, пластмассовый ширпотреб даже рядом, на одном лотке с этими украшениями не валялся. На голове у Янки примостились самые настоящие живые красавицы, изредка помахивающие цветастыми крылышками.

Когда девчонке надоело радостно таращиться на друга, она соизволила заметить застывшую в легкой растерянности рядом с парнишкой Кристину. Окинув ее внимательным ревниво-оценивающим взглядом, близняшка конкурентку в ней не признала, приняв за очередную родственницу друга. И тогда губы девчонки расплылись в еще более широкой приветливой улыбке.

- Ты кто? – поинтересовалась она, протягивая руку для знакомства. – Меня зовут Яна. Мы с Гошей вместе учимся…

- Это Кристина, моя подруга, - вместо девчонки ответил слегка смущенный Каджи, бесцеремонно перебив словоохотливую одноклассницу, готовую всем подряд разболтать о школе колдовства. Теперь понятно, откуда весь Хилкровс вплоть до самого нелюбопытного ученика узнал об их героическо-трагичном походе к Алтарю Желаний прошедшей зимой. Но почему-то больше всех тогда именно от близняшек досталось за болтливость нагло-самоуверенному Гордию Чпоку, который, сказать по правде, тоже языком, как помелом, направо и налево размахивал, хвастаясь напропалую. Благо он у него без костей оказался, а то перелом парню был бы обеспечен наверняка. – Она живет напротив.

- Ну-ну, подруга, так подруга, - Лекс озадаченно слегка прикусила нижнюю губу.

Девочки пожали друг другу руки. Но пожатие получилось несколько прохладным с обеих сторон. А затем Кристи тут же заторопилась домой. Парнишка сей же час бросился проводить ее до крыльца. Янка немедленно увязалась за ними следом, о чем-то крепко задумавшись, даже тонкие брови нахмурила озабоченно. Да засунула руки в карманы джинсов, тут же превратившись в предводителя шайки беспризорников, не хватало только выгоревшей кепки на голове и мятой папиросины в зубах для полной схожести. Хотя походка у девчонки получилась на загляденье, можно смело в кино о послереволюционной разрухе сниматься, вся съемочная группа во главе с режиссером будет пищать от восторга.

Уже переступив порог дома, Кристина обернулась назад и серьезно произнесла, глянув на парнишку враз погрустневшими зелеными омутами глаз:

- Гоша, возвращайся на зимние каникулы домой. Я буду очень ждать. Без тебя здесь так скучно…

- Жди, жди, - высунувшись из-за косяка двери, вместо Каджи бойко затараторила близняшка приторно-ласковым голосом, каким обычно сюсюкаются взрослые с малышами. – Кто ждет, тот точно чего-нибудь да дождется. Можешь прямо сейчас уже начинать ждать, Кристиночка. А пока иди, малышка, поиграй в песочнице, чтобы не скучно было томиться ожиданием. – Тут Янка озадаченно приложила указательный палец к щеке и в сомнении покачала головой, поцокав языком. – Хотя нет, детка, песочница на сегодня отменяется. Уже поздно, да и дождик капает. Иди-ка ты баиньки домой к мамочке с папулей, детское время уже давным-давно кончилось. Можешь даже немножко покапризничать и поплакаться им перед сном. Тебе платочек носовой дать слезки вытирать и сопельки высмаркивать? Где-то он у меня завалялся…

Девчонка принялась деловито копаться в своих карманах, словно и на самом деле искала обещанное. Актриса из нее вышла неплохая, настолько все искренне и убедительно выглядело со стороны. После такого спектакля близняшке можно смело полку от пыли протирать, готовя ее под статуэтки Оскаров, пару-тройку честно заработала: за сценарий, роль и режиссуру.

А у Кристины и взаправду навернулись на глаза крупные горошины слез. И она, быстро развернувшись на каблучках, вихрем промчалась по ступенькам крыльца вниз, тут же исчезнув за пеленой мрачной серости дождя, усугубленной сгустившейся на улице вечерней темнотой.

Каджи дернулся было следом за девчонкой, но проиграл забег уже на старте и только проводил ее унылым взглядом, а затем укоризненно посмотрел на Янку. Той уже наскучило выворачивать карманы наизнанку, и она, опять засунув руки в джинсы, невинно и сосредоточенно разглядывала потолок прихожей, задрав кверху остренький подбородок и слегка покачиваясь на носках взад-вперед. И даже что-то простенько-незатейливое насвистывала при этом.

- Зачем ты так? – тихо спросил Гоша, закрывая дверь.

- Как? – вопросом на вопрос ответила близняшка, оторвавшись от созерцания абсолютно неинтересного потолка.

- Грубо, - коротко и весомо пояснил парнишка. – Вообще-то я уже говорил тебе, что Кристина тоже моя подруга. И отца у нее нет, к твоему сведенью…

- Ну уж, прости, я ж не знала, что она ко всему прочему еще и сиротинушка наполовину. Жалко девочку, - хотя именно жалости в голосе подруги Каджи и не услышал. Затем Янка подумала несколько секунд, вновь прикусив губу, и продолжила: - Да и не грубила я нисколько. Была сама ласковость, будто шелковая. Да ты не переживай, ничего страшного с ней не случится. Поревет немного и успокоится. Наши слезы, что вода. А без воды как ты знаешь, ни туды и ни сюды. Забудь! О себе лучше подумай. Тут такое дело, Гоша, что у меня парочка вопросиков к тебе имеется в заначке.

И после твердо выдержанной театральной паузы, усиленной гневным сверканием серых глаз, близняшка не то с обидой, не то с ревностью выпалила, монументально сложив руки на груди:

- Не многовато ли у тебя подруг развелось, боец, помимо нас с Анькой?! Кристина, - она принялась деловито загибать пальцы, разглядывая парнишку со строгим прищуром, - лахудра, то бишь Луиза… Может еще кто-нибудь есть, с кем я пока не удостоилась чести быть познакомлена? Так ты уж не стесняйся, приводи их всех скопом, и закатим вечеринку, будь здоров. Будут дискотека, танцы, мордобой.

И под совсем уже оторопевшим взглядом Каджи девчонка закончила допрос:

- И не из-за этой ли рыжей ты, гад такой, ни на одно мое письмо за все лето не удосужился хотя бы пару строк ответить?! А я как последняя дура каждую неделю ему по целому свитку пергамента строчила! У меня Дашка уже устала крыльями махать и половину перьев порастеряла к тебе в Нижний из Рязани летаючи. Радуйся, что я сегодня добрая как никогда в жизни, а потому не покалечила ни тебя, ни твою очередную подружку, хотя очень хотелось. И еще вам крупно повезло, что я одна здесь оказалась, без Аньки. – Янка не утерпела и злорадно добавила, став похожей на мстительную Бабу Ягу в переходном от прыщей к пенсии возрасте: - Вот сестренка тебе точно по загривку от всего сердца настучит, когда вы встретитесь. Она ж тебе тоже чего-то там карябала на пергаменте. Конечно, реже, чем я, но все же…

Каджи, терпеливо слушавший это наглое и беспардонное вранье, под конец даже задохнулся от возмущения, потеряв на минуту дар речи. Он только беззвучно рот разевал, пытаясь найти подходящие слова, но на ум парнишке приходили такие дворовые эпитеты, которыми в приличном обществе не разбрасываются направо и налево. А то ведь можно запросто и по мордасам схлопотать за грубость.

Янка же, невинно хлопая ресничками, приготовилась внимать его сбивчивым оправданиям в обуявшей внезапно жуткой лени. Это у парнишки, мол, капризы погоды таким образом на способности держать перо отражаются. А еще из-за жары чернила высохли, и пергамент от дождей размок. Девчонка так же вовсе не отказывалась прослушать сказочную историю о злой и коварной рыжей колдунье, подмешавшей пареньку в компот три столовых ложки приворотного зелья. А он, наивный, и не заметил, как пойло стало настолько приторно сладким, что глаз от конопатой не оторвать.

И близняшка даже была готова поддаться на его наглый обман, сделав вид, что поверила в подобную чушь. Янка уж и взглядом, и жестами подавала Каджи недвусмысленные знаки: ври, мол, напропалую, не стесняйся. Я же твой лучший друг, все пойму и все прощу, уволоки тебя хромоногий хмырь болотный. Пусть мне хуже от этого станет, ну да уж бог с тобой, касатик, заливайся трелью соловьиной…

Но получилось совсем по-другому. Гоша все-таки перестал напоминать собой рыбу, брошенную рыбаками за ненадобностью на лед. Мысли, бурно клокотавшие под растрепавшейся вконец прической, наконец-то смогли трансформироваться в слова:

- Я знал, естественно, что вы с Анькой выдумщицы еще те, но так складно и правдиво ты, Янка, лжешь впервые. Даже завидно становится. У кого научилась? Познакомь, и я тоже пару уроков возьму. Авось пригодится.

Близняшка на вопрос не ответила. Зато нахмурилась, как грозовая туча перед смертоубийством охальника. И она даже чуть отпрянула назад, по мнению парнишки, чтобы размах перед ударом посолиднее вышел. Уж лупить, так наверняка! Половинчатости в эмоциях и поступках за девчонкой сроду не замечалось. И Каджи, отшатнувшись от нее в сторону от греха подальше, постарался скороговоркой закончить начатые разборки:

- Это вообще-то я ни на одно из своих писем не получил от вас ни слова в ответ. Только Роб за все лето четыре раза написал. И даже с днем рождения вчера поздравил, в отличие от вас. Так что нечего тут права качать и обиженную из себя строить.… А вообще-то я безумно рад тебя видеть, Янка, - примиряюще добавил он в конце, а то встреча, о которой столько мечтал и даже видел во снах, получилась хуже и специально не придумаешь.

Мизансцена на глазах поменялась с точностью до наоборот. Затрещиной, на которую Гоша внутренне уже настроился, - в первый раз что ли, не привыкать, - даже и не пахло. Зато близняшка теперь застыла нелепой скульптурой, напрочь позабыв связную русскую речь, только длинные реснички часто хлопали непонимающе.

- Ну…! Блин…! Вообще…! – от возмущения девчонка подрастеряла весь свой богатый словарный запас. – Да знаешь кто ты такой после всего этого…?!

Сверкнув слезами, навернувшимися на глаза, Янка резко развернулась от Гоши к стенке, только два черных хвостика быстро промчались у парнишки перед носом, описав полукруг. Да махаоны отчаянно замахали крылышками, пытаясь удержаться на волосах. И в прихожей повисла гнетущая тишина. Лишь волшебные часы встревоженно зажужжали, лихорадочно закрутив стрелками над беспорядочно чередующимися циферблатами. Вдобавок они заскрипели внутри себя за стеклом, там, где у нормальных хронометров располагается маятник и гири, деревьями, на которые налетел резкий порыв ветра.

Каджи крепко задумался над несуразностями летней переписки. А близняшка нешуточно обиделась. Но сколько парнишка ни размышлял, ничего путного на ум не приходило. И он в результате так и остался при своем мнении: Янке просто стыдно, что она настолько некрасиво поступила, променяв общение с другом на пляжное безделье и симпатичненький загар. Но естественно, что выглядеть в Гошиных глазах плохой подругой ей совсем не хотелось, вот она и решила его же во всем и обвинить. Вполне в близняшкином духе: лучшая защита – это напасть первой. Ну и пусть себе тешится, как может, все равно лето уже позади и переписка теперь даром не нужна. А вот он зря девчонку обидел. Надо было бы просто подыграть ей, получить законно причитающуюся затрещину и жить дальше весело и счастливо.

Янка размышляла примерно в том же стиле, стараясь поскорее проглотить слезы обиды и не дать им закапать из глаз, а то потом их трудновато будет остановить. Чего собственно расстраиваться? Не отвечал Гоша на письма? Ну и что с того? Не роман в соавторстве ведь писали, никому кроме нее самой хуже от его молчания не стало. А у нее папка - десантник, научил стойко переносить неприятные и сложные моменты жизни. Она сильная и все стерпит. Ради дружбы. Еще одна подружка нарисовалась на горизонте? Да флаг ей в руки и паровоз лоб в лоб навстречу! У Янки мама – колдунья. И раз уж девчонка что-то решила для себя однажды, значит, своего обязательно добьется, всем назло – себе на радость. А на Гошу она зря так круто наехала с разбегу, можно было б и легким подзатыльником обойтись, вполне шуточным. И жили б они дальше весело и счастливо.

Каджи не мог обстоятельно думать, когда рядом его лучшая подруга тихонько хлюпает носом, едва сдерживая слезы. А Янка не умела долго обижаться, в крайнем случае, именно на него. И как только она прошлой осенью выдержала двое суток молчания, вместе с сестрой наказав Гошу за неправильное понимание дружбы, уму непостижимо? Бедненький Роб, вот уж кому в те дни досталось по полной программе, пока близняшка рвала и метала, а потом метала и рвала, но стойко выдерживала назначенные сроки наказания. Но ведь сейчас совсем другое дело…

А потому и получилось так, что ребята одновременно сделали шаг навстречу примирению. Девчонка уже вновь поворачивалась к другу лицом, когда тот, огорченно потупившись, разглядывал носки своих ушастых тапочек-скороходов и тихонько, словно боясь спугнуть, бормотал себе под нос, то и дело поправляя сползающие очки:

- Янка, ну прости… Я совсем не хотел тебя обидеть. Но я и на самом деле тебе писал, только не понимаю, почему письма не дошли… Если хочешь, можешь двинуть меня по загривку, чтоб поумнел в будущем…

- Да врежь ты ему от души, блин горелый кузнецу на лысину, раз просит! – послышался с кухни слегка приглушенный расстоянием голос холодильника, плавно перешедший в веселый и задорный смех. И Петрусь, коротко отсмеявшись, незамедлительно сдал Гошу с потрохами: – А еще он от бутербродов с ветчиной уже две недели отказывается наотрез, минотавр ими подавись…

Парнишка, наконец, оторвал взгляд от пола и виновато посмотрел на близняшку. А та стояла напротив него, уперев руки в бока, поджав губы от едва сдерживаемого смеха. Ее глаза лучились счастьем и весельем сквозь остатки так и невыплаканных слез.

- Ладно уж, пролетели метлы мимо. А по шее тебе дать других желающих хватает с избытком, так что я скромно очередь займу и дождусь своего часа. У тебя, Гоша, все впереди, можешь не расстраиваться, - и, поменяв взгляд на конкретно-строгий, Янка озадаченно выгнула брови дугой. – Так ты до сих пор еще здесь, боец?

И, видя его явное непонимание сложившейся ситуации, девчонка слегка прикрикнула на друга, приобретя грозно-командирский вид:

- А ну живо ускакал собираться! Я что зря сюда за тобой явилась за сотни верст? Считаю до пяти, и чтоб ты уже с вещами передо мной стоял, курсант! Уже четыре с половиной…

Захлопнув челюсть, отвисшую от удивления, что так легко отделался, Каджи подобно метеору подорвался вверх по лестнице в свою комнату. Благо рюкзак парнишка упаковал еще на днях. Осталось только учебники купить на Заячьем проспекте в Старгороде да еще некоторую необходимую для учебы мелочевку. Спустя лишь минуту он возник перед подругой с рюкзачком за спиной и клеткой с Янги в руке, от радости сияя полярной звездочкой, что уложился со сборами в кратчайшие сроки. Но Янка его довольства не разделила, вскользь заметив:

- В троечку с минусом кое-как втиснулся, нерадивый ты наш. Так что в Хилкровсе будешь ты у меня днем и ночью тренироваться до потери пульса. А теперь стройся в колонну по четыре и марш-бросок за мной в Рязань.

Каджи оживленно закивал головой, согласный на все, что ни потребуют, хотя одному выстроиться в четырехрядную колонну было несколько проблематично. И еще он лыбился в тридцать два зуба, прекрасно понимая, что близняшка шутит насчет предстоящих тренировок. А раз так, то она опять стала прежней. И значит, жизнь прекрасна.

Девчонка уверенно и спокойно, как у себя дома, направилась прямиком в кабинет Никисии Стрикт, куда даже Гоша, ее внук, лишний раз без спросу не рисковал заглядывать от нечего делать. И как только Янка умудряется легко и запросто чувствовать себя где угодно? А она тем временем уже прошмыгнула внутрь, призывно махнув рукой чуть приотставшему другу.

- Баба Ники, ну так я его забираю? – весело поинтересовалась близняшка у старушки, бесцеремонно перебив ее на полуслове. Интересно, когда это они успели познакомиться, да еще и сойтись накоротке? – В каникулы верну в целости и сохранности. Могу даже ленточкой с бантиком перевязать.

Бабуля, так и не дорассказав что-то важно-секретное своему собеседнику, крайне пожилому магу с лицом похожим по сморщенности на печеное яблоко, тем не менее, ласково улыбнулась девчонке:

- Забирай Яна, а то он мне своей тоской по Хилкровсу и друзьям всю душу наизнанку вывернул, - парнишка оторопело уставился на бабушку, не веря в только что услышанную новость. Вот уж не думал, не гадал, что умудрился совершить такое страшное преступление, если даже ни словом не обмолвился про школу колдовства за все каникулы. А Никисия, не обратив на изумление внука ни малейшего внимания, продолжила: - Если бы не Кристина, то совсем зачах бы парнишка.

Близняшку, похоже, чуточку уколола совесть, и она стерла улыбку с лица, буркнув что-то отдаленно похожее на извинения или раскаянье:

- Вы ей тогда, это, благодарность от лица командования, что ли объявите, когда зайдет в гости, за бережное отношение к казенному имуществу. – И, оживившись, добавила: - Точно! Скажите Кристине, пусть на самом деле Гошу ждет. На зимние каникулы он здесь непременно появится. Если надо будет, так я его лично пинками пригоню.

- А вы все вместе приезжайте погостить. Сестру с собой берите. Да и Роба не позабудьте пригласить, - Никисия встрепенулась, став довольной, как никогда. – А что? Хорошая идея. Место у нас дома для каждого найдется. А всем вместе вам намного веселее будет Новый год встречать. Считаю, что договорились?

- Легко, - подтвердила Янка, забавно тряхнув хвостиками, даже махаоны от неожиданности отлетели чуть в сторону, но тут же принялись трудолюбиво вновь собирать рассыпавшиеся было волосы девчонки.

Никисия поднялась со стула и направилась к внуку. Обняв его на прощание, она затем немного строговато произнесла:

- Надеюсь, Гоша, что в этот раз ты не будешь искать приключений в тех местах, куда тебя никто не звал? – Вот только глаза у бабушки, спрятавшиеся за толстыми стеклами массивных очков в золотой оправе, оказались отнюдь не строгими, а скорее ласковыми. – И пиши почаще, а то твой Янги совсем заскучает без движения. Это совам все равно, могут неделями сидеть в башне безвылазно. А у сокола тоскливое настроение без высоты и стремительности полета может даже к серьезной болезни привести. Да и мне здесь одной тоже, знаешь ли, не сахар…

Вот тут Каджи бабушке совсем не поверил. Как же, будет она здесь одна грустить, сидя у окна и подперев щеку кулачком. От гостей уже впору из станкового пулемета отбиваться, раз они все сплошь маги и отворот-поворотные заклинания им стопудово нипочем. Но писать парнишка пообещал. На что Никисия удовлетворенно кивнула седой головой, потрепав Каджи по волосам.

- И еще, как только увидишь Мэри, передай ей, чтобы она поскорее ко мне в гости выбралась. Надо кое-что обсудить наедине. Только не забудь, - и бабуля вновь переключила свое внимание на девчонку, в нетерпении топчущуюся около огромного зеркала. – А ты, Яна, проследи, пожалуйста, чтобы этот сорвиголова опять в какую-нибудь историю не влез. Я на тебя надеюсь.

У Гоши от изумления глаза едва на лоб не вылезли. Совсем бабуля постарела и поплохела. Тоже мне, нашла кого просить. Это равносильно, что козла в огород запустить капусту сторожить. Но близняшка ответила вполне серьезно:

- Да не волнуйтесь вы, баба Ники, вернется домой живой и целехонький. Обещаю. Мы с Анькой с него пылинки сдувать будем. А начнет чудить, так попросим у директора цепочку с ошейником. Роб у нас мальчишка сильный, вот и станет тогда Гошу на занятия водить.… Так мы пошли?

Девчонка цепко ухватила друга за руку, уставившись в зеркало.

- Ты у нас еще ни разу не был, так что поведу я. И не возражай![6]

А он и не собирался. Хотя в глубине души кольнуло занозой. Подумаешь, не был, ну и что? К Мериде же попал прямо с первого урока, даже еще не умея пользоваться перемещающими зеркалами. Каджи вообще талант, каких поискать. Почти все маги, за редким исключением, как бы отражаются в зеркале, когда совершают переход. Вот только что стоял к нему лицом где-нибудь в Нижнем, а через миг так же смотришься в него уже в Старгороде, например. А Гоша просто проходил через зеркало, заранее видя, будто сквозь оконное стекло, куда выпрыгнет спустя секунду. И оно неизменно оказывалось у него за спиной. Редкая способность, хотя надо отдать должное, Янка гуляла по мирам точно так же. Да и Мерида пользовалась именно этим способом. Ну, тут уж как говорится, с кем поведешься - с тем потом и напьешься-подерешься.

Прошло всего лишь мгновение, а друзья уже сменили место жительства, дружно вывалившись из зеркала в прихожую близняшек Лекс. И только после этого девчонка отпустила руку Каджи, незамедлительно помчавшись вглубь квартиры. Да и прокричала громко, как будто ее топота оказалось маловато для оповещения родных о прибытии, желательно, чтоб и соседи тоже были в курсе:

- Мам, это мы с Гошей! Ты куда спряталась? Анька с Робом уже дома? А что у нас на ужин? Я запросто могу жареного медведя обглодать…

Вопросы из девчонки посыпались, как горох из дырявого мешка. Причем ответы особо и не требовались, главное сам процесс общения.

 

 

Глава 3. Берлога Лекс – берлога-люкс.

 

 

Оставшись в одиночестве, парнишка неторопливо огляделся.

Стандартная прихожая обыкновенной крупнопанельной “хрущевки”: маленькая и тесная, так что вдвоем затруднительно развернуться, а втроем – начинаешь чувствовать себя селедкой пряного посола, плотно упакованной в жестяную банку. Стены до самого потолка аккуратно заделаны ламинатом под ясень. На полу линолеум с неброским, но замысловатым рисунком переплетающихся витиеватых линий с абстрактным цветком непонятного роду-племени в центре. Простенькая вешалка на стене, и среди прочей одежки выделяется на ней воинская куртка с майорскими погонами.

Каджи едва успел отпрыгнуть в сторону, когда из зеркала в прихожую выскочили Аня с Робом. И то, что со стороны кухни как раз в этот же миг показалась Марина Сергеевна, мама девчонок, уже знакомая парнишке по фотографии, спасло его от неминуемого близняшкиного подзатыльника. При старших Лекс ограничилась показанным кулаком, да и то украдкой, чтобы только ему одному было видно. Зато Баретто, за лето еще больше возмужавший и накачавшийся, немедленно сграбастал Гошу в охапку, на миг крепко обняв товарища и по-братски похлопав его по спине. Вдобавок друг радостно сиял подобно празднично надраенному самовару.

- Итак, все в сборе, - не то спрашивая, не то утверждая, произнесла женщина, оказавшаяся почти точной копией близняшек, только более взрослой и несколько степеннее. – Вам, мальчики, крупно повезло, что сразу по возвращении из школы не попались мне под горячую руку. Некоторым из присутствующих недурно досталось за ваш совместный “поход к мечте”. – Марина Сергеевна выразительно глянула на своих дочерей, враз погрустневших. Янка так вообще спряталась от неприятных воспоминаний за спину матери. – Но что было, то уже прошло. А по правде я хотела сказать тебе, Гоша, огромное спасибо за мужественный поступок настоящего друга. Да и тебе, Роб, мы с Павлом Леонидовичем признательны не меньше. И знайте, ребята, что вам в этом доме всегда будут рады.

Отругав и дав пищу для размышлений о приемлемых критериях поведения в будущем, женщина без перехода сменила строгое выражение лица на радушную улыбку. А оба мальчишки густо покраснели непонятно отчего: или жутко стыдно стало, что девчонкам одним пришлось отдуваться, хотя виноваты были все вместе, или немного засмущались от незаслуженной, по их обоюдному мнению, благодарности. Зато близняшки мгновенно оживились, поняв, что раз гром мазнул всего лишь вскользь, то грозы не предвидится вовсе.

- Мам, а можно мы в берлогу отправимся? – Янка не замедлила воспользоваться благоприятным моментом. – На кухне все равно вчетвером не поместимся…

- Да и спать Гоше с Робом здесь негде, - поддержала сестру практичная Аня. – А там у нас шалаш готовый есть. Мы его с папкой еще в июне соорудили.

- А мы и не хотим спать, - сразу за обоих уверенно высказался Баретто, даже не сомневаясь, что друг его поддержит.

- Точно, - весомо подтвердил Каджи. – Я готов всю ночь напролет проболтать. Столько не виделись…

И на Марину Сергеевну снизу вверх уставились четыре пары просящих глаз. Гошин соколенок, предчувствуя замаячившую впереди возможность размять крылья на просторе, оживленно заклекотал и в нетерпении ухватился клювом за прутья клетки, словно хотел их немедленно перекусить. Ворона Роба, такая же невозмутимо-серьезная, как и хозяин, тоже не осталась в стороне, поддержав большинство. Ее оглушительно-радостное “Кар-р-р!”, заметавшееся эхом по прихожей, поставило жирную точку в так и не успевшей начаться дискуссии.

- Да я что, разве против?! – удивилась женщина. – Только ведь вы голодные, наверно. Может быть сперва поужинаете? Я блинчики с мясом приготовила.

Вся компания дружно замотала головами, отказываясь от приглашения, хотя стоит заметить, что глаза Баретто при этом полыхнули азартным блеском. По всей видимости, парнишка круто подсел на магловскую пищу с легкой руки близняшек, еще в Хилкровсе познакомивших его для начала с пиццей. Но Аня, как самая рассудительная среди них, заявила непреклонно:

- Еще чего! С собой возьмем. На свежем воздухе вдвойне вкуснее будет.

Марина Сергеевна читала мысли и желания своих дочек, как легкий детективный рассказик с заранее известным окончанием. Она слегка щелкнула пальцами, победно усмехнувшись, и около ее ног вмиг очутились несколько объемистых пакетов, уже загруженных всем необходимым для ночного пикника.

- Тогда разбирайте поклажу и вперед, - скомандовала женщина, с удовольствием рассматривая удивленно вытянувшиеся лица компании.

- Так нечестно! – тут же возмутилась Анька, ожесточенно тряхнув волосами, собранными в отличие от сестры единственным хвостиком на затылке и перевязанным пестрой ленточкой. – Ты уже заранее знала, что мы всю ночь в берлоге проведем.

- А мы тут слезно упрашиваем ее на коленях, чтоб отпустила, - вторила сестре Янка. – Мам, тебе не стыдно измываться над собственными детьми в присутствии посторонних…

- Это кто еще тут посторонний?! – немедленно в три голоса поставили на место заболтавшуюся девчонку парнишки, весомо поддержанные Мариной Сергеевной.

- Подумаешь, неправильно выразилась, - близняшка невозмутимо пожала худенькими плечами, но, натолкнувшись уже на четыре осуждающих взгляда, малость засмущалась, что было внове. – Дико извиняюсь, конечно! Покорнейше прошу простить, бестолковую, - и она неожиданно с легкостью перешла на специально-ломаный английский в придачу с несусветным акцентом (и где только успела нахвататься подобного?): - I make the deepest apologies and condolences in communication by the insult put to you, dear fellow citizens. Henceforth I promise to think and speak simultaneously that to you became worse[7], ё мое!

Гордо вскинув подбородок, Янка обвела присутствующих этаким пронзительным взором, что остальным сразу стало понятно: это вовсе не ей, а им стоило бы тут же провалиться этажом ниже, по пути сгорев от стыда. Это ж надо измыслить подобное: ей пришлось прощения просить!

Но так как никто исчезать сквозь пол не намеривался, девчонка решила окончательно добить всех своей небывалой вежливостью. И потому она, сохраняя невозмутимо-сосредоточенное выражение на лукавой мордашке, додумалась изобразить невероятную по художественной выразительности смесь поклона джинна (с троекратным прикладыванием ладони ко лбу, груди и животу) в одновременном сочетании с попыткой присесть в глубокий средневековый реверанс. А вся эта живописная композиция неожиданно завершилась исконно древнерусским буханьем на колени и биением лба о недавно намытый линолеум.

- Ох, ты ж еси, горюшко-то какое приключилося проклятущее, беда окаянная, лихо злополучное, сгори вонючие Перуновы носки, да и лапти тоже, - жалобно запричитала девчонка, не забывая ритмично, но осторожно прикладываться лбом об пол. – Та як же у мэни язычина тiльки трепыхнулася! Шоб вам усим повылазило боком!

Ткнувшись лбом в последний раз, Янка искоса снизу вверх глянула на неблагодарных зрителей. А те стояли, ошарашенные, с разинутыми от удивления ртами, и глазами, страстно мечтающими махнуться, не глядя, местами с бровями. Близняшка удовлетворенно хмыкнула. А затем невозмутимо поднялась с колен, неспешно отряхивая джинсы, и, подхватив парочку пакетиков из тех, что полегче, прогулочным шагом направилась в большую комнату. Да еще и хладнокровно бросила через плечо, даже не оглянувшись:

- Вы, это, рты-то закройте, теперь можно. А то, не дай бог, комары налетят – плеваться замучаетесь. Спектакль уже закончился, жаль только зрители в современном искусстве ни уха, ни рыла не понимают. Это ж самый авангардный модерн с хип-хопом “три прихлопа” пополам! Но разве от вас дождешься аплодисментов, желательно бурных и продолжительных, плавно переходящих в овацию. Про закидывание букетами алых роз я уж так и быть скромно промолчу. Ну и фиг с вами! Зато теперь будете знать, как маленьких девочек доводить до белого каления.

Янка остановилась и, небрежно оглянувшись на немую сцену за спиной, строго и деловито поинтересовалась:

- Ребята, так вы идете в берлогу? Или решили на коврике у двери заночевать? Дело хозяйское…

Парнишки с перепуга, что их и на самом деле чего доброго разместят биваком в прихожей после такого улетного андеграунд-шоу, похватали пакеты и быстренько припустили следом за девчонкой. А у страха, как известно, глазищи по серебряному полтиннику царской чеканки. Так что Ане крайне повезло: для нее поклажи не нашлось, и она замыкала шествие налегке.

Удалялись они под аккомпанемент воздушного и ненавязчивого смеха Марины Сергеевны, раньше всех пришедшей в себя и по достоинству оценившей выходку дочки. Правда, веселье не помешало женщине мудрено взмахнуть на прощание волшебной палочкой, неведомо как появившейся у нее в руке. А значит, берлога распростерла свои объятья, нетерпеливо поджидая чумовую компашку.

Ребята миновали зал, если это слово уместно, когда описываешь “хрущевку”. Их ноги утопали в толстом и мягком ковре, скрадывающим шаги. Пожалуй, именно он и был самым примечательным среди обстановки, отличавшейся скромностью и простотой. Что впрочем, совсем не говорило об отсутствии элементарного уюта и комфорта, а скорее наоборот дополняло их ненавязчивость.

И еще Каджи запомнилась картина на стене. Пейзаж, изображенный маслом на среднего размера холсте, просто вопил во весь голос о талантливости, а возможно даже гениальности художника. И хотя он определенно был маглом, но все же сумел вплотную подобраться к самой границе волшебства. Казалось, еще чуть-чуть и маленькая речушка на золотистом поле, засеянном пшеницей, в самом деле зажурчит, неспешно утекая по краю полотна вдаль и поблескивая под яркими лучами солнца бликами на изумрудно-синих волнах. А зеленые листочки задумчиво склонившейся к воде плакучей ивы затрепещут, перешептываясь, от легкого прикосновения знойного летнего ветерка.

В маленькой комнате, куда они попали потом и где обитали близняшки, все было понятно с первого взгляда. Если их и заставляли наводить в ней порядок, то только по очень большим праздникам. И вероятнее всего, если у этих праздников оказывался юбилей, а не просто триста двадцать четвертый с половиной год со дня изобретения самонаполняющегося граненого стакана. Хотя и бардаком обозвать увиденное язык не повернулся бы от несправедливости обвинения: чистота поддерживалась неукоснительно. Ну а все прочее – дело вкуса. Именно он-то у девчонок абсолютно разнился, чему ни Каджи, ни Баретто давно уже не удивлялись, принимая данный факт за аксиому.

На приткнувшемся рядом с дверью угловом столе из светлого дерева разместился очень даже современный компьютер с шикарным по размеру диагонали жидкокристаллическим монитором во главе. Вблизи техники наблюдался относительный порядок. В крайнем случае, локти есть куда поставить, чтобы с умным видом пялиться в экран. Наверняка Анька, умничка, расстаралась.

А то, что по соседству на принтере выросла рукотворная гора из дисков с музыкой и фильмами, дополненная парой учебников по магическим предметам вперемешку с тройкой художественных книжек, густо присыпанных, словно снегом, множеством листочков с набросками анимэшных персонажей, - так это, знамо дело, чьи шаловливые ручонки натворили, привычно не советуясь с головой.

Уже готовых рисунков по стенам было прилеплено даже больше, чем красовалось на столе. Некоторые из них Гоше весьма понравились: красочные, запоминающиеся и смешные. Попались и уже знакомые “шедевры” из Хилкровса. На одном из них оказался изображенным он сам по-мультяшному непривычно большеглазый и без остановки озадаченно скрябающий затылок.

Еще из “живописи” на стене напротив входа присутствовал большой плакат с улыбающейся Хилари Дафф. Только кто-то (не станем тыкать пальцем в провинившегося) его значительно “улучшил”. Миловидное личико певицы дополнилось небольшими усиками, расплывшимся синяком на скуле и правдоподобным шрамом жутковатого вида, который неровным зигзагом растянулся во весь лоб. И этот кто-то даже фломастеров на такое благое дело не пожалел.

Только всего сделанного шутнику показалось маловато, и он по диагонали добавил от души крупными корявыми буквами: Чума облезлая. С точки зрения Каджи это был явный перебор: ему некоторые песни в исполнении Хилари очень даже нравились. Да и парочка фильмов с ее участием тоже ничего, смотреть можно.

Чуть поодаль красовался совершенно другой плакат, появившийся здесь явно из волшебного мира. Там тоже были музыканты, только им не стоялось спокойно на одном месте. Они тут же принялись затравленно озираться по сторонам, выискивая, куда бы скрыться на время, стоило в комнате показаться близняшкам. Гоша без труда распознал в нервных субъектах суперпопулярную ныне среди магов-недоучек подростковую группу “Леший вопль”.

И причина беспокойного поведения тоже попала в поле зрения, расположившись на стене впритык к плакату: круг с делениями для игры в дартс. А модными воплями, похоже, далеко не все юные жительницы Рязани восхищались и умилялись. Специально или нет, но дырочек на плакате хватало с избытком. Причем большинство из них густо усыпало его центр, там, где сейчас нервозно переминался с ноги на ногу солист группы Михалус Бумбахшвили, длинноволосый переросток с приторно-смазливой улыбочкой зазнавшегося кумира, от которого тащатся прыщавые толстушки с куриными мозгами.

По слухам, которые недавно с удовольствием и смаком поведала волшебному миру вечерняя газета “Ведьмины сказки”, у главного воплиста с головушкой тоже особо крепкой дружбы нет, наряду с его поклонниками. Иначе, почему Михалуса отчислили с пятого курса Школы Чародеев, Пифий и Травниц в Стармине? Для этого ведь необходимо как минимум приложить титанические усилия в оправдание своей пожизненно-врожденной тупости: с последних курсов выгоняют поганым помелом только совершенно безнадежных адептов. И даже дядюшка, активно протирающий штаны на заседаниях Ковена магов, ничем не смог помочь глуповатому племянничку. Хотя он там далеко не последний чиновник и к его мнению прислушиваются.

Кто из девчонок, где спал на двухъярусной кровати, и невооруженным глазом было видно сразу. Нижний оказался аккуратно заправлен, только по-армейски отбитого уголка на одеяле не хватало для полного сходства с казарменным идеалом. Уголок подушки, устремившийся точнехонько вверх, укоризненно указывал на творящийся над ним беспредел. Там спальные принадлежности расположились по-граждански безалаберно. Подушка, шибко помятая, валялась посреди кровати, наполовину свесившись и, того гляди, норовя свалиться на пол. А одеяло вздыбилось бесформенной, но вполне живописной горой в ногах.

Баретто приглушенно хохотнул, детально рассмотрев обстановку комнаты и сразу подметив все прикольные детали быта. Но тут же был наказан Анькиным сердитым тычком в спину, от которого толку, разве что яркая демонстративность, с какой он оказался сделан. Но Роб, выглядевший по сравнению с близняшкой пасынком троллей, мгновенно стер улыбку с лица и, вздохнув, покорно засеменил дальше. Даже возмущаться не стал, чисто из уважения к подруге, постоянно и беззастенчиво пользующейся его добротой и покладистостью в корыстных целях. Ее же булкой с маслом не корми, дай только наставить парнишку на путь истинный. Желательно с рукоприкладством и ради его же блага. Вот выйдет на пенсию, если доживет, не погибнув от очередной оплеухи, еще спасибо скажет за заботу. А без Аньки ведь сгинул бы безвестно…

Янка отреагировала намного проще, даже и не подумав расстраиваться:

- Не вижу ничего смешного вокруг. Песни у нее и на самом деле нудные, блеклые и облезлые. Так что вполне заслужила…

- Да я по другому поводу развеселился, Янка. Как вы только вместе с сестрой уживаетесь на таком пятачке?! Я только теперь понял по-настоящему насколько у вас разные характеры, хотя уже год как мы знакомы. Битвы не устраиваете ненароком?

- Легко уживаемся, мы же близнецы, - девчонка открыла дверь кладовки, сделав приглашающий жест.

- Ну, иногда деремся. Чуть-чуть, - честно и откровенно дополнила Аня.

- Но это она всегда первая начинает, - хором высказались сестры, ткнув указательными пальцами в свое противоположное отражение.

Затем они пристально посмотрели друг на друга и словно увидели себя со стороны. А потому и засмеялись весело, взявшись за руки и дружно шагнув за дверь.

Берлога[8] жизнерадостной семейки Лекс оказалась примерно такой, какой ее и представлял себе Каджи, то есть полностью отражающей их же характеры. Она была одновременно единой и вместе с тем разной.

Опрятная и уютная лужайка расположилась на опушке березовой рощицы. Аккуратная, словно подстриженная газонокосилкой, ничего на ней лишнего не заметно. И даже земля, с густо растущей зеленой травкой – ровная, без пригорков и колдобин. Вполне в стиле пунктуальной Ани. Но и Янкины безбашенные вкусы учли, чтобы не нарываться на неприятности. Роща, призывно покачивающая ветками, смотрелась весело, буйно и безалаберно. Деревья расположились в самом произвольном порядке, попробуй-ка выстроить их по команде смирно, а мы полюбуемся на сизифов труд безумца. И любопытного зверья в ней, похоже, было столько, что лопатой не сгребешь.

В крайнем случае, Каджи только успел появиться на краю лужайки, как с ближайшей ветки к нему на плечо спрыгнула отчаянная белка. И от неожиданности слегка испугался парнишка, а не эта пигалица. Она наоборот пристально уставилась на него маленькими черными бусинками глаз, нагло вымогая угощение, рэкетирша эдакая. Получив от Янки печенье, пышнохвостая мафиози стремительно ускакала вверх по веткам, довольная своим подвигом.

Ежики здесь проживали вообще обнаглевшие в корень. Пока ребята продвигались к обещанному шалашу, видневшемуся не сказать, что вдалеке, им приходилось постоянно смотреть себе под ноги, чтобы ненароком не раздавить колючих хозяев местных просторов. А те в свою очередь деловито шныряли по поляне туда-сюда, как у себя дома. Хотя, почему - как? Да еще эти шипастые колобки фыркали недовольно на двуногих здоровяков, посмевших вторгнуться в их законные владения. И при этом они смешно дергали своими длинными носиками. Но может быть им просто заячий дух не нравился.

А лопоухие самозабвенно скакали по траве хоть и в меньшем количестве, чем ежи, но зато брали верх качеством и резвостью. И периодически то в одной стороне, то в другой мелькали их сероватые шубки. Да и птиц в небе тоже оказалось в достатке. Всяких и разных.

Гоша сильно удивился такому обилию непуганой живности. А вот девчонки, похоже, давно уже нашли с местными обитателями общий язык и мирно уживались. Стоило только компании добраться до шалаша, как там зайцы в количестве пяти мордочек собрались на несанкционированный митинг. Янка тут же распотрошила один из пакетов и, присев на корточки, задвинула им короткую, но пламенно-прочувствованную речь о вреде курения, пьянства и прочих неуточненных излишеств, призывая к здоровому образу жизни. Ушастые вряд ли чего поняли из программного спича их предводителя, но аплодировали дружно, за что и были вознаграждены обильным урожаем свежей морковки из того самого пакета. Митинг скоропостижно скончался, но все остались довольны, занявшись своими насущными делами.

- Надеюсь, хотя бы медведи у вас тут не водятся? – не веря в успех, все же поинтересовался на всякий случай Каджи.

- Ну, как тебе сказать? – чуточку замялась Аня. А потом, развернув парнишку лицом к дальнему краю опушки, ткнула в том направлении указательным пальцем. – Смотри сам.

Гоша и посмотрел, встретившись взглядом с любопытствующим из-за куста малины топтыгиным. Мальчишка хотел было икнуть от переизбытка нахлынувших чувств, особенно когда эта груда мяса плотоядно, как ему показалось, облизнулась, но все же в последний момент передумал. А Михал Михалыч подмигнул ему вполне озорно по звериным меркам и, ломая березовый молодняк, величаво удалился в темнеющий лес.

- Да вы его не бойтесь, ребята - успокоила друзей Янка. – Он смирный.

- Только не в меру любознательный типчик попался, - добавила сестра.

- В общем так, мальчики, пора поделить по-честному права и обязанности, - Янка деловито взяла инициативу в свои руки. – Права, естественно, – наши. Ну а обязанности, так уж и быть, мы, скрепя сердце, уступаем вам. Благодарностей, честно слово, не надо, - она скромно потупилась, выводя носком кроссовки маленький полукруг перед собой, - а то я стесняюсь. Короче, с вас - дровишки, с нас - детишки.

Каджи с Баретто, не сговариваясь, оторопело-смущенно уставились на близняшку. У обоих мгновенно пунцово вспыхнули уши, грозя перекинуться огненным жаром на все остальное лицо. Ну а там уж и до лесного пожара было рукой подать.

Сестра, смеясь, несильно ткнула кулачком в бок своему непутевому отражению:

- Янка, прекрати над ребятами измываться с первой же минуты встречи. Как тебе только не стыдно, ладно б были чужие! От них уже прикуривать можно, а ты только что сама говорила, будто это вредно. – И она перевела свой взгляд на друзей. – Просто у нашей мамули есть такая любимая присказка, когда она папку в лес за дровами прогоняет. А детишки – это всего лишь мы с Янкой. Вот мама и присматривает за нами, чтоб в отсутствие отца берлога осталась в целости и сохранности до следующего посещения. А то мало ли что, цунами, там, вихри враждебные или вообще война атомная начнется.

- Ладно, уговорила - не буду издеваться. Но за сушняком пусть все равно топают. И желательно прямо сейчас, а то скоро совсем стемнеет. А мы пока здесь с тобой быт наладим, куда там Хилтону тягаться с нами.

И вправду, солнце уже зацепилось своим жарким краем за снежные вершины горного хребта, виднеющегося вдали, решив сыграть с обитателями этого чудного мира в прятки. Тени удлинились и стали гуще. А зверье незаметно разбрелось по дуплам и норам. Лишь только птицы еще парили в воздухе, отлавливая последние лучики уходящего дня.

Парнишки одновременно направились в сторону противоположную любознательному топтыгину. Но тут же были остановлены заразительным двойным смехом, ударившим им в спины. Они недоуменно остановились, оглянувшись, а сестры, отхохотавшись, пояснили причину их веселья:

- Вы, Гоша и Роб, хоть и не близнецы, но до чего же похожи. А в ту сторону зря пошли, там ручей протекает. По колено промокните, перебираясь. Идите туда, - Анька махнула рукой в направлении прогуливающегося где-то в тех местах косолапого, - и не бойтесь мишку. Мы же сказали, что он смирный и своих не трогает. Да и дров там валяется немерено.

У ребят взыграла мужская гордость. Они смело и бодро проскакали в указанном направлении. Удалившись уже на приличное расстояние, друзья услышали ужасающий своей серьезностью Янкин напутствующий голос:

- Совсем забыла предупредить. В лес далеко не углубляйтесь, оставайтесь в пределах видимости шалаша. А то у нас здесь леший озорует. Будете потом полночи дорогу к нам искать, пока ему не надоест играться с вами. Он нас, паразит бородатый, хоть и боится, но все равно продолжает безобразничать. Ничего не можем с дедом-вредителем поделать, хотя и грозились уже ему бороду таким морским узлом завязать, что сам черт за год не распутает[9].

Друзья совет приняли к сведенью. Тем более что сухостоя и впрямь под ногами было столько, что хоть самосвалами вывози на продажу. Весь вопрос заключался в том, как сперва лесовоз в квартиру впихнуть, а уж потом можно и торговлю дровами открывать на бескрайних просторах Родины.

- А девчонки ведь и на самом деле могут ему бороденку подпортить, - весело хмыкнул Роб, разгибаясь с целой охапкой отличнейших березовых поленьев, которые хоть сейчас прямиком в печку закидывай.

- Ни капельки не удивлюсь, если в ближайшее время они исполнят свою угрозу. Вот тогда черт помучается, распутывая, - Гошина охапка получилась чуть скромнее в обхвате, но зато сучья были куда более длинные. – Подруги у нас с тобой боевые. Порой я их даже побаиваюсь, хотя и нравятся они мне до безобразия.

- То же самое, - вздохнул Баретто. Только не понятно было к чему его признание относилось: к первому, второму или всему сразу. – Пошли что ли назад, а то уже и на самом деле совсем темно стало…

Ребята, нагруженные, как караванные верблюды, отправились в обратный путь. И хотя стемнело основательно, ориентироваться на шалаш было крайне легко[10]. Там стоял такой веселый гомон и музыкальный перезвон, что и за несколько верст глухонемой расслышит каждое слово и подпоет. Да еще вдобавок сбацает ламбаду вприсядку.

А уж Барни, которого девчонки условно-досрочно освободили из рюкзачка Роба, на радостях развлекался на полную катушку. То есть во всю мощь своих нехилых динамиков. И предела веселью приемника поблизости не наблюдалось. А как тут не прыгать выше головы от счастья? Наконец-то они опять все вместе собрались в одну дружную шайку-лейку. Так что держитесь за воздух и штаны вороги и супостатки – зажжем так, что Земля вздрогнет, не раз кувыркнувшись.

Вот только приемник, похоже, наврал в письме, что выучил неаполитанские песни, гондольеру и все-все итальянские серенады. Потому что на данный момент он терзал уши слушателей совсем другими руладами. Впрочем, близняшкам, похоже, такие песни тоже вполне нравились. Особенно эта, словно прямо про них написанная. Иначе Барни уже давно б или закопали на полметра вглубь, или отправили в кругосветное плаванье по ручью. А вместо этого…

Картина, представшая глазам Гоши и Роба, была такой, что они замерли как вкопанные, едва смогли увидеть ее воочию. И даже забыли про дрова, продолжая прижимать их к себе, хотя мышцы не железные все-таки – руки у ребят порядком подустали.

Быт оказался налаженным, как им клятвенно и обещали. Хилтоновские хваленые менеджеры европейского класса обслуживания даже рядом не валялись. Да попади они в подобные первобытные условия, дружно выли б на луну и рвали на себе волосы во всех возможных местах. Где горячая вода? А подайте мне сюда немедля душ на подносе! Где моя притирка от подагры? Опять кто-то вылакал прямо из горлышка? Как я могу сидеть на голой земле? Спать в шалаше? Да лучше застрелите меня прямо сейчас, зачем же так истязать.

Но наши рязанские красавицы поступили совсем по-другому. На импровизированной скатерке, сотворенной из нескольких расстеленных старых газет “Ведьмины сказки”, они умудрились красиво и живописно сервировать настоящий достархан, иначе и не назовешь. Четыре невысоких, но широких пенька заменяли шезлонги. На полу в шалаше ребята углядели натасканный солидный ворох свежей травы, равномерно раскиданной и накрытой простеньким покрывалом. Как подозревали друзья, вряд ли близняшки добычей травки сами так уж сильно утруждались. Наверняка ведь лопоухих припахали отрабатывать сгрызенный харч. И, поди, не откажешь в маленькой дружеской услуге, раз и тебя выручали неоднократно.

А весь вход шалаша, сверху донизу, украшали гирлянды полевых цветов, красочно подсвеченные группками рассевшихся в беспорядке на них светлячков. А эти-то бедняги, интересно, чем оказались обязаны девчонкам? И в разных местах полянки перед их временным жилищем распустились крупные диковинные цветки, мерцавшие в наступившей уже темноте неярким матовым светом. Его вполне хватало, чтобы не пронести ложку мимо рта и не перепутать ненароком сгущенку с горчицей. Парнишки таких никогда раньше не видели. Но не все вышеперечисленное было настолько уж дивным, а нашлось кое-что покруче.

Барни с чувством, ритмом и тактом наяривал жиганскую песню, с важностью расхаживая по сооруженной из рюкзачков эстраде. Правда, вид и замашки у него при этом были отнюдь не исполнителя шансона, а скорее знаменитого тенора, не последнего в очереди на выступление в парижской “Гранд-опера”.

А Янка с Анькой, разрумянившиеся и до неприличия довольные жизнью, отчаянно-задорно зажигали на воображаемой дискотеке, только хвостики волос метались из стороны в сторону. Но танец близняшек хоть и казался с первого взгляда чистой воды импровизацией, в то же самое время поражал грациозностью, красотой и слаженностью движений. Правда, присутствовал в нем легкий налет бесшабашной цыганщины. Им бы махнуть джинсы на длинные цветастые юбки да волосы распустить, - и первый же попавшийся табор как родных примет, особенно учитывая прилично приставший к коже загар. А ультрасовременность пляски с лихвой компенсировалась душевностью исполнения. Да и вся четверка их пернатых друзей не осталась в стороне от общего веселья, выписывая каждый на свой лад пируэты над девчонками.

Вот друзья и торчали столбами, распахнув рты так широко, что не только комары, а и дятлы могли бы со свистом залететь. Только долго изумляться им не дали. Первыми угомонились птицы, заметив своих хозяев. Соколенок виновато юркнул в клетку и притворился давным-давно спящим, типа знать ничего не знаю, хозяин, тебе померещилось. А ворона, встрепанная и уже совсем не солидная, с неспешной независимостью направилась к себе, периодически подпрыгивая на ходу. И при этом она сделала такой вид, будто сама не понимает, как это ее угораздило опуститься до такого непотребства на старости лет. В этом году ведь уже сто тринадцать стукнуло, а поди ж ты… Потеряв своих собратьев по перу, Дашка и Машка – полярные совы близняшек, тоже утихомирились, усевшись на корягу невдалеке. И удовлетворенно поухивали там: партнеры по танцам оказались на высоте, оторвались от души.

Еще через минуту опомнился Барни, краем глаза заметивший произошедшие незапланированные изменения в составе дважды чернознаменного ансамбля песни и пляски имени Соловья-разбойника. Он по инерции еще допел куплет до конца, хотя и наткнулся уже взглядом на два лесных чудища с выпученными глазами, которые доставили дровишки. Видать, девчонки попросили. Потом приемник с трудом опознал в новоприбывших своих друзей. Тут уж он немедленно заткнулся[11], невинно похлопал глазками и радостно подорвался к Гоше, с которым все лето не виделся.

Не смотря на внезапную пропажу звука и наступившую тишину, близняшки самозабвенно продолжили танец, войдя в раж. Но потом и до них запоздало дошло: что-то здесь не так, малость чего-то не хватает в этом супе. Сперва Анька тормознулась, напоследок пару раз высоко взмахнув ногой, словно выплясывала канкан. Янку же сестре пришлось тормозить уже самой, так как у той они напрочь отказали, включая ручник: именно за руку Анька ее и дергала. Не помогло. И тогда она ее просто обхватила, лишив возможности двигаться.

Вот это подействовало. Только как-то странно подействовало, весьма нестандартно. Янка сперва замерла на пару секунд. Потом девчонка увидела отходящих от столбняка парней, которые потихоньку возвращались в нормальное состояние. И, легонько оттолкнув в сторону сестру, близняшка гневно уперла руки в бока, а затем выпалила, чуточку запыхавшись:

- И где вас… черти столько… времени носили…! Мы тут… все извелись… уже, не знаем, что… и думать…! Или на лешего… сейчас начнете… все сваливать?... Не поверю! – и она театрально помахала указательным пальцем.

Охапка дров из рук Роба, как-то сама собой неожиданно выпрыгнула. Да так удачно и кучно угодила прямо на ногу Гоше, что тот в свою очередь не замедлил ответить другу взаимностью. Их парный танец одноногих пиратов Карибского моря несомненно принадлежал к классическому репертуару, совершенно неуместному на подмостках данного бродячего театра. А потому и, не принеся успеха, прекратился так же внезапно, как и начался. Просто оба паренька очутились сидящими на земле, так как запутались в своих каверзных па.

Ребята попробовали было заменить танцевальный номер интермедией, но слова оказались такими выразительными, колоритными и самобытными, что мы не рискнем приводить их на страницах книги. Хотя и не мат, но настолько заковыристо, что цензура вряд ли пропустит. Да и у нас самих остатки совести все же еще остались: где-то в кладовке пылятся рядом с самогонным аппаратом советских времен. Пользы мало, а выкинуть жалко. К тому же интермедию мгновенно освистали зрители, не дав и пары предложений завершить толком.

- Вы еще и огрызаетесь?! – гневно прорычала Янка, и парнишки тут же перешли на безобидную пантомиму, причем по большей части обращенную друг к другу. Мы согласны с ребятами: чего может быть опасного в недоуменном пожимании плечами и непонимающе разведенных руках?

Близняшка рванулась было в сторону горе-посидельцев, замахнувшись от души: одним махом – двоих убивахом. Но уже на втором шаге замерла, махнула на друзей рукой, как на окончательно пропащих, и звонко расхохоталась. Отсмеявшись, она лукаво поинтересовалась:

- Испужались что ль? Ну, чудики! Я ж пошутила. Хотя и вправду у нас уже все готово, только вас и ждали. – И как ни в чем ни бывало, ласково заворковала. – Принесли дровишки-то? Молодцы, ребята! Сейчас костерчик сварганим…

А Анька в это самое время безуспешно пыталась разогнуться и встать с колен, но новые позывы хохота, выбивавшего слезы из глаз, возвращали ее в согнутое положение.

- Гоша, я так рад тебя видеть, так рад, - оживленно тараторил Барни, запрыгнув ему на руки. – У Роба просто замечательно было гостить, мне очень понравилось, но тебя не хватало. А ты сам-то как поживаешь?

- А то ты не видишь, - буркнул Каджи, но ласково потрепал приемник по карболитовому корпусу. – Сижу на земле, нога болит от поленьев этих, сгрызи их сухожуй винторогий, тихо схожу с ума…

- Точнее сводят, - поправил Роб, сделав попытку подняться. Получилось.

- Но видеть тебя, Барни, я тоже очень рад, - Гоша последовал примеру друга. – Знаешь, как мне порой без тебя дома тошно было. Иногда и поговорить не с кем, кроме Петруся. Но он ведь все больше по фене изъясняется, так что особо не пообщаешься. И, вообще, чего-то душевного хочется, а тут, блин, такое…

- Сей момент исправим, - Барни спрыгнул с его рук и торопливо помчался на эстраду, все равно ему их обжираловка до лампочки. А вот глотку подрать или поболтать – так текстолитом с машинным маслом не корми.[12]

- Мальчики, милости просим к нашему шалашу, - это Аня избавилась от смешливости.

- Сколько еще ждать? Поляна давно накрыта, - деланно-грубо осведомилась Яна.

- Мы сейчас тогда одни все съедим, - уже не на шутку расстроено хором, не увидев мальчишек летящих на крыльях к столу.

И впервые за их годичное знакомство девчонки получили на свое хоровое выступление достойно-похожий по стилю ответ, что заставило близняшек прыснуть в кулачки от смеха. Не стоит забывать, что с кем поведешься – тому потом и достанется больше всех.

- А не лопните? – это Гоша заинтересованно, появившись рядом с достарханом и прищурившись оценивающе.

- Или поплохеет невзначай, - дополнил перспективу Роб, нарисовавшись обок и положив ладонь на плечо другу.

Но зацепив беглым взглядом убранство стола, ребята шутливо рявкнули:

- А ну бегом к мамке за добавкой - мы пришли! – слаженным дуэтом.

И затем все четверо так весело взорвались смехом, что даже совы, улетевшие было на ночную охоту, вернулись полюбопытствовать, что стряслось. Лишь только приемник невозмутимо продолжал тихонько и прочувственно напевать, исполняя обещанное и создавая умиротворенное настроение. Ему-то куда торопиться? Успеет еще со всеми наобщаться. И вместе, и по отдельности. Да его талантов даже на весь немалочисленный факультет Блэзкор хватит с лихвой. А Барни там наверняка ждут с нетерпением и распростертыми объятьями, помня веселые прошлогодние вечера.

- И что это все такое было? – заинтересовался поведением близняшек Каджи, присаживаясь на пенек рядом с Яной. – Танцы под луной или “Танцы минус”? Могли бы и нас подождать в таком случае, вместе бы развлекались.

Подруга слегка засмущалась, сосредоточенно повертела в пальцах ломтик копченой колбасы и односложно ответила, бегло пожав плечами:

- Шабаш.

- Слушай, но ведь шабаш, он, как бы тебе сказать, чуточку по-другому выглядит, - сильно удивился начитанный и образованный Баретто, утвердившись на чурбаке между девчонками. – Он должен быть…

- Знаешь что, Роб, на тебя не угодишь! – тут же возмутилась Аня, ожесточенно воткнув вилку в открытую жестянку с сардинами, а затем она поставила жирную точку в споре и на джинсах, так что и возразить оказалось нечего. – Какие колдуньи - такой и шабаш!... Рыбки хочешь? – ласково поинтересовалась близняшка и, не дожидаясь согласия друга, отправила в его разинутый от изумления рот вилку с сардинкой. Слава богу, что не весь столовый прибор целиком затолкала.

Ночь прошла изумительно. Особо романтично, если позволите так выразиться. Еще бы – друзья рядом, сверху мерцают пригоршни звезд, сбоку потрескивает костерок. Романтика в самом ее чистом виде. Ладно, для скептиков – это просто однодневный турпоход с ночевкой.

Но умиротворенно-лирический настрой совсем не помешал компании изгаляться и дурачиться, кто как мог и самое главное - хотел. Девчонки даже дошли в результате до подпевания Барни, при этом заглушив его жалкие попытки быть солистом своим дружно-хоровым исполнением. И голоса у близняшек оказались весьма приятными, да и слух присутствовал: парнишки даже аплодировали по окончании представления. А текст сестренки схватывали налету. Но и тут не обошлось без мелких казусов.

Девчонки, несмотря на свою внешнюю похожесть, опять были разными. У Гоши даже возникло подозрение, что они, устав от того, что все их постоянно путали в раннем детстве, теперь нарочно выпячивают на всеобщее обозрение мнимые отличия, стараясь как можно ярче проявить свою индивидуальность. А по большому счету – одна видимость. На самом же деле они и впрямь похожи как две капли слезы дракона. Но возможно, что парнишка и ошибался.

Вот и сейчас Аня пела серьезно, чуть задумчиво и с капелькой грустинки на самом донышке души, вороша прутиком угли в костре и взметая в ночь тучи искр. Янка же наоборот “голосила” весело, задорно, и словно пародируя настоящих исполнителей присутствием легкого налета акцента. Талант у девчонки определенно имелся, а артистичности занимать и вовсе не приходилось. Да и на месте ей спокойно не сиделось: близняшка устроила танцы в одиночестве, задрав кверху руки и отплясывая точь-в-точь как в индийских комедийных мелодрамах. Она даже попыталась вытащить в напарники кого-нибудь из мальчишек, но ребята предпочли любоваться мастерским исполнением со стороны, упираясь руками и ногами вовлечению в художественную самодеятельность. Ну не дал им бог таланта!

Затем, вволю набесившись, разве что в чехарду не играли, компания попыталась весьма дружно изничтожить противника, залегшего на достархане в глухой круговой обороне. Но после нескольких безуспешных атак, махнули рукой на бредовую затею – себе дороже. А, зная Марину Сергеевну, можно было б и заранее настроиться на подобный исход предприятия. Вот только у всех не ко времени гордость взыграла: как это - мы, такие славные и бравые ребята и девчата, да не осилим вот эту жалкую кучку продуктов? Кто-то в запале даже ляпнул неподумавши, что легко. Уши бы ему надрать за подстрекательство!

Но в результате оказалось, что пеньки – побоку, да и лежать на спине прямо на теплой земле, таращась в непривычное звездное небо чужого мира, где проплывают неспеша сразу две луны, куда как удобнее и интереснее. И разговор-то под звезды намного содержательнее получался, чем под блинчики с мясом или тосты с персиковым джемом. Что еще ели и пили - особо не запомнили, окромя всевозможных салатов, шашлыка и фруктово-ягодного морса. Да и о чем сумбурно говорили в перерывах между двумя укусами, перемежаемых радостно-счастливым смехом, - тоже выпало из памяти.

А, вглядываясь в подмигивающую тебе мириадами глаз Вечность, можно уже более обстоятельно поделиться впечатлениями о прошедших каникулах. Что самое интересное, поглядывая на бриллиантовую россыпь, ребятам не столько болтать хотелось, сколько послушать собеседника. И поразмышлять над его словами, удаляясь в такие неведомые до этого дебри мыслей, что потом сам диву даешься. Да неужели это все со мной происходило, и я там был?

Лично Гошу из таких джунглей философствования вывела травинка, настойчиво щекотавшая кончик его носа. И лишь потом он, сфокусировав взгляд, узрел давно развлекающуюся этим Янку, которая растянула извиняющуюся улыбочку от уха до уха. И ведь не накажешь…

Хотя поначалу компания собиралась чесать языками без остановки до самого утра, но как-то незаметно решение поменялось. Когда в рассказах об ушедшем в небытие лете начали попадаться то тут, то там повторы, а глаза помимо их воли моргали все реже и реже, надолго задерживаясь в режиме закрытости, ребята поняли: здоровый сон ночью приятнее, чем головная боль утром.

- За мной! За Родину! За Сталина! – шепотом прокричала Янка и первой по-пластунски поползла в атаку на шалаш.

Следом за ней точно так же, только молча и сосредоточенно двинулись Аня с Робом. Этим двоим легко. Одна - упрямая, другой - сильный. А Каджи решил втихушку дезертировать. Могли бы конечно и вчетвером там слегка уплотниться, не такой уж он и толстый, скорее стройный. А может и не пришлось бы тесниться, шалаш выглядел просторным. Но парнишка просто понял, что не осилит дистанцию. Так пущай лучше поутру расстреляют из волшебных палочек по решению магическо-лугового суда или без такового. Но сейчас он ни за какие коврижки не сдвинется ни на пядь. Да и заодно врагу ее, эту пядь, не отдаст – для себя грел.

К тому же костерок постреливал угольками невдалеке, а звезды так заманчиво блестели в темноте. И Каджи, смотря на них сейчас, понял, как ему показалось, что такое счастье. Почти. Вот только…

Он закинул руки за голову и попробовал поймать внезапно озарившую мысль о том, чего же ему не хватает для полного счастья. Но верткая мыслишка ускользнула, рассыпавшись на тысячу мелких желаний-осколков, спрятав за их сверканием главное. И тогда парнишка опять уставился в небо, спрашивая совета у разбросанных там бриллиантов, может они знают? Моргнул раз, моргнул два, а затем все звезды разом почему-то погасли, так и не ответив на заданный им вопрос.

А Барни для них даже спящих продолжал наигрывать мелодию, слегка убавив громкость, чтобы его друзьям снились только приятные и легкие сны. Да и по устоявшейся уже привычке он решил охранять их на всякий случай, хотя нужды в этом здесь, в берлоге, и не было вовсе. Но привычка – есть привычка, и никуда от нее не денешься, не спрячешься. И только перед самым рассветом, даже скорее когда первый луч солнца осторожно выглянул из-за горизонта, он тоже незаметно отключился.[13] Наглухо.

 

 

Глава 4. Дорога в межзеркалье.

 

 

Вначале Гошу деликатно и осторожно потрясли за плечо. Но утренний сон был так сладок, что Каджи даже и не подумал открывать глаза. И вовсе он не притворялся, если вы так решили. Просто парнишка продолжал самозабвенно посапывать в две дырочки, удобно устроившись в позе эмбриона и подсунув обе ладони, сложенные лодочкой под щеку. И тогда по противоположной щеке кто-то настойчиво провел языком по всей длине от подбородка до уха. Да и его слегка зацепил.

Язык был большой и шершавый, а значит, решил Каджи, зевая и делая попытку проснуться, это точно не близняшки балуются. Если даже и они, то пришлось бы, скрепя сердце, простить неугомонных. Не приучен парнишка девчонок бить, скорее наоборот – защищать обязан.

На Роба тоже не похоже, ни по стилю поведения, ни по размерам язычины. Если бы друг позволил себе подобную вольность – Каджи точно урыл бы его не отходя от кассы, несмотря на то, что Баретто однозначно сильнее Гоши. И дружба на тот момент оказалась бы временно спрятанной в запасниках музея первобытных нравов.

Парнишка перевернулся на спину, сладко потянувшись, и собрался уже от души врезать неведомому шутнику куда ни попадя, даже не открывая глаз. Но в самый последний момент Гоша, неведомо почему, передумал. Вполне возможно, что и правильно поступил, кто ж знает?

Он открыл глаза.

Первым запомнился большой кожаный пятачок подвижно принюхивающегося носа на очень даже огромной вытянутой морде. Желтые клыки, вразнобой торчащие из пасти, впечатлили еще круче. Можно сказать, что врезались в память навечно, а долго там жить осталось или нет – это совсем неважно. А уж глазищи зверюги, с пронзительно-черными зрачками и с непонятными всполохами еще более непонятных не то мыслей, не то инстинктов, буравившие парнишку с расстояния.… Да какое там на фиг расстояние! Не было его вовсе. Таращился в упор, буро-рыжий валенок шерстяной! Правда, этот “валенок” разве что с ноги самого огромного великана, которому Гулливер ростом по пояс.

А вдобавок ко всему, то есть к предынфарктному состоянию, эта скотина (а как тут еще назвать можно?) соизволила плотоядно ощериться, облизнувшись тем самым языком, по ширине размером с саперную лопатку. И осталась довольна произведенным эффектом до слюней. Именно они-то и потекли по брылам.

- Вставай, - тихо проревел медведь.

- А что, лежачих есть вредно для пищеварения? – у Каджи хватило наглости поинтересоваться, терять-то один черт нечего, а так вдруг зубы заговорит и убедит косолапого стать почетным вегетарианцем. – Газы замучают? Мне знаешь, как-то все равно, в каком виде меня хрумкать будут, так что и утруждаться не стоит напоследок.

- Проспите, - чуть громче рыкнул местный громила, - хозяйка руга…

Договорить Михалычу не довелось. [14] Из шалаша торопливо выскочила заспанная Янка, с травинками, живописно запутавшимися в разлохматившихся волосах. И без долгих раздумий и деликатных разговоров она отвесила топтыгину по массивному заду, обращенному как раз к ней, солидный пинчище с левой ноги. И, похоже, что только после этого близняшка окончательно проснулась. И медведю лучше от этого не стало, уж поверьте нам.

Глаза девчонки распахнулись во всю свою серо-голубую ширь, неистово заискрившись и расшвыривая молнии направо и налево. Рот тоже открылся. Отнюдь не для извинений за нежданно прерванную утреннюю беседу двух интеллектуалов.

- Совсем уж сдурел, мешок мохнатый!!! – проревела она не хуже косолапого, и пинок с удвоенной силой повторился, только для разнообразия и оживления разговора уже с другой ноги. – Вали отсюда, кому сказала! Ноги в лапы – и пошел, а лучше поскакал галопом, пока я тебя, как Тузик грелку, не порвала на лоскутки.

- Так я ж всего лишь разбудить хотел. Проспите, - медведь осторожно бочком этак, бочком отступал от не на шутку разъяренной близняшки. – Хотел как лучше…

Из шалаша, привлеченные шумом, выглянули еще две головы. Лица у них были, как и у остальных - заспанные и помятые, а прически, точнее полное их отсутствие, оказались усыпанными свежей зеленью травы. Но Анька сразу верно оценила диспозицию. Все-таки папа у девчонки - майор-десантник.

- А получит на орехи, которые похуже. Да-а, не повезло любознательному мишке. Как бы чего не прищемили. Одним носом тут дело вряд ли обойдется. – И втягиваясь обратно в шалаш, девчонка невозмутимо пояснила, видимо, Робу, ошарашенно наблюдающему за происходящим на поляне: - Хвост тоже пострадает…

- …ты точно больной на всю свою громадную башку! – после молниеносного обходного маневра Янка, как в дверь, сильно постучав костяшками согнутых пальцев топтыгину по лбу, вклинилась между лежащим Гошей и медвежьей мордой, медленно отодвигающейся. - Ща анальгина выпишу, - хрясь от всей души по уху. – Если разбудить хотел, то мог бы и поменьше кого-нибудь прислать. Трудно сообразить было? Помогу, друган, не боись, в беде не брошу! – близняшкина пятерня цепко ухватилась за кожаный пятачок носа, основательно вывернув его набок по часовой стрелке, медведь аж зарычал глухо и тоскливо от боли и обиды, а сама она пристально прищурилась на косолапого в упор. – Ну как, теперь лучше соображается? Ты что, тапок плюшевый, не понимаешь разве: парнишка первый раз у нас в гостях. А если бы ты мне его заикой сделал? Он же тогда ни одного заклинания толком не сможет выговорить. И как нам тогда с ним дальше пришлось бы жить? Мучиться всю жизнь? Нет, ты ответь мне, дурья твоя башка! Вот как ты думаешь: долго и счастливо мы бы жили? На счет счастливо, что-то сомнения закрадываются. Ты же мог нам всю оставшуюся жизнь испоганить, террорист пчелиный! Уйди с глаз моих долой, пока я добрая, - коброй прошипела сквозь зубы девчонка и с силой оттолкнула медвежью морду.

Тот не преминул воспользоваться советом в форме приказа, и только огромные пятки стремительно засверкали, удаляясь. Да спустя рекордно короткий срок затрещал ломаемый без разбору молодняк в лесу.

- Гошка, ты как, в порядке? Эта тварь лесная тебя не перепугала? – близняшка плюхнулась на колени рядом с парнишкой, участливо его разглядывая.

- Ну, он-то немного испугал, конечно. По правде, аж душа в пятки нырнула. Но с этой минуты я тебя, Янка, боюсь гораздо больше, чем медведей, - совсем не заикаясь, ответил Каджи, приводя себя в сидячее положение, и чуточку грустно улыбнулся при этом уголками тонких губ. – И даже больше чем виверн со всеми прочими драконами.

- Зря, - коротко бросила девчонка, поднимаясь с колен, и недоуменно пожала плечами, скорчив забавно-задумчивую рожицу. – Тебе-то чего меня бояться?

- Да мало ли, - отозвался Гоша, тоже встав и отряхиваясь.

- Не дрейфь, не трону, - близняшка отчаянно зевнула, того и гляди, челюсть вправлять придется. – Пошли лучше к ручью. Умоемся хоть что ли, а то я никак не проснусь.

Янка уверенно затопала по тропинке, даже не оглянувшись, ни капельки не сомневающаяся, что спасенный следует за ней будто веревками привязанный. А он и в самом деле припустил за подругой, а то стоит эту невыспавшуюся  всего лишь на секунду одну оставить, как ее уже и след простыл. И всю дорогу Каджи пристально смотрел девчонке в спину, слегка нахмурив брови, да прикидывал, что б случилось с беднягой медведем, если бы близняшка оказалась отоспавшейся вволю и бодренькой. Научила бы полетам косолапого, небрежно раскрутив за хвост? Или одним богатырским ударом кулака промеж наглых мишкиных глаз в матушку сыру землю вбила б по шею? Да, топтыгин, благодари все светлые силы, что девчонка вчера общалась с темными чуть ли не до утра…

- Гоша, ты чего на меня так таращишься, словно я тебе уже третий год пригоршню шишей[15] не хочу возвращать? - не оборачиваясь, но заметно сбавив шаг, поинтересовалась Янка. – У меня сейчас футболка вспыхнет и сгорит напрочь. А под ней кроме меня ничего больше нет. И мне, знаешь ли, как-то не климатит потом перед тобой в таком виде красоваться.

- В каком? – тупо-машинально поинтересовался Каджи, продолжая думать о своем.

- В таком, глупый! Сажей перемазанном! Завязывай прожигать меня взглядом насквозь, иначе я за себя не ручаюсь.

- А как ты догадалась? – удивился парнишка, очнувшись.

- Чего тут догадываться-то? – близняшка бегло пожала плечами и, резко остановившись, развернулась к спутнику раскрасневшимся лицом, отвечая на удивление серьезно. – Просто чувствую. Не забывай, что я все-таки колдунья. Так в чем дело, милый? – это слово у нее прозвучало как в кино, когда там собираются удавить кого-нибудь из близких или родных собственными руками чуток опосля. После неправильного ответа. После правильного возможно так и останешься милым до конца фильма.

- Да вот иду я себе и думаю: какая же ты настоящая, на самом деле, а не притворяющаяся? Только не говори мне, Янка, что ты такая - как есть. Ни в жизнь не поверю.

Девчонка попробовала мастерски сыграть обиду, сделав вид, что через миг разревется настолько сильно, что фигушки остановишь до обеда, если не всунешь немедленно в ладошку эскимо. Парнишка даже успел подумать, что, пожалуй, зря он все это брякнул, не подумавши. Не стоила игра огарков свечей, ведь просто из глупого любопытства поинтересовался. А этих девчонок все равно черта с два поймешь, как ни старайся: то водопады слез струятся невпопад, то ржут как лошади, когда не надо. Странное они все-таки племя, загадочное.

Но, в очередной раз обкатав свои актерские способности, близняшка уже расплылась в довольной улыбке, чуть склонив голову набок и с лукавым прищуром поглядывая на растерянного друга. Видимо она опять все его мысли и чувства легко прочитала по выражению лица, потому что ответила задорно и даже с неким вызовом:

- И правильно, думаешь, что фиг поймешь. А тебе это надо? Но вот лично я на самом деле такая, какая есть, хочешь ты, Гоша, этого или нет. Но вдобавок я еще белая и пушистая. – Янка набрала побольше воздуха в легкие и, широко раскинув руки в стороны, запрокинула голову, закружилась, удаляясь от него по тропинке, от души проорав в синее небо: - И сча-стли-ва-я!!!

Сделав еще пару кругов, она внезапно остановилась, плавно и грациозно присев в скромном реверансе. А когда девчонка подняла склоненную голову вверх, то ее глаза на полном серьезе лучились неподдельным счастьем, которое сыграть невозможно. Пару раз невинно хлопнув ресничками, близняшка пояснила причину такого своего состояния, соврав естественно, чтобы друг не расслаблялся:

- Ведь сегодня мы вместе вернемся в школу. Это ж сколько там опять натворить всего можно будет?! Ух, мама не горюй! – И выпрямившись, Янка задумчиво поинтересовалась у Каджи, плутовато выгнув брови: - А ты чего подумал, наивный?

И одарив парнишку загадочным взглядом, вприпрыжку поскакала уморительным чертякой к уже показавшемуся впереди ручью, рассыпая по пути смешинки, словно искрящийся бисер.

Ручей пересекал поляну наискосок неширокой, но сравнительно глубокой линией, оживленно журча меж круто обрывающихся бережков. И чтобы дотянуться до него, умываться близняшке пришлось, встав на колени. Вода оказалась кристально чистой, так что на дне каждый отдельный камушек влегкую просматривался. И жутко холодной.

Янка провела ладошкой по водной глади, зябко передернув худенькими плечиками, и, зачерпнув в пригоршню малость влаги, скорее втерла ее себе в кожу как лосьон, чем умылась. И собралась второй раз повторить процедуру, склонившись над ручьем.

А в Гошу вроде как дьявол вселился и зудел над ухом, бубнил, подначивая на пакость: ”Делай смело, ничего тебе не будет. Она же сама сказала, что не тронет. Знаешь как это весело?! Да мужик ты или нет, в конце концов! Заодно проверишь, насколько ты можешь чувствовать себя в безопасности рядом с ней ”. Руки у парнишки так прямо и чесались.

И в результате Каджи не вытерпел. Правда, все получилось как бы само собой: он настолько не отдавал себе отчета в действиях, что его за произошедшее и винить-то нельзя. Это сделал кто-то совсем другой, на краткий миг завладев его телом и помрачив рассудок.

Гоша чуть нагнулся над девчонкой и, положив руку ей на затылок, хорошенько на пару секунд окунул ее голову в ручей, только пузыри пошли. И тут же отскочил на шаг назад, уже один одинешенек. Бес, прекрасно понимая, что натворил и как больно за это достанется, мгновенно свалил в родную преисподнюю. А честь расхлебывать последствия предоставил Каджи.

Близняшка вынырнула из ручья, злобно отфыркиваясь. И тут же оказалась на ногах, грозная как фурия, озабоченная приступом мигрени. В потемневших глазищах молнии сверкают. Тонкие крылья носа свирепо трепещут. Губы подрагивают от едва сдерживаемой ярости. Брови ожесточенно сгрудились около переносицы. И вообще весь вид девчонки лютый-прелютый. Вот только мокрые волосы этот зверский колорит портили, свисая разномастными и неопрятными сосульками, с которых продолжала капать вода.

- Ты что творишь, Гоша, а? Да я тебя…! – Замах и на самом деле оказался богатырским. Таким не то что медведя, боевого слона на полном скаку запросто с копыт сшибешь, - куда он, куда подковы, - и не заметишь.

- Я ж говорил, мало ли что, а ты - не дрейфь, не трону, - правдоподобно передразнил парнишка, но слегка ужался в размерах, втянув голову в плечи.

Янкина рука замерла на полпути, так и не достигнув цели. Она виновато и смущенно похлопала ресничками, словно сама невесть что натворила. Брови тут же выгнулись домиком, едва девчонка озадаченно погрузилась на миг в раздумья. Но уже через секунду она закрыла лицо ладонями, и ее плечи беззвучно затряслись.

- Янка, ну ты чего? – больше, чем намечавшегося увечья испугался Гоша, приблизившись к близняшке и осторожно тронув ее за плечо. – Прости меня, сам не знаю, что нашло. Вот честное слово, я больше никогда…

- Ну, ты блин, даешь стране угля! Хоть мелкого, но до фига, – сквозь едва удерживаемый смех выдавила из себя девчонка.

И когда ладони близняшки опустились, Каджи успел увидеть, как злорадно и озорно сверкнули ее серые глазищи, до краев налившись голубизной. Да победоносная ухмылка запомнилась: обхитрила все-таки, не пришлось гоняться по всей поляне - сам явился. Потом некогда было рассматривать такие мелкие подробности, потому что Янка шутливо-грозно вцепилась ему в горло. Каджи дернулся от нее в сторону, но поздно. А затем они вместе, поскользнувшись на сырой от утренней росы траве, плашмя рухнули в обжигающе холодный ручей, погрузившись в него с головой и подняв тучу брызг.

Обратно ребята выскочили тоже одновременно, промокшие с головы до пят. Но окончательно проснувшиеся, бодренькие и даже довольные жизнью. Вот только взгляды, какими их наградили появившиеся рядом Роб с Аней, удивленно покачивающие головами, были, мягко скажем, не совсем одобрительные. Но учтите, что это чертовски мягко сказано.

- Умнее ничего не придумали? – ласково, как у душевнобольных полюбопытствовала Аня с  вкрадчивыми бархатными нотками в голосе.

- Как водичка? – это Баретто спросил, настолько заинтересованно, словно тоже собрался устроить маленький заплыв.

- Нет, не придумали, но водичка – мед, - дрожа, словно осиновый лист на ветру, буркнула в ответ сразу обоим сестренка и трусцой припустила к шалашу.

- Пы-пыт-та-лись д-ду-мать, н-не вы-выш-ло. Н-ны-ряй с-сме-ло, Р-Роб, п-пон-ра-вит-тся, - отстучал морзянку зубами Каджи и помчался догонять Янку, оставив после себя на траве приличных размеров лужицу.

Когда более серьезная часть их компании вернулась в лагерь, посвежевшая и подобревшая, они все еще стояли около костра, поворачиваясь к нему то одним боком, то другим и тщась просушить одежду. Но пламя было жиденьким и его блеклого задора явно не хватало, чтоб привести купальщиков в порядок. А у ребят не оказалось в запасе ни сил, ни желания лишний раз пошевелиться, чтобы исправить положение дел. От малейшего движения мокрая одежда противно прилипала к телу, заново выбивая из них озноб.

Аня лишь недвусмысленно покрутила пальцем у виска и нырнула в шалаш, приводить себя в порядок перед отбытием из берлоги. Спасибо Баретто, понимающе хмыкнувшему и подбросившему в угасающее пламя охапку сухих полешек. Они тут же занялись весело пляшущими язычками. И через полчаса Гоша с Янкой отдаленно стали походить на цивилизованных волшебников. Но, тем не менее, они продолжали жаться к костру и все никак не могли заставить себя сделать хоть шаг в сторону от такого приятного жара, не смотря на то, что у обоих лица уже пунцово пылали. А поглядывали друг на друга Каджи с Лекс так понимающе, словно были отныне связаны только одним им известной тайной. И только их самих касающейся.

- В Хилкровсе первым делом попрошу научить меня заклинанию мгновенной сушки. Катя Дождик наверняка его прекрасно знает. Она же в прошлый раз твою выстиранную форму в порядок приводила, когда тебя Гордий с дружками в грязи изгваздал, как порося, - девчонка протянула ладони навстречу жадно взвившимся язычкам пламени, но тут же отдернула их назад, больно ужаленная. – Кусается, зараза.… Это своих-то…?

- Согревающее заклятье тоже подошло бы неплохо. Надо будет у Санчо поинтересоваться. Уж этот стопудово его на зубок заучил: всю прошлую зиму в обычной, не утепленной мантии перед девчонками форсил, выпендриваясь, - парнишка повернулся другим боком к костру, оказавшись лицом к лицу с близняшкой. – Ты как, Янка, обсохла хоть немного?

- Угу. А ты, Гоша?

- Почти…

Пока они таким Макаром развлекались, Аня с Робом успели деловито собрать все разбросанные вещички в рюкзачки, оставив недоеденное на достархане. Здесь в берлоге найдется кому позаботиться о том, чтоб продукты не испортились ненароком. Стрескают за милую душу, стоит только компании отчалить восвояси. Имелась бы возможность, так еще и добавки попросили бы.

И единственным, кому было положительно наплевать на возникшую кутерьму перед отбытием, оказался Барни. Приемник продолжал самозабвенно потрескивать и похрапывать. И не сделал ни малейшей попытки открыть глаза, даже когда его бережно и аккуратно укладывали в Гошин рюкзак. Он только перевернулся на другой бок и пробормотал что-то невнятное, типа лозунга: девки, пиво, рок-н-ролл. Вряд ли Барни подобных словечек успел у благовоспитанного Баретто в гостях нахвататься. Видать старые познания магловской жизни ненароком вырвались из подсознания.

- Хватит ворковать, голубки, - странно, но они на Аню вовсе не обиделись, а только, многозначительно переглянувшись между собой, фыркнули от смеха. – Пора сваливать до хаты. Если мамка сама за нами явится, будет во много раз хуже.

Компания дружно похватала пожитки и отправилась из берлоги в квартиру сестричек Лекс. И Гоше, совершенно не желающему уходить из этого замечательного мира, почему-то внезапно стало так тоскливо, словно его окружила стая до жути голодных дементоров. Парнишке вдруг показалось, что он больше никогда уже сюда не вернется, хотя так и не опробовал шалаш на удобность проживания. Каджи даже шаг замедлил, вертя во все стороны головой и впитывая в себя каждой клеточкой тела впечатления от окружающего его сочного и красочного мира.

- Ты чего отстаешь, Гоша? – Аня вернулась чуть назад и уверенно подхватила парнишку под руку. – От утреннего пейзажа тащишься? Так еще не раз увидишь. Заранее приглашаем на побывку. Хоть все следующее лето тут живи, нам не жалко. Наоборот будет весело и прикольно вместе. Мы тогда такого здесь начудим! Мне вон те горы давно уже глаза намозолили, обзор загораживая. А сейчас надо поторапливаться. Вот только как бы вас в приличный вид привести, а то выглядите как кошки облезлые?

- Наплевать и растереть. Мы с Гошей и так красавцы, хоть куда, ничем не испортишь. А берлога, да, у нас просто супер, но кое-что можно и исправить. Всего и делов то, тротила побольше, да несколько заклинаний поразрушительнее изучить, - с другой стороны его подхватила Янка, и они на пару с сестрой потащили Каджи к выходу. – Жаль только, что папки с нами не было в этот раз. А он так хотел познакомиться с тобой и Робом. Да не судьба видать.

- А где он? – поинтересовался размеренно шагающий чуть впереди Баретто.

- В командировку заслали в Южную Осетию. Он там сейчас справедливость направо и налево раздает, - пояснила Аня, немножко погрустнев.

- Чуть-чуть не успевает, чтобы с вами встретиться, - беззаботно продолжила Янка. – Они  должны вернуться послезавтра. Как говорится, прямо с корабля на бал. Училище в аккурат праздновать будет: круглая дата со дня основания. Гудеж намечается с размахом. Какие-то артисты обещались из Москвы приехать. Наверное, весело отметят, - она вздохнула, - но без нас. А раньше папка всегда меня с Анькой на праздники в часть брал. Там интересно.

- А ты, погляжу, совсем не волнуешься, что отец сейчас там, в Осетии? – удивился Каджи, представив себя на ее месте, и в очередной раз с тоской подумал о своих без вести сгинувших по милости ненавистного Вомшулда родителях.

- А чего переживать-то? – тряхнула головой Аня, словно отгоняла навязчивые мысли. – Папка у нас справедливый, так что там достанется только тем, кто заслужил. И ровно столько, сколько положено.

- Да я не об этом. Стреляют ведь. Я тут по телевизору смотрел…

- А, ерунда, - отмахнулась Янка. – Мы все его очень любим, а значит, с ним ничего плохого случиться не может.

Логика просто поражала своей мотивированностью и завершенностью. Но Аня дополнила пояснения сестренки, расставив все на свои места:

- Да и мама постаралась на славу. Перед отъездом она его незаметно заговорила. Так что теперь папку ни пуля, ни штык не возьмут.

- Это точно, - усмехнулась другая близняшка. – Только эх и влетело же мамке от министерства магии по первое число за то, что без официального разрешения применила магию в отношении магла. Но дело-то сделано, а это самое главное. Кстати, о деле, - она оживленно встрепенулась. – Аня, ты ничего не забыла, случайно?

- Я-то не забыла, но как?

- Лег-ко, - по слогам выпалила непоседа. – А Гоша с Робом у нас на что? Слегка припашем для всеобщего блага. Короче так, друг-сундук, слухай сюды. Как только появимся в квартире, ты шустренько топаешь к нашей маме и начинаешь ее многословно благодарить за то, что дала нам так прекрасно оторваться в берлоге. И невзначай уволакиваешь ее на кухню. Что хочешь придумывай, но чтоб минут пять, пока мы тебя не позовем, вы оттуда носу не показывали. Соври, например, что мы тебя какой-то дрянью накормили, и ты теперь постоянно пить хочешь. В подобное мамка поверит запросто. А ты Роб в это время тусуешься в прихожей на стрёме. И если у Гоши случится накладочка, то подключишься к операции отвлечения мамки от нас. Все ясно, бойцы?

- Да, - дружно ответили ребята. – А зачем это все?

- Надо! – еще более дружно рявкнули близняшки и вытолкнули ребят из берлоги в свою комнату. [16]

Ослушаться девчонок ребята не посмели. А потому Баретто топтался в ожидании остальных спутников в прихожей, переминаясь с ноги на ногу и тоскливо вздыхая. Каджи в свою очередь поступил так, как ему приказали командир с политруком. Чего он там нес, сам не понял. Наверняка какую-нибудь чушь несусветную. Но Марина Сергеевна его слушала снисходительно и внимательно, слегка улыбаясь уголками губ. И отпаивала парнишку вкусным персиковым компотом, устраняя мнимые последствия якобы баловства сестренок. Компот был выше всяких похвал, если бы не пришлось хлестать его в таком количестве. Третий бокал в Гошу лез уже с трудом, напрашиваясь обратно. А девчонки так все и не подавали условный сигнал к отступлению на заранее намеченные позиции, отстав от друзей еще на пороге большой комнаты.

Но когда парнишка с тоской в карих глазах подумал, что наверняка лопнет или на всю оставшуюся жизнь возненавидит это сладкое пойло, если ему нальют четвертую порцию, из прихожей, наконец-то, послышались недовольные голоса близняшек:

- Гоша, ну, куда вы там запропастились? Сколько еще ждать можно?

- Мам, мы такими темпами точно опоздаем. Еще столько всего в Старгороде купить нужно, а поезд, между прочим, именно нас дожидаться вряд ли станет. Пойдемте быстрее, в следующий раз наговоритесь досыта. Гоша не последний день у нас в гостях…

Каджи, счастливый, что остался жив и нигде не протекает, радостно отставил бокал в сторону и умчался к друзьям. А еще через минуту там появилась мама близняшек.

- Все готовы? – риторически поинтересовалась она, хотя и так было прекрасно видно, с каким нетерпением ребята ждут отправки на Заячий проспект. – Ничего не забыли? Назад уже не вернемся…

- Ну, мам, хватит тебе, - заканючила Янка. Как самая нетерпеливая, она, не дожидаясь официального разрешения, развернулась лицом к зеркалу и тут же исчезла.

- Егоза, дождешься ты у меня когда-нибудь, - совсем нестрого проворчала Марина Сергеевна, покачав головой. – Роберт, ты следующий. И не разбредайтесь там никуда. Скажи Яне, чтобы дождалась остальных. А то знаю я ее прекрасно, уже в какой-нибудь магазин нацелилась.

Баретто важно кивнул головой, крепко прижав к груди клетку с вороной, словно боялся потерять ее при перемещении:

- Хорошо, скажу. Только ведь она меня вряд ли послушается, - парнишка исчез из прихожей следом за близняшкой.

- Тогда ты, Аня, повлияй на сестру. Отправляйся быстрее, пока она еще не успела далеко усвистать.

Девчонка без разговоров переместилась на улицы Старгорода.

- Твоя очередь, Гоша, - скомандовала Марина Сергеевна. – Хотя нет, подожди минутку. Пока мы остались одни, я хотела бы тебя попросить об одной маленькой услуге. Будь добр, присмотри за моими девочками в школе. Не давай им лезть во всякие авантюры. Может они при тебе поменьше озорничать станут.

- Я попробую, - вполне серьезно ответил Каджи. – Только разве ж их удержишь, если они что-то задумали…

- Ты удержишь, - мягко улыбнулась Марина Сергеевна. – Уж кого, а тебя девочки послушаются. Они мне за лето все уши прожужжали о том, какой ты замечательный и как без тебя плохо и скучно. Только, Гоша, не говори им, что ты об этом знаешь, - женщина приложила палец к губам, заговорщически подмигнув парнишке. – Т-с-с, это будет наш с тобой секрет. Вот теперь можешь идти, а я за тобой следом.

Парнишка[17] развернулся лицом к зеркалу и привычно увидел через него, словно через обычное оконное стекло, Заячий проспект, а не как остальные волшебники свое отражение, но только в другом месте. Он успел даже рассмотреть шибко недовольную Янку, которую Роб с Аней все-таки успели выловить до того, как она в одиночку свалила в ближайшую лавчонку, торгующую забавными артефактами. Эти артефакты с виду были обычными предметами повседневного обихода, но такое вытворяли, что точно не соскучишься, если тебе их подсунут из баловства.

Гоша, ни грамма не сомневаясь в успехе, сделал шаг в направлении зеркала, представив, с какой огромной радостью он окажется наконец-то на улицах Старгорода, а чуть позже поезд “Золотой Единорог” помчится с ним и его друзьями на борту в направлении международной школы обучения колдовству Хилкровс. Каджи заранее расплылся в широкой счастливой улыбке. И зря.

Из прихожей квартиры Лекс парнишка пропал, ничего другого и не ожидалось. Но вот рядом со своими друзьями он так и не появился. Как это ни покажется диким и небывалым, но Гоша просто-напросто застрял в межзеркалье.

Каджи стоял вплотную к стеклу, мог даже дотронуться до его холодной гладкости рукой, но пройти сквозь него не получалось ни вперед, ни назад, хоть тресни.

Мимо него в долю секунды промчалась мутная смазанная тень. И он увидел, что рядом с друзьями появилась Марина Сергеевна. Она что-то крайне серьезно спросила у Ани, но та только невнятно пожала плечами. Слова через стеклянную перегородку между мирами не пробивались, но необходимости в этом и не было. Парнишка и так прекрасно понял, что мама близняшек не на шутку встревожена его отсутствием. Она оживленно закрутила головой, высматривая Гошу на проспекте, решив, что он, возможно, выскочил через другое зеркало. Но естественно, что нигде поблизости его не обнаружила.

А Каджи с ужасом осознал, что крупно влип, совершенно не представляя, как можно выбраться отсюда. Но и причуды межзеркалья на этом не закончились. У парнишки даже волосы встали дыбом, когда он увидел, что грани зеркал вдруг стали постепенно отдаляться от него, слегка размываясь, словно в утреннем тумане, и неизбежно теряя четкие очертания картинок за стеклом.

И вот Гоша уже не висит в пустоте между стеклами, а стоит на какой-то неведомой дороге. Он огляделся кругом, оценивая окружающее пространство. И ему показалось, что он попал внутрь черно-белого кино. Хотя уже через миг Каджи понял, что ошибся: и вовсе этот мир не был черно-белым, а скорее являлся градациями серого, если выражаться компьютерно-графическими терминами.

Под ногами у него находилась блекло-серая пыльная грунтовка. Над головой расплылось бесформенным пятном уныло-серое небо без облаков, солнца или звезд. Одним своим краем грунтовка упиралась в темно-серый лес, скорее даже непролазную чащобу, необъятно раскинувшуюся справа на приличном расстоянии от него. А другой конец дороги, слегка попетляв меж однообразных скучных холмиков и пригорков, спускался в отдаленную лощину. Именно за ней неясно виднелось мрачно-серое строение. По всем архитектурным параметрам оно очень напоминало замок. И даже отдаленное сходство с любимым Хилкровсом наблюдалось: то же засилье готики, только не торжественной и строгой, как в школе, а какой-то хмурой, грубой и зловещей. От нее даже на таком недурственном расстоянии чувствовалось расползающееся во все стороны зло. Но зло не активное, а несколько равнодушное ко всему остальному, словно оно само и не хотело бы им быть, да вот пришлось на старости лет.

Волосы у Гоши окончательно встали торчком, а серебристая прядка на виске неистово взбесилась, ударив в голову ожесточенной вспышкой нестерпимой боли. Была она такой сильной, что глаза у парнишки не то что закрылись, а наоборот распахнулись во всю ширь и, казалось, сейчас точно выпрыгнут из своих орбит, вывалившись на серо-пыльную дорогу. А всего-то навсего Каджи увидел, что после бурного, но короткого обсуждения вся компания его друзей во главе с Мариной Сергеевной стала удаляться от зеркала вдаль по проспекту.

Мама близняшек выглядела нервной и озабоченной, что было совсем не удивительно. Аня сосредоточенно хмурилась, непривычно напоминая своим видом осеннюю тучу, которая и плакать не хочет, но и влагу уже замучилась в себе таскать. Роб лихорадочно покусывал губу, став сам на себя не похож: вместо обычного спокойствия и рассудительности у него появилась некая суетливость в движениях и угловатость. А Янка просто-напросто потухла и поникла, ссутулившись и посерев лицом под стать окружающему Гошу миру. Обреченно плетясь нога за ногу, она ежеминутно с неосознанной надеждой оглядывалась назад, словно ждала, когда же Каджи надоест дурачиться, и он с радостным воплем выскочит на проспект, мол, вот он – я. А вы не ждали?

Парнишка и рад бы выскочить, да только не мог и шага ступить. Ноги словно приросли к пыльной дороге. Но, несмотря на весь кошмар происходящего, его прямо подмывало плюнуть на все и отправиться в видневшийся вдали замок. И он смутно догадывался, что туда его ноги сами понесут, стоит только Каджи решиться сделать один единственный шаг в направлении лощины. Задержек и помех точно не предвидится.

И тогда, совершенно обезумев от ужаса, жарко облапившего его в свои тесные объятья, Гоша, прекрасно понимая, что его не могут услышать по другую сторону зеркала, все же заорал во всю глотку:

- Янка!!! Я здесь!!! Не уходи!!! Помоги мне!!!

Как это ни странно, но близняшку словно плеткой хлестнули со всей дури. Она испуганно вздрогнула, оглянувшись в очередной раз. И тут же стремительно развернувшись, девчонка помчалась бегом назад к зеркалу, расталкивая встречных прохожих и не обращая внимания на возмущенные возгласы остальной компании.

В сером мире межзеркалья тоже произошли резкие изменения. Небо мгновенно заволокло грязно-серыми тучами. А со стороны леса пронесся в сторону Каджи серо-пыльный ураган с множеством сопровождавших его будто свита вихрей. Парнишка даже не успел испугаться толком, и так уже влип очкарик хуже некуда. Только подумал с грустью, что вот он - каюк, оказывается, как невзрачно и неприглядно выглядит: а он-то его себе совсем по-другому представлял. Более торжественно и сурово, с духовым оркестром, скорбными надгробными речами и обилием цветов на свежей могилке.

Но ураган, налетев со всего размаха на Гошу, к удивлению, даже не повалил его на землю, не говоря о прочем. Он вообще его не тронул, если не считать того, что пыльная буря, как показалось парнишке, просто прошла через него насквозь, через каждую клеточку тела, и тут же исчезла без следа, словно пригрезилась. В крайнем случае, он именно так почувствовал стихию. А стекла зеркал еще более стремительно, чем ураган, сдвинулись друг к другу навстречу, соединившись с оглушающим хлопком…

И Гоша выскочил на Заячий проспект в Старгороде, угодив прямиком в объятья Янки. А зеркало позади него тут же покрылось густой сетью трещин и, распавшись на маленькие квадратные осколки, осыпалось с глухим вовсе не мелодичным перезвоном на булыжную мостовую. Только никто из прохожих на этот странный факт не обратил особо пристального внимания, видимо решив, что это очередной озорник, которых в Старгороде пруд пруди с началом учебного года, развлекается с рогаткой.

Радость от обретения пропавшего было друга недолго занимала Янкино неугомонное и непредсказуемое сердечко. Уже через пару секунд она разжала руки, смущенно оглянувшись на остальную удивленную компанию. Правда, смущение совсем не помешало близняшке тут же, не отходя от кассы, то есть, пардон, от останков зеркала, отвесить парнишке звонкую затрещину. Сильно, смачно, от души. На всех правах старшей по возрасту, как никак у нее день рождения в декабре, а у него всего лишь в августе – почти год разницы. Да и должность комиссара их компании не исключала применения рукоприкладства в воспитательных целях. По крайней мере, Янка сейчас пребывала в уверенности, что необходимо наставить друга на путь истинный.

А Каджи было глубоко наплевать. Да пусть хоть еще десяток-полтора получит, главное, что он вырвался, вернулся.

 

 

Глава 5. Ба, знакомые все лица!

 

 

- Ты специально над нами издеваешься, Гоша, или как? – от гнева у Янки щеки вспыхнули алым румянцем. – Куда пропал? Мы тут все с ума сходим, не зная, где ты и что с тобой. Может, случилось чего? А он, видишь ли, развлекается напропалую. И ведь не стыдно ни капельки! Чего лыбишься, чудовище?! Щас как дам больно!

Но вместо осуществления угрозы, вполне реальной, учитывая близняшкин вспыльчивый характер, она цепко ухватила его за руку и упрямо потащила к остальным, терпеливо их дожидающимся.

- Последний раз спрашиваю: где шлялся, гулёна?

“Не вздумай сказать правду, - яростно восстал внезапно проснувшийся внутренний голос, о существовании которого у себя Гоша раньше и не подозревал. – Только хуже будет. Все равно никто тебе не поверит. И в лучшем случае сочтут за дурачка, а в худшем - прокатишь за неумелого лжеца. Соври что-нибудь правдоподобное”.

Но парнишка его не послушался, наученный бабушкой с самого раннего детства говорить правду, какой бы плохой или странной она ни казалась. Каджи, конечно, мог бы и солгать, но только обычно это у него выходило до безобразия неуклюже. А уж как ему потом перед самим собой стыдно за обман было – словами не передать, можно только почувствовать. И по пути к их компании Гоша вкратце обрисовал Янке то, что с ним приключилось в межзеркалье. А по завершении рассказа поинтересовался у девчонки:

- Ты мне веришь?

- Конечно, верю, - невозмутимо буркнула близняшка, искоса стрельнув на него непонятным по значению взглядом, в котором, однако, присутствовала малая толика жалости к убогому. – Я вчера тоже, например, не совсем обычно день провела, перед тем как за тобой в Нижний отправилась. Меня  нагло украл прямо из постели снежный человек. Его Гриша Тибетский кличут. Он там у себя в горах самый крутой авторитет, перед ним все на цырлах ходят. Шесть поимок – семь побегов. И он меня ужасно-жестоко истязал, до обеда читая вслух стихи собственного сочинения. С выражением и с выражениями. Пишет он вообще-то совсем неплохо, почти как Фет, ну или как Барков, только все про высокие горы да белые снега. А где лирика, романтика, любовь? Ты-то мне веришь, Гоша, или тоже пошла на фиг по утоптанной извилистой тропинке?

“Я тебя предупреждал!” – настойчиво прожужжал изнутри злорадный голос, и Каджи понуро опустил голову, признав его несомненную правоту.

- Больше так не делай, Гоша! – строго произнесла Марина Сергеевна, даже не соизволив поинтересоваться причинами произошедшего. – Ты нас всех очень сильно напугал, исчезнув… Ладно, я думаю, что сперва стоит наведаться в “Нага-банк”, а потом уж займемся покупками. И стоит пошевелиться, ребятки, а то время поджимает. Возражения есть?

Возражений не поступило, и они отправились на площадь Силы, где в крепком и солидном здании располагался волшебный банк. И парнишка был неописуемо рад, что никто к нему больше не пристает с расспросами. Каджи решил, что больше никому не станет рассказывать о произошедшем с ним в межзеркалье. Если сказать честно, то он слегка обиделся на своих друзей из-за того, что они, как он заранее предположил, тоже посчитают его врунишкой, поддержав Янку. Да еще таким неопытным, который ничего смешного и забавного придумать не может в оправдание своей нелепой выходки. И он как-то незаметно приотстал от основной массы, крепко призадумавшись над несправедливостью судьбы. Вот и режь правду-матку в глаза, а потом подсчитывай шишки на голове.

Баретто угрюмо молчал, правда, суетливость и угловатость у друга исчезли без следа. Он опять стал спокойным и благовоспитанным. Аня искоса бросила на Каджи осуждающий взгляд, ничего хорошего кроме добавочной оплеухи в ближайшем будущем не сулящий, и о чем-то негромко зашепталась с Робом. А Янка, заметив его очередное отсутствие рядом с собой, тормознулась, горестно вздохнув. И когда Гоша поравнялся с ней, она крепко подхватила его под руку, чтобы парнишка вновь не потерялся ненароком.

- О чем задумался, курсант? – вроде бы весело поинтересовалась близняшка, но привычные задорные искорки у нее в глазах не появились.

Каджи невнятно пожал плечами, впервые не желая делиться с подругой своими мыслями. А так как молчать и самому дуться на ребят, было невыносимо тяжело, парнишка в свою очередь задал вопрос, очень его заинтриговавший:

- Янка, а почему ты бросилась назад к зеркалу, когда я тебя позвал и попросил о помощи?

Девчонка посмотрела на него слишком уж пристально, жгуче и ехидно прищурившись. А затем, отвернувшись в сторону, словно внезапно заинтересовалась разглядыванием вывесок над лавочками, близняшка глухо произнесла:

- Опять ты за свое. – Потом вздохнула глубоко и прерывисто, а в голосе прошелестела легким сквозняком обида. – Не хочешь правду говорить – и не надо. Не больно-то и хотелось…

- И все же, Янка…

- Да не знаю я почему! – выпалила она с жаром. – Только никто меня никуда не звал и ни о чем не просил. Бросилась и все тут! Просто почувствовала вдруг.… Сама не знаю, что почувствовала. Но так нужно было. И все, хватит об этом! А то я сейчас разозлюсь в корень и отгрызу тебе ухо. А на кой ляд ты мне одноухий нужен будешь? Вот и придется тебе одному прогуливаться. Кстати, Гоша, не выгляди таким букой, улыбнись хоть немного. На нас Джастин Релкам зыркает с противоположной стороны проспекта. – Девчонка приветливо помахала рукой собрату по учебе в Хилкровсе, оскалившись в бездушно-голливудской улыбке. – Или ты хочешь, чтобы весь Даркхол о нас с тобой судачил в поезде до самой школы. Мол, я так тебя затерроризировала, что на тебе лица нет. С них ведь станется. Может тебе и по барабану, что о нас подумают сокурсники, но мне – нет. Улыбнись, кому сказала!...

“Опять раскомандовалась, пигалица! И что это, по ее мнению, если не террор чистой воды?” – ворчливо возмутился внутренний голос.

Но все же парнишка растянул губы в неестественной улыбке, отчего его лицо приобрело несколько глуповатое выражение. И, слава богу, что Джастин к этому моменту уже скрылся в магазине Марицы Спаркли, который торговал одеждой, не заметив своеобразного личика Каджи. За лето бывшие первокурсники заметно подросли, и почти каждому из них теперь нужна была новая школьная форма.

Ребята тем временем уже вышли с Заячьего проспекта на примыкающую к нему площадь Силы, где оказалось еще многолюднее. Мало того, что местных горожан хватало с избытком, так еще учеников школы колдовства Хилкровс вместе с родителями понаехало видимо-невидимо. И они суматошно-оживленно метались от одной лавочки к другой, затариваясь всем необходимым для учебы и устраивая невообразимый хаос. Почему-то основная масса покупок перед началом обучения совершалась именно в пару последних дней, став уже своеобразной традицией. И знакомых по школе лиц мелькало до ужаса много, только успевай раскланиваться, пожимать руки да улыбаться направо и налево. Или отворачиваться от тех субъектов, кого лучше видел бы в гробу в белых тапках, чем рядом с собой. Таких было меньшинство, но меньшинство крайне противное и приставучее.

Когда компания проходила вблизи трактира “Слеза дракона”, его массивная дубовая дверь резко и широко распахнулась, глухо ударившись о каменную стену. А затем из нее вылетел волшебник слегка крупноватый и широкоплечий для таких дальних перелетов, одетый с небрежным шиком, ясно говорившим о немалом богатстве владельца наряда. Вылетел он в буквальном смысле слова, только красная со светло-коричневыми разводами мантия развевалась на ветру. Просвистев перед носом у ребят и отчаянно-натужно махая руками, словно орел, взмывающий в небо, что ему вовсе не помогло, маг приземлился грудью точнехонько в небольшую мутную лужицу, образовавшуюся после вчерашнего дождя и не успевшую высохнуть под яркими лучами сегодняшнего солнца.

И уж только затем из дверного проема появились сперва крупные руки с пудовыми кулаками, а потом и их обладатель в кристально белом накрахмаленном фартуке. Кустистые брови его были грозно сдвинуты. На скулах перекатывались желваки, недвусмысленно оповещая окружающих о крайнем недовольстве хозяина. Бицепсы рельефно взбугрились грудой мышц, которым даже Арнольд Шварценеггер наверняка втайне позавидовал бы.

- Пошел вон! – громогласно прорычал на всю площадь мужчина. – Иди пожирай смерть, раз так назвался, а не мое жаркое, морда гнусная!

Любитель полетов выбрался из лужи, подрастеряв на дне водоемчика весь свой шик и лоск, и сунул руку под мантию, выхватив оттуда волшебную палочку. И он даже попытался направить ее подрагивающими пальцами в сторону обидчика. Только забыл перед этим как следует подумать о ближайших последствиях своих нервных телодвижений.

- Чего?! – еще громче взревел обладатель пудовых кулаков, радостно оскалившись наметившемуся продолжению развлекухи. – Лучше спрячь, пока никто не видел. А то я тебе ее засуну поперек в…, - мужчина мельком скользнул взглядом по малолетней компании, застывшей невдалеке с разинутыми от удивления ртами, и продолжил после легкой запинки, - пасть. На квакушку станешь похож. А ну бегом отсюда!

Он сделал всего лишь шаг в сторону мага, а тот уже летел во весь опор к другому краю площади, подбадриваемый многоголосым улюлюканьем и лихим свистом очевидцев происшествия. Не очень-то в Старгороде любили бывших пожирателей смерти, справедливо полагая, что большинство из них только на словах бывшие. А на самом деле - еще какие настоящие.

- Привет, Гоша! – радушно заулыбался мужчина, переведя взгляд с убегающего мага на парнишку. – Может зайдешь в гости? Сам знаешь, для тебя и твоих друзей у меня всегда найдется самое вкусное угощенье за удобным столиком…

- Спасибо, Карл, только лучше в следующий раз, - так же радостно и искренне улыбнулся в ответ Каджи. – Нам еще столько всего нужно купить, что боюсь, не успеем управиться. Да и шумновато у тебя сегодня… Осторожно, сзади! – крикнул он.

В проеме двери наметилось непонятное сумбурное оживление. Только хозяина трактира суматоха за спиной нисколько не смутила.

- Да уж, сегодня у меня весело как давненько не было, - криво, но добродушно усмехнулся он из-под пышных усов. – Я и забыл совсем, что этот чудик решил ко мне в трактир не один завалиться, а с компанией таких же недобитых пожирателей. Это я стерпел бы, наверное. Так они еще и языком начали молоть какую-то чушь о якобы грядущем скоро приходе Князя Сумрака, чтоб их всех наизнанку вывернуло, да так и оставило. Вот и пришлось вежливо попросить его покинуть мое заведение. Ну не нравятся они мне, эти живоглоты…

Карл развернулся вполоборота и, не глядя, сунул руку внутрь помещения. А затем выволок из трактира за шкирку, как нагадившего котенка, пытавшегося исподтишка отомстить за дружка очередного смутьяна, удерживая его за ворот мантии на весу. А тому только и оставалось, как нелепо размахивать руками с зажатой в кулаке палочкой да еще забавно дрыгать ногами, пытаясь пнуть трактирщика. Но он недолго развлекался подобными акробатическими упражнениями, отправившись на прогулку вслед за своим товарищем.

Этому пожирателю повезло меньше, чем первому. Карл непринужденно запустил его скользить по булыжнику на брюхе. И наверняка он разодрал в клочья о мостовую не только одежду, но и кожу тоже. А закончил бедняга свое путешествие в той же самой гостеприимной луже, уткнувшись в нее длинным крючковатым носом, похожим горбоносостью на киль древнего парусника. Правда, он тут же резво вскочил и очень ходко засеменил, слегка прихрамывая, в одну из боковых улочек, бормоча себе под нос разнообразные и заковыристые проклятья. Послушать его, так от Карла уже давно и кучки пепла не должно было остаться.

- Жаль, что тебе некогда, - грустно вздохнул трактирщик, сложив мощные руки на груди и опершись плечом о косяк. – Но как только появится свободное время – заходи в гости. Не забывай уж старика, договорились? – Гоша утвердительно кивнул головой, и Карл, довольный, расцвел на глазах. – А сестренке привет от меня обязательно передай. Только не рассказывай ей про то, что сегодня здесь увидел. Иначе Меридушка, лапонька, расстроится вконец, что не довелось поучаствовать. Она ж любит такие приключения больше, чем всю мою стряпню вместе взятую. Ладно, пойду я. Там вроде еще один “обжиратель” завалялся, если не улизнул через черный ход. Хотя вряд ли это у него прокатит. Жена с дочкой не выпустят…

Трактирщик отлепился от косяка и быстренько нырнул внутрь помещения. А компания отправилась дальше. “Нага-банк”, чернея мрамором, разместился почти напротив “Слезы дракона” на другом конце площади.

- Кто это был? – поинтересовалась Янка, продолжая крепко цепляться за Гошин локоток, словно и вправду боялась потерять парнишку. – Колоритный дядька.

- Это Карл – хозяин трактира. Мы с Меридой у него в прошлом году останавливались на ночлег. Да ты должна помнить, я же вам рассказывал, как на нас здесь оборотни напали.… А Карл очень хороший. И добрый, хотя с виду по нему этого и не скажешь…

Не успели они удалиться и на десяток шагов, как за спиной у ребят с мелодичным звоном разлетелось вдребезги одно из окошек трактира. Затем следом за звуком с его же скоростью на площадь выкатился кубарем, словно шар кегельбана, очередной пожиратель смерти – маленький, плюгавый, изрядно отшлепанный, но не по росту ожесточенный маг, одетый во все серое. Глазенки у него прямо-таки полыхали неприкрытой злобой. Если б мог, то наверно, зубами загрыз бы всех противников, даже не прибегая для расправы к помощи волшебной палочки. Но сейчас он постарался быстро и незаметно скрыться, пока никто не рассмотрел в подробностях его нынешнего позора.

- Да уж, и правда - добрее некуда, - усмехнулась близняшка, оглянувшись назад.

- Понимала б чего, - сам не соображая почему, резко вспылил Каджи и рывком отдернул свою руку из девчонкиных объятий.

“Вцепилась, будто клещ”, - не замедлил прокомментировать злой внутренний голос.

- Ты чего? – она недоуменно замерла посреди площади, с изумлением уставившись на парнишку широко распахнувшимися глазами. – Обиделся что ли?

- Догадайся с трех раз, - раздраженно буркнул себе под нос Гоша и размашисто направился в направлении банка.

- Ладно уж, прости дурочку, - Янка помчалась догонять его. – Только не пойму, чего я такого ляпнула, что ты сразу губы надул?[18]

Нагнать парнишку ей удалость уже только на верхних ступеньках крыльца банка. А Каджи рывком распахнул створку двери, причудливо украшенную замысловатой резьбой по дереву. На этот раз он усмотрел в переплетении линий орнамента не злобное личико тигра, как год назад. Показалось Гоше, что он увидел, будто стая шакалов мчится, утробно завывая, за выбившимся из сил раненым оленем с ветвистыми рогами. Но видение тут же пропало, остались только завитушки и линии, хаотически пересекающиеся по прихоти неизвестного мастера. Да еще и Гордий Чпок собственной ненавистной персоной нарисовался с другой стороны порога, подбоченившись.

Одетый по последнему писку моды в светло-оранжевый длиннополый сюртук, враг номер один выглядел шикарно и как всегда нагло-надменно. Вытащив из кармашка для часов на подобранной в тон сюртуку жилетке золотой брегет, украшенный мелкими кроваво-красными рубинами, он, откровенно выпендриваясь, небрежно щелкнул крышкой и деловито глянул на циферблат. Из брегета послышалась громкая музыка, напоминающая незатейливым мотивом похоронный марш или свадебный, что собственно для некоторых типчиков одно и то же. В общем, Мендельсон надрывался, кажись. А сам парнишка застыл в проеме двери, загородив проход.

Вволю налюбовавшись часами и накрасовавшись перед своими противниками, Гордий спрятал механизм обратно, удивленно уставясь в упор на Каджи своими бесстыжими глазами стального цвета. И несказанно изумился, словно только сейчас заметил его напротив себя:

- Какие люди на свободе, горгонова печенка! Вот только видок у вас…, - парень презрительно заценил растрепанность Яны и Гоши, брезгливо сморщившись. - А поговаривали, что вас в этом году в школе можно не ждать. Будто тебя, Каджи, наконец-то прищучил Серый Лорд, наступив на твой хвост в темном закоулке. А так как ты – слабак и недоучка, то через три денька весь Нижний Новгород беззаботно гудел на поминках. И даже пару баянов порвали на радостях. А сестричек Лекс, болтали, отправили в школу для слабоумных ведьм. Этим бездарным полукровкам там самое место. И Баретто, мол, посадили в Грэйсван за мелкую кражу исподнего у местного нищего попрошайки…

Чпок криво усмехнулся, что было вполне обыденно для остальной компании. И они даже отвечать на его глупые измышления посчитали излишним. Но Гордий не отчаивался, дело-то привычное, и он продолжил подначивать друзей, стараясь зацепить за живое побольнее:

- Никак решили деньжатами подразжиться? Так вы слегка адресом ошиблись. Здесь только солидных и состоятельных клиентов обслуживают, а не всякую рвань подзаборную. Если уж решились наконец-то сдать свое обручальное колечко, - наглец, прицениваясь, прищурился на Гошин СКИТ[19], - то ломбард для такой рухляди во второй подворотне слева вниз по проспекту. Там в лавке старьевщика вам за него отсыпят полгорсти ломаных медных грошей. Ну, а если лень в такую даль тащиться, то, так и быть, я могу его у вас приобрести по старой “дружбе”, - Гордий сделал вид, что задумался на пару секунд, закатив глаза, - скажем, за треть шиша. Деньги на бочку сразу выложу…

Гоше надоело выслушивать его бред, и он, не мудрствуя лукаво, без напряга оттолкнул Чпока в сторону, освобождая себе и другим проход в банк.

- Отвали, - зло прошипел парнишка, шагнув внутрь.

- Придурок, - равнодушно констатировала Янка, прошмыгнув следом за другом.

Остальные просто промолчали, смерив Гордия неодобрительными взглядами. А тот, как ни в чем не бывало, поправил, одернув, сюртук, пригладил прямые прилизанные патлы цвета вороньего крыла, свисающие до плеч, и направился на улицу, небрежно бросив через плечо:

- Увидимся в школе. И вряд ли вам понравятся эти встречи. Уж я-то постараюсь.

Каджи[20] оказался внутри вместительного зала “Нага-банка”, и злость, до этого момента неистово бурлившая около самого сердца, сама собой как-то незаметно, но быстро улетучилась без следа. Он глянул на близняшек уже своим обычным взглядом, добрым и внимательным.

- Я пойду за деньгами. Мне туда, - парнишка махнул рукой в направлении дальнего левого угла. – Встретимся на выходе?

- Как скажешь, - безразлично согласилась Аня, все еще чуточку обиженная на него из-за недавней выходки, и, пожав плечами, отправилась направо. Остальные дружно пристроились вслед за ней, и Гоша, оставшись один, только обрадовался этому.

Ничего здесь не изменилось с прошлого посещения. Те же толстые ковры на мраморном полу, скрадывающие звуки шагов. На стенах по-прежнему висят красивые пейзажи в дорогих позолоченных рамах. Свет равномерно распределяет свою яркость по залу, растекаясь теплыми волнами из высоких причудливо изогнутых бронзовых светильников. Одним словом, банк солидный по самое некуда.

Девушки, завернутые в цветастые сари, мило улыбаются клиентам, периодически исчезая в хранилище, чтобы вернуться назад с кожаным мешочком полным денег или с отданной на хранение вещицей. Голоса у них мягкие и бархатистые, можно даже сказать, что ангельские. Хотя теперь-то Гоша знал прекрасно, что никакие они не ангелы, да и не девушки вовсе, а наги. Но после подробных объяснений Мериды, что они собой представляют на самом деле, парнишке со змеедевушками было легко и просто общаться.

Каджи неспеша продвигался к цели, огибая множество конторок из потемневшего дерева, за которыми работали наги. И все же нашел отличия. По сравнению с прошлым летом в банке стало гораздо теснее. Он вначале не понял причины этого неудобства, а только почувствовал. Но, уже почти подойдя к своему оператору, парнишку осенило: клиентов прибавилось как минимум вдвое, если не больше в сравнении с прошлогодним посещением. Тогда даже маленькая очередь около конторки вызывала удивление. А теперь почти у каждой стояло по два-три волшебника, терпеливо дожидающихся, когда их обслужат.

Сита – невысокая, стройная и гибкая, как и подобает настоящей змее, девушка, заметив подошедшего Каджи, чуть устало улыбнулась ему краешками едва подкрашенных губ и указала маленьким изящным пальчиком в направлении хрупко выглядевшего диванчика. Тот пристроился вдоль стенки невдалеке от слабо догорающего камина. И она тут же перевела свой обреченно-вежливый взгляд на следующего клиента, отдав предыдущему что-то массивное, но легкое, обернутое от посторонних любопытных глаз невзрачной холщовой тканью.

Гоша присел на самый краешек дивана и задумался, не зная как правильно начать разговор с девушкой. В прошлый раз за него, можно сказать, все сделала сестренка. Да и дело-то было плевое: получить немного денег со счета да чудесный браслетик-змейку заиметь в личное пользование. Сейчас все обстояло несколько иначе. Парнишка хотел кое-чем другим поинтересоваться у Ситы, вот только он не думал, не гадал, что будет так тяжело решиться задать всего лишь один единственный вопрос. И не сам вопрос так ужасен, как то, что он может услышать в ответ, не приведи господи! Пусть уж лучше тогда все останется по-прежнему, без изменений. Все хоть малая надежда, а остается…

- О чем ты хотел поговорить со мной, Гоша? – рядом с ним на сиденье, обтянутое золотистым шелком с мелкими зелеными цветочками тисненого узора, мягко опустилась девушка, появившись так незаметно, словно прямо из воздуха материализовалась.

- А как ты догадалась, Сита, что я именно поговорить хочу? – удивился Каджи, малость вздрогнув от неожиданности, и сжал руки, покоившиеся на коленях, в кулаки. – Я же ведь еще…

- Расслабься, - ласково приказала девушка, накрыв его кулачок маленькой ладошкой. - Надеюсь, ты не забыл, что мы – наги, чувствуем своих клиентов сердцем через змейку, а не только сделки оформляем. Выкладывай, искатель приключений на свой зад, что задумал, и прекрати стесняться, словно на смотринах. Я не собираюсь за тебя замуж, даже когда ты вырастешь. И не проси. Мне уже лет триста, как одной жить нравится: ни тебе постирушек еженедельных, ни готовки каждодневной. Сама себе хозяйка, одёжку раскидываю, где ни попадя, - Сита тихонько рассмеялась, словно серебряными колокольчиками зазвенела.

А Гоша и вправду расслабился, как и в прошлый раз, от одного только ее мягкого и участливого голоса.

- Сита, скажи мне, пожалуйста, ты моих родителей по-прежнему не чувствуешь?

Девушка вмиг погрустнела, запустив ладонь в длинные и черные как смоль волосы. Разлохматив замысловатую укладку и причудливо сбив набок удерживающий ее в неподвижности тонюсенький платиновый обруч с редкими вкраплениями крупных перламутровых жемчужин, она даже немного виновато глянула на парнишку исподлобья, словно это именно по ее вине родители Каджи пропали невесть куда.

- Нет, Гоша, не чувствую. И даже больше того. Ты меня сегодня сильно напугал, пропав минут на десять из моего сердца. И пропал ты точно так же, как и твои родители: резко, неожиданно и без малейшего намека на оставленный след для поиска. Я даже подумала, что Вомшулду удалось каким-то неведомым образом вернуться в этот мир и… - Сита запнулась на мгновение, передернув плечами от охватившего ее омерзения, но, совладав со своими чувствами, она тут же продолжила: - И предсказание сбылось в самой худшей его трактовке: он победил, а ты уничтожен неизвестной нам, нагам, магией, не оставляющей следов. С этого мерзавца станется придумать какую-нибудь небывалую пакость. Ты не представляешь себе, как я обрадовалась, когда твоя змейка вновь отозвалась на мой зов. Что случилось, не расскажешь?

Парнишка сидел и слушал нагу, а мысли в его голове бурлили, словно лава в кратере вулкана, который вот-вот выплюнет ее ввысь, так как она уже надоела ему похлеще изжоги. Слова девушки вяло пробивались в Гошино сознание, будто укутанное в толстый слой ваты. А перед глазами поплыла мутноватая пелена, и даже очки не спасали, внезапно оказавшись неправильно подобранными.

Оказывается, он сегодня пропадал точно так же, как и его родители одиннадцать лет тому назад. А не могут ли они в таком случае находиться в том самом зловещем замке? Может быть Вомшулд, ни дна ему, ни покрышки, заточил их там, приспособив серый мир под тюрьму? Не даром же парнишку так усиленно тянуло в ту сторону, словно черти в бок пихали: ступай, ступай, там ждет тебя сюрприз. И Каджи уже успел пожалеть в душе о том, что не отправился в мрачноватый готический замок, раз уж оказался поблизости.

Хотя, что он мог противопоставить Нотби, столкнись они там нос к носу? Да ничего! Этот гад, поди, назубок знает все мыслимые и немыслимые заклинания. А Гоша всего лишь едет в Хилкровс на второй курс обучения. Да и первый-то отучился не совсем блестяще, сдав экзамены на троечку с плюсом, кроме истории магии и практики по полетам на метле. Любимым предметам повезло больше…

- Так где ты сегодня пропадал, Гоша? – настойчиво поинтересовалась девушка, выводя его из тоскливой задумчивости.

И парнишка не стал таиться от наги, подробно все ей рассказав. Она же не сумасбродная Янка, в конце концов, должна ему поверить, раз сердцем чувствует его правдивость. Даже мысли, что только что промелькнули в голове, выложил как на исповеди. А девушка слушала Гошу очень внимательно, не перебивая. И даже не рассмеялась в конце повествования, как он с затаенным страхом все же ожидал, хотя и догадывался от абсурдности своих чувств.

Мало того, по мере рассказа у Ситы стерлась с лица привычная мягкая улыбка. Тонкие брови наги почти слились в одну сплошную линию у переносицы, скулы обрисовались чуточку резче и выразительнее, черты лица заострились, а белки глаз приобрели неясную желтизну, обзаведясь вертикальными черточками непроглядно-черных зрачков.

Вот теперь Каджи окончательно поверил в то, что она наполовину змея. Только не подколодная, а скорее благородная, королевских кровей, типа кобры. Нага, стальными тисками сжав его ладошку в своих руках, ставших неожиданно твердыми и крепкими, несмотря на всю их миниатюрность, прошипела по-змеиному, но парнишка все прекрасно понял без перевода:

- Берегисссь, Гошшша! Зссло вокруг, зссло везссде, зссло в тебе. Уничтожшшь его, убеййй! Не даййй захватиттть власссть…

Гоше почудилось, что его от лодыжек до горла обвили кольца невиданной по размерам змеюки, постепенно, но неукротимо сдавливая. А разинутая зубастая пасть с непрерывно выскальзывающим наружу раздвоенным языком нависла прямо над его макушкой. Хотя чего уж там кусать-то? Парнишка наге на один зубок всего, даже вкуса не распробует. Да и вряд ли он является деликатесом, надышавшись за лето отравленными выхлопными газами крупного индустриального города.

Дыхание замерло испуганной птицей в стиснутой груди, зато кровь в висках застучала пожарным набатом. В глазах сперва потемнело, а затем поплыли разноцветные радужные круги, все ускоряющие свое хаотичное движение, будто в стремительно раскручивающемся калейдоскопе. Каджи показалось, что еще самую малость, и он или задохнется, или голова взорвется от перенапряжения, разлетевшись по залу тысячью кровавых осколков. Единственное, что радовало: убираться потом в банке – точно не его забота.

- Как? Как я могу его уничтожить? – едва слышно прошептал Гоша непослушным языком, потратив остатки воздуха из легких.

Наваждение тотчас же исчезло. Рядом с ним опять сидела хрупкая и миловидная девушка. Дышать вновь стало легко и свободно. Громадные молоты в висках бухнули в последний раз и утихомирились. Зрение тоже вернулось к привычной близорукости, хотя отдельные искорки еще продолжали сыпаться из карих глаз, постепенно тускнея и мельчая. Но вот что странно: серебристая прядка ничем особым себя не проявила на этот раз, хотя обычно не пропускала ни малейшего шанса побуянить. Только повод дай, а уж она поизгаляется над хозяином от души.

- Я не знаю, Гоша, - Сита, скорбно вздохнув, бегло пожала плечами. – Только ты сам можешь понять как, где, почему и зачем ты должен уничтожить Зло. Только ты и никто другой. Стоило вот мне сейчас попробовать заняться этим самостоятельно, как ты и сам почувствовал, наверное, что я раньше невольно убила бы тебя, абсолютно этого не желая, в попытке помочь избавиться от Вомшулда раз и навсегда. И не факт, что потом, после твоей гибели, я смогла бы добраться до нашего общего извечного врага. Так что уж прости, но это – твоя война. Хотя чем смогу, тем помогу, стоит только тебе позвать в критическую минуту, когда совсем уж туго придется. И не надо кричать во все горло, - девушка мило улыбнулась, приложив ладонь к груди, - зови сердцем. Я так лучше услышу.

Ничегошеньки-то Каджи не понял из сказанного да произошедшего только что. Почувствовать, да, получилось. И парнишку совсем не радовали этакие ощущения: он один в центре весь в белом, а вокруг черная мгла зла с серыми разводами безразличья. Да и на эту крошечную белизну Вомшулд, мать его Нотби, огромный клык точит, собираясь раскусить ее в ближайшее время, будто перезревший орешек.

Одним словом, жизнь прекрасна как никогда. А чего собственно изумляться? Мечтал о приключениях? Нечего отпираться, весьма безудержно мечтал днями и ночами напролет, даже еще и не подозревая о своем даре волшебника. Вот и получи их полный комплект с прилагающейся пожизненной гарантией. И бесплатно ворох огромных, крупных и мелких неприятностей от фирмы “Сумерки Лтд” в подарок. Безвозмездно, то есть даром.

Сита тем временем встала с диванчика, грациозно потянулась и, поправив неуловимым движением сари, направилась в сторону хранилища. Походка у нее была плавной и гладкой, словно изгибы скользящей по песчаному бархану змейки, что и не удивляло нисколько.

- Сейчас я тебе деньги принесу, Гоша. В прошлый раз хватило мелочи на карманные расходы?

- Даже немного осталось, - вполне адекватно отреагировал на вопрос Каджи. Это вам не голову ломать над происходящими событиями. Дело вполне житейское, без затей и хитросплетений.

- Значит, традицию нарушать не станем, - девушка скрылась за массивной дверью в торцевой стене здания.

Парнишка даже заскучать не успел. Сита вернулась назад через считанные минуты и протянула ему стандартный кожаный мешочек полный монеток.

- Парочка золотых фигов, полста серебряных шиша и две сотни медных грошей, - отчиталась она. – На сладости да девчонок в кафе сводить второкурснику вполне хватит. Для всего остального твоя змейка по-прежнему в боевой готовности.

Гоша принял управление семейными финансами, доставшимися ему в наследство от пропавших родителей, в свои руки и, спрятав мешочек в рюкзачок под присмотр Барни, которого, спящего, самого-то не украли бы, тихо попросил девушку, с мольбой заглядывая в ее большие и красивые черные глаза:

- Сита, ты, пожалуйста, Мериде не говори ничего о том, что я тебе здесь рассказал. Ладно?

- Боишься сестренку? – девушка плотно сжала губы, чтобы не обидеть парнишку невольно прорвавшейся наружу улыбкой.

- Боюсь, - вздохнул Каджи. – Но дело совсем не в этом. Просто не хочу, чтобы она расстраивалась. У Мэри наверняка и без меня забот вполне хватает.

- Хорошо, - легко согласилась нага и, все-таки не выдержав, мягко усмехнулась. – А разве ты мне что-то рассказывал? Не припомню никак. Вроде я только деньги тебе отдала, и ты сразу же ушел. – Ее лицо осветилось полыхнувшим на миг бурным всплеском веселья. – У меня сегодня столько клиентов понабежало, что на пустую болтовню совсем не остается времени. Да, кстати, ты, Гоша, хоть раз слышал, чтобы девушки делились друг с другом собственными неудачами? А мне ведь так и не удалось наступить Вомшулду на любимую мозоль. То-то же…

Сита плутовато подмигнула парнишке на прощание, взъерошила ему волосы мимоходом, и на самом деле отправилась заниматься очередным посетителем, с нетерпением дожидающимся своей очереди. Этот огрызок тролля (только по размерам, а не по тупости и уродливости), закутанный в неимоверно облезлую, пыльную и терпко пропахшую потом шкуру неведомой зверюги, готов уже был раскрошить своей дубиной конторку наги в мелкие щепки, лишь бы она, наконец, соизволила обратить на него внимание и подошла к нему.

Каджи, отправившись на выход, мысленно пожелал девушке удачи и терпения, а полукровке-троллю провалиться туда, где его, несомненно, черти со сковородкой заждались. И как можно глубже, на девятый круг ада. Да и надолго, если не навсегда. Уже у порога его нагнала ответная теплая волна чувств, полная искренней благодарности за оказанное внимание и своевременные “мудрые” пожелания. Правда, в этом нахлынувшем потоке присутствовали так же легкий налет иронии и неприкрытое лукавство. А Гоша с удивлением понял, что теперь знает каким образом можно звать сердцем. И на самом деле, кричать во всю глотку оказалось вовсе необязательно. Только охрипнешь бестолку.[21]

Умиротворенным настроение продержалось всего ничего.[22] Стоило только парнишке переступить порог “Нага-банка” и увидеть помеченные печатью скуки лица друзей, как оно быстренько упало ниже нулевой отметки. А когда резная дверь позади него с едва слышным щелчком закрылась, в душе сама собой вскипела ворчливая, подобно древней старухе, злость совершенно непонятно на кого. Вернее всего на весь окружающий мир скопом.

- А побыстрее никак нельзя было управиться? – наступая на и так отдавленные чувства, поинтересовалась Янка, склонив голову набок и прищурившись от яркого солнца бившего ей в глаза. – Я уже ждать замучилась…

- Очередь была большая. А ты могла бы и не дожидаться меня, раз невтерпеж, - Каджи спустился по ступенькам, оказавшись рядом с компанией. – Я же тебя не заставлял.

- Да прекратите вы цепляться друг к другу, - возмутилась другая близняшка. – Не с той ноги, что ли встали оба сегодня?

Янка лизнула наполовину съеденное шоколадное мороженое, видимо, чтобы остудить пыл намечающейся ссоры. Только такая хитрость ей не помогла. Другое лакомство, пока еще не тронутое, которое девчонка сжимала в ладошке, решило подлить масла в затухающий огонь размолвки. А точнее, пролиться само, основательно подтаяв на жаре. Да не куда-нибудь на булыжник, а точнехонько на близняшкины джинсы.

- А, блин, х’армат сэт ан-рас[23]! Из-за тебя все, Гоша! На-ка, держи свою порцию счастья! – Янка всунула ему в руку липкое месиво, которое должно было, наверное, обрадовать парнишку до глубины души проявленной заботой, а сама принялась ожесточенно вытирать ляпушку носовым платком. – Не было печали, друзья Каджи долго ждали…

“И чего старается? А то они теперь намного грязнее стали”, - внутренний голос не замедлил ехидно прокомментировать заранее обреченные на провал близняшкины потуги. И, слегка покривив душой, - все же Янка, несмотря на свою крайнюю безалаберность, была чистюлей, - парнишка согласился с ним. Причем не без злорадства, так, мол, тебе и надо, подружка дней моих суровых. Это тебе на джинсы наказание свыше многозначительно брякнулось. В следующий раз, может, поостережешься наезжать ни за что, ни про что. Хотя, зная твой взбалмошный характер, любое, даже самое очевидное предзнаменование вряд ли образумит. Тебя, Яночка, ничем уже не исправишь, коль угораздило такой родиться.

Марина Сергеевна поступила умно, решив с самого начала их путешествия не вмешиваться в ребячьи разборки по мелочам. За космы друг друга не таскают, рюкзаками до первой крови не бьются, волшебными палочками как тролли дубинками не размахивают - и хорошо. А со всем прочим уж как-нибудь управятся промеж себя без нотаций и нравоучений взрослых. И как бы выглядело со стороны, если б она своих дочек поддерживала в их безудержной страсти быть лидерами этой компании? Да ужасно бы это выглядело, с какого бока ни глянь! А возьмись она ребят прикрывать, так потом таких врагов в собственной семье заимеешь, что впору будет на край света от них бежать. Но и там наверняка достанут, неугомонные. Нет уж, спасибочки: милые ругаются – только тешатся, и нечего поперек встревать. Они же, по большому счету, за прошлый год по-настоящему крепко сдружились, а характеры притрутся со временем. Потому-то мама близняшек, не обращая внимания на продолжающуюся мелкую пикировку между детьми, предложила:

- Теперь неплохо бы и одежду приобрести. Вы как считаете? – вопрос был адресован всей компании, но глянув на обширно растертое пятно на Янкиных джинсах, Марина Сергеевна чуточку озадаченно почесала лоб, усмехаясь. – Тебе-то, доча, в первую очередь стоит приодеться. Пошли к Марице. У нее сегодня выручка, поди, зашкаливает за полугодовую норму.

 

 

Глава 6. Подарок для сестренки.

 

 

Салон-магазин Марицы Спаркли разместился на первом этаже невысокого здания с левой стороны Заячьего проспекта поблизости от площади Силы. И после посещения банка почти все ученики начинали затариваться ворохом покупок именно отсюда. А уж девчонки из Хилкровса, почти все поголовно модницы, да не простые, а с претензией на великосветский шик, просто не могли себе позволить пройти мимо, не заглянув на огонек. Их словно на аркане затягивало “в черную дыру” входа. Это какой-нибудь там нудный учебник по травологии или гаданию на костях животных вполне можно напрочь забыть купить. Но остаться без новой школьной формы, мантии или туфелек? Да упаси бог! Это ж трагедия вселенского масштаба, жирно перечеркивающая крест накрест всю оставшуюся жизнь!

Вот только с мрачными мыслями, прочно угнездившимися в голове, радости от покупок не было ни грамма. Втихушку избавившись от “липкого счастья” у ближайшей урны,  так и не  осчастливившись, Каджи проскользнул в дверь магазина первым, логично предполагая, что если вниманием хозяйки салона изначально завладеют близняшки, то он там однозначно помрет со скуки. Вот уж Вомшулд обхохочется до колик! Как бы сам от смеха тогда не помер. А предсказание-то и сбудется, хотя они оба палец о палец не ударили для такого знаменательного события для всего волшебного мира.

Как же, дождешься их, этих девчонок, пока они напримеряют все подряд без разбору, чтобы в результате приобрести всего лишь стандартный набор, состоящий из школьной формы, новых мантий и обувки. Но ведь начнут-то стопудово со шляпок, не обделив вниманием кепки-аэродромы,  самонаводящиеся шлёпки-самопрыги класса “север-юг”, валенки с вертикальным взлетом, носки кирзовые б/у, штаны ватные, с начесом и без, шорты со смирительными рукавами, майки проявляющиеся и самоисчезающие и.…

И пока доберутся до цели – полдня потеряно, поезд вот-вот тронется, а значит, по другим магазинам промчимся вскачь галопом. Фиг ли там учебники да компоненты зелий рассматривать: ссыпай кучей в рюкзак, авось в школе сгодятся на какое баловство. Если фолиант увесистый, то им можно при необходимости, а то и просто из озорства в лоб кому-нибудь засветить. А уж зелья какие прикольные и неожиданные порой получаются, если “случайно” перепутать компоненты.

То ли дело ребята, раз, два, отстрелялись – и готово. Можно следующих обслуживать.

Хотя зря Гоша волновался. Стоило только ему переступить порог магазинчика, как Марица сама решила, что такого гостя нужно первым снабдить всем самым наилучшим. Остальные скромно подождут в сторонке, ничего страшного с ними не случится. Одним словом, прошлогодняя история повторилась едва ли не дословно, словно дежа-вю. Со всеми ее предыдущими странностями и непонятностями в радушно-жалобно-испуганном поведении мадам Спаркли. Вот только Мериды в этот раз рядом не было, а потому отбрыкиваться от настойчиво подсовываемых первоклассно выглядевших и шикарно-модных (на самом деле, без обмана) вещей, к тому же почти бесплатных именно для него, парнишке пришлось самостоятельно. Оказалось, что не так уж это и просто, отказывать человеку, который хочет тебе искренне удружить.

А Каджи совсем не стремился чем-то выделяться среди сокурсников. Ему и так хватало с лихвой того, что окружающие считают его особенным из-за всем известного предсказания. И, затаив дыхание, ждут от парнишки ежеминутных подвигов на стезе противоборства с Вомшулдом Нотби. А он взял, да и обманул их ожидания.

За прошлый год не было ни лихих казацких налетов на тайные сборища серых магов, ни тебе швыряния друг в друга огненных стрел-молний на центральной площади Старгорода. Даже ни один самый завалящий поезд, битком набитый сподвижниками Серого Лорда и груженый под завязку его бронированными конниками с турбонаддувом, зловещими талисманами и коварными амулетами, не улетел под откос из-за партизанских происков отряда “Серебристопрядковый Каджи и его очумелые соратники”. Стыдобушка, да и только. Разве ж так борются со всемирным Злом?

Но в том-то и беда, что Гоша вовсе не герой. И не хочет им быть ни за какие коврижки. Одного раза вполне хватило, когда около Алтаря Желаний он столкнулся с Князем Сумрака нос к носу. У Вомшулда шнобель оказался куда как внушительнее: по чистой случайности Каджи победил по очкам. А уж выжил тогда только благодаря стараниям директора школы, знаменитого на весь волшебный мир и любимого лично им Этерника Верд-Бизара, да будут дни его светлыми, и дай бог их побольше.

Хотя, сказать честно, приключения Гоша & компания любят до жути. Но все равно он всего лишь обыкновенный мальчишка. А уж как перед друзьями-то неудобно от подобного незаслуженного внимания только к его персоне. Чудят-то они всем скопом…[24]

Потому и выскочил Каджи из магазина словно кипятком ошпаренный: красный, потный, возмущенный и стремительный. Едва успел новоприобретенные шмотки запихать грудой в рюкзачок – и был таков. Пущай теперь другие развлекаются, а с него хватит. А вещи Барни аккуратно разложит, когда проснется, не впервой. В прошлый раз Мерида в рюкзак вообще чуть ли не полмагазина канцтоваров свалила грудой. Управился. Правда, ближе к вечеру.

- Ну, Марица! Ну, Спаркли! – слов, полностью передающих всю гамму Гошиных ощущений, не нашлось, одни междометия крутились в голове. – Сервис, ё её! Да чтоб я еще хоть раз…

На[25] подвернувшуюся поблизости скамейку парнишка плюхнулся не глядя, охваченный справедливым, с его точки зрения, негодованием. Ну вот по кой ляд нужно было его принимать так, словно он - наследный принц этой страны, унижая невниманием всех остальных? И как теперь Гоша будет смотреть в глаза друзьям? Стыдно же до судорог в желудке!

Обок парнишки раздался короткий хрипловатый смешок, скорее похожий на прокуренный кашель простуженной с раннего детства теперь уже старой до ветхости жабы. Каджи резко повернулся, готовый разразиться гневной и раздраженной тирадой, как он предполагал, очередному знакомому по учебе в Хилкровсе. Но он тут же захлопнул рот, так и не высказав задуманного.

На скамеечке вольготно расположился совсем незнакомый парнишке мужчина годов этак тридцати с небольшим, одним словом около сорока. Лицо плоское как блин, и такое же широкое. Вот только щечки у незнакомца, внушительно оттопыриваясь, скорее пришлись бы в пору хомячку или бурундуку, делающим запасы на зиму. Хотя и этому субъекту, надо отдать ему должное, они тоже угодили как раз в самую точку. Потому что мужчина оказался похож на грызуна, словно сводный брат-переросток. И уж если быть совсем правдивыми, то стоит заметить, что хомячок-то был с младых ногтей прожорливым до самоистязания. Иначе как можно было накусать такие телеса, что и на пару человек хватило бы с лихвой, и даже сдача осталась бы. А тут одному подфартило.

Вот только откуда он взялся на скамейке – совсем непонятно. Когда Гоша устраивался на ней, толстячка и в помине рядом не стояло.

- Никак Марица достала? – расплываясь в добродушной улыбке, поинтересовался мужчина, бережно промокая носовым платком обильно выступившую испарину на лбу, плавно переходящем в не менее вспотевшую лысину на полголовы. Зато остатки черных волос на затылке оказались свиты в длинную, даже очень длинную тоненькую косичку. – Ей такой трюк ловко удается проделывать, не подкопаешься. Эх, жаль, что она бросила работу, где ей цены не было. Без нее Старгородский ТОПАЗ прямо-таки осиротел…

- Топаз? – Каджи совсем ничего не понял из сказанного, но заинтересовался очередной загадочкой, попавшейся на его пути. – Разве мадам Спаркли раньше драгоценностями занималась? Я думал, что она всегда одеждой торговала.

Мужчина закончил процедуру со лбом, который впрочем, тут же принялся опять покрываться бисеринками пота, и приступил к полировке лысины. А попутно он с удивлением, возможно что и наигранным, уж больно бурно оно проявилось, посмотрел на парнишку. И даже прищурился своими узковатыми раскосыми глазками, собрав около них ранние морщинки.

- Да, да, как же я не подумал сразу, что ты многого не знаешь об этом мире. Ведь ты – Гоша Каджи? – поинтересовался толстячок и, не дожидаясь ответа, утвердительно затряс головой, отчего его пухлые щечки весело запрыгали вверх-вниз. – Конечно, Гоша Каджи! Я мог бы и догадаться. Возраст, очки, серебристая прядка, наивный взгляд…

Вот уж наивности во взгляде парнишка как-то раньше за собой не замечал. А пухлик бросил безнадежные попытки надраить лысину до блеска и, порывисто скомкав платок в левой руке, протянул правую ладонь навстречу Каджи. И он даже попытался сесть по стойке смирно от переизбытка торжественных чувств, охвативших его. Только попытка стать серьезным выглядела в его исполнении крайне жалко. Не подходящий стиль. Вот рот растянутый в улыбке до ушей – в самый раз.

- Корней Итамура-младший, - представился мужчина, сграбастав Гошину ладонь и так рьяно ее тряся, что впору звать костоправов, вывихи залечивать. – Рад, безумно рад знакомству. Счастлив, не передать словами…

“Опять двадцать пять. Может пора уже начать отстреливать радостных счастливцев по одному, чтоб жить не мешали? Как так – нечем? А волшебная палочка у тебя на что? Кефир в стакане размешивать? Выучи хоть одно стоящее заклинание из смертоносных и убийственных. Мало ли что они запрещены. Ты особенный – тебе можно. И даже нужно их знать. Как будешь защищаться в случае опасности? Зажмуришься, типа, знать ничего не знаю, видеть никого не желаю? Или геройски веником станешь отмахиваться? Кыш, проклятая! А вдруг она, беда, уже вон за тем углом тебя поджидает? Учись, студент!” – внутренний голос разродился целым нравоучительным монологом, пока парнишка пытался вытащить ладонь из на удивление крепкой клешни толстяка-младшего.

А старший, поди, еще габаритнее? Каджи невольно представил себе родителя нового знакомого и тут же фыркнул от смеха. Хорошо, что Корней этого не заметил, отвлекшись на минутку, провожая пристальным взглядом проплывшую мимо стройненькую блондиночку. Она именно плыла, как величественная каравелла, а не просто шла по булыжной мостовой, и встречные прохожие подобно волнам раздвигались в стороны. И это на таких-то невообразимых каблуках-шпильках?! Спички толще, хотя и намного короче. Зато Гоше повезло. Он воспользовался благоприятным моментом и вернул себе обреченную было на долгие страдания руку.

- Нет, Гоша, ТОПАЗ – это не контора по скупке и продаже драгоценностей, - Итамура-младший огорченно вздохнул, когда блондиночка исчезла в пользующейся дурной славой забегаловке “Крыс и Брысь”. Вечер в ней, прошедший без массовых выяснений отношений и бурной потасовки среди не на шутку разгулявшихся клиентов, однозначно пропал попусту. Но деньги посетителям в этом случае все равно не возвращали. Затем толстячок повернулся к собеседнику и пояснил: - Обычное сокращение. А если подробно, то Территориальный Отдел Противодействия Адептам Зла. И Марица Спаркли была самым лучшим его сотрудником. В крайнем случае, за последние лет двести, точно самым лучшим.

Заметив недоверчивое изумление, проскользнувшее по лицу парнишки, мужчина оживился и с жаром стал доказывать ошибочность подобного поведения.

- Да, да! Вот зря ты мне не веришь, Гоша.

- По ней не скажешь, что она была лучшей. Ей одеждой торговать самое милое дело, а не адептам зла кровь пускать.

- Согласен с тобой. Выглядит Марица, особенно теперь, по прошествии стольких лет, как-то…, - Корней вздыбил брови дугой, подбирая подходящее слово, - по-домашнему, что ли. Но, Гоша, видимая внешность далеко не всегда отражает внутреннюю сущность. А часто наоборот сознательно используется как тайное оружие. Надеюсь, спорить со мной не станешь?

- Не стану, - просто Каджи было лень заниматься такими пустяками, а вот удовлетворить любопытство не помешало бы, пока оно не прогрызло его насквозь. – И почему же такой бесценный маг ушел из отдела? Министерство зарплату постоянно задерживало?

- ТОПАЗ к министерству магии имеет такое же отношение, как суккубы к монашеской жизни, - толстяк тоже обладал чувством юмора, расплывшись вежливой улыбкой на угловатую шпильку парнишки. – Волшебники, уничтожающие зло на любом, даже самом венценосном уровне, подчиняются только начальнику отдела. А тот вообще никому не подотчетен. Своего рода многосторонний противовес сил: министерство магии, ТОПАЗ, придворная великокняжеская шушера, мелкая, но обладающая политической властью, да и еще много кто играет в подобные игры. Как говорят маглы: не стоит класть все яйца в одну корзину. И даже если кто-то из вышеперечисленных окажется под властью злых сил – это еще не конец света. Найдется кому поправить ситуацию. А подчинить себе всех сразу – малореальная задача.

Итамура вновь занялся привычным промакиванием лица платочком. Но уже через пару секунд ему наскучило бестолковое занятие, и мужчина, наконец, ответил на прозвучавший вопрос:

- А почему ушла? Да время тогда лихое было, неспокойное время. Только-только решающая битва с Сам-Знаешь-Кем закончилась. Наши собратья, конечно, надрали там зад всяким пожирателям и их прихлебателям. Но всех подчистую выловить и призвать к справедливому ответу за свои безобразия, естественно, не удалось. Слишком много их было, да и далеко не все зловреды в открытую действовали. А уж разбрелись они по свету после поражения как тараканы из заброшенного дома. Некоторые затаились до лучших времен. Таких трусов оказалось подавляющее большинство. А вот меньшинство, зато самое злобное и мерзопакостное, принялось мстить за проигрыш направо и налево. Подло, исподтишка, в спину. И в Старгороде тоже подобная банда недобитков нашлась. Сперва думали, что они пришлые. Ну, с этой, с Англии, короче. Мы-то вроде в то время на окраине противоборства были. А оказалось…

Корней замолчал, не то вспоминая былое, не то задумавшись о чем-то своем. А Каджи даже дыхание затаил, боясь спугнуть рассказчика. Возьмет да и решит, что и так слишком много рассказал несмышленому парнишке того, о чем и взрослым-то вовсе не обязательно знать, чтоб спокойно спалось.

- Короче говоря, наши это оказались, местные, - тяжко вздохнув, продолжил толстячок. – Хитрые и осторожные были до ужаса, но при нападениях – наглые и самоуверенные. А сотворив свое черное дело, они бесследно растворялись, не оставляя следов для поиска. И ведь не поймали бы их, если б не Марица. Я точно не знаю, что за многоходовую комбинацию она придумала, но рисковала многим. А ведь в то время она еще пигалицей была. В отдел только-только поступила, и двух лет не прошло. Но главаря, а им оказался ни много, ни мало глава городской управы, взяли с поличным, так что не отвертишься. Да и почти всю банду тогда повязали. Почти…

Итамура-младший весь сник, словно это его личная вина была, что кто-то успел скрыться от правосудия. Он помолчал еще немного, уже не обращая внимания на то, что пот даже капелькой повис на кончике массивного носа. Но когда она сорвалась вниз, толстяк вышел из задумчивого транса.

- Отомстили они ей. Жестоко отомстили. Убили мужа, а он лучшим портным был в Старгороде. Как раз вот этим магазинчиком и владел. А добрый такой, что и мухи наверно зазря не обидит, - Корней поднял поникшую голову и посмотрел Каджи прямо в глаза расширившимися зрачками. – И трехлетнего сына Марицы тоже убили.

Гошу чуть было не подбросило со скамейки от ненависти к злодеям. А Корней легко прочитав его чувства, криво усмехнулся.

- Поймали обоих. Посадили в Грэйсван навечно. Но Марице такое наказание показалось несправедливым. Ты представляешь, Гоша, какой нужно быть талантливой, чтобы умудриться пробраться через всю охрану тюрьмы и отомстить?! А охрана в Грэйсване, я тебе скажу, о-го-го! В общем обоих нашли в камерах убитыми: жизнь за жизнь. Неправильно, конечно, тоже. И Марица это прекрасно понимала. А потому еще до того, как их обнаружили мертвыми, сразу после содеянного, она сама все честно рассказала своему начальнику отдела, готовая к любому наказанию. Все тщательно взвесив, дело замяли на самых верхах. Но Спаркли ушла из отдела, хотя никто ее не гнал, наоборот пытались отговорить. Но она все же бросила службу, сказав, что ее дело теперь как-то помогать людям по-другому, добрее. Вот и продолжила дело мужа…

- А скажите, - начал было Каджи, но дверь соседней лавочки громко хлопнула, и парнишка испуганно вздрогнув, глянул в ту сторону. А когда повернулся обратно к собеседнику, того и след простыл[26]. Гоша даже вскочил с лавочки, озираясь во все стороны, но ни одного знакомого лица не увидел, кроме давешней блондинки, проплывающей в обратном направлении. Корней Итамура-младший испарился, словно и не существовал никогда, с поразительной для толстяка проворностью.

Каджи, приняв для себя решение, уверенно направился опять в магазин. Теперь он многое понял в сперва, казалось бы, странном поведении мадам Спаркли. Она просто боится. Боится за него, Гошу. И искренне переживает. Парнишке нестерпимо захотелось хоть как-то ее отблагодарить за сочувствие. Но ведь в глаза, наверное, прямо так не скажешь, особенно при посторонних. А они постоянно вокруг Марицы крутятся. Нужно что-то другое придумать.

И тут его осенило, как сказать слова благодарности, чтобы для посторонних слушателей такой поступок выглядел вполне обыденно. А уж мадам Спаркли поймет, что к чему и почем.

С Мариной Сергеевной они столкнулись в дверях.

