Тонкоматериальный мир.

                                                       Валерий Щенников 

 

                       Тонкоматериальный мир

                                                     Трагикомедия.

 

 

 

             Действующие лица.

Лопухов - председатель лито «Нибелунг».

Сайкина - заместитель председателя.

Иволгин - директор издательства.

Парусинова - председатель общества охраны памятников.

Оладьева - председатель лито «имени поэта Брякушева».

Закатов - председатель лито «Фойе».

Кобелькова - поэтесса.

Веретьева - поэтесса.

Валунова - поэтесса.

Гаютин - поэт.

Действие происходит в помещении литературно-творческого объединения «Нибелунг», где на очередное заседание собираются его члены. Входят Лопухов, Сайкина, Веретьева и Кобелькова. Лопухов проходит к столу и выкладывает на него из сумки рукописи, книги и литературные журналы. Остальные садятся в кресла и также достают из сумочек авторучки, сборники стихов и рукописи.

 

Лопухов.

Поэтическое творчество, это потребность души. Потребность, которую мы утоляем занятием в литературно-творческом объединении. Пусть не все из нас талантливы и гениальны. Но это не так важно, важно иметь возможность выразить себя. Наше литературное объединение носит название «Нибелунг», которое истолковывается, как «хранитель клада». И ассоциируется с духовным богатством поэтов скрытым в их душах. Поэтическое творчество ничего не даёт в материальном плане. Но тот, кто занимается им, обогащает себя духовно. Почитайте стихи наших авторов, которые может быть не очень совершенны, но вы увидите в них искренность и то, что они написаны от души, а не по холодному расчёту рассудка. Написанные интуитивно, а не по догмам и правилам стихосложения. Увидите их живыми и дышащими в отличие от книжных стихов, которые выхолощены и мертвы. Известно, что через поэзию можно воздействовать на души и умы людей. Поскольку между поэтом и почитателями поэзии устанавливается незримая связь, на уровне тонких материй и энергий. Главное не то, как написаны стихи, плохие они, или хорошие, а то, что поэт генерирует тонкую материю, невидимую, неосязаемую, но реально существующую. Нет ни одного мистического учения, где бы ни присутствовала ссылка на это. И я не выдумываю ничего нового, ссылаясь на присутствие тонкой материи. Вы, можете не соглашаться со мной, считая, что у меня не всё в порядке с головой или я начитался мистической литературы. Просто мы не обладаем всей полнотой информации об окружающем нас мире. И живём догадками и предположениями. Но всё это, тем не менее, действительно существует.

Кобелькова.

Это бездоказательно!

Лопухов.

Не соглашусь! Тонкие материи, как и электромагнитные волны, пронизывают материальный мир и являются его составляющей и движущей силой. Сопутствуя человеческому мышлению. С помощью тонких энергий можно перемещаться в пространстве и времени, изменять физическую сущность, передавать и принимать информацию. Существование тонких миров и материй осознаётся только на довольно высоком уровне духовного и технического развития и недоступно для обычного человеческого понимания. Тонкие миры проявляют себя в нашем грубо материальном мире в виде нематериальных летающих объектов и разумных сущностей. Которые всё больше вмешиваются в жизнь человека. Но, по-прежнему продолжают скрывать цель присутствия в нашем мире. А мы безуспешно бьёмся над разгадкой этой тайны. Не понимая, места и предназначения человека во вселенском эксперименте.       (Лопухов садится за стол.)

Сайкина.

Это какой-то бред, Лопухов! Какие нематериальные летающие объекты? Какие нематериальные сущности? Всё это выдумки! Лопухов.

Ничуть! Этим вопросом занимаются спецслужбы всех значимых государств, пытаясь раскрыть секрет НЛО, чтобы получить преимущество в военно-технической сфере.

Сайкина.

Если это так, тогда кто, или что за всем этим стоит? Какой разум? Лопухов.

