К ужину Максим не проснулся. Я не беспокоился: пусть отоспится всласть. Когда ещё предстанет такая возможность.
Мы со Средой жили в прежнем режиме, разве что старались не производить лишнего шума. И ещё я с большей нежностью и трепетом относился к Среде: под сердцем у неё мой ребёнок. Давно забытые чувства захлестнули меня целиком, и надо сказать, они были какие-то особенные, точно это вообще будет первый мой ребёнок, поэтому и ощущения сильны своими новизной и первозданностью.
Едва набежали сумерки, я обратил внимание, что Среда едва на ногах держится. Буквально силой пришлось уложить её в постель, напоить укрепляющим чаем. Она всё время хватала меня за руку, что-то пыталась сказать, но на волю вырывалось лишь одно слово:
- Любый...
Собственно, её мысли можно было прочесть на встревоженном лице: Бог взял мою кровь, зачем? Он хочет смутить мою душу, чтобы я отлепилась от Мисааля? Почему? Чем я не понравилась Богу? Если я буду противиться, он снова пришлёт ту, злую Богиню на лошади?
Лаской и нежностью мне удалось её немного успокоить, и вскоре Среда заснула.
Я вышел, сел на крыльце. Почему-то дико захотелось курить.
Встал, прошёлся по двору. Темнело, уже и первые звёзды зажигались. Тихо, безветренно.
У сеновала сидела Раечка, вскинув голову вверх. Я подошёл. Повернула голову, мявкнула.
- Что? - шёпотом спросил. - Удивляешься, как можно столько спать? Твои родственники, домашние кошки, дрыхнут гораздо больше.
Раечка фыркнула, точно хотела сказать, что я не о том веду речь. А о чём?
Раечка вновь напряжённо уставилась вверх. Я тоже посмотрел.
Сверху на нас упал сдавленный стон.
Раечка вскочила, метнулась к лестнице, но я уже опередил её.
Максим метался в горячке, бессвязно что-то быстро говорил.
Не мыслю, как, но мне удалось взять его на руки и, буквально сбежать по лестнице вниз, затем экспрессом понёсся в баню. Специально протопил, думал: проснётся, попарится от души...
В бане было горячо, я мгновенно вспотел. Положил Максима на полок. Зажёг свечи. Стал раздевать его. Максим продолжал метаться, что-то выкрикивая в бреду.
Раздев Максима, кинулся в дом за травами. Возвращаюсь: в предбаннике мечется Раечка, фыркая раздражённо на жар, струящийся в неплотно прикрытую дверь.
Разделся под сверлящим взглядом Раечки, сунулся в баню.
Максим перестал метаться, но продолжал едва слышно сумбурно говорить.
Я запарил травы, нацедил в кружку, разбавил холодной водой. Приподняв голову Максима, приставил край кружки к его губам. Судорожно, чисто механически, Максим сделал глоток, другой. И обмяк.
- Алё, алё! Ты чего? Очнись!
Опустил его голову, похлопал по щекам. Максим открыл глаза, с натугой выдавил:
- Ещё жив... значит, успею...
- Что за разговоры! На вот допей. Сейчас попаришься и будешь, как огурчик.
- Протухший, - мрачно пошутил Максим, пытаясь приподняться.
Помог ему сесть, придерживал, пока допивал лекарство.
- Всё это... как мёртвому припарки...
- Прекрати!
- Я знаю, что говорю... "Эма" проснулась... Хлебнула чистой органики... и проснулась... До утра я не протяну... сожрёт... Слушай внимательно... и не перебивай... могу главное упустить...
Передохнув пару минут, Максим заговорил, быстро, без пауз, точно заученный текст выдавал.
Мне следовало довершить его миссию. В Наденьке есть зелёная клавиша, нажав её, я получу малюсенькую таблетку. Её нужно проглотить. Это чип, он действует только в живом организме. Со смертью Максима, его чип замолчит, Наденька автоматически переключится на новый, на тот, что будет во мне.
Все свидетельства, документы находятся в файлах. Что не ясно, можно спросить Наденьку, и получить чёткий, ясный, исчерпывающий ответ.
Белая клавиша - текстовой вариант общения, оранжевая - голосовой...
Максим умер на полуслове. Начал "мен..." - и точно подавился, дёрнулся всем телом, тяжело обвис на моих руках.
Я прижал его голову к груди, захлёбываясь слезами и потом, завыл раненым зверем. В предбаннике поддержала меня Раечка...
Вымытый Максим лежал на полке в остывающей бане. Я вынул заглушки, распахнул настежь двери. Одевшись, обессилено опустился на порог. В голове стоял убийственный звон, слёзы лились ручьём, сердце будто зажали в тисках.
Рядом села Раечка, сочувствующе урчала, временами тянулась к лицу и слизывала слёзы со щёк.
Потом прибежала полураздетая простоволосая Среда. Заглянула в баню, ахнув, опустилась рядом со мной.
- Одеть его надо...
Скорее по интонации, чем по тексту, Среда поняла. Поднялась, и медленно побрела к дому.
Вернулась, неся на руках меховую пару - штаны и куртку. Для меня шила, любовно прилаживала ромбики чистой кожи, рисовала защитные орнаменты.
Одевая Максима, я постепенно приходил в себя. Вместо звона, в голове гнутым гвоздём застрял вопрос: "Что делать?"
Хоронить Максима здесь, или как с Дашей попробовать перенести домой? Решаема ли эта задача для Наденьки? Не совершу ли ещё одну ошибку?
Или сначала смотаться к родственнице Агаповой? Если изменится история, значит, и Максим не явится к нам. И всё-всё станет по-другому...
Всё вернётся на круги своя? Где окажусь я? Вернусь в Первый вариант? Супостатка Ритка останется всего лишь как досадное воспоминание юности...
И не будет Среды, Раечки, Насти... Хорошо, если сотрётся всё в памяти, а если нет? Как жить дальше? Они же сниться будут... звать...
Или не дёргаться, принять вариант Даши: умертвить ребёнка. Собственно, это ещё максимум двухнедельный эмбрион. Я ведь гинеколог, проделал сотни сотен абортов... Можно и не так варварски: дать выпить травку - будет выкидыш...
И... всё опять вернётся на круги своя. То есть к Первому варианту, к 51 году, к постылой жене, к чистке засорённых унитазов....
Не Хочу!!!
Чёрт, чёрт, чёрт! ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ???
Помочь сайту
Поздравления