- Ты куда, Гоша? – удивилась женщина. – Или надоело одному на улице сидеть? Так остальные уже собираются и сейчас тоже выйдут.

- Я на пару минут. Забыл…

Что забыл, он уточнять не стал. Мало ли что? Может самостирающиеся носки понадобились, кому какое дело. И быстренько прошмыгнул мимо.

Близняшки и на самом деле бережно распихивали новоприобретенные шмотки по безразмерным рюкзачкам. А Роб, откровенно скучая, обретался чуть поодаль. Хотя  чего он здесь ошивался, а не с Гошей на улице – непонятно.

Баретто всем необходимым затарился у себя на родине, в волшебном мире вблизи солнечной Италии. Даже местную суперновую модель метлы “Джордано Бруно” захватил. По словам Роба, она и на самом деле вертится. В смысле, метла. В воздухе. Управляется элементарно, а выписывает такие кренделя, что фигуры высшего пилотажа выглядят как детский лепет. Даже зависнув на месте на секунду, все равно можно развернуться на сто восемьдесят градусов в абсолютно любом направлении, считая седока за центр. Гоша облизнулся на нее, но решил что ему и “Улёта-13” за глаза хватит.

Каджи уверенно направился к Марице, которая, только что закончив обслуживать его подруг, еще не успела обзавестись следующим клиентом. И как парнишке ни претило говорить в присутствии близняшек на эту щекотливую тему, а пришлось. Как он и предполагал, девчонки сразу же навострили ушки, и темп сборов упал до критической отметки. Движения их рук стали похожи на те, которыми отличаются зомби, к тому же не простые, а крайне заспанные.

- Мадам Спаркли, - негромко позвал Каджи, но она даже вздрогнула от неожиданности, так как стояла к нему спиной, укладывая что-то на верхнюю полку стеллажа.

- Что-то забыл купить, Гоша, впопыхах, - женщина сказала это, просто констатируя факт, но парнишка все равно густо покраснел от стыда, что так невежливо себя вел.

- Да, - он все же нашел в себе силы оторвать взгляд от пола и посмотреть Марице в серые глаза. – Только вот не знаю, есть ли у вас то, что мне нужно. А если нет, может быть можно достать? Поверьте, мне очень надо…

- Да верю, конечно, - мягко улыбнулась Спаркли. – Иначе ты уж точно не вернулся бы. Так что же тебе нужно обязательно купить, что даже готов заказ оставить?

Удивительно, что у близняшек уши от любопытства не превратились в слоновьи. Они даже дыханье затаили, чтоб ни слова мимо не пролетело. А шнуровку на рюкзачках затягивали с такой невероятной силой, что она, бедная, продвигалась к финишу всего лишь по миллиметру, не больше. И до окончания пути было еще ой как далеко.

Но Каджи решительно плюнул на все внутренне и, вспомнив, как Мерида прошлым летом восхищалась куском эксклюзивной тряпки от Демиса Шок-Лоска, называемой почему-то платьем, приступил к делу. И хотя Гоша, как и сестра, видел его всего лишь в журнале мод “Грации Ночной аллеи”, он постарался во всех деталях описать его. Вся беда заключалась в том, что детали как таковые отсутствовали. Неравномерные куски ткани, прошитые дерюжными нитками, а все вместе - совсем неприличного размера. В крайнем случае, в прошлом году парнишке именно так показалось.

Мадам Спаркли внимательно слушала сбивчивое описание мальчика, все больше и больше удивляясь, а потом и изумляясь. Когда он закончил, выдохнувшись и исчерпав весь свой словарный запас, она сказала:

- Я поняла, поняла, что ты хочешь. Тебе повезло. Вообще-то Демис мой хороший друг и, пользуясь моей добротой, частенько оставляет на распродажу свои модели в этом магазине. Но он очень популярный и знаменитый модельер - его шедевры стоят дорого. Порой очень дорого. А потому он это платье, если я тебя правильно поняла, так и не продал пока. Оно здесь висит. Только зачем оно тебе, Гоша? Ума не приложу, - лицо Марицы на самом деле выражало крайнюю степень удивления.

- Надо, - твердо ответил Каджи, впрочем, не раскрывая секрета зачем.

- Ну, раз надо, так надо, - покладисто согласилась Марица. – Сейчас принесу. Посмотришь, то ли, что тебе так хочется.

Он кивнул головой, сглотнув тягучую слюну. Мадам Спаркли исчезла в недрах магазина. У близняшек дела с завязыванием рюкзачков продвигались ни шатко, ни валко и с переменным успехом. Те отчаянно сопротивлялись, борясь за каждый миллиметр свободы. Баретто вообще с ума сходил, уже не зная куда себя девать от скуки, но приученный родителями внимательно относиться к слабостям друзей, топтался рядышком, засунув руки в карманы и обреченно зевая.

Через несколько тягучих минут хозяйка салона вернулась обратно.

- Ты об этом говорил? - она на вытянутых руках продемонстрировала нечто.

Парнишка едва глянул на это, как понял, что берет. Сестренка наверняка будет пищать от восторга, что наконец-то заполучила в собственность то, о чем всего лишь мечтала. И плевать, сколько оно стоит. Хоть все сбережения его родителей. Для Мериды не жалко, а он сам как-нибудь перебьется. Уж с голоду в Хилкровсе точно не дадут умереть. Как бы от обжорства не загнуться. И летом есть у кого подхарчиться: бабуля, Анька вон тоже приглашала, на крайняк к Баретто напрошусь, как Барни. А потому Гоша и, не задумываясь, кивнул головой:

- Да, мадам Спаркли. Оно самое. Я хочу купить его.

Хозяйка салона, похоже, догадалась, кому платьишко предназначается, покачала головой, вздохнув, и принялась укладывать покупку в специальную коробку, чтоб оно не помялось. Хотя чего уж там, хуже не стало бы, может даже наоборот.

- Эх, и влетит тебе. По первое число, помяни мое слово, - Марица улыбнулась гораздо мягче обычного. – Но вольному – воля.

Женщина отдала ему Меридино “счастье”, и они с Гошей обменялись рукопожатием, узаконивая сделку. Против ожидания парнишки немедля и окончательно разориться, змейка на руке вяло проползла едва ли больше четверти оборота и опять уснула. Парнишка непонимающе глянул на мадам Спаркли, может ошибка какая вышла?

- Но вы же сказали, что они очень дорогие?

- Сказала, - весело подтвердила хозяйка салона, чуть прищурившись, и удивилась. – А разве нет?

Каджи все прекрасно понял, не совсем уж глупый уродился. Но теперь он не смог возразить или отказаться. Не захотел. Потому что отчетливо осознал немудреную истину: этим он только обидит эту милую женщину, которой и так в жизни досталось с лихвой. И парнишка просто сказал, сам того не заметив, как перешел с ней на “ты”, что впрочем, вовсе не выглядело фамильярностью:

- Спасибо, Марица. За все спасибо.

- Да ладно тебе, Гоша. Это самая малость, что я могу для тебя сейчас сделать, - изумилась она. – Так и не стоит благодарить за пустяки… Мне пора, другие клиенты заждались. Если что-то понадобится – заходи, не стесняйся.

- Обязательно зайду, - твердо пообещал Каджи, и женщина исчезла в глубине магазина.

А парнишка, приподняв крышку коробки, еще раз полюбовался на это, вживую представляя, как обрадуется неожиданному подарку Мерида.[27] Близняшки, оказывается, все-таки сладили с рюкзачками, хотя шума буйной драки за спиной Гоши не слышалось. Не замедлив очутиться рядом, они, естественно, не упустили момента заценить вблизи то, что видели немного издалека. Ладно еще материал на ощупь проверять не стали. Да и кто бы им позволил?

- Я такое ни за что бы не одела, - резюмировала рассудительная Аня, когда парнишка закрыл крышку коробки обратно.

- Так не тебе и покупали, - спокойно заметил Каджи, бережно укладывая упаковку в рюкзачок. Слава богу, что он волшебный, безразмерный. И как Мерида ему объяснила: хоть стадо слонов туда загони – вес не изменится.

Девчонка фыркнула и направилась к выходу. Вовсе не недовольно, просто фыркнула, выразив свое отношение. По барабану, мол, все равно я при своем мнении осталась.

- Да уж, - на удивление единодушно поддержала сестру Янка. – Лучше голой по улице пройтись, чем в таком…

- Иди, да пройдись, - невозмутимо пожал плечами парнишка, затягивая шнуровку на рюкзачке. – Кто-то удерживает или возражает?

Затрещины не последовало. Но близняшка кавалеристским галопом обогнала сестренку и первой вылетела на улицу, ожесточенно распахнув дверь. Правда, одетой.

- Зачем ты так с ними, Гоша? – дружески поинтересовался недоумевающий Баретто.

- А зачем они со мной так? – вопросом на вопрос ответил другу Каджи, закидывая рюкзачок на плечо.

Роб только плечами пожал, совершенно не понимая, из-за чего настолько прекрасно начавшееся путешествие в Хилкровс, постепенно становится все хуже и безобразнее. И самое ужасное для него заключалось в том, что причин для подобной трансформации парнишка вовсе не видел. Иначе он все силы приложил бы, чтоб их устранить. А они все: и Гоша, и обе близняшки, - были для него дороги в равной степени.

“Правильно, так им и надо! – проснулся обрадовавшийся внутренний голос. – Наконец-то ты им показал зубы и поставил на место. Так держать! И тогда все будет правильно”.

- Ты забыл что ли, Роб? Я же не с той ноги сегодня встал, как тут верно подметили. Не беспокойся, это пройдет. С возрастом, вернее всего к глубокой старости, - успокоил друга Каджи. – Пойдем, а то девчонки ругаться будут, что опять нас долго ждут. Ой, боюсь, боюсь…

Ребята вышли из магазина на Заячий проспект под небо, в голубизне которого потихоньку и неспешно сгущались серовато-мрачные осенние тучи. Они пока еще были похожи на обыкновенные облака, из-за скомканной кучковатости которых изредка даже выглядывало солнышко, растерянное и озабоченное происходящими изменениями на Земле.

 

 

Глава 7. Вот и все?

 

 

Ребят вовсе не ругали. И даже не ждали их вовсе.

Обе сестренки гордо и независимо удалялись вдаль по проспекту, правда, не сказать, что шибко быстро. Возможно, они давали друзьям последний шанс догнать их, бухнуться прилюдно на колени и, посыпая головы пеплом и пылью, слезно вымаливать прощение, в отчаяньи цепляясь за их ноги. Но вот лично Каджи не чувствовал себя виноватым ни на йоту. И он даже сам удивился новизне ощущений. Да еще день назад парнишка именно это и проделывал бы, только б помиловали, а не казнили. Ну, не совсем так, конечно, но весьма близко по духу.

Зато ребят терпеливо дожидалась мама девчонок, расположившись на той же самой скамеечке, где Каджи узнал так много нового, и разглядывала прохожих. Увидев, что мальчики наконец-то появились на пороге магазина, женщина невозмутимо поднялась и направилась к ним.

- Поссорились? – спокойно поинтересовалась Марина Сергеевна. – Девочки из дверей выскочили как ошпаренные. Со мной не пожелали разговаривать, проигнорировали.

Баретто невнятно пожал плечами и был абсолютно прав. Лично он-то ни с кем и не думал ссориться. Наоборот, ему такая перспектива казалась вселенской трагедией. А как же тогда их клятва: “Дружба. Всегда. Легко. Везде”? Всего лишь пустое сотрясение воздуха шаловливых детишек? Он подобным образом поступить не может, не так его родители-мракоборцы воспитывали. Если уж сказал, а тем более поклялся, то будь добр, отвечай за свои слова по полной программе. И хотя Робу годков-то всего лишь двенадцать с небольшим, он с ними абсолютно согласен.

Но и Гоша тоже не считал произошедшее в магазине ссорой. Вовсе нет. Ему высказали свое мнение, а он что - промолчать должен? Или обязательно поддакивать? Да, да, мол, конечно, платье - дрянь. И продолжать его упихивать в рюкзак? Может еще и добавить вслух, что сестренка совсем чокнутая стала, просто сладу с ней никакого нет? Не смеш-но! Потому что у него сестра самая лучшая из всех, что когда-либо были, есть и будут! И если Мериде понравилось платье, значит, оно - шикарное, хотя бы для нее. Такого аргумента вполне достаточно для Гоши. И Каджи ответил, как ему показалось, вполне искренне и честно, чуть пожав плечами:

- Вовсе нет, не ссорились мы. Просто возникли некоторые разногласия о стилях и направлениях современной моды. А дочки у вас, Марина Сергеевна, натуры творческие, вспыльчивые. Вот потому и отреагировали на критику неадекватно и немотивированно, на уровне семантики подсознательных рефлексов.

Закончив, Гоша и сам остолбенел. “Эк, загнул! Да я ведь и слов-то таких не знаю?!”. На удивление мама близняшек восприняла его монолог как должное, в отличие от Баретто, у которого челюсть отвисла, а язык готов был набок вывалиться от ошеломления.

- Это они могут, - она вздохнула, но печали проявлять не стала. – Не переживайте, ребята. Девочки сейчас чуточку побесятся, перегорят и сами же первыми прибегут мириться. В первый раз что ли? Да я и сама по молодости точно такая же была. Образумятся. Тем более что нам все равно по одним и тем же магазинчикам да лавочкам ходить. Так что пошли догонять их, пока они со злости не скупили все учебники, чтоб вам не досталось.

Стоило только представить подобную живописную картину: близняшек, гордо восседающих на горе учебников, - как они втроем весело рассмеялись. И настроение, упавшее было ниже ватерлинии, стремительно вынырнуло обратно, подобно игривому дельфину.

Сестричек нагнали в лавчонке канцтоваров. Она была тесная, загроможденная стеллажами чистых свитков, ящиками остро заточенных гусиных перьев, бочками всевозможных чернил и прочей нужной мелочевкой. Особо и не развернешься.

 Вот они все вместе дружно там и потолкались, “совершенно случайно” налетая друг на друга то в одном месте, то в другом углу. Посталкивались лбами. Пару раз кому-то отдавили ногу. Получили ответный “подарок” нечаянно локтем по ребрам. Все происходило молча, без жалоб и соответственно без извинений. Сестры изредка свирепо зыркали на ребят. Иногда огорченно-прерывисто вдыхали. Еще реже пытались что-то шибко оживленно обсуждать с тихим деланным смешком. В результате: у них удовольствия от покупок – ноль, настроение соответственно никакое. И девчонки втихушку исчезли в соседнюю аптеку за ингредиентами для приготовления зелий.

Ха!

Каджи с Баретто при молчаливой поддержке Марины Сергеевны только во вкус игры вошли. И гонка с преследованием продолжилась.

Помещение аптеки было чуточку попросторнее, но тоже оказалось заставлено всяким хламом, вроде ведер с тараканьими лапками и лотками сушеных дождевых червей. Да и открытых вместительных ящиков с противно воняющими “свежедохлыми” жабами вполне хватало.

В этой лавочке Гоша успел записать на свой “счет”: две отдавленные ноги, по одной на каждую из сестренок, удар лоб в лоб с Аней, когда они одновременно склонились над горстями кошачьих когтей. Не спорим, хорош был удар! Искры из глаз у обоих так прыснули, что бедняга аптекарь одной рукой за огнетушитель стал хвататься. В смысле, за ведро с водой. А другой нащупывал в кармане камзола пузыречек с валерьянкой. Анька, отпрянув назад после столкновения, вдобавок уселась на корзинку с диковинными жирными и мохнатыми пауками. Живыми до этого.

Ну, и разок парнишка Янку напугал от души. Девчонка аж за сердце схватилась, присев на подгибающихся коленках. Представьте, поворачиваетесь вы от витрины с недавно откопанными черепушками, на которых еще что-то такое неприятное висит лоскутами. А тут лицо в лицо почти вплотную на вас таращится пучеглазая очкастая рожа, улыбающаяся от уха до уха с высунутым языком наперевес, мало чем в красоте отличаясь от только что увиденных останков. Каджи, паразит, подкрался незаметно. И все молчком, тихо, без звука. Жуть!

Роб помимо подобных же мелких шалостей, набравшихся с пяток, отличился “невероятно случайной” подножкой Янке, от которой близняшку унесло в тот самый противно воняющий ящик. Одним словом, из аптеки сестренки сломились еще быстрее, чем из предыдущей лавчонки. Причем не столько купили товара, сколько на себе унесли, основательно в нем вывалявшись. Зато бесплатно.

Девчонки стояли невдалеке от входа в аптеку, раздосадованные донельзя, и старательно пытались привести себя в порядок совместными усилиями, когда на пороге из нее показались ужасно довольные Каджи и Баретто. Сделав вид, будто совершенно не заметили сестричек, ребята демонстративно пожали друг другу руки. Крепко так пожали, солидно, по-мужски. И на этот раз первыми устремились в книжный магазин за учебниками, сопровождаемые Мариной Сергеевной. А она в свою очередь на дочек даже мельком не глянула, вернув им сторицей их же недавнее поведение. Может, задумаются над ним?

Среди школьных учебников, древних фолиантов, многолюдья и сравнительной благоговейной тишины, выражающей некоторое почтение к науке, особо не побезобразничаешь. К тому же магазин был большой и просторный, не чета предыдущим. “Случайно” здесь уже не столкнешься. Да и желание у ребят пропало. Они добились того, чего хотели. Справедливость восторжествовала, а то постоянно им одним на орехи доставалось. Но продолжать дальше в том же духе был бы откровенный перебор. Потому друзья принялись деловито набирать в рюкзачки то, что в списке, присланном из Хилкровса, указывалось, не отвлекаясь по пустякам.

В письме из школы был подробно расписан стандартный набор учебников для второкурсников. “Теория магии для продвинутых чайников” Намбуса Гона. Следуя Меридиным традициям, Гоша мысленно обозвал автора помятым самоваром. Отучившись уже один курс по его предыдущей книге, парнишка теперь был полностью солидарен с сестрой. “Синяя книга заклинаний и заговоров” Инсомиры Хо. Что ж, “Белая книга” Каджи вполне понравилась - интересная и не такая уж сложная. “Трансфигурация для всех. Курс второй” Минервы МакГонагалл. Это – серьезно, слов нет! Семь потов сойдет, пока освоишь хоть что-то. “Зелья, отвары и отравы” Олега Мартура. Фу! Гадость, но взять придется, иначе на уроке будешь, как дурак глазами хлопать, пока другие пытаются хоть что-то толковое изобразить в котелке. “Растет, кусается, цветет. Флора, фауна, мелкие чудища и чудики” Паулины Бранд. А куда денешься, сто котов и предводитель-мышка?!

На этом курсе обучения добавилась география магических миров и этикет с нормами поведения существ их населяющих, которые Гоша в гробу бы видал, заранее посчитав неимоверно скучными. Чего может быть интересного и полезного в том, если он будет знать, как называются самые высокие горы в там-сямском мире? Вряд ли парнишке хоть раз доведется на них взглянуть даже издали, реально побывав в чужой параллельности. И бороздить бескрайние просторы таинственных океанов с труднопроизносимыми названиями тоже не судьба. Но учебник прилагается, придется покупать.

Зато вторая часть нового предмета в лице увесистого тома “Волшебных и нет рас, народов и племен мира этого, соседних и далеких” Густава-путешественника вызвала у парнишки неподдельный интерес. Даже возникло желание прямо здесь его хотя бы бегло пролистать. Роб не дал свершиться глупости, иначе Каджи, зачитавшись, точно опоздал бы на поезд. А еще…! “Полный толкователь снов и видений” под редакцией Аграфены Варваркиной запихивался в рюкзачок уже с нервным смешком и неприятно дергающимся в тике веком.

Оставалось найти учебник по защите от темных сил “Из сумрака во тьму” Генриха Мовсесяна. Как говорят знающие люди, книга сильна. А автор столько всего повидал на своем веку, что лучше и не пытаться повторить его путь. Среди неразумно попробовавших, выживших оказалось не так уж и много, единицы. И Каджи отправился на поиски, внимательно вглядываясь в корешки переплетов. Чего только ему не попалось на глаза! Одним словом - все, кроме того, что нужно. И он уже почти отчаялся найти учебник, предположив, что его полностью раскупили.

- Гоша, ты не это ищешь? – тихий голос, раздавшийся за спиной чуть ли не над ухом, заставил парнишку вздрогнуть от неожиданности.

Каджи резво повернулся к говорившей.

- Здравствуй, Луиза…, - и он тут же отпрянул на шаг назад, изумленно хлопая ресницами. – О, Боже! Что с тобой?

Перед ним, как и раньше - очень хорошенькое и привлекательное личико. Прежние огромные зеленые глазищи с поволокой, в которых утонуть можно, смотрят на парнишку внимательно и участливо. Миленькая улыбка, приглашающая к взаимности, с некоторых пор при встрече с Гошей чуть приправленная легким смущением и застенчивостью. Это у вейлы-то!

Но волосы… Собственно, сами волосы как струились до самой талии полноводной рекой, так и продолжают. Зато цвет.… Раньше был платиновый, что, несомненно, Олире шло как нельзя лучше. Теперь же он изменился на иссиня-черный, жгучий-прежгучий. Вот вы видели где-нибудь абсолютно лысого эльфа с татуировкой на макушке: ”Привет парикмахеру!”? Даже просто темноволосая вейла – аналогичное ему явление природы, по сути и существу. То есть напрочь аномальное. А тут такое!

Луиза, малость стесняясь, намотала локон на палец и, склонив голову набок, глянула на парнишку увлажнившимися глазами.

- Просто я покрасилась. А что, разве так хуже стало? Тебе не нравится, Гоша?

- Да нет, Луиза, - стал оживленно отпираться Каджи, совсем не желая быть причиной какого-нибудь очередного закидона со стороны вейлы. – Нормально. Хоть куда. Даже отлично. Хорошо, что не подстриглась, это - главное. Каре или там полубокс – не твой стиль. А лысину и красить не пришлось бы, так что такой вариант заранее отпадает. Нет, на самом деле, прекрасно выглядишь! Кроме меня, из знакомых больше никто не пытался в обморок свалиться?

- Вообще-то, Гордий порывался, но его Дурмаш Биг подмышки поймал,- вейла оценила шутку, девчонка-то она не глупая, да и неплохая по большому счету, только слишком уж до Гоши приставучая. – А подстричься подмывало. Было такое желание, но в последний момент волосы жалко стало. Столько лет растила…

- И не вздумай!

- Хорошо, не буду, - Олира непонятно почему вздохнула и протянула парнишке учебник. – Так ты его искал? Я специально один взяла, а то их тут мало осталось. Расхватывают и ученики и просто любопытные, чтобы прочитать.

- Слушай, Луиза, спасибо, конечно. Но не стоило так беспокоиться. У тебя самой-то он есть?

- Гоша, мы же по другому учебнику будем заниматься, - а у парнишки от перенесенного потрясения даже из головы вылетело, что вейла уже на четвертом курсе, а значит ей эта книжка по барабану. – А ты, почему на мое письмо не ответил? Я тебе в июле написала, ждала, ждала ответа, и ни строчки. Совсем не хочешь общаться со мной? И что, интересно, я такого…

- Ну что ты, Луиза! – перебил вейлу Каджи, не совсем искренне возмутившись. А если на чистоту, то совсем неискренне. Но дальше высказался предельно правдиво: – Только я никаких писем от тебя не получал. Иначе обязательно ответил бы…

- Апчхи!!! Ё-ё!

Они вместе разом повернулись в сторону разносчика заразы. А она невозмутимо забрала с нижней полки парочку из последних учебников по защите от темных сил и поднялась с корточек. Затем шмыгнула носом, мало заботясь о производимом впечатлении, шаркнула по нему рукавом, - имидж что надо, - и сверкнула в их сторону покрасневшими глазами.

- Здравствуй, Яна, - спокойно, но совсем без радости в голосе поприветствовала “соперницу” Олира. – Простыла?

- Привет, - недовольно буркнула близняшка и отдала книги подошедшей сестре. – Да нет, здорова, чего, извини, тебе не хочу желать. Просто у меня сильная аллергия на вранье. А ответ на письмо ты зря ждала. Каджи, - она впервые за все их знакомство назвала друга по фамилии, а не по имени, - совсем неграмотный. Он книжки из-за красивых картинок покупает. У тебя траур? – Янка тонко и ненавязчиво намекнула на цвет волос.

Олира проигнорировала мелкий укол, хотя вейлу так и подмывало ответить нагловатой девчонке, что для нее самой, в таком случае, рождение послужило поводом к трауру. Да и вся последующая жизнь им остается. Но Луиза благоразумно промолчала, вовсе не желая обострять и так натянутые отношения. Просто пропустила вопрос мимо ушей.

Зато Гоша, очень даже любящий читать, да и писать умеющий с минимальным количеством ошибок, посчитал себя несправедливо оскорбленным до глубины души. Он подергал Баретто за рукав и, словно находясь на экскурсии в зоопарке, ткнул в сторону Янки указательным пальцем, правдоподобно изумляясь:

- Смотри, Роб! Оно еще и разговаривает…

Но никто настолько грубую шутку не поддержал. Даже шуткой не посчитали.

Воздух вокруг компании подростков словно наэлектризовался и стал зыбким, уподобясь миражу в пустыне. Ощутимо запахло надвигающейся грозой. Она, конечно же, не засверкала в зале книжного магазина, исчезнув затем в небытие. Но ощущение готовой вот-вот разразиться бурной ссоры, возможно даже с мордобоем, - осталось. И оно витало промеж ребят, собираясь рвануть от малейшего неверного движения, стоит только к нему прикоснуться.

- Меня подруги уже заждались на улице, - первой благоразумно исчезла Олира, оставив после себя легкий аромат фиалки. – Всем пока, увидимся в школе.

Ане повод для бегства не понадобился вовсе. Девчонка просто круто развернулась на каблучках и рванула в сторону продавца, намериваясь немедленно расплатиться за приобретенный товар. А так как торговец находился в прямой видимости места стычки, то желательно было б уволочь его в самый дальний угол магазина, где стояли на полках полулегальные экземпляры книг по черной магии, некромантии, искусству Вуду и прочих оккультных ужастиков. Ради этого можно даже слегка разориться и приобрести какую-нибудь брошюрку. Например, как наслать на отдельных представителей рода человеческого порчу в виде языка такого размера, чтоб его удобно было через плечо перекидывать и так носить. А то, совершенно не думая головой, треплют им на ветру из стороны в сторону, как флагом перед атакой, собирая разрозненные остатки войск.

- Да куда ж она одна-то направилась, неугомонная, - Баретто немедленно сорвался вслед близняшке. – Опасно ведь. А не дай бог нападет кто? Или вдруг заблудится среди стеллажей? Ищи ее потом здесь до утра, а поезд ждать нас не станет…

Они остались на поле боя вдвоем, как Пересвет с Челубеем. Вот только остальное войско уже давным-давно разбежалось по своим улусам и княжествам. Может, и им следовало бы пойти на мировую, пожать друг другу руки, чокнуться на брудершафт. Как же, гордость богатырская, чтоб ей неладно было!

Янка задумчиво и сосредоточенно разглядывала корешки книг, словно они и впрямь ее интересовали, повернувшись к Каджи спиной. Плечи ее покато опустились, сама девчонка слегка ссутулилась, голова чуть склонилась вниз, да и весь ее остальной вид дурным голосом орал о том, что близняшке крайне погано на сердце. Чего уж тут хорошего, когда с умно-заинтересованным видом пялишься на невзрачную обложку монографии “Вероятностные эволюции параллельных миров после применения заклинания “Прощальный поцелуй дьявола” к вашему домашнему любимцу. Математико-алхимический метод анализа и саморисующиеся сравнительные диаграммы”. Увлекательно, до жути по ночам и истерического смеха с утра.

- Янка, ты обиделась что ли? Так сама виновата, нечего было умничать перед Олирой…

- С чего ты взял? – девчонка, вообще-то, если и ждала общения, так уж однозначно совсем в другом тоне, а потому она нервно передернула плечами, махнув книгу на брошюру “Как оживить увядшие цветы одним взмахом волшебной палочки”. – На троллей - не обижаются. (Шепотом, только для себя.)

- Я же не слепой – вижу, - продолжал настаивать Каджи, вяло перебирая поздравительные открытки с праздником Ивана Купалы, Международным Днем ведьмы и “Слава Колдунам, защитникам мира”.

- Нет, ты не слепой, а близорукий, - близняшкина рука с таким ожесточением воткнула брошюру на место, что она разлетелась там на отдельные листочки. – Самого очевидного прямо у себя под носом не видишь. Очки протри!

Гоша или иронии не понял, или наоборот сам решил попридуряться, что стало у него входить в привычку. Но по любому, стеклышки он с носа стащил и принялся надраивать их кончиком рубашки. А когда парнишка вновь нацепил их на нос, то Янки уже и след простыл. Она испарилась тихо и незаметно.

Зло пнув ногой ни в чем не повинную стойку, Каджи направился на выход. Открытки густо усыпали пол, а говорящие что-то жалобно вразнобой запищали ему в след. Только Гоша не обратил на них никакого внимания, полностью поглощенный своим внутренним миром. А там чувства клокотали и бурлили. И немалую долю этих чувств составляла злость: на друзей, на себя и на весь мир скопом.

Около стеклянной двери магазина, он невольно остановился, уставившись на еще недавно дружную компанию, расположившуюся на улице. Роб уже успел “переметнуться во вражеский стан” и что-то живо обсуждал с Аней. Точнее девчонка с жаром устраивала ему разнос по всем правилам, но, к удивлению Каджи, Баретто на сей раз не просто слушал, по обыкновению виновато потупившись. Сегодня друг с не меньшим пылом пытался отбиваться от близняшкиных наскоков, упрямо доказывая ей свою правоту. Янка в это время безучастно стояла в сторонке и, нахмурившись, разглядывала прохожих, что впрочем, делала машинально и без интереса. Марина Сергеевна о чем-то ее спросила, кивнув в сторону магазина головой. Близняшка в ответ лишь вяло отмахнулась и засунула руки в карманы джинсов.

“Не догадываешься, на кого рукой машут? – ехидно поинтересовался внутренний голос. – Я вот, кажется, знаю, кто удостоился такой сомнительной чести. Никому ты там не нужен. А ждут они тебя только из необходимости. И если бы не мама сестренок, вбившая себе в голову, что отвечает за тебя до тех пор, пока не посадит в поезд, они б уже давным-давно отчалили куда подальше. В тебе, Каджи, нет ничего такого, за что им стоит цепляться руками и ногами. Назови хоть одну причину, из-за которой твоим друзьям обязательно нужно твое присутствие рядом? Да и ты один тоже ведь не заблудишься в Старгороде?”.

Ни одной причины парнишка назвать не смог, как ни пытался ее придумать. А потому, осторожно приоткрыв дверь, попробовал незаметно улизнуть, пока его никто не заметил. Попытка с треском провалилась.

- Гоша, ты куда направился? – в спину хлестнул спокойный голос Марины Сергеевны, показавшийся жгучим ударом плетью.

Он остановился и, постаравшись придать голосу невозмутимую уверенность, а лицу безмятежное выражение, повернулся:

- Хочу еще метлу купить. С этого курса нам можно свою иметь, а не только школьными пользоваться. Пойду прогуляюсь до магазина, а дорогу к вокзалу я и сам найду, здесь же рядом.

- Ты уверен, что не заблудишься?

- Да здесь негде блуждать, - усмехнулся Каджи, утвердительно кивая головой. – Вниз по проспекту и сразу попадешь на Привокзальную площадь. А уж там даже на ощупь можно добраться. Не волнуйтесь, Марина Сергеевна, ближе к отправке поезда я приду с покупкой.

- Может тебя все-таки проводить?

- Нет, нет, не надо, - искренне запротестовал парнишка. – Что я, маленький?!

- Ладно, - легко согласилась женщина. – Мы тогда тебя на площади подождем, а пока пойдем не спеша. Если поторопишься, то успеешь нас нагнать по пути. Только не задерживайся.… И постарайся не встречаться с неприятностями нос к носу. Хорошо?[28]

Гоша утвердительно хлопнул ресницами, и они разошлись в разные стороны. Компания направилась навстречу “Золотому Единорогу”. А Каджи устремился к своей мечте.

 

 

Глава 8. Мечта не продается.

 

 

Летать! Да на своей метле. И не какой-нибудь, а на “Улёте-13”! Это ж с ума можно сойти от счастья. Ее просто в руке подержать, и то одно сплошное удовольствие. Прутик к прутику подобраны вручную, позолоченный ободок перехватывает тугой пучок, ручка гладкая, полированная. С кончиков прутиков периодически срываются разноцветные искорки, словно сама метла с нетерпением ждет полета. А по ободку змеятся голубоватые молнии, от переизбытка заложенной в это чудо волшебной силы. Да уж, чудо – оно и есть чудо!

Парнишка на миг замер перед витриной, еще раз залюбовавшись помелом. А потом решительно толкнул дверь магазинчика и шагнул внутрь. Здесь он еще ни разу не был.

Торговый зальчик не отличался внушительными размерами. Но из-за отсутствия всевозможных стеллажей, ящиков и лотков, казался просторным и большим. И его просто заливали потоки голубоватого света, струящиеся, казалось бы, из самого воздуха. Они причудливо смешивались с солнечными лучами, изредка прорывающимися из-за облаков и бьющих прямой наводкой через огромную витрину. И тогда воздух в помещении вспыхивал переливчатыми всполохами северного сияния. А потолок меж тем был черным, как ночное небо, и на нем перемигивались пригоршни волшебных звезд, что создавало дополнительную иллюзию пространства.

Продавец, мужчина невзрачной наружности, но обладающий здоровенным мясистым носом, похожим на топинамбур своей корявостью, одиноко скучал за прилавком. Покупатели на дорогой товар отсутствовали, если не считать одного парнишки, блаженно прижимающего к груди только что приобретенную метлу. От безмерного счастья его длинные светлые волосы, собранные сзади в конский хвост, казалось, распушились. А маленькие косички на висках того и гляди торчком встанут от переизбытка чувств.

- Место встречи не меняется, Гоша? – Инхель добродушно усмехнулся, направляясь навстречу сокурснику. – Если мне память не изменяет, в прошлом году мы именно перед этой витриной познакомились.

- Не изменяет, Гудэй, - они обменялись крепкими рукопожатиями. – Смотрю, ты уже осчастливился. А как лето прошло?

- Ага, - расплылся в широкой улыбке Инхель и по привычке дернул себя за косичку для удачи, а потом грустно вздохнул. – Про каникулы лучше и не спрашивай. Меня отправили на все лето к тете на побывку в Ёлкинбург, а там куча мала двоюродных братьев и сестер от пузатой мелочи до занудных переростков.

- Так это же прекрасно, - порадовался за сокурсника Каджи, который всегда мечтал о наличии такой кучи, да кроме бабушки и Мериды, кажись, никого больше в родственниках не имеющий.

- Тебе легко говорить! – возмутился Гудэй. – Забыл, куда я попал на распределении в Хилкровсе? Даркхол!

- Ну и что с того? – искренне изумился Гоша, которого в колдовской школе, как и всех других учеников, усиленно пытались приучить к мысли, что не бывает “плохих” факультетов, а только поганые волшебники иногда попадаются. – Какая разница…

- Это тебе никакой, да и мне теперь уже тоже все равно, даже нравится Даркхол, - потупился Инхель. – А они – наполовину эльфы. Причем все сплошь и рядом “белые” маги и колдуньи, без единого пятнышка, прямо-таки сверкают кристальной чистотой. И кичатся ею. Все лето без перерыва поочередно и скопом зудели, ныли, стонали, талдычили, что я во всем их эльфийском роду за много сотен лет единственный урод попался, - парнишку аж передернуло от неприятных воспоминаний. – И шарахались от меня дружно все каникулы. А сами от мала до велика только и ждали, когда ж это я начну “по-черному” чудить. А так и не дождавшись, на прощание вообще заявили, что я, по их таежному мнению, дважды урод. Мало того, что на темный факультет попал, так еще и бестолковым оказался, ничему там не научившись. А нам же, в отличие от них, просто нельзя колдовать вне школы…

- Не бери в голову, Гудэй, - приободрил сокурсника Каджи. – Ты же знаешь, что это не так. И вообще, ты классный парень. Хотя я и не знал, что в твоих жилах течет эльфийская кровь. По тебе и не скажешь. Ну, давай пять, - пойду тоже осчастливлюсь.

- Всего лишь четвертинка крови, Гоша. Потому и незаметно почти. Иди отоваривайся, а я здесь тебя подожду, мне торопиться некуда.

Гоша быстрым шагом направился к прилавку, сгорая от нетерпения. Продавец заметно оживился, предчувствуя избавление от скуки. Даже волосы пригладил и мантию одернул, расправляя складки и приводя себя в идеальный порядок, словно на пороге нарисовался привилегированный покупатель. Но стоило парнишке очутиться вблизи прилавка, а продавцу пристальнее рассмотреть подошедшего, как он мгновенно спал с лица, даже щеки ввалились. И еще он весь позеленел, не то от злости, не то от страха. А может, просто съел чего перед этим, и его не вовремя приступ тошноты прихватил.

- Можно мне купить “Улёт-13”? – с приятной полуулыбкой поинтересовался Каджи у мужчины.

- Нельзя, - буркнул тот в ответ, заметавшись зрачками где угодно по залу, лишь бы не встретиться взглядом с Гошей.

- Почему? – оторопело уставился на продавца парнишка, даже забыв моргать от неожиданного поворота событий и запамятовав все остальные слова.

- Потому, что…, - взгляд мужчины еще лихорадочнее заметался по залу, но, в конце концов, он замер, уткнувшись в упор Каджи в переносицу. – А все кончились. Вот.

- Но ведь…, - начал было Гоша, но его бесцеремонно оборвали.

- Иди отсюда! - срывающимся голосом взвизгнул продавец, покрывшись вдобавок к зелени неравномерно раскиданными по щекам пунцовыми пятнами. – Да пусть мне лучше руки-ноги переломают, чем я тебе продам метлу! Она ска…

Он поперхнулся, закашлялся, выпучил глаза, оказавшиеся водянистыми, и прытко исчез в подсобке, остервенело рванув дверь на себя. И не менее ожесточенно захлопнул ее за собой. Потом послышался звук падающего засова и невнятная возня и пыхтение, словно внутри передвигали что-то тяжелое и громоздкое. Похоже, он решил там забаррикадироваться, чтобы Каджи не смог прорваться на склад. Возможно даже коробками с теми самыми метлами, которых, как успел заметить Гоша, в подсобке находилось такое количество, что ими можно было бы одарить каждого жителя Старгорода. И гостям города тоже осталось бы немного.[29]

А парнишка, совершенно сбитый с толку, и не собирался никуда вламываться. Он лишь стоял, хлопал ресницами и чувствовал, как внутри в груди непонимание постепенно гаснет, а на смену ему вспенивается вскипевшее на нем мутное варево из смеси обиды, ярости и ненависти. Даже в глазах помутилось, и окружающий мир подернулся зыбкой пеленой, теряя четкость очертаний. Непрошенные слезы навернулись сами собой, но так и остались внутри. Горло сдавило ядовито-жгучим спазмом. И Каджи рванул к выходу, не особо понимая, куда, зачем и почему.

- Врет ведь, гад! – искренне возмутился Инхель, когда Гоша поравнялся с ним. – Метлы дорогие, их мало кто покупает. Да там весь склад доверху забит “Улётом”! – И парнишка неожиданно предложил, отчего Каджи даже на минуту затормозил: - Бери мою метлу, Гоша. А мне родители потом другую купят. Я им из школы напишу и дня через три получу точно такую же.

- Спасибо, Гудэй, ты настоящий друг, - парнишка по достоинству оценил поступок Инхеля, но от этого несправедливость почувствовалась еще острее, полоснув бритвой по самолюбию. А жалость к самому себе перешла все мыслимые границы. – Только не нужно. Ты же сам о ней столько мечтал. Оставь себе. Я обойдусь или придумаю что-нибудь. Пока, я побежал, а то меня там друзья ждут, - соврал он, и торопливо выскочил за дверь, жалобно звякнувшую колокольчиком.

- Здравствуй, Гоша! – раздался рядом тоненький голосок Ли Ин Ивановой, сокурсницы с Эйсбриза, нисколько за лето не изменившейся, так и оставшись маленькой, вертлявой и улыбчивой, которую Каджи едва не сшиб с ног, выскочив пулей из магазина. – Как дела?

Парнишка непонимающе зыркнул на нее, мол, ты кто такая? Девчонка даже голову в плечи втянула, став еще мельче. И ничего не ответив на приветствие, он полетел дальше, не разбирая дороги. Прохожие только успевали в стороны уворачиваться, вовсе не желая столкновения с безрассудным мальчишкой.

В голове у Каджи стоял гул, словно в колоколе, которым развлекается неумелый или шибко поддатый звонарь. Мелодии никакой, зато шума столько, что и за много верст в соседней деревушке отчетливо слыхать. Марево перед глазами колыхалось все сильнее, и попадающие в поле зрения прохожие, неожиданно возникающие на пути, виделись неясными размытыми пятнами, будто промокшие акварельные рисунки. Наверняка такому восприятию способствовали слезы, перекатывающиеся в глазах буйными штормовыми волнами в такт его стремительному движению. А все без исключения чувства переплелись в один громадный гордиев узел злости, поджидая удобный момент, чтобы выплеснуться наружу. И тогда не поздоровится попавшему под их извержение.

Спустя десять минут безумной гонки, парнишка выскочил с проспекта на Привокзальную площадь. …И со всего размаху навернулся, растянувшись на истоптанном пыльном булыжнике мостовой. Локти, которые он в последний момент успел выставить перед собой, спасли лицо и очки от неприятных последствий падения, но сами нестерпимо ныли и полыхали адским пламенем. Да и ногам не меньше досталось.

- Троглодитовы коленки, Биг! – раздался сверху ехидный и насмешливый голосок с ненавистной протяжной гнусавостью. – Ты и впрямь неуклюжий слонопотам! Ну, вот скажи мне на милость, как ты умудрился такую знаменитую личность в грязь лицом уронить? Да как ты вообще посмел совершить такой злодейский поступок?!

А чего тут умудряться-то? Дурное дело – не хитрое. Вытянул ногу чуть вперед, и вот Каджи уже носом как пылесос работает. Только ведь зря и за бесплатно. И даже спасибо никто из прохожих не скажет, не смотря на все парнишкины старания.

- Чего застыл истуканом, балбес! – продолжал изгаляться Чпок, от души забавляясь происходящим. – Ты ронял – тебе и поднимать. Да шевелись ты, увалень! Помоги нашему спасителю на ноги встать. Не видишь что ли, ослаб он совсем в нелегкой борьбе с Тем-Кто-Придет, сил на нее не жалеет, бедняга. Ну, какой же ты все-таки тупой, Дурмаш! Да не за ноги нужно брать, таким образом ты его только на голову поставить сможешь, а Каджи и так на нее больной дальше некуда. Подмышки хватай, дубина! Вот, другое дело, - неискренне обрадовался Гордий, когда Гошу перестали месить на мостовой как тесто под видом неотложной помощи сокурснику.

Биг и на самом деле ухватил парнишку подмышки и, рывком подняв, почти бережно поставил на ноги. Хотя Каджи и сам вполне мог бы встать, только вот ему такой возможности не предоставили, всячески подольше удерживая в лежачем положении, чтобы как можно большее число людей смогло запечатлеть сей воистину знаменательный момент в памяти. Чпок старался изо всех сил, чтоб прохожим было о чем внукам на старости лет рассказать.

А Дурмаш даже ни разу не улыбнулся, только натужно сопел носом. И взгляд его оказался чуточку извиняющимся, будто он вовсе не рад случившемуся с Гошей. Вполне возможно, что и подножку не он, а сам Гордий подставил, свалив вину на всякий случай на своего прихлебателя. Странно только, что с ними тщедушного Ривера Дипа не было. Обычно он тоже около Чпока увивается, словно мотылек вокруг настольной лампы.

А уж Гордий зато как озабоченно, но радостно скалился, оживленно нарезая круги рядом с парнишкой и периодически заглядывая ему в глаза. В его показной суетливости присутствовало столько восторга взахлеб, точно он уже сдал экстерном экзамены за этот учебный год, и теперь едет в школу на приятный и заслуженный отдых, с друзьями пообщаться и развлечься на досуге.

- Не ушибся? Как же ты так неосторожно, а? Ай-яй-яй, - Чпок поцокал языком, сокрушенно покачал головой и, забежав уже с другого бока, продолжил причитать. – Надо же, всю одежду перемазал, как поросенок. Давай-ка я тебя отряхну немножко. Ах, Гоша, ох, Каджи, так ведь и до беды недалеко. А если б ты ручку сломал или, загрызи меня минотавр, шею? Кто нас тогда защитит от коварных происков злых сил? Ведь пропадем мы без тебя, как пить дать, пропадем. Без твоей защиты, нам всем цена: полшиша - вязанка…

Продолжая тараторить все возрастающую по абсурдности чепуху, Гордий брезгливо сморщился, но все же шаркнул ладонью по спине парнишки, хотя именно она-то и не измазалась. Шаркнул хорошо, от души, Гошу от неожиданно острой боли, - будто осиный рой разом атаковал сзади, нещадно жаля, - даже дугой выгнуло. Но зато мутная пелена, застилавшая глаза, мгновенно улетучилась. В голове прояснилось, мысли упорядочились, а клокотавшие злостью чувства, откипев свое, застыли холодцом.

- Ой, извини, забыл рукавичку снять, - прохихикал вражина. – Я тут как раз Бигу показывал, что мне отец купил сегодня. Прикольная штука, ежовые рукавицы называется, я раньше таких вещичек не встречал…

“Любят тебя в этом мире, Гоша, ой как любят, прям слов нет, одни слюни остались! – во весь голос заржал тот, что опять проснулся, но, зная парнишкины желания, он немедленно стал предельно серьезным. – А ты его не трожь! Не вздумай даже! Пусть живет пока”.

- Ты, Гордий, больше не смей ко мне свои корявые ручонки протягивать, иначе протянешь ноги. Это я тебе обещаю! – Каджи произнес фразу спокойным будничным тоном, но настолько выразительно посмотрел в мгновенно расширившиеся зрачки вражины, что у Чпока его нагловатая улыбочка немедленно сползла с лица. А парнишка перевел взгляд на переминающегося с ноги на ногу увальня. – Спасибо, Дурмаш, что помог подняться. Когда-нибудь сочтемся.

Биг ему не откликнулся, только невнятно пожал плечами, что можно было понять двояко: или ответил, дескать, не стоит благодарности или послал на фиг ко всем чертям. А затем Дурмаш и вовсе отвернулся от ребят, внезапно очень заинтересовавшись мельтешением прохожих на видимой части проспекта.

По спине у Каджи до сих пор с хаотичной периодичностью прокатывались волны, жалящие тысячью иголок. Он недовольно поморщился и собрался нагнуться, чтобы поднять вылетевший из раскрывшегося при падении рюкзачка учебник по защите от темных сил. Но его опередили.

- Классный был полет! Просто загляденье, - напротив парнишки стояла Киана Шейк, слегка пухлогубая, но в остальном весьма миленькая негритяночка, учившаяся вместе с ребятами на одном курсе, только попавшая среди немногих других школьников при распределении в Даркхол. – Держи-ка свою книжку, а то у меня срочное дело возникло.

Девчонка протянула учебник Гоше, который даже слов благодарности не успел сказать. А затем Киана в два счета оказалась рядом с Чпоком и от всего сердца залепила тому звонкую пощечину. У опешившего Гордия даже голова безвольно мотнулась в сторону от приличной силы удара. Щека же мгновенно вспыхнула багровым пожарищем. Он ее невольно потер, еще не до конца осознав произошедшее, затем глянул в сторону Дурмаша. Но тот невозмутимо стоял к ребятам спиной, демонстративно глубоко засунув руки в карманы брюк, и поворачиваться, а тем более вмешиваться в разборки, совсем не собирался. И тогда Чпок, поняв, насколько низко его прилюдно опустили, - гораздо ниже плинтуса, - предпринял попытку дернуться вперед, чтобы хоть как-то отомстить этой черномазой.

- Добавить? – ласково-участливо поинтересовалась Киана, белозубо оскалившись и уперев руки в бока. – Запросто, Чпок, ты только дай мне повод. Или намекни хотя бы. Я об этом целый год мечтала.

Что там такое у девчонки сверкнуло в глазах – неведомо, но Гордий мгновенно отшатнулся на шаг назад. Он резко сунул руку в грудной карман сюртука в поисках волшебной палочки, непонятно зачем ему понадобившейся. Все одно самостоятельно колдовать вне школы ученикам строжайше запрещено, пока они не достигли совершеннолетия. А уж тем более мстить заклинаниями. За такое не только из школы с треском вышибут, но могут и навсегда лишить права иметь собственную палочку. В этом вопросе министерство проявляет упорное постоянство. Исключение составляют лишь случаи, когда волшебство оправдано самозащитой. Но это еще доказать нужно.

Да и по любому, Чпок зря рыпался. Киана оказалась гораздо расторопнее его. Пока он еще только шарил по карману подрагивающими пальцами, кончик ее палочки уже уткнулся парнишке в ямку под острым кадыком. Гордий замер, словно кролик перед удавом, тягуче сглотнул слюну, но привычная наглость взяла свое. Он криво усмехнулся, хотя правильнее было бы сказать - перекосился.

- И что ты можешь мне сделать? – но губы у него мелко подрагивали, что совсем не соответствовало образу безрассудного храбреца.

- Дай-ка подумать, - девчонка забавно сморщила носик, слегка прикусив нижнюю губу, и свободной рукой почесала затылок, куда добраться через множество мелких косичек оказалось совсем не просто. А потом она широко и зловеще улыбнулась, вдобавок крайне хитро прищурившись. – Да хотя бы то смогу сделать, чему меня профессор Батлер обучил на индивидуальных занятиях, как лучшую ученицу его факультета. Надо же на ком-то тренироваться? Как ты считаешь, Гоша?

- Да оставь ты его, Киана, еще измажешься, - посоветовал парнишка, запихивая учебник в рюкзачок. – Он и так уже урод, вот пусть им и живет дальше.

- Ты слышал, что тебе разрешили дальше жить, Чпок? – негритяночка явно была недовольна этим позволением. – Вот и пользуйся моментом. А сейчас живенько сдриснул отсюда, слизняк, чтоб глаза мои тебя не видели, пока я не передумала. А то я девчонка взбалмошная, мало ли какая фантазия в голову взбредет. И быть тебе тогда остаток жизни травоядным. Козлом, например. Или обезьяний хвост вырастет ненароком. Это уж зависит от того, как у меня рука случайно дрогнет при выполнении заклинания.

Гордия дважды просить не пришлось. Уже через минуту его приметный светло-оранжевый сюртук мелькнул вдали среди прохожих в последний раз и потерялся из виду. А Дурмашу резко наскучило наблюдать за суетой на проспекте, и он, криво ухмыльнувшись одному ему ведомым мыслям, неуклюже поспешил за лидером настоящих волшебников, косолапо загребая ногами при ходьбе.

- Премного благодарю, - негритяночка церемонно склонила на краткий миг голову перед Каджи.

- За что? – изумился он.

- За предоставленный повод к отмщению, - ответила девчонка предельно серьезно, хотя в глазах у нее засверкали смешливые искорки. – Я на самом деле целый год ждала, выискивая момент, чтоб поставить наглеца на место. Только повода не было, а просто так наехать на Гордия совесть не позволяла. А тут такая ситуация, что лучше и не придумаешь.

- Да ладно, не за что благодарить. Киана, а ты и на самом деле могла бы на него какое-нибудь заклинание наложить?

- Да нет, конечно! – негритяночка весело рассмеялась. – Я дура что ли? Мне вовсе не хочется испортить себе всю оставшуюся жизнь. Но Чпок-то об этом не знает. Бывай, Гоша, в школе увидимся, а я побегу в аптеку. Совсем забыла купить для зельеварения семена кусачего лютика-прыгучека. Да и тебя друзья заждались, - Шейк ткнула указательным пальцем в сторону вокзала.

Там недалеко от входа, рядом с цветастым шатром непонятного назначения, установленным на Привокзальной площади, сбилась в стайку Гошина компания. И очень на то похоже, что они наблюдали произошедший конфуз в мельчайших подробностях от начала и до конца, хотя и издали.

Киана резво ввинтилась в поток прохожих, помчавшись за семенами. А Каджи нехотя, обреченно плетясь, будто на эшафот, отправился к ожидающим его друзьям. По дороге он успел подумать о том, какой размазней наверняка выглядел со стороны. Ему стало стыдно и обидно, что он предстал перед друзьями в таком неприглядном свете, когда Чпок над ним вволю поиздевался, а он палец о палец не ударил, чтобы отомстить. За него заступилась девчонка! Вот опозорился, так опозорился! Весь Хилкровс будет пару недель ухахатываться над недотепой. А узнать в школе о происшествии смогут без труда: очевидцев было столько, что впору коллективные мемуары писать. И далеко не все зрители были настроены дружелюбно к Гоше.

- Заходите, полюбуйтесь! Диво дивное! Чудище иномирное! Зверюга ужасной сумеречной стороны! – весело надрывался низкорослый кривоногий зазывала около цветастого шатра, с гордым видом вышагивая перед входом. – Вы такого не видали! Вы такого не слыхали! Пойман вам на потеху и для наглядного примера об изнанке бытия, рискуя собственными жизнями! Всего один шиш – и монстр прорычит вам в лицо все, что он о вас думает.… Заходите, полюбуйтесь…!

- А ты почему без метлы вернулся, Гоша? – поинтересовалась Марина Сергеевна, когда парнишка приблизился к ним.

- Кончились, - коротко и несколько небрежно ответил парнишка, разом пресекая дальнейшие попытки углубиться в болезненную для него тему. И он постарался придать лицу такое выражение, будто не больно-то и хотелось, так, блажь нашла. А как пришла внезапно, так и сгинула незаметно.

До отправки поезда оставалось еще минут сорок, если не больше. И провести это время под недвусмысленными взглядами друзей, которые видели его позор, и черти что сейчас о нем думают, Каджи не горел желанием. Да и просто показалось скучным занятием толкаться около вагона, ожидая объявления посадки. А шатер с монстром очутился здесь очень своевременно. И на самом деле, почему бы не полюбопытствовать, что за зверюгу выловили в неведомом сумеречном мире? К тому же жизнь Гоши обещает и дальше быть бурной, в связи с предсказанием. Так что желательно всех чудищ хотя бы в лицо запомнить, может на какой вечеринке и столкнутся нос к носу. Хотя бы вежливо поздороваются перед тем, как друг другу в глотки вцепиться мертвой хваткой.

- Посмотреть не желаете? Больше заняться все одно нечем, - поинтересовался парнишка у компании, кивнув головой в направлении шатра.

И не особо дожидаясь ответа, направился к входу. Марина Сергеевна глянула на него коротко, но с любопытством, чуть прищурившись, словно у нее внезапно испортилось зрение. Янка неопределенно пожала плечами, выражая свое настроение, когда весь белый свет тоску нагоняет и ничего не интересует в жизни. Все тусклое, бесцветное, безвкусное. Баретто хмыкнул, удивляясь взаимопониманию с другом и поняв, что его наглым образом опередили: он только что сам собирался предложить именно так провести досуг. Аня высказалась заинтересованно:

- А почему бы и нет?! Может, доведется потом блеснуть редкими познаниями на уроке по защите от темных сил. То-то Своч удивится. Да и другим нос утрем. Особенно бессовестным и заносчивым фалстримцам.

И компания потянулась следом за Каджи. Не сказать, что они проделали это дружно, а скорее вразнобой. Но в результате уже через минуту, выложив в руку радостно ощерившемуся зазывале по серебряному шишу, ребята в сопровождении мамы близняшек гурьбой проникли за полог, по такому знаменательному случаю на время откинутый в сторону.

В шатре царил пыльный и затхлый полумрак, густо приправленный смрадным дымком. Единственным источником света служил большой стеклянный шар, свободно висевший в воздухе под самой крышей шатра, конусом уходящей ввысь. Шар испускал неяркий призрачный свет, отливая странной смесью зеленого и лилового цветов с изредка пробегающими по нему золотистыми всполохами. При таком освещении вошедшие внутрь ребята сами стали похожи на неведомых чудищ, приобретя неестественную окраску. А их чуть смущенные улыбки больше напоминали зверские кровожадные оскалы.

Когда глаза привыкли к полумраку и неестественности освещения, Каджи увидел, что посредине шатра на небольшом возвышении стоит клетка четыре на четыре метра. Прутья у нее были массивные и надежные, в три больших пальца толщиной, а так же часто расположенные. Рука, при желании, еще сможет довольно свободно пролезть внутрь, а вот голова наверняка застрянет. Да и вряд ли нашелся бы настолько безумный чудик, что решился бы туда голову засунуть. Если только оригинал-самоубийца.

На деревянном настиле клетки и впрямь расположилось чудовище вида ужасного. Сперва оно показалось Каджи похожим на гориллу. Только очень необычную.

Во-первых, чудище было раза в два крупнее обезьяны. И шерсть на теле отсутствовала напрочь. Зато четко просматривались бугры мышц под толстой желтушного цвета кожей. Казалось, что весь монстр только из них и состоит. Он полусидел на коротких и массивных задних лапах, а длинными передними упирался в пол. Задние заканчивались толстыми бронебойными копытами. А на передних красовались вовсе не пальцы, а похожие на острые бритвы длинные когти, каждый размером почти с Гошину ладонь.

Во-вторых, вдоль хребта чудища торчали внушительные костяные наросты, словно шипы, расположившись часто и с поочередным наклоном в разные стороны. Хвост, вольготно развалившийся на полу полукругом вокруг животины, был на удивление тонким и плоским, состоящим из отдельных звеньев, как цепь. И еще он отливал в иллюзорном свете синеватым металлическим блеском, будто при закалке его слегка пережгли на огне. А его края тускло поблескивали острыми гранями.

Ну и в-третьих, личико зверюги тоже не отличалось неписаной красотой. Голова, громоздкая и увесистая, была чуточку сплющенной, будто у змеи, и часто усыпанной какими-то шишковатыми буграми. И в то же время вытянутой, отчего монстр напоминал уже разок виденных Гошей оборотней. Большие подвижные уши стояли торчком, чутко улавливая малейший шорох. Рядом с ними загибались назад рога, не очень большие, но чтобы подбросить противника на пару метров вверх вполне хватит. Пятачок носа, шумно втягивал в себя воздух, различая тонкие нюансы запахов с приличного расстояния.

И когда друзья сгрудились недалеко от входа, не решаясь приблизиться к монстру, чтобы полюбоваться им изблизи, он это мгновенно учуял. Зверь распахнул огромные, в пол-лица, глазищи с горизонтальными черточками зрачков и встал на задние лапы, вытянувшись во весь свой неслабый рост. А затем, распахнув пасть, громко завыл. Зубки у него оказались под стать всему остальному: массивные резцы, пара торчащих удлиненных клыков и череда мелких, но острых коренных.

Протяжным воем зверь развлекался пару минут, но потом ему наскучило веселить замершую в страхе публику. Звонко в наступившей тишине клацнув зубами, чудище опустилось опять в прежнее положение. Но, отрабатывая полученные тюремщиками шиши, оно не забыло со всей дури злобно хлестнуть хвостом по прутьям решетки. Раздалось глухое звяканье, словно металл соприкоснулся с металлом, прямо как в кузнице. Клетка заходила ходуном, а парочка прутьев чувствительно выгнулась наружу сантиметра на три. Монстр остался доволен произведенным эффектом, - ребята в страхе отпрянули еще на пару шагов назад, - и уставился на зрителей немигающим влажным взором.

- Вот так он и бесится через каждые пять минут, пытаясь вырваться из клетки на свободу, чтобы убивать все живое, - раздался комментарий от ранее незамеченного поджарого мужчины, который с приветливой улыбочкой выскользнул откуда-то из тени. – А нам таких трудов стоило его туда засадить. Один ловец погиб, трое до сих пор по лазаретам маются. Но теперь монстр не опасен, если не совать ему руку в пасть.

Чудовище зловеще рыкнуло на говорившего, попытавшись с размаху высадить прутья решетки ударом головы. Клетка и на этот раз все-таки устояла, но затряслась еще живее. А мужчина отскочил от нее на всякий случай подальше, выхватив волшебную палочку. Направив ее на монстра, он что-то прошептал, и с кончика сорвалась зигзагом черная молния. Врезавшись в морду зверя, она расползлась по всему его телу бурым пыльным облаком. Зверюга отшатнулась назад, громко чихнула и чуточку успокоилась, распластавшись на полу. Только глаза продолжали влажно поблескивать в направлении ребят.

И когда Каджи встретился с монстром взглядом, то внезапно почувствовал небывалой силы приступ тоски и одиночества. Он так и не понял в результате: это были его собственные чувства, или они с легкостью читались в глазах чудища.

“Слабо погладить киску?! – встрепенулся, подначивая на безрассудство, внутренний голос. – Да не боись, не съест! Хотя жрать хочет наверняка. Вряд ли его здесь кормят. Скорее ждут, не дождутся, когда сам от голодухи сдохнет. Маги черно-белые, ежики в тумане! Иди, Гоша, погладь, ему  точно так же, как и тебе – одиноко. А заодно покажешь всей этой мелюзге, что ты вовсе не трус. А Гордия не тронул чисто из идейных соображений. Или все-таки слабо?”.

И сам не понимая, что творит, парнишка быстрым шагом уверенно направился к клетке, продолжая неотрывно смотреть в глаза монстра, словно гипнотизировал его.

- Стой! Не подходи к нему! Туда нельзя, мальчик! Гоша, а ну немедленно вернись назад! Ну зачем? – хором, но каждый свое заорали ему вслед все без исключения.

А он будто и не слышал их вовсе, продолжая упрямо продвигаться к клетке. Чудище же несколько виновато завиляло хвостом как напроказившая собачонка и подобно ей на брюхе подползло к самому краю клетки. И даже когтистые передние лапы наполовину свесило из нее, уткнувшись пятачком носа в железные прутья.

Крики позади Каджи резко смолкли, и повисла гнетущая, полная тревожного ожидания тишина.

Парнишка, почему-то уверенный в своем превосходстве, бесстрашно приблизился к зверю. А затем, недолго думая, просунул руку сквозь прутья и осторожно пару раз провел ладонью по бугристой макушке. Зверюга сперва пришипилась, чуть дернувшись назад. Но потом довольно заурчала, словно громадный котенок. Хотя со стороны такое урчание почему-то больше походило на глухое рычание сквозь плотно стиснутые зубы. Каджи совсем осмелел и почесал монстру за ухом. Тот от блаженства даже зажмурился, а рык-урчание стал еще громче, смахивая на приближающуюся, но пока еще далекую беспрестанно сверкающую грозу с неумолкающим громом.

- Что, брат, тяжко тебе? – тихо поинтересовался Гоша у животины, внимательно прислушивающейся к  интонациям его голоса. Зверь даже один глаз приоткрыл, уставившись расширившейся горизонтальной полоской зрачка на парнишку. – Голодный, небось? Вряд ли тебя здесь кормят. Да и у меня ничего вкусного нет. Хотя, подожди-ка. Вряд ли тебе понравится угощение, но ничего другого предложить не могу…

Каджи вытащил из кармана располовиненную плитку шоколада, сорвал с нее остатки обертки и сунул шоколад на ладони прямо под нос монстра. Тот недоверчиво принюхался к неведомому лакомству и заглянул вопросительно в глаза парнишки.

- Да ешь ты! Не отравишься. Здесь, конечно, тебе на один зуб всего, но за неимением лучшего…

Монстр осторожно слизнул длинным шершавым языком лакомство, обслюнявив Гошину ладонь. Парнишка спокойно вытер ее о штанину, еще раз погладил монстра по голове, на прощание слегка потрепал его за ухо, и как ни в чем не бывало, развернулся в сторону ловца.

- Вы бы его кормили, хотя б изредка, - строго произнес он. – Иначе он у вас долго не протянет. Если на него наплевать, так хотя бы о собственной прибыли подумайте. На дохлого монстра вряд ли много найдется желающих поглазеть. Да и он чуточку поспокойнее будет себя вести. Вы, поди, за показ столько шишей огребаете, что пара килограммов сырого мяса в день вас не разорит. А ему этого вполне хватит. Мясо покупайте из тех, что пожестче, с жилами, хрящами и костями. Ему нужно зубы подтачивать, иначе они у него болеть будут. Вот тогда его никакая клетка не удержит. А первым, об кого он постарается их вылечить, вернее всего станет тот, из-за кого они и разболелись. Кстати, если вы не в курсе, то таких монстров в Сумеречном мире называют шипастыми цепохвостами.

Гоша и сам не знал, откуда такие сведения почерпнул. Просто они сами собой уверенно всплыли в памяти, и он был абсолютно уверен в их достоверности. И еще парнишка мельком подумал, что вероятнее всего прочитал про этих животных в одной из книг, которых они в прошлом году перелопатили в библиотеке немерено и без разбору. Когда искали сведения об Алтаре Желаний и способах борьбы с вивернами. А сейчас вот подсознание само эти знания откопало да и выдало на-гора.

Мужчина сглотнул слюну и активно затряс головой, соглашаясь с парнишкой. Глаза у него при этом так и остались чуточку выпученными и широко распахнутыми. Удивился, небось, академическим познаниям второкурсника из Хилкровса.

Сопровождавшая его компания рты захлопнуть успела, когда Каджи к ним вернулся. Но слов они так и не нашли. Да и глаза у всех без исключения лихорадочно блестели. Про цвет кожи ничего сказать не можем, так как необычное освещение все портило. Может быть, они и побледнели, кто ж знает?

- Не пора ли нам к “Золотому Единорогу”? – уже весело поинтересовался Гоша, совершенно не задумываясь над только что произошедшим. Просто на душе стало легко, словно с давно не виденным другом всласть пообщался. – Как бы не опоздать. И придется тогда нам всем по разным купе рассаживаться, если ни одного свободного не найдем.

И он первым выскочил на площадь, небрежно откинув полог в сторону[30].

 

 

Глава 9. Привет, Хилкровс!

 

 

Экспресс[31] “Золотой Единорог” уверенно набирал ход, вырвавшись на простор за город и скользя по рельсам среди полей и лугов. Изредка за окном проносились небольшие березовые рощицы с уже успевшей пожелтеть листвой. Колеса ритмично постукивали на стыках и чем дальше, тем все чаще.

Ребята расположились в купе, найдя одно полностью свободное. По случайному стечению обстоятельств, оно оказалось именно тем самым, в котором они ровно год назад впервые ехали в Хилкровс на распределение и где познакомились, причудливо сведенные судьбой. Но она оказалась мудрой в своих причудах. И вроде бы случайное знакомство в кратчайшие сроки переросло в дружбу, которая, не смотря на ее малый срок, успела выдержать нелегкие испытания на прочность. А вот сейчас эта дружба рушилась прямо на глазах, рассыпаясь песком сквозь пальцы. В крайнем случае, именно так думал Баретто.

- Каджи, микстурку от падучей не подогнать? – в приоткрытую дверь купе просунулась маленькая, но ехидно-злорадная рожица Ривера Дипа. – У меня есть немного. А то говорят, что ты на Привокзальной площади…

Гоша отвернулся в сторону окна, вовсе не желая общаться с мелкой шавкой Гордия. А уж тем более не собирался с ним препираться. Слишком много чести для дворняжки, самостоятельно ничего не умеющей, кроме как трусливо подбрехивать в присутствии хозяина.

- Себе оставь, пригодится, - зато Роб спокойно поднялся, положил свою пятерню на лицо не успевшего закончить фразу фалстримца и, не особо напрягаясь, вытолкнул его за дверь.

Легкого движения руки Баретто вполне хватило, чтобы Ривер пролетел пару метров в свободном полете и, приземлившись на мягкое место, еще столько же проскользил вдаль по коридору. Выражение лица у Дипа стремительно сменилось с радостно-ехидного на обиженно-непонимающее. Чпок, внимательно наблюдавший за развитием событий, отлепился от стенки вагона, где стоял в своей излюбленной пренебрежительно-повелительной позе, скрестив ноги и переплетя руки на груди. Он попробовал было самолично ринуться на разборки, но Роб невозмутимо, даже не сменив выражения лица, захлопнул дверь купе прямо у него перед носом. А затем парнишка повернул защелку, чтобы больше никто не посмел ворваться и помешать им. То, о чем Баретто собирался поговорить с друзьями, предназначалось только им, а вовсе не посторонним ушам.

- У меня есть один вопрос для всех, а то что-то сомнения обуревают, - парнишка опять уселся рядом с Каджи и насупился, хмуро сдвинув густые брови. – Мы все еще друзья или уже каждый сам по себе?

- Да, да. Конечно, друзья, Роб! Что это за дурные мысли у тебя в голове бродят? Да как ты мог подумать только…, - вяло, вразнобой завозмущались остальные.

- Ну, а раз мы друзья, то кто из вас может мне толково объяснить, что же с нами со всеми сегодня творится? Только честно и откровенно. Я вот лично совсем ничего не понимаю, хотя и чувствую что-то неладное. Между прочим, именно в этом купе мы поклялись в прошлом году…

- Дружба, - серьезно подтвердила Аня, как и в прошлый раз, первой протянув на центр купе руку раскрытой ладонью вниз.

- Всегда, - после небольшой паузы на нее опустилась Гошина,  и он почувствовал, что близняшкина рука по сравнению с его пламенем просто ледяная.

- Легко, - голос равнодушный, да и Янкина ладонь легла поверх парнишкиной, едва коснувшись ее кончиками пальцев, а сама девчонка неопределенно пожала плечами.

- Везде, - по-прежнему хмурясь, буркнул Баретто и весомо припечатал сказанное своей крепкой дланью, отчего близняшкина рука, едва заметно вздрогнув, все же плотно сомкнулась с Гошиной. – И все же я не могу взять в толк, почему ж мне в таком случае так тоскливо? Мы по-прежнему вместе, а сердце щемит и настроение противное, словно мы едем на похороны кого-то из очень близких нам людей, а вовсе не на учебу в родной Хилкровс.

Роб тяжко вздохнул и принялся внимательно изучать носки своих надраенных до зеркального блеска ботинок. Каджи и хотел бы успокоить друга, но сам находился как не в своей тарелке. Да вдобавок его слегка знобило. Парнишка даже подумал, что вернее всего утреннее купание в ледяной воде ручья выйдет ему боком. Не хватало только заболеть по приезде в Хилкровс в первый же день. На ноги его, конечно, быстро поставят. Школьный медик, старичок Диорум Пак и не такие случаи, шутя, лечил на раз-два-готово. Но все равно приятного в болезни мало.

- Просто ты не свое место занял, Роб, вот тебе и тошно с непривычки, - Янка попробовала слегка улыбнуться, что ей удалось после второй попытки. – А ну, брысь оттуда к Аньке! И развлеки ее каким-нибудь заумным разговором, иначе она со скуки уже порывалась учебник по трансфигурации для чтения достать из рюкзака. С ума сойти можно! А там в прошлый раз я сидела, если мне память не изменяет.

Баретто возражать не стал, и они быстренько поменялись местами. И Роб даже чуточку повеселел. А затем они с Анькой и впрямь начали вполголоса мудреную беседу, густо пересыпанную замысловатыми волшебно-научными терминами. И Каджи ни за что не догадался бы самостоятельно, что речь идет всего лишь о сходстве и различиях семейных берлог, если бы друзья так часто их не поминали. Но парнишке подобная тема показалась невероятно занудной, и он отвернулся к окну изучать стремительно меняющийся пейзаж.

Не прошло и минуты, как Гошу настойчиво потрясли за плечо, и он обернулся к Янке.

- Ты помнишь, как мы с тобой познакомились?

- Конечно, помню, - удивился парнишка. Разве забудешь свой первый в жизни поцелуй, пусть и дружеский?

- Тебе сейчас так же плохо, как и в тот раз, когда впервые один оказался в чужом мире?

- Хуже, Янка. Только не знаю почему.

Она глубоко вздохнула и впервые за последнее время посмотрела ему в глаза. А у самой они были непривычно серьезными и чуточку грустными, без полыхания задорных искорок, раньше вечно выплясывавших в зрачках гопака.

- Мне тоже, знаешь ли, не медом намазано. А потому целовать я тебя не буду, и не проси. Да и не заслужил ты сегодня поцелуя. Но чуточку привести тебя в порядок стоит. Самому-то, видать, невдомек в зеркало посмотреться? Ты после купания как был растрепой, так до сих пор таким и ходишь. И чего только эта глупая Луиза в тебе интересно нашла, что глаз оторвать не может?

Девчонка достала расческу и принялась деловито приводить шевелюру Каджи в относительный порядок. А парнишка удивился сам на себя: он и на самом деле вовсе не задумывался о том, что выглядит сегодня малость странно, если не сказать большего. Закончив с укладкой волос в некое подобие прически, Янка достала носовой платок и, обслюнявив его, стала усердно что-то оттирать у Гоши на лбу. Он не сопротивлялся, ей со стороны виднее. Любопытно только, когда близняшка успела себя в порядок привести? Он этого момента не уловил, но выглядела она сейчас вполне приемлемо.

- Не дергайся, Гоша! – строго приказала девчонка. – Осталось немного потерпеть. И где ты только успел в грязи вымазаться? – А то она не видела его пикирующий носом на булыжник полет. - …Мы, пока ты за метлой бегал, Этерника, собственной ухмыляющейся персоной, лицезрели. Он из магазина Мойши Выудумана с большим свертком вышел. Наверное, посох покупал. А потом сделал два шага и просто-напросто пропал. Трансгрессировал, поди, прямиком в школу, хотя в Хилкровсе и стоит на этот случай блокиратор магических перемещений. Но ведь он - директор, наверняка, для себя лазейку оставил. И все-таки Верд-Бизар самый крутой маг на свете, что ни говори: ни подготовки, ни громовых раскатов, ни сверкания молний, - просто растворился в воздухе и был таков.

- А на кой ему посох понадобился, интересно? Он и без него прекрасно все время обходился. Да и чтобы директор волшебной палочкой пользовался, я тоже ни разу не видел и не слышал об этом. У Этерника и так любое колдовство запросто получается, достаточно легкого взмаха руки.

- Да кто ж его знает? – отозвался Баретто, которому тема берлог тоже быстро наскучила. - Феномен, одно слово. А почудить не меньше нашего любит.

- Ну, это еще бабушка надвое сказала, - возразила Аня, привычно раскладывая на столике эксклюзивную снедь от Марины Сергеевны, которой как всегда оказалось намного больше, чем они смогли бы съесть за неделю пути. – Среди нас, оказывается, присутствуют такие чудики, что меня, чего уж скрывать, любящую напроказничать, оторопь берет, клянусь вот этим бутербродом. Гоша, ты сегодня специально задался целью нас с ума свести? У меня аж сердце зашлось, когда ты к этому цепохвосту направился. И ведь не тронул он тебя. Почему? Гошенька, лапонька, открой секрет, не жадничай.

“Не рассказывай ей ничего! Ишь как хвостом заюлила, подлиза сероглазая! Будто лиса у курятника”, - возмущенно зарокотал внутренний голос, но парнишка зло цыкнул на него, и он заткнулся, продолжая издалека ворчливо и недовольно бубнить о глупых малолетках, не умеющих держать язык за зубами.

- Да не знаю я, Ань, почему он меня не тронул, - Каджи невнятно пожал плечами, вырвавшись наконец-то из заботливых рук Янки, посчитавшей, что она сделала все, что было в ее силах. – Не такой уж он и монстр, как с виду кажется. Да, свирепый, не спорю! Но вот посади вас в клетку, да еще в каком-нибудь чужом мире, без еды и воды, еще неизвестно как вы там себя поведете. Может этот цепохвост по сравнению с вами окажется очень милой ручной зверюшкой? Тоскливо ему было, а я его пожалел, вот он и не тронул меня.… Наверное…

- Но откуда ты знал, что он даст себя погладить? – задумчиво произнесла Янка, скорее для себя, чем для друзей. – Ты, Гоша, хоть иногда головой пользуешься по прямому назначению, кроме приема в нее пищи и раскалывания лбом орехов на досуге? А если бы монстр тебе полруки отхватил? Ладно, допустим, на себя тебе уже наплевать. Ты у нас “озабоченный” предсказанием и последующей неминуемой гибелью. Но о других ты хотя бы иногда задумываешься? Я же ведь тебя…

Близняшка замолчала на полуслове и, блеснув внезапно обильно увлажнившимися серыми глазами, резко отвернулась в сторону двери, обстоятельно ее разглядывая, будто пыталась определить, не подслушивают ли их. А парнишка лишь руками слегка развел, так как и сам своего поведения понять не мог: с утра обыкновенный медведь чуть ли не до инфаркта перепугал, а тут такая страшная и уродливая зверюга едва ли не котенком показалась, вызывая умиление.

- Ничего я не знал, Янка. Ты же вот к зеркалу побежала, просто поняв, что так нужно, по твоим словам. Вот и у меня было в точности так же. И при чем здесь другие? О вас я думаю, даже больше, чем вы себе представить можете.

- Плохо думаешь и редко, - поддержал близняшку Баретто, потянувшись за жареной куриной ножкой. – Мы и на самом деле перепугались.

- Так ты не досказала, Янка, что ты меня…? – проигнорировал парнишка замечание Роба и еду тоже. – Опять побьешь? Подзатыльников мешок отсыпешь? Повторяешься, подружка, это сегодня уже было около зеркала.

- Дурак! – коротко и весомо высказалась девчонка, яростно сверкнув на него уже сухими глазами и презрительно прищурившись, добавила еще более эмоционально: – Какой же ты дурак, Каджи! Ничего-то ты не понимаешь…

- Опять двадцать пять! – возмутилась другая сестренка. – Вам не надоело еще ссориться?

- Это не ссора, а констатация факта.… Так, чего там нам мамуля в этот раз напичкала вкусненького? О-о, салатик! – Янка нарочито оживленно потерла руки, будто целую неделю умирала с голоду, и набросилась на еду, посчитав продолжение разговора с Гошей бесполезной тратой времени и сил.

Насытились они неожиданно быстро, хотя этот обед правильнее было бы назвать завтраком. С самого утра у ребят еще ни крошки во рту не побывало, не считая мороженого и немного шоколада, приобретенного по ходу дела на Заячьем проспекте и проглоченного впопыхах. Так это и едой назвать трудно. И хотя Марина Сергеевна постаралась на славу, аппетит ни у кого из друзей так и не проснулся. Жевали вяло, молча и словно по принуждению.

А у Каджи и вовсе куски в горле застревали, царапая его болезненную воспаленнность. И чем дальше, тем хуже ему становилось. Наскоро закидавшись чем попало, лишь бы в желудке не урчало, он притулился в уголок и закрыл глаза, объявив друзьям, что не выспался и намеревается немного вздремнуть. Спать парнишке вообще-то не хотелось. Но состояние было как при внезапно напавшей сильной простуде. Да и выслушивать о том, какой он гадкий и плохой, что-то совершенно не климатило. Мысли между тем сами собой крутились вокруг загадок и непонятностей сегодняшнего дня, но настолько дикие и неправдоподобные, что Гоша их тут же посылал подальше.

Ребята вполголоса болтали о всяких пустяках, вспоминая прошлый учебный год и фантазируя о предстоящем. Тут все же парнишка невольно задремал, убаюканный мягким перестуком колес, едва заметным покачиванием вагона и чуть слышным монотонным бормотанием друзей. И лишь перед самым прибытием в Хилкровс Янка бесцеремонно растормошила его, тряся словно яблоню при сборе урожая.

- Просыпайся, Гоша! Хватит дрыхнуть! Скоро уже приедем. А нам еще переодеться в школьную форму нужно. Или ты притворяешься спящим и собрался подглядывать за нами, бесстыдник? Пять нарядов вне очереди и три года пожизненного расстрела, курсант! – девчонка чуточку повеселела, оказавшись вблизи любимого Хилкровса.

- А тебе жалко, что ли? – спросонок не подумавши головой, буркнул Каджи, потягиваясь. – Тебя, Янка, не поймешь: то по улицам собирается разгуливать, в чем мать родила, то поспать толком не дает…

- Кто старое помянет, тому глаз долой…

- Ага, согласен. А тому, кто забудет – оба.

Еще раз потянувшись, на этот раз до хруста в суставах, и широко зевнув, парнишка все же вышел из купе в коридор. Только по дороге Гошу так хорошенько мотнуло, что ему пришлось схватиться за косяк двери, дабы не упасть. Может, и на самом деле стоило взять микстурку от падучей у “заботливого” Дипа?

Оказавшись в коридоре, Каджи подошел к окну и прижался к его прохладному стеклу горячим лбом. Стало чуточку полегче, и он с запоздалым сожалением подумал о том, что зря заснул на закате. После этого Гоша всегда себя неважно чувствовал: тело ломало, голова ничего не соображала толком, и весь оставшийся вечер можно смело из жизни вычеркивать, будто его и не было вовсе. Потому что разве зомби живут? Нет, они просто существуют.

Пейзаж за окном давным-давно сменился. Вместо полей и лугов по обеим сторонам от железнодорожных путей раскинулся темный, густой лес, который более правильно напрашивался назваться дремучей тайгой. Лиственные и хвойные деревья в нем беспорядочно перемешались, но относились друг к другу вполне миролюбиво, по-соседски.

Поезд резко дернулся, предприняв попытку затормозить, но уже через секунду рванул на прежней скорости дальше. От неожиданного толчка Гошину голову словно из ружья картечью в упор прострелили. Острая боль пронеслась от серебристой прядки в противоположную сторону, по дороге расплескиваясь жгучими локальными очагами. Глаза тут же на миг заволокло призрачным туманом, а реальность стала зыбкой, подернувшись подрагивающей мутной пеленой.

Дверь купе открылась. Оттуда вышел Баретто, задержавшийся, чтобы успокоить свою не вовремя разбушевавшуюся ворону, которая оглушительно каркала, хлопала крыльями и грудью бросалась на прутья клетки. С трудом он уговорил ее вести себя прилично, как подобает благовоспитанной пернатой из серьезной и солидной семьи.

- Не загнулся еще, дурачина? – надменно поинтересовался Роб. – Странно и жаль. После того, что ты там наболтал девчонкам спросонья, я бы на их месте точно какое-нибудь заковыристо-убийственное проклятье на тебя наложил, чтоб впредь неповадно было языком чесать бездумно. Если ты после него выживешь, конечно.

И парнишка негромко хрипловато  рассмеялся.

- Что ты сказал, Роб?! – опешив от неожиданности и яростно сжав кулаки, Каджи резко повернулся, отчего мир перед ним поплыл неясным остаточным дымом костра, и он даже похожий запах уловил, правда, едва различимый.

Как раз за секунду до этого дверь купе открылась. Оттуда вышел Баретто, задержавшийся, чтобы успокоить свою не вовремя разбушевавшуюся ворону, которая оглушительно каркала, хлопала крыльями и грудью бросалась на прутья клетки. С трудом он уговорил ее вести себя прилично, как подобает благовоспитанной пернатой из серьезной и солидной семьи.

- Да вот говорю, что ты, Гоша, что-то неважно выглядишь, - участливо произнес Роб и поинтересовался: - Не заболел случаем? Глаза у тебя какие-то непривычные стали. Вроде как воспаленные, красные, а зрачки наоборот потемнели. Они теперь у тебя уже не карие, а скорее черные. С тобой все в порядке? Может к проводнику сбегать за снадобьем каким? Я так и думал, что ваше с Янкой купание до добра не доведет. Вы, наверное, потому и грызетесь ежеминутно, что вам нездоровится…

Каджи слушал его спокойно-рассудительную болтовню, обильно приправленную неподдельной дружеской заботой, и откровенно недоумевал. Он, что, тихо и незаметно сходит с ума? Ведь Гоша собственными ушами явно и отчетливо слышал, что ему Баретто сказал. И как сказал, тоже не осталось незамеченным. Но стоило парнишке повернуться, тут же выяснилось, что ничего подобного вроде и не было: Роб только-только вышел из купе. Совершенно другой Роб, - серьезный, участливый, привычный. Разве бывают настолько реальные и правдоподобные глюки?

- Знобит слегка, - ответил Каджи другу, решив промолчать о своем шизоидном бреде. – Ничего страшного, пройдет. Можешь не волноваться.

- Мальчики, ваша очередь себя в порядок приводить, - из купе появились близняшки, побившие собственный прошлогодний рекорд по скоростному переодеванию. – Шевелитесь, бойцы, вот-вот на станцию приедем.

Они стали вновь привычно-прекрасными в школьной форме и мантиях. И прически изменились. Легкомысленные хвостики канули в небытие, уступив законное место равномерно распределенным по обе стороны прямым волосам до плеч, что близняшкам, несомненно, было к лицу.

- Ты здоров, Гоша? – Анька схватила его за руку, когда он попытался проскользнуть мимо девчонки в купе. – Да ты горишь весь! И глазищи кострами полыхают…

- Все хорошо, - с нажимом ответил Каджи, вовсе не желающий выглядеть перед сестренками слабаком. Сегодняшнего случая с Гордием вполне хватило, чтоб опозориться всерьез и надолго. – Немного простыл, но это мелочи жизни.

Девчонка только головой покачала недоверчиво, строго поджав губы, но возражать не стала, отпустив его руку. А Янка проводила парнишку пристальным взглядом.

- Доигралась, актриса безбашенная?! – взыскательно поинтересовалась у сестры Аня, когда дверь за ребятами плотно закрылась. – Самой-то хоть бы что, как с гуся вода. А ему обеспечена прямая дорога с поезда в больничное крыло к Паку.

- Про воду лучше не поминай, - тихо огрызнулась близняшка и, в раздумье прикусив губу, отвернулась от сестры, чтобы скрыть от нее накатившие на глаза слезы. Будет она еще ей нотации читать! Янка и без них так остро чувствует, насколько Гоше плохо, словно сама наравне с ним заболела. А может так оно и есть?

Поезд прибыл на полустанок, когда над ним уже начали сгущаться сумерки и самостоятельно зажглись старинные фонари, разбрасывающие вокруг себя голубоватый свет. Машинист поблагодарил учеников за приятное в этом году путешествие, обошедшееся без особо изощренного баловства и неприятных неожиданных сюрпризов. А то вот в прошлом году, по его словам, двое повздоривших пятикурсников успели таки обменяться заклинаниями. Одного, остолбеневшего, к Диоруму на носилках унесли. А второй самостоятельно туда вытанцовывал, умудряясь выделывать ногами такие замысловатые кренделя, что все диву давались, где это парнишка научился так лихо выплясывать[32].

В[33] этот раз девчонки не стали дожидаться, когда самые буйные ученики покинут вагон, а раньше всех бросились на выход. И протянутая рука учтивого Баретто, все же успевшего чудом опередить сестренок, первым спустившись по ступенькам, так и осталась висеть в воздухе нетронутая. А сам он недоуменно уставился сперва на Аньку, перемахнувшую в затяжном прыжке сразу все ступеньки вагона и приземлившуюся неподалеку с лихим и протяжным казацким свистом, профессионально засунув два пальца в рот. Даже большинство оказавшихся поблизости старшеклассников оглянулись на взбалмошную девчонку. Правда, мило и одобряюще скалясь при этом от уха до уха. А затем Робу довелось таращиться и на Янку, пронесшуюся буйным вихрем мимо него и счастливо раскинувшую руки в сторону, словно она собралась сграбастать в объятия необъятное и вдобавок всех присутствующих на перроне сразу.

- Привет, Хилкровс! – ликующе прокричала девчонка, задрав голову вверх к темному небу. – Мы вернулись. Рад ли нам?

- Он, конечно, рад, Лекс, но не настолько же, - укоризненно заметила Электра Дурова, преподаватель трансфигурации и декан Эйсбриза, проходя мимо вдоль состава. – И вы, девочки, постарайтесь уж сдерживать свои эмоции и ведите себя поскромнее, как подобает настоящим леди.

Мягко отчитав непосед, учительница невозмутимо двинулась дальше, направляясь к машинисту. Ее облегающее платье, традиционно переливаясь блестками и всеми цветами радуги, еще долго мелькало среди высыпавших на перрон учеников. Они вежливо и радостно приветствовали, наверное, самую добрую и уж точно самую любимую преподавательницу Хилкровса. В ее присутствии ученики вели себя вполне чинно и спокойно, не торопясь рассаживаться по беспрестанно подъезжающим со стороны замка самодвижущимся каретам. А они, заполучив внутрь себя студентов, тут же отправлялись в обратный путь.

Но стоило Электре удалиться на некоторое расстояние, как на смену чинности тут же возвращалась суета, толкотня, веселое ржанье учеников и полная неразбериха. Все спешили пообщаться сразу со всеми, будто у них потом не будет для этого времени в течение почти целого года совместного обучения. Если вы еще помните, как обычно проходит первое сентября в обыкновенной нормальной школе, то и эта колдовская ничем в лучшую сторону не отличалась. Даже наоборот, ведь с помощью волшебной палочки можно так весело пошутить, что потом преподаватели с трудом расхлебают последствия. А самонадеянных магов-недоучек, желающих помахать ею направо и налево, - хватало в избытке.

Каджи вяло выполз из вагона одним из последних. В голове у парнишки вольготно разместилась сразу целая бригада кузнецов со всеми своими причиндалами и прибамбасами, и каждый из них на свой лад выделывался перед напарниками, активно наяривая молотом по наковальне. Что там мастерили виртуозы-металлюги – неизвестно, но грохот, гул, копоть и боль расползались по всей голове, отдаваясь буквально в каждой клеточке мозга. И если бы не Гошино упрямство в желании скрыть происходящее с ним, то он незамедлительно, с превеликим удовольствием, трубно завыл бы во весь голос на красовавшуюся в небе полнолицую щекастую луну. И, не стесняясь, обреченно стонал бы при каждом шаге, многоголосым эхом отзывающимся внутри черепушки.

- Первокурсники, идите все ко мне поближе, - над перроном пронесся усиленный магией громкий и родной Гоше голос. – Давайте, давайте, живенько собирайтесь в кучку сюда, пока эти бешеные троглодиты вас не растоптали, не заметив. Обождите чуток, сейчас вот это дикое племя схлынет, и мы с вами спокойно отправимся в замок.… Ну, куда ты прешь напролом, дуралей?! Не видишь, здесь малышня собирается?! Щас вот как колдану только, и ты у меня, лось эдакий, рогатой лягушкой поскачешь прямиком к директору. А уж станет Этерник тебя расколдовывать или обождет чуток – это его личное дело, меня вовсе не касающееся…

Мерида еще что-то ворчливо, но добродушно обещала, грозясь самыми суровыми карами беснующимся вокруг нее безобразникам, но Каджи уже не слушал. Коротко бросив друзьям, чтобы дождались и без него не уезжали, он, разом позабыв про боль, плескавшуюся штормовыми волнами, помчался к сестренке. И уже через минуту налетел на нее, обнял, прижавшись и с любовью заглядывая в ее небесно-голубые глаза.

- Прилетел, постреленок? - Мэри ласково потрепала брата по вихрам, разом испортив все Янкины старания, отчего он немного приблизился по стилю к сестренкиной светло-буйной лохматости. – Конечно, этого и следовало ожидать, от тебя разве спрячешься. А остальные разбойники где? Ага, вижу! – девушка приветливо помахала рукой друзьям парнишки и тут же отвлеклась, что было вполне в ее переменчивом характере. – Я тебе, умник, сейчас эту мерзкую жабу на лоб приклею навечно! Так и станете дальше совместно проживать: оба два в одном флаконе. Ты чего ее девчонке под нос суешь? Нашел чем хвастаться! Да ее же сейчас стошнит от этой твоей розовой уродины. И где ты только откопал такой экземплярчик? Или сам перекрасил? Убери, кому сказала! Отнеси обратно в вагон, вам же ясно объявили: животных оставить там, о них позаботятся… Гоша, да отпусти ты меня, наконец! Я сейчас этому бестолковому переростку устрою торжественный прием прямо здесь, не отходя от кассы. Будет музыка громко и печально играть, но он ее уже не услышит…

Только старшеклассник видимо внял голосу разума или инстинкту самосохранения, вовремя исчезнув с ее глаз долой, потому что Мэри, освободившись от объятий, всего лишь наклонилась к брату и чмокнула его в горячий лоб.

- Да ты никак заболел? – девушка сразу обеспокоилась, даже прическа мгновенно поменялась на короткие, торчащие во все стороны, как у ежика, рыжие вихры-иголки. – Полыхаешь, будто костер на ведьмином шабаше. Приедешь в замок, дуй прямиком к Диоруму. Он тебе микстурки какой-нибудь накапает.

- Пустяки, Мэри, - беспечно отмахнулся Каджи. – Само пройдет. Всего лишь простудился слегка. Я соскучился по тебе и очень рад видеть.

- Я тоже, братишка, рада! Вот только дел по горло: нужно первоклашек в замок доставить в целости и сохранности, пока их тут ненароком не истребили всех поголовно. Завтра воскресенье, и значит, вы не учитесь. Вот и приходи с друзьями ко мне вместо завтрака. Я пирогов напеку, посидим часок-другой, пообщаемся. Большего не обещаю, работой завалили по самую макушку. Да и вообще в этом году у нас тут в Хилкровсе такое творится, что ни словом сказать, ни пером описать не получится. Обязательно приходи, тем более что у меня для тебя кое-что припасено. Тебе понравится, я уверена.

- Хорошо, придем. И у меня для тебя тоже подарочек есть.

Мерида выгнула дугой тонкие брови, удивившись, но решила по привычке не озадачиваться мелочами. Еще раз чмокнув брата в щеку, потрепав его по волосам, девушка выпрямилась и быстро окинула внимательным взглядом перрон, слегка подтолкнув не желающего уходить Гошу в сторону друзей.

- Замечательно! Основные баламуты уже исчезли. Сейчас пересчитаем вас, мелюзга, все ли живы остались…?

Каджи в последний раз глянул на сестренку, сверяющую со свитком поголовье первокурсников, с подножки кареты, и она тронулась в путь.

Поднимаясь по ступенькам широкой лестницы при неярком свете фонарей из внутреннего двора замка к большой арочной двустворчатой двери Центральной башни, приветливо распахнутой, парнишка вспомнил, с какими тревожными мыслями он вышагивал здесь же год назад. Примут на учебу или нет? На какой факультет попадет, ведь хочется вместе с друзьями. Одному-то страшно. Даже задорная Янка тогда резко присмирела, крепко уцепив его под руку, да так и не отпускала до самого момента распределения. В тот год все сложилось удачно. Интересно, как нынешний пройдет?

Он не удержался от искушения и легонько провел кончиками пальцев по гладким перилам лестницы, будто здоровался со старым другом. Все лето об этом мечтал: хотя бы просто прикоснуться к Хилкровсу. И Гоше показалось на миг, что Хилкровс так же радостно отозвался на его прикосновение. Мрамор показался теплым на ощупь, словно живой. А кончики пальцев стало слегка покалывать и щекотать. Затем мягкая огненная волна захлестнула его с головой, и Каджи почувствовал необыкновенный прилив сил. Но только на краткий миг. Потом его состояние опять вернулось в болезненно-туманное.

В Большом зале башни царил полнейший бедлам, от которого у парнишки голова еще больше пошла кругом. Пробираясь с друзьями к столу Блэзкора через хаотичные метания других учеников, Гоша едва успевал пожимать протянутые навстречу руки, что-то невпопад отвечать на чисто риторические вопросы, стойко терпеть похлопывания по спине и внимательно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о кого-нибудь. На то, чтобы самому задавать вопросы сил уже не оставалось.

Минут через пять после того, как они все же разместились за столами, за золоченой трибуной появился директор школы, возникнув, казалось, прямо из воздуха. С весело-ласковым прищуром молодых и задорных карих глаз он внимательно пробежался взглядом по столам, хмыкнул удовлетворенно в седые усы, а затем просто хлопнул в ладоши. Под потолком, плавно переходящем из утренней синевы в непроглядную черноту звездной ночи, сверкнула яркая вспышка молнии, и по залу пронесся басовитый громовой раскат. Шум и гам мгновенно прекратились, а ученики, успокоившись, разом повернулись к Верд-Бизару довольными лицами. Почти все студенты уважали и любили Этерника, ну, за редким исключением, конечно. В семье ведь не без уродов, находились и такие, кто директора терпеть не могли, считая его шутом гороховым, которому место не в кабинете Игольчатой башни, а в балагане на Старгородской ярмарке. Чтоб им пусто было, этим настоящим волшебникам.

- Ребята, вы сами-то помните, каково вам было в первый раз заходить под эти своды? Страшно ведь до жути. Я вот свой первый день в колдовской школе до сих пор с ужасом вспоминаю. А уж если приснится такой кошмар, так потом до самого утра заснуть не могу.

По залу прокатился дробный недоверчивый смешок, но он тут же смолк, когда Этерник приложил указательный палец к губам, хитро подмигнув ученикам.

- Первокурсники уже стоят за дверью. И многие из них сейчас в сильном страхе за свою дальнейшую судьбу. На какой факультет попадут учиться, как жизнь сложится дальше, найдут ли здесь друзей? Одни сплошные загадки, неразрешимые, пугающие, манящие.… Но у нас ведь дружная семья, я надеюсь? Давайте примем малышей так, чтобы все их сомнения мгновенно улетучились раз и навсегда. А сегодняшний день пускай останется в памяти первоклашек одним из самых счастливейших в жизни.

Массивные двери зала легко и плавно раскрылись. Возглавляемые гордо вышагивающей Меридой, первокурсники, построенные парами, робко втянулись за ней под своды зала. Но встреченные громкими аплодисментами, дружелюбными улыбками и даже легким озорным свистом (опять Санчо нарушил дисциплину), они быстро расслабились и заулыбались в ответ, не забывая крутить головами во все стороны, поражаясь ослепительно красивому убранству. Поглядеть здесь было на что.

Вот только Каджи, озабоченный новым резким приступом боли, пропустил мимо глаз и ушей почти всю церемонию распределения. В его памяти лишь отдельными смутными обрывками без начала и конца запечатлелись некоторые моменты. Он, почему-то, хорошо запомнил, что в этот раз Мерида была одета в строгое длинное платье цвета спелой вишни с большим кружевным воротником, раскинувшимся причудливыми белоснежными хитросплетениями у нее по плечам. Да прическа сестры: крупные пепельные кудряшки до плеч, перевязанные на лбу тоненькой розовой ленточкой с алой розой в навершии, - отчетливо отложилась в закрома памяти.

И то, что церемонией распределения в этом году командовала строгая как всегда Бласта Мардер, Гошин декан и учительница заклинаний, тоже осталось. Еще парнишка удивленно приметил, как сильно огорчилась староста Блэзкора Таня Сантас, когда ее младший брат Алексей попал в объятья “каменных медведей”, угодив в Стонбир. А уж сам мальчик и вовсе расстроился до слез, которые не смог сдержать.

Не остался без внимания, не смотря на весь туман и муть, плавающие перед глазами, взгляд Своча Батлера, которым он одарил Каджи, специально отыскав его среди блэзкорцев. В серых глазах преподавателя защиты от темных сил сперва проскользнуло ехидное злорадство, сулящее “тесное и дружеское” общение на протяжении всего учебного года. И даже кривая презрительная ухмылка окрасила тонкие губы декана Даркхола. Парнишка ничего другого от учителя и не ждал, а потому не особо и напрягся.

Удивительным было совсем другое. Проткнув Гошу жгучим, полным злобы взглядом едва ли не насквозь, поведение у профессора Батлера тут же резко сменилось. Вместо злобы в глазах еле заметно промелькнула неясной тенью жалость, правда, следом за этим его зрачки в страхе расширились, а рука неловко дернулась, чуть-чуть не расплескав бокал с вином. И Своч поторопился отвести взгляд в сторону, повернувшись к Хитер Джакетс с каким-то вопросом, на который женщина красноречиво ответила, высокомерно пожав плечами. Да еще и небрежно рукой отмахнулась, отстань, дескать, от меня с такими пустяками любезнейший Своч. Твои проблемы – ты и крутись, как хочешь.

В этом году место заезжего факультативного преподавателя досталось Мусе аль Фазону Ревелату, пообещавшему ознакомить всех желающих с азиатскими особенностями колдовства и магии. Особняком этот дряхлый и ветхий старичок с редкими прядями непонятного цвета волос на макушке, завернутый в красивый атласный халат, упомянул о том, что о джиннах он знает почти все, так как сам им является с рождения. Затем он сложил домиком руки около груди, чинно поклонился ученикам и вновь опустился за учительский стол.

Янку, неугомонную любительницу всевозможных факультативов, словно нагрузки от основной учебы не хватает, чтоб тронуться умишком в дальние дали, аж заколбасило от возбуждения. Девчонка попыталась дернуть Каджи за рукав мантии и поделиться своими желаниями. Но парнишка хмуро оборвал ее восторг, даже не дав ему разгореться, как следует:

- И не думай даже, размечталась! Хочешь – одна ходи. Можешь Роба с Анькой попытаться заинтересовать. Они любознательные, возможно в этот раз и согласятся тебе компанию составить. А я уже сыт по горло прошлым факультативом. А особо – Дримой Ловью. Где гарантия, что этот заплесневелый старикан не засланный Вомшулдом казачок?

- У тебя мания преследования, Гоша Каджи! Лечись на досуге между уроками. Три сильных удара лбом о стену замка на стакан воды перед едой – прекрасное средство, стопроцентно помогает. Ты опять о других не подумал? Может быть мне именно с тобой хочется на занятия ходить, а вовсе не с Анькой или Робом? Олух ты, Каджи, после всего этого! И эгоист!

- Спасибо за новые эпитеты, а то к простому дураку я уже начинаю постепенно привыкать, - парнишке было настолько плохо, что даже спорить не хотелось.

Близняшка обиженно поджала губы, испепелила Гошу пронзительным серо-голубым взглядом, в котором молнии сверкали одна за другой, не переставая, но отстала со своими бредовыми идеями, отвернувшись к Баретто.

В еде парнишка поковырялся крайне вяло, хотя на столе по мановению директорской руки появилось все, что только пожелали его воспитанники. А Каджи захотел получить себе десятилитровое ведро холодного-прехолодного мороженого, чтобы хоть чуточку затушить полыхающий внутри неистовый пожар. Но в результате он сжимал в ладони всего лишь небольшой рожок со сливочным наполнением, слегка присыпанный сверху молотыми орешками. Быстренько его заглотив, но не ощутив облегчения, Гоша окончательно приуныл.

Из-за того, что второе сентября в этот год выпало на воскресенье, день свободный от учебы, директор вовсе не спешил заканчивать празднество так рано. После того как все, ученики и учителя, насытились, он вновь легко взмахнул рукой, и остатки пиршества исчезли. Вместе со столами, что несколько удивило и позабавило студентов. Бесчисленные острословы тут же принялись отпускать шуточки по поводу неуклонно слабеющей памяти многоуважаемого директора. Вновь видать заклинания перепутал.

Склероз, на который постоянно жаловался Этерник, заведомо прибедняясь и подтрунивая сам над собой, оказался вовсе ни при чем. Просто Верд-Бизар решил устроить после торжественного ужина совсем уж не торжественную, а скорее разнузданную дискотеку как минимум до полуночи. А пущай детки порезвятся, будет, что потом вспомнить, когда начнутся суровые будни напряженной учебы. Да и сам Этерник совсем не прочь тряхнуть седой бородой под чарующие звуки музыки. А почему бы, в самом деле, не пригласить на лихой выпляс Мериду, например? Или Электру? Ведь не откажут. Это к Бласте или Хитер он не рискнул бы подойти с подобным предложением. Первая одарит таким строгим взглядом, что почувствуешь себя не директором, а слишком обнаглевшим старшекурсником. А вторая вообще никогда ему не нравилась: за улыбчивой внешностью умело пряталась холодная и жесткая расчетливость, что Этернику претило.

Верд-Бизар заранее позаботился, чтобы было кому наяривать на музыкальных инструментах. Но то ли он совершенно не разбирался в организации дискотек, или с каким другим специальным умыслом, - поди разберись в директорских причудах, - только в Большой зал жизнерадостно ввалилась хмельная пятерка бродячих музыкантов, состоящая сплошь из троллей-полукровок, неизвестно в какой забегаловке отловленных Этерником. Инструменты у них, естественно, оказались свои, народные. Всяк уж с их лапами не на семиструнной гитаре лабать да на синтезаторе пальчиками замысловатые октавы брать. Бздыны, звяки, свистелы, бумбоцы и расщепленный пенек со странным названием “хряпс”, как вершина музыкального андеграунда, - в самый раз!

Нездоровый хохот учеников, которым они встретили полукровок, оборвался с первыми же аккордами. Возможно, что по отдельности эти инструменты ничего кроме тихого ужаса у слушателя и не могли вызвать. Но все вместе в опытных и ловких, несмотря на значительную поддатость, руках они звучали по-волшебному прекрасно. Гоша даже с раскалывающейся головой, которой от громкой музыки стало хуже вдвойне, и то понял, что “Дискотека Авария”, вообще-то им любимая, и рядом не стояла. А если б стояла, то недолго, - ноги ее музыкантов сами в пляс пошли бы. Хотя музыкальный стиль ополовиненных троллей оказался шибко странным. Он отдаленно походил на жуткую смесь из Бенни Бенасси, “Yello” позднего периода и наоборот ранний “Rammstein” сверху внахлест. Только это были всего лишь цветочки. Ягодки оживленно залетели в зал посреди первого куплета.

Вот тут уж у некоторых слабонервных учеников челюсти поотвисали до пояса. И даже Рудольф с Жанной, замковые призраки, постарались забиться в самый темный уголок зала, хотя до этого весело носились по нему, непривычно дружные и счастливые.

Массовку или группу поддержки у троллей-полукровок, призванную зажигающим танцем увлечь остальных слушателей, составляли сплошь как одна породистые орчанки, или фиг его знает, как их правильно назвать, в количестве десятка далеко не миленьких рож. Одним словом, эти орки, только женского пола в возрасте не старше семидесяти лет (шутка!), принялись лихо и задорно выполнять свои служебные обязанности.

Надо отдать им должное, если не обращать внимания на их хм-м …лица, то фигурки у диковинных гостий были что надо: ладные, стройные, точеные. Да и выплясывали девушки по-степному безудержно, замысловато и с хорошим чувством такта. Гибкость у них тоже оказалась поразительная: посреди танцевального движения не напрягаясь встать на мостик, а затем, оттолкнувшись ногами от пола, зависнуть на пару секунд вверх тормашками на одной руке, изобразив ступнями ритмичные аплодисменты, - не каждый брейкер умудрится. Еще один толчок  на этот раз рук и, сделав двойное сальто с пируэтом, плясунья вновь оказалась на ногах точнехонько в центре импровизированного хоровода, демонстрируя танец живота. Недолго. Затем череда совместных кульбитов, прыжков и черт знает чего, и вот уже ни одного равнодушного ученика не осталось. Дискотека зажглась! И тон ей мастерски задавали орчанки, рассыпавшись на пары по залу. Каждое их движение до мельчайшей тонкости совпадало с музыкой, с каждой сыгранной троллями нотой. Просто шикарно!

Вот только Каджи был при последнем издыхании. Парнишка как-то разом понял, что задержись он посреди этого безбашенного разгула, в который слишком уж активно стали включаться и ученики с учителями, еще на несколько минут, уборщикам по окончании шабаша достанется его хладный труп на улицу выволакивать. А потому Гоше с огромным трудом удалось выловить в столпотворении безудержно выеживающихся друг перед другом фигур старосту Блэзкора, рядом с которой вечный приколист Санчо талантливо изображал механического зомби, у которого завод пружины заканчивается.

- Таня, меня не ищите после дискотеки. Я спать пошел.

Девчонка в такт песне покивала ему головой, мол, не смотри, что я такая, все поняла прекрасно. И не прекращая равномерных движений, она помахала ему на прощание высоко поднятой рукой, а голова старосты при этом так отчаянно моталась из стороны в сторону, что трудно было уследить за стремительно перекатывавшимися волнами темно-каштановых волос. Одним словом, ведьма! Санчо предпринял попытку пристроиться вслед за Каджи ломаной и дерганой походкой робота-паралитика. Но немного проводив парнишку, он счел долг старшеклассника выполненным и вернулся к своей подружке-старосте.

И уж на самом выходе из зала Гоша увидел настолько живописную троицу, что невольно замер ненадолго, изумленно разинув рот. Мерида в центре, раскрасневшаяся, что заметно даже на ее темной коже настоящей мулатки. Движения плавные, гибкие, но в то же время ритмичные, словно у танцующей кобры. Только это ерунда, по сравнению с волосами. Никакой цветомузыки не надо, они похлеще нее постоянно меняли цвет и форму с невероятной быстротой, подпав под очарование заводного ритма. Глаз не оторвать.

А рядом компанию девушке составляли профессора Волков и Хлип. И получалось это у них вдвоем на загляденье слаженно и красиво, хотя, сказать честно, именно от них Каджи такого поведения не ожидал. Особенно от нескладного и угловатого Монотонуса, похожего в обыденной жизни на ходячий циркуль из-за своей страшной худобы при немалом росте и жуткой стеснительности. Но сейчас… Вы смотрели фильм “Белые цыпочки”? Так вот те двое негров, замаскировавшиеся под сестер-близняшек, возможно, брали уроки танцев у профессоров Хилкровса, да только оказались далеко не лучшими учениками[34].

Но как ни хотелось парнишке посмотреть, чем все это закончится, боль оказалась сильнее. Когда на него обрушилось очередное цунами приступа, он едва ли не бегом исчез из Большого зала, направившись в Башню Грифонов, где жили блэзкорцы. Беспрепятственно проскочив через полыхающее на входе языкастое пламя, тут же его узнавшее после легкого ощупывания лица, Каджи простонал сквозь плотно сжатые зубы портретам прежних деканов факультета невнятное “Здрасьте” и устремился наверх по широкой винтовой лестнице, в свою спальню.

То[35], что одежду он побросал наспех на пол рядом с кроватью, - вполне простительно в его положении. А вот то, что, сперва проигнорировав вопросы Барни, в нетерпении узнать последние новости топчущегося на прикроватной тумбочке, парнишка затем окончательно потерялся, едва голова коснулась подушки,  да и его тело задрожало от сильнейшего озноба, оказавшись под одеялом, - уже не очень. И совсем уж никуда не годится его полнейшее беспамятство, в которое он провалился минут через тридцать, безуспешно пытаясь согреться и заснуть. Вместо оздоравливающего сна Гоша, весь мокрый от пота и пышущий жаром, подобно каменке, то метался в лихорадочном бреду, не понимая где сон, где явь, то замирал внезапно, словно уже отдал швартовы в этом мире. И лишь его тихое, прерывисто-хриплое дыхание тогда говорило, что он все еще по-прежнему на капитанском мостике своей судьбы, а корабль-жизнь мало-помалу идет заданным курсом. Вот только не помешало бы отловить того злыдня-штурмана, что проложил на карте такой корявый, полный острых рифов и коварных отмелей, курс, да накостылять ему от души по хребтине оглоблей. Авось в следующий раз поостережется безобразничать.

 

 

Глава 10. Три ночи, два дня.

 

 

Когда Каджи не проснулся на завтрак, это в демократичном Хилкровсе восприняли нормально, совсем не обеспокоившись, тем более что сегодня был выходной день. Но застав его в постели и после возвращения из Большого зала, Баретто, откровенно недоумевающий таким поведением, попробовал разбудить друга. Стоило только ему дотронуться до обжигающе горячего Гоши, продолжающего неспешный дрейф среди туманного бреда, как парнишка все разом понял и стремглав исчез из спальни. Бардер Шейм, третий обитатель этой комнаты, лихорадочно метался по ней, несмотря на свою непомерную лень и толстые телеса, запустив обе пятерни в волосы и совершенно не зная, что предпринять. Но и оставаться на одном месте он не мог, потому что его одноклассник в это самое время сухими потрескавшимися губами шепотом несет бредовую околесицу на непонятном языке, готовый вот-вот коньки отбросить. Барни просто тихонько и ненавязчиво ронял крупные горошины слез, усевшись на тумбочку лицом к стене.

Через две минуты в комнате было не протолкнуться. Весть о том, что Гоша Каджи серьезно заболел и уже даже не реагирует на окружающих, мгновенно разнеслась по факультету. Если бы парнишка видел сколько, оказывается, людей искренне беспокоится о нем и по-настоящему переживает, то ему, наверняка, стало б крайне стыдно за свое безответственное поведение, и он моментально выздоровел бы.

Еще через десяток минут в спальню мальчиков стремительно ворвалась нахмурившаяся больше обычного Бласта Мардер. Окинув с порога суровым взглядом тихо гомонящую и бурлящую толпу блэзкорцев, искренне желающих помочь больному, но по обыкновению лишь дающих друг другу абсолютно глупые советы и только мешающихся под ногами, профессор коротко скомандовала непререкаемым тоном:

- Все вон отсюда! – и едва ли не взашей вытолкала учеников за порог, милостиво позволив остаться только Робу, Бардеру, сестрам-близняшкам и старосте.

Обычно неугомонный озорник Санчо сегодня выглядел притихшим, что впрочем, совсем не помешало ему ловко увернуться от декана Блэзкора, попытавшейся и его выгнать прочь вместе со всеми. А затем старшеклассник прикинулся частью меблировки комнаты, втиснувшись в закуток между кроватью Баретто и платяным шкафом.

Вовремя испарившимся ученикам крупно повезло. Почти следом за Бластой в комнату залетел вызванный по тревоге Диорум Пак, маленький и сухонький старичок в белом халате и с редкой порослью на подбородке, которую лейб-медик Хилкровса гордо именовал бородой. Он с ходу порывался и всех остальных вытурить за дверь. Возможно, что и пинками. Спасла положение профессор Мардер, доходчиво объяснившая доктору, что этим экземплярам можно остаться. Иначе Диорум больше времени и нервов потеряет, через каждую минуту вышвыривая их из спальни, а они с завидной постоянностью и настырностью будут ломиться обратно. И если у них не получится просочиться через дверь, так непременно пролезут в окно. Да хоть все здесь забаррикадируй – примутся стены крушить.

Этерник, незаметно прибывший последним, со знанием дела подтвердил слова учительницы, прислонившись спиной к косяку. И врачу волей-неволей пришлось смириться. А директор не сказать, что выглядел слишком уж обеспокоено. Скорее в его поведении проскальзывала озадаченность происходящим. Но ведь рядом Пак, а значит, ничего страшного с учеником случиться не может.

Диорум в свою очередь внимательно обследовал больного, едва слышно, только для себя, бормоча под нос не то попутно составляемый диагноз, не то заковыристые ругательства. И еще он постоянно вздыхал, очень даже грустно, да покачивал головой, словно тут же сам себе возражал. А когда Янка честно выложила свою версию болезненного состояния Каджи, по ее мнению последовавшего после их вчерашнего купания в ледяной воде, Пак, отсчитывавший пульс парнишки, криво ухмыльнулся:

- Вообще-то пока еще доктором в Хилкровсе я числюсь. А вам, милочка, вполне подошло бы занятие сказки-небылицы придумывать для детей-маглов. И, учтите, исключительно для дошкольников. Более старшие ребята вам не поверят, - Гошин пульс старичка окончательно разочаровал, и он приподнял парнишке веко, заглянув в невидящий, но ритмично, словно затвор фотоаппарата папарацци, расширяющийся и сужающийся зрачок. – Почему вы в таком случае не умираете рядом с другом? Насколько я понимаю, в ручей вы окунулись вместе. Или вы с раннего детства кровь единорога стаканами пьете на сон грядущий, чтобы обрести бессмертие? Так потом заплатите за оное непотребство такую несоизмеримую цену, что…

Сказать-то старичок сказал то, что думал, да вот только видимо забыл, занятый активным поиском причины болезни, что общается вовсе не с коллегой по профессии. Янкины глазищи расширились чуть ли не во все лицо. Сама девчонка моментально вспыхнула, приобретя пунцовую боевую раскраску. Затем так же стремительно кровь отхлынула, и близняшку запросто приняли бы в свою компанию Руди с Жанной, посчитав за свеженькое привидение. Руки у нее самовольно сжались в кулачки, тонкие губы задрожали, брови сгрудились около переносицы, зрачки резко потемнели: одним словом, держите меня семеро, иначе и доктора лечить придется, если выживет, конечно.

- Нет! Гоша не может умереть! Вы все врете! – яростно прокричала близняшка. – Я вам не верю!

- Это почему же, сударыня? – спокойно возразил Диорум, склоняясь к мальчику ухом и прислушиваясь к его прерывистому дыханию. – Умереть может любой человек, это я вам как доктор доктору говорю.

- Не может! - упрямо повторила Янка, гневно тряхнув вмиг разлохматившейся прической. Да еще и ногой в сердцах топнула.

- Почему это вы так уверены в обратном? – наконец-то Пака проняло, и он изумленно уставился на близняшку. Дыхание у Каджи было настолько слабым и прерывистым, что слушать оказалось нечего. А вот девчонка доктора определенно заинтересовала, точнее ее психическое самочувствие. – Сделайте милость, извольте объясниться. Может быть я, старый пенек, просто чего-то не понимаю?

- Конечно, не понимаете, - многозначительно фыркнула близняшка, согласившись с самоопределением врача. – Куда уж вам! Одни пилюли и микстуры на уме… А тут такое дело… Гоша не может умереть, потому что он… Нет, потому что мы… Хотя, вообще-то, потому что это я…

Янка окончательно запуталась в невысказанных мыслях. Потом она обвела присутствующих в комнате замутившимся от обильно навернувшихся слез взглядом. Они, все как один принялись внимательно изучать потертые деревянные половицы, словно сговорились не замечать ее состояние. От этого близняшке стало еще муторнее на душе и почему-то очень стыдно. Девчонка покрылась алыми пятнами вперемешку с мертвенной бледностью и, не произнеся больше ни слова, резко сорвалась с места на выход. По дороге Янка чуть не своротила по началу массивный стол, разместившийся посреди спальни, а затем косяк и стоявшего рядом с ним директора. Увернулась в последний момент. Тому пятикурснику, что подслушивал, плотно прижавшись ухом к двери, повезло меньше всех. Вся злость близняшки выплеснулась на ни в чем, кроме непомерного любопытства, не повинного парнишку. Мало того, что ухо чуть погодя обязательно распухнет, так девчонка еще специально затормозила на миг, с удовольствием добавив старшекласснику пинка. Благо он, находясь в удобном предстартовом положении, как раз пытался подняться с пола, куда вновь и отправился, растянувшись.

- Ты еще тут…! Разлегся на дороге! – рявкнула малявка на старшего по возрасту ученика настолько энергично, что он дослушивал ее, уже удирая со всех ног. – Вот погоди, поймаю…

И девчонка рванула за ним в гостиную. А может и не за ним. Но исчезла стремительно, словно ее здесь и не было. Баретто молча покрутил пальцем у виска. Анька – сумрачная, как наступившая за окном осень, не скрываясь, показала ему кулак, прошептав во всеуслышанье, что ничего не забудет: Роб свою порцию тумаков получит, когда учителя уйдут. Профессор Мардер невозмутимо заправила за ухо выбившуюся прядку волос, с каждым годом седеющих все больше и стремительнее. Диорум невнятно покачал головой, поджав губы, и вновь отвернулся к больному. И лишь Этерник понимающе и одобряюще хмыкнул, потеребил себя за бороду да прошептал тихо в усы:

- Эх, знать бы раньше. И почему я ничего не замечал? Молодость, молодость… Но начало почти идентично прошлому витку спирали. Хотя…, - Верд-Бизар обвел комнату задумчивым взглядом, наткнулся на удачно замаскировавшегося Санчо и, окончательно растрепав кончик бороды, лукаво поинтересовался. – Ага, вот оно, отличие. Ты что здесь забыл?

Парнишка потупился, ничего не ответил, но и с места не сдвинулся. На что директор отреагировал в своем излюбленном стиле:

- Все, пора мне на пенсию проситься. Ученики уже ни во что не ставят. Еще немного, и первокурсники станут приставать, расскажи, дескать, деда, сказочку про то, как дэймолиш от бабушки ушел, от дедушки ушел, от рыжей виверны тоже ушел, а вот от Каджи не смог, зафутболили обратно в подземелье. Решено однозначно, сегодня же напишу заявление на расчет…

- Зря чернила изведешь, и время бестолку потеряешь, - Бласта позволила себе слегка улыбнуться краешками губ. – Директор его не подпишет, так что, Тэри, лучше прочитай хотя бы несколько сказок для дошколят. Освежи память. Пригодится.

- Так ведь директор – это я!

- А вот потому он и не подпишет, - заверила Верд-Бизара декан Блэзкора и, видя, что врач закончил осмотр пациента, она спросила: - Что скажете, Ди? Неужто все настолько серьезно, как вы тут нас и пугали?

Пак глубоко вздохнул, помассировал пальцами переносицу, а затем, пожевав свои сухонькие губы, печально посмотрел на учительницу:

- Даже намного хуже, Бласта. – Доктор в недоумении развел руками. – Скажу честно, я не знаю в чем причина болезни. С уверенностью могу сказать только одно: простуда здесь совершенно ни при чем. Вы меня хорошо знаете. Я много повидал всевозможных недугов и несчастных случаев, и вроде бы вполне успешно противостоял им в школе несколько десятков лет. А вот сейчас я бессилен что-либо сделать.

Кудрявая голова Баретто после таких слов понуро свесилась, а пальцы принялись самовольно теребить воротник мантии, так и норовя порвать его на лоскутки. Аня вместе с Таней почти одновременно испуганно вздрогнули, словно нос к носу неожиданно столкнулись в темном переулке с толпой подгулявших оборотней. А профессор Мардер с такой силой переплела пальцы рук в замок, что костяшки побелели.

- Я могу предложить единственное в таком случае средство, которое может победить почти любую болезнь.

- Слеза дракона, - Этерник понимающе покачал головой. – Разумно.

Пак достал из кармана халата маленький пузыречек с прозрачной жидкостью. Потом он накапал в мензурку пять крохотных капелек, подумал пару секунд и добавил еще две. И, разжав безвольный рот Каджи, влил в него лекарство. Буквально через миг глаза парнишки широко распахнулись, приобретя некоторую осмысленность во взгляде. Но уже в следующее мгновение Гоша быстро перегнулся через край кровати, и его обильно вырвало. Затем он обессилено откинулся на подушку, вновь провалившись в беспамятство. И по всему видать ему стало только хуже: лоб покрылся крупными каплями пота, а тело сотрясала безудержная дрожь.

Бласта невозмутимо взмахнула волшебной палочкой, приводя комнату в порядок.

- И что же нам теперь делать, Ди? – директор нахмурился, став непривычно строгим и серьезным.

- Я не знаю, - на лбу врача красовались капельки, ничем не уступающие Гошиным. – Ждать, молиться, верить…

Когда Пак поднялся с кровати, в комнату влетела запыхавшаяся Мерида, а следом за ней Янка. Девушка тут же бросилась к брату, но хрупкий невысокий Диорум успел на удивление крепко ухватить ее за кисть руки и уволочь к окну.

- Мэри, успокойся! Послушай меня. Да не вырывайся ты, черт тебя подери! – вспылил врач, а девушка неожиданно угомонилась. – Мальчику сейчас нужен абсолютный покой. Его организм и так из последних сил сопротивляется недугу. Мы, к сожалению, ничем ему помочь не можем. А вот помешать - запросто. Я даже к себе в больничное крыло не собираюсь его забирать, чтобы не потревожить. А поэтому, - он строго обвел взглядом спальню, - требую, чтобы все, я подчеркиваю – все без исключения, немедленно покинули помещение.[36]

После минутного раздумья Пак добавил уже мягче:

- Разрешаю остаться только кому-нибудь одному, чтобы следить за состоянием больного. Ну и помочь ему, чем сможет: лоб от пота протереть, давать как можно больше пить… Только это вряд ли получится. Хотя бы губы мальчику влажной салфеткой промакивать. У него на лицо сильное обезвоживание организма. Сам я, к сожалению, прямо сейчас остаться не могу. У меня в палате еще один тяжелый случай разлегся, переборщил с силой заряда фейерверка. А пришивать пальцы на руке, я вам скажу совсем не просто. А уж заставить их вновь нормально двигаться…

Янка[37] немедленно уселась на Гошину кровать, стиснула его горячечную руку своими холодными ладонями и, упрямо сжав губы, так выразительно полыхнула взглядом, что всем сразу стало ясно: выгнать отсюда девчонку не получится. Можно только убить и уж затем вынести частями.

Один за другим учителя и ученики понуро удалились.

- Да, да, только так, - прошептал Пак, уходя. – Единственное оставшееся средство…

Мерида подошла к близняшке, и та сразу же напряглась туго скрученной пружиной, готовая в любой момент взорваться. А девушка жалобно посмотрела на брата, потом перевела предельно серьезный взгляд на его подругу:

- Яна, пожалуйста, спаси его, - голос Мэри прозвучал едва слышно, словно поземка прошуршала. – Не дай Гоше умереть. Он - единственный, кто у меня остался в этом мире. Я потом для тебя все, что хочешь сделаю. Только помоги ему победить болезнь…

Близняшка сглотнула тугой комок в горле, но так и не смогла что-либо произнести в ответ. Только коротко кивнула головой, да носом шмыгнула, намериваясь вот-вот разреветься. Мерида прижала ее голову к себе, ласково погладила по черным растрепанным волосам и, печально улыбнувшись уголками губ, нагнулась и чмокнула девчонку в макушку. А затем резко выпрямилась, схватившись за грудь и болезненно сморщившись.

- Нет, только не сейчас, - на свет из-за отворота платья появился амулет, замысловатое переплетение трех странных рун на тоненькой цепочке, ожесточенно и ритмично пульсирующий жаром и тусклым кроваво-багряным светом. – Ну откуда они только берутся?!

Девушка стремительно подлетела к окну, быстро глянула за стекло и бегом бросилась на выход, сменив небрежным движением руки длинное платье на свободный брючный костюм. Почти сразу за дверью она наткнулась на Верд-Бизара, придерживающего за плечо угрюмого Санчо и инструктирующего парнишку.

- …Смотри, головой отвечаешь. Никто, кроме перечисленных мною, не имеет права войти в эту комнату. Можешь применить в отношении особо непослушных любое заклинание. Только уж не убивай, ладно, а то мне потом оживлять придется. А это дело хлопотное…

- Директор! Опять началось, - Мерида бесцеремонно перебила Этерника, дернув его за рукав мантии. – И сегодня, по всему видать, гораздо серьезнее, чем в августе. Ну откуда только они прут, я никак не пойму?! Ведь проход в прошлый раз мы вроде бы надежно запечатали…

- Оповести всех учителей, Мэри, - директор выпрямился и в кои-то веки достал из-за пазухи свою волшебную палочку. – А я соберу наиболее толковых старшеклассников. Сегодня нам одним без их помощи не обойтись. Заодно и проверим, насколько хорошо ребята учились все эти годы. – Он хмыкнул в усы, лукаво сверкнув карими глазами. – И как мы преподавали, тоже выяснится.

А Янка в это самое время, да и в последующие несколько часов, так и сидела на краешке Гошиной кровати, продолжая крепко сжимать его руку. Лицо близняшки одухотворенно сияло, словно яркая-яркая звезда в обрамлении непроглядной черноты волос, похожих на покров ночи. Глаза у девчонки были закрыты, а губы, едва заметно изогнувшись в мечтательной улыбке, беззвучно шептали что-то одной ей известное. И среди этого почти неслышного бормотания можно было разобрать иногда лишь отдельные отрывочные слова: мы… еще… легко… мы с тобой… всегда… везде… а, помнишь… вместе… я ж тебя, глупый… ё моё…

Периодически Янка распахивала глаза, лихорадочно сверкающие, но уже без малейшего намека на слезы, осторожно протирала лицо Гоши полотенцем, собирая капельки пота, которые появлялись с каждым разом все реже и меньше. Потом девчонка приподнимала голову друга и пыталась хотя бы немного напоить его кристально чистой водой из стакана с выжатым туда соком лимона. Потрескавшиеся губы Каджи жадно тянулись к влаге, но зубы продолжали оставаться упрямо сжатыми. И в результате сквозь них воды внутрь попадало гораздо меньше, чем стекало по подбородку. Но и таким скромным результатом близняшка оставалась довольна: все лучше, чем совсем ничего. Уложив друга обратно, она вновь закрывала глаза и продолжала нашептывать свою “колдовскую молитву”.

И ведь, похоже, что сработало. В крайнем случае, парнишка больше не метался в бреду, малость успокоившись, хотя в остальном улучшений пока заметно не было. Разве что дыхание стало чуть глубже, ровнее и спокойнее. Да его сердце слегка активнее принялось сжиматься и разжиматься. И на мертвенно-бледных щеках Гоши проступил тускло-розовый румянец.

До самого глубокого вечера в комнату не заглянула ни одна живая душа. А потому никто и не увидел, что Янка тоже изменилась за прошедшее время. Когда за окном солнце стало царапать своим краем западную стену замка, на ее волосах засеребрилась крохотными искорками малюсенькая змейка, точь-в-точь как у Каджи, только справа, а не слева. Вволю насверкавшись, она так и застыла там к утру серебристо-седой прядкой.

Воскресенье сгинуло в небытие. Прошла и ночь. А затем и следующий день тихо догорел, взметнувшись ввысь пепельно-черной ночью и искрами звезд. Но и она постепенно растворилась в лучах восходящего солнца.

Начиная уже с первой ночи, близняшку периодически пытались выгнать из комнаты, чтобы она отдохнула и хотя бы немного поспала. Но ни уговоры Тани Сантас, ни сестренкины обещания часок-другой заменить ее около Гоши, ни серьезно-участливые советы Баретто, ни категоричные приказы Бласты Мардер, - одним словом, ничто не могло заставить девчонку бросить друга в беде. И даже усталый Этерник в понедельник утром лишь рукой махнул на ее упрямство, когда заглянул узнать как дела у больного.

- Опять уроки прогуливаешь, Лекс? – поинтересовался директор. – Если мне не изменяет память, то твои одноклассники сейчас после урока истории магии отправились изучать перемещение через каминную сеть. Ты вполне могла бы оставить Гошу на полдня под присмотром Кати Дождик. Она у нас самая лучшая ученица на факультете, так что без особых усилий догонит своих одноклассников, пропустив один день учебы. А вот тебе сложнее придется наверстывать упущенное.

Но Янка так жалобно посмотрела в глаза Верд-Бизара, что у него не хватило духу настоять на своем. Он только вздохнул глубоко и пробормотал, к удивлению, засмущавшись:

- Ладно, ладно, сиди уж, коль такая настырная. От уроков я тебя освобождаю, кстати, не в первый раз уже. – И директор соизволил даже пошутить. – Так что вы с Каджи теперь дважды мои должники.

Когда у девчонки началась вторая бессонная ночь, ее просто-напросто стали выпроваживать под разными предлогами едва ли не силой. Но, побродив где-то минут пятнадцать или двадцать, близняшка упрямо, молча и целенаправленно, как запрограммированный зомби, возвращалась обратно, видимо сочтя, что выгонявшие ее, уже и сами ушли. Действуя на автопилоте, Янка, тем не менее, уверенно и легко огибала возникающие препятствия в виде мебели, друзей и учителей. И так же молча, невозмутимо занимала свое привычное место на Гошиной кровати. А когда один раз оно оказалось занято Аней, то девчонка несильно ткнула сестру кулаком в плечо и без долгих разговоров указала пальцем на дверь, дескать, проваливай, моя очередь дежурить. Та только головой покачала осуждающе, но подчинилась недвусмысленному приказу.

В результате всем без исключения надоело бестолку шугать безбашенную в своей настырности Янку, к тому же напрочь убитую горем, голодную и невыспавшуюся. И на нее махнули рукой: пусть что хочет, то и вытворяет. Кроме нее самой хуже от этого никому не станет.

Но и близняшкины силы были не беспредельны. Ближе к утру второй ночи ее глаза все реже и реже открывались, чтобы глянуть на состояние друга. Губы, уставшие саму себя убеждать, что все будет хорошо, и они на пару с Гошей еще устроят всем в Хилкровсе тихую Варфоломеевскую ночь, перестали слушаться хозяйку. И Янка, не долго думая, устроилась рядом с Каджи, свернувшись калачиком, точно котенок. А руку парнишки так и не отпустила, прижавшись к ней щекой.

Такую идиллию и застал Своч Батлер на самом рассвете.[38] Он сегодня был ответственным дежурным по школе, вот и зашел глянуть, что тут к чему. Декан Даркхола постоял минуту, нахмурившись и крепко задумавшись о чем-то своем. Потом встрепенулся, грустно усмехнувшись. И подхватив крепко спящую девчонку на руки, отнес Янку в ее спальню.[39] Вернувшись в комнату Каджи, преподаватель защиты от темных сил придвинул к кровати кресло и удобно устроился в нем полулежа, вытянув ноги. Его тонкие и длинные музыкальные пальцы выбивали причудливую мелодию, поочередно соприкасаясь подушечками. На губах застыла ухмылка непонятного назначения: и не ехидная, но и не сочувствующая. А взгляд учителя, окаменевший в одной точке где-то на переносице Гоши, казалось вовсе и не видит парнишку, а устремлен или помимо него или внутрь себя.

Вот только Каджи, к сожалению, ничего из происходившего вокруг него не видел. У парнишки были совсем другие развлечения. С самого начала беспамятства и до его конца перед его глазами возникали на минуту, не больше, одно за другим лица. Множество лиц, тысячи, если не миллионы. Они неспешно сменялись, дав себя рассмотреть в мельчайших подробностях, так ни разу и не повторившись. Вся их чехарда была для Гоши абсолютно бессмысленна. Даже плавая в бреду, он отчетливо сознавал, что никогда раньше их не видел, да и не мог видеть. Но они упрямо появлялись крупным планом, отчетливые до самой последней тоненькой морщинки, до малейшего прыщика и совершенно разные: молодые, старые, детские, уродливые и красивые, тонкие, толстые и нормальные, человеческие и не совсем.

И когда парнишке совсем уж наскучила нескончаемая череда образов, перед его глазами застыло, не собираясь исчезать, как прочие, лицо юноши, отдаленно кого-то напоминающее. Большие миндалевидные глаза, короткие кучерявые волосы, черные, как смоль, черты несколько крупноватые, но красивые, приятные для глаза. На малость пухловатых губах приклеилась усмешка, чуть ехидная, но больше грустная.

А потом в Гошиных ушах прозвучал настойчивый шепот, поражающий своим ледяным равнодушием:

- Этот был первым, кого ты убил. Собственной рукой, точнее волшебной палочкой. Заклинание Авада Кедавра. И нет человека. Впрочем, поделом ему, заслужил…

- Нет, - возразил Каджи навязчивому бреду. – Я никогда никого не убивал. И не собираюсь…

- Убил, убил, - со всех сторон на парнишку обрушились голоса самых различных оттенков от спокойно-увещевательных до надрывно-ненавидящих. – Ты убил! Это ты многих из нас убил. Убил, убил, убил…

- НЕ-Е-Е-ЕТ!!! Я НИКОГО НЕ УБИВАЛ!!!

Гоша орал во все горло, стараясь заглушить многоголосый хор, слаженно скандирующий одно единственное слово: убил. Руки сами собой сжались в кулаки, невиданная доселе ярость затопила каждую клеточку мозга, злость кипела в груди и рвалась цепным псом наружу, захлебываясь неистовым лаем. И тут его пронзила дикая мысль: “Но за то, что вы так настойчиво меня истязаете, абсолютно невиновного, я хочу вас убить. ДА, ХОЧУ! Прямо сейчас”.

Голоса тут же резко смолкли. Но им на смену уши Каджи захлестнул чей-то радостный вой, а затем и тихий хрипловатый смешок, стремительно переросший в дикий оглушающий хохот, от которого, казалось, лопнут барабанные перепонки. Но в один миг он резко оборвался[40] и прозвучал спокойный голос, странно знакомый, уже не раз им слышанный, но все же неузнанный:

- Я жду тебя, Гоша. Не задерживайся, нам еще так много предстоит сделать с тобой, что не стоит терять драгоценное время на разные пустяки. Дружба, любовь, доброта, верность, честь, - все это пыль и прах на наших сапогах. ВЛАСТЬ И ВЕЧНОСТЬ! Вот что нам нужно. Тогда и все остальное само собой появится. Я жду, иди…

Бредовый мир завращался в голове парнишки, все ускоряясь. И вот он уже похож на воронку безразмерного торнадо, куда самого Каджи затягивает с неукротимой силой. Он сопротивлялся, сколько мог, но тщетно. Еще миг, и вот его, Гоши, уже нет. И тут же парнишку выбросило с другой стороны вздорного мироздания. Выкинуть-то – выкинуло, да вот только его ли?

Каджи медленно открыл глаза[41].

 

 

Глава 11. День активных глюков.

 

 

- Вы? – Гоша не смог скрыть разочарования, прозвучавшего в голосе, а скорее в хрипловатом шепоте.

Но профессор Батлер все же смог его расслышать. И даже встрепенулся, выскользнув из объятий глубокой задумчивости.

- Нет, Дед Мороз - борода из ваты, - без присутствия посторонних он отбросил в сторону свою безукоризненно-подчеркнутую вежливость, с легкостью перейдя на более непринужденный стиль общения, а его тонкие губы искривились в кривой усмешке. – А ты кого ожидал увидеть, Каджи? Маму с папой? Министра магии? Или, может, по Вомшулду соскучился, давненько ведь не встречались?

Парнишка проигнорировал ехидство преподавателя и даже бровью не повел. Сил не хватило. Просто он оказался настолько слаб, только-только вырвавшись из потустороннего бреда, что его совершенно ничего не волновало.

- Значит, все-таки выкарабкался, - тоже не сумев скрыть разочарования, произнес Своч, рассуждая вслух сам с собой и абсолютно не стесняясь присутствия поблизости объекта рассуждений. – Что ж поделаешь, деваться некуда…

Декан Даркхола пошебуршал минутку в карманах и извлек оттуда малюсенький, но толстобрюхий пузыречек из непроницаемо-черного стекла. Затем он легко повел кистью руки, и тяжелые бархатные портьеры на окне сомкнулись. В комнате сгустился зловещий полумрак. Осталась одна единственная незначительная щелочка, через которую едва пробивался по-осеннему тусклый утренний свет. В его унылой блеклости неспешно вальсировали пылинки, кружась в причудливом танце крохотными группами.

- Сейчас, Каджи, ты вновь на минуту закроешь глаза и, когда я откупорю этот пузыречек, очень глубоко вдохнешь его аромат.

- Зачем? – вяло поинтересовался парнишка.

- Затем, что я так сказал! – резко пресек его любопытство профессор Батлер. – Или тебе нравится полутрупом валяться?

“Нет, не нравится, - подумал Гоша, зло стиснув губы, чтобы не высказать ненароком свои мысли в слух, хотя очень хотелось. – И тебе, профессор, это тоже не по душе. Ты, видать, предпочитаешь, чтобы я покоился настоящим трупом, вдохнув непонятно чего. А может там в пузырьке яд какой-нибудь мудреный? И никто ведь ничего не заподозрит впоследствии. Просто болезнь оказалась сильнее, чем думали. Все шито-крыто. Ишь как Своч удивился, что я выкарабкался”.

Да только деваться Каджи было некуда. Он даже пальцем пошевелить не в состоянии, какое уж тут сопротивление. Вот и пришлось ему закрыть глаза, выполняя приказ преподавателя. А тот на несколько секунд приоткрыл плотно притертую пробку пузырька перед самым носом парнишки. Гоша сделал один единственный глубокий вздох. И сей же час раскаялся в содеянном. В ноздри ударила настолько резкая, тошнотворная и противная вонь, что его едва наизнанку не вывернуло. И глаза моментально сами собой распахнулись во всю ширь, обильно заслезившись, словно Каджи не только понюхал, а и хлебнул для полного кайфа добрый глоток нашатырки. И закусил нечищеной головкой ядреного чеснока, разжевав ее целиком.

А Батлер уже прятал пузыречек обратно в один из многочисленных карманов стильного коричнево-зеленого двубортного костюма. Затем профессор поправил узелок галстука, который и без того размещался строго по центру, небрежно запахнулся своей простенькой, без особых изысков, черной мантией и вновь непринужденно взмахнул кистью холеной руки. Шторы послушно разъехались в стороны, создав иллюзию начала новой жизни. Серые глаза Своча блеснули на миг злорадным, но веселым блеском, будто наконец-то исполнилась мечта всей его жизни. Но уже через миг белесые брови преподавателя привычно нахмурились, а лицо приобрело выражение неимоверной скуки.

- Что это было? – с трудом выдавил из себя Каджи и закашлялся, подавившись собственной слюной, ставшей вязкой, тягучей и невообразимо горькой. Да и вонь из пузырька, казалось, проникла в каждую клеточку тела, вызывая отвращение к самому себе. Словно в грязи по уши вывалялся, да все помойки в окрестностях замка по-пластунски облазил, ни одного пятачка на них не пропустив.

- Всего лишь пыльца сумеречной красавки пополам с настоем годовалой давности из слюны огненного скалозуба и, пардон, мочи единорога. Красавка - редкое растение, иномирное, в нашем вообще не встречается, а потому свет для смеси противопоказан, - Батлер в мнимой задумчивости помассировал свой вечно небритый подбородок, покрытый трехдневной щетиной, с легким уклоном отдающей в рыжину, и “дружески” ощерился, - ну да для тебя не жалко. Понравилось небось? Такой термоядерной смеси ни у кого в этом мире нет. Мой эксклюзивчик.

Гоша хотел ответить, как он счастлив и благодарен, да вовремя сдержался. Вряд ли декану Даркхола понравилось бы предложение использовать пыльцу сумеречной красавки вместо его традиционного изысканного одеколона “Эльфийский ветерок”, на тонкий аромат которого очень многие представительницы противоположного пола реагировали как мотыльки на горящую в ночи лампу. Независимо от возраста увиваясь рядышком с Батлером и мечтая о том, чтоб он обратил на них свое драгоценное внимание. Пусть хоть мимолетно. А уж куда засунуть пузыречек для пущей сохранности и вовсе уточнять не стоило во избежание несчастного случая и множественных переломов с вывихами. За Батлером ведь не заржавеет сказать потом, что, мол, так и было с младенческих пеленок…

- Ты на меня волком-то не зыркай, - словно прочитав мысли парнишки, возмутился Своч, подавшись вперед. – Еще спасибо скажешь за помощь, если хоть грамм совести остался. Мое изобретение стимулирует бурный приток магических сил в самый короткий срок. Правда, только тех, что по достоинству оцениваются лишь на моем факультете. Да тебе-то, Каджи, какая сейчас разница? У тебя после болезни вообще никаких нет: она все твои скромные запасы магии сожрала подчистую. Остальные стихии постепенно сами восполнятся, особо не переживай… Ладно. Заболтался я с тобой. А у меня ведь скоро урок.

Профессор Батлер легко выпрыгнул из кресла, отправив его щелчком пальцев на прежнее место, и быстрым шагом направился к двери, только мантия развевалась. И уже когда он взялся за ручку, до него донесся чуточку окрепший Гошин голос:

- Спасибо, профессор. Мне и на самом деле становится намного лучше.

Декан Даркхола, не оборачиваясь, кивнул головой, принимая благодарность, и посоветовал, перед тем как распахнуть дверь:

- На твоем месте я бы провел сегодня весь день в постели. Бродить по замку тебе еще рановато. Но и спать не рекомендую, хотя после того, как утолишь голод, обязательно захочется, по себе знаю. Постарайся превозмочь дрему, а то потом тебя еще неделю не добудишься. Маленький побочный эффект воздействия пыльцы. А чтобы у тебя был стимул бороться со сном, честно предупреждаю: прогуляешь мой урок – заработаешь крепкую головную боль вплоть до самых экзаменов. Уж я-то позабочусь, чтобы этот год у тебя намертво врезался в память. Он тебе тогда и на пенсии в кошмарных снах будет сниться, если ты до нее доживешь.

И Своч решительно выскользнул за дверь, даже не позаботившись ее прикрыть до конца.

В обещание преподавателя по защите от темных сил устроить ему сладкую жизнь парнишка поверил сразу и безоговорочно. Все компоненты у профессора Батлера присутствуют на лицо: и желание, и возможность, и способности. Но с таким положением вещей придется мириться еще не один год обучения. Только не эти мысли не давали сейчас Каджи покоя. Да и чувства совсем другие бередили душу.

Разочарование. А если быть честным перед самим собой, то и обида, сильная, жгучая, горькая до слез и …вполне заслуженная. Гоше было неизвестно, сколько времени он провел, мечась в лихорадочном бреду, но по всем предположениям – немало. И парнишка вовсе не Своча ожидал и хотел увидеть около себя в первые же минуты возвращения в реальный мир. Но, как оказалось, для друзей Каджи значит не так уж и много, раз его бросили одного. Что ж, он, конечно, ничего им по этому поводу не скажет. С какой стати? Ребята по-своему правы. И внутренний голос тоже оказался пророческим: в Гоше нет ничего такого, из-за чего друзьям всенепременно нужно его присутствие рядом с ними.

Жаль, естественно, что жизнь складывается по старому заезженному сценарию. Парнишка так надеялся, что хотя бы в этом, волшебном, мире и для него найдется место под солнцем. Да собственно не теплое местечко его интересовало! Хочется дружбы. Настоящей! Хочется любви, заботы и внимания. Настоящих! Хочется…

“Да мало ли, чего тебе там хочется! – сам себя грубо оборвал Каджи. – Перехочется, забудь. А вот то, что тебя ненавистный Своч приветствовал, а не верные друзья – запомнить стоит. На всю жизнь запомнить. Хочется ему… Жрать тебе хочется, будто целый месяц голодал в защиту прав и свобод отощавших шипастых цепохвостов”.

Гоша и вправду ощутил дичайший приступ голода, прямо пропорциональный стремительно приливающей магической силе от самых что ни на есть темных потусторонних сил. В желудке так громогласно заурчало, что парнишка наверняка залился бы краской по самую макушку, находись в спальне посторонние. И даже сознание, недавно вернувшееся к Каджи, вновь слегка помутилось, словно по нему легкая рябь пробежалась, вызвав головокружение. Предметы и обстановка в спальне на краткий миг поплыли, потеряв четкость линий и очертаний.

А Батлер правильно поступил, не став закрывать за собой дверь. К чему лишние труды? Все равно почти сразу после его ухода в нее просунулась всколоченная шевелюра Санчо.

- Я тут мимо пробегал, - глаза старшекурсника воровато обежали спальню, но стащить оказалось нечего, да и свидетель мешался. – Чую в коридоре такая непереносимая вонища стоит, вот и решил заглянуть. Думал, что ты тут загнулся пару дней назад, а никто и не чухнулся. Шутка ли, целую неделю провалялся никому не нужный. Это ведь Пак сразу всех предупредил, что ты вряд ли выживешь, а потому и нечего на тебя микстуры и  время тратить. Есть хочешь?

- Да, - желудок от голода прихватило спазмой, а в горло железной хваткой вцепилась жалость к самому себе, выдавливая из глаз скупые капельки слез.

- Ну так нечего нюни распускать! Вставай и рви когти в столовую, пока там еще что-то осталось пожевать. А я пока здесь проветрю да приберусь слегка.

Опытный глаз Санчо все-таки зацепился за что-то, показавшееся ценным. А хитрый ход с выпроваживанием похудевшего Каджи в Банкетный зал показался старшекурснику вершиной ловкости и изобретательности.

Гоша, вздохнул, вяло откинул в сторону одеяло и сунул худенькие ноги в тапки-скороходы, которые ему подарила на Праздник Весенней Капели Олира, единственная из учеников Вороньей Горы относившаяся к парнишке с малой толикой заботы из-за своей врожденной жалостливости. Эта добрая фея полей и лугов изредка опекала сиротинушку Каджи, словно вечно занятая своей жизнью, но все-таки в меру участливая старшая сестра, которой у него никогда не было, но о которой он всегда мечтал.

Да хоть кого-нибудь из родственников иметь бы! Гоша на любой вариант согласен, лишь бы не пришлось в каникулы вновь возвращаться в сиротский приют Братьев Восходящей Звезды, где каждый день приходилось изнурять себя строгим постом, смиренным послушанием и скучной монастырской работой, в то время как старшие Братья, уже прошедшие обряд посвящения, напропалую отдаются праздному и развратному разгулу. Это они таким образом заманивают в свои сети легковерных и одиноких граждан.

А стоит только заикнуться или просто обмолвиться случайно о ведовской школе, так всю ночь простоишь на коленях голышом, вне зависимости от погоды. Главное, чтобы над головой темнело жуткое в своей недосягаемости звездное или не очень небо, а коленки желательно, чтоб упирались во множество мелких, угловатых и острых камешков. И уже спустя всего лишь десяток ударов сердца, кажется, что лучше прямо сейчас умереть, чем еще хоть миг так мучиться. Но едва только пошевелишься, как спину обжигает хлесткий удар плети Брата-надсмотрщика, которому вовсе не хотелось сегодня всю ночь караулить мелкого пакостника, вместо участия в разгульной пирушке. А потому он и ярится, вкладывая в удар всю силу и злобу, на какую только способен.

И если бы эти Братья настолько сильно не боялись Своча Батлера, коварного директора школы ведовства, парнишку уже давным-давно забили бы насмерть. В этом средневековом мире к колдунам относились хоть и с подобострастным страхом, но только до того момента, пока не могли безнаказанно толпой совладать с ними. И уж тогда предпочтительнее быстрая и легкая смерть, несмотря на все прошлые заслуги перед королевством на нелегком пути колдовского служения Родине. Намного лучше, если сразу убьют…

Что-о-о?!!! Дьявольщина… Какого черта?! Какая Олира? Какая такая Воронья Гора? Своч – директор школы? На самом деле, пусть лучше убьют. Да и все остальное тоже в голове не укладывается. Этого никогда не было и не может быть!

Каджи тупо смотрел на свои ноги, обутые в ушастые тапки-скороходы, обливаясь холодным потом. Это или последствия не до конца прошедшей болезни, или Батлеровское зелье, будь оно неладно, мозги ему пудрит. Может, учитель специально его Гоше под нос подсунул, чтобы он сошел с ума и его отчислили, раз в открытую убить нельзя? А с головушкой у парнишки точно проблемы возникли. Уж слишком натуральными были переживания и ощущение безысходной безнадежности, словно он и вправду жил в том жутком, жестоком мире, несмотря на всю фантастичность подобного предположения.

Каджи неуверенно поднялся, придерживаясь за спинку кровати. Его слегка штормило, но в целом ощущения оказались терпимыми.

В приоткрытую дверь просунулась всколоченная шевелюра Санчо. Он невольно поморщился, вдохнув остатки резкого аромата сумеречной красавки, тряхнул головой и поинтересовался:

- Гоша, ты чего это встал-то? Своч сказал, чтобы ты хотя бы до вечера в постели оставался. Шутка ли почти трое суток без сознания провел.

- Да я только до туалета хочу добраться да лицо хоть немного сполоснуть.

- Ну, это, наверное, можно, - легко согласился парнишка. – А я тогда пока окошко приоткрою, чтобы проветрилось немного. Батлер, ежика полосатого ему под зад, опять видать что-то из своих темных познаний применил, разит как в преисподней. Я, кстати, только что “совсем случайно” Бардера выловил в гостиной за шахматной доской. Он, мелкота несмышленая, травологию прогуливает, видишь ли, ему пестики и тычинки надоели хуже пирожков с требухой. Так вот, ты ж его знаешь, он с радостью согласился что-нибудь съестное из Большого зала приволочь. Ты, Гоша, наверное, есть не знай как хочешь?

Но парнишка уже не слушал старшеклассника, потому что шлепки заскороходили по привычному для них маршруту к умывальнику. В остальные места этот прикольный новогодний подарок Мериды быстро ходить категорически отказывался. Если чего нужно, то будь добр, сам старайся, перебирая ножками. Исключение составляла ванная комната.

Вернувшись обратно, освежившийся и чуточку повеселевший Каджи застал Санчо, перестилающим постельное белье на его кровати взамен мятому и насквозь пропитавшемуся потом. Промозглый осенний ветерок уже успел выгнать из комнаты тошнотворную смесь ароматов от красавки и болезни, и окно вновь оказалось закрытым.

- Падай, - Санчо ловко взбил подушку и добродушно улыбнулся, сделав приглашающий жест. – А я, пожалуй, тоже пойду вздремнуть часок-другой.

- Ты разве сегодня не учишься?

- Что ты, что ты, - парнишка отчаянно замахал руками, будто его внезапно атаковала большая стая мух. – У нас сегодня с утра защита от темных сил. Официально прогулять ее мне еще ни разу не доводилось. Неужто я такой случай упущу? Я и завтра на алхимию с удовольствием не пошел бы, да ты выздоровел. Но не расстраивайся, Гоша, отмучаюсь я у Хитер как-нибудь, не впервой. Только больше не болей так сильно, договорились?

Санчо засунул руки в карманы и вразвалочку направился к двери. И уже с порога, обернувшись, заговорщически подмигнул Каджи:

- Ничего страшного, если Барни еще до завтра у меня в спальне поживет? А то боюсь, он от радости так растрещится безумолчно, что у тебя голова заболит. Да и мне повеселее дремать будет, он у тебя такой приколист, что и мертвый расхохочется. Правда, три последних дня только хард-рок сплошной играл, больше ничего не допросишься. Переживает.

Гоша лишь рукой вяло махнул в ответ: делайте, что хотите. В нем сейчас только два чувства боролись между собой. Страшно сильно хотелось есть, но еще сильнее слипались глаза. И ему стоило огромных усилий не дать им окончательно закрыться. Заполучить лишние неприятности от профессора Батлера парнишка вовсе не намеривался, справедливо полагая, что их стандартного набора с лихвой хватит для нескучной жизни. Своча ведь булкой с красной икрой не корми, только дай придраться к Каджи да штрафануть по его “вине” Блэзкор на несколько баллов. Чем больше спишет, тем лучше.

Через полчаса в спальню протиснулся Шейм, нагруженный пирожками, бутербродами, пиццей и еще какими-то бутылками, свертками и кулечками. Шумно вздохнув, толстячок бережно сгрузил припасы на овальный стол и, расплывшись в улыбке, повернулся к Гоше.

- С тебя пять шишей. И учти на будущее, Каджи, я тебе не лакей. В следующий раз сам таскай себе пожрать, раз не вовремя пробило на хавчик.

Гоша слегка удивился, ведь он ни о чем собственно и не просил собрата по учебе. Но все же парнишка послушно перегнулся через край кровати к рюкзачку и, порывшись в нем, извлек из кожаного мешочка пять серебряных монеток, как просили. А Бардер уже протягивал ему бокал с кефиром, виновато потупившись и оправдываясь:

- Гоша, меня Аня в холле Центральной башни на самом выходе из столовой случайно поймала. Она тебе привет передает “с поцелуем и наилучшими пожеланиями”, и еще сказала, что сразу после уроков они вместе с Робом прямиком к тебе придут. А мне пообещала голову открутить, если я тебя стану вон тем кормить, - толстячок, шмыгнув носом, опечаленно ткнул указательным пальцем в сторону горы аппетитных пирожков, одновременно протягивая Каджи бокал. – Лекс - она ж такая умная! Высказалась так, что, дескать, после трех дней голодовки ни в коем случае нельзя сразу обжираться. Только кефир или куриный бульон для разбегу. А почему собственно нельзя, если хочется? Но только ты уж прости, мне возможно голова еще пригодится. Она ведь и в самом деле открутит, коль пообещала.