Для того чтобы это осознать и постигнуть, недостаточно одних умственных усилий, нужны научные изыскания. И публичное признание присутствия иного разума на Земле, существующего по непонятным нам законам. Нужен серьёзный подход, а не снисходительные усмешки в адрес очевидцев этих явлений. Тонкие миры, это реальность, которая нас окружает, независимо оттого, верим мы в это или нет.

Кобелькова.

И где же обитают, эти нематериальные сущности?

Лопухов.

Сказать что-либо определённое нельзя. Можно только предполагать.

Они могут перемещаться не только в пространстве, но и во времени.

Присутствовать в любых сферах: в воздухе, в земных недрах, в воде и

космическом пространстве. Есть предположение, подтверждённое фактами, что их среда обитания океанские глубины, которые недоступны для человека.

Сайкина.

Конечно, всё можно списать на недоступность из-за невозможности

это проверить.

Лопухов.

Потому что не существует техники, способной соперничать с НЛО, по техническим параметрам. И само это явление, вне понимания современной науки.

Веретьева.

Хорошая у тебя фантазия, Лопухов. На самом деле, может, ничего

этого и нет.

Лопухов.

Всё известно и всё подтверждено, просто не все владеют подобной

информацией. Да и что можно увидеть сидя дома и глядя в потолок?

Сайкина.

Для того чтобы изучать подобные явление, нужны технические

средства, которые позволили бы осуществить это. А их, к сожалению нет.

Лопухов.

Проблема даже не в технических средствах, а в том, что иной разум не хочет вступать в контакт с человечеством по каким-то причинам.

Кобелькова.

Тонкие материи, и неопознанные объекты, это конечно интересно!

Но лучше скажи, как мы будем существовать дальше в нашем литературном объединении, в нынешних экономических условиях? Какую будем проводить работу?

Лопухов.

Как и прежде, мы будем проводить литературные концерты,

поэтические вечера и продолжать собирать деньги на памятник нашему земляку, поэту Алексею Мешанину.

Веретьева. Все способы сбора денег на памятник давно исчерпаны. На щедрую благотворительность рассчитывать не приходится. Дальше тупик.

Лопухов.

Я бы так не сказал. Надо выходить на другой уровень. Поэзию

Алексея Мешанина, знала вся страна. Сейчас он неоправданно забыт.

Напомнить о нём наш долг.

Сайкина.

Тем не менее, городская администрация игнорирует наш фонд. И

нашу идею по установке памятника.

Лопухов.

Ненавистники поэзии были и есть всегда. В ход идут любые способы

дискредитации нашей работы, чтобы опорочить нас.

Кобелькова.

И чего им не даёт покоя наше литературное объединение?

Лопухов.

Скорее всего, потому что городская администрация не хочет, чтобы

идеи исходили от кого-то другого, а не от неё. Надо же как-то оправдывать свою работу.

Веретьева. Все против нас!

Лопухов. Зато чувство несправедливости обостряет мировосприятие и стимулирует поэтическое творчество.

Сайкина.

Радости от этого мало!

Лопухов.

Мы должны, не только читать со сцены стихи, но и создавать

общественное мнение о необходимости установки в городе памятника Алексею Мешанину. Нашему земляку и поэту.

Кобелькова.

Он и без нашей помощи воздвиг себе нерукотворный памятник

своими стихами.

Лопухов.

Человеческая память недолговечна. А памятник на века.

Веретьева.

По силам ли нам это?

Лопухов.

Я думаю, по силам!

Сайкина.

Без финансовой поддержки и влиятельных кругов, нам не обойтись.

Да и кто возьмёт на себя обязанность выбивать деньги?

Лопухов.

Кто кроме меня? Мне не привыкать ходить по организациям.

Попросим у частных банков. Ради такого благородного дела они должны пойти нам навстречу.

Веретьева.