Парнишка принял бокал с кефиром, хотя ему вправду хотелось чего-нибудь посущественнее заглотить, и протянул Шейму монетки на раскрытой ладони. Тот непонимающе уставился сперва на них, потом на Гошу. Еще через несколько секунд Бардер последовательно побледнел, покрылся красноватыми разводами на щеках и побагровел.

- Ты чего это придумал? – хрипло выдавил из себя толстячок, а его лицо забавно нахмурилось, чего раньше никто у невозмутимо-непробиваемого Шейма не наблюдал.

- Спасибо, что принес еды, Бардер.

- Вот “спасибо” и было бы вполне достаточно, - резко ответил парнишка и гневно-брезгливо оттолкнул Гошину руку, отчего монетки с глухим стуком разлетелись по полу в разные стороны. А сам Бардер подорвался к столу, схватил первый попавшийся пирожок, чтобы сбить стресс, и, продолжая ворчать, обиженной походкой, чуточку сгорбившись, удалился из спальни. – Стараешься, как для друга, помочь хочешь… А он… Да чтоб я еще хоть раз…! Л-а-д-н-о…

Каджи проводил недоуменным взглядом сокурсника, так и не поняв, чего он сделал настолько ужасного, что ленивый и безобидный Шейм разъярился не на шутку. Он ведь сам сказал, что хочет получить за свои труды пять серебряных монеток. Может, Бардер просто поскромничал, а Гоше самому полагалось сообразить, что пять серебрушек – слишком мало?

Промашка вышла. Голова-то как раз совсем еще ничего не соображает. Дурак ты, Гоша, правильно Янка тебя называет. А от себя можешь добавить: обалдуй царя небесного, да и подземного тоже! Нечего было жадничать, мог запросто и золотой фиг отдать. Если бы не Шейм, твои кишки сейчас морскими узлами завязывались бы от голода. А так, глянь, чего только на столе нет! Странно, что отсутствует жареный молочный поросенок, обложенный печеными яблоками, ну да его ты в следующий раз закажешь, когда самостоятельно до Большого зала доберешься.

Кефир Ниагарским водопадом обрушился в желудок, и от этого еще нестерпимее захотелось соорудить внутри себя плотину из пиццы и бутербродов, чтобы он там задержался подольше. А потому Гоша и наплевал на умные советы Ани, доковыляв до стола и закинувшись первыми подвернувшимися под руку деликатесами, за которые сейчас вполне сошли пирожки с рисом и мясом, обильно приправленные луком. И лишь когда в животе почувствовалась приятная тяжесть, парнишка вернулся обратно в кровать.

Устроившись поудобнее, он принялся изучать потолок, хотя ничего интересного там не оказалось кроме сетки мелких трещинок на белоснежных сводах. И еще Каджи пытался размышлять, иногда даже здраво и вполне логично.

Что же с ним творится? То, что периодически всплывающие видения о той жизни, которой он никогда не жил, ненормальны по своему содержанию и сути – так это и самому глупому аарху понятно без сурдоперевода. И то, что нужно обязательно как-то с ними бороться, если Гоша не хочет конкретно и бесповоротно сбрендить, - тоже не новость. Вот только как?

Но спросить не у кого, да и нельзя. Каджи сразу для себя решил однозначно, что будет молчать о своей шизанутости, даже если его пытать станут. Иначе в лучшем случае ему гарантирована отдельная палата для буйнопомешанных в больничном крыле Диорума Пака, где он станет подопытным зайчонком. Хорошо, если преподаватели попутно продолжат заниматься с ним изучением магии. А в худшем – поезд чух-чух-чух, спеша вернуть его домой, но уже без волшебной палочки в кармане. Да и память наверняка сотрут, чтоб даже дорогу забыл в этот мир напрочь.

Но ничего путного парнишка не придумал. Да и не дали ему долго размышлять о своем помешательстве. Вскорости в спальню забрела сомнамбула, сонная-пресонная, но, тем не менее, уверенно шлепающая босыми ногами по деревянным половицам. Она едва ли не на ощупь добралась до Гошиной кровати, невесомо примостилась на самом ее краешке и немедленно сграбастала его руку в свои холодные ладони. И тут же окончательно закрыв глаза, принялась что-то невнятно бормотать, вяло шевеля губами.

- Янка, ты чего тут делаешь? Ты же на уроке должна быть, - Каджи осторожно вытащил руку из ее безвольно разжавшихся пальцев.

Глаза близняшки слегка приоткрылись, что, видимо, далось ей с трудом. Девчонка пошарила взглядом по комнате, отыскивая источник удивившего ее звука. Потом ее взор попытался сфокусироваться на Гошином лице, выглядевшим слегка перепуганным зомбическим состоянием подруги.

- Нет, - Янка отрицательно тряхнула растрепанной прической и глуповато улыбнулась. – К черту учебу, она – отстой. Ты выздоровел, Гоша, или я сплю?

- Я-то поправился, но ты и в самом деле спишь.

- Ну и ладушки, - совсем без эмоций согласилась близняшка, постаравшись раскрыть глаза пошире. – Да, это всего лишь сон. Потому что на самом деле настоящий Гоша сейчас серьезно болен. И у него, в отличие от тебя, есть серебристая прядка на виске. А у тебя нет, - она безмятежно хихикнула. – Точнее есть подделка, но она не серебристая, а просто седая. И поэтому ты не настоящий Каджи.

Парнишка удивился той околесице, что несла девчонка. Сама-то здорова ли? В ручье ведь вместе плескались, дуралеи. Он пристально всмотрелся в ее бледное лицо с заострившимся носиком и лихорадочным румянцем на впалых щеках с миленькими ямочками. А затем взгляд Гоши переместился на растрепанные волосы Янки, и он тут же обомлел, потеряв на миг дар речи. Ресницы парнишки недоуменно и ритмично захлопали. Потом он даже кулаками потер глаза, но наваждение и не думало пропадать.  Тогда Каджи зажмурился и больно ущипнул себя за руку. Но вновь посмотрев на подругу, парнишка убедился в реальности увиденного на этот раз. Шизанутость оказалась ни при делах, и тупая боль в том месте, где он прищемил кожу, явно подтверждала правдивость происходящего.

На Янкиных волосах тускло змеилась, переливаясь металлическим блеском, тоненькая, всего в мизинец толщиной, но длинная, почти от макушки и до самых плеч, извилистая серебристая полосочка. И словно поддразнивая парнишку, она еще и заискрилась на краткий миг крохотными, но яркими перламутровыми звездочками, которые, правда, тут же мягко растворились в густой черноте волос.

- Ты, это, …слышь, боец, …перестань на меня так …таращиться, - сонно пробормотала близняшка, предприняв попытку клюнуть носом вниз. Такой маневр у нее вполне удачно получился, и тогда девчонка решила устроиться на кровати поудобнее, попросту рухнув на Каджи. Он еле успел поймать ее, вовремя выставив вперед ладони. – И лапы свои убери… А то я Гоше пожалуюсь, …и он тебе фотографию подпортит… Знаешь, какой он …ревнивый? …У-у-у! …Не веришь – …у Чпока спроси. …Ему разок досталось. …Б-р-р…

- Янка, откуда у тебя на волосах серебристая прядка появилась? – полюбопытствовал на всякий случай парнишка, возвращая девчонку в сидячее положение, хотя и сомневался во внятном ответе.

- Давно такую хотела, …забыл что ли? …А, ты же не настоящий, …не знаешь, - язык у близняшки заплетался как у пьяной. Мысли тоже, а потому она слегка туманно пожала плечами. – Да откуда я знаю, …как она появилась?! …Наплевать. …Ну, раз есть, …значит, я покрасилась…

- Шла бы ты на самом деле покрасилась, пока ее больше никто кроме меня не увидел! – взорвался Гоша, в очередной раз поймав близняшку уже за руку, теперь удумавшую упасть навзничь в противоположную сторону. А там кроме жесткого пола больше ничего хорошего ее не поджидало. – Да спать бы ложилась, ряхаешься как неваляшка!

- Я и так уже сплю…

- Вот и топай к себе, - парнишка аккуратно и ненавязчиво выпроводил Янку из комнаты, придерживая за плечи. – И Гоше привет передавай от меня, когда увидишь.

- Еще чего, размечтался, курсант! Гоша, он, того, о-го-го… Но покраситься стоит. В медно-рыжую…

Отправив девчонку восвояси, Каджи бегом сиганул в ванную комнату, - откуда только силы взялись, - к большому зеркалу, чтобы развеять сомнения, угнездившиеся внутри него после выслушанной околесицы подруги. Да не тут-то было!

На Гошу из зазеркалья удивленно глазел осунувшийся паренек с нервно подрагивающими тонкими губами, лихорадочно поблескивающими чуть раскосыми, словно у японца, глазами и седой прядкой на виске. Да, да. Именно седой, а вовсе не серебристой, как было еще совсем недавно. И она вроде бы даже чуточку в размерах уменьшилась, став малость короче и тоньше. У парнишки челюсть отвисла от изумления. А мысли заметались в гулкой пустоте, внезапно образовавшейся посреди головы.

Как же так? И что все это значит? Мало ему шизоидного бреда, настойчиво преследующего в самые неожиданные моменты? Так теперь еще и настоящий, реальный мир прямо на глазах меняется. Постой-ка! Но тогда получается, что и предсказание относительно него тоже изменилось? Руны не умеют врать. А в пророчестве однозначно говорилось: “Он придет убивать. Будет страх великий. И слабый, один, с серебром на виске спасет мир. И погибнет он”. С серебром на виске… Он, а вовсе не она. Хотя, насколько хватало Гошиных познаний относительно рун, то им, что мужской род, что женский, да хоть средний – все едино.

Неужели Янка… Нет! Не может быть! Она погибнет? Вместо него?

- Я НЕ ХОЧУ ЭТОГО!!! ПОЧЕМУ ИМЕННО ОНА?!!!

Гоша ткнулся лбом в зеркало, готовый разрыдаться от обуревавших его чувств. Ну почему, почему? Не кто-то там чужой или он сам, в конце концов, с чем давно смирился, а именно тот, кто близок, дорог, кого он… Вот Чпоку, например, Каджи не раздумывая отдал бы всю прядку целиком, с серебром, сединой и еще пару горстей золотых фигов не пожалел бы на благое дело.

- Будь ты проклят, Вомшулд! – парнишкина ладонь хлестко припечаталась к зеркальной поверхности, едва не расколов ее на мелкие осколки. – Ненавижу тебя! Только посмей попасться мне на глаза. Я не знаю, что с тобой сделаю…

Ответом ему послужил мерзкий мелкий смешок, раздавшийся прямо в голове и возникший, казалось, из ниоткуда.

Каджи не менее стремительно выскочил обратно в комнату и, сжав ладонями виски, где вновь загрохотали кузнечные молоты, обреченно плюхнулся на кровать.[42] …И провалился.[43]

Сверху нещадно палило кроваво-красное солнце, зависшее в пиковой точке зенита и заливающее все вокруг странным, если не сказать, что жутким светом. Песчаный бархан, в подножии которого сидел Каджи, продолжая сжимать ладонями виски, казался огромной горой из застывших малюсеньких капелек крови. Воздух медленно колыхался раскаленным маревом, отчего создавалась иллюзия, будто окружающая мальчика пустыня дышит, шевелится, подкрадывается к нему со всех сторон, обкладывая жертву неспешно и уверенно. Всего одной минуты пребывания на солнцепеке и среди пышущего жаром воздуха хватило, чтобы по спине под рубашкой зажурчали многочисленные ручейки пота, лоб покрылся влажной испариной, которая тут же высыхала, но затем вновь и вновь выступала крохотными солеными капельками. И уже через несколько минут Гоша почувствовал, что кожа его задубела, покрывшись тонкой заскорузлой коркой.

Но если бы только этим неприятности и ограничились, так полбеды. К сожалению, не ограничились.

Шагах в десяти от парнишки рассыпалась полукругом стайка животных, очень похожих на шакалов. Такие же облезлые, тощие, злобные и голодные. Прижав уши к головам, они опасливо подкрадывались к нему, принюхиваясь к добыче и изредка радостно повизгивая. Их куцые хвосты, которые и хвостами-то грешно назвать, так метелки-недоростки, оживленно мотались из стороны в сторону, недвусмысленно подтверждая намерения хозяев любой ценой поживиться и полакомиться всласть.

Сердце Каджи екнуло от страха и поспешило спрятаться в пятки. Руки принялись самостоятельно шарить вокруг себя в поисках отсутствующей волшебной палочки. Хотя ее наличие ничего не смогло бы изменить. Проголодавшихся поджарых тварей с впалыми животами было слишком много. А Гоша все равно не знал ни одного подходящего заклинания, с помощью которого можно было б попробовать сразиться со стаей. Если только в глаза им тыкать, но таким дурацким способом от шакалов не отмашешься.

От осознания этой немудреной мысли поджилки затряслись, и кровь в жилах застыла, несмотря на несусветную жару. А вожак стаи, песий хвост облезлый, учуял исходящий волнами от парнишки панический страх. Он ощерил клыки, резко тявкнув, отчего его усы вздыбились, и …попятился назад.

Сверху бархана с тихим шелестом сползла осыпь песка. Парнишка испуганно переметнул взгляд с замершей выжидающей стаи на вершину холмика, под которым  сидел.

Он просто стоял наверху, еще более страшный в лучах кровавого солнца, чем был на самом деле, и лениво помахивал хвостом. А тот в свою очередь при каждом новом изгибе и перемещении от одного бока к другому глухо позвякивал металлом. Но скоро патовая ситуация наскучила цепохвосту, - вряд ли тому самому старому знакомому, - и он решил показать кто в пустыне хозяин, да и кому добыча принадлежит по праву сильного.

Затяжной прыжок, совершенный с завидной для такой туши ловкостью, закончился нос к носу с вожаком шакальей стаи. Ленивый шлепок лапой, - словно муху прихлопнул, -  и предводитель даже заскулить не успел, пошинкованый на несколько частей острыми, как бритва когтями. Затем, не оглядываясь, удар копытом правой ноги в грудь какому-то безумно отчаянному шакалу, дерзнувшему прыгнуть исподтишка с тылу. И вот незадачливый нападающий, больше не подавая признаков жизни,  отлетел далеко назад от того места, с которого стартовал. Потом последовал еще один стремительный скачок цепохвоста на этот раз прямо в центр сбившейся в кучу и обреченно подвывающей, скулящей стаи. Хвост монстра в нетерпении схватки полоснул полукругом по противнику, вот уже и драться оказалось не с кем. Все закончилось в считанные секунды, хотя зверюга с виду казалась ужасно неповоротливой. Из шакалов выжил один единственный, самый трусливый, тот, что заранее бросился наутек. Да и то благодаря тому, что его не стали преследовать после того, как сверху холма раздался следом за тихим смешком спокойный голос, почудившийся оцепеневшему от ужаса Гоше странно знакомым:

- Славная охота, Хэзл. Только, прошу тебя, не жри ты эту падаль, будь паинькой. А то ведь опять блевать будешь потом. Если уж настолько голодный, вот этим, спасенным, перекуси слегка, пока я тебе чего-нибудь подходящего не наколдую.

Хэзл, то бишь цепохвост, слушал внимательно, слегка прищурившись и превратив свои горизонтальные зрачки в две тоненькие ниточки от яркого солнца, бившего ему в глаза прямой наводкой. Голову монстр склонил набок, будто и в самом деле понимал человеческую речь. Но получив разрешение от хозяина приступить к трапезе, он почему-то не воспользовался предоставленной возможностью. А наоборот, испуганно прижал уши к рогам, глаза же напротив распахнулись во всю ширь, отражая удивление. Потом зверюга поскрябала в сомнении когтями-бритвами шишковатую голову. И видимо монстр не придумал ничего более умного, чем улечься пластом на песок, вытянув перед собой длинные передние лапы и положив на них плоскую змееподобную голову. Из такого положения зверюга и продолжала, вновь прищурившись, глазеть на Каджи, у которого сердце уже не считало пятки надежным убежищем. Оно сейчас наоборот страстно хотело вырваться наружу, отчаянно колотясь в ребра, чтобы закопаться поглубже в песок, раз хозяин сам не сообразил это проделать. А Гоша, глупенький, в гляделки с монстром играл, вместо того чтобы рыть себе глубокую-преглубокую нору к самому центру земли, к теплу поближе.

- Вот за что ты мне нравишься, Хэзл, так это за то, что хоть и скотина ты тупая, но шутки понимаешь, - сверху вновь прозвучал короткий смешок. – Эй, жертва, как тебя угораздило здесь оказаться? Я тебя еле нашел. Правда и не ждал так быстро и, если честно, вообще не здесь ждал. Чего молчишь? Язык от страха проглотил? Тебе же тогда хуже. На кой ляд ты мне немой нужен будешь? Если всю дорогу молчать в тряпочку, то нам с тобой, Каджи, затруднительно будет добиваться власти и бессмертия. Или у тебя другое мнение на этот счет имеется?

Нехотя Каджи оторвался от переглядок с цепохвостом и вывернул голову набок и вверх, упершись взглядом в стоящего на верху бархана человека. Там оказалась фигура в сером балахоне, обрамленная лучами застывшего в зените солнца, которое словно корона невиданного величия располагалось точно на голове спасителя. Это если смотреть снизу. Но вот фигура ли? И не человек, однозначно. А уж о голове явно вгорячах было сказано. Просто Нечто в сером балахоне или мантии с накинутым капюшоном. Но что подо всем этим скрывалось вовсе непонятно. Или оттого, что солнце сейчас било прямо в глаза Гоше, или еще по какой причине, но создавалось стойкое впечатление, будто мантия накрыла пустоту. В крайнем случае, под капюшоном ничего кроме непроглядной черноты не наблюдалось.

- Кто ты и чего тебе от меня нужно? – хрипло выдавил из глотки, пересохшей от жары и пережитого страха парнишка.

- Ну полноте, Каджи, - жутко и в то же время весело рассмеялось Нечто, а балахон заколыхался как при легком ветерке. – Что мне нужно я уже предельно ясно говорил. И не единожды. Но для особо несмышленых повторю: мне нужен ты, и тогда мы вместе получим безграничную власть над мирами и временем. Или не веришь, что получится? А кто я – мог бы и сразу догадаться. Мы уже знакомы. Почти год назад меня тебе представила Дрима Ловью, будь она неладна. Милочка, конечно, но такая бездарь несусветная, что не смогла выполнить моего простейшего задания…

Парнишка собственно и сам обо всем догадывался, а вопросы задавал только от безысходности. Да время пытался протянуть, непонятно на что надеясь. Но когда получил исчерпывающие объяснения, он просто ужаснулся  безжалостности ситуации, в которую вляпался по самое некуда. И выход у него оставался один единственный, как ни пляши, как ни пой. Каджи просто-напросто крепко зажмурился, плотно зажал ладонями уши и заорал, что было мочи:[44]

- Убирайся!!! Оставь меня в покое! Ненавижу!!! Ненавижу!!!

Его[45] руки насильно и настойчиво оторвали от ушей. И тихо, с непониманием поинтересовались знакомым голосом:

- За что, Гоша? Чего я тебе такого сделала? Это Янка с тобой в ручье бултыхалась. Я-то тут причем? В твоей болезни моей вины нет.

Волей неволей, но глаза парнишке тоже пришлось открыть, хотя бы для того, чтоб убедиться в реальности той, кому принадлежит голос. А то вдруг это треклятый Вомшулд прикалывается, юморист в коротких штанишках и длинной мантии. Оказалось, что перед ним и вправду стоит самая настоящая Анька, застывшая в бескрайнем изумлении и с вопросом в серых глазах. А чуть подальше Роб и вовсе челюсть придерживает, а то она того и гляди отвалится до колен, настолько он был ошарашен “ласковым” приемом.

Да и все действие происходит в спальне ребят, если это не очередной глюк. Сам Каджи сидит на своей кровати, куда он плюхнулся с размаху перед посещением пустыни и в той же самой позе. Хотя Гоша даже сейчас был абсолютно уверен в своем недавнем пребывании в мире жуткого красного солнца. Бред не может быть настолько правдивым. У него вон даже кровавые песчинки на ладонях остались, прилипнув. Парнишка посмотрел на свои ладони, но к его великому изумлению песчинки прямо на его глазах растаяли, растворились без следа. А то будто он всего секунду назад их не видел. Каджи даже головой замотал. Нет, нет, этого не может быть, потому что просто не может быть никогда! Он же не сумасшедший! Или сумасшедший? Гоша в растерянности посмотрел сперва на Баретто, потом на Лекс, как бы ища поддержки у друзей.

- С тобой все нормально? Орешь, как будто тебя режут на мелкие кусочки. Может опять температура поднялась?

Близняшка даже не поленилась заботливо лоб у парнишки пощупать, приложив ладонь тыльной стороной.

- Да нет, нормальная вроде бы, - Аня слегка поморщилась. – Только воняет от тебя, будто ты целый год не мылся. Гоша, ты хотя бы иногда под душ забирайся. Что такое мыло и мочалка знаешь? Или не видел никогда? Если так, то могу показать и даже научу, как ими пользоваться правильно.

Только не тут-то было, Рон заступился за соседа по комнате, коротко и пошловатенько хохотнув:

- Зря стараешься, Анюта, не напросишься. Гоша душ регулярно принимает. Раз в год. А если год выпадает високосный, то целых два раза. А еще он изредка умывается и зубы по праздникам чистит.

- Да он же ненормальный! Такими темпами все школьное мыло изведет, транжира. И останется вся наша Ведьмина Пустошь с носом, но без туалетных принадлежностей, - Анюта слегка поморщилась. – Гоша, тебе помыться бы нужно после болезни. На лбу вон даже корка соли засохла от пота. Если самому тяжело, так Роб уж поможет, не постесняется, поди…

Аня вопросительно-приказывающе оглянулась на Баретто, а тот только плечами пожал. А чего нет-то? Друзьям нужно помогать, родители так приучили. Они у него все-таки мракоборцы со стажем как никак. Толк в настоящей дружбе понимают. И сына научили ею дорожить. Если дружба настоящая, конечно.

Сказать, что Каджи пребывал в шоке – это значит молчать как гречневая каша на сковородке. Но через минуту он все-таки нашел силы едва слышно выдавить из себя:

- Спасибо, я сам. Не обращайте на меня внимания. Я тут раскричался, потому что мне кошмар приснился. А так все в порядке…

- Так ты спал? – поинтересовался Роб.

Парнишка утвердительно кивнул головой и постарался проделать это поактивнее, чтобы заодно и отогнать бред, крутившийся рядом. Наверняка ведь он никуда не свинтил, только и поджидает удобного момента, чтобы вновь проникнуть в мозги. А позволять ему этого ой как не хочется!

- Сидя? – недоверчиво уточнила близняшка.

Каджи пришлось подтвердить, что именно так все и было. Единожды принятую легенду разрушать нельзя - это закон любого разведчика. А Гоша себя сейчас именно вражеским лазутчиком ощущал. Чужой среди своих, ежики в тумане, мля! И еще Ё МОЁ именно с заглавной буквы. Так что, друзья, скажите мне гран мерси, что не стоя дрых, как заслуженный боевой конь. Аня только головой покачала, видимо так и не поверив другу, но спорить с болезным не стала. Зато, как самая рассудительная в их компании, тут же предложила план дальнейших действий привычным командирским тоном:

- Тогда топай прямиком в душ, а мы с Робом пошли на ужин, иначе опоздаем, - у несчастного Гоши шарики с роликами окончательно перемешались в общей куче. Подшипникам кранты. – Тебе принести чего-нибудь?

Затем девчонка окинула хозяйским взглядом комнату ребят. Наткнулась на почти не тронутую гору снеди на столе и махнула рукой:

- Вообще-то не стоит утруждаться. Смотрю, Бардер основательно о тебе позаботился. И если он, дурень прожорливый, тебя пичкал всем этим с самого начала, то я ему прямо сейчас головенку пристрою в другое место, где ей гораздо лучше думаться будет. – Девчонка осуждающе покачала головой. – Это ж надо! Даже мы можем в столовую не ходить. И то вряд ли управимся, придется весь Блэзкор приглашать на подмогу. Ладно, иди намывайся, Гоша. Поговорим после ужина. У нас такие новости накопились за два дня твоего беспамятства, что ты не поверишь.

“У меня тоже кое-что есть в загашнике, - мрачно подумал парнишка, направляясь в душ. – Расскажу - такими же чокнутыми, как я станете. Вот только нельзя”…

…Струйки нестерпимо обжигающей воды тысячью крошечных метеоритов бомбардировали тело. Только в отличие от настоящих космических странников они вместо разрушений и боли доставляли несказанное блаженство.

Каджи уже давно намылся, но продолжал стоять под душем, задрав голову вверх и подставив лицо навстречу потокам воды. Он чувствовал как с каждой упавшей на тело каплей, в него вливаются потоки силы. И физической, и магической. Особо усердствовала, накапливаясь в нем, стихия воды, да по-другому и быть не могло. А еще здесь хорошо и спокойно думалось. И поразмышлять нашлось о чем.

Гоше до ужаса страшно было выходить отсюда, с кем-то встречаться, о чем-то говорить, и постоянно ловить себя на мысли: реальность это или уже нет? Как различить? Только стоя здесь под кипятком, он вдруг ясно понял, что весьма некрасиво обидел Бардера именно потому, что тот ничего у него не просил. Гоше все просто-напросто пригрезилось. Конечно, помириться с ним шансы пока оставались, но...

А если он, Каджи, еще чего-нибудь натворит посерьезнее, не сумев отличить бред от реальности? Страшно даже подумать, что в том случае может произойти. Очень страшно. До такой степени, что парнишка был готов заранее застрелиться из своей волшебной палочки. Вот только он не знал, как это сделать. Но еще случится парочка таких дебильных заскоков, и он бросится упрашивать всех без разбору, чтоб срочно научили.

Но даже не во всем этом заключался самый ужасный ужас из всех ужасов мира. Он начинает чувствовать, как одиночество своими безжалостными когтистыми лапами вцепляется ему в горло, в сердце, в душу. А парнишка по собственной воле этому способствует. Не хочешь причинить кому-то вред, так держись ото всех подальше. Как можно дальше. И молчи в тряпочку. Иначе…

Иначе есть два варианта. Первый, самый вероятный он сразу осознал. Или его залечат в усмерть совместными усилиями. А может, просто вышвырнут из этого мира без раздумий, как нагадившего котенка. Это, конечно, беда. Но не катастрофа.

А вот во втором случае катастрофа неминуема, если все скопом бросятся сочувствовать, поддерживать, помогать, участвовать, стоит только с кем-нибудь поделиться своими проблемами. Для Гоши катастрофа! Потому что он НЕ ХОЧЕТ ПРИЧИНИТЬ ИМ ВРЕД, тем, кто к нему отнесется по-доброму, с душой. Он слишком дорожит всем тем хорошим, что получил в этом мире, по сравнению со старым. И отплатить за это какой-нибудь гадостью, настоянной на черной неблагодарности? Нет, на самом деле лучше застрелиться из волшебной палочки.

А потому, уговаривал он себя, молчи, Каджи, как рыба дважды головой об лед, крепись, учись отличать реальный мир от придуманного… И самое главное не подпускай к себе никого вплотную, на расстояние вытянутой руки до твоего сердца. В первую очередь друзей, да и всех прочих, кто хоть малость дорог. Постарайся постепенно от них отдаляться. Сразу, конечно, не получится. Но ничего, они потом постепенно привыкнут, что ты везде стараешься в одиночку бродить. Так что первый шаг ты уже сделал на этом тернистом пути. С Бардером поссорился, и умничка мальчик. Вот так и действуй дальше, только аккуратно, не переборщи. Вдруг болезнь также внезапно исчезнет, как и появилась. А тут окажется, что вокруг тебя одни только кровные враги. Это не есть хорошо. Пусть они лучше будут к тебе безразличны. Такое положение еще можно будет попытаться исправить, если придет к тому время. Все. Решено. В путь.

Гоша безапелляционно закрыл кран и пошел вытираться. Его же ждут, рассказать что-то хотели.[46]

 

 

Глава 12. Красивым можно все.

 

 

- Гоша,[47] ну куда ты запропастился? Мы уже ждать замучились, - Аня с легким прищуром смотрела на парнишку, удобно устроившись на стуле за овальным столом в спальне мальчиков. – Есть же хочется, аж слюни с подбородка свисают. Мы решили не ходить в столовую, раз у тебя здесь все для банкета готово. А тебя все нет и нет. Роб, вон не выдержал, проглот мерзопакостный, в одиночку уже во всю ивановскую трескает. А я ведь тоже не железная.

- Пеправда баша, - тут же невнятно возмутился Баретто, отчаянно работая челюстями. А когда закончил, проглотив, весело улыбнулся. – Я всего-то малюсенький кусочек от пирожка отщипнул…

- Ага, а так же пиццу спорол втихушку. Бутербродом закинулся, думая, что я не заметила, отвернувшись на секунду. Вылакал пол-литра молока, типа, жарко топят, потому и жажда замучила. А к “малюсенькому кусочку пирожка” присовокупил куриную ножку, дескать, она к нему прилипла, не оторвешь никак, - близняшка шутливо замахнулась на сидящего рядом друга. – А я значит, неправду говорю, да? Выходит я лгунья? Да я сейчас тебя…

Роб вместе со стулом хоть и в шутку, но все же стремительно отскочили подальше от боевой подруги, на противоположный край стола. Зато поближе к еще не исследованным запасам пищи. Руки у парнишки самостоятельно (он-то откуда об этом знал?) ухватили небольшую котлетку размером всего-то с ладонь взрослого человека, подложили под нее тоненький, в три пальца толщиной кусочек булки, а чтобы в горле не застряло, обильно облили сверху кетчупом и принялись заталкивать скромненький бутер Баретто в рот. Он отчаянно сопротивлялся, но силы были неравными, и в результате крепость вскоре пала. Быстренько прожевав первый укус, Роб озорно подмигнул Каджи и принялся оправдываться перед подругой:

- Ань, ну ты пойми, я же самый сильный среди вас. А значит, мне и энергии требуется больше всех. Откуда ж ее взять, как не из еды. Если честно, то у меня уже давно в животе урчало. Ты разве не слышала? Мне даже как-то неловко было перед тобой.

- Ну вот куда только в тебя столько вмещается? – вздохнув, задумчиво поинтересовалась близняшка. – Уму не постижимо. Роб, тебя же проще убить, чем прокормить.

- Эй, эй! Не надо меня убивать, - глаза у Баретто округлились, хотя он и знал, что девчонка пошутила. – Я исправлюсь. Вот честное колдунское, - и тут же принялся догрызать бутербродик, проказливо сверкая поверх него пронзительно черными миндалевидными глазами.

- А ты чего стоишь, Гоша, как неродной? – поинтересовалась Аня. – Присоединяйся к обжираловке, пока этот пылесос все не засосал в одно мерзкое, жадное, ненасытное жало. - Девчонка крайне выразительно посмотрела на Роба, но на губах у нее при этом заиграла мягкая улыбочка.

Ну как вот он может им объяснить, почему так и стоит на пороге душевой комнаты? Он сам еще не до конца понял из-за чего замер, будто вкопанный, едва зашел в комнату. Наверное залюбовался друзьями, их шутливо-грозной пикировкой, тем спектаклем, который они именно для него, Каджи, сейчас разыгрывают. Значит, он им все же нужен? Да конечно нужен! Какие могут быть сомнения. И они ему очень, очень, очень нужны. Ведь именно всем вместе им так было хорошо, так весело, так надежно и спокойно.

И тем больнее все это терять. Может на время, может навсегда. Кто ж его знает? Вот и стоит Гоша на пороге, застыв истуканом, любуется друзьями напропалую, впитывает в себя ненасытной губкой, поди, что и последние счастливые впечатления от совместного общения.

“Эх, если б вы только знали, друзья, как мне сейчас больно, как тяжело приступить к тому, что решил под душем, - грустно думал парнишка. – Но нужно, чтобы вы вот так же продолжали веселиться и дальше. Но уже без меня… А может все же не нужно?”

Мысли в голове роились как две враждебные стаи пчел перед одним ульем. Поделить его нельзя, достанется только кому-то одному. “Нуж-ж-жно”, - одни гудят. “Не нуж-ж-жно”, - жужжат другие. Вот и разберись тут, блин паровозу в топку, как частенько поговаривал холодильник Петрусь. Прямо сейчас приступить потихоньку отдаляться? Или отложить до завтрашнего утра? А может это гнусное дело вообще до зимних каникул обождет? Это вам, братцы, не примитивный гамлетовский вопросик: быть или не быть? И уж тем более не исконно российский: пить или не пить, что и так понятно. Вопрос в другом: сколько, где и с кем? У Гоши проблема намного серьезнее.

Зато некоторым личностям везет по жизни. У Аньки, например все проблемы решаются одним махом.

Близняшке надоело сидеть голодной и наблюдать за непонятно над чем размышляющим или мечтающим Каджи. Она порывисто сорвалась со стула, ухватила парнишку за руку и насильно утащила к столу. Споткнись тот и распластайся на полу, все одно внимания не обратила бы и доволокла, не сбавляя темпа. Энергично усадив друга на стул, она с облегчением плюхнулась рядом.

- Для начала бутербродик хочешь с севрюжкой? – а чего собственно спрашивать, если уже воткнула его Гоше в руку? Ладно еще, что не затолкала прямо в рот. Просто торопилась, потому что и себя ведь, родимую, обслужить надо. – Да ты не стесняйся, налетай, халява же. Мало будет, так Бардера от шахмат на время оторвем. Он, говорят, уже нашел прямой доступ к кухне и сдружился там с кем-то из домовых, обслуживающих замок.

Каджи куснул бутербродик раз. Пожевал. Куснул два, три. А там само пошло, голод-то он ведь не братан родной, в обнимку с них ходить не хочется. Аня одобрительно закивала головой, слегка подпортив свою идеальную прическу. Зато Баретто, уже насытившийся и вальяжно откинувшийся на спинку стула вполоборота к друзьям, невинно так поинтересовался:

- А мы что, разве Янку ждать не будем?

Аня, бедная, от возмущения его неслыханной наглостью, обильно сдобренной плутовской добродушной усмешкой, едва не поперхнулась куском беляша. Когда опасность миновала, прокашлявшись, близняшка так натурально рыкнула на Роба, что немедленно его убьет и съест вместо пирожков, благо он уже всем подряд нафаршированный, что вот Гоша, например, в подобный исход поверил безоговорочно. Но к его удивлению Баретто в ответ на кровожадно-каннибалистические замашки подруги всего лишь широко зевнул и сладко потянулся, заложив руки за кудрявую голову.

- Значит, она все еще дрыхнет без задних ног?

- С чего бы это? – заинтересовался Каджи, даже перестав жевать на время. – Правда, Янка и с утра какая-то странная была.

- Так ты разве не знаешь ничего? – удивился Баретто.

Парнишка отрицательно помотал головой. И тогда Роб решил просветить друга:

- Она же от тебя за все время болезни не отходила ни на шаг. Мы все в этом конечно поучаствовали тоже, но в более разумных пределах. Да собственно нам около тебя делать было нечего, раз Янка здесь постоянно дежурила. Просто хотели дать ей отдохнуть немного, подменить на время. А она как сбесилась. Ее отсюда и по-хорошему выпроваживали, и силой спать отправляли, и хитростью выманивали, а она, знай свое, минут через пятнадцать опять тут как тут. Да еще и на нас шипит сквозь зубы. Прямо кобра в боевой стойке. Влюбилась, поди, - пошутил в заключении Баретто, добродушно улыбнувшись.

Гоша, который думал, что друзья о нем попросту забыли на время болезни, густо покраснел от стыда хлеще переспелого помидора. И все его мысли в первую очередь именно на своих душевных терзаниях сосредоточились, а вот шутка о влюбленности Янки как-то мимо ушей пролетела. Услышал, но не зацепило. Зато Аньку задело рикошетом. Да еще как задело!

Девчонка так ожесточенно шлепнула недоеденным беляшом по столешнице, что стоит удивиться, почему его начинка не разлетелась брызгами по всей комнате. Зато ребята испуганно вздрогнули. Потом она уставилась на Роба со злым прищуром серых глаз. Крылья симпатичного носика затрепетали в гневе. Верхняя губа, которая и в нормальном состоянии чуть-чуть не доставала до нижней, мило изогнувшись, теперь еще больше задралась вверх, подрагивая и показав белые ровные зубки, которыми можно и укусить больно при желании. Одним словом, жить тебе, Роб, осталось ползатяжки. И то, если поторопишься, тогда успеешь ее сделать. Он и пришипился, потеряв вальяжность и покорно прося взглядом прощения, понимая, что сболтнул лишнего.

Но Анька сделала несколько глубоких вздохов и, на удивление быстро успокоившись, ответила совершенно спокойно и даже чуточку весело, склонив голову набок:

- А что нельзя что ли? Тебе-то Роб какое до этого дело?

- Ну, как …мы же …друзья, - тихо и невнятно пробормотал парнишка, потупив взгляд и теребя бахрому на бархатной скатерти.

- И что дальше? – с нажимом поинтересовалась близняшка, пристально разглядывая друга. – Разве то, что мы друзья, играет какую-то отрицательную роль? Мне кажется даже наоборот, - ехидно добавила она, но правда таким миленьким голоском, словно разговаривала с безнадежно больным, умирающим человеком.

Баретто в ответ только плечами пожал, не желая вдаваться в дискуссию по данной проблематике, от которой только что едва серьезно не пострадал. Хотя поспорить или просто поболтать на отвлеченные темы с Аней он любил, даже сам порой ее подначивал, подкидывая интересные проблемы для обсуждения. Она посмотрела на его виновато опущенную кучерявую макушку, строго поджав губы, с непонятным значением покачала головой, вздохнула и вернулась к недоеденному беляшу, посчитав себя бесспорной победительницей в скоротечно завершившемся споре.

- Правда, а почему Янка сейчас не с нами? – Гоша легонько дернул ее сестру за рукав мантии, испытывая одновременно чувство благодарности и стыда. – Она уже наверно давно успела отоспаться.

- Успеть-то успела, - хмыкнула близняшка, потом запнулась, пожала плечами, озадаченно поскрябала затылок, не зная, стоит ли продолжать. - …Она …стесняется…

- Чего!!! – хором взорвались ребята от неслыханной по своей фантастичности вести. Причем Баретто так резко вскинул склоненную голову, что едва не опрокинулся вместе со стулом на спину, а Каджи даже язык умудрился прикусить. – Она стесняется?!!

- Ну да, - довольная произведенным эффектом, подтвердила Аня, обведя их насмешливым взглядом, но выбрав в результате Каджи. – Ты себя в зеркале видел после болезни?

- Видел. Но при чем тут это…

- Заметил, что у твоей прядки серебристость пропала?

- Конечно, заметил, - тут же помрачнел парнишка, вспомнив, какие неприятности грозят ее обладателю. Теперь, судя по всему, они перешли по наследству от Каджи к его лучшей подруге. Он, клянемся, ей этого вовсе не желал. И частично виноватым, почти полностью, в переходе серебристости считал себя, хотя и не смог бы толково объяснить, в чем эта вина заключается, спроси его кто-нибудь об этом.

Аня словно его мысли прочитала, что, наверное, было не так уж и трудно сделать. Близняшка смотрела на Гошу с жалостью и участием, чуть прикусив нижнюю губу и тихонько покачивая головой.

- Вот-вот. А у Янки она появилась. И ты, видать, именно из этих соображений, во избежание неприятностей, посоветовал ей закрасить прядку, пока никто не видел?

Каджи понуро кивнул головой, судорожно сглотнув слюну. Да руки сцепил в замок, сжав их так сильно, что костяшки пальцев побелели. А слов так и не нашел для ответа. Да они и не нужны были, без них все его чувства как на ладони: любуйся, не хочу.

- Ну Янка и покрасилась…

Ребята оживленно встрепенулись. Только Каджи благоразумно промолчал, предчувствуя подвох и неожиданные осложнения. А простодушный Баретто ляпнул, неподумавши:

- Шутишь?! И в кого перекрасилась? – а так как ни черта не понимал в тонких сложностях процесса превращения, добавил абсолютно глупый вопрос: - Неужто в блондинку?

- В кретинку! – но это относилось не к сестре, а к вопрошающему, в которого Аня, все-таки не выдержав, запустила надкушенным яблоком. Роб удачно его поймал около самого носа, ухмыльнулся победоносно и принялся задумчиво грызть, даже не сказав спасибо. А близняшка продолжила воспитательный процесс друга уже на словах, став предельно серьезной. – Она же до одури сонная была. Вот и получилось черти что, без бантиков, но круто. Баба Яга со своей немытой шевелюрой по сравнению с ней – супермодель. Но только попробуй хоть слово против при Янке брякнуть, или лишь хихикнуть. Вот, Роб, честно, клянусь всеми сладостями мира, - убью! Как есть, убью! – Она повернулась к Каджи. – И тебя это тоже касается.

В комнате повисла напряженная тишина. Стало так тихо, что была слышна даже самая крошечная капелька нудного моросящего осеннего дождичка, ударившая в оконное стекло, чего при обычных условиях ни в жизнь не услышишь. А в гуле, отдаленно доносившемся из гостиной факультета Блэзкор, можно было легко и отчетливо разобрать отдельные слова. И даже узнать по голосу тех, кто их произнес.

- Янке и так сейчас несладко. Прошу вас, ребята, не вздумайте сделать моей сестре еще хуже, - нарушив молчание, очень тихо произнесла близняшка. Вздохнув, девчонка продолжила: – Вот она и сидит в комнате, не хочет выходить. Только завтра все равно ведь на занятия придется идти, реви, не реви. Янку сейчас в нашей спальне Таня Сантас и Катя Дождик с другими старшими девчонками факультета уму-разуму учат, наставляют на путь истинный. А меня прогнали, чтоб под ногами не путалась со своей жалостью, как они высказались. Мол, это не выход.

- То-то я почти никого из старшеклассниц сегодня вечером в гостиной не видел, - сообразил Баретто. – Слушай, а может нам тоже пойти туда. Морально поддержать, так сказать от лица ближайших друзей?

- А что, хорошая идея, - тут же загорелся Каджи, который теперь чувствовал себя обязанным Янке по гроб жизни за неусыпное дежурство возле его “смертного одра”. И даже мысль отдаляться от друзей, забылась, потеряв свою актуальность. Хотя бы на время, но забылась.[48]

- Сидите уж, утешальщики, - махнула рукой Аня. – Придет и ваше время…[49]

А оно и не замедлило тут же прийти, чуточку нерешительно приоткрыв дверь в спальню мальчиков. Прошмыгнув в помещение, это самое “время” сразу же плотно прикрыло дверь за собой, шмыгнуло носом, но уже через секунду, вспомнив свеженапичканные в него советы вести себя гордо, независимо и с достоинством, слегка надменно вздернуло остренький подбородок кверху и обвело пристальным взглядом комнату, задержавшись на каждом из присутствующих в ней лишь на краткий миг. Ну, кто хочет что-нибудь вякнуть против?

Таня Сантас пообещала всех вякающих скрутить в такой причудливо изогнутый бараний рог, что они сами немедленно побегут проситься жить и учиться на другие факультеты. На что остальные девчонки только жестко усмехнулись, посулив и там их достать до самых печенок, если не глубже. Катя Дождик так вообще грозилась всех шутников закопать, потом откопать, еще раз побить и вновь зарыть, на сей раз поглубже для надежности. Получив такую необходимую моральную поддержку, - большего и не требовалось, - близняшка решилась на вылазку к людям в своем новом имидже. К Янкиному изумлению в гостиной не прозвучало ни одного смешка или возгласа удивления, пока она шла к ребятам. Восприняли как должное, даже не таращился никто. Лишь один парнишка с четвертого курса, случайно столкнувшийся с девчонкой в коридоре, мазнул взглядом по волосам и жизнеутверждающе постановил: “Ты – чудо! Если кто с других факультетов косо глянет, ты нам только намекни и ткни пальцем в их сторону…” И парнишка полетел дальше, успев по пути еще кого-то опрокинуть. Или ребят заранее застращали девчонки, или факультет Блэзкор и впрямь самый дружный в мире.

Янка, конечно же, сильно изменилась. Помимо высокомерно задранного подбородка и недоброго блеска в серо-голубых глазах близняшка за время боевого дежурства около Каджи осунулась нисколько не меньше, чем сам больной,  от которого она одним только своим присутствием отгоняла болезнь. Носик заострился, на и так не толстых щечках наметилась впалость, глаза малость подрастеряли свои озорные искорки. А сейчас и вовсе выглядели припухшими и заплаканными до крайности, словно девчонка ревела несколько суток подряд, не переставая. Кожа приобрела легкий налет сероватой бледности, присущий скорее постоянной жительнице глубоких подземелий, что в сочетании с загаром смотрелось дико. Плотно сжатые полоски тонких губ выцвели до блекло-розовых. Одним словом, тень мамы Гамлета. А вы что хотели? Не отца же, как обычно пишут в таких случаях. Ну ладно, языкастые, уговорили вы нас, - просто призрак.

Итак, значит призрак. Хотя нет. Ну откуда у привидения могут быть такие роскошные, расчесанные на прямой пробор волосы …ядовито-зеленого цвета с ярко-синим мелированием. И все бы ничего, можно было б и не такое вытерпеть ради великой цели. Но с правой стороны почти от самой макушки и до плеч серебрится змейкой неширокая прядка, из-за которой собственно и принимались мучения. Никуда не делась треклятая. И даже больше того, она вроде стала как бы чуточку шире, а уж то, что ярче и искристее – однозначно.

- Янка, а ты вовремя явилась, мы как раз ужинаем, - Баретто, несмотря на увесистую тяжесть в животе, быстренько подорвался со стула и галантно выдвинул из-под стола другой, приглашая присоединяться к компании. – А тут смотрим, кого-то не хватает, кажись. И уж только потом сообразили, что тебя не то потеряли где-то впопыхах, не то в аренду на другой факультет сдали, да забыли вовремя забрать. Они ж там насчет почудить новички лопоухие, а без конкуренции скучно жить в этом мире. А ты у нас лучший спец в школе по приколам, кому как не тебе учить несмышленышей. Да ты присаживайся, в ногах правды нет. Ее вообще, блин, нет кажись.

Роб непривычно для себя балагурил, выдавая первое, что на ум приходило. Но краем глаза он успел заметить легкий кивок Ани, мол, молодец, все правильно делаешь, и я это оценю по заслугам: в ближайшие два дня по загривку не получишь, чего бы не натворил. Да и Янка, сперва напряженная, как туго скрученная пружина будильника, под конец монолога парнишки слегка расслабилась и даже позволила себе скромную полуулыбочку, слегка приподняв уголки губ. Малость неуверенно она прошествовала к предложенному стулу, устроилась там и обвела взглядом еще достаточно обильные запасы еды. А так как девчонка не ела ровно столько же, сколько и Гоша, то она с жадностью набросилась поначалу на пирожок с мясом бусланга, вкуснющий и сочный, но глазами уже выискивала что-нибудь еще в довесок.

Каджи, конечно, не воспитывался в таких изысканно-светских манерах, как Баретто. Но искренности в чувствах, порой даже чересчур прямолинейных, и ему было не занимать. А потому он, нимало не смущаясь, сперва внимательно разглядывал новый Янкин прикид. Она в свою очередь тоже косилась на него исподтишка, ожидая реакции друга и одновременно уплетая пиццу вдогонку пирожку и запивая ее молоком. А Гоша, когда ему надоело просто разглядывать боевую раскраску подруги, еще и на ощупь проверил волосы, что ему милостиво разрешили проделать, не настучав ни по рукам, ни по загривку. Волосы оказались по-прежнему мягкими, шелковистыми и словно бы воздушными. И тогда парнишка уверенно резюмировал результаты осмотра:

- А знаешь, Янка, тебе идет. Классно смотришься. Даже шикарно.

И Каджи тут же смутился, наткнувшись на строго-осуждающий и грозящий скорыми всевозможными карами взгляд Ани. И правда, глупость сморозил. Ну кому, скажите на милость, могут идти ядовито-зеленые волосы с проблесками ярчайшей синевы? Может только экстравагантной царевне-лягушке, да и то самой отмороженной на всех близлежащих болотах. Но Гоша конечно совсем не это имел в виду. Просто он хотел сказать, что Янкину красоту даже такой чудной палитрой не испортишь, и она ему всякая нравится. Как подруга, естественно.

Любого другого острослова, осмелившегося ляпнуть подобное Гошиному, наверняка потом долго искали бы по всему замку или собирали по кусочкам, это уж как пить дать. Но все-таки недаром они друзья. Янка прекрасно поняла, что хотел выразить парнишка. А потому вместо смертоубийства наоборот благодарно кивнула и наконец-то окончательно оттаяла, широко улыбнувшись и став прежней озорной девчонкой. Гошино мнение для близняшки было решающим. Он облегченно вздохнул и улыбнулся в ответ. А Аня незаметно спрятала под стол кулак, который хотела не только показать другу, но и дать попробовать на вкус промеж глаз прямо здесь, не затягивая с раздачей призов.

- Хорошо, - Аня решила, что вполне натрапезничалась и пора рассказать друзьям интересные новости последних дней, а то они как-то от жизни отстали со своими хворями и болячками. – Раз мы все в сборе, то не желаете ли послушать сводку боевых действий с пылу-жару?

Они, кроме Баретто, разумеется, жевали и желали. Под закуску рассказы вообще на ура проходят, это уже давным-давно замечено. Даже пословица по такому поводу есть: а Васька слушает, да ест. Было среди народной мудрости еще вроде что-то про то, что, будто, сколько волка не корми, а у медведя… Но вообще-то не стоит отвлекаться от темы.

- Пока вы здесь развлекались, в замке черти что творилось! - Каджи что-то неразборчивое пробурчал в ответ с набитым ртом, а Янка возмущенно фыркнула в бокал с молоком, только пузыри в разные стороны пошли. Но девчонка проигнорировала их недовольство. – Стоило нам только покинуть эту комнату утром в воскресенье, как начались приключения. Почти сразу всех учеников согнали в Большой зал и приказали сидеть там, не высовываясь, до тех пор, пока не разрешат выйти.

Роб опять развалился на стуле в непринужденной позе, объевшись, но и сам пойманный в сети как рядовой слушатель побасенок, автоматически принялся вытаскивать из неслабого кулечка орешки арахиса и неспешно-методически закидываться ими. Что не помешало ему высказаться тоном бывалого знатока:

- Хотел бы я посмотреть на того смельчака, что решился бы оттуда выйти без разрешения. Для этого нужно как минимум с головой совсем не дружить, а по максимуму быть отчаянным самоубийцей. Этерник, представляете, одним взмахом руки оживил обеих каменных мантикор, что на входе в зал сидят. Вот они затем и уселись по другую сторону ворот, сторожа нас. Прикидываете, сколько мы страха натерпелись! Рожи у них хоть так и остались каменными, но стали живыми и ужасающими. А глазищи, которыми они внимательно за нами следили, просто жуть непроходимая!

- Роб, хватит ужас на ребят нагонять, - возмутилась близняшка. – Не такие уж они и страшные. Профессор Волков же совсем их не боялся, подходил к ним вплотную, а одну даже погладил, успокаивая, когда она на кого-то из озорующих рыкнула слегка. – И Аня пояснила друзьям. – Семен Борисович тоже с нами был. Он же магл, и остальные преподаватели его с собой не взяли, сказав, чтобы он лучше за учениками приглядывал, а то, мол, мы в их отсутствие разнесем замок по камешку похлеще нападающих. Хотя он и порывался поучаствовать в драке.

- А из-за чего весь сыр-бор разгорелся? - поинтересовался Каджи, тоже вроде бы насытившись и откидываясь на спинку стула в благодушном настроении. – Монстра какого отлавливали? Опять незапланированная виверна в гости пожаловала?

- Да нет, не монстра, Гоша, - усмехнулась близняшка. – На замок напали пауки. Как нам потом сказали много пауков, море пауков, бездна. Они откуда-то из Сумеречного леса прорвались, и в их тупые башки стрельнула глупая мыслишка прогуляться на экскурсию в замок. Как будто их кто-то сюда приглашал! – возмущенно фыркнула Аня.

Янка наконец-то тоже утолила голод, но решила напоследок шлифануть съеденное небольшим румяным яблочком.

- А-а, я что-то смутно припоминаю, - она откусила от сочного плода. – Мерида, перед тем как оставить меня здесь одну, негодующе заявила, что, дескать, откуда они только берутся, а для директора добавила, что опять началось.

- Ну точно! – осенило Каджи. – Они, выходит, уже нападали на замок. И я даже знаю когда…

Ребята посмотрели на него с удивлением: откуда такие смелые утверждения? А он не стал их томить и изображать из себя легендарного Штирлица, добывавшего сведения с риском для жизни, размахивая шашкой.

- Мерида на мой день рождения заскочила к бабушке только на минутку, оправдываясь, что едва вырвалась из замка, потому что у них там ЧП. И сестренка подарила мне баночку с прикольным танцующим паучком. Все сходится. А паучок наверняка из военнопленных. Заколдовать его, чтобы он плясал, для Мериды пара пустяков. Она еще и не такое может, раз в прошлом году директор именно ей доверил гостевавшую виверну кормить. Вот только какого черта лысого паукам понадобилось в замке, тем более в воскресенье, когда экскурсантов не принимают? – Гоша решил поддержать Анину шутку.

Янка безмятежно пожала плечами, догрызая яблоко. Гоша выздоровел, ее прическа прошла на ура, а все остальное - по барабану, не стоит и голову ломать. Есть вещи поважнее, о которых обязательно нужно подумать. Может завтра для особо смачного эффекта появления на уроке в новом имидже стоит губы помадой намазать, хотя она до этого момента и не любила пользоваться косметикой? Ярко-красной, например? Нет, туфта получается, слишком вульгарно. Черной…

Аня выгнула дугой тонкие брови, озадачившись вопросом и в задумчивости уставившись на потолок. А у Баретто почти сразу нашелся для Каджи подходящий ответ:

- Может просто год такой?

- Ты о чем, Роб? Какой такой год?

- Ты когда-нибудь удосужишься выучить местный рунный календарь, Гоша? – вздохнул парнишка в ответ. – Я, конечно, понимаю, что все давным-давно живут по обычному календарю, а рунный стали забывать. Но ведь не зря же его в древности придумали. Первого сентября как раз начался год Огненного Паука. А раз огненного, значит храброго до безрассудности, активного и прущего напролом. Вот они и лезут.

- Ладно, допустим ты прав. Но мой день рождения был в конце августа, до наступления паучьего года, а они уже тогда совались в замок, - возразил Каджи.

- А у пауков тогда генеральная репетиция была перед выступлением, - тут же нашелся Баретто и, мимоходом глянув на девчонок, дополнил, блеснув познаниями в военном искусстве. – Или разведка боем. Это кому как привычнее.

- И почему именно на замок лезут? – озадачился Гоша.

- А вот это ты уже у них при встрече поинтересуйся. Может у них гнездо здесь?

- Типун тебе на язык, Роб, и скалкой по лбу за такие слова, - очнулась из задумчивости Аня, с отвращением передернув плечами. – Мерзость. Ненавижу пауков!

- Кто ж их любит-то, - согласился Каджи. – И все же интересно, почему именно наш замок их привлекает?

- Не знаю, Гоша, - пожала плечами Аня и озабоченно посмотрела на непривычно притихшую сестренку.

Но той было вовсе не до обсуждения их мелких проблемок, тут свою насущную проблему решить бы. Уж мазюкаться, так мазюкаться! Вот интересно, какого цвета тени лучше наложить, чтобы они хорошо, но в то же время вычурно и экстравагантно сочетались со всем остальным, раз уж именно такой нестандартный образ складывается? Может быть фиолетовые подойдут? Нужно с Таней и Катей посоветоваться. Ну почему, спрашивается, они с сестрой никогда раньше даже не интересовались тем, как пользоваться косметикой? А сейчас одни вопросы из-за незнания возникают. Наверное, маленькие еще были, глупые. И самый главный вопрос, даже вопросище: а понравится ли Гоше, как она раскрасится? Или все же не стоит так резко, без остановки, шокировать парня? Все же, видимо, не стоит. Ему и так уже в этой жизни досталось. Хотя если раскраситься под паучиху, то это его сейчас наверняка заинтересует. Близняшка улыбнулась своим мыслям и постаралась вникнуть в обсуждаемую тему.

- …лезли, и все тут, - между тем продолжала Аня. – И очень даже активно. Представляете, наши учителя с трудом от них отбились. Это во главе с Этеринком-то! Они даже добровольцев с двух старших курсов пригласили на помощь.

- Конкретно вы развлекались! – оценил масштаб махаловки Каджи. – И много желающих нашлось?

- Да почти все, - гордо высказался Баретто. – Кроме фалстримцев. От их факультета только четверо изъявили желание помочь, остальные струсили, наверное. Впрочем, ничего другого лично я от них и не ожидал. Они только на словах крутые, как вареные яйца, а на самом деле один пшик получается.

- И из Стонбира намеревающихся подраться оказалось не так уж и много, - дополнила рассказ Аня. – Ну да с этими все понятно. Увальни еще те, пока раскачаются да рукава засучат – драка уже позади, все по домам разошлись. Но, что удивительно, даркхольцы выскочили на битву самыми первыми, даже наших ребят опередили. Но вот вроде такими значительными силами собрались, а замок еле-еле отстояли. Блэзкорцы потом рассказывали, что пауков и на самом деле была тьма тьмущая разного калибра и на любой вкус: от самых крошечных, но мерзопакостных и подлых до здоровенных, ростом не ниже взрослого человека. Они часа три с ними колбасились, напрактиковались в применении всевозможных заклинаний до сблева. А когда из леса вторая волна поперла…

- Ни фига себе! – в один голос изумились Гоша с Янкой.

- Вот и мы так же подумали, когда нам рассказывали, - у Баретто от азарта аж глаза загорелись. – Преподаватели могли бы и остальных учеников пригласить поучаствовать. Мы бы мохноногим там показали.

- Чего бы ты показал, герой? – возразила рассудительная Аня. – Как у тебя пятки сверкают? Нас еще ничему такому серьезному не обучили, что в битве могло бы пригодиться. Короче, Верд-Бизар понял, что все уже вымотались и обычными способами не устоять. И знаете, кто внес решающий вклад в разгром паучьих полчищ?

Конечно они не знали, а потому Гоша с Янкой отрицательно покачали головами и приготовились услышать сенсацию, заинтригованные загадочным и таинственным тоном Ани. А она чуточку их помучила с молчаливого согласия Баретто, выдержав красочную театральную паузу.

- Своч! – коротко выстрелила она в слушателей, чему они и впрямь поразились, все же предполагая, что самым-самым окажется любимый директор школы. – Этерник разрешил ему использовать свои познания именно темных сил, в чем он, естественно, разбирается. И как оказалось, разбирается от и до. Наши ребята, которые присутствовали на сражении, говорят, будто это было такое потрясное зрелище, что они его на всю жизнь запомнят. А Батлер проделал все манипуляции и не напрягаясь особо, словно играючись и со своей обычной чуть ехидной усмешкой.

- Ага, точно, - встрял настолько довольный Роб, словно это он сам в одиночку разгромил полчища кровожадных тварей. – Так что, Гоша, поимей в виду, со Свочем лучше не связываться и не злить его.

Будто Каджи и без его совета не знал такую простую истину. Проблема в другом заключалась. Это профессор Батлер завел себе дурную привычку связываться с Гошей, а вовсе не наоборот. Была бы возможность, так парнишка за версту обходил бы преподавателя защиты от темных сил.

- Он сперва поднял в бой тех пауков, которых наши уже успели замочить, некромант бесов. И эти зомби ринулись навстречу второй волне своих собратьев. Очевидцы утверждают, что ничего более страшного, чем эта схватка им видеть не доводилось. Даже пофигист Санчо до сих пор под впечатлением этой драки сам не свой ходит и всем подробности по сто раз пересказывает. Хотя он всего лишь наблюдал ход схватки из окна нашей гостиной, так как Верд-Бизар приказал ему охранять вход в твою спальню от назойливых сочувствующих посетителей. Но Санчо клянется, что он и из окна успел парочку паучков поджарить.

- Вообще-то я ему верю, - задумчиво произнес Баретто. – Он хоть и балагур, но только до поры до времени, если это не касается настоящего дела. Видели бы вы, что Санчо на поле для квиддича вытворяет, когда матч идет. И просто болтуна никогда бы не выбрали капитаном команды. И ко всему прочему он ловец, а это…

- Роб, да отстань ты со своим квиддичем, - возмутилась Аня, которая к спорту была, как и большинство их компании, почти совсем равнодушна. – На счет Санчо никто и не сомневается, что он не врет. И все мы прекрасно знаем, что ты спишь и видишь себя в команде. Дай я ребятам лучше расскажу, чем там дело закончилось.

Баретто малость обиделся, но после короткого размышления признал Анькину правоту. Знал он за собой такую слабость. О квиддиче парнишка мог рассуждать часами, а то и сутками напролет, считая его самой лучшей игрой в мире. И все всё уже сто раз от него слышали. А вот о событиях прошедшего воскресенья друзья и впрямь не знают. Потому Роб плюнул на свою мелкую обиду и растер, продолжив неспешно закидываться орешками. И даже другим предложил, не пожадничал, но все дружно замотали головами, наотрез отказываясь от продолжения банкета.

- А вот когда они там основательно друг друга измочалили, - тем временем Аня перешла к заключительной части повествования, - Батлер парочкой непринужденных взмахов волшебной палочки и еще какими-то пассами рук, чему нас, к сожалению, учить не будут, организовал для оставшихся “Черный Град”.

- И шо це таке? – даже Янка проявила заинтересованность.

- Заклинание такое, сестренка. И на самом деле на мелкий частый град похожее, только пауков им насквозь пробивало, словно метеоритами. Хорошо им там досталось от него, почти всех уделало. В крайнем случае, более менее крупные паучки в решето превратились. И в завершение Своч запустил “Волну Крэха”…

- А это с чем едят? – тут уж Каджи навострил ушки, которому почему-то название показалось смутно знакомым, на уровне подсознания. Хотя он мог поклясться, что отродясь раньше его не слышал, а уж тем более не видел. Да и откуда бы ему знать черную магию, если он и обычную-то только начал изучать, а до этого воспитывался среди обычных людей. И даже бабушка свою волшебную сущность от него усиленно скрывала по известным причинам.

- Хитрая штука, если судить по описанию очевидцев. Мне Киана потом на ушко нашептала, что они в Даркхоле если и будут изучать это заклинание на последнем курсе, то далеко не все подряд, а только самые лучшие из лучших. А выглядит оно в действии и на самом деле как волна от брошенного в воду камня, только наоборот.

- Как это наоборот? – не поняла Янка.

- А вот так! Волна не расходится кругом от точки приложения заклинания, а напротив она к этому месту сжимается. И чем больше энергии маг тратит на заклинание, тем сильнее, быстрее волна, да и захватывает большую площадь. И словно настоящее цунами она утаскивает с собой к центру все живое, да и то, что совсем недавно еще им было. Чистенько и под мелкую гребенку. А когда она все это месиво сожмет в плотный клубок, потом делает - БУМ! Короче, бум получается совсем не слабый. Не то в пламени, не то в плазме, фиг поймешь, все сгорает. Даже пепла не остается, потому что после взрыва, как говорит Киана, открывается портал, в общем, к этим, рогатым, или куда похлеще. И все, что было только что живым, исчезает бесследно, как корова огненным языком слизывает. Внешне очень похоже. Что Своч эффектно, с блеском, наглядно и продемонстрировал потрясенным зрителям.

- Вот, гад! – неподдельно восхитился Каджи. – Значит, Ань, все закончилось хорошо?

И Аня, и Роб тут же посмурнели. На лицах застыла тревога, а глаза подернулись легкой дымкой печали. Да и плечи у обоих покато опустились, словно ребята весь день только тем и занимались, что таскали туда-сюда тяжелые мешки подобно грузчикам. И естественно это их вымотало до предела. После затянувшегося молчания, во время которого другая парочка их компании терялась в догадках о причине скорби, раз наши победили с крупным счетом, Баретто очень глубоко и прерывисто вздохнул, а потом тихо сказал:

- Похоже, что Этернику от министерства в ближайшее время достанется по шапке за все произошедшее. И достанется круто, поверь моему слову.

- Но директор-то здесь при чем? – возмутилась Янка. – Он же наоборот школу сумел отстоять от пауков.

- Так-то оно так, - согласилась сестра с грустью в голосе. – Вот только один из учеников пропал во время этой катавасии. Эрик Сапрыкин. Да вы его прекрасно знаете, он же с нашего факультета. Вратарь блэзкорской команды по квиддичу…

Гоша сразу же вспомнил улыбчивого белобрысого пятикурсника, который отличался могучим телосложением, хотя и был несколько коротковат в росте. Он напоминал собой эдакий гриб-боровичок, - низенький, крепенький и не червивый. Хотя кто у них на факультете червивый? Такой вряд ли задержался бы в Блэзкоре дольше, чем на пару недель. Остальные ученики махом раскусили б гнилую душонку, да и выплюнули прочь, подальше от Башни Грифонов.

- Как это пропал?

- Никто не знает, - Аня невнятно пожала плечами. - Только нет парня нигде. Хватились его уже ближе к ужину, заметив длительное отсутствие. Стали искать везде, но нашли лишь его волшебную палочку неподалеку от места схватки с основной массой пауков. А ему там делать было совершенно нечего. Но и в Большом зале вместе со всеми остальными учениками он вроде бы с самого начала не присутствовал. Видимо Эрик потерялся от всех, едва только битва началась. Возможно, что и специально где-нибудь спрятался, чтобы потом тайком поучаствовать.

- Вот и поучаствовал на свою голову, - буркнул Роб. – А в остальном вроде бы без особо сильных потерь обошлось. Некоторых старшеклассников паучки покусали, но по мелочи, несерьезно. Естественно все вымотались: и ученики, и учителя. Ты бы видел, Гоша, какие измученные преподы на следующий день по замку, да и на уроках ползали. Сонные и вялые как мухи в зимнюю пору. Только Этерник, Своч, Волков и Кинг были бодренькие и полны сил. А Мерида так вообще…

В этот раз очередное яблоко с яростью запущенное Аней просвистело в опасной близости от уха Баретто, врезавшись затем в стену над кроватью Шейма и разлетевшись на пюре. Кому-то придется впоследствии там прибираться и наводить порядок. Вряд ли этим близняшка займется. Ей точно недосуг, она сейчас была занята тем, что пыталась испепелить взглядом сидящего напротив Роба. А тот прикусил болтливый язычок и старался ужаться в размерах, но попытка перейти в невидимое, тонкое, звонкое и прозрачное состояние с треском провалилась.

- Так чего там произошло с Мэри? – заранее предчувствуя плохие вести, упавшим голосом поинтересовался Каджи, весь напрягшись, как туго натянутая струна. – Что случилось?

Он быстро переводил взгляд с Ани на Роба и обратно, ожидая внятного ответа. Ребята засмущались, заерзали на стульях. Если бы гордость не помешала, то Баретто попробовал бы под стол спрятаться, сам себя проклиная за неуемную болтливость. Вот всегда так, молчит, молчит, а уж стоит рот раскрыть, так готов все подряд без разбору выложить, и никакого эликсира правды не нужно пить.

Аня просто сгорала в пламени бешенства, хотя внешне и старалась этого не показывать. Но внутри у девчонки все клокотало и бурлило, готовое вот-вот вырваться наружу. И тогда Робу не поздоровится, несмотря на молчаливо данное обещание не трогать парня в ближайшие пару дней. Ведь ясно же договорились с ним, пока Гоша мылся, что про Мериду молчок. Ничего страшного с ней не случилось, но Каджи после болезни волноваться совсем ни к чему. А зная его характер и отношение к сестре, он тут же от полученных известий начнет с ума сходить и еще чего доброго…

- Так что случилось? – настойчиво повторил Гоша, начиная уже не на шутку злиться, закипая. – Выкладывайте, раз уж заикнулись.

А и правда, чего теперь-то молчать? Слово не воробей, вылетело, так назад в клетку не загонишь. Зато в клетку не мешало бы кое-кого другого посадить, на недельку, под домашний арест. Без еды и газет.

- Гоша, ты только не волнуйся, хорошо? – вкрадчиво начала девчонка, в последний раз метнув в Роба взглядом трескучую молнию и повернувшись к Каджи. – Ничего серьезного не произошло. Просто Мерида так рьяно билась с паучьей сворой, что напрочь израсходовала весь свой магический запас сил. Ну и под конец битвы ей плохо стало, она даже сознание потеряла. Мерида сейчас у Диорума отлеживается. Мы с Робом к ней ходили после уроков, только нас Пак не пустил, сказав, что она спит и не нужно ее беспокоить.

А Гоша уже и не слушал ее вовсе. Он бестолково-лихорадочно метался по комнате, не зная, что делать и за что хвататься. Как так могло получиться, что единственная, любимая сестренка в больничном крыле находится, а он, баран, об этом ни слухом, ни духом. Мог бы и сам в первую очередь поинтересоваться, как у нее дела, едва только из комы вышел. Так нет, свои мелкие проблемы ближе! Нужно все срочно исправить! Та, спокойно, чем он может сестре помочь?

Каджи на полном скаку зацепился ногой за ножку Янкиного стула, чуть не навернулся плашмя, едва успев крепко ухватиться за плечо подруги, и тут его озарило. Он немедленно идет к сестре, а чтобы скрасить ее тусклые больничные будни и улучшить настроение Мэри, заодно свой подарок прихватит. А что? Самое время ему на сцену выходить, успех и аплодисменты гарантированы.

Парнишка поправил сползшие с носа очки и стремительно бросился к своему рюкзачку, не обращая на ребят ровным счетом никакого внимания, словно в комнате и не было никого. А тем временем Янка пристально наблюдала за его сумбурными метаниями по спальне, пытаясь предугадать траекторию полета, если он вновь зацепится ногой за какую-нибудь выступающую часть меблировки. Может быть успеет ему на место падения “соломки” подстелить? Или опять свое надежное плечо подставит. Аня же оказалась хозяйкой своему слову: сама дала, сама и назад забрала. Близняшка от всей души приложилась пару раз ладонью наотмашь по широкой спине Роба, словно выбивала застарелую пыль из школьной формы друга. Тот в свою очередь покорно снес рукоприкладство и даже не поморщился, только вздохнул скорбно и еще сильнее сгорбился. Виноват, ядрена корень, что уж тут говорить.

Каджи наконец откопал из недр безразмерного рюкзачка подарочную коробку с эксклюзивным уродством от Демиса Шок-Лоска, бережно сунул ее подмышку и широким шагом направился к выходу.[50]

- Гоша, ты куда это намылился, на ночь глядя? – Аня покончила с выбиванием пыли, которой на Баретто и впрямь скопилось немало, и звонко чихнула, словно подтверждая правдивость своих слов. – Тебя все равно к Мэри не пустят. Во-первых, через пятнадцать минут в замке протрубят отбой, а во-вторых…

- Плевать, - упрямо буркнул парнишка, даже и не пытаясь затормозить. – На крайний случай у меня СКИТ есть. Могу невидимкой пробраться куда захочу.[51]

- Я с тобой, - Янка нагнала его, когда он уже взялся за ручку, готовый рвануть ее на себя.

- Нет, - спокойно ответил он, открывая дверь.

- Да, - еще более спокойно сказала близняшка твердым и уверенным тоном. И выставила вперед правую ногу, в которую дверь тут же и уперлась, застопорив движение. – Еще раз попробуем найти правильный ответ на этот ребус? Я с тобой.

Каджи пристально посмотрел на нее, поначалу намериваясь разозлиться и гаркнуть, чтоб его оставили в покое. Но уже через секунду он улыбнулся девчонке в ответ, уж больно лукавая у нее была мордочка, словно у лисы, зазывающей весь курятник, целиком, в ближайшую субботу к себе домой на дружескую вечеринку. Будут танцы, шманцы, обжиманцы, ну и без легкой закуски не обойдется, конечно, так что с нетерпением жду, гости дорогие. И Гоша впервые не как о подруге ни к селу, ни к городу подумал, что Янка, вообще-то, очень симпатичная, можно даже сказать – красивая. Особенно когда вот так скромно и, откровенно притворяясь, слегка смущенно улыбается, едва приподняв уголки тонких губ и потупив взор. Парнишка тут же застеснялся своим непривычным мыслям и, залившись краской по самые уши, быстро отвел взгляд в сторону.

Затем он вздохнул и ответил правильно на этот раз:

- Да. Идем.

Близняшка не замедлила подхватить его под руку, словно на неспешном вечернем променаде. И пока Каджи не видел, занятый повторным открыванием двери, Янка быстро обернулась, тряхнув ядовитой зеленью волос с яркими проблесками синевы, и на миг показала сестренке язык. Вот так, мол, нужно действовать. Знай наших! И учись, студентка, пока я жива, а то может, с этой чертовой прядкой не так уж и долго мне осталось развлекаться под готическими сводами Хилкровса.

В гостиной Блэзкора, куда ребята спустились буквально через минуту, было непривычно тихо и спокойно. Хотя обычно она очень сильно напоминала собой выездной филиал сумасшедшего дома, иногда даже превосходя его по качеству и количеству чудачеств, что оказывалось для блэзкорцев не таким уж и сложным делом, имея неуемную фантазию и волшебные палочки. Тишина была тем более удивительной, что учеников в гостиной, как и всегда, хватало с избытком. На скорбно-удрученном состоянии блэзкорцев наверняка сказалось загадочное исчезновение Эрика Сапрыкина. Ведь факультет и на самом деле, без обмана, был очень дружным, и к нему совершенно не подходили слова из песни, будто отряд не заметил потери бойца.

- Куда это вы собрались? – дорогу парочке преградила серьезная как никогда староста.

- А может у нас свидание под луной? – хитро прищурившись, отмазалась близняшка, чтобы не выдавать истинных причин прогулки.

Таня хоть и хорошая девчонка, но вдруг запретит ночной поход в больничное крыло, попросив их перенести посещение Мериды на дневное время. А завтра с самого утра занятия начнутся, не до того будет. Они с Гошей и так уже несколько уроков пропустили, придется догонять остальных сокурсников. А вот сейчас попробуй-ка запрети им, юным влюбленным, под луной прогуляться, особенно после перенесенного Янкой потрясения из-за необычной расцветки шевелюры. Может Гоша таким образом утешает ее?

- Да! – уверенно подтвердил Каджи. – Хотим перед сном вдвоем без посторонних полюбоваться на звезды.

И ребята, весело скалясь и тихо хихикая, миновали отступившую в сторону Сантас. А она проводила их завистливым взглядом, тихо прошептав:

- Экстремалы. Какие к бесу звезды?! Второй день дождь моросит. Надеюсь, что их прогулка не очень много штрафных баллов принесет факультету. Хотя по барабану сколько, это ж первая любовь…

Девушка печально вздохнула и направилась к камину. Без труда согнав из ближайшего кресла Санчо, который и сам собирался шутливо-галантно уступить место, она удобно устроилась в нем, вытянув ноги к теплу и переплетя руки на груди. А затем Таня принялась неотрывно наблюдать за оживленно танцующими язычками пламени, полностью погрузившись в свои невеселые мысли. Да и вся ее худенькая фигурка выражала беспредельную грусть. И вовсе не безответная любовь была тому причиной. Такой проблемы у Сантас к счастью не существовало. На личном фронте присутствовал только что прогнанный Санчо. Просто этот год был у девушки последним в обучении, а покидать Хилкровс, за шесть лет ставший вторым домом, ей до ужаса не хотелось. Вот она и тосковала по нему заранее, не представляя, как сможет дальше жить без этих сумасшедших, но таких дружных, таких родных ребят. И было жалко себя до слез, незамедлительно сверкнувших в больших каре-зеленых глазах.

А Каджи с Лекс тем временем спустились вниз, проигнорировали портрет круглолицего, с бульдожьими щеками и лысого как шар кегельбана бывшего декана Блэзкора, возмутившегося их недостойным поведением, и выскользнули во внутренний двор замка, миновав завесу пламени на выходе. В спину им раздался с другого портрета короткий задорный смешок и пожелание удачно почудить. Это другой декан, рыжебородый Яппи Алленсон, приколист еще тот, выдал свое напутственное слово, благословляя на шалости. На него тут же традиционно набросились с возмущенными упреками почти все остальные портреты. Но Яппи голыми руками не возьмешь, к тому же он за словом в карман никогда не лез. И вскоре в холле Башни Грифонов разгорелась жаркая перепалка, постепенно утихшая и незаметно перешедшая в совместные воспоминания о давно минувших днях их собственной молодости.

А вот во внутреннем дворе Хилкровса напротив застыла тишина, нарушаемая лишь тихим шорохом нудно моросящего дождика, стекающего по шершавым стенам и упрямо клюющего выщербленный булыжник мостовой. Небо оказалось сплошь затянутым в темно-серый саван туч, так что прогуляться под луной, а тем более полюбоваться звездной россыпью у ребят при всем желании не вышло бы. А их это сейчас и не интересовало.

Хотя если сказать честно, то вот Янка, например, очень грустно вздохнула, невольно подумав о том, что была бы на седьмом небе от счастья, окажись их ночная вылазка из башни и вправду первым настоящим свиданием. Вот только Гоша глупенький еще и маленький. Разве ж он догадается пригласить ее прогуляться просто так, без определенной цели, а лишь затем, чтобы вместе посмотреть на молодой зарождающийся месяц, к примеру. Или чтобы неспешно пройтись под ручку по обочине Сумеречного леса, шурша желто-багряными опавшими листьями, слушая редкое щебетанье оставшихся на зимовку птиц и задавая притаившейся в чащобе кукушке один вопрос на двоих: долго ли им доведется быть вместе? А та начнет отсчет, глухо ухая, и устанет, бедняжка, потому что драть глотку ей предстоит весьма долго. И даже когда они полностью удовлетворенные птичьим предсказанием уже убегут, радостно гоняясь друг за другом среди деревьев, кукушка все еще будет стараться, добавляя им лишние счастливо прожитые годы…

- Кажись, никого нет, - внимательно вглядываясь в полумрак двора, парнишка прервал красивые мечтания близняшки и скомандовал: - Пошли. Только быстро, пока на кого-нибудь не нарвались ненароком.

Они дружно нырнули из-под небольшого козырька над входом в промозглую осеннюю слякоть, стараясь быстро и незаметно проскользнуть двумя смазанными тенями к входу в Центральную башню. Жители замка может их и не заметили, но вот от непогоды не спрячешься. Ветер, до этого момента шлявшийся незнамо где, не замедлил прискакать во двор и, радостно зачерпнув в пригоршню капельки дождя, с упоением швырнул их прямо в лица ребятам. И ужасно довольный своей проделкой засвистел, закручиваясь вокруг колокола в Часовой башне Хилкровса, что располагалась прямо над главными воротами замка. А затем проказник так же внезапно исчез, как и появился, приглушенно бухнув на прощание языком колокола. В ночной тиши над башнями и стенами школы поплыл тихий мелодичный звон. Но ребятам, как раз в это время открывавшим большую двухстворчатую дверь башни, он показался оглушительным. Янка ойкнула от неожиданности, а Гоша затравленно заозирался. Но вокруг по-прежнему никого не было, и они поспешили попасть с ярко освещенного пятачка входа внутрь, в темноту башни.

- Ох, чую, добром эта прогулка не закончится, - пожаловалась Янка, стряхивая с волос капельки дождя, но, тем не менее, решительно припустила следом за другом. И даже обрадовалась тому, что приключения вновь начались, едва они приехали на учебу. А сама учеба? Да ну ее подальше! Успеется. Учеба как тролль, сколько над ней не усердствуй, по всякому украшая и настраиваясь на тесное общение с ней, она приятнее и симпатичнее не становится. Хотя, близняшка скорее из озорства так думала, а на самом деле ей нравились уроки, правда далеко не все. И знаний ей тоже хотелось.

Замок старчески дремал, готовясь к полноценному ночному отдыху. А Каджи с Лекс призрачно скользили по его едва освещенным редкими факелами запутанным коридорам, неожиданным переходам и крутым лестницам. Их одинокие торопливые шаги гулко отдавались в пустынной тишине под сводчатым потолком, рассыпаясь далеко вперед дробью и многоголосым эхом, нарушая сонное безмолвие.

Портреты, во множестве развешанные на стенах, недовольно морщились из-за потревоженной дремы, провожали парочку пристальными любопытствующими взглядами, но молчали. За время своего пребывания в золоченых рамах им частенько доводилось наблюдать похожие прогулки, и они давно уже привыкли к тому, что среди учеников всегда найдутся такие, у кого шило торчит в заднице, не давая спокойно заснуть ночью. Это ж студенты, что с них взять?!

Каджи, за прошедший год малость научившийся ориентироваться в хитросплетениях Хилкровса, чем несказанно гордился, выбрал к больничному крылу дальний кружной путь. Парнишка разумно рассудил, что храбрые пираты всегда идут в обход, как говорилось в одном старом фильме. Зато так они сводили к минимуму шансы столкнуться лицом к лицу с кем-нибудь из учителей или, не приведи господи, со смотрителем замка Тайлером Кингом.

Вот уж злыдень, так злыдень! Тогда не только штрафные баллы факультету гарантированно обеспечены, а еще, чего доброго, припашет к общественно-полезным исправительным работам по хозяйству, “справедливо” рассудив, что раз у ребят бессонница, то они могут полночи и потрудиться на его благо.

И дело вовсе не в том, что некому, например, полы надраивать в холле перед Большим залом, пыль с рам портретов протирать или до блеска полировать бархоткой металлические сапоги очередного латника, застывшего в одной из бесчисленных ниш коридоров. Вовсе нет, обслуги в замке вполне хватает, чтобы с помощью магии и без учеников справиться. Но заставить провинившегося проделать все манипуляции со щеткой (шваброй, тряпкой, лопатой, веником и т.д., - нужное выбрать и подчеркнуть) вручную и желательно в то время, когда остальные отдыхают, - это ж такое нескрываемое удовольствие для Кинга, что у него от переизбытка счастливых чувств даже круглые стекляшки пенсне хищно и радостно сверкают. Того и гляди, треснут от блаженства!

До владений Диорума Пака ребята добрались без приключений. Ни одна живая душа им навстречу не попалась. Школа словно погрузилась в тревожное ожидание неизвестно чего, оцепенев перед неведомой опасностью. А может Каджи это только показалось из-за того, что у самого парнишки настроение оказалось далеко не на высоте.

- Янка, подождешь меня здесь? – Они остановились на входе в больничную палату. - Я быстренько.

Близняшка утвердительно тряхнула прической, посчитав, что ей и впрямь не стоит мешать Гоше. Удивительно, как он вообще согласился взять ее с собой. Честно говоря, она на это и не рассчитывала. А вся ее уверенная требовательность, проявленная у ребят в спальне, была скорее капризом, чем осознанной необходимостью. Если бы Каджи и во второй раз отказал девчонке, она не стала бы настаивать дальше. Обиделась бы, конечно, но отпустила его одного.

Парнишка осторожно приоткрыл дверь. Затем он внимательно прислушался, но внутри палаты разбросила свои сети тишина, ничем не нарушаемая. Диорум отсутствовал. И тогда Каджи уже более смело протиснулся в образовавшуюся щель, скользнув под стерильно белый сводчатый потолок больничного крыла. Оказавшись в знакомом помещении, где он сам уже разок побывал, отлеживаясь после похода к Алтарю Желаний, он огляделся.

Мерида обнаружилась на дальней койке, примостившейся в уголке, безмятежно спящая. На прикроватной тумбочке лучился мягким приглушенным светом неяркий ночник. В проходе между двумя кроватями расположилось кресло, словно специально для Гоши поставленное. Туда он и направился. Осторожно опустившись на чуть слышно скрипнувшее сиденье, парнишка с грустной улыбкой посмотрел на сестренку.

В блеклом голубоватом свете ночника лицо девушки показалось парнишке измученным и печальным. Скулы у Мэри резко очертились, глаза малость запали, и под ними залегли темные круги. И даже прическа трансформировалась. Привычная светловолосая лохматость сменилась невзрачным каре, по цвету напоминающим пепельно-морозную стужу с проблесками белоснежного инея. Сейчас сестренка показалась Каджи похожей на сказочную снегурочку.

Хотя вернее всего на ее облике сказалась шутливая игра света и тени. О чем Мэри сейчас печалиться? Вон она даже едва заметно улыбается во сне. И дыхание у сестры ровное, спокойное. Интересно, что ей сейчас снится?

Гоша с любовью смотрел на нее, и неожиданно его мозг прострелила необычная мысль. Он все время относился к Мэри как к заведомо старшей, сильной и опытной. Порой ему даже чудилось в поведении девушки чуть ли не материнская забота о нем. И он именно так воспринимал Мериду: кем-то больше, чем просто сестра, почти что мамой, которой у него сейчас нет. Взрослая, надежная, все понимающая, которая и пожалеет, когда нужно, и пожурит, если заслужил, и защитит при опасности. Но в этой безмолвной тишине Каджи увидел свою сестру совсем в другом свете.

Она же всего лишь молоденькая девятнадцатилетняя девчонка. У них разница в возрасте всего-то в семь лет. Какая, к бесу, защита! Это он обязан как можно быстрее стать взрослым и сильным, научиться всему, чему только возможно и даже больше, чтобы в случае необходимости суметь вступиться за сестру. Вон она как обессилела после одной единственной битвы с пауками! А ведь где-то еще и злыдень Вомшулд притаился, пропади он пропадом, который спит и видит, как бы подмять всех магов под себя, чтоб и пискнуть против не посмели. Да и других опасностей в этом волшебном мире хватает с лихвой. И значит, Каджи предстоит с ними бороться. Бороться беспощадно, не на жизнь, а на смерть. Что бы их всех защитить. Мэри, Янку, Аню, Роба, Бардера, Олиру (он сам удивился, почему именно ее вспомнил), да и того же бестолкового Гордия, если уж на то пошло, раз он сам не в состоянии разобраться, где свет, а где тьма. А почему бы и нет? Ведь Гоше на роду написано спасти этот мир. И он страшно загордился собой и своей важной миссией.

Мерида видимо сквозь сон почувствовала, что кто-то на нее пристально таращится. Девушка беспокойно завозилась на кровати, а ее ресницы задрожали, готовые вот-вот распахнуться. Но Каджи вовсе не хотел нарушать сестренкин отдых, ей и так досталось.

Он порывисто встал, раскрыл подарочную коробку с платьем и поставил ее на кресло таким образом, чтобы Мэри сразу увидела сюрприз, едва только успеет утром открыть глаза. Вот уж обрадуется, что одно из ее мечтаний нежданно сбылось. Подожди, сестренка, то ли еще дальше будет. Дай только подрасти чуток.

А затем парнишка постарался быстро и незаметно исчезнуть из палаты, а то ведь может и на орехи достаться, если Мерида проснется и застанет его здесь после отбоя. Порой она бывает ужасно строгой и занудливой, когда дело касается школьной дисциплины и поведения Гоши. Сколько уже раз она говорила ему, что он приехал в Хилкровс учиться волшебству, набираться ума-разума, а не выискивать приключения на собственный зад. А он виноват что ли, если они, эти приключения, сами безошибочно отыскивают его седалище?

Янка стояла на прежнем месте, прислонившись к стене, и устремив мечтательный взгляд в неведомые дали сквозь толщу замковых стен. На тонких губах у близняшки блуждала загадочная улыбочка.

- Пора возвращаться в башню, - Каджи возник так бесшумно и неожиданно, что девчонка вздрогнула, возвращаясь к реальности. – Назад пойдем обычной дорогой? Так короче.

Лекс пожала плечами, словно ей было абсолютно все равно. А в душе обозвала Гошу разными словами, хотя и ласковыми, но не очень-то лестными, прочитай он ее мысли. Глупыш – оказалось самым мягким, и она даже прошептала его тихонько вслух. Янка вовсе не торопилась в Башню Грифонов, а с удовольствием предпочла бы неспешное возвращение вкруговую под стенами Хилкровса. И ничего страшного не случилось бы, если б они присели часика на полтора в одном из пустующих классов передохнуть от “утомительного” пути да поболтали ни о чем всласть. Близняшка выразительно глянула на парнишку, завлекающе хлопая пушистыми ресничками, но он как всегда ничегошеньки не понял.

- В глаз что-то попало? – заботливо осведомился он.

- Нет, в сердце, - Янка, чуточку разозлясь, оттолкнула парнишку в сторону и неспешно, но уверенно направилась вдаль по коридору.

Возвращались они, и впрямь не торопясь, но совсем не так, как хотелось девчонке. Ребята брели по пустынным и сумрачным коридорам рядом, но каждый погруженный в свои мысли. И ни единым словом не обмолвились. Даже за руки не держались.

Янка нервно теребила пуговицу на блузке и размышляла о своем, девичьем, сокровенном, невзначай припомнив их единственный с Гошей дружеский поцелуй, с которого собственно и началось знакомство. Как это ни покажется странным, но она этого мальчишку заметила еще до посадки в поезд, когда он стоял на платформе, провожаемый Меридой и каким-то жутким на вид вампиром. И сердце у заводной, безбашенной одиннадцатилетней девчонки непривычно екнуло. Она тогда еще подумала с изумлением: “Как же так? Это неправда!”. В жизни так не бывает, только в слюнявых любовных романах, которые она всегда с презрением отвергала, предпочитая им фэнтези и детективы. Но тут же близняшка поняла, а скорее почувствовала, что абсолютно неправа – это ОН. ЕДИНСТВЕННЫЙ. А когда парнишка понуро направился в вагон, видимо впервые в жизни оставшись в полном одиночестве посреди чужого неведомого мира, у нее самой сердечко так тоскливо сжалось, что она от жалости к нему едва не разревелась. Ну, а найти то купе, где он постарался спрятаться от всех, было делом техники.

“Гоша, очкарик слепой, да посмотри ты на меня! – мысленно прокричала Янка. – Что мне еще нужно сделать, кроме как покраситься, что бы ты, тюфяк безмозглый, обратил на меня внимание? И не только как на твою верную подругу. Негритянкой заделаться? Уши как у эльфов отрастить? Растолстеть килограммов на тридцать? …Дурак! Я же девчонка все-таки! Мне хочется свиданий, разговоров-мечтаний о совместном будущем, чтоб ты цветы мне дарил, поцелуев под луной, первых, не дружеских, а настоящих! Я же люблю тебя! …Нет, все же ты дурак, и уши у тебя холодные”, - резюмировала свои размышления близняшка, глянув искоса на друга.

А Каджи, дурачок, и впрямь совершенно о другом кумекал. Раз Вомшулд снова начал его доставать, а то, что посещающие Гошу глюки его рук дело – он не сомневался, значит, ему нужно найти способ ему противостоять. И сделать это так, чтобы не подвергать друзей и близких опасности, да и самому не засветиться перед ними со своим сумасшествием. Вдруг он ошибается, и на самом деле сходя с ума? Но в любом случае, Каджи должен быть готов к борьбе, а потому пора отказаться от своих заблуждений, что нужно при любых условиях оставаться добрым, участливым, заботливым. Наоборот, Гоша должен стать злым, жестким и беспощадным. Великая борьба требует и нестандартных подходов, где цель и впрямь оправдывает средства. Где-то он уже слышал эту фразу? Но не важно! Когда мир в опасности, да и его собственная жизнь висит на тонком волоске предсказания, тут уж не до доброты и мягкотелости. Янка, блин, еще начудила, умудрившись каким-то образом переманить на себя серебристую прядку. Теперь вот и ее придется спасать и приглядывать за ней внимательно, как бы чего не случилось. Вдруг и на самом деле предсказание теперь на близняшку переметнулось. Этого только не хватало для полного счастья. Итак, решено: жесткость и беспощадность к врагам.

“Правильно, правильно”, - мурлыкал едва слышный внутренний голосок. А под конец парнишкиных размышлений в ушах зазвучал довольный радостный смешок, и он сам не понял, что это было. Или очередной глюк, или его истинное Я подобным образом откликнулось, освободившись от ложных химер так называемой совести. Но размышлять над произошедшим было некогда.

На очередном пересечении коридоров, когда до выхода из Центральной башни оставалось всего-то ничего, Каджи едва успел вовремя повернуть СКИТ на пальце, впервые в жизни делая невидимым не только себя, но и шагавшую рядом подругу. И он тут же дернул замечтавшуюся девчонку назад, за угол коридора, зажимая ей рот, чтоб не заверещала ненароком. Там они и притихли, стараясь втиснуться в стенку и не дышать.

Янка так и замерла на месте, тесно прижавшись к Каджи и вытаращив глаза. Сердце девчонки билось гулко и часто, словно она до ужаса перепугалась, а дыхание стало мелким и прерывистым. Гоша, продолжая по инерции зажимать ей рот, хотя необходимости в этом уже не было, внимательно прислушивался. И, кажется, ребятам крупно повезло, их не успели заметить.

За углом, буквально в нескольких шагах от них, двое в темных мантиях, едва различимых на фоне полумрака бокового ответвления коридора, тихо, почти шепотом разговаривали. А если точнее, то говорил в основном один. И голос его звучал, хоть и тихо, но с неприкрытой угрозой. Враждебность, казалось, пропитала каждый звук, каждую буковку, срывающиеся с его губ. Парнишка даже пожалел, что они шли так медленно и успели, по всей видимости, уже к окончанию разборки, услышав лишь заключительный обрывок разговора.

- … и если я увижу тебя рядом с мальчишкой или его дружками-подружками, то пеняй на себя. Ты меня прекрасно знаешь, дважды повторять не буду.

- Но ведь я…

- Никаких “но”! Если думаешь, что мне каждый раз обязательно нужно разрешение Этерника, чтобы использовать свои познания в темной магии, то ты глубоко заблуждаешься. Я вполне могу и запамятовать, уже спрашивал его или еще нет. Но тебе-то это будет без разницы. Даже если меня и накажут, то не сильно. Зато очень многие мне будут благодарны…

- ОН будет недоволен, что ты…

- А это не твоя забота, - грубо оборвал его другой. – Так же как и Каджи – не твоя проблема, а моя. Предупреждаю в последний раз, держись от него подальше и не путайся у меня под ногами. А то это чревато последствиями.

Гоша наконец-то отпустил Янку, но близняшка даже не шелохнулась, тесно прижавшись к нему. Парнишке пришлось слегка ее подвинуть, взяв за плечи, чтобы осторожно выглянуть из-за угла. И он успел увидеть, как один из говоривших, держит другого за грудки, вцепившись в его мантию. Затем он резко и небрежно оттолкнул собеседника, выпустив из крепкой хватки. Тот отлетел к стене и, стремительно развернувшись, растаял в темноте коридора, оставшись неузнанным. А второй неспешно развернулся и уверенным хозяйским шагом направился в сторону Каджи.

Парнишка быстро втянулся назад за угол и одними губами жарко прошептал Янке на ухо, вжимая ее в стену:

- Даже не дыши.

Через секунду мимо них надменно прошествовал Своч Батлер в темной развевающейся мантии, едва не задев ребят. Глаза его зловеще сверкали, отражая пламя факела, горевшего прямо над головами друзей. А на тонких губах декана Даркхола застыла иезуитская ухмылка, ничего доброго встречным-поперечным не сулившая. Но вскоре просто лыбиться ему наскучило и, миновав затаивших дыхание ребят, он принялся тихонько насвистывать веселенький незатейливый мотивчик. Так Своч и растворился в потемках Хилкровса, но постепенно удаляющееся посвистывание еще несколько минут звучало у них в ушах, сковывая ребят ледяным страхом.[52]

 

 

Глава 13. Дождливое утро среды.

 

 

В[53] этом году осень воцарилась в окрестностях Хилкровса неожиданно рано и основательно, властно захватив замок со всеми его обитателями в свой промозглый плен. По небу расползлась густая и неохватная серая хмарь, грузно нависшая над землей, давящая на психику, поганившая всем без исключения настроение и ежесекундно протекающая на землю мелкими каплями дождя. Были они хоть и мелкими, но сыпали крайне насыщенно. Их оказалось так много, что почва уже отказывалась впитывать в себя пролитое сверху, заранее напившись на год вперед, но тучи все пичкали и пичкали в нее влагу от щедроты душевной. А потому бесчисленные лужицы сперва превратились в лужи, затем в лужищи, а потом и вовсе слились в одну сплошную болотину, противно чавкающую под ногами при каждом шаге. Но в небесной канцелярии, похоже, все трубы сгнили напрочь, а заменить оказалось не на что, мировой финансовый кризис добрался и туда. Вот сверху и продолжало моросить, не переставая, уже который день. И ученикам мерещилось, что даже сам воздух пропитался насквозь вязкой, докучливой сыростью, потому что и в нем висела, завихряясь, мельчайшая водяная пыльца.

А вдобавок ко всем этим сюрпризам погоды с утра среды добавился густой липкий туман, наползающий причудливыми клубами с реки Рубежной. Он, нарушая все законы физики и здравого смысла, уверенно карабкался снизу вверх по утесу и вскорости накрыл плотной завесой весь Хилкровс. В трех шагах от себя уже ничего не было видно.

Правда, некоторым озорникам из числа мальчишек туман явно пришелся по вкусу. Они прятались в нем в самых неожиданных закоулках внутреннего двора замка и с азартом пугали визгливых девчонок с младших курсов, внезапно выскакивая перед ними и корча страшные рожи. Малышня во всю глотку орала, и в результате все были ужасно довольны: и пугающие, и пугаемые. До поры, до времени. Пока один из старшеклассников не додумался притащить откуда-то дохлого, но сравнительно большого паука. С ним в обнимку он и вынырнул из сизых клубов дымки, артистично изображая ожесточенную схватку. И угораздило же его нарваться по незнанке вовсе не на мелких, хотя по звуку шагов именно их он и ожидал увидеть. Но туман имеет свойство искажать акустические волны.

Мерида, возвращавшаяся из больничного крыла к себе в комфортабельную сторожку на окраине Сумеречного леса, особо не размышляла: шутка это или нет. Она еще не до конца восстановилась, а потому мысли у девушки были сонные и вялые. Чего не скажешь о руках и магической силе. В результате: паука боевым заклинанием прожарило как куренка-гриль, а шутник-старшеклассник, с ним обнимавшийся, заменил Мэри на больничной койке, чтобы Диоруму было не скучно одному в опустевшей палате хозяйничать. Конечно вылечить ожоги для лейб-медика делов-то на пару дней, но все ж таки развлечение.

А вот опаленную шевелюру пареньку пришлось сбрить наголо, чтобы не вызывать у врача и посетителей нездоровый смех. Но из-за этого на него шибко осерчал Монотонус, с ранней молодости лысый как колобок, посчитав, что его самым наглым образом передразнивают. И хотя преподаватель славился своей справедливостью и добродушием, он все же штрафанул Эйсбриз на пять баллов на уроке теории магии. Правда и было за что. Его пересмешник даже не удосужился хотя бы темой урока поинтересоваться, не говоря о том, что вообще ничего по ней не вычитал из учебника.

И слава всем светлым силам, как дружно подумали ученики, что вскоре налетел свежий ветерок, сперва растрепавший и измочаливший туман в клочья, а потом и вовсе его прогнавший туда, откуда он явился. Только зря они радовались.

Пронизывающий насквозь ветер, холодный и колючий, принялся озорничать ничем не хуже, чем самые шебутные из студентов. Он запросто разгуливал по Хилкровсу, лихо посвистывая в коридорах, залетая в каждую щель, пробираясь даже на верхние этажи Центральной башни и изредка врываясь в классы во время занятий, расхлебянив настежь, казалось бы, плотно закрытые двери.

В конце концов, он всем смертельно надоел, но избавиться от хулигана не представлялось возможным, пока ему самому не надоест издеваться над продрогшими людьми. Единственным спасением от него оказались спальни и гостиные факультетов, где постоянно горели камины, и была возможность отогреться, просушить намокшую школьную форму и просто поглазеть на язычки пламени, неожиданно ставшие для всех лучшими друзьями. Школьники скопом проклинали своего избавителя от тумана, а он лишь гудел басовитым смешком в ответ, да страшно завывал, нагоняя тоску, стоило только выйти во двор.

Ветер гонялся за каждым из учеников, ни одного не пропустив, стараясь напакостничать как можно больше и основательнее. Он срывал плохо застегнутые мантии, швыряя их в лужи; отнимал прямо из рук учебники и свитки пергамента, за которыми потом приходилось долго и упорно гоняться по всему двору; лохматил прически, отчего обитатели замка стали похожи на однообразно всколоченных не то гениев, не то сумасшедших; высоко задирал девчонкам юбки, ужасно смущая их. А под конец отъявленный хулиган резким порывом сорвал с Камелтосиса Сида, декана Стонбира, его феску и забросил головной убор профессора на самую верхушку старого дуба, росшего во дворе. И окончательно уверовав в свою безнаказанность, негодяй сбил с ног преподавательницу зельеварения Хитер Джакетс, усадив ее в обширную и грязную лужу. После этого ветер, полностью удовлетворенный, так же внезапно исчез, как и появился.

Декан Фалстрима явилась на урок алхимии к пятикурсникам чумазая, промокшая до нитки и без своей привычной приторно-бездушной улыбочки, а напротив злая до безобразия. Усевшись вблизи камина отогреваться и сохнуть, Хитер хмуро начала урок с того, что направо и налево раздавала штрафные балы, словно ученики были виноваты в том, что у нее не нашлось времени даже переодеться. Не пощадила она и свой собственный факультет. Правда, ему досталось меньше всех, чисто символически.

А чуть раньше этого Гоша, продрогший и хмурый, в обществе друзей сидел в Большом зале Центральной башни, завтракая. Хмурость его проистекала по той причине, что парнишка совершенно не выспался, проболтав полночи с обрадованным его выздоровлением Барни, после того как вернулся из больничного крыла от Мериды. Наговорились они от души, но вот сейчас с утра Каджи расхлебывал последствия бессонной ночи, страдая от головной боли.

Есть ему совсем не хотелось, кусок в горло не лез, и Каджи отпаивался крепким горячим чаем без сахара, смакуя терпкий аромат и надеясь таким образом запастись теплом впрок. Аня неспешно поглощала крохотную булочку с изюмом, разбавляя ее фруктовым йогуртом. Янка вяло ковырялась вилкой в салате из каких-то неведомых зеленых листочков, веточек, грибов и палочек. Где близняшка откопала этот рецептик, чтобы заказать блюдо, - неизвестно, но, видимо, наслаждения она не получила. И лишь Роб, довольный жизнью, улыбался, увлеченно закидываясь большой порцией яичницы с беконом. Огромные куски глазуньи исчезали в нем быстро и безвозвратно вприхлебку с молоком.

- С выздоровлением Каджи, - на плечо парнишке легла крепкая ладонь. – Жаль, что из-за болезни вы с Яной пропустили мой урок. Придется самостоятельно догонять. Собственно ничего сложного мы не проходили, прочитаете в учебнике, но вот обсуждение темы было занимательным. Ваш класс опять меня порадовал, да и развеселил тоже.

Гоша поднял взгляд карих глаз на говорившего. Над ним возвышался улыбающийся профессор Волков, единственный в школе учитель-магл, преподававший историю магии. Его уроки парнишке очень нравились, и на самом деле было обидно, что на первый в этом сезоне он не попал. А рядом с Семеном Борисовичем стоял Монотонус Хлип, засунув руки в карманы брюк. От этого он не перестал напоминать складной метр, причудливо изогнувшись. При росте под два метра и страшной худобе преподаватель теории и практики магии еще умудрялся очень неловко передвигаться, становясь похожим на оживший огромный циркуль. Но ученики все ж его любили, - за добродушие, готовность помочь в любую минуту, веселость характера, плохо замаскированную смущением, и за талант, что в полной мере раскрывался на занятиях. Когда профессор Хлип увлекался темой урока, то его нескладность и застенчивость улетучивались без следа.

- Ну а я вас, Каджи и Лекс, - Монотонус отвесил девчонке вполне галантный поклон, чуточку склонив голову, - буду ждать после ужина в своем классе. Теорию прочитаете позже. Если не поймете, то обращайтесь с вопросами. Тема сложная, рассчитана на несколько уроков, но вступление вам необходимо понять, иначе все последующее будет как темный лес. А вот вечером я вас научу перемещению через каминную сеть. Остальные ваши сокурсники уже умеют ей пользоваться. Так что попрошу не опаздывать, это в ваших же интересах. Всего доброго, ребята. Пойдем, Сёма, нам с тобой сегодня еще нужно за порядком следить в зале, а то от этих сорванцов можно ожидать чего угодно.

Учителя, что-то живо обсуждая между собой, направились поближе к выходу из Большого зала, откуда его было прекрасно видно полностью. Да и мелкие стычки между учениками чаще всего происходили по неведомой причине именно там, когда они покидали столовую, что было довольно-таки странно. Обычно сытый – значит добрый и ленивый. Но, видимо, и среди правил попадаются исключения.

Покончив с завтраком, ребята неспеша направились на урок. Первой парой в расписании сегодня значились занятия у Бласты Мардер, декана Блэзкора, и опаздывать к ней никому не хотелось, ибо было чревато строгим наказанием. Эта неукротимо седеющая дама обладала жестким и властным характером, и требовала от учеников неукоснительного соблюдения дисциплины. Правда стоит заметить, что строгость преподавательницы заклинаний и заговоров была справедливой. Она никогда не позволила бы себе незаслуженно наказать ученика, но уж если влип, то пощады не жди. И без разницы с какого ты факультета, достанется по полной программе, без скидок.

Но стоило компании миновать длинные ряды столов и оказаться на просторном пятачке перед высокой двустворчатой дверью Большого зала, украшенной замысловатой резьбой по дереву, как они нос к носу столкнулись с другой группой учеников, возглавляемой ненавистным Чпоком. Каджи обратил внимание, что настоящих волшебников вокруг Гордия значительно прибавилось по сравнению с прошлым годом. Но только количественно. А вот качество явно хромало сразу на обе ноги.

Костяк или ближний круг подручных по-прежнему состоял из неповоротливого тугодума Дурмаша Бига и мелкого, пакостного и вертлявого Ривера Дипа, воровато шныряющего взглядом по сторонам. Встретиться с ним взором казалось непосильной задачей, словно от этого зависела его жизнь: глянет прямо в глаза – и тут же скопытится. С удивлением Гоша увидел среди настоящих волшебников одного из старшеклассников с Фалстрима, казавшегося слишком серьезным для такого баловства и третьекурсника из Стонбира. Остальное пополнение вражеского отряда составляли наивные первокурсники-фалстримцы, которых Чпок успел одурачить своими речами и делано-независимым поведением. Кто из них задержится рядом с картонным героем, а кто поумнеет – это жизнь покажет.

Похоже, что именно для них Гордий и устроил небольшой спектакль, желая сразу продемонстрировать новичкам, кто настоящий и единственный крутой лидер в школе, чтобы они в дальнейшем беспрекословно ему подчинялись. Речи-то речами, но вот когда увидишь, что дела не расходятся со словами, авторитет взлетает до небес. А потому Чпок и заступил дорогу друзьям, важно подбоченившись и загнусавив в своей небрежно-повелительной манере:

- Каджи, да ты никак ожил? А в школе поговаривали, что ты вот-вот ластами щелкнешь. Странно, ну да ладно уж, живи пока. Чего хоть с тобой приключилось-то, не поделишься?

Гоша не поделился, хмуро насупившись. Он вообще не хотел разговаривать с этим надменным наглецом, впрочем, как и вся остальная Гошина кампания. Вот двинуть промеж глаз – это бы с удовольствием, чтобы вражина наконец-то спустился на грешную землю, а не витал в заоблачных высотах непомерной гордости. Да только к великому сожалению парнишки так поступить не представлялось возможным: невдалеке находились профессора Волков и Хлип. А драться на глазах учителей – это уже клинический диагноз. Вот только Гордий специально нарывался, прекрасно зная, что ему ничего не грозит в ответ.

- А-а, понимаю, - он растянул в кривой ухмылке губы и часто закивал головой с длинными патлами цвета вороньего крыла. – Дела семейные, секрет, так сказать. Да только чего уж тут скрывать? Все и так уже знают, что тебя, Каджи, твоя же невестушка сглазила. Она ж такая жадная и настырная, что ни перед чем не остановится, чтоб получить желаемое. – Янка напряглась как струна, едва сдерживаясь, чтобы не убить Чпока прямо здесь. – Ишь как ловко она у тебя прядочку серебристую умыкнула, пока ты не очухался. Давно ведь о ней мечтала. Или это ты ей сам свадебный подарок преподнес? – среди соратников Гордия прокатился мелкий ехидный смешок. – На какой день торжество назначили? Ну, не хочешь – не говори. Только я на твоем месте еще разок хорошенько подумал бы, достойна ли она такого “крутого” парня, как ты. Она ж со своей расцветкой сейчас на принцессу жаб похожа. А уж когда улыбается, просто слов нет, сходство с квакушкой поразительное. Конечно, я ничего против не имею, дело вкуса, - Чпок победоносно приосанился, понимая, что достиг желаемого: даже первокурсники поняли, насколько сильно унизили Каджи. Но Гордию и этого показалось мало, и он добавил, дружески подмигнув: - Но я-то тебя хорошо знаю, Гоша. Ты ведь специально отдал прядку напрокат, чтобы наконец избавиться от надоедливой полукровки? Чужими руками. Предсказание ведь никто не отменял, а значит…

Каджи вскипел от ярости, глаза у него налились кровью, а руки сами собой сжались в кулаки. И, полностью потеряв над собой контроль, он дернулся вперед, готовый размазать врага по всему залу, чтоб не повадно было языком болтать всякие гадости. Плевать, что учителя рядом! Да и то, что его потом наверняка исключат из школы - не заслуживает внимания. Главное, отомстить!

Свершиться мести было не суждено. В крайнем случае, не его руками. Парнишку банальным образом опередили. Вперед стремительно вырвалась Аня. Вид ее был ужасен. Глаза полыхают кострищами, ноздри гневно трепещут, губы плотно сжаты, от аккуратной прически остались одни воспоминания. Подлетев к Чпоку, близняшка без долгих раздумий залепила ему звонкую пощечину, которую он вполне заслужил, но явно не ожидал получить. Этот год на оплеухи у фалстримца оказался урожайным. И вдобавок девчонка свирепо прошипела опешившему наглецу прямо в лицо:

- Зря тебя Гоша в прошлом году вместе со всеми спас. Лучше бы тебя сейчас и не было вовсе.

Гордий мгновенно набычился, перестав потирать полыхающую щеку. Его стального цвета глаза стали красными, будто у альбиноса, от ударившей в голову крови. И он не придумал ничего лучшего, как замахнуться на Аньку, собираясь “достойно” ответить полукровке, имевшей наглость прикоснуться к нему. Да не просто прикоснуться, а ударить! А кто ей давал право еще и рот разевать при этом?

Вот только замах пропал втуне. Аньку резко дернули за мантию назад, и близняшка, едва не упав от неожиданности, оказалась за спинами ребят. А вместо нее перед Чпоком уже стояли готовые к драке Каджи с Баретто, плечом к плечу. Один разъяренный не на шутку, другой, напротив, чересчур спокойный и невозмутимый, что выглядело еще страшнее.

Перехватив кулак Гордия в момент удара своей раскрытой ладонью, Роб так крепко стиснул его натренированной в спортзалах клешней, выворачивая книзу, что противник даже присел слегка на полусогнутых ногах, тихонько поскуливая.

- Ударить беззащитную девчонку – не велика доблесть, да и храбрости на такую подлость особо много не требуется. А ты вот, Чпок, попробуй-ка со мной подраться. Чего притих? Я с нетерпением жду.

Старшеклассник с Фалстрима сделал пару шагов вперед, стремясь прийти на выручку своему лидеру, но неожиданно сильно схлопотал от Гоши кулаком в солнечное сплетение и обескуражено постарался незаметно исчезнуть в толпе учеников, спешащих на занятия.

“Ну, вот, кажись, и доигрались, - невольно подумал Каджи. – Доучиваться будем дома”.

Он стрельнул взглядом в сторону учителей. И немало удивился увиденному. Они на их стычку совершенно не обращали внимания. Семена Борисовича именно в этот момент крайне заинтересовали нарисованные на потолке облака, что неспеша проплывали на  фоне звездного неба, тоже искусно нарисованного. Он прямо не мог взгляда от них оторвать. И учитель даже губами беззвучно шевелил не то, подсчитывая их количество, не то стихи сочиняя. Может, влюбился в кого? А профессор Хлип наоборот согнулся в три погибели, уткнувшись взглядом в пол. У него совсем не вовремя шнурок на ботинке ослаб. Вот и пришлось Монотонусу его срочно перевязывать, что он сосредоточенно и делал, не отвлекаясь на прочие мелочи.

Подавляющему большинству учеников стычка на пятачке перед дверью показалась настолько скучной и банальной, что они демонстративно зевали и отворачивались в сторону, стараясь побыстрее убраться подальше. Мол, наша хата где-то сбоку, раз по мордасам звезданули Чпоку. Заслужил, небось. И лишь некоторые студенты задерживали шаг, дружески подмигивали ребятам и показывали им сжатые кулаки с оттопыренными кверху большими пальцами. И тут же исчезали в водовороте людей.

- Так мы драться будем или нет? – задорно поинтересовался Баретто, переплетя пальцы рук и похрустывая ими, разминаясь перед боем. – Я с превеликим удовольствием подретуширую твою наглую физиономию, потом никакая пластическая операция не поможет. Даже у самого искусного мага-целителя.

- Еще чего! Слишком много чести для тебя. Хотя, возможно, когда-нибудь в последствии…

Чпок, несмотря на все произошедшее, горделиво выпрямился из согнутого состояния, величаво запахнул мантию и, круто развернувшись, небрежной вихляющей походкой побрел прочь. Его поникшая и обескураженная свита пристроилась в кильватер, равномерно распределившись по обе стороны от лидера настоящих волшебников. Когда они удалились шагов на десять, мантия Гордия внезапно высоко задралась, а сам он получил от кого-то невидимого чувствительный пинок по мягкому месту. Парнишка тут же резко развернулся, потирая рукой ушибленную задницу, и злобно полыхнул взглядом по сторонам. Но вблизи никого, кроме верных соратников, не обнаружил. И тогда Чпок посмотрел на своих противников, все еще стоявших на прежнем месте. Хотя расстояние было приличным, он все же заметил, как на миг озорно блеснули за очками глаза Каджи, дополненные язвительной усмешкой. Гордий не стал испытывать судьбу на последовательность в действиях и постарался побыстрее скрыться с глаз долой, из сердца вон.

- Слушай, Гоша, как ты это сделал? – Баретто потрясенно уставился на друга. – Научи так колдовать.

- Да я сам не знаю, Роб, - поскромничал парнишка, пожав плечами. – Просто вдруг очень сильно захотелось придать ему дополнительное ускорение, а то Чпок удалялся с таким видом, словно он победитель. Ну, я и придал малость.

- Классно получилось, - мрачно высказался Баретто, обидевшись на то, что друг не хочет поделиться с ним секретами своего мастерства.

- Нам ускорение тоже не помешает, - тихо добавила все еще расстроенная Янка. – До начала урока осталось минут пять, не больше.

- Только давайте без пинков обойдемся, - попросила Аня.

Ребята влились в поток других учеников, и уже через минуту они оказались во дворе, где дождь все еще продолжал свое мокрое дело, правда, чуточку угомонившись. Около входа в подвальную аудиторию Массивной башни, прозванной учениками “Пять углов”, нетерпеливо топталась толпа второкурсников, ожидая появления декана Блэзкора. И хотя углов в реальности существовало всего лишь четыре, но пятый частенько приходилось искать нерадивым студентам, когда у Бласты Мардер заканчивалось терпение, и она становилась особо въедливой и дотошной, придираясь к малейшей мелочи.

Друзья присоединились к сокурсникам буквально за минуту до того, как преподавательница заклинаний распахнула приземистую крепенькую дверцу, ведущую в аудиторию. Профессор Мардер, оказывается, уже давно поджидала учеников внутри, вовсе не собираясь мокнуть под нудно моросящим дождем. А им тоже в свою очередь надоело мерзнуть, и они дружно ломанулись вниз по крутой лесенке, заполняя нижний ярус парт. Не обошлось и без мелких инцидентов. Естественно, что все торопились поскорее убраться под крышу, но Чпок с дружками посчитал, что он этого заслуживает в первую очередь. А потому они и полезли самоуверенно вперед, расшвыривая остальных учеников локтями, пихаясь и тычками освобождая себе путь. Аню они постарались специально посильнее столкнуть с дороги, хотя близняшка им вовсе не мешалась, терпеливо ожидая, когда схлынет основная масса. Девчонку аж на стену башни отбросило, а троица фалстримцев радостно оскалилась, протопав мимо.

Каджи хотел было догнать врагов, чтобы помочь им кубарем спуститься по лесенке. Они тогда точно первыми оказались бы внизу, но его в этот момент больно уцепили за ухо и выволокли из толпы учеников на оперативный простор.

- Ай-ай-ай! – Гоша сморщился, запричитав и привстав на цыпочки.

- И что это такое красовалось на кресле? – ласково и вкрадчиво поинтересовалась у брата Мерида, продолжая цепко удерживать его за ухо.

- Мэри, это подарок тебе, - простонал сквозь стиснутые зубы парнишка. – Ну отпусти ухо, больно же…

- Я знаю, что больно, - спокойно ответила девушка. – Вот и хорошо. Боль отлично стимулирует взросление души. Значит, тебе неймется, и дурную привычку шляться по замку после отбоя ты не бросил? А где подарочек украл?

- Да не украл я его, а купил у Марицы Спаркли специально для тебя. Ты же, помнится, именно этим платьем восхищалась в прошлом году, увидев его в журнале. Вот мне и захотелось сделать тебе приятное.

- Н-да? – задумчиво произнесла сестренка и тихо, но строго добавила: - Ты с ума сошел, братец? Оно же стоит мою годичную зарплату! И для подарка вроде бы повода подходящего нет. До Новогодних праздников далеко, а мой день рождения вообще весной, в мае, если ты еще не забыл. Короче так, умник, я сегодня же отправлю платье назад к Марице с извинениями за твой безумный, сумасбродный поступок.

- И не вздумай даже! – возмутился Гоша, позабыв про боль в прищемленном ухе. – Я тогда на тебя обижусь по гроб жизни и разговаривать с тобой не буду. Марица, кстати, наверняка тоже расстроится. А платье она мне продала с большой скидкой, так что не переживай, Мэри, я не разорился, купив его. И разве для подарков обязательно нужен какой-то повод? Просто так нельзя что ли обрадовать человека? …Отпусти ухо, а? – жалобно попросил он.

Девушка поразмышляла еще минутку, поджав губы, забавно сморщив носик и выгнув дугой брови. Ее прическа за это время постепенно сменилась с ярко-рыжего короткого ежика на золотистые крупно-кудрявые локоны до плеч. Да и глаза перестали сверкать колюче-стальными снежинками, перекрасившись в небесно-голубую лазурь. Сестра последовательно глубоко вздохнула, мягко и счастливо улыбнулась, отпустила основательно покрасневшее Гошино ухо, ласково потрепала брата по волосам, взъерошив их, и, нагнувшись, жарко чмокнула его в щеку.[54]

- Ладно, Гоша, в этот раз ты, похоже, прав. Дико извиняюсь, ошибочка вышла. А за подарок огромное спасибо, я и впрямь мечтала об этом платье. – Мерида лукаво усмехнулась, хитро блеснув искорками в глазах. – Только вот ведь какая странная штука получается. Мечтать оказалось гораздо интереснее, чем иметь осуществленную мечту в руках. Забавно, да? Но все равно, еще раз благодарю за подарок и внимание, братишка. И жду тебя в воскресенье в гости. Должна же я тебя ответно одарить? Тебе понравится, гарантирую! Надеюсь, что теперь ты не заболеешь, да и пауки в очередной раз не притащатся на запах свежеиспеченных пирогов.[55] С яблоками любишь, а то у меня вся кладовка ими забита? – Каджи утвердительно кивнул головой, осторожно и бережно поглаживая оттянутое ухо. – Вот и ладушки. А сейчас иди в класс, колокол уже пробил начало занятий.

Она удалялась к главным воротам Хилкровса легко и беззаботно, ловко лавируя среди бесчисленных луж, огибая наиболее глубокие из них, а некоторые запросто перепрыгивая, только небесно-голубая мантия  с плывущими по ее фону кустистыми облаками трепыхалась на легеньком ветерке. И эта её летящая походка, да и вся фигура в целом с задорно вскинутой головой заодно недвусмысленно говорили, что девушка безмерно счастлива и довольна жизнью на все триста процентов.

Каджи проводил сестру пристальным взглядом, пока она не скрылась за створками ворот, направившись в свою сторожку.

Работы у Мериды накопилось достаточно, и в первую очередь стоило разобраться с тем неприятным фактом, что пауки изыскали новый путь к замку из Сумеречного мира, хотя один проход, из которого они вылезли в конце лета, она вместе с директором и Свочем надежно запечатала перед приездом учеников. И вот на тебе, - новое нападение, еще более масштабное, чем предыдущее. Похоже, что эти многоногие бестии, у которых мозгов-то и на бутерброд не хватит намазать, тем не менее, смогли найти очередную неучтенную лазейку.

И чего им только дома не сидится спокойно? Была она разок в паучьем мире. Климат у них там вполне подходящий для мохноногих, - сухой и жаркий, не то, что наш - сырой и промозглый. Но что-то их сюда притягивает именно в этом году, несмотря на многочисленные жертвы? И значит, Мериде предстоит хоть и нелегкая, но зато крайне увлекательная работа. Она же именно о такой мечтала, настойчиво добиваясь должности смотрителя за Сумеречным лесом, в котором и своих-то опасностей пруд пруди. Но он еще вдобавок ко всему прочему оказался местом таинственного переплетения множества дорожек и тропинок, ведущих прямиком в чужие загадочные миры. Именно в этом лесу по неведомой для магов причине можно было, крайне легко и не напрягаясь, перейти тонкую призрачную границу, очутившись в результате под чужим солнцем, а то и вовсе без такового. Надо только знать, где именно переходить.

А Гоша тем временем поспешил присоединиться к однокурсникам, пока не получил взбучку от Бласты Мардер. За ней ведь не заржавеет наказать ученика с собственного факультета. И наказать примерно, чтоб другим неповадно было нарушать распорядок дня. С этими серьезными мыслями парнишка прикрыл за собой тяжелую дверцу, ведущую в подвальную аудиторию под Массивной башней.

В классе колыхался возбужденный многоголосый гул и гомон. Второкурсники были заняты всем чем угодно, только не учебой и не подготовкой к уроку.

Громадный учительский стол использовался как запасной аэродром для бумажных летающих дракончиков, во множестве гоняющихся друг за другом по аудитории, периодически нападающих на противников, стараясь спалить их тонюсенькими струйками иллюзорного огня из бумажной же пасти, что было чревато неприятными последствиями и для себя. Или хотя бы просто сбить, налетев с разгона сравнительно крепкой грудью и помяв вражескому дракону хрупкие крылья. Вот неудачники и облепили стол в отсутствие Бласты, приводя себя там в порядок после драки. Это так развлекались блэзкорцы и ученики с Эйсбриза, устроив шуточную воздушную битву между факультетами.

В углу, где разместилась группа даркхольцев, слышался заливистый смех. Они там бросали различные мелкие предметы, - перья, ластики, скомканные обрывки пергамента и прочую ерунду, - в только что сотворенную черную дырку пространства-времени. А оттуда кто-то неведомый и невидимый виртуозно матерился сварливым голосом, загибая в три колена и обещая в скором будущем вылезти в этот проклятый мирок, чтобы поставить его на уши. А заодно и оторвать эти самые уши тем, кто сейчас намусорил в его доме-пещере прямо около священного котла с кипящей смолой. И если безобразие немедленно не прекратится, разгневанно пригрозил невидимка, то он клянется своим дедушкой - великим демоном Асмодеем, что явится сию же минуту. А уж тогда пеняйте, дескать, на себя: кто не успеет убежать, того он уволочет с собой навечно и превратит озорника в безмолвного уродливого слугу-зомби до скончания веков.

В ответ на это недовольное брюзжание раздался очередной взрыв хохота, и безобразия, конечно же, не прекратились. Напротив, Киана Шейк, расфуфыренная до неприличия в своем экстравагантном наряде постмодернистской Золушки на стёбовом андеграунд-балу у принца-хиппи,  додумалась запустить в дыру большим сочным персиком, прихваченным с завтрака. И похоже, что девчонка попала точно в цель, потому что из дыры раздался особо нецензурный, длинный и громкий поток брани. Ответом на сквернословие послужил целый кувшин холодной воды, вылитый в дыру под оживленное хихиканье уже всего класса и призванный остудить разгоревшиеся там страсти-мордасти.

- Вылезай давай живее, черт рогатый! – задорно прокричал в темноту бездны Гудэй Инхель, тряхнув разноцветным панковским ирокезом. – Мы найдем, как твои сучки на лбу использовать. У нас как раз в классе вешалок на всех не хватает. И только попробуй что-нибудь против пискнуть, мы тебе живо рога поотшибаем. Сгодятся тогда хотя бы на сувениры.

С противоположной стороны черной дыры похоже не на шутку перепугались воинственным настроем второкурсников, и она мгновенно исчезла с легким хлопком, оставив после себя вьющийся по классу призрачный дымок, противно пахнущий серой и паленой шерстью.

Бессовестные фалстримцы серьезно и сосредоточенно сбивали бумажных дракончиков, расстреливая их без разбору крошечными водяными шариками из магических рогаток. После каждого попадания, когда промокший насквозь дракончик, натужно махая крыльями, падал на пол, с последних парт раздавался возбужденно-радостный вопль:

- Й-о-о! Еще один готов. Лупи залпом! Смерть Блэзкору и Эйсбризу! Ура!

Факультет Стонбир, как и всегда, оказался самым спокойным и незаметным из-за своей немногочисленности. Маунтан Хай и Анджелина Рестлесс скромно гоняли друг к другу по столешнице парты щелчками, щипками и ударами волшебных палочек по голове малюсенького, в ладонь величиной, косматого йети. Где они его надыбали, ребята упорно не разглашали, отмалчиваясь, но развлекались его шпыняньем уже третий день подряд, как только выпадет свободная минутка. В остальное время бедному снежному человечку приходилось тянуть срок в маленькой тесной камере-одиночке, специально сооруженной для него в портфеле толстой, аляповато накрашенной Анджелины. По всему выходило, что ему дали пожизненное заключение, если подобное существование можно назвать жизнью.

Каджи с удивлением обозрел творящийся по всему классу невиданный доселе беспредел и направился вниз по крутой  лестнице к своей парте. Спускаясь к первому ярусу, он вовремя увидел желчно и коварно усмехающуюся рожу Баретто. Смутившись и почувствовав неладное, парнишка отвел взгляд в сторону. Это его и спасло, иначе лететь бы ему кубарем прямиком под учительский стол. А так Гоша просто перешагнул вытянутую на его пути ногу Роба.

Тот недовольно втянул ее с прохода назад под парту, огорченный что “шутка” в этот раз не прокатила. Ну да ладно, не каждый же день Каджи, как колобку кататься. Пора что-нибудь другое, позабористее и зубодробительнее придумать. А что, если вместе с друзьями постараться выловить его сегодня около библиотеки, где ботаник зависает вечерами, да напоить насильно обезьяньим зельем, приобретенным по счастливому совпадению как раз на днях в лавке прикольных чудес? Пущай сутки подобно бешеной мартышке поскачет по Хайкровсу! Вот будет веселуха! И волосатая морда с пенсне на носу будет смотреться на уроках шикарно. Значит, решено – сегодня открывается сезон охоты на некомпанейского Каджи. Все равно за него заступиться некому, грех не воспользоваться. Сиротинушка ты наш недоделанный и недоношенный. Ай-яй-яй…

А Гоша тем временем уселся рядом с Янкой, не подозревая о зреющем за соседней партой злокозненном заговоре против него. Близняшка, перестав прихорашиваться, спрятала в портфель зеркальце и тюбик с изумрудной помадой, удивленно и ошарашенно уставившись на Каджи. И она даже не сразу нашлась, что сказать, целую минуту оторопело хлопая длинными ресничками, густо намазюканными тушью. Но первоначальное замешательство вскоре схлынуло, и девчонка злобно прошипела сквозь зубы, правда, не забыв при этом сверкнуть для зрителей бездушной голливудской улыбочкой:

- Слышь, чмо, ты ничего случаем не попутал с перепугу?! Вообще-то твое место у параши, а здесь Гордий сидит. Смотри, он ведь сейчас придет и надерет тебе ушки, малыш…[56]

“Вот тебе, Каджи, и раз! А вот тебе два и три, - спокойно подумал парнишка. – Ну уж это все - однозначно стопроцентный глюк, таким меня не напугать”.[57] И поэтому он ответил оборзевшей в корень девчонке, особо не задумываясь и буднично раскладывая письменные принадлежности, пергамент и учебник на парте:

- Мало ли что он тут сидел?! А теперь это мое место. Не нравится – можешь вместе со своим дружком проваливать на все четыре стороны.

- Эй! Ты чего несешь, Гоша?! - Янка от обиды позеленела под стать своей прическе. - Куда это я должна проваливать? И с кем? Белены что ли объелся на завтраке?

- Точно, - буркнул парнишка, густо краснея, поняв, что разговаривал уже не с глюченной близняшкой, а с вполне настоящей. – В чай, наверняка, что-то подмешали паразиты. То-то у него привкус был странный. Прости, Янка, я вовсе не хотел тебя обидеть. Не бери в голову.

Девчонка лишь фыркнула недовольно и отвернулась от друга в противоположную сторону, упершись остреньким подбородком на подставленную ладонь. И все это она проделала лишь для того, чтобы Каджи не заметил сверкнувших в ее глазах слезинок. Мало того, что этот бестолковый, как горный тролль, парень не замечает, насколько сильно она его любит, так он еще и оскорблять ее удумал! Куда мир катится, ё моё, колеса в рассыпную?

- Если вы уже закончили выяснять отношения, то может быть позволите мне приступить к уроку? – саркастически поинтересовалась Бласта у мгновенно притихших Каджи и Лекс, тихонько постучав волшебной палочкой о край их парты. Оказывается, декан Блэзкора все это время находилась от них в двух шагах и прекрасно слышала каждое слово. – Премного благодарна, вы очень добры.

Преподавательница обвела строгим взором учеников и, отойдя к своему столу, замерла около него на мгновение монументальной скульптурой, в которой недвусмысленно просматривалась величавая властность. Это подтверждалось и горделивой осанкой, и резкими чертами лица, и красноречивым молчанием, которое, впрочем, продержалось недолго. Ровно столько, чтобы второкурсники осознали важность этого урока, на котором нет места шуткам и дурачеству.

- В связи с теми непростыми событиями, что происходят в этом году вокруг Хилкровса, да и во всем волшебном мире в целом, руководство школы приняло решение немного изменить программу обучения, чтобы вы освоили азы самозащиты. Жизнь – штука непредсказуемая. А потому никогда не помешает уверенность в своих силах, естественно, подкрепленная определенными навыками и знаниями. И хотя большинство из вас еще, скажем честно, не доросли ни морально, ни духовно, ни магически до серьезного и адекватного восприятия основ боевой, подчеркиваю, боевой магии, тем не менее, попробуем хотя бы овладеть простейшими заклинаниями, способными спасти вашу жизнь и здоровье в угрожающей ситуации. В некоторой степени.

По аудитории пролетел сквозняком невнятный возбужденный гул. Но стоило профессору Мардер всего лишь недовольно посмотреть на учеников поверх очков, чуть склонив голову, как он тут же смолк, словно его и не было вовсе. Бласта хмыкнула удовлетворенно, едва заметно приподняв уголки губ в ироничной усмешке, и непринужденно взмахнула своей волшебной палочкой. Одна из низеньких боковых дверок аудитории тут же распахнулась, и из нее вылетело резиновое чучело, отдаленно напоминавшее фигуру человека в сером балахоне. Оно, повинуясь движению руки преподавательницы, пронеслось в центр класса и зависло над полом, слегка колыхаясь, рядом с учительским столом.

- Будем считать, что перед вами внезапно возник условный противник, который хочет на вас напасть. Лучшего не нашлось, так что будем отрабатывать отталкивающее заклинание на том, что имеем в наличии. Для начала я вам продемонстрирую, как действует заклинание, а потом постараюсь объяснить, как можно привести его в действие. И в заключение урока вы сами, каждый, попробуете его применить.

Руководитель Блэзкора отступила на несколько шагов в сторону классной доски и, быстро прицелившись кончиком волшебной палочки в манекен, твердо произнесла:

- Авэйх!

Чучело тут же отбросило на приличное расстояние, опрокинув навзничь. А впечатленные ученики широко разинули рты. Лишь только Гордий со своей компанией презрительно усмехнулись, словно их такие детские шалости не интересуют в принципе, потому что они умеют кое-что покруче проделывать. И не только с манекенами. Но остальным второкурсникам демонстрация самообороны понравилась. Многие из них втайне давно мечтали научиться чему-нибудь подобному, но основы боевой магии начинали преподавать только на третьем курсе. Да и то лишь самые простейшие: как выбить волшебную палочку из рук противника и прочую мелочь. А тут такая удача! Спасибо паукам, чтоб у них все ноги в один узел завязались, тем не менее.

Бласта вернула манекен на прежнее место и удовлетворенно посмотрела на класс.

- Как видите, ничего особо сложного в этом заклинании нет, кроме…

Учительница внезапно замолчала и замерла, прижав кончик своей волшебной палочки к уху, словно прислушивалась. И она даже пару раз головой кивнула, будто соглашалась с собеседником. А Каджи с невольной улыбкой подумал, что у его декана, оказывается, тоже имеется крутой мобильник. И, как это ни странно, парнишка не ошибся.

Убрав палочку от уха, Бласта, сурово посмотрела именно на Гошу.

- Вы оба, - ее указательный палец поочередно ткнулся сперва в сторону Каджи, а потом в Лекс, - живо к директору! Заклинание с вами я отработаю позже, когда у вас будет свободное время. Если понадобится, то и ночью, - язвительно добавила преподавательница.

Парнишка похолодел, со страхом подумав, что возможно их с Янкой поход после отбоя в больничное крыло к Мериде не остался незамеченным. Замок большой, и в нем хватает любопытных глаз и ушей. А уж несдержанных языков и подавно завались. Вполне вероятно, что какой-нибудь словоохотливый портрет проболтался. От них-то ребята не скрывались. А иначе, зачем они могли Верд-Бизару понадобиться? Не компанию же составить при игре в покер за бокалом мятного чая?

Близняшка размышляла примерно так же, неспешно заталкивая в портфель учебник и письменные принадлежности. Вот только она переживала куда меньше, чем друг. Ха, подумаешь, влипли! Главное, узнать бы, какая сволочь их вложила за тридцать сребреников, то бишь шишей, да навешать Иуде подзатыльников от души со скоростью крупнокалиберного пулемета. Остальное – ерунда, выкрутимся! Вряд ли их из школы выгонят за такую мелкую провинность. А уж тем более не посадят в карцер и не расстреляют без суда и следствия. Так что бояться и переживать нет причин.

- Портфели можете здесь оставить, - поторопила ребят Мардер. – Пошевеливайтесь, не заставляйте директора ждать вас. А сюда вы еще возможно и вернетесь. Потом. Если нет, то друзья заберут ваши вещи.

Ребята бросили сборы на полпути и, провожаемые недоуменными взглядами сокурсников, поспешно направились к выходу из аудитории. Чпок, естественно, не утерпел, образно изобразив ожидающее ребят в кабинете Верд-Бизара по его продвинутому мнению. Он обеими руками схватил себя за горло, словно намеривался удушить. И высунув наружу язык, вытаращил бесстыжие зенки, принявшись судорожно трясти головой, безжалостно растрепав ухоженные патлы цвета вороньего крыла. И еще вдобавок тихо хрипел, мерзавец, дергаясь, будто в предсмертных конвульсиях.

- Чтоб тебя на самом деле так перекособочило! – вполне слышно для всех пожелала ему Янка, добавив уже намного тише: - Подожди, Гордий, придет время, и отольются тебе мышкины слезки, котяра драный!

И словно кто-то из небесной канцелярии внимательно присушивался к ее монологу. Это самое время тут же и наступило.

- Как я посмотрю, вам очень весело, Чпок, и заняться больше нечем, кроме как глупостями? – прозвучал громкий и язвительный голос учительницы, от которого Гордий вздрогнул, быстро прекратив самоудушение. – Попрошу тогда вас к доске. Начнем изучать заклинание с вашей талантливой персоны. – Но мальчишка оцепенело замер, подрастеряв весь свой гонор. – А ну живо ко мне! Или ты решил заменить собой манекен? Так я сейчас это мигом организую.

Крайне возмущенная недостойным поведением ученика, декан Блэзкора от гнева перешла с подчеркнуто вежливого обращения на фамильярный тон. Как тут не возмущаться, когда этот самоуверенный фалстримец постоянно нарушает основное правило школы: единство всех факультетов, несмотря на их различия. А именно это ставят во главу угла преподаватели Хилкровса, стараясь привить студентам вакцину дружбы и взаимопомощи. И подобное методы образования наряду с традиционным изучением магии особенно важны, когда волшебный мир постепенно охватывает тихая и глухая паника.

Взрослые недвусмысленно чувствуют, что тучи сгущаются, но откуда исходят циклическими волнами невнятные признаки таинственной опасности, грозящей разрушить привычный и устоявшийся мир, никто понять не может. Но зато это очевидно просматривается в едва заметных глазу изменениях: в беспричинной тревоге, расползающейся по городам и весям, в появлении большого числа всевозможных монстров и чудовищ, и даже в самой природе, хмурой и неласковой, будто недовольной поведением своих детей.

Большинство волшебников с ужасом в сердцах тут же вспомнили о существовании старого предсказания, где откровенно говорилось, что он придет убивать. Кто этот таинственный он и малышам с детства известно, - Серый Лорд, Князь Сумрака, Тот-Что-Придет, а если запанибратски, без громогласных титулов, то Вомшулд, в рот ему ноги, Нотби. А вот сможет ли ему противостоять обыкновенный мальчишка, пусть и с серебристой прядкой на виске, это еще бабка надвое сказала.

Слепо верить в пророчество, обещающее почти хэппи-энд, мало кто решался, подвергая его сомнению в заключительной части, где говорилось о спасении мира. Ну скажите вот, как может недоучившийся, слабый, ничем особо не выдающийся пацан совладать с крайне могущественным магом? Ответ напрашивался сам собой: фиг его знает, а потому лучше на такое чудо и не надеяться. Если есть возможность нарезать куда подальше, так нечего стесняться: руки в ноги и бегом! Вот так страх, постепенно охватывающий все слои населения от крупных министерских чинов до последнего бродяги и бездельника, и крепчал, густел с каждым днем, выискивая и заражая словно чума все новые и новые жертвы.

Наглядным подтверждением начала смутного времени послужило поведение бывших пожирателей смерти, в свое время избежавших наказания из-за незначительности своих личных прегрешений в прошлую Смуту. Самых активных и упрямых, естественно, или уничтожили, или отправили навечно в Грэйсван. А остальные затаились, попрятались с глаз долой по щелям и закоулкам, демонстрируя при случае свое “искреннее” раскаянье и готовность помогать всеми силами установлению мира и спокойствия на землях магов. Некоторые из них даже умудрялись казаться святее самого Папы Римского, как сказали бы маглы.

А вот теперь эти недобитки повылазили из своих щелей, и как выяснилось, нахальства им не занимать, а весь предыдущий спектакль был рассчитан на наивных дурачков, поверивших в их исправление. И чем дальше, тем больше наглели пожиратели. Уже не скрываясь и не таясь, они заранее воздавали хвалу грядущему, по их мнению, скорому приходу в этот мир Князя Сумрака. А попутно эти в корень оборзевшие от безнаказанности гады активно вербовали себе новых сторонников: одних увещевая льстивыми речами, других подкупая деньгами и обещаниями райской жизни при новом “справедливом” владыке, а кого-то и банально запугивая.

Но и придраться к их действиям у нынешней власти не было возможности: противоправных поступков они пока не совершали, в крайнем случае, в открытую. А разговоры за кружкой крепкого гоблинского пива или сносящего башню эльфийского эля, - так они и есть всего лишь разговоры. Наказать за это невозможно, хотя многие из волшебников, в свое время натерпевшиеся от предыдущих выходок пожирателей смерти, из числа наиболее смелых и активных, с превеликим удовольствием били поганцам морды. За разговоры. И это тоже не запретишь. Да никто и не собирался вмешиваться. Добро, имеющее пудовые кулаки, куда доходчивее указывает оптимальный путь развития общества, чем всепрощенчество, сюсюкающееся с явным злом и тем самым ему потворствующее. А тут какой-то мелкопакостный Гордий будет еще смуту и раздор среди учеников сеять! Наказать немедленно!

Грустно склонив голову и разглядывая носки своих ботинок, Чпок нехотя поплелся к доске, провожаемый едва слышными смешками одноклассников. Досматривать, чем закончатся воспитательные меры Бласты Мардер, Каджи и Лекс не стали, выскочив под моросящий дождик. Но в душе ребята порадовались тому, что справедливость, оказывается, еще проживает в этом мире, а не только в сказках описывается.

Они быстро перебежали по диагонали внутренний двор Хилкровса, пустынный и угрюмый, шлепая по всем встречным лужам без разбору. Но как они ни торопились, все равно дождь успел основательно их окропить, прежде чем ребята ворвались в гулкие коридоры Центральной башни. Тайлер Кинг, попавшийся им на встречу, с брезгливым выражением лица посмотрел на грязно-мокрые следы на полу, что отмечали их путь, но промолчал, чем немало изумил друзей. Правда, когда они скрылись за углом, свернув в боковой коридорчик, смотритель замка что-то злобно прорычал себе под нос и, заложив руки за спину, важной походкой направился искать другую жертву, на которой можно было бы выместить все свое негодование. А злиться ему было отчего: эти чертовы студенты весь замок истоптали своими грязными башмаками. А еще!...

А еще сегодня утром его впервые в жизни поставили на место привидения, когда он по привычке обозвал их глупыми пустышками. Раньше они всегда безропотно сносили такие оскорбления, а если и обижались, то просто исчезали с глаз долой через ближайшую стену. Но в этот раз Руди как с цепи сорвался, такого в ответ наговорив Тайлеру!

По словам призрака выходило, что Кинг сам пустышка, и это было наиболее безобидным сравнением. Потом к титулу смотрителя Хилкровса добавилось такое невероятное количество “почетных” званий и должностей, что он, сам любитель употребить крепкое словцо, зарделся от стыда, словно красна девица в компании пьяного в стельку поручика Ржевского. У Тайлера от возмущения даже пенсне запотело и возникло непреодолимое желание собственноручно убить нахала. Да вот только как же его убьешь, если он уже мертвее мертвого? А потому Кинг счел за благо поскорее исчезнуть с поля брани. Но вслед ему еще долго неслись “лестные” эпитеты, характеризующие его самого, родителей, бабушек и дедушек, да и всю остальную родню вплоть до десятого колена, которые все скопом неожиданно оказались извращенцем на извращенце, о чем Тайлер по наивности и не догадывался раньше. Ну как вот при таких условиях не заняться поиском жертвы?

А ребята тем временем живо сновали по запутанным коридорам замка, пробираясь в Игольчатую башню, на самом верху которой разместился кабинет Верд-Бизара. И хотя Каджи уже несколько раз побывал в нем, но снова путался в хитросплетениях Хилкровса, с трудом припоминая дорогу. Вполне возможно, что на этот путь специально заклинание невнимательности наложили, чтобы ученики по пустякам не шарахались к Этернику в гости. В это легко верилось, учитывая, например, беспокойный характер Санчо. Уж этот смутьян не упустил бы случая просто он нечего делать покататься на самодвижущейся винтовой лестнице. Да и половину школы за компанию притащил бы с собой поразвлечься.

Каджи даже подумал с досадой о том, что могли бы и указатели поразвешивать на стенах, как в старых добрых русских сказках на перепутье дорог делали. Ступишь налево – быть Янке королевой; правая стезя – к Свочу вам сейчас нельзя (хотя если очень хочешь повидаться, мазохист ты наш махровый, то флаг тебе в руки); ну а прямо пойдешь – когда-нибудь, в следующей пятилетке, Этерника найдешь. И что только за безумец строил этот замок? Поди, сам тут, в конце концов, заблудился и помер от голода, тоски и одиночества в самом хитроспрятанном из лабиринтов переходов и лестниц. И даже его привидение, а оно наверняка существует в связи с трагической кончиной, до сих пор не может найти дорогу к людям, и потому его никто из учеников и преподавателей ни разу не видел.

Минут через двадцать ребята все же добрались до цели, ступив на винтовую лестницу, быстро вознесшую их на площадку перед кабинетом директора.[58]

 

 

Глава 14. Посиделки у директора.

 

 

Каджи с Лекс негромко, но уверенно постучались в закрытую дверь, да только она и не подумала открываться.[59] Зато сам Верд-Бизар, лично, нарисовался позади них, неслышно возникнув прямо из воздуха.

Борода Этерника была всколочена, седые волосы до плеч, перехваченные на лбу тонким, тускло поблескивающим металлическим обручем, растрепались. Мантия руководителя школы, застегнутая серебряной брошкой в виде жука-богомола жадно вцепившегося в крупный сапфир, сбилась набок и оказалась насквозь промокшей. А высокие изящные сапоги из мягкой замши, еще недавно бывшие светло-серыми, теперь изукрасились большими ляпушками свежей бурой грязи с живописно прилипшей к ним опавшей листвой.

 Сам директор выглядел чуточку уставшим, в меру озабоченным, непривычно возбужденным, но в то же самое время он оставался безмерно жизнерадостным. И его молодые, так не сочетающиеся со всем остальным обликом, карие глаза задорно искрились весельем, будто Этерник только что смог переспорить компанию, состоящую их твердолобого глуповатого эльфа, трезвого, а потому хмурого гнома с всемирной энциклопедией подмышкой и нахального, заносчиво-высокомерного орка,  доходчиво доказав им на пальцах теорию, по которой именно они все являются младшей ветвью разумных существ. Да и вообще, их существование - лишь плод фантазии маглов, в отличие от, скажем, волшебников, которым вся эта колоритная компашка, вместе связанная, и в подметки не годится.

- Ага, - оживленно воскликнул Верд-Бизар, с довольным видом потирая озябшие ладони, - я вовремя появился. Надеюсь, что не заставил вас долго ждать, детки? Кстати, прекрасно выглядишь, Лекс. Может быть, мне тоже стоит закрасить свои седины, чтобы не смотреться среди учеников настолько уж старым? А что, это хорошая идея! – тут же воодушевился он. - Я так думаю, что кучка сиреневых косичек мне была бы определенно к лицу. А сверху раскидистый светло-бирюзовый ирокез. Вот только что с бородой в таком случае делать? Седой же не оставишь, весь имидж испортит? Где-то у меня краска завалялась, если не изменяет память, то темно-красная с примесью фосфора, чтоб светилась в темноте. У выпускников с Даркхола конфисковал в позапрошлом году. Они собирались измазаться ей сами, натереть морды мантикор около Большого зала и прикинуться перед торжественным ужином в честь успешно сданных экзаменов чуточку мертвыми, будто зверюшки их жестоко покусали. А тут, глядишь, она мне самому пригодится. Заманчиво, нужно будет основательно подумать над этим вопросом. Ваше мнение, ребята?

Директор помассировал подбородок, хитро прищурившись, и окончательно растрепал и без того всколоченную бороду. Каджи не нашелся, что ответить на подобный бред, изумленно хлопая ресницами. Зато близняшка расплылась в очаровательной улыбке во весь рот, оттопырив вверх большой палец на сжатом кулаке, дескать, шик и блеск, директор, я всецело за эту великолепную идею. Мы  с вами на пару зададим жару в Хилкровсе и откроем новый стиль в колдовской моде.

- Да нет, ждать не пришлось. Мы только что пришли, а насчет имиджа – вам виднее, - обретя наконец дар речи, недоуменно пожал плечами Гоша, крайне удивленный тоном Этерника. Неужели перед тем как задать взбучку, обязательно нужно дружески пообщаться? Негласный ритуал что ли такой в школе имеется?

- А вот я полностью вас поддерживаю! Время застоя кануло в лету, даешь перестройку и гласность! Это будет что-то с чем-то! Но как вот только у вас, директор, так незаметно появляться получается, интересно? – не вытерпела шибко любопытная и непосредственная Янка, которой, по всей видимости, абсолютно все авторитеты и рамки приличия были ростом по пояс. – Ведь, насколько я знаю, в школе же стоят блокираторы трансгрессии, чтобы в Хилкровс без спросу не лезли все кому не лень. Не понимаю.

- Да? А я и не знал об их существовании, - неподдельно удивился Верд-Бизар и, слегка приобняв девчонку за плечи, распахнул приглашающим мановением руки двери в кабинет. – Милости прошу в мою скромную обитель. А ты, Гоша, пока поскучай один. Мне нужно с вами по отдельности побеседовать.

Этерник, ласково придерживая, повел близняшку к двум креслам с высокими спинками, расположившимися около оживленно потрескивающего камина, продолжая на ходу изумляться открывшейся ему в Хилкровсе на старости лет новостью про блокираторы перемещений.

- А я-то, старый лопух, все поражался, почему никто не желает трансгрессировать, а предпочитают пользоваться каминами, зеркалами, а то и вообще обычным транспортом. Как будто на метле или ковре-самолете удобнее летать? Это ж сколько посетители времени даром теряют, вместо того, чтобы просто переместиться из одного места в другое! Ученикам вообще приходится полдня в поезде трястись, пока доберутся до школы. Правда, насколько я знаю, вам это только в радость: вы там отрываетесь по полной программе. – Верд-Бизар снял промокшую мантию и небрежно зашвырнул ее в угол, решив оставить стирку и глажку до лучших времен. - Камины ведь тоже только с согласия принимающей стороны можно использовать. Да и с зеркалами дело не лучше обстоит, если они не общественного пользования. Морока, да и только! А тут вона где собака порылась, оказывается. Век живи – век учись, а все одно бестолку, завтра опять какая-нибудь загадка найдется. А насчет того, что у меня получается перемещаться на территории школы с помощью трансгрессии, Яна, так это объясняется предельно просто. Все дело в том…

Двери мягко затворились, и секрет директора так и остался для Каджи тайной за семью печатями с десятком подписей и грифом “для служебного пользования”. Он же не Янка и не станет приставать к Верд-Бизару с неуместными вопросами, которые его вовсе не касаются.

Скучать в одиночестве пришлось долго. Битых полчаса парнишка топтался на маленькой площадке перед кабинетом, совершенно не зная, чем себя занять. И на стенах даже ни одного, самого завалящего портрета не нашлось, с которым можно было бы скоротать время в непринужденной беседе. Одни только пейзажи да натюрморты. Красивые, конечно, ничего не скажешь. Но абсолютно безмолвные.

Единственным недолгим развлечением оказалась перемена между уроками. Над замком пронеслись звонкие удары колокола, освободившие студентов на краткое время от необходимости натужно ломать головы над извечной проблемой: как бы отмазаться поправдивее от сдачи домашнего задания, к которому даже и не приступали, весь вечер угробив, например, на изучение брошюры “113 надежных способов обольщения представителей противоположного пола” с последующей тут же практикой. И тотчас после звона с нижних этажей донесся разноголосый шум и гам. Вот Гоша и развлекался тем, что пытался разобрать в этом хаосе хотя бы отдельные слова, облокотившись на перила и заглядывая вниз винтовой лестницы. Но, несмотря на приличную громкость, отчетливо слышались только бессмысленные крики и дикий визг девчонок, которых опять чем-то напугали. А Янка все не появлялась из кабинета директора, и парнишка решил для себя с неведомо откуда появившейся злостью, что они там, похоже, чаи гоняют с жалобно пищащими при каждом укусе пряниками, непринужденно обсуждая и подбирая нужный колер для волос Верд-Бизара, а он тут в это время…

Да вот только парнишка ошибся, чаями даже и не пахло. Дверь быстро распахнулась, и из кабинета порывисто выскочила близняшка. Щеки у девчонки окрасились буйным румянцем, аккуратная до этого прическа взъерошилась, став похожей на воронье гнездо, словно близняшка в задумчивости рук не покладала, теребя и лохматя волосы. Но больше всего Каджи поразили Янкины глаза, оказавшиеся на мокром месте, того и гляди, из них обильно покатятся крупные горошины слез.

Девчонка коротко зыркнула на парнишку, чуть прищурившись и с непонятной ему обидой. А затем она попыталась стремительно проскочить мимо и исчезнуть на винтовой лестнице. Но Гоша успел схватить ее за кисть руки и поинтересоваться:

- Янка, что случилось-то?

- Надо ж, заметил, - угрюмо удивилась близняшка. – В кои-то веки внимание соизволил обратить. Спасибушки огромадное! Вот только лучше бы ты, Каджи…, - она не договорила, что по ее мнению было бы лучше, махнула одной рукой, другую со злостью вырвала из Гошиной ладони, буркнув на прощание: - Ничего не случилось. Иди к директору, он ждет.

И Янка стремглав исчезла на винтовой лестнице, продолжая бегом спускаться вниз, подобно вечно спешащим невесть куда эмансипированным москвичкам, не удовлетворившись движением самого волшебного эскалатора. Только ведь зря старалась девчонка, вчерашний день таким образом все равно не догнать. А парнишка направился в кабинет, проводив подругу растерянным взглядом.

Внутри мало что изменилось после последнего посещения, когда они с Гордием в прошлом году оправдывались здесь перед педсоветом за драку, в которой их почти уличили из-за наличия характерных отметин на личиках учеников. Но так как с поличным ребят тогда не поймали, они врали напропалую и строили из себя крайне тупых дурачков, что в результате их и спасло от исключения из школы. И даже примирило на непродолжительное время.

Портреты былых руководителей школы по-прежнему висели на стенах, только смотрели они сейчас на Каджи строго и неприветливо, будто на личного кровного врага. На книжных полках, как и всегда, толпились, тесно прижавшись друг к другу обложками, старинные фолианты по различным дисциплинам магии. И наверняка среди них попадались настолько редкие экземпляры, что у многих профессионалов дух бы захватило от радости, окажись они у них в руках. Что уж говорить про такого любителя почитать, как Гоша, особенно если книга запретная, сладкая, как и все подобные плоды, манящая в таинственное и неведомое. Но ему можно было только мечтать об обладании ими, да и то несбыточно.

Рядом с книгами, на нижних полках стеллажа громоздились, лежали, топорщились, валялись и возвышались таинственные магические приспособления: замысловатые, простенькие с виду, сумасшедшие по дизайну, - разные. Большой письменный стол Верд-Бизара оказался привычно заваленным свитками пергамента, раскрытыми книгами и древними ветхими манускриптами, исписанными загадочными закорючками, совершенно не похожими ни на руны, ни на иероглифы, ни на буквы. Скорее они напоминали мальчику дикую смесь азбуки Морзе, арабской вязи и примитивных рисунков пещерных неандертальцев.

Почтовый орел Этерника беззастенчиво дрых, вцепившись в шест насеста крупными острыми когтями и периодически кивая вниз мощным изогнутым клювом. Каджи даже слегка испугался за птичку, что она сейчас навернется с высоты, и полетят куда перья, куда когти, куда клюв. Но в самый последний момент орел успевал вернуться в первоначальное положение, правда, так и не открывая глаз и полностью игнорируя присутствие хозяина и посетителей.

А ручная мантикора директора по имени Кеша, напротив, вольготно развалилась посреди кабинета так, что ни обойти, ни объехать. И она (а может, он?) усердно приводила себя в порядок, вылизывая лапу и тут же намывая ею мордочку. Хотя, какая уж там мордочка, по правде говоря? Ряха у мантикоры была будь здоров! Захочешь – не промажешь. Если она тебя раньше своим скорпионьим жалом, что заменяет ей хвост, к полу не пригвоздит.

Деваться парнишке было некуда, и он, собравшись с духом, осторожно попытался перешагнуть через милую домашнюю зверюшку Верд-Бизара. Но Кешке стало скучно, после того как закончилось умывание, и она (все же мы будем придерживаться версии, что мантикора – это она по определению, несмотря на данное ей директором имя), игриво перевернувшись на спину, словно громадный котенок, сграбастала своими лапищами Гошину ногу, надежно обхватив, так что при всем желании не вырвешься. А потом киска шутливо попробовала ее же укусить скромными зубками, каждый из которых оказался в длину ничуть не меньше указательного пальца мальчика. Но что-то зверюшке не понравилось в этой игре. Она недовольно фыркнула, тряхнув львиной гривой, и скачками умчалась по маленькой неприметной лесенке на второй этаж, попутно от переизбытка стартовой энергии сграбастав в кучу ковер, на котором только что лежала.

- Шельма бестолковая! Все бы ей только играться, - ворчливо, но с усмешкой пробормотал Этерник, обнаружившийся в одном из кресел. – Проходи, Гоша, присаживайся. Чувствуй себя как дома, но на прописку даже не надейся. Мне и одному здесь совсем неплохо живется. Да и жилплощадь не позволяет квартирантов пускать. Всего-то три этажа: кабинет, спальня и спортзал. Ну там, балкон, лоджия, кладовка, погреб, туалет, ванная, бассейн – они мелочь, не в счет. Скромно живу: в тесноте, да не в обиде.

Каджи, которому и в своей комнате в Башне Грифонов нехило спалось, напрашиваться на постой к директору не стал, проигнорировав его шутливый тон. Парнишка опустился в мягкое комфортное кресло, оставаясь впрочем, серьезным, сосредоточенным и даже, можно сказать, хмурым. И он стал ждать, когда Верд-Бизар приступит к главному, к тому, из-за чего и сорвал их с Янкой с важного урока. Ведь он позвал их вовсе не для того, чтобы продемонстрировать ребятам наличие у себя юмора, пусть и плосковатого на взгляд Каджи. То, что у Этерника еще есть порох в пороховницах – общеизвестно.

А директор не торопился начинать серьезный разговор. Он достал из кармана причудливо изогнутую трубку, кисет, расшитый бисером и блестками, принявшись колдовать над ними. Затем Верд-Бизар долго и упорно пытался раскурить ее, непринужденно добыв огонь из кончика указательного пальца. Но похоже, что содержимое кисета успело отсыреть вместе с мантией, упорно не желая разгораться. После нескольких минут мучений Этерник все же победил, добившись желаемого. По кабинету медленно, но уверенно поплыл седоватый дымок, ароматно пахнущий вишней. Спустя секунду он собрался в облачко, а оно превратилось в сизого зайца, помчавшегося вкруговую по кабинету. Директор удовлетворенно хмыкнул и лишь затем слегка повернулся к ученику, устраиваясь в кресле поудобнее и вытянув ноги к пылающему камину, уже без грязных сапогов, а обутые в простенькие мягкие шлепки.

- Никак не могу бросить эту вредную привычку, - Верд-Бизар глубоко затянулся и выпустил наружу клубы сладковатого дымка, тут же принявшие форму серошубого зайца и стремительно помчавшиеся вкруговую по комнате. – От табака сумел отказаться, а все одно нашел ему замену из трав. Когда все тихо и спокойно, то вроде бы и не тянет курить. Но когда волнуюсь или нервничаю, руки сами за кисетом тянутся. – Он хмыкнул неопределенно. – А когда у нас в Хилкровсе было тихо и спокойно? Что-то не припомню со своим склерозом. Вот ты, Гоша, ничего мне не хочешь рассказать, пока у нас есть немного времени для непринужденной дружеской болтовни?

Каджи невольно вздрогнул от неожиданного перехода Этерником с шуточек к причине вызова. А тот смотрел на парнишку пристально, серьезно, дымя как старый паровоз, но все же во взгляде директора проскальзывала малая толика неприкрытой иронии и озорного лукавства. Гоше даже показалось, что можно ни слова не произносить в ответ, директор и так уже в курсе всех событий, мыслей и чувств Каджи, словно видит его насквозь. Просто Верд-Бизару захотелось по неведомой причине прослушать уже известную ему сказочку в авторском исполнении и сравнить ее со своим экземпляром, имеющимся на руках. Хотя парнишка тут же одернул себя мысленно: такое просто невозможно. Не может Этерник ничего знать из того, что сейчас творится в душе у Гоши. И незачем ему это знать, озадачиваясь на старости лет чужими неразрешимыми проблемами. А потому он ответил твердо и серьезно, не отводя взгляда в сторону, словно подчеркивал этим свою искренность и правдивость:

- Нет, директор, мне нечего вам рассказать. Вряд ли вас заинтересует то, как я провел летние каникулы. Могу только пожаловаться, что они оказались довольно-таки скучными, и мне нетерпелось поскорее вернуться в Хилкровс. Даже бабушка это заметила, хотя я и словом не обмолвился о своем желании.

- Да, Никисия - проницательная женщина. В ее бытность деканом Эйсбриза мне редко удавалось совершить какую-нибудь глупость, которую она не заметила бы. Вот как сейчас помню, двадцать лет назад, аккурат перед сдачей учениками экзаменов, я, накинув мантию-невидимку, вышел из кабинета и собрался было…

Верд-Бизар особо сильно затянулся, тут же старчески закашлялся, а сизый дымок из трубки, воспользовавшись благоприятным моментом, воровато пробрался ему в глаза. По морщинистым щекам директора скользнули скупые мужские слезы, и он отчаянно замахал рукой с зажатой в кулаке трубкой, отгоняя от лица безобразника. От его резких движений дым из нее повалил еще гуще, и вдобавок к нему посыпались золотистые искорки. Парнишка даже стал отыскивать глазами воду, готовый немедленно приступить к тушению пожара, который вполне мог приключиться по вине Этерника. Но обошлось. Верд-Бизар наконец прокашлялся, вытер рукавом мокрые дорожки на щеках, стремительно побледневших, и принялся деловито выбивать пепел о витиеватую решетку камина.

- Все, с нового года завязываю с этой отравой! – решительно объявил директор, забыв, правда, уточнить с которого года: ближайшего, который скоро наступит, или одного из последующих. – Можешь возвращаться на урок, Каджи. Хотя там тебе уже нечего делать, отправляйся-ка ты прямиком на обед, как раз к приходу друзей поспеешь. Если не ошибаюсь, то девочки сегодня будут Роберта потчевать окрошкой, о которой он, естественно, ни сном, ни духом не ведал в своей солнечной Италии. Без твоего присутствия и моральной поддержки Баретто категорически откажется пробовать сию вкуснятину, подозревая подвох со стороны близняшек Лекс. Тебе нужно помочь другу, иначе он многое потеряет, не отведав такое замечательное блюдо. И если ты поторопишься, то спасешь Роба от пары лишних минут ненужных страданий. – Этерник закончив освобождать трубку от остатков былой роскоши, хитро глянул на парнишку, прищурившись на один глаз. – Ну, чего сидишь? Иди к ребятам.

А Каджи словно прирос к креслу, до крайности ошарашенный поведением директора. И это все, что его интересовало? Из-за двух минут пустой беседы сорвать ученика с такого важного урока, на котором изучают применение защитного заклинания? И не кого-нибудь, а именно Каджи, которому просто необходимо как “Отче наш” знать, каким способом можно защититься от опасностей! А их вокруг него немерено! Так и ходят кругами возле парнишки, поджидая удобный момент, чтобы наброситься всем скопом. Хотя, вообще-то, серебрится теперь Янка… Ну и что с того! Все равно с Вомшулдом ему разбираться придется. Не может же такого крутого волшебника победить какая-то обычная сопливая девчонка?! Это только ему, Гоше, под силу, как и предсказывалось изначально.

“Старик точно из ума выжил! – с ожесточением рассудил парнишка. – И я думал в прошлом году, что лучшего директора не найти во всем колдовском мире? Чудак”.

Но, несмотря на совет убираться из кабинета, Каджи так и не тронулся с места. А напротив, собрав всю свою наглость в кулак, он решительно поинтересовался у Верд-Бизара:

- Директор, а скажите, пожалуйста, почему Яна от вас в слезах выскочила?

Как это ни покажется странным, но Этерник вовсе не удивился вопросу, да и тон, с которым парнишка произнес фразу, оставил его равнодушным. Хотя в голосе Каджи при всей подчеркнутой вежливости легко улавливалось неприкрытое раздражение и даже отдаленные злые нотки, словно последний отзвук прогремевшего грома. И в глазах мальчика за тонкими стеклышками очков едва заметно сверкнули крохотные молнии негодования.

Верд-Бизар откинулся на высокую спинку кресла, переплел длинные ухоженные пальцы в замок на животе и буднично ответил:

- Вообще-то я не должен перед тобой отчитываться. А Яна если б захотела, то сама тебе все рассказала бы. Но раз ты настаиваешь, что ж, изволь… Просто я доходчиво обрисовал девочке ситуацию, в которую она попала из-за появления у нее серебристой прядки со всеми вытекающими последствиями из этого прискорбного факта. И я попросил ее быть особо осторожной и внимательной. Тебе ведь, Гоша, нет нужды объяснять, чем Яне грозит ее нынешняя непредвиденная серебристость? Предсказание – вещь серьезная, хотя и непостоянная, изменчивая. Но по любому, Лекс стоит стать взрослее, что ли. Тем паче, оставшись один на один с коварным врагом, который, я в этом полностью уверен, не прекратил попыток подмять под себя наш мир.

-  То есть как это один на один с опасностью?! – возбужденно воскликнул Каджи. – А мы куда, по-вашему, денемся?

- Вы? Да никуда вы не денетесь, - спокойствию директора Хилкровса можно было только позавидовать. – Только какая уж от вас помощь Яне? Так, вред один. Каждый из вас лишь о себе сейчас печется. Лекс, наверное, из-за того и расстроилась, что я её предупредил о твоей возможной измене в этом году. Может статься, зря я ей про это рассказал. Но если с другой стороны рассудить, то девочка должна знать о том, что ты готов в любой момент предать вашу дружбу, и даже куда больше, чем просто дружбу, - Этерник в задумчивости почесал кончик носа и, печально вздохнув, продолжил: - А учитывая ее к тебе отношение, для Яны это могло стать очень сильным потрясением, которое сломало бы всю ее оставшуюся жизнь, если она вообще смогла бы пережить подобное. Я, к сожалению, не знаю, много ли девочке осталось этой самой жизни, но просто не могу позволить тебе отравить ложью ее существование, оскорбив Яну в ее самых лучших чувствах! Нет, пусть уж она лучше знает заранее обо всех возможных вариантах развития событий и будет готова к самому наихудшему. А там посмотрим…

Верд-Бизар замолчал, нахмурившись, и задумался о превратностях злодейки-судьбы. А парнишка сидел в кресле окаменевший телом, но бурно негодующий в душе. Там так неистово клокотала ярость, что он с трудом сдерживал себя, чтобы она не выплеснулась наружу необдуманным поступком или гневной отповедью директору.

Да как он только посмел предположить о том, что Гоша способен на предательство! Это после того-то, как в прошлом году он своей собственной жизни не пожалел, чтобы только его друзья, да и враги, остались живы и здоровы после неудачного похода к Алтарю Желаний? И Каджи в момент собственного жертвоприношения о себе самом даже и не думал! И не его вина, что у Этерника оказалась в наличии мертвая и живая вода, с помощью которой парнишку смогли оживить. Он этого не знал, самоотверженно жертвуя себя на Алтарь, хотя мог бы поступить и как-нибудь иначе. Наверняка мог! Но не стал, совесть не позволила.

И вот сегодня его обвиняют в возможном предательстве. Чушь собачья! Гоша и в этот год готов к жертве. Да он собственно уже жертвует: своей дружбой, своими несбывшимися счастливыми деньками в Хилкровсе, наполненными общением с друзьями. Не будет ничего этого! А все лишь для того, чтобы Вомшулд не смог через него навредить тем, кто дорог ему. Он так поступает именно во имя дружбы, от нее же отказываясь. А это, между прочим, мучительно больно, Этерник, если ты способен понять. Хотя вряд ли. Ты слишком стар, чтобы постичь чувства двенадцатилетнего паренька, загнанного в угол. Куда проще заклеймить его предателем. Но ты не можешь знать того, что еще не произошло. Это бред! Просто корчишь из себя всезнайку, а на самом-то деле…

Мысли и чувства парнишки постепенно исподволь успокоились, и его сердце затопило разочарование директором. Ему стало так грустно, что он едва не захлебнулся жалостью к самому себе. И слезы-предательницы заблестели в его карих глазах, точь-в-точь как совсем недавно у Янки.

Верд-Бизар тем временем не мешал Гоше думать, незаметно, краем глаза наблюдая за ним и слегка покачивая седой головой. Когда чувства, обуревавшие Каджи, неминуемо отразились на его лице, легко читаемые, будто в раскрытой книге, директор тихо поинтересовался:

- Нфёр пуфксбун, н’тет уткстюдж вут вкыкраф пофнэм, ксуджр?

- Утн, эксбянтким, уткстюдж[60], - не задумываясь, ответил Гоша.

- Что ж, тогда не смею тебя дальше задерживать, Каджи, - директор удовлетворенно кивнул головой. – Ступай, набирайся знаний …и пошевели мозгами хорошенько. Далеко не всегда самый очевидный шаг является в то же время и самым верным.

Каджи неспешно поднялся из кресла и ушел, крепко задумавшись над несуразным, на его взгляд, поведением Этерника. А тот так и остался сидеть перед камином. Его морщинистое лицо словно окаменело. А на лбу прорезались новые бороздки от сведенных к переносице густых седых бровей. Со стороны Верд-Бизара можно было принять за хмурого злого старца. Если бы не его глаза. Молодые, бездонные и серьезные, они скорее говорили просто о глубокой задумчивости, в которую погрузился директор, вновь неспешно потягивая трубку. И вскоре весь кабинет затянуло сизоватой призрачной дымкой. Даже орел проснулся наконец, недовольно размахивая крыльями, словно старался развеять окруживший его туман, да заодно и прогнать прочь тоску Этерника. И он преуспел в этом.

Верд-Бизар очнулся, вырвавшись из цепких объятий дурмана, решительно выбил трубку, сунув ее в карман, и подошел к взволнованной птице. Дав ей склевать несколько кусочков вяленого мяса с ладони, директор ласково погладил пернатого друга по голове, отчего тот моментально успокоился, вновь закрыв глаза. А оживившийся Этерник расставил на шахматной доске фигуры, обыкновенные, а не волшебные. Себе он выбрал черные, уступив право первого хода условному сопернику, за которого сам же и играл.

Партия шла ходко и споро. Противники, оба два в одном лице Верд-Бизара, почти не задумываясь, двигали фигуры, ловко маневрируя от атаки к обороне и обратно. Кучки поверженных бойцов равномерно росли с обеих сторон клетчатой доски. Но ближе к концу партии наметился явный перевес сил в пользу белых воинов. После длинной рокировки у них положение оказалось стабильнее и выигрышнее. А еще через два хода их ничем не примечательная пешка прорвалась в образовавшуюся широкую брешь черных, уверенно устремившись к противоположному краю доски. Какая ж мелюзга не мечтает стать крутым ферзем или резвым пони на худой конец? И остановить ее оказалось нечем: все фигуры соперника были связаны по рукам и ногам. Любой из их ходов неминуемо приводил к позорному проигрышу черных.

Вот тут-то Верд-Бизар и призадумался надолго, склонившись над доской и нервно теребя бороду. Потом он порывисто вскочил с кресла и принялся расхаживать по кабинету из угла в угол, заложив руки за спину и что-то тихо бормоча себе под нос. Сделав десяток кругов, директор, огорченно пожал плечами, словно его все же уговорил неведомый собеседник на дурное дело, хотя и с трудом. Подойдя к столику с шахматной доской, он протянул было руку к одной из фигур. Но быстро отдернул ее назад, погрозив доске указательным пальцем и жуликовато прищурившись на один глаз.

Не-ет! Его на мякине не проведешь, стреляный воробушек. Сам же недавно поучал Каджи, что очевидный шаг – не всегда правильный. А здесь этот ход прямо сам собой напрашивался, откровенно бросаясь в глаза.

Этерник зашел с другого бока доски. Еще раз внимательно оценил диспозицию.

- Жаль, конечно, - он уныло вздохнул и пожертвовал королевой. – Но другого выхода я, к сожалению, не вижу. Печально, но факт.

Сделав за противника единственно возможный и правильный в данных условиях ход, Верд-Бизар вернулся к своей армии. Лихо и жизнеутверждающе скакнув конем, он твердо объявил:

- Шах и мат! Ты вновь, в который уже раз, проиграл, Вомшулд. И от этого тебе не отвертеться. А жизнь? Она все сама расставит по полочкам. Главное, не делать очевидных глупых шагов. Вот так-то, милейший!

Директор легонько повел сухенькой рукой. Фигуры собрались в кучку, сами уложились в перевернувшуюся доску, после чего она захлопнулась и вместе со столиком переместилась в дальний уголок. А Этерник, довольный одержанной победой, бодрой походкой вышел из кабинета, отправившись в Большой зал Центральной башни.

Ему, право, есть чем гордиться. Но и нарушать устоявшиеся традиции ни в коем случае нельзя. Даже директору. Он вместе с другими учителями должен находиться рядом с учениками, хотя бы во время приема пищи, а то еще пропустишь какую-нибудь их очередную шалость или хохму. Обидно будет потом. И у них в Хилкровсе все же демократия процветает, принося свои сумасбродные и взрывоопасные плоды в виде проказ особо шебутных школьников, или как? Но это-то и есть самое замечательное и прекрасное в его работе, если ему склероз не изменяет…

 

 

Глава 15. Учись, сынок!

 

 

В Большом зале, заполненном до отказа учениками, пришедшими на обед, тем временем было оживленно и весело. Каджи, нашедший дорогу от кабинета директора в столовую сравнительно быстро, застал интересную и живописную картину за столом Блэзкора, над которой обитатели Башни Грифонов животы надрывали от смеха. Некоторые, уже полностью обессилев, просто свисали со скамейки в полнейшем изнеможении, размазывая ладонями по лицу обильно текущие слезы, но все равно продолжали на последнем издыхании тихонько хихикать, на что главные действующие лица совершенно не обращали внимания, занятые более важным и ответственным делом.

В центре “полотна” разместился Роб, как ключевой персонаж. Сразу же за ним находилась Анька, левой рукой вцепившаяся в его кучерявый чуб и слегка оттягивающая голову парнишки назад. Правой рукой она при этом усердно пыталась щекотать Баретто по ребрам, заставляя его таким нехитрым способом засмеяться и хоть чуточку разомкнуть плотно сжатые зубы. Напротив колоритной парочки расположилась Янка, усевшись верхом прямо на краешек стола и поставив ноги на скамейку. В руках у близняшки красовались большая тарелка и ложка. Девчонка, мило улыбаясь, ласково уговаривала друга, будто маленького ребеночка:

- Солнышко, открой ротик. Скажи: “А-а-а”. Давай, давай, не стесняйся. Это ж такая вкуснятина, – она сладко причмокнула, наглядно демонстрируя отменные вкусовые качества предлагаемого продукта. - Робик, ну, не упрямься, пожалуйста. Я тебя как лучшего друга прошу. Хочешь, я потом тебя в щечку поцелую? Аня тоже тебя чмокнет и даже бить сегодня не будет. Может, только чуть-чуть ударит, если очень уж напросишься. Давай, малыш: ложечку за маму, ложечку за папу, - Янка увидела подошедшего к ним Каджи и тут же отреагировала адекватно, - за Гошу, вон, ложечку скушай. – Баретто упрямо мотал головой, ограниченный в этой возможности Аней, уворачиваясь от настырно тыкающейся ему в губы ложки с окрошкой. Близняшка, не выдержав, резко, без перехода, взорвалась: - А ну живо открывай пасть, курсант, кому сказала! Долго я тебя еще упрашивать буду?!

- Го-ша, спа-си, - сквозь плотно сжатые зубы невнятно взмолился друг, скосив на парнишку глаза, жалостливые как у теленка. – Они уже де-сять ми-нут на-до мной из-мы-ва-ют-ся. Че-го я им пло-хо-го сде-лал?

- Ты лучше нам помоги справиться с этой неблагодарной бестолочью, - как ни в чем не бывало, весело откликнулась Янка, словно уже позабыла недавний разговор в кабинете Верд-Бизара, после которого выскочила вся в слезах, расстроенная именно из-за Гоши. – Аня с Бардером не поленились специально к домовым прогуляться, чтобы объяснить им как нужно правильно настоящую русскую окрошку делать. А он, ни дна ему, ни покрышки…

- Вот-вот, - сестренка тут же подтвердила правдивость рассказа. – Мы даже рискнули сбежать с последнего урока Бласты. Можно сказать, жизнью рисковали, - она ж нас пришибет, когда узнает, а это для нее не проблема, - захотев сделать Робу приятное. Чего уж скрывать, любит он брюхо вкусненьким набить. А этот паразит нас здесь перед всеми блэзкорцами на посмешище выставляет, капризничая, будто избалованный двухгодовалый засранец. Мы же ему только добра желаем, а его, видишь ли, незнакомый внешний вид еды смущает. Соображал бы чего, увалень непутевый!

- Роб, а ты расслабься и не упрямься. Получай удовольствие, пока можешь,- серьезно посоветовал Каджи. – Я на твоем месте непременно попробовал бы окрошку. Она тебе обязательно понравится, даю стопудовую гарантию.

- Предатель! – возмущенно простонал Баретто, обреченно замычав напоследок и попытавшись вырваться из заботливых, ласковых рук Ани, у которой папа не даром ел хлеб в десантных войсках. Он сумел и дочек кое-каким приемчикам научить.

А потому зря Роб старался, лишь усугубив свое и без того незавидное положение. Близняшка перешла от уговоров к активным действиям по принуждению взбунтовавшегося неразумного мальчишки к миру и согласию в их компании. Терпение Ани с треском лопнуло, и она чувствительно топнула каблуком своей туфельки-лодочки по кончику ботинка Баретто. От боли в отшибленных пальцах тот позабыл о всяком сопротивлении, протяжно взвыв:

- А-а-а-а…

- Давно бы так, умничка, - ложка с окрошкой стремительно воткнулась в широко раскрытый рот Роба. – Ты жуй, жуй, глотай. Мог бы и не выеживаться. Знаешь же прекрасно, что если мы с сестренкой чего-то решили, то обязательно своего добьемся. Вкусно?

Затем Янка участливо погладила усердно работающего челюстями друга по жестким кудрявым волосам, которые наконец-то освободились от мертвой хватки сестры. И даже скромно в щечку чмокнула, склонившись. Раз обещала, значит нужно свое слово держать. Баретто прожевал то, что в него насильно впихнули. Замертво не упал, отравившись. Сосредоточенно пораскинул мозгами, смакуя непривычное ему яство. Затем он удовлетворенно покачал головой с немалой долей удивления, озадаченно поскрябав пятерней в затылке и вздыбив густые брови.

- А ну отдай сюда! – парнишка вырвал у Янки сперва миску, едва не облившись ее содержимым. Затем так же уверенно отобрал ложку и принялся жадно наворачивать окрошку, только треск за ушами стоял. – Чего сразу-то по-хорошему не сказали, что она такая вкусная? Так нет, набросились на меня, несчастного, будто две гарпии в период сезонной линьки. Вы, девчонки, беззастенчиво пользуетесь тем, что я добрый и воспитанный, а потому не могу вам ответить тем же способом. Но вот доведете меня когда-нибудь до ручки, я тогда вам устрою танец с тенью. Будете мне на потеху за собственными хвостами гоняться…

Роб и дальше продолжал бы добродушно ворчать, да окрошка в миске стремительно закончилась, а его самого прервали близняшки, усевшиеся по обе стороны от гурмана и удивленно переглянувшиеся между собой:

- Нет у нас никаких хвостов! Мы же колдуньи, а не черти.

- Надо будет – появятся! – убежденно пообещал Баретто, отставив опустевшую тарелку в сторону и приказав хорошо поставленным командирским голосом: - Повторить.

Миска тут же до краев вновь заполнилась окрошкой. А друзья только головами покачали, впрочем, довольно скалясь: зацепила парнишку русская кухня за живое. Да и сам виновник их улыбок не остался в стороне, добродушно усмехаясь. Гоше даже почудилось, что Роб специально притворялся непроходимо тупым, упрямым и несговорчивым, тем самым дав близняшкам повод оторваться от души, чтобы не скучали без проказ. А ребятам и самим голодными уходить не хотелось, но время, отпущенное ученикам на обед, стремительно подходило к концу. Так ведь еще желательно бы и отдохнуть малость, успев переварить хотя бы маленькую часть съеденного.

Каджи решил не мудрствовать лукаво, а поддержать друга, заказав и себе порцию такой же вкуснятины. А то, что вроде уже не сезон для нее, - так это на любителя. Хочется, и все тут! Девчонки споро разделывались с жареной рыбешкой из породы осетровых, закидываясь наспех традиционными салатиками вдогонку.

Когда их скорая трапеза подходила к окончанию, а больше половины учащихся уже покинули столовую, двери Большого зала стремительно распахнулись, гулко ударившись в стены. Те, кто еще наслаждался теплом каминов и вкусной едой, дружно оторвались от тарелок и вытаращили глаза на возмутителя спокойствия и относительного благочиния.

В зал уверенно зашел представительный мужчина в стильной ярко-зеленой мантии, но украшенной по краям нелепо смотревшимися на таком фоне бледно-голубыми переплетающимися в замысловатый орнамент узорами, похожими на ползущих змеюк. Он остановился на пороге, надменно окатив присутствующих ледяным взглядом колючих, стального цвета, глаз. Небрежным движением руки вошедший скинул с себя промокшую мантию незаметно появившемуся следом за ним сопровождающему, который, подхватив ее на лету, не замедлил согнуться в подобострастном поклоне. Туда же следом за мантией отправилась шляпа, очень похожая на котелок. Даже не удосужившись взглянуть, куда он пошвырял вещички (а вдруг промазал?), мужчина аккуратно провел по длинным, до плеч волосам цвета вороньего крыла шикарной расческой, зажатой промеж пальцев, на которых красовалось множество перстней и колечек. На некоторых отростках даже не по одному. Закончив приводить себя в порядок, а по правде говоря, выделываться перед учениками и преподавателями, он, спесиво задрав ввысь хищный подбородок, важно поплыл к учительскому столу. А его свита, оказавшаяся крайне многочисленной, так и продолжала топтаться в холле Центральной башни перед входом в зал, безмолвная, настороженная и безликая.

- Кто это такой? – поинтересовался Каджи, хотя смутно уже догадывался об ответе, уж больно сходство оказалось поразительным.

Бардер Шейм, сидевший почти напротив парнишки проигнорировал вопрос, даже не шелохнувшись, словно полностью оглох и ослеп. Он увлеченно окунал поджаристые оладушки в блюдце с густой сметаной и аппетитно похрустывал румяной корочкой. Зато Гоше ответила Катя Дождик, уже давным-давно насытившаяся, но дожидающаяся окончания трапезы у подружек. А те вовсе не торопились покидать теплый зал, где полыхали жаром десяток каминов вдоль стен.

- Это чучело – Ягудий Чпок, - девушка недобро стрельнула взглядом в мужчину, который как раз проходил рядом со столом Блэзкора. – Как мне мама говорила, сволочь редкостная. Она на него на работе, в министерстве насмотрелась. Хвала всевышнему, что мама ему не подчиняется, у нее другой руководитель, а то пришлось бы увольняться. Лучше совсем без работы прозябать, чем с ним ежедневно общаться. Так что наш “друг” Гордий – всего лишь цветочки по сравнению с папашей. Но тролль огру глаз не выбьет: оба друг друга стоят. Вот подрастет наш настоящий волшебник и станет таким же занудливым паразитом.

Чпок-старший тем временем достиг цели, остановившись в шаге от учительского стола прямо напротив Верд-Бизара, который самозабвенно лакомился воздушными безе, запивая их дымящимся кофе. При этом директор не забывал и окружающим его преподавателям предлагать лакомство, но почти все отказывались, несмотря на настойчивые просьбы Этерника отведать шедевры кулинарного искусства молоденьких домовят, недавно принятых на службу в замок. И лишь только профессор Волков рискнул принять участие в истреблении десерта, о чем тут же и пожалел из-за немедленно разболевшегося от сладкого зуба. Домовята оказались не жадными и сахара не пожалели. Прижав ладонь к щеке, Семен Борисович порывисто выскочил из кресла, едва ли не бегом умчавшись в больничное крыло к Диоруму.

Ягудий проводил его презрительно-недовольным взглядом, словно случайно встреченного личного врага. Затем он приветливо кивнул Свочу Батлеру, и можно было подумать, глядя на это со стороны, что они в некотором роде дружки-приятели. Потому что и декан Даркхола приложился  кончиками пальцев к правой стороне лба, слегка кивнув белобрысой головой, будто несколько небрежно отдал честь равному по званию коллеге. Но взгляд при этом у преподавателя ничуть не изменился, оставшись насмешливым и колючим одновременно. А ехидства в нем даже прибавилось.

- Чайку или кофе с дорожки не желаете, Ягудий? – Верд-Бизар наконец-то “заметил” посетителя, торчащего столбом прямо напротив него. – А то погодка на улице, знаете ли…

- К черту чаи! – высокомерно и неучтиво оборвал директора Чпок-старший, гневно стрельнув в старика взглядом. – Вы что себе позволяете, Этерник?! Привлекать недоучившихся старшеклассников к настоящим боевым действиям – это прямое нарушение всех инструкций министерства. А уж потерять одного из учеников при этом – вообще преступление. Развели тут в школе сплошной бардак! К старшим абсолютно никакого почтения! Стоило только мне приблизиться к входу в Хилкровс, как на нашу делегацию напала ваша старая горгулья, что сидит на тумбе перед воротами. Мы еле ее угомонили, применив заклинание оцепенения. А ученики тем временем весело ржали, наблюдая за схваткой и развлекаясь. Я не удивлюсь, если именно они ее и заставили напасть на нас из хулиганских побуждений. Да и сын мне много чего рассказывал о ваших методах обучения. Давно я собирался побывать в Хилкровсе и разобраться с творящимися здесь безобразиями. Время пришло! – пафосно воскликнул Ягудий и вновь выругался: - Черти что!

- Они всего лишь дети, замминистра, что вы от них хотите? – возмутилась Бласта Мардер, поддержанная остальными учителями, глухо зароптавшими, правда, вполголоса. – Они же не могут вечно ходить по струнке, как роботы. Вполне хватает того, что ребята на уроках себя ведут прилично. Но им необходимо иногда чуточку пошалить, - декан Блэзкора мягко улыбнулась, и видевшие это чудо ученики едва в обморок не свалились от изумления, - иначе какие же они дети в таком случае?

- Дети? – не на шутку разъярился заместитель министра, повернувшись вполоборота к учительнице. – Нет, уважаемая, не помню, как вас зовут. Это не дети, а монстры! А их “невинные шалости” нужно пресекать на корню. Самым суровым образом пресекать, а наказание должно быть таким, чтобы ученик на всю жизнь его запомнил! И каждый раз вздрагивал, вспоминая, как круто ему досталось, потому что…

Верд-Бизару, похоже, надоело выслушивать поучения кабинетного работника, и он, отставив в сторону недопитую чашку с кофе, грозно сдвинул седые брови.

- А вот это вас и вовсе не касается, уважаемый! Что-то подзабыл, как там вас кличут? Ягудий, кажется? – Фраза в его устах прозвучала хлестко, словно пощечина. За учительским столом радостно и оживленно фыркнули от смеха. А Бласта вторично повергла учеников в шок, расплывшись на этот раз в широкой улыбке и кокетливо заправив выбившуюся седую прядку за ухо. Оказалось, что не такая уж она и пожилая, если не хмурится сердито, нагоняя на школьников страху.

Чпок-старший застыл с отвисшей челюстью, ошеломленный прилюдной отповедью. С ним еще никто не позволял себе так разговаривать. А в министерстве и подавно лебезили, особенно те подхалимчики, что надеялись таким нехитрым способом заслужить его расположение и, значит, получить шанс продвинуться вверх по служебной лестнице. Естественно, что находились и несогласные с его поведением, но они помалкивали в тряпочку, оставаясь в меньшинстве и не горя желанием связываться с крайне обнаглевшим любимчиком самого министра.

- Как мы здесь учим и воспитываем учеников – это сугубо наше дело, - между тем громко продолжил директор, так что его звенящий стальными нотками голос был прекрасно слышен даже в самом дальнем уголке зала. – Вы видимо слегка забылись, сударь, привыкнув работать с никчемными бумажками, а не с живыми людьми. Поэтому я вас прощаю на первый раз. Но хочу вам напомнить, Чпок, один малюсенький факт: Хилкровс – школа международная. А посему никакому отдельно взятому министерству магии не подчиняющаяся. В совет попечителей помимо нашего многоуважаемого министра входят еще десять равнозначных ему волшебников, представляющих другие страны. И только совет может принимать совместные решения о судьбе Хилкровса, методах обучения, применении тех или иных дисциплинарных взысканий и прочее. Так что ваши рекомендации по поводу учебного процесса и сугубо личное возмущение оставьте при себе. Нас они нисколько не интересуют.

- Это долго не продлится, Этерник, - Ягудий, наконец, совладал с растерянностью, став опять горделиво-самоуверенным. – Школа все же находится на территории Средней Роси. И мы добьемся у Великого князя, чтобы он поставил вопрос о том, чтобы наш голос в совете попечителей был решающим. Вот тогда и посмотрим!

Директор небрежно пожал плечами, словно его такая перспектива вовсе не волновала, и спокойно ответил чинуше:

- Посмотрим. Когда добьетесь желаемого, тогда и приходите снова. Я вас в следующий раз выслушаю предельно внимательно. А если на сегодня все вопросы ко мне исчерпаны, то прошу извинить, но я вынужден просить вас покинуть территорию школы. Ученикам нужна спокойная обстановка, чтобы всласть поозорничать после сытного обеда, и с новыми силами продолжить изучение магии.

Чпок-старший злорадно полыхнул глазищами и, хищно оскалившись, прошипел зловеще:

- Есть еще кое-какая проблемка, требующая вашего разъяснения. Как продвигаются поиски пропавшего ученика? Министерство, да и все жители княжества обеспокоены произошедшим. Нас буквально завалили письмами с требованием немедленно найти его и строго наказать виновных в случившейся трагедии. Совы и вороны от возмущенных волшебников прилетают ежеминутно, просто спасу от них нет, все министерство оккупировали.

- Мы прилагаем все усилия к поиску исчезнувшего ученика, но…

- Вот именно, что одни сплошные “но”, - Ягудий оживленно потер ладони, словно крайне обрадовался возникшим этим самым “но”. А что касается судьбы ученика, да бог с ней, - кому она интересна? – Я как чувствовал, что своими силами вы не справитесь. А потому прихватил из министерства парочку лучших наших сыскарей. Теперь они станут искать, да заодно постараются выяснить: почему пауки уже второй раз нападают на замок, и кто должен за то понести наказание. А вы можете продолжать заниматься своими прямыми обязанностями, господа: учите и воспитывайте этих мон… детей. – Съязвил заместитель министра. – Обеспечение безопасности учащихся – это прерогатива того министерства магии, на территории которого находится школа. И здесь вам уж точно нечего возразить, Верд-Бизар. А посему имею честь откланяться.

Старший Чпок сухо кивнул головой и круто развернулся на каблуках, самодовольно скалясь, довольный донельзя, что нашел хоть маленькую лазейку, через которую можно навредить директору, мстя за нанесенное его чести оскорбление. И “мстя” его будет ужасной! Да и последнее слово осталось за ним. Не даром же он сумел дослужиться до высот заместителя самого министра! Сын вполне может гордиться своим отцом. Кстати, а где он?

Гордий, с одобрением поджавший губы и удовлетворенно покачивающий головой, обнаружился сидящим в центре стола Фалстрима. Вот пусть и учится на наглядном примере, как нужно правильно вести себя, чтобы всегда оказываться победителем в жизни, шагая по ней с высоко поднятой головой. Папа с сыном обменялись понимающими взглядами, слегка подмигнув друг другу.

Этернику возразить оказалось нечего, и он лишь развел руками, будто извинялся перед учителями и учениками за причиненное беспокойство. Но директор следом за разбрасыванием рук в стороны весело хмыкнул, порывисто поднялся с кресла и помчался догонять неспешно и царственно удаляющегося замминистра. Мантия Верд-Бизара самозабвенно трепыхалась за его спиной, обрадованно расшвыривая на своем темно-синем фоне разноцветные, ненастоящие молнии, счастливая от стремительного движения.

- Ягудий, подождите минуточку, - запыхавшись, попросил Этерник, и Чпок остановился, вопросительно изогнув левую бровь, что, впрочем, привлекательности его надменной образине не прибавило.

- Ну, в чем дело, директор? – желчно поинтересовался он, когда старик приблизился почти вплотную, одышливо втягивая в себя воздух и держась правой рукой за бок.

- Да вот, поблагодарить забыл, - чуточку заискивающе произнес Верд-Бизар, но его глаза вспыхнули хохотливыми искорками, а хрипловатое дыхание незаметно выровнялось, да и руку на боку он, оказывается, держит не от боли в селезенке, а приосанившись. – Вы ж такой умный и мудрый, что у меня, старого склеротика, эпитетов, вас характеризующих во всей красе, не находится. Но все равно премного благодарен, - Этерник склонил седую голову в дурашливо-издевательском поклоне, - что вы напомнили мне о моей прямой обязанности: воспитывать учеников. И даже милостиво разрешили начать этим немедля заняться. Спасибо, век не забуду, долг верну сразу, как только смогу.

Игнорируя оторопело хлопающего ресницами замминистра, Верд-Бизар повернулся лицом к фалстримцам и строго объявил:

- Факультету Фалстрим мною, директором международной школы обучения колдовству Хилкровс, при безусловной поддержке и с прямого благословления заместителя министра магии Великого княжества Средняя Рось, - едва заметный почтительный кивок в сторону недоумевающего происходящим Ягудия, - присуждается пятьдесят штрафных баллов за откровенное и неприкрытое ябедничество. С точки зрения всех без исключения преподавателей нашей школы такие поступки нужно сурово наказывать и безжалостно пресекать, в этом многоуважаемый господин Чпок мы с вами абсолютно согласны, что будем и впредь делать по мере своих сил, борясь с такого рода шалостями… Кстати, вас проводить до главных ворот? А то вдруг опять горгулья нападет? Она уже, поди, оклемалась от вашего заклинания оцепенения, - Этерник дружески подхватил под руку пребывающего в легкой прострации Ягудия и уверенно поволок его к выходу из зала. – Да будет мне позволено заметить, заклинание-то у вас пустяковым оказалось. И где только обучают так неуклюже им пользоваться? Сразу видно, что вы не в нашей школе учились! Оно же в корне неправильное! Воробья, возможно, им на пару секунд и можно контузить, но не более того. Знаете, в чем ваша ошибка, милейший? У руки во время произнесения настоящего заклинания оцепенения должен быть плавный ход с постепенно затухающим поступательным движением в последней трети пути. А вторая буква “А” в первом слоге произносится протяжно, нараспев. Да и звучит скорее как: “А-а-у-о”. Каауолепс. Странно, но у нас в Хилкровсе об этом любому третьекурснику известно. Даже завзятые двоечники и то знают, как им пользоваться. А как же иначе? С помощью этого заклинания ведь можно, например, надолго надоедливого старосту в камень превратить, когда он устроится с книжкой в руках “в традиционно любимом месте чтения”…

Звук их шагов, постепенно удаляющийся, вскоре стих, а сама колоритная парочка скрылась с глаз потрясенных учеников за плавно закрывшимися дверями Большого зала. И только после этого среди школьников началось жаркое обсуждение произошедшего. Один лишь Гордий сидел ни жив, ни мертв. Его лицо вмиг утратило нагло-самоуверенное выражение, став скорее обиженным и расстроенным. Тонкие губы задрожали мелкой рябью. Кровь отхлынула от мордашки, замедлив свой бег, и парнишка сильно побледнел, превратившись в жалкое подобие гипсовой скульптуры. Единственным, что еще подавало признаки жизни – оказались глаза Чпока. Они блестели от навернувшихся на них слез обиды и разочарования несправедливыми, по его мнению, выходками уродины-судьбы.

Зато в стане блэзкорцев царило радостное возбуждение. Еще бы! Ученики были просто поражены до глубины души, как ловко и непринужденно Верд-Бизар поставил на место зарвавшиеся в своей непомерной гордости, кстати, абсолютно ничем не оправданной, сразу оба поколения Чпоков. И поделом им!

Особо ликовал Каджи, только внутри себя, ничем внешне не проявляя своей безразмерной радости. Такое наказание за болтливый язык Гордию с рук не сойдет. Фалстримцы ему не простят, что с самого начала учебного года оказались в хвосте у остальных факультетов в межшкольном соревновании за звание лучших. Теперь, чтобы догнать даже непритязательный Стонбир, обычно замыкавший турнирную таблицу, им придется потрудиться и попыхтеть.

В позапрошлом году Таня Сантас, случайно разбившая свой телескоп о твердолобую голову нудного и приставучего старшины Фалстрима, и то схлопотала всего-то жалкие тридцать штрафных баллов. А тут целых пятьдесят! Значит, ябедничать исподтишка, куда гаже, чем открыто проявить свое недовольство, с чем Гоша был полностью согласен. И можно с уверенностью сказать, что уже сразу после окончания обеда Чпок это почувствует на собственной шкуре, обозревая стремительно поредевшие ряды настоящих волшебников и наталкиваясь на презрительные взгляды прочих школьников. Заслужил, батенька, заслужил! Вот и таскай на груди с честью и достоинством тяжкий орден Змея Подколодного 1-ой степени, заставляющий пригибаться к земле, стыдливо пряча от всех глаза. Ты его, Гордий, достоин, как никто другой в волшебном мире.

 

 

Глава 16. Норма поведения?

 

 

Через час второкурсники, сытые, довольные и отогревшиеся около каминов, сидели в классе профессора Волкова, терпеливо дожидаясь, когда учитель вернется из больничного крыла. Сегодня они начинали изучать новый предмет, появившийся в их расписании в этом году: география волшебного и ближайших изученных миров, а также этикет, мораль и нормы поведения разумных существ их населяющих.

Семен Борисович самую малость опоздал к началу урока, что было неслыханным делом ввиду его строгой пунктуальности. И то, как учитель изредка неосознанно проводил языком за щекой, недвусмысленно говорило, что минимум на один зуб он похудел однозначно. Но это прискорбное обстоятельство не помешало ему уверенно начать урок.

- Прошу прощения за опоздание, - преподаватель по устоявшейся привычке не стал устраиваться на стуле, а присел на уголок стола, обведя приветливым взглядом учеников. – С этого курса мы с вами станем изучать кроме истории магии еще и близкую к ней по духу географию и нормы поведения…

- А на кой ляд она нам нужна? – глухо пробормотал Чпок, пытаясь пререканиями с незлобивым учителем отчасти приподнять свой напрочь рухнувший авторитет. Хотя бы в собственных глазах.

- Как это зачем, Гордий? – несказанно удивился профессор Волков, все же услышав ворчание недовольного второкурсника, и принялся теребить от нахлынувшего азартного возбуждения короткую бородку-испанку. – Каким вот образом вы, например, поступите, если вам нужно поговорить с незнакомым вам гномом? Представьте, допустим, вы заблудились в чужом неведомом мире, кстати, именно из-за незнания географии. В какую сторону двигаться, чтобы выйти к людям – неизвестно. А тут из-за деревьев, плотно окруживших тропинку, появляется он, - коренастый, борода заплетена в кучу длинных косичек, сам гном лохматый и насупленный. На одном боку у него болтается наполовину опорожненная фляга с местным крепким горлодером. С другого свисает увесистый кошель, битком набитый золотыми монетами. Из-за спины виднеется небольшой круглый щит. Левой рукой гном придерживает устроившуюся на соответственном плече щербатую и зазубренную секиру с короткой рукоятью. Из-под кустистых мохнатых бровей вас буравит неприязненный, как вам показалось, взгляд маленьких, глубоко посаженных глаз…

Семен Борисович выдержал красивую театральную паузу, давая ученикам возможность воочию вообразить себя, жалкого, несчастного и одинокого посреди неведомой чащобы, наполненной таинственными и пугающими звуками, шорохами и голосами представителей местного животного мира.

- Замечательный пейзаж получился с вами в центре картины, не правда ли? И как вы поступите, Чпок, учитывая, что уже пару суток даже крошки во рту не побывало, а единственное доступное вам питье оказалось утренней росой на придорожной траве, правда, обильно произрастающей в этом дремучем лесу? Но совсем забыл добавить, что к уже описанным радостям - вы две ночи глаз не смыкали, опасаясь, как бы вас не слопали местные ночные зверюшки, которые так шумно себя вели невдалеке от вашего костра, правда, не решаясь пока выйти из сумрака на свет. Вот теперь можете немного подумать, как вам сейчас поступить. Но не очень долго, пока гному не надоело ждать ваших действий. А то ведь плюнет на все, отхлебнет из горла фляжки и опять исчезнет за деревьями, если в его хмельную голову не стрельнет мыслишка позабавнее.

Учитель истории, а по совместительству и географии со всем прочим, выжидательно замолчал. Класс тоже напряженно притих. Каждый из учеников сейчас мысленно проигрывал свою роль в этой красочно описанной ситуации, которая складывалась далеко не самым лучшим образом. И сценарий последующих действий у ребят писался с учетом их специфических характеров, так не похожих друг на друга, разве что за исключением неоправданной самоуверенности, что они, крутые второкурсники, обязательно выйдут с честью из любой сложной обстановки.

А и правда, что делать-то? Как поступить? Можно, конечно, попробовать убежать. Вряд ли коротышка гном, к тому же подшофе и при параде, в полной боевой выкладке, сможет догнать школьника. В свое время даже шутка среди учеников гуляла об их шустрости: “Три листоухих[61] из Остра[62] с легкостью уделают коня, а один студент Хилкровса – всех троих обгонит просто”. И смело можно добавить, что проделает он это, не напрягаясь и легко, как сказала бы Янка. Конечно, если дело касается его драгоценной шкурки, над которой совсем не желательно ставить безрассудные эксперименты, проверяя, что крепче: она или секира гнома.

Так-то оно так! Да вот только придется потом опять самостоятельно пытаться найти дорогу к жилью. А живот уже давным-давно порыкивает на хозяина недовольным урчанием. И страх как пить хочется! Роса оказалась противной на вкус, горьковатой и вяжущей во рту, хотя с виду была на загляденье. Значит, нечего геройски драпать от гнома, лучше трусливо подойти к нему поближе и протянуть руку для знакомства. А потом поплакаться ему в жилетку, то бишь, кольчугу, что мамки нетути, тятька сгинул безвестно давным-давно, а мне, сиротушке горемычной, так питиньки хоца, что от урчания в голодном брюхе даже голову негде приклонить, забывшись тревожным сном вечного скитальца. Сжальтесь, дяденька! Проводите, а лучше донесите, туда, где меня согреют теплотой души своей.

(Не забыть по окончании речи:

- жалобно шмыгнуть носом, хотя насморка и в помине нет;

- ожесточенно поскрябать пятерней промеж лопаток, будто гоняясь за стаей кровопийцев-вшей;

- решительно зареветь, размазывая скупые слезы пыльным рукавом мантии;

- декоративно-обильно пустить слюни, не обращая на них внимания, пусть себе стекают по подбородку;

- ласково улыбнуться, так чтобы отчетливо были видны крепкие клыки;

- предложить вмазать на брудершафт горлодера из его фляжки и поспорить на исполнение любого желания, что гном первым скопытится, потому что мы, мол, и не такую дрянь пивали;

- весело подмигнуть и попытаться незаметно стибрить пару-тройку монет из кошелька не для воровства, а коллекции ради;

- нагло уставиться в глаза, дескать, дошло, о чем гутарю, зверь таежный по прозванью тугодум;

- грозно помахать у него перед носом волшебной палочкой, отгоняя назойливых комаров;

- рухнуть в голодный обморок, подглядывая за реакцией коротышки из-под мелко дрожащих ресниц;

- попытаться отнять секиру, если не получится сходу силой, то чуток опосля повторить попытку завладеть ею хитростью[63].)

Напряженный мыслительный процесс настолько живописно отразился на озабоченных мордашках учеников, что Семен Борисович, в конце концов, не выдержал и заливисто расхохотался. Только веселье преподавателя оказалось коротким. Несколько секунд спустя он резко прижал ладонь к щеке, сморщившись от боли и едва слышно застонав. Затем достал из крохотной коробочки пилюлю непонятного крапчатого цвета и со словами, что сразу, дескать, нужно было проглотить, смело положил ее на язык. Стоило только рукотворному шедевру Диорума оказаться во рту преподавателя, как он с бурным шипением растворился, не забыв на прощание глухо бабахнуть, словно воздушный шарик проткнули иголкой. Короткие волосы профессора Волкова вздыбились, встав торчком, будто у защищающего от нападения ежика. И даже бородка на пару с усами распушились, совершенно не желая возвращаться в прежний благопристойный вид. Но боль в том месте, где еще недавно коварно готовился к атаке на соседей притаившийся в засаде кариес, стремительно и бесповоротно исчезла.

- Гордий, вы готовы поделиться с нами своими откровениями об укрощении строптивых гномов-незнакомцев? – Семен Борисович решил не противиться судьбе, прекратив бесплодные попытки пригладить волосы, торчащие во все стороны.

- А чего здесь думать-то? – Чпок самодовольно откинулся на спинку парты, грызя кончик гусиного пера. – Просто подойду к нему, вежливо протяну руку для приветствия и представлюсь. А потом попрошу…

- К сожалению, представиться ты уже не успеешь, - скорбно вздохнул учитель, перебивая второкурсника. – А уж тем более попросить о чем-либо.

- И почему это я не успею? – живо возмутился фалстримец, отбросив в сторону самолюбование вместе с письменной принадлежностью. Он заинтригованно уперся локтями в столешницу парты, подавшись вперед, будто готовясь через миг броситься в атаку на профессора Волкова, который заступается за противного гнома. – Я же вполне учтиво поступаю. Чего, кстати, мерзкое племя забулдыг вовсе не заслуживает.

- Вот за свою “учтивость”, Гордий, вы немедленно и схлопочете плашмя секирой по макушке, - преподаватель, скрестив руки на груди, с коварной усмешкой посмотрел на притихшего парнишку, - что, не скрою, не столько больно, сколько обидно. А если к этому моменту у гнома уже изрядно побаливает голова от недопития, то он, не задумываясь, добавит вам кулаком промеж глаз, уже собравшихся от предыдущей порции взаимных вежливостей в кучу.

Весь класс разом загудел возмущенным ропотом, осуждая поведение злокозненного коротышки, который дерется ни с того, ни с сего, гад такой, нет бы помочь попавшему в затруднительное положение магу. Ведь все они собирались поступить так же, как предложил Гордий. Ну, гном, опойка волосатый, держись! Устроим мы тебе и встречу, и прощание славянки!

И лишь только один Маунтан Хай не принял участия в придумывании хитроумных способов мести, настолько разнообразных и фантастических, что их вполне хватило бы не только для истребления всех гномов поголовно, а осталось бы и для серьезного сокращения популяции великанов, орков и, возможно, вампиров. Вместо этого стонбирец перебросил из-за спины на грудь свои роскошные длинные волосы, черные как смоль, которые сегодня оказались заплетенными в тугую косу. Он в глубокой задумчивости пробежался по ней своими крепкими индейскими пальцами. Потом парнишка сбил набок узенькую пеструю ленточку, охватывающую по окружности его голову, чтобы волосы, не убравшиеся в косу, не лезли самовольно в глаза. И подняв на учителя взгляд внимательных черных глаз, Маунтан серьезно поинтересовался у профессора Волкова, перебив фантазии разошедшихся не на шутку учеников, рьяно предлагавших в этот самый момент в отместку надавать гному от всего сердца пендалей целым классом, чтобы он ломился от них подобно зайцу на четырех конечностях, затем поджечь гостеприимный лесочек с четырех углов, а напоследок вообще взорвать этот гнусный мирок к чертовой бабушке, шарахнув по нему всем стратегическим запасом тактических ядерных ракет:

- Я догадываюсь, что мы что-то сделали неправильно. Но в чем подвох, Семен Борисович, забодай меня олень, не могу понять. Ведь с точки зрения логики…

- Ну наконец-то! – обрадовался учитель, оживленно вскочив с краешка стола и принявшись бодро расхаживать по проходу между партами. – Хотя бы один из вас пришел к вполне логичной мысли, что причина грубого поступка кроется не в том, что это гном такой мерзопакостный попался, а заключается именно в вашем неправильном поведении. А оно проистекает из вашего же незнания элементарных норм этикета при знакомстве с представителем другой расы. То, что нам с вами кажется вполне нормальным, может вызвать у незнакомцев в лучшем случае недоумение, а в худшем… Впрочем, не будем о грустном.

Профессор Волков замер напротив унылого Чпока, авторитет которого вместо ожидаемого им взлета, превратился в дорожную пыль под ногами.

- Вы, Гордий, никогда не задумывались о том, что даже среди людей трудно найти двух абсолютно одинаковых по характеру? У каждого из нас свои особенности, традиции и привычки, которые нужно знать и уважать, если хочешь полноценного общения. А чего уж говорить о других расах? Их мораль и нормы поведения могут в корне отличаться от наших представлений о вежливости.

- Не задумывался, - буркнул Чпок, потупившись, но тут же по привычке съехидничал: - А как же Лекс? Зачем далеко ходить, учитель? Выходит, вы не правы, раз даже в нашем классе сходу нашлись две чудачки, похожие друг на друга, как две капельки воды.

- Ты так на самом деле думаешь или всего лишь притворяешься? – вполне корректно поинтересовался Семен Борисович. – Если это твое настоящее суждение, то мне искренне жаль тебя, Гордий. Я был лучшего мнения о твоих умственных способностях. Ну а если ты так пытаешься задеть их за живое, то тогда мне жалко тебе вдвойне. Мало того, что просто глупо выглядишь, так еще и рискуешь нарваться на ответные действия со стороны девочек. – Преподаватель все же решился, наконец, занять ожидающее его место за полагающимся по должности столом. – Да и не только.

По классу прошелестела одобряющая волна шепотков. Претензий к Чпоку у многих накопилось уже столько, что складывать некуда. Профессор Волков тем временем продолжил урок, сцепив руки в замок и водрузив их поверх классного журнала на столе:

- Я вот, скажу честно, всегда мог отличить Яну от Ани, несмотря на их поразительное внешнее сходство, ведь внутренний мир у девочек очень сильно разнится, что отражается на их поступках и поведении, как бы они не норовили это скрыть. А теперь уж и подавно! Кстати, прелестно выглядите, Яна, - вполне галантный поклон со стороны учителя близняшке, чуточку зардевшейся от обсуждения ее скромной персоны, которая не замедлила миленько улыбнуться в ответ, а повернувшись к Гордию – показать язык. – Ваша грубейшая ошибка, ребята, в том, что вы пытаетесь и всех окружающих подогнать под свое лекало, вместо того чтобы постараться самим подстраиваться под изменчивый мир. Но мы с вами скоро узнаем много нового, приступив к изучению географии и этикета, без которых вам в жизни никак не обойтись. Если, конечно, у вас нет желания частенько получать “секирой по макушке”. Начнем, пожалуй, с простейшего, то есть с географии. И даже, я бы сказал, с элементарного, с краеведения. Я когда сам еще учился в магловской школе, изучал такой предмет, как “Родной край”. А поскольку Хилкровс, - в котором вы проведете семь лет своей жизни, только изредка покидая его на каникулы, - для вас и есть второй дом, то с его окрестностей и начнем…

Зарана, хрупкая девчушка с Эйсбриза, обладавшая огромными черными глазами, постоянно горящими неприкрытым любопытством, так не сочетающимся с остальным образом этой тихой и незаметной скромницы с длинными волнистыми волосами цвета остывшего кострища, смущаясь, подняла руку. Ну, если уж она требует внимания, профессор Волков просто не мог не прерваться, чтобы выяснить причину самоотверженного, можно прямо сказать, героического поступка до неприличия застенчивой девочки.

- Что случилось, солнышко?

- Семен Борисович, - словно легкий утренний бриз прошелестела она, виновато потупив глазки, - а что с гномом произошло дальше? Вы нам так и не рассказали…

Многие второклассники по-детски жестоко оскалились, поражаясь ее глупости. Кое-кто даже пальцем покрутил у виска, нашлась парочка-тройка учеников и весело рассмеявшихся. Вот, недотепа, это ж придуманная история! Да и какая тебя разница, тихоня, что там дальше было. Главное, что гном успел засветить Чпоку по кумполу, а остальное не важно, пусть Гордий сам выпутывается из неприятностей.

Вот только преподаватель оказался другого мнения. Он поднял руку, призывая класс к тишине, и ответил предельно серьезно:

- Извини, Зарана, я про него и забыл совсем. Спасибо, что не постеснялась напомнить. Да и Гордию наверняка интересно послушать, за что же его так жестоко обидели. А остальным, - его голос на минуту превратился в холодную звенящую сталь, затушив последние остатки недоумения в классе, - советую очень внимательно отнестись к этой истории, хотя более подробно мы займемся изучением других рас во втором полугодии. Но вдруг вас уже завтра угораздит влипнуть в неприятности? Чем черт не шутит!

Каджи, отсидев одну половинку задницы, плавно перетек на другую сторону, подперев щеку ладонью и приготовившись слушать. Ресницы при этом у парнишки моргали все реже и реже, а веки стали постепенно наливаться свинцовой тяжестью. И вскоре он решил не издеваться над собой, устраиваясь с максимально возможным комфортом за партой. Переплетя руки, он положил на них голову, зажмурив один глаз, а другим вяло наблюдая за перемещениями по классу профессора Волкова. У этого учителя он мог себе позволить подобную вольность, не боясь штрафных очков, травм и увечий.

- Так вот, Гордий, да будет вам известно, вы оскорбили гнома очень неприличным жестом. В нашем мире и во многих других он всего лишь приглашение к знакомству, демонстрирующий, что рука свободна от оружия, а значит, вы чисты помыслами и доброжелательны. Но у гномов точно такой же жест приобретает совсем другой смысл. Одним легким движением руки вы, как это ни покажется странным, объявили его бесчестным болтуном, который не в состоянии расплатиться перед вами по долгам, срок погашения которых давным-давно истек. Именно это на гномьем языке жестов означает протянутая к нему рука с раскрытой ладонью. А вдобавок и потребовали с него стать вашим рабом до тех пор, пока этот долг не будет полностью отработан со всеми процентами. Такая трактовка логично вытекает из предыдущей, подкрепленная направлением вашей ладони чуточку вниз и оттопыренным кверху большим пальцем. Теперь вы понимаете, почему гном возмутился и шарахнул вас по макушке секирой? И радуйтесь, что вы его оскорбили в лесу, без свидетелей, а потому так легко отделались. В противном случае вас ожидала бы дуэль, в которой вы вряд ли смогли бы победить.

Ученики слушали преподавателя, затаив дыхание и раскрыв от удивления рты. Кто бы мог подумать, что безобидно протянутая вперед рука может доставить столько неприятностей? Лучше уж их тогда вообще спрятать, ручки шаловливые. За спину? Не-ет, засунуть в карманы, с глаз долой!

- Понятно, - протянул Чпок, забавно скорчив рожицу в непривычной задумчивости и выбивая дробь кончиками пальцев по столешнице. – И как же тогда с коротышкой поздороваться, чтобы он не обиделся?

- Очень просто. Вам нужно было подойти к нему и левой рукой, сжатой в кулак, легонько ткнуть его в правое плечо. Левой для того, чтобы показать гному приязнь, идущую от самого сердца. В правое плечо, потому что вы желаете ему удачи в ратном деле. Умение обращаться с оружием у них ценится гораздо выше ловкости в торговле, которая, впрочем, крепко удерживает второе место. Но смотрите и здесь не ошибитесь! Стоит вам перепутать свои руки или гномье плечо, как вы вновь нарветесь на неприятности.

- Теперь-то почему? – искренне удивился Гудэй Инхель, дернув себя от волнения за короткую косичку на виске. – А если я его по ошибке ткну правой рукой? Мне же так привычнее здороваться, я правша.

- Да, пожалуйста, Гудэй, - Семен Борисович порывисто обернулся к даркхольцам. – Но вам стоит прежде озаботиться вопросом, каким оружием вы предпочитаете драться, ибо ваше право вызывающего - выбрать то, чем предстоит сражаться на дуэли. Вы сами только что вызвали на нее гнома, - учитель развел в стороны руки и пожал плечами, говоря, что он бессилен в попытке их примирить.

- Ну, а если я правой рукой толкну волосатика в левое плечо? – закончив тайное поедание бутерброда, Шейм продолжил выяснение других возможных вариантов действий. - Надеюсь, он меня не убьет?

- Нет, напротив будет защищать по мере сил. Ведь вы, Бардер, только что попросили у гнома покровительства и дружбы, взяв на себя точно такие же обязательства. И с этой минуты вы будете связаны взаимовыручкой, если получите ответный толчок в свое левое плечо его правой рукой. Значит, гном согласен на это. А их слово никогда не расходится с делом. Хороший выбор.

- Остается до кучи лишь левой рукой толкнуть гнома в левое плечо, - тихо констатировал Каджи, изо всех сил стараясь не заснуть.

- Не рановато ли, Гоша? – усы учителя еще больше встопорщились от насилу сдерживаемого смеха. – В том смысле, что стоит ли вообще вести себя при первой встрече с незнакомцем настолько экстравагантно? Я, конечно, не имею права вмешиваться в вашу личную жизнь, но признаваться в любви …хм-м, гному?

Профессор Волков недоуменно покачал головой, возвращаясь за свой стол, правда, глаза у него хохотали ничуть не меньше, чем весь класс. Смех, после секундного оторопелого замешательства, обрушился водопадом откуда-то с потолка, а затем, разлетевшись на множество отдельных капелек-голосков, дружно ударил в окна аудитории. И просто чудо, что они устояли, сдерживая неистовый напор заливистого хохота, не треснув и не осыпавшись за стены замка. Парнишка стремительно залился пунцовой краской до самых волос, скорбно подумав, что зря его бес попутал разинуть рот. Лучше бы помалкивал в тряпочку, а то и вовсе заснул. Справедливость таких размышлений мгновенно подтвердилась болезненным столкновением его ребер с локтем близняшки. Янка оказалась единственной в классе, кто не то что не смеялся, а даже не улыбнулся в ответ на смороженную глупость. Даже более того, девчонка грозно сдвинула брови, будто такая ситуация и вправду только что имела место быть, и еще разок от души двинула ему локтем по ребрам. Больно.

- Значит, так, да? – тихо и зловеще прошипела она сквозь зубы. – А я-то, дура…! Л-а-д-н-о…!!!

- Рехнулась что ли? – обиженно возмутился Гоша, на краткий миг окунувшись в ее бездонные озера глаз. – И без тебя сейчас тошно, Янка! А ты тут драться удумала.

Каджи отвернулся от нее, да и от всего класса тоже, благо одну щеку уже отлежал, пора на вторую притопить. И с застывшими слезами в глазах уставился на стенку. Она хотя бы не ржет ему в лицо. Вот только ничего интересного на ней не нашлось, чтобы повнимательнее изучить. А потому парнишка через несколько глубоких вздохов слегка успокоился, прикрыв глаза и стараясь не вспоминать о своем недавнем позоре. Но ведь только не дадут ему о нем забыть. Как пить дать, не дадут! На ближайшую неделю для всего Хилкровса найдется над чем потешаться. И он нисколько не удивится, если одним хмурым сентябрьским утром обнаружит около своей двери косматое чучело гнома, которое старшеклассники постараются откуда-нибудь стащить и доставить по месту назначения.

- …река Рубежная, - тем временем, словно сквозь толстый слой ваты до ушей Гоши доносился рассказ Семена Борисовича, приступившего к основной теме урока, после того как удалось с грехом пополам утихомирить не на шутку развеселившихся учеников. – Исток ее находится в Подлунных горах, что протянулись на юге княжества за девятьсот сорок верст от нашего замка. Изрядно попетляв затем сперва по степным просторам Горелой пустоши, а потом среди лесных массивов Звериного надела, река огибает Вороний холм, на котором стоит Хилкровс, охватывая утес с юго-востока и продолжая неспешное движение волн дальше на северо-запад к морю Белых Пчел. Она называется Рубежной потому, что является естественной границей Великого княжества Средняя Рось. По другую сторону реки на востоке находятся лесные владения эльфов, куда я вам не советую соваться без особого приглашения, дабы не оказаться быстренько пойманным, отвезенным в их ближайшее поселение и по самые брови накачанным отборным элем. Хозяева из эльфов радушные и гостеприимные, ничего не скажешь, но пить спиртное вам пока еще рановато. А по-другому встречать гостей и вызнавать все новости о происходящем за границей их владений, они не желают, считая, что тем самым оскорбляют путника, попавшего в их ласково-принудительный плен. Севернее замка, за рекой простирается Полуночная Вольница – место пристанища всевозможного сброда, который по каким-то причинам не может или не желает уживаться со своими сородичами. Но туда вы и сами не сунетесь, если нет веских причин вскорости распрощаться с жизнью. Странно, как они между собой умудряются ладить, не перерезав и не перегрызя друг другу глотки? Таким образом, место для строительства замка было выбрано крайне удачно по целому ряду причин. Кроме того, что школа находится вдали от обжитых мест княжества и соответственно, нам никто не мешает заниматься вашим обучением, а у вас нет возможности нанести непоправимый вред поселениям магов, она еще и оборонительный пограничный форпост Средней Роси...[64]

Под убаюкивающий своей неспешностью рассказ преподавателя Каджи и задремал для затравки. А потом и вовсе провалился в мутные волны тревожного беспокойного сна.[65]

Провалился в буквальном смысле слова, неожиданно оступившись на краю глубокой промоины, непонятным образом образовавшейся прямо посреди Заячьего проспекта в Старгороде. И волны, обрадованно принявшие мальчика в свои объятья, медленно скользя среди крутых обрывистых берегов, грозно нависающих над парнишкой с обеих сторон, тоже оказались взаправду мутными, грязными и абсолютно непригодными для купания.

Впрочем, Гоша и рад был бы выбраться из настойчивого потока, уволакивающего его все дальше и дальше, да только не видел возможности выкарабкаться из цепких, липучих объятий речушки, скорее похожей на селевой поток, настолько ощутимо в нем присутствовала вязкость растворенной в воде глины. Через полчаса бестолкового барахтанья он с ужасом понял, что, похоже, это его последние минуты жизни. Совсем скоро закончатся остатки сил, которые он безрассудно потратил на безуспешные попытки взобраться по осклизлым глиняным обрывам в самых неподходящих местах, раз за разом вновь срываясь вниз, когда до заветного края твердой земли, прикрытой сверху брусчаткой, оставался последний бросок длиною в, смешно сказать, его ладонь. Да, еще несколько мгновений и голова Каджи в последний раз погрузится в мутную жижу, чтобы уже никогда не показаться на поверхности. И такая смерть еще не самый плохой конец.

Совершенно непонятно почему, но парнишка твердо знал, что его ждет впереди, если утонуть не судьба. И он предпочитал захлебнуться грязью, чем провалиться в то место, куда неукротимо скатывается этот поток. Посреди площади Силы, там, где раньше находился символ мироздания, теперь в водовороте воронки, жадно, с причмокиваниями, засасывающей внутрь себя жижу, в самой ее горловине стремительно вращались три гигантские металлические лопасти, расположенные одна над другой. Этот миксер (чтоб у него ротор заклинило!) безжалостно и бесстрастно перемалывал в однообразную кашицу все, что попадало в его крутящиеся навстречу друг другу тупые маховики судьбы. Кому понадобилась эта мясорубка и зачем, - Гоша не знал. Но становиться компостом для неведомых целей совсем не хотел.

Собрав остатки воли, сил и желания выжить любой ценой, он, ежеминутно отплевываясь от лезущей прямо в рот грязи, отчаянно рванулся к бережку, разгребая уставшими руками упругий и вязкий верхний слой селя, заметив торчащий из размытого потоком обрыва краешек бревна. Неимоверными усилиями Каджи сумел таки осилить дистанцию в три жалких метра, что отделяли его от шанса на спасение. Безжизненно повиснув на умершем в незапамятные времена дереве, так вовремя оказавшемся у него на пути, парнишка пытался отдышаться и заодно придумать, что делать дальше.

Вечно так не провисишь. Неприятным открытием для него стал тот факт, что его ноги, остававшиеся погруженными по щиколотку в мутный поток, постепенно и неуклонно утопали в жиже все глубже и основательнее. Причина такого странного своеволия нижних конечностей обнаружилась следом за признанием очевидного и противного факта погружения в эту дрянь, из которой он только что насилу выполз. Видимо, не желая расставаться с жертвой, сель безостановочно прибывал, рос, мужал на глазах, поднимаясь выше, а его упрямый натиск становился все ощутимее. Если Гоша не изволит сей же момент поторопиться, то самое малое через полчаса его вновь захлестнет с головой.

Делать нечего, придется в последний раз попытать счастья, карабкаясь по осклизлой мокрой глине обрыва вверх к спасительной тверди брусчатки. Это единственный шанс на выживание. Если не получится,… Но лучше даже не думать о том, что в таком случае произойдет.

Каджи постарался превратиться в юркую ящерицу, осторожно перебравшись с бревна на крутой откос, проигнорировав упорное сопротивление мокрой и грязной одежды, весившей теперь не менее тонны и стремившейся при малейшей возможности зацепиться за кору бревна. Особо усердствовала мантия, чтоб ей год без стирки жить! Распластавшись на животе, он вцепился всеми пальцами в податливую глину, хищно растопырив их в стороны и жалея, что они выросли такими короткими. А затем парнишка крайне медленно пополз к заветной цели, и его плавные неуверенные движения на самом деле оказались довольно похожими на неспешное скольжение ящерки.

Время и пространство так хитромудро переплелись между собой, нарушив все законы физики, что Гоша совершенно не представлял, как долго он карабкался наверх. Десять минут? Час? Вечность? Кто сможет ответить, если пласты времени то спрессовывались в краткий миг, когда мальчик чувствовал, что нога соскальзывает с крохотного уступчика, оказавшегося обманкой, и у него остается именно этот самый миг, чтобы немедленно найти замену улетевшему вниз жирному шматку почвы. Иначе и сам немедленно отправится следом.  А порой “неизменно струящееся время” растягивало минуты в года, двигаясь вперед так же медленно, как и Каджи, ползущий со скоростью беременной улитки. Да что там говорить, эта самая улитка сейчас могла уже давным-давно нагло строить ему глазки с пьедестала почета и показывать кукиш обеими руками, выплясывая джигу на радостях, заняв первое место в забеге, хотя точнее - в заползе. А парнишке до заветной финальной ленточки еще ох как далеко! Ему даже померещилось, что всей жизни не хватит, чтобы успеть добраться до финиша.

Но Гоша ошибся. Хватило. По прошествии неопределенного количества времени он смог забросить руки на брусчатку аж по самый локоть. Плохо слушающимися пальцами он нащупал стыки между плотно пригнанными камнями мостовой и, сдирая в кровь кожу, ломая ногти, стал втискивать живую плоть в мертвое тело города. А затем, почувствовав несказанное облегчение на душе от обретенных крох уверенности в своих силах и благополучном исходе затянувшегося экстрима, Каджи даже сумел подтянуться. Его голова оказалась выше мостовой, на край которой он устало оперся грудью, в которой от затраченных усилий бурлило, шкворчало и клокотало. Дыхание вырывалось хрипло, с трудом. Сердце наоборот колотилось под мантией со сверхзвуковой скоростью. Мышцы рук и ног самопроизвольно подрагивали и сокращались невпопад, так и норовя обрадовать хозяина свежеподаной судорогой. С живота и груди, казалось, вся кожа сползла, оставшись валяться неаппетитными, изодранными в клочья кусками по всему протяжению пути. А уж как там щипало и саднило, - одному дьяволу известно! В натуре, адские муки.

Самую малость отдышавшись, парнишка с удивлением, граничащим с яростью, увидел, что на проспекте как всегда оживленно. Мимо Гоши проходили люди. Десятки, сотни людей, снующих туда-сюда, занятые своими делами, просто гуляющие или озабоченные приобретением покупок. А его словно бы и не замечали! Правда, все они старались держаться подальше от центра проспекта, где зияла глубокая промоина в брусчатке, прижимаясь поближе к лавчонкам и магазинам. Иногда взгляды людей сталкивались с его умоляющим о помощи взором, но чаще всего прохожие спешили тут же отвести глаза в сторону. Изредка они сочувственно поджимали губы, скорбно покачивая головами, но уже через пару грустных вздохов исчезали в людском водовороте, словно оказать помощь было немыслимым преступлением, которое тут же и каралось без жалости и сомнений.

А одна маленькая девчушка в простеньком ситцевом платьишке дернула подружку за рукав, показывая на Каджи пальцем и радостно смеясь. Затем они устроились на ближайшей лавке напротив мученика и стали дожидаться окончания представления, весело болтая ногами, не достающими до земли всего чуть-чуть, и с упоением облизывая маленькими жадными язычками карамельных сов на палочке. И уходить эти малолетние бессовестные стервятницы вовсе не собирались, не досмотрев до конца бесплатное зрелище. Лишить себя удовольствия понаблюдать за чужими мучениями? Да ни за что на свете! Это ж куда интереснее, чем отрывать ноги у кузнечиков и заставлять их если не прыгать, то хотя бы ползти, спасаясь, пока не прикончили окончательно.

В толпе мелькали и знакомые лица. Вон надувшийся и спесивый до неприличия паразит Чпок важно прошествовал в сопровождении многочисленных подпевал, скривившись при виде чумазого Гоши как от сильнейшей зубной боли. Странно, что у вражины отсутствовал светящийся нимб над головой и распущенный павлиний хвост сзади. Но и без них он запросто сумел проигнорировать страдания Каджи, ненавязчиво отвернувшись в сторону зазывающих в гости витрин. С изумлением парнишка отметил, что в свите “матерого волшебника” сверкнули новые лица: улыбающаяся (о, боже!) Анджелина Рестлесс (девчонка слегка туповатая, так что не особо и жалко, что вляпалась в дерь… дружескую компашку), хохочущая над удачной шуткой спутника Катя Дождик под ручку с тем самым верзилой с Фалстрима, что схлопотал сегодня утром от Гоши в грудину (чудеса, да и только!) и …(ёклмн, нет, не так – ЁКЛМН. Хотя тоже не годится: ЁКЛМН!!!!!) спокойная, как никогда в жизни, задумчиво-мечтательная Янка?!

Навстречу школьникам попалась Мерида, которою с обеих сторон под руки с важными выражениями на великосветских лицах чопорно поддерживали профессора Волков и …Батлер (Кто сошел с ума? Каджи? А может все остальные?). От этой несуразной компании за версту разило крепким эльфийским элем, прекрасным настроением и благодушием, странно смахивающим на пренебрежительное безразличие ко всем прочим представителям рода человеческого. Да и не только человеческого. Они вежливо, но с ленивой прохладцей  раскланялись с учениками и, тихонько пересмеиваясь да обмениваясь едкими шуточками, скрылись в очередной забегаловке. Солнце только еще подумывало: а не стоит ли скатиться с зенита под горку? Так почему бы и не пригубить пару кружек гоблинской сивухи? В этом трактирчике она хоть и не столь крепкая, как в других, но зато дешевая. И каждая третья порция - халявная, за счет заведения. А тренировка перед вечерним застольем у Бласты, радушно пригласившей на очередную гулянку всех сослуживцев, ни в коей мере не повредит.

- Да кто-нибудь помогите, наконец, мне выбраться отсюда! – громко, но одновременно жалобно взмолился Гоша. – Вы все ослепли что ли?!

Вам, наверное, интересно, почему парнишка сам не попытался сделать последний рывок? Вопрос справедливый. Но, смеем заметить, он еще и крайне глупый.

У Гоши сил едва хватало на то, чтобы упрямо продолжать цепляться пальцами за крохотные щелочки в стыках брусчатки. А уж вытащить из вязкой глины ноги, которые провалились в податливое месиво выше щиколоток, - Каджи даже и не мечтал. А еще ему чудилось, что при малейшем движении с его стороны, он просто-напросто потеряет хрупкое равновесие и, опрокинувшись на спину, вновь окажется в противно хлюпающей позади него грязи, которая неторопливо, но уверенно поднималась, прибывая и подкрадываясь к временно ускользнувшей жертве.

- Помогите!!! – теряя терпение и рассудок, Гоша заорал во все горло, готовый разреветься от бессилия и обиды. – Вытащите меня!

Небольшая группка старшеклассников недоуменно остановилась невдалеке, завертев головами в поисках вопящего блажью чудака. Спустя минуту они соизволили заметить Каджи, уже не имеющего сил сдерживать слезы, которые часто закапали из карих глаз. Ученики беззаботно расхохотались и, махнув на его выкрутасы рукой, отправились дальше вниз по проспекту, оживленно обсуждая и комментируя увиденный прикол. По их мнению, он получился удачным и заслуживал всяческих похвал. Кто там развлекается? Каджи? Во как! Не ожидали, право слово. Молодец, парняга! Начал, наконец, исправляться в последнее время. А раньше-то все шибко озабоченный да грустный по школе шнырял. То на урок, то в библиотеку. Будто больше нечем заняться поинтереснее…

То, что его весело послали куда подальше, Гошу даже не огорчило. Ну вот ни капельки не огорчило, честное колдунское! Не до глупых расстройств ему сейчас было. Нашлись более серьезные причины, чтобы его сердечко заколотилось в неистово-паническом драпанье. Но, пробежав лишь пару крохотных шажков, оно зашлось от ужаса, да и грохнулось в обморок, провалившись в пятки. Любит оно там отсиживаться да отлеживаться, зла на него не хватает. При малейшей возможности юркает в свое убежище и носа наружу не кажет, пока хозяин не выпутается из очередной передряги.

Гхыр[66], фрэлл[67] и тридцать два капыра[68]! Провалиться вам туда, откуда заявились! Хотя все шансы провалиться в преисподнюю первым принадлежали сейчас, несомненно, Каджи.

Парнишка расширившимися от страха глазищами, затаив дыхание и покрывшись ледяной коркой изнутри, наблюдал за тем, как сперва неприметная трещинка в том месте, где он вклинил свои пальцы между камней, становилась с каждым мигом после его отчаянного крика все больше и больше. Спустя всего лишь три удара сердца от каждого из пальцев зазмеились новые трещинки, разбегаясь неравномерными кривоватыми лучиками во все стороны. А затем тот пласт брусчатки, на который опирался грудью Гоша, вместе с глиной, где прочно увязли ноги, едва заметно просел вниз. Всего-то на миллиметр. Потом еще на парочку. Затем на все десять. Вот он уже и сразу на десяток сантиметров съехал поближе к жадно облизнувшемуся грязным языком мутному потоку, незаметно подобравшемуся уже почти вплотную к парнишкиным ступням.

- Помогите, - жалобно проскулил Каджи, а скорее беззвучно прошептал одними губами.

Слезы, крупные и горькие от незаслуженной обиды, окончательно решили жить самостоятельно, без его желания заструившись из карих глаз. И ничего кроме глухой печали и слепого разочарования в глазах больше не осталось теперь. Остальные чувства смыло горючими слезами.

“Миллион лет тому назад кто-то сказал, что у меня наивный взгляд? Да бог с тобой, Итамура-младший, прощаю! Ведь ты оказался абсолютно прав. Только наивный мальчишка мог просить этих лю… этих чудовищ с каменными сердцами (или совсем без них?) о помощи. Наивность… Она умерла, Корней. Светлая ей память! Умерла чуть раньше, чем предстоит отправиться в Сумеречные пределы и ее бывшему обладателю”.

Гоша грустно опустил голову, касаясь подбородком теплого булыжника, впитавшего в себя полуденный зной светила. “Вот и все, - с безрадостным спокойствием подумал он. – Можно больше не дергаться, пытаясь спасти себя и этот мир, который вовсе и не заслуживает, чтобы его спасали. Ему и так неплохо живется”…

Каджи не успел довести свои горестные, выстраданные умозаключения до логического конца, послав всё и всех к капырам на закуску, как его накрыла густая тень, затмив собою блеск ярого солнца и задвинув монотонный гул улицы на задворки сознания. Прямо перед глазами, в сантиметре от продолжающих множиться трещинок провала нарисовались изящные сапоги из темной толстой кожи. Парнишка даже умудрился разглядеть узорчатую сетку морщинок на обуви. И запах, исходящий от них почувствовал, запомнив его на всю оставшуюся жизнь. Они пахли пылью нескончаемых дорог, ведущих из Ниоткуда в Никуда. Их аромат вполне подошел бы изысканным духам госпожи Вечности. Но в то же время сапоги вообще не имели запаха. Ведь Пустота – она и есть пустота, в которой нет Ничего и Никогда.

Поразившись своим странным мыслям и ощущениям, Гоша посмел оторвать взгляд от брусчатки и посмотреть чуточку вверх, насколько ему позволяла гибкость шеи. Не хватало только еще ее свернуть. А незнакомец (ой ли?!), словно почувствовав его замешательство и неуверенность, присел на корточки и выпростал из-под темно-серой мантии руку, обтянутую шелковой перчаткой, не отличающейся по тону от всей остальной одежды.

- Давай руку, Каджи! – властно, в приказном порядке отчеканил мужчина. Но в то же время в его тихом голосе парнишке почудилось присутствие просьбы, смешанной в равных пропорциях с жалостью. – Хватайся пока не поздно. Иначе… Да что тут говорить, сам все прекрасно понимаешь. Клянусь Гекатой, я совсем не хочу, чтобы ты так рано и настолько бесславно погиб.

В плавных изгибах интонаций его речи скользнула неприметной тенью привыкшая к одиночеству, можно сказать, что напрочь одичалая скорбная нотка. А сам голос незнакомца (в который уже раз?) показался Гоше до боли знакомым, не раз слышанным, близким, родным, но неуловимым в своих смутных ассоциациях. Вот знаешь наверняка, что ты его знаешь, простите за тавтологию! Но откуда? Сплошной мрак перед глазами в ответ и отдаленное эхо ехидного смешка в ушах.

Вытащить скрюченные пальцы из расширяющейся на глазах щели мостовой, оторвать руку, казалось, приросшую к камню и ухватиться за протянутую тебе, - что может быть проще? И страшнее. А ничего! Все остальные ужасы мира – всего лишь забавные детские страшилки. Как вот ее, блин горячий пекарю за шиворот, оторвать?! Об этом и помыслить невозможно, не то, что сделать! Он же тогда сразу улетит в тартарары! И прощай молодость, друзья-подруги.

Но все же парнишка превозмог себя, молниеносным движением уцепившись за протянутую ладонь. Его тут же окатило от макушки головы до кончиков пальцев на ногах неимоверным, лютым, вечным, изначальным, неизбывным (всё, больше эпитетов нам не удалось подобрать, придумывайте, фантазируйте и представляйте самостоятельно) и …живым холодом. А сердце, сперва обрадовавшись спасению, потом просто остановилось, захлебнувшись небывалым восторгом от прикосновения к самой Вечности. Но замерев, оно, тем не менее, продолжало жить, как это и не покажется странным. Зато вот душа Каджи заверещала не своим голосом, хлебнув или скорее вдохнув самую кроху Пустоты. И вопль ее оглушил, контузил Гошу так конкретно, что он перестал понимать: жив он уже или все еще мертв? А может наоборот? Да без разницы! От перемены слов смысл не поменяется, а сам он так и останется балансирующим на остром лезвии меча, зависнув между той жизнью, что уже была, и той, что только еще будет.

- Давно бы так, - удовлетворенно хмыкнул знакомый незнакомец не без доли торжествующего лукавства, рывком выдернув парнишку на твердь земную подальше от коварного провала. – Счастливо оставаться. И до скорой встречи.

Он так и остался неузнанным, стремительным движением руки накинув на голову капюшон мантии. Через миг мужчина развернулся к спасенному спиной. А еще через один взмах Гошиных ресниц он бесследно растворился в толпе людей. Или правильнее сказать, растаял призрачной дымкой, едва успев отвернуться? Хотя разница невелика. И смаковать мелкие подробности необычного поведения спасителя Каджи не пришлось, как и раздумывать обо всем приключившемся тоже. Глупо этим заниматься, когда тебя усердно тыкают кулаком в бок и настырно пытаются оторвать ухо.

“ Да хватит уже, сколько можно! Больно ведь, черт возьми! А ухо и ребра не казенные, а мои личные. Между прочим, весьма даже мною любимые, да будет вам известно”.

Парнишка повернулся к мучителю лицом, готовый разразиться гневной тирадой, насквозь пропитанной ядом и желчью, и открыл глаза, спросонок непонимающе всматриваясь в лыбящееся личико близняшки.[69]

 

 

Глава 17. Болонка или волкодав?

 

 

- Горазд ты дрыхнуть, братец лис! – Янка даже губу прикусила, пытаясь удержать рвущийся на волю смех, но он оказался сильнее, и девчонка коротко хохотнула. – Я тебя только с пятой попытки разбудила. Ну чего ты так подозрительно смотришь на меня, словно на врага народа? Это я - Янка, подруга дней твоих суровых, старушка милая твоя, - девчонка слегка переиначила пушкинские строки, примерив их наряд на себя. – Али не признал, касатик? Тьфу тогда на тебя! Злой ты, Гоша… И бяка![70]

Чего уж такого близняшка усмотрела в его глазах – неизвестно. Только улыбочка медленно, словно нехотя, сползла с ее лица. Брови озадаченно вздыбились горкой, сдвинувшись к переносице. И очень похоже что Янка сильно огорчилась увиденным. Это открыто проявилось в несколько суетливом движении руки, которым она отбросила с лица мешающуюся прядь ядовито-зеленых волос. Да и дурашливый тон девчонки к концу монолога сменился на недовольное брюзжание, весьма похожее на правду без приукрашивающей мишуры и прочих витиеватых словесных изысков.

Ну да, Каджи сейчас злой. И что с того? Бяка? Точно, так и есть! Так парнишка вовсе этого и не отрицает, размашисто подписываясь под каждой буквой прозвища. А как иначе? Быть добреньким, мягким и пушистым? Это после всего того, что он пережил всего-то миг назад? Ха-ха! Два раза! Обхохочешься.

Всего лишь сон приснился, скажете вы. Думайте, что хотите, Гоша даже спорить не собирается. Сон - так сон, вам виднее. Только вот кто бы взялся объяснить парнишке, почему у него так болят кончики пальцев на руках? И ногти с какого-то перепуга неровно обломаны. Он, конечно, давно их не подстригал. Но ведь и о шершавую стену замка не затачивал. А выглядят они именно подобным образом, словно он за таким увлекательным занятием все свободные вечера проводит. Скоро уже, поди, дыры в каменной кладке процарапает насквозь, подорвав тем самым оборонную мощь школы, да что греха таить и всего княжества в целом. Хилкровс ведь не даром обозвали по научному передовым форпостом Средней Роси. И совсем уж непонятно, что там за рыжевато-серая каемка под уцелевшими коготками образовалась? Ну-ка поглядим повнимательнее. А, ерунда! Сущая безделица. Всего-то навсего глина набилась и засохла.

Каджи хмуро, с тщательной деловитостью осмотрел свою одежду, придирчиво выискивая другие признаки, подтверждающие реальность его недавнего “сна”. Но больше ничего странного не обнаружил. Если не считать неприятного открытия, что он и вправду смертельно зол. Хотя, нет, подобное утверждение – сплошные враки, не соответствующие действительности. Вовсе парнишка и не зол, а неисцелимо опечален, огорошен до чрезвычайности и морально раздавлен в лепешку увиденным в полуреальном сне.

Что это такое вообще было? Сон, путешествие в параллельную реальность, кусок пророчески подсмотренного будущего или фрагмент из прошлой жизни? Кто бы разъяснил ему эту загадку? Ан, некому заняться его просвещением, хотя бы из-за того, что он никому о нем не расскажет. Все равно в такое не поверят. А примерять рубашку с длинными смирительными рукавами Каджи что-то совсем не горит желанием, хотя они и в моде с самого первого дня года бесшабашного Огненного Паука.

Но чем бы ни оказалось недавнее приключение, самое главное “из урока географии” Гоша постиг самостоятельно, докопавшись до сути даже со своим скудным умишком. И усвоил очевидный вывод, приняв его не без зубного скрежета, но с предельной ясностью и холодной рассудочностью. Никто, - ладно, уж себе-то не будем врать, - НИКТО не захотел ему помочь! Хотя сделать это было крайне легко, нужно всего лишь иметь кроху мужества и каплю сострадания, чтобы, не задумываясь, протянуть руку. Никто, кроме странного незнакомца на такой шаг не решился.

Но и под его серой мантией скрывалась загадка. Кто он такой и откуда взялся? Да и куда исчез потом тоже интересно? Парнишка был уверен на тысячу тысяч процентов, что он знает этого таинственного прохожего так же хорошо, как и самого себя, если не лучше. Просто требуется вспомнить, покопавшись в закоулках памяти, где они пересекались на узкой тропинке бытия. И чем больше он размышлял об этой странности в своих чувствах, пытаясь мысленно воспроизвести мельчайшие подробности короткой встречи, тем уверенность только крепчала и мужала, хотя чем-либо подтвердить себя она оказалась не в состоянии. Ее твердость взбухала пузырями, хаотично громоздившимися друг на друга, абсолютно иррационально и непоследовательно, вопреки логике и доводам рассудка, основываясь на довольно шатких подсознательных эмоциях.

В какой-то миг Каджи почудилось, что еще чуть-чуть, и он сможет сорвать паранджу с Неведомого. Но стоило ему протянуть мысленно руку к покрову Тайны и схватить его за краешек истрепанной Временем ткани, как он рассыпался от прикосновения невесомым прахом и воздушной пылью, так ничего и не открыв, да и забрав с собой в неведомые дали маленькую девчонку по имени Надежда. Свято место пустовало один единственный краткий и кроткий вздох. И в тот уголок сердца, где раньше квартировала Надежда, заселились новые жильцы: хулиганистое жгучее Любопытство и хозяйственное, вечно ворчливое Разочарование с грудным малюткой Привкусом, горьким и писклявым.

- Вот теперь я вижу, что ты окончательно проснулся, - с тихим вздохом констатировал Семен Борисович. – Я, конечно, понимаю, Гоша, что география не самый интересный и увлекательный предмет. Но то, что ты проспал, тебе все равно придется прочитать в учебнике. Самостоятельно. Ты же не хочешь по неведению заблудиться в трех ближайших соснах, попав одним из весенних вечеров вместо назначенного свидания с Яной, например, - учитель запахнул мантию, взял со стола учебник вместе с классным журналом и направился на выход, по лисьи улыбаясь, - в загребущие лапы гнусных эльфов? Конечно, не хочешь! Ведь первый поцелуй под призрачным лунным сиянием гораздо приятнее первого глотка того пойла, которым длинноухие тебя обязательно накачают. Да и полезнее для взросления и самосовершенствования. Это я тебе говорю, как человек бывалый: довелось в свое время попробовать на вкус и то, и другое…

Близняшка восприняла гипотетическое предположение профессора Волкова совершенно спокойно. Губы девчонки сложились в ангельскую улыбочку, самую малость вымученную, но от этого не менее ослепительную. А вот щеки Каджи обожгло нахлынувшим изнутри обширным румянцем, и он постарался сменить тему, не желая расставаться с преподавателем на такой шутливо-скользкой ноте. Если уж шутковать задумали, так стоит отнестись к затеянному с полной серьезностью.

- Семен Борисович, я хотя бы не сильно храпел, заглушая ваш рассказ?

- Нет, - с капелькой грусти ответил преподаватель, обернувшись уже с порога класса и придерживая полураскрытую дверь. – Ты вел себя вполне учтиво. Ровно настолько, насколько это возможно в спящем состоянии… Так вы идете, ребята, или нет? Смотрите, как бы вам на трансфигурацию не опоздать.

Все-таки они опоздали на занятие к Электре, хотя и неслись по замку бегом, не разбирая дороги и едва успевая увертываться от столкновений, только мантии развевались на встречном ветерке, хлестко лупя спринтеров по бокам, да пятки сверкали, фиг уследишь за их мельканьем. Но из-за бездумной спешки парочка на одном из перекрестков свернула не в тот коридор, что им был нужен. А ошибку обнаружили слишком поздно, пролетев в противоположном от башни “Песнь Сирены” направлении приличное расстояние. Отрезвили ребят удары колокола, громогласно возвестившего о начале урока. Они замерли, резко остановившись и переводя дыхание, похожее по интенсивности на то, что успешно демонстрируют седокам загнанные лошади. И только потом, растерянно оглядевшись по сторонам, друзья сообразили, что одна дурная голова – хорошо, а две – намного круче. На пару, совместными усилиями бестолковки точно сумеют ногам найти подходящее занятие, чтоб те не скучали, еле-еле передвигаясь. Шибче нужно шевелиться, шибче. Поговаривают, будто это полезно для здоровья, если не брешут, конечно.

Но как ни крути, ни вздыхай печально, ни ругайся вполголоса, проклиная собственную бестолковость, а назад возвращаться все равно придется. И опять не помешало бы проделать обратный путь бегом, если конечно нет желания взять да и прогулять урок, нарываясь на неприятности.

По правде говоря, у Янки эдакая мыслишка первым делом забрезжила на горизонте. И причин у близняшки для прогула оказалось такое несусветное количество, что хоть отбавляй, а хочешь, так нумерованный список из них составь, коли пергамента и чернил не жалко. Если их перечислять по порядку и степени важности, переходя постепенно от самых мелких к наиболее крупным, то вытанцовывается следующий кордебалет: в правом боку изрядно покалывает. Она же не сайгак, право слово, чтоб носиться туда-сюда скачками. Да и Хилкровс от степных просторов, мягко заметим, несколько отличается в худшую сторону. Здесь гораздо больше шансов свернуть себе шею, сделав неверный шаг, оступившись на той же лестнице, к примеру.

Вы хотите строго возразить и потребовать более веских причин, достойных оправдать отсутствие в классе? Что ж, извольте! Сами напросились. Следующим по зловредности оказался гхыров портфель с фрэлловыми учебниками, чтоб по ним капыр учился до самой пенсии, если у них в преисподней она существует! Он же, паразит, весь бок девчонке отбил во время дикой скачки, болтаясь на длинном ремешке, перекинутом через плечо, будто Янке  мало десятка жалящих иголок, впившихся с той же стороны в селезенку. Не удовлетворены? Все еще мало причин, чтобы пройтись прогулочным шагом по опустевшим коридорам, а потом спрятаться от любопытных глаз в какой-нибудь тесный закуток? Лад-но!...

Школьные туфельки-лодочки близняшка купила на вырост. Спокойно ходить в них не возбраняется, сидят на ноге замечательно, хотя чуточку свободно. Но вот побегай-ка в такой обувке! Это ж не любимые кроссовки, уютные и растоптанные. И теперь, кажись, Янка обзавелась свеженькой мозолью на пятке, взбухшей водянистым пузырем, а может уже и лопнувшей, потому что саднит там нещадно. Опять двадцать пять, объяснений все еще недостаточно? Дело хозяйское. Вот только не слишком ли вы строги с девочкой, которой скоро исполнится всего-то навсего тринадцать лет? Это кто там еще вякнул, что выдрать ее как сидорову козу пока не поздно и вся недолга? Самого бы тебя отлупить, козел безрогий! Или уже рогатый?...

Впрочем, мы отвлеклись от темы. Итак, для особо суровых и требовательных читателей приведем самые, что ни на есть серьезные аргументы. Еще недавно аккуратная прическа вдрызг растрепалась. Ядовито-зеленые волосы близняшки на данную минуту спутались, переплелись между собой, превратившись в нечесаные космы первобытного питекантропа. И в таком виде предлагаете завалиться в класс? С ума сошли? Это ж стыд и позор …до конца месяца!

А еще у Янки ноготок сломался на мизинце в тот треклятый момент, когда она успела вовремя оттолкнуть неожиданно появившегося из-за угла на встречном курсе старшеклассника с Даркхола. Опоздай близняшка хоть на миг выставить перед собой ладони, так врезалась бы слету своей макушкой ему в подбородок. Но будущему темному магу крупно повезло, что у девчонки первоклассная реакция. Даркхолец отделался легким испугом, проскользив по полу уже в сидячем положении к ближайшей нише, где и обустроился с максимально возможным комфортом в обнимку с верхней частью латника, до сего момента мирно там стоявшего и никого не трогавшего. Нижняя половинка валялась рядышком. Ну навернулся рыцарь, не выдержав столкновения, подумаешь, не велика беда! Зато старшеклассник, бережно прижимающий к себе одной рукой туловище статуи, а другой почесывающий голову, куда латы сперва и нанесли коварный удар исподтишка, выбрав удачное место для приземления, - смотрелся шикарно! Особенно его обескураженное личико. Жаль, что у Гоши с собой не оказалось фотика, который ему подарил Роб, а то близняшка упросила бы парнишку притормозить на секундочку, чтобы запечатлеть для истории сей прекрасный кадр. Одним словом, все хорошо, прекрасная маркиза, …но ноготь-то сломался, тысяча чертей у бочки пива! А это, безусловно, – трагедия.

У шерстяных колготок, без которых в такую холодрыгу на улицу и нос высовывать нет желания, резинка оказалась слабоватой, и они постоянно сползают, добавляя к уже имеющимся неприятностям пикантный дискомфорт. А постоянно поддергивать их, возвращая на место, когда Каджи рядом тусуется - как-то неловко. Можно, конечно, и наплевать на рамки приличия, не впервой, главное, чтоб самой удобно жить было. …Но почему-то с недавних пор именно при Гоше Янка стала изредка задумываться о том, как выглядит со стороны ее поведение, по давно устоявшейся привычке – чересчур бесшабашное. Даже странно. Только еще более удивителен тот факт, что она все же не потеряла колготки на бегу. А ведь вполне могла бы и лишиться части гардероба, хотя вовсе и не хотела устраивать стриптиз-шоу. Не доросла она еще до такого нелепого времяпрепровождения, да и, в сущности, не оценит никто невольных стараний, которых с ее стороны и в помине не было. Все к несчастью само собой получается, особенно когда ты категорически против. Так что нечего стесняться, лучше гордо плюнуть на приличия и невинно привести одежду в порядок. Вот, делов-то на пару секунд, а жить стало лучше, жить стало веселей. Что-то знакомое звучит в этой фразочке, вы не находите?…

Но все вышеперечисленные причины – мелочь пузатая по сравнению с непреодолимым желанием затащить Каджи в какую-нибудь пустующую тесную подсобку и от всего сердца врезать ему кулаком под дых. Последние десять минут Янка только о таком способе общения на языке жестов и мечтает. А потом, когда он проникнется до глубины души ответственностью момента, согнувшись от боли пополам, возьмет девчонка его за грудки, заставив выпрямиться и тревожно забегать взглядом по сторонам в поисках спасительной лазейки, куда можно юркнуть ящерицей. Но только фигушки он от нее скроется, наивный! Она его будет надежно держать и пристально смотреть глаза в глаза, взыскательно прищурившись и в раздумьи покусывая губу. Вот Гоша страху-то натерпится за целую минуту!

Затем Янка, естественно, сжалится над парнишкой, не чужой ведь он ей, скорее наоборот. Так вот сжалится она над ним, добрая душа, притянет к себе и, не отрывая взгляда, крепко-крепко поцелует глупого, раз он сам до сих пор сообразить не может, что она его безумно любит. Но потом она так впечатает его спиной в стенку, что у директора в кабинете все портреты попадают! Или со стен или в обморок.

Поделом Каджи такое обращение! Это что еще там у него во взгляде промелькнуло спросонок на уроке географии?! Янка, правда, не поняла конкретного выражения этих заспанных глазенок. Но сердце-то не обманешь. Ему не нужно ничего знать и понимать, оно просто чувствует. Вот и окатило в тот миг близняшку настолько сильной волной ледяного презрения или жгучей злобы, - хотя ей без разницы, что он там думал о ней, все равно она подобного отношения к себе не заслужила, - аж жутко стало и страшно. Неужели Этерник был прав, когда предупреждал ее, что скоро может начаться Гошино… Да нет, быть этого не может! Она и в тот раз Верд-Бизару не поверила до конца, выскочив из кабинета в слезах. А теперь что же получается? Он прав, выходит? Вот и шандарахнет Янка милого о стенку, а уж опосля ласково поинтересуется у него происходящим. Ненавязчиво полюбопытствует, так сказать…

Хотя, конечно, по здравому размышлению ничего-то она подобного не сделает, но уж больно сильно хочется воплотить мечты в жизнь. А иначе душевнослепой очкарик напросится на худший вариант выпускания близняшкой пара, образовавшегося от бурлящих у нее в душе чувств и мечтаний. Когда ее терпению придет полный и безоговорочный каюк, возьмет Янка, да и поинтересуется у старшеклассниц, как  правильно приготовить приворотное зелье. Или хотя бы разузнает у них, где есть возможность его стибрить незаметно.

“Ух! Вот тогда держись Каджи! Опою я тебя любовным напитком, не пожалев убойной слоновьей дозы, три ведра зелья на черпак воды, чтоб уж наверняка проняло, до корешков волос и кончиков ногтей. А когда ты, касатик, начнешь сгорать от любви на инквизиторском костре безумной страсти, тут-то ты и попался, дружок разлюбезный! Уж я постараюсь дать тебе ясно понять, насколько ты мне безразличен. Тяжело будет так поступить, но ничего, я двужильная, выдюжу. Зато и ты, Гоша, отхлебнешь из горькой чаши сполна. Испробуешь на собственной шкуре, что такое безответная любовь и чем ее закусывают. Может тогда до тебя, наконец, дойдет, насколько мне сейчас тяжко. Глядишь и поймешь мое нынешнее состояние, когда все мысли только о тебе, противном. А ты, гадкий Каджи, в ответ ни сном, ни духом, ни ухом, ни рылом. Да что там говорить!”...

- Мы на урок пойдем, Янка? Или ты так и собираешься здесь столбом до утра торчать? О чем хоть размечталась? – план мести скомкался в чужих руках, и был небрежно выкинут в уголок за ненадобностью.

- Тебе этого не дано понять, Гоша, мал еще, - сердце девчонки тоскливо замерло на одном месте, но после секундного замешательства зашлепало босыми ступнями дальше по тропинке жизни, густо усеянной колючими иголками разочарований. Она прерывисто вздохнула и сказала с непонятной парнишке печалью в голосе: - Пошли. Только учти, бегать я больше не собираюсь. На кой это нужно, если по шее все одно получим за опоздание? Минутой раньше, минутой позже, разницы не вижу. Да и видеть не хочу!

По шее ребята, конечно же, не получили, хотя и появились на пороге класса ближе к середине урока, раскрасневшиеся, запыхавшиеся и злые. Чтобы попасть на занятие им пришлось выложиться полностью, без остатка, карабкаясь по длинным пролетам лестницы на самую верхотуру башни. Если бы Электра их и наказала, штрафанув факультет для приличия, то такое поведение преподавательницы трансфигурации само по себе стало бы сенсацией века нынешнего, да и ближайших минувших. Но декан Эйсбриза, похожая в своем традиционном блестящем платье на елочную игрушку в канун Рождества, только поинтересовалась с любопытством:

- И где вы так задержались, дети?

- Мы случайно заблудились в замке, - инициативу оправдываться, как настоящий рыцарь взял на себя Каджи.

- Вот как? – укоряющее покачала головой профессор Дурова, что было гораздо хуже любого наказания, заставив ребят смутиться. – Да, замок большой, немудрено в нем поплутать.

- Особенно если слепой незрячую ведет, - не выдержав искушения, вклинился Чпок, заслужив глупой шуткой редкие одобрительные смешки своих прихвостней.

- Гордий, вы уже выполнили задание? – удивленно вскинув брови к рыжеватой челке коротких волос, пушистых, словно солнечный свет, Электра одарила фалстримца испытывающим взглядом карих глаз исподлобья.

- Нет еще, профессор, - ученик сдулся подобно лопнувшему воздушному шарику. - Никак не получается.

- Ну так и занимайтесь своим делом, не отвлекайтесь. А вы проходите за свою парту, коль уж пришли. Я сейчас к вам подойду и расскажу о том, что мы пытаемся сегодня сделать.

Минутой позже, когда учительница трансфигурации закончила что-то тихо втолковывать Анджелине Рестлесс, горестно вздыхавшей и озабоченно хмурившейся, выяснилось, что ребята могли пропустить очень важный урок. Трансфигурацию тоже затронули изменения учебной программы. Второкурсникам поставили сложную для них задачу, научиться в кратчайшие сроки превращать бесполезные в обороне предметы в некое подобие оружия. А для начала предлагалось хотя бы суметь преобразовать один вид материи в другой: дерево в железо, если быть точными.

Сложно? А вы что думали? Это вам не плюшки с чаем трескать! Дурмаш так сразу и заявил категорично, что это, дескать, невозможно. Ответом ему послужила корявая деревянная палочка, в мгновение ока превращенная деканом Эйсбриза в маленький изящный кинжальчик. Запущенный с легкой руки Электры в полет, он до середины лезвия воткнулся в торцевую стену класса. Каменную. Где кинжал благополучно и торчал до сих пор, вызывая у второкурсников истинное восхищение преподавательницей.

- Я его новые свойства еще малость волшебством приправила, - как само собой разумеющееся спокойно произнесла профессор Дурова, перед тем как приступить к детальному разжевыванию теории подобных превращений. – Если применить заклинание “Скользящей тени”, не пожалев на него солидного заряда магии, то вполне можно добиться, чтобы кинжал с завидной легкостью пробил сразу несколько каменных стен толщиной не менее метра. И совсем не обязательно, что он будет тупо лететь по прямой линии. Вы можете указать ему мысленно направление, точку и силу приложения, а так же скорость удара, одним словом, будете управлять движением, словно держите кинжал, зажатым в кулаке. Но для этого вам придется еще очень много чему научиться. К выпускным экзаменам большинство из вас научится таким несложным трюкам, я в этом абсолютно уверена. А сейчас, после моих подробных объяснений, вы займетесь превращением деревянных палочек в металлические.

Именно за этим непосильным занятием ребята застали своих одноклассников. Вплоть до самого ужина они изгалялись над несчастными деревяшками в поте лица. А толку в результате – ноль целых, нехринась десятых. Даже у Ани Лекс, самой способной ученицы на курсе, почти ничего не получилось, как она ни усердствовала. Единственным прогрессом в превращении у близняшки оказался изменившийся цвет палочки с древесного на светло-серый металлик и больше ничего. Ну, еще Гордий слегка повеселил сокурсников, вымудрив слабое подобие милицейской дубинки, чего, как вы понимаете, он совсем не хотел. Случайно получилось из-за того, что в самый ответственный момент очередного произнесения заклинания фалстримец умудрился вместо требующейся фразы:

- Нурт от’таллем! – чихнуть в ее середине и получилось неудобоваримое: - Ну, апчх’ таэлем.

Рука у него соответственно тоже пошла не по нужной траектории, выписывая полагающуюся по такому случаю соответствующую руну, а сикось-накось, вкривь и вкось. По форме и цвету, повторимся, палочка стала похожа на дубинку, чему Чпок несказанно обрадовался. Да вот только когда он взял ее в руки, высоко вздернув над головой, чтобы утереть носы всем остальным неудачникам, “чудо превращения” тут же стремительно скисло, показав свой привередливый характер, и растеклось по кулаку фалстримца неаппетитной, дурно пахнущей жижей. Ближние к нему соседи по партам с отвращением позажимали носы, не желая нюхать стремительно расползающийся по классу тошнотворный амбре. А Гордий недоуменно хлопал гляделками на свисающую с руки липкую массу, но уже не удивлялся, не слыша бурных и продолжительных аплодисментов. Отодрать ее оказалось не так уж и просто. Даже Электре. Понадобилось целых десять минут, чтобы изничтожить пакость и освежить воздух в помещении до приемлемой кондиции, когда стало возможным дышать хотя бы через раз, при этом не морщась, будто оказался на званой вечеринки у скунсов.

И после всего этого вы смеете утверждать, что Единый предельно серьезный и строгий бог? Вдоволь насмотревшись за год с небольшим на Чпока, да чего уж скрывать, и на многих других ребят, мы с полной ответственностью можем утверждать, что вы, леди и джентльмены, а также их родители, - в корне неправы! У Единого такое отменное чувство юмора, что остается только завидовать белой завистью, да слюнки глотать, раз он до сих пор непреклонно заявляет устами своих жрецов и послушников, что создавал всех нас по своему образу и подобию, форме и содержанию. И что получилось? Чпок? Прикол выше всяких похвал! И нам весело, и Единому не скучно. Так что вы на Единого не грешите, возводя напраслину. Он парень (правда, в наличие у него пола лично мы сомневаемся) что надо, свой в доску.

Каджи на ужине поделился этими своими неожиданно возникшими мыслями с друзьями, но они, огорченные неудачей на трансфигурации, только пожали невнятно плечами, даже не пытаясь одобрить философствование парнишки или наоборот категорично отвергнуть, как скучное и не интересное. И каждый из ребят молча уткнулся в свои тарелки, ковыряясь в них нехотя, через силу, словно просто обязаны были этим заниматься по приговору суда. Или делая кому-то одолжение, но никак не себе самим.

Когда настало время десерта, Большой зал наполнился разноголосым клекотом, уханьем и карканьем, сопровождаемый шорохом десятков пар крыльев. Прибыла вечерняя почта. Гоша не ждал ни от кого посланий так скоро. Да, собственно, кроме бабушки писать ему письма вряд ли кто будет. А потому он погрузил ложечку в бисквит, отщипнув от него изрядный кусище, едва втиснувшийся в рот.

Ворона Баретто, которой без дела скучать не приходилось, как и всегда доставила хозяину свежий номер газеты “Ведьмины сказки”. Роб, парень серьезный и солидный, а потому просто обязан знать, что творится в волшебном мире, пока он находится на его окраине, набираясь ума-разума. Парнишка вежливо принял увесистую трубочку с последними, самыми свежими новостями, слухами и сплетнями, ласково погладил птицу по холке, у той аж глаза от счастья засверкали, и сунул ей под клюв в знак благодарности горсть слегка подсоленного фундука на раскрытой ладони, который ворона любила до умопомрачения. Она тут же принялась его неспешно поклевывать, в промежутках между порциями ублажая присутствующих поблизости учеников радостно-хрипловатым, весьма довольным: “Кар-р-р”.

Близняшки Лекс повторно перечитывали пространное письмо от родителей, склонившись над ним так, что Анькина чернота перепуталась с ядовитой зеленью Янки. В этот раз чтение сопровождалось едкими обширными комментариями. Янку больше всего возмутило то, что ей, дескать, специально душу травят, расписывая в мельчайших подробностях вплоть до самых незначительных деталей прошедший праздник в честь годовщины училища воздушно-десантных войск. Единственное, что, безусловно, порадовало девочек, так это благополучное возвращение отца, с честью выполнившего свой интернациональный долг в Южной Осетии. И он не остался незамеченным: коллекция боевых наград пополнилась звездой Героя России. Но все эти события: и награждение, и праздник - обошлись без участия близняшек, что и вызвало с их стороны бурю негодования. Хотя ради справедливости стоит заметить, что не стеснялась в выражениях, описывающих характер злодейки-судьбы, по большей части Янка. А вот Аня наоборот больше успокаивала сестренку, говоря, что будет еще и на их улице праздник. И даже больше того, они сами его себе устроят в ближайшие дни, натворив в школе что-нибудь особо прикольное. Вот тогда и повеселятся от души. Подобное обещание сразу успокоило не на шутку разошедшуюся близняшку, и девочки о чем-то тихо, но с жаром зашептались, изредка выразительно поглядывая на своих друзей.[71]

Гошу кто-то бесцеремонно толкнул под локоть, и он очередным куском бисквита с большой кремовой розочкой угодил себе вместо рта в нос, вызвав этой клоунадой заливистый смешок близняшек и скупую добродушно-вежливую улыбочку Роба, отпущенную на свободу поверх раскрытой посредине газеты. Каджи, вытирая нос платком, мог поспорить на что угодно, что Баретто сейчас смакует описание первого матча за обладание Кубком ВЧК[72], который широко распахнул в этом году двери спортивной лихорадке, стремительно охватившей почти всех без исключения магов. Да и не только их.

Покончив с приведением себя в приемлемый вид, парнишка повернулся к шутнику, готовый высказать много чего нового обидчику о его характере и привычках, о некоторых свойствах которых тот и не подозревал наверняка. Словосочетание “твой сволочной поступок” – не самый яркий пример приготовленной лекции, а скорее отповеди. Вот только слова улетучились из головы, когда Каджи увидел, кто заставил его “понюхать” тортик.

- Ой[73], какая собачка! – радостно воскликнула Янка, попытавшись дотянуться до холки зверя, чтобы погладить ее и потрепать за стоящие торчком уши.

- Если я собачка, то ты в таком случае – болонка крашеная, - глухо рыкнув сквозь зубы с зажатым в них посланием, возмутился Снежок.

- Чего это она рычит-то? – искренне удивилась близняшка, опасливо отдернув руку от головы зверя. – Я же всего лишь приласкать ее хотела. Она такая красивая…

- Янка, это не она, а он, во-первых, - забирая свиток, просветил подругу Каджи. – И вдобавок, не собачка, а полярный волк. Невольно зарычишь, когда тебя прилюдно оскорбляют, правда, Снеж? - Гошина рука непринужденно легла на макушку волчары, когда-то бывшую белоснежной, а с течением времени приобретшей, как и вся остальная шкура, легкий желтоватый налет, неприкрыто возвещавший о подступившей вплотную старости. – Только ты погорячился, друг. Янка вовсе не болонка, хотя и крашеная. Она тогда уж скорее на пуделя похожа. Тоже поиграться любит.

- Чего?! – вытаращив глаза, взбунтовалась девчонка. – Поиграться, говоришь? Ну да, люблю. И знаешь, Гоша, какое у меня самое обожаемое развлечение? Раздача бесплатных подзатыльников слева направо, а потом в обратном порядке…

Янка даже попыталась начать забаву прямо сейчас, развернувшись к парнишке вполоборота и занеся руку для отменного удара. “Болонка, да? Пудель, значит? А с волкодавом не хочешь пообщаться, дружок любезный? А ты чего зыркаешь на меня своими лупешками, варежка хвостатая? Сейчас вот Каджи оприходую, чтобы поменьше фантазировал, экспериментируя с непоэтичными сравнениями моего характера, а потом и тебе достанется на мешок орехов. Все зубы сточишь, пока сгрызешь. Тогда посмотрим, волк ты или заяц, трусливо драпающий от меня в кусты”.

Парнишке несказанно повезло. Он остался ненаказанным, хотя, по правде, и не успел заметить нависшей над загривком нешуточной угрозы, погрузившись в чтение послания. Снежок примиряюще ткнулся лбом в бок близняшки, недвусмысленно напрашиваясь на то, чтоб его приголубили. Рука, уже начавшая спуск по пологой траектории к удобно склонившемуся затылку Каджи, замерла на полпути. Янка победно усмехнулась, потом лукаво прикусила губу, прищурившись, и решила отложить массовую экзекуцию до лучших (или худших, глядя с чьей стороны смотреть) времен. Ладонь девчонки опустилась на волчью голову, пробежавшись легким почесыванием тонкими пальчиками по холке, особо задержавшись за ушными впадинами. Волк от блаженства даже зажмурился, оскалив желтые клыки в звериной улыбке и мгновенно простив легкомысленной близняшке “собачку”, да и заранее все последующие эпитеты тоже. Пусть обзывается, как хочет. Слово – не палка, по хребту больно не шарахнет.

- Вот, значит, какой ты у нас сурьезный, гроза тундры и тайги?! – ухватив Снежка за уши, Янка заставила его поставить мощные передние лапы на скамейку, а нос приподнять кверху, в кожаный пятачок которого и не замедлила уткнуться своим, с откровенным превосходством всматриваясь в оторопело расширившиеся зрачки зверя. – Ну-ну! Только больше не рычи на меня. Договорились? А то я хоть и добрая девчонка, но тоже умею огрызаться. И кусаться, если потребуется…

Выпрямившись, близняшка многозначительно подмигнула животине и, закрепляя договоренность, крепко прижала волчью голову к себе, ласково поглаживая его по шкуре, покрытой мелкими бисеринками дождя.

- Странно, почему я его никогда раньше у Мэри не видела? А она, противная, даже ни разу не заикнулась о том, что у нее живет такое чудо природы.

- Снежок уже старый стал, - пожал плечами Гоша, не отрываясь от письма. – И в последнее время не очень любит шумные компании. Вот и предпочитал во время наших визитов отлеживаться в Меридиной берлоге. Сама прекрасно знаешь, что стоило нам появиться в сторожке у сестры, как там начинался сущий ад. Чего только одни ваши погони за Робом стоят! И как Мэри удается нас терпеть, не пристукнув на месте, ума не приложу, да еще и всякой вкуснятиной угощать, радушно улыбаясь? Я бы на ее месте давно уже подсыпал в пирожки порошок “Степная тишь”[74] или накапал в компот зелье “Полуденной дрёмы”[75].

- Ты бы еще про цианистый калий вспомнил, умник. А Мэри нас терпит потому, что она классная девушка и все понимающая, в отличие от тебя, Каджи. Иди, Снежок, познакомься с моей сестренкой, - через пару минут плена Янка амнистировала волка на свободу. – Анька тоже до безумия любит “мягкие игрушки”. Гарантирую, что ты не пожалеешь.

Зверь радостно помахал мохнатым хвостом, подметая пол, и бодрой трусцой переместился по другую сторону от девчонки, вклинившись с довольной мордой между близняшками. Только зря он добровольно сунул голову в западню, наивный.

- Ути-пуси, какая прелесть! – теперь в четыре руки на волка обрушилась двойная порция ласки, от количества и качества которой ему стало настолько хорошо, что натуральным образом поплохело. А если в этот коктейль еще добавить пару крохотных капелек блаженства, то и даром никакого посмертного рая не нужно, здесь гораздо лучше, и Снежок был готов остаться хоть призраком, только бы рядом с этими сестренками. – Сейчас мы тебя накормим, напоим и в порядок приведем. А то, смотри, какой ты лохматый и грязный. Порядочные волки в нынешние времена такими охламонами уже не ходят. Хиппи вышли из моды уже много десятилетий назад…

Письмо прибыло из Нижнего Новгорода от бабули. В нем заботливая старушка строго попеняла внуку на его непозволительное легкомыслие, из-за которого он, по ее мнению, и простудился. Дальше на половину свитка следовали общеизвестные тривиальные советы, каким образом ему избежать повторения такой неприятности в будущем: мед-малину с чаем трескать, холодной окрошкой не увлекаться (блин, даже про это успели доложиться!), ушами по ветру не хлопать, горло шарфиком заматывать, ноги в тепле держать, а рот на замке и т.д., и т.п., и иже с ними. Жаль, что бабуля Мериде подобное забыла внушить, особенно касающееся закрытого рта, ибо это именно она сдала брата с потрохами, раз письмо притащил ее волк почтовый. Интересно только, когда она успела подстроить братцу маленькую пакость? И в отместку за что? Платье не понравилось?

Не обошлось и без банальных угроз, кое-где открытых, а иногда спрятавшихся между беззлобно-ворчливых строк, но все равно легко читаемых: что, дескать, не видать Каджи в дальнейшем Хилкровса, как своего затылка коли не прислушается к голосу разума и не научится беречь себя, драгоценного. У Никисии, мол, найдутся возможности, желание и желающие обучать парнишку волшебству на дому. Так сказать, индивидуально и в тепличных условиях, дабы разлюбимый внучок, единственный и неповторимый, упаси Единый, ненароком не пострадал от непогоды и собственной безалаберности, граничащей с преступной халатностью.

“Конечно, надо себя поберечь, - складывая пергамент вчетверо, саркастически подумал парнишка. - Мне же еще с Вомшулдом нужно кое-какую мелкую проблемку обкашлять. А коли от простуды загнусь, кто тогда ему рога поотшибает и хрюкалку набок свернет? Нет, болеть ни в коем случае нельзя! Спектакль сорвется, зрители расстроятся, а все билеты уже давно раскуплены. Аншлаг, одним словом. Но ответное послание сочинить придется таки, несмотря на всю мою лень-матушку и нелюбовь к писанине. И желательно в нем густо посыпать пепла на буйну головушку: критику принял во внимание, осознал до глубины души, в следующей жизни исправлюсь. Всенепременно”.

- Девчонки, вы оставили бы зверя в покое, - искренне пожалев животину, через десять минут не выдержал Баретто, сосредоточенно убирая газету в портфель. – Затискали же совсем бедного Снежка. У него от вашей заботливости уже глаза в кучу собрались. Скоро навсегда помешается от счастья.

- Договоришься сейчас, Роб, мы за тебя примемся, - близняшки одарили друга алчными до чудачеств взорами, и он посчитал за благо уменьшиться в размерах, малость сгорбившись, чтобы не привлекать надолго к себе их внимание. Эти две, обе сразу, - могут ведь и вправду им заняться, с них вполне станется. А парнишка, усмотрев в настроении девчонок непредвиденный порыв к прекрасному, совсем не хотел угодить в их загребуще-заботливые ручонки, чтобы потом выглядеть как ду… как Снежок сейчас, к примеру.

- Вообще-то, Роб, прав, - робко попытался урезонить близняшек Гоша, критически рассматривая жалкие остатки того, что осталось от “грозы тундры и тайги”. – Вряд ли Мериде понравится то, во что превратился ее волк. Вы не смотрите, что он почту таскает. Снежок просто занимается таким баловством от нечего делать. А на самом деле он - друг Мэри еще с детства. Его ей отец подарил, когда сестренке исполнилось пять лет. И он подарил ей ВОЛКА. А сейчас Снежок похож, похож на…, - у Каджи не нашлось слов, чтобы охарактеризовать увиденное.

Аккуратно, можно даже сказать, изящно расчесанный - это еще куда ни шло. Хотя больше подходит сравнение – прилизанный. Так и подмывает продолжить список соответствующих прилагательных и некоторых очень даже существительных: лоснящийся, самодовольный, плейвольф с глянцевой обложки, душка, лапочка, пупсик, …но не волк. Вряд ли вечно лохматая, непредсказуемая и до некоторой степени дикая Мерида легко смирится с новой ипостасью своего закадычного дружка, превратившегося за один вечер в улыбчивого слюнтяя.

А он и впрямь улыбался. Возможно от счастья, что его так обихаживают, тискают и ласкают, как никогда прежде в его жизни, разве что в далеком полузабытом детстве случалось изредка отхватить похожий кусочек уюта и заботы. Мэри, конечно, в нем души ни чает. Но так как они росли вместе, то с того самого момента, когда девушка была еще босоногой малявкой-забиякой с вечно ободранными коленками, а Снежок – несмышленым кутенком, отношения у них сложились дружеские, на равных, без излишних сюсюканий. А эти сестренки воспринимают его словно большого щенка, хотя он уже самостоятельно гонялся за обедом по лесу, если конечно желание возникало, когда они, еще не пригибаясь, пешком под стол ходили. Правда, и самому Снежку тогда едва пять зим исполнилось. Но для волка такой возраст уже кое-что да значит. Сейчас же он будто вновь окунулся в свое беззаботное детство на старости лет, и …это оказалось чертовски приятным чувством.

Но Гоша предполагал, что волк оскалился в ухмылке совсем по другой причине. Просто он не мог иначе. Тяжело ведь свести плотно губы друг к другу, когда короткие волоски шкуры вместе с кожей стягивает на затылке красующийся там дурашливый бантик. Голубенький. С крохотными блестящими изумрудными звездочками. И в крупный оранжевый горошек. Мечта художника-импрессиониста.

- Бантик - точно перебор. Когда сестра узнает, кто сотворил этот ходячий ужас, она вас как минимум покалечит.

- Понимал бы чего, - беззаботно отмахнулись близняшки. – Мэри нам еще спасибо скажет, так что можешь успокоиться и не переживать за нашу безопасность. Лучше о своей позаботься.

Девочки посчитали, что воплотили все свои фантазии в жизнь, вволю наозорничавшись и подняв себе настроение, слегка потрепанное после письма родителей. А потому оставили Снежка в покое, но вовсе не из-за того, что их об этом ребята попросили. Волк же в свою очередь решил не встревать в дискуссию относительно его нового имиджа. Ничего страшного не случится, если он немного покрасуется в Хилкровсе с бантиком на макушке. И зверь потрусил к выходу из Большого зала, конкретно огретый нахлынувшими на него непривычными ощущениями и чувствами.

Хорошо, что все внимание у него сосредоточилось на попытке разобраться со своим состоянием, а потому он не задумывался над такой безделицей, как собственная походка. Со стороны его “трусца” скорее напоминала неуклюжие попытки поддатого арабского скакуна красиво прогарцевать на ледовом катке, который он принял спьяну за манеж. Снежок занятно вскидывал поочередно лапы, пошатываясь из стороны в сторону, оскальзываясь вбок, но зрителям вместо волка виделся все тот же конь в подпитии, выплясывающий на льду и зачем-то нацепивший лыжи, которые ему совершенно не нужны, а лишь мешают.

По удачному стечению обстоятельств подавляющее большинство учеников уже покинули столовую, покончив с ужином и устремившись в уютные гостиные факультетов, поближе к жарко пылающим каминам. Потому нашлось не так много желающих поржать над странностями в поведении волка. Да и те редкие попытки, что были озвучены, разом оборвались, стоило только Снежку исподлобья посмотреть на неумеренно развеселившихся школьников с Эйсбриза и глухо рыкнуть, показав внушительные клыки. Все остальные в зале мгновенно поняли тонкий намек и решили, что волчара выглядит прелестно, выше всяких похвал. А близняшки вполне заслужили звание лучших имиджмейкеров сезона.

Сестренки тем временем уже успели много чего высказать ребятам по поводу их заскорузлости и зашоренности в восприятии новых граней прекрасного.

- У творчества нет границ, да будет вам известно! – Янка, подводя итог дискуссии, в сердцах грохнула кулаком по столу, правда тут же замахала отшибленной рукой, недовольно сморщившись. – Опять все из-за тебя, Гоша. Я чуть не покалечилась. Хватит спорить бестолку! И мы с тобой уже опаздываем. Забыл что ли? Нас профессор Хлип ждет, чтобы научить перемещаться через каминную сеть. Пошли скорее, мне не терпится попробовать. Анька говорит, что ощущения при этом весьма прикольные.

© Copyright: Игорь Рябов, 2011

Регистрационный номер №0001355

от 7 декабря 2011

[Скрыть] Регистрационный номер 0001355 выдан для произведения:

Игорь и Татьяна

Рябовы

 

Гоша Каджи и Венец Гекаты

 

 

В темно-синем лесу,

Где трепещут осины,

Где с дубов-колдунов

Облетает листва,

На поляне траву

Зайцы в полночь косили…

“Песня про зайцев” в

исполнении Юрия Никулина.

 

 

Глава 1. Не все коту масленица.

 

 

Эпиграф возможно и шуточный. Но, как в любой шутке, в нем присутствует и капелька серьезности. А те события, что произошли в этот учебный год с нашими героями, к юмору отношение может и имеют, да только тогда к иссиня-черному[1].

Поляна существовала и на самом деле. Да вот траву на ней уже давным-давно никто не пытался косить, как собственно и раньше. Она просто никогда здесь не росла. Ну не нравилось ей это место, хоть тресни! И этот заброшенный удаленный от людей уголок точь-в-точь напоминал здоровую лысину. Да и считался у знающих о его существовании проклятым еще с незапамятных времен.

Темный и мрачный лес, обступивший поляну со всех сторон, тоже присутствовал. Да что уж там скромничать, не просто присутствовал, а так тесно облапил проплешину, что пробраться через хитросплетение ветвей, стволов и бурелома без пары-тройки надежных бульдозеров с приданной бригадой финских лесорубов, не представлялось возможным.

И, вот уж совпадение, так совпадение - была как раз без пяти минутполночь.

Ущербная луна опасливо косилась на творящееся под ее мертвенно-бледным светом действо, происходившее на поляне. И все время старалась спрятаться за редкими облаками. Но они тоже, не будь дураками, так и норовили побыстрее проскочить мимо, подгоняемые резкими порывами ветра. И вот только этому шалопаю было все равно где шляться: он невидим, так что в любой момент успеет просочиться через какую-нибудь лазейку и ускользнуть сквозь пальцы, если вдруг почувствует опасность. А посмотреть было интересно, что там задумали эти людишки, блеклыми тенями скользящие внизу.

Людишек оказалось не так уж и много, всего-то восемь человек. Как же они попали сюда, спрашиваете, раз лес труднопроходимый? А что, для мага есть какие-то сложности оказаться там, где ему захотелось?

Они и были магами. Да не простыми, а навороченными, обвешанными с ног до головы амулетами и талисманами, с рюкзаками опыта за плечами и авоськами знаний в руках. Большинство выпендривались с волшебными палочками, махая ими туда-сюда, ладно еще глаза друг другу не повыкалывали. А у одного даже посох красовался, простенький, но со вкусом, напоминающий по форме узловатый сук с множеством наростов. То есть оказались колдуны крутыми по самое не хочу.

Но может маги стеснялись подобной крутизны, а может и по какой другой причине, только они постарались для свершения своей задумки забраться в такую непролазную глушь, где их и днем с огнем не сыщешь, а что уж говорить про темную ночь. Да и лиц своих волшебники не открывали даже сейчас, набросив на головы капюшоны серых мантий, словно боялись быть узнанными. И молчали, как партизаны на допросе. Что, впрочем, совсем не мешало им действовать четко и слаженно, будто они долго репетировали перед этим спектаклем.

Двое из неразговорчивой компании начертили на земле простенькую с виду пентаграмму: квадрат наложенный на квадрат таким образом, что вместе они образовали звезду. Размер магического символа тоже был скромным, не бросающимся в глаза: пять на пять метров, не больше.

Еще четверо волшебников расставили на полянке в определенном порядке странного вида предметы, напоминающие человеческие фигуры с задранными вверх головами и ртами, раскрытыми в безмолвном крике. То, что смахивало на руки, у них располагалось по-разному: одни фигуры гордо сложили их на груди, у других они оказались заломлены назад и похоже, что связаны, у третьих воздеты к небу.

Кудесник, что сперва красовался с посохом, теперь копошился около древнего алтаря, а может жертвенника – сразу и не разберешься в потемках. По нам, так это был просто большой гранитный валун, обильно заросший мхом. Правда, вершина его оказалась ровной и плоской. И на ней обретались выбитые странного вида значки: и не буквы и не руны, а что-то совсем уж непонятное, шибко загогулистое.

И еще один колдун что-то невнятное бубнил себе под нос, держа в руках раскрытый тяжеленный фолиант в крайне потертой кожаной обложке с виду настолько древний, что того и гляди рассыплется прахом, если на него подуть посильнее. А уж если чихнуть, то разлетится вдребезги непременно.

Когда приготовления закончились, волшебники шустренько разбежались по своим местам, согласно заранее купленным билетам. При этом каждый из них оказался на одном из углов пентаграммы. Потом маги низко склонились в поклоне и в унисон затянули такую нудную песню, что их забросали бы огрызками яблок и пустыми пивными бутылками, попробуй эти ребята выступить с ней на рок-фестивале. Но зато спецэффекты сверх ожидания оказались на высоте.

По краям поляны пыль взметнулась вверх на высоту человеческого роста, словно ее подбросило взрывом. И тут же она была подхвачена внезапно возникшими небольшими смерчами, которые в свою очередь стремительно понеслись по кругу, постепенно наращивая темп. И вскоре они слились в единое целое, образовав сплошную пыльную стену, крутящуюся против часовой стрелки. А бурелома на краю леса значительно прибавилось, так что теперь одной бригады лесорубов явно не хватило бы, если только они не ударники капиталистического труда.

Через минуту заунывных завываний из раскрытых ртов фигурок вырвались на свободу тонкие пучки света, устремившись в небо. А уж там они причудливым образом переплелись, словно клубок змеек, гоняющихся друг за другом, и замерцали, да так интересно, что лазер отдыхает. И цвет их тут же поменялся с фиолетового в начале до кроваво-багряного в конце. Если прочитать, что получилось, то вроде как сущая безделица, особенно для непосвященных: ВОМШУЛД.

Но шоу на этом не истощилось. И хотя песни еще не закончились, но уже начались пляски. Танго и фокстрот в этой продвинутой компании популярностью не пользовались, но вот смесь хоровода и менуэта с малой толикой кадрили - наверняка. Даже трудно описать то, как ловко маги менялись друг с другом местами, точно дружная компания пауков ткущих паутину-шедевр на выставку народных промыслов. А нудную песню сменил по-пионерски бодрый речитатив.

Когда каблуки на их сапогах почти задымились от непрестанных передвижений, пентаграмма разом вспыхнула. Причем один квадрат ее горел ослепительным белым цветом, а второй умудрился полыхать неистовой бездонной чернотой. Соответственно в центре, там, где они накладывались друг на друга, вообще черти что творилось.

И, похоже, что колдунам сия сюрреалистическая абракадабра шибко понравилась. Они опять замерли в углах магического знака и даже прекратили бормотать, заворожено поглядывая на сотворенное чудо. Затем массовики-затейники вытащили свои палочки и, направив их на центр, где находился алтарь, дружно крикнули:

- Аппеар!

Груда тряпья, валявшаяся на алтаре, незамедлительно пришла в движение. Она словно стала наполняться чем-то изнутри. Оказалось, что и не ветошь это вовсе, которой камень протирали, а серая мантия. И, несмотря на свой невзрачный цвет, она была шикарной по качеству материала. Ткань словно струилась под потоками того, что ее сейчас заполняло, поднимаясь вверх. И переливалась в лунном свете всеми оттенками серого с редкими всполохами черноты и серебристости поочередно.

Волшебники однообразно, словно по команде опустились на левое колено, а головы низко склонили. Не то заранее извинялись за причиненное беспокойство посреди ночи, не то проявляли малость уважения. А скорее всего, это был банальный страх, несмотря на то, что они сами назначили рандеву.

Создавалось такое впечатление, что мантию наполнила пустота, хотя как такое возможно - совершенно непонятно. Но и по-другому сказать не получается.

И она, пустота, хрипло и зловеще рассмеялась. А затем, резко оборвав хохот, строго произнесла:

- У вас все готово?

- Да, наш Лорд, - маг с посохом чуть приподнял голову, и под капюшоном на миг мелькнула короткая седая бородка. – Но может быть проще просто убить мальчишку и дело с концом? – в его тихом голосе наряду с сомнением присутствовали и заискивающие нотки. – Мы справимся с этим, стоит вам только прика…

- Нет! – Вомшулд, а это без сомнения был он, почти крикнул. – Мальчишка мне пока нужен живой.

Маги не зароптали, но едва заметная глазу волна прокатилась по их согнутым фигурам. Вряд ли волна недовольства или осуждения, но…

- Он сам придет к тому, что должно произойти. А вы ему поможете, - мантия неспешно прокрутилась над алтарем, одарив сподвижников легким, как дуновение, прикосновением потусторонней холодной пустоты. У них даже мурашки по коже проскакали галопом. – Теперь я смогу навестить каждого из вас, и расскажу, что вы обязаны сделать дальше. А сейчас мне пора.

Мантия резко опала вниз, лишившись наполнения. А то, что из нее выскользнуло, стремительно пронеслось над поляной, отчего все светильники в виде человеческих фигур разом погасли. Но надпись в небе, тут же превратившись в огромного жирного и мохнатого паука, еще долго потом колыхалась, перебирая лапами и не торопясь исчезать в небытие.

Вернувшийся в этот мир злой волшебник Вомшулд Нотби, он же Серый Лорд, он же Князь Сумрака, он же Тот-Что-Придет и прочая и прочая, оказался не совсем пустотой. Маг был словно соткан из дыма, тумана и какой-то совсем уж непонятной черной мути. Завершив круг почета, эта фигня, не обладающая остовом, но имеющая упрямую волю и недюжинную магическую силу, пропадающую без тела втуне, резво рванула куда-то вдаль над лесом.

Вот тут то Гоша Каджи и встретился взглядом с Вомшулдом, летящим ему навстречу. И лицо злодея ему показалось до боли знакомым, только взрослым да искаженным ненавистью и злобой. А по оправе очков, невесть откуда появившихся на носу призрачной фигуры, змеились разряды молний, иногда срывающиеся вниз. И тогда в лесу начинался очередной пожар.

Это было его собственное лицо!

А когда до неминуемой встречи в упор оставались считанные секунды, Вомшулд со всего маху наткнулся на какую-то невидимую прозрачную преграду и разлетелся мутными брызгами во все стороны[2]…

Каджи резко проснулся и даже не сразу понял, где он находится. Сердце в груди бешено колотилось, так и норовя переломать ребра и вырваться на свободу. И тут же парнишку окатило волной холодного, но липкого пота. А серебристая прядка на виске налилась до краев металлической тяжестью и запульсировала болью, отдававшейся басовитым колокольным гулом в голове. Гоша даже зубами заскрипел, так его накрыло.

Одеяло валялось на полу. Простыня скрутилась в жгут где-то сбоку от парнишки. А в ночной темноте по потолку метались загадочные и страшные тени, отбрасываемые тусклым уличным освещением через листву. И тишина. Только едва слышно поскрипывала старая береза, росшая под окном, которую раскачивал легкий летний ветерок. Да сверчок наяривал в дальнем углу.

- Еще раз такое приснится, и я дуба дам, - мальчишка поднял одеяло с пола и замотался в него с головой, словно пытался спрятаться. – Не мог он вернуться.

Потом Каджи подумал хорошенько и пришел к выводу, что вообще-то вполне мог и вернуться. А почему бы и нет? Алиментов за Серым Лордом в этом мире не числится, так чего ему бояться? И тогда парнишка высказался более правильно:

- Не хочу я, чтобы он возвращался! И без Вомшулда здесь совсем не скучно, есть с кем подраться на досуге.

Затем он еще немного повозился, устраиваясь поудобнее на кровати, и, в конце концов, опять уснул. На этот раз кошмары его больше не мучили, и Гоша спокойно дождался, когда утром солнечный зайчик, вдоволь наскакавшийся по стенке, прыгнул ему прямо на нос. Мальчишка звонко чихнул и проснулся, распахнув свои карие слегка близорукие глаза. Погода на удивление стояла ясная и солнечная. Вот только продолжалось это совсем недолго. А потом вновь зарядил мелкий моросящий дождь, и небо заволокло мрачно-серыми тучами.

Быстренько одевшись, Каджи оживленно протопал по лестнице вниз, спускаясь в кухню. И когда уже оказался на ее пороге, он случайно бросил взгляд в прихожую. Там помимо прочего магического хлама возвышались странные напольные часы. Хотя почему он решил, что это были часы - совсем непонятно? Наверняка ведь что-то волшебное. От тех часов, которые он видел, будучи еще маглом, остался только корпус. Но стоило Гоше получить в одиннадцатилетие свою законную порцию магической силы, как они преобразились и показали свой истинный облик, правда, не раскрывая сути. Впрочем, остальные вещи тоже не далеко от них ушли.

И парнишка внезапно вспомнил, что ровно год назад он за стеклом этой штуковины наблюдал точно то же самое, что сегодня приснилось в виде кошмара. Правда, тогда Каджи от страха чуть на зад не присел, когда увидел, как ему навстречу несется его же собственное лицо, только такое злобное, какого у него просто не может быть, да и не было никогда. Даже в те частые моменты, когда мальчишка ожесточенно партизанил против своего заклятого школьного вражины Гордия Чпока. И не менее ненавистный профессор Своч Батлер – декан Даркхола, преподававший у них в Хилкровсе защиту от темных сил, да и сами темные силы в придачу, таких чувств у парнишки не вызывал.

Но в тот раз, да и в этот тоже, Каджи не придал особого значения подобным странным совпадениям. А если бы и придал, то, что с того? Разве его судьба изменилась бы? Спорить не будем, потому что никто этого не знает. А Гоша просто залетел в кухню, пожав в недоумении плечами, и направился к холодильнику, коротко бросив на ходу:

- Всем привет!

- Ну чо, братила, сушняк с утра на глотку наступил? – вместо приветствия первым делом поинтересовался холодильник Петрусь, отпетый бандюк с виду, обстоятельно разглядывая Каджи. – Давай пять, получишь десять.

- И откуда только ты такой умный да глазастый выискался? – парнишка радостно хлопнул по протянутой огромной ладони.

- Да на заводе таким собрали, гаечный ключ им в зубы и кувалдой по хребту. Сам не рад, блин паровозу в топку, - Петрусь не менее весело подмигнул Гоше в ответ и добавил, распахивая дверку: - А сушняк мы ща на корню задавим мозолистой ногой.

Каджи и на самом деле чувствовал, что в горле пересохло, словно он махнул на утренней пробежке километров десять не меньше, хотя зарядку и прочие прелести активного образа жизни терпеть не мог. А потому никогда и не утруждал себя излишним издевательством над организмом, только по крайней необходимости. И не долго думая, мальчишка выбрал для себя запотевшую банку с вишневым компотом.

- Ишшо чо трэба? – деланно-строго поинтересовался холодильник.

Каджи в ответ отрицательно замотал головой, уже догадываясь, что примерно дальше последует. Подобная прикольная игра у них с Петрусем продолжалась уже вторую неделю. С тех самых пор, как парнишка перестал уплетать с утра бутерброды с ветчиной, перейдя на овсяное печенье. А его-то как раз в холодильнике и не водилось.

- Отвали тады! – Петрусь нарочито громко захлопнул дверку, правда глаза у него все равно остались добрыми и чуточку смеющимися. – Бродят тут всякие разные, а потом банки с компотом пропадают…

И холодильник усердно загудел компрессором, типа, обиделся. Только парнишка знал прекрасно, что Петрусь просто притворяется. А стоит вот сейчас к нему подойти, так он радостно распахнет свою дверку, и бери все, что душа пожелает.

Но Гоша направился к столу, накрытому простенькой скатеркой с наивно-детским солнышком, изображенным в середине. Стул с высокой удобной спинкой резво примчался от мойки, смешно семеня своими ножками. И даже звать не пришлось, не то, что вчера. Подружку он там себе среди щеток приглядел что ли? Или с краном лясы точит?

- Тебе как всегда, Гоша? – поинтересовалась самобраночка тонким девчоночьим голоском. – Не надоело одно и то же есть? Хочешь, могу пиццу дать? Я же знаю, что ты ее любишь. Или пироги с яблоками…

- Нет, Лиза, спасибо, - парнишка взгромоздился на стул. – Давай печенье, чего лишний раз мучиться.

- Да какое там мучение, - на столе появилась ваза с овсяным печеньем, а солнышко на скатерке заулыбалось смущенно, поигрывая лучиками. – Мне же наоборот в охотку всякие разносолы готовить.

Не[3] успел Каджи и пару раз откусить лакомство, как от входной двери по полу быстро скользнула темная тень. И она тут же без спросу запрыгнула ему на колени.

Черный кот Тимофей, их домашний любимец и разгильдяй, каких поискать, бесцеремонно потерся облезлой шкурой о Гошину руку, отчего парнишка едва не расплескал компот. Потом котяра поводил носом, принюхиваясь, и, заискивающе заглядывая Каджи в глаза, принялся привычно жаловаться на непутевую жизнь:

- Представляешь, Гоша, как магловские собаки обнаглели последнее время?! Иду я, значит, себе спокойно, домой возвращаюсь от подружки, по пути никого не трогаю. Вот даже в мыслях не было, клянусь! Чтоб у меня хвост отсох и уши отвалились!..

Парнишка слушал животину внимательно, но в душе посмеивался, уже зная, куда тот клонит.

- Замечтался чуток. Дождик кончился, травка зеленая блестит, цветочки кругом, одуванчики всякие. А тут, откуда ни возьмись, такая страхолюдина из-за угла как прыгнет! И цап меня за ногу. Вот честно слово, душа аж на кончике хвоста повисла.

Тимофей вновь поводил носом, что-то вынюхивая, подвигал ушами прислушиваясь, не идет ли кто, и продолжил:

- Нет, я, конечно, тут же опомнился. Ты ж меня знаешь, я не трус, хоть иногда и боюсь. Ну и дал этой псине апперкотом с правой. Хорошо дал, от души. Да еще и хук слева добавил для уверенности. Она такого поворота событий не ожидала естественно, ну и отпустила мою лапу. А я же вижу, что силы совсем не равные: что я – маленький и слабенький, и что этот соседский кабысдох. Вот и пришлось задать стрекача, только пятки сверкали. Так это чудовище, когда от нокдауна опомнилось, ты только представь, Гоша, гналось за мной до самой нашей двери. Куда мир катится, закисни молоко? У меня до сих пор сердце ноет и трепещет. Наверное, инфаркт мяукарда.

- Так вроде у наших соседей безобидная дворняжка? Маленькая такая и спокойная. Если ей на хвост не наступишь, то и не пошевелится…

- Да ты что, шутишь?! – Тимофей округлил желто-зеленые глаза и встопорщил богатые усищи дыбом. – Зверюга страшенная, чтоб у нее конура пополам треснула! Злющая и огромная. У нее одна пасть только чего стоит. Во какая, - кот раскинул лапы во всю ширь, словно рыбак, рассказывающий о своих подвигах. – И зубов в ней понатыкано немерено, как у акулы. В три ряда с твой палец размером…

Кот еще раз настойчиво потерся макушкой о Гошин локоть. Хорошо, что парнишка уже почти допил компот, а то именно Тимофея и окатил бы. Да и самому досталось бы не меньше. А тот состроил жалобно-невинную мордочку и вкрадчиво поинтересовался, потупив взор:

- У тебя случайно валерьянки нет? А то ведь сердце…

- Да откуда, Тим?! – удивился Каджи. – Конечно нет. Это ты к бабуле с такой просьбой подойди. У нее точно в аптечке была. Или к Прохору сходи. У домового она тоже где-нибудь припрятана наверняка. Его о чем не спроси, один ответ: сейчас, мол, в заначке пошукаю.

- Лизонька…, - начал было подлизываться кот.

- И не проси, не дам! – строго ответила самобраночка, как отрубила, но тут же ласково продолжила: - Хочешь, могу молочка холодного налить. Или сметанки свеженькой…

Тимофей огорченно вздохнул и спрыгнул вниз. А затем он медленно поплелся к выходу, понурившись, и разочарованно подметая хвостом пол. И кот тихо бормотал при этом:

- Я так и знал. Нет счастья в этом мире. Вот помру я молодым, кто вам тогда мышей ловить станет? Это ж надо, полный дом волшебников, а какой-то жалкой валерьянки нет. Как так жить можно? А у Никисии, как же, спросишь. Или тапком по заду схлопочешь, или закодирует, блин,  то есть заколдует на пару лет. А у меня же сердце, мне без валерьянки никак нельзя…

На пороге Тимофей остановился и жалобно оглянулся назад, может Гоша передумает и все же найдет способ помочь смертельно больному другу. Но парнишка только молча пожал плечами и развел руками: мол, и рад бы выручить, да нечем. Голова у кота опустилась еще ниже прежнего, и он, ссутулившись, протрусил в коридор.[4]

А Каджи оперся щекой на ладонь и задумался на сытый желудок о жизни.

Как же дома хорошо! Жаль вот только, что бабуля, десять лет скрывавшаяся от волшебного мира и его обитателей из-за Вомшулда и усердно прятавшая от него своего внука, теперь постоянно чем-нибудь да занята.

Она и раньше-то была деловитой и строгой до невозможности, лишний раз не улыбнется, так что общения Гоше, как раз тайно и мечтающему стать магом, явно не хватало. Правда, как он теперь понимал, вся бабушкина хмурость происходила от озабоченности его дальнейшей судьбой. Теперь, когда он получил свою порцию магической силы, и ей уже от этого никуда не деться, баба Ники улыбалась чаще, и даже строгие морщины на лбу окончательно разгладились без следа. Но за десятилетие вынужденного затворничества старушка видимо изголодалась по общению с себе подобными. И сейчас у них не тот тихий домик, что был еще год назад, а смесь проходного двора со Смольным в канун штурма Зимнего дворца.

Теперь-то парнишка знал, почему ему пришлось зимние каникулы провести в Хилкровсе, хотя он об этом и не жалел нисколько. Ремонт она, видите ли, затеяла, как тогда написала в письме. Какой там ремонт! Бабуля развернула на всю катушку полномасштабное строительство, как в Сочи перед олимпиадой. Не даром писала, что сомневается, успеет ли к лету закончить. До сих пор дым коромыслом стоит и стружка летает. А домовой Прохор, бедняжка, постоянно в мыле, озабоченный по самую макушку своего невысоко роста и забитый под завязку бабушкиными фантазиями словно грузовой “Антей”. Правда, стоит заметить, что он при этом счастлив до безобразия. Улыбка у домового теперь, похоже, навечно приклеилась к тонким губам.

И хотя снаружи дом остался прежним, смотрясь обветшалой развалюхой, которая не сегодня, так завтра все-таки завалится на правый бок, похоронив под собой жильцов, но внутри много чего изменилось. А внешний вид – это ерунда, для маглов предназначен, чтоб не совались, куда их не просят. Большинство из них дом №4”Ф” по улице Лебяжьей вообще в упор не видят. Но Гоша уже перестал удивляться несоответствию формы содержанию.

За время отсутствия внука деятельная Никисия Стрикт добавила просторный зал, дополнительные ванную и туалет, да еще несколько комнат, как на первом этаже, так и на втором. И обозвала их хитро, это, мол, гостевые. Но бабуля на достигнутом не остановилась, видимо, решив постепенно преобразовать ранее нормальный дом во дворец или, по крайней мере, в хоромы. Уже целый месяц Прохор, увешанный со всех сторон чертежами, рулетками, отвесами и паутиной, да вдобавок ко всему с навороченным лазерным уровнем наперевес, пропадал наверху. Как же, разве может их огромная семья из целых двух человек обойтись без третьего этажа? Да ни в жизнь!

И от желающих воспользоваться гостевыми комнатами отбою не было. Парнишка даже подумал грешным делом, уж не собирается ли его бабушка переквалифицироваться на старости лет из профессора Хилкровса, пусть и бывшего, в хозяйку постоялого двора?

А на такую мысль его натолкнуло разнообразие гостей. Ладно бы это были волшебники бабушкиного возраста и образования, тогда все понятно, они просто старые знакомые, с кем Никисия давно не виделась. Но скажем так, Каджи вообще не заметил каких-либо ограничений ни в возрасте, ни в чем-то другом. А пару раз попросту замер с разинутым ртом, случайно столкнувшись в коридоре сперва с настоящим чуточку надменным эльфом и буквально на следующий же день с чистокровным гномом, страшно лохматым и совершенно нетрезвым. Гоша еще тогда подумал, что для полного счастья им еще гоблинов в гости не хватает. И накаркал. Через неделю, мимо спокойно жующего бутерброд Каджи, важно проковылял именно гоблин, уродливый до неприличия.

И все эти гости завели себе дурацкую привычку не только шушукаться с бабулей, закрывшись в ее кабинете, но и обязательно полюбоваться парнишкой. Ему даже показалось, что будь их воля, так они его в какой-нибудь магический музей с удовольствием сдали бы за пару золотых фигов, чтоб беспрепятственно на него глазеть.

За неимением такой возможности пока дело ограничивалось традиционным пожатием руки, чаще всего крепким, того и гляди, мозоли натрут ему на ладони. Само собой разумеется, как же без пристального разглядывания серебристой прядки на виске – настоящая ли? Серьезно-доброжелательные лица со скупыми улыбками прилагались в комплекте. Ну и конечно не обходилось без дежурных фраз, типа, так держать; мы им еще покажем русалкины курорты; эх, где наша не пропадала; так ты еще живой и не инвалид даже; на голову часом не больной?

А уж с тем гостевым гномом вообще крайне содержательный разговор получился. Когда они поздоровались лбами в узеньком коридоре, тот, отступив на шаг назад, насупился и спросил прямо и открыто:

- Ты?

- Я, - так же честно ответил Каджи, почесывая на лбу то место, где наверняка шишка вскочит.

- Никак живой? – на парнишку дохнуло перегаром недельной выдержки.

Гоша пожал плечами, мол, чего уж тут поделаешь, живой пока. Гном озадаченно поскрябал пятерней в нечесаных космах на затылке, скосил глаза на кончик своего носа, дернув себя за бороду, и выдал умную фразу:

- Ну и фиг с тобой! – после чего оккупировал один из туалетов на пару часов. И вряд ли сам бы оттуда вышел, крепко заснув, если бы его домовитый Прохор не выгнал.

И последнее время мальчишку стало напрягать такое пристальное внимание к его скромной персоне. Он, конечно же, понимал, что все эти люди и прочие терпеть не могут Вомшулда и страшно гордятся тем, что Каджи его один раз уже размазал вдоль стенки. Но сколько же можно!

А впрочем, летние каникулы прошли замечательно. Особенно их начало.

Первые две недели Каджи провел у своей двоюродной сестры Мериды. Трудно давшиеся экзамены остались позади, погода стояла прекрасная, радуя теплом и солнцем, Мэри, теперь постоянно светло-лохматая, а значит счастливая, рядом – так чего еще нужно? А ничего! Вот Гоша и блаженствовал.

Было весело и интересно. Один раз он даже смог уговорить сестренку взять его в запретный для учеников Сумеречный лес, смотрителем которого она являлась, пока проходила стажировку в Хилкровсе. И в ту ночь им крупно повезло. Они тишком смогли наблюдать удивительно красивый танец двух единорогов на потаенной лужайке под матовым светом луны. Зрелище было настолько великолепным, что дух захватывало от восторга.

А в остальное время, когда Мэри не была занята работой, выполнять которую ей Каджи мешал по мере своих сил, старательно пытаясь помочь, они просто дурачились. Причем кто из них был более горазд на выдумки, определить сложно. Вернее всего первое место родственнички честно разделили пополам.