Никогда не думала, что когда-либо придётся собирать деньги на памятник великому поэту. Хотя казалось бы, установка памятников великим людям, приоритет государства. Тринадцать лет назад образовалось наше лито, было радостно и волнительно приходить на его заседания. Воображение рисовало радужные картины и перспективы вхождения в поэзию. Казалось, что всех нас ожидает блестящее поэтическое будущее. Но вот прошли эти тринадцать лет и ничего из того, о чём мечталось, так и не осуществилось. А только ещё больше сузилась возможность для поэтического творчества. Да и отношение к поэзии в обществе стало равнодушно-безразличным. И уже нет сил, чтобы продолжать бороться за своё поэтическое будущее. Талант ещё не гарантия творческого и жизненного успеха, если нет возможности его реализовать.

Лопухов.

А не надо ничего реализовывать, просто сочинять стихи и всё. Кобелькова.

Обычно люди получают известность не вследствие своей талантливости, а благодаря пробивным способностям. Главное уметь поставить себя в обществе.

Лопухов.

Общество не может предоставить всем равных условий для творчества и самореализации. Каждый пробивается сам, как может. Кобелькова.

Кто в это поверит?

Веретьева.

Писать стихи - моё призвание. Но заработать стихами на жизнь невозможно. Хотя и приходится тратить на них уйму времени и сил. А ведь как бы изменилась жизнь, если бы вместо всякой политической чепухи газеты и журналы печатали стихи и уделяли больше внимания литературному творчеству. А не занимались бы пережёвыванием давно известных истин. Поэтому наша поэзия так и остаётся поэзией местного значения. Как бы, кто не был гениален, никто и никогда не узнает об этом.

Кобелькова.

Только наглецы и пробиваются к славе, а настоящие поэты так и остаются не у дел.

Сайкина.

Именно, так!

Лопухов.

Думаете легко работать с поэтами? Это титанический труд, который отнимает все силы и всё свободное время. Не всякий на это способен. Когда приходится читать тот бред, который поэты пишут, а вместо благодарности выслушивать претензии и упрёки? И только любовь к поэзии может заставить продолжать делать эту работу.

Кобелькова.

Действительно, какая всё-таки несправедливость! Пишешь, пишешь, и всё бестолку. Никто не знает, о тебе и твоём творчестве. Вот ты, Лопухов, сколько лет пишешь стихи?

Лопухов.

Насколько помню, всю жизнь. Ничто так не пробуждает высоких чувств, как поэзия. Познав поэзию, никогда не выбросишь её из своего сердца.

Кобелькова.

Всё это высокие слова, Лопухов. Я понимаю, что надо продолжать писать стихи независимо от того, получишь ли ты признание или нет. Но всё равно обидно, что все твои усилия напрасны, если нет возможности для публикации своих поэтических произведений. Поэтому так много среди поэтов самоубийств, из-за не востребованности их творчества.

Лопухов.

К сожалению, время высокой поэзии ушло безвозвратно.

Кобелькова.

Для чего тогда мы ходим сюда? Мы играем в поэзию и создаём её видимость? А когда же по-настоящему будем заниматься поэзией?

Лопухов.

Всё это и есть поэзия, как это не печально.

Кобелькова.

Только не говори, что мы собираемся здесь ради её высокого

предназначения.

Лопухов.

Почему бы и нет? Ведь не ради денег, а чтобы утолить жажду творчества.

Сайкина.

Жажда творчества. Как мне всё это знакомо. Я жила и воспитывалась в простой малообеспеченной семье. Где не читали книг и не говорили о литературе. Даже стихи приходилось писать тайком, зная, что моё увлечение не будет одобрено. Меня готовили к тяжёлой трудовой жизни, какой жили мои родители. В постоянной борьбе за кусок хлеба. Когда каждый заработанный рубль давался тяжёлым непосильным трудом. А поэзия считалась пустым и никому не нужным занятием.

Веретьева.

Да и сейчас поэзия не в чести!