Но в минуты спокойного настроения парнишка легко уговаривал сестру отправиться в ее “берлогу”, находившуюся у девушки в спальне, и в которой ему очень понравилось. В отличие от бабулиной, располагавшейся на кухне и представлявшей собой высокий холм с крутым обрывом на берегу реки и темнеющим лесом вдалеке, Мерида обосновалась на песчаном пляже теплого моря. Купаться и загорать там было самое милое дело. Чем парнишка и занимался все свободное от дурачеств время.

А заодно Каджи и поинтересовался у сестры, что же это такое “берлоги” и с чем их едят.

- Да они у каждого уважающего себя волшебника обязательно в доме есть, - Мэри надоело жарить на солнце и так смуглую спину настоящей мулатки, и она перевернулась, закинув руки за голову и блаженно зажмурившись. – Берлога – это как бы дверь в другое измерение. Здесь можно отдохнуть от всего или спрятаться на время, если угрожает какая-нибудь серьезная опасность. Да и просто интересно погулять, там, где кроме тебя вряд ли кто из волшебников побывал. Очень крутые маги, ну как Верд-Бизар, например, могут самостоятельно открывать такие проходы в другие миры. А вообще-то этим занимается министерство за умеренную плату. У них там даже есть специальный отдел берлогостроения и чего-то там еще, точно не помню.

- Значит, если бы я захотел спрятаться от Вомшулда, то мне достаточно уйти в свою берлогу и всю жизнь прожить в том мире?

- Наверно, Гоша. Только ведь здесь скучно находиться постоянно: вблизи никого нет и пообщаться не с кем. В министерстве специально подбирают для берлог миры или совсем не заселенные, или с таким расчетом, что у местных обитателей почти нет шансов с тобой встретиться. Да к тому же я не уверена, что Вомшулд и там тебя не достал бы при желании. Нотби, что ни говори, хоть и сволочь последняя, но маг крутой, каких еще поискать. Вот разве что Этерник посильнее и талантливее его будет. Но тогда тебе про школу смело можно забыть. А вообще-то в чужую берлогу попасть почти невозможно, если тебя не пригласили.

- Мэри, а ты свою берлогу сама нашла?

- Нет, - девушка улыбнулась, поднявшись. – Она мне досталась по наследству от прежнего владельца вместе с домиком смотрителя. Но мне понравилось это место, и я решила ничего не менять. Пошли купаться, а то я уже раскалилась как блин на сковородке…

Мерида разбежалась и ловко занырнула рыбкой в теплую набегающую волну. На поверхности она появилась спустя минуту и сравнительно далеко от берега, призывно помахивая рукой. Каджи не заставил долго себя упрашивать и, подняв тучу брызг по пути, помчался к сестре…

Следующие две недели парнишка опять зависал у сестры, наотрез отказавшись покидать такой гостеприимный и веселый дом. Она хмурилась, уговаривая брата подумать о том, что баба Ники тоже по нему соскучилась, не видя внука уже почти год. Но при этом Мерида стала настолько буйно-лохматой, что Каджи твердо повторил:

- Не поеду! Мэри, ну можно я еще две недели здесь побуду? Пожалуйста! А бабушке я за следующие пару месяцев еще надоесть успею.

- Конечно можно, - вздохнула сестра, едва сдерживая улыбку и пытаясь казаться строгой, даже нос смешно наморщила. – Куда от тебя, такого настырного, денешься…

А теперь вот Каджи уже почти два месяца живет дома. Здесь, конечно, тоже хорошо. Да вот только слегка скучновато. И если б не Кристина - десятилетняя девчонка с огненно-рыжими слегка кудлатыми волосами и буйно конопатая, жившая в доме напротив бабушкиного, с которой парнишка подружился год назад, то он возможно с тоски помер бы. На радость Вомшулду и его серым магам.

Правда, Кристи оказалась серьезной не по годам. Иногда Гоше мерещилось, что она не то ровесница ему, не то даже чуточку старше. Порой девчонка вообще становилась настолько задумчивой и грустной, наглухо замыкаясь в себе, что Каджи в такие минуты старался не доставать ее разговорами и играми. Просто сидел тихонько рядом, занимался своими делами и ждал, когда она отойдет и станет прежней. А о причине грусти и не пытался спрашивать. Зачем в душу лезть без спросу? Если захочет, то сама поделится, когда сочтет нужным. Все-таки они друзья, а не только чай вместе пили.

Но в остальное время ребята отрывались на полную катушку, благо дом у Каджи просторный, да и запущенный сад на заднем дворе, заросший, чем попало, шибко огромный. А Кристине очень нравилось играть в прятки, тем более что скрываться у нее получалось не хуже профессионального диверсанта. Гоша иногда по нескольку раз мог пройти мимо девчонки, так ее и не заметив. И обнаруживал только тогда, когда ей самой надоедало таиться, и она выпрыгивала ему навстречу с радостным визгом.

Да еще ребята развлекались изредка догонялками. Но это реже, так как вдвоем носиться друг за другом оказалось не очень увлекательно. Можно конечно было б пригласить поучаствовать компанию Сереги Панкова, по прозвищу Пан, - местного хулигана и задиру. Но в результате игра совсем потеряла бы интерес. После прошлогоднего происшествия с участием пантеры этот чуточку быковатый переросток с дружками-неандертальцами старался сразу же исчезнуть незаметно, стоило ему лишь увидеть невдалеке Каджи или Кристину. Так что гоняться пришлось бы исключительно за ними, что не доставляет особого удовольствия. Иногда ведь хочется, чтобы и за тобой побегали.

А теперь еще и погода, в августе резко испортившаяся, став похожей на осеннюю, совсем не располагала к уличным играм, если ты не Ихтиандр. Мелкий дождь как зарядил в первых числах месяца, так до сих пор и не думал прекращаться, только изредка устраивая получасовые солнечные перекуры. Да и то лишь за тем, чтобы накопить сил и начать моросить еще усерднее прежнего.

Вот и приходилось ребятам выискивать развлечения дома, что было затруднительно: бабуля у Каджи строгая, шибко сломя голову не поносишься, хотя они и пытались. Да неодобрительные взгляды, что на них кидали слишком уж серьезные “постояльцы”, радости не добавляли. Единственным слабым подобием развлечения за весь месяц оказался вчерашний день рождения Гоши. Но только очень слабым, по сравнению с прошлогодним.

В этот раз все празднование получилось каким-то смазанным, словно его старались закончить побыстрее и разбежаться кто куда по своим делам. Правда, баба Ники с остальными волшебными домочадцами попытались создать уютную атмосферу. И она даже опять превратила кухню в берлогу. Но стоило им всем вместе всего час порезвиться на просторе под лучами по настоящему летнего иномирного солнца, как Никисию срочно затребовали в кабинет. Прибыл очередной визави. Она вздохнула грустно, извинилась перед внуком, но тут же захлопнула дверь берлоги. Оставлять детей одних в чужом бескрайнем мире бабуля не решилась: кто знает, что ребятам в голову взбредет, а потом ищи их тут незнамо где. И они с Кристиной опять очутились в кухне, за окном которой моросил надоевший уже дождь.

Подарки, правда, были, на это грех жаловаться.

Кристина, неимоверно смущаясь и не зная, понравятся ли другу ее самодельные презенты, преподнесла Каджи умело сляпанный коллаж на большом листе ватмана в красивой рамке. Она бы конечно с удовольствием сама нарисовала, да вот только ее художественные таланты мало чем отличались от Гошиных: курица лапой реалистичнее мазюкает. А насчет замысловато сплетенной из разноцветных ниток фенечки на запястье девчонка вообще долго пребывала в сомнениях: стоит ли давать? Слишком уж подарок выглядел по-девчачьи, для мальчишки вовсе неподходяще.

Но Каджи и тому, и другому обрадовался искренне, по-настоящему. Фенечка незамедлительно очутилась там, куда и предназначалась. А когда парнишка любовался пейзажем коллажа, внимательно рассматривая темнеющий вдали лес, зеленеющую перед ним поляну, усыпанную цветочками и разместившихся на ней разнообразных зверюшек, вырезанных Кристиной из открыток, то ему показалось, что забавно нарисованный заяц с прикольно торчащими передними зубами хитро ему подмигнул. Солнышко, примостившееся в уголке, тоже по-волшебному поигрывало лучиками, создавая иллюзию объема и сказочного реализма. Да и фантастически пушистые облака вовсе не топтались на одном месте.

- Спасибо, Кристи, - девчонка ужасно обрадовалась его похвале. – Мне очень понравились твои подарки.

Бабушка пожаловала внуку теплый свитер, связанный собственноручно без использования магии. Она ее потом применила, когда доводила его до ума, и теперь он менял свой цвет в зависимости он настроения парнишки. А когда тому становилось совсем уж тоскливо, он принимался его щекотать, заставляя, в конце концов, захлебываться смехом.

Мерида, выскочившая из камина в кабинете Никисии, словно чертенок из коробченки, торопливо расцеловала брата, перемазав сажей и его, скороговоркой нажелала ему всего-всего и подарила маленькую стеклянную баночку с паучком. Тот оказался не совсем обычным, а заколдованным. И если его хорошенько встряхнуть, то он просыпался и начинал выделывать гопака. Вприсядку у него вообще забавно выходило. Но стоило только громко щелкнуть ногтем по крышке банки, как паучок тут же переходил на лезгинку.

Жаль только, что сестра почти тут же опять исчезла в пламени камина, сказав на прощание, что и так, мол, еле смогла вырваться, у них в Хилкровсе ЧП. Уточнять, что же там произошло, девушка не стала, несмотря на жадно загоревшиеся неподдельным интересом глаза брата. И даже для профилактики строго погрозила ему пальцем, на миг перекрасившись в ядовито-черную брюнетку, правда, лохматости при этом у Мэри не убавилось.

От друга Роба Баретто с самого утра прилетела его большая ворона, притащившая помимо письма еще и небольшой сверток. В послании друг рассказывал о том, как у него замечательно прошли каникулы. Приемник по имени Барни, гостивший у Баретто, тоже передавал парнишке самые лучшие пожелания и поздравления, не забыв похвастаться, что все-таки разучил несколько итальянских серенад. Вот его-то Каджи здесь точно не хватало. Этот болтун умел влегкую улучшить даже, казалось бы, безнадежно испорченное настроение и вне зависимости от погоды за окном.

В свертке оказался очередной презент. Такого от серьезного и воспитанного Роба мальчишка не ожидал. С виду вроде бы обычный волшебный фотоаппарат. Но если им кого-нибудь щелкнуть, то как бы тот ни старался выглядеть солидным и важным, у него это не получится. И на карточке фотографируемый то язык высунет, то у него рожки вырастают прямо на глазах, то сами глаза в разбег направятся или просто рожи смешные корчит. Одним словом забавно, если бы не дождь за окном…

Но даже серая слякоть оказалась не самым неприятным моментом в этот праздничный день. Нашлось кое-что и похуже. Близняшки Лекс о существовании Гоши словно забыли напрочь. За все лето ни строчки, ни буквы. И даже с днем рождения не поздравили. Фиг с ним, с подарком, хоть пару слов начеркали бы на обрывке пергамента! А Каджи по девчонкам сильно скучал, если быть откровенным.

Да и вообще впервые в жизни парнишка с нетерпением ждал начало учебного года. Такого раньше за ним не водилось. Он, несмотря на то, что вроде бы и сейчас все было просто замечательно окромя погоды, до замирания сердца тосковал по колдовской школе, прямо-таки жаждал встретиться и мечтал быть постоянно рядом с друзьями. Каджи хотел дотронуться рукой до шероховатых каменных стен замка, изредка сбегать на перемене в башню “Птичий Угол”, где жили их пернатые друзья, от нечего делать потолкаться среди одноклассников. Гоша соскучился по учителям, а особенно по странному и загадочному директору. Даже вечно придирающийся Своч Батлер и тот сейчас казался ему вполне славным. Да и Гордий Чпок, вражина с большой буквы и с самой первой встречи, издали не вызывал сильных негативных чувств. Одним словом, Каджи до умопомрачения желал вновь окунуться с головой в саму атмосферу таинственного, волшебного и веселого Хилкровса.

А ждать осталось всего-то ничего. Уже завтра вечером поезд “Золотой Единорог”, взяв разбег из Старгорода, доставит мальчика по назначению. Нужно лишь день простоять да ночь продержаться. Но за окном по-прежнему нудно капал противный дождик…

- Гоша, иди встречать гостью, - раздался из коридора бабулин веселый голос. – Невеста твоя пожаловала с утра пораньше.

Каджи густо покраснел, сконфузившись, но в коридор все-таки немедленно выскочил, отложив мысли о житье-бытье в дальний уголок до лучших времен. Почему-то у взрослых подобная фраза считается отменной шуткой. Вот только парнишке от нее совсем не смешно, даже странно почему.

В прихожей и на самом деле оказалась Кристина, со смехом пытающаяся повесить курточку на ветвистые оленьи рога, заменявшие вешалку, которые в свою очередь всячески старались увернуться от промокшей одежки. Тоже своего рода шутка.

На длинных и кучерявых волосах подружки застыли мелкие бриллиантовые капельки дождя. А сама девчонка, завидев друга, тут же прекратила смеяться и чуть грустно улыбнулась, прекрасно зная, что завтра Гоша опять уедет почти на год. Ну, может в новогодние каникулы вернется сюда на пару недель погостить. А может, и нет. И радости ей это не доставляло нисколько. Правда и смущения от шутки Никисии на лице подружки заметно не было, восприняла как должное.

Потом ребята весь день вплоть до самой темноты резались в Гошиной комнате в волшебные карты, устроившись по-турецки прямо на полу. Играли в “подкидного дурачка”. И уж если было “бито”, так оказывалось бито на самом деле. Карты, конечно, лупили друг друга невсерьез, посмеиваясь, с шутками и прибаутками, но вот, например, крестовый король в Гошиной руке до сих пор красовался с небольшим синяком под глазом, в лихо сбитой набок короне и порванной горностаевой мантии. Да еще и грозился отомстить противнику за поруганную дворянскую честь, понаставив супостатам фингалов раза в два больше, чем им хотелось бы получить. Хотя парнишка сомневался, что те вообще имели намерение хотя бы один заработать. А Кристина весело и беззаботно хохотала над отпускаемыми из колоды шутками, разметав по плечам рыжую пушистость, больше забавляясь, чем играя.

Но потом эта потеха наскучила. Да и девчонке пора было собираться домой. И вот когда она уже направилась к двери комнаты, провожаемая Гошей, из-за нее послышался стремительно нарастающий топот. Кто-то несся сломя голову вверх по лестнице. И этот кто-то звонко прокричал знакомым голосом:

- Ахтунг, ахтунг! Сорок пять секунд на сборы! Построение на подоконнике, курсант! Матрас в скатку через плечо…

 

 

Глава 2. Рязанская гостья.

 

 

Резвый[5] черноволосый вихрь распахнул дверь Гошиной комнаты так, что она от души хлобыстнула по стене, и стремительно ворвался внутрь, широко раскинув в приветствии руки. И тут же этот вихрь повис у Каджи на шее с диким визгом, у парнишки даже ухо заложило. Да затем еще и крепко впечатался, отвизжавшись, горячими губами и почему-то холодным носом в его немедленно вспыхнувшую пунцовым пожарищем щеку. Он ведь уже успел отвыкнуть от такого бурного проявления эмоций, хотя и скучал по ним тоже в числе прочего.

Но уже через минуту Янка оторвалась от друга и, отступив на шаг назад, принялась пристально разглядывать парнишку, лукаво сверкая чуточку прищуренными серо-голубыми глазищами. Девчонка даже голову немного набок склонила и руки сложила за спиной, словно любовалась диковинной картиной на выставке авангардистов. А еще она слегка повертелась из стороны в сторону перед ним, ненавязчиво выпендриваясь, мол, посмотри, какая я теперь стала красавица пуще прежнего, глаз не оторвать.

Без школьной формы и мантии близняшка выглядела для Гоши чуточку непривычно. Хотя, конечно же, она мало изменилась за те три месяца, что ребята не виделись. Только ужасно сильно загорела, приблизившись по цвету кожи к Мериде. Да совсем немного подросла, увы, так и не догнав Каджи, хотя весной грозилась, что обгонит мальчишку в росте назло врагам и ему на зависть. Ну и малость повзрослела, правда, все так же оставшись буйно-озорной и непосредственной в общении.

А уж модно-драные на коленках и в прочих совсем неожиданных местах джинсы вкупе с коричнево-зеленой камуфляжной футболкой навыпуск все же, что ни говори, делали Янку симпатичной нисколько не меньше, чем клетчатая плиссированная юбка с белоснежной блузкой и с полыхающей пламенем черно-синей мантией впридачу, в которых она щеголяла по коридорам Хилкровса. Да школьные черненькие туфли-лодочки на низеньком каблучке сменились на вполне демократичные кроссовки.

Ну и прическа неминуемо трансформировалась в обязательном порядке, чтобы внести последний штрих в готовый портрет безбашенной девчонки-подростка. Теперь вместо спокойно ниспадающих черных волос длиной до плеч, аккуратно разделенных поровну на обе стороны без всяких там челок и прочего баловства, близняшка обзавелась двумя торчащими по бокам легкомысленными хвостиками, заделанными парочкой бабочек-махаонов. Не подумайте ничего плохого, пластмассовый ширпотреб даже рядом, на одном лотке с этими украшениями не валялся. На голове у Янки примостились самые настоящие живые красавицы, изредка помахивающие цветастыми крылышками.

Когда девчонке надоело радостно таращиться на друга, она соизволила заметить застывшую в легкой растерянности рядом с парнишкой Кристину. Окинув ее внимательным ревниво-оценивающим взглядом, близняшка конкурентку в ней не признала, приняв за очередную родственницу друга. И тогда губы девчонки расплылись в еще более широкой приветливой улыбке.

- Ты кто? – поинтересовалась она, протягивая руку для знакомства. – Меня зовут Яна. Мы с Гошей вместе учимся…

- Это Кристина, моя подруга, - вместо девчонки ответил слегка смущенный Каджи, бесцеремонно перебив словоохотливую одноклассницу, готовую всем подряд разболтать о школе колдовства. Теперь понятно, откуда весь Хилкровс вплоть до самого нелюбопытного ученика узнал об их героическо-трагичном походе к Алтарю Желаний прошедшей зимой. Но почему-то больше всех тогда именно от близняшек досталось за болтливость нагло-самоуверенному Гордию Чпоку, который, сказать по правде, тоже языком, как помелом, направо и налево размахивал, хвастаясь напропалую. Благо он у него без костей оказался, а то перелом парню был бы обеспечен наверняка. – Она живет напротив.

- Ну-ну, подруга, так подруга, - Лекс озадаченно слегка прикусила нижнюю губу.

Девочки пожали друг другу руки. Но пожатие получилось несколько прохладным с обеих сторон. А затем Кристи тут же заторопилась домой. Парнишка сей же час бросился проводить ее до крыльца. Янка немедленно увязалась за ними следом, о чем-то крепко задумавшись, даже тонкие брови нахмурила озабоченно. Да засунула руки в карманы джинсов, тут же превратившись в предводителя шайки беспризорников, не хватало только выгоревшей кепки на голове и мятой папиросины в зубах для полной схожести. Хотя походка у девчонки получилась на загляденье, можно смело в кино о послереволюционной разрухе сниматься, вся съемочная группа во главе с режиссером будет пищать от восторга.

Уже переступив порог дома, Кристина обернулась назад и серьезно произнесла, глянув на парнишку враз погрустневшими зелеными омутами глаз:

- Гоша, возвращайся на зимние каникулы домой. Я буду очень ждать. Без тебя здесь так скучно…

- Жди, жди, - высунувшись из-за косяка двери, вместо Каджи бойко затараторила близняшка приторно-ласковым голосом, каким обычно сюсюкаются взрослые с малышами. – Кто ждет, тот точно чего-нибудь да дождется. Можешь прямо сейчас уже начинать ждать, Кристиночка. А пока иди, малышка, поиграй в песочнице, чтобы не скучно было томиться ожиданием. – Тут Янка озадаченно приложила указательный палец к щеке и в сомнении покачала головой, поцокав языком. – Хотя нет, детка, песочница на сегодня отменяется. Уже поздно, да и дождик капает. Иди-ка ты баиньки домой к мамочке с папулей, детское время уже давным-давно кончилось. Можешь даже немножко покапризничать и поплакаться им перед сном. Тебе платочек носовой дать слезки вытирать и сопельки высмаркивать? Где-то он у меня завалялся…

Девчонка принялась деловито копаться в своих карманах, словно и на самом деле искала обещанное. Актриса из нее вышла неплохая, настолько все искренне и убедительно выглядело со стороны. После такого спектакля близняшке можно смело полку от пыли протирать, готовя ее под статуэтки Оскаров, пару-тройку честно заработала: за сценарий, роль и режиссуру.

А у Кристины и взаправду навернулись на глаза крупные горошины слез. И она, быстро развернувшись на каблучках, вихрем промчалась по ступенькам крыльца вниз, тут же исчезнув за пеленой мрачной серости дождя, усугубленной сгустившейся на улице вечерней темнотой.

Каджи дернулся было следом за девчонкой, но проиграл забег уже на старте и только проводил ее унылым взглядом, а затем укоризненно посмотрел на Янку. Той уже наскучило выворачивать карманы наизнанку, и она, опять засунув руки в джинсы, невинно и сосредоточенно разглядывала потолок прихожей, задрав кверху остренький подбородок и слегка покачиваясь на носках взад-вперед. И даже что-то простенько-незатейливое насвистывала при этом.

- Зачем ты так? – тихо спросил Гоша, закрывая дверь.

- Как? – вопросом на вопрос ответила близняшка, оторвавшись от созерцания абсолютно неинтересного потолка.

- Грубо, - коротко и весомо пояснил парнишка. – Вообще-то я уже говорил тебе, что Кристина тоже моя подруга. И отца у нее нет, к твоему сведенью…

- Ну уж, прости, я ж не знала, что она ко всему прочему еще и сиротинушка наполовину. Жалко девочку, - хотя именно жалости в голосе подруги Каджи и не услышал. Затем Янка подумала несколько секунд, вновь прикусив губу, и продолжила: - Да и не грубила я нисколько. Была сама ласковость, будто шелковая. Да ты не переживай, ничего страшного с ней не случится. Поревет немного и успокоится. Наши слезы, что вода. А без воды как ты знаешь, ни туды и ни сюды. Забудь! О себе лучше подумай. Тут такое дело, Гоша, что у меня парочка вопросиков к тебе имеется в заначке.

И после твердо выдержанной театральной паузы, усиленной гневным сверканием серых глаз, близняшка не то с обидой, не то с ревностью выпалила, монументально сложив руки на груди:

- Не многовато ли у тебя подруг развелось, боец, помимо нас с Анькой?! Кристина, - она принялась деловито загибать пальцы, разглядывая парнишку со строгим прищуром, - лахудра, то бишь Луиза… Может еще кто-нибудь есть, с кем я пока не удостоилась чести быть познакомлена? Так ты уж не стесняйся, приводи их всех скопом, и закатим вечеринку, будь здоров. Будут дискотека, танцы, мордобой.

И под совсем уже оторопевшим взглядом Каджи девчонка закончила допрос:

- И не из-за этой ли рыжей ты, гад такой, ни на одно мое письмо за все лето не удосужился хотя бы пару строк ответить?! А я как последняя дура каждую неделю ему по целому свитку пергамента строчила! У меня Дашка уже устала крыльями махать и половину перьев порастеряла к тебе в Нижний из Рязани летаючи. Радуйся, что я сегодня добрая как никогда в жизни, а потому не покалечила ни тебя, ни твою очередную подружку, хотя очень хотелось. И еще вам крупно повезло, что я одна здесь оказалась, без Аньки. – Янка не утерпела и злорадно добавила, став похожей на мстительную Бабу Ягу в переходном от прыщей к пенсии возрасте: - Вот сестренка тебе точно по загривку от всего сердца настучит, когда вы встретитесь. Она ж тебе тоже чего-то там карябала на пергаменте. Конечно, реже, чем я, но все же…

Каджи, терпеливо слушавший это наглое и беспардонное вранье, под конец даже задохнулся от возмущения, потеряв на минуту дар речи. Он только беззвучно рот разевал, пытаясь найти подходящие слова, но на ум парнишке приходили такие дворовые эпитеты, которыми в приличном обществе не разбрасываются направо и налево. А то ведь можно запросто и по мордасам схлопотать за грубость.

Янка же, невинно хлопая ресничками, приготовилась внимать его сбивчивым оправданиям в обуявшей внезапно жуткой лени. Это у парнишки, мол, капризы погоды таким образом на способности держать перо отражаются. А еще из-за жары чернила высохли, и пергамент от дождей размок. Девчонка так же вовсе не отказывалась прослушать сказочную историю о злой и коварной рыжей колдунье, подмешавшей пареньку в компот три столовых ложки приворотного зелья. А он, наивный, и не заметил, как пойло стало настолько приторно сладким, что глаз от конопатой не оторвать.

И близняшка даже была готова поддаться на его наглый обман, сделав вид, что поверила в подобную чушь. Янка уж и взглядом, и жестами подавала Каджи недвусмысленные знаки: ври, мол, напропалую, не стесняйся. Я же твой лучший друг, все пойму и все прощу, уволоки тебя хромоногий хмырь болотный. Пусть мне хуже от этого станет, ну да уж бог с тобой, касатик, заливайся трелью соловьиной…

Но получилось совсем по-другому. Гоша все-таки перестал напоминать собой рыбу, брошенную рыбаками за ненадобностью на лед. Мысли, бурно клокотавшие под растрепавшейся вконец прической, наконец-то смогли трансформироваться в слова:

- Я знал, естественно, что вы с Анькой выдумщицы еще те, но так складно и правдиво ты, Янка, лжешь впервые. Даже завидно становится. У кого научилась? Познакомь, и я тоже пару уроков возьму. Авось пригодится.

Близняшка на вопрос не ответила. Зато нахмурилась, как грозовая туча перед смертоубийством охальника. И она даже чуть отпрянула назад, по мнению парнишки, чтобы размах перед ударом посолиднее вышел. Уж лупить, так наверняка! Половинчатости в эмоциях и поступках за девчонкой сроду не замечалось. И Каджи, отшатнувшись от нее в сторону от греха подальше, постарался скороговоркой закончить начатые разборки:

- Это вообще-то я ни на одно из своих писем не получил от вас ни слова в ответ. Только Роб за все лето четыре раза написал. И даже с днем рождения вчера поздравил, в отличие от вас. Так что нечего тут права качать и обиженную из себя строить.… А вообще-то я безумно рад тебя видеть, Янка, - примиряюще добавил он в конце, а то встреча, о которой столько мечтал и даже видел во снах, получилась хуже и специально не придумаешь.

Мизансцена на глазах поменялась с точностью до наоборот. Затрещиной, на которую Гоша внутренне уже настроился, - в первый раз что ли, не привыкать, - даже и не пахло. Зато близняшка теперь застыла нелепой скульптурой, напрочь позабыв связную русскую речь, только длинные реснички часто хлопали непонимающе.

- Ну…! Блин…! Вообще…! – от возмущения девчонка подрастеряла весь свой богатый словарный запас. – Да знаешь кто ты такой после всего этого…?!

Сверкнув слезами, навернувшимися на глаза, Янка резко развернулась от Гоши к стенке, только два черных хвостика быстро промчались у парнишки перед носом, описав полукруг. Да махаоны отчаянно замахали крылышками, пытаясь удержаться на волосах. И в прихожей повисла гнетущая тишина. Лишь волшебные часы встревоженно зажужжали, лихорадочно закрутив стрелками над беспорядочно чередующимися циферблатами. Вдобавок они заскрипели внутри себя за стеклом, там, где у нормальных хронометров располагается маятник и гири, деревьями, на которые налетел резкий порыв ветра.

Каджи крепко задумался над несуразностями летней переписки. А близняшка нешуточно обиделась. Но сколько парнишка ни размышлял, ничего путного на ум не приходило. И он в результате так и остался при своем мнении: Янке просто стыдно, что она настолько некрасиво поступила, променяв общение с другом на пляжное безделье и симпатичненький загар. Но естественно, что выглядеть в Гошиных глазах плохой подругой ей совсем не хотелось, вот она и решила его же во всем и обвинить. Вполне в близняшкином духе: лучшая защита – это напасть первой. Ну и пусть себе тешится, как может, все равно лето уже позади и переписка теперь даром не нужна. А вот он зря девчонку обидел. Надо было бы просто подыграть ей, получить законно причитающуюся затрещину и жить дальше весело и счастливо.

Янка размышляла примерно в том же стиле, стараясь поскорее проглотить слезы обиды и не дать им закапать из глаз, а то потом их трудновато будет остановить. Чего собственно расстраиваться? Не отвечал Гоша на письма? Ну и что с того? Не роман в соавторстве ведь писали, никому кроме нее самой хуже от его молчания не стало. А у нее папка - десантник, научил стойко переносить неприятные и сложные моменты жизни. Она сильная и все стерпит. Ради дружбы. Еще одна подружка нарисовалась на горизонте? Да флаг ей в руки и паровоз лоб в лоб навстречу! У Янки мама – колдунья. И раз уж девчонка что-то решила для себя однажды, значит, своего обязательно добьется, всем назло – себе на радость. А на Гошу она зря так круто наехала с разбегу, можно было б и легким подзатыльником обойтись, вполне шуточным. И жили б они дальше весело и счастливо.

Каджи не мог обстоятельно думать, когда рядом его лучшая подруга тихонько хлюпает носом, едва сдерживая слезы. А Янка не умела долго обижаться, в крайнем случае, именно на него. И как только она прошлой осенью выдержала двое суток молчания, вместе с сестрой наказав Гошу за неправильное понимание дружбы, уму непостижимо? Бедненький Роб, вот уж кому в те дни досталось по полной программе, пока близняшка рвала и метала, а потом метала и рвала, но стойко выдерживала назначенные сроки наказания. Но ведь сейчас совсем другое дело…

А потому и получилось так, что ребята одновременно сделали шаг навстречу примирению. Девчонка уже вновь поворачивалась к другу лицом, когда тот, огорченно потупившись, разглядывал носки своих ушастых тапочек-скороходов и тихонько, словно боясь спугнуть, бормотал себе под нос, то и дело поправляя сползающие очки:

- Янка, ну прости… Я совсем не хотел тебя обидеть. Но я и на самом деле тебе писал, только не понимаю, почему письма не дошли… Если хочешь, можешь двинуть меня по загривку, чтоб поумнел в будущем…

- Да врежь ты ему от души, блин горелый кузнецу на лысину, раз просит! – послышался с кухни слегка приглушенный расстоянием голос холодильника, плавно перешедший в веселый и задорный смех. И Петрусь, коротко отсмеявшись, незамедлительно сдал Гошу с потрохами: – А еще он от бутербродов с ветчиной уже две недели отказывается наотрез, минотавр ими подавись…

Парнишка, наконец, оторвал взгляд от пола и виновато посмотрел на близняшку. А та стояла напротив него, уперев руки в бока, поджав губы от едва сдерживаемого смеха. Ее глаза лучились счастьем и весельем сквозь остатки так и невыплаканных слез.

- Ладно уж, пролетели метлы мимо. А по шее тебе дать других желающих хватает с избытком, так что я скромно очередь займу и дождусь своего часа. У тебя, Гоша, все впереди, можешь не расстраиваться, - и, поменяв взгляд на конкретно-строгий, Янка озадаченно выгнула брови дугой. – Так ты до сих пор еще здесь, боец?

И, видя его явное непонимание сложившейся ситуации, девчонка слегка прикрикнула на друга, приобретя грозно-командирский вид:

- А ну живо ускакал собираться! Я что зря сюда за тобой явилась за сотни верст? Считаю до пяти, и чтоб ты уже с вещами передо мной стоял, курсант! Уже четыре с половиной…

Захлопнув челюсть, отвисшую от удивления, что так легко отделался, Каджи подобно метеору подорвался вверх по лестнице в свою комнату. Благо рюкзак парнишка упаковал еще на днях. Осталось только учебники купить на Заячьем проспекте в Старгороде да еще некоторую необходимую для учебы мелочевку. Спустя лишь минуту он возник перед подругой с рюкзачком за спиной и клеткой с Янги в руке, от радости сияя полярной звездочкой, что уложился со сборами в кратчайшие сроки. Но Янка его довольства не разделила, вскользь заметив:

- В троечку с минусом кое-как втиснулся, нерадивый ты наш. Так что в Хилкровсе будешь ты у меня днем и ночью тренироваться до потери пульса. А теперь стройся в колонну по четыре и марш-бросок за мной в Рязань.

Каджи оживленно закивал головой, согласный на все, что ни потребуют, хотя одному выстроиться в четырехрядную колонну было несколько проблематично. И еще он лыбился в тридцать два зуба, прекрасно понимая, что близняшка шутит насчет предстоящих тренировок. А раз так, то она опять стала прежней. И значит, жизнь прекрасна.

Девчонка уверенно и спокойно, как у себя дома, направилась прямиком в кабинет Никисии Стрикт, куда даже Гоша, ее внук, лишний раз без спросу не рисковал заглядывать от нечего делать. И как только Янка умудряется легко и запросто чувствовать себя где угодно? А она тем временем уже прошмыгнула внутрь, призывно махнув рукой чуть приотставшему другу.

- Баба Ники, ну так я его забираю? – весело поинтересовалась близняшка у старушки, бесцеремонно перебив ее на полуслове. Интересно, когда это они успели познакомиться, да еще и сойтись накоротке? – В каникулы верну в целости и сохранности. Могу даже ленточкой с бантиком перевязать.

Бабуля, так и не дорассказав что-то важно-секретное своему собеседнику, крайне пожилому магу с лицом похожим по сморщенности на печеное яблоко, тем не менее, ласково улыбнулась девчонке:

- Забирай Яна, а то он мне своей тоской по Хилкровсу и друзьям всю душу наизнанку вывернул, - парнишка оторопело уставился на бабушку, не веря в только что услышанную новость. Вот уж не думал, не гадал, что умудрился совершить такое страшное преступление, если даже ни словом не обмолвился про школу колдовства за все каникулы. А Никисия, не обратив на изумление внука ни малейшего внимания, продолжила: - Если бы не Кристина, то совсем зачах бы парнишка.

Близняшку, похоже, чуточку уколола совесть, и она стерла улыбку с лица, буркнув что-то отдаленно похожее на извинения или раскаянье:

- Вы ей тогда, это, благодарность от лица командования, что ли объявите, когда зайдет в гости, за бережное отношение к казенному имуществу. – И, оживившись, добавила: - Точно! Скажите Кристине, пусть на самом деле Гошу ждет. На зимние каникулы он здесь непременно появится. Если надо будет, так я его лично пинками пригоню.

- А вы все вместе приезжайте погостить. Сестру с собой берите. Да и Роба не позабудьте пригласить, - Никисия встрепенулась, став довольной, как никогда. – А что? Хорошая идея. Место у нас дома для каждого найдется. А всем вместе вам намного веселее будет Новый год встречать. Считаю, что договорились?

- Легко, - подтвердила Янка, забавно тряхнув хвостиками, даже махаоны от неожиданности отлетели чуть в сторону, но тут же принялись трудолюбиво вновь собирать рассыпавшиеся было волосы девчонки.

Никисия поднялась со стула и направилась к внуку. Обняв его на прощание, она затем немного строговато произнесла:

- Надеюсь, Гоша, что в этот раз ты не будешь искать приключений в тех местах, куда тебя никто не звал? – Вот только глаза у бабушки, спрятавшиеся за толстыми стеклами массивных очков в золотой оправе, оказались отнюдь не строгими, а скорее ласковыми. – И пиши почаще, а то твой Янги совсем заскучает без движения. Это совам все равно, могут неделями сидеть в башне безвылазно. А у сокола тоскливое настроение без высоты и стремительности полета может даже к серьезной болезни привести. Да и мне здесь одной тоже, знаешь ли, не сахар…

Вот тут Каджи бабушке совсем не поверил. Как же, будет она здесь одна грустить, сидя у окна и подперев щеку кулачком. От гостей уже впору из станкового пулемета отбиваться, раз они все сплошь маги и отворот-поворотные заклинания им стопудово нипочем. Но писать парнишка пообещал. На что Никисия удовлетворенно кивнула седой головой, потрепав Каджи по волосам.

- И еще, как только увидишь Мэри, передай ей, чтобы она поскорее ко мне в гости выбралась. Надо кое-что обсудить наедине. Только не забудь, - и бабуля вновь переключила свое внимание на девчонку, в нетерпении топчущуюся около огромного зеркала. – А ты, Яна, проследи, пожалуйста, чтобы этот сорвиголова опять в какую-нибудь историю не влез. Я на тебя надеюсь.

У Гоши от изумления глаза едва на лоб не вылезли. Совсем бабуля постарела и поплохела. Тоже мне, нашла кого просить. Это равносильно, что козла в огород запустить капусту сторожить. Но близняшка ответила вполне серьезно:

- Да не волнуйтесь вы, баба Ники, вернется домой живой и целехонький. Обещаю. Мы с Анькой с него пылинки сдувать будем. А начнет чудить, так попросим у директора цепочку с ошейником. Роб у нас мальчишка сильный, вот и станет тогда Гошу на занятия водить.… Так мы пошли?

Девчонка цепко ухватила друга за руку, уставившись в зеркало.

- Ты у нас еще ни разу не был, так что поведу я. И не возражай![6]

А он и не собирался. Хотя в глубине души кольнуло занозой. Подумаешь, не был, ну и что? К Мериде же попал прямо с первого урока, даже еще не умея пользоваться перемещающими зеркалами. Каджи вообще талант, каких поискать. Почти все маги, за редким исключением, как бы отражаются в зеркале, когда совершают переход. Вот только что стоял к нему лицом где-нибудь в Нижнем, а через миг так же смотришься в него уже в Старгороде, например. А Гоша просто проходил через зеркало, заранее видя, будто сквозь оконное стекло, куда выпрыгнет спустя секунду. И оно неизменно оказывалось у него за спиной. Редкая способность, хотя надо отдать должное, Янка гуляла по мирам точно так же. Да и Мерида пользовалась именно этим способом. Ну, тут уж как говорится, с кем поведешься - с тем потом и напьешься-подерешься.

Прошло всего лишь мгновение, а друзья уже сменили место жительства, дружно вывалившись из зеркала в прихожую близняшек Лекс. И только после этого девчонка отпустила руку Каджи, незамедлительно помчавшись вглубь квартиры. Да и прокричала громко, как будто ее топота оказалось маловато для оповещения родных о прибытии, желательно, чтоб и соседи тоже были в курсе:

- Мам, это мы с Гошей! Ты куда спряталась? Анька с Робом уже дома? А что у нас на ужин? Я запросто могу жареного медведя обглодать…

Вопросы из девчонки посыпались, как горох из дырявого мешка. Причем ответы особо и не требовались, главное сам процесс общения.

 

 

Глава 3. Берлога Лекс – берлога-люкс.

 

 

Оставшись в одиночестве, парнишка неторопливо огляделся.

Стандартная прихожая обыкновенной крупнопанельной “хрущевки”: маленькая и тесная, так что вдвоем затруднительно развернуться, а втроем – начинаешь чувствовать себя селедкой пряного посола, плотно упакованной в жестяную банку. Стены до самого потолка аккуратно заделаны ламинатом под ясень. На полу линолеум с неброским, но замысловатым рисунком переплетающихся витиеватых линий с абстрактным цветком непонятного роду-племени в центре. Простенькая вешалка на стене, и среди прочей одежки выделяется на ней воинская куртка с майорскими погонами.

Каджи едва успел отпрыгнуть в сторону, когда из зеркала в прихожую выскочили Аня с Робом. И то, что со стороны кухни как раз в этот же миг показалась Марина Сергеевна, мама девчонок, уже знакомая парнишке по фотографии, спасло его от неминуемого близняшкиного подзатыльника. При старших Лекс ограничилась показанным кулаком, да и то украдкой, чтобы только ему одному было видно. Зато Баретто, за лето еще больше возмужавший и накачавшийся, немедленно сграбастал Гошу в охапку, на миг крепко обняв товарища и по-братски похлопав его по спине. Вдобавок друг радостно сиял подобно празднично надраенному самовару.

- Итак, все в сборе, - не то спрашивая, не то утверждая, произнесла женщина, оказавшаяся почти точной копией близняшек, только более взрослой и несколько степеннее. – Вам, мальчики, крупно повезло, что сразу по возвращении из школы не попались мне под горячую руку. Некоторым из присутствующих недурно досталось за ваш совместный “поход к мечте”. – Марина Сергеевна выразительно глянула на своих дочерей, враз погрустневших. Янка так вообще спряталась от неприятных воспоминаний за спину матери. – Но что было, то уже прошло. А по правде я хотела сказать тебе, Гоша, огромное спасибо за мужественный поступок настоящего друга. Да и тебе, Роб, мы с Павлом Леонидовичем признательны не меньше. И знайте, ребята, что вам в этом доме всегда будут рады.

Отругав и дав пищу для размышлений о приемлемых критериях поведения в будущем, женщина без перехода сменила строгое выражение лица на радушную улыбку. А оба мальчишки густо покраснели непонятно отчего: или жутко стыдно стало, что девчонкам одним пришлось отдуваться, хотя виноваты были все вместе, или немного засмущались от незаслуженной, по их обоюдному мнению, благодарности. Зато близняшки мгновенно оживились, поняв, что раз гром мазнул всего лишь вскользь, то грозы не предвидится вовсе.

- Мам, а можно мы в берлогу отправимся? – Янка не замедлила воспользоваться благоприятным моментом. – На кухне все равно вчетвером не поместимся…

- Да и спать Гоше с Робом здесь негде, - поддержала сестру практичная Аня. – А там у нас шалаш готовый есть. Мы его с папкой еще в июне соорудили.

- А мы и не хотим спать, - сразу за обоих уверенно высказался Баретто, даже не сомневаясь, что друг его поддержит.

- Точно, - весомо подтвердил Каджи. – Я готов всю ночь напролет проболтать. Столько не виделись…

И на Марину Сергеевну снизу вверх уставились четыре пары просящих глаз. Гошин соколенок, предчувствуя замаячившую впереди возможность размять крылья на просторе, оживленно заклекотал и в нетерпении ухватился клювом за прутья клетки, словно хотел их немедленно перекусить. Ворона Роба, такая же невозмутимо-серьезная, как и хозяин, тоже не осталась в стороне, поддержав большинство. Ее оглушительно-радостное “Кар-р-р!”, заметавшееся эхом по прихожей, поставило жирную точку в так и не успевшей начаться дискуссии.

- Да я что, разве против?! – удивилась женщина. – Только ведь вы голодные, наверно. Может быть сперва поужинаете? Я блинчики с мясом приготовила.

Вся компания дружно замотала головами, отказываясь от приглашения, хотя стоит заметить, что глаза Баретто при этом полыхнули азартным блеском. По всей видимости, парнишка круто подсел на магловскую пищу с легкой руки близняшек, еще в Хилкровсе познакомивших его для начала с пиццей. Но Аня, как самая рассудительная среди них, заявила непреклонно:

- Еще чего! С собой возьмем. На свежем воздухе вдвойне вкуснее будет.

Марина Сергеевна читала мысли и желания своих дочек, как легкий детективный рассказик с заранее известным окончанием. Она слегка щелкнула пальцами, победно усмехнувшись, и около ее ног вмиг очутились несколько объемистых пакетов, уже загруженных всем необходимым для ночного пикника.

- Тогда разбирайте поклажу и вперед, - скомандовала женщина, с удовольствием рассматривая удивленно вытянувшиеся лица компании.

- Так нечестно! – тут же возмутилась Анька, ожесточенно тряхнув волосами, собранными в отличие от сестры единственным хвостиком на затылке и перевязанным пестрой ленточкой. – Ты уже заранее знала, что мы всю ночь в берлоге проведем.

- А мы тут слезно упрашиваем ее на коленях, чтоб отпустила, - вторила сестре Янка. – Мам, тебе не стыдно измываться над собственными детьми в присутствии посторонних…

- Это кто еще тут посторонний?! – немедленно в три голоса поставили на место заболтавшуюся девчонку парнишки, весомо поддержанные Мариной Сергеевной.

- Подумаешь, неправильно выразилась, - близняшка невозмутимо пожала худенькими плечами, но, натолкнувшись уже на четыре осуждающих взгляда, малость засмущалась, что было внове. – Дико извиняюсь, конечно! Покорнейше прошу простить, бестолковую, - и она неожиданно с легкостью перешла на специально-ломаный английский в придачу с несусветным акцентом (и где только успела нахвататься подобного?): - I make the deepest apologies and condolences in communication by the insult put to you, dear fellow citizens. Henceforth I promise to think and speak simultaneously that to you became worse[7], ё мое!

Гордо вскинув подбородок, Янка обвела присутствующих этаким пронзительным взором, что остальным сразу стало понятно: это вовсе не ей, а им стоило бы тут же провалиться этажом ниже, по пути сгорев от стыда. Это ж надо измыслить подобное: ей пришлось прощения просить!

Но так как никто исчезать сквозь пол не намеривался, девчонка решила окончательно добить всех своей небывалой вежливостью. И потому она, сохраняя невозмутимо-сосредоточенное выражение на лукавой мордашке, додумалась изобразить невероятную по художественной выразительности смесь поклона джинна (с троекратным прикладыванием ладони ко лбу, груди и животу) в одновременном сочетании с попыткой присесть в глубокий средневековый реверанс. А вся эта живописная композиция неожиданно завершилась исконно древнерусским буханьем на колени и биением лба о недавно намытый линолеум.

- Ох, ты ж еси, горюшко-то какое приключилося проклятущее, беда окаянная, лихо злополучное, сгори вонючие Перуновы носки, да и лапти тоже, - жалобно запричитала девчонка, не забывая ритмично, но осторожно прикладываться лбом об пол. – Та як же у мэни язычина тiльки трепыхнулася! Шоб вам усим повылазило боком!

Ткнувшись лбом в последний раз, Янка искоса снизу вверх глянула на неблагодарных зрителей. А те стояли, ошарашенные, с разинутыми от удивления ртами, и глазами, страстно мечтающими махнуться, не глядя, местами с бровями. Близняшка удовлетворенно хмыкнула. А затем невозмутимо поднялась с колен, неспешно отряхивая джинсы, и, подхватив парочку пакетиков из тех, что полегче, прогулочным шагом направилась в большую комнату. Да еще и хладнокровно бросила через плечо, даже не оглянувшись:

- Вы, это, рты-то закройте, теперь можно. А то, не дай бог, комары налетят – плеваться замучаетесь. Спектакль уже закончился, жаль только зрители в современном искусстве ни уха, ни рыла не понимают. Это ж самый авангардный модерн с хип-хопом “три прихлопа” пополам! Но разве от вас дождешься аплодисментов, желательно бурных и продолжительных, плавно переходящих в овацию. Про закидывание букетами алых роз я уж так и быть скромно промолчу. Ну и фиг с вами! Зато теперь будете знать, как маленьких девочек доводить до белого каления.

Янка остановилась и, небрежно оглянувшись на немую сцену за спиной, строго и деловито поинтересовалась:

- Ребята, так вы идете в берлогу? Или решили на коврике у двери заночевать? Дело хозяйское…

Парнишки с перепуга, что их и на самом деле чего доброго разместят биваком в прихожей после такого улетного андеграунд-шоу, похватали пакеты и быстренько припустили следом за девчонкой. А у страха, как известно, глазищи по серебряному полтиннику царской чеканки. Так что Ане крайне повезло: для нее поклажи не нашлось, и она замыкала шествие налегке.

Удалялись они под аккомпанемент воздушного и ненавязчивого смеха Марины Сергеевны, раньше всех пришедшей в себя и по достоинству оценившей выходку дочки. Правда, веселье не помешало женщине мудрено взмахнуть на прощание волшебной палочкой, неведомо как появившейся у нее в руке. А значит, берлога распростерла свои объятья, нетерпеливо поджидая чумовую компашку.

Ребята миновали зал, если это слово уместно, когда описываешь “хрущевку”. Их ноги утопали в толстом и мягком ковре, скрадывающим шаги. Пожалуй, именно он и был самым примечательным среди обстановки, отличавшейся скромностью и простотой. Что впрочем, совсем не говорило об отсутствии элементарного уюта и комфорта, а скорее наоборот дополняло их ненавязчивость.

И еще Каджи запомнилась картина на стене. Пейзаж, изображенный маслом на среднего размера холсте, просто вопил во весь голос о талантливости, а возможно даже гениальности художника. И хотя он определенно был маглом, но все же сумел вплотную подобраться к самой границе волшебства. Казалось, еще чуть-чуть и маленькая речушка на золотистом поле, засеянном пшеницей, в самом деле зажурчит, неспешно утекая по краю полотна вдаль и поблескивая под яркими лучами солнца бликами на изумрудно-синих волнах. А зеленые листочки задумчиво склонившейся к воде плакучей ивы затрепещут, перешептываясь, от легкого прикосновения знойного летнего ветерка.

В маленькой комнате, куда они попали потом и где обитали близняшки, все было понятно с первого взгляда. Если их и заставляли наводить в ней порядок, то только по очень большим праздникам. И вероятнее всего, если у этих праздников оказывался юбилей, а не просто триста двадцать четвертый с половиной год со дня изобретения самонаполняющегося граненого стакана. Хотя и бардаком обозвать увиденное язык не повернулся бы от несправедливости обвинения: чистота поддерживалась неукоснительно. Ну а все прочее – дело вкуса. Именно он-то у девчонок абсолютно разнился, чему ни Каджи, ни Баретто давно уже не удивлялись, принимая данный факт за аксиому.

На приткнувшемся рядом с дверью угловом столе из светлого дерева разместился очень даже современный компьютер с шикарным по размеру диагонали жидкокристаллическим монитором во главе. Вблизи техники наблюдался относительный порядок. В крайнем случае, локти есть куда поставить, чтобы с умным видом пялиться в экран. Наверняка Анька, умничка, расстаралась.

А то, что по соседству на принтере выросла рукотворная гора из дисков с музыкой и фильмами, дополненная парой учебников по магическим предметам вперемешку с тройкой художественных книжек, густо присыпанных, словно снегом, множеством листочков с набросками анимэшных персонажей, - так это, знамо дело, чьи шаловливые ручонки натворили, привычно не советуясь с головой.

Уже готовых рисунков по стенам было прилеплено даже больше, чем красовалось на столе. Некоторые из них Гоше весьма понравились: красочные, запоминающиеся и смешные. Попались и уже знакомые “шедевры” из Хилкровса. На одном из них оказался изображенным он сам по-мультяшному непривычно большеглазый и без остановки озадаченно скрябающий затылок.

Еще из “живописи” на стене напротив входа присутствовал большой плакат с улыбающейся Хилари Дафф. Только кто-то (не станем тыкать пальцем в провинившегося) его значительно “улучшил”. Миловидное личико певицы дополнилось небольшими усиками, расплывшимся синяком на скуле и правдоподобным шрамом жутковатого вида, который неровным зигзагом растянулся во весь лоб. И этот кто-то даже фломастеров на такое благое дело не пожалел.

Только всего сделанного шутнику показалось маловато, и он по диагонали добавил от души крупными корявыми буквами: Чума облезлая. С точки зрения Каджи это был явный перебор: ему некоторые песни в исполнении Хилари очень даже нравились. Да и парочка фильмов с ее участием тоже ничего, смотреть можно.

Чуть поодаль красовался совершенно другой плакат, появившийся здесь явно из волшебного мира. Там тоже были музыканты, только им не стоялось спокойно на одном месте. Они тут же принялись затравленно озираться по сторонам, выискивая, куда бы скрыться на время, стоило в комнате показаться близняшкам. Гоша без труда распознал в нервных субъектах суперпопулярную ныне среди магов-недоучек подростковую группу “Леший вопль”.

И причина беспокойного поведения тоже попала в поле зрения, расположившись на стене впритык к плакату: круг с делениями для игры в дартс. А модными воплями, похоже, далеко не все юные жительницы Рязани восхищались и умилялись. Специально или нет, но дырочек на плакате хватало с избытком. Причем большинство из них густо усыпало его центр, там, где сейчас нервозно переминался с ноги на ногу солист группы Михалус Бумбахшвили, длинноволосый переросток с приторно-смазливой улыбочкой зазнавшегося кумира, от которого тащатся прыщавые толстушки с куриными мозгами.

По слухам, которые недавно с удовольствием и смаком поведала волшебному миру вечерняя газета “Ведьмины сказки”, у главного воплиста с головушкой тоже особо крепкой дружбы нет, наряду с его поклонниками. Иначе, почему Михалуса отчислили с пятого курса Школы Чародеев, Пифий и Травниц в Стармине? Для этого ведь необходимо как минимум приложить титанические усилия в оправдание своей пожизненно-врожденной тупости: с последних курсов выгоняют поганым помелом только совершенно безнадежных адептов. И даже дядюшка, активно протирающий штаны на заседаниях Ковена магов, ничем не смог помочь глуповатому племянничку. Хотя он там далеко не последний чиновник и к его мнению прислушиваются.

Кто из девчонок, где спал на двухъярусной кровати, и невооруженным глазом было видно сразу. Нижний оказался аккуратно заправлен, только по-армейски отбитого уголка на одеяле не хватало для полного сходства с казарменным идеалом. Уголок подушки, устремившийся точнехонько вверх, укоризненно указывал на творящийся над ним беспредел. Там спальные принадлежности расположились по-граждански безалаберно. Подушка, шибко помятая, валялась посреди кровати, наполовину свесившись и, того гляди, норовя свалиться на пол. А одеяло вздыбилось бесформенной, но вполне живописной горой в ногах.

Баретто приглушенно хохотнул, детально рассмотрев обстановку комнаты и сразу подметив все прикольные детали быта. Но тут же был наказан Анькиным сердитым тычком в спину, от которого толку, разве что яркая демонстративность, с какой он оказался сделан. Но Роб, выглядевший по сравнению с близняшкой пасынком троллей, мгновенно стер улыбку с лица и, вздохнув, покорно засеменил дальше. Даже возмущаться не стал, чисто из уважения к подруге, постоянно и беззастенчиво пользующейся его добротой и покладистостью в корыстных целях. Ее же булкой с маслом не корми, дай только наставить парнишку на путь истинный. Желательно с рукоприкладством и ради его же блага. Вот выйдет на пенсию, если доживет, не погибнув от очередной оплеухи, еще спасибо скажет за заботу. А без Аньки ведь сгинул бы безвестно…

Янка отреагировала намного проще, даже и не подумав расстраиваться:

- Не вижу ничего смешного вокруг. Песни у нее и на самом деле нудные, блеклые и облезлые. Так что вполне заслужила…

- Да я по другому поводу развеселился, Янка. Как вы только вместе с сестрой уживаетесь на таком пятачке?! Я только теперь понял по-настоящему насколько у вас разные характеры, хотя уже год как мы знакомы. Битвы не устраиваете ненароком?

- Легко уживаемся, мы же близнецы, - девчонка открыла дверь кладовки, сделав приглашающий жест.

- Ну, иногда деремся. Чуть-чуть, - честно и откровенно дополнила Аня.

- Но это она всегда первая начинает, - хором высказались сестры, ткнув указательными пальцами в свое противоположное отражение.

Затем они пристально посмотрели друг на друга и словно увидели себя со стороны. А потому и засмеялись весело, взявшись за руки и дружно шагнув за дверь.

Берлога[8] жизнерадостной семейки Лекс оказалась примерно такой, какой ее и представлял себе Каджи, то есть полностью отражающей их же характеры. Она была одновременно единой и вместе с тем разной.

Опрятная и уютная лужайка расположилась на опушке березовой рощицы. Аккуратная, словно подстриженная газонокосилкой, ничего на ней лишнего не заметно. И даже земля, с густо растущей зеленой травкой – ровная, без пригорков и колдобин. Вполне в стиле пунктуальной Ани. Но и Янкины безбашенные вкусы учли, чтобы не нарываться на неприятности. Роща, призывно покачивающая ветками, смотрелась весело, буйно и безалаберно. Деревья расположились в самом произвольном порядке, попробуй-ка выстроить их по команде смирно, а мы полюбуемся на сизифов труд безумца. И любопытного зверья в ней, похоже, было столько, что лопатой не сгребешь.

В крайнем случае, Каджи только успел появиться на краю лужайки, как с ближайшей ветки к нему на плечо спрыгнула отчаянная белка. И от неожиданности слегка испугался парнишка, а не эта пигалица. Она наоборот пристально уставилась на него маленькими черными бусинками глаз, нагло вымогая угощение, рэкетирша эдакая. Получив от Янки печенье, пышнохвостая мафиози стремительно ускакала вверх по веткам, довольная своим подвигом.

Ежики здесь проживали вообще обнаглевшие в корень. Пока ребята продвигались к обещанному шалашу, видневшемуся не сказать, что вдалеке, им приходилось постоянно смотреть себе под ноги, чтобы ненароком не раздавить колючих хозяев местных просторов. А те в свою очередь деловито шныряли по поляне туда-сюда, как у себя дома. Хотя, почему - как? Да еще эти шипастые колобки фыркали недовольно на двуногих здоровяков, посмевших вторгнуться в их законные владения. И при этом они смешно дергали своими длинными носиками. Но может быть им просто заячий дух не нравился.

А лопоухие самозабвенно скакали по траве хоть и в меньшем количестве, чем ежи, но зато брали верх качеством и резвостью. И периодически то в одной стороне, то в другой мелькали их сероватые шубки. Да и птиц в небе тоже оказалось в достатке. Всяких и разных.

Гоша сильно удивился такому обилию непуганой живности. А вот девчонки, похоже, давно уже нашли с местными обитателями общий язык и мирно уживались. Стоило только компании добраться до шалаша, как там зайцы в количестве пяти мордочек собрались на несанкционированный митинг. Янка тут же распотрошила один из пакетов и, присев на корточки, задвинула им короткую, но пламенно-прочувствованную речь о вреде курения, пьянства и прочих неуточненных излишеств, призывая к здоровому образу жизни. Ушастые вряд ли чего поняли из программного спича их предводителя, но аплодировали дружно, за что и были вознаграждены обильным урожаем свежей морковки из того самого пакета. Митинг скоропостижно скончался, но все остались довольны, занявшись своими насущными делами.

- Надеюсь, хотя бы медведи у вас тут не водятся? – не веря в успех, все же поинтересовался на всякий случай Каджи.

- Ну, как тебе сказать? – чуточку замялась Аня. А потом, развернув парнишку лицом к дальнему краю опушки, ткнула в том направлении указательным пальцем. – Смотри сам.

Гоша и посмотрел, встретившись взглядом с любопытствующим из-за куста малины топтыгиным. Мальчишка хотел было икнуть от переизбытка нахлынувших чувств, особенно когда эта груда мяса плотоядно, как ему показалось, облизнулась, но все же в последний момент передумал. А Михал Михалыч подмигнул ему вполне озорно по звериным меркам и, ломая березовый молодняк, величаво удалился в темнеющий лес.

- Да вы его не бойтесь, ребята - успокоила друзей Янка. – Он смирный.

- Только не в меру любознательный типчик попался, - добавила сестра.

- В общем так, мальчики, пора поделить по-честному права и обязанности, - Янка деловито взяла инициативу в свои руки. – Права, естественно, – наши. Ну а обязанности, так уж и быть, мы, скрепя сердце, уступаем вам. Благодарностей, честно слово, не надо, - она скромно потупилась, выводя носком кроссовки маленький полукруг перед собой, - а то я стесняюсь. Короче, с вас - дровишки, с нас - детишки.

Каджи с Баретто, не сговариваясь, оторопело-смущенно уставились на близняшку. У обоих мгновенно пунцово вспыхнули уши, грозя перекинуться огненным жаром на все остальное лицо. Ну а там уж и до лесного пожара было рукой подать.

Сестра, смеясь, несильно ткнула кулачком в бок своему непутевому отражению:

- Янка, прекрати над ребятами измываться с первой же минуты встречи. Как тебе только не стыдно, ладно б были чужие! От них уже прикуривать можно, а ты только что сама говорила, будто это вредно. – И она перевела свой взгляд на друзей. – Просто у нашей мамули есть такая любимая присказка, когда она папку в лес за дровами прогоняет. А детишки – это всего лишь мы с Янкой. Вот мама и присматривает за нами, чтоб в отсутствие отца берлога осталась в целости и сохранности до следующего посещения. А то мало ли что, цунами, там, вихри враждебные или вообще война атомная начнется.

- Ладно, уговорила - не буду издеваться. Но за сушняком пусть все равно топают. И желательно прямо сейчас, а то скоро совсем стемнеет. А мы пока здесь с тобой быт наладим, куда там Хилтону тягаться с нами.

И вправду, солнце уже зацепилось своим жарким краем за снежные вершины горного хребта, виднеющегося вдали, решив сыграть с обитателями этого чудного мира в прятки. Тени удлинились и стали гуще. А зверье незаметно разбрелось по дуплам и норам. Лишь только птицы еще парили в воздухе, отлавливая последние лучики уходящего дня.

Парнишки одновременно направились в сторону противоположную любознательному топтыгину. Но тут же были остановлены заразительным двойным смехом, ударившим им в спины. Они недоуменно остановились, оглянувшись, а сестры, отхохотавшись, пояснили причину их веселья:

- Вы, Гоша и Роб, хоть и не близнецы, но до чего же похожи. А в ту сторону зря пошли, там ручей протекает. По колено промокните, перебираясь. Идите туда, - Анька махнула рукой в направлении прогуливающегося где-то в тех местах косолапого, - и не бойтесь мишку. Мы же сказали, что он смирный и своих не трогает. Да и дров там валяется немерено.

У ребят взыграла мужская гордость. Они смело и бодро проскакали в указанном направлении. Удалившись уже на приличное расстояние, друзья услышали ужасающий своей серьезностью Янкин напутствующий голос:

- Совсем забыла предупредить. В лес далеко не углубляйтесь, оставайтесь в пределах видимости шалаша. А то у нас здесь леший озорует. Будете потом полночи дорогу к нам искать, пока ему не надоест играться с вами. Он нас, паразит бородатый, хоть и боится, но все равно продолжает безобразничать. Ничего не можем с дедом-вредителем поделать, хотя и грозились уже ему бороду таким морским узлом завязать, что сам черт за год не распутает[9].

Друзья совет приняли к сведенью. Тем более что сухостоя и впрямь под ногами было столько, что хоть самосвалами вывози на продажу. Весь вопрос заключался в том, как сперва лесовоз в квартиру впихнуть, а уж потом можно и торговлю дровами открывать на бескрайних просторах Родины.

- А девчонки ведь и на самом деле могут ему бороденку подпортить, - весело хмыкнул Роб, разгибаясь с целой охапкой отличнейших березовых поленьев, которые хоть сейчас прямиком в печку закидывай.

- Ни капельки не удивлюсь, если в ближайшее время они исполнят свою угрозу. Вот тогда черт помучается, распутывая, - Гошина охапка получилась чуть скромнее в обхвате, но зато сучья были куда более длинные. – Подруги у нас с тобой боевые. Порой я их даже побаиваюсь, хотя и нравятся они мне до безобразия.

- То же самое, - вздохнул Баретто. Только не понятно было к чему его признание относилось: к первому, второму или всему сразу. – Пошли что ли назад, а то уже и на самом деле совсем темно стало…

Ребята, нагруженные, как караванные верблюды, отправились в обратный путь. И хотя стемнело основательно, ориентироваться на шалаш было крайне легко[10]. Там стоял такой веселый гомон и музыкальный перезвон, что и за несколько верст глухонемой расслышит каждое слово и подпоет. Да еще вдобавок сбацает ламбаду вприсядку.

А уж Барни, которого девчонки условно-досрочно освободили из рюкзачка Роба, на радостях развлекался на полную катушку. То есть во всю мощь своих нехилых динамиков. И предела веселью приемника поблизости не наблюдалось. А как тут не прыгать выше головы от счастья? Наконец-то они опять все вместе собрались в одну дружную шайку-лейку. Так что держитесь за воздух и штаны вороги и супостатки – зажжем так, что Земля вздрогнет, не раз кувыркнувшись.

Вот только приемник, похоже, наврал в письме, что выучил неаполитанские песни, гондольеру и все-все итальянские серенады. Потому что на данный момент он терзал уши слушателей совсем другими руладами. Впрочем, близняшкам, похоже, такие песни тоже вполне нравились. Особенно эта, словно прямо про них написанная. Иначе Барни уже давно б или закопали на полметра вглубь, или отправили в кругосветное плаванье по ручью. А вместо этого…

Картина, представшая глазам Гоши и Роба, была такой, что они замерли как вкопанные, едва смогли увидеть ее воочию. И даже забыли про дрова, продолжая прижимать их к себе, хотя мышцы не железные все-таки – руки у ребят порядком подустали.

Быт оказался налаженным, как им клятвенно и обещали. Хилтоновские хваленые менеджеры европейского класса обслуживания даже рядом не валялись. Да попади они в подобные первобытные условия, дружно выли б на луну и рвали на себе волосы во всех возможных местах. Где горячая вода? А подайте мне сюда немедля душ на подносе! Где моя притирка от подагры? Опять кто-то вылакал прямо из горлышка? Как я могу сидеть на голой земле? Спать в шалаше? Да лучше застрелите меня прямо сейчас, зачем же так истязать.

Но наши рязанские красавицы поступили совсем по-другому. На импровизированной скатерке, сотворенной из нескольких расстеленных старых газет “Ведьмины сказки”, они умудрились красиво и живописно сервировать настоящий достархан, иначе и не назовешь. Четыре невысоких, но широких пенька заменяли шезлонги. На полу в шалаше ребята углядели натасканный солидный ворох свежей травы, равномерно раскиданной и накрытой простеньким покрывалом. Как подозревали друзья, вряд ли близняшки добычей травки сами так уж сильно утруждались. Наверняка ведь лопоухих припахали отрабатывать сгрызенный харч. И, поди, не откажешь в маленькой дружеской услуге, раз и тебя выручали неоднократно.

А весь вход шалаша, сверху донизу, украшали гирлянды полевых цветов, красочно подсвеченные группками рассевшихся в беспорядке на них светлячков. А эти-то бедняги, интересно, чем оказались обязаны девчонкам? И в разных местах полянки перед их временным жилищем распустились крупные диковинные цветки, мерцавшие в наступившей уже темноте неярким матовым светом. Его вполне хватало, чтобы не пронести ложку мимо рта и не перепутать ненароком сгущенку с горчицей. Парнишки таких никогда раньше не видели. Но не все вышеперечисленное было настолько уж дивным, а нашлось кое-что покруче.

Барни с чувством, ритмом и тактом наяривал жиганскую песню, с важностью расхаживая по сооруженной из рюкзачков эстраде. Правда, вид и замашки у него при этом были отнюдь не исполнителя шансона, а скорее знаменитого тенора, не последнего в очереди на выступление в парижской “Гранд-опера”.

А Янка с Анькой, разрумянившиеся и до неприличия довольные жизнью, отчаянно-задорно зажигали на воображаемой дискотеке, только хвостики волос метались из стороны в сторону. Но танец близняшек хоть и казался с первого взгляда чистой воды импровизацией, в то же самое время поражал грациозностью, красотой и слаженностью движений. Правда, присутствовал в нем легкий налет бесшабашной цыганщины. Им бы махнуть джинсы на длинные цветастые юбки да волосы распустить, - и первый же попавшийся табор как родных примет, особенно учитывая прилично приставший к коже загар. А ультрасовременность пляски с лихвой компенсировалась душевностью исполнения. Да и вся четверка их пернатых друзей не осталась в стороне от общего веселья, выписывая каждый на свой лад пируэты над девчонками.

Вот друзья и торчали столбами, распахнув рты так широко, что не только комары, а и дятлы могли бы со свистом залететь. Только долго изумляться им не дали. Первыми угомонились птицы, заметив своих хозяев. Соколенок виновато юркнул в клетку и притворился давным-давно спящим, типа знать ничего не знаю, хозяин, тебе померещилось. А ворона, встрепанная и уже совсем не солидная, с неспешной независимостью направилась к себе, периодически подпрыгивая на ходу. И при этом она сделала такой вид, будто сама не понимает, как это ее угораздило опуститься до такого непотребства на старости лет. В этом году ведь уже сто тринадцать стукнуло, а поди ж ты… Потеряв своих собратьев по перу, Дашка и Машка – полярные совы близняшек, тоже утихомирились, усевшись на корягу невдалеке. И удовлетворенно поухивали там: партнеры по танцам оказались на высоте, оторвались от души.

Еще через минуту опомнился Барни, краем глаза заметивший произошедшие незапланированные изменения в составе дважды чернознаменного ансамбля песни и пляски имени Соловья-разбойника. Он по инерции еще допел куплет до конца, хотя и наткнулся уже взглядом на два лесных чудища с выпученными глазами, которые доставили дровишки. Видать, девчонки попросили. Потом приемник с трудом опознал в новоприбывших своих друзей. Тут уж он немедленно заткнулся[11], невинно похлопал глазками и радостно подорвался к Гоше, с которым все лето не виделся.

Не смотря на внезапную пропажу звука и наступившую тишину, близняшки самозабвенно продолжили танец, войдя в раж. Но потом и до них запоздало дошло: что-то здесь не так, малость чего-то не хватает в этом супе. Сперва Анька тормознулась, напоследок пару раз высоко взмахнув ногой, словно выплясывала канкан. Янку же сестре пришлось тормозить уже самой, так как у той они напрочь отказали, включая ручник: именно за руку Анька ее и дергала. Не помогло. И тогда она ее просто обхватила, лишив возможности двигаться.

Вот это подействовало. Только как-то странно подействовало, весьма нестандартно. Янка сперва замерла на пару секунд. Потом девчонка увидела отходящих от столбняка парней, которые потихоньку возвращались в нормальное состояние. И, легонько оттолкнув в сторону сестру, близняшка гневно уперла руки в бока, а затем выпалила, чуточку запыхавшись:

- И где вас… черти столько… времени носили…! Мы тут… все извелись… уже, не знаем, что… и думать…! Или на лешего… сейчас начнете… все сваливать?... Не поверю! – и она театрально помахала указательным пальцем.

Охапка дров из рук Роба, как-то сама собой неожиданно выпрыгнула. Да так удачно и кучно угодила прямо на ногу Гоше, что тот в свою очередь не замедлил ответить другу взаимностью. Их парный танец одноногих пиратов Карибского моря несомненно принадлежал к классическому репертуару, совершенно неуместному на подмостках данного бродячего театра. А потому и, не принеся успеха, прекратился так же внезапно, как и начался. Просто оба паренька очутились сидящими на земле, так как запутались в своих каверзных па.

Ребята попробовали было заменить танцевальный номер интермедией, но слова оказались такими выразительными, колоритными и самобытными, что мы не рискнем приводить их на страницах книги. Хотя и не мат, но настолько заковыристо, что цензура вряд ли пропустит. Да и у нас самих остатки совести все же еще остались: где-то в кладовке пылятся рядом с самогонным аппаратом советских времен. Пользы мало, а выкинуть жалко. К тому же интермедию мгновенно освистали зрители, не дав и пары предложений завершить толком.

- Вы еще и огрызаетесь?! – гневно прорычала Янка, и парнишки тут же перешли на безобидную пантомиму, причем по большей части обращенную друг к другу. Мы согласны с ребятами: чего может быть опасного в недоуменном пожимании плечами и непонимающе разведенных руках?

Близняшка рванулась было в сторону горе-посидельцев, замахнувшись от души: одним махом – двоих убивахом. Но уже на втором шаге замерла, махнула на друзей рукой, как на окончательно пропащих, и звонко расхохоталась. Отсмеявшись, она лукаво поинтересовалась:

- Испужались что ль? Ну, чудики! Я ж пошутила. Хотя и вправду у нас уже все готово, только вас и ждали. – И как ни в чем ни бывало, ласково заворковала. – Принесли дровишки-то? Молодцы, ребята! Сейчас костерчик сварганим…

А Анька в это самое время безуспешно пыталась разогнуться и встать с колен, но новые позывы хохота, выбивавшего слезы из глаз, возвращали ее в согнутое положение.

- Гоша, я так рад тебя видеть, так рад, - оживленно тараторил Барни, запрыгнув ему на руки. – У Роба просто замечательно было гостить, мне очень понравилось, но тебя не хватало. А ты сам-то как поживаешь?

- А то ты не видишь, - буркнул Каджи, но ласково потрепал приемник по карболитовому корпусу. – Сижу на земле, нога болит от поленьев этих, сгрызи их сухожуй винторогий, тихо схожу с ума…

- Точнее сводят, - поправил Роб, сделав попытку подняться. Получилось.

- Но видеть тебя, Барни, я тоже очень рад, - Гоша последовал примеру друга. – Знаешь, как мне порой без тебя дома тошно было. Иногда и поговорить не с кем, кроме Петруся. Но он ведь все больше по фене изъясняется, так что особо не пообщаешься. И, вообще, чего-то душевного хочется, а тут, блин, такое…

- Сей момент исправим, - Барни спрыгнул с его рук и торопливо помчался на эстраду, все равно ему их обжираловка до лампочки. А вот глотку подрать или поболтать – так текстолитом с машинным маслом не корми.[12]

- Мальчики, милости просим к нашему шалашу, - это Аня избавилась от смешливости.

- Сколько еще ждать? Поляна давно накрыта, - деланно-грубо осведомилась Яна.

- Мы сейчас тогда одни все съедим, - уже не на шутку расстроено хором, не увидев мальчишек летящих на крыльях к столу.

И впервые за их годичное знакомство девчонки получили на свое хоровое выступление достойно-похожий по стилю ответ, что заставило близняшек прыснуть в кулачки от смеха. Не стоит забывать, что с кем поведешься – тому потом и достанется больше всех.

- А не лопните? – это Гоша заинтересованно, появившись рядом с достарханом и прищурившись оценивающе.

- Или поплохеет невзначай, - дополнил перспективу Роб, нарисовавшись обок и положив ладонь на плечо другу.

Но зацепив беглым взглядом убранство стола, ребята шутливо рявкнули:

- А ну бегом к мамке за добавкой - мы пришли! – слаженным дуэтом.

И затем все четверо так весело взорвались смехом, что даже совы, улетевшие было на ночную охоту, вернулись полюбопытствовать, что стряслось. Лишь только приемник невозмутимо продолжал тихонько и прочувственно напевать, исполняя обещанное и создавая умиротворенное настроение. Ему-то куда торопиться? Успеет еще со всеми наобщаться. И вместе, и по отдельности. Да его талантов даже на весь немалочисленный факультет Блэзкор хватит с лихвой. А Барни там наверняка ждут с нетерпением и распростертыми объятьями, помня веселые прошлогодние вечера.

- И что это все такое было? – заинтересовался поведением близняшек Каджи, присаживаясь на пенек рядом с Яной. – Танцы под луной или “Танцы минус”? Могли бы и нас подождать в таком случае, вместе бы развлекались.

Подруга слегка засмущалась, сосредоточенно повертела в пальцах ломтик копченой колбасы и односложно ответила, бегло пожав плечами:

- Шабаш.

- Слушай, но ведь шабаш, он, как бы тебе сказать, чуточку по-другому выглядит, - сильно удивился начитанный и образованный Баретто, утвердившись на чурбаке между девчонками. – Он должен быть…

- Знаешь что, Роб, на тебя не угодишь! – тут же возмутилась Аня, ожесточенно воткнув вилку в открытую жестянку с сардинами, а затем она поставила жирную точку в споре и на джинсах, так что и возразить оказалось нечего. – Какие колдуньи - такой и шабаш!... Рыбки хочешь? – ласково поинтересовалась близняшка и, не дожидаясь согласия друга, отправила в его разинутый от изумления рот вилку с сардинкой. Слава богу, что не весь столовый прибор целиком затолкала.

Ночь прошла изумительно. Особо романтично, если позволите так выразиться. Еще бы – друзья рядом, сверху мерцают пригоршни звезд, сбоку потрескивает костерок. Романтика в самом ее чистом виде. Ладно, для скептиков – это просто однодневный турпоход с ночевкой.

Но умиротворенно-лирический настрой совсем не помешал компании изгаляться и дурачиться, кто как мог и самое главное - хотел. Девчонки даже дошли в результате до подпевания Барни, при этом заглушив его жалкие попытки быть солистом своим дружно-хоровым исполнением. И голоса у близняшек оказались весьма приятными, да и слух присутствовал: парнишки даже аплодировали по окончании представления. А текст сестренки схватывали налету. Но и тут не обошлось без мелких казусов.

Девчонки, несмотря на свою внешнюю похожесть, опять были разными. У Гоши даже возникло подозрение, что они, устав от того, что все их постоянно путали в раннем детстве, теперь нарочно выпячивают на всеобщее обозрение мнимые отличия, стараясь как можно ярче проявить свою индивидуальность. А по большому счету – одна видимость. На самом же деле они и впрямь похожи как две капли слезы дракона. Но возможно, что парнишка и ошибался.

Вот и сейчас Аня пела серьезно, чуть задумчиво и с капелькой грустинки на самом донышке души, вороша прутиком угли в костре и взметая в ночь тучи искр. Янка же наоборот “голосила” весело, задорно, и словно пародируя настоящих исполнителей присутствием легкого налета акцента. Талант у девчонки определенно имелся, а артистичности занимать и вовсе не приходилось. Да и на месте ей спокойно не сиделось: близняшка устроила танцы в одиночестве, задрав кверху руки и отплясывая точь-в-точь как в индийских комедийных мелодрамах. Она даже попыталась вытащить в напарники кого-нибудь из мальчишек, но ребята предпочли любоваться мастерским исполнением со стороны, упираясь руками и ногами вовлечению в художественную самодеятельность. Ну не дал им бог таланта!

Затем, вволю набесившись, разве что в чехарду не играли, компания попыталась весьма дружно изничтожить противника, залегшего на достархане в глухой круговой обороне. Но после нескольких безуспешных атак, махнули рукой на бредовую затею – себе дороже. А, зная Марину Сергеевну, можно было б и заранее настроиться на подобный исход предприятия. Вот только у всех не ко времени гордость взыграла: как это - мы, такие славные и бравые ребята и девчата, да не осилим вот эту жалкую кучку продуктов? Кто-то в запале даже ляпнул неподумавши, что легко. Уши бы ему надрать за подстрекательство!

Но в результате оказалось, что пеньки – побоку, да и лежать на спине прямо на теплой земле, таращась в непривычное звездное небо чужого мира, где проплывают неспеша сразу две луны, куда как удобнее и интереснее. И разговор-то под звезды намного содержательнее получался, чем под блинчики с мясом или тосты с персиковым джемом. Что еще ели и пили - особо не запомнили, окромя всевозможных салатов, шашлыка и фруктово-ягодного морса. Да и о чем сумбурно говорили в перерывах между двумя укусами, перемежаемых радостно-счастливым смехом, - тоже выпало из памяти.

А, вглядываясь в подмигивающую тебе мириадами глаз Вечность, можно уже более обстоятельно поделиться впечатлениями о прошедших каникулах. Что самое интересное, поглядывая на бриллиантовую россыпь, ребятам не столько болтать хотелось, сколько послушать собеседника. И поразмышлять над его словами, удаляясь в такие неведомые до этого дебри мыслей, что потом сам диву даешься. Да неужели это все со мной происходило, и я там был?

Лично Гошу из таких джунглей философствования вывела травинка, настойчиво щекотавшая кончик его носа. И лишь потом он, сфокусировав взгляд, узрел давно развлекающуюся этим Янку, которая растянула извиняющуюся улыбочку от уха до уха. И ведь не накажешь…

Хотя поначалу компания собиралась чесать языками без остановки до самого утра, но как-то незаметно решение поменялось. Когда в рассказах об ушедшем в небытие лете начали попадаться то тут, то там повторы, а глаза помимо их воли моргали все реже и реже, надолго задерживаясь в режиме закрытости, ребята поняли: здоровый сон ночью приятнее, чем головная боль утром.

- За мной! За Родину! За Сталина! – шепотом прокричала Янка и первой по-пластунски поползла в атаку на шалаш.

Следом за ней точно так же, только молча и сосредоточенно двинулись Аня с Робом. Этим двоим легко. Одна - упрямая, другой - сильный. А Каджи решил втихушку дезертировать. Могли бы конечно и вчетвером там слегка уплотниться, не такой уж он и толстый, скорее стройный. А может и не пришлось бы тесниться, шалаш выглядел просторным. Но парнишка просто понял, что не осилит дистанцию. Так пущай лучше поутру расстреляют из волшебных палочек по решению магическо-лугового суда или без такового. Но сейчас он ни за какие коврижки не сдвинется ни на пядь. Да и заодно врагу ее, эту пядь, не отдаст – для себя грел.

К тому же костерок постреливал угольками невдалеке, а звезды так заманчиво блестели в темноте. И Каджи, смотря на них сейчас, понял, как ему показалось, что такое счастье. Почти. Вот только…

Он закинул руки за голову и попробовал поймать внезапно озарившую мысль о том, чего же ему не хватает для полного счастья. Но верткая мыслишка ускользнула, рассыпавшись на тысячу мелких желаний-осколков, спрятав за их сверканием главное. И тогда парнишка опять уставился в небо, спрашивая совета у разбросанных там бриллиантов, может они знают? Моргнул раз, моргнул два, а затем все звезды разом почему-то погасли, так и не ответив на заданный им вопрос.

А Барни для них даже спящих продолжал наигрывать мелодию, слегка убавив громкость, чтобы его друзьям снились только приятные и легкие сны. Да и по устоявшейся уже привычке он решил охранять их на всякий случай, хотя нужды в этом здесь, в берлоге, и не было вовсе. Но привычка – есть привычка, и никуда от нее не денешься, не спрячешься. И только перед самым рассветом, даже скорее когда первый луч солнца осторожно выглянул из-за горизонта, он тоже незаметно отключился.[13] Наглухо.

 

 

Глава 4. Дорога в межзеркалье.

 

 

Вначале Гошу деликатно и осторожно потрясли за плечо. Но утренний сон был так сладок, что Каджи даже и не подумал открывать глаза. И вовсе он не притворялся, если вы так решили. Просто парнишка продолжал самозабвенно посапывать в две дырочки, удобно устроившись в позе эмбриона и подсунув обе ладони, сложенные лодочкой под щеку. И тогда по противоположной щеке кто-то настойчиво провел языком по всей длине от подбородка до уха. Да и его слегка зацепил.

Язык был большой и шершавый, а значит, решил Каджи, зевая и делая попытку проснуться, это точно не близняшки балуются. Если даже и они, то пришлось бы, скрепя сердце, простить неугомонных. Не приучен парнишка девчонок бить, скорее наоборот – защищать обязан.

На Роба тоже не похоже, ни по стилю поведения, ни по размерам язычины. Если бы друг позволил себе подобную вольность – Каджи точно урыл бы его не отходя от кассы, несмотря на то, что Баретто однозначно сильнее Гоши. И дружба на тот момент оказалась бы временно спрятанной в запасниках музея первобытных нравов.

Парнишка перевернулся на спину, сладко потянувшись, и собрался уже от души врезать неведомому шутнику куда ни попадя, даже не открывая глаз. Но в самый последний момент Гоша, неведомо почему, передумал. Вполне возможно, что и правильно поступил, кто ж знает?

Он открыл глаза.

Первым запомнился большой кожаный пятачок подвижно принюхивающегося носа на очень даже огромной вытянутой морде. Желтые клыки, вразнобой торчащие из пасти, впечатлили еще круче. Можно сказать, что врезались в память навечно, а долго там жить осталось или нет – это совсем неважно. А уж глазищи зверюги, с пронзительно-черными зрачками и с непонятными всполохами еще более непонятных не то мыслей, не то инстинктов, буравившие парнишку с расстояния.… Да какое там на фиг расстояние! Не было его вовсе. Таращился в упор, буро-рыжий валенок шерстяной! Правда, этот “валенок” разве что с ноги самого огромного великана, которому Гулливер ростом по пояс.

А вдобавок ко всему, то есть к предынфарктному состоянию, эта скотина (а как тут еще назвать можно?) соизволила плотоядно ощериться, облизнувшись тем самым языком, по ширине размером с саперную лопатку. И осталась довольна произведенным эффектом до слюней. Именно они-то и потекли по брылам.

- Вставай, - тихо проревел медведь.

- А что, лежачих есть вредно для пищеварения? – у Каджи хватило наглости поинтересоваться, терять-то один черт нечего, а так вдруг зубы заговорит и убедит косолапого стать почетным вегетарианцем. – Газы замучают? Мне знаешь, как-то все равно, в каком виде меня хрумкать будут, так что и утруждаться не стоит напоследок.

- Проспите, - чуть громче рыкнул местный громила, - хозяйка руга…

Договорить Михалычу не довелось. [14] Из шалаша торопливо выскочила заспанная Янка, с травинками, живописно запутавшимися в разлохматившихся волосах. И без долгих раздумий и деликатных разговоров она отвесила топтыгину по массивному заду, обращенному как раз к ней, солидный пинчище с левой ноги. И, похоже, что только после этого близняшка окончательно проснулась. И медведю лучше от этого не стало, уж поверьте нам.

Глаза девчонки распахнулись во всю свою серо-голубую ширь, неистово заискрившись и расшвыривая молнии направо и налево. Рот тоже открылся. Отнюдь не для извинений за нежданно прерванную утреннюю беседу двух интеллектуалов.

- Совсем уж сдурел, мешок мохнатый!!! – проревела она не хуже косолапого, и пинок с удвоенной силой повторился, только для разнообразия и оживления разговора уже с другой ноги. – Вали отсюда, кому сказала! Ноги в лапы – и пошел, а лучше поскакал галопом, пока я тебя, как Тузик грелку, не порвала на лоскутки.

- Так я ж всего лишь разбудить хотел. Проспите, - медведь осторожно бочком этак, бочком отступал от не на шутку разъяренной близняшки. – Хотел как лучше…

Из шалаша, привлеченные шумом, выглянули еще две головы. Лица у них были, как и у остальных - заспанные и помятые, а прически, точнее полное их отсутствие, оказались усыпанными свежей зеленью травы. Но Анька сразу верно оценила диспозицию. Все-таки папа у девчонки - майор-десантник.

- А получит на орехи, которые похуже. Да-а, не повезло любознательному мишке. Как бы чего не прищемили. Одним носом тут дело вряд ли обойдется. – И втягиваясь обратно в шалаш, девчонка невозмутимо пояснила, видимо, Робу, ошарашенно наблюдающему за происходящим на поляне: - Хвост тоже пострадает…

- …ты точно больной на всю свою громадную башку! – после молниеносного обходного маневра Янка, как в дверь, сильно постучав костяшками согнутых пальцев топтыгину по лбу, вклинилась между лежащим Гошей и медвежьей мордой, медленно отодвигающейся. - Ща анальгина выпишу, - хрясь от всей души по уху. – Если разбудить хотел, то мог бы и поменьше кого-нибудь прислать. Трудно сообразить было? Помогу, друган, не боись, в беде не брошу! – близняшкина пятерня цепко ухватилась за кожаный пятачок носа, основательно вывернув его набок по часовой стрелке, медведь аж зарычал глухо и тоскливо от боли и обиды, а сама она пристально прищурилась на косолапого в упор. – Ну как, теперь лучше соображается? Ты что, тапок плюшевый, не понимаешь разве: парнишка первый раз у нас в гостях. А если бы ты мне его заикой сделал? Он же тогда ни одного заклинания толком не сможет выговорить. И как нам тогда с ним дальше пришлось бы жить? Мучиться всю жизнь? Нет, ты ответь мне, дурья твоя башка! Вот как ты думаешь: долго и счастливо мы бы жили? На счет счастливо, что-то сомнения закрадываются. Ты же мог нам всю оставшуюся жизнь испоганить, террорист пчелиный! Уйди с глаз моих долой, пока я добрая, - коброй прошипела сквозь зубы девчонка и с силой оттолкнула медвежью морду.

Тот не преминул воспользоваться советом в форме приказа, и только огромные пятки стремительно засверкали, удаляясь. Да спустя рекордно короткий срок затрещал ломаемый без разбору молодняк в лесу.

- Гошка, ты как, в порядке? Эта тварь лесная тебя не перепугала? – близняшка плюхнулась на колени рядом с парнишкой, участливо его разглядывая.

- Ну, он-то немного испугал, конечно. По правде, аж душа в пятки нырнула. Но с этой минуты я тебя, Янка, боюсь гораздо больше, чем медведей, - совсем не заикаясь, ответил Каджи, приводя себя в сидячее положение, и чуточку грустно улыбнулся при этом уголками тонких губ. – И даже больше чем виверн со всеми прочими драконами.

- Зря, - коротко бросила девчонка, поднимаясь с колен, и недоуменно пожала плечами, скорчив забавно-задумчивую рожицу. – Тебе-то чего меня бояться?

- Да мало ли, - отозвался Гоша, тоже встав и отряхиваясь.

- Не дрейфь, не трону, - близняшка отчаянно зевнула, того и гляди, челюсть вправлять придется. – Пошли лучше к ручью. Умоемся хоть что ли, а то я никак не проснусь.

Янка уверенно затопала по тропинке, даже не оглянувшись, ни капельки не сомневающаяся, что спасенный следует за ней будто веревками привязанный. А он и в самом деле припустил за подругой, а то стоит эту невыспавшуюся  всего лишь на секунду одну оставить, как ее уже и след простыл. И всю дорогу Каджи пристально смотрел девчонке в спину, слегка нахмурив брови, да прикидывал, что б случилось с беднягой медведем, если бы близняшка оказалась отоспавшейся вволю и бодренькой. Научила бы полетам косолапого, небрежно раскрутив за хвост? Или одним богатырским ударом кулака промеж наглых мишкиных глаз в матушку сыру землю вбила б по шею? Да, топтыгин, благодари все светлые силы, что девчонка вчера общалась с темными чуть ли не до утра…

- Гоша, ты чего на меня так таращишься, словно я тебе уже третий год пригоршню шишей[15] не хочу возвращать? - не оборачиваясь, но заметно сбавив шаг, поинтересовалась Янка. – У меня сейчас футболка вспыхнет и сгорит напрочь. А под ней кроме меня ничего больше нет. И мне, знаешь ли, как-то не климатит потом перед тобой в таком виде красоваться.

- В каком? – тупо-машинально поинтересовался Каджи, продолжая думать о своем.

- В таком, глупый! Сажей перемазанном! Завязывай прожигать меня взглядом насквозь, иначе я за себя не ручаюсь.

- А как ты догадалась? – удивился парнишка, очнувшись.

- Чего тут догадываться-то? – близняшка бегло пожала плечами и, резко остановившись, развернулась к спутнику раскрасневшимся лицом, отвечая на удивление серьезно. – Просто чувствую. Не забывай, что я все-таки колдунья. Так в чем дело, милый? – это слово у нее прозвучало как в кино, когда там собираются удавить кого-нибудь из близких или родных собственными руками чуток опосля. После неправильного ответа. После правильного возможно так и останешься милым до конца фильма.

- Да вот иду я себе и думаю: какая же ты настоящая, на самом деле, а не притворяющаяся? Только не говори мне, Янка, что ты такая - как есть. Ни в жизнь не поверю.

Девчонка попробовала мастерски сыграть обиду, сделав вид, что через миг разревется настолько сильно, что фигушки остановишь до обеда, если не всунешь немедленно в ладошку эскимо. Парнишка даже успел подумать, что, пожалуй, зря он все это брякнул, не подумавши. Не стоила игра огарков свечей, ведь просто из глупого любопытства поинтересовался. А этих девчонок все равно черта с два поймешь, как ни старайся: то водопады слез струятся невпопад, то ржут как лошади, когда не надо. Странное они все-таки племя, загадочное.

Но, в очередной раз обкатав свои актерские способности, близняшка уже расплылась в довольной улыбке, чуть склонив голову набок и с лукавым прищуром поглядывая на растерянного друга. Видимо она опять все его мысли и чувства легко прочитала по выражению лица, потому что ответила задорно и даже с неким вызовом:

- И правильно, думаешь, что фиг поймешь. А тебе это надо? Но вот лично я на самом деле такая, какая есть, хочешь ты, Гоша, этого или нет. Но вдобавок я еще белая и пушистая. – Янка набрала побольше воздуха в легкие и, широко раскинув руки в стороны, запрокинула голову, закружилась, удаляясь от него по тропинке, от души проорав в синее небо: - И сча-стли-ва-я!!!

Сделав еще пару кругов, она внезапно остановилась, плавно и грациозно присев в скромном реверансе. А когда девчонка подняла склоненную голову вверх, то ее глаза на полном серьезе лучились неподдельным счастьем, которое сыграть невозможно. Пару раз невинно хлопнув ресничками, близняшка пояснила причину такого своего состояния, соврав естественно, чтобы друг не расслаблялся:

- Ведь сегодня мы вместе вернемся в школу. Это ж сколько там опять натворить всего можно будет?! Ух, мама не горюй! – И выпрямившись, Янка задумчиво поинтересовалась у Каджи, плутовато выгнув брови: - А ты чего подумал, наивный?

И одарив парнишку загадочным взглядом, вприпрыжку поскакала уморительным чертякой к уже показавшемуся впереди ручью, рассыпая по пути смешинки, словно искрящийся бисер.

Ручей пересекал поляну наискосок неширокой, но сравнительно глубокой линией, оживленно журча меж круто обрывающихся бережков. И чтобы дотянуться до него, умываться близняшке пришлось, встав на колени. Вода оказалась кристально чистой, так что на дне каждый отдельный камушек влегкую просматривался. И жутко холодной.

Янка провела ладошкой по водной глади, зябко передернув худенькими плечиками, и, зачерпнув в пригоршню малость влаги, скорее втерла ее себе в кожу как лосьон, чем умылась. И собралась второй раз повторить процедуру, склонившись над ручьем.

А в Гошу вроде как дьявол вселился и зудел над ухом, бубнил, подначивая на пакость: ”Делай смело, ничего тебе не будет. Она же сама сказала, что не тронет. Знаешь как это весело?! Да мужик ты или нет, в конце концов! Заодно проверишь, насколько ты можешь чувствовать себя в безопасности рядом с ней ”. Руки у парнишки так прямо и чесались.

И в результате Каджи не вытерпел. Правда, все получилось как бы само собой: он настолько не отдавал себе отчета в действиях, что его за произошедшее и винить-то нельзя. Это сделал кто-то совсем другой, на краткий миг завладев его телом и помрачив рассудок.

Гоша чуть нагнулся над девчонкой и, положив руку ей на затылок, хорошенько на пару секунд окунул ее голову в ручей, только пузыри пошли. И тут же отскочил на шаг назад, уже один одинешенек. Бес, прекрасно понимая, что натворил и как больно за это достанется, мгновенно свалил в родную преисподнюю. А честь расхлебывать последствия предоставил Каджи.

Близняшка вынырнула из ручья, злобно отфыркиваясь. И тут же оказалась на ногах, грозная как фурия, озабоченная приступом мигрени. В потемневших глазищах молнии сверкают. Тонкие крылья носа свирепо трепещут. Губы подрагивают от едва сдерживаемой ярости. Брови ожесточенно сгрудились около переносицы. И вообще весь вид девчонки лютый-прелютый. Вот только мокрые волосы этот зверский колорит портили, свисая разномастными и неопрятными сосульками, с которых продолжала капать вода.

- Ты что творишь, Гоша, а? Да я тебя…! – Замах и на самом деле оказался богатырским. Таким не то что медведя, боевого слона на полном скаку запросто с копыт сшибешь, - куда он, куда подковы, - и не заметишь.

- Я ж говорил, мало ли что, а ты - не дрейфь, не трону, - правдоподобно передразнил парнишка, но слегка ужался в размерах, втянув голову в плечи.

Янкина рука замерла на полпути, так и не достигнув цели. Она виновато и смущенно похлопала ресничками, словно сама невесть что натворила. Брови тут же выгнулись домиком, едва девчонка озадаченно погрузилась на миг в раздумья. Но уже через секунду она закрыла лицо ладонями, и ее плечи беззвучно затряслись.

- Янка, ну ты чего? – больше, чем намечавшегося увечья испугался Гоша, приблизившись к близняшке и осторожно тронув ее за плечо. – Прости меня, сам не знаю, что нашло. Вот честное слово, я больше никогда…

- Ну, ты блин, даешь стране угля! Хоть мелкого, но до фига, – сквозь едва удерживаемый смех выдавила из себя девчонка.

И когда ладони близняшки опустились, Каджи успел увидеть, как злорадно и озорно сверкнули ее серые глазищи, до краев налившись голубизной. Да победоносная ухмылка запомнилась: обхитрила все-таки, не пришлось гоняться по всей поляне - сам явился. Потом некогда было рассматривать такие мелкие подробности, потому что Янка шутливо-грозно вцепилась ему в горло. Каджи дернулся от нее в сторону, но поздно. А затем они вместе, поскользнувшись на сырой от утренней росы траве, плашмя рухнули в обжигающе холодный ручей, погрузившись в него с головой и подняв тучу брызг.

Обратно ребята выскочили тоже одновременно, промокшие с головы до пят. Но окончательно проснувшиеся, бодренькие и даже довольные жизнью. Вот только взгляды, какими их наградили появившиеся рядом Роб с Аней, удивленно покачивающие головами, были, мягко скажем, не совсем одобрительные. Но учтите, что это чертовски мягко сказано.

- Умнее ничего не придумали? – ласково, как у душевнобольных полюбопытствовала Аня с  вкрадчивыми бархатными нотками в голосе.

- Как водичка? – это Баретто спросил, настолько заинтересованно, словно тоже собрался устроить маленький заплыв.

- Нет, не придумали, но водичка – мед, - дрожа, словно осиновый лист на ветру, буркнула в ответ сразу обоим сестренка и трусцой припустила к шалашу.

- Пы-пыт-та-лись д-ду-мать, н-не вы-выш-ло. Н-ны-ряй с-сме-ло, Р-Роб, п-пон-ра-вит-тся, - отстучал морзянку зубами Каджи и помчался догонять Янку, оставив после себя на траве приличных размеров лужицу.

Когда более серьезная часть их компании вернулась в лагерь, посвежевшая и подобревшая, они все еще стояли около костра, поворачиваясь к нему то одним боком, то другим и тщась просушить одежду. Но пламя было жиденьким и его блеклого задора явно не хватало, чтоб привести купальщиков в порядок. А у ребят не оказалось в запасе ни сил, ни желания лишний раз пошевелиться, чтобы исправить положение дел. От малейшего движения мокрая одежда противно прилипала к телу, заново выбивая из них озноб.

Аня лишь недвусмысленно покрутила пальцем у виска и нырнула в шалаш, приводить себя в порядок перед отбытием из берлоги. Спасибо Баретто, понимающе хмыкнувшему и подбросившему в угасающее пламя охапку сухих полешек. Они тут же занялись весело пляшущими язычками. И через полчаса Гоша с Янкой отдаленно стали походить на цивилизованных волшебников. Но, тем не менее, они продолжали жаться к костру и все никак не могли заставить себя сделать хоть шаг в сторону от такого приятного жара, не смотря на то, что у обоих лица уже пунцово пылали. А поглядывали друг на друга Каджи с Лекс так понимающе, словно были отныне связаны только одним им известной тайной. И только их самих касающейся.

- В Хилкровсе первым делом попрошу научить меня заклинанию мгновенной сушки. Катя Дождик наверняка его прекрасно знает. Она же в прошлый раз твою выстиранную форму в порядок приводила, когда тебя Гордий с дружками в грязи изгваздал, как порося, - девчонка протянула ладони навстречу жадно взвившимся язычкам пламени, но тут же отдернула их назад, больно ужаленная. – Кусается, зараза.… Это своих-то…?

- Согревающее заклятье тоже подошло бы неплохо. Надо будет у Санчо поинтересоваться. Уж этот стопудово его на зубок заучил: всю прошлую зиму в обычной, не утепленной мантии перед девчонками форсил, выпендриваясь, - парнишка повернулся другим боком к костру, оказавшись лицом к лицу с близняшкой. – Ты как, Янка, обсохла хоть немного?

- Угу. А ты, Гоша?

- Почти…

Пока они таким Макаром развлекались, Аня с Робом успели деловито собрать все разбросанные вещички в рюкзачки, оставив недоеденное на достархане. Здесь в берлоге найдется кому позаботиться о том, чтоб продукты не испортились ненароком. Стрескают за милую душу, стоит только компании отчалить восвояси. Имелась бы возможность, так еще и добавки попросили бы.

И единственным, кому было положительно наплевать на возникшую кутерьму перед отбытием, оказался Барни. Приемник продолжал самозабвенно потрескивать и похрапывать. И не сделал ни малейшей попытки открыть глаза, даже когда его бережно и аккуратно укладывали в Гошин рюкзак. Он только перевернулся на другой бок и пробормотал что-то невнятное, типа лозунга: девки, пиво, рок-н-ролл. Вряд ли Барни подобных словечек успел у благовоспитанного Баретто в гостях нахвататься. Видать старые познания магловской жизни ненароком вырвались из подсознания.

- Хватит ворковать, голубки, - странно, но они на Аню вовсе не обиделись, а только, многозначительно переглянувшись между собой, фыркнули от смеха. – Пора сваливать до хаты. Если мамка сама за нами явится, будет во много раз хуже.

Компания дружно похватала пожитки и отправилась из берлоги в квартиру сестричек Лекс. И Гоше, совершенно не желающему уходить из этого замечательного мира, почему-то внезапно стало так тоскливо, словно его окружила стая до жути голодных дементоров. Парнишке вдруг показалось, что он больше никогда уже сюда не вернется, хотя так и не опробовал шалаш на удобность проживания. Каджи даже шаг замедлил, вертя во все стороны головой и впитывая в себя каждой клеточкой тела впечатления от окружающего его сочного и красочного мира.

- Ты чего отстаешь, Гоша? – Аня вернулась чуть назад и уверенно подхватила парнишку под руку. – От утреннего пейзажа тащишься? Так еще не раз увидишь. Заранее приглашаем на побывку. Хоть все следующее лето тут живи, нам не жалко. Наоборот будет весело и прикольно вместе. Мы тогда такого здесь начудим! Мне вон те горы давно уже глаза намозолили, обзор загораживая. А сейчас надо поторапливаться. Вот только как бы вас в приличный вид привести, а то выглядите как кошки облезлые?

- Наплевать и растереть. Мы с Гошей и так красавцы, хоть куда, ничем не испортишь. А берлога, да, у нас просто супер, но кое-что можно и исправить. Всего и делов то, тротила побольше, да несколько заклинаний поразрушительнее изучить, - с другой стороны его подхватила Янка, и они на пару с сестрой потащили Каджи к выходу. – Жаль только, что папки с нами не было в этот раз. А он так хотел познакомиться с тобой и Робом. Да не судьба видать.

- А где он? – поинтересовался размеренно шагающий чуть впереди Баретто.

- В командировку заслали в Южную Осетию. Он там сейчас справедливость направо и налево раздает, - пояснила Аня, немножко погрустнев.

- Чуть-чуть не успевает, чтобы с вами встретиться, - беззаботно продолжила Янка. – Они  должны вернуться послезавтра. Как говорится, прямо с корабля на бал. Училище в аккурат праздновать будет: круглая дата со дня основания. Гудеж намечается с размахом. Какие-то артисты обещались из Москвы приехать. Наверное, весело отметят, - она вздохнула, - но без нас. А раньше папка всегда меня с Анькой на праздники в часть брал. Там интересно.

- А ты, погляжу, совсем не волнуешься, что отец сейчас там, в Осетии? – удивился Каджи, представив себя на ее месте, и в очередной раз с тоской подумал о своих без вести сгинувших по милости ненавистного Вомшулда родителях.

- А чего переживать-то? – тряхнула головой Аня, словно отгоняла навязчивые мысли. – Папка у нас справедливый, так что там достанется только тем, кто заслужил. И ровно столько, сколько положено.

- Да я не об этом. Стреляют ведь. Я тут по телевизору смотрел…

- А, ерунда, - отмахнулась Янка. – Мы все его очень любим, а значит, с ним ничего плохого случиться не может.

Логика просто поражала своей мотивированностью и завершенностью. Но Аня дополнила пояснения сестренки, расставив все на свои места:

- Да и мама постаралась на славу. Перед отъездом она его незаметно заговорила. Так что теперь папку ни пуля, ни штык не возьмут.

- Это точно, - усмехнулась другая близняшка. – Только эх и влетело же мамке от министерства магии по первое число за то, что без официального разрешения применила магию в отношении магла. Но дело-то сделано, а это самое главное. Кстати, о деле, - она оживленно встрепенулась. – Аня, ты ничего не забыла, случайно?

- Я-то не забыла, но как?

- Лег-ко, - по слогам выпалила непоседа. – А Гоша с Робом у нас на что? Слегка припашем для всеобщего блага. Короче так, друг-сундук, слухай сюды. Как только появимся в квартире, ты шустренько топаешь к нашей маме и начинаешь ее многословно благодарить за то, что дала нам так прекрасно оторваться в берлоге. И невзначай уволакиваешь ее на кухню. Что хочешь придумывай, но чтоб минут пять, пока мы тебя не позовем, вы оттуда носу не показывали. Соври, например, что мы тебя какой-то дрянью накормили, и ты теперь постоянно пить хочешь. В подобное мамка поверит запросто. А ты Роб в это время тусуешься в прихожей на стрёме. И если у Гоши случится накладочка, то подключишься к операции отвлечения мамки от нас. Все ясно, бойцы?

- Да, - дружно ответили ребята. – А зачем это все?

- Надо! – еще более дружно рявкнули близняшки и вытолкнули ребят из берлоги в свою комнату. [16]

Ослушаться девчонок ребята не посмели. А потому Баретто топтался в ожидании остальных спутников в прихожей, переминаясь с ноги на ногу и тоскливо вздыхая. Каджи в свою очередь поступил так, как ему приказали командир с политруком. Чего он там нес, сам не понял. Наверняка какую-нибудь чушь несусветную. Но Марина Сергеевна его слушала снисходительно и внимательно, слегка улыбаясь уголками губ. И отпаивала парнишку вкусным персиковым компотом, устраняя мнимые последствия якобы баловства сестренок. Компот был выше всяких похвал, если бы не пришлось хлестать его в таком количестве. Третий бокал в Гошу лез уже с трудом, напрашиваясь обратно. А девчонки так все и не подавали условный сигнал к отступлению на заранее намеченные позиции, отстав от друзей еще на пороге большой комнаты.

Но когда парнишка с тоской в карих глазах подумал, что наверняка лопнет или на всю оставшуюся жизнь возненавидит это сладкое пойло, если ему нальют четвертую порцию, из прихожей, наконец-то, послышались недовольные голоса близняшек:

- Гоша, ну, куда вы там запропастились? Сколько еще ждать можно?

- Мам, мы такими темпами точно опоздаем. Еще столько всего в Старгороде купить нужно, а поезд, между прочим, именно нас дожидаться вряд ли станет. Пойдемте быстрее, в следующий раз наговоритесь досыта. Гоша не последний день у нас в гостях…

Каджи, счастливый, что остался жив и нигде не протекает, радостно отставил бокал в сторону и умчался к друзьям. А еще через минуту там появилась мама близняшек.

- Все готовы? – риторически поинтересовалась она, хотя и так было прекрасно видно, с каким нетерпением ребята ждут отправки на Заячий проспект. – Ничего не забыли? Назад уже не вернемся…

- Ну, мам, хватит тебе, - заканючила Янка. Как самая нетерпеливая, она, не дожидаясь официального разрешения, развернулась лицом к зеркалу и тут же исчезла.

- Егоза, дождешься ты у меня когда-нибудь, - совсем нестрого проворчала Марина Сергеевна, покачав головой. – Роберт, ты следующий. И не разбредайтесь там никуда. Скажи Яне, чтобы дождалась остальных. А то знаю я ее прекрасно, уже в какой-нибудь магазин нацелилась.

Баретто важно кивнул головой, крепко прижав к груди клетку с вороной, словно боялся потерять ее при перемещении:

- Хорошо, скажу. Только ведь она меня вряд ли послушается, - парнишка исчез из прихожей следом за близняшкой.

- Тогда ты, Аня, повлияй на сестру. Отправляйся быстрее, пока она еще не успела далеко усвистать.

Девчонка без разговоров переместилась на улицы Старгорода.

- Твоя очередь, Гоша, - скомандовала Марина Сергеевна. – Хотя нет, подожди минутку. Пока мы остались одни, я хотела бы тебя попросить об одной маленькой услуге. Будь добр, присмотри за моими девочками в школе. Не давай им лезть во всякие авантюры. Может они при тебе поменьше озорничать станут.

- Я попробую, - вполне серьезно ответил Каджи. – Только разве ж их удержишь, если они что-то задумали…

- Ты удержишь, - мягко улыбнулась Марина Сергеевна. – Уж кого, а тебя девочки послушаются. Они мне за лето все уши прожужжали о том, какой ты замечательный и как без тебя плохо и скучно. Только, Гоша, не говори им, что ты об этом знаешь, - женщина приложила палец к губам, заговорщически подмигнув парнишке. – Т-с-с, это будет наш с тобой секрет. Вот теперь можешь идти, а я за тобой следом.

Парнишка[17] развернулся лицом к зеркалу и привычно увидел через него, словно через обычное оконное стекло, Заячий проспект, а не как остальные волшебники свое отражение, но только в другом месте. Он успел даже рассмотреть шибко недовольную Янку, которую Роб с Аней все-таки успели выловить до того, как она в одиночку свалила в ближайшую лавчонку, торгующую забавными артефактами. Эти артефакты с виду были обычными предметами повседневного обихода, но такое вытворяли, что точно не соскучишься, если тебе их подсунут из баловства.

Гоша, ни грамма не сомневаясь в успехе, сделал шаг в направлении зеркала, представив, с какой огромной радостью он окажется наконец-то на улицах Старгорода, а чуть позже поезд “Золотой Единорог” помчится с ним и его друзьями на борту в направлении международной школы обучения колдовству Хилкровс. Каджи заранее расплылся в широкой счастливой улыбке. И зря.

Из прихожей квартиры Лекс парнишка пропал, ничего другого и не ожидалось. Но вот рядом со своими друзьями он так и не появился. Как это ни покажется диким и небывалым, но Гоша просто-напросто застрял в межзеркалье.

Каджи стоял вплотную к стеклу, мог даже дотронуться до его холодной гладкости рукой, но пройти сквозь него не получалось ни вперед, ни назад, хоть тресни.

Мимо него в долю секунды промчалась мутная смазанная тень. И он увидел, что рядом с друзьями появилась Марина Сергеевна. Она что-то крайне серьезно спросила у Ани, но та только невнятно пожала плечами. Слова через стеклянную перегородку между мирами не пробивались, но необходимости в этом и не было. Парнишка и так прекрасно понял, что мама близняшек не на шутку встревожена его отсутствием. Она оживленно закрутила головой, высматривая Гошу на проспекте, решив, что он, возможно, выскочил через другое зеркало. Но естественно, что нигде поблизости его не обнаружила.

А Каджи с ужасом осознал, что крупно влип, совершенно не представляя, как можно выбраться отсюда. Но и причуды межзеркалья на этом не закончились. У парнишки даже волосы встали дыбом, когда он увидел, что грани зеркал вдруг стали постепенно отдаляться от него, слегка размываясь, словно в утреннем тумане, и неизбежно теряя четкие очертания картинок за стеклом.

И вот Гоша уже не висит в пустоте между стеклами, а стоит на какой-то неведомой дороге. Он огляделся кругом, оценивая окружающее пространство. И ему показалось, что он попал внутрь черно-белого кино. Хотя уже через миг Каджи понял, что ошибся: и вовсе этот мир не был черно-белым, а скорее являлся градациями серого, если выражаться компьютерно-графическими терминами.

Под ногами у него находилась блекло-серая пыльная грунтовка. Над головой расплылось бесформенным пятном уныло-серое небо без облаков, солнца или звезд. Одним своим краем грунтовка упиралась в темно-серый лес, скорее даже непролазную чащобу, необъятно раскинувшуюся справа на приличном расстоянии от него. А другой конец дороги, слегка попетляв меж однообразных скучных холмиков и пригорков, спускался в отдаленную лощину. Именно за ней неясно виднелось мрачно-серое строение. По всем архитектурным параметрам оно очень напоминало замок. И даже отдаленное сходство с любимым Хилкровсом наблюдалось: то же засилье готики, только не торжественной и строгой, как в школе, а какой-то хмурой, грубой и зловещей. От нее даже на таком недурственном расстоянии чувствовалось расползающееся во все стороны зло. Но зло не активное, а несколько равнодушное ко всему остальному, словно оно само и не хотело бы им быть, да вот пришлось на старости лет.

Волосы у Гоши окончательно встали торчком, а серебристая прядка на виске неистово взбесилась, ударив в голову ожесточенной вспышкой нестерпимой боли. Была она такой сильной, что глаза у парнишки не то что закрылись, а наоборот распахнулись во всю ширь и, казалось, сейчас точно выпрыгнут из своих орбит, вывалившись на серо-пыльную дорогу. А всего-то навсего Каджи увидел, что после бурного, но короткого обсуждения вся компания его друзей во главе с Мариной Сергеевной стала удаляться от зеркала вдаль по проспекту.

Мама близняшек выглядела нервной и озабоченной, что было совсем не удивительно. Аня сосредоточенно хмурилась, непривычно напоминая своим видом осеннюю тучу, которая и плакать не хочет, но и влагу уже замучилась в себе таскать. Роб лихорадочно покусывал губу, став сам на себя не похож: вместо обычного спокойствия и рассудительности у него появилась некая суетливость в движениях и угловатость. А Янка просто-напросто потухла и поникла, ссутулившись и посерев лицом под стать окружающему Гошу миру. Обреченно плетясь нога за ногу, она ежеминутно с неосознанной надеждой оглядывалась назад, словно ждала, когда же Каджи надоест дурачиться, и он с радостным воплем выскочит на проспект, мол, вот он – я. А вы не ждали?

Парнишка и рад бы выскочить, да только не мог и шага ступить. Ноги словно приросли к пыльной дороге. Но, несмотря на весь кошмар происходящего, его прямо подмывало плюнуть на все и отправиться в видневшийся вдали замок. И он смутно догадывался, что туда его ноги сами понесут, стоит только Каджи решиться сделать один единственный шаг в направлении лощины. Задержек и помех точно не предвидится.

И тогда, совершенно обезумев от ужаса, жарко облапившего его в свои тесные объятья, Гоша, прекрасно понимая, что его не могут услышать по другую сторону зеркала, все же заорал во всю глотку:

- Янка!!! Я здесь!!! Не уходи!!! Помоги мне!!!

Как это ни странно, но близняшку словно плеткой хлестнули со всей дури. Она испуганно вздрогнула, оглянувшись в очередной раз. И тут же стремительно развернувшись, девчонка помчалась бегом назад к зеркалу, расталкивая встречных прохожих и не обращая внимания на возмущенные возгласы остальной компании.

В сером мире межзеркалья тоже произошли резкие изменения. Небо мгновенно заволокло грязно-серыми тучами. А со стороны леса пронесся в сторону Каджи серо-пыльный ураган с множеством сопровождавших его будто свита вихрей. Парнишка даже не успел испугаться толком, и так уже влип очкарик хуже некуда. Только подумал с грустью, что вот он - каюк, оказывается, как невзрачно и неприглядно выглядит: а он-то его себе совсем по-другому представлял. Более торжественно и сурово, с духовым оркестром, скорбными надгробными речами и обилием цветов на свежей могилке.

Но ураган, налетев со всего размаха на Гошу, к удивлению, даже не повалил его на землю, не говоря о прочем. Он вообще его не тронул, если не считать того, что пыльная буря, как показалось парнишке, просто прошла через него насквозь, через каждую клеточку тела, и тут же исчезла без следа, словно пригрезилась. В крайнем случае, он именно так почувствовал стихию. А стекла зеркал еще более стремительно, чем ураган, сдвинулись друг к другу навстречу, соединившись с оглушающим хлопком…

И Гоша выскочил на Заячий проспект в Старгороде, угодив прямиком в объятья Янки. А зеркало позади него тут же покрылось густой сетью трещин и, распавшись на маленькие квадратные осколки, осыпалось с глухим вовсе не мелодичным перезвоном на булыжную мостовую. Только никто из прохожих на этот странный факт не обратил особо пристального внимания, видимо решив, что это очередной озорник, которых в Старгороде пруд пруди с началом учебного года, развлекается с рогаткой.

Радость от обретения пропавшего было друга недолго занимала Янкино неугомонное и непредсказуемое сердечко. Уже через пару секунд она разжала руки, смущенно оглянувшись на остальную удивленную компанию. Правда, смущение совсем не помешало близняшке тут же, не отходя от кассы, то есть, пардон, от останков зеркала, отвесить парнишке звонкую затрещину. Сильно, смачно, от души. На всех правах старшей по возрасту, как никак у нее день рождения в декабре, а у него всего лишь в августе – почти год разницы. Да и должность комиссара их компании не исключала применения рукоприкладства в воспитательных целях. По крайней мере, Янка сейчас пребывала в уверенности, что необходимо наставить друга на путь истинный.

А Каджи было глубоко наплевать. Да пусть хоть еще десяток-полтора получит, главное, что он вырвался, вернулся.

 

 

Глава 5. Ба, знакомые все лица!

 

 

- Ты специально над нами издеваешься, Гоша, или как? – от гнева у Янки щеки вспыхнули алым румянцем. – Куда пропал? Мы тут все с ума сходим, не зная, где ты и что с тобой. Может, случилось чего? А он, видишь ли, развлекается напропалую. И ведь не стыдно ни капельки! Чего лыбишься, чудовище?! Щас как дам больно!

Но вместо осуществления угрозы, вполне реальной, учитывая близняшкин вспыльчивый характер, она цепко ухватила его за руку и упрямо потащила к остальным, терпеливо их дожидающимся.

- Последний раз спрашиваю: где шлялся, гулёна?

“Не вздумай сказать правду, - яростно восстал внезапно проснувшийся внутренний голос, о существовании которого у себя Гоша раньше и не подозревал. – Только хуже будет. Все равно никто тебе не поверит. И в лучшем случае сочтут за дурачка, а в худшем - прокатишь за неумелого лжеца. Соври что-нибудь правдоподобное”.

Но парнишка его не послушался, наученный бабушкой с самого раннего детства говорить правду, какой бы плохой или странной она ни казалась. Каджи, конечно, мог бы и солгать, но только обычно это у него выходило до безобразия неуклюже. А уж как ему потом перед самим собой стыдно за обман было – словами не передать, можно только почувствовать. И по пути к их компании Гоша вкратце обрисовал Янке то, что с ним приключилось в межзеркалье. А по завершении рассказа поинтересовался у девчонки:

- Ты мне веришь?

- Конечно, верю, - невозмутимо буркнула близняшка, искоса стрельнув на него непонятным по значению взглядом, в котором, однако, присутствовала малая толика жалости к убогому. – Я вчера тоже, например, не совсем обычно день провела, перед тем как за тобой в Нижний отправилась. Меня  нагло украл прямо из постели снежный человек. Его Гриша Тибетский кличут. Он там у себя в горах самый крутой авторитет, перед ним все на цырлах ходят. Шесть поимок – семь побегов. И он меня ужасно-жестоко истязал, до обеда читая вслух стихи собственного сочинения. С выражением и с выражениями. Пишет он вообще-то совсем неплохо, почти как Фет, ну или как Барков, только все про высокие горы да белые снега. А где лирика, романтика, любовь? Ты-то мне веришь, Гоша, или тоже пошла на фиг по утоптанной извилистой тропинке?

“Я тебя предупреждал!” – настойчиво прожужжал изнутри злорадный голос, и Каджи понуро опустил голову, признав его несомненную правоту.

- Больше так не делай, Гоша! – строго произнесла Марина Сергеевна, даже не соизволив поинтересоваться причинами произошедшего. – Ты нас всех очень сильно напугал, исчезнув… Ладно, я думаю, что сперва стоит наведаться в “Нага-банк”, а потом уж займемся покупками. И стоит пошевелиться, ребятки, а то время поджимает. Возражения есть?

Возражений не поступило, и они отправились на площадь Силы, где в крепком и солидном здании располагался волшебный банк. И парнишка был неописуемо рад, что никто к нему больше не пристает с расспросами. Каджи решил, что больше никому не станет рассказывать о произошедшем с ним в межзеркалье. Если сказать честно, то он слегка обиделся на своих друзей из-за того, что они, как он заранее предположил, тоже посчитают его врунишкой, поддержав Янку. Да еще таким неопытным, который ничего смешного и забавного придумать не может в оправдание своей нелепой выходки. И он как-то незаметно приотстал от основной массы, крепко призадумавшись над несправедливостью судьбы. Вот и режь правду-матку в глаза, а потом подсчитывай шишки на голове.

Баретто угрюмо молчал, правда, суетливость и угловатость у друга исчезли без следа. Он опять стал спокойным и благовоспитанным. Аня искоса бросила на Каджи осуждающий взгляд, ничего хорошего кроме добавочной оплеухи в ближайшем будущем не сулящий, и о чем-то негромко зашепталась с Робом. А Янка, заметив его очередное отсутствие рядом с собой, тормознулась, горестно вздохнув. И когда Гоша поравнялся с ней, она крепко подхватила его под руку, чтобы парнишка вновь не потерялся ненароком.

- О чем задумался, курсант? – вроде бы весело поинтересовалась близняшка, но привычные задорные искорки у нее в глазах не появились.

Каджи невнятно пожал плечами, впервые не желая делиться с подругой своими мыслями. А так как молчать и самому дуться на ребят, было невыносимо тяжело, парнишка в свою очередь задал вопрос, очень его заинтриговавший:

- Янка, а почему ты бросилась назад к зеркалу, когда я тебя позвал и попросил о помощи?

Девчонка посмотрела на него слишком уж пристально, жгуче и ехидно прищурившись. А затем, отвернувшись в сторону, словно внезапно заинтересовалась разглядыванием вывесок над лавочками, близняшка глухо произнесла:

- Опять ты за свое. – Потом вздохнула глубоко и прерывисто, а в голосе прошелестела легким сквозняком обида. – Не хочешь правду говорить – и не надо. Не больно-то и хотелось…

- И все же, Янка…

- Да не знаю я почему! – выпалила она с жаром. – Только никто меня никуда не звал и ни о чем не просил. Бросилась и все тут! Просто почувствовала вдруг.… Сама не знаю, что почувствовала. Но так нужно было. И все, хватит об этом! А то я сейчас разозлюсь в корень и отгрызу тебе ухо. А на кой ляд ты мне одноухий нужен будешь? Вот и придется тебе одному прогуливаться. Кстати, Гоша, не выгляди таким букой, улыбнись хоть немного. На нас Джастин Релкам зыркает с противоположной стороны проспекта. – Девчонка приветливо помахала рукой собрату по учебе в Хилкровсе, оскалившись в бездушно-голливудской улыбке. – Или ты хочешь, чтобы весь Даркхол о нас с тобой судачил в поезде до самой школы. Мол, я так тебя затерроризировала, что на тебе лица нет. С них ведь станется. Может тебе и по барабану, что о нас подумают сокурсники, но мне – нет. Улыбнись, кому сказала!...

“Опять раскомандовалась, пигалица! И что это, по ее мнению, если не террор чистой воды?” – ворчливо возмутился внутренний голос.

Но все же парнишка растянул губы в неестественной улыбке, отчего его лицо приобрело несколько глуповатое выражение. И, слава богу, что Джастин к этому моменту уже скрылся в магазине Марицы Спаркли, который торговал одеждой, не заметив своеобразного личика Каджи. За лето бывшие первокурсники заметно подросли, и почти каждому из них теперь нужна была новая школьная форма.

Ребята тем временем уже вышли с Заячьего проспекта на примыкающую к нему площадь Силы, где оказалось еще многолюднее. Мало того, что местных горожан хватало с избытком, так еще учеников школы колдовства Хилкровс вместе с родителями понаехало видимо-невидимо. И они суматошно-оживленно метались от одной лавочки к другой, затариваясь всем необходимым для учебы и устраивая невообразимый хаос. Почему-то основная масса покупок перед началом обучения совершалась именно в пару последних дней, став уже своеобразной традицией. И знакомых по школе лиц мелькало до ужаса много, только успевай раскланиваться, пожимать руки да улыбаться направо и налево. Или отворачиваться от тех субъектов, кого лучше видел бы в гробу в белых тапках, чем рядом с собой. Таких было меньшинство, но меньшинство крайне противное и приставучее.

Когда компания проходила вблизи трактира “Слеза дракона”, его массивная дубовая дверь резко и широко распахнулась, глухо ударившись о каменную стену. А затем из нее вылетел волшебник слегка крупноватый и широкоплечий для таких дальних перелетов, одетый с небрежным шиком, ясно говорившим о немалом богатстве владельца наряда. Вылетел он в буквальном смысле слова, только красная со светло-коричневыми разводами мантия развевалась на ветру. Просвистев перед носом у ребят и отчаянно-натужно махая руками, словно орел, взмывающий в небо, что ему вовсе не помогло, маг приземлился грудью точнехонько в небольшую мутную лужицу, образовавшуюся после вчерашнего дождя и не успевшую высохнуть под яркими лучами сегодняшнего солнца.

И уж только затем из дверного проема появились сперва крупные руки с пудовыми кулаками, а потом и их обладатель в кристально белом накрахмаленном фартуке. Кустистые брови его были грозно сдвинуты. На скулах перекатывались желваки, недвусмысленно оповещая окружающих о крайнем недовольстве хозяина. Бицепсы рельефно взбугрились грудой мышц, которым даже Арнольд Шварценеггер наверняка втайне позавидовал бы.

- Пошел вон! – громогласно прорычал на всю площадь мужчина. – Иди пожирай смерть, раз так назвался, а не мое жаркое, морда гнусная!

Любитель полетов выбрался из лужи, подрастеряв на дне водоемчика весь свой шик и лоск, и сунул руку под мантию, выхватив оттуда волшебную палочку. И он даже попытался направить ее подрагивающими пальцами в сторону обидчика. Только забыл перед этим как следует подумать о ближайших последствиях своих нервных телодвижений.

- Чего?! – еще громче взревел обладатель пудовых кулаков, радостно оскалившись наметившемуся продолжению развлекухи. – Лучше спрячь, пока никто не видел. А то я тебе ее засуну поперек в…, - мужчина мельком скользнул взглядом по малолетней компании, застывшей невдалеке с разинутыми от удивления ртами, и продолжил после легкой запинки, - пасть. На квакушку станешь похож. А ну бегом отсюда!

Он сделал всего лишь шаг в сторону мага, а тот уже летел во весь опор к другому краю площади, подбадриваемый многоголосым улюлюканьем и лихим свистом очевидцев происшествия. Не очень-то в Старгороде любили бывших пожирателей смерти, справедливо полагая, что большинство из них только на словах бывшие. А на самом деле - еще какие настоящие.

- Привет, Гоша! – радушно заулыбался мужчина, переведя взгляд с убегающего мага на парнишку. – Может зайдешь в гости? Сам знаешь, для тебя и твоих друзей у меня всегда найдется самое вкусное угощенье за удобным столиком…

- Спасибо, Карл, только лучше в следующий раз, - так же радостно и искренне улыбнулся в ответ Каджи. – Нам еще столько всего нужно купить, что боюсь, не успеем управиться. Да и шумновато у тебя сегодня… Осторожно, сзади! – крикнул он.

В проеме двери наметилось непонятное сумбурное оживление. Только хозяина трактира суматоха за спиной нисколько не смутила.

- Да уж, сегодня у меня весело как давненько не было, - криво, но добродушно усмехнулся он из-под пышных усов. – Я и забыл совсем, что этот чудик решил ко мне в трактир не один завалиться, а с компанией таких же недобитых пожирателей. Это я стерпел бы, наверное. Так они еще и языком начали молоть какую-то чушь о якобы грядущем скоро приходе Князя Сумрака, чтоб их всех наизнанку вывернуло, да так и оставило. Вот и пришлось вежливо попросить его покинуть мое заведение. Ну не нравятся они мне, эти живоглоты…

Карл развернулся вполоборота и, не глядя, сунул руку внутрь помещения. А затем выволок из трактира за шкирку, как нагадившего котенка, пытавшегося исподтишка отомстить за дружка очередного смутьяна, удерживая его за ворот мантии на весу. А тому только и оставалось, как нелепо размахивать руками с зажатой в кулаке палочкой да еще забавно дрыгать ногами, пытаясь пнуть трактирщика. Но он недолго развлекался подобными акробатическими упражнениями, отправившись на прогулку вслед за своим товарищем.

Этому пожирателю повезло меньше, чем первому. Карл непринужденно запустил его скользить по булыжнику на брюхе. И наверняка он разодрал в клочья о мостовую не только одежду, но и кожу тоже. А закончил бедняга свое путешествие в той же самой гостеприимной луже, уткнувшись в нее длинным крючковатым носом, похожим горбоносостью на киль древнего парусника. Правда, он тут же резво вскочил и очень ходко засеменил, слегка прихрамывая, в одну из боковых улочек, бормоча себе под нос разнообразные и заковыристые проклятья. Послушать его, так от Карла уже давно и кучки пепла не должно было остаться.

- Жаль, что тебе некогда, - грустно вздохнул трактирщик, сложив мощные руки на груди и опершись плечом о косяк. – Но как только появится свободное время – заходи в гости. Не забывай уж старика, договорились? – Гоша утвердительно кивнул головой, и Карл, довольный, расцвел на глазах. – А сестренке привет от меня обязательно передай. Только не рассказывай ей про то, что сегодня здесь увидел. Иначе Меридушка, лапонька, расстроится вконец, что не довелось поучаствовать. Она ж любит такие приключения больше, чем всю мою стряпню вместе взятую. Ладно, пойду я. Там вроде еще один “обжиратель” завалялся, если не улизнул через черный ход. Хотя вряд ли это у него прокатит. Жена с дочкой не выпустят…

Трактирщик отлепился от косяка и быстренько нырнул внутрь помещения. А компания отправилась дальше. “Нага-банк”, чернея мрамором, разместился почти напротив “Слезы дракона” на другом конце площади.

- Кто это был? – поинтересовалась Янка, продолжая крепко цепляться за Гошин локоток, словно и вправду боялась потерять парнишку. – Колоритный дядька.

- Это Карл – хозяин трактира. Мы с Меридой у него в прошлом году останавливались на ночлег. Да ты должна помнить, я же вам рассказывал, как на нас здесь оборотни напали.… А Карл очень хороший. И добрый, хотя с виду по нему этого и не скажешь…

Не успели они удалиться и на десяток шагов, как за спиной у ребят с мелодичным звоном разлетелось вдребезги одно из окошек трактира. Затем следом за звуком с его же скоростью на площадь выкатился кубарем, словно шар кегельбана, очередной пожиратель смерти – маленький, плюгавый, изрядно отшлепанный, но не по росту ожесточенный маг, одетый во все серое. Глазенки у него прямо-таки полыхали неприкрытой злобой. Если б мог, то наверно, зубами загрыз бы всех противников, даже не прибегая для расправы к помощи волшебной палочки. Но сейчас он постарался быстро и незаметно скрыться, пока никто не рассмотрел в подробностях его нынешнего позора.

- Да уж, и правда - добрее некуда, - усмехнулась близняшка, оглянувшись назад.

- Понимала б чего, - сам не соображая почему, резко вспылил Каджи и рывком отдернул свою руку из девчонкиных объятий.

“Вцепилась, будто клещ”, - не замедлил прокомментировать злой внутренний голос.

- Ты чего? – она недоуменно замерла посреди площади, с изумлением уставившись на парнишку широко распахнувшимися глазами. – Обиделся что ли?

- Догадайся с трех раз, - раздраженно буркнул себе под нос Гоша и размашисто направился в направлении банка.

- Ладно уж, прости дурочку, - Янка помчалась догонять его. – Только не пойму, чего я такого ляпнула, что ты сразу губы надул?[18]

Нагнать парнишку ей удалость уже только на верхних ступеньках крыльца банка. А Каджи рывком распахнул створку двери, причудливо украшенную замысловатой резьбой по дереву. На этот раз он усмотрел в переплетении линий орнамента не злобное личико тигра, как год назад. Показалось Гоше, что он увидел, будто стая шакалов мчится, утробно завывая, за выбившимся из сил раненым оленем с ветвистыми рогами. Но видение тут же пропало, остались только завитушки и линии, хаотически пересекающиеся по прихоти неизвестного мастера. Да еще и Гордий Чпок собственной ненавистной персоной нарисовался с другой стороны порога, подбоченившись.

Одетый по последнему писку моды в светло-оранжевый длиннополый сюртук, враг номер один выглядел шикарно и как всегда нагло-надменно. Вытащив из кармашка для часов на подобранной в тон сюртуку жилетке золотой брегет, украшенный мелкими кроваво-красными рубинами, он, откровенно выпендриваясь, небрежно щелкнул крышкой и деловито глянул на циферблат. Из брегета послышалась громкая музыка, напоминающая незатейливым мотивом похоронный марш или свадебный, что собственно для некоторых типчиков одно и то же. В общем, Мендельсон надрывался, кажись. А сам парнишка застыл в проеме двери, загородив проход.

Вволю налюбовавшись часами и накрасовавшись перед своими противниками, Гордий спрятал механизм обратно, удивленно уставясь в упор на Каджи своими бесстыжими глазами стального цвета. И несказанно изумился, словно только сейчас заметил его напротив себя:

- Какие люди на свободе, горгонова печенка! Вот только видок у вас…, - парень презрительно заценил растрепанность Яны и Гоши, брезгливо сморщившись. - А поговаривали, что вас в этом году в школе можно не ждать. Будто тебя, Каджи, наконец-то прищучил Серый Лорд, наступив на твой хвост в темном закоулке. А так как ты – слабак и недоучка, то через три денька весь Нижний Новгород беззаботно гудел на поминках. И даже пару баянов порвали на радостях. А сестричек Лекс, болтали, отправили в школу для слабоумных ведьм. Этим бездарным полукровкам там самое место. И Баретто, мол, посадили в Грэйсван за мелкую кражу исподнего у местного нищего попрошайки…

Чпок криво усмехнулся, что было вполне обыденно для остальной компании. И они даже отвечать на его глупые измышления посчитали излишним. Но Гордий не отчаивался, дело-то привычное, и он продолжил подначивать друзей, стараясь зацепить за живое побольнее:

- Никак решили деньжатами подразжиться? Так вы слегка адресом ошиблись. Здесь только солидных и состоятельных клиентов обслуживают, а не всякую рвань подзаборную. Если уж решились наконец-то сдать свое обручальное колечко, - наглец, прицениваясь, прищурился на Гошин СКИТ[19], - то ломбард для такой рухляди во второй подворотне слева вниз по проспекту. Там в лавке старьевщика вам за него отсыпят полгорсти ломаных медных грошей. Ну, а если лень в такую даль тащиться, то, так и быть, я могу его у вас приобрести по старой “дружбе”, - Гордий сделал вид, что задумался на пару секунд, закатив глаза, - скажем, за треть шиша. Деньги на бочку сразу выложу…

Гоше надоело выслушивать его бред, и он, не мудрствуя лукаво, без напряга оттолкнул Чпока в сторону, освобождая себе и другим проход в банк.

- Отвали, - зло прошипел парнишка, шагнув внутрь.

- Придурок, - равнодушно констатировала Янка, прошмыгнув следом за другом.

Остальные просто промолчали, смерив Гордия неодобрительными взглядами. А тот, как ни в чем не бывало, поправил, одернув, сюртук, пригладил прямые прилизанные патлы цвета вороньего крыла, свисающие до плеч, и направился на улицу, небрежно бросив через плечо:

- Увидимся в школе. И вряд ли вам понравятся эти встречи. Уж я-то постараюсь.

Каджи[20] оказался внутри вместительного зала “Нага-банка”, и злость, до этого момента неистово бурлившая около самого сердца, сама собой как-то незаметно, но быстро улетучилась без следа. Он глянул на близняшек уже своим обычным взглядом, добрым и внимательным.

- Я пойду за деньгами. Мне туда, - парнишка махнул рукой в направлении дальнего левого угла. – Встретимся на выходе?

- Как скажешь, - безразлично согласилась Аня, все еще чуточку обиженная на него из-за недавней выходки, и, пожав плечами, отправилась направо. Остальные дружно пристроились вслед за ней, и Гоша, оставшись один, только обрадовался этому.

Ничего здесь не изменилось с прошлого посещения. Те же толстые ковры на мраморном полу, скрадывающие звуки шагов. На стенах по-прежнему висят красивые пейзажи в дорогих позолоченных рамах. Свет равномерно распределяет свою яркость по залу, растекаясь теплыми волнами из высоких причудливо изогнутых бронзовых светильников. Одним словом, банк солидный по самое некуда.

Девушки, завернутые в цветастые сари, мило улыбаются клиентам, периодически исчезая в хранилище, чтобы вернуться назад с кожаным мешочком полным денег или с отданной на хранение вещицей. Голоса у них мягкие и бархатистые, можно даже сказать, что ангельские. Хотя теперь-то Гоша знал прекрасно, что никакие они не ангелы, да и не девушки вовсе, а наги. Но после подробных объяснений Мериды, что они собой представляют на самом деле, парнишке со змеедевушками было легко и просто общаться.

Каджи неспеша продвигался к цели, огибая множество конторок из потемневшего дерева, за которыми работали наги. И все же нашел отличия. По сравнению с прошлым летом в банке стало гораздо теснее. Он вначале не понял причины этого неудобства, а только почувствовал. Но, уже почти подойдя к своему оператору, парнишку осенило: клиентов прибавилось как минимум вдвое, если не больше в сравнении с прошлогодним посещением. Тогда даже маленькая очередь около конторки вызывала удивление. А теперь почти у каждой стояло по два-три волшебника, терпеливо дожидающихся, когда их обслужат.

Сита – невысокая, стройная и гибкая, как и подобает настоящей змее, девушка, заметив подошедшего Каджи, чуть устало улыбнулась ему краешками едва подкрашенных губ и указала маленьким изящным пальчиком в направлении хрупко выглядевшего диванчика. Тот пристроился вдоль стенки невдалеке от слабо догорающего камина. И она тут же перевела свой обреченно-вежливый взгляд на следующего клиента, отдав предыдущему что-то массивное, но легкое, обернутое от посторонних любопытных глаз невзрачной холщовой тканью.

Гоша присел на самый краешек дивана и задумался, не зная как правильно начать разговор с девушкой. В прошлый раз за него, можно сказать, все сделала сестренка. Да и дело-то было плевое: получить немного денег со счета да чудесный браслетик-змейку заиметь в личное пользование. Сейчас все обстояло несколько иначе. Парнишка хотел кое-чем другим поинтересоваться у Ситы, вот только он не думал, не гадал, что будет так тяжело решиться задать всего лишь один единственный вопрос. И не сам вопрос так ужасен, как то, что он может услышать в ответ, не приведи господи! Пусть уж лучше тогда все останется по-прежнему, без изменений. Все хоть малая надежда, а остается…

- О чем ты хотел поговорить со мной, Гоша? – рядом с ним на сиденье, обтянутое золотистым шелком с мелкими зелеными цветочками тисненого узора, мягко опустилась девушка, появившись так незаметно, словно прямо из воздуха материализовалась.

- А как ты догадалась, Сита, что я именно поговорить хочу? – удивился Каджи, малость вздрогнув от неожиданности, и сжал руки, покоившиеся на коленях, в кулаки. – Я же ведь еще…

- Расслабься, - ласково приказала девушка, накрыв его кулачок маленькой ладошкой. - Надеюсь, ты не забыл, что мы – наги, чувствуем своих клиентов сердцем через змейку, а не только сделки оформляем. Выкладывай, искатель приключений на свой зад, что задумал, и прекрати стесняться, словно на смотринах. Я не собираюсь за тебя замуж, даже когда ты вырастешь. И не проси. Мне уже лет триста, как одной жить нравится: ни тебе постирушек еженедельных, ни готовки каждодневной. Сама себе хозяйка, одёжку раскидываю, где ни попадя, - Сита тихонько рассмеялась, словно серебряными колокольчиками зазвенела.

А Гоша и вправду расслабился, как и в прошлый раз, от одного только ее мягкого и участливого голоса.

- Сита, скажи мне, пожалуйста, ты моих родителей по-прежнему не чувствуешь?

Девушка вмиг погрустнела, запустив ладонь в длинные и черные как смоль волосы. Разлохматив замысловатую укладку и причудливо сбив набок удерживающий ее в неподвижности тонюсенький платиновый обруч с редкими вкраплениями крупных перламутровых жемчужин, она даже немного виновато глянула на парнишку исподлобья, словно это именно по ее вине родители Каджи пропали невесть куда.

- Нет, Гоша, не чувствую. И даже больше того. Ты меня сегодня сильно напугал, пропав минут на десять из моего сердца. И пропал ты точно так же, как и твои родители: резко, неожиданно и без малейшего намека на оставленный след для поиска. Я даже подумала, что Вомшулду удалось каким-то неведомым образом вернуться в этот мир и… - Сита запнулась на мгновение, передернув плечами от охватившего ее омерзения, но, совладав со своими чувствами, она тут же продолжила: - И предсказание сбылось в самой худшей его трактовке: он победил, а ты уничтожен неизвестной нам, нагам, магией, не оставляющей следов. С этого мерзавца станется придумать какую-нибудь небывалую пакость. Ты не представляешь себе, как я обрадовалась, когда твоя змейка вновь отозвалась на мой зов. Что случилось, не расскажешь?

Парнишка сидел и слушал нагу, а мысли в его голове бурлили, словно лава в кратере вулкана, который вот-вот выплюнет ее ввысь, так как она уже надоела ему похлеще изжоги. Слова девушки вяло пробивались в Гошино сознание, будто укутанное в толстый слой ваты. А перед глазами поплыла мутноватая пелена, и даже очки не спасали, внезапно оказавшись неправильно подобранными.

Оказывается, он сегодня пропадал точно так же, как и его родители одиннадцать лет тому назад. А не могут ли они в таком случае находиться в том самом зловещем замке? Может быть Вомшулд, ни дна ему, ни покрышки, заточил их там, приспособив серый мир под тюрьму? Не даром же парнишку так усиленно тянуло в ту сторону, словно черти в бок пихали: ступай, ступай, там ждет тебя сюрприз. И Каджи уже успел пожалеть в душе о том, что не отправился в мрачноватый готический замок, раз уж оказался поблизости.

Хотя, что он мог противопоставить Нотби, столкнись они там нос к носу? Да ничего! Этот гад, поди, назубок знает все мыслимые и немыслимые заклинания. А Гоша всего лишь едет в Хилкровс на второй курс обучения. Да и первый-то отучился не совсем блестяще, сдав экзамены на троечку с плюсом, кроме истории магии и практики по полетам на метле. Любимым предметам повезло больше…

- Так где ты сегодня пропадал, Гоша? – настойчиво поинтересовалась девушка, выводя его из тоскливой задумчивости.

И парнишка не стал таиться от наги, подробно все ей рассказав. Она же не сумасбродная Янка, в конце концов, должна ему поверить, раз сердцем чувствует его правдивость. Даже мысли, что только что промелькнули в голове, выложил как на исповеди. А девушка слушала Гошу очень внимательно, не перебивая. И даже не рассмеялась в конце повествования, как он с затаенным страхом все же ожидал, хотя и догадывался от абсурдности своих чувств.

Мало того, по мере рассказа у Ситы стерлась с лица привычная мягкая улыбка. Тонкие брови наги почти слились в одну сплошную линию у переносицы, скулы обрисовались чуточку резче и выразительнее, черты лица заострились, а белки глаз приобрели неясную желтизну, обзаведясь вертикальными черточками непроглядно-черных зрачков.

Вот теперь Каджи окончательно поверил в то, что она наполовину змея. Только не подколодная, а скорее благородная, королевских кровей, типа кобры. Нага, стальными тисками сжав его ладошку в своих руках, ставших неожиданно твердыми и крепкими, несмотря на всю их миниатюрность, прошипела по-змеиному, но парнишка все прекрасно понял без перевода:

- Берегисссь, Гошшша! Зссло вокруг, зссло везссде, зссло в тебе. Уничтожшшь его, убеййй! Не даййй захватиттть власссть…

Гоше почудилось, что его от лодыжек до горла обвили кольца невиданной по размерам змеюки, постепенно, но неукротимо сдавливая. А разинутая зубастая пасть с непрерывно выскальзывающим наружу раздвоенным языком нависла прямо над его макушкой. Хотя чего уж там кусать-то? Парнишка наге на один зубок всего, даже вкуса не распробует. Да и вряд ли он является деликатесом, надышавшись за лето отравленными выхлопными газами крупного индустриального города.

Дыхание замерло испуганной птицей в стиснутой груди, зато кровь в висках застучала пожарным набатом. В глазах сперва потемнело, а затем поплыли разноцветные радужные круги, все ускоряющие свое хаотичное движение, будто в стремительно раскручивающемся калейдоскопе. Каджи показалось, что еще самую малость, и он или задохнется, или голова взорвется от перенапряжения, разлетевшись по залу тысячью кровавых осколков. Единственное, что радовало: убираться потом в банке – точно не его забота.

- Как? Как я могу его уничтожить? – едва слышно прошептал Гоша непослушным языком, потратив остатки воздуха из легких.

Наваждение тотчас же исчезло. Рядом с ним опять сидела хрупкая и миловидная девушка. Дышать вновь стало легко и свободно. Громадные молоты в висках бухнули в последний раз и утихомирились. Зрение тоже вернулось к привычной близорукости, хотя отдельные искорки еще продолжали сыпаться из карих глаз, постепенно тускнея и мельчая. Но вот что странно: серебристая прядка ничем особым себя не проявила на этот раз, хотя обычно не пропускала ни малейшего шанса побуянить. Только повод дай, а уж она поизгаляется над хозяином от души.

- Я не знаю, Гоша, - Сита, скорбно вздохнув, бегло пожала плечами. – Только ты сам можешь понять как, где, почему и зачем ты должен уничтожить Зло. Только ты и никто другой. Стоило вот мне сейчас попробовать заняться этим самостоятельно, как ты и сам почувствовал, наверное, что я раньше невольно убила бы тебя, абсолютно этого не желая, в попытке помочь избавиться от Вомшулда раз и навсегда. И не факт, что потом, после твоей гибели, я смогла бы добраться до нашего общего извечного врага. Так что уж прости, но это – твоя война. Хотя чем смогу, тем помогу, стоит только тебе позвать в критическую минуту, когда совсем уж туго придется. И не надо кричать во все горло, - девушка мило улыбнулась, приложив ладонь к груди, - зови сердцем. Я так лучше услышу.

Ничегошеньки-то Каджи не понял из сказанного да произошедшего только что. Почувствовать, да, получилось. И парнишку совсем не радовали этакие ощущения: он один в центре весь в белом, а вокруг черная мгла зла с серыми разводами безразличья. Да и на эту крошечную белизну Вомшулд, мать его Нотби, огромный клык точит, собираясь раскусить ее в ближайшее время, будто перезревший орешек.

Одним словом, жизнь прекрасна как никогда. А чего собственно изумляться? Мечтал о приключениях? Нечего отпираться, весьма безудержно мечтал днями и ночами напролет, даже еще и не подозревая о своем даре волшебника. Вот и получи их полный комплект с прилагающейся пожизненной гарантией. И бесплатно ворох огромных, крупных и мелких неприятностей от фирмы “Сумерки Лтд” в подарок. Безвозмездно, то есть даром.

Сита тем временем встала с диванчика, грациозно потянулась и, поправив неуловимым движением сари, направилась в сторону хранилища. Походка у нее была плавной и гладкой, словно изгибы скользящей по песчаному бархану змейки, что и не удивляло нисколько.

- Сейчас я тебе деньги принесу, Гоша. В прошлый раз хватило мелочи на карманные расходы?

- Даже немного осталось, - вполне адекватно отреагировал на вопрос Каджи. Это вам не голову ломать над происходящими событиями. Дело вполне житейское, без затей и хитросплетений.

- Значит, традицию нарушать не станем, - девушка скрылась за массивной дверью в торцевой стене здания.

Парнишка даже заскучать не успел. Сита вернулась назад через считанные минуты и протянула ему стандартный кожаный мешочек полный монеток.

- Парочка золотых фигов, полста серебряных шиша и две сотни медных грошей, - отчиталась она. – На сладости да девчонок в кафе сводить второкурснику вполне хватит. Для всего остального твоя змейка по-прежнему в боевой готовности.

Гоша принял управление семейными финансами, доставшимися ему в наследство от пропавших родителей, в свои руки и, спрятав мешочек в рюкзачок под присмотр Барни, которого, спящего, самого-то не украли бы, тихо попросил девушку, с мольбой заглядывая в ее большие и красивые черные глаза:

- Сита, ты, пожалуйста, Мериде не говори ничего о том, что я тебе здесь рассказал. Ладно?

- Боишься сестренку? – девушка плотно сжала губы, чтобы не обидеть парнишку невольно прорвавшейся наружу улыбкой.

- Боюсь, - вздохнул Каджи. – Но дело совсем не в этом. Просто не хочу, чтобы она расстраивалась. У Мэри наверняка и без меня забот вполне хватает.

- Хорошо, - легко согласилась нага и, все-таки не выдержав, мягко усмехнулась. – А разве ты мне что-то рассказывал? Не припомню никак. Вроде я только деньги тебе отдала, и ты сразу же ушел. – Ее лицо осветилось полыхнувшим на миг бурным всплеском веселья. – У меня сегодня столько клиентов понабежало, что на пустую болтовню совсем не остается времени. Да, кстати, ты, Гоша, хоть раз слышал, чтобы девушки делились друг с другом собственными неудачами? А мне ведь так и не удалось наступить Вомшулду на любимую мозоль. То-то же…

Сита плутовато подмигнула парнишке на прощание, взъерошила ему волосы мимоходом, и на самом деле отправилась заниматься очередным посетителем, с нетерпением дожидающимся своей очереди. Этот огрызок тролля (только по размерам, а не по тупости и уродливости), закутанный в неимоверно облезлую, пыльную и терпко пропахшую потом шкуру неведомой зверюги, готов уже был раскрошить своей дубиной конторку наги в мелкие щепки, лишь бы она, наконец, соизволила обратить на него внимание и подошла к нему.

Каджи, отправившись на выход, мысленно пожелал девушке удачи и терпения, а полукровке-троллю провалиться туда, где его, несомненно, черти со сковородкой заждались. И как можно глубже, на девятый круг ада. Да и надолго, если не навсегда. Уже у порога его нагнала ответная теплая волна чувств, полная искренней благодарности за оказанное внимание и своевременные “мудрые” пожелания. Правда, в этом нахлынувшем потоке присутствовали так же легкий налет иронии и неприкрытое лукавство. А Гоша с удивлением понял, что теперь знает каким образом можно звать сердцем. И на самом деле, кричать во всю глотку оказалось вовсе необязательно. Только охрипнешь бестолку.[21]

Умиротворенным настроение продержалось всего ничего.[22] Стоило только парнишке переступить порог “Нага-банка” и увидеть помеченные печатью скуки лица друзей, как оно быстренько упало ниже нулевой отметки. А когда резная дверь позади него с едва слышным щелчком закрылась, в душе сама собой вскипела ворчливая, подобно древней старухе, злость совершенно непонятно на кого. Вернее всего на весь окружающий мир скопом.

- А побыстрее никак нельзя было управиться? – наступая на и так отдавленные чувства, поинтересовалась Янка, склонив голову набок и прищурившись от яркого солнца бившего ей в глаза. – Я уже ждать замучилась…

- Очередь была большая. А ты могла бы и не дожидаться меня, раз невтерпеж, - Каджи спустился по ступенькам, оказавшись рядом с компанией. – Я же тебя не заставлял.

- Да прекратите вы цепляться друг к другу, - возмутилась другая близняшка. – Не с той ноги, что ли встали оба сегодня?

Янка лизнула наполовину съеденное шоколадное мороженое, видимо, чтобы остудить пыл намечающейся ссоры. Только такая хитрость ей не помогла. Другое лакомство, пока еще не тронутое, которое девчонка сжимала в ладошке, решило подлить масла в затухающий огонь размолвки. А точнее, пролиться само, основательно подтаяв на жаре. Да не куда-нибудь на булыжник, а точнехонько на близняшкины джинсы.

- А, блин, х’армат сэт ан-рас[23]! Из-за тебя все, Гоша! На-ка, держи свою порцию счастья! – Янка всунула ему в руку липкое месиво, которое должно было, наверное, обрадовать парнишку до глубины души проявленной заботой, а сама принялась ожесточенно вытирать ляпушку носовым платком. – Не было печали, друзья Каджи долго ждали…

“И чего старается? А то они теперь намного грязнее стали”, - внутренний голос не замедлил ехидно прокомментировать заранее обреченные на провал близняшкины потуги. И, слегка покривив душой, - все же Янка, несмотря на свою крайнюю безалаберность, была чистюлей, - парнишка согласился с ним. Причем не без злорадства, так, мол, тебе и надо, подружка дней моих суровых. Это тебе на джинсы наказание свыше многозначительно брякнулось. В следующий раз, может, поостережешься наезжать ни за что, ни про что. Хотя, зная твой взбалмошный характер, любое, даже самое очевидное предзнаменование вряд ли образумит. Тебя, Яночка, ничем уже не исправишь, коль угораздило такой родиться.

Марина Сергеевна поступила умно, решив с самого начала их путешествия не вмешиваться в ребячьи разборки по мелочам. За космы друг друга не таскают, рюкзаками до первой крови не бьются, волшебными палочками как тролли дубинками не размахивают - и хорошо. А со всем прочим уж как-нибудь управятся промеж себя без нотаций и нравоучений взрослых. И как бы выглядело со стороны, если б она своих дочек поддерживала в их безудержной страсти быть лидерами этой компании? Да ужасно бы это выглядело, с какого бока ни глянь! А возьмись она ребят прикрывать, так потом таких врагов в собственной семье заимеешь, что впору будет на край света от них бежать. Но и там наверняка достанут, неугомонные. Нет уж, спасибочки: милые ругаются – только тешатся, и нечего поперек встревать. Они же, по большому счету, за прошлый год по-настоящему крепко сдружились, а характеры притрутся со временем. Потому-то мама близняшек, не обращая внимания на продолжающуюся мелкую пикировку между детьми, предложила:

- Теперь неплохо бы и одежду приобрести. Вы как считаете? – вопрос был адресован всей компании, но глянув на обширно растертое пятно на Янкиных джинсах, Марина Сергеевна чуточку озадаченно почесала лоб, усмехаясь. – Тебе-то, доча, в первую очередь стоит приодеться. Пошли к Марице. У нее сегодня выручка, поди, зашкаливает за полугодовую норму.

 

 

Глава 6. Подарок для сестренки.

 

 

Салон-магазин Марицы Спаркли разместился на первом этаже невысокого здания с левой стороны Заячьего проспекта поблизости от площади Силы. И после посещения банка почти все ученики начинали затариваться ворохом покупок именно отсюда. А уж девчонки из Хилкровса, почти все поголовно модницы, да не простые, а с претензией на великосветский шик, просто не могли себе позволить пройти мимо, не заглянув на огонек. Их словно на аркане затягивало “в черную дыру” входа. Это какой-нибудь там нудный учебник по травологии или гаданию на костях животных вполне можно напрочь забыть купить. Но остаться без новой школьной формы, мантии или туфелек? Да упаси бог! Это ж трагедия вселенского масштаба, жирно перечеркивающая крест накрест всю оставшуюся жизнь!

Вот только с мрачными мыслями, прочно угнездившимися в голове, радости от покупок не было ни грамма. Втихушку избавившись от “липкого счастья” у ближайшей урны,  так и не  осчастливившись, Каджи проскользнул в дверь магазина первым, логично предполагая, что если вниманием хозяйки салона изначально завладеют близняшки, то он там однозначно помрет со скуки. Вот уж Вомшулд обхохочется до колик! Как бы сам от смеха тогда не помер. А предсказание-то и сбудется, хотя они оба палец о палец не ударили для такого знаменательного события для всего волшебного мира.

Как же, дождешься их, этих девчонок, пока они напримеряют все подряд без разбору, чтобы в результате приобрести всего лишь стандартный набор, состоящий из школьной формы, новых мантий и обувки. Но ведь начнут-то стопудово со шляпок, не обделив вниманием кепки-аэродромы,  самонаводящиеся шлёпки-самопрыги класса “север-юг”, валенки с вертикальным взлетом, носки кирзовые б/у, штаны ватные, с начесом и без, шорты со смирительными рукавами, майки проявляющиеся и самоисчезающие и.…

И пока доберутся до цели – полдня потеряно, поезд вот-вот тронется, а значит, по другим магазинам промчимся вскачь галопом. Фиг ли там учебники да компоненты зелий рассматривать: ссыпай кучей в рюкзак, авось в школе сгодятся на какое баловство. Если фолиант увесистый, то им можно при необходимости, а то и просто из озорства в лоб кому-нибудь засветить. А уж зелья какие прикольные и неожиданные порой получаются, если “случайно” перепутать компоненты.

То ли дело ребята, раз, два, отстрелялись – и готово. Можно следующих обслуживать.

Хотя зря Гоша волновался. Стоило только ему переступить порог магазинчика, как Марица сама решила, что такого гостя нужно первым снабдить всем самым наилучшим. Остальные скромно подождут в сторонке, ничего страшного с ними не случится. Одним словом, прошлогодняя история повторилась едва ли не дословно, словно дежа-вю. Со всеми ее предыдущими странностями и непонятностями в радушно-жалобно-испуганном поведении мадам Спаркли. Вот только Мериды в этот раз рядом не было, а потому отбрыкиваться от настойчиво подсовываемых первоклассно выглядевших и шикарно-модных (на самом деле, без обмана) вещей, к тому же почти бесплатных именно для него, парнишке пришлось самостоятельно. Оказалось, что не так уж это и просто, отказывать человеку, который хочет тебе искренне удружить.

А Каджи совсем не стремился чем-то выделяться среди сокурсников. Ему и так хватало с лихвой того, что окружающие считают его особенным из-за всем известного предсказания. И, затаив дыхание, ждут от парнишки ежеминутных подвигов на стезе противоборства с Вомшулдом Нотби. А он взял, да и обманул их ожидания.

За прошлый год не было ни лихих казацких налетов на тайные сборища серых магов, ни тебе швыряния друг в друга огненных стрел-молний на центральной площади Старгорода. Даже ни один самый завалящий поезд, битком набитый сподвижниками Серого Лорда и груженый под завязку его бронированными конниками с турбонаддувом, зловещими талисманами и коварными амулетами, не улетел под откос из-за партизанских происков отряда “Серебристопрядковый Каджи и его очумелые соратники”. Стыдобушка, да и только. Разве ж так борются со всемирным Злом?

Но в том-то и беда, что Гоша вовсе не герой. И не хочет им быть ни за какие коврижки. Одного раза вполне хватило, когда около Алтаря Желаний он столкнулся с Князем Сумрака нос к носу. У Вомшулда шнобель оказался куда как внушительнее: по чистой случайности Каджи победил по очкам. А уж выжил тогда только благодаря стараниям директора школы, знаменитого на весь волшебный мир и любимого лично им Этерника Верд-Бизара, да будут дни его светлыми, и дай бог их побольше.

Хотя, сказать честно, приключения Гоша & компания любят до жути. Но все равно он всего лишь обыкновенный мальчишка. А уж как перед друзьями-то неудобно от подобного незаслуженного внимания только к его персоне. Чудят-то они всем скопом…[24]

Потому и выскочил Каджи из магазина словно кипятком ошпаренный: красный, потный, возмущенный и стремительный. Едва успел новоприобретенные шмотки запихать грудой в рюкзачок – и был таков. Пущай теперь другие развлекаются, а с него хватит. А вещи Барни аккуратно разложит, когда проснется, не впервой. В прошлый раз Мерида в рюкзак вообще чуть ли не полмагазина канцтоваров свалила грудой. Управился. Правда, ближе к вечеру.

- Ну, Марица! Ну, Спаркли! – слов, полностью передающих всю гамму Гошиных ощущений, не нашлось, одни междометия крутились в голове. – Сервис, ё её! Да чтоб я еще хоть раз…

На[25] подвернувшуюся поблизости скамейку парнишка плюхнулся не глядя, охваченный справедливым, с его точки зрения, негодованием. Ну вот по кой ляд нужно было его принимать так, словно он - наследный принц этой страны, унижая невниманием всех остальных? И как теперь Гоша будет смотреть в глаза друзьям? Стыдно же до судорог в желудке!

Обок парнишки раздался короткий хрипловатый смешок, скорее похожий на прокуренный кашель простуженной с раннего детства теперь уже старой до ветхости жабы. Каджи резко повернулся, готовый разразиться гневной и раздраженной тирадой, как он предполагал, очередному знакомому по учебе в Хилкровсе. Но он тут же захлопнул рот, так и не высказав задуманного.

На скамеечке вольготно расположился совсем незнакомый парнишке мужчина годов этак тридцати с небольшим, одним словом около сорока. Лицо плоское как блин, и такое же широкое. Вот только щечки у незнакомца, внушительно оттопыриваясь, скорее пришлись бы в пору хомячку или бурундуку, делающим запасы на зиму. Хотя и этому субъекту, надо отдать ему должное, они тоже угодили как раз в самую точку. Потому что мужчина оказался похож на грызуна, словно сводный брат-переросток. И уж если быть совсем правдивыми, то стоит заметить, что хомячок-то был с младых ногтей прожорливым до самоистязания. Иначе как можно было накусать такие телеса, что и на пару человек хватило бы с лихвой, и даже сдача осталась бы. А тут одному подфартило.

Вот только откуда он взялся на скамейке – совсем непонятно. Когда Гоша устраивался на ней, толстячка и в помине рядом не стояло.

- Никак Марица достала? – расплываясь в добродушной улыбке, поинтересовался мужчина, бережно промокая носовым платком обильно выступившую испарину на лбу, плавно переходящем в не менее вспотевшую лысину на полголовы. Зато остатки черных волос на затылке оказались свиты в длинную, даже очень длинную тоненькую косичку. – Ей такой трюк ловко удается проделывать, не подкопаешься. Эх, жаль, что она бросила работу, где ей цены не было. Без нее Старгородский ТОПАЗ прямо-таки осиротел…

- Топаз? – Каджи совсем ничего не понял из сказанного, но заинтересовался очередной загадочкой, попавшейся на его пути. – Разве мадам Спаркли раньше драгоценностями занималась? Я думал, что она всегда одеждой торговала.

Мужчина закончил процедуру со лбом, который впрочем, тут же принялся опять покрываться бисеринками пота, и приступил к полировке лысины. А попутно он с удивлением, возможно что и наигранным, уж больно бурно оно проявилось, посмотрел на парнишку. И даже прищурился своими узковатыми раскосыми глазками, собрав около них ранние морщинки.

- Да, да, как же я не подумал сразу, что ты многого не знаешь об этом мире. Ведь ты – Гоша Каджи? – поинтересовался толстячок и, не дожидаясь ответа, утвердительно затряс головой, отчего его пухлые щечки весело запрыгали вверх-вниз. – Конечно, Гоша Каджи! Я мог бы и догадаться. Возраст, очки, серебристая прядка, наивный взгляд…

Вот уж наивности во взгляде парнишка как-то раньше за собой не замечал. А пухлик бросил безнадежные попытки надраить лысину до блеска и, порывисто скомкав платок в левой руке, протянул правую ладонь навстречу Каджи. И он даже попытался сесть по стойке смирно от переизбытка торжественных чувств, охвативших его. Только попытка стать серьезным выглядела в его исполнении крайне жалко. Не подходящий стиль. Вот рот растянутый в улыбке до ушей – в самый раз.

- Корней Итамура-младший, - представился мужчина, сграбастав Гошину ладонь и так рьяно ее тряся, что впору звать костоправов, вывихи залечивать. – Рад, безумно рад знакомству. Счастлив, не передать словами…

“Опять двадцать пять. Может пора уже начать отстреливать радостных счастливцев по одному, чтоб жить не мешали? Как так – нечем? А волшебная палочка у тебя на что? Кефир в стакане размешивать? Выучи хоть одно стоящее заклинание из смертоносных и убийственных. Мало ли что они запрещены. Ты особенный – тебе можно. И даже нужно их знать. Как будешь защищаться в случае опасности? Зажмуришься, типа, знать ничего не знаю, видеть никого не желаю? Или геройски веником станешь отмахиваться? Кыш, проклятая! А вдруг она, беда, уже вон за тем углом тебя поджидает? Учись, студент!” – внутренний голос разродился целым нравоучительным монологом, пока парнишка пытался вытащить ладонь из на удивление крепкой клешни толстяка-младшего.

А старший, поди, еще габаритнее? Каджи невольно представил себе родителя нового знакомого и тут же фыркнул от смеха. Хорошо, что Корней этого не заметил, отвлекшись на минутку, провожая пристальным взглядом проплывшую мимо стройненькую блондиночку. Она именно плыла, как величественная каравелла, а не просто шла по булыжной мостовой, и встречные прохожие подобно волнам раздвигались в стороны. И это на таких-то невообразимых каблуках-шпильках?! Спички толще, хотя и намного короче. Зато Гоше повезло. Он воспользовался благоприятным моментом и вернул себе обреченную было на долгие страдания руку.

- Нет, Гоша, ТОПАЗ – это не контора по скупке и продаже драгоценностей, - Итамура-младший огорченно вздохнул, когда блондиночка исчезла в пользующейся дурной славой забегаловке “Крыс и Брысь”. Вечер в ней, прошедший без массовых выяснений отношений и бурной потасовки среди не на шутку разгулявшихся клиентов, однозначно пропал попусту. Но деньги посетителям в этом случае все равно не возвращали. Затем толстячок повернулся к собеседнику и пояснил: - Обычное сокращение. А если подробно, то Территориальный Отдел Противодействия Адептам Зла. И Марица Спаркли была самым лучшим его сотрудником. В крайнем случае, за последние лет двести, точно самым лучшим.

Заметив недоверчивое изумление, проскользнувшее по лицу парнишки, мужчина оживился и с жаром стал доказывать ошибочность подобного поведения.

- Да, да! Вот зря ты мне не веришь, Гоша.

- По ней не скажешь, что она была лучшей. Ей одеждой торговать самое милое дело, а не адептам зла кровь пускать.

- Согласен с тобой. Выглядит Марица, особенно теперь, по прошествии стольких лет, как-то…, - Корней вздыбил брови дугой, подбирая подходящее слово, - по-домашнему, что ли. Но, Гоша, видимая внешность далеко не всегда отражает внутреннюю сущность. А часто наоборот сознательно используется как тайное оружие. Надеюсь, спорить со мной не станешь?

- Не стану, - просто Каджи было лень заниматься такими пустяками, а вот удовлетворить любопытство не помешало бы, пока оно не прогрызло его насквозь. – И почему же такой бесценный маг ушел из отдела? Министерство зарплату постоянно задерживало?

- ТОПАЗ к министерству магии имеет такое же отношение, как суккубы к монашеской жизни, - толстяк тоже обладал чувством юмора, расплывшись вежливой улыбкой на угловатую шпильку парнишки. – Волшебники, уничтожающие зло на любом, даже самом венценосном уровне, подчиняются только начальнику отдела. А тот вообще никому не подотчетен. Своего рода многосторонний противовес сил: министерство магии, ТОПАЗ, придворная великокняжеская шушера, мелкая, но обладающая политической властью, да и еще много кто играет в подобные игры. Как говорят маглы: не стоит класть все яйца в одну корзину. И даже если кто-то из вышеперечисленных окажется под властью злых сил – это еще не конец света. Найдется кому поправить ситуацию. А подчинить себе всех сразу – малореальная задача.

Итамура вновь занялся привычным промакиванием лица платочком. Но уже через пару секунд ему наскучило бестолковое занятие, и мужчина, наконец, ответил на прозвучавший вопрос:

- А почему ушла? Да время тогда лихое было, неспокойное время. Только-только решающая битва с Сам-Знаешь-Кем закончилась. Наши собратья, конечно, надрали там зад всяким пожирателям и их прихлебателям. Но всех подчистую выловить и призвать к справедливому ответу за свои безобразия, естественно, не удалось. Слишком много их было, да и далеко не все зловреды в открытую действовали. А уж разбрелись они по свету после поражения как тараканы из заброшенного дома. Некоторые затаились до лучших времен. Таких трусов оказалось подавляющее большинство. А вот меньшинство, зато самое злобное и мерзопакостное, принялось мстить за проигрыш направо и налево. Подло, исподтишка, в спину. И в Старгороде тоже подобная банда недобитков нашлась. Сперва думали, что они пришлые. Ну, с этой, с Англии, короче. Мы-то вроде в то время на окраине противоборства были. А оказалось…

Корней замолчал, не то вспоминая былое, не то задумавшись о чем-то своем. А Каджи даже дыхание затаил, боясь спугнуть рассказчика. Возьмет да и решит, что и так слишком много рассказал несмышленому парнишке того, о чем и взрослым-то вовсе не обязательно знать, чтоб спокойно спалось.

- Короче говоря, наши это оказались, местные, - тяжко вздохнув, продолжил толстячок. – Хитрые и осторожные были до ужаса, но при нападениях – наглые и самоуверенные. А сотворив свое черное дело, они бесследно растворялись, не оставляя следов для поиска. И ведь не поймали бы их, если б не Марица. Я точно не знаю, что за многоходовую комбинацию она придумала, но рисковала многим. А ведь в то время она еще пигалицей была. В отдел только-только поступила, и двух лет не прошло. Но главаря, а им оказался ни много, ни мало глава городской управы, взяли с поличным, так что не отвертишься. Да и почти всю банду тогда повязали. Почти…

Итамура-младший весь сник, словно это его личная вина была, что кто-то успел скрыться от правосудия. Он помолчал еще немного, уже не обращая внимания на то, что пот даже капелькой повис на кончике массивного носа. Но когда она сорвалась вниз, толстяк вышел из задумчивого транса.

- Отомстили они ей. Жестоко отомстили. Убили мужа, а он лучшим портным был в Старгороде. Как раз вот этим магазинчиком и владел. А добрый такой, что и мухи наверно зазря не обидит, - Корней поднял поникшую голову и посмотрел Каджи прямо в глаза расширившимися зрачками. – И трехлетнего сына Марицы тоже убили.

Гошу чуть было не подбросило со скамейки от ненависти к злодеям. А Корней легко прочитав его чувства, криво усмехнулся.

- Поймали обоих. Посадили в Грэйсван навечно. Но Марице такое наказание показалось несправедливым. Ты представляешь, Гоша, какой нужно быть талантливой, чтобы умудриться пробраться через всю охрану тюрьмы и отомстить?! А охрана в Грэйсване, я тебе скажу, о-го-го! В общем обоих нашли в камерах убитыми: жизнь за жизнь. Неправильно, конечно, тоже. И Марица это прекрасно понимала. А потому еще до того, как их обнаружили мертвыми, сразу после содеянного, она сама все честно рассказала своему начальнику отдела, готовая к любому наказанию. Все тщательно взвесив, дело замяли на самых верхах. Но Спаркли ушла из отдела, хотя никто ее не гнал, наоборот пытались отговорить. Но она все же бросила службу, сказав, что ее дело теперь как-то помогать людям по-другому, добрее. Вот и продолжила дело мужа…

- А скажите, - начал было Каджи, но дверь соседней лавочки громко хлопнула, и парнишка испуганно вздрогнув, глянул в ту сторону. А когда повернулся обратно к собеседнику, того и след простыл[26]. Гоша даже вскочил с лавочки, озираясь во все стороны, но ни одного знакомого лица не увидел, кроме давешней блондинки, проплывающей в обратном направлении. Корней Итамура-младший испарился, словно и не существовал никогда, с поразительной для толстяка проворностью.

Каджи, приняв для себя решение, уверенно направился опять в магазин. Теперь он многое понял в сперва, казалось бы, странном поведении мадам Спаркли. Она просто боится. Боится за него, Гошу. И искренне переживает. Парнишке нестерпимо захотелось хоть как-то ее отблагодарить за сочувствие. Но ведь в глаза, наверное, прямо так не скажешь, особенно при посторонних. А они постоянно вокруг Марицы крутятся. Нужно что-то другое придумать.

И тут его осенило, как сказать слова благодарности, чтобы для посторонних слушателей такой поступок выглядел вполне обыденно. А уж мадам Спаркли поймет, что к чему и почем.

С Мариной Сергеевной они столкнулись в дверях.

- Ты куда, Гоша? – удивилась женщина. – Или надоело одному на улице сидеть? Так остальные уже собираются и сейчас тоже выйдут.

- Я на пару минут. Забыл…

Что забыл, он уточнять не стал. Мало ли что? Может самостирающиеся носки понадобились, кому какое дело. И быстренько прошмыгнул мимо.

Близняшки и на самом деле бережно распихивали новоприобретенные шмотки по безразмерным рюкзачкам. А Роб, откровенно скучая, обретался чуть поодаль. Хотя  чего он здесь ошивался, а не с Гошей на улице – непонятно.

Баретто всем необходимым затарился у себя на родине, в волшебном мире вблизи солнечной Италии. Даже местную суперновую модель метлы “Джордано Бруно” захватил. По словам Роба, она и на самом деле вертится. В смысле, метла. В воздухе. Управляется элементарно, а выписывает такие кренделя, что фигуры высшего пилотажа выглядят как детский лепет. Даже зависнув на месте на секунду, все равно можно развернуться на сто восемьдесят градусов в абсолютно любом направлении, считая седока за центр. Гоша облизнулся на нее, но решил что ему и “Улёта-13” за глаза хватит.

Каджи уверенно направился к Марице, которая, только что закончив обслуживать его подруг, еще не успела обзавестись следующим клиентом. И как парнишке ни претило говорить в присутствии близняшек на эту щекотливую тему, а пришлось. Как он и предполагал, девчонки сразу же навострили ушки, и темп сборов упал до критической отметки. Движения их рук стали похожи на те, которыми отличаются зомби, к тому же не простые, а крайне заспанные.

- Мадам Спаркли, - негромко позвал Каджи, но она даже вздрогнула от неожиданности, так как стояла к нему спиной, укладывая что-то на верхнюю полку стеллажа.

- Что-то забыл купить, Гоша, впопыхах, - женщина сказала это, просто констатируя факт, но парнишка все равно густо покраснел от стыда, что так невежливо себя вел.

- Да, - он все же нашел в себе силы оторвать взгляд от пола и посмотреть Марице в серые глаза. – Только вот не знаю, есть ли у вас то, что мне нужно. А если нет, может быть можно достать? Поверьте, мне очень надо…

- Да верю, конечно, - мягко улыбнулась Спаркли. – Иначе ты уж точно не вернулся бы. Так что же тебе нужно обязательно купить, что даже готов заказ оставить?

Удивительно, что у близняшек уши от любопытства не превратились в слоновьи. Они даже дыханье затаили, чтоб ни слова мимо не пролетело. А шнуровку на рюкзачках затягивали с такой невероятной силой, что она, бедная, продвигалась к финишу всего лишь по миллиметру, не больше. И до окончания пути было еще ой как далеко.

Но Каджи решительно плюнул на все внутренне и, вспомнив, как Мерида прошлым летом восхищалась куском эксклюзивной тряпки от Демиса Шок-Лоска, называемой почему-то платьем, приступил к делу. И хотя Гоша, как и сестра, видел его всего лишь в журнале мод “Грации Ночной аллеи”, он постарался во всех деталях описать его. Вся беда заключалась в том, что детали как таковые отсутствовали. Неравномерные куски ткани, прошитые дерюжными нитками, а все вместе - совсем неприличного размера. В крайнем случае, в прошлом году парнишке именно так показалось.

Мадам Спаркли внимательно слушала сбивчивое описание мальчика, все больше и больше удивляясь, а потом и изумляясь. Когда он закончил, выдохнувшись и исчерпав весь свой словарный запас, она сказала:

- Я поняла, поняла, что ты хочешь. Тебе повезло. Вообще-то Демис мой хороший друг и, пользуясь моей добротой, частенько оставляет на распродажу свои модели в этом магазине. Но он очень популярный и знаменитый модельер - его шедевры стоят дорого. Порой очень дорого. А потому он это платье, если я тебя правильно поняла, так и не продал пока. Оно здесь висит. Только зачем оно тебе, Гоша? Ума не приложу, - лицо Марицы на самом деле выражало крайнюю степень удивления.

- Надо, - твердо ответил Каджи, впрочем, не раскрывая секрета зачем.

- Ну, раз надо, так надо, - покладисто согласилась Марица. – Сейчас принесу. Посмотришь, то ли, что тебе так хочется.

Он кивнул головой, сглотнув тягучую слюну. Мадам Спаркли исчезла в недрах магазина. У близняшек дела с завязыванием рюкзачков продвигались ни шатко, ни валко и с переменным успехом. Те отчаянно сопротивлялись, борясь за каждый миллиметр свободы. Баретто вообще с ума сходил, уже не зная куда себя девать от скуки, но приученный родителями внимательно относиться к слабостям друзей, топтался рядышком, засунув руки в карманы и обреченно зевая.

Через несколько тягучих минут хозяйка салона вернулась обратно.

- Ты об этом говорил? - она на вытянутых руках продемонстрировала нечто.

Парнишка едва глянул на это, как понял, что берет. Сестренка наверняка будет пищать от восторга, что наконец-то заполучила в собственность то, о чем всего лишь мечтала. И плевать, сколько оно стоит. Хоть все сбережения его родителей. Для Мериды не жалко, а он сам как-нибудь перебьется. Уж с голоду в Хилкровсе точно не дадут умереть. Как бы от обжорства не загнуться. И летом есть у кого подхарчиться: бабуля, Анька вон тоже приглашала, на крайняк к Баретто напрошусь, как Барни. А потому Гоша и, не задумываясь, кивнул головой:

- Да, мадам Спаркли. Оно самое. Я хочу купить его.

Хозяйка салона, похоже, догадалась, кому платьишко предназначается, покачала головой, вздохнув, и принялась укладывать покупку в специальную коробку, чтоб оно не помялось. Хотя чего уж там, хуже не стало бы, может даже наоборот.

- Эх, и влетит тебе. По первое число, помяни мое слово, - Марица улыбнулась гораздо мягче обычного. – Но вольному – воля.

Женщина отдала ему Меридино “счастье”, и они с Гошей обменялись рукопожатием, узаконивая сделку. Против ожидания парнишки немедля и окончательно разориться, змейка на руке вяло проползла едва ли больше четверти оборота и опять уснула. Парнишка непонимающе глянул на мадам Спаркли, может ошибка какая вышла?

- Но вы же сказали, что они очень дорогие?

- Сказала, - весело подтвердила хозяйка салона, чуть прищурившись, и удивилась. – А разве нет?

Каджи все прекрасно понял, не совсем уж глупый уродился. Но теперь он не смог возразить или отказаться. Не захотел. Потому что отчетливо осознал немудреную истину: этим он только обидит эту милую женщину, которой и так в жизни досталось с лихвой. И парнишка просто сказал, сам того не заметив, как перешел с ней на “ты”, что впрочем, вовсе не выглядело фамильярностью:

- Спасибо, Марица. За все спасибо.

- Да ладно тебе, Гоша. Это самая малость, что я могу для тебя сейчас сделать, - изумилась она. – Так и не стоит благодарить за пустяки… Мне пора, другие клиенты заждались. Если что-то понадобится – заходи, не стесняйся.

- Обязательно зайду, - твердо пообещал Каджи, и женщина исчезла в глубине магазина.

А парнишка, приподняв крышку коробки, еще раз полюбовался на это, вживую представляя, как обрадуется неожиданному подарку Мерида.[27] Близняшки, оказывается, все-таки сладили с рюкзачками, хотя шума буйной драки за спиной Гоши не слышалось. Не замедлив очутиться рядом, они, естественно, не упустили момента заценить вблизи то, что видели немного издалека. Ладно еще материал на ощупь проверять не стали. Да и кто бы им позволил?

- Я такое ни за что бы не одела, - резюмировала рассудительная Аня, когда парнишка закрыл крышку коробки обратно.

- Так не тебе и покупали, - спокойно заметил Каджи, бережно укладывая упаковку в рюкзачок. Слава богу, что он волшебный, безразмерный. И как Мерида ему объяснила: хоть стадо слонов туда загони – вес не изменится.

Девчонка фыркнула и направилась к выходу. Вовсе не недовольно, просто фыркнула, выразив свое отношение. По барабану, мол, все равно я при своем мнении осталась.

- Да уж, - на удивление единодушно поддержала сестру Янка. – Лучше голой по улице пройтись, чем в таком…

- Иди, да пройдись, - невозмутимо пожал плечами парнишка, затягивая шнуровку на рюкзачке. – Кто-то удерживает или возражает?

Затрещины не последовало. Но близняшка кавалеристским галопом обогнала сестренку и первой вылетела на улицу, ожесточенно распахнув дверь. Правда, одетой.

- Зачем ты так с ними, Гоша? – дружески поинтересовался недоумевающий Баретто.

- А зачем они со мной так? – вопросом на вопрос ответил другу Каджи, закидывая рюкзачок на плечо.

Роб только плечами пожал, совершенно не понимая, из-за чего настолько прекрасно начавшееся путешествие в Хилкровс, постепенно становится все хуже и безобразнее. И самое ужасное для него заключалось в том, что причин для подобной трансформации парнишка вовсе не видел. Иначе он все силы приложил бы, чтоб их устранить. А они все: и Гоша, и обе близняшки, - были для него дороги в равной степени.

“Правильно, так им и надо! – проснулся обрадовавшийся внутренний голос. – Наконец-то ты им показал зубы и поставил на место. Так держать! И тогда все будет правильно”.

- Ты забыл что ли, Роб? Я же не с той ноги сегодня встал, как тут верно подметили. Не беспокойся, это пройдет. С возрастом, вернее всего к глубокой старости, - успокоил друга Каджи. – Пойдем, а то девчонки ругаться будут, что опять нас долго ждут. Ой, боюсь, боюсь…

Ребята вышли из магазина на Заячий проспект под небо, в голубизне которого потихоньку и неспешно сгущались серовато-мрачные осенние тучи. Они пока еще были похожи на обыкновенные облака, из-за скомканной кучковатости которых изредка даже выглядывало солнышко, растерянное и озабоченное происходящими изменениями на Земле.

 

 

Глава 7. Вот и все?

 

 

Ребят вовсе не ругали. И даже не ждали их вовсе.

Обе сестренки гордо и независимо удалялись вдаль по проспекту, правда, не сказать, что шибко быстро. Возможно, они давали друзьям последний шанс догнать их, бухнуться прилюдно на колени и, посыпая головы пеплом и пылью, слезно вымаливать прощение, в отчаяньи цепляясь за их ноги. Но вот лично Каджи не чувствовал себя виноватым ни на йоту. И он даже сам удивился новизне ощущений. Да еще день назад парнишка именно это и проделывал бы, только б помиловали, а не казнили. Ну, не совсем так, конечно, но весьма близко по духу.

Зато ребят терпеливо дожидалась мама девчонок, расположившись на той же самой скамеечке, где Каджи узнал так много нового, и разглядывала прохожих. Увидев, что мальчики наконец-то появились на пороге магазина, женщина невозмутимо поднялась и направилась к ним.

- Поссорились? – спокойно поинтересовалась Марина Сергеевна. – Девочки из дверей выскочили как ошпаренные. Со мной не пожелали разговаривать, проигнорировали.

Баретто невнятно пожал плечами и был абсолютно прав. Лично он-то ни с кем и не думал ссориться. Наоборот, ему такая перспектива казалась вселенской трагедией. А как же тогда их клятва: “Дружба. Всегда. Легко. Везде”? Всего лишь пустое сотрясение воздуха шаловливых детишек? Он подобным образом поступить не может, не так его родители-мракоборцы воспитывали. Если уж сказал, а тем более поклялся, то будь добр, отвечай за свои слова по полной программе. И хотя Робу годков-то всего лишь двенадцать с небольшим, он с ними абсолютно согласен.

Но и Гоша тоже не считал произошедшее в магазине ссорой. Вовсе нет. Ему высказали свое мнение, а он что - промолчать должен? Или обязательно поддакивать? Да, да, мол, конечно, платье - дрянь. И продолжать его упихивать в рюкзак? Может еще и добавить вслух, что сестренка совсем чокнутая стала, просто сладу с ней никакого нет? Не смеш-но! Потому что у него сестра самая лучшая из всех, что когда-либо были, есть и будут! И если Мериде понравилось платье, значит, оно - шикарное, хотя бы для нее. Такого аргумента вполне достаточно для Гоши. И Каджи ответил, как ему показалось, вполне искренне и честно, чуть пожав плечами:

- Вовсе нет, не ссорились мы. Просто возникли некоторые разногласия о стилях и направлениях современной моды. А дочки у вас, Марина Сергеевна, натуры творческие, вспыльчивые. Вот потому и отреагировали на критику неадекватно и немотивированно, на уровне семантики подсознательных рефлексов.

Закончив, Гоша и сам остолбенел. “Эк, загнул! Да я ведь и слов-то таких не знаю?!”. На удивление мама близняшек восприняла его монолог как должное, в отличие от Баретто, у которого челюсть отвисла, а язык готов был набок вывалиться от ошеломления.

- Это они могут, - она вздохнула, но печали проявлять не стала. – Не переживайте, ребята. Девочки сейчас чуточку побесятся, перегорят и сами же первыми прибегут мириться. В первый раз что ли? Да я и сама по молодости точно такая же была. Образумятся. Тем более что нам все равно по одним и тем же магазинчикам да лавочкам ходить. Так что пошли догонять их, пока они со злости не скупили все учебники, чтоб вам не досталось.

Стоило только представить подобную живописную картину: близняшек, гордо восседающих на горе учебников, - как они втроем весело рассмеялись. И настроение, упавшее было ниже ватерлинии, стремительно вынырнуло обратно, подобно игривому дельфину.

Сестричек нагнали в лавчонке канцтоваров. Она была тесная, загроможденная стеллажами чистых свитков, ящиками остро заточенных гусиных перьев, бочками всевозможных чернил и прочей нужной мелочевкой. Особо и не развернешься.

 Вот они все вместе дружно там и потолкались, “совершенно случайно” налетая друг на друга то в одном месте, то в другом углу. Посталкивались лбами. Пару раз кому-то отдавили ногу. Получили ответный “подарок” нечаянно локтем по ребрам. Все происходило молча, без жалоб и соответственно без извинений. Сестры изредка свирепо зыркали на ребят. Иногда огорченно-прерывисто вдыхали. Еще реже пытались что-то шибко оживленно обсуждать с тихим деланным смешком. В результате: у них удовольствия от покупок – ноль, настроение соответственно никакое. И девчонки втихушку исчезли в соседнюю аптеку за ингредиентами для приготовления зелий.

Ха!

Каджи с Баретто при молчаливой поддержке Марины Сергеевны только во вкус игры вошли. И гонка с преследованием продолжилась.

Помещение аптеки было чуточку попросторнее, но тоже оказалось заставлено всяким хламом, вроде ведер с тараканьими лапками и лотками сушеных дождевых червей. Да и открытых вместительных ящиков с противно воняющими “свежедохлыми” жабами вполне хватало.

В этой лавочке Гоша успел записать на свой “счет”: две отдавленные ноги, по одной на каждую из сестренок, удар лоб в лоб с Аней, когда они одновременно склонились над горстями кошачьих когтей. Не спорим, хорош был удар! Искры из глаз у обоих так прыснули, что бедняга аптекарь одной рукой за огнетушитель стал хвататься. В смысле, за ведро с водой. А другой нащупывал в кармане камзола пузыречек с валерьянкой. Анька, отпрянув назад после столкновения, вдобавок уселась на корзинку с диковинными жирными и мохнатыми пауками. Живыми до этого.

Ну, и разок парнишка Янку напугал от души. Девчонка аж за сердце схватилась, присев на подгибающихся коленках. Представьте, поворачиваетесь вы от витрины с недавно откопанными черепушками, на которых еще что-то такое неприятное висит лоскутами. А тут лицо в лицо почти вплотную на вас таращится пучеглазая очкастая рожа, улыбающаяся от уха до уха с высунутым языком наперевес, мало чем в красоте отличаясь от только что увиденных останков. Каджи, паразит, подкрался незаметно. И все молчком, тихо, без звука. Жуть!

Роб помимо подобных же мелких шалостей, набравшихся с пяток, отличился “невероятно случайной” подножкой Янке, от которой близняшку унесло в тот самый противно воняющий ящик. Одним словом, из аптеки сестренки сломились еще быстрее, чем из предыдущей лавчонки. Причем не столько купили товара, сколько на себе унесли, основательно в нем вывалявшись. Зато бесплатно.

Девчонки стояли невдалеке от входа в аптеку, раздосадованные донельзя, и старательно пытались привести себя в порядок совместными усилиями, когда на пороге из нее показались ужасно довольные Каджи и Баретто. Сделав вид, будто совершенно не заметили сестричек, ребята демонстративно пожали друг другу руки. Крепко так пожали, солидно, по-мужски. И на этот раз первыми устремились в книжный магазин за учебниками, сопровождаемые Мариной Сергеевной. А она в свою очередь на дочек даже мельком не глянула, вернув им сторицей их же недавнее поведение. Может, задумаются над ним?

Среди школьных учебников, древних фолиантов, многолюдья и сравнительной благоговейной тишины, выражающей некоторое почтение к науке, особо не побезобразничаешь. К тому же магазин был большой и просторный, не чета предыдущим. “Случайно” здесь уже не столкнешься. Да и желание у ребят пропало. Они добились того, чего хотели. Справедливость восторжествовала, а то постоянно им одним на орехи доставалось. Но продолжать дальше в том же духе был бы откровенный перебор. Потому друзья принялись деловито набирать в рюкзачки то, что в списке, присланном из Хилкровса, указывалось, не отвлекаясь по пустякам.

В письме из школы был подробно расписан стандартный набор учебников для второкурсников. “Теория магии для продвинутых чайников” Намбуса Гона. Следуя Меридиным традициям, Гоша мысленно обозвал автора помятым самоваром. Отучившись уже один курс по его предыдущей книге, парнишка теперь был полностью солидарен с сестрой. “Синяя книга заклинаний и заговоров” Инсомиры Хо. Что ж, “Белая книга” Каджи вполне понравилась - интересная и не такая уж сложная. “Трансфигурация для всех. Курс второй” Минервы МакГонагалл. Это – серьезно, слов нет! Семь потов сойдет, пока освоишь хоть что-то. “Зелья, отвары и отравы” Олега Мартура. Фу! Гадость, но взять придется, иначе на уроке будешь, как дурак глазами хлопать, пока другие пытаются хоть что-то толковое изобразить в котелке. “Растет, кусается, цветет. Флора, фауна, мелкие чудища и чудики” Паулины Бранд. А куда денешься, сто котов и предводитель-мышка?!

На этом курсе обучения добавилась география магических миров и этикет с нормами поведения существ их населяющих, которые Гоша в гробу бы видал, заранее посчитав неимоверно скучными. Чего может быть интересного и полезного в том, если он будет знать, как называются самые высокие горы в там-сямском мире? Вряд ли парнишке хоть раз доведется на них взглянуть даже издали, реально побывав в чужой параллельности. И бороздить бескрайние просторы таинственных океанов с труднопроизносимыми названиями тоже не судьба. Но учебник прилагается, придется покупать.

Зато вторая часть нового предмета в лице увесистого тома “Волшебных и нет рас, народов и племен мира этого, соседних и далеких” Густава-путешественника вызвала у парнишки неподдельный интерес. Даже возникло желание прямо здесь его хотя бы бегло пролистать. Роб не дал свершиться глупости, иначе Каджи, зачитавшись, точно опоздал бы на поезд. А еще…! “Полный толкователь снов и видений” под редакцией Аграфены Варваркиной запихивался в рюкзачок уже с нервным смешком и неприятно дергающимся в тике веком.

Оставалось найти учебник по защите от темных сил “Из сумрака во тьму” Генриха Мовсесяна. Как говорят знающие люди, книга сильна. А автор столько всего повидал на своем веку, что лучше и не пытаться повторить его путь. Среди неразумно попробовавших, выживших оказалось не так уж и много, единицы. И Каджи отправился на поиски, внимательно вглядываясь в корешки переплетов. Чего только ему не попалось на глаза! Одним словом - все, кроме того, что нужно. И он уже почти отчаялся найти учебник, предположив, что его полностью раскупили.

- Гоша, ты не это ищешь? – тихий голос, раздавшийся за спиной чуть ли не над ухом, заставил парнишку вздрогнуть от неожиданности.

Каджи резво повернулся к говорившей.

- Здравствуй, Луиза…, - и он тут же отпрянул на шаг назад, изумленно хлопая ресницами. – О, Боже! Что с тобой?

Перед ним, как и раньше - очень хорошенькое и привлекательное личико. Прежние огромные зеленые глазищи с поволокой, в которых утонуть можно, смотрят на парнишку внимательно и участливо. Миленькая улыбка, приглашающая к взаимности, с некоторых пор при встрече с Гошей чуть приправленная легким смущением и застенчивостью. Это у вейлы-то!

Но волосы… Собственно, сами волосы как струились до самой талии полноводной рекой, так и продолжают. Зато цвет.… Раньше был платиновый, что, несомненно, Олире шло как нельзя лучше. Теперь же он изменился на иссиня-черный, жгучий-прежгучий. Вот вы видели где-нибудь абсолютно лысого эльфа с татуировкой на макушке: ”Привет парикмахеру!”? Даже просто темноволосая вейла – аналогичное ему явление природы, по сути и существу. То есть напрочь аномальное. А тут такое!

Луиза, малость стесняясь, намотала локон на палец и, склонив голову набок, глянула на парнишку увлажнившимися глазами.

- Просто я покрасилась. А что, разве так хуже стало? Тебе не нравится, Гоша?

- Да нет, Луиза, - стал оживленно отпираться Каджи, совсем не желая быть причиной какого-нибудь очередного закидона со стороны вейлы. – Нормально. Хоть куда. Даже отлично. Хорошо, что не подстриглась, это - главное. Каре или там полубокс – не твой стиль. А лысину и красить не пришлось бы, так что такой вариант заранее отпадает. Нет, на самом деле, прекрасно выглядишь! Кроме меня, из знакомых больше никто не пытался в обморок свалиться?

- Вообще-то, Гордий порывался, но его Дурмаш Биг подмышки поймал,- вейла оценила шутку, девчонка-то она не глупая, да и неплохая по большому счету, только слишком уж до Гоши приставучая. – А подстричься подмывало. Было такое желание, но в последний момент волосы жалко стало. Столько лет растила…

- И не вздумай!

- Хорошо, не буду, - Олира непонятно почему вздохнула и протянула парнишке учебник. – Так ты его искал? Я специально один взяла, а то их тут мало осталось. Расхватывают и ученики и просто любопытные, чтобы прочитать.

- Слушай, Луиза, спасибо, конечно. Но не стоило так беспокоиться. У тебя самой-то он есть?

- Гоша, мы же по другому учебнику будем заниматься, - а у парнишки от перенесенного потрясения даже из головы вылетело, что вейла уже на четвертом курсе, а значит ей эта книжка по барабану. – А ты, почему на мое письмо не ответил? Я тебе в июле написала, ждала, ждала ответа, и ни строчки. Совсем не хочешь общаться со мной? И что, интересно, я такого…

- Ну что ты, Луиза! – перебил вейлу Каджи, не совсем искренне возмутившись. А если на чистоту, то совсем неискренне. Но дальше высказался предельно правдиво: – Только я никаких писем от тебя не получал. Иначе обязательно ответил бы…

- Апчхи!!! Ё-ё!

Они вместе разом повернулись в сторону разносчика заразы. А она невозмутимо забрала с нижней полки парочку из последних учебников по защите от темных сил и поднялась с корточек. Затем шмыгнула носом, мало заботясь о производимом впечатлении, шаркнула по нему рукавом, - имидж что надо, - и сверкнула в их сторону покрасневшими глазами.

- Здравствуй, Яна, - спокойно, но совсем без радости в голосе поприветствовала “соперницу” Олира. – Простыла?

- Привет, - недовольно буркнула близняшка и отдала книги подошедшей сестре. – Да нет, здорова, чего, извини, тебе не хочу желать. Просто у меня сильная аллергия на вранье. А ответ на письмо ты зря ждала. Каджи, - она впервые за все их знакомство назвала друга по фамилии, а не по имени, - совсем неграмотный. Он книжки из-за красивых картинок покупает. У тебя траур? – Янка тонко и ненавязчиво намекнула на цвет волос.

Олира проигнорировала мелкий укол, хотя вейлу так и подмывало ответить нагловатой девчонке, что для нее самой, в таком случае, рождение послужило поводом к трауру. Да и вся последующая жизнь им остается. Но Луиза благоразумно промолчала, вовсе не желая обострять и так натянутые отношения. Просто пропустила вопрос мимо ушей.

Зато Гоша, очень даже любящий читать, да и писать умеющий с минимальным количеством ошибок, посчитал себя несправедливо оскорбленным до глубины души. Он подергал Баретто за рукав и, словно находясь на экскурсии в зоопарке, ткнул в сторону Янки указательным пальцем, правдоподобно изумляясь:

- Смотри, Роб! Оно еще и разговаривает…

Но никто настолько грубую шутку не поддержал. Даже шуткой не посчитали.

Воздух вокруг компании подростков словно наэлектризовался и стал зыбким, уподобясь миражу в пустыне. Ощутимо запахло надвигающейся грозой. Она, конечно же, не засверкала в зале книжного магазина, исчезнув затем в небытие. Но ощущение готовой вот-вот разразиться бурной ссоры, возможно даже с мордобоем, - осталось. И оно витало промеж ребят, собираясь рвануть от малейшего неверного движения, стоит только к нему прикоснуться.

- Меня подруги уже заждались на улице, - первой благоразумно исчезла Олира, оставив после себя легкий аромат фиалки. – Всем пока, увидимся в школе.

Ане повод для бегства не понадобился вовсе. Девчонка просто круто развернулась на каблучках и рванула в сторону продавца, намериваясь немедленно расплатиться за приобретенный товар. А так как торговец находился в прямой видимости места стычки, то желательно было б уволочь его в самый дальний угол магазина, где стояли на полках полулегальные экземпляры книг по черной магии, некромантии, искусству Вуду и прочих оккультных ужастиков. Ради этого можно даже слегка разориться и приобрести какую-нибудь брошюрку. Например, как наслать на отдельных представителей рода человеческого порчу в виде языка такого размера, чтоб его удобно было через плечо перекидывать и так носить. А то, совершенно не думая головой, треплют им на ветру из стороны в сторону, как флагом перед атакой, собирая разрозненные остатки войск.

- Да куда ж она одна-то направилась, неугомонная, - Баретто немедленно сорвался вслед близняшке. – Опасно ведь. А не дай бог нападет кто? Или вдруг заблудится среди стеллажей? Ищи ее потом здесь до утра, а поезд ждать нас не станет…

Они остались на поле боя вдвоем, как Пересвет с Челубеем. Вот только остальное войско уже давным-давно разбежалось по своим улусам и княжествам. Может, и им следовало бы пойти на мировую, пожать друг другу руки, чокнуться на брудершафт. Как же, гордость богатырская, чтоб ей неладно было!

Янка задумчиво и сосредоточенно разглядывала корешки книг, словно они и впрямь ее интересовали, повернувшись к Каджи спиной. Плечи ее покато опустились, сама девчонка слегка ссутулилась, голова чуть склонилась вниз, да и весь ее остальной вид дурным голосом орал о том, что близняшке крайне погано на сердце. Чего уж тут хорошего, когда с умно-заинтересованным видом пялишься на невзрачную обложку монографии “Вероятностные эволюции параллельных миров после применения заклинания “Прощальный поцелуй дьявола” к вашему домашнему любимцу. Математико-алхимический метод анализа и саморисующиеся сравнительные диаграммы”. Увлекательно, до жути по ночам и истерического смеха с утра.

- Янка, ты обиделась что ли? Так сама виновата, нечего было умничать перед Олирой…

- С чего ты взял? – девчонка, вообще-то, если и ждала общения, так уж однозначно совсем в другом тоне, а потому она нервно передернула плечами, махнув книгу на брошюру “Как оживить увядшие цветы одним взмахом волшебной палочки”. – На троллей - не обижаются. (Шепотом, только для себя.)

- Я же не слепой – вижу, - продолжал настаивать Каджи, вяло перебирая поздравительные открытки с праздником Ивана Купалы, Международным Днем ведьмы и “Слава Колдунам, защитникам мира”.

- Нет, ты не слепой, а близорукий, - близняшкина рука с таким ожесточением воткнула брошюру на место, что она разлетелась там на отдельные листочки. – Самого очевидного прямо у себя под носом не видишь. Очки протри!

Гоша или иронии не понял, или наоборот сам решил попридуряться, что стало у него входить в привычку. Но по любому, стеклышки он с носа стащил и принялся надраивать их кончиком рубашки. А когда парнишка вновь нацепил их на нос, то Янки уже и след простыл. Она испарилась тихо и незаметно.

Зло пнув ногой ни в чем не повинную стойку, Каджи направился на выход. Открытки густо усыпали пол, а говорящие что-то жалобно вразнобой запищали ему в след. Только Гоша не обратил на них никакого внимания, полностью поглощенный своим внутренним миром. А там чувства клокотали и бурлили. И немалую долю этих чувств составляла злость: на друзей, на себя и на весь мир скопом.

Около стеклянной двери магазина, он невольно остановился, уставившись на еще недавно дружную компанию, расположившуюся на улице. Роб уже успел “переметнуться во вражеский стан” и что-то живо обсуждал с Аней. Точнее девчонка с жаром устраивала ему разнос по всем правилам, но, к удивлению Каджи, Баретто на сей раз не просто слушал, по обыкновению виновато потупившись. Сегодня друг с не меньшим пылом пытался отбиваться от близняшкиных наскоков, упрямо доказывая ей свою правоту. Янка в это время безучастно стояла в сторонке и, нахмурившись, разглядывала прохожих, что впрочем, делала машинально и без интереса. Марина Сергеевна о чем-то ее спросила, кивнув в сторону магазина головой. Близняшка в ответ лишь вяло отмахнулась и засунула руки в карманы джинсов.

“Не догадываешься, на кого рукой машут? – ехидно поинтересовался внутренний голос. – Я вот, кажется, знаю, кто удостоился такой сомнительной чести. Никому ты там не нужен. А ждут они тебя только из необходимости. И если бы не мама сестренок, вбившая себе в голову, что отвечает за тебя до тех пор, пока не посадит в поезд, они б уже давным-давно отчалили куда подальше. В тебе, Каджи, нет ничего такого, за что им стоит цепляться руками и ногами. Назови хоть одну причину, из-за которой твоим друзьям обязательно нужно твое присутствие рядом? Да и ты один тоже ведь не заблудишься в Старгороде?”.

Ни одной причины парнишка назвать не смог, как ни пытался ее придумать. А потому, осторожно приоткрыв дверь, попробовал незаметно улизнуть, пока его никто не заметил. Попытка с треском провалилась.

- Гоша, ты куда направился? – в спину хлестнул спокойный голос Марины Сергеевны, показавшийся жгучим ударом плетью.

Он остановился и, постаравшись придать голосу невозмутимую уверенность, а лицу безмятежное выражение, повернулся:

- Хочу еще метлу купить. С этого курса нам можно свою иметь, а не только школьными пользоваться. Пойду прогуляюсь до магазина, а дорогу к вокзалу я и сам найду, здесь же рядом.

- Ты уверен, что не заблудишься?

- Да здесь негде блуждать, - усмехнулся Каджи, утвердительно кивая головой. – Вниз по проспекту и сразу попадешь на Привокзальную площадь. А уж там даже на ощупь можно добраться. Не волнуйтесь, Марина Сергеевна, ближе к отправке поезда я приду с покупкой.

- Может тебя все-таки проводить?

- Нет, нет, не надо, - искренне запротестовал парнишка. – Что я, маленький?!

- Ладно, - легко согласилась женщина. – Мы тогда тебя на площади подождем, а пока пойдем не спеша. Если поторопишься, то успеешь нас нагнать по пути. Только не задерживайся.… И постарайся не встречаться с неприятностями нос к носу. Хорошо?[28]

Гоша утвердительно хлопнул ресницами, и они разошлись в разные стороны. Компания направилась навстречу “Золотому Единорогу”. А Каджи устремился к своей мечте.

 

 

Глава 8. Мечта не продается.

 

 

Летать! Да на своей метле. И не какой-нибудь, а на “Улёте-13”! Это ж с ума можно сойти от счастья. Ее просто в руке подержать, и то одно сплошное удовольствие. Прутик к прутику подобраны вручную, позолоченный ободок перехватывает тугой пучок, ручка гладкая, полированная. С кончиков прутиков периодически срываются разноцветные искорки, словно сама метла с нетерпением ждет полета. А по ободку змеятся голубоватые молнии, от переизбытка заложенной в это чудо волшебной силы. Да уж, чудо – оно и есть чудо!

Парнишка на миг замер перед витриной, еще раз залюбовавшись помелом. А потом решительно толкнул дверь магазинчика и шагнул внутрь. Здесь он еще ни разу не был.

Торговый зальчик не отличался внушительными размерами. Но из-за отсутствия всевозможных стеллажей, ящиков и лотков, казался просторным и большим. И его просто заливали потоки голубоватого света, струящиеся, казалось бы, из самого воздуха. Они причудливо смешивались с солнечными лучами, изредка прорывающимися из-за облаков и бьющих прямой наводкой через огромную витрину. И тогда воздух в помещении вспыхивал переливчатыми всполохами северного сияния. А потолок меж тем был черным, как ночное небо, и на нем перемигивались пригоршни волшебных звезд, что создавало дополнительную иллюзию пространства.

Продавец, мужчина невзрачной наружности, но обладающий здоровенным мясистым носом, похожим на топинамбур своей корявостью, одиноко скучал за прилавком. Покупатели на дорогой товар отсутствовали, если не считать одного парнишки, блаженно прижимающего к груди только что приобретенную метлу. От безмерного счастья его длинные светлые волосы, собранные сзади в конский хвост, казалось, распушились. А маленькие косички на висках того и гляди торчком встанут от переизбытка чувств.

- Место встречи не меняется, Гоша? – Инхель добродушно усмехнулся, направляясь навстречу сокурснику. – Если мне память не изменяет, в прошлом году мы именно перед этой витриной познакомились.

- Не изменяет, Гудэй, - они обменялись крепкими рукопожатиями. – Смотрю, ты уже осчастливился. А как лето прошло?

- Ага, - расплылся в широкой улыбке Инхель и по привычке дернул себя за косичку для удачи, а потом грустно вздохнул. – Про каникулы лучше и не спрашивай. Меня отправили на все лето к тете на побывку в Ёлкинбург, а там куча мала двоюродных братьев и сестер от пузатой мелочи до занудных переростков.

- Так это же прекрасно, - порадовался за сокурсника Каджи, который всегда мечтал о наличии такой кучи, да кроме бабушки и Мериды, кажись, никого больше в родственниках не имеющий.

- Тебе легко говорить! – возмутился Гудэй. – Забыл, куда я попал на распределении в Хилкровсе? Даркхол!

- Ну и что с того? – искренне изумился Гоша, которого в колдовской школе, как и всех других учеников, усиленно пытались приучить к мысли, что не бывает “плохих” факультетов, а только поганые волшебники иногда попадаются. – Какая разница…

- Это тебе никакой, да и мне теперь уже тоже все равно, даже нравится Даркхол, - потупился Инхель. – А они – наполовину эльфы. Причем все сплошь и рядом “белые” маги и колдуньи, без единого пятнышка, прямо-таки сверкают кристальной чистотой. И кичатся ею. Все лето без перерыва поочередно и скопом зудели, ныли, стонали, талдычили, что я во всем их эльфийском роду за много сотен лет единственный урод попался, - парнишку аж передернуло от неприятных воспоминаний. – И шарахались от меня дружно все каникулы. А сами от мала до велика только и ждали, когда ж это я начну “по-черному” чудить. А так и не дождавшись, на прощание вообще заявили, что я, по их таежному мнению, дважды урод. Мало того, что на темный факультет попал, так еще и бестолковым оказался, ничему там не научившись. А нам же, в отличие от них, просто нельзя колдовать вне школы…

- Не бери в голову, Гудэй, - приободрил сокурсника Каджи. – Ты же знаешь, что это не так. И вообще, ты классный парень. Хотя я и не знал, что в твоих жилах течет эльфийская кровь. По тебе и не скажешь. Ну, давай пять, - пойду тоже осчастливлюсь.

- Всего лишь четвертинка крови, Гоша. Потому и незаметно почти. Иди отоваривайся, а я здесь тебя подожду, мне торопиться некуда.

Гоша быстрым шагом направился к прилавку, сгорая от нетерпения. Продавец заметно оживился, предчувствуя избавление от скуки. Даже волосы пригладил и мантию одернул, расправляя складки и приводя себя в идеальный порядок, словно на пороге нарисовался привилегированный покупатель. Но стоило парнишке очутиться вблизи прилавка, а продавцу пристальнее рассмотреть подошедшего, как он мгновенно спал с лица, даже щеки ввалились. И еще он весь позеленел, не то от злости, не то от страха. А может, просто съел чего перед этим, и его не вовремя приступ тошноты прихватил.

- Можно мне купить “Улёт-13”? – с приятной полуулыбкой поинтересовался Каджи у мужчины.

- Нельзя, - буркнул тот в ответ, заметавшись зрачками где угодно по залу, лишь бы не встретиться взглядом с Гошей.

- Почему? – оторопело уставился на продавца парнишка, даже забыв моргать от неожиданного поворота событий и запамятовав все остальные слова.

- Потому, что…, - взгляд мужчины еще лихорадочнее заметался по залу, но, в конце концов, он замер, уткнувшись в упор Каджи в переносицу. – А все кончились. Вот.

- Но ведь…, - начал было Гоша, но его бесцеремонно оборвали.

- Иди отсюда! - срывающимся голосом взвизгнул продавец, покрывшись вдобавок к зелени неравномерно раскиданными по щекам пунцовыми пятнами. – Да пусть мне лучше руки-ноги переломают, чем я тебе продам метлу! Она ска…

Он поперхнулся, закашлялся, выпучил глаза, оказавшиеся водянистыми, и прытко исчез в подсобке, остервенело рванув дверь на себя. И не менее ожесточенно захлопнул ее за собой. Потом послышался звук падающего засова и невнятная возня и пыхтение, словно внутри передвигали что-то тяжелое и громоздкое. Похоже, он решил там забаррикадироваться, чтобы Каджи не смог прорваться на склад. Возможно даже коробками с теми самыми метлами, которых, как успел заметить Гоша, в подсобке находилось такое количество, что ими можно было бы одарить каждого жителя Старгорода. И гостям города тоже осталось бы немного.[29]

А парнишка, совершенно сбитый с толку, и не собирался никуда вламываться. Он лишь стоял, хлопал ресницами и чувствовал, как внутри в груди непонимание постепенно гаснет, а на смену ему вспенивается вскипевшее на нем мутное варево из смеси обиды, ярости и ненависти. Даже в глазах помутилось, и окружающий мир подернулся зыбкой пеленой, теряя четкость очертаний. Непрошенные слезы навернулись сами собой, но так и остались внутри. Горло сдавило ядовито-жгучим спазмом. И Каджи рванул к выходу, не особо понимая, куда, зачем и почему.

- Врет ведь, гад! – искренне возмутился Инхель, когда Гоша поравнялся с ним. – Метлы дорогие, их мало кто покупает. Да там весь склад доверху забит “Улётом”! – И парнишка неожиданно предложил, отчего Каджи даже на минуту затормозил: - Бери мою метлу, Гоша. А мне родители потом другую купят. Я им из школы напишу и дня через три получу точно такую же.

- Спасибо, Гудэй, ты настоящий друг, - парнишка по достоинству оценил поступок Инхеля, но от этого несправедливость почувствовалась еще острее, полоснув бритвой по самолюбию. А жалость к самому себе перешла все мыслимые границы. – Только не нужно. Ты же сам о ней столько мечтал. Оставь себе. Я обойдусь или придумаю что-нибудь. Пока, я побежал, а то меня там друзья ждут, - соврал он, и торопливо выскочил за дверь, жалобно звякнувшую колокольчиком.

- Здравствуй, Гоша! – раздался рядом тоненький голосок Ли Ин Ивановой, сокурсницы с Эйсбриза, нисколько за лето не изменившейся, так и оставшись маленькой, вертлявой и улыбчивой, которую Каджи едва не сшиб с ног, выскочив пулей из магазина. – Как дела?

Парнишка непонимающе зыркнул на нее, мол, ты кто такая? Девчонка даже голову в плечи втянула, став еще мельче. И ничего не ответив на приветствие, он полетел дальше, не разбирая дороги. Прохожие только успевали в стороны уворачиваться, вовсе не желая столкновения с безрассудным мальчишкой.

В голове у Каджи стоял гул, словно в колоколе, которым развлекается неумелый или шибко поддатый звонарь. Мелодии никакой, зато шума столько, что и за много верст в соседней деревушке отчетливо слыхать. Марево перед глазами колыхалось все сильнее, и попадающие в поле зрения прохожие, неожиданно возникающие на пути, виделись неясными размытыми пятнами, будто промокшие акварельные рисунки. Наверняка такому восприятию способствовали слезы, перекатывающиеся в глазах буйными штормовыми волнами в такт его стремительному движению. А все без исключения чувства переплелись в один громадный гордиев узел злости, поджидая удобный момент, чтобы выплеснуться наружу. И тогда не поздоровится попавшему под их извержение.

Спустя десять минут безумной гонки, парнишка выскочил с проспекта на Привокзальную площадь. …И со всего размаху навернулся, растянувшись на истоптанном пыльном булыжнике мостовой. Локти, которые он в последний момент успел выставить перед собой, спасли лицо и очки от неприятных последствий падения, но сами нестерпимо ныли и полыхали адским пламенем. Да и ногам не меньше досталось.

- Троглодитовы коленки, Биг! – раздался сверху ехидный и насмешливый голосок с ненавистной протяжной гнусавостью. – Ты и впрямь неуклюжий слонопотам! Ну, вот скажи мне на милость, как ты умудрился такую знаменитую личность в грязь лицом уронить? Да как ты вообще посмел совершить такой злодейский поступок?!

А чего тут умудряться-то? Дурное дело – не хитрое. Вытянул ногу чуть вперед, и вот Каджи уже носом как пылесос работает. Только ведь зря и за бесплатно. И даже спасибо никто из прохожих не скажет, не смотря на все парнишкины старания.

- Чего застыл истуканом, балбес! – продолжал изгаляться Чпок, от души забавляясь происходящим. – Ты ронял – тебе и поднимать. Да шевелись ты, увалень! Помоги нашему спасителю на ноги встать. Не видишь что ли, ослаб он совсем в нелегкой борьбе с Тем-Кто-Придет, сил на нее не жалеет, бедняга. Ну, какой же ты все-таки тупой, Дурмаш! Да не за ноги нужно брать, таким образом ты его только на голову поставить сможешь, а Каджи и так на нее больной дальше некуда. Подмышки хватай, дубина! Вот, другое дело, - неискренне обрадовался Гордий, когда Гошу перестали месить на мостовой как тесто под видом неотложной помощи сокурснику.

Биг и на самом деле ухватил парнишку подмышки и, рывком подняв, почти бережно поставил на ноги. Хотя Каджи и сам вполне мог бы встать, только вот ему такой возможности не предоставили, всячески подольше удерживая в лежачем положении, чтобы как можно большее число людей смогло запечатлеть сей воистину знаменательный момент в памяти. Чпок старался изо всех сил, чтоб прохожим было о чем внукам на старости лет рассказать.

А Дурмаш даже ни разу не улыбнулся, только натужно сопел носом. И взгляд его оказался чуточку извиняющимся, будто он вовсе не рад случившемуся с Гошей. Вполне возможно, что и подножку не он, а сам Гордий подставил, свалив вину на всякий случай на своего прихлебателя. Странно только, что с ними тщедушного Ривера Дипа не было. Обычно он тоже около Чпока увивается, словно мотылек вокруг настольной лампы.

А уж Гордий зато как озабоченно, но радостно скалился, оживленно нарезая круги рядом с парнишкой и периодически заглядывая ему в глаза. В его показной суетливости присутствовало столько восторга взахлеб, точно он уже сдал экстерном экзамены за этот учебный год, и теперь едет в школу на приятный и заслуженный отдых, с друзьями пообщаться и развлечься на досуге.

- Не ушибся? Как же ты так неосторожно, а? Ай-яй-яй, - Чпок поцокал языком, сокрушенно покачал головой и, забежав уже с другого бока, продолжил причитать. – Надо же, всю одежду перемазал, как поросенок. Давай-ка я тебя отряхну немножко. Ах, Гоша, ох, Каджи, так ведь и до беды недалеко. А если б ты ручку сломал или, загрызи меня минотавр, шею? Кто нас тогда защитит от коварных происков злых сил? Ведь пропадем мы без тебя, как пить дать, пропадем. Без твоей защиты, нам всем цена: полшиша - вязанка…

Продолжая тараторить все возрастающую по абсурдности чепуху, Гордий брезгливо сморщился, но все же шаркнул ладонью по спине парнишки, хотя именно она-то и не измазалась. Шаркнул хорошо, от души, Гошу от неожиданно острой боли, - будто осиный рой разом атаковал сзади, нещадно жаля, - даже дугой выгнуло. Но зато мутная пелена, застилавшая глаза, мгновенно улетучилась. В голове прояснилось, мысли упорядочились, а клокотавшие злостью чувства, откипев свое, застыли холодцом.

- Ой, извини, забыл рукавичку снять, - прохихикал вражина. – Я тут как раз Бигу показывал, что мне отец купил сегодня. Прикольная штука, ежовые рукавицы называется, я раньше таких вещичек не встречал…

“Любят тебя в этом мире, Гоша, ой как любят, прям слов нет, одни слюни остались! – во весь голос заржал тот, что опять проснулся, но, зная парнишкины желания, он немедленно стал предельно серьезным. – А ты его не трожь! Не вздумай даже! Пусть живет пока”.

- Ты, Гордий, больше не смей ко мне свои корявые ручонки протягивать, иначе протянешь ноги. Это я тебе обещаю! – Каджи произнес фразу спокойным будничным тоном, но настолько выразительно посмотрел в мгновенно расширившиеся зрачки вражины, что у Чпока его нагловатая улыбочка немедленно сползла с лица. А парнишка перевел взгляд на переминающегося с ноги на ногу увальня. – Спасибо, Дурмаш, что помог подняться. Когда-нибудь сочтемся.

Биг ему не откликнулся, только невнятно пожал плечами, что можно было понять двояко: или ответил, дескать, не стоит благодарности или послал на фиг ко всем чертям. А затем Дурмаш и вовсе отвернулся от ребят, внезапно очень заинтересовавшись мельтешением прохожих на видимой части проспекта.

По спине у Каджи до сих пор с хаотичной периодичностью прокатывались волны, жалящие тысячью иголок. Он недовольно поморщился и собрался нагнуться, чтобы поднять вылетевший из раскрывшегося при падении рюкзачка учебник по защите от темных сил. Но его опередили.

- Классный был полет! Просто загляденье, - напротив парнишки стояла Киана Шейк, слегка пухлогубая, но в остальном весьма миленькая негритяночка, учившаяся вместе с ребятами на одном курсе, только попавшая среди немногих других школьников при распределении в Даркхол. – Держи-ка свою книжку, а то у меня срочное дело возникло.

Девчонка протянула учебник Гоше, который даже слов благодарности не успел сказать. А затем Киана в два счета оказалась рядом с Чпоком и от всего сердца залепила тому звонкую пощечину. У опешившего Гордия даже голова безвольно мотнулась в сторону от приличной силы удара. Щека же мгновенно вспыхнула багровым пожарищем. Он ее невольно потер, еще не до конца осознав произошедшее, затем глянул в сторону Дурмаша. Но тот невозмутимо стоял к ребятам спиной, демонстративно глубоко засунув руки в карманы брюк, и поворачиваться, а тем более вмешиваться в разборки, совсем не собирался. И тогда Чпок, поняв, насколько низко его прилюдно опустили, - гораздо ниже плинтуса, - предпринял попытку дернуться вперед, чтобы хоть как-то отомстить этой черномазой.

- Добавить? – ласково-участливо поинтересовалась Киана, белозубо оскалившись и уперев руки в бока. – Запросто, Чпок, ты только дай мне повод. Или намекни хотя бы. Я об этом целый год мечтала.

Что там такое у девчонки сверкнуло в глазах – неведомо, но Гордий мгновенно отшатнулся на шаг назад. Он резко сунул руку в грудной карман сюртука в поисках волшебной палочки, непонятно зачем ему понадобившейся. Все одно самостоятельно колдовать вне школы ученикам строжайше запрещено, пока они не достигли совершеннолетия. А уж тем более мстить заклинаниями. За такое не только из школы с треском вышибут, но могут и навсегда лишить права иметь собственную палочку. В этом вопросе министерство проявляет упорное постоянство. Исключение составляют лишь случаи, когда волшебство оправдано самозащитой. Но это еще доказать нужно.

Да и по любому, Чпок зря рыпался. Киана оказалась гораздо расторопнее его. Пока он еще только шарил по карману подрагивающими пальцами, кончик ее палочки уже уткнулся парнишке в ямку под острым кадыком. Гордий замер, словно кролик перед удавом, тягуче сглотнул слюну, но привычная наглость взяла свое. Он криво усмехнулся, хотя правильнее было бы сказать - перекосился.

- И что ты можешь мне сделать? – но губы у него мелко подрагивали, что совсем не соответствовало образу безрассудного храбреца.

- Дай-ка подумать, - девчонка забавно сморщила носик, слегка прикусив нижнюю губу, и свободной рукой почесала затылок, куда добраться через множество мелких косичек оказалось совсем не просто. А потом она широко и зловеще улыбнулась, вдобавок крайне хитро прищурившись. – Да хотя бы то смогу сделать, чему меня профессор Батлер обучил на индивидуальных занятиях, как лучшую ученицу его факультета. Надо же на ком-то тренироваться? Как ты считаешь, Гоша?

- Да оставь ты его, Киана, еще измажешься, - посоветовал парнишка, запихивая учебник в рюкзачок. – Он и так уже урод, вот пусть им и живет дальше.

- Ты слышал, что тебе разрешили дальше жить, Чпок? – негритяночка явно была недовольна этим позволением. – Вот и пользуйся моментом. А сейчас живенько сдриснул отсюда, слизняк, чтоб глаза мои тебя не видели, пока я не передумала. А то я девчонка взбалмошная, мало ли какая фантазия в голову взбредет. И быть тебе тогда остаток жизни травоядным. Козлом, например. Или обезьяний хвост вырастет ненароком. Это уж зависит от того, как у меня рука случайно дрогнет при выполнении заклинания.

Гордия дважды просить не пришлось. Уже через минуту его приметный светло-оранжевый сюртук мелькнул вдали среди прохожих в последний раз и потерялся из виду. А Дурмашу резко наскучило наблюдать за суетой на проспекте, и он, криво ухмыльнувшись одному ему ведомым мыслям, неуклюже поспешил за лидером настоящих волшебников, косолапо загребая ногами при ходьбе.

- Премного благодарю, - негритяночка церемонно склонила на краткий миг голову перед Каджи.

- За что? – изумился он.

- За предоставленный повод к отмщению, - ответила девчонка предельно серьезно, хотя в глазах у нее засверкали смешливые искорки. – Я на самом деле целый год ждала, выискивая момент, чтоб поставить наглеца на место. Только повода не было, а просто так наехать на Гордия совесть не позволяла. А тут такая ситуация, что лучше и не придумаешь.

- Да ладно, не за что благодарить. Киана, а ты и на самом деле могла бы на него какое-нибудь заклинание наложить?

- Да нет, конечно! – негритяночка весело рассмеялась. – Я дура что ли? Мне вовсе не хочется испортить себе всю оставшуюся жизнь. Но Чпок-то об этом не знает. Бывай, Гоша, в школе увидимся, а я побегу в аптеку. Совсем забыла купить для зельеварения семена кусачего лютика-прыгучека. Да и тебя друзья заждались, - Шейк ткнула указательным пальцем в сторону вокзала.

Там недалеко от входа, рядом с цветастым шатром непонятного назначения, установленным на Привокзальной площади, сбилась в стайку Гошина компания. И очень на то похоже, что они наблюдали произошедший конфуз в мельчайших подробностях от начала и до конца, хотя и издали.

Киана резво ввинтилась в поток прохожих, помчавшись за семенами. А Каджи нехотя, обреченно плетясь, будто на эшафот, отправился к ожидающим его друзьям. По дороге он успел подумать о том, какой размазней наверняка выглядел со стороны. Ему стало стыдно и обидно, что он предстал перед друзьями в таком неприглядном свете, когда Чпок над ним вволю поиздевался, а он палец о палец не ударил, чтобы отомстить. За него заступилась девчонка! Вот опозорился, так опозорился! Весь Хилкровс будет пару недель ухахатываться над недотепой. А узнать в школе о происшествии смогут без труда: очевидцев было столько, что впору коллективные мемуары писать. И далеко не все зрители были настроены дружелюбно к Гоше.

- Заходите, полюбуйтесь! Диво дивное! Чудище иномирное! Зверюга ужасной сумеречной стороны! – весело надрывался низкорослый кривоногий зазывала около цветастого шатра, с гордым видом вышагивая перед входом. – Вы такого не видали! Вы такого не слыхали! Пойман вам на потеху и для наглядного примера об изнанке бытия, рискуя собственными жизнями! Всего один шиш – и монстр прорычит вам в лицо все, что он о вас думает.… Заходите, полюбуйтесь…!

- А ты почему без метлы вернулся, Гоша? – поинтересовалась Марина Сергеевна, когда парнишка приблизился к ним.

- Кончились, - коротко и несколько небрежно ответил парнишка, разом пресекая дальнейшие попытки углубиться в болезненную для него тему. И он постарался придать лицу такое выражение, будто не больно-то и хотелось, так, блажь нашла. А как пришла внезапно, так и сгинула незаметно.

До отправки поезда оставалось еще минут сорок, если не больше. И провести это время под недвусмысленными взглядами друзей, которые видели его позор, и черти что сейчас о нем думают, Каджи не горел желанием. Да и просто показалось скучным занятием толкаться около вагона, ожидая объявления посадки. А шатер с монстром очутился здесь очень своевременно. И на самом деле, почему бы не полюбопытствовать, что за зверюгу выловили в неведомом сумеречном мире? К тому же жизнь Гоши обещает и дальше быть бурной, в связи с предсказанием. Так что желательно всех чудищ хотя бы в лицо запомнить, может на какой вечеринке и столкнутся нос к носу. Хотя бы вежливо поздороваются перед тем, как друг другу в глотки вцепиться мертвой хваткой.

- Посмотреть не желаете? Больше заняться все одно нечем, - поинтересовался парнишка у компании, кивнув головой в направлении шатра.

И не особо дожидаясь ответа, направился к входу. Марина Сергеевна глянула на него коротко, но с любопытством, чуть прищурившись, словно у нее внезапно испортилось зрение. Янка неопределенно пожала плечами, выражая свое настроение, когда весь белый свет тоску нагоняет и ничего не интересует в жизни. Все тусклое, бесцветное, безвкусное. Баретто хмыкнул, удивляясь взаимопониманию с другом и поняв, что его наглым образом опередили: он только что сам собирался предложить именно так провести досуг. Аня высказалась заинтересованно:

- А почему бы и нет?! Может, доведется потом блеснуть редкими познаниями на уроке по защите от темных сил. То-то Своч удивится. Да и другим нос утрем. Особенно бессовестным и заносчивым фалстримцам.

И компания потянулась следом за Каджи. Не сказать, что они проделали это дружно, а скорее вразнобой. Но в результате уже через минуту, выложив в руку радостно ощерившемуся зазывале по серебряному шишу, ребята в сопровождении мамы близняшек гурьбой проникли за полог, по такому знаменательному случаю на время откинутый в сторону.

В шатре царил пыльный и затхлый полумрак, густо приправленный смрадным дымком. Единственным источником света служил большой стеклянный шар, свободно висевший в воздухе под самой крышей шатра, конусом уходящей ввысь. Шар испускал неяркий призрачный свет, отливая странной смесью зеленого и лилового цветов с изредка пробегающими по нему золотистыми всполохами. При таком освещении вошедшие внутрь ребята сами стали похожи на неведомых чудищ, приобретя неестественную окраску. А их чуть смущенные улыбки больше напоминали зверские кровожадные оскалы.

Когда глаза привыкли к полумраку и неестественности освещения, Каджи увидел, что посредине шатра на небольшом возвышении стоит клетка четыре на четыре метра. Прутья у нее были массивные и надежные, в три больших пальца толщиной, а так же часто расположенные. Рука, при желании, еще сможет довольно свободно пролезть внутрь, а вот голова наверняка застрянет. Да и вряд ли нашелся бы настолько безумный чудик, что решился бы туда голову засунуть. Если только оригинал-самоубийца.

На деревянном настиле клетки и впрямь расположилось чудовище вида ужасного. Сперва оно показалось Каджи похожим на гориллу. Только очень необычную.

Во-первых, чудище было раза в два крупнее обезьяны. И шерсть на теле отсутствовала напрочь. Зато четко просматривались бугры мышц под толстой желтушного цвета кожей. Казалось, что весь монстр только из них и состоит. Он полусидел на коротких и массивных задних лапах, а длинными передними упирался в пол. Задние заканчивались толстыми бронебойными копытами. А на передних красовались вовсе не пальцы, а похожие на острые бритвы длинные когти, каждый размером почти с Гошину ладонь.

Во-вторых, вдоль хребта чудища торчали внушительные костяные наросты, словно шипы, расположившись часто и с поочередным наклоном в разные стороны. Хвост, вольготно развалившийся на полу полукругом вокруг животины, был на удивление тонким и плоским, состоящим из отдельных звеньев, как цепь. И еще он отливал в иллюзорном свете синеватым металлическим блеском, будто при закалке его слегка пережгли на огне. А его края тускло поблескивали острыми гранями.

Ну и в-третьих, личико зверюги тоже не отличалось неписаной красотой. Голова, громоздкая и увесистая, была чуточку сплющенной, будто у змеи, и часто усыпанной какими-то шишковатыми буграми. И в то же время вытянутой, отчего монстр напоминал уже разок виденных Гошей оборотней. Большие подвижные уши стояли торчком, чутко улавливая малейший шорох. Рядом с ними загибались назад рога, не очень большие, но чтобы подбросить противника на пару метров вверх вполне хватит. Пятачок носа, шумно втягивал в себя воздух, различая тонкие нюансы запахов с приличного расстояния.

И когда друзья сгрудились недалеко от входа, не решаясь приблизиться к монстру, чтобы полюбоваться им изблизи, он это мгновенно учуял. Зверь распахнул огромные, в пол-лица, глазищи с горизонтальными черточками зрачков и встал на задние лапы, вытянувшись во весь свой неслабый рост. А затем, распахнув пасть, громко завыл. Зубки у него оказались под стать всему остальному: массивные резцы, пара торчащих удлиненных клыков и череда мелких, но острых коренных.

Протяжным воем зверь развлекался пару минут, но потом ему наскучило веселить замершую в страхе публику. Звонко в наступившей тишине клацнув зубами, чудище опустилось опять в прежнее положение. Но, отрабатывая полученные тюремщиками шиши, оно не забыло со всей дури злобно хлестнуть хвостом по прутьям решетки. Раздалось глухое звяканье, словно металл соприкоснулся с металлом, прямо как в кузнице. Клетка заходила ходуном, а парочка прутьев чувствительно выгнулась наружу сантиметра на три. Монстр остался доволен произведенным эффектом, - ребята в страхе отпрянули еще на пару шагов назад, - и уставился на зрителей немигающим влажным взором.

- Вот так он и бесится через каждые пять минут, пытаясь вырваться из клетки на свободу, чтобы убивать все живое, - раздался комментарий от ранее незамеченного поджарого мужчины, который с приветливой улыбочкой выскользнул откуда-то из тени. – А нам таких трудов стоило его туда засадить. Один ловец погиб, трое до сих пор по лазаретам маются. Но теперь монстр не опасен, если не совать ему руку в пасть.

Чудовище зловеще рыкнуло на говорившего, попытавшись с размаху высадить прутья решетки ударом головы. Клетка и на этот раз все-таки устояла, но затряслась еще живее. А мужчина отскочил от нее на всякий случай подальше, выхватив волшебную палочку. Направив ее на монстра, он что-то прошептал, и с кончика сорвалась зигзагом черная молния. Врезавшись в морду зверя, она расползлась по всему его телу бурым пыльным облаком. Зверюга отшатнулась назад, громко чихнула и чуточку успокоилась, распластавшись на полу. Только глаза продолжали влажно поблескивать в направлении ребят.

И когда Каджи встретился с монстром взглядом, то внезапно почувствовал небывалой силы приступ тоски и одиночества. Он так и не понял в результате: это были его собственные чувства, или они с легкостью читались в глазах чудища.

“Слабо погладить киску?! – встрепенулся, подначивая на безрассудство, внутренний голос. – Да не боись, не съест! Хотя жрать хочет наверняка. Вряд ли его здесь кормят. Скорее ждут, не дождутся, когда сам от голодухи сдохнет. Маги черно-белые, ежики в тумане! Иди, Гоша, погладь, ему  точно так же, как и тебе – одиноко. А заодно покажешь всей этой мелюзге, что ты вовсе не трус. А Гордия не тронул чисто из идейных соображений. Или все-таки слабо?”.

И сам не понимая, что творит, парнишка быстрым шагом уверенно направился к клетке, продолжая неотрывно смотреть в глаза монстра, словно гипнотизировал его.

- Стой! Не подходи к нему! Туда нельзя, мальчик! Гоша, а ну немедленно вернись назад! Ну зачем? – хором, но каждый свое заорали ему вслед все без исключения.

А он будто и не слышал их вовсе, продолжая упрямо продвигаться к клетке. Чудище же несколько виновато завиляло хвостом как напроказившая собачонка и подобно ей на брюхе подползло к самому краю клетки. И даже когтистые передние лапы наполовину свесило из нее, уткнувшись пятачком носа в железные прутья.

Крики позади Каджи резко смолкли, и повисла гнетущая, полная тревожного ожидания тишина.

Парнишка, почему-то уверенный в своем превосходстве, бесстрашно приблизился к зверю. А затем, недолго думая, просунул руку сквозь прутья и осторожно пару раз провел ладонью по бугристой макушке. Зверюга сперва пришипилась, чуть дернувшись назад. Но потом довольно заурчала, словно громадный котенок. Хотя со стороны такое урчание почему-то больше походило на глухое рычание сквозь плотно стиснутые зубы. Каджи совсем осмелел и почесал монстру за ухом. Тот от блаженства даже зажмурился, а рык-урчание стал еще громче, смахивая на приближающуюся, но пока еще далекую беспрестанно сверкающую грозу с неумолкающим громом.

- Что, брат, тяжко тебе? – тихо поинтересовался Гоша у животины, внимательно прислушивающейся к  интонациям его голоса. Зверь даже один глаз приоткрыл, уставившись расширившейся горизонтальной полоской зрачка на парнишку. – Голодный, небось? Вряд ли тебя здесь кормят. Да и у меня ничего вкусного нет. Хотя, подожди-ка. Вряд ли тебе понравится угощение, но ничего другого предложить не могу…

Каджи вытащил из кармана располовиненную плитку шоколада, сорвал с нее остатки обертки и сунул шоколад на ладони прямо под нос монстра. Тот недоверчиво принюхался к неведомому лакомству и заглянул вопросительно в глаза парнишки.

- Да ешь ты! Не отравишься. Здесь, конечно, тебе на один зуб всего, но за неимением лучшего…

Монстр осторожно слизнул длинным шершавым языком лакомство, обслюнявив Гошину ладонь. Парнишка спокойно вытер ее о штанину, еще раз погладил монстра по голове, на прощание слегка потрепал его за ухо, и как ни в чем не бывало, развернулся в сторону ловца.

- Вы бы его кормили, хотя б изредка, - строго произнес он. – Иначе он у вас долго не протянет. Если на него наплевать, так хотя бы о собственной прибыли подумайте. На дохлого монстра вряд ли много найдется желающих поглазеть. Да и он чуточку поспокойнее будет себя вести. Вы, поди, за показ столько шишей огребаете, что пара килограммов сырого мяса в день вас не разорит. А ему этого вполне хватит. Мясо покупайте из тех, что пожестче, с жилами, хрящами и костями. Ему нужно зубы подтачивать, иначе они у него болеть будут. Вот тогда его никакая клетка не удержит. А первым, об кого он постарается их вылечить, вернее всего станет тот, из-за кого они и разболелись. Кстати, если вы не в курсе, то таких монстров в Сумеречном мире называют шипастыми цепохвостами.

Гоша и сам не знал, откуда такие сведения почерпнул. Просто они сами собой уверенно всплыли в памяти, и он был абсолютно уверен в их достоверности. И еще парнишка мельком подумал, что вероятнее всего прочитал про этих животных в одной из книг, которых они в прошлом году перелопатили в библиотеке немерено и без разбору. Когда искали сведения об Алтаре Желаний и способах борьбы с вивернами. А сейчас вот подсознание само эти знания откопало да и выдало на-гора.

Мужчина сглотнул слюну и активно затряс головой, соглашаясь с парнишкой. Глаза у него при этом так и остались чуточку выпученными и широко распахнутыми. Удивился, небось, академическим познаниям второкурсника из Хилкровса.

Сопровождавшая его компания рты захлопнуть успела, когда Каджи к ним вернулся. Но слов они так и не нашли. Да и глаза у всех без исключения лихорадочно блестели. Про цвет кожи ничего сказать не можем, так как необычное освещение все портило. Может быть, они и побледнели, кто ж знает?

- Не пора ли нам к “Золотому Единорогу”? – уже весело поинтересовался Гоша, совершенно не задумываясь над только что произошедшим. Просто на душе стало легко, словно с давно не виденным другом всласть пообщался. – Как бы не опоздать. И придется тогда нам всем по разным купе рассаживаться, если ни одного свободного не найдем.

И он первым выскочил на площадь, небрежно откинув полог в сторону[30].

 

 

Глава 9. Привет, Хилкровс!

 

 

Экспресс[31] “Золотой Единорог” уверенно набирал ход, вырвавшись на простор за город и скользя по рельсам среди полей и лугов. Изредка за окном проносились небольшие березовые рощицы с уже успевшей пожелтеть листвой. Колеса ритмично постукивали на стыках и чем дальше, тем все чаще.

Ребята расположились в купе, найдя одно полностью свободное. По случайному стечению обстоятельств, оно оказалось именно тем самым, в котором они ровно год назад впервые ехали в Хилкровс на распределение и где познакомились, причудливо сведенные судьбой. Но она оказалась мудрой в своих причудах. И вроде бы случайное знакомство в кратчайшие сроки переросло в дружбу, которая, не смотря на ее малый срок, успела выдержать нелегкие испытания на прочность. А вот сейчас эта дружба рушилась прямо на глазах, рассыпаясь песком сквозь пальцы. В крайнем случае, именно так думал Баретто.

- Каджи, микстурку от падучей не подогнать? – в приоткрытую дверь купе просунулась маленькая, но ехидно-злорадная рожица Ривера Дипа. – У меня есть немного. А то говорят, что ты на Привокзальной площади…

Гоша отвернулся в сторону окна, вовсе не желая общаться с мелкой шавкой Гордия. А уж тем более не собирался с ним препираться. Слишком много чести для дворняжки, самостоятельно ничего не умеющей, кроме как трусливо подбрехивать в присутствии хозяина.

- Себе оставь, пригодится, - зато Роб спокойно поднялся, положил свою пятерню на лицо не успевшего закончить фразу фалстримца и, не особо напрягаясь, вытолкнул его за дверь.

Легкого движения руки Баретто вполне хватило, чтобы Ривер пролетел пару метров в свободном полете и, приземлившись на мягкое место, еще столько же проскользил вдаль по коридору. Выражение лица у Дипа стремительно сменилось с радостно-ехидного на обиженно-непонимающее. Чпок, внимательно наблюдавший за развитием событий, отлепился от стенки вагона, где стоял в своей излюбленной пренебрежительно-повелительной позе, скрестив ноги и переплетя руки на груди. Он попробовал было самолично ринуться на разборки, но Роб невозмутимо, даже не сменив выражения лица, захлопнул дверь купе прямо у него перед носом. А затем парнишка повернул защелку, чтобы больше никто не посмел ворваться и помешать им. То, о чем Баретто собирался поговорить с друзьями, предназначалось только им, а вовсе не посторонним ушам.

- У меня есть один вопрос для всех, а то что-то сомнения обуревают, - парнишка опять уселся рядом с Каджи и насупился, хмуро сдвинув густые брови. – Мы все еще друзья или уже каждый сам по себе?

- Да, да. Конечно, друзья, Роб! Что это за дурные мысли у тебя в голове бродят? Да как ты мог подумать только…, - вяло, вразнобой завозмущались остальные.

- Ну, а раз мы друзья, то кто из вас может мне толково объяснить, что же с нами со всеми сегодня творится? Только честно и откровенно. Я вот лично совсем ничего не понимаю, хотя и чувствую что-то неладное. Между прочим, именно в этом купе мы поклялись в прошлом году…

- Дружба, - серьезно подтвердила Аня, как и в прошлый раз, первой протянув на центр купе руку раскрытой ладонью вниз.

- Всегда, - после небольшой паузы на нее опустилась Гошина,  и он почувствовал, что близняшкина рука по сравнению с его пламенем просто ледяная.

- Легко, - голос равнодушный, да и Янкина ладонь легла поверх парнишкиной, едва коснувшись ее кончиками пальцев, а сама девчонка неопределенно пожала плечами.

- Везде, - по-прежнему хмурясь, буркнул Баретто и весомо припечатал сказанное своей крепкой дланью, отчего близняшкина рука, едва заметно вздрогнув, все же плотно сомкнулась с Гошиной. – И все же я не могу взять в толк, почему ж мне в таком случае так тоскливо? Мы по-прежнему вместе, а сердце щемит и настроение противное, словно мы едем на похороны кого-то из очень близких нам людей, а вовсе не на учебу в родной Хилкровс.

Роб тяжко вздохнул и принялся внимательно изучать носки своих надраенных до зеркального блеска ботинок. Каджи и хотел бы успокоить друга, но сам находился как не в своей тарелке. Да вдобавок его слегка знобило. Парнишка даже подумал, что вернее всего утреннее купание в ледяной воде ручья выйдет ему боком. Не хватало только заболеть по приезде в Хилкровс в первый же день. На ноги его, конечно, быстро поставят. Школьный медик, старичок Диорум Пак и не такие случаи, шутя, лечил на раз-два-готово. Но все равно приятного в болезни мало.

- Просто ты не свое место занял, Роб, вот тебе и тошно с непривычки, - Янка попробовала слегка улыбнуться, что ей удалось после второй попытки. – А ну, брысь оттуда к Аньке! И развлеки ее каким-нибудь заумным разговором, иначе она со скуки уже порывалась учебник по трансфигурации для чтения достать из рюкзака. С ума сойти можно! А там в прошлый раз я сидела, если мне память не изменяет.

Баретто возражать не стал, и они быстренько поменялись местами. И Роб даже чуточку повеселел. А затем они с Анькой и впрямь начали вполголоса мудреную беседу, густо пересыпанную замысловатыми волшебно-научными терминами. И Каджи ни за что не догадался бы самостоятельно, что речь идет всего лишь о сходстве и различиях семейных берлог, если бы друзья так часто их не поминали. Но парнишке подобная тема показалась невероятно занудной, и он отвернулся к окну изучать стремительно меняющийся пейзаж.

Не прошло и минуты, как Гошу настойчиво потрясли за плечо, и он обернулся к Янке.

- Ты помнишь, как мы с тобой познакомились?

- Конечно, помню, - удивился парнишка. Разве забудешь свой первый в жизни поцелуй, пусть и дружеский?

- Тебе сейчас так же плохо, как и в тот раз, когда впервые один оказался в чужом мире?

- Хуже, Янка. Только не знаю почему.

Она глубоко вздохнула и впервые за последнее время посмотрела ему в глаза. А у самой они были непривычно серьезными и чуточку грустными, без полыхания задорных искорок, раньше вечно выплясывавших в зрачках гопака.

- Мне тоже, знаешь ли, не медом намазано. А потому целовать я тебя не буду, и не проси. Да и не заслужил ты сегодня поцелуя. Но чуточку привести тебя в порядок стоит. Самому-то, видать, невдомек в зеркало посмотреться? Ты после купания как был растрепой, так до сих пор таким и ходишь. И чего только эта глупая Луиза в тебе интересно нашла, что глаз оторвать не может?

Девчонка достала расческу и принялась деловито приводить шевелюру Каджи в относительный порядок. А парнишка удивился сам на себя: он и на самом деле вовсе не задумывался о том, что выглядит сегодня малость странно, если не сказать большего. Закончив с укладкой волос в некое подобие прически, Янка достала носовой платок и, обслюнявив его, стала усердно что-то оттирать у Гоши на лбу. Он не сопротивлялся, ей со стороны виднее. Любопытно только, когда близняшка успела себя в порядок привести? Он этого момента не уловил, но выглядела она сейчас вполне приемлемо.

- Не дергайся, Гоша! – строго приказала девчонка. – Осталось немного потерпеть. И где ты только успел в грязи вымазаться? – А то она не видела его пикирующий носом на булыжник полет. - …Мы, пока ты за метлой бегал, Этерника, собственной ухмыляющейся персоной, лицезрели. Он из магазина Мойши Выудумана с большим свертком вышел. Наверное, посох покупал. А потом сделал два шага и просто-напросто пропал. Трансгрессировал, поди, прямиком в школу, хотя в Хилкровсе и стоит на этот случай блокиратор магических перемещений. Но ведь он - директор, наверняка, для себя лазейку оставил. И все-таки Верд-Бизар самый крутой маг на свете, что ни говори: ни подготовки, ни громовых раскатов, ни сверкания молний, - просто растворился в воздухе и был таков.

- А на кой ему посох понадобился, интересно? Он и без него прекрасно все время обходился. Да и чтобы директор волшебной палочкой пользовался, я тоже ни разу не видел и не слышал об этом. У Этерника и так любое колдовство запросто получается, достаточно легкого взмаха руки.

- Да кто ж его знает? – отозвался Баретто, которому тема берлог тоже быстро наскучила. - Феномен, одно слово. А почудить не меньше нашего любит.

- Ну, это еще бабушка надвое сказала, - возразила Аня, привычно раскладывая на столике эксклюзивную снедь от Марины Сергеевны, которой как всегда оказалось намного больше, чем они смогли бы съесть за неделю пути. – Среди нас, оказывается, присутствуют такие чудики, что меня, чего уж скрывать, любящую напроказничать, оторопь берет, клянусь вот этим бутербродом. Гоша, ты сегодня специально задался целью нас с ума свести? У меня аж сердце зашлось, когда ты к этому цепохвосту направился. И ведь не тронул он тебя. Почему? Гошенька, лапонька, открой секрет, не жадничай.

“Не рассказывай ей ничего! Ишь как хвостом заюлила, подлиза сероглазая! Будто лиса у курятника”, - возмущенно зарокотал внутренний голос, но парнишка зло цыкнул на него, и он заткнулся, продолжая издалека ворчливо и недовольно бубнить о глупых малолетках, не умеющих держать язык за зубами.

- Да не знаю я, Ань, почему он меня не тронул, - Каджи невнятно пожал плечами, вырвавшись наконец-то из заботливых рук Янки, посчитавшей, что она сделала все, что было в ее силах. – Не такой уж он и монстр, как с виду кажется. Да, свирепый, не спорю! Но вот посади вас в клетку, да еще в каком-нибудь чужом мире, без еды и воды, еще неизвестно как вы там себя поведете. Может этот цепохвост по сравнению с вами окажется очень милой ручной зверюшкой? Тоскливо ему было, а я его пожалел, вот он и не тронул меня.… Наверное…

- Но откуда ты знал, что он даст себя погладить? – задумчиво произнесла Янка, скорее для себя, чем для друзей. – Ты, Гоша, хоть иногда головой пользуешься по прямому назначению, кроме приема в нее пищи и раскалывания лбом орехов на досуге? А если бы монстр тебе полруки отхватил? Ладно, допустим, на себя тебе уже наплевать. Ты у нас “озабоченный” предсказанием и последующей неминуемой гибелью. Но о других ты хотя бы иногда задумываешься? Я же ведь тебя…

Близняшка замолчала на полуслове и, блеснув внезапно обильно увлажнившимися серыми глазами, резко отвернулась в сторону двери, обстоятельно ее разглядывая, будто пыталась определить, не подслушивают ли их. А парнишка лишь руками слегка развел, так как и сам своего поведения понять не мог: с утра обыкновенный медведь чуть ли не до инфаркта перепугал, а тут такая страшная и уродливая зверюга едва ли не котенком показалась, вызывая умиление.

- Ничего я не знал, Янка. Ты же вот к зеркалу побежала, просто поняв, что так нужно, по твоим словам. Вот и у меня было в точности так же. И при чем здесь другие? О вас я думаю, даже больше, чем вы себе представить можете.

- Плохо думаешь и редко, - поддержал близняшку Баретто, потянувшись за жареной куриной ножкой. – Мы и на самом деле перепугались.

- Так ты не досказала, Янка, что ты меня…? – проигнорировал парнишка замечание Роба и еду тоже. – Опять побьешь? Подзатыльников мешок отсыпешь? Повторяешься, подружка, это сегодня уже было около зеркала.

- Дурак! – коротко и весомо высказалась девчонка, яростно сверкнув на него уже сухими глазами и презрительно прищурившись, добавила еще более эмоционально: – Какой же ты дурак, Каджи! Ничего-то ты не понимаешь…

- Опять двадцать пять! – возмутилась другая сестренка. – Вам не надоело еще ссориться?

- Это не ссора, а констатация факта.… Так, чего там нам мамуля в этот раз напичкала вкусненького? О-о, салатик! – Янка нарочито оживленно потерла руки, будто целую неделю умирала с голоду, и набросилась на еду, посчитав продолжение разговора с Гошей бесполезной тратой времени и сил.

Насытились они неожиданно быстро, хотя этот обед правильнее было бы назвать завтраком. С самого утра у ребят еще ни крошки во рту не побывало, не считая мороженого и немного шоколада, приобретенного по ходу дела на Заячьем проспекте и проглоченного впопыхах. Так это и едой назвать трудно. И хотя Марина Сергеевна постаралась на славу, аппетит ни у кого из друзей так и не проснулся. Жевали вяло, молча и словно по принуждению.

А у Каджи и вовсе куски в горле застревали, царапая его болезненную воспаленнность. И чем дальше, тем хуже ему становилось. Наскоро закидавшись чем попало, лишь бы в желудке не урчало, он притулился в уголок и закрыл глаза, объявив друзьям, что не выспался и намеревается немного вздремнуть. Спать парнишке вообще-то не хотелось. Но состояние было как при внезапно напавшей сильной простуде. Да и выслушивать о том, какой он гадкий и плохой, что-то совершенно не климатило. Мысли между тем сами собой крутились вокруг загадок и непонятностей сегодняшнего дня, но настолько дикие и неправдоподобные, что Гоша их тут же посылал подальше.

Ребята вполголоса болтали о всяких пустяках, вспоминая прошлый учебный год и фантазируя о предстоящем. Тут все же парнишка невольно задремал, убаюканный мягким перестуком колес, едва заметным покачиванием вагона и чуть слышным монотонным бормотанием друзей. И лишь перед самым прибытием в Хилкровс Янка бесцеремонно растормошила его, тряся словно яблоню при сборе урожая.

- Просыпайся, Гоша! Хватит дрыхнуть! Скоро уже приедем. А нам еще переодеться в школьную форму нужно. Или ты притворяешься спящим и собрался подглядывать за нами, бесстыдник? Пять нарядов вне очереди и три года пожизненного расстрела, курсант! – девчонка чуточку повеселела, оказавшись вблизи любимого Хилкровса.

- А тебе жалко, что ли? – спросонок не подумавши головой, буркнул Каджи, потягиваясь. – Тебя, Янка, не поймешь: то по улицам собирается разгуливать, в чем мать родила, то поспать толком не дает…

- Кто старое помянет, тому глаз долой…

- Ага, согласен. А тому, кто забудет – оба.

Еще раз потянувшись, на этот раз до хруста в суставах, и широко зевнув, парнишка все же вышел из купе в коридор. Только по дороге Гошу так хорошенько мотнуло, что ему пришлось схватиться за косяк двери, дабы не упасть. Может, и на самом деле стоило взять микстурку от падучей у “заботливого” Дипа?

Оказавшись в коридоре, Каджи подошел к окну и прижался к его прохладному стеклу горячим лбом. Стало чуточку полегче, и он с запоздалым сожалением подумал о том, что зря заснул на закате. После этого Гоша всегда себя неважно чувствовал: тело ломало, голова ничего не соображала толком, и весь оставшийся вечер можно смело из жизни вычеркивать, будто его и не было вовсе. Потому что разве зомби живут? Нет, они просто существуют.

Пейзаж за окном давным-давно сменился. Вместо полей и лугов по обеим сторонам от железнодорожных путей раскинулся темный, густой лес, который более правильно напрашивался назваться дремучей тайгой. Лиственные и хвойные деревья в нем беспорядочно перемешались, но относились друг к другу вполне миролюбиво, по-соседски.

Поезд резко дернулся, предприняв попытку затормозить, но уже через секунду рванул на прежней скорости дальше. От неожиданного толчка Гошину голову словно из ружья картечью в упор прострелили. Острая боль пронеслась от серебристой прядки в противоположную сторону, по дороге расплескиваясь жгучими локальными очагами. Глаза тут же на миг заволокло призрачным туманом, а реальность стала зыбкой, подернувшись подрагивающей мутной пеленой.

Дверь купе открылась. Оттуда вышел Баретто, задержавшийся, чтобы успокоить свою не вовремя разбушевавшуюся ворону, которая оглушительно каркала, хлопала крыльями и грудью бросалась на прутья клетки. С трудом он уговорил ее вести себя прилично, как подобает благовоспитанной пернатой из серьезной и солидной семьи.

- Не загнулся еще, дурачина? – надменно поинтересовался Роб. – Странно и жаль. После того, что ты там наболтал девчонкам спросонья, я бы на их месте точно какое-нибудь заковыристо-убийственное проклятье на тебя наложил, чтоб впредь неповадно было языком чесать бездумно. Если ты после него выживешь, конечно.

И парнишка негромко хрипловато  рассмеялся.

- Что ты сказал, Роб?! – опешив от неожиданности и яростно сжав кулаки, Каджи резко повернулся, отчего мир перед ним поплыл неясным остаточным дымом костра, и он даже похожий запах уловил, правда, едва различимый.

Как раз за секунду до этого дверь купе открылась. Оттуда вышел Баретто, задержавшийся, чтобы успокоить свою не вовремя разбушевавшуюся ворону, которая оглушительно каркала, хлопала крыльями и грудью бросалась на прутья клетки. С трудом он уговорил ее вести себя прилично, как подобает благовоспитанной пернатой из серьезной и солидной семьи.

- Да вот говорю, что ты, Гоша, что-то неважно выглядишь, - участливо произнес Роб и поинтересовался: - Не заболел случаем? Глаза у тебя какие-то непривычные стали. Вроде как воспаленные, красные, а зрачки наоборот потемнели. Они теперь у тебя уже не карие, а скорее черные. С тобой все в порядке? Может к проводнику сбегать за снадобьем каким? Я так и думал, что ваше с Янкой купание до добра не доведет. Вы, наверное, потому и грызетесь ежеминутно, что вам нездоровится…

Каджи слушал его спокойно-рассудительную болтовню, обильно приправленную неподдельной дружеской заботой, и откровенно недоумевал. Он, что, тихо и незаметно сходит с ума? Ведь Гоша собственными ушами явно и отчетливо слышал, что ему Баретто сказал. И как сказал, тоже не осталось незамеченным. Но стоило парнишке повернуться, тут же выяснилось, что ничего подобного вроде и не было: Роб только-только вышел из купе. Совершенно другой Роб, - серьезный, участливый, привычный. Разве бывают настолько реальные и правдоподобные глюки?

- Знобит слегка, - ответил Каджи другу, решив промолчать о своем шизоидном бреде. – Ничего страшного, пройдет. Можешь не волноваться.

- Мальчики, ваша очередь себя в порядок приводить, - из купе появились близняшки, побившие собственный прошлогодний рекорд по скоростному переодеванию. – Шевелитесь, бойцы, вот-вот на станцию приедем.

Они стали вновь привычно-прекрасными в школьной форме и мантиях. И прически изменились. Легкомысленные хвостики канули в небытие, уступив законное место равномерно распределенным по обе стороны прямым волосам до плеч, что близняшкам, несомненно, было к лицу.

- Ты здоров, Гоша? – Анька схватила его за руку, когда он попытался проскользнуть мимо девчонки в купе. – Да ты горишь весь! И глазищи кострами полыхают…

- Все хорошо, - с нажимом ответил Каджи, вовсе не желающий выглядеть перед сестренками слабаком. Сегодняшнего случая с Гордием вполне хватило, чтоб опозориться всерьез и надолго. – Немного простыл, но это мелочи жизни.

Девчонка только головой покачала недоверчиво, строго поджав губы, но возражать не стала, отпустив его руку. А Янка проводила парнишку пристальным взглядом.

- Доигралась, актриса безбашенная?! – взыскательно поинтересовалась у сестры Аня, когда дверь за ребятами плотно закрылась. – Самой-то хоть бы что, как с гуся вода. А ему обеспечена прямая дорога с поезда в больничное крыло к Паку.

- Про воду лучше не поминай, - тихо огрызнулась близняшка и, в раздумье прикусив губу, отвернулась от сестры, чтобы скрыть от нее накатившие на глаза слезы. Будет она еще ей нотации читать! Янка и без них так остро чувствует, насколько Гоше плохо, словно сама наравне с ним заболела. А может так оно и есть?

Поезд прибыл на полустанок, когда над ним уже начали сгущаться сумерки и самостоятельно зажглись старинные фонари, разбрасывающие вокруг себя голубоватый свет. Машинист поблагодарил учеников за приятное в этом году путешествие, обошедшееся без особо изощренного баловства и неприятных неожиданных сюрпризов. А то вот в прошлом году, по его словам, двое повздоривших пятикурсников успели таки обменяться заклинаниями. Одного, остолбеневшего, к Диоруму на носилках унесли. А второй самостоятельно туда вытанцовывал, умудряясь выделывать ногами такие замысловатые кренделя, что все диву давались, где это парнишка научился так лихо выплясывать[32].

В[33] этот раз девчонки не стали дожидаться, когда самые буйные ученики покинут вагон, а раньше всех бросились на выход. И протянутая рука учтивого Баретто, все же успевшего чудом опередить сестренок, первым спустившись по ступенькам, так и осталась висеть в воздухе нетронутая. А сам он недоуменно уставился сперва на Аньку, перемахнувшую в затяжном прыжке сразу все ступеньки вагона и приземлившуюся неподалеку с лихим и протяжным казацким свистом, профессионально засунув два пальца в рот. Даже большинство оказавшихся поблизости старшеклассников оглянулись на взбалмошную девчонку. Правда, мило и одобряюще скалясь при этом от уха до уха. А затем Робу довелось таращиться и на Янку, пронесшуюся буйным вихрем мимо него и счастливо раскинувшую руки в сторону, словно она собралась сграбастать в объятия необъятное и вдобавок всех присутствующих на перроне сразу.

- Привет, Хилкровс! – ликующе прокричала девчонка, задрав голову вверх к темному небу. – Мы вернулись. Рад ли нам?

- Он, конечно, рад, Лекс, но не настолько же, - укоризненно заметила Электра Дурова, преподаватель трансфигурации и декан Эйсбриза, проходя мимо вдоль состава. – И вы, девочки, постарайтесь уж сдерживать свои эмоции и ведите себя поскромнее, как подобает настоящим леди.

Мягко отчитав непосед, учительница невозмутимо двинулась дальше, направляясь к машинисту. Ее облегающее платье, традиционно переливаясь блестками и всеми цветами радуги, еще долго мелькало среди высыпавших на перрон учеников. Они вежливо и радостно приветствовали, наверное, самую добрую и уж точно самую любимую преподавательницу Хилкровса. В ее присутствии ученики вели себя вполне чинно и спокойно, не торопясь рассаживаться по беспрестанно подъезжающим со стороны замка самодвижущимся каретам. А они, заполучив внутрь себя студентов, тут же отправлялись в обратный путь.

Но стоило Электре удалиться на некоторое расстояние, как на смену чинности тут же возвращалась суета, толкотня, веселое ржанье учеников и полная неразбериха. Все спешили пообщаться сразу со всеми, будто у них потом не будет для этого времени в течение почти целого года совместного обучения. Если вы еще помните, как обычно проходит первое сентября в обыкновенной нормальной школе, то и эта колдовская ничем в лучшую сторону не отличалась. Даже наоборот, ведь с помощью волшебной палочки можно так весело пошутить, что потом преподаватели с трудом расхлебают последствия. А самонадеянных магов-недоучек, желающих помахать ею направо и налево, - хватало в избытке.

Каджи вяло выполз из вагона одним из последних. В голове у парнишки вольготно разместилась сразу целая бригада кузнецов со всеми своими причиндалами и прибамбасами, и каждый из них на свой лад выделывался перед напарниками, активно наяривая молотом по наковальне. Что там мастерили виртуозы-металлюги – неизвестно, но грохот, гул, копоть и боль расползались по всей голове, отдаваясь буквально в каждой клеточке мозга. И если бы не Гошино упрямство в желании скрыть происходящее с ним, то он незамедлительно, с превеликим удовольствием, трубно завыл бы во весь голос на красовавшуюся в небе полнолицую щекастую луну. И, не стесняясь, обреченно стонал бы при каждом шаге, многоголосым эхом отзывающимся внутри черепушки.

- Первокурсники, идите все ко мне поближе, - над перроном пронесся усиленный магией громкий и родной Гоше голос. – Давайте, давайте, живенько собирайтесь в кучку сюда, пока эти бешеные троглодиты вас не растоптали, не заметив. Обождите чуток, сейчас вот это дикое племя схлынет, и мы с вами спокойно отправимся в замок.… Ну, куда ты прешь напролом, дуралей?! Не видишь, здесь малышня собирается?! Щас вот как колдану только, и ты у меня, лось эдакий, рогатой лягушкой поскачешь прямиком к директору. А уж станет Этерник тебя расколдовывать или обождет чуток – это его личное дело, меня вовсе не касающееся…

Мерида еще что-то ворчливо, но добродушно обещала, грозясь самыми суровыми карами беснующимся вокруг нее безобразникам, но Каджи уже не слушал. Коротко бросив друзьям, чтобы дождались и без него не уезжали, он, разом позабыв про боль, плескавшуюся штормовыми волнами, помчался к сестренке. И уже через минуту налетел на нее, обнял, прижавшись и с любовью заглядывая в ее небесно-голубые глаза.

- Прилетел, постреленок? - Мэри ласково потрепала брата по вихрам, разом испортив все Янкины старания, отчего он немного приблизился по стилю к сестренкиной светло-буйной лохматости. – Конечно, этого и следовало ожидать, от тебя разве спрячешься. А остальные разбойники где? Ага, вижу! – девушка приветливо помахала рукой друзьям парнишки и тут же отвлеклась, что было вполне в ее переменчивом характере. – Я тебе, умник, сейчас эту мерзкую жабу на лоб приклею навечно! Так и станете дальше совместно проживать: оба два в одном флаконе. Ты чего ее девчонке под нос суешь? Нашел чем хвастаться! Да ее же сейчас стошнит от этой твоей розовой уродины. И где ты только откопал такой экземплярчик? Или сам перекрасил? Убери, кому сказала! Отнеси обратно в вагон, вам же ясно объявили: животных оставить там, о них позаботятся… Гоша, да отпусти ты меня, наконец! Я сейчас этому бестолковому переростку устрою торжественный прием прямо здесь, не отходя от кассы. Будет музыка громко и печально играть, но он ее уже не услышит…

Только старшеклассник видимо внял голосу разума или инстинкту самосохранения, вовремя исчезнув с ее глаз долой, потому что Мэри, освободившись от объятий, всего лишь наклонилась к брату и чмокнула его в горячий лоб.

- Да ты никак заболел? – девушка сразу обеспокоилась, даже прическа мгновенно поменялась на короткие, торчащие во все стороны, как у ежика, рыжие вихры-иголки. – Полыхаешь, будто костер на ведьмином шабаше. Приедешь в замок, дуй прямиком к Диоруму. Он тебе микстурки какой-нибудь накапает.

- Пустяки, Мэри, - беспечно отмахнулся Каджи. – Само пройдет. Всего лишь простудился слегка. Я соскучился по тебе и очень рад видеть.

- Я тоже, братишка, рада! Вот только дел по горло: нужно первоклашек в замок доставить в целости и сохранности, пока их тут ненароком не истребили всех поголовно. Завтра воскресенье, и значит, вы не учитесь. Вот и приходи с друзьями ко мне вместо завтрака. Я пирогов напеку, посидим часок-другой, пообщаемся. Большего не обещаю, работой завалили по самую макушку. Да и вообще в этом году у нас тут в Хилкровсе такое творится, что ни словом сказать, ни пером описать не получится. Обязательно приходи, тем более что у меня для тебя кое-что припасено. Тебе понравится, я уверена.

- Хорошо, придем. И у меня для тебя тоже подарочек есть.

Мерида выгнула дугой тонкие брови, удивившись, но решила по привычке не озадачиваться мелочами. Еще раз чмокнув брата в щеку, потрепав его по волосам, девушка выпрямилась и быстро окинула внимательным взглядом перрон, слегка подтолкнув не желающего уходить Гошу в сторону друзей.

- Замечательно! Основные баламуты уже исчезли. Сейчас пересчитаем вас, мелюзга, все ли живы остались…?

Каджи в последний раз глянул на сестренку, сверяющую со свитком поголовье первокурсников, с подножки кареты, и она тронулась в путь.

Поднимаясь по ступенькам широкой лестницы при неярком свете фонарей из внутреннего двора замка к большой арочной двустворчатой двери Центральной башни, приветливо распахнутой, парнишка вспомнил, с какими тревожными мыслями он вышагивал здесь же год назад. Примут на учебу или нет? На какой факультет попадет, ведь хочется вместе с друзьями. Одному-то страшно. Даже задорная Янка тогда резко присмирела, крепко уцепив его под руку, да так и не отпускала до самого момента распределения. В тот год все сложилось удачно. Интересно, как нынешний пройдет?

Он не удержался от искушения и легонько провел кончиками пальцев по гладким перилам лестницы, будто здоровался со старым другом. Все лето об этом мечтал: хотя бы просто прикоснуться к Хилкровсу. И Гоше показалось на миг, что Хилкровс так же радостно отозвался на его прикосновение. Мрамор показался теплым на ощупь, словно живой. А кончики пальцев стало слегка покалывать и щекотать. Затем мягкая огненная волна захлестнула его с головой, и Каджи почувствовал необыкновенный прилив сил. Но только на краткий миг. Потом его состояние опять вернулось в болезненно-туманное.

В Большом зале башни царил полнейший бедлам, от которого у парнишки голова еще больше пошла кругом. Пробираясь с друзьями к столу Блэзкора через хаотичные метания других учеников, Гоша едва успевал пожимать протянутые навстречу руки, что-то невпопад отвечать на чисто риторические вопросы, стойко терпеть похлопывания по спине и внимательно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о кого-нибудь. На то, чтобы самому задавать вопросы сил уже не оставалось.

Минут через пять после того, как они все же разместились за столами, за золоченой трибуной появился директор школы, возникнув, казалось, прямо из воздуха. С весело-ласковым прищуром молодых и задорных карих глаз он внимательно пробежался взглядом по столам, хмыкнул удовлетворенно в седые усы, а затем просто хлопнул в ладоши. Под потолком, плавно переходящем из утренней синевы в непроглядную черноту звездной ночи, сверкнула яркая вспышка молнии, и по залу пронесся басовитый громовой раскат. Шум и гам мгновенно прекратились, а ученики, успокоившись, разом повернулись к Верд-Бизару довольными лицами. Почти все студенты уважали и любили Этерника, ну, за редким исключением, конечно. В семье ведь не без уродов, находились и такие, кто директора терпеть не могли, считая его шутом гороховым, которому место не в кабинете Игольчатой башни, а в балагане на Старгородской ярмарке. Чтоб им пусто было, этим настоящим волшебникам.

- Ребята, вы сами-то помните, каково вам было в первый раз заходить под эти своды? Страшно ведь до жути. Я вот свой первый день в колдовской школе до сих пор с ужасом вспоминаю. А уж если приснится такой кошмар, так потом до самого утра заснуть не могу.

По залу прокатился дробный недоверчивый смешок, но он тут же смолк, когда Этерник приложил указательный палец к губам, хитро подмигнув ученикам.

- Первокурсники уже стоят за дверью. И многие из них сейчас в сильном страхе за свою дальнейшую судьбу. На какой факультет попадут учиться, как жизнь сложится дальше, найдут ли здесь друзей? Одни сплошные загадки, неразрешимые, пугающие, манящие.… Но у нас ведь дружная семья, я надеюсь? Давайте примем малышей так, чтобы все их сомнения мгновенно улетучились раз и навсегда. А сегодняшний день пускай останется в памяти первоклашек одним из самых счастливейших в жизни.

Массивные двери зала легко и плавно раскрылись. Возглавляемые гордо вышагивающей Меридой, первокурсники, построенные парами, робко втянулись за ней под своды зала. Но встреченные громкими аплодисментами, дружелюбными улыбками и даже легким озорным свистом (опять Санчо нарушил дисциплину), они быстро расслабились и заулыбались в ответ, не забывая крутить головами во все стороны, поражаясь ослепительно красивому убранству. Поглядеть здесь было на что.

Вот только Каджи, озабоченный новым резким приступом боли, пропустил мимо глаз и ушей почти всю церемонию распределения. В его памяти лишь отдельными смутными обрывками без начала и конца запечатлелись некоторые моменты. Он, почему-то, хорошо запомнил, что в этот раз Мерида была одета в строгое длинное платье цвета спелой вишни с большим кружевным воротником, раскинувшимся причудливыми белоснежными хитросплетениями у нее по плечам. Да прическа сестры: крупные пепельные кудряшки до плеч, перевязанные на лбу тоненькой розовой ленточкой с алой розой в навершии, - отчетливо отложилась в закрома памяти.

И то, что церемонией распределения в этом году командовала строгая как всегда Бласта Мардер, Гошин декан и учительница заклинаний, тоже осталось. Еще парнишка удивленно приметил, как сильно огорчилась староста Блэзкора Таня Сантас, когда ее младший брат Алексей попал в объятья “каменных медведей”, угодив в Стонбир. А уж сам мальчик и вовсе расстроился до слез, которые не смог сдержать.

Не остался без внимания, не смотря на весь туман и муть, плавающие перед глазами, взгляд Своча Батлера, которым он одарил Каджи, специально отыскав его среди блэзкорцев. В серых глазах преподавателя защиты от темных сил сперва проскользнуло ехидное злорадство, сулящее “тесное и дружеское” общение на протяжении всего учебного года. И даже кривая презрительная ухмылка окрасила тонкие губы декана Даркхола. Парнишка ничего другого от учителя и не ждал, а потому не особо и напрягся.

Удивительным было совсем другое. Проткнув Гошу жгучим, полным злобы взглядом едва ли не насквозь, поведение у профессора Батлера тут же резко сменилось. Вместо злобы в глазах еле заметно промелькнула неясной тенью жалость, правда, следом за этим его зрачки в страхе расширились, а рука неловко дернулась, чуть-чуть не расплескав бокал с вином. И Своч поторопился отвести взгляд в сторону, повернувшись к Хитер Джакетс с каким-то вопросом, на который женщина красноречиво ответила, высокомерно пожав плечами. Да еще и небрежно рукой отмахнулась, отстань, дескать, от меня с такими пустяками любезнейший Своч. Твои проблемы – ты и крутись, как хочешь.

В этом году место заезжего факультативного преподавателя досталось Мусе аль Фазону Ревелату, пообещавшему ознакомить всех желающих с азиатскими особенностями колдовства и магии. Особняком этот дряхлый и ветхий старичок с редкими прядями непонятного цвета волос на макушке, завернутый в красивый атласный халат, упомянул о том, что о джиннах он знает почти все, так как сам им является с рождения. Затем он сложил домиком руки около груди, чинно поклонился ученикам и вновь опустился за учительский стол.

Янку, неугомонную любительницу всевозможных факультативов, словно нагрузки от основной учебы не хватает, чтоб тронуться умишком в дальние дали, аж заколбасило от возбуждения. Девчонка попыталась дернуть Каджи за рукав мантии и поделиться своими желаниями. Но парнишка хмуро оборвал ее восторг, даже не дав ему разгореться, как следует:

- И не думай даже, размечталась! Хочешь – одна ходи. Можешь Роба с Анькой попытаться заинтересовать. Они любознательные, возможно в этот раз и согласятся тебе компанию составить. А я уже сыт по горло прошлым факультативом. А особо – Дримой Ловью. Где гарантия, что этот заплесневелый старикан не засланный Вомшулдом казачок?

- У тебя мания преследования, Гоша Каджи! Лечись на досуге между уроками. Три сильных удара лбом о стену замка на стакан воды перед едой – прекрасное средство, стопроцентно помогает. Ты опять о других не подумал? Может быть мне именно с тобой хочется на занятия ходить, а вовсе не с Анькой или Робом? Олух ты, Каджи, после всего этого! И эгоист!

- Спасибо за новые эпитеты, а то к простому дураку я уже начинаю постепенно привыкать, - парнишке было настолько плохо, что даже спорить не хотелось.

Близняшка обиженно поджала губы, испепелила Гошу пронзительным серо-голубым взглядом, в котором молнии сверкали одна за другой, не переставая, но отстала со своими бредовыми идеями, отвернувшись к Баретто.

В еде парнишка поковырялся крайне вяло, хотя на столе по мановению директорской руки появилось все, что только пожелали его воспитанники. А Каджи захотел получить себе десятилитровое ведро холодного-прехолодного мороженого, чтобы хоть чуточку затушить полыхающий внутри неистовый пожар. Но в результате он сжимал в ладони всего лишь небольшой рожок со сливочным наполнением, слегка присыпанный сверху молотыми орешками. Быстренько его заглотив, но не ощутив облегчения, Гоша окончательно приуныл.

Из-за того, что второе сентября в этот год выпало на воскресенье, день свободный от учебы, директор вовсе не спешил заканчивать празднество так рано. После того как все, ученики и учителя, насытились, он вновь легко взмахнул рукой, и остатки пиршества исчезли. Вместе со столами, что несколько удивило и позабавило студентов. Бесчисленные острословы тут же принялись отпускать шуточки по поводу неуклонно слабеющей памяти многоуважаемого директора. Вновь видать заклинания перепутал.

Склероз, на который постоянно жаловался Этерник, заведомо прибедняясь и подтрунивая сам над собой, оказался вовсе ни при чем. Просто Верд-Бизар решил устроить после торжественного ужина совсем уж не торжественную, а скорее разнузданную дискотеку как минимум до полуночи. А пущай детки порезвятся, будет, что потом вспомнить, когда начнутся суровые будни напряженной учебы. Да и сам Этерник совсем не прочь тряхнуть седой бородой под чарующие звуки музыки. А почему бы, в самом деле, не пригласить на лихой выпляс Мериду, например? Или Электру? Ведь не откажут. Это к Бласте или Хитер он не рискнул бы подойти с подобным предложением. Первая одарит таким строгим взглядом, что почувствуешь себя не директором, а слишком обнаглевшим старшекурсником. А вторая вообще никогда ему не нравилась: за улыбчивой внешностью умело пряталась холодная и жесткая расчетливость, что Этернику претило.

Верд-Бизар заранее позаботился, чтобы было кому наяривать на музыкальных инструментах. Но то ли он совершенно не разбирался в организации дискотек, или с каким другим специальным умыслом, - поди разберись в директорских причудах, - только в Большой зал жизнерадостно ввалилась хмельная пятерка бродячих музыкантов, состоящая сплошь из троллей-полукровок, неизвестно в какой забегаловке отловленных Этерником. Инструменты у них, естественно, оказались свои, народные. Всяк уж с их лапами не на семиструнной гитаре лабать да на синтезаторе пальчиками замысловатые октавы брать. Бздыны, звяки, свистелы, бумбоцы и расщепленный пенек со странным названием “хряпс”, как вершина музыкального андеграунда, - в самый раз!

Нездоровый хохот учеников, которым они встретили полукровок, оборвался с первыми же аккордами. Возможно, что по отдельности эти инструменты ничего кроме тихого ужаса у слушателя и не могли вызвать. Но все вместе в опытных и ловких, несмотря на значительную поддатость, руках они звучали по-волшебному прекрасно. Гоша даже с раскалывающейся головой, которой от громкой музыки стало хуже вдвойне, и то понял, что “Дискотека Авария”, вообще-то им любимая, и рядом не стояла. А если б стояла, то недолго, - ноги ее музыкантов сами в пляс пошли бы. Хотя музыкальный стиль ополовиненных троллей оказался шибко странным. Он отдаленно походил на жуткую смесь из Бенни Бенасси, “Yello” позднего периода и наоборот ранний “Rammstein” сверху внахлест. Только это были всего лишь цветочки. Ягодки оживленно залетели в зал посреди первого куплета.

Вот тут уж у некоторых слабонервных учеников челюсти поотвисали до пояса. И даже Рудольф с Жанной, замковые призраки, постарались забиться в самый темный уголок зала, хотя до этого весело носились по нему, непривычно дружные и счастливые.

Массовку или группу поддержки у троллей-полукровок, призванную зажигающим танцем увлечь остальных слушателей, составляли сплошь как одна породистые орчанки, или фиг его знает, как их правильно назвать, в количестве десятка далеко не миленьких рож. Одним словом, эти орки, только женского пола в возрасте не старше семидесяти лет (шутка!), принялись лихо и задорно выполнять свои служебные обязанности.

Надо отдать им должное, если не обращать внимания на их хм-м …лица, то фигурки у диковинных гостий были что надо: ладные, стройные, точеные. Да и выплясывали девушки по-степному безудержно, замысловато и с хорошим чувством такта. Гибкость у них тоже оказалась поразительная: посреди танцевального движения не напрягаясь встать на мостик, а затем, оттолкнувшись ногами от пола, зависнуть на пару секунд вверх тормашками на одной руке, изобразив ступнями ритмичные аплодисменты, - не каждый брейкер умудрится. Еще один толчок  на этот раз рук и, сделав двойное сальто с пируэтом, плясунья вновь оказалась на ногах точнехонько в центре импровизированного хоровода, демонстрируя танец живота. Недолго. Затем череда совместных кульбитов, прыжков и черт знает чего, и вот уже ни одного равнодушного ученика не осталось. Дискотека зажглась! И тон ей мастерски задавали орчанки, рассыпавшись на пары по залу. Каждое их движение до мельчайшей тонкости совпадало с музыкой, с каждой сыгранной троллями нотой. Просто шикарно!

Вот только Каджи был при последнем издыхании. Парнишка как-то разом понял, что задержись он посреди этого безбашенного разгула, в который слишком уж активно стали включаться и ученики с учителями, еще на несколько минут, уборщикам по окончании шабаша достанется его хладный труп на улицу выволакивать. А потому Гоше с огромным трудом удалось выловить в столпотворении безудержно выеживающихся друг перед другом фигур старосту Блэзкора, рядом с которой вечный приколист Санчо талантливо изображал механического зомби, у которого завод пружины заканчивается.

- Таня, меня не ищите после дискотеки. Я спать пошел.

Девчонка в такт песне покивала ему головой, мол, не смотри, что я такая, все поняла прекрасно. И не прекращая равномерных движений, она помахала ему на прощание высоко поднятой рукой, а голова старосты при этом так отчаянно моталась из стороны в сторону, что трудно было уследить за стремительно перекатывавшимися волнами темно-каштановых волос. Одним словом, ведьма! Санчо предпринял попытку пристроиться вслед за Каджи ломаной и дерганой походкой робота-паралитика. Но немного проводив парнишку, он счел долг старшеклассника выполненным и вернулся к своей подружке-старосте.

И уж на самом выходе из зала Гоша увидел настолько живописную троицу, что невольно замер ненадолго, изумленно разинув рот. Мерида в центре, раскрасневшаяся, что заметно даже на ее темной коже настоящей мулатки. Движения плавные, гибкие, но в то же время ритмичные, словно у танцующей кобры. Только это ерунда, по сравнению с волосами. Никакой цветомузыки не надо, они похлеще нее постоянно меняли цвет и форму с невероятной быстротой, подпав под очарование заводного ритма. Глаз не оторвать.

А рядом компанию девушке составляли профессора Волков и Хлип. И получалось это у них вдвоем на загляденье слаженно и красиво, хотя, сказать честно, именно от них Каджи такого поведения не ожидал. Особенно от нескладного и угловатого Монотонуса, похожего в обыденной жизни на ходячий циркуль из-за своей страшной худобы при немалом росте и жуткой стеснительности. Но сейчас… Вы смотрели фильм “Белые цыпочки”? Так вот те двое негров, замаскировавшиеся под сестер-близняшек, возможно, брали уроки танцев у профессоров Хилкровса, да только оказались далеко не лучшими учениками[34].

Но как ни хотелось парнишке посмотреть, чем все это закончится, боль оказалась сильнее. Когда на него обрушилось очередное цунами приступа, он едва ли не бегом исчез из Большого зала, направившись в Башню Грифонов, где жили блэзкорцы. Беспрепятственно проскочив через полыхающее на входе языкастое пламя, тут же его узнавшее после легкого ощупывания лица, Каджи простонал сквозь плотно сжатые зубы портретам прежних деканов факультета невнятное “Здрасьте” и устремился наверх по широкой винтовой лестнице, в свою спальню.

То[35], что одежду он побросал наспех на пол рядом с кроватью, - вполне простительно в его положении. А вот то, что, сперва проигнорировав вопросы Барни, в нетерпении узнать последние новости топчущегося на прикроватной тумбочке, парнишка затем окончательно потерялся, едва голова коснулась подушки,  да и его тело задрожало от сильнейшего озноба, оказавшись под одеялом, - уже не очень. И совсем уж никуда не годится его полнейшее беспамятство, в которое он провалился минут через тридцать, безуспешно пытаясь согреться и заснуть. Вместо оздоравливающего сна Гоша, весь мокрый от пота и пышущий жаром, подобно каменке, то метался в лихорадочном бреду, не понимая где сон, где явь, то замирал внезапно, словно уже отдал швартовы в этом мире. И лишь его тихое, прерывисто-хриплое дыхание тогда говорило, что он все еще по-прежнему на капитанском мостике своей судьбы, а корабль-жизнь мало-помалу идет заданным курсом. Вот только не помешало бы отловить того злыдня-штурмана, что проложил на карте такой корявый, полный острых рифов и коварных отмелей, курс, да накостылять ему от души по хребтине оглоблей. Авось в следующий раз поостережется безобразничать.

 

 

Глава 10. Три ночи, два дня.

 

 

Когда Каджи не проснулся на завтрак, это в демократичном Хилкровсе восприняли нормально, совсем не обеспокоившись, тем более что сегодня был выходной день. Но застав его в постели и после возвращения из Большого зала, Баретто, откровенно недоумевающий таким поведением, попробовал разбудить друга. Стоило только ему дотронуться до обжигающе горячего Гоши, продолжающего неспешный дрейф среди туманного бреда, как парнишка все разом понял и стремглав исчез из спальни. Бардер Шейм, третий обитатель этой комнаты, лихорадочно метался по ней, несмотря на свою непомерную лень и толстые телеса, запустив обе пятерни в волосы и совершенно не зная, что предпринять. Но и оставаться на одном месте он не мог, потому что его одноклассник в это самое время сухими потрескавшимися губами шепотом несет бредовую околесицу на непонятном языке, готовый вот-вот коньки отбросить. Барни просто тихонько и ненавязчиво ронял крупные горошины слез, усевшись на тумбочку лицом к стене.

Через две минуты в комнате было не протолкнуться. Весть о том, что Гоша Каджи серьезно заболел и уже даже не реагирует на окружающих, мгновенно разнеслась по факультету. Если бы парнишка видел сколько, оказывается, людей искренне беспокоится о нем и по-настоящему переживает, то ему, наверняка, стало б крайне стыдно за свое безответственное поведение, и он моментально выздоровел бы.

Еще через десяток минут в спальню мальчиков стремительно ворвалась нахмурившаяся больше обычного Бласта Мардер. Окинув с порога суровым взглядом тихо гомонящую и бурлящую толпу блэзкорцев, искренне желающих помочь больному, но по обыкновению лишь дающих друг другу абсолютно глупые советы и только мешающихся под ногами, профессор коротко скомандовала непререкаемым тоном:

- Все вон отсюда! – и едва ли не взашей вытолкала учеников за порог, милостиво позволив остаться только Робу, Бардеру, сестрам-близняшкам и старосте.

Обычно неугомонный озорник Санчо сегодня выглядел притихшим, что впрочем, совсем не помешало ему ловко увернуться от декана Блэзкора, попытавшейся и его выгнать прочь вместе со всеми. А затем старшеклассник прикинулся частью меблировки комнаты, втиснувшись в закуток между кроватью Баретто и платяным шкафом.

Вовремя испарившимся ученикам крупно повезло. Почти следом за Бластой в комнату залетел вызванный по тревоге Диорум Пак, маленький и сухонький старичок в белом халате и с редкой порослью на подбородке, которую лейб-медик Хилкровса гордо именовал бородой. Он с ходу порывался и всех остальных вытурить за дверь. Возможно, что и пинками. Спасла положение профессор Мардер, доходчиво объяснившая доктору, что этим экземплярам можно остаться. Иначе Диорум больше времени и нервов потеряет, через каждую минуту вышвыривая их из спальни, а они с завидной постоянностью и настырностью будут ломиться обратно. И если у них не получится просочиться через дверь, так непременно пролезут в окно. Да хоть все здесь забаррикадируй – примутся стены крушить.

Этерник, незаметно прибывший последним, со знанием дела подтвердил слова учительницы, прислонившись спиной к косяку. И врачу волей-неволей пришлось смириться. А директор не сказать, что выглядел слишком уж обеспокоено. Скорее в его поведении проскальзывала озадаченность происходящим. Но ведь рядом Пак, а значит, ничего страшного с учеником случиться не может.

Диорум в свою очередь внимательно обследовал больного, едва слышно, только для себя, бормоча под нос не то попутно составляемый диагноз, не то заковыристые ругательства. И еще он постоянно вздыхал, очень даже грустно, да покачивал головой, словно тут же сам себе возражал. А когда Янка честно выложила свою версию болезненного состояния Каджи, по ее мнению последовавшего после их вчерашнего купания в ледяной воде, Пак, отсчитывавший пульс парнишки, криво ухмыльнулся:

- Вообще-то пока еще доктором в Хилкровсе я числюсь. А вам, милочка, вполне подошло бы занятие сказки-небылицы придумывать для детей-маглов. И, учтите, исключительно для дошкольников. Более старшие ребята вам не поверят, - Гошин пульс старичка окончательно разочаровал, и он приподнял парнишке веко, заглянув в невидящий, но ритмично, словно затвор фотоаппарата папарацци, расширяющийся и сужающийся зрачок. – Почему вы в таком случае не умираете рядом с другом? Насколько я понимаю, в ручей вы окунулись вместе. Или вы с раннего детства кровь единорога стаканами пьете на сон грядущий, чтобы обрести бессмертие? Так потом заплатите за оное непотребство такую несоизмеримую цену, что…

Сказать-то старичок сказал то, что думал, да вот только видимо забыл, занятый активным поиском причины болезни, что общается вовсе не с коллегой по профессии. Янкины глазищи расширились чуть ли не во все лицо. Сама девчонка моментально вспыхнула, приобретя пунцовую боевую раскраску. Затем так же стремительно кровь отхлынула, и близняшку запросто приняли бы в свою компанию Руди с Жанной, посчитав за свеженькое привидение. Руки у нее самовольно сжались в кулачки, тонкие губы задрожали, брови сгрудились около переносицы, зрачки резко потемнели: одним словом, держите меня семеро, иначе и доктора лечить придется, если выживет, конечно.

- Нет! Гоша не может умереть! Вы все врете! – яростно прокричала близняшка. – Я вам не верю!

- Это почему же, сударыня? – спокойно возразил Диорум, склоняясь к мальчику ухом и прислушиваясь к его прерывистому дыханию. – Умереть может любой человек, это я вам как доктор доктору говорю.

- Не может! - упрямо повторила Янка, гневно тряхнув вмиг разлохматившейся прической. Да еще и ногой в сердцах топнула.

- Почему это вы так уверены в обратном? – наконец-то Пака проняло, и он изумленно уставился на близняшку. Дыхание у Каджи было настолько слабым и прерывистым, что слушать оказалось нечего. А вот девчонка доктора определенно заинтересовала, точнее ее психическое самочувствие. – Сделайте милость, извольте объясниться. Может быть я, старый пенек, просто чего-то не понимаю?

- Конечно, не понимаете, - многозначительно фыркнула близняшка, согласившись с самоопределением врача. – Куда уж вам! Одни пилюли и микстуры на уме… А тут такое дело… Гоша не может умереть, потому что он… Нет, потому что мы… Хотя, вообще-то, потому что это я…

Янка окончательно запуталась в невысказанных мыслях. Потом она обвела присутствующих в комнате замутившимся от обильно навернувшихся слез взглядом. Они, все как один принялись внимательно изучать потертые деревянные половицы, словно сговорились не замечать ее состояние. От этого близняшке стало еще муторнее на душе и почему-то очень стыдно. Девчонка покрылась алыми пятнами вперемешку с мертвенной бледностью и, не произнеся больше ни слова, резко сорвалась с места на выход. По дороге Янка чуть не своротила по началу массивный стол, разместившийся посреди спальни, а затем косяк и стоявшего рядом с ним директора. Увернулась в последний момент. Тому пятикурснику, что подслушивал, плотно прижавшись ухом к двери, повезло меньше всех. Вся злость близняшки выплеснулась на ни в чем, кроме непомерного любопытства, не повинного парнишку. Мало того, что ухо чуть погодя обязательно распухнет, так девчонка еще специально затормозила на миг, с удовольствием добавив старшекласснику пинка. Благо он, находясь в удобном предстартовом положении, как раз пытался подняться с пола, куда вновь и отправился, растянувшись.

- Ты еще тут…! Разлегся на дороге! – рявкнула малявка на старшего по возрасту ученика настолько энергично, что он дослушивал ее, уже удирая со всех ног. – Вот погоди, поймаю…

И девчонка рванула за ним в гостиную. А может и не за ним. Но исчезла стремительно, словно ее здесь и не было. Баретто молча покрутил пальцем у виска. Анька – сумрачная, как наступившая за окном осень, не скрываясь, показала ему кулак, прошептав во всеуслышанье, что ничего не забудет: Роб свою порцию тумаков получит, когда учителя уйдут. Профессор Мардер невозмутимо заправила за ухо выбившуюся прядку волос, с каждым годом седеющих все больше и стремительнее. Диорум невнятно покачал головой, поджав губы, и вновь отвернулся к больному. И лишь Этерник понимающе и одобряюще хмыкнул, потеребил себя за бороду да прошептал тихо в усы:

- Эх, знать бы раньше. И почему я ничего не замечал? Молодость, молодость… Но начало почти идентично прошлому витку спирали. Хотя…, - Верд-Бизар обвел комнату задумчивым взглядом, наткнулся на удачно замаскировавшегося Санчо и, окончательно растрепав кончик бороды, лукаво поинтересовался. – Ага, вот оно, отличие. Ты что здесь забыл?

Парнишка потупился, ничего не ответил, но и с места не сдвинулся. На что директор отреагировал в своем излюбленном стиле:

- Все, пора мне на пенсию проситься. Ученики уже ни во что не ставят. Еще немного, и первокурсники станут приставать, расскажи, дескать, деда, сказочку про то, как дэймолиш от бабушки ушел, от дедушки ушел, от рыжей виверны тоже ушел, а вот от Каджи не смог, зафутболили обратно в подземелье. Решено однозначно, сегодня же напишу заявление на расчет…

- Зря чернила изведешь, и время бестолку потеряешь, - Бласта позволила себе слегка улыбнуться краешками губ. – Директор его не подпишет, так что, Тэри, лучше прочитай хотя бы несколько сказок для дошколят. Освежи память. Пригодится.

- Так ведь директор – это я!

- А вот потому он и не подпишет, - заверила Верд-Бизара декан Блэзкора и, видя, что врач закончил осмотр пациента, она спросила: - Что скажете, Ди? Неужто все настолько серьезно, как вы тут нас и пугали?

Пак глубоко вздохнул, помассировал пальцами переносицу, а затем, пожевав свои сухонькие губы, печально посмотрел на учительницу:

- Даже намного хуже, Бласта. – Доктор в недоумении развел руками. – Скажу честно, я не знаю в чем причина болезни. С уверенностью могу сказать только одно: простуда здесь совершенно ни при чем. Вы меня хорошо знаете. Я много повидал всевозможных недугов и несчастных случаев, и вроде бы вполне успешно противостоял им в школе несколько десятков лет. А вот сейчас я бессилен что-либо сделать.

Кудрявая голова Баретто после таких слов понуро свесилась, а пальцы принялись самовольно теребить воротник мантии, так и норовя порвать его на лоскутки. Аня вместе с Таней почти одновременно испуганно вздрогнули, словно нос к носу неожиданно столкнулись в темном переулке с толпой подгулявших оборотней. А профессор Мардер с такой силой переплела пальцы рук в замок, что костяшки побелели.

- Я могу предложить единственное в таком случае средство, которое может победить почти любую болезнь.

- Слеза дракона, - Этерник понимающе покачал головой. – Разумно.

Пак достал из кармана халата маленький пузыречек с прозрачной жидкостью. Потом он накапал в мензурку пять крохотных капелек, подумал пару секунд и добавил еще две. И, разжав безвольный рот Каджи, влил в него лекарство. Буквально через миг глаза парнишки широко распахнулись, приобретя некоторую осмысленность во взгляде. Но уже в следующее мгновение Гоша быстро перегнулся через край кровати, и его обильно вырвало. Затем он обессилено откинулся на подушку, вновь провалившись в беспамятство. И по всему видать ему стало только хуже: лоб покрылся крупными каплями пота, а тело сотрясала безудержная дрожь.

Бласта невозмутимо взмахнула волшебной палочкой, приводя комнату в порядок.

- И что же нам теперь делать, Ди? – директор нахмурился, став непривычно строгим и серьезным.

- Я не знаю, - на лбу врача красовались капельки, ничем не уступающие Гошиным. – Ждать, молиться, верить…

Когда Пак поднялся с кровати, в комнату влетела запыхавшаяся Мерида, а следом за ней Янка. Девушка тут же бросилась к брату, но хрупкий невысокий Диорум успел на удивление крепко ухватить ее за кисть руки и уволочь к окну.

- Мэри, успокойся! Послушай меня. Да не вырывайся ты, черт тебя подери! – вспылил врач, а девушка неожиданно угомонилась. – Мальчику сейчас нужен абсолютный покой. Его организм и так из последних сил сопротивляется недугу. Мы, к сожалению, ничем ему помочь не можем. А вот помешать - запросто. Я даже к себе в больничное крыло не собираюсь его забирать, чтобы не потревожить. А поэтому, - он строго обвел взглядом спальню, - требую, чтобы все, я подчеркиваю – все без исключения, немедленно покинули помещение.[36]

После минутного раздумья Пак добавил уже мягче:

- Разрешаю остаться только кому-нибудь одному, чтобы следить за состоянием больного. Ну и помочь ему, чем сможет: лоб от пота протереть, давать как можно больше пить… Только это вряд ли получится. Хотя бы губы мальчику влажной салфеткой промакивать. У него на лицо сильное обезвоживание организма. Сам я, к сожалению, прямо сейчас остаться не могу. У меня в палате еще один тяжелый случай разлегся, переборщил с силой заряда фейерверка. А пришивать пальцы на руке, я вам скажу совсем не просто. А уж заставить их вновь нормально двигаться…

Янка[37] немедленно уселась на Гошину кровать, стиснула его горячечную руку своими холодными ладонями и, упрямо сжав губы, так выразительно полыхнула взглядом, что всем сразу стало ясно: выгнать отсюда девчонку не получится. Можно только убить и уж затем вынести частями.

Один за другим учителя и ученики понуро удалились.

- Да, да, только так, - прошептал Пак, уходя. – Единственное оставшееся средство…

Мерида подошла к близняшке, и та сразу же напряглась туго скрученной пружиной, готовая в любой момент взорваться. А девушка жалобно посмотрела на брата, потом перевела предельно серьезный взгляд на его подругу:

- Яна, пожалуйста, спаси его, - голос Мэри прозвучал едва слышно, словно поземка прошуршала. – Не дай Гоше умереть. Он - единственный, кто у меня остался в этом мире. Я потом для тебя все, что хочешь сделаю. Только помоги ему победить болезнь…

Близняшка сглотнула тугой комок в горле, но так и не смогла что-либо произнести в ответ. Только коротко кивнула головой, да носом шмыгнула, намериваясь вот-вот разреветься. Мерида прижала ее голову к себе, ласково погладила по черным растрепанным волосам и, печально улыбнувшись уголками губ, нагнулась и чмокнула девчонку в макушку. А затем резко выпрямилась, схватившись за грудь и болезненно сморщившись.

- Нет, только не сейчас, - на свет из-за отворота платья появился амулет, замысловатое переплетение трех странных рун на тоненькой цепочке, ожесточенно и ритмично пульсирующий жаром и тусклым кроваво-багряным светом. – Ну откуда они только берутся?!

Девушка стремительно подлетела к окну, быстро глянула за стекло и бегом бросилась на выход, сменив небрежным движением руки длинное платье на свободный брючный костюм. Почти сразу за дверью она наткнулась на Верд-Бизара, придерживающего за плечо угрюмого Санчо и инструктирующего парнишку.

- …Смотри, головой отвечаешь. Никто, кроме перечисленных мною, не имеет права войти в эту комнату. Можешь применить в отношении особо непослушных любое заклинание. Только уж не убивай, ладно, а то мне потом оживлять придется. А это дело хлопотное…

- Директор! Опять началось, - Мерида бесцеремонно перебила Этерника, дернув его за рукав мантии. – И сегодня, по всему видать, гораздо серьезнее, чем в августе. Ну откуда только они прут, я никак не пойму?! Ведь проход в прошлый раз мы вроде бы надежно запечатали…

- Оповести всех учителей, Мэри, - директор выпрямился и в кои-то веки достал из-за пазухи свою волшебную палочку. – А я соберу наиболее толковых старшеклассников. Сегодня нам одним без их помощи не обойтись. Заодно и проверим, насколько хорошо ребята учились все эти годы. – Он хмыкнул в усы, лукаво сверкнув карими глазами. – И как мы преподавали, тоже выяснится.

А Янка в это самое время, да и в последующие несколько часов, так и сидела на краешке Гошиной кровати, продолжая крепко сжимать его руку. Лицо близняшки одухотворенно сияло, словно яркая-яркая звезда в обрамлении непроглядной черноты волос, похожих на покров ночи. Глаза у девчонки были закрыты, а губы, едва заметно изогнувшись в мечтательной улыбке, беззвучно шептали что-то одной ей известное. И среди этого почти неслышного бормотания можно было разобрать иногда лишь отдельные отрывочные слова: мы… еще… легко… мы с тобой… всегда… везде… а, помнишь… вместе… я ж тебя, глупый… ё моё…

Периодически Янка распахивала глаза, лихорадочно сверкающие, но уже без малейшего намека на слезы, осторожно протирала лицо Гоши полотенцем, собирая капельки пота, которые появлялись с каждым разом все реже и меньше. Потом девчонка приподнимала голову друга и пыталась хотя бы немного напоить его кристально чистой водой из стакана с выжатым туда соком лимона. Потрескавшиеся губы Каджи жадно тянулись к влаге, но зубы продолжали оставаться упрямо сжатыми. И в результате сквозь них воды внутрь попадало гораздо меньше, чем стекало по подбородку. Но и таким скромным результатом близняшка оставалась довольна: все лучше, чем совсем ничего. Уложив друга обратно, она вновь закрывала глаза и продолжала нашептывать свою “колдовскую молитву”.

И ведь, похоже, что сработало. В крайнем случае, парнишка больше не метался в бреду, малость успокоившись, хотя в остальном улучшений пока заметно не было. Разве что дыхание стало чуть глубже, ровнее и спокойнее. Да его сердце слегка активнее принялось сжиматься и разжиматься. И на мертвенно-бледных щеках Гоши проступил тускло-розовый румянец.

До самого глубокого вечера в комнату не заглянула ни одна живая душа. А потому никто и не увидел, что Янка тоже изменилась за прошедшее время. Когда за окном солнце стало царапать своим краем западную стену замка, на ее волосах засеребрилась крохотными искорками малюсенькая змейка, точь-в-точь как у Каджи, только справа, а не слева. Вволю насверкавшись, она так и застыла там к утру серебристо-седой прядкой.

Воскресенье сгинуло в небытие. Прошла и ночь. А затем и следующий день тихо догорел, взметнувшись ввысь пепельно-черной ночью и искрами звезд. Но и она постепенно растворилась в лучах восходящего солнца.

Начиная уже с первой ночи, близняшку периодически пытались выгнать из комнаты, чтобы она отдохнула и хотя бы немного поспала. Но ни уговоры Тани Сантас, ни сестренкины обещания часок-другой заменить ее около Гоши, ни серьезно-участливые советы Баретто, ни категоричные приказы Бласты Мардер, - одним словом, ничто не могло заставить девчонку бросить друга в беде. И даже усталый Этерник в понедельник утром лишь рукой махнул на ее упрямство, когда заглянул узнать как дела у больного.

- Опять уроки прогуливаешь, Лекс? – поинтересовался директор. – Если мне не изменяет память, то твои одноклассники сейчас после урока истории магии отправились изучать перемещение через каминную сеть. Ты вполне могла бы оставить Гошу на полдня под присмотром Кати Дождик. Она у нас самая лучшая ученица на факультете, так что без особых усилий догонит своих одноклассников, пропустив один день учебы. А вот тебе сложнее придется наверстывать упущенное.

Но Янка так жалобно посмотрела в глаза Верд-Бизара, что у него не хватило духу настоять на своем. Он только вздохнул глубоко и пробормотал, к удивлению, засмущавшись:

- Ладно, ладно, сиди уж, коль такая настырная. От уроков я тебя освобождаю, кстати, не в первый раз уже. – И директор соизволил даже пошутить. – Так что вы с Каджи теперь дважды мои должники.

Когда у девчонки началась вторая бессонная ночь, ее просто-напросто стали выпроваживать под разными предлогами едва ли не силой. Но, побродив где-то минут пятнадцать или двадцать, близняшка упрямо, молча и целенаправленно, как запрограммированный зомби, возвращалась обратно, видимо сочтя, что выгонявшие ее, уже и сами ушли. Действуя на автопилоте, Янка, тем не менее, уверенно и легко огибала возникающие препятствия в виде мебели, друзей и учителей. И так же молча, невозмутимо занимала свое привычное место на Гошиной кровати. А когда один раз оно оказалось занято Аней, то девчонка несильно ткнула сестру кулаком в плечо и без долгих разговоров указала пальцем на дверь, дескать, проваливай, моя очередь дежурить. Та только головой покачала осуждающе, но подчинилась недвусмысленному приказу.

В результате всем без исключения надоело бестолку шугать безбашенную в своей настырности Янку, к тому же напрочь убитую горем, голодную и невыспавшуюся. И на нее махнули рукой: пусть что хочет, то и вытворяет. Кроме нее самой хуже от этого никому не станет.

Но и близняшкины силы были не беспредельны. Ближе к утру второй ночи ее глаза все реже и реже открывались, чтобы глянуть на состояние друга. Губы, уставшие саму себя убеждать, что все будет хорошо, и они на пару с Гошей еще устроят всем в Хилкровсе тихую Варфоломеевскую ночь, перестали слушаться хозяйку. И Янка, не долго думая, устроилась рядом с Каджи, свернувшись калачиком, точно котенок. А руку парнишки так и не отпустила, прижавшись к ней щекой.

Такую идиллию и застал Своч Батлер на самом рассвете.[38] Он сегодня был ответственным дежурным по школе, вот и зашел глянуть, что тут к чему. Декан Даркхола постоял минуту, нахмурившись и крепко задумавшись о чем-то своем. Потом встрепенулся, грустно усмехнувшись. И подхватив крепко спящую девчонку на руки, отнес Янку в ее спальню.[39] Вернувшись в комнату Каджи, преподаватель защиты от темных сил придвинул к кровати кресло и удобно устроился в нем полулежа, вытянув ноги. Его тонкие и длинные музыкальные пальцы выбивали причудливую мелодию, поочередно соприкасаясь подушечками. На губах застыла ухмылка непонятного назначения: и не ехидная, но и не сочувствующая. А взгляд учителя, окаменевший в одной точке где-то на переносице Гоши, казалось вовсе и не видит парнишку, а устремлен или помимо него или внутрь себя.

Вот только Каджи, к сожалению, ничего из происходившего вокруг него не видел. У парнишки были совсем другие развлечения. С самого начала беспамятства и до его конца перед его глазами возникали на минуту, не больше, одно за другим лица. Множество лиц, тысячи, если не миллионы. Они неспешно сменялись, дав себя рассмотреть в мельчайших подробностях, так ни разу и не повторившись. Вся их чехарда была для Гоши абсолютно бессмысленна. Даже плавая в бреду, он отчетливо сознавал, что никогда раньше их не видел, да и не мог видеть. Но они упрямо появлялись крупным планом, отчетливые до самой последней тоненькой морщинки, до малейшего прыщика и совершенно разные: молодые, старые, детские, уродливые и красивые, тонкие, толстые и нормальные, человеческие и не совсем.

И когда парнишке совсем уж наскучила нескончаемая череда образов, перед его глазами застыло, не собираясь исчезать, как прочие, лицо юноши, отдаленно кого-то напоминающее. Большие миндалевидные глаза, короткие кучерявые волосы, черные, как смоль, черты несколько крупноватые, но красивые, приятные для глаза. На малость пухловатых губах приклеилась усмешка, чуть ехидная, но больше грустная.

А потом в Гошиных ушах прозвучал настойчивый шепот, поражающий своим ледяным равнодушием:

- Этот был первым, кого ты убил. Собственной рукой, точнее волшебной палочкой. Заклинание Авада Кедавра. И нет человека. Впрочем, поделом ему, заслужил…

- Нет, - возразил Каджи навязчивому бреду. – Я никогда никого не убивал. И не собираюсь…

- Убил, убил, - со всех сторон на парнишку обрушились голоса самых различных оттенков от спокойно-увещевательных до надрывно-ненавидящих. – Ты убил! Это ты многих из нас убил. Убил, убил, убил…

- НЕ-Е-Е-ЕТ!!! Я НИКОГО НЕ УБИВАЛ!!!

Гоша орал во все горло, стараясь заглушить многоголосый хор, слаженно скандирующий одно единственное слово: убил. Руки сами собой сжались в кулаки, невиданная доселе ярость затопила каждую клеточку мозга, злость кипела в груди и рвалась цепным псом наружу, захлебываясь неистовым лаем. И тут его пронзила дикая мысль: “Но за то, что вы так настойчиво меня истязаете, абсолютно невиновного, я хочу вас убить. ДА, ХОЧУ! Прямо сейчас”.

Голоса тут же резко смолкли. Но им на смену уши Каджи захлестнул чей-то радостный вой, а затем и тихий хрипловатый смешок, стремительно переросший в дикий оглушающий хохот, от которого, казалось, лопнут барабанные перепонки. Но в один миг он резко оборвался[40] и прозвучал спокойный голос, странно знакомый, уже не раз им слышанный, но все же неузнанный:

- Я жду тебя, Гоша. Не задерживайся, нам еще так много предстоит сделать с тобой, что не стоит терять драгоценное время на разные пустяки. Дружба, любовь, доброта, верность, честь, - все это пыль и прах на наших сапогах. ВЛАСТЬ И ВЕЧНОСТЬ! Вот что нам нужно. Тогда и все остальное само собой появится. Я жду, иди…

Бредовый мир завращался в голове парнишки, все ускоряясь. И вот он уже похож на воронку безразмерного торнадо, куда самого Каджи затягивает с неукротимой силой. Он сопротивлялся, сколько мог, но тщетно. Еще миг, и вот его, Гоши, уже нет. И тут же парнишку выбросило с другой стороны вздорного мироздания. Выкинуть-то – выкинуло, да вот только его ли?

Каджи медленно открыл глаза[41].

 

 

Глава 11. День активных глюков.

 

 

- Вы? – Гоша не смог скрыть разочарования, прозвучавшего в голосе, а скорее в хрипловатом шепоте.

Но профессор Батлер все же смог его расслышать. И даже встрепенулся, выскользнув из объятий глубокой задумчивости.

- Нет, Дед Мороз - борода из ваты, - без присутствия посторонних он отбросил в сторону свою безукоризненно-подчеркнутую вежливость, с легкостью перейдя на более непринужденный стиль общения, а его тонкие губы искривились в кривой усмешке. – А ты кого ожидал увидеть, Каджи? Маму с папой? Министра магии? Или, может, по Вомшулду соскучился, давненько ведь не встречались?

Парнишка проигнорировал ехидство преподавателя и даже бровью не повел. Сил не хватило. Просто он оказался настолько слаб, только-только вырвавшись из потустороннего бреда, что его совершенно ничего не волновало.

- Значит, все-таки выкарабкался, - тоже не сумев скрыть разочарования, произнес Своч, рассуждая вслух сам с собой и абсолютно не стесняясь присутствия поблизости объекта рассуждений. – Что ж поделаешь, деваться некуда…

Декан Даркхола пошебуршал минутку в карманах и извлек оттуда малюсенький, но толстобрюхий пузыречек из непроницаемо-черного стекла. Затем он легко повел кистью руки, и тяжелые бархатные портьеры на окне сомкнулись. В комнате сгустился зловещий полумрак. Осталась одна единственная незначительная щелочка, через которую едва пробивался по-осеннему тусклый утренний свет. В его унылой блеклости неспешно вальсировали пылинки, кружась в причудливом танце крохотными группами.

- Сейчас, Каджи, ты вновь на минуту закроешь глаза и, когда я откупорю этот пузыречек, очень глубоко вдохнешь его аромат.

- Зачем? – вяло поинтересовался парнишка.

- Затем, что я так сказал! – резко пресек его любопытство профессор Батлер. – Или тебе нравится полутрупом валяться?

“Нет, не нравится, - подумал Гоша, зло стиснув губы, чтобы не высказать ненароком свои мысли в слух, хотя очень хотелось. – И тебе, профессор, это тоже не по душе. Ты, видать, предпочитаешь, чтобы я покоился настоящим трупом, вдохнув непонятно чего. А может там в пузырьке яд какой-нибудь мудреный? И никто ведь ничего не заподозрит впоследствии. Просто болезнь оказалась сильнее, чем думали. Все шито-крыто. Ишь как Своч удивился, что я выкарабкался”.

Да только деваться Каджи было некуда. Он даже пальцем пошевелить не в состоянии, какое уж тут сопротивление. Вот и пришлось ему закрыть глаза, выполняя приказ преподавателя. А тот на несколько секунд приоткрыл плотно притертую пробку пузырька перед самым носом парнишки. Гоша сделал один единственный глубокий вздох. И сей же час раскаялся в содеянном. В ноздри ударила настолько резкая, тошнотворная и противная вонь, что его едва наизнанку не вывернуло. И глаза моментально сами собой распахнулись во всю ширь, обильно заслезившись, словно Каджи не только понюхал, а и хлебнул для полного кайфа добрый глоток нашатырки. И закусил нечищеной головкой ядреного чеснока, разжевав ее целиком.

А Батлер уже прятал пузыречек обратно в один из многочисленных карманов стильного коричнево-зеленого двубортного костюма. Затем профессор поправил узелок галстука, который и без того размещался строго по центру, небрежно запахнулся своей простенькой, без особых изысков, черной мантией и вновь непринужденно взмахнул кистью холеной руки. Шторы послушно разъехались в стороны, создав иллюзию начала новой жизни. Серые глаза Своча блеснули на миг злорадным, но веселым блеском, будто наконец-то исполнилась мечта всей его жизни. Но уже через миг белесые брови преподавателя привычно нахмурились, а лицо приобрело выражение неимоверной скуки.

- Что это было? – с трудом выдавил из себя Каджи и закашлялся, подавившись собственной слюной, ставшей вязкой, тягучей и невообразимо горькой. Да и вонь из пузырька, казалось, проникла в каждую клеточку тела, вызывая отвращение к самому себе. Словно в грязи по уши вывалялся, да все помойки в окрестностях замка по-пластунски облазил, ни одного пятачка на них не пропустив.

- Всего лишь пыльца сумеречной красавки пополам с настоем годовалой давности из слюны огненного скалозуба и, пардон, мочи единорога. Красавка - редкое растение, иномирное, в нашем вообще не встречается, а потому свет для смеси противопоказан, - Батлер в мнимой задумчивости помассировал свой вечно небритый подбородок, покрытый трехдневной щетиной, с легким уклоном отдающей в рыжину, и “дружески” ощерился, - ну да для тебя не жалко. Понравилось небось? Такой термоядерной смеси ни у кого в этом мире нет. Мой эксклюзивчик.

Гоша хотел ответить, как он счастлив и благодарен, да вовремя сдержался. Вряд ли декану Даркхола понравилось бы предложение использовать пыльцу сумеречной красавки вместо его традиционного изысканного одеколона “Эльфийский ветерок”, на тонкий аромат которого очень многие представительницы противоположного пола реагировали как мотыльки на горящую в ночи лампу. Независимо от возраста увиваясь рядышком с Батлером и мечтая о том, чтоб он обратил на них свое драгоценное внимание. Пусть хоть мимолетно. А уж куда засунуть пузыречек для пущей сохранности и вовсе уточнять не стоило во избежание несчастного случая и множественных переломов с вывихами. За Батлером ведь не заржавеет сказать потом, что, мол, так и было с младенческих пеленок…

- Ты на меня волком-то не зыркай, - словно прочитав мысли парнишки, возмутился Своч, подавшись вперед. – Еще спасибо скажешь за помощь, если хоть грамм совести остался. Мое изобретение стимулирует бурный приток магических сил в самый короткий срок. Правда, только тех, что по достоинству оцениваются лишь на моем факультете. Да тебе-то, Каджи, какая сейчас разница? У тебя после болезни вообще никаких нет: она все твои скромные запасы магии сожрала подчистую. Остальные стихии постепенно сами восполнятся, особо не переживай… Ладно. Заболтался я с тобой. А у меня ведь скоро урок.

Профессор Батлер легко выпрыгнул из кресла, отправив его щелчком пальцев на прежнее место, и быстрым шагом направился к двери, только мантия развевалась. И уже когда он взялся за ручку, до него донесся чуточку окрепший Гошин голос:

- Спасибо, профессор. Мне и на самом деле становится намного лучше.

Декан Даркхола, не оборачиваясь, кивнул головой, принимая благодарность, и посоветовал, перед тем как распахнуть дверь:

- На твоем месте я бы провел сегодня весь день в постели. Бродить по замку тебе еще рановато. Но и спать не рекомендую, хотя после того, как утолишь голод, обязательно захочется, по себе знаю. Постарайся превозмочь дрему, а то потом тебя еще неделю не добудишься. Маленький побочный эффект воздействия пыльцы. А чтобы у тебя был стимул бороться со сном, честно предупреждаю: прогуляешь мой урок – заработаешь крепкую головную боль вплоть до самых экзаменов. Уж я-то позабочусь, чтобы этот год у тебя намертво врезался в память. Он тебе тогда и на пенсии в кошмарных снах будет сниться, если ты до нее доживешь.

И Своч решительно выскользнул за дверь, даже не позаботившись ее прикрыть до конца.

В обещание преподавателя по защите от темных сил устроить ему сладкую жизнь парнишка поверил сразу и безоговорочно. Все компоненты у профессора Батлера присутствуют на лицо: и желание, и возможность, и способности. Но с таким положением вещей придется мириться еще не один год обучения. Только не эти мысли не давали сейчас Каджи покоя. Да и чувства совсем другие бередили душу.

Разочарование. А если быть честным перед самим собой, то и обида, сильная, жгучая, горькая до слез и …вполне заслуженная. Гоше было неизвестно, сколько времени он провел, мечась в лихорадочном бреду, но по всем предположениям – немало. И парнишка вовсе не Своча ожидал и хотел увидеть около себя в первые же минуты возвращения в реальный мир. Но, как оказалось, для друзей Каджи значит не так уж и много, раз его бросили одного. Что ж, он, конечно, ничего им по этому поводу не скажет. С какой стати? Ребята по-своему правы. И внутренний голос тоже оказался пророческим: в Гоше нет ничего такого, из-за чего друзьям всенепременно нужно его присутствие рядом с ними.

Жаль, естественно, что жизнь складывается по старому заезженному сценарию. Парнишка так надеялся, что хотя бы в этом, волшебном, мире и для него найдется место под солнцем. Да собственно не теплое местечко его интересовало! Хочется дружбы. Настоящей! Хочется любви, заботы и внимания. Настоящих! Хочется…

“Да мало ли, чего тебе там хочется! – сам себя грубо оборвал Каджи. – Перехочется, забудь. А вот то, что тебя ненавистный Своч приветствовал, а не верные друзья – запомнить стоит. На всю жизнь запомнить. Хочется ему… Жрать тебе хочется, будто целый месяц голодал в защиту прав и свобод отощавших шипастых цепохвостов”.

Гоша и вправду ощутил дичайший приступ голода, прямо пропорциональный стремительно приливающей магической силе от самых что ни на есть темных потусторонних сил. В желудке так громогласно заурчало, что парнишка наверняка залился бы краской по самую макушку, находись в спальне посторонние. И даже сознание, недавно вернувшееся к Каджи, вновь слегка помутилось, словно по нему легкая рябь пробежалась, вызвав головокружение. Предметы и обстановка в спальне на краткий миг поплыли, потеряв четкость линий и очертаний.

А Батлер правильно поступил, не став закрывать за собой дверь. К чему лишние труды? Все равно почти сразу после его ухода в нее просунулась всколоченная шевелюра Санчо.

- Я тут мимо пробегал, - глаза старшекурсника воровато обежали спальню, но стащить оказалось нечего, да и свидетель мешался. – Чую в коридоре такая непереносимая вонища стоит, вот и решил заглянуть. Думал, что ты тут загнулся пару дней назад, а никто и не чухнулся. Шутка ли, целую неделю провалялся никому не нужный. Это ведь Пак сразу всех предупредил, что ты вряд ли выживешь, а потому и нечего на тебя микстуры и  время тратить. Есть хочешь?

- Да, - желудок от голода прихватило спазмой, а в горло железной хваткой вцепилась жалость к самому себе, выдавливая из глаз скупые капельки слез.

- Ну так нечего нюни распускать! Вставай и рви когти в столовую, пока там еще что-то осталось пожевать. А я пока здесь проветрю да приберусь слегка.

Опытный глаз Санчо все-таки зацепился за что-то, показавшееся ценным. А хитрый ход с выпроваживанием похудевшего Каджи в Банкетный зал показался старшекурснику вершиной ловкости и изобретательности.

Гоша, вздохнул, вяло откинул в сторону одеяло и сунул худенькие ноги в тапки-скороходы, которые ему подарила на Праздник Весенней Капели Олира, единственная из учеников Вороньей Горы относившаяся к парнишке с малой толикой заботы из-за своей врожденной жалостливости. Эта добрая фея полей и лугов изредка опекала сиротинушку Каджи, словно вечно занятая своей жизнью, но все-таки в меру участливая старшая сестра, которой у него никогда не было, но о которой он всегда мечтал.

Да хоть кого-нибудь из родственников иметь бы! Гоша на любой вариант согласен, лишь бы не пришлось в каникулы вновь возвращаться в сиротский приют Братьев Восходящей Звезды, где каждый день приходилось изнурять себя строгим постом, смиренным послушанием и скучной монастырской работой, в то время как старшие Братья, уже прошедшие обряд посвящения, напропалую отдаются праздному и развратному разгулу. Это они таким образом заманивают в свои сети легковерных и одиноких граждан.

А стоит только заикнуться или просто обмолвиться случайно о ведовской школе, так всю ночь простоишь на коленях голышом, вне зависимости от погоды. Главное, чтобы над головой темнело жуткое в своей недосягаемости звездное или не очень небо, а коленки желательно, чтоб упирались во множество мелких, угловатых и острых камешков. И уже спустя всего лишь десяток ударов сердца, кажется, что лучше прямо сейчас умереть, чем еще хоть миг так мучиться. Но едва только пошевелишься, как спину обжигает хлесткий удар плети Брата-надсмотрщика, которому вовсе не хотелось сегодня всю ночь караулить мелкого пакостника, вместо участия в разгульной пирушке. А потому он и ярится, вкладывая в удар всю силу и злобу, на какую только способен.

И если бы эти Братья настолько сильно не боялись Своча Батлера, коварного директора школы ведовства, парнишку уже давным-давно забили бы насмерть. В этом средневековом мире к колдунам относились хоть и с подобострастным страхом, но только до того момента, пока не могли безнаказанно толпой совладать с ними. И уж тогда предпочтительнее быстрая и легкая смерть, несмотря на все прошлые заслуги перед королевством на нелегком пути колдовского служения Родине. Намного лучше, если сразу убьют…

Что-о-о?!!! Дьявольщина… Какого черта?! Какая Олира? Какая такая Воронья Гора? Своч – директор школы? На самом деле, пусть лучше убьют. Да и все остальное тоже в голове не укладывается. Этого никогда не было и не может быть!

Каджи тупо смотрел на свои ноги, обутые в ушастые тапки-скороходы, обливаясь холодным потом. Это или последствия не до конца прошедшей болезни, или Батлеровское зелье, будь оно неладно, мозги ему пудрит. Может, учитель специально его Гоше под нос подсунул, чтобы он сошел с ума и его отчислили, раз в открытую убить нельзя? А с головушкой у парнишки точно проблемы возникли. Уж слишком натуральными были переживания и ощущение безысходной безнадежности, словно он и вправду жил в том жутком, жестоком мире, несмотря на всю фантастичность подобного предположения.

Каджи неуверенно поднялся, придерживаясь за спинку кровати. Его слегка штормило, но в целом ощущения оказались терпимыми.

В приоткрытую дверь просунулась всколоченная шевелюра Санчо. Он невольно поморщился, вдохнув остатки резкого аромата сумеречной красавки, тряхнул головой и поинтересовался:

- Гоша, ты чего это встал-то? Своч сказал, чтобы ты хотя бы до вечера в постели оставался. Шутка ли почти трое суток без сознания провел.

- Да я только до туалета хочу добраться да лицо хоть немного сполоснуть.

- Ну, это, наверное, можно, - легко согласился парнишка. – А я тогда пока окошко приоткрою, чтобы проветрилось немного. Батлер, ежика полосатого ему под зад, опять видать что-то из своих темных познаний применил, разит как в преисподней. Я, кстати, только что “совсем случайно” Бардера выловил в гостиной за шахматной доской. Он, мелкота несмышленая, травологию прогуливает, видишь ли, ему пестики и тычинки надоели хуже пирожков с требухой. Так вот, ты ж его знаешь, он с радостью согласился что-нибудь съестное из Большого зала приволочь. Ты, Гоша, наверное, есть не знай как хочешь?

Но парнишка уже не слушал старшеклассника, потому что шлепки заскороходили по привычному для них маршруту к умывальнику. В остальные места этот прикольный новогодний подарок Мериды быстро ходить категорически отказывался. Если чего нужно, то будь добр, сам старайся, перебирая ножками. Исключение составляла ванная комната.

Вернувшись обратно, освежившийся и чуточку повеселевший Каджи застал Санчо, перестилающим постельное белье на его кровати взамен мятому и насквозь пропитавшемуся потом. Промозглый осенний ветерок уже успел выгнать из комнаты тошнотворную смесь ароматов от красавки и болезни, и окно вновь оказалось закрытым.

- Падай, - Санчо ловко взбил подушку и добродушно улыбнулся, сделав приглашающий жест. – А я, пожалуй, тоже пойду вздремнуть часок-другой.

- Ты разве сегодня не учишься?

- Что ты, что ты, - парнишка отчаянно замахал руками, будто его внезапно атаковала большая стая мух. – У нас сегодня с утра защита от темных сил. Официально прогулять ее мне еще ни разу не доводилось. Неужто я такой случай упущу? Я и завтра на алхимию с удовольствием не пошел бы, да ты выздоровел. Но не расстраивайся, Гоша, отмучаюсь я у Хитер как-нибудь, не впервой. Только больше не болей так сильно, договорились?

Санчо засунул руки в карманы и вразвалочку направился к двери. И уже с порога, обернувшись, заговорщически подмигнул Каджи:

- Ничего страшного, если Барни еще до завтра у меня в спальне поживет? А то боюсь, он от радости так растрещится безумолчно, что у тебя голова заболит. Да и мне повеселее дремать будет, он у тебя такой приколист, что и мертвый расхохочется. Правда, три последних дня только хард-рок сплошной играл, больше ничего не допросишься. Переживает.

Гоша лишь рукой вяло махнул в ответ: делайте, что хотите. В нем сейчас только два чувства боролись между собой. Страшно сильно хотелось есть, но еще сильнее слипались глаза. И ему стоило огромных усилий не дать им окончательно закрыться. Заполучить лишние неприятности от профессора Батлера парнишка вовсе не намеривался, справедливо полагая, что их стандартного набора с лихвой хватит для нескучной жизни. Своча ведь булкой с красной икрой не корми, только дай придраться к Каджи да штрафануть по его “вине” Блэзкор на несколько баллов. Чем больше спишет, тем лучше.

Через полчаса в спальню протиснулся Шейм, нагруженный пирожками, бутербродами, пиццей и еще какими-то бутылками, свертками и кулечками. Шумно вздохнув, толстячок бережно сгрузил припасы на овальный стол и, расплывшись в улыбке, повернулся к Гоше.

- С тебя пять шишей. И учти на будущее, Каджи, я тебе не лакей. В следующий раз сам таскай себе пожрать, раз не вовремя пробило на хавчик.

Гоша слегка удивился, ведь он ни о чем собственно и не просил собрата по учебе. Но все же парнишка послушно перегнулся через край кровати к рюкзачку и, порывшись в нем, извлек из кожаного мешочка пять серебряных монеток, как просили. А Бардер уже протягивал ему бокал с кефиром, виновато потупившись и оправдываясь:

- Гоша, меня Аня в холле Центральной башни на самом выходе из столовой случайно поймала. Она тебе привет передает “с поцелуем и наилучшими пожеланиями”, и еще сказала, что сразу после уроков они вместе с Робом прямиком к тебе придут. А мне пообещала голову открутить, если я тебя стану вон тем кормить, - толстячок, шмыгнув носом, опечаленно ткнул указательным пальцем в сторону горы аппетитных пирожков, одновременно протягивая Каджи бокал. – Лекс - она ж такая умная! Высказалась так, что, дескать, после трех дней голодовки ни в коем случае нельзя сразу обжираться. Только кефир или куриный бульон для разбегу. А почему собственно нельзя, если хочется? Но только ты уж прости, мне возможно голова еще пригодится. Она ведь и в самом деле открутит, коль пообещала.

Парнишка принял бокал с кефиром, хотя ему вправду хотелось чего-нибудь посущественнее заглотить, и протянул Шейму монетки на раскрытой ладони. Тот непонимающе уставился сперва на них, потом на Гошу. Еще через несколько секунд Бардер последовательно побледнел, покрылся красноватыми разводами на щеках и побагровел.

- Ты чего это придумал? – хрипло выдавил из себя толстячок, а его лицо забавно нахмурилось, чего раньше никто у невозмутимо-непробиваемого Шейма не наблюдал.

- Спасибо, что принес еды, Бардер.

- Вот “спасибо” и было бы вполне достаточно, - резко ответил парнишка и гневно-брезгливо оттолкнул Гошину руку, отчего монетки с глухим стуком разлетелись по полу в разные стороны. А сам Бардер подорвался к столу, схватил первый попавшийся пирожок, чтобы сбить стресс, и, продолжая ворчать, обиженной походкой, чуточку сгорбившись, удалился из спальни. – Стараешься, как для друга, помочь хочешь… А он… Да чтоб я еще хоть раз…! Л-а-д-н-о…

Каджи проводил недоуменным взглядом сокурсника, так и не поняв, чего он сделал настолько ужасного, что ленивый и безобидный Шейм разъярился не на шутку. Он ведь сам сказал, что хочет получить за свои труды пять серебряных монеток. Может, Бардер просто поскромничал, а Гоше самому полагалось сообразить, что пять серебрушек – слишком мало?

Промашка вышла. Голова-то как раз совсем еще ничего не соображает. Дурак ты, Гоша, правильно Янка тебя называет. А от себя можешь добавить: обалдуй царя небесного, да и подземного тоже! Нечего было жадничать, мог запросто и золотой фиг отдать. Если бы не Шейм, твои кишки сейчас морскими узлами завязывались бы от голода. А так, глянь, чего только на столе нет! Странно, что отсутствует жареный молочный поросенок, обложенный печеными яблоками, ну да его ты в следующий раз закажешь, когда самостоятельно до Большого зала доберешься.

Кефир Ниагарским водопадом обрушился в желудок, и от этого еще нестерпимее захотелось соорудить внутри себя плотину из пиццы и бутербродов, чтобы он там задержался подольше. А потому Гоша и наплевал на умные советы Ани, доковыляв до стола и закинувшись первыми подвернувшимися под руку деликатесами, за которые сейчас вполне сошли пирожки с рисом и мясом, обильно приправленные луком. И лишь когда в животе почувствовалась приятная тяжесть, парнишка вернулся обратно в кровать.

Устроившись поудобнее, он принялся изучать потолок, хотя ничего интересного там не оказалось кроме сетки мелких трещинок на белоснежных сводах. И еще Каджи пытался размышлять, иногда даже здраво и вполне логично.

Что же с ним творится? То, что периодически всплывающие видения о той жизни, которой он никогда не жил, ненормальны по своему содержанию и сути – так это и самому глупому аарху понятно без сурдоперевода. И то, что нужно обязательно как-то с ними бороться, если Гоша не хочет конкретно и бесповоротно сбрендить, - тоже не новость. Вот только как?

Но спросить не у кого, да и нельзя. Каджи сразу для себя решил однозначно, что будет молчать о своей шизанутости, даже если его пытать станут. Иначе в лучшем случае ему гарантирована отдельная палата для буйнопомешанных в больничном крыле Диорума Пака, где он станет подопытным зайчонком. Хорошо, если преподаватели попутно продолжат заниматься с ним изучением магии. А в худшем – поезд чух-чух-чух, спеша вернуть его домой, но уже без волшебной палочки в кармане. Да и память наверняка сотрут, чтоб даже дорогу забыл в этот мир напрочь.

Но ничего путного парнишка не придумал. Да и не дали ему долго размышлять о своем помешательстве. Вскорости в спальню забрела сомнамбула, сонная-пресонная, но, тем не менее, уверенно шлепающая босыми ногами по деревянным половицам. Она едва ли не на ощупь добралась до Гошиной кровати, невесомо примостилась на самом ее краешке и немедленно сграбастала его руку в свои холодные ладони. И тут же окончательно закрыв глаза, принялась что-то невнятно бормотать, вяло шевеля губами.

- Янка, ты чего тут делаешь? Ты же на уроке должна быть, - Каджи осторожно вытащил руку из ее безвольно разжавшихся пальцев.

Глаза близняшки слегка приоткрылись, что, видимо, далось ей с трудом. Девчонка пошарила взглядом по комнате, отыскивая источник удивившего ее звука. Потом ее взор попытался сфокусироваться на Гошином лице, выглядевшим слегка перепуганным зомбическим состоянием подруги.

- Нет, - Янка отрицательно тряхнула растрепанной прической и глуповато улыбнулась. – К черту учебу, она – отстой. Ты выздоровел, Гоша, или я сплю?

- Я-то поправился, но ты и в самом деле спишь.

- Ну и ладушки, - совсем без эмоций согласилась близняшка, постаравшись раскрыть глаза пошире. – Да, это всего лишь сон. Потому что на самом деле настоящий Гоша сейчас серьезно болен. И у него, в отличие от тебя, есть серебристая прядка на виске. А у тебя нет, - она безмятежно хихикнула. – Точнее есть подделка, но она не серебристая, а просто седая. И поэтому ты не настоящий Каджи.

Парнишка удивился той околесице, что несла девчонка. Сама-то здорова ли? В ручье ведь вместе плескались, дуралеи. Он пристально всмотрелся в ее бледное лицо с заострившимся носиком и лихорадочным румянцем на впалых щеках с миленькими ямочками. А затем взгляд Гоши переместился на растрепанные волосы Янки, и он тут же обомлел, потеряв на миг дар речи. Ресницы парнишки недоуменно и ритмично захлопали. Потом он даже кулаками потер глаза, но наваждение и не думало пропадать.  Тогда Каджи зажмурился и больно ущипнул себя за руку. Но вновь посмотрев на подругу, парнишка убедился в реальности увиденного на этот раз. Шизанутость оказалась ни при делах, и тупая боль в том месте, где он прищемил кожу, явно подтверждала правдивость происходящего.

На Янкиных волосах тускло змеилась, переливаясь металлическим блеском, тоненькая, всего в мизинец толщиной, но длинная, почти от макушки и до самых плеч, извилистая серебристая полосочка. И словно поддразнивая парнишку, она еще и заискрилась на краткий миг крохотными, но яркими перламутровыми звездочками, которые, правда, тут же мягко растворились в густой черноте волос.

- Ты, это, …слышь, боец, …перестань на меня так …таращиться, - сонно пробормотала близняшка, предприняв попытку клюнуть носом вниз. Такой маневр у нее вполне удачно получился, и тогда девчонка решила устроиться на кровати поудобнее, попросту рухнув на Каджи. Он еле успел поймать ее, вовремя выставив вперед ладони. – И лапы свои убери… А то я Гоше пожалуюсь, …и он тебе фотографию подпортит… Знаешь, какой он …ревнивый? …У-у-у! …Не веришь – …у Чпока спроси. …Ему разок досталось. …Б-р-р…

- Янка, откуда у тебя на волосах серебристая прядка появилась? – полюбопытствовал на всякий случай парнишка, возвращая девчонку в сидячее положение, хотя и сомневался во внятном ответе.

- Давно такую хотела, …забыл что ли? …А, ты же не настоящий, …не знаешь, - язык у близняшки заплетался как у пьяной. Мысли тоже, а потому она слегка туманно пожала плечами. – Да откуда я знаю, …как она появилась?! …Наплевать. …Ну, раз есть, …значит, я покрасилась…

- Шла бы ты на самом деле покрасилась, пока ее больше никто кроме меня не увидел! – взорвался Гоша, в очередной раз поймав близняшку уже за руку, теперь удумавшую упасть навзничь в противоположную сторону. А там кроме жесткого пола больше ничего хорошего ее не поджидало. – Да спать бы ложилась, ряхаешься как неваляшка!

- Я и так уже сплю…

- Вот и топай к себе, - парнишка аккуратно и ненавязчиво выпроводил Янку из комнаты, придерживая за плечи. – И Гоше привет передавай от меня, когда увидишь.

- Еще чего, размечтался, курсант! Гоша, он, того, о-го-го… Но покраситься стоит. В медно-рыжую…

Отправив девчонку восвояси, Каджи бегом сиганул в ванную комнату, - откуда только силы взялись, - к большому зеркалу, чтобы развеять сомнения, угнездившиеся внутри него после выслушанной околесицы подруги. Да не тут-то было!

На Гошу из зазеркалья удивленно глазел осунувшийся паренек с нервно подрагивающими тонкими губами, лихорадочно поблескивающими чуть раскосыми, словно у японца, глазами и седой прядкой на виске. Да, да. Именно седой, а вовсе не серебристой, как было еще совсем недавно. И она вроде бы даже чуточку в размерах уменьшилась, став малость короче и тоньше. У парнишки челюсть отвисла от изумления. А мысли заметались в гулкой пустоте, внезапно образовавшейся посреди головы.

Как же так? И что все это значит? Мало ему шизоидного бреда, настойчиво преследующего в самые неожиданные моменты? Так теперь еще и настоящий, реальный мир прямо на глазах меняется. Постой-ка! Но тогда получается, что и предсказание относительно него тоже изменилось? Руны не умеют врать. А в пророчестве однозначно говорилось: “Он придет убивать. Будет страх великий. И слабый, один, с серебром на виске спасет мир. И погибнет он”. С серебром на виске… Он, а вовсе не она. Хотя, насколько хватало Гошиных познаний относительно рун, то им, что мужской род, что женский, да хоть средний – все едино.

Неужели Янка… Нет! Не может быть! Она погибнет? Вместо него?

- Я НЕ ХОЧУ ЭТОГО!!! ПОЧЕМУ ИМЕННО ОНА?!!!

Гоша ткнулся лбом в зеркало, готовый разрыдаться от обуревавших его чувств. Ну почему, почему? Не кто-то там чужой или он сам, в конце концов, с чем давно смирился, а именно тот, кто близок, дорог, кого он… Вот Чпоку, например, Каджи не раздумывая отдал бы всю прядку целиком, с серебром, сединой и еще пару горстей золотых фигов не пожалел бы на благое дело.

- Будь ты проклят, Вомшулд! – парнишкина ладонь хлестко припечаталась к зеркальной поверхности, едва не расколов ее на мелкие осколки. – Ненавижу тебя! Только посмей попасться мне на глаза. Я не знаю, что с тобой сделаю…

Ответом ему послужил мерзкий мелкий смешок, раздавшийся прямо в голове и возникший, казалось, из ниоткуда.

Каджи не менее стремительно выскочил обратно в комнату и, сжав ладонями виски, где вновь загрохотали кузнечные молоты, обреченно плюхнулся на кровать.[42] …И провалился.[43]

Сверху нещадно палило кроваво-красное солнце, зависшее в пиковой точке зенита и заливающее все вокруг странным, если не сказать, что жутким светом. Песчаный бархан, в подножии которого сидел Каджи, продолжая сжимать ладонями виски, казался огромной горой из застывших малюсеньких капелек крови. Воздух медленно колыхался раскаленным маревом, отчего создавалась иллюзия, будто окружающая мальчика пустыня дышит, шевелится, подкрадывается к нему со всех сторон, обкладывая жертву неспешно и уверенно. Всего одной минуты пребывания на солнцепеке и среди пышущего жаром воздуха хватило, чтобы по спине под рубашкой зажурчали многочисленные ручейки пота, лоб покрылся влажной испариной, которая тут же высыхала, но затем вновь и вновь выступала крохотными солеными капельками. И уже через несколько минут Гоша почувствовал, что кожа его задубела, покрывшись тонкой заскорузлой коркой.

Но если бы только этим неприятности и ограничились, так полбеды. К сожалению, не ограничились.

Шагах в десяти от парнишки рассыпалась полукругом стайка животных, очень похожих на шакалов. Такие же облезлые, тощие, злобные и голодные. Прижав уши к головам, они опасливо подкрадывались к нему, принюхиваясь к добыче и изредка радостно повизгивая. Их куцые хвосты, которые и хвостами-то грешно назвать, так метелки-недоростки, оживленно мотались из стороны в сторону, недвусмысленно подтверждая намерения хозяев любой ценой поживиться и полакомиться всласть.

Сердце Каджи екнуло от страха и поспешило спрятаться в пятки. Руки принялись самостоятельно шарить вокруг себя в поисках отсутствующей волшебной палочки. Хотя ее наличие ничего не смогло бы изменить. Проголодавшихся поджарых тварей с впалыми животами было слишком много. А Гоша все равно не знал ни одного подходящего заклинания, с помощью которого можно было б попробовать сразиться со стаей. Если только в глаза им тыкать, но таким дурацким способом от шакалов не отмашешься.

От осознания этой немудреной мысли поджилки затряслись, и кровь в жилах застыла, несмотря на несусветную жару. А вожак стаи, песий хвост облезлый, учуял исходящий волнами от парнишки панический страх. Он ощерил клыки, резко тявкнув, отчего его усы вздыбились, и …попятился назад.

Сверху бархана с тихим шелестом сползла осыпь песка. Парнишка испуганно переметнул взгляд с замершей выжидающей стаи на вершину холмика, под которым  сидел.

Он просто стоял наверху, еще более страшный в лучах кровавого солнца, чем был на самом деле, и лениво помахивал хвостом. А тот в свою очередь при каждом новом изгибе и перемещении от одного бока к другому глухо позвякивал металлом. Но скоро патовая ситуация наскучила цепохвосту, - вряд ли тому самому старому знакомому, - и он решил показать кто в пустыне хозяин, да и кому добыча принадлежит по праву сильного.

Затяжной прыжок, совершенный с завидной для такой туши ловкостью, закончился нос к носу с вожаком шакальей стаи. Ленивый шлепок лапой, - словно муху прихлопнул, -  и предводитель даже заскулить не успел, пошинкованый на несколько частей острыми, как бритва когтями. Затем, не оглядываясь, удар копытом правой ноги в грудь какому-то безумно отчаянному шакалу, дерзнувшему прыгнуть исподтишка с тылу. И вот незадачливый нападающий, больше не подавая признаков жизни,  отлетел далеко назад от того места, с которого стартовал. Потом последовал еще один стремительный скачок цепохвоста на этот раз прямо в центр сбившейся в кучу и обреченно подвывающей, скулящей стаи. Хвост монстра в нетерпении схватки полоснул полукругом по противнику, вот уже и драться оказалось не с кем. Все закончилось в считанные секунды, хотя зверюга с виду казалась ужасно неповоротливой. Из шакалов выжил один единственный, самый трусливый, тот, что заранее бросился наутек. Да и то благодаря тому, что его не стали преследовать после того, как сверху холма раздался следом за тихим смешком спокойный голос, почудившийся оцепеневшему от ужаса Гоше странно знакомым:

- Славная охота, Хэзл. Только, прошу тебя, не жри ты эту падаль, будь паинькой. А то ведь опять блевать будешь потом. Если уж настолько голодный, вот этим, спасенным, перекуси слегка, пока я тебе чего-нибудь подходящего не наколдую.

Хэзл, то бишь цепохвост, слушал внимательно, слегка прищурившись и превратив свои горизонтальные зрачки в две тоненькие ниточки от яркого солнца, бившего ему в глаза прямой наводкой. Голову монстр склонил набок, будто и в самом деле понимал человеческую речь. Но получив разрешение от хозяина приступить к трапезе, он почему-то не воспользовался предоставленной возможностью. А наоборот, испуганно прижал уши к рогам, глаза же напротив распахнулись во всю ширь, отражая удивление. Потом зверюга поскрябала в сомнении когтями-бритвами шишковатую голову. И видимо монстр не придумал ничего более умного, чем улечься пластом на песок, вытянув перед собой длинные передние лапы и положив на них плоскую змееподобную голову. Из такого положения зверюга и продолжала, вновь прищурившись, глазеть на Каджи, у которого сердце уже не считало пятки надежным убежищем. Оно сейчас наоборот страстно хотело вырваться наружу, отчаянно колотясь в ребра, чтобы закопаться поглубже в песок, раз хозяин сам не сообразил это проделать. А Гоша, глупенький, в гляделки с монстром играл, вместо того чтобы рыть себе глубокую-преглубокую нору к самому центру земли, к теплу поближе.

- Вот за что ты мне нравишься, Хэзл, так это за то, что хоть и скотина ты тупая, но шутки понимаешь, - сверху вновь прозвучал короткий смешок. – Эй, жертва, как тебя угораздило здесь оказаться? Я тебя еле нашел. Правда и не ждал так быстро и, если честно, вообще не здесь ждал. Чего молчишь? Язык от страха проглотил? Тебе же тогда хуже. На кой ляд ты мне немой нужен будешь? Если всю дорогу молчать в тряпочку, то нам с тобой, Каджи, затруднительно будет добиваться власти и бессмертия. Или у тебя другое мнение на этот счет имеется?

Нехотя Каджи оторвался от переглядок с цепохвостом и вывернул голову набок и вверх, упершись взглядом в стоящего на верху бархана человека. Там оказалась фигура в сером балахоне, обрамленная лучами застывшего в зените солнца, которое словно корона невиданного величия располагалось точно на голове спасителя. Это если смотреть снизу. Но вот фигура ли? И не человек, однозначно. А уж о голове явно вгорячах было сказано. Просто Нечто в сером балахоне или мантии с накинутым капюшоном. Но что подо всем этим скрывалось вовсе непонятно. Или оттого, что солнце сейчас било прямо в глаза Гоше, или еще по какой причине, но создавалось стойкое впечатление, будто мантия накрыла пустоту. В крайнем случае, под капюшоном ничего кроме непроглядной черноты не наблюдалось.

- Кто ты и чего тебе от меня нужно? – хрипло выдавил из глотки, пересохшей от жары и пережитого страха парнишка.

- Ну полноте, Каджи, - жутко и в то же время весело рассмеялось Нечто, а балахон заколыхался как при легком ветерке. – Что мне нужно я уже предельно ясно говорил. И не единожды. Но для особо несмышленых повторю: мне нужен ты, и тогда мы вместе получим безграничную власть над мирами и временем. Или не веришь, что получится? А кто я – мог бы и сразу догадаться. Мы уже знакомы. Почти год назад меня тебе представила Дрима Ловью, будь она неладна. Милочка, конечно, но такая бездарь несусветная, что не смогла выполнить моего простейшего задания…

Парнишка собственно и сам обо всем догадывался, а вопросы задавал только от безысходности. Да время пытался протянуть, непонятно на что надеясь. Но когда получил исчерпывающие объяснения, он просто ужаснулся  безжалостности ситуации, в которую вляпался по самое некуда. И выход у него оставался один единственный, как ни пляши, как ни пой. Каджи просто-напросто крепко зажмурился, плотно зажал ладонями уши и заорал, что было мочи:[44]

- Убирайся!!! Оставь меня в покое! Ненавижу!!! Ненавижу!!!

Его[45] руки насильно и настойчиво оторвали от ушей. И тихо, с непониманием поинтересовались знакомым голосом:

- За что, Гоша? Чего я тебе такого сделала? Это Янка с тобой в ручье бултыхалась. Я-то тут причем? В твоей болезни моей вины нет.

Волей неволей, но глаза парнишке тоже пришлось открыть, хотя бы для того, чтоб убедиться в реальности той, кому принадлежит голос. А то вдруг это треклятый Вомшулд прикалывается, юморист в коротких штанишках и длинной мантии. Оказалось, что перед ним и вправду стоит самая настоящая Анька, застывшая в бескрайнем изумлении и с вопросом в серых глазах. А чуть подальше Роб и вовсе челюсть придерживает, а то она того и гляди отвалится до колен, настолько он был ошарашен “ласковым” приемом.

Да и все действие происходит в спальне ребят, если это не очередной глюк. Сам Каджи сидит на своей кровати, куда он плюхнулся с размаху перед посещением пустыни и в той же самой позе. Хотя Гоша даже сейчас был абсолютно уверен в своем недавнем пребывании в мире жуткого красного солнца. Бред не может быть настолько правдивым. У него вон даже кровавые песчинки на ладонях остались, прилипнув. Парнишка посмотрел на свои ладони, но к его великому изумлению песчинки прямо на его глазах растаяли, растворились без следа. А то будто он всего секунду назад их не видел. Каджи даже головой замотал. Нет, нет, этого не может быть, потому что просто не может быть никогда! Он же не сумасшедший! Или сумасшедший? Гоша в растерянности посмотрел сперва на Баретто, потом на Лекс, как бы ища поддержки у друзей.

- С тобой все нормально? Орешь, как будто тебя режут на мелкие кусочки. Может опять температура поднялась?

Близняшка даже не поленилась заботливо лоб у парнишки пощупать, приложив ладонь тыльной стороной.

- Да нет, нормальная вроде бы, - Аня слегка поморщилась. – Только воняет от тебя, будто ты целый год не мылся. Гоша, ты хотя бы иногда под душ забирайся. Что такое мыло и мочалка знаешь? Или не видел никогда? Если так, то могу показать и даже научу, как ими пользоваться правильно.

Только не тут-то было, Рон заступился за соседа по комнате, коротко и пошловатенько хохотнув:

- Зря стараешься, Анюта, не напросишься. Гоша душ регулярно принимает. Раз в год. А если год выпадает високосный, то целых два раза. А еще он изредка умывается и зубы по праздникам чистит.

- Да он же ненормальный! Такими темпами все школьное мыло изведет, транжира. И останется вся наша Ведьмина Пустошь с носом, но без туалетных принадлежностей, - Анюта слегка поморщилась. – Гоша, тебе помыться бы нужно после болезни. На лбу вон даже корка соли засохла от пота. Если самому тяжело, так Роб уж поможет, не постесняется, поди…

Аня вопросительно-приказывающе оглянулась на Баретто, а тот только плечами пожал. А чего нет-то? Друзьям нужно помогать, родители так приучили. Они у него все-таки мракоборцы со стажем как никак. Толк в настоящей дружбе понимают. И сына научили ею дорожить. Если дружба настоящая, конечно.

Сказать, что Каджи пребывал в шоке – это значит молчать как гречневая каша на сковородке. Но через минуту он все-таки нашел силы едва слышно выдавить из себя:

- Спасибо, я сам. Не обращайте на меня внимания. Я тут раскричался, потому что мне кошмар приснился. А так все в порядке…

- Так ты спал? – поинтересовался Роб.

Парнишка утвердительно кивнул головой и постарался проделать это поактивнее, чтобы заодно и отогнать бред, крутившийся рядом. Наверняка ведь он никуда не свинтил, только и поджидает удобного момента, чтобы вновь проникнуть в мозги. А позволять ему этого ой как не хочется!

- Сидя? – недоверчиво уточнила близняшка.

Каджи пришлось подтвердить, что именно так все и было. Единожды принятую легенду разрушать нельзя - это закон любого разведчика. А Гоша себя сейчас именно вражеским лазутчиком ощущал. Чужой среди своих, ежики в тумане, мля! И еще Ё МОЁ именно с заглавной буквы. Так что, друзья, скажите мне гран мерси, что не стоя дрых, как заслуженный боевой конь. Аня только головой покачала, видимо так и не поверив другу, но спорить с болезным не стала. Зато, как самая рассудительная в их компании, тут же предложила план дальнейших действий привычным командирским тоном:

- Тогда топай прямиком в душ, а мы с Робом пошли на ужин, иначе опоздаем, - у несчастного Гоши шарики с роликами окончательно перемешались в общей куче. Подшипникам кранты. – Тебе принести чего-нибудь?

Затем девчонка окинула хозяйским взглядом комнату ребят. Наткнулась на почти не тронутую гору снеди на столе и махнула рукой:

- Вообще-то не стоит утруждаться. Смотрю, Бардер основательно о тебе позаботился. И если он, дурень прожорливый, тебя пичкал всем этим с самого начала, то я ему прямо сейчас головенку пристрою в другое место, где ей гораздо лучше думаться будет. – Девчонка осуждающе покачала головой. – Это ж надо! Даже мы можем в столовую не ходить. И то вряд ли управимся, придется весь Блэзкор приглашать на подмогу. Ладно, иди намывайся, Гоша. Поговорим после ужина. У нас такие новости накопились за два дня твоего беспамятства, что ты не поверишь.

“У меня тоже кое-что есть в загашнике, - мрачно подумал парнишка, направляясь в душ. – Расскажу - такими же чокнутыми, как я станете. Вот только нельзя”…

…Струйки нестерпимо обжигающей воды тысячью крошечных метеоритов бомбардировали тело. Только в отличие от настоящих космических странников они вместо разрушений и боли доставляли несказанное блаженство.

Каджи уже давно намылся, но продолжал стоять под душем, задрав голову вверх и подставив лицо навстречу потокам воды. Он чувствовал как с каждой упавшей на тело каплей, в него вливаются потоки силы. И физической, и магической. Особо усердствовала, накапливаясь в нем, стихия воды, да по-другому и быть не могло. А еще здесь хорошо и спокойно думалось. И поразмышлять нашлось о чем.

Гоше до ужаса страшно было выходить отсюда, с кем-то встречаться, о чем-то говорить, и постоянно ловить себя на мысли: реальность это или уже нет? Как различить? Только стоя здесь под кипятком, он вдруг ясно понял, что весьма некрасиво обидел Бардера именно потому, что тот ничего у него не просил. Гоше все просто-напросто пригрезилось. Конечно, помириться с ним шансы пока оставались, но...

А если он, Каджи, еще чего-нибудь натворит посерьезнее, не сумев отличить бред от реальности? Страшно даже подумать, что в том случае может произойти. Очень страшно. До такой степени, что парнишка был готов заранее застрелиться из своей волшебной палочки. Вот только он не знал, как это сделать. Но еще случится парочка таких дебильных заскоков, и он бросится упрашивать всех без разбору, чтоб срочно научили.

Но даже не во всем этом заключался самый ужасный ужас из всех ужасов мира. Он начинает чувствовать, как одиночество своими безжалостными когтистыми лапами вцепляется ему в горло, в сердце, в душу. А парнишка по собственной воле этому способствует. Не хочешь причинить кому-то вред, так держись ото всех подальше. Как можно дальше. И молчи в тряпочку. Иначе…

Иначе есть два варианта. Первый, самый вероятный он сразу осознал. Или его залечат в усмерть совместными усилиями. А может, просто вышвырнут из этого мира без раздумий, как нагадившего котенка. Это, конечно, беда. Но не катастрофа.

А вот во втором случае катастрофа неминуема, если все скопом бросятся сочувствовать, поддерживать, помогать, участвовать, стоит только с кем-нибудь поделиться своими проблемами. Для Гоши катастрофа! Потому что он НЕ ХОЧЕТ ПРИЧИНИТЬ ИМ ВРЕД, тем, кто к нему отнесется по-доброму, с душой. Он слишком дорожит всем тем хорошим, что получил в этом мире, по сравнению со старым. И отплатить за это какой-нибудь гадостью, настоянной на черной неблагодарности? Нет, на самом деле лучше застрелиться из волшебной палочки.

А потому, уговаривал он себя, молчи, Каджи, как рыба дважды головой об лед, крепись, учись отличать реальный мир от придуманного… И самое главное не подпускай к себе никого вплотную, на расстояние вытянутой руки до твоего сердца. В первую очередь друзей, да и всех прочих, кто хоть малость дорог. Постарайся постепенно от них отдаляться. Сразу, конечно, не получится. Но ничего, они потом постепенно привыкнут, что ты везде стараешься в одиночку бродить. Так что первый шаг ты уже сделал на этом тернистом пути. С Бардером поссорился, и умничка мальчик. Вот так и действуй дальше, только аккуратно, не переборщи. Вдруг болезнь также внезапно исчезнет, как и появилась. А тут окажется, что вокруг тебя одни только кровные враги. Это не есть хорошо. Пусть они лучше будут к тебе безразличны. Такое положение еще можно будет попытаться исправить, если придет к тому время. Все. Решено. В путь.

Гоша безапелляционно закрыл кран и пошел вытираться. Его же ждут, рассказать что-то хотели.[46]

 

 

Глава 12. Красивым можно все.

 

 

- Гоша,[47] ну куда ты запропастился? Мы уже ждать замучились, - Аня с легким прищуром смотрела на парнишку, удобно устроившись на стуле за овальным столом в спальне мальчиков. – Есть же хочется, аж слюни с подбородка свисают. Мы решили не ходить в столовую, раз у тебя здесь все для банкета готово. А тебя все нет и нет. Роб, вон не выдержал, проглот мерзопакостный, в одиночку уже во всю ивановскую трескает. А я ведь тоже не железная.

- Пеправда баша, - тут же невнятно возмутился Баретто, отчаянно работая челюстями. А когда закончил, проглотив, весело улыбнулся. – Я всего-то малюсенький кусочек от пирожка отщипнул…

- Ага, а так же пиццу спорол втихушку. Бутербродом закинулся, думая, что я не заметила, отвернувшись на секунду. Вылакал пол-литра молока, типа, жарко топят, потому и жажда замучила. А к “малюсенькому кусочку пирожка” присовокупил куриную ножку, дескать, она к нему прилипла, не оторвешь никак, - близняшка шутливо замахнулась на сидящего рядом друга. – А я значит, неправду говорю, да? Выходит я лгунья? Да я сейчас тебя…

Роб вместе со стулом хоть и в шутку, но все же стремительно отскочили подальше от боевой подруги, на противоположный край стола. Зато поближе к еще не исследованным запасам пищи. Руки у парнишки самостоятельно (он-то откуда об этом знал?) ухватили небольшую котлетку размером всего-то с ладонь взрослого человека, подложили под нее тоненький, в три пальца толщиной кусочек булки, а чтобы в горле не застряло, обильно облили сверху кетчупом и принялись заталкивать скромненький бутер Баретто в рот. Он отчаянно сопротивлялся, но силы были неравными, и в результате крепость вскоре пала. Быстренько прожевав первый укус, Роб озорно подмигнул Каджи и принялся оправдываться перед подругой:

- Ань, ну ты пойми, я же самый сильный среди вас. А значит, мне и энергии требуется больше всех. Откуда ж ее взять, как не из еды. Если честно, то у меня уже давно в животе урчало. Ты разве не слышала? Мне даже как-то неловко было перед тобой.

- Ну вот куда только в тебя столько вмещается? – вздохнув, задумчиво поинтересовалась близняшка. – Уму не постижимо. Роб, тебя же проще убить, чем прокормить.

- Эй, эй! Не надо меня убивать, - глаза у Баретто округлились, хотя он и знал, что девчонка пошутила. – Я исправлюсь. Вот честное колдунское, - и тут же принялся догрызать бутербродик, проказливо сверкая поверх него пронзительно черными миндалевидными глазами.

- А ты чего стоишь, Гоша, как неродной? – поинтересовалась Аня. – Присоединяйся к обжираловке, пока этот пылесос все не засосал в одно мерзкое, жадное, ненасытное жало. - Девчонка крайне выразительно посмотрела на Роба, но на губах у нее при этом заиграла мягкая улыбочка.

Ну как вот он может им объяснить, почему так и стоит на пороге душевой комнаты? Он сам еще не до конца понял из-за чего замер, будто вкопанный, едва зашел в комнату. Наверное залюбовался друзьями, их шутливо-грозной пикировкой, тем спектаклем, который они именно для него, Каджи, сейчас разыгрывают. Значит, он им все же нужен? Да конечно нужен! Какие могут быть сомнения. И они ему очень, очень, очень нужны. Ведь именно всем вместе им так было хорошо, так весело, так надежно и спокойно.

И тем больнее все это терять. Может на время, может навсегда. Кто ж его знает? Вот и стоит Гоша на пороге, застыв истуканом, любуется друзьями напропалую, впитывает в себя ненасытной губкой, поди, что и последние счастливые впечатления от совместного общения.

“Эх, если б вы только знали, друзья, как мне сейчас больно, как тяжело приступить к тому, что решил под душем, - грустно думал парнишка. – Но нужно, чтобы вы вот так же продолжали веселиться и дальше. Но уже без меня… А может все же не нужно?”

Мысли в голове роились как две враждебные стаи пчел перед одним ульем. Поделить его нельзя, достанется только кому-то одному. “Нуж-ж-жно”, - одни гудят. “Не нуж-ж-жно”, - жужжат другие. Вот и разберись тут, блин паровозу в топку, как частенько поговаривал холодильник Петрусь. Прямо сейчас приступить потихоньку отдаляться? Или отложить до завтрашнего утра? А может это гнусное дело вообще до зимних каникул обождет? Это вам, братцы, не примитивный гамлетовский вопросик: быть или не быть? И уж тем более не исконно российский: пить или не пить, что и так понятно. Вопрос в другом: сколько, где и с кем? У Гоши проблема намного серьезнее.

Зато некоторым личностям везет по жизни. У Аньки, например все проблемы решаются одним махом.

Близняшке надоело сидеть голодной и наблюдать за непонятно над чем размышляющим или мечтающим Каджи. Она порывисто сорвалась со стула, ухватила парнишку за руку и насильно утащила к столу. Споткнись тот и распластайся на полу, все одно внимания не обратила бы и доволокла, не сбавляя темпа. Энергично усадив друга на стул, она с облегчением плюхнулась рядом.

- Для начала бутербродик хочешь с севрюжкой? – а чего собственно спрашивать, если уже воткнула его Гоше в руку? Ладно еще, что не затолкала прямо в рот. Просто торопилась, потому что и себя ведь, родимую, обслужить надо. – Да ты не стесняйся, налетай, халява же. Мало будет, так Бардера от шахмат на время оторвем. Он, говорят, уже нашел прямой доступ к кухне и сдружился там с кем-то из домовых, обслуживающих замок.

Каджи куснул бутербродик раз. Пожевал. Куснул два, три. А там само пошло, голод-то он ведь не братан родной, в обнимку с них ходить не хочется. Аня одобрительно закивала головой, слегка подпортив свою идеальную прическу. Зато Баретто, уже насытившийся и вальяжно откинувшийся на спинку стула вполоборота к друзьям, невинно так поинтересовался:

- А мы что, разве Янку ждать не будем?

Аня, бедная, от возмущения его неслыханной наглостью, обильно сдобренной плутовской добродушной усмешкой, едва не поперхнулась куском беляша. Когда опасность миновала, прокашлявшись, близняшка так натурально рыкнула на Роба, что немедленно его убьет и съест вместо пирожков, благо он уже всем подряд нафаршированный, что вот Гоша, например, в подобный исход поверил безоговорочно. Но к его удивлению Баретто в ответ на кровожадно-каннибалистические замашки подруги всего лишь широко зевнул и сладко потянулся, заложив руки за кудрявую голову.

- Значит, она все еще дрыхнет без задних ног?

- С чего бы это? – заинтересовался Каджи, даже перестав жевать на время. – Правда, Янка и с утра какая-то странная была.

- Так ты разве не знаешь ничего? – удивился Баретто.

Парнишка отрицательно помотал головой. И тогда Роб решил просветить друга:

- Она же от тебя за все время болезни не отходила ни на шаг. Мы все в этом конечно поучаствовали тоже, но в более разумных пределах. Да собственно нам около тебя делать было нечего, раз Янка здесь постоянно дежурила. Просто хотели дать ей отдохнуть немного, подменить на время. А она как сбесилась. Ее отсюда и по-хорошему выпроваживали, и силой спать отправляли, и хитростью выманивали, а она, знай свое, минут через пятнадцать опять тут как тут. Да еще и на нас шипит сквозь зубы. Прямо кобра в боевой стойке. Влюбилась, поди, - пошутил в заключении Баретто, добродушно улыбнувшись.

Гоша, который думал, что друзья о нем попросту забыли на время болезни, густо покраснел от стыда хлеще переспелого помидора. И все его мысли в первую очередь именно на своих душевных терзаниях сосредоточились, а вот шутка о влюбленности Янки как-то мимо ушей пролетела. Услышал, но не зацепило. Зато Аньку задело рикошетом. Да еще как задело!

Девчонка так ожесточенно шлепнула недоеденным беляшом по столешнице, что стоит удивиться, почему его начинка не разлетелась брызгами по всей комнате. Зато ребята испуганно вздрогнули. Потом она уставилась на Роба со злым прищуром серых глаз. Крылья симпатичного носика затрепетали в гневе. Верхняя губа, которая и в нормальном состоянии чуть-чуть не доставала до нижней, мило изогнувшись, теперь еще больше задралась вверх, подрагивая и показав белые ровные зубки, которыми можно и укусить больно при желании. Одним словом, жить тебе, Роб, осталось ползатяжки. И то, если поторопишься, тогда успеешь ее сделать. Он и пришипился, потеряв вальяжность и покорно прося взглядом прощения, понимая, что сболтнул лишнего.

Но Анька сделала несколько глубоких вздохов и, на удивление быстро успокоившись, ответила совершенно спокойно и даже чуточку весело, склонив голову набок:

- А что нельзя что ли? Тебе-то Роб какое до этого дело?

- Ну, как …мы же …друзья, - тихо и невнятно пробормотал парнишка, потупив взгляд и теребя бахрому на бархатной скатерти.

- И что дальше? – с нажимом поинтересовалась близняшка, пристально разглядывая друга. – Разве то, что мы друзья, играет какую-то отрицательную роль? Мне кажется даже наоборот, - ехидно добавила она, но правда таким миленьким голоском, словно разговаривала с безнадежно больным, умирающим человеком.

Баретто в ответ только плечами пожал, не желая вдаваться в дискуссию по данной проблематике, от которой только что едва серьезно не пострадал. Хотя поспорить или просто поболтать на отвлеченные темы с Аней он любил, даже сам порой ее подначивал, подкидывая интересные проблемы для обсуждения. Она посмотрела на его виновато опущенную кучерявую макушку, строго поджав губы, с непонятным значением покачала головой, вздохнула и вернулась к недоеденному беляшу, посчитав себя бесспорной победительницей в скоротечно завершившемся споре.

- Правда, а почему Янка сейчас не с нами? – Гоша легонько дернул ее сестру за рукав мантии, испытывая одновременно чувство благодарности и стыда. – Она уже наверно давно успела отоспаться.

- Успеть-то успела, - хмыкнула близняшка, потом запнулась, пожала плечами, озадаченно поскрябала затылок, не зная, стоит ли продолжать. - …Она …стесняется…

- Чего!!! – хором взорвались ребята от неслыханной по своей фантастичности вести. Причем Баретто так резко вскинул склоненную голову, что едва не опрокинулся вместе со стулом на спину, а Каджи даже язык умудрился прикусить. – Она стесняется?!!

- Ну да, - довольная произведенным эффектом, подтвердила Аня, обведя их насмешливым взглядом, но выбрав в результате Каджи. – Ты себя в зеркале видел после болезни?

- Видел. Но при чем тут это…

- Заметил, что у твоей прядки серебристость пропала?

- Конечно, заметил, - тут же помрачнел парнишка, вспомнив, какие неприятности грозят ее обладателю. Теперь, судя по всему, они перешли по наследству от Каджи к его лучшей подруге. Он, клянемся, ей этого вовсе не желал. И частично виноватым, почти полностью, в переходе серебристости считал себя, хотя и не смог бы толково объяснить, в чем эта вина заключается, спроси его кто-нибудь об этом.

Аня словно его мысли прочитала, что, наверное, было не так уж и трудно сделать. Близняшка смотрела на Гошу с жалостью и участием, чуть прикусив нижнюю губу и тихонько покачивая головой.

- Вот-вот. А у Янки она появилась. И ты, видать, именно из этих соображений, во избежание неприятностей, посоветовал ей закрасить прядку, пока никто не видел?

Каджи понуро кивнул головой, судорожно сглотнув слюну. Да руки сцепил в замок, сжав их так сильно, что костяшки пальцев побелели. А слов так и не нашел для ответа. Да они и не нужны были, без них все его чувства как на ладони: любуйся, не хочу.

- Ну Янка и покрасилась…

Ребята оживленно встрепенулись. Только Каджи благоразумно промолчал, предчувствуя подвох и неожиданные осложнения. А простодушный Баретто ляпнул, неподумавши:

- Шутишь?! И в кого перекрасилась? – а так как ни черта не понимал в тонких сложностях процесса превращения, добавил абсолютно глупый вопрос: - Неужто в блондинку?

- В кретинку! – но это относилось не к сестре, а к вопрошающему, в которого Аня, все-таки не выдержав, запустила надкушенным яблоком. Роб удачно его поймал около самого носа, ухмыльнулся победоносно и принялся задумчиво грызть, даже не сказав спасибо. А близняшка продолжила воспитательный процесс друга уже на словах, став предельно серьезной. – Она же до одури сонная была. Вот и получилось черти что, без бантиков, но круто. Баба Яга со своей немытой шевелюрой по сравнению с ней – супермодель. Но только попробуй хоть слово против при Янке брякнуть, или лишь хихикнуть. Вот, Роб, честно, клянусь всеми сладостями мира, - убью! Как есть, убью! – Она повернулась к Каджи. – И тебя это тоже касается.

В комнате повисла напряженная тишина. Стало так тихо, что была слышна даже самая крошечная капелька нудного моросящего осеннего дождичка, ударившая в оконное стекло, чего при обычных условиях ни в жизнь не услышишь. А в гуле, отдаленно доносившемся из гостиной факультета Блэзкор, можно было легко и отчетливо разобрать отдельные слова. И даже узнать по голосу тех, кто их произнес.

- Янке и так сейчас несладко. Прошу вас, ребята, не вздумайте сделать моей сестре еще хуже, - нарушив молчание, очень тихо произнесла близняшка. Вздохнув, девчонка продолжила: – Вот она и сидит в комнате, не хочет выходить. Только завтра все равно ведь на занятия придется идти, реви, не реви. Янку сейчас в нашей спальне Таня Сантас и Катя Дождик с другими старшими девчонками факультета уму-разуму учат, наставляют на путь истинный. А меня прогнали, чтоб под ногами не путалась со своей жалостью, как они высказались. Мол, это не выход.

- То-то я почти никого из старшеклассниц сегодня вечером в гостиной не видел, - сообразил Баретто. – Слушай, а может нам тоже пойти туда. Морально поддержать, так сказать от лица ближайших друзей?

- А что, хорошая идея, - тут же загорелся Каджи, который теперь чувствовал себя обязанным Янке по гроб жизни за неусыпное дежурство возле его “смертного одра”. И даже мысль отдаляться от друзей, забылась, потеряв свою актуальность. Хотя бы на время, но забылась.[48]

- Сидите уж, утешальщики, - махнула рукой Аня. – Придет и ваше время…[49]

А оно и не замедлило тут же прийти, чуточку нерешительно приоткрыв дверь в спальню мальчиков. Прошмыгнув в помещение, это самое “время” сразу же плотно прикрыло дверь за собой, шмыгнуло носом, но уже через секунду, вспомнив свеженапичканные в него советы вести себя гордо, независимо и с достоинством, слегка надменно вздернуло остренький подбородок кверху и обвело пристальным взглядом комнату, задержавшись на каждом из присутствующих в ней лишь на краткий миг. Ну, кто хочет что-нибудь вякнуть против?

Таня Сантас пообещала всех вякающих скрутить в такой причудливо изогнутый бараний рог, что они сами немедленно побегут проситься жить и учиться на другие факультеты. На что остальные девчонки только жестко усмехнулись, посулив и там их достать до самых печенок, если не глубже. Катя Дождик так вообще грозилась всех шутников закопать, потом откопать, еще раз побить и вновь зарыть, на сей раз поглубже для надежности. Получив такую необходимую моральную поддержку, - большего и не требовалось, - близняшка решилась на вылазку к людям в своем новом имидже. К Янкиному изумлению в гостиной не прозвучало ни одного смешка или возгласа удивления, пока она шла к ребятам. Восприняли как должное, даже не таращился никто. Лишь один парнишка с четвертого курса, случайно столкнувшийся с девчонкой в коридоре, мазнул взглядом по волосам и жизнеутверждающе постановил: “Ты – чудо! Если кто с других факультетов косо глянет, ты нам только намекни и ткни пальцем в их сторону…” И парнишка полетел дальше, успев по пути еще кого-то опрокинуть. Или ребят заранее застращали девчонки, или факультет Блэзкор и впрямь самый дружный в мире.

Янка, конечно же, сильно изменилась. Помимо высокомерно задранного подбородка и недоброго блеска в серо-голубых глазах близняшка за время боевого дежурства около Каджи осунулась нисколько не меньше, чем сам больной,  от которого она одним только своим присутствием отгоняла болезнь. Носик заострился, на и так не толстых щечках наметилась впалость, глаза малость подрастеряли свои озорные искорки. А сейчас и вовсе выглядели припухшими и заплаканными до крайности, словно девчонка ревела несколько суток подряд, не переставая. Кожа приобрела легкий налет сероватой бледности, присущий скорее постоянной жительнице глубоких подземелий, что в сочетании с загаром смотрелось дико. Плотно сжатые полоски тонких губ выцвели до блекло-розовых. Одним словом, тень мамы Гамлета. А вы что хотели? Не отца же, как обычно пишут в таких случаях. Ну ладно, языкастые, уговорили вы нас, - просто призрак.

Итак, значит призрак. Хотя нет. Ну откуда у привидения могут быть такие роскошные, расчесанные на прямой пробор волосы …ядовито-зеленого цвета с ярко-синим мелированием. И все бы ничего, можно было б и не такое вытерпеть ради великой цели. Но с правой стороны почти от самой макушки и до плеч серебрится змейкой неширокая прядка, из-за которой собственно и принимались мучения. Никуда не делась треклятая. И даже больше того, она вроде стала как бы чуточку шире, а уж то, что ярче и искристее – однозначно.

- Янка, а ты вовремя явилась, мы как раз ужинаем, - Баретто, несмотря на увесистую тяжесть в животе, быстренько подорвался со стула и галантно выдвинул из-под стола другой, приглашая присоединяться к компании. – А тут смотрим, кого-то не хватает, кажись. И уж только потом сообразили, что тебя не то потеряли где-то впопыхах, не то в аренду на другой факультет сдали, да забыли вовремя забрать. Они ж там насчет почудить новички лопоухие, а без конкуренции скучно жить в этом мире. А ты у нас лучший спец в школе по приколам, кому как не тебе учить несмышленышей. Да ты присаживайся, в ногах правды нет. Ее вообще, блин, нет кажись.

Роб непривычно для себя балагурил, выдавая первое, что на ум приходило. Но краем глаза он успел заметить легкий кивок Ани, мол, молодец, все правильно делаешь, и я это оценю по заслугам: в ближайшие два дня по загривку не получишь, чего бы не натворил. Да и Янка, сперва напряженная, как туго скрученная пружина будильника, под конец монолога парнишки слегка расслабилась и даже позволила себе скромную полуулыбочку, слегка приподняв уголки губ. Малость неуверенно она прошествовала к предложенному стулу, устроилась там и обвела взглядом еще достаточно обильные запасы еды. А так как девчонка не ела ровно столько же, сколько и Гоша, то она с жадностью набросилась поначалу на пирожок с мясом бусланга, вкуснющий и сочный, но глазами уже выискивала что-нибудь еще в довесок.

Каджи, конечно, не воспитывался в таких изысканно-светских манерах, как Баретто. Но искренности в чувствах, порой даже чересчур прямолинейных, и ему было не занимать. А потому он, нимало не смущаясь, сперва внимательно разглядывал новый Янкин прикид. Она в свою очередь тоже косилась на него исподтишка, ожидая реакции друга и одновременно уплетая пиццу вдогонку пирожку и запивая ее молоком. А Гоша, когда ему надоело просто разглядывать боевую раскраску подруги, еще и на ощупь проверил волосы, что ему милостиво разрешили проделать, не настучав ни по рукам, ни по загривку. Волосы оказались по-прежнему мягкими, шелковистыми и словно бы воздушными. И тогда парнишка уверенно резюмировал результаты осмотра:

- А знаешь, Янка, тебе идет. Классно смотришься. Даже шикарно.

И Каджи тут же смутился, наткнувшись на строго-осуждающий и грозящий скорыми всевозможными карами взгляд Ани. И правда, глупость сморозил. Ну кому, скажите на милость, могут идти ядовито-зеленые волосы с проблесками ярчайшей синевы? Может только экстравагантной царевне-лягушке, да и то самой отмороженной на всех близлежащих болотах. Но Гоша конечно совсем не это имел в виду. Просто он хотел сказать, что Янкину красоту даже такой чудной палитрой не испортишь, и она ему всякая нравится. Как подруга, естественно.

Любого другого острослова, осмелившегося ляпнуть подобное Гошиному, наверняка потом долго искали бы по всему замку или собирали по кусочкам, это уж как пить дать. Но все-таки недаром они друзья. Янка прекрасно поняла, что хотел выразить парнишка. А потому вместо смертоубийства наоборот благодарно кивнула и наконец-то окончательно оттаяла, широко улыбнувшись и став прежней озорной девчонкой. Гошино мнение для близняшки было решающим. Он облегченно вздохнул и улыбнулся в ответ. А Аня незаметно спрятала под стол кулак, который хотела не только показать другу, но и дать попробовать на вкус промеж глаз прямо здесь, не затягивая с раздачей призов.

- Хорошо, - Аня решила, что вполне натрапезничалась и пора рассказать друзьям интересные новости последних дней, а то они как-то от жизни отстали со своими хворями и болячками. – Раз мы все в сборе, то не желаете ли послушать сводку боевых действий с пылу-жару?

Они, кроме Баретто, разумеется, жевали и желали. Под закуску рассказы вообще на ура проходят, это уже давным-давно замечено. Даже пословица по такому поводу есть: а Васька слушает, да ест. Было среди народной мудрости еще вроде что-то про то, что, будто, сколько волка не корми, а у медведя… Но вообще-то не стоит отвлекаться от темы.

- Пока вы здесь развлекались, в замке черти что творилось! - Каджи что-то неразборчивое пробурчал в ответ с набитым ртом, а Янка возмущенно фыркнула в бокал с молоком, только пузыри в разные стороны пошли. Но девчонка проигнорировала их недовольство. – Стоило нам только покинуть эту комнату утром в воскресенье, как начались приключения. Почти сразу всех учеников согнали в Большой зал и приказали сидеть там, не высовываясь, до тех пор, пока не разрешат выйти.

Роб опять развалился на стуле в непринужденной позе, объевшись, но и сам пойманный в сети как рядовой слушатель побасенок, автоматически принялся вытаскивать из неслабого кулечка орешки арахиса и неспешно-методически закидываться ими. Что не помешало ему высказаться тоном бывалого знатока:

- Хотел бы я посмотреть на того смельчака, что решился бы оттуда выйти без разрешения. Для этого нужно как минимум с головой совсем не дружить, а по максимуму быть отчаянным самоубийцей. Этерник, представляете, одним взмахом руки оживил обеих каменных мантикор, что на входе в зал сидят. Вот они затем и уселись по другую сторону ворот, сторожа нас. Прикидываете, сколько мы страха натерпелись! Рожи у них хоть так и остались каменными, но стали живыми и ужасающими. А глазищи, которыми они внимательно за нами следили, просто жуть непроходимая!

- Роб, хватит ужас на ребят нагонять, - возмутилась близняшка. – Не такие уж они и страшные. Профессор Волков же совсем их не боялся, подходил к ним вплотную, а одну даже погладил, успокаивая, когда она на кого-то из озорующих рыкнула слегка. – И Аня пояснила друзьям. – Семен Борисович тоже с нами был. Он же магл, и остальные преподаватели его с собой не взяли, сказав, чтобы он лучше за учениками приглядывал, а то, мол, мы в их отсутствие разнесем замок по камешку похлеще нападающих. Хотя он и порывался поучаствовать в драке.

- А из-за чего весь сыр-бор разгорелся? - поинтересовался Каджи, тоже вроде бы насытившись и откидываясь на спинку стула в благодушном настроении. – Монстра какого отлавливали? Опять незапланированная виверна в гости пожаловала?

- Да нет, не монстра, Гоша, - усмехнулась близняшка. – На замок напали пауки. Как нам потом сказали много пауков, море пауков, бездна. Они откуда-то из Сумеречного леса прорвались, и в их тупые башки стрельнула глупая мыслишка прогуляться на экскурсию в замок. Как будто их кто-то сюда приглашал! – возмущенно фыркнула Аня.

Янка наконец-то тоже утолила голод, но решила напоследок шлифануть съеденное небольшим румяным яблочком.

- А-а, я что-то смутно припоминаю, - она откусила от сочного плода. – Мерида, перед тем как оставить меня здесь одну, негодующе заявила, что, дескать, откуда они только берутся, а для директора добавила, что опять началось.

- Ну точно! – осенило Каджи. – Они, выходит, уже нападали на замок. И я даже знаю когда…

Ребята посмотрели на него с удивлением: откуда такие смелые утверждения? А он не стал их томить и изображать из себя легендарного Штирлица, добывавшего сведения с риском для жизни, размахивая шашкой.

- Мерида на мой день рождения заскочила к бабушке только на минутку, оправдываясь, что едва вырвалась из замка, потому что у них там ЧП. И сестренка подарила мне баночку с прикольным танцующим паучком. Все сходится. А паучок наверняка из военнопленных. Заколдовать его, чтобы он плясал, для Мериды пара пустяков. Она еще и не такое может, раз в прошлом году директор именно ей доверил гостевавшую виверну кормить. Вот только какого черта лысого паукам понадобилось в замке, тем более в воскресенье, когда экскурсантов не принимают? – Гоша решил поддержать Анину шутку.

Янка безмятежно пожала плечами, догрызая яблоко. Гоша выздоровел, ее прическа прошла на ура, а все остальное - по барабану, не стоит и голову ломать. Есть вещи поважнее, о которых обязательно нужно подумать. Может завтра для особо смачного эффекта появления на уроке в новом имидже стоит губы помадой намазать, хотя она до этого момента и не любила пользоваться косметикой? Ярко-красной, например? Нет, туфта получается, слишком вульгарно. Черной…

Аня выгнула дугой тонкие брови, озадачившись вопросом и в задумчивости уставившись на потолок. А у Баретто почти сразу нашелся для Каджи подходящий ответ:

- Может просто год такой?

- Ты о чем, Роб? Какой такой год?

- Ты когда-нибудь удосужишься выучить местный рунный календарь, Гоша? – вздохнул парнишка в ответ. – Я, конечно, понимаю, что все давным-давно живут по обычному календарю, а рунный стали забывать. Но ведь не зря же его в древности придумали. Первого сентября как раз начался год Огненного Паука. А раз огненного, значит храброго до безрассудности, активного и прущего напролом. Вот они и лезут.

- Ладно, допустим ты прав. Но мой день рождения был в конце августа, до наступления паучьего года, а они уже тогда совались в замок, - возразил Каджи.

- А у пауков тогда генеральная репетиция была перед выступлением, - тут же нашелся Баретто и, мимоходом глянув на девчонок, дополнил, блеснув познаниями в военном искусстве. – Или разведка боем. Это кому как привычнее.

- И почему именно на замок лезут? – озадачился Гоша.

- А вот это ты уже у них при встрече поинтересуйся. Может у них гнездо здесь?

- Типун тебе на язык, Роб, и скалкой по лбу за такие слова, - очнулась из задумчивости Аня, с отвращением передернув плечами. – Мерзость. Ненавижу пауков!

- Кто ж их любит-то, - согласился Каджи. – И все же интересно, почему именно наш замок их привлекает?

- Не знаю, Гоша, - пожала плечами Аня и озабоченно посмотрела на непривычно притихшую сестренку.

Но той было вовсе не до обсуждения их мелких проблемок, тут свою насущную проблему решить бы. Уж мазюкаться, так мазюкаться! Вот интересно, какого цвета тени лучше наложить, чтобы они хорошо, но в то же время вычурно и экстравагантно сочетались со всем остальным, раз уж именно такой нестандартный образ складывается? Может быть фиолетовые подойдут? Нужно с Таней и Катей посоветоваться. Ну почему, спрашивается, они с сестрой никогда раньше даже не интересовались тем, как пользоваться косметикой? А сейчас одни вопросы из-за незнания возникают. Наверное, маленькие еще были, глупые. И самый главный вопрос, даже вопросище: а понравится ли Гоше, как она раскрасится? Или все же не стоит так резко, без остановки, шокировать парня? Все же, видимо, не стоит. Ему и так уже в этой жизни досталось. Хотя если раскраситься под паучиху, то это его сейчас наверняка заинтересует. Близняшка улыбнулась своим мыслям и постаралась вникнуть в обсуждаемую тему.

- …лезли, и все тут, - между тем продолжала Аня. – И очень даже активно. Представляете, наши учителя с трудом от них отбились. Это во главе с Этеринком-то! Они даже добровольцев с двух старших курсов пригласили на помощь.

- Конкретно вы развлекались! – оценил масштаб махаловки Каджи. – И много желающих нашлось?

- Да почти все, - гордо высказался Баретто. – Кроме фалстримцев. От их факультета только четверо изъявили желание помочь, остальные струсили, наверное. Впрочем, ничего другого лично я от них и не ожидал. Они только на словах крутые, как вареные яйца, а на самом деле один пшик получается.

- И из Стонбира намеревающихся подраться оказалось не так уж и много, - дополнила рассказ Аня. – Ну да с этими все понятно. Увальни еще те, пока раскачаются да рукава засучат – драка уже позади, все по домам разошлись. Но, что удивительно, даркхольцы выскочили на битву самыми первыми, даже наших ребят опередили. Но вот вроде такими значительными силами собрались, а замок еле-еле отстояли. Блэзкорцы потом рассказывали, что пауков и на самом деле была тьма тьмущая разного калибра и на любой вкус: от самых крошечных, но мерзопакостных и подлых до здоровенных, ростом не ниже взрослого человека. Они часа три с ними колбасились, напрактиковались в применении всевозможных заклинаний до сблева. А когда из леса вторая волна поперла…

- Ни фига себе! – в один голос изумились Гоша с Янкой.

- Вот и мы так же подумали, когда нам рассказывали, - у Баретто от азарта аж глаза загорелись. – Преподаватели могли бы и остальных учеников пригласить поучаствовать. Мы бы мохноногим там показали.

- Чего бы ты показал, герой? – возразила рассудительная Аня. – Как у тебя пятки сверкают? Нас еще ничему такому серьезному не обучили, что в битве могло бы пригодиться. Короче, Верд-Бизар понял, что все уже вымотались и обычными способами не устоять. И знаете, кто внес решающий вклад в разгром паучьих полчищ?

Конечно они не знали, а потому Гоша с Янкой отрицательно покачали головами и приготовились услышать сенсацию, заинтригованные загадочным и таинственным тоном Ани. А она чуточку их помучила с молчаливого согласия Баретто, выдержав красочную театральную паузу.

- Своч! – коротко выстрелила она в слушателей, чему они и впрямь поразились, все же предполагая, что самым-самым окажется любимый директор школы. – Этерник разрешил ему использовать свои познания именно темных сил, в чем он, естественно, разбирается. И как оказалось, разбирается от и до. Наши ребята, которые присутствовали на сражении, говорят, будто это было такое потрясное зрелище, что они его на всю жизнь запомнят. А Батлер проделал все манипуляции и не напрягаясь особо, словно играючись и со своей обычной чуть ехидной усмешкой.

- Ага, точно, - встрял настолько довольный Роб, словно это он сам в одиночку разгромил полчища кровожадных тварей. – Так что, Гоша, поимей в виду, со Свочем лучше не связываться и не злить его.

Будто Каджи и без его совета не знал такую простую истину. Проблема в другом заключалась. Это профессор Батлер завел себе дурную привычку связываться с Гошей, а вовсе не наоборот. Была бы возможность, так парнишка за версту обходил бы преподавателя защиты от темных сил.

- Он сперва поднял в бой тех пауков, которых наши уже успели замочить, некромант бесов. И эти зомби ринулись навстречу второй волне своих собратьев. Очевидцы утверждают, что ничего более страшного, чем эта схватка им видеть не доводилось. Даже пофигист Санчо до сих пор под впечатлением этой драки сам не свой ходит и всем подробности по сто раз пересказывает. Хотя он всего лишь наблюдал ход схватки из окна нашей гостиной, так как Верд-Бизар приказал ему охранять вход в твою спальню от назойливых сочувствующих посетителей. Но Санчо клянется, что он и из окна успел парочку паучков поджарить.

- Вообще-то я ему верю, - задумчиво произнес Баретто. – Он хоть и балагур, но только до поры до времени, если это не касается настоящего дела. Видели бы вы, что Санчо на поле для квиддича вытворяет, когда матч идет. И просто болтуна никогда бы не выбрали капитаном команды. И ко всему прочему он ловец, а это…

- Роб, да отстань ты со своим квиддичем, - возмутилась Аня, которая к спорту была, как и большинство их компании, почти совсем равнодушна. – На счет Санчо никто и не сомневается, что он не врет. И все мы прекрасно знаем, что ты спишь и видишь себя в команде. Дай я ребятам лучше расскажу, чем там дело закончилось.

Баретто малость обиделся, но после короткого размышления признал Анькину правоту. Знал он за собой такую слабость. О квиддиче парнишка мог рассуждать часами, а то и сутками напролет, считая его самой лучшей игрой в мире. И все всё уже сто раз от него слышали. А вот о событиях прошедшего воскресенья друзья и впрямь не знают. Потому Роб плюнул на свою мелкую обиду и растер, продолжив неспешно закидываться орешками. И даже другим предложил, не пожадничал, но все дружно замотали головами, наотрез отказываясь от продолжения банкета.

- А вот когда они там основательно друг друга измочалили, - тем временем Аня перешла к заключительной части повествования, - Батлер парочкой непринужденных взмахов волшебной палочки и еще какими-то пассами рук, чему нас, к сожалению, учить не будут, организовал для оставшихся “Черный Град”.

- И шо це таке? – даже Янка проявила заинтересованность.

- Заклинание такое, сестренка. И на самом деле на мелкий частый град похожее, только пауков им насквозь пробивало, словно метеоритами. Хорошо им там досталось от него, почти всех уделало. В крайнем случае, более менее крупные паучки в решето превратились. И в завершение Своч запустил “Волну Крэха”…

- А это с чем едят? – тут уж Каджи навострил ушки, которому почему-то название показалось смутно знакомым, на уровне подсознания. Хотя он мог поклясться, что отродясь раньше его не слышал, а уж тем более не видел. Да и откуда бы ему знать черную магию, если он и обычную-то только начал изучать, а до этого воспитывался среди обычных людей. И даже бабушка свою волшебную сущность от него усиленно скрывала по известным причинам.

- Хитрая штука, если судить по описанию очевидцев. Мне Киана потом на ушко нашептала, что они в Даркхоле если и будут изучать это заклинание на последнем курсе, то далеко не все подряд, а только самые лучшие из лучших. А выглядит оно в действии и на самом деле как волна от брошенного в воду камня, только наоборот.

- Как это наоборот? – не поняла Янка.

- А вот так! Волна не расходится кругом от точки приложения заклинания, а напротив она к этому месту сжимается. И чем больше энергии маг тратит на заклинание, тем сильнее, быстрее волна, да и захватывает большую площадь. И словно настоящее цунами она утаскивает с собой к центру все живое, да и то, что совсем недавно еще им было. Чистенько и под мелкую гребенку. А когда она все это месиво сожмет в плотный клубок, потом делает - БУМ! Короче, бум получается совсем не слабый. Не то в пламени, не то в плазме, фиг поймешь, все сгорает. Даже пепла не остается, потому что после взрыва, как говорит Киана, открывается портал, в общем, к этим, рогатым, или куда похлеще. И все, что было только что живым, исчезает бесследно, как корова огненным языком слизывает. Внешне очень похоже. Что Своч эффектно, с блеском, наглядно и продемонстрировал потрясенным зрителям.

- Вот, гад! – неподдельно восхитился Каджи. – Значит, Ань, все закончилось хорошо?

И Аня, и Роб тут же посмурнели. На лицах застыла тревога, а глаза подернулись легкой дымкой печали. Да и плечи у обоих покато опустились, словно ребята весь день только тем и занимались, что таскали туда-сюда тяжелые мешки подобно грузчикам. И естественно это их вымотало до предела. После затянувшегося молчания, во время которого другая парочка их компании терялась в догадках о причине скорби, раз наши победили с крупным счетом, Баретто очень глубоко и прерывисто вздохнул, а потом тихо сказал:

- Похоже, что Этернику от министерства в ближайшее время достанется по шапке за все произошедшее. И достанется круто, поверь моему слову.

- Но директор-то здесь при чем? – возмутилась Янка. – Он же наоборот школу сумел отстоять от пауков.

- Так-то оно так, - согласилась сестра с грустью в голосе. – Вот только один из учеников пропал во время этой катавасии. Эрик Сапрыкин. Да вы его прекрасно знаете, он же с нашего факультета. Вратарь блэзкорской команды по квиддичу…

Гоша сразу же вспомнил улыбчивого белобрысого пятикурсника, который отличался могучим телосложением, хотя и был несколько коротковат в росте. Он напоминал собой эдакий гриб-боровичок, - низенький, крепенький и не червивый. Хотя кто у них на факультете червивый? Такой вряд ли задержался бы в Блэзкоре дольше, чем на пару недель. Остальные ученики махом раскусили б гнилую душонку, да и выплюнули прочь, подальше от Башни Грифонов.

- Как это пропал?

- Никто не знает, - Аня невнятно пожала плечами. - Только нет парня нигде. Хватились его уже ближе к ужину, заметив длительное отсутствие. Стали искать везде, но нашли лишь его волшебную палочку неподалеку от места схватки с основной массой пауков. А ему там делать было совершенно нечего. Но и в Большом зале вместе со всеми остальными учениками он вроде бы с самого начала не присутствовал. Видимо Эрик потерялся от всех, едва только битва началась. Возможно, что и специально где-нибудь спрятался, чтобы потом тайком поучаствовать.

- Вот и поучаствовал на свою голову, - буркнул Роб. – А в остальном вроде бы без особо сильных потерь обошлось. Некоторых старшеклассников паучки покусали, но по мелочи, несерьезно. Естественно все вымотались: и ученики, и учителя. Ты бы видел, Гоша, какие измученные преподы на следующий день по замку, да и на уроках ползали. Сонные и вялые как мухи в зимнюю пору. Только Этерник, Своч, Волков и Кинг были бодренькие и полны сил. А Мерида так вообще…

В этот раз очередное яблоко с яростью запущенное Аней просвистело в опасной близости от уха Баретто, врезавшись затем в стену над кроватью Шейма и разлетевшись на пюре. Кому-то придется впоследствии там прибираться и наводить порядок. Вряд ли этим близняшка займется. Ей точно недосуг, она сейчас была занята тем, что пыталась испепелить взглядом сидящего напротив Роба. А тот прикусил болтливый язычок и старался ужаться в размерах, но попытка перейти в невидимое, тонкое, звонкое и прозрачное состояние с треском провалилась.

- Так чего там произошло с Мэри? – заранее предчувствуя плохие вести, упавшим голосом поинтересовался Каджи, весь напрягшись, как туго натянутая струна. – Что случилось?

Он быстро переводил взгляд с Ани на Роба и обратно, ожидая внятного ответа. Ребята засмущались, заерзали на стульях. Если бы гордость не помешала, то Баретто попробовал бы под стол спрятаться, сам себя проклиная за неуемную болтливость. Вот всегда так, молчит, молчит, а уж стоит рот раскрыть, так готов все подряд без разбору выложить, и никакого эликсира правды не нужно пить.

Аня просто сгорала в пламени бешенства, хотя внешне и старалась этого не показывать. Но внутри у девчонки все клокотало и бурлило, готовое вот-вот вырваться наружу. И тогда Робу не поздоровится, несмотря на молчаливо данное обещание не трогать парня в ближайшие пару дней. Ведь ясно же договорились с ним, пока Гоша мылся, что про Мериду молчок. Ничего страшного с ней не случилось, но Каджи после болезни волноваться совсем ни к чему. А зная его характер и отношение к сестре, он тут же от полученных известий начнет с ума сходить и еще чего доброго…

- Так что случилось? – настойчиво повторил Гоша, начиная уже не на шутку злиться, закипая. – Выкладывайте, раз уж заикнулись.

А и правда, чего теперь-то молчать? Слово не воробей, вылетело, так назад в клетку не загонишь. Зато в клетку не мешало бы кое-кого другого посадить, на недельку, под домашний арест. Без еды и газет.

- Гоша, ты только не волнуйся, хорошо? – вкрадчиво начала девчонка, в последний раз метнув в Роба взглядом трескучую молнию и повернувшись к Каджи. – Ничего серьезного не произошло. Просто Мерида так рьяно билась с паучьей сворой, что напрочь израсходовала весь свой магический запас сил. Ну и под конец битвы ей плохо стало, она даже сознание потеряла. Мерида сейчас у Диорума отлеживается. Мы с Робом к ней ходили после уроков, только нас Пак не пустил, сказав, что она спит и не нужно ее беспокоить.

А Гоша уже и не слушал ее вовсе. Он бестолково-лихорадочно метался по комнате, не зная, что делать и за что хвататься. Как так могло получиться, что единственная, любимая сестренка в больничном крыле находится, а он, баран, об этом ни слухом, ни духом. Мог бы и сам в первую очередь поинтересоваться, как у нее дела, едва только из комы вышел. Так нет, свои мелкие проблемы ближе! Нужно все срочно исправить! Та, спокойно, чем он может сестре помочь?

Каджи на полном скаку зацепился ногой за ножку Янкиного стула, чуть не навернулся плашмя, едва успев крепко ухватиться за плечо подруги, и тут его озарило. Он немедленно идет к сестре, а чтобы скрасить ее тусклые больничные будни и улучшить настроение Мэри, заодно свой подарок прихватит. А что? Самое время ему на сцену выходить, успех и аплодисменты гарантированы.

Парнишка поправил сползшие с носа очки и стремительно бросился к своему рюкзачку, не обращая на ребят ровным счетом никакого внимания, словно в комнате и не было никого. А тем временем Янка пристально наблюдала за его сумбурными метаниями по спальне, пытаясь предугадать траекторию полета, если он вновь зацепится ногой за какую-нибудь выступающую часть меблировки. Может быть успеет ему на место падения “соломки” подстелить? Или опять свое надежное плечо подставит. Аня же оказалась хозяйкой своему слову: сама дала, сама и назад забрала. Близняшка от всей души приложилась пару раз ладонью наотмашь по широкой спине Роба, словно выбивала застарелую пыль из школьной формы друга. Тот в свою очередь покорно снес рукоприкладство и даже не поморщился, только вздохнул скорбно и еще сильнее сгорбился. Виноват, ядрена корень, что уж тут говорить.

Каджи наконец откопал из недр безразмерного рюкзачка подарочную коробку с эксклюзивным уродством от Демиса Шок-Лоска, бережно сунул ее подмышку и широким шагом направился к выходу.[50]

- Гоша, ты куда это намылился, на ночь глядя? – Аня покончила с выбиванием пыли, которой на Баретто и впрямь скопилось немало, и звонко чихнула, словно подтверждая правдивость своих слов. – Тебя все равно к Мэри не пустят. Во-первых, через пятнадцать минут в замке протрубят отбой, а во-вторых…

- Плевать, - упрямо буркнул парнишка, даже и не пытаясь затормозить. – На крайний случай у меня СКИТ есть. Могу невидимкой пробраться куда захочу.[51]

- Я с тобой, - Янка нагнала его, когда он уже взялся за ручку, готовый рвануть ее на себя.

- Нет, - спокойно ответил он, открывая дверь.

- Да, - еще более спокойно сказала близняшка твердым и уверенным тоном. И выставила вперед правую ногу, в которую дверь тут же и уперлась, застопорив движение. – Еще раз попробуем найти правильный ответ на этот ребус? Я с тобой.

Каджи пристально посмотрел на нее, поначалу намериваясь разозлиться и гаркнуть, чтоб его оставили в покое. Но уже через секунду он улыбнулся девчонке в ответ, уж больно лукавая у нее была мордочка, словно у лисы, зазывающей весь курятник, целиком, в ближайшую субботу к себе домой на дружескую вечеринку. Будут танцы, шманцы, обжиманцы, ну и без легкой закуски не обойдется, конечно, так что с нетерпением жду, гости дорогие. И Гоша впервые не как о подруге ни к селу, ни к городу подумал, что Янка, вообще-то, очень симпатичная, можно даже сказать – красивая. Особенно когда вот так скромно и, откровенно притворяясь, слегка смущенно улыбается, едва приподняв уголки тонких губ и потупив взор. Парнишка тут же застеснялся своим непривычным мыслям и, залившись краской по самые уши, быстро отвел взгляд в сторону.

Затем он вздохнул и ответил правильно на этот раз:

- Да. Идем.

Близняшка не замедлила подхватить его под руку, словно на неспешном вечернем променаде. И пока Каджи не видел, занятый повторным открыванием двери, Янка быстро обернулась, тряхнув ядовитой зеленью волос с яркими проблесками синевы, и на миг показала сестренке язык. Вот так, мол, нужно действовать. Знай наших! И учись, студентка, пока я жива, а то может, с этой чертовой прядкой не так уж и долго мне осталось развлекаться под готическими сводами Хилкровса.

В гостиной Блэзкора, куда ребята спустились буквально через минуту, было непривычно тихо и спокойно. Хотя обычно она очень сильно напоминала собой выездной филиал сумасшедшего дома, иногда даже превосходя его по качеству и количеству чудачеств, что оказывалось для блэзкорцев не таким уж и сложным делом, имея неуемную фантазию и волшебные палочки. Тишина была тем более удивительной, что учеников в гостиной, как и всегда, хватало с избытком. На скорбно-удрученном состоянии блэзкорцев наверняка сказалось загадочное исчезновение Эрика Сапрыкина. Ведь факультет и на самом деле, без обмана, был очень дружным, и к нему совершенно не подходили слова из песни, будто отряд не заметил потери бойца.

- Куда это вы собрались? – дорогу парочке преградила серьезная как никогда староста.

- А может у нас свидание под луной? – хитро прищурившись, отмазалась близняшка, чтобы не выдавать истинных причин прогулки.

Таня хоть и хорошая девчонка, но вдруг запретит ночной поход в больничное крыло, попросив их перенести посещение Мериды на дневное время. А завтра с самого утра занятия начнутся, не до того будет. Они с Гошей и так уже несколько уроков пропустили, придется догонять остальных сокурсников. А вот сейчас попробуй-ка запрети им, юным влюбленным, под луной прогуляться, особенно после перенесенного Янкой потрясения из-за необычной расцветки шевелюры. Может Гоша таким образом утешает ее?

- Да! – уверенно подтвердил Каджи. – Хотим перед сном вдвоем без посторонних полюбоваться на звезды.

И ребята, весело скалясь и тихо хихикая, миновали отступившую в сторону Сантас. А она проводила их завистливым взглядом, тихо прошептав:

- Экстремалы. Какие к бесу звезды?! Второй день дождь моросит. Надеюсь, что их прогулка не очень много штрафных баллов принесет факультету. Хотя по барабану сколько, это ж первая любовь…

Девушка печально вздохнула и направилась к камину. Без труда согнав из ближайшего кресла Санчо, который и сам собирался шутливо-галантно уступить место, она удобно устроилась в нем, вытянув ноги к теплу и переплетя руки на груди. А затем Таня принялась неотрывно наблюдать за оживленно танцующими язычками пламени, полностью погрузившись в свои невеселые мысли. Да и вся ее худенькая фигурка выражала беспредельную грусть. И вовсе не безответная любовь была тому причиной. Такой проблемы у Сантас к счастью не существовало. На личном фронте присутствовал только что прогнанный Санчо. Просто этот год был у девушки последним в обучении, а покидать Хилкровс, за шесть лет ставший вторым домом, ей до ужаса не хотелось. Вот она и тосковала по нему заранее, не представляя, как сможет дальше жить без этих сумасшедших, но таких дружных, таких родных ребят. И было жалко себя до слез, незамедлительно сверкнувших в больших каре-зеленых глазах.

А Каджи с Лекс тем временем спустились вниз, проигнорировали портрет круглолицего, с бульдожьими щеками и лысого как шар кегельбана бывшего декана Блэзкора, возмутившегося их недостойным поведением, и выскользнули во внутренний двор замка, миновав завесу пламени на выходе. В спину им раздался с другого портрета короткий задорный смешок и пожелание удачно почудить. Это другой декан, рыжебородый Яппи Алленсон, приколист еще тот, выдал свое напутственное слово, благословляя на шалости. На него тут же традиционно набросились с возмущенными упреками почти все остальные портреты. Но Яппи голыми руками не возьмешь, к тому же он за словом в карман никогда не лез. И вскоре в холле Башни Грифонов разгорелась жаркая перепалка, постепенно утихшая и незаметно перешедшая в совместные воспоминания о давно минувших днях их собственной молодости.

А вот во внутреннем дворе Хилкровса напротив застыла тишина, нарушаемая лишь тихим шорохом нудно моросящего дождика, стекающего по шершавым стенам и упрямо клюющего выщербленный булыжник мостовой. Небо оказалось сплошь затянутым в темно-серый саван туч, так что прогуляться под луной, а тем более полюбоваться звездной россыпью у ребят при всем желании не вышло бы. А их это сейчас и не интересовало.

Хотя если сказать честно, то вот Янка, например, очень грустно вздохнула, невольно подумав о том, что была бы на седьмом небе от счастья, окажись их ночная вылазка из башни и вправду первым настоящим свиданием. Вот только Гоша глупенький еще и маленький. Разве ж он догадается пригласить ее прогуляться просто так, без определенной цели, а лишь затем, чтобы вместе посмотреть на молодой зарождающийся месяц, к примеру. Или чтобы неспешно пройтись под ручку по обочине Сумеречного леса, шурша желто-багряными опавшими листьями, слушая редкое щебетанье оставшихся на зимовку птиц и задавая притаившейся в чащобе кукушке один вопрос на двоих: долго ли им доведется быть вместе? А та начнет отсчет, глухо ухая, и устанет, бедняжка, потому что драть глотку ей предстоит весьма долго. И даже когда они полностью удовлетворенные птичьим предсказанием уже убегут, радостно гоняясь друг за другом среди деревьев, кукушка все еще будет стараться, добавляя им лишние счастливо прожитые годы…

- Кажись, никого нет, - внимательно вглядываясь в полумрак двора, парнишка прервал красивые мечтания близняшки и скомандовал: - Пошли. Только быстро, пока на кого-нибудь не нарвались ненароком.

Они дружно нырнули из-под небольшого козырька над входом в промозглую осеннюю слякоть, стараясь быстро и незаметно проскользнуть двумя смазанными тенями к входу в Центральную башню. Жители замка может их и не заметили, но вот от непогоды не спрячешься. Ветер, до этого момента шлявшийся незнамо где, не замедлил прискакать во двор и, радостно зачерпнув в пригоршню капельки дождя, с упоением швырнул их прямо в лица ребятам. И ужасно довольный своей проделкой засвистел, закручиваясь вокруг колокола в Часовой башне Хилкровса, что располагалась прямо над главными воротами замка. А затем проказник так же внезапно исчез, как и появился, приглушенно бухнув на прощание языком колокола. В ночной тиши над башнями и стенами школы поплыл тихий мелодичный звон. Но ребятам, как раз в это время открывавшим большую двухстворчатую дверь башни, он показался оглушительным. Янка ойкнула от неожиданности, а Гоша затравленно заозирался. Но вокруг по-прежнему никого не было, и они поспешили попасть с ярко освещенного пятачка входа внутрь, в темноту башни.

- Ох, чую, добром эта прогулка не закончится, - пожаловалась Янка, стряхивая с волос капельки дождя, но, тем не менее, решительно припустила следом за другом. И даже обрадовалась тому, что приключения вновь начались, едва они приехали на учебу. А сама учеба? Да ну ее подальше! Успеется. Учеба как тролль, сколько над ней не усердствуй, по всякому украшая и настраиваясь на тесное общение с ней, она приятнее и симпатичнее не становится. Хотя, близняшка скорее из озорства так думала, а на самом деле ей нравились уроки, правда далеко не все. И знаний ей тоже хотелось.

Замок старчески дремал, готовясь к полноценному ночному отдыху. А Каджи с Лекс призрачно скользили по его едва освещенным редкими факелами запутанным коридорам, неожиданным переходам и крутым лестницам. Их одинокие торопливые шаги гулко отдавались в пустынной тишине под сводчатым потолком, рассыпаясь далеко вперед дробью и многоголосым эхом, нарушая сонное безмолвие.

Портреты, во множестве развешанные на стенах, недовольно морщились из-за потревоженной дремы, провожали парочку пристальными любопытствующими взглядами, но молчали. За время своего пребывания в золоченых рамах им частенько доводилось наблюдать похожие прогулки, и они давно уже привыкли к тому, что среди учеников всегда найдутся такие, у кого шило торчит в заднице, не давая спокойно заснуть ночью. Это ж студенты, что с них взять?!

Каджи, за прошедший год малость научившийся ориентироваться в хитросплетениях Хилкровса, чем несказанно гордился, выбрал к больничному крылу дальний кружной путь. Парнишка разумно рассудил, что храбрые пираты всегда идут в обход, как говорилось в одном старом фильме. Зато так они сводили к минимуму шансы столкнуться лицом к лицу с кем-нибудь из учителей или, не приведи господи, со смотрителем замка Тайлером Кингом.

Вот уж злыдень, так злыдень! Тогда не только штрафные баллы факультету гарантированно обеспечены, а еще, чего доброго, припашет к общественно-полезным исправительным работам по хозяйству, “справедливо” рассудив, что раз у ребят бессонница, то они могут полночи и потрудиться на его благо.

И дело вовсе не в том, что некому, например, полы надраивать в холле перед Большим залом, пыль с рам портретов протирать или до блеска полировать бархоткой металлические сапоги очередного латника, застывшего в одной из бесчисленных ниш коридоров. Вовсе нет, обслуги в замке вполне хватает, чтобы с помощью магии и без учеников справиться. Но заставить провинившегося проделать все манипуляции со щеткой (шваброй, тряпкой, лопатой, веником и т.д., - нужное выбрать и подчеркнуть) вручную и желательно в то время, когда остальные отдыхают, - это ж такое нескрываемое удовольствие для Кинга, что у него от переизбытка счастливых чувств даже круглые стекляшки пенсне хищно и радостно сверкают. Того и гляди, треснут от блаженства!

До владений Диорума Пака ребята добрались без приключений. Ни одна живая душа им навстречу не попалась. Школа словно погрузилась в тревожное ожидание неизвестно чего, оцепенев перед неведомой опасностью. А может Каджи это только показалось из-за того, что у самого парнишки настроение оказалось далеко не на высоте.

- Янка, подождешь меня здесь? – Они остановились на входе в больничную палату. - Я быстренько.

Близняшка утвердительно тряхнула прической, посчитав, что ей и впрямь не стоит мешать Гоше. Удивительно, как он вообще согласился взять ее с собой. Честно говоря, она на это и не рассчитывала. А вся ее уверенная требовательность, проявленная у ребят в спальне, была скорее капризом, чем осознанной необходимостью. Если бы Каджи и во второй раз отказал девчонке, она не стала бы настаивать дальше. Обиделась бы, конечно, но отпустила его одного.

Парнишка осторожно приоткрыл дверь. Затем он внимательно прислушался, но внутри палаты разбросила свои сети тишина, ничем не нарушаемая. Диорум отсутствовал. И тогда Каджи уже более смело протиснулся в образовавшуюся щель, скользнув под стерильно белый сводчатый потолок больничного крыла. Оказавшись в знакомом помещении, где он сам уже разок побывал, отлеживаясь после похода к Алтарю Желаний, он огляделся.

Мерида обнаружилась на дальней койке, примостившейся в уголке, безмятежно спящая. На прикроватной тумбочке лучился мягким приглушенным светом неяркий ночник. В проходе между двумя кроватями расположилось кресло, словно специально для Гоши поставленное. Туда он и направился. Осторожно опустившись на чуть слышно скрипнувшее сиденье, парнишка с грустной улыбкой посмотрел на сестренку.

В блеклом голубоватом свете ночника лицо девушки показалось парнишке измученным и печальным. Скулы у Мэри резко очертились, глаза малость запали, и под ними залегли темные круги. И даже прическа трансформировалась. Привычная светловолосая лохматость сменилась невзрачным каре, по цвету напоминающим пепельно-морозную стужу с проблесками белоснежного инея. Сейчас сестренка показалась Каджи похожей на сказочную снегурочку.

Хотя вернее всего на ее облике сказалась шутливая игра света и тени. О чем Мэри сейчас печалиться? Вон она даже едва заметно улыбается во сне. И дыхание у сестры ровное, спокойное. Интересно, что ей сейчас снится?

Гоша с любовью смотрел на нее, и неожиданно его мозг прострелила необычная мысль. Он все время относился к Мэри как к заведомо старшей, сильной и опытной. Порой ему даже чудилось в поведении девушки чуть ли не материнская забота о нем. И он именно так воспринимал Мериду: кем-то больше, чем просто сестра, почти что мамой, которой у него сейчас нет. Взрослая, надежная, все понимающая, которая и пожалеет, когда нужно, и пожурит, если заслужил, и защитит при опасности. Но в этой безмолвной тишине Каджи увидел свою сестру совсем в другом свете.

Она же всего лишь молоденькая девятнадцатилетняя девчонка. У них разница в возрасте всего-то в семь лет. Какая, к бесу, защита! Это он обязан как можно быстрее стать взрослым и сильным, научиться всему, чему только возможно и даже больше, чтобы в случае необходимости суметь вступиться за сестру. Вон она как обессилела после одной единственной битвы с пауками! А ведь где-то еще и злыдень Вомшулд притаился, пропади он пропадом, который спит и видит, как бы подмять всех магов под себя, чтоб и пискнуть против не посмели. Да и других опасностей в этом волшебном мире хватает с лихвой. И значит, Каджи предстоит с ними бороться. Бороться беспощадно, не на жизнь, а на смерть. Что бы их всех защитить. Мэри, Янку, Аню, Роба, Бардера, Олиру (он сам удивился, почему именно ее вспомнил), да и того же бестолкового Гордия, если уж на то пошло, раз он сам не в состоянии разобраться, где свет, а где тьма. А почему бы и нет? Ведь Гоше на роду написано спасти этот мир. И он страшно загордился собой и своей важной миссией.

Мерида видимо сквозь сон почувствовала, что кто-то на нее пристально таращится. Девушка беспокойно завозилась на кровати, а ее ресницы задрожали, готовые вот-вот распахнуться. Но Каджи вовсе не хотел нарушать сестренкин отдых, ей и так досталось.

Он порывисто встал, раскрыл подарочную коробку с платьем и поставил ее на кресло таким образом, чтобы Мэри сразу увидела сюрприз, едва только успеет утром открыть глаза. Вот уж обрадуется, что одно из ее мечтаний нежданно сбылось. Подожди, сестренка, то ли еще дальше будет. Дай только подрасти чуток.

А затем парнишка постарался быстро и незаметно исчезнуть из палаты, а то ведь может и на орехи достаться, если Мерида проснется и застанет его здесь после отбоя. Порой она бывает ужасно строгой и занудливой, когда дело касается школьной дисциплины и поведения Гоши. Сколько уже раз она говорила ему, что он приехал в Хилкровс учиться волшебству, набираться ума-разума, а не выискивать приключения на собственный зад. А он виноват что ли, если они, эти приключения, сами безошибочно отыскивают его седалище?

Янка стояла на прежнем месте, прислонившись к стене, и устремив мечтательный взгляд в неведомые дали сквозь толщу замковых стен. На тонких губах у близняшки блуждала загадочная улыбочка.

- Пора возвращаться в башню, - Каджи возник так бесшумно и неожиданно, что девчонка вздрогнула, возвращаясь к реальности. – Назад пойдем обычной дорогой? Так короче.

Лекс пожала плечами, словно ей было абсолютно все равно. А в душе обозвала Гошу разными словами, хотя и ласковыми, но не очень-то лестными, прочитай он ее мысли. Глупыш – оказалось самым мягким, и она даже прошептала его тихонько вслух. Янка вовсе не торопилась в Башню Грифонов, а с удовольствием предпочла бы неспешное возвращение вкруговую под стенами Хилкровса. И ничего страшного не случилось бы, если б они присели часика на полтора в одном из пустующих классов передохнуть от “утомительного” пути да поболтали ни о чем всласть. Близняшка выразительно глянула на парнишку, завлекающе хлопая пушистыми ресничками, но он как всегда ничегошеньки не понял.

- В глаз что-то попало? – заботливо осведомился он.

- Нет, в сердце, - Янка, чуточку разозлясь, оттолкнула парнишку в сторону и неспешно, но уверенно направилась вдаль по коридору.

Возвращались они, и впрямь не торопясь, но совсем не так, как хотелось девчонке. Ребята брели по пустынным и сумрачным коридорам рядом, но каждый погруженный в свои мысли. И ни единым словом не обмолвились. Даже за руки не держались.

Янка нервно теребила пуговицу на блузке и размышляла о своем, девичьем, сокровенном, невзначай припомнив их единственный с Гошей дружеский поцелуй, с которого собственно и началось знакомство. Как это ни покажется странным, но она этого мальчишку заметила еще до посадки в поезд, когда он стоял на платформе, провожаемый Меридой и каким-то жутким на вид вампиром. И сердце у заводной, безбашенной одиннадцатилетней девчонки непривычно екнуло. Она тогда еще подумала с изумлением: “Как же так? Это неправда!”. В жизни так не бывает, только в слюнявых любовных романах, которые она всегда с презрением отвергала, предпочитая им фэнтези и детективы. Но тут же близняшка поняла, а скорее почувствовала, что абсолютно неправа – это ОН. ЕДИНСТВЕННЫЙ. А когда парнишка понуро направился в вагон, видимо впервые в жизни оставшись в полном одиночестве посреди чужого неведомого мира, у нее самой сердечко так тоскливо сжалось, что она от жалости к нему едва не разревелась. Ну, а найти то купе, где он постарался спрятаться от всех, было делом техники.

“Гоша, очкарик слепой, да посмотри ты на меня! – мысленно прокричала Янка. – Что мне еще нужно сделать, кроме как покраситься, что бы ты, тюфяк безмозглый, обратил на меня внимание? И не только как на твою верную подругу. Негритянкой заделаться? Уши как у эльфов отрастить? Растолстеть килограммов на тридцать? …Дурак! Я же девчонка все-таки! Мне хочется свиданий, разговоров-мечтаний о совместном будущем, чтоб ты цветы мне дарил, поцелуев под луной, первых, не дружеских, а настоящих! Я же люблю тебя! …Нет, все же ты дурак, и уши у тебя холодные”, - резюмировала свои размышления близняшка, глянув искоса на друга.

А Каджи, дурачок, и впрямь совершенно о другом кумекал. Раз Вомшулд снова начал его доставать, а то, что посещающие Гошу глюки его рук дело – он не сомневался, значит, ему нужно найти способ ему противостоять. И сделать это так, чтобы не подвергать друзей и близких опасности, да и самому не засветиться перед ними со своим сумасшествием. Вдруг он ошибается, и на самом деле сходя с ума? Но в любом случае, Каджи должен быть готов к борьбе, а потому пора отказаться от своих заблуждений, что нужно при любых условиях оставаться добрым, участливым, заботливым. Наоборот, Гоша должен стать злым, жестким и беспощадным. Великая борьба требует и нестандартных подходов, где цель и впрямь оправдывает средства. Где-то он уже слышал эту фразу? Но не важно! Когда мир в опасности, да и его собственная жизнь висит на тонком волоске предсказания, тут уж не до доброты и мягкотелости. Янка, блин, еще начудила, умудрившись каким-то образом переманить на себя серебристую прядку. Теперь вот и ее придется спасать и приглядывать за ней внимательно, как бы чего не случилось. Вдруг и на самом деле предсказание теперь на близняшку переметнулось. Этого только не хватало для полного счастья. Итак, решено: жесткость и беспощадность к врагам.

“Правильно, правильно”, - мурлыкал едва слышный внутренний голосок. А под конец парнишкиных размышлений в ушах зазвучал довольный радостный смешок, и он сам не понял, что это было. Или очередной глюк, или его истинное Я подобным образом откликнулось, освободившись от ложных химер так называемой совести. Но размышлять над произошедшим было некогда.

На очередном пересечении коридоров, когда до выхода из Центральной башни оставалось всего-то ничего, Каджи едва успел вовремя повернуть СКИТ на пальце, впервые в жизни делая невидимым не только себя, но и шагавшую рядом подругу. И он тут же дернул замечтавшуюся девчонку назад, за угол коридора, зажимая ей рот, чтоб не заверещала ненароком. Там они и притихли, стараясь втиснуться в стенку и не дышать.

Янка так и замерла на месте, тесно прижавшись к Каджи и вытаращив глаза. Сердце девчонки билось гулко и часто, словно она до ужаса перепугалась, а дыхание стало мелким и прерывистым. Гоша, продолжая по инерции зажимать ей рот, хотя необходимости в этом уже не было, внимательно прислушивался. И, кажется, ребятам крупно повезло, их не успели заметить.

За углом, буквально в нескольких шагах от них, двое в темных мантиях, едва различимых на фоне полумрака бокового ответвления коридора, тихо, почти шепотом разговаривали. А если точнее, то говорил в основном один. И голос его звучал, хоть и тихо, но с неприкрытой угрозой. Враждебность, казалось, пропитала каждый звук, каждую буковку, срывающиеся с его губ. Парнишка даже пожалел, что они шли так медленно и успели, по всей видимости, уже к окончанию разборки, услышав лишь заключительный обрывок разговора.

- … и если я увижу тебя рядом с мальчишкой или его дружками-подружками, то пеняй на себя. Ты меня прекрасно знаешь, дважды повторять не буду.

- Но ведь я…

- Никаких “но”! Если думаешь, что мне каждый раз обязательно нужно разрешение Этерника, чтобы использовать свои познания в темной магии, то ты глубоко заблуждаешься. Я вполне могу и запамятовать, уже спрашивал его или еще нет. Но тебе-то это будет без разницы. Даже если меня и накажут, то не сильно. Зато очень многие мне будут благодарны…

- ОН будет недоволен, что ты…

- А это не твоя забота, - грубо оборвал его другой. – Так же как и Каджи – не твоя проблема, а моя. Предупреждаю в последний раз, держись от него подальше и не путайся у меня под ногами. А то это чревато последствиями.

Гоша наконец-то отпустил Янку, но близняшка даже не шелохнулась, тесно прижавшись к нему. Парнишке пришлось слегка ее подвинуть, взяв за плечи, чтобы осторожно выглянуть из-за угла. И он успел увидеть, как один из говоривших, держит другого за грудки, вцепившись в его мантию. Затем он резко и небрежно оттолкнул собеседника, выпустив из крепкой хватки. Тот отлетел к стене и, стремительно развернувшись, растаял в темноте коридора, оставшись неузнанным. А второй неспешно развернулся и уверенным хозяйским шагом направился в сторону Каджи.

Парнишка быстро втянулся назад за угол и одними губами жарко прошептал Янке на ухо, вжимая ее в стену:

- Даже не дыши.

Через секунду мимо них надменно прошествовал Своч Батлер в темной развевающейся мантии, едва не задев ребят. Глаза его зловеще сверкали, отражая пламя факела, горевшего прямо над головами друзей. А на тонких губах декана Даркхола застыла иезуитская ухмылка, ничего доброго встречным-поперечным не сулившая. Но вскоре просто лыбиться ему наскучило и, миновав затаивших дыхание ребят, он принялся тихонько насвистывать веселенький незатейливый мотивчик. Так Своч и растворился в потемках Хилкровса, но постепенно удаляющееся посвистывание еще несколько минут звучало у них в ушах, сковывая ребят ледяным страхом.[52]

 

 

Глава 13. Дождливое утро среды.

 

 

В[53] этом году осень воцарилась в окрестностях Хилкровса неожиданно рано и основательно, властно захватив замок со всеми его обитателями в свой промозглый плен. По небу расползлась густая и неохватная серая хмарь, грузно нависшая над землей, давящая на психику, поганившая всем без исключения настроение и ежесекундно протекающая на землю мелкими каплями дождя. Были они хоть и мелкими, но сыпали крайне насыщенно. Их оказалось так много, что почва уже отказывалась впитывать в себя пролитое сверху, заранее напившись на год вперед, но тучи все пичкали и пичкали в нее влагу от щедроты душевной. А потому бесчисленные лужицы сперва превратились в лужи, затем в лужищи, а потом и вовсе слились в одну сплошную болотину, противно чавкающую под ногами при каждом шаге. Но в небесной канцелярии, похоже, все трубы сгнили напрочь, а заменить оказалось не на что, мировой финансовый кризис добрался и туда. Вот сверху и продолжало моросить, не переставая, уже который день. И ученикам мерещилось, что даже сам воздух пропитался насквозь вязкой, докучливой сыростью, потому что и в нем висела, завихряясь, мельчайшая водяная пыльца.

А вдобавок ко всем этим сюрпризам погоды с утра среды добавился густой липкий туман, наползающий причудливыми клубами с реки Рубежной. Он, нарушая все законы физики и здравого смысла, уверенно карабкался снизу вверх по утесу и вскорости накрыл плотной завесой весь Хилкровс. В трех шагах от себя уже ничего не было видно.

Правда, некоторым озорникам из числа мальчишек туман явно пришелся по вкусу. Они прятались в нем в самых неожиданных закоулках внутреннего двора замка и с азартом пугали визгливых девчонок с младших курсов, внезапно выскакивая перед ними и корча страшные рожи. Малышня во всю глотку орала, и в результате все были ужасно довольны: и пугающие, и пугаемые. До поры, до времени. Пока один из старшеклассников не додумался притащить откуда-то дохлого, но сравнительно большого паука. С ним в обнимку он и вынырнул из сизых клубов дымки, артистично изображая ожесточенную схватку. И угораздило же его нарваться по незнанке вовсе не на мелких, хотя по звуку шагов именно их он и ожидал увидеть. Но туман имеет свойство искажать акустические волны.

Мерида, возвращавшаяся из больничного крыла к себе в комфортабельную сторожку на окраине Сумеречного леса, особо не размышляла: шутка это или нет. Она еще не до конца восстановилась, а потому мысли у девушки были сонные и вялые. Чего не скажешь о руках и магической силе. В результате: паука боевым заклинанием прожарило как куренка-гриль, а шутник-старшеклассник, с ним обнимавшийся, заменил Мэри на больничной койке, чтобы Диоруму было не скучно одному в опустевшей палате хозяйничать. Конечно вылечить ожоги для лейб-медика делов-то на пару дней, но все ж таки развлечение.

А вот опаленную шевелюру пареньку пришлось сбрить наголо, чтобы не вызывать у врача и посетителей нездоровый смех. Но из-за этого на него шибко осерчал Монотонус, с ранней молодости лысый как колобок, посчитав, что его самым наглым образом передразнивают. И хотя преподаватель славился своей справедливостью и добродушием, он все же штрафанул Эйсбриз на пять баллов на уроке теории магии. Правда и было за что. Его пересмешник даже не удосужился хотя бы темой урока поинтересоваться, не говоря о том, что вообще ничего по ней не вычитал из учебника.

И слава всем светлым силам, как дружно подумали ученики, что вскоре налетел свежий ветерок, сперва растрепавший и измочаливший туман в клочья, а потом и вовсе его прогнавший туда, откуда он явился. Только зря они радовались.

Пронизывающий насквозь ветер, холодный и колючий, принялся озорничать ничем не хуже, чем самые шебутные из студентов. Он запросто разгуливал по Хилкровсу, лихо посвистывая в коридорах, залетая в каждую щель, пробираясь даже на верхние этажи Центральной башни и изредка врываясь в классы во время занятий, расхлебянив настежь, казалось бы, плотно закрытые двери.

В конце концов, он всем смертельно надоел, но избавиться от хулигана не представлялось возможным, пока ему самому не надоест издеваться над продрогшими людьми. Единственным спасением от него оказались спальни и гостиные факультетов, где постоянно горели камины, и была возможность отогреться, просушить намокшую школьную форму и просто поглазеть на язычки пламени, неожиданно ставшие для всех лучшими друзьями. Школьники скопом проклинали своего избавителя от тумана, а он лишь гудел басовитым смешком в ответ, да страшно завывал, нагоняя тоску, стоило только выйти во двор.

Ветер гонялся за каждым из учеников, ни одного не пропустив, стараясь напакостничать как можно больше и основательнее. Он срывал плохо застегнутые мантии, швыряя их в лужи; отнимал прямо из рук учебники и свитки пергамента, за которыми потом приходилось долго и упорно гоняться по всему двору; лохматил прически, отчего обитатели замка стали похожи на однообразно всколоченных не то гениев, не то сумасшедших; высоко задирал девчонкам юбки, ужасно смущая их. А под конец отъявленный хулиган резким порывом сорвал с Камелтосиса Сида, декана Стонбира, его феску и забросил головной убор профессора на самую верхушку старого дуба, росшего во дворе. И окончательно уверовав в свою безнаказанность, негодяй сбил с ног преподавательницу зельеварения Хитер Джакетс, усадив ее в обширную и грязную лужу. После этого ветер, полностью удовлетворенный, так же внезапно исчез, как и появился.

Декан Фалстрима явилась на урок алхимии к пятикурсникам чумазая, промокшая до нитки и без своей привычной приторно-бездушной улыбочки, а напротив злая до безобразия. Усевшись вблизи камина отогреваться и сохнуть, Хитер хмуро начала урок с того, что направо и налево раздавала штрафные балы, словно ученики были виноваты в том, что у нее не нашлось времени даже переодеться. Не пощадила она и свой собственный факультет. Правда, ему досталось меньше всех, чисто символически.

А чуть раньше этого Гоша, продрогший и хмурый, в обществе друзей сидел в Большом зале Центральной башни, завтракая. Хмурость его проистекала по той причине, что парнишка совершенно не выспался, проболтав полночи с обрадованным его выздоровлением Барни, после того как вернулся из больничного крыла от Мериды. Наговорились они от души, но вот сейчас с утра Каджи расхлебывал последствия бессонной ночи, страдая от головной боли.

Есть ему совсем не хотелось, кусок в горло не лез, и Каджи отпаивался крепким горячим чаем без сахара, смакуя терпкий аромат и надеясь таким образом запастись теплом впрок. Аня неспешно поглощала крохотную булочку с изюмом, разбавляя ее фруктовым йогуртом. Янка вяло ковырялась вилкой в салате из каких-то неведомых зеленых листочков, веточек, грибов и палочек. Где близняшка откопала этот рецептик, чтобы заказать блюдо, - неизвестно, но, видимо, наслаждения она не получила. И лишь Роб, довольный жизнью, улыбался, увлеченно закидываясь большой порцией яичницы с беконом. Огромные куски глазуньи исчезали в нем быстро и безвозвратно вприхлебку с молоком.

- С выздоровлением Каджи, - на плечо парнишке легла крепкая ладонь. – Жаль, что из-за болезни вы с Яной пропустили мой урок. Придется самостоятельно догонять. Собственно ничего сложного мы не проходили, прочитаете в учебнике, но вот обсуждение темы было занимательным. Ваш класс опять меня порадовал, да и развеселил тоже.

Гоша поднял взгляд карих глаз на говорившего. Над ним возвышался улыбающийся профессор Волков, единственный в школе учитель-магл, преподававший историю магии. Его уроки парнишке очень нравились, и на самом деле было обидно, что на первый в этом сезоне он не попал. А рядом с Семеном Борисовичем стоял Монотонус Хлип, засунув руки в карманы брюк. От этого он не перестал напоминать складной метр, причудливо изогнувшись. При росте под два метра и страшной худобе преподаватель теории и практики магии еще умудрялся очень неловко передвигаться, становясь похожим на оживший огромный циркуль. Но ученики все ж его любили, - за добродушие, готовность помочь в любую минуту, веселость характера, плохо замаскированную смущением, и за талант, что в полной мере раскрывался на занятиях. Когда профессор Хлип увлекался темой урока, то его нескладность и застенчивость улетучивались без следа.

- Ну а я вас, Каджи и Лекс, - Монотонус отвесил девчонке вполне галантный поклон, чуточку склонив голову, - буду ждать после ужина в своем классе. Теорию прочитаете позже. Если не поймете, то обращайтесь с вопросами. Тема сложная, рассчитана на несколько уроков, но вступление вам необходимо понять, иначе все последующее будет как темный лес. А вот вечером я вас научу перемещению через каминную сеть. Остальные ваши сокурсники уже умеют ей пользоваться. Так что попрошу не опаздывать, это в ваших же интересах. Всего доброго, ребята. Пойдем, Сёма, нам с тобой сегодня еще нужно за порядком следить в зале, а то от этих сорванцов можно ожидать чего угодно.

Учителя, что-то живо обсуждая между собой, направились поближе к выходу из Большого зала, откуда его было прекрасно видно полностью. Да и мелкие стычки между учениками чаще всего происходили по неведомой причине именно там, когда они покидали столовую, что было довольно-таки странно. Обычно сытый – значит добрый и ленивый. Но, видимо, и среди правил попадаются исключения.

Покончив с завтраком, ребята неспеша направились на урок. Первой парой в расписании сегодня значились занятия у Бласты Мардер, декана Блэзкора, и опаздывать к ней никому не хотелось, ибо было чревато строгим наказанием. Эта неукротимо седеющая дама обладала жестким и властным характером, и требовала от учеников неукоснительного соблюдения дисциплины. Правда стоит заметить, что строгость преподавательницы заклинаний и заговоров была справедливой. Она никогда не позволила бы себе незаслуженно наказать ученика, но уж если влип, то пощады не жди. И без разницы с какого ты факультета, достанется по полной программе, без скидок.

Но стоило компании миновать длинные ряды столов и оказаться на просторном пятачке перед высокой двустворчатой дверью Большого зала, украшенной замысловатой резьбой по дереву, как они нос к носу столкнулись с другой группой учеников, возглавляемой ненавистным Чпоком. Каджи обратил внимание, что настоящих волшебников вокруг Гордия значительно прибавилось по сравнению с прошлым годом. Но только количественно. А вот качество явно хромало сразу на обе ноги.

Костяк или ближний круг подручных по-прежнему состоял из неповоротливого тугодума Дурмаша Бига и мелкого, пакостного и вертлявого Ривера Дипа, воровато шныряющего взглядом по сторонам. Встретиться с ним взором казалось непосильной задачей, словно от этого зависела его жизнь: глянет прямо в глаза – и тут же скопытится. С удивлением Гоша увидел среди настоящих волшебников одного из старшеклассников с Фалстрима, казавшегося слишком серьезным для такого баловства и третьекурсника из Стонбира. Остальное пополнение вражеского отряда составляли наивные первокурсники-фалстримцы, которых Чпок успел одурачить своими речами и делано-независимым поведением. Кто из них задержится рядом с картонным героем, а кто поумнеет – это жизнь покажет.

Похоже, что именно для них Гордий и устроил небольшой спектакль, желая сразу продемонстрировать новичкам, кто настоящий и единственный крутой лидер в школе, чтобы они в дальнейшем беспрекословно ему подчинялись. Речи-то речами, но вот когда увидишь, что дела не расходятся со словами, авторитет взлетает до небес. А потому Чпок и заступил дорогу друзьям, важно подбоченившись и загнусавив в своей небрежно-повелительной манере:

- Каджи, да ты никак ожил? А в школе поговаривали, что ты вот-вот ластами щелкнешь. Странно, ну да ладно уж, живи пока. Чего хоть с тобой приключилось-то, не поделишься?

Гоша не поделился, хмуро насупившись. Он вообще не хотел разговаривать с этим надменным наглецом, впрочем, как и вся остальная Гошина кампания. Вот двинуть промеж глаз – это бы с удовольствием, чтобы вражина наконец-то спустился на грешную землю, а не витал в заоблачных высотах непомерной гордости. Да только к великому сожалению парнишки так поступить не представлялось возможным: невдалеке находились профессора Волков и Хлип. А драться на глазах учителей – это уже клинический диагноз. Вот только Гордий специально нарывался, прекрасно зная, что ему ничего не грозит в ответ.

- А-а, понимаю, - он растянул в кривой ухмылке губы и часто закивал головой с длинными патлами цвета вороньего крыла. – Дела семейные, секрет, так сказать. Да только чего уж тут скрывать? Все и так уже знают, что тебя, Каджи, твоя же невестушка сглазила. Она ж такая жадная и настырная, что ни перед чем не остановится, чтоб получить желаемое. – Янка напряглась как струна, едва сдерживаясь, чтобы не убить Чпока прямо здесь. – Ишь как ловко она у тебя прядочку серебристую умыкнула, пока ты не очухался. Давно ведь о ней мечтала. Или это ты ей сам свадебный подарок преподнес? – среди соратников Гордия прокатился мелкий ехидный смешок. – На какой день торжество назначили? Ну, не хочешь – не говори. Только я на твоем месте еще разок хорошенько подумал бы, достойна ли она такого “крутого” парня, как ты. Она ж со своей расцветкой сейчас на принцессу жаб похожа. А уж когда улыбается, просто слов нет, сходство с квакушкой поразительное. Конечно, я ничего против не имею, дело вкуса, - Чпок победоносно приосанился, понимая, что достиг желаемого: даже первокурсники поняли, насколько сильно унизили Каджи. Но Гордию и этого показалось мало, и он добавил, дружески подмигнув: - Но я-то тебя хорошо знаю, Гоша. Ты ведь специально отдал прядку напрокат, чтобы наконец избавиться от надоедливой полукровки? Чужими руками. Предсказание ведь никто не отменял, а значит…

Каджи вскипел от ярости, глаза у него налились кровью, а руки сами собой сжались в кулаки. И, полностью потеряв над собой контроль, он дернулся вперед, готовый размазать врага по всему залу, чтоб не повадно было языком болтать всякие гадости. Плевать, что учителя рядом! Да и то, что его потом наверняка исключат из школы - не заслуживает внимания. Главное, отомстить!

Свершиться мести было не суждено. В крайнем случае, не его руками. Парнишку банальным образом опередили. Вперед стремительно вырвалась Аня. Вид ее был ужасен. Глаза полыхают кострищами, ноздри гневно трепещут, губы плотно сжаты, от аккуратной прически остались одни воспоминания. Подлетев к Чпоку, близняшка без долгих раздумий залепила ему звонкую пощечину, которую он вполне заслужил, но явно не ожидал получить. Этот год на оплеухи у фалстримца оказался урожайным. И вдобавок девчонка свирепо прошипела опешившему наглецу прямо в лицо:

- Зря тебя Гоша в прошлом году вместе со всеми спас. Лучше бы тебя сейчас и не было вовсе.

Гордий мгновенно набычился, перестав потирать полыхающую щеку. Его стального цвета глаза стали красными, будто у альбиноса, от ударившей в голову крови. И он не придумал ничего лучшего, как замахнуться на Аньку, собираясь “достойно” ответить полукровке, имевшей наглость прикоснуться к нему. Да не просто прикоснуться, а ударить! А кто ей давал право еще и рот разевать при этом?

Вот только замах пропал втуне. Аньку резко дернули за мантию назад, и близняшка, едва не упав от неожиданности, оказалась за спинами ребят. А вместо нее перед Чпоком уже стояли готовые к драке Каджи с Баретто, плечом к плечу. Один разъяренный не на шутку, другой, напротив, чересчур спокойный и невозмутимый, что выглядело еще страшнее.

Перехватив кулак Гордия в момент удара своей раскрытой ладонью, Роб так крепко стиснул его натренированной в спортзалах клешней, выворачивая книзу, что противник даже присел слегка на полусогнутых ногах, тихонько поскуливая.

- Ударить беззащитную девчонку – не велика доблесть, да и храбрости на такую подлость особо много не требуется. А ты вот, Чпок, попробуй-ка со мной подраться. Чего притих? Я с нетерпением жду.

Старшеклассник с Фалстрима сделал пару шагов вперед, стремясь прийти на выручку своему лидеру, но неожиданно сильно схлопотал от Гоши кулаком в солнечное сплетение и обескуражено постарался незаметно исчезнуть в толпе учеников, спешащих на занятия.

“Ну, вот, кажись, и доигрались, - невольно подумал Каджи. – Доучиваться будем дома”.

Он стрельнул взглядом в сторону учителей. И немало удивился увиденному. Они на их стычку совершенно не обращали внимания. Семена Борисовича именно в этот момент крайне заинтересовали нарисованные на потолке облака, что неспеша проплывали на  фоне звездного неба, тоже искусно нарисованного. Он прямо не мог взгляда от них оторвать. И учитель даже губами беззвучно шевелил не то, подсчитывая их количество, не то стихи сочиняя. Может, влюбился в кого? А профессор Хлип наоборот согнулся в три погибели, уткнувшись взглядом в пол. У него совсем не вовремя шнурок на ботинке ослаб. Вот и пришлось Монотонусу его срочно перевязывать, что он сосредоточенно и делал, не отвлекаясь на прочие мелочи.

Подавляющему большинству учеников стычка на пятачке перед дверью показалась настолько скучной и банальной, что они демонстративно зевали и отворачивались в сторону, стараясь побыстрее убраться подальше. Мол, наша хата где-то сбоку, раз по мордасам звезданули Чпоку. Заслужил, небось. И лишь некоторые студенты задерживали шаг, дружески подмигивали ребятам и показывали им сжатые кулаки с оттопыренными кверху большими пальцами. И тут же исчезали в водовороте людей.

- Так мы драться будем или нет? – задорно поинтересовался Баретто, переплетя пальцы рук и похрустывая ими, разминаясь перед боем. – Я с превеликим удовольствием подретуширую твою наглую физиономию, потом никакая пластическая операция не поможет. Даже у самого искусного мага-целителя.

- Еще чего! Слишком много чести для тебя. Хотя, возможно, когда-нибудь в последствии…

Чпок, несмотря на все произошедшее, горделиво выпрямился из согнутого состояния, величаво запахнул мантию и, круто развернувшись, небрежной вихляющей походкой побрел прочь. Его поникшая и обескураженная свита пристроилась в кильватер, равномерно распределившись по обе стороны от лидера настоящих волшебников. Когда они удалились шагов на десять, мантия Гордия внезапно высоко задралась, а сам он получил от кого-то невидимого чувствительный пинок по мягкому месту. Парнишка тут же резко развернулся, потирая рукой ушибленную задницу, и злобно полыхнул взглядом по сторонам. Но вблизи никого, кроме верных соратников, не обнаружил. И тогда Чпок посмотрел на своих противников, все еще стоявших на прежнем месте. Хотя расстояние было приличным, он все же заметил, как на миг озорно блеснули за очками глаза Каджи, дополненные язвительной усмешкой. Гордий не стал испытывать судьбу на последовательность в действиях и постарался побыстрее скрыться с глаз долой, из сердца вон.

- Слушай, Гоша, как ты это сделал? – Баретто потрясенно уставился на друга. – Научи так колдовать.

- Да я сам не знаю, Роб, - поскромничал парнишка, пожав плечами. – Просто вдруг очень сильно захотелось придать ему дополнительное ускорение, а то Чпок удалялся с таким видом, словно он победитель. Ну, я и придал малость.

- Классно получилось, - мрачно высказался Баретто, обидевшись на то, что друг не хочет поделиться с ним секретами своего мастерства.

- Нам ускорение тоже не помешает, - тихо добавила все еще расстроенная Янка. – До начала урока осталось минут пять, не больше.

- Только давайте без пинков обойдемся, - попросила Аня.

Ребята влились в поток других учеников, и уже через минуту они оказались во дворе, где дождь все еще продолжал свое мокрое дело, правда, чуточку угомонившись. Около входа в подвальную аудиторию Массивной башни, прозванной учениками “Пять углов”, нетерпеливо топталась толпа второкурсников, ожидая появления декана Блэзкора. И хотя углов в реальности существовало всего лишь четыре, но пятый частенько приходилось искать нерадивым студентам, когда у Бласты Мардер заканчивалось терпение, и она становилась особо въедливой и дотошной, придираясь к малейшей мелочи.

Друзья присоединились к сокурсникам буквально за минуту до того, как преподавательница заклинаний распахнула приземистую крепенькую дверцу, ведущую в аудиторию. Профессор Мардер, оказывается, уже давно поджидала учеников внутри, вовсе не собираясь мокнуть под нудно моросящим дождем. А им тоже в свою очередь надоело мерзнуть, и они дружно ломанулись вниз по крутой лесенке, заполняя нижний ярус парт. Не обошлось и без мелких инцидентов. Естественно, что все торопились поскорее убраться под крышу, но Чпок с дружками посчитал, что он этого заслуживает в первую очередь. А потому они и полезли самоуверенно вперед, расшвыривая остальных учеников локтями, пихаясь и тычками освобождая себе путь. Аню они постарались специально посильнее столкнуть с дороги, хотя близняшка им вовсе не мешалась, терпеливо ожидая, когда схлынет основная масса. Девчонку аж на стену башни отбросило, а троица фалстримцев радостно оскалилась, протопав мимо.

Каджи хотел было догнать врагов, чтобы помочь им кубарем спуститься по лесенке. Они тогда точно первыми оказались бы внизу, но его в этот момент больно уцепили за ухо и выволокли из толпы учеников на оперативный простор.

- Ай-ай-ай! – Гоша сморщился, запричитав и привстав на цыпочки.

- И что это такое красовалось на кресле? – ласково и вкрадчиво поинтересовалась у брата Мерида, продолжая цепко удерживать его за ухо.

- Мэри, это подарок тебе, - простонал сквозь стиснутые зубы парнишка. – Ну отпусти ухо, больно же…

- Я знаю, что больно, - спокойно ответила девушка. – Вот и хорошо. Боль отлично стимулирует взросление души. Значит, тебе неймется, и дурную привычку шляться по замку после отбоя ты не бросил? А где подарочек украл?

- Да не украл я его, а купил у Марицы Спаркли специально для тебя. Ты же, помнится, именно этим платьем восхищалась в прошлом году, увидев его в журнале. Вот мне и захотелось сделать тебе приятное.

- Н-да? – задумчиво произнесла сестренка и тихо, но строго добавила: - Ты с ума сошел, братец? Оно же стоит мою годичную зарплату! И для подарка вроде бы повода подходящего нет. До Новогодних праздников далеко, а мой день рождения вообще весной, в мае, если ты еще не забыл. Короче так, умник, я сегодня же отправлю платье назад к Марице с извинениями за твой безумный, сумасбродный поступок.

- И не вздумай даже! – возмутился Гоша, позабыв про боль в прищемленном ухе. – Я тогда на тебя обижусь по гроб жизни и разговаривать с тобой не буду. Марица, кстати, наверняка тоже расстроится. А платье она мне продала с большой скидкой, так что не переживай, Мэри, я не разорился, купив его. И разве для подарков обязательно нужен какой-то повод? Просто так нельзя что ли обрадовать человека? …Отпусти ухо, а? – жалобно попросил он.

Девушка поразмышляла еще минутку, поджав губы, забавно сморщив носик и выгнув дугой брови. Ее прическа за это время постепенно сменилась с ярко-рыжего короткого ежика на золотистые крупно-кудрявые локоны до плеч. Да и глаза перестали сверкать колюче-стальными снежинками, перекрасившись в небесно-голубую лазурь. Сестра последовательно глубоко вздохнула, мягко и счастливо улыбнулась, отпустила основательно покрасневшее Гошино ухо, ласково потрепала брата по волосам, взъерошив их, и, нагнувшись, жарко чмокнула его в щеку.[54]

- Ладно, Гоша, в этот раз ты, похоже, прав. Дико извиняюсь, ошибочка вышла. А за подарок огромное спасибо, я и впрямь мечтала об этом платье. – Мерида лукаво усмехнулась, хитро блеснув искорками в глазах. – Только вот ведь какая странная штука получается. Мечтать оказалось гораздо интереснее, чем иметь осуществленную мечту в руках. Забавно, да? Но все равно, еще раз благодарю за подарок и внимание, братишка. И жду тебя в воскресенье в гости. Должна же я тебя ответно одарить? Тебе понравится, гарантирую! Надеюсь, что теперь ты не заболеешь, да и пауки в очередной раз не притащатся на запах свежеиспеченных пирогов.[55] С яблоками любишь, а то у меня вся кладовка ими забита? – Каджи утвердительно кивнул головой, осторожно и бережно поглаживая оттянутое ухо. – Вот и ладушки. А сейчас иди в класс, колокол уже пробил начало занятий.

Она удалялась к главным воротам Хилкровса легко и беззаботно, ловко лавируя среди бесчисленных луж, огибая наиболее глубокие из них, а некоторые запросто перепрыгивая, только небесно-голубая мантия  с плывущими по ее фону кустистыми облаками трепыхалась на легеньком ветерке. И эта её летящая походка, да и вся фигура в целом с задорно вскинутой головой заодно недвусмысленно говорили, что девушка безмерно счастлива и довольна жизнью на все триста процентов.

Каджи проводил сестру пристальным взглядом, пока она не скрылась за створками ворот, направившись в свою сторожку.

Работы у Мериды накопилось достаточно, и в первую очередь стоило разобраться с тем неприятным фактом, что пауки изыскали новый путь к замку из Сумеречного мира, хотя один проход, из которого они вылезли в конце лета, она вместе с директором и Свочем надежно запечатала перед приездом учеников. И вот на тебе, - новое нападение, еще более масштабное, чем предыдущее. Похоже, что эти многоногие бестии, у которых мозгов-то и на бутерброд не хватит намазать, тем не менее, смогли найти очередную неучтенную лазейку.

И чего им только дома не сидится спокойно? Была она разок в паучьем мире. Климат у них там вполне подходящий для мохноногих, - сухой и жаркий, не то, что наш - сырой и промозглый. Но что-то их сюда притягивает именно в этом году, несмотря на многочисленные жертвы? И значит, Мериде предстоит хоть и нелегкая, но зато крайне увлекательная работа. Она же именно о такой мечтала, настойчиво добиваясь должности смотрителя за Сумеречным лесом, в котором и своих-то опасностей пруд пруди. Но он еще вдобавок ко всему прочему оказался местом таинственного переплетения множества дорожек и тропинок, ведущих прямиком в чужие загадочные миры. Именно в этом лесу по неведомой для магов причине можно было, крайне легко и не напрягаясь, перейти тонкую призрачную границу, очутившись в результате под чужим солнцем, а то и вовсе без такового. Надо только знать, где именно переходить.

А Гоша тем временем поспешил присоединиться к однокурсникам, пока не получил взбучку от Бласты Мардер. За ней ведь не заржавеет наказать ученика с собственного факультета. И наказать примерно, чтоб другим неповадно было нарушать распорядок дня. С этими серьезными мыслями парнишка прикрыл за собой тяжелую дверцу, ведущую в подвальную аудиторию под Массивной башней.

В классе колыхался возбужденный многоголосый гул и гомон. Второкурсники были заняты всем чем угодно, только не учебой и не подготовкой к уроку.

Громадный учительский стол использовался как запасной аэродром для бумажных летающих дракончиков, во множестве гоняющихся друг за другом по аудитории, периодически нападающих на противников, стараясь спалить их тонюсенькими струйками иллюзорного огня из бумажной же пасти, что было чревато неприятными последствиями и для себя. Или хотя бы просто сбить, налетев с разгона сравнительно крепкой грудью и помяв вражескому дракону хрупкие крылья. Вот неудачники и облепили стол в отсутствие Бласты, приводя себя там в порядок после драки. Это так развлекались блэзкорцы и ученики с Эйсбриза, устроив шуточную воздушную битву между факультетами.

В углу, где разместилась группа даркхольцев, слышался заливистый смех. Они там бросали различные мелкие предметы, - перья, ластики, скомканные обрывки пергамента и прочую ерунду, - в только что сотворенную черную дырку пространства-времени. А оттуда кто-то неведомый и невидимый виртуозно матерился сварливым голосом, загибая в три колена и обещая в скором будущем вылезти в этот проклятый мирок, чтобы поставить его на уши. А заодно и оторвать эти самые уши тем, кто сейчас намусорил в его доме-пещере прямо около священного котла с кипящей смолой. И если безобразие немедленно не прекратится, разгневанно пригрозил невидимка, то он клянется своим дедушкой - великим демоном Асмодеем, что явится сию же минуту. А уж тогда пеняйте, дескать, на себя: кто не успеет убежать, того он уволочет с собой навечно и превратит озорника в безмолвного уродливого слугу-зомби до скончания веков.

В ответ на это недовольное брюзжание раздался очередной взрыв хохота, и безобразия, конечно же, не прекратились. Напротив, Киана Шейк, расфуфыренная до неприличия в своем экстравагантном наряде постмодернистской Золушки на стёбовом андеграунд-балу у принца-хиппи,  додумалась запустить в дыру большим сочным персиком, прихваченным с завтрака. И похоже, что девчонка попала точно в цель, потому что из дыры раздался особо нецензурный, длинный и громкий поток брани. Ответом на сквернословие послужил целый кувшин холодной воды, вылитый в дыру под оживленное хихиканье уже всего класса и призванный остудить разгоревшиеся там страсти-мордасти.

- Вылезай давай живее, черт рогатый! – задорно прокричал в темноту бездны Гудэй Инхель, тряхнув разноцветным панковским ирокезом. – Мы найдем, как твои сучки на лбу использовать. У нас как раз в классе вешалок на всех не хватает. И только попробуй что-нибудь против пискнуть, мы тебе живо рога поотшибаем. Сгодятся тогда хотя бы на сувениры.

С противоположной стороны черной дыры похоже не на шутку перепугались воинственным настроем второкурсников, и она мгновенно исчезла с легким хлопком, оставив после себя вьющийся по классу призрачный дымок, противно пахнущий серой и паленой шерстью.

Бессовестные фалстримцы серьезно и сосредоточенно сбивали бумажных дракончиков, расстреливая их без разбору крошечными водяными шариками из магических рогаток. После каждого попадания, когда промокший насквозь дракончик, натужно махая крыльями, падал на пол, с последних парт раздавался возбужденно-радостный вопль:

- Й-о-о! Еще один готов. Лупи залпом! Смерть Блэзкору и Эйсбризу! Ура!

Факультет Стонбир, как и всегда, оказался самым спокойным и незаметным из-за своей немногочисленности. Маунтан Хай и Анджелина Рестлесс скромно гоняли друг к другу по столешнице парты щелчками, щипками и ударами волшебных палочек по голове малюсенького, в ладонь величиной, косматого йети. Где они его надыбали, ребята упорно не разглашали, отмалчиваясь, но развлекались его шпыняньем уже третий день подряд, как только выпадет свободная минутка. В остальное время бедному снежному человечку приходилось тянуть срок в маленькой тесной камере-одиночке, специально сооруженной для него в портфеле толстой, аляповато накрашенной Анджелины. По всему выходило, что ему дали пожизненное заключение, если подобное существование можно назвать жизнью.

Каджи с удивлением обозрел творящийся по всему классу невиданный доселе беспредел и направился вниз по крутой  лестнице к своей парте. Спускаясь к первому ярусу, он вовремя увидел желчно и коварно усмехающуюся рожу Баретто. Смутившись и почувствовав неладное, парнишка отвел взгляд в сторону. Это его и спасло, иначе лететь бы ему кубарем прямиком под учительский стол. А так Гоша просто перешагнул вытянутую на его пути ногу Роба.

Тот недовольно втянул ее с прохода назад под парту, огорченный что “шутка” в этот раз не прокатила. Ну да ладно, не каждый же день Каджи, как колобку кататься. Пора что-нибудь другое, позабористее и зубодробительнее придумать. А что, если вместе с друзьями постараться выловить его сегодня около библиотеки, где ботаник зависает вечерами, да напоить насильно обезьяньим зельем, приобретенным по счастливому совпадению как раз на днях в лавке прикольных чудес? Пущай сутки подобно бешеной мартышке поскачет по Хайкровсу! Вот будет веселуха! И волосатая морда с пенсне на носу будет смотреться на уроках шикарно. Значит, решено – сегодня открывается сезон охоты на некомпанейского Каджи. Все равно за него заступиться некому, грех не воспользоваться. Сиротинушка ты наш недоделанный и недоношенный. Ай-яй-яй…

А Гоша тем временем уселся рядом с Янкой, не подозревая о зреющем за соседней партой злокозненном заговоре против него. Близняшка, перестав прихорашиваться, спрятала в портфель зеркальце и тюбик с изумрудной помадой, удивленно и ошарашенно уставившись на Каджи. И она даже не сразу нашлась, что сказать, целую минуту оторопело хлопая длинными ресничками, густо намазюканными тушью. Но первоначальное замешательство вскоре схлынуло, и девчонка злобно прошипела сквозь зубы, правда, не забыв при этом сверкнуть для зрителей бездушной голливудской улыбочкой:

- Слышь, чмо, ты ничего случаем не попутал с перепугу?! Вообще-то твое место у параши, а здесь Гордий сидит. Смотри, он ведь сейчас придет и надерет тебе ушки, малыш…[56]

“Вот тебе, Каджи, и раз! А вот тебе два и три, - спокойно подумал парнишка. – Ну уж это все - однозначно стопроцентный глюк, таким меня не напугать”.[57] И поэтому он ответил оборзевшей в корень девчонке, особо не задумываясь и буднично раскладывая письменные принадлежности, пергамент и учебник на парте:

- Мало ли что он тут сидел?! А теперь это мое место. Не нравится – можешь вместе со своим дружком проваливать на все четыре стороны.

- Эй! Ты чего несешь, Гоша?! - Янка от обиды позеленела под стать своей прическе. - Куда это я должна проваливать? И с кем? Белены что ли объелся на завтраке?

- Точно, - буркнул парнишка, густо краснея, поняв, что разговаривал уже не с глюченной близняшкой, а с вполне настоящей. – В чай, наверняка, что-то подмешали паразиты. То-то у него привкус был странный. Прости, Янка, я вовсе не хотел тебя обидеть. Не бери в голову.

Девчонка лишь фыркнула недовольно и отвернулась от друга в противоположную сторону, упершись остреньким подбородком на подставленную ладонь. И все это она проделала лишь для того, чтобы Каджи не заметил сверкнувших в ее глазах слезинок. Мало того, что этот бестолковый, как горный тролль, парень не замечает, насколько сильно она его любит, так он еще и оскорблять ее удумал! Куда мир катится, ё моё, колеса в рассыпную?

- Если вы уже закончили выяснять отношения, то может быть позволите мне приступить к уроку? – саркастически поинтересовалась Бласта у мгновенно притихших Каджи и Лекс, тихонько постучав волшебной палочкой о край их парты. Оказывается, декан Блэзкора все это время находилась от них в двух шагах и прекрасно слышала каждое слово. – Премного благодарна, вы очень добры.

Преподавательница обвела строгим взором учеников и, отойдя к своему столу, замерла около него на мгновение монументальной скульптурой, в которой недвусмысленно просматривалась величавая властность. Это подтверждалось и горделивой осанкой, и резкими чертами лица, и красноречивым молчанием, которое, впрочем, продержалось недолго. Ровно столько, чтобы второкурсники осознали важность этого урока, на котором нет места шуткам и дурачеству.

- В связи с теми непростыми событиями, что происходят в этом году вокруг Хилкровса, да и во всем волшебном мире в целом, руководство школы приняло решение немного изменить программу обучения, чтобы вы освоили азы самозащиты. Жизнь – штука непредсказуемая. А потому никогда не помешает уверенность в своих силах, естественно, подкрепленная определенными навыками и знаниями. И хотя большинство из вас еще, скажем честно, не доросли ни морально, ни духовно, ни магически до серьезного и адекватного восприятия основ боевой, подчеркиваю, боевой магии, тем не менее, попробуем хотя бы овладеть простейшими заклинаниями, способными спасти вашу жизнь и здоровье в угрожающей ситуации. В некоторой степени.

По аудитории пролетел сквозняком невнятный возбужденный гул. Но стоило профессору Мардер всего лишь недовольно посмотреть на учеников поверх очков, чуть склонив голову, как он тут же смолк, словно его и не было вовсе. Бласта хмыкнула удовлетворенно, едва заметно приподняв уголки губ в ироничной усмешке, и непринужденно взмахнула своей волшебной палочкой. Одна из низеньких боковых дверок аудитории тут же распахнулась, и из нее вылетело резиновое чучело, отдаленно напоминавшее фигуру человека в сером балахоне. Оно, повинуясь движению руки преподавательницы, пронеслось в центр класса и зависло над полом, слегка колыхаясь, рядом с учительским столом.

- Будем считать, что перед вами внезапно возник условный противник, который хочет на вас напасть. Лучшего не нашлось, так что будем отрабатывать отталкивающее заклинание на том, что имеем в наличии. Для начала я вам продемонстрирую, как действует заклинание, а потом постараюсь объяснить, как можно привести его в действие. И в заключение урока вы сами, каждый, попробуете его применить.

Руководитель Блэзкора отступила на несколько шагов в сторону классной доски и, быстро прицелившись кончиком волшебной палочки в манекен, твердо произнесла:

- Авэйх!

Чучело тут же отбросило на приличное расстояние, опрокинув навзничь. А впечатленные ученики широко разинули рты. Лишь только Гордий со своей компанией презрительно усмехнулись, словно их такие детские шалости не интересуют в принципе, потому что они умеют кое-что покруче проделывать. И не только с манекенами. Но остальным второкурсникам демонстрация самообороны понравилась. Многие из них втайне давно мечтали научиться чему-нибудь подобному, но основы боевой магии начинали преподавать только на третьем курсе. Да и то лишь самые простейшие: как выбить волшебную палочку из рук противника и прочую мелочь. А тут такая удача! Спасибо паукам, чтоб у них все ноги в один узел завязались, тем не менее.

Бласта вернула манекен на прежнее место и удовлетворенно посмотрела на класс.

- Как видите, ничего особо сложного в этом заклинании нет, кроме…

Учительница внезапно замолчала и замерла, прижав кончик своей волшебной палочки к уху, словно прислушивалась. И она даже пару раз головой кивнула, будто соглашалась с собеседником. А Каджи с невольной улыбкой подумал, что у его декана, оказывается, тоже имеется крутой мобильник. И, как это ни странно, парнишка не ошибся.

Убрав палочку от уха, Бласта, сурово посмотрела именно на Гошу.

- Вы оба, - ее указательный палец поочередно ткнулся сперва в сторону Каджи, а потом в Лекс, - живо к директору! Заклинание с вами я отработаю позже, когда у вас будет свободное время. Если понадобится, то и ночью, - язвительно добавила преподавательница.

Парнишка похолодел, со страхом подумав, что возможно их с Янкой поход после отбоя в больничное крыло к Мериде не остался незамеченным. Замок большой, и в нем хватает любопытных глаз и ушей. А уж несдержанных языков и подавно завались. Вполне вероятно, что какой-нибудь словоохотливый портрет проболтался. От них-то ребята не скрывались. А иначе, зачем они могли Верд-Бизару понадобиться? Не компанию же составить при игре в покер за бокалом мятного чая?

Близняшка размышляла примерно так же, неспешно заталкивая в портфель учебник и письменные принадлежности. Вот только она переживала куда меньше, чем друг. Ха, подумаешь, влипли! Главное, узнать бы, какая сволочь их вложила за тридцать сребреников, то бишь шишей, да навешать Иуде подзатыльников от души со скоростью крупнокалиберного пулемета. Остальное – ерунда, выкрутимся! Вряд ли их из школы выгонят за такую мелкую провинность. А уж тем более не посадят в карцер и не расстреляют без суда и следствия. Так что бояться и переживать нет причин.

- Портфели можете здесь оставить, - поторопила ребят Мардер. – Пошевеливайтесь, не заставляйте директора ждать вас. А сюда вы еще возможно и вернетесь. Потом. Если нет, то друзья заберут ваши вещи.

Ребята бросили сборы на полпути и, провожаемые недоуменными взглядами сокурсников, поспешно направились к выходу из аудитории. Чпок, естественно, не утерпел, образно изобразив ожидающее ребят в кабинете Верд-Бизара по его продвинутому мнению. Он обеими руками схватил себя за горло, словно намеривался удушить. И высунув наружу язык, вытаращил бесстыжие зенки, принявшись судорожно трясти головой, безжалостно растрепав ухоженные патлы цвета вороньего крыла. И еще вдобавок тихо хрипел, мерзавец, дергаясь, будто в предсмертных конвульсиях.

- Чтоб тебя на самом деле так перекособочило! – вполне слышно для всех пожелала ему Янка, добавив уже намного тише: - Подожди, Гордий, придет время, и отольются тебе мышкины слезки, котяра драный!

И словно кто-то из небесной канцелярии внимательно присушивался к ее монологу. Это самое время тут же и наступило.

- Как я посмотрю, вам очень весело, Чпок, и заняться больше нечем, кроме как глупостями? – прозвучал громкий и язвительный голос учительницы, от которого Гордий вздрогнул, быстро прекратив самоудушение. – Попрошу тогда вас к доске. Начнем изучать заклинание с вашей талантливой персоны. – Но мальчишка оцепенело замер, подрастеряв весь свой гонор. – А ну живо ко мне! Или ты решил заменить собой манекен? Так я сейчас это мигом организую.

Крайне возмущенная недостойным поведением ученика, декан Блэзкора от гнева перешла с подчеркнуто вежливого обращения на фамильярный тон. Как тут не возмущаться, когда этот самоуверенный фалстримец постоянно нарушает основное правило школы: единство всех факультетов, несмотря на их различия. А именно это ставят во главу угла преподаватели Хилкровса, стараясь привить студентам вакцину дружбы и взаимопомощи. И подобное методы образования наряду с традиционным изучением магии особенно важны, когда волшебный мир постепенно охватывает тихая и глухая паника.

Взрослые недвусмысленно чувствуют, что тучи сгущаются, но откуда исходят циклическими волнами невнятные признаки таинственной опасности, грозящей разрушить привычный и устоявшийся мир, никто понять не может. Но зато это очевидно просматривается в едва заметных глазу изменениях: в беспричинной тревоге, расползающейся по городам и весям, в появлении большого числа всевозможных монстров и чудовищ, и даже в самой природе, хмурой и неласковой, будто недовольной поведением своих детей.

Большинство волшебников с ужасом в сердцах тут же вспомнили о существовании старого предсказания, где откровенно говорилось, что он придет убивать. Кто этот таинственный он и малышам с детства известно, - Серый Лорд, Князь Сумрака, Тот-Что-Придет, а если запанибратски, без громогласных титулов, то Вомшулд, в рот ему ноги, Нотби. А вот сможет ли ему противостоять обыкновенный мальчишка, пусть и с серебристой прядкой на виске, это еще бабка надвое сказала.

Слепо верить в пророчество, обещающее почти хэппи-энд, мало кто решался, подвергая его сомнению в заключительной части, где говорилось о спасении мира. Ну скажите вот, как может недоучившийся, слабый, ничем особо не выдающийся пацан совладать с крайне могущественным магом? Ответ напрашивался сам собой: фиг его знает, а потому лучше на такое чудо и не надеяться. Если есть возможность нарезать куда подальше, так нечего стесняться: руки в ноги и бегом! Вот так страх, постепенно охватывающий все слои населения от крупных министерских чинов до последнего бродяги и бездельника, и крепчал, густел с каждым днем, выискивая и заражая словно чума все новые и новые жертвы.

Наглядным подтверждением начала смутного времени послужило поведение бывших пожирателей смерти, в свое время избежавших наказания из-за незначительности своих личных прегрешений в прошлую Смуту. Самых активных и упрямых, естественно, или уничтожили, или отправили навечно в Грэйсван. А остальные затаились, попрятались с глаз долой по щелям и закоулкам, демонстрируя при случае свое “искреннее” раскаянье и готовность помогать всеми силами установлению мира и спокойствия на землях магов. Некоторые из них даже умудрялись казаться святее самого Папы Римского, как сказали бы маглы.

А вот теперь эти недобитки повылазили из своих щелей, и как выяснилось, нахальства им не занимать, а весь предыдущий спектакль был рассчитан на наивных дурачков, поверивших в их исправление. И чем дальше, тем больше наглели пожиратели. Уже не скрываясь и не таясь, они заранее воздавали хвалу грядущему, по их мнению, скорому приходу в этот мир Князя Сумрака. А попутно эти в корень оборзевшие от безнаказанности гады активно вербовали себе новых сторонников: одних увещевая льстивыми речами, других подкупая деньгами и обещаниями райской жизни при новом “справедливом” владыке, а кого-то и банально запугивая.

Но и придраться к их действиям у нынешней власти не было возможности: противоправных поступков они пока не совершали, в крайнем случае, в открытую. А разговоры за кружкой крепкого гоблинского пива или сносящего башню эльфийского эля, - так они и есть всего лишь разговоры. Наказать за это невозможно, хотя многие из волшебников, в свое время натерпевшиеся от предыдущих выходок пожирателей смерти, из числа наиболее смелых и активных, с превеликим удовольствием били поганцам морды. За разговоры. И это тоже не запретишь. Да никто и не собирался вмешиваться. Добро, имеющее пудовые кулаки, куда доходчивее указывает оптимальный путь развития общества, чем всепрощенчество, сюсюкающееся с явным злом и тем самым ему потворствующее. А тут какой-то мелкопакостный Гордий будет еще смуту и раздор среди учеников сеять! Наказать немедленно!

Грустно склонив голову и разглядывая носки своих ботинок, Чпок нехотя поплелся к доске, провожаемый едва слышными смешками одноклассников. Досматривать, чем закончатся воспитательные меры Бласты Мардер, Каджи и Лекс не стали, выскочив под моросящий дождик. Но в душе ребята порадовались тому, что справедливость, оказывается, еще проживает в этом мире, а не только в сказках описывается.

Они быстро перебежали по диагонали внутренний двор Хилкровса, пустынный и угрюмый, шлепая по всем встречным лужам без разбору. Но как они ни торопились, все равно дождь успел основательно их окропить, прежде чем ребята ворвались в гулкие коридоры Центральной башни. Тайлер Кинг, попавшийся им на встречу, с брезгливым выражением лица посмотрел на грязно-мокрые следы на полу, что отмечали их путь, но промолчал, чем немало изумил друзей. Правда, когда они скрылись за углом, свернув в боковой коридорчик, смотритель замка что-то злобно прорычал себе под нос и, заложив руки за спину, важной походкой направился искать другую жертву, на которой можно было бы выместить все свое негодование. А злиться ему было отчего: эти чертовы студенты весь замок истоптали своими грязными башмаками. А еще!...

А еще сегодня утром его впервые в жизни поставили на место привидения, когда он по привычке обозвал их глупыми пустышками. Раньше они всегда безропотно сносили такие оскорбления, а если и обижались, то просто исчезали с глаз долой через ближайшую стену. Но в этот раз Руди как с цепи сорвался, такого в ответ наговорив Тайлеру!

По словам призрака выходило, что Кинг сам пустышка, и это было наиболее безобидным сравнением. Потом к титулу смотрителя Хилкровса добавилось такое невероятное количество “почетных” званий и должностей, что он, сам любитель употребить крепкое словцо, зарделся от стыда, словно красна девица в компании пьяного в стельку поручика Ржевского. У Тайлера от возмущения даже пенсне запотело и возникло непреодолимое желание собственноручно убить нахала. Да вот только как же его убьешь, если он уже мертвее мертвого? А потому Кинг счел за благо поскорее исчезнуть с поля брани. Но вслед ему еще долго неслись “лестные” эпитеты, характеризующие его самого, родителей, бабушек и дедушек, да и всю остальную родню вплоть до десятого колена, которые все скопом неожиданно оказались извращенцем на извращенце, о чем Тайлер по наивности и не догадывался раньше. Ну как вот при таких условиях не заняться поиском жертвы?

А ребята тем временем живо сновали по запутанным коридорам замка, пробираясь в Игольчатую башню, на самом верху которой разместился кабинет Верд-Бизара. И хотя Каджи уже несколько раз побывал в нем, но снова путался в хитросплетениях Хилкровса, с трудом припоминая дорогу. Вполне возможно, что на этот путь специально заклинание невнимательности наложили, чтобы ученики по пустякам не шарахались к Этернику в гости. В это легко верилось, учитывая, например, беспокойный характер Санчо. Уж этот смутьян не упустил бы случая просто он нечего делать покататься на самодвижущейся винтовой лестнице. Да и половину школы за компанию притащил бы с собой поразвлечься.

Каджи даже подумал с досадой о том, что могли бы и указатели поразвешивать на стенах, как в старых добрых русских сказках на перепутье дорог делали. Ступишь налево – быть Янке королевой; правая стезя – к Свочу вам сейчас нельзя (хотя если очень хочешь повидаться, мазохист ты наш махровый, то флаг тебе в руки); ну а прямо пойдешь – когда-нибудь, в следующей пятилетке, Этерника найдешь. И что только за безумец строил этот замок? Поди, сам тут, в конце концов, заблудился и помер от голода, тоски и одиночества в самом хитроспрятанном из лабиринтов переходов и лестниц. И даже его привидение, а оно наверняка существует в связи с трагической кончиной, до сих пор не может найти дорогу к людям, и потому его никто из учеников и преподавателей ни разу не видел.

Минут через двадцать ребята все же добрались до цели, ступив на винтовую лестницу, быстро вознесшую их на площадку перед кабинетом директора.[58]

 

 

Глава 14. Посиделки у директора.

 

 

Каджи с Лекс негромко, но уверенно постучались в закрытую дверь, да только она и не подумала открываться.[59] Зато сам Верд-Бизар, лично, нарисовался позади них, неслышно возникнув прямо из воздуха.

Борода Этерника была всколочена, седые волосы до плеч, перехваченные на лбу тонким, тускло поблескивающим металлическим обручем, растрепались. Мантия руководителя школы, застегнутая серебряной брошкой в виде жука-богомола жадно вцепившегося в крупный сапфир, сбилась набок и оказалась насквозь промокшей. А высокие изящные сапоги из мягкой замши, еще недавно бывшие светло-серыми, теперь изукрасились большими ляпушками свежей бурой грязи с живописно прилипшей к ним опавшей листвой.

 Сам директор выглядел чуточку уставшим, в меру озабоченным, непривычно возбужденным, но в то же самое время он оставался безмерно жизнерадостным. И его молодые, так не сочетающиеся со всем остальным обликом, карие глаза задорно искрились весельем, будто Этерник только что смог переспорить компанию, состоящую их твердолобого глуповатого эльфа, трезвого, а потому хмурого гнома с всемирной энциклопедией подмышкой и нахального, заносчиво-высокомерного орка,  доходчиво доказав им на пальцах теорию, по которой именно они все являются младшей ветвью разумных существ. Да и вообще, их существование - лишь плод фантазии маглов, в отличие от, скажем, волшебников, которым вся эта колоритная компашка, вместе связанная, и в подметки не годится.

- Ага, - оживленно воскликнул Верд-Бизар, с довольным видом потирая озябшие ладони, - я вовремя появился. Надеюсь, что не заставил вас долго ждать, детки? Кстати, прекрасно выглядишь, Лекс. Может быть, мне тоже стоит закрасить свои седины, чтобы не смотреться среди учеников настолько уж старым? А что, это хорошая идея! – тут же воодушевился он. - Я так думаю, что кучка сиреневых косичек мне была бы определенно к лицу. А сверху раскидистый светло-бирюзовый ирокез. Вот только что с бородой в таком случае делать? Седой же не оставишь, весь имидж испортит? Где-то у меня краска завалялась, если не изменяет память, то темно-красная с примесью фосфора, чтоб светилась в темноте. У выпускников с Даркхола конфисковал в позапрошлом году. Они собирались измазаться ей сами, натереть морды мантикор около Большого зала и прикинуться перед торжественным ужином в честь успешно сданных экзаменов чуточку мертвыми, будто зверюшки их жестоко покусали. А тут, глядишь, она мне самому пригодится. Заманчиво, нужно будет основательно подумать над этим вопросом. Ваше мнение, ребята?

Директор помассировал подбородок, хитро прищурившись, и окончательно растрепал и без того всколоченную бороду. Каджи не нашелся, что ответить на подобный бред, изумленно хлопая ресницами. Зато близняшка расплылась в очаровательной улыбке во весь рот, оттопырив вверх большой палец на сжатом кулаке, дескать, шик и блеск, директор, я всецело за эту великолепную идею. Мы  с вами на пару зададим жару в Хилкровсе и откроем новый стиль в колдовской моде.

- Да нет, ждать не пришлось. Мы только что пришли, а насчет имиджа – вам виднее, - обретя наконец дар речи, недоуменно пожал плечами Гоша, крайне удивленный тоном Этерника. Неужели перед тем как задать взбучку, обязательно нужно дружески пообщаться? Негласный ритуал что ли такой в школе имеется?

- А вот я полностью вас поддерживаю! Время застоя кануло в лету, даешь перестройку и гласность! Это будет что-то с чем-то! Но как вот только у вас, директор, так незаметно появляться получается, интересно? – не вытерпела шибко любопытная и непосредственная Янка, которой, по всей видимости, абсолютно все авторитеты и рамки приличия были ростом по пояс. – Ведь, насколько я знаю, в школе же стоят блокираторы трансгрессии, чтобы в Хилкровс без спросу не лезли все кому не лень. Не понимаю.

- Да? А я и не знал об их существовании, - неподдельно удивился Верд-Бизар и, слегка приобняв девчонку за плечи, распахнул приглашающим мановением руки двери в кабинет. – Милости прошу в мою скромную обитель. А ты, Гоша, пока поскучай один. Мне нужно с вами по отдельности побеседовать.

Этерник, ласково придерживая, повел близняшку к двум креслам с высокими спинками, расположившимися около оживленно потрескивающего камина, продолжая на ходу изумляться открывшейся ему в Хилкровсе на старости лет новостью про блокираторы перемещений.

- А я-то, старый лопух, все поражался, почему никто не желает трансгрессировать, а предпочитают пользоваться каминами, зеркалами, а то и вообще обычным транспортом. Как будто на метле или ковре-самолете удобнее летать? Это ж сколько посетители времени даром теряют, вместо того, чтобы просто переместиться из одного места в другое! Ученикам вообще приходится полдня в поезде трястись, пока доберутся до школы. Правда, насколько я знаю, вам это только в радость: вы там отрываетесь по полной программе. – Верд-Бизар снял промокшую мантию и небрежно зашвырнул ее в угол, решив оставить стирку и глажку до лучших времен. - Камины ведь тоже только с согласия принимающей стороны можно использовать. Да и с зеркалами дело не лучше обстоит, если они не общественного пользования. Морока, да и только! А тут вона где собака порылась, оказывается. Век живи – век учись, а все одно бестолку, завтра опять какая-нибудь загадка найдется. А насчет того, что у меня получается перемещаться на территории школы с помощью трансгрессии, Яна, так это объясняется предельно просто. Все дело в том…

Двери мягко затворились, и секрет директора так и остался для Каджи тайной за семью печатями с десятком подписей и грифом “для служебного пользования”. Он же не Янка и не станет приставать к Верд-Бизару с неуместными вопросами, которые его вовсе не касаются.

Скучать в одиночестве пришлось долго. Битых полчаса парнишка топтался на маленькой площадке перед кабинетом, совершенно не зная, чем себя занять. И на стенах даже ни одного, самого завалящего портрета не нашлось, с которым можно было бы скоротать время в непринужденной беседе. Одни только пейзажи да натюрморты. Красивые, конечно, ничего не скажешь. Но абсолютно безмолвные.

Единственным недолгим развлечением оказалась перемена между уроками. Над замком пронеслись звонкие удары колокола, освободившие студентов на краткое время от необходимости натужно ломать головы над извечной проблемой: как бы отмазаться поправдивее от сдачи домашнего задания, к которому даже и не приступали, весь вечер угробив, например, на изучение брошюры “113 надежных способов обольщения представителей противоположного пола” с последующей тут же практикой. И тотчас после звона с нижних этажей донесся разноголосый шум и гам. Вот Гоша и развлекался тем, что пытался разобрать в этом хаосе хотя бы отдельные слова, облокотившись на перила и заглядывая вниз винтовой лестницы. Но, несмотря на приличную громкость, отчетливо слышались только бессмысленные крики и дикий визг девчонок, которых опять чем-то напугали. А Янка все не появлялась из кабинета директора, и парнишка решил для себя с неведомо откуда появившейся злостью, что они там, похоже, чаи гоняют с жалобно пищащими при каждом укусе пряниками, непринужденно обсуждая и подбирая нужный колер для волос Верд-Бизара, а он тут в это время…

Да вот только парнишка ошибся, чаями даже и не пахло. Дверь быстро распахнулась, и из кабинета порывисто выскочила близняшка. Щеки у девчонки окрасились буйным румянцем, аккуратная до этого прическа взъерошилась, став похожей на воронье гнездо, словно близняшка в задумчивости рук не покладала, теребя и лохматя волосы. Но больше всего Каджи поразили Янкины глаза, оказавшиеся на мокром месте, того и гляди, из них обильно покатятся крупные горошины слез.

Девчонка коротко зыркнула на парнишку, чуть прищурившись и с непонятной ему обидой. А затем она попыталась стремительно проскочить мимо и исчезнуть на винтовой лестнице. Но Гоша успел схватить ее за кисть руки и поинтересоваться:

- Янка, что случилось-то?

- Надо ж, заметил, - угрюмо удивилась близняшка. – В кои-то веки внимание соизволил обратить. Спасибушки огромадное! Вот только лучше бы ты, Каджи…, - она не договорила, что по ее мнению было бы лучше, махнула одной рукой, другую со злостью вырвала из Гошиной ладони, буркнув на прощание: - Ничего не случилось. Иди к директору, он ждет.

И Янка стремглав исчезла на винтовой лестнице, продолжая бегом спускаться вниз, подобно вечно спешащим невесть куда эмансипированным москвичкам, не удовлетворившись движением самого волшебного эскалатора. Только ведь зря старалась девчонка, вчерашний день таким образом все равно не догнать. А парнишка направился в кабинет, проводив подругу растерянным взглядом.

Внутри мало что изменилось после последнего посещения, когда они с Гордием в прошлом году оправдывались здесь перед педсоветом за драку, в которой их почти уличили из-за наличия характерных отметин на личиках учеников. Но так как с поличным ребят тогда не поймали, они врали напропалую и строили из себя крайне тупых дурачков, что в результате их и спасло от исключения из школы. И даже примирило на непродолжительное время.

Портреты былых руководителей школы по-прежнему висели на стенах, только смотрели они сейчас на Каджи строго и неприветливо, будто на личного кровного врага. На книжных полках, как и всегда, толпились, тесно прижавшись друг к другу обложками, старинные фолианты по различным дисциплинам магии. И наверняка среди них попадались настолько редкие экземпляры, что у многих профессионалов дух бы захватило от радости, окажись они у них в руках. Что уж говорить про такого любителя почитать, как Гоша, особенно если книга запретная, сладкая, как и все подобные плоды, манящая в таинственное и неведомое. Но ему можно было только мечтать об обладании ими, да и то несбыточно.

Рядом с книгами, на нижних полках стеллажа громоздились, лежали, топорщились, валялись и возвышались таинственные магические приспособления: замысловатые, простенькие с виду, сумасшедшие по дизайну, - разные. Большой письменный стол Верд-Бизара оказался привычно заваленным свитками пергамента, раскрытыми книгами и древними ветхими манускриптами, исписанными загадочными закорючками, совершенно не похожими ни на руны, ни на иероглифы, ни на буквы. Скорее они напоминали мальчику дикую смесь азбуки Морзе, арабской вязи и примитивных рисунков пещерных неандертальцев.

Почтовый орел Этерника беззастенчиво дрых, вцепившись в шест насеста крупными острыми когтями и периодически кивая вниз мощным изогнутым клювом. Каджи даже слегка испугался за птичку, что она сейчас навернется с высоты, и полетят куда перья, куда когти, куда клюв. Но в самый последний момент орел успевал вернуться в первоначальное положение, правда, так и не открывая глаз и полностью игнорируя присутствие хозяина и посетителей.

А ручная мантикора директора по имени Кеша, напротив, вольготно развалилась посреди кабинета так, что ни обойти, ни объехать. И она (а может, он?) усердно приводила себя в порядок, вылизывая лапу и тут же намывая ею мордочку. Хотя, какая уж там мордочка, по правде говоря? Ряха у мантикоры была будь здоров! Захочешь – не промажешь. Если она тебя раньше своим скорпионьим жалом, что заменяет ей хвост, к полу не пригвоздит.

Деваться парнишке было некуда, и он, собравшись с духом, осторожно попытался перешагнуть через милую домашнюю зверюшку Верд-Бизара. Но Кешке стало скучно, после того как закончилось умывание, и она (все же мы будем придерживаться версии, что мантикора – это она по определению, несмотря на данное ей директором имя), игриво перевернувшись на спину, словно громадный котенок, сграбастала своими лапищами Гошину ногу, надежно обхватив, так что при всем желании не вырвешься. А потом киска шутливо попробовала ее же укусить скромными зубками, каждый из которых оказался в длину ничуть не меньше указательного пальца мальчика. Но что-то зверюшке не понравилось в этой игре. Она недовольно фыркнула, тряхнув львиной гривой, и скачками умчалась по маленькой неприметной лесенке на второй этаж, попутно от переизбытка стартовой энергии сграбастав в кучу ковер, на котором только что лежала.

- Шельма бестолковая! Все бы ей только играться, - ворчливо, но с усмешкой пробормотал Этерник, обнаружившийся в одном из кресел. – Проходи, Гоша, присаживайся. Чувствуй себя как дома, но на прописку даже не надейся. Мне и одному здесь совсем неплохо живется. Да и жилплощадь не позволяет квартирантов пускать. Всего-то три этажа: кабинет, спальня и спортзал. Ну там, балкон, лоджия, кладовка, погреб, туалет, ванная, бассейн – они мелочь, не в счет. Скромно живу: в тесноте, да не в обиде.

Каджи, которому и в своей комнате в Башне Грифонов нехило спалось, напрашиваться на постой к директору не стал, проигнорировав его шутливый тон. Парнишка опустился в мягкое комфортное кресло, оставаясь впрочем, серьезным, сосредоточенным и даже, можно сказать, хмурым. И он стал ждать, когда Верд-Бизар приступит к главному, к тому, из-за чего и сорвал их с Янкой с важного урока. Ведь он позвал их вовсе не для того, чтобы продемонстрировать ребятам наличие у себя юмора, пусть и плосковатого на взгляд Каджи. То, что у Этерника еще есть порох в пороховницах – общеизвестно.

А директор не торопился начинать серьезный разговор. Он достал из кармана причудливо изогнутую трубку, кисет, расшитый бисером и блестками, принявшись колдовать над ними. Затем Верд-Бизар долго и упорно пытался раскурить ее, непринужденно добыв огонь из кончика указательного пальца. Но похоже, что содержимое кисета успело отсыреть вместе с мантией, упорно не желая разгораться. После нескольких минут мучений Этерник все же победил, добившись желаемого. По кабинету медленно, но уверенно поплыл седоватый дымок, ароматно пахнущий вишней. Спустя секунду он собрался в облачко, а оно превратилось в сизого зайца, помчавшегося вкруговую по кабинету. Директор удовлетворенно хмыкнул и лишь затем слегка повернулся к ученику, устраиваясь в кресле поудобнее и вытянув ноги к пылающему камину, уже без грязных сапогов, а обутые в простенькие мягкие шлепки.

- Никак не могу бросить эту вредную привычку, - Верд-Бизар глубоко затянулся и выпустил наружу клубы сладковатого дымка, тут же принявшие форму серошубого зайца и стремительно помчавшиеся вкруговую по комнате. – От табака сумел отказаться, а все одно нашел ему замену из трав. Когда все тихо и спокойно, то вроде бы и не тянет курить. Но когда волнуюсь или нервничаю, руки сами за кисетом тянутся. – Он хмыкнул неопределенно. – А когда у нас в Хилкровсе было тихо и спокойно? Что-то не припомню со своим склерозом. Вот ты, Гоша, ничего мне не хочешь рассказать, пока у нас есть немного времени для непринужденной дружеской болтовни?

Каджи невольно вздрогнул от неожиданного перехода Этерником с шуточек к причине вызова. А тот смотрел на парнишку пристально, серьезно, дымя как старый паровоз, но все же во взгляде директора проскальзывала малая толика неприкрытой иронии и озорного лукавства. Гоше даже показалось, что можно ни слова не произносить в ответ, директор и так уже в курсе всех событий, мыслей и чувств Каджи, словно видит его насквозь. Просто Верд-Бизару захотелось по неведомой причине прослушать уже известную ему сказочку в авторском исполнении и сравнить ее со своим экземпляром, имеющимся на руках. Хотя парнишка тут же одернул себя мысленно: такое просто невозможно. Не может Этерник ничего знать из того, что сейчас творится в душе у Гоши. И незачем ему это знать, озадачиваясь на старости лет чужими неразрешимыми проблемами. А потому он ответил твердо и серьезно, не отводя взгляда в сторону, словно подчеркивал этим свою искренность и правдивость:

- Нет, директор, мне нечего вам рассказать. Вряд ли вас заинтересует то, как я провел летние каникулы. Могу только пожаловаться, что они оказались довольно-таки скучными, и мне нетерпелось поскорее вернуться в Хилкровс. Даже бабушка это заметила, хотя я и словом не обмолвился о своем желании.

- Да, Никисия - проницательная женщина. В ее бытность деканом Эйсбриза мне редко удавалось совершить какую-нибудь глупость, которую она не заметила бы. Вот как сейчас помню, двадцать лет назад, аккурат перед сдачей учениками экзаменов, я, накинув мантию-невидимку, вышел из кабинета и собрался было…

Верд-Бизар особо сильно затянулся, тут же старчески закашлялся, а сизый дымок из трубки, воспользовавшись благоприятным моментом, воровато пробрался ему в глаза. По морщинистым щекам директора скользнули скупые мужские слезы, и он отчаянно замахал рукой с зажатой в кулаке трубкой, отгоняя от лица безобразника. От его резких движений дым из нее повалил еще гуще, и вдобавок к нему посыпались золотистые искорки. Парнишка даже стал отыскивать глазами воду, готовый немедленно приступить к тушению пожара, который вполне мог приключиться по вине Этерника. Но обошлось. Верд-Бизар наконец прокашлялся, вытер рукавом мокрые дорожки на щеках, стремительно побледневших, и принялся деловито выбивать пепел о витиеватую решетку камина.

- Все, с нового года завязываю с этой отравой! – решительно объявил директор, забыв, правда, уточнить с которого года: ближайшего, который скоро наступит, или одного из последующих. – Можешь возвращаться на урок, Каджи. Хотя там тебе уже нечего делать, отправляйся-ка ты прямиком на обед, как раз к приходу друзей поспеешь. Если не ошибаюсь, то девочки сегодня будут Роберта потчевать окрошкой, о которой он, естественно, ни сном, ни духом не ведал в своей солнечной Италии. Без твоего присутствия и моральной поддержки Баретто категорически откажется пробовать сию вкуснятину, подозревая подвох со стороны близняшек Лекс. Тебе нужно помочь другу, иначе он многое потеряет, не отведав такое замечательное блюдо. И если ты поторопишься, то спасешь Роба от пары лишних минут ненужных страданий. – Этерник закончив освобождать трубку от остатков былой роскоши, хитро глянул на парнишку, прищурившись на один глаз. – Ну, чего сидишь? Иди к ребятам.

А Каджи словно прирос к креслу, до крайности ошарашенный поведением директора. И это все, что его интересовало? Из-за двух минут пустой беседы сорвать ученика с такого важного урока, на котором изучают применение защитного заклинания? И не кого-нибудь, а именно Каджи, которому просто необходимо как “Отче наш” знать, каким способом можно защититься от опасностей! А их вокруг него немерено! Так и ходят кругами возле парнишки, поджидая удобный момент, чтобы наброситься всем скопом. Хотя, вообще-то, серебрится теперь Янка… Ну и что с того! Все равно с Вомшулдом ему разбираться придется. Не может же такого крутого волшебника победить какая-то обычная сопливая девчонка?! Это только ему, Гоше, под силу, как и предсказывалось изначально.

“Старик точно из ума выжил! – с ожесточением рассудил парнишка. – И я думал в прошлом году, что лучшего директора не найти во всем колдовском мире? Чудак”.

Но, несмотря на совет убираться из кабинета, Каджи так и не тронулся с места. А напротив, собрав всю свою наглость в кулак, он решительно поинтересовался у Верд-Бизара:

- Директор, а скажите, пожалуйста, почему Яна от вас в слезах выскочила?

Как это ни покажется странным, но Этерник вовсе не удивился вопросу, да и тон, с которым парнишка произнес фразу, оставил его равнодушным. Хотя в голосе Каджи при всей подчеркнутой вежливости легко улавливалось неприкрытое раздражение и даже отдаленные злые нотки, словно последний отзвук прогремевшего грома. И в глазах мальчика за тонкими стеклышками очков едва заметно сверкнули крохотные молнии негодования.

Верд-Бизар откинулся на высокую спинку кресла, переплел длинные ухоженные пальцы в замок на животе и буднично ответил:

- Вообще-то я не должен перед тобой отчитываться. А Яна если б захотела, то сама тебе все рассказала бы. Но раз ты настаиваешь, что ж, изволь… Просто я доходчиво обрисовал девочке ситуацию, в которую она попала из-за появления у нее серебристой прядки со всеми вытекающими последствиями из этого прискорбного факта. И я попросил ее быть особо осторожной и внимательной. Тебе ведь, Гоша, нет нужды объяснять, чем Яне грозит ее нынешняя непредвиденная серебристость? Предсказание – вещь серьезная, хотя и непостоянная, изменчивая. Но по любому, Лекс стоит стать взрослее, что ли. Тем паче, оставшись один на один с коварным врагом, который, я в этом полностью уверен, не прекратил попыток подмять под себя наш мир.

-  То есть как это один на один с опасностью?! – возбужденно воскликнул Каджи. – А мы куда, по-вашему, денемся?

- Вы? Да никуда вы не денетесь, - спокойствию директора Хилкровса можно было только позавидовать. – Только какая уж от вас помощь Яне? Так, вред один. Каждый из вас лишь о себе сейчас печется. Лекс, наверное, из-за того и расстроилась, что я её предупредил о твоей возможной измене в этом году. Может статься, зря я ей про это рассказал. Но если с другой стороны рассудить, то девочка должна знать о том, что ты готов в любой момент предать вашу дружбу, и даже куда больше, чем просто дружбу, - Этерник в задумчивости почесал кончик носа и, печально вздохнув, продолжил: - А учитывая ее к тебе отношение, для Яны это могло стать очень сильным потрясением, которое сломало бы всю ее оставшуюся жизнь, если она вообще смогла бы пережить подобное. Я, к сожалению, не знаю, много ли девочке осталось этой самой жизни, но просто не могу позволить тебе отравить ложью ее существование, оскорбив Яну в ее самых лучших чувствах! Нет, пусть уж она лучше знает заранее обо всех возможных вариантах развития событий и будет готова к самому наихудшему. А там посмотрим…

Верд-Бизар замолчал, нахмурившись, и задумался о превратностях злодейки-судьбы. А парнишка сидел в кресле окаменевший телом, но бурно негодующий в душе. Там так неистово клокотала ярость, что он с трудом сдерживал себя, чтобы она не выплеснулась наружу необдуманным поступком или гневной отповедью директору.

Да как он только посмел предположить о том, что Гоша способен на предательство! Это после того-то, как в прошлом году он своей собственной жизни не пожалел, чтобы только его друзья, да и враги, остались живы и здоровы после неудачного похода к Алтарю Желаний? И Каджи в момент собственного жертвоприношения о себе самом даже и не думал! И не его вина, что у Этерника оказалась в наличии мертвая и живая вода, с помощью которой парнишку смогли оживить. Он этого не знал, самоотверженно жертвуя себя на Алтарь, хотя мог бы поступить и как-нибудь иначе. Наверняка мог! Но не стал, совесть не позволила.

И вот сегодня его обвиняют в возможном предательстве. Чушь собачья! Гоша и в этот год готов к жертве. Да он собственно уже жертвует: своей дружбой, своими несбывшимися счастливыми деньками в Хилкровсе, наполненными общением с друзьями. Не будет ничего этого! А все лишь для того, чтобы Вомшулд не смог через него навредить тем, кто дорог ему. Он так поступает именно во имя дружбы, от нее же отказываясь. А это, между прочим, мучительно больно, Этерник, если ты способен понять. Хотя вряд ли. Ты слишком стар, чтобы постичь чувства двенадцатилетнего паренька, загнанного в угол. Куда проще заклеймить его предателем. Но ты не можешь знать того, что еще не произошло. Это бред! Просто корчишь из себя всезнайку, а на самом-то деле…

Мысли и чувства парнишки постепенно исподволь успокоились, и его сердце затопило разочарование директором. Ему стало так грустно, что он едва не захлебнулся жалостью к самому себе. И слезы-предательницы заблестели в его карих глазах, точь-в-точь как совсем недавно у Янки.

Верд-Бизар тем временем не мешал Гоше думать, незаметно, краем глаза наблюдая за ним и слегка покачивая седой головой. Когда чувства, обуревавшие Каджи, неминуемо отразились на его лице, легко читаемые, будто в раскрытой книге, директор тихо поинтересовался:

- Нфёр пуфксбун, н’тет уткстюдж вут вкыкраф пофнэм, ксуджр?

- Утн, эксбянтким, уткстюдж[60], - не задумываясь, ответил Гоша.

- Что ж, тогда не смею тебя дальше задерживать, Каджи, - директор удовлетворенно кивнул головой. – Ступай, набирайся знаний …и пошевели мозгами хорошенько. Далеко не всегда самый очевидный шаг является в то же время и самым верным.

Каджи неспешно поднялся из кресла и ушел, крепко задумавшись над несуразным, на его взгляд, поведением Этерника. А тот так и остался сидеть перед камином. Его морщинистое лицо словно окаменело. А на лбу прорезались новые бороздки от сведенных к переносице густых седых бровей. Со стороны Верд-Бизара можно было принять за хмурого злого старца. Если бы не его глаза. Молодые, бездонные и серьезные, они скорее говорили просто о глубокой задумчивости, в которую погрузился директор, вновь неспешно потягивая трубку. И вскоре весь кабинет затянуло сизоватой призрачной дымкой. Даже орел проснулся наконец, недовольно размахивая крыльями, словно старался развеять окруживший его туман, да заодно и прогнать прочь тоску Этерника. И он преуспел в этом.

Верд-Бизар очнулся, вырвавшись из цепких объятий дурмана, решительно выбил трубку, сунув ее в карман, и подошел к взволнованной птице. Дав ей склевать несколько кусочков вяленого мяса с ладони, директор ласково погладил пернатого друга по голове, отчего тот моментально успокоился, вновь закрыв глаза. А оживившийся Этерник расставил на шахматной доске фигуры, обыкновенные, а не волшебные. Себе он выбрал черные, уступив право первого хода условному сопернику, за которого сам же и играл.

Партия шла ходко и споро. Противники, оба два в одном лице Верд-Бизара, почти не задумываясь, двигали фигуры, ловко маневрируя от атаки к обороне и обратно. Кучки поверженных бойцов равномерно росли с обеих сторон клетчатой доски. Но ближе к концу партии наметился явный перевес сил в пользу белых воинов. После длинной рокировки у них положение оказалось стабильнее и выигрышнее. А еще через два хода их ничем не примечательная пешка прорвалась в образовавшуюся широкую брешь черных, уверенно устремившись к противоположному краю доски. Какая ж мелюзга не мечтает стать крутым ферзем или резвым пони на худой конец? И остановить ее оказалось нечем: все фигуры соперника были связаны по рукам и ногам. Любой из их ходов неминуемо приводил к позорному проигрышу черных.

Вот тут-то Верд-Бизар и призадумался надолго, склонившись над доской и нервно теребя бороду. Потом он порывисто вскочил с кресла и принялся расхаживать по кабинету из угла в угол, заложив руки за спину и что-то тихо бормоча себе под нос. Сделав десяток кругов, директор, огорченно пожал плечами, словно его все же уговорил неведомый собеседник на дурное дело, хотя и с трудом. Подойдя к столику с шахматной доской, он протянул было руку к одной из фигур. Но быстро отдернул ее назад, погрозив доске указательным пальцем и жуликовато прищурившись на один глаз.

Не-ет! Его на мякине не проведешь, стреляный воробушек. Сам же недавно поучал Каджи, что очевидный шаг – не всегда правильный. А здесь этот ход прямо сам собой напрашивался, откровенно бросаясь в глаза.

Этерник зашел с другого бока доски. Еще раз внимательно оценил диспозицию.

- Жаль, конечно, - он уныло вздохнул и пожертвовал королевой. – Но другого выхода я, к сожалению, не вижу. Печально, но факт.

Сделав за противника единственно возможный и правильный в данных условиях ход, Верд-Бизар вернулся к своей армии. Лихо и жизнеутверждающе скакнув конем, он твердо объявил:

- Шах и мат! Ты вновь, в который уже раз, проиграл, Вомшулд. И от этого тебе не отвертеться. А жизнь? Она все сама расставит по полочкам. Главное, не делать очевидных глупых шагов. Вот так-то, милейший!

Директор легонько повел сухенькой рукой. Фигуры собрались в кучку, сами уложились в перевернувшуюся доску, после чего она захлопнулась и вместе со столиком переместилась в дальний уголок. А Этерник, довольный одержанной победой, бодрой походкой вышел из кабинета, отправившись в Большой зал Центральной башни.

Ему, право, есть чем гордиться. Но и нарушать устоявшиеся традиции ни в коем случае нельзя. Даже директору. Он вместе с другими учителями должен находиться рядом с учениками, хотя бы во время приема пищи, а то еще пропустишь какую-нибудь их очередную шалость или хохму. Обидно будет потом. И у них в Хилкровсе все же демократия процветает, принося свои сумасбродные и взрывоопасные плоды в виде проказ особо шебутных школьников, или как? Но это-то и есть самое замечательное и прекрасное в его работе, если ему склероз не изменяет…

 

 

Глава 15. Учись, сынок!

 

 

В Большом зале, заполненном до отказа учениками, пришедшими на обед, тем временем было оживленно и весело. Каджи, нашедший дорогу от кабинета директора в столовую сравнительно быстро, застал интересную и живописную картину за столом Блэзкора, над которой обитатели Башни Грифонов животы надрывали от смеха. Некоторые, уже полностью обессилев, просто свисали со скамейки в полнейшем изнеможении, размазывая ладонями по лицу обильно текущие слезы, но все равно продолжали на последнем издыхании тихонько хихикать, на что главные действующие лица совершенно не обращали внимания, занятые более важным и ответственным делом.

В центре “полотна” разместился Роб, как ключевой персонаж. Сразу же за ним находилась Анька, левой рукой вцепившаяся в его кучерявый чуб и слегка оттягивающая голову парнишки назад. Правой рукой она при этом усердно пыталась щекотать Баретто по ребрам, заставляя его таким нехитрым способом засмеяться и хоть чуточку разомкнуть плотно сжатые зубы. Напротив колоритной парочки расположилась Янка, усевшись верхом прямо на краешек стола и поставив ноги на скамейку. В руках у близняшки красовались большая тарелка и ложка. Девчонка, мило улыбаясь, ласково уговаривала друга, будто маленького ребеночка:

- Солнышко, открой ротик. Скажи: “А-а-а”. Давай, давай, не стесняйся. Это ж такая вкуснятина, – она сладко причмокнула, наглядно демонстрируя отменные вкусовые качества предлагаемого продукта. - Робик, ну, не упрямься, пожалуйста. Я тебя как лучшего друга прошу. Хочешь, я потом тебя в щечку поцелую? Аня тоже тебя чмокнет и даже бить сегодня не будет. Может, только чуть-чуть ударит, если очень уж напросишься. Давай, малыш: ложечку за маму, ложечку за папу, - Янка увидела подошедшего к ним Каджи и тут же отреагировала адекватно, - за Гошу, вон, ложечку скушай. – Баретто упрямо мотал головой, ограниченный в этой возможности Аней, уворачиваясь от настырно тыкающейся ему в губы ложки с окрошкой. Близняшка, не выдержав, резко, без перехода, взорвалась: - А ну живо открывай пасть, курсант, кому сказала! Долго я тебя еще упрашивать буду?!

- Го-ша, спа-си, - сквозь плотно сжатые зубы невнятно взмолился друг, скосив на парнишку глаза, жалостливые как у теленка. – Они уже де-сять ми-нут на-до мной из-мы-ва-ют-ся. Че-го я им пло-хо-го сде-лал?

- Ты лучше нам помоги справиться с этой неблагодарной бестолочью, - как ни в чем не бывало, весело откликнулась Янка, словно уже позабыла недавний разговор в кабинете Верд-Бизара, после которого выскочила вся в слезах, расстроенная именно из-за Гоши. – Аня с Бардером не поленились специально к домовым прогуляться, чтобы объяснить им как нужно правильно настоящую русскую окрошку делать. А он, ни дна ему, ни покрышки…

- Вот-вот, - сестренка тут же подтвердила правдивость рассказа. – Мы даже рискнули сбежать с последнего урока Бласты. Можно сказать, жизнью рисковали, - она ж нас пришибет, когда узнает, а это для нее не проблема, - захотев сделать Робу приятное. Чего уж скрывать, любит он брюхо вкусненьким набить. А этот паразит нас здесь перед всеми блэзкорцами на посмешище выставляет, капризничая, будто избалованный двухгодовалый засранец. Мы же ему только добра желаем, а его, видишь ли, незнакомый внешний вид еды смущает. Соображал бы чего, увалень непутевый!

- Роб, а ты расслабься и не упрямься. Получай удовольствие, пока можешь,- серьезно посоветовал Каджи. – Я на твоем месте непременно попробовал бы окрошку. Она тебе обязательно понравится, даю стопудовую гарантию.

- Предатель! – возмущенно простонал Баретто, обреченно замычав напоследок и попытавшись вырваться из заботливых, ласковых рук Ани, у которой папа не даром ел хлеб в десантных войсках. Он сумел и дочек кое-каким приемчикам научить.

А потому зря Роб старался, лишь усугубив свое и без того незавидное положение. Близняшка перешла от уговоров к активным действиям по принуждению взбунтовавшегося неразумного мальчишки к миру и согласию в их компании. Терпение Ани с треском лопнуло, и она чувствительно топнула каблуком своей туфельки-лодочки по кончику ботинка Баретто. От боли в отшибленных пальцах тот позабыл о всяком сопротивлении, протяжно взвыв:

- А-а-а-а…

- Давно бы так, умничка, - ложка с окрошкой стремительно воткнулась в широко раскрытый рот Роба. – Ты жуй, жуй, глотай. Мог бы и не выеживаться. Знаешь же прекрасно, что если мы с сестренкой чего-то решили, то обязательно своего добьемся. Вкусно?

Затем Янка участливо погладила усердно работающего челюстями друга по жестким кудрявым волосам, которые наконец-то освободились от мертвой хватки сестры. И даже скромно в щечку чмокнула, склонившись. Раз обещала, значит нужно свое слово держать. Баретто прожевал то, что в него насильно впихнули. Замертво не упал, отравившись. Сосредоточенно пораскинул мозгами, смакуя непривычное ему яство. Затем он удовлетворенно покачал головой с немалой долей удивления, озадаченно поскрябав пятерней в затылке и вздыбив густые брови.

- А ну отдай сюда! – парнишка вырвал у Янки сперва миску, едва не облившись ее содержимым. Затем так же уверенно отобрал ложку и принялся жадно наворачивать окрошку, только треск за ушами стоял. – Чего сразу-то по-хорошему не сказали, что она такая вкусная? Так нет, набросились на меня, несчастного, будто две гарпии в период сезонной линьки. Вы, девчонки, беззастенчиво пользуетесь тем, что я добрый и воспитанный, а потому не могу вам ответить тем же способом. Но вот доведете меня когда-нибудь до ручки, я тогда вам устрою танец с тенью. Будете мне на потеху за собственными хвостами гоняться…

Роб и дальше продолжал бы добродушно ворчать, да окрошка в миске стремительно закончилась, а его самого прервали близняшки, усевшиеся по обе стороны от гурмана и удивленно переглянувшиеся между собой:

- Нет у нас никаких хвостов! Мы же колдуньи, а не черти.

- Надо будет – появятся! – убежденно пообещал Баретто, отставив опустевшую тарелку в сторону и приказав хорошо поставленным командирским голосом: - Повторить.

Миска тут же до краев вновь заполнилась окрошкой. А друзья только головами покачали, впрочем, довольно скалясь: зацепила парнишку русская кухня за живое. Да и сам виновник их улыбок не остался в стороне, добродушно усмехаясь. Гоше даже почудилось, что Роб специально притворялся непроходимо тупым, упрямым и несговорчивым, тем самым дав близняшкам повод оторваться от души, чтобы не скучали без проказ. А ребятам и самим голодными уходить не хотелось, но время, отпущенное ученикам на обед, стремительно подходило к концу. Так ведь еще желательно бы и отдохнуть малость, успев переварить хотя бы маленькую часть съеденного.

Каджи решил не мудрствовать лукаво, а поддержать друга, заказав и себе порцию такой же вкуснятины. А то, что вроде уже не сезон для нее, - так это на любителя. Хочется, и все тут! Девчонки споро разделывались с жареной рыбешкой из породы осетровых, закидываясь наспех традиционными салатиками вдогонку.

Когда их скорая трапеза подходила к окончанию, а больше половины учащихся уже покинули столовую, двери Большого зала стремительно распахнулись, гулко ударившись в стены. Те, кто еще наслаждался теплом каминов и вкусной едой, дружно оторвались от тарелок и вытаращили глаза на возмутителя спокойствия и относительного благочиния.

В зал уверенно зашел представительный мужчина в стильной ярко-зеленой мантии, но украшенной по краям нелепо смотревшимися на таком фоне бледно-голубыми переплетающимися в замысловатый орнамент узорами, похожими на ползущих змеюк. Он остановился на пороге, надменно окатив присутствующих ледяным взглядом колючих, стального цвета, глаз. Небрежным движением руки вошедший скинул с себя промокшую мантию незаметно появившемуся следом за ним сопровождающему, который, подхватив ее на лету, не замедлил согнуться в подобострастном поклоне. Туда же следом за мантией отправилась шляпа, очень похожая на котелок. Даже не удосужившись взглянуть, куда он пошвырял вещички (а вдруг промазал?), мужчина аккуратно провел по длинным, до плеч волосам цвета вороньего крыла шикарной расческой, зажатой промеж пальцев, на которых красовалось множество перстней и колечек. На некоторых отростках даже не по одному. Закончив приводить себя в порядок, а по правде говоря, выделываться перед учениками и преподавателями, он, спесиво задрав ввысь хищный подбородок, важно поплыл к учительскому столу. А его свита, оказавшаяся крайне многочисленной, так и продолжала топтаться в холле Центральной башни перед входом в зал, безмолвная, настороженная и безликая.

- Кто это такой? – поинтересовался Каджи, хотя смутно уже догадывался об ответе, уж больно сходство оказалось поразительным.

Бардер Шейм, сидевший почти напротив парнишки проигнорировал вопрос, даже не шелохнувшись, словно полностью оглох и ослеп. Он увлеченно окунал поджаристые оладушки в блюдце с густой сметаной и аппетитно похрустывал румяной корочкой. Зато Гоше ответила Катя Дождик, уже давным-давно насытившаяся, но дожидающаяся окончания трапезы у подружек. А те вовсе не торопились покидать теплый зал, где полыхали жаром десяток каминов вдоль стен.

- Это чучело – Ягудий Чпок, - девушка недобро стрельнула взглядом в мужчину, который как раз проходил рядом со столом Блэзкора. – Как мне мама говорила, сволочь редкостная. Она на него на работе, в министерстве насмотрелась. Хвала всевышнему, что мама ему не подчиняется, у нее другой руководитель, а то пришлось бы увольняться. Лучше совсем без работы прозябать, чем с ним ежедневно общаться. Так что наш “друг” Гордий – всего лишь цветочки по сравнению с папашей. Но тролль огру глаз не выбьет: оба друг друга стоят. Вот подрастет наш настоящий волшебник и станет таким же занудливым паразитом.

Чпок-старший тем временем достиг цели, остановившись в шаге от учительского стола прямо напротив Верд-Бизара, который самозабвенно лакомился воздушными безе, запивая их дымящимся кофе. При этом директор не забывал и окружающим его преподавателям предлагать лакомство, но почти все отказывались, несмотря на настойчивые просьбы Этерника отведать шедевры кулинарного искусства молоденьких домовят, недавно принятых на службу в замок. И лишь только профессор Волков рискнул принять участие в истреблении десерта, о чем тут же и пожалел из-за немедленно разболевшегося от сладкого зуба. Домовята оказались не жадными и сахара не пожалели. Прижав ладонь к щеке, Семен Борисович порывисто выскочил из кресла, едва ли не бегом умчавшись в больничное крыло к Диоруму.

Ягудий проводил его презрительно-недовольным взглядом, словно случайно встреченного личного врага. Затем он приветливо кивнул Свочу Батлеру, и можно было подумать, глядя на это со стороны, что они в некотором роде дружки-приятели. Потому что и декан Даркхола приложился  кончиками пальцев к правой стороне лба, слегка кивнув белобрысой головой, будто несколько небрежно отдал честь равному по званию коллеге. Но взгляд при этом у преподавателя ничуть не изменился, оставшись насмешливым и колючим одновременно. А ехидства в нем даже прибавилось.

- Чайку или кофе с дорожки не желаете, Ягудий? – Верд-Бизар наконец-то “заметил” посетителя, торчащего столбом прямо напротив него. – А то погодка на улице, знаете ли…

- К черту чаи! – высокомерно и неучтиво оборвал директора Чпок-старший, гневно стрельнув в старика взглядом. – Вы что себе позволяете, Этерник?! Привлекать недоучившихся старшеклассников к настоящим боевым действиям – это прямое нарушение всех инструкций министерства. А уж потерять одного из учеников при этом – вообще преступление. Развели тут в школе сплошной бардак! К старшим абсолютно никакого почтения! Стоило только мне приблизиться к входу в Хилкровс, как на нашу делегацию напала ваша старая горгулья, что сидит на тумбе перед воротами. Мы еле ее угомонили, применив заклинание оцепенения. А ученики тем временем весело ржали, наблюдая за схваткой и развлекаясь. Я не удивлюсь, если именно они ее и заставили напасть на нас из хулиганских побуждений. Да и сын мне много чего рассказывал о ваших методах обучения. Давно я собирался побывать в Хилкровсе и разобраться с творящимися здесь безобразиями. Время пришло! – пафосно воскликнул Ягудий и вновь выругался: - Черти что!

- Они всего лишь дети, замминистра, что вы от них хотите? – возмутилась Бласта Мардер, поддержанная остальными учителями, глухо зароптавшими, правда, вполголоса. – Они же не могут вечно ходить по струнке, как роботы. Вполне хватает того, что ребята на уроках себя ведут прилично. Но им необходимо иногда чуточку пошалить, - декан Блэзкора мягко улыбнулась, и видевшие это чудо ученики едва в обморок не свалились от изумления, - иначе какие же они дети в таком случае?

- Дети? – не на шутку разъярился заместитель министра, повернувшись вполоборота к учительнице. – Нет, уважаемая, не помню, как вас зовут. Это не дети, а монстры! А их “невинные шалости” нужно пресекать на корню. Самым суровым образом пресекать, а наказание должно быть таким, чтобы ученик на всю жизнь его запомнил! И каждый раз вздрагивал, вспоминая, как круто ему досталось, потому что…

Верд-Бизару, похоже, надоело выслушивать поучения кабинетного работника, и он, отставив в сторону недопитую чашку с кофе, грозно сдвинул седые брови.

- А вот это вас и вовсе не касается, уважаемый! Что-то подзабыл, как там вас кличут? Ягудий, кажется? – Фраза в его устах прозвучала хлестко, словно пощечина. За учительским столом радостно и оживленно фыркнули от смеха. А Бласта вторично повергла учеников в шок, расплывшись на этот раз в широкой улыбке и кокетливо заправив выбившуюся седую прядку за ухо. Оказалось, что не такая уж она и пожилая, если не хмурится сердито, нагоняя на школьников страху.

Чпок-старший застыл с отвисшей челюстью, ошеломленный прилюдной отповедью. С ним еще никто не позволял себе так разговаривать. А в министерстве и подавно лебезили, особенно те подхалимчики, что надеялись таким нехитрым способом заслужить его расположение и, значит, получить шанс продвинуться вверх по служебной лестнице. Естественно, что находились и несогласные с его поведением, но они помалкивали в тряпочку, оставаясь в меньшинстве и не горя желанием связываться с крайне обнаглевшим любимчиком самого министра.

- Как мы здесь учим и воспитываем учеников – это сугубо наше дело, - между тем громко продолжил директор, так что его звенящий стальными нотками голос был прекрасно слышен даже в самом дальнем уголке зала. – Вы видимо слегка забылись, сударь, привыкнув работать с никчемными бумажками, а не с живыми людьми. Поэтому я вас прощаю на первый раз. Но хочу вам напомнить, Чпок, один малюсенький факт: Хилкровс – школа международная. А посему никакому отдельно взятому министерству магии не подчиняющаяся. В совет попечителей помимо нашего многоуважаемого министра входят еще десять равнозначных ему волшебников, представляющих другие страны. И только совет может принимать совместные решения о судьбе Хилкровса, методах обучения, применении тех или иных дисциплинарных взысканий и прочее. Так что ваши рекомендации по поводу учебного процесса и сугубо личное возмущение оставьте при себе. Нас они нисколько не интересуют.

- Это долго не продлится, Этерник, - Ягудий, наконец, совладал с растерянностью, став опять горделиво-самоуверенным. – Школа все же находится на территории Средней Роси. И мы добьемся у Великого князя, чтобы он поставил вопрос о том, чтобы наш голос в совете попечителей был решающим. Вот тогда и посмотрим!

Директор небрежно пожал плечами, словно его такая перспектива вовсе не волновала, и спокойно ответил чинуше:

- Посмотрим. Когда добьетесь желаемого, тогда и приходите снова. Я вас в следующий раз выслушаю предельно внимательно. А если на сегодня все вопросы ко мне исчерпаны, то прошу извинить, но я вынужден просить вас покинуть территорию школы. Ученикам нужна спокойная обстановка, чтобы всласть поозорничать после сытного обеда, и с новыми силами продолжить изучение магии.

Чпок-старший злорадно полыхнул глазищами и, хищно оскалившись, прошипел зловеще:

- Есть еще кое-какая проблемка, требующая вашего разъяснения. Как продвигаются поиски пропавшего ученика? Министерство, да и все жители княжества обеспокоены произошедшим. Нас буквально завалили письмами с требованием немедленно найти его и строго наказать виновных в случившейся трагедии. Совы и вороны от возмущенных волшебников прилетают ежеминутно, просто спасу от них нет, все министерство оккупировали.

- Мы прилагаем все усилия к поиску исчезнувшего ученика, но…

- Вот именно, что одни сплошные “но”, - Ягудий оживленно потер ладони, словно крайне обрадовался возникшим этим самым “но”. А что касается судьбы ученика, да бог с ней, - кому она интересна? – Я как чувствовал, что своими силами вы не справитесь. А потому прихватил из министерства парочку лучших наших сыскарей. Теперь они станут искать, да заодно постараются выяснить: почему пауки уже второй раз нападают на замок, и кто должен за то понести наказание. А вы можете продолжать заниматься своими прямыми обязанностями, господа: учите и воспитывайте этих мон… детей. – Съязвил заместитель министра. – Обеспечение безопасности учащихся – это прерогатива того министерства магии, на территории которого находится школа. И здесь вам уж точно нечего возразить, Верд-Бизар. А посему имею честь откланяться.

Старший Чпок сухо кивнул головой и круто развернулся на каблуках, самодовольно скалясь, довольный донельзя, что нашел хоть маленькую лазейку, через которую можно навредить директору, мстя за нанесенное его чести оскорбление. И “мстя” его будет ужасной! Да и последнее слово осталось за ним. Не даром же он сумел дослужиться до высот заместителя самого министра! Сын вполне может гордиться своим отцом. Кстати, а где он?

Гордий, с одобрением поджавший губы и удовлетворенно покачивающий головой, обнаружился сидящим в центре стола Фалстрима. Вот пусть и учится на наглядном примере, как нужно правильно вести себя, чтобы всегда оказываться победителем в жизни, шагая по ней с высоко поднятой головой. Папа с сыном обменялись понимающими взглядами, слегка подмигнув друг другу.

Этернику возразить оказалось нечего, и он лишь развел руками, будто извинялся перед учителями и учениками за причиненное беспокойство. Но директор следом за разбрасыванием рук в стороны весело хмыкнул, порывисто поднялся с кресла и помчался догонять неспешно и царственно удаляющегося замминистра. Мантия Верд-Бизара самозабвенно трепыхалась за его спиной, обрадованно расшвыривая на своем темно-синем фоне разноцветные, ненастоящие молнии, счастливая от стремительного движения.

- Ягудий, подождите минуточку, - запыхавшись, попросил Этерник, и Чпок остановился, вопросительно изогнув левую бровь, что, впрочем, привлекательности его надменной образине не прибавило.

- Ну, в чем дело, директор? – желчно поинтересовался он, когда старик приблизился почти вплотную, одышливо втягивая в себя воздух и держась правой рукой за бок.

- Да вот, поблагодарить забыл, - чуточку заискивающе произнес Верд-Бизар, но его глаза вспыхнули хохотливыми искорками, а хрипловатое дыхание незаметно выровнялось, да и руку на боку он, оказывается, держит не от боли в селезенке, а приосанившись. – Вы ж такой умный и мудрый, что у меня, старого склеротика, эпитетов, вас характеризующих во всей красе, не находится. Но все равно премного благодарен, - Этерник склонил седую голову в дурашливо-издевательском поклоне, - что вы напомнили мне о моей прямой обязанности: воспитывать учеников. И даже милостиво разрешили начать этим немедля заняться. Спасибо, век не забуду, долг верну сразу, как только смогу.

Игнорируя оторопело хлопающего ресницами замминистра, Верд-Бизар повернулся лицом к фалстримцам и строго объявил:

- Факультету Фалстрим мною, директором международной школы обучения колдовству Хилкровс, при безусловной поддержке и с прямого благословления заместителя министра магии Великого княжества Средняя Рось, - едва заметный почтительный кивок в сторону недоумевающего происходящим Ягудия, - присуждается пятьдесят штрафных баллов за откровенное и неприкрытое ябедничество. С точки зрения всех без исключения преподавателей нашей школы такие поступки нужно сурово наказывать и безжалостно пресекать, в этом многоуважаемый господин Чпок мы с вами абсолютно согласны, что будем и впредь делать по мере своих сил, борясь с такого рода шалостями… Кстати, вас проводить до главных ворот? А то вдруг опять горгулья нападет? Она уже, поди, оклемалась от вашего заклинания оцепенения, - Этерник дружески подхватил под руку пребывающего в легкой прострации Ягудия и уверенно поволок его к выходу из зала. – Да будет мне позволено заметить, заклинание-то у вас пустяковым оказалось. И где только обучают так неуклюже им пользоваться? Сразу видно, что вы не в нашей школе учились! Оно же в корне неправильное! Воробья, возможно, им на пару секунд и можно контузить, но не более того. Знаете, в чем ваша ошибка, милейший? У руки во время произнесения настоящего заклинания оцепенения должен быть плавный ход с постепенно затухающим поступательным движением в последней трети пути. А вторая буква “А” в первом слоге произносится протяжно, нараспев. Да и звучит скорее как: “А-а-у-о”. Каауолепс. Странно, но у нас в Хилкровсе об этом любому третьекурснику известно. Даже завзятые двоечники и то знают, как им пользоваться. А как же иначе? С помощью этого заклинания ведь можно, например, надолго надоедливого старосту в камень превратить, когда он устроится с книжкой в руках “в традиционно любимом месте чтения”…

Звук их шагов, постепенно удаляющийся, вскоре стих, а сама колоритная парочка скрылась с глаз потрясенных учеников за плавно закрывшимися дверями Большого зала. И только после этого среди школьников началось жаркое обсуждение произошедшего. Один лишь Гордий сидел ни жив, ни мертв. Его лицо вмиг утратило нагло-самоуверенное выражение, став скорее обиженным и расстроенным. Тонкие губы задрожали мелкой рябью. Кровь отхлынула от мордашки, замедлив свой бег, и парнишка сильно побледнел, превратившись в жалкое подобие гипсовой скульптуры. Единственным, что еще подавало признаки жизни – оказались глаза Чпока. Они блестели от навернувшихся на них слез обиды и разочарования несправедливыми, по его мнению, выходками уродины-судьбы.

Зато в стане блэзкорцев царило радостное возбуждение. Еще бы! Ученики были просто поражены до глубины души, как ловко и непринужденно Верд-Бизар поставил на место зарвавшиеся в своей непомерной гордости, кстати, абсолютно ничем не оправданной, сразу оба поколения Чпоков. И поделом им!

Особо ликовал Каджи, только внутри себя, ничем внешне не проявляя своей безразмерной радости. Такое наказание за болтливый язык Гордию с рук не сойдет. Фалстримцы ему не простят, что с самого начала учебного года оказались в хвосте у остальных факультетов в межшкольном соревновании за звание лучших. Теперь, чтобы догнать даже непритязательный Стонбир, обычно замыкавший турнирную таблицу, им придется потрудиться и попыхтеть.

В позапрошлом году Таня Сантас, случайно разбившая свой телескоп о твердолобую голову нудного и приставучего старшины Фалстрима, и то схлопотала всего-то жалкие тридцать штрафных баллов. А тут целых пятьдесят! Значит, ябедничать исподтишка, куда гаже, чем открыто проявить свое недовольство, с чем Гоша был полностью согласен. И можно с уверенностью сказать, что уже сразу после окончания обеда Чпок это почувствует на собственной шкуре, обозревая стремительно поредевшие ряды настоящих волшебников и наталкиваясь на презрительные взгляды прочих школьников. Заслужил, батенька, заслужил! Вот и таскай на груди с честью и достоинством тяжкий орден Змея Подколодного 1-ой степени, заставляющий пригибаться к земле, стыдливо пряча от всех глаза. Ты его, Гордий, достоин, как никто другой в волшебном мире.

 

 

Глава 16. Норма поведения?

 

 

Через час второкурсники, сытые, довольные и отогревшиеся около каминов, сидели в классе профессора Волкова, терпеливо дожидаясь, когда учитель вернется из больничного крыла. Сегодня они начинали изучать новый предмет, появившийся в их расписании в этом году: география волшебного и ближайших изученных миров, а также этикет, мораль и нормы поведения разумных существ их населяющих.

Семен Борисович самую малость опоздал к началу урока, что было неслыханным делом ввиду его строгой пунктуальности. И то, как учитель изредка неосознанно проводил языком за щекой, недвусмысленно говорило, что минимум на один зуб он похудел однозначно. Но это прискорбное обстоятельство не помешало ему уверенно начать урок.

- Прошу прощения за опоздание, - преподаватель по устоявшейся привычке не стал устраиваться на стуле, а присел на уголок стола, обведя приветливым взглядом учеников. – С этого курса мы с вами станем изучать кроме истории магии еще и близкую к ней по духу географию и нормы поведения…

- А на кой ляд она нам нужна? – глухо пробормотал Чпок, пытаясь пререканиями с незлобивым учителем отчасти приподнять свой напрочь рухнувший авторитет. Хотя бы в собственных глазах.

- Как это зачем, Гордий? – несказанно удивился профессор Волков, все же услышав ворчание недовольного второкурсника, и принялся теребить от нахлынувшего азартного возбуждения короткую бородку-испанку. – Каким вот образом вы, например, поступите, если вам нужно поговорить с незнакомым вам гномом? Представьте, допустим, вы заблудились в чужом неведомом мире, кстати, именно из-за незнания географии. В какую сторону двигаться, чтобы выйти к людям – неизвестно. А тут из-за деревьев, плотно окруживших тропинку, появляется он, - коренастый, борода заплетена в кучу длинных косичек, сам гном лохматый и насупленный. На одном боку у него болтается наполовину опорожненная фляга с местным крепким горлодером. С другого свисает увесистый кошель, битком набитый золотыми монетами. Из-за спины виднеется небольшой круглый щит. Левой рукой гном придерживает устроившуюся на соответственном плече щербатую и зазубренную секиру с короткой рукоятью. Из-под кустистых мохнатых бровей вас буравит неприязненный, как вам показалось, взгляд маленьких, глубоко посаженных глаз…

Семен Борисович выдержал красивую театральную паузу, давая ученикам возможность воочию вообразить себя, жалкого, несчастного и одинокого посреди неведомой чащобы, наполненной таинственными и пугающими звуками, шорохами и голосами представителей местного животного мира.

- Замечательный пейзаж получился с вами в центре картины, не правда ли? И как вы поступите, Чпок, учитывая, что уже пару суток даже крошки во рту не побывало, а единственное доступное вам питье оказалось утренней росой на придорожной траве, правда, обильно произрастающей в этом дремучем лесу? Но совсем забыл добавить, что к уже описанным радостям - вы две ночи глаз не смыкали, опасаясь, как бы вас не слопали местные ночные зверюшки, которые так шумно себя вели невдалеке от вашего костра, правда, не решаясь пока выйти из сумрака на свет. Вот теперь можете немного подумать, как вам сейчас поступить. Но не очень долго, пока гному не надоело ждать ваших действий. А то ведь плюнет на все, отхлебнет из горла фляжки и опять исчезнет за деревьями, если в его хмельную голову не стрельнет мыслишка позабавнее.

Учитель истории, а по совместительству и географии со всем прочим, выжидательно замолчал. Класс тоже напряженно притих. Каждый из учеников сейчас мысленно проигрывал свою роль в этой красочно описанной ситуации, которая складывалась далеко не самым лучшим образом. И сценарий последующих действий у ребят писался с учетом их специфических характеров, так не похожих друг на друга, разве что за исключением неоправданной самоуверенности, что они, крутые второкурсники, обязательно выйдут с честью из любой сложной обстановки.

А и правда, что делать-то? Как поступить? Можно, конечно, попробовать убежать. Вряд ли коротышка гном, к тому же подшофе и при параде, в полной боевой выкладке, сможет догнать школьника. В свое время даже шутка среди учеников гуляла об их шустрости: “Три листоухих[61] из Остра[62] с легкостью уделают коня, а один студент Хилкровса – всех троих обгонит просто”. И смело можно добавить, что проделает он это, не напрягаясь и легко, как сказала бы Янка. Конечно, если дело касается его драгоценной шкурки, над которой совсем не желательно ставить безрассудные эксперименты, проверяя, что крепче: она или секира гнома.

Так-то оно так! Да вот только придется потом опять самостоятельно пытаться найти дорогу к жилью. А живот уже давным-давно порыкивает на хозяина недовольным урчанием. И страх как пить хочется! Роса оказалась противной на вкус, горьковатой и вяжущей во рту, хотя с виду была на загляденье. Значит, нечего геройски драпать от гнома, лучше трусливо подойти к нему поближе и протянуть руку для знакомства. А потом поплакаться ему в жилетку, то бишь, кольчугу, что мамки нетути, тятька сгинул безвестно давным-давно, а мне, сиротушке горемычной, так питиньки хоца, что от урчания в голодном брюхе даже голову негде приклонить, забывшись тревожным сном вечного скитальца. Сжальтесь, дяденька! Проводите, а лучше донесите, туда, где меня согреют теплотой души своей.

(Не забыть по окончании речи:

- жалобно шмыгнуть носом, хотя насморка и в помине нет;

- ожесточенно поскрябать пятерней промеж лопаток, будто гоняясь за стаей кровопийцев-вшей;

- решительно зареветь, размазывая скупые слезы пыльным рукавом мантии;

- декоративно-обильно пустить слюни, не обращая на них внимания, пусть себе стекают по подбородку;

- ласково улыбнуться, так чтобы отчетливо были видны крепкие клыки;

- предложить вмазать на брудершафт горлодера из его фляжки и поспорить на исполнение любого желания, что гном первым скопытится, потому что мы, мол, и не такую дрянь пивали;

- весело подмигнуть и попытаться незаметно стибрить пару-тройку монет из кошелька не для воровства, а коллекции ради;

- нагло уставиться в глаза, дескать, дошло, о чем гутарю, зверь таежный по прозванью тугодум;

- грозно помахать у него перед носом волшебной палочкой, отгоняя назойливых комаров;

- рухнуть в голодный обморок, подглядывая за реакцией коротышки из-под мелко дрожащих ресниц;

- попытаться отнять секиру, если не получится сходу силой, то чуток опосля повторить попытку завладеть ею хитростью[63].)

Напряженный мыслительный процесс настолько живописно отразился на озабоченных мордашках учеников, что Семен Борисович, в конце концов, не выдержал и заливисто расхохотался. Только веселье преподавателя оказалось коротким. Несколько секунд спустя он резко прижал ладонь к щеке, сморщившись от боли и едва слышно застонав. Затем достал из крохотной коробочки пилюлю непонятного крапчатого цвета и со словами, что сразу, дескать, нужно было проглотить, смело положил ее на язык. Стоило только рукотворному шедевру Диорума оказаться во рту преподавателя, как он с бурным шипением растворился, не забыв на прощание глухо бабахнуть, словно воздушный шарик проткнули иголкой. Короткие волосы профессора Волкова вздыбились, встав торчком, будто у защищающего от нападения ежика. И даже бородка на пару с усами распушились, совершенно не желая возвращаться в прежний благопристойный вид. Но боль в том месте, где еще недавно коварно готовился к атаке на соседей притаившийся в засаде кариес, стремительно и бесповоротно исчезла.

- Гордий, вы готовы поделиться с нами своими откровениями об укрощении строптивых гномов-незнакомцев? – Семен Борисович решил не противиться судьбе, прекратив бесплодные попытки пригладить волосы, торчащие во все стороны.

- А чего здесь думать-то? – Чпок самодовольно откинулся на спинку парты, грызя кончик гусиного пера. – Просто подойду к нему, вежливо протяну руку для приветствия и представлюсь. А потом попрошу…

- К сожалению, представиться ты уже не успеешь, - скорбно вздохнул учитель, перебивая второкурсника. – А уж тем более попросить о чем-либо.

- И почему это я не успею? – живо возмутился фалстримец, отбросив в сторону самолюбование вместе с письменной принадлежностью. Он заинтригованно уперся локтями в столешницу парты, подавшись вперед, будто готовясь через миг броситься в атаку на профессора Волкова, который заступается за противного гнома. – Я же вполне учтиво поступаю. Чего, кстати, мерзкое племя забулдыг вовсе не заслуживает.

- Вот за свою “учтивость”, Гордий, вы немедленно и схлопочете плашмя секирой по макушке, - преподаватель, скрестив руки на груди, с коварной усмешкой посмотрел на притихшего парнишку, - что, не скрою, не столько больно, сколько обидно. А если к этому моменту у гнома уже изрядно побаливает голова от недопития, то он, не задумываясь, добавит вам кулаком промеж глаз, уже собравшихся от предыдущей порции взаимных вежливостей в кучу.

Весь класс разом загудел возмущенным ропотом, осуждая поведение злокозненного коротышки, который дерется ни с того, ни с сего, гад такой, нет бы помочь попавшему в затруднительное положение магу. Ведь все они собирались поступить так же, как предложил Гордий. Ну, гном, опойка волосатый, держись! Устроим мы тебе и встречу, и прощание славянки!

И лишь только один Маунтан Хай не принял участия в придумывании хитроумных способов мести, настолько разнообразных и фантастических, что их вполне хватило бы не только для истребления всех гномов поголовно, а осталось бы и для серьезного сокращения популяции великанов, орков и, возможно, вампиров. Вместо этого стонбирец перебросил из-за спины на грудь свои роскошные длинные волосы, черные как смоль, которые сегодня оказались заплетенными в тугую косу. Он в глубокой задумчивости пробежался по ней своими крепкими индейскими пальцами. Потом парнишка сбил набок узенькую пеструю ленточку, охватывающую по окружности его голову, чтобы волосы, не убравшиеся в косу, не лезли самовольно в глаза. И подняв на учителя взгляд внимательных черных глаз, Маунтан серьезно поинтересовался у профессора Волкова, перебив фантазии разошедшихся не на шутку учеников, рьяно предлагавших в этот самый момент в отместку надавать гному от всего сердца пендалей целым классом, чтобы он ломился от них подобно зайцу на четырех конечностях, затем поджечь гостеприимный лесочек с четырех углов, а напоследок вообще взорвать этот гнусный мирок к чертовой бабушке, шарахнув по нему всем стратегическим запасом тактических ядерных ракет:

- Я догадываюсь, что мы что-то сделали неправильно. Но в чем подвох, Семен Борисович, забодай меня олень, не могу понять. Ведь с точки зрения логики…

- Ну наконец-то! – обрадовался учитель, оживленно вскочив с краешка стола и принявшись бодро расхаживать по проходу между партами. – Хотя бы один из вас пришел к вполне логичной мысли, что причина грубого поступка кроется не в том, что это гном такой мерзопакостный попался, а заключается именно в вашем неправильном поведении. А оно проистекает из вашего же незнания элементарных норм этикета при знакомстве с представителем другой расы. То, что нам с вами кажется вполне нормальным, может вызвать у незнакомцев в лучшем случае недоумение, а в худшем… Впрочем, не будем о грустном.

Профессор Волков замер напротив унылого Чпока, авторитет которого вместо ожидаемого им взлета, превратился в дорожную пыль под ногами.

- Вы, Гордий, никогда не задумывались о том, что даже среди людей трудно найти двух абсолютно одинаковых по характеру? У каждого из нас свои особенности, традиции и привычки, которые нужно знать и уважать, если хочешь полноценного общения. А чего уж говорить о других расах? Их мораль и нормы поведения могут в корне отличаться от наших представлений о вежливости.

- Не задумывался, - буркнул Чпок, потупившись, но тут же по привычке съехидничал: - А как же Лекс? Зачем далеко ходить, учитель? Выходит, вы не правы, раз даже в нашем классе сходу нашлись две чудачки, похожие друг на друга, как две капельки воды.

- Ты так на самом деле думаешь или всего лишь притворяешься? – вполне корректно поинтересовался Семен Борисович. – Если это твое настоящее суждение, то мне искренне жаль тебя, Гордий. Я был лучшего мнения о твоих умственных способностях. Ну а если ты так пытаешься задеть их за живое, то тогда мне жалко тебе вдвойне. Мало того, что просто глупо выглядишь, так еще и рискуешь нарваться на ответные действия со стороны девочек. – Преподаватель все же решился, наконец, занять ожидающее его место за полагающимся по должности столом. – Да и не только.

По классу прошелестела одобряющая волна шепотков. Претензий к Чпоку у многих накопилось уже столько, что складывать некуда. Профессор Волков тем временем продолжил урок, сцепив руки в замок и водрузив их поверх классного журнала на столе:

- Я вот, скажу честно, всегда мог отличить Яну от Ани, несмотря на их поразительное внешнее сходство, ведь внутренний мир у девочек очень сильно разнится, что отражается на их поступках и поведении, как бы они не норовили это скрыть. А теперь уж и подавно! Кстати, прелестно выглядите, Яна, - вполне галантный поклон со стороны учителя близняшке, чуточку зардевшейся от обсуждения ее скромной персоны, которая не замедлила миленько улыбнуться в ответ, а повернувшись к Гордию – показать язык. – Ваша грубейшая ошибка, ребята, в том, что вы пытаетесь и всех окружающих подогнать под свое лекало, вместо того чтобы постараться самим подстраиваться под изменчивый мир. Но мы с вами скоро узнаем много нового, приступив к изучению географии и этикета, без которых вам в жизни никак не обойтись. Если, конечно, у вас нет желания частенько получать “секирой по макушке”. Начнем, пожалуй, с простейшего, то есть с географии. И даже, я бы сказал, с элементарного, с краеведения. Я когда сам еще учился в магловской школе, изучал такой предмет, как “Родной край”. А поскольку Хилкровс, - в котором вы проведете семь лет своей жизни, только изредка покидая его на каникулы, - для вас и есть второй дом, то с его окрестностей и начнем…

Зарана, хрупкая девчушка с Эйсбриза, обладавшая огромными черными глазами, постоянно горящими неприкрытым любопытством, так не сочетающимся с остальным образом этой тихой и незаметной скромницы с длинными волнистыми волосами цвета остывшего кострища, смущаясь, подняла руку. Ну, если уж она требует внимания, профессор Волков просто не мог не прерваться, чтобы выяснить причину самоотверженного, можно прямо сказать, героического поступка до неприличия застенчивой девочки.

- Что случилось, солнышко?

- Семен Борисович, - словно легкий утренний бриз прошелестела она, виновато потупив глазки, - а что с гномом произошло дальше? Вы нам так и не рассказали…

Многие второклассники по-детски жестоко оскалились, поражаясь ее глупости. Кое-кто даже пальцем покрутил у виска, нашлась парочка-тройка учеников и весело рассмеявшихся. Вот, недотепа, это ж придуманная история! Да и какая тебя разница, тихоня, что там дальше было. Главное, что гном успел засветить Чпоку по кумполу, а остальное не важно, пусть Гордий сам выпутывается из неприятностей.

Вот только преподаватель оказался другого мнения. Он поднял руку, призывая класс к тишине, и ответил предельно серьезно:

- Извини, Зарана, я про него и забыл совсем. Спасибо, что не постеснялась напомнить. Да и Гордию наверняка интересно послушать, за что же его так жестоко обидели. А остальным, - его голос на минуту превратился в холодную звенящую сталь, затушив последние остатки недоумения в классе, - советую очень внимательно отнестись к этой истории, хотя более подробно мы займемся изучением других рас во втором полугодии. Но вдруг вас уже завтра угораздит влипнуть в неприятности? Чем черт не шутит!

Каджи, отсидев одну половинку задницы, плавно перетек на другую сторону, подперев щеку ладонью и приготовившись слушать. Ресницы при этом у парнишки моргали все реже и реже, а веки стали постепенно наливаться свинцовой тяжестью. И вскоре он решил не издеваться над собой, устраиваясь с максимально возможным комфортом за партой. Переплетя руки, он положил на них голову, зажмурив один глаз, а другим вяло наблюдая за перемещениями по классу профессора Волкова. У этого учителя он мог себе позволить подобную вольность, не боясь штрафных очков, травм и увечий.

- Так вот, Гордий, да будет вам известно, вы оскорбили гнома очень неприличным жестом. В нашем мире и во многих других он всего лишь приглашение к знакомству, демонстрирующий, что рука свободна от оружия, а значит, вы чисты помыслами и доброжелательны. Но у гномов точно такой же жест приобретает совсем другой смысл. Одним легким движением руки вы, как это ни покажется странным, объявили его бесчестным болтуном, который не в состоянии расплатиться перед вами по долгам, срок погашения которых давным-давно истек. Именно это на гномьем языке жестов означает протянутая к нему рука с раскрытой ладонью. А вдобавок и потребовали с него стать вашим рабом до тех пор, пока этот долг не будет полностью отработан со всеми процентами. Такая трактовка логично вытекает из предыдущей, подкрепленная направлением вашей ладони чуточку вниз и оттопыренным кверху большим пальцем. Теперь вы понимаете, почему гном возмутился и шарахнул вас по макушке секирой? И радуйтесь, что вы его оскорбили в лесу, без свидетелей, а потому так легко отделались. В противном случае вас ожидала бы дуэль, в которой вы вряд ли смогли бы победить.

Ученики слушали преподавателя, затаив дыхание и раскрыв от удивления рты. Кто бы мог подумать, что безобидно протянутая вперед рука может доставить столько неприятностей? Лучше уж их тогда вообще спрятать, ручки шаловливые. За спину? Не-ет, засунуть в карманы, с глаз долой!

- Понятно, - протянул Чпок, забавно скорчив рожицу в непривычной задумчивости и выбивая дробь кончиками пальцев по столешнице. – И как же тогда с коротышкой поздороваться, чтобы он не обиделся?

- Очень просто. Вам нужно было подойти к нему и левой рукой, сжатой в кулак, легонько ткнуть его в правое плечо. Левой для того, чтобы показать гному приязнь, идущую от самого сердца. В правое плечо, потому что вы желаете ему удачи в ратном деле. Умение обращаться с оружием у них ценится гораздо выше ловкости в торговле, которая, впрочем, крепко удерживает второе место. Но смотрите и здесь не ошибитесь! Стоит вам перепутать свои руки или гномье плечо, как вы вновь нарветесь на неприятности.

- Теперь-то почему? – искренне удивился Гудэй Инхель, дернув себя от волнения за короткую косичку на виске. – А если я его по ошибке ткну правой рукой? Мне же так привычнее здороваться, я правша.

- Да, пожалуйста, Гудэй, - Семен Борисович порывисто обернулся к даркхольцам. – Но вам стоит прежде озаботиться вопросом, каким оружием вы предпочитаете драться, ибо ваше право вызывающего - выбрать то, чем предстоит сражаться на дуэли. Вы сами только что вызвали на нее гнома, - учитель развел в стороны руки и пожал плечами, говоря, что он бессилен в попытке их примирить.

- Ну, а если я правой рукой толкну волосатика в левое плечо? – закончив тайное поедание бутерброда, Шейм продолжил выяснение других возможных вариантов действий. - Надеюсь, он меня не убьет?

- Нет, напротив будет защищать по мере сил. Ведь вы, Бардер, только что попросили у гнома покровительства и дружбы, взяв на себя точно такие же обязательства. И с этой минуты вы будете связаны взаимовыручкой, если получите ответный толчок в свое левое плечо его правой рукой. Значит, гном согласен на это. А их слово никогда не расходится с делом. Хороший выбор.

- Остается до кучи лишь левой рукой толкнуть гнома в левое плечо, - тихо констатировал Каджи, изо всех сил стараясь не заснуть.

- Не рановато ли, Гоша? – усы учителя еще больше встопорщились от насилу сдерживаемого смеха. – В том смысле, что стоит ли вообще вести себя при первой встрече с незнакомцем настолько экстравагантно? Я, конечно, не имею права вмешиваться в вашу личную жизнь, но признаваться в любви …хм-м, гному?

Профессор Волков недоуменно покачал головой, возвращаясь за свой стол, правда, глаза у него хохотали ничуть не меньше, чем весь класс. Смех, после секундного оторопелого замешательства, обрушился водопадом откуда-то с потолка, а затем, разлетевшись на множество отдельных капелек-голосков, дружно ударил в окна аудитории. И просто чудо, что они устояли, сдерживая неистовый напор заливистого хохота, не треснув и не осыпавшись за стены замка. Парнишка стремительно залился пунцовой краской до самых волос, скорбно подумав, что зря его бес попутал разинуть рот. Лучше бы помалкивал в тряпочку, а то и вовсе заснул. Справедливость таких размышлений мгновенно подтвердилась болезненным столкновением его ребер с локтем близняшки. Янка оказалась единственной в классе, кто не то что не смеялся, а даже не улыбнулся в ответ на смороженную глупость. Даже более того, девчонка грозно сдвинула брови, будто такая ситуация и вправду только что имела место быть, и еще разок от души двинула ему локтем по ребрам. Больно.

- Значит, так, да? – тихо и зловеще прошипела она сквозь зубы. – А я-то, дура…! Л-а-д-н-о…!!!

- Рехнулась что ли? – обиженно возмутился Гоша, на краткий миг окунувшись в ее бездонные озера глаз. – И без тебя сейчас тошно, Янка! А ты тут драться удумала.

Каджи отвернулся от нее, да и от всего класса тоже, благо одну щеку уже отлежал, пора на вторую притопить. И с застывшими слезами в глазах уставился на стенку. Она хотя бы не ржет ему в лицо. Вот только ничего интересного на ней не нашлось, чтобы повнимательнее изучить. А потому парнишка через несколько глубоких вздохов слегка успокоился, прикрыв глаза и стараясь не вспоминать о своем недавнем позоре. Но ведь только не дадут ему о нем забыть. Как пить дать, не дадут! На ближайшую неделю для всего Хилкровса найдется над чем потешаться. И он нисколько не удивится, если одним хмурым сентябрьским утром обнаружит около своей двери косматое чучело гнома, которое старшеклассники постараются откуда-нибудь стащить и доставить по месту назначения.

- …река Рубежная, - тем временем, словно сквозь толстый слой ваты до ушей Гоши доносился рассказ Семена Борисовича, приступившего к основной теме урока, после того как удалось с грехом пополам утихомирить не на шутку развеселившихся учеников. – Исток ее находится в Подлунных горах, что протянулись на юге княжества за девятьсот сорок верст от нашего замка. Изрядно попетляв затем сперва по степным просторам Горелой пустоши, а потом среди лесных массивов Звериного надела, река огибает Вороний холм, на котором стоит Хилкровс, охватывая утес с юго-востока и продолжая неспешное движение волн дальше на северо-запад к морю Белых Пчел. Она называется Рубежной потому, что является естественной границей Великого княжества Средняя Рось. По другую сторону реки на востоке находятся лесные владения эльфов, куда я вам не советую соваться без особого приглашения, дабы не оказаться быстренько пойманным, отвезенным в их ближайшее поселение и по самые брови накачанным отборным элем. Хозяева из эльфов радушные и гостеприимные, ничего не скажешь, но пить спиртное вам пока еще рановато. А по-другому встречать гостей и вызнавать все новости о происходящем за границей их владений, они не желают, считая, что тем самым оскорбляют путника, попавшего в их ласково-принудительный плен. Севернее замка, за рекой простирается Полуночная Вольница – место пристанища всевозможного сброда, который по каким-то причинам не может или не желает уживаться со своими сородичами. Но туда вы и сами не сунетесь, если нет веских причин вскорости распрощаться с жизнью. Странно, как они между собой умудряются ладить, не перерезав и не перегрызя друг другу глотки? Таким образом, место для строительства замка было выбрано крайне удачно по целому ряду причин. Кроме того, что школа находится вдали от обжитых мест княжества и соответственно, нам никто не мешает заниматься вашим обучением, а у вас нет возможности нанести непоправимый вред поселениям магов, она еще и оборонительный пограничный форпост Средней Роси...[64]

Под убаюкивающий своей неспешностью рассказ преподавателя Каджи и задремал для затравки. А потом и вовсе провалился в мутные волны тревожного беспокойного сна.[65]

Провалился в буквальном смысле слова, неожиданно оступившись на краю глубокой промоины, непонятным образом образовавшейся прямо посреди Заячьего проспекта в Старгороде. И волны, обрадованно принявшие мальчика в свои объятья, медленно скользя среди крутых обрывистых берегов, грозно нависающих над парнишкой с обеих сторон, тоже оказались взаправду мутными, грязными и абсолютно непригодными для купания.

Впрочем, Гоша и рад был бы выбраться из настойчивого потока, уволакивающего его все дальше и дальше, да только не видел возможности выкарабкаться из цепких, липучих объятий речушки, скорее похожей на селевой поток, настолько ощутимо в нем присутствовала вязкость растворенной в воде глины. Через полчаса бестолкового барахтанья он с ужасом понял, что, похоже, это его последние минуты жизни. Совсем скоро закончатся остатки сил, которые он безрассудно потратил на безуспешные попытки взобраться по осклизлым глиняным обрывам в самых неподходящих местах, раз за разом вновь срываясь вниз, когда до заветного края твердой земли, прикрытой сверху брусчаткой, оставался последний бросок длиною в, смешно сказать, его ладонь. Да, еще несколько мгновений и голова Каджи в последний раз погрузится в мутную жижу, чтобы уже никогда не показаться на поверхности. И такая смерть еще не самый плохой конец.

Совершенно непонятно почему, но парнишка твердо знал, что его ждет впереди, если утонуть не судьба. И он предпочитал захлебнуться грязью, чем провалиться в то место, куда неукротимо скатывается этот поток. Посреди площади Силы, там, где раньше находился символ мироздания, теперь в водовороте воронки, жадно, с причмокиваниями, засасывающей внутрь себя жижу, в самой ее горловине стремительно вращались три гигантские металлические лопасти, расположенные одна над другой. Этот миксер (чтоб у него ротор заклинило!) безжалостно и бесстрастно перемалывал в однообразную кашицу все, что попадало в его крутящиеся навстречу друг другу тупые маховики судьбы. Кому понадобилась эта мясорубка и зачем, - Гоша не знал. Но становиться компостом для неведомых целей совсем не хотел.

Собрав остатки воли, сил и желания выжить любой ценой, он, ежеминутно отплевываясь от лезущей прямо в рот грязи, отчаянно рванулся к бережку, разгребая уставшими руками упругий и вязкий верхний слой селя, заметив торчащий из размытого потоком обрыва краешек бревна. Неимоверными усилиями Каджи сумел таки осилить дистанцию в три жалких метра, что отделяли его от шанса на спасение. Безжизненно повиснув на умершем в незапамятные времена дереве, так вовремя оказавшемся у него на пути, парнишка пытался отдышаться и заодно придумать, что делать дальше.

Вечно так не провисишь. Неприятным открытием для него стал тот факт, что его ноги, остававшиеся погруженными по щиколотку в мутный поток, постепенно и неуклонно утопали в жиже все глубже и основательнее. Причина такого странного своеволия нижних конечностей обнаружилась следом за признанием очевидного и противного факта погружения в эту дрянь, из которой он только что насилу выполз. Видимо, не желая расставаться с жертвой, сель безостановочно прибывал, рос, мужал на глазах, поднимаясь выше, а его упрямый натиск становился все ощутимее. Если Гоша не изволит сей же момент поторопиться, то самое малое через полчаса его вновь захлестнет с головой.

Делать нечего, придется в последний раз попытать счастья, карабкаясь по осклизлой мокрой глине обрыва вверх к спасительной тверди брусчатки. Это единственный шанс на выживание. Если не получится,… Но лучше даже не думать о том, что в таком случае произойдет.

Каджи постарался превратиться в юркую ящерицу, осторожно перебравшись с бревна на крутой откос, проигнорировав упорное сопротивление мокрой и грязной одежды, весившей теперь не менее тонны и стремившейся при малейшей возможности зацепиться за кору бревна. Особо усердствовала мантия, чтоб ей год без стирки жить! Распластавшись на животе, он вцепился всеми пальцами в податливую глину, хищно растопырив их в стороны и жалея, что они выросли такими короткими. А затем парнишка крайне медленно пополз к заветной цели, и его плавные неуверенные движения на самом деле оказались довольно похожими на неспешное скольжение ящерки.

Время и пространство так хитромудро переплелись между собой, нарушив все законы физики, что Гоша совершенно не представлял, как долго он карабкался наверх. Десять минут? Час? Вечность? Кто сможет ответить, если пласты времени то спрессовывались в краткий миг, когда мальчик чувствовал, что нога соскальзывает с крохотного уступчика, оказавшегося обманкой, и у него остается именно этот самый миг, чтобы немедленно найти замену улетевшему вниз жирному шматку почвы. Иначе и сам немедленно отправится следом.  А порой “неизменно струящееся время” растягивало минуты в года, двигаясь вперед так же медленно, как и Каджи, ползущий со скоростью беременной улитки. Да что там говорить, эта самая улитка сейчас могла уже давным-давно нагло строить ему глазки с пьедестала почета и показывать кукиш обеими руками, выплясывая джигу на радостях, заняв первое место в забеге, хотя точнее - в заползе. А парнишке до заветной финальной ленточки еще ох как далеко! Ему даже померещилось, что всей жизни не хватит, чтобы успеть добраться до финиша.

Но Гоша ошибся. Хватило. По прошествии неопределенного количества времени он смог забросить руки на брусчатку аж по самый локоть. Плохо слушающимися пальцами он нащупал стыки между плотно пригнанными камнями мостовой и, сдирая в кровь кожу, ломая ногти, стал втискивать живую плоть в мертвое тело города. А затем, почувствовав несказанное облегчение на душе от обретенных крох уверенности в своих силах и благополучном исходе затянувшегося экстрима, Каджи даже сумел подтянуться. Его голова оказалась выше мостовой, на край которой он устало оперся грудью, в которой от затраченных усилий бурлило, шкворчало и клокотало. Дыхание вырывалось хрипло, с трудом. Сердце наоборот колотилось под мантией со сверхзвуковой скоростью. Мышцы рук и ног самопроизвольно подрагивали и сокращались невпопад, так и норовя обрадовать хозяина свежеподаной судорогой. С живота и груди, казалось, вся кожа сползла, оставшись валяться неаппетитными, изодранными в клочья кусками по всему протяжению пути. А уж как там щипало и саднило, - одному дьяволу известно! В натуре, адские муки.

Самую малость отдышавшись, парнишка с удивлением, граничащим с яростью, увидел, что на проспекте как всегда оживленно. Мимо Гоши проходили люди. Десятки, сотни людей, снующих туда-сюда, занятые своими делами, просто гуляющие или озабоченные приобретением покупок. А его словно бы и не замечали! Правда, все они старались держаться подальше от центра проспекта, где зияла глубокая промоина в брусчатке, прижимаясь поближе к лавчонкам и магазинам. Иногда взгляды людей сталкивались с его умоляющим о помощи взором, но чаще всего прохожие спешили тут же отвести глаза в сторону. Изредка они сочувственно поджимали губы, скорбно покачивая головами, но уже через пару грустных вздохов исчезали в людском водовороте, словно оказать помощь было немыслимым преступлением, которое тут же и каралось без жалости и сомнений.

А одна маленькая девчушка в простеньком ситцевом платьишке дернула подружку за рукав, показывая на Каджи пальцем и радостно смеясь. Затем они устроились на ближайшей лавке напротив мученика и стали дожидаться окончания представления, весело болтая ногами, не достающими до земли всего чуть-чуть, и с упоением облизывая маленькими жадными язычками карамельных сов на палочке. И уходить эти малолетние бессовестные стервятницы вовсе не собирались, не досмотрев до конца бесплатное зрелище. Лишить себя удовольствия понаблюдать за чужими мучениями? Да ни за что на свете! Это ж куда интереснее, чем отрывать ноги у кузнечиков и заставлять их если не прыгать, то хотя бы ползти, спасаясь, пока не прикончили окончательно.

В толпе мелькали и знакомые лица. Вон надувшийся и спесивый до неприличия паразит Чпок важно прошествовал в сопровождении многочисленных подпевал, скривившись при виде чумазого Гоши как от сильнейшей зубной боли. Странно, что у вражины отсутствовал светящийся нимб над головой и распущенный павлиний хвост сзади. Но и без них он запросто сумел проигнорировать страдания Каджи, ненавязчиво отвернувшись в сторону зазывающих в гости витрин. С изумлением парнишка отметил, что в свите “матерого волшебника” сверкнули новые лица: улыбающаяся (о, боже!) Анджелина Рестлесс (девчонка слегка туповатая, так что не особо и жалко, что вляпалась в дерь… дружескую компашку), хохочущая над удачной шуткой спутника Катя Дождик под ручку с тем самым верзилой с Фалстрима, что схлопотал сегодня утром от Гоши в грудину (чудеса, да и только!) и …(ёклмн, нет, не так – ЁКЛМН. Хотя тоже не годится: ЁКЛМН!!!!!) спокойная, как никогда в жизни, задумчиво-мечтательная Янка?!

Навстречу школьникам попалась Мерида, которою с обеих сторон под руки с важными выражениями на великосветских лицах чопорно поддерживали профессора Волков и …Батлер (Кто сошел с ума? Каджи? А может все остальные?). От этой несуразной компании за версту разило крепким эльфийским элем, прекрасным настроением и благодушием, странно смахивающим на пренебрежительное безразличие ко всем прочим представителям рода человеческого. Да и не только человеческого. Они вежливо, но с ленивой прохладцей  раскланялись с учениками и, тихонько пересмеиваясь да обмениваясь едкими шуточками, скрылись в очередной забегаловке. Солнце только еще подумывало: а не стоит ли скатиться с зенита под горку? Так почему бы и не пригубить пару кружек гоблинской сивухи? В этом трактирчике она хоть и не столь крепкая, как в других, но зато дешевая. И каждая третья порция - халявная, за счет заведения. А тренировка перед вечерним застольем у Бласты, радушно пригласившей на очередную гулянку всех сослуживцев, ни в коей мере не повредит.

- Да кто-нибудь помогите, наконец, мне выбраться отсюда! – громко, но одновременно жалобно взмолился Гоша. – Вы все ослепли что ли?!

Вам, наверное, интересно, почему парнишка сам не попытался сделать последний рывок? Вопрос справедливый. Но, смеем заметить, он еще и крайне глупый.

У Гоши сил едва хватало на то, чтобы упрямо продолжать цепляться пальцами за крохотные щелочки в стыках брусчатки. А уж вытащить из вязкой глины ноги, которые провалились в податливое месиво выше щиколоток, - Каджи даже и не мечтал. А еще ему чудилось, что при малейшем движении с его стороны, он просто-напросто потеряет хрупкое равновесие и, опрокинувшись на спину, вновь окажется в противно хлюпающей позади него грязи, которая неторопливо, но уверенно поднималась, прибывая и подкрадываясь к временно ускользнувшей жертве.

- Помогите!!! – теряя терпение и рассудок, Гоша заорал во все горло, готовый разреветься от бессилия и обиды. – Вытащите меня!

Небольшая группка старшеклассников недоуменно остановилась невдалеке, завертев головами в поисках вопящего блажью чудака. Спустя минуту они соизволили заметить Каджи, уже не имеющего сил сдерживать слезы, которые часто закапали из карих глаз. Ученики беззаботно расхохотались и, махнув на его выкрутасы рукой, отправились дальше вниз по проспекту, оживленно обсуждая и комментируя увиденный прикол. По их мнению, он получился удачным и заслуживал всяческих похвал. Кто там развлекается? Каджи? Во как! Не ожидали, право слово. Молодец, парняга! Начал, наконец, исправляться в последнее время. А раньше-то все шибко озабоченный да грустный по школе шнырял. То на урок, то в библиотеку. Будто больше нечем заняться поинтереснее…

То, что его весело послали куда подальше, Гошу даже не огорчило. Ну вот ни капельки не огорчило, честное колдунское! Не до глупых расстройств ему сейчас было. Нашлись более серьезные причины, чтобы его сердечко заколотилось в неистово-паническом драпанье. Но, пробежав лишь пару крохотных шажков, оно зашлось от ужаса, да и грохнулось в обморок, провалившись в пятки. Любит оно там отсиживаться да отлеживаться, зла на него не хватает. При малейшей возможности юркает в свое убежище и носа наружу не кажет, пока хозяин не выпутается из очередной передряги.

Гхыр[66], фрэлл[67] и тридцать два капыра[68]! Провалиться вам туда, откуда заявились! Хотя все шансы провалиться в преисподнюю первым принадлежали сейчас, несомненно, Каджи.

Парнишка расширившимися от страха глазищами, затаив дыхание и покрывшись ледяной коркой изнутри, наблюдал за тем, как сперва неприметная трещинка в том месте, где он вклинил свои пальцы между камней, становилась с каждым мигом после его отчаянного крика все больше и больше. Спустя всего лишь три удара сердца от каждого из пальцев зазмеились новые трещинки, разбегаясь неравномерными кривоватыми лучиками во все стороны. А затем тот пласт брусчатки, на который опирался грудью Гоша, вместе с глиной, где прочно увязли ноги, едва заметно просел вниз. Всего-то на миллиметр. Потом еще на парочку. Затем на все десять. Вот он уже и сразу на десяток сантиметров съехал поближе к жадно облизнувшемуся грязным языком мутному потоку, незаметно подобравшемуся уже почти вплотную к парнишкиным ступням.

- Помогите, - жалобно проскулил Каджи, а скорее беззвучно прошептал одними губами.

Слезы, крупные и горькие от незаслуженной обиды, окончательно решили жить самостоятельно, без его желания заструившись из карих глаз. И ничего кроме глухой печали и слепого разочарования в глазах больше не осталось теперь. Остальные чувства смыло горючими слезами.

“Миллион лет тому назад кто-то сказал, что у меня наивный взгляд? Да бог с тобой, Итамура-младший, прощаю! Ведь ты оказался абсолютно прав. Только наивный мальчишка мог просить этих лю… этих чудовищ с каменными сердцами (или совсем без них?) о помощи. Наивность… Она умерла, Корней. Светлая ей память! Умерла чуть раньше, чем предстоит отправиться в Сумеречные пределы и ее бывшему обладателю”.

Гоша грустно опустил голову, касаясь подбородком теплого булыжника, впитавшего в себя полуденный зной светила. “Вот и все, - с безрадостным спокойствием подумал он. – Можно больше не дергаться, пытаясь спасти себя и этот мир, который вовсе и не заслуживает, чтобы его спасали. Ему и так неплохо живется”…

Каджи не успел довести свои горестные, выстраданные умозаключения до логического конца, послав всё и всех к капырам на закуску, как его накрыла густая тень, затмив собою блеск ярого солнца и задвинув монотонный гул улицы на задворки сознания. Прямо перед глазами, в сантиметре от продолжающих множиться трещинок провала нарисовались изящные сапоги из темной толстой кожи. Парнишка даже умудрился разглядеть узорчатую сетку морщинок на обуви. И запах, исходящий от них почувствовал, запомнив его на всю оставшуюся жизнь. Они пахли пылью нескончаемых дорог, ведущих из Ниоткуда в Никуда. Их аромат вполне подошел бы изысканным духам госпожи Вечности. Но в то же время сапоги вообще не имели запаха. Ведь Пустота – она и есть пустота, в которой нет Ничего и Никогда.

Поразившись своим странным мыслям и ощущениям, Гоша посмел оторвать взгляд от брусчатки и посмотреть чуточку вверх, насколько ему позволяла гибкость шеи. Не хватало только еще ее свернуть. А незнакомец (ой ли?!), словно почувствовав его замешательство и неуверенность, присел на корточки и выпростал из-под темно-серой мантии руку, обтянутую шелковой перчаткой, не отличающейся по тону от всей остальной одежды.

- Давай руку, Каджи! – властно, в приказном порядке отчеканил мужчина. Но в то же время в его тихом голосе парнишке почудилось присутствие просьбы, смешанной в равных пропорциях с жалостью. – Хватайся пока не поздно. Иначе… Да что тут говорить, сам все прекрасно понимаешь. Клянусь Гекатой, я совсем не хочу, чтобы ты так рано и настолько бесславно погиб.

В плавных изгибах интонаций его речи скользнула неприметной тенью привыкшая к одиночеству, можно сказать, что напрочь одичалая скорбная нотка. А сам голос незнакомца (в который уже раз?) показался Гоше до боли знакомым, не раз слышанным, близким, родным, но неуловимым в своих смутных ассоциациях. Вот знаешь наверняка, что ты его знаешь, простите за тавтологию! Но откуда? Сплошной мрак перед глазами в ответ и отдаленное эхо ехидного смешка в ушах.

Вытащить скрюченные пальцы из расширяющейся на глазах щели мостовой, оторвать руку, казалось, приросшую к камню и ухватиться за протянутую тебе, - что может быть проще? И страшнее. А ничего! Все остальные ужасы мира – всего лишь забавные детские страшилки. Как вот ее, блин горячий пекарю за шиворот, оторвать?! Об этом и помыслить невозможно, не то, что сделать! Он же тогда сразу улетит в тартарары! И прощай молодость, друзья-подруги.

Но все же парнишка превозмог себя, молниеносным движением уцепившись за протянутую ладонь. Его тут же окатило от макушки головы до кончиков пальцев на ногах неимоверным, лютым, вечным, изначальным, неизбывным (всё, больше эпитетов нам не удалось подобрать, придумывайте, фантазируйте и представляйте самостоятельно) и …живым холодом. А сердце, сперва обрадовавшись спасению, потом просто остановилось, захлебнувшись небывалым восторгом от прикосновения к самой Вечности. Но замерев, оно, тем не менее, продолжало жить, как это и не покажется странным. Зато вот душа Каджи заверещала не своим голосом, хлебнув или скорее вдохнув самую кроху Пустоты. И вопль ее оглушил, контузил Гошу так конкретно, что он перестал понимать: жив он уже или все еще мертв? А может наоборот? Да без разницы! От перемены слов смысл не поменяется, а сам он так и останется балансирующим на остром лезвии меча, зависнув между той жизнью, что уже была, и той, что только еще будет.

- Давно бы так, - удовлетворенно хмыкнул знакомый незнакомец не без доли торжествующего лукавства, рывком выдернув парнишку на твердь земную подальше от коварного провала. – Счастливо оставаться. И до скорой встречи.

Он так и остался неузнанным, стремительным движением руки накинув на голову капюшон мантии. Через миг мужчина развернулся к спасенному спиной. А еще через один взмах Гошиных ресниц он бесследно растворился в толпе людей. Или правильнее сказать, растаял призрачной дымкой, едва успев отвернуться? Хотя разница невелика. И смаковать мелкие подробности необычного поведения спасителя Каджи не пришлось, как и раздумывать обо всем приключившемся тоже. Глупо этим заниматься, когда тебя усердно тыкают кулаком в бок и настырно пытаются оторвать ухо.

“ Да хватит уже, сколько можно! Больно ведь, черт возьми! А ухо и ребра не казенные, а мои личные. Между прочим, весьма даже мною любимые, да будет вам известно”.

Парнишка повернулся к мучителю лицом, готовый разразиться гневной тирадой, насквозь пропитанной ядом и желчью, и открыл глаза, спросонок непонимающе всматриваясь в лыбящееся личико близняшки.[69]

 

 

Глава 17. Болонка или волкодав?

 

 

- Горазд ты дрыхнуть, братец лис! – Янка даже губу прикусила, пытаясь удержать рвущийся на волю смех, но он оказался сильнее, и девчонка коротко хохотнула. – Я тебя только с пятой попытки разбудила. Ну чего ты так подозрительно смотришь на меня, словно на врага народа? Это я - Янка, подруга дней твоих суровых, старушка милая твоя, - девчонка слегка переиначила пушкинские строки, примерив их наряд на себя. – Али не признал, касатик? Тьфу тогда на тебя! Злой ты, Гоша… И бяка![70]

Чего уж такого близняшка усмотрела в его глазах – неизвестно. Только улыбочка медленно, словно нехотя, сползла с ее лица. Брови озадаченно вздыбились горкой, сдвинувшись к переносице. И очень похоже что Янка сильно огорчилась увиденным. Это открыто проявилось в несколько суетливом движении руки, которым она отбросила с лица мешающуюся прядь ядовито-зеленых волос. Да и дурашливый тон девчонки к концу монолога сменился на недовольное брюзжание, весьма похожее на правду без приукрашивающей мишуры и прочих витиеватых словесных изысков.

Ну да, Каджи сейчас злой. И что с того? Бяка? Точно, так и есть! Так парнишка вовсе этого и не отрицает, размашисто подписываясь под каждой буквой прозвища. А как иначе? Быть добреньким, мягким и пушистым? Это после всего того, что он пережил всего-то миг назад? Ха-ха! Два раза! Обхохочешься.

Всего лишь сон приснился, скажете вы. Думайте, что хотите, Гоша даже спорить не собирается. Сон - так сон, вам виднее. Только вот кто бы взялся объяснить парнишке, почему у него так болят кончики пальцев на руках? И ногти с какого-то перепуга неровно обломаны. Он, конечно, давно их не подстригал. Но ведь и о шершавую стену замка не затачивал. А выглядят они именно подобным образом, словно он за таким увлекательным занятием все свободные вечера проводит. Скоро уже, поди, дыры в каменной кладке процарапает насквозь, подорвав тем самым оборонную мощь школы, да что греха таить и всего княжества в целом. Хилкровс ведь не даром обозвали по научному передовым форпостом Средней Роси. И совсем уж непонятно, что там за рыжевато-серая каемка под уцелевшими коготками образовалась? Ну-ка поглядим повнимательнее. А, ерунда! Сущая безделица. Всего-то навсего глина набилась и засохла.

Каджи хмуро, с тщательной деловитостью осмотрел свою одежду, придирчиво выискивая другие признаки, подтверждающие реальность его недавнего “сна”. Но больше ничего странного не обнаружил. Если не считать неприятного открытия, что он и вправду смертельно зол. Хотя, нет, подобное утверждение – сплошные враки, не соответствующие действительности. Вовсе парнишка и не зол, а неисцелимо опечален, огорошен до чрезвычайности и морально раздавлен в лепешку увиденным в полуреальном сне.

Что это такое вообще было? Сон, путешествие в параллельную реальность, кусок пророчески подсмотренного будущего или фрагмент из прошлой жизни? Кто бы разъяснил ему эту загадку? Ан, некому заняться его просвещением, хотя бы из-за того, что он никому о нем не расскажет. Все равно в такое не поверят. А примерять рубашку с длинными смирительными рукавами Каджи что-то совсем не горит желанием, хотя они и в моде с самого первого дня года бесшабашного Огненного Паука.

Но чем бы ни оказалось недавнее приключение, самое главное “из урока географии” Гоша постиг самостоятельно, докопавшись до сути даже со своим скудным умишком. И усвоил очевидный вывод, приняв его не без зубного скрежета, но с предельной ясностью и холодной рассудочностью. Никто, - ладно, уж себе-то не будем врать, - НИКТО не захотел ему помочь! Хотя сделать это было крайне легко, нужно всего лишь иметь кроху мужества и каплю сострадания, чтобы, не задумываясь, протянуть руку. Никто, кроме странного незнакомца на такой шаг не решился.

Но и под его серой мантией скрывалась загадка. Кто он такой и откуда взялся? Да и куда исчез потом тоже интересно? Парнишка был уверен на тысячу тысяч процентов, что он знает этого таинственного прохожего так же хорошо, как и самого себя, если не лучше. Просто требуется вспомнить, покопавшись в закоулках памяти, где они пересекались на узкой тропинке бытия. И чем больше он размышлял об этой странности в своих чувствах, пытаясь мысленно воспроизвести мельчайшие подробности короткой встречи, тем уверенность только крепчала и мужала, хотя чем-либо подтвердить себя она оказалась не в состоянии. Ее твердость взбухала пузырями, хаотично громоздившимися друг на друга, абсолютно иррационально и непоследовательно, вопреки логике и доводам рассудка, основываясь на довольно шатких подсознательных эмоциях.

В какой-то миг Каджи почудилось, что еще чуть-чуть, и он сможет сорвать паранджу с Неведомого. Но стоило ему протянуть мысленно руку к покрову Тайны и схватить его за краешек истрепанной Временем ткани, как он рассыпался от прикосновения невесомым прахом и воздушной пылью, так ничего и не открыв, да и забрав с собой в неведомые дали маленькую девчонку по имени Надежда. Свято место пустовало один единственный краткий и кроткий вздох. И в тот уголок сердца, где раньше квартировала Надежда, заселились новые жильцы: хулиганистое жгучее Любопытство и хозяйственное, вечно ворчливое Разочарование с грудным малюткой Привкусом, горьким и писклявым.

- Вот теперь я вижу, что ты окончательно проснулся, - с тихим вздохом констатировал Семен Борисович. – Я, конечно, понимаю, Гоша, что география не самый интересный и увлекательный предмет. Но то, что ты проспал, тебе все равно придется прочитать в учебнике. Самостоятельно. Ты же не хочешь по неведению заблудиться в трех ближайших соснах, попав одним из весенних вечеров вместо назначенного свидания с Яной, например, - учитель запахнул мантию, взял со стола учебник вместе с классным журналом и направился на выход, по лисьи улыбаясь, - в загребущие лапы гнусных эльфов? Конечно, не хочешь! Ведь первый поцелуй под призрачным лунным сиянием гораздо приятнее первого глотка того пойла, которым длинноухие тебя обязательно накачают. Да и полезнее для взросления и самосовершенствования. Это я тебе говорю, как человек бывалый: довелось в свое время попробовать на вкус и то, и другое…

Близняшка восприняла гипотетическое предположение профессора Волкова совершенно спокойно. Губы девчонки сложились в ангельскую улыбочку, самую малость вымученную, но от этого не менее ослепительную. А вот щеки Каджи обожгло нахлынувшим изнутри обширным румянцем, и он постарался сменить тему, не желая расставаться с преподавателем на такой шутливо-скользкой ноте. Если уж шутковать задумали, так стоит отнестись к затеянному с полной серьезностью.

- Семен Борисович, я хотя бы не сильно храпел, заглушая ваш рассказ?

- Нет, - с капелькой грусти ответил преподаватель, обернувшись уже с порога класса и придерживая полураскрытую дверь. – Ты вел себя вполне учтиво. Ровно настолько, насколько это возможно в спящем состоянии… Так вы идете, ребята, или нет? Смотрите, как бы вам на трансфигурацию не опоздать.

Все-таки они опоздали на занятие к Электре, хотя и неслись по замку бегом, не разбирая дороги и едва успевая увертываться от столкновений, только мантии развевались на встречном ветерке, хлестко лупя спринтеров по бокам, да пятки сверкали, фиг уследишь за их мельканьем. Но из-за бездумной спешки парочка на одном из перекрестков свернула не в тот коридор, что им был нужен. А ошибку обнаружили слишком поздно, пролетев в противоположном от башни “Песнь Сирены” направлении приличное расстояние. Отрезвили ребят удары колокола, громогласно возвестившего о начале урока. Они замерли, резко остановившись и переводя дыхание, похожее по интенсивности на то, что успешно демонстрируют седокам загнанные лошади. И только потом, растерянно оглядевшись по сторонам, друзья сообразили, что одна дурная голова – хорошо, а две – намного круче. На пару, совместными усилиями бестолковки точно сумеют ногам найти подходящее занятие, чтоб те не скучали, еле-еле передвигаясь. Шибче нужно шевелиться, шибче. Поговаривают, будто это полезно для здоровья, если не брешут, конечно.

Но как ни крути, ни вздыхай печально, ни ругайся вполголоса, проклиная собственную бестолковость, а назад возвращаться все равно придется. И опять не помешало бы проделать обратный путь бегом, если конечно нет желания взять да и прогулять урок, нарываясь на неприятности.

По правде говоря, у Янки эдакая мыслишка первым делом забрезжила на горизонте. И причин у близняшки для прогула оказалось такое несусветное количество, что хоть отбавляй, а хочешь, так нумерованный список из них составь, коли пергамента и чернил не жалко. Если их перечислять по порядку и степени важности, переходя постепенно от самых мелких к наиболее крупным, то вытанцовывается следующий кордебалет: в правом боку изрядно покалывает. Она же не сайгак, право слово, чтоб носиться туда-сюда скачками. Да и Хилкровс от степных просторов, мягко заметим, несколько отличается в худшую сторону. Здесь гораздо больше шансов свернуть себе шею, сделав неверный шаг, оступившись на той же лестнице, к примеру.

Вы хотите строго возразить и потребовать более веских причин, достойных оправдать отсутствие в классе? Что ж, извольте! Сами напросились. Следующим по зловредности оказался гхыров портфель с фрэлловыми учебниками, чтоб по ним капыр учился до самой пенсии, если у них в преисподней она существует! Он же, паразит, весь бок девчонке отбил во время дикой скачки, болтаясь на длинном ремешке, перекинутом через плечо, будто Янке  мало десятка жалящих иголок, впившихся с той же стороны в селезенку. Не удовлетворены? Все еще мало причин, чтобы пройтись прогулочным шагом по опустевшим коридорам, а потом спрятаться от любопытных глаз в какой-нибудь тесный закуток? Лад-но!...

Школьные туфельки-лодочки близняшка купила на вырост. Спокойно ходить в них не возбраняется, сидят на ноге замечательно, хотя чуточку свободно. Но вот побегай-ка в такой обувке! Это ж не любимые кроссовки, уютные и растоптанные. И теперь, кажись, Янка обзавелась свеженькой мозолью на пятке, взбухшей водянистым пузырем, а может уже и лопнувшей, потому что саднит там нещадно. Опять двадцать пять, объяснений все еще недостаточно? Дело хозяйское. Вот только не слишком ли вы строги с девочкой, которой скоро исполнится всего-то навсего тринадцать лет? Это кто там еще вякнул, что выдрать ее как сидорову козу пока не поздно и вся недолга? Самого бы тебя отлупить, козел безрогий! Или уже рогатый?...

Впрочем, мы отвлеклись от темы. Итак, для особо суровых и требовательных читателей приведем самые, что ни на есть серьезные аргументы. Еще недавно аккуратная прическа вдрызг растрепалась. Ядовито-зеленые волосы близняшки на данную минуту спутались, переплелись между собой, превратившись в нечесаные космы первобытного питекантропа. И в таком виде предлагаете завалиться в класс? С ума сошли? Это ж стыд и позор …до конца месяца!

А еще у Янки ноготок сломался на мизинце в тот треклятый момент, когда она успела вовремя оттолкнуть неожиданно появившегося из-за угла на встречном курсе старшеклассника с Даркхола. Опоздай близняшка хоть на миг выставить перед собой ладони, так врезалась бы слету своей макушкой ему в подбородок. Но будущему темному магу крупно повезло, что у девчонки первоклассная реакция. Даркхолец отделался легким испугом, проскользив по полу уже в сидячем положении к ближайшей нише, где и обустроился с максимально возможным комфортом в обнимку с верхней частью латника, до сего момента мирно там стоявшего и никого не трогавшего. Нижняя половинка валялась рядышком. Ну навернулся рыцарь, не выдержав столкновения, подумаешь, не велика беда! Зато старшеклассник, бережно прижимающий к себе одной рукой туловище статуи, а другой почесывающий голову, куда латы сперва и нанесли коварный удар исподтишка, выбрав удачное место для приземления, - смотрелся шикарно! Особенно его обескураженное личико. Жаль, что у Гоши с собой не оказалось фотика, который ему подарил Роб, а то близняшка упросила бы парнишку притормозить на секундочку, чтобы запечатлеть для истории сей прекрасный кадр. Одним словом, все хорошо, прекрасная маркиза, …но ноготь-то сломался, тысяча чертей у бочки пива! А это, безусловно, – трагедия.

У шерстяных колготок, без которых в такую холодрыгу на улицу и нос высовывать нет желания, резинка оказалась слабоватой, и они постоянно сползают, добавляя к уже имеющимся неприятностям пикантный дискомфорт. А постоянно поддергивать их, возвращая на место, когда Каджи рядом тусуется - как-то неловко. Можно, конечно, и наплевать на рамки приличия, не впервой, главное, чтоб самой удобно жить было. …Но почему-то с недавних пор именно при Гоше Янка стала изредка задумываться о том, как выглядит со стороны ее поведение, по давно устоявшейся привычке – чересчур бесшабашное. Даже странно. Только еще более удивителен тот факт, что она все же не потеряла колготки на бегу. А ведь вполне могла бы и лишиться части гардероба, хотя вовсе и не хотела устраивать стриптиз-шоу. Не доросла она еще до такого нелепого времяпрепровождения, да и, в сущности, не оценит никто невольных стараний, которых с ее стороны и в помине не было. Все к несчастью само собой получается, особенно когда ты категорически против. Так что нечего стесняться, лучше гордо плюнуть на приличия и невинно привести одежду в порядок. Вот, делов-то на пару секунд, а жить стало лучше, жить стало веселей. Что-то знакомое звучит в этой фразочке, вы не находите?…

Но все вышеперечисленные причины – мелочь пузатая по сравнению с непреодолимым желанием затащить Каджи в какую-нибудь пустующую тесную подсобку и от всего сердца врезать ему кулаком под дых. Последние десять минут Янка только о таком способе общения на языке жестов и мечтает. А потом, когда он проникнется до глубины души ответственностью момента, согнувшись от боли пополам, возьмет девчонка его за грудки, заставив выпрямиться и тревожно забегать взглядом по сторонам в поисках спасительной лазейки, куда можно юркнуть ящерицей. Но только фигушки он от нее скроется, наивный! Она его будет надежно держать и пристально смотреть глаза в глаза, взыскательно прищурившись и в раздумьи покусывая губу. Вот Гоша страху-то натерпится за целую минуту!

Затем Янка, естественно, сжалится над парнишкой, не чужой ведь он ей, скорее наоборот. Так вот сжалится она над ним, добрая душа, притянет к себе и, не отрывая взгляда, крепко-крепко поцелует глупого, раз он сам до сих пор сообразить не может, что она его безумно любит. Но потом она так впечатает его спиной в стенку, что у директора в кабинете все портреты попадают! Или со стен или в обморок.

Поделом Каджи такое обращение! Это что еще там у него во взгляде промелькнуло спросонок на уроке географии?! Янка, правда, не поняла конкретного выражения этих заспанных глазенок. Но сердце-то не обманешь. Ему не нужно ничего знать и понимать, оно просто чувствует. Вот и окатило в тот миг близняшку настолько сильной волной ледяного презрения или жгучей злобы, - хотя ей без разницы, что он там думал о ней, все равно она подобного отношения к себе не заслужила, - аж жутко стало и страшно. Неужели Этерник был прав, когда предупреждал ее, что скоро может начаться Гошино… Да нет, быть этого не может! Она и в тот раз Верд-Бизару не поверила до конца, выскочив из кабинета в слезах. А теперь что же получается? Он прав, выходит? Вот и шандарахнет Янка милого о стенку, а уж опосля ласково поинтересуется у него происходящим. Ненавязчиво полюбопытствует, так сказать…

Хотя, конечно, по здравому размышлению ничего-то она подобного не сделает, но уж больно сильно хочется воплотить мечты в жизнь. А иначе душевнослепой очкарик напросится на худший вариант выпускания близняшкой пара, образовавшегося от бурлящих у нее в душе чувств и мечтаний. Когда ее терпению придет полный и безоговорочный каюк, возьмет Янка, да и поинтересуется у старшеклассниц, как  правильно приготовить приворотное зелье. Или хотя бы разузнает у них, где есть возможность его стибрить незаметно.

“Ух! Вот тогда держись Каджи! Опою я тебя любовным напитком, не пожалев убойной слоновьей дозы, три ведра зелья на черпак воды, чтоб уж наверняка проняло, до корешков волос и кончиков ногтей. А когда ты, касатик, начнешь сгорать от любви на инквизиторском костре безумной страсти, тут-то ты и попался, дружок разлюбезный! Уж я постараюсь дать тебе ясно понять, насколько ты мне безразличен. Тяжело будет так поступить, но ничего, я двужильная, выдюжу. Зато и ты, Гоша, отхлебнешь из горькой чаши сполна. Испробуешь на собственной шкуре, что такое безответная любовь и чем ее закусывают. Может тогда до тебя, наконец, дойдет, насколько мне сейчас тяжко. Глядишь и поймешь мое нынешнее состояние, когда все мысли только о тебе, противном. А ты, гадкий Каджи, в ответ ни сном, ни духом, ни ухом, ни рылом. Да что там говорить!”...

- Мы на урок пойдем, Янка? Или ты так и собираешься здесь столбом до утра торчать? О чем хоть размечталась? – план мести скомкался в чужих руках, и был небрежно выкинут в уголок за ненадобностью.

- Тебе этого не дано понять, Гоша, мал еще, - сердце девчонки тоскливо замерло на одном месте, но после секундного замешательства зашлепало босыми ступнями дальше по тропинке жизни, густо усеянной колючими иголками разочарований. Она прерывисто вздохнула и сказала с непонятной парнишке печалью в голосе: - Пошли. Только учти, бегать я больше не собираюсь. На кой это нужно, если по шее все одно получим за опоздание? Минутой раньше, минутой позже, разницы не вижу. Да и видеть не хочу!

По шее ребята, конечно же, не получили, хотя и появились на пороге класса ближе к середине урока, раскрасневшиеся, запыхавшиеся и злые. Чтобы попасть на занятие им пришлось выложиться полностью, без остатка, карабкаясь по длинным пролетам лестницы на самую верхотуру башни. Если бы Электра их и наказала, штрафанув факультет для приличия, то такое поведение преподавательницы трансфигурации само по себе стало бы сенсацией века нынешнего, да и ближайших минувших. Но декан Эйсбриза, похожая в своем традиционном блестящем платье на елочную игрушку в канун Рождества, только поинтересовалась с любопытством:

- И где вы так задержались, дети?

- Мы случайно заблудились в замке, - инициативу оправдываться, как настоящий рыцарь взял на себя Каджи.

- Вот как? – укоряющее покачала головой профессор Дурова, что было гораздо хуже любого наказания, заставив ребят смутиться. – Да, замок большой, немудрено в нем поплутать.

- Особенно если слепой незрячую ведет, - не выдержав искушения, вклинился Чпок, заслужив глупой шуткой редкие одобрительные смешки своих прихвостней.

- Гордий, вы уже выполнили задание? – удивленно вскинув брови к рыжеватой челке коротких волос, пушистых, словно солнечный свет, Электра одарила фалстримца испытывающим взглядом карих глаз исподлобья.

- Нет еще, профессор, - ученик сдулся подобно лопнувшему воздушному шарику. - Никак не получается.

- Ну так и занимайтесь своим делом, не отвлекайтесь. А вы проходите за свою парту, коль уж пришли. Я сейчас к вам подойду и расскажу о том, что мы пытаемся сегодня сделать.

Минутой позже, когда учительница трансфигурации закончила что-то тихо втолковывать Анджелине Рестлесс, горестно вздыхавшей и озабоченно хмурившейся, выяснилось, что ребята могли пропустить очень важный урок. Трансфигурацию тоже затронули изменения учебной программы. Второкурсникам поставили сложную для них задачу, научиться в кратчайшие сроки превращать бесполезные в обороне предметы в некое подобие оружия. А для начала предлагалось хотя бы суметь преобразовать один вид материи в другой: дерево в железо, если быть точными.

Сложно? А вы что думали? Это вам не плюшки с чаем трескать! Дурмаш так сразу и заявил категорично, что это, дескать, невозможно. Ответом ему послужила корявая деревянная палочка, в мгновение ока превращенная деканом Эйсбриза в маленький изящный кинжальчик. Запущенный с легкой руки Электры в полет, он до середины лезвия воткнулся в торцевую стену класса. Каменную. Где кинжал благополучно и торчал до сих пор, вызывая у второкурсников истинное восхищение преподавательницей.

- Я его новые свойства еще малость волшебством приправила, - как само собой разумеющееся спокойно произнесла профессор Дурова, перед тем как приступить к детальному разжевыванию теории подобных превращений. – Если применить заклинание “Скользящей тени”, не пожалев на него солидного заряда магии, то вполне можно добиться, чтобы кинжал с завидной легкостью пробил сразу несколько каменных стен толщиной не менее метра. И совсем не обязательно, что он будет тупо лететь по прямой линии. Вы можете указать ему мысленно направление, точку и силу приложения, а так же скорость удара, одним словом, будете управлять движением, словно держите кинжал, зажатым в кулаке. Но для этого вам придется еще очень много чему научиться. К выпускным экзаменам большинство из вас научится таким несложным трюкам, я в этом абсолютно уверена. А сейчас, после моих подробных объяснений, вы займетесь превращением деревянных палочек в металлические.

Именно за этим непосильным занятием ребята застали своих одноклассников. Вплоть до самого ужина они изгалялись над несчастными деревяшками в поте лица. А толку в результате – ноль целых, нехринась десятых. Даже у Ани Лекс, самой способной ученицы на курсе, почти ничего не получилось, как она ни усердствовала. Единственным прогрессом в превращении у близняшки оказался изменившийся цвет палочки с древесного на светло-серый металлик и больше ничего. Ну, еще Гордий слегка повеселил сокурсников, вымудрив слабое подобие милицейской дубинки, чего, как вы понимаете, он совсем не хотел. Случайно получилось из-за того, что в самый ответственный момент очередного произнесения заклинания фалстримец умудрился вместо требующейся фразы:

- Нурт от’таллем! – чихнуть в ее середине и получилось неудобоваримое: - Ну, апчх’ таэлем.

Рука у него соответственно тоже пошла не по нужной траектории, выписывая полагающуюся по такому случаю соответствующую руну, а сикось-накось, вкривь и вкось. По форме и цвету, повторимся, палочка стала похожа на дубинку, чему Чпок несказанно обрадовался. Да вот только когда он взял ее в руки, высоко вздернув над головой, чтобы утереть носы всем остальным неудачникам, “чудо превращения” тут же стремительно скисло, показав свой привередливый характер, и растеклось по кулаку фалстримца неаппетитной, дурно пахнущей жижей. Ближние к нему соседи по партам с отвращением позажимали носы, не желая нюхать стремительно расползающийся по классу тошнотворный амбре. А Гордий недоуменно хлопал гляделками на свисающую с руки липкую массу, но уже не удивлялся, не слыша бурных и продолжительных аплодисментов. Отодрать ее оказалось не так уж и просто. Даже Электре. Понадобилось целых десять минут, чтобы изничтожить пакость и освежить воздух в помещении до приемлемой кондиции, когда стало возможным дышать хотя бы через раз, при этом не морщась, будто оказался на званой вечеринки у скунсов.

И после всего этого вы смеете утверждать, что Единый предельно серьезный и строгий бог? Вдоволь насмотревшись за год с небольшим на Чпока, да чего уж скрывать, и на многих других ребят, мы с полной ответственностью можем утверждать, что вы, леди и джентльмены, а также их родители, - в корне неправы! У Единого такое отменное чувство юмора, что остается только завидовать белой завистью, да слюнки глотать, раз он до сих пор непреклонно заявляет устами своих жрецов и послушников, что создавал всех нас по своему образу и подобию, форме и содержанию. И что получилось? Чпок? Прикол выше всяких похвал! И нам весело, и Единому не скучно. Так что вы на Единого не грешите, возводя напраслину. Он парень (правда, в наличие у него пола лично мы сомневаемся) что надо, свой в доску.

Каджи на ужине поделился этими своими неожиданно возникшими мыслями с друзьями, но они, огорченные неудачей на трансфигурации, только пожали невнятно плечами, даже не пытаясь одобрить философствование парнишки или наоборот категорично отвергнуть, как скучное и не интересное. И каждый из ребят молча уткнулся в свои тарелки, ковыряясь в них нехотя, через силу, словно просто обязаны были этим заниматься по приговору суда. Или делая кому-то одолжение, но никак не себе самим.

Когда настало время десерта, Большой зал наполнился разноголосым клекотом, уханьем и карканьем, сопровождаемый шорохом десятков пар крыльев. Прибыла вечерняя почта. Гоша не ждал ни от кого посланий так скоро. Да, собственно, кроме бабушки писать ему письма вряд ли кто будет. А потому он погрузил ложечку в бисквит, отщипнув от него изрядный кусище, едва втиснувшийся в рот.

Ворона Баретто, которой без дела скучать не приходилось, как и всегда доставила хозяину свежий номер газеты “Ведьмины сказки”. Роб, парень серьезный и солидный, а потому просто обязан знать, что творится в волшебном мире, пока он находится на его окраине, набираясь ума-разума. Парнишка вежливо принял увесистую трубочку с последними, самыми свежими новостями, слухами и сплетнями, ласково погладил птицу по холке, у той аж глаза от счастья засверкали, и сунул ей под клюв в знак благодарности горсть слегка подсоленного фундука на раскрытой ладони, который ворона любила до умопомрачения. Она тут же принялась его неспешно поклевывать, в промежутках между порциями ублажая присутствующих поблизости учеников радостно-хрипловатым, весьма довольным: “Кар-р-р”.

Близняшки Лекс повторно перечитывали пространное письмо от родителей, склонившись над ним так, что Анькина чернота перепуталась с ядовитой зеленью Янки. В этот раз чтение сопровождалось едкими обширными комментариями. Янку больше всего возмутило то, что ей, дескать, специально душу травят, расписывая в мельчайших подробностях вплоть до самых незначительных деталей прошедший праздник в честь годовщины училища воздушно-десантных войск. Единственное, что, безусловно, порадовало девочек, так это благополучное возвращение отца, с честью выполнившего свой интернациональный долг в Южной Осетии. И он не остался незамеченным: коллекция боевых наград пополнилась звездой Героя России. Но все эти события: и награждение, и праздник - обошлись без участия близняшек, что и вызвало с их стороны бурю негодования. Хотя ради справедливости стоит заметить, что не стеснялась в выражениях, описывающих характер злодейки-судьбы, по большей части Янка. А вот Аня наоборот больше успокаивала сестренку, говоря, что будет еще и на их улице праздник. И даже больше того, они сами его себе устроят в ближайшие дни, натворив в школе что-нибудь особо прикольное. Вот тогда и повеселятся от души. Подобное обещание сразу успокоило не на шутку разошедшуюся близняшку, и девочки о чем-то тихо, но с жаром зашептались, изредка выразительно поглядывая на своих друзей.[71]

Гошу кто-то бесцеремонно толкнул под локоть, и он очередным куском бисквита с большой кремовой розочкой угодил себе вместо рта в нос, вызвав этой клоунадой заливистый смешок близняшек и скупую добродушно-вежливую улыбочку Роба, отпущенную на свободу поверх раскрытой посредине газеты. Каджи, вытирая нос платком, мог поспорить на что угодно, что Баретто сейчас смакует описание первого матча за обладание Кубком ВЧК[72], который широко распахнул в этом году двери спортивной лихорадке, стремительно охватившей почти всех без исключения магов. Да и не только их.

Покончив с приведением себя в приемлемый вид, парнишка повернулся к шутнику, готовый высказать много чего нового обидчику о его характере и привычках, о некоторых свойствах которых тот и не подозревал наверняка. Словосочетание “твой сволочной поступок” – не самый яркий пример приготовленной лекции, а скорее отповеди. Вот только слова улетучились из головы, когда Каджи увидел, кто заставил его “понюхать” тортик.

- Ой[73], какая собачка! – радостно воскликнула Янка, попытавшись дотянуться до холки зверя, чтобы погладить ее и потрепать за стоящие торчком уши.

- Если я собачка, то ты в таком случае – болонка крашеная, - глухо рыкнув сквозь зубы с зажатым в них посланием, возмутился Снежок.

- Чего это она рычит-то? – искренне удивилась близняшка, опасливо отдернув руку от головы зверя. – Я же всего лишь приласкать ее хотела. Она такая красивая…

- Янка, это не она, а он, во-первых, - забирая свиток, просветил подругу Каджи. – И вдобавок, не собачка, а полярный волк. Невольно зарычишь, когда тебя прилюдно оскорбляют, правда, Снеж? - Гошина рука непринужденно легла на макушку волчары, когда-то бывшую белоснежной, а с течением времени приобретшей, как и вся остальная шкура, легкий желтоватый налет, неприкрыто возвещавший о подступившей вплотную старости. – Только ты погорячился, друг. Янка вовсе не болонка, хотя и крашеная. Она тогда уж скорее на пуделя похожа. Тоже поиграться любит.

- Чего?! – вытаращив глаза, взбунтовалась девчонка. – Поиграться, говоришь? Ну да, люблю. И знаешь, Гоша, какое у меня самое обожаемое развлечение? Раздача бесплатных подзатыльников слева направо, а потом в обратном порядке…

Янка даже попыталась начать забаву прямо сейчас, развернувшись к парнишке вполоборота и занеся руку для отменного удара. “Болонка, да? Пудель, значит? А с волкодавом не хочешь пообщаться, дружок любезный? А ты чего зыркаешь на меня своими лупешками, варежка хвостатая? Сейчас вот Каджи оприходую, чтобы поменьше фантазировал, экспериментируя с непоэтичными сравнениями моего характера, а потом и тебе достанется на мешок орехов. Все зубы сточишь, пока сгрызешь. Тогда посмотрим, волк ты или заяц, трусливо драпающий от меня в кусты”.

Парнишке несказанно повезло. Он остался ненаказанным, хотя, по правде, и не успел заметить нависшей над загривком нешуточной угрозы, погрузившись в чтение послания. Снежок примиряюще ткнулся лбом в бок близняшки, недвусмысленно напрашиваясь на то, чтоб его приголубили. Рука, уже начавшая спуск по пологой траектории к удобно склонившемуся затылку Каджи, замерла на полпути. Янка победно усмехнулась, потом лукаво прикусила губу, прищурившись, и решила отложить массовую экзекуцию до лучших (или худших, глядя с чьей стороны смотреть) времен. Ладонь девчонки опустилась на волчью голову, пробежавшись легким почесыванием тонкими пальчиками по холке, особо задержавшись за ушными впадинами. Волк от блаженства даже зажмурился, оскалив желтые клыки в звериной улыбке и мгновенно простив легкомысленной близняшке “собачку”, да и заранее все последующие эпитеты тоже. Пусть обзывается, как хочет. Слово – не палка, по хребту больно не шарахнет.

- Вот, значит, какой ты у нас сурьезный, гроза тундры и тайги?! – ухватив Снежка за уши, Янка заставила его поставить мощные передние лапы на скамейку, а нос приподнять кверху, в кожаный пятачок которого и не замедлила уткнуться своим, с откровенным превосходством всматриваясь в оторопело расширившиеся зрачки зверя. – Ну-ну! Только больше не рычи на меня. Договорились? А то я хоть и добрая девчонка, но тоже умею огрызаться. И кусаться, если потребуется…

Выпрямившись, близняшка многозначительно подмигнула животине и, закрепляя договоренность, крепко прижала волчью голову к себе, ласково поглаживая его по шкуре, покрытой мелкими бисеринками дождя.

- Странно, почему я его никогда раньше у Мэри не видела? А она, противная, даже ни разу не заикнулась о том, что у нее живет такое чудо природы.

- Снежок уже старый стал, - пожал плечами Гоша, не отрываясь от письма. – И в последнее время не очень любит шумные компании. Вот и предпочитал во время наших визитов отлеживаться в Меридиной берлоге. Сама прекрасно знаешь, что стоило нам появиться в сторожке у сестры, как там начинался сущий ад. Чего только одни ваши погони за Робом стоят! И как Мэри удается нас терпеть, не пристукнув на месте, ума не приложу, да еще и всякой вкуснятиной угощать, радушно улыбаясь? Я бы на ее месте давно уже подсыпал в пирожки порошок “Степная тишь”[74] или накапал в компот зелье “Полуденной дрёмы”[75].

- Ты бы еще про цианистый калий вспомнил, умник. А Мэри нас терпит потому, что она классная девушка и все понимающая, в отличие от тебя, Каджи. Иди, Снежок, познакомься с моей сестренкой, - через пару минут плена Янка амнистировала волка на свободу. – Анька тоже до безумия любит “мягкие игрушки”. Гарантирую, что ты не пожалеешь.

Зверь радостно помахал мохнатым хвостом, подметая пол, и бодрой трусцой переместился по другую сторону от девчонки, вклинившись с довольной мордой между близняшками. Только зря он добровольно сунул голову в западню, наивный.

- Ути-пуси, какая прелесть! – теперь в четыре руки на волка обрушилась двойная порция ласки, от количества и качества которой ему стало настолько хорошо, что натуральным образом поплохело. А если в этот коктейль еще добавить пару крохотных капелек блаженства, то и даром никакого посмертного рая не нужно, здесь гораздо лучше, и Снежок был готов остаться хоть призраком, только бы рядом с этими сестренками. – Сейчас мы тебя накормим, напоим и в порядок приведем. А то, смотри, какой ты лохматый и грязный. Порядочные волки в нынешние времена такими охламонами уже не ходят. Хиппи вышли из моды уже много десятилетий назад…

Письмо прибыло из Нижнего Новгорода от бабули. В нем заботливая старушка строго попеняла внуку на его непозволительное легкомыслие, из-за которого он, по ее мнению, и простудился. Дальше на половину свитка следовали общеизвестные тривиальные советы, каким образом ему избежать повторения такой неприятности в будущем: мед-малину с чаем трескать, холодной окрошкой не увлекаться (блин, даже про это успели доложиться!), ушами по ветру не хлопать, горло шарфиком заматывать, ноги в тепле держать, а рот на замке и т.д., и т.п., и иже с ними. Жаль, что бабуля Мериде подобное забыла внушить, особенно касающееся закрытого рта, ибо это именно она сдала брата с потрохами, раз письмо притащил ее волк почтовый. Интересно только, когда она успела подстроить братцу маленькую пакость? И в отместку за что? Платье не понравилось?

Не обошлось и без банальных угроз, кое-где открытых, а иногда спрятавшихся между беззлобно-ворчливых строк, но все равно легко читаемых: что, дескать, не видать Каджи в дальнейшем Хилкровса, как своего затылка коли не прислушается к голосу разума и не научится беречь себя, драгоценного. У Никисии, мол, найдутся возможности, желание и желающие обучать парнишку волшебству на дому. Так сказать, индивидуально и в тепличных условиях, дабы разлюбимый внучок, единственный и неповторимый, упаси Единый, ненароком не пострадал от непогоды и собственной безалаберности, граничащей с преступной халатностью.

“Конечно, надо себя поберечь, - складывая пергамент вчетверо, саркастически подумал парнишка. - Мне же еще с Вомшулдом нужно кое-какую мелкую проблемку обкашлять. А коли от простуды загнусь, кто тогда ему рога поотшибает и хрюкалку набок свернет? Нет, болеть ни в коем случае нельзя! Спектакль сорвется, зрители расстроятся, а все билеты уже давно раскуплены. Аншлаг, одним словом. Но ответное послание сочинить придется таки, несмотря на всю мою лень-матушку и нелюбовь к писанине. И желательно в нем густо посыпать пепла на буйну головушку: критику принял во внимание, осознал до глубины души, в следующей жизни исправлюсь. Всенепременно”.

- Девчонки, вы оставили бы зверя в покое, - искренне пожалев животину, через десять минут не выдержал Баретто, сосредоточенно убирая газету в портфель. – Затискали же совсем бедного Снежка. У него от вашей заботливости уже глаза в кучу собрались. Скоро навсегда помешается от счастья.

- Договоришься сейчас, Роб, мы за тебя примемся, - близняшки одарили друга алчными до чудачеств взорами, и он посчитал за благо уменьшиться в размерах, малость сгорбившись, чтобы не привлекать надолго к себе их внимание. Эти две, обе сразу, - могут ведь и вправду им заняться, с них вполне станется. А парнишка, усмотрев в настроении девчонок непредвиденный порыв к прекрасному, совсем не хотел угодить в их загребуще-заботливые ручонки, чтобы потом выглядеть как ду… как Снежок сейчас, к примеру.

- Вообще-то, Роб, прав, - робко попытался урезонить близняшек Гоша, критически рассматривая жалкие остатки того, что осталось от “грозы тундры и тайги”. – Вряд ли Мериде понравится то, во что превратился ее волк. Вы не смотрите, что он почту таскает. Снежок просто занимается таким баловством от нечего делать. А на самом деле он - друг Мэри еще с детства. Его ей отец подарил, когда сестренке исполнилось пять лет. И он подарил ей ВОЛКА. А сейчас Снежок похож, похож на…, - у Каджи не нашлось слов, чтобы охарактеризовать увиденное.

Аккуратно, можно даже сказать, изящно расчесанный - это еще куда ни шло. Хотя больше подходит сравнение – прилизанный. Так и подмывает продолжить список соответствующих прилагательных и некоторых очень даже существительных: лоснящийся, самодовольный, плейвольф с глянцевой обложки, душка, лапочка, пупсик, …но не волк. Вряд ли вечно лохматая, непредсказуемая и до некоторой степени дикая Мерида легко смирится с новой ипостасью своего закадычного дружка, превратившегося за один вечер в улыбчивого слюнтяя.

А он и впрямь улыбался. Возможно от счастья, что его так обихаживают, тискают и ласкают, как никогда прежде в его жизни, разве что в далеком полузабытом детстве случалось изредка отхватить похожий кусочек уюта и заботы. Мэри, конечно, в нем души ни чает. Но так как они росли вместе, то с того самого момента, когда девушка была еще босоногой малявкой-забиякой с вечно ободранными коленками, а Снежок – несмышленым кутенком, отношения у них сложились дружеские, на равных, без излишних сюсюканий. А эти сестренки воспринимают его словно большого щенка, хотя он уже самостоятельно гонялся за обедом по лесу, если конечно желание возникало, когда они, еще не пригибаясь, пешком под стол ходили. Правда, и самому Снежку тогда едва пять зим исполнилось. Но для волка такой возраст уже кое-что да значит. Сейчас же он будто вновь окунулся в свое беззаботное детство на старости лет, и …это оказалось чертовски приятным чувством.

Но Гоша предполагал, что волк оскалился в ухмылке совсем по другой причине. Просто он не мог иначе. Тяжело ведь свести плотно губы друг к другу, когда короткие волоски шкуры вместе с кожей стягивает на затылке красующийся там дурашливый бантик. Голубенький. С крохотными блестящими изумрудными звездочками. И в крупный оранжевый горошек. Мечта художника-импрессиониста.

- Бантик - точно перебор. Когда сестра узнает, кто сотворил этот ходячий ужас, она вас как минимум покалечит.

- Понимал бы чего, - беззаботно отмахнулись близняшки. – Мэри нам еще спасибо скажет, так что можешь успокоиться и не переживать за нашу безопасность. Лучше о своей позаботься.

Девочки посчитали, что воплотили все свои фантазии в жизнь, вволю наозорничавшись и подняв себе настроение, слегка потрепанное после письма родителей. А потому оставили Снежка в покое, но вовсе не из-за того, что их об этом ребята попросили. Волк же в свою очередь решил не встревать в дискуссию относительно его нового имиджа. Ничего страшного не случится, если он немного покрасуется в Хилкровсе с бантиком на макушке. И зверь потрусил к выходу из Большого зала, конкретно огретый нахлынувшими на него непривычными ощущениями и чувствами.

Хорошо, что все внимание у него сосредоточилось на попытке разобраться со своим состоянием, а потому он не задумывался над такой безделицей, как собственная походка. Со стороны его “трусца” скорее напоминала неуклюжие попытки поддатого арабского скакуна красиво прогарцевать на ледовом катке, который он принял спьяну за манеж. Снежок занятно вскидывал поочередно лапы, пошатываясь из стороны в сторону, оскальзываясь вбок, но зрителям вместо волка виделся все тот же конь в подпитии, выплясывающий на льду и зачем-то нацепивший лыжи, которые ему совершенно не нужны, а лишь мешают.

По удачному стечению обстоятельств подавляющее большинство учеников уже покинули столовую, покончив с ужином и устремившись в уютные гостиные факультетов, поближе к жарко пылающим каминам. Потому нашлось не так много желающих поржать над странностями в поведении волка. Да и те редкие попытки, что были озвучены, разом оборвались, стоило только Снежку исподлобья посмотреть на неумеренно развеселившихся школьников с Эйсбриза и глухо рыкнуть, показав внушительные клыки. Все остальные в зале мгновенно поняли тонкий намек и решили, что волчара выглядит прелестно, выше всяких похвал. А близняшки вполне заслужили звание лучших имиджмейкеров сезона.

Сестренки тем временем уже успели много чего высказать ребятам по поводу их заскорузлости и зашоренности в восприятии новых граней прекрасного.

- У творчества нет границ, да будет вам известно! – Янка, подводя итог дискуссии, в сердцах грохнула кулаком по столу, правда тут же замахала отшибленной рукой, недовольно сморщившись. – Опять все из-за тебя, Гоша. Я чуть не покалечилась. Хватит спорить бестолку! И мы с тобой уже опаздываем. Забыл что ли? Нас профессор Хлип ждет, чтобы научить перемещаться через каминную сеть. Пошли скорее, мне не терпится попробовать. Анька говорит, что ощущения при этом весьма прикольные.

---

[1]От авторов. Для более приятного чтения советуем вам (но только советуем, вовсе не обязательно) в некоторых местах книги включить ниже рекомендуемую песню, поставив ее исполнение на повтор и читать дальше под этот музыкальный фон до следующей ссылки. И не обращайте большого внимания на текст песен, они всего лишь помогают создать у читателя нужное настроение, а вовсе не озвучивают книгу. Включите песню Moonspell – Selfabuse.

[2] Можете выключить музыку.

[3] Включите песню Жасмин – Кис-кис.

[4] Можете выключить песню.

[5] Включите песню Arabesque - Sunrise In Your Eyes.

[6] Можете выключить песню.

[7] Приношу свои глубочайшие извинения и соболезнования в связи нанесенным вам оскорблением, дорогие сограждане. Впредь обещаю думать и говорить одновременно, чтоб вам же хуже стало.

 

[8] Включите песню TEACH IN - I'm  Alone.

[9] Можете выключить песню.

[10] Включите песню Виктора Королева – Молдованка.

[11] Можете выключить песню.

[12] Включите песню Fancy - Voices From Heaven.

[13] Можете выключить песню.

[14] Включите песню September – Satellites.

[15] Шиш – серебряная монета в этом волшебном мире. (Прим. автора).

[16] Можете выключить песню.

[17] Включите песню The Flirts – Temptation.

[18] Можете выключить песню.

[19] “Сумеречное Кольцо Иллюзий Тени”  – древний артефакт, переходящий в клане Каджи из рук в руки к самому нуждающемуся на данный момент его представителю, для того чтобы не просто выжить, а победить. С его помощью много что можно было бы сделать, но, к сожалению, большинство способов применения кольца ныне утеряно, а экспериментировать чревато непредсказуемыми последствиями. Становиться невидимым Гоша с трудом научился. До брата колечком во всю развлекалась Мерида. (Прим. автора).

[20] Включите песню Secret Service - Stay Here The Night.

[21] Можете выключить песню.

[22] Включите песню Supermax – Warriors.

[23] Изысканно-грубое многоцелевое оркское ругательство. Самый, ну очень мягкий перевод, скорее по смыслу, чем буквально означает примерно: чтоб вас всех (дальше приправить по вкусу) …! Еще более точный перевод наша собственная внутренняя цензура не пропустила. Но кому интересно, может съездить туристом в степи к юго-западу от Ронийского княжества, там и не такого наслушается от местных обитателей. (Прим. авторов).

[24] Можете выключить песню.

[25] Включите песню Korn – Hidden Track.

[26] Можете выключить песню.

[27] Включите песню Русский размер – Вот и все.

[28] Можете выключить песню.

[29] Включите песню The Flirts – Helpless.

[30] Можете выключить песню.

[31] Включите песню B. Orlando - Take A Chance.

[32] Можете выключить песню.

[33] Включите песню Yello - Do It (Marky P. & Teri B. dub).

[34] Можете выключить песню.

[35] Включите песню Русский размер – Обними меня.

[36] Можете выключить песню.

[37] Включите песню Наташи Власовой – Может быть.

[38] Можете выключить песню.

[39] Включите песню Accept – Seawinds.

[40] Можете выключить песню.

[41] Включите песню Hazell Dean – Searchin.

[42] Можете выключить песню.

[43] Включите песню 2 Unlimited – Contrast.

[44] Можете выключить песню.

[45] Включите песню Акула – Ночь.

[46] Можете выключить песню.

[47] Включите песню Guano Apes - Plastic Mouth.

[48] Можете выключить песню.

[49] Включите песню Rihanna - Shut up and drive.

[50] Можете выключить песню.

[51] Включите песню Jeanette - Porque Te Vas.

[52] Можете выключить песню.

[53] Включите песню 2 Unlimited - Nothing Like The Rain.

[54] Можете выключить песню.

[55] Включите песню AC/DC - Hells Bells.

[56] Можете выключить песню.

[57] Включите песню 2 Unlimited - Nothing Like The Rain.

[58] Можете выключить песню.

[59] Включите песню C. C. Catch - Heaven and Hell (12'' Version).

[60] - Так значит, тебе нечего мне сказать, мальчик?

- Нет, учитель, нечего.

(Язык легендарных и полумифических Предтеч, населявших этот мир на заре времен. Они почти все внезапно исчезли в неизвестность незадолго до появления здесь древних магов и маглов, тогда еще составлявших один мир, один народ. И лишь те единичные представители древнейшей магической расы, что ненадолго задержались в этом мире, смогли отчасти передать пришедшим им на смену людям крупицы своих знаний, языка и культуры. Кто они были, как жили и куда канули, в конце концов, – неведомо. Но их существование, кроме легенд, подтверждается и косвенными данными. В особенности редкими и таинственными артефактами, сохранившимися до наших дней в неприкосновенности в труднодоступных слабо исследованных районах мира или специально спрятанными ото всех. Алтарь Желаний – один из немногих известных культовых сооружений Предтеч, обладающий неимоверной по волшебной силе мощью. Хранить в тайне его местонахождение и ограждать от посторонних входит в обязанность каждого учителя Хилкровса, в чем они дают Клятву Верности Слову, поступая на работу в школу, автоматически зачисляясь и в Братство Ангелов Смерти (БАС). (Прим. авторов).

[61] Немного презрительное прозвище эльфов, закрепившееся за ними уже давненько. Чаще всего используется людьми, относящими себя скорее к друзьям лесных жителей, чем к их недоброжелателям, но все же не настолько близким, чтобы без последствий под глазом назвать так эльфа в лицо. Подробнее о таких взаимоотношениях можно прочитать, например, в книгах Вероники Ивановой. Мы же не считаем себя знатоками в данном вопросе, хотя и наслышаны о том, что эльфы бегают быстро. (Прим. авторов.)

[62] Остёр - ближайшая к Хилкровсу школа эльфийской магии. Это вовсе не значит, что там только листоухие учатся, и ничего кроме магии леса им не преподают. Отнюдь. Есть так же отделения (по-местному – ответвления) друидов, волхвов, дриад и особняком произрастает обширный куст факультета вейл и фей. Попадаются способные ученики и из других рас. Естественно, что основной упор преподаватели все же делают на зеленую магию. Но если бы в Остре изучали только ее, то вряд ли шесть лет назад листоухий старшеклассник смог бы победить в упорной борьбе двух представителей совершенно других школ колдовства, когда в Хилкровсе проходил очередной турнир волшебников за право обладания Кубком Огня. Так что, судите сами, дорогие читатели, о способностях эльфийских чародеев. (Прим. авторов.)

[63] Каждый из учеников выбрал для себя один из вариантов предложенных на ваш суд действий. Да мы, собственно, и записали их со слов второкурсников, когда они вчера вечером завалились к нам в гости, возбужденно хохоча при изложении своих потуг придумать, каким бы образом выкрутиться из сложной ситуации. При этом в сложной ситуации оказались мы с Таней: ближе к полуночи наши запасы чая, кофе, печенья, конфет, пряников, сгущенки и прочих скоропортящихся сладких продуктов катастрофически быстро исчезли в талантливых рассказчиках. Вот и пришлось нам их выпроваживать назад в Хилкровс. Время позднее, а ребятам завтра рано вставать на учебу, да и нам нужно успеть записать все, что услышали от школьников. Далеко не все хотели так рано уходить. А Янка, не скрою, нас приятно озадачила. Уже готовая исчезнуть в зеркале, близняшка неожиданно повернулась к нам и, сверкнув хитроватой улыбочкой, предложила: “Вы поинтересуйтесь у читателей ради прикола, какой бы они вариант для себя выбрали? А как-нибудь потом нам расскажете. Забавно будет послушать”. Мы пожелали ей добраться до кровати быстро и без проблем, да и не пропадать надолго, изредка заглядывая в гости, на что получили в ответ традиционное: “Легко”… Вот мы и выполняем поручение девчонки, спрашивая: “Вам-то лично, что больше всего приглянулось из перечисленного? Или свои варианты в богатом жизненном опыте имеются?”. (Прим. авторов.)

[64] Можете выключить песню.

[65] Включите песню Sheryl Crow - A Change.

[66] Точным значением слова поинтересуйтесь у Ольги Громыко. (Прим. авторов).

[67] Вероника Иванова наверняка в курсе того, “с чем это едят”. (Прим. авторов).

[68] Мелкий, но крайне отвратный дьяволенок этого волшебного мира. Непоседа, шутник и балагур еще тот! Только вот все его проказы чаще всего шибко дорого обходятся тем, с кем он решил позабавиться. Похоже, что его девиз: нету пакостей – и счастья не видать! Хотя если вам повезет, и вы сумеете наставить ему дополнительные рога, перещеголяв чертенка в ответных розыгрышах, то капыр может достойно отблагодарить за подаренные минуты веселья, исполнив любую вашу просьбу. В пределах разумного, конечно. Круто наглеть ведь никогда не стоит, верно? Особенно при общении с работниками раскаленной сковороды и кипящего котла. Характеры-то у них горячие, как порох вспыльчивые, - сказывается специфика профессии. Именно к капыру обычно маги и посылают всех, кто надоел хуже горькой редьки. Да и по другим поводам его имя частенько вспоминают всуе, давно уже превратив из имени собственного в нарицательное. (Прим. авторов).

[69] Можете выключить песню.

[70] Включите песню Accept - Can't Stand The Night.

[71] Можете выключить песню.

[72] ВЧК – Всемирный Чемпионат по Квиддичу. Проводится раз в пять лет среди национальных сборных этого волшебного мира. Три лучшие команды, занявшие первые места, кроме заслуженной славы и почета имеют право продолжить борьбу на еще более грандиозном состязании за первый приз МОСТа (Межрасовая Организация Спортивных Талантов). Соревнования под эгидой МОСТа сродни магловской олимпиаде, только с периодичностью раз в семь лет. Но цель та же самая: укрепление дружбы и взаимопонимания между представителями различных рас и народов, населяющих этот и другие волшебные миры. Так сказать наведение мостов, что даже невольно отразилось в названии самой организации. Попутно заметим, что победитель в каждом виде состязаний получает только половинку приза, а именно часть миниатюрной статуэтки “Янтарного моста”. Вторая достается проигравшему в финале, что вполне справедливо, так как без его участия и самоотверженной борьбы не было бы и самого состязания. И не его вина, что в этот раз соперник оказался удачливее. Главное заключается в другом, - победила дружба, а удовольствие вообще получили все: и участники, и болельщики. Выбывшие на более ранних этапах тоже не в накладе. Само участие – уже успех, и их встретят на родине как национальных героев. (Прим. авторов).

[73] Включите песню Jeanette - Rock My Life.

[74] На несколько часов лишаешься возможности сказать что-либо громче, чем едва слышным шепотом. (Прим. авторов).

[75] Комментарии излишни. Срок действия всего час, но начинается резко, как обухом по голове. (Прим. авторов).

 

Зима-колдунья

Гоша Каджи и Алтарь Желаний