Сайкина.

Раньше в литературном объединении было многолюдней. Не было отбоя от желающих напечатать свои стихи. А сейчас остались одни фанаты, всё ещё тешащие себя мыслью прославиться на этом поприще. Без всякого стимула для творчества.

Лопухов.

Зато на них можно положиться и быть уверенным, что они тебя не подведут. Нужно обладать волей и непоколебимой верой в своё великое предназначение. Служить поэзии!

Сайкина.

Мы чахнем в своём литобъединении. Ты Лопухов, весь ушёл в свои тонкие миры, грубая материя тебе не интересна. Надо же меняться, менять форму проведения заседаний. Брать для обсуждения какие-то новые темы. Расширять свой духовный уровень и поэтический кругозор.

Лопухов.

Успокойся, Сайкина! Ты не первая, кто говорит об этом.

Сайкина.

В конце концов, на нашем литобъединении, свет клином не сошёлся.

 Лопухов.

Вот и прекрасно! Я никого не заставляю посещать его.

 Сайкина.

А тебя никто не выбирал на должность председателя, сам назначил себя.

Лопухов.

Ты же прекрасно знаешь, Сайкина, как я организовывал это лито. В противовес литературному объединению при городской газете. Где подавлялось любое инакомыслие. А у нас можно говорить что угодно. Какие тогда из-за этого кипели страсти. А теперь и поэтов тех нет, и само то литературное объединение прекратило существование, как и сама газета. Другая жизнь! Другие люди! Другие интересы и потребности! Одни мы остались, кто ещё по инерции занимается поэзией. Сменились ценности и приоритеты. То, что когда-то казалось незыблемым и нетленным исчезло без следа. А то, что было зыбким и неосязаемым материализовалось и процветает.

Сайкина.

Просто общественное сознание стало свободным от догм прошлого и перешло на другой уровень.

Веретьева.

А мы так и остались в прошлом и болезненно воспринимаем все изменения общественного устройства.

Кобелькова.

К сожалению, наше литературное объединение не подвержено никаким изменениям. Полный отстой!

Лопухов.

А вы, что хотите? Чтобы эта так называемая «новая поэтическая волна», захлестнула нас? Поэзия дело серьёзное. Приходится прилагать немало сил для поддержания её на должном уровне. Нельзя снижать планку. Иначе духовная пустота поглотит всё вокруг. И мы будем вынуждены в ней находиться.

Веретьева.

Если бы не ты, Лопухов, всё бы давно рухнуло. Кстати, пора начинать читать стихи.

Лопухов.

Подождём! Не все ещё в сборе.

Сайкина.

Столько лет занимаешься поэзией и никакой перспективы. Меня убивает беспомощность нашего литературного объединения. Одна только видимость литературной деятельности.

Лопухов.

Для поэзии сейчас далеко не лучшие времена.

Кобелькова.

Может и не нужно никакого литературного объединения, чтобы писать стихи в стол? Мы только тешим своё самолюбие, что занимаемся поэзией.

Лопухов.

Ну, разбежимся. И что мы будем представлять, из себя? Мы можем заниматься поэтическим творчеством только совместно, в коллективе. Мы без литературного объединения, никто!

Сайкина.

Всё дело в том, Лопухов, что ты берёшься не за свои дела, которые к поэзии не имеют никакого отношения. Отсюда и всё недовольство твоей работой.

Лопухов.

Я написал и послал в городскую администрацию письмо, с требованием выделить нам постоянное помещение и ставку председателя лито, чтобы мы могли расширить свою работу по развитию в городе поэтического творчества.

Сайкина.

Помилуй, Лопухов! Чиновникам наплевать, есть в городе поэзия или

нет. Духовность им чужда. Не стоит перед ними унижаться. И писать такие письма. Тем более в администрацию. Всё закончится очередной отпиской. Да смехом, по поводу ненормальности нашего председателя.

Лопухов.

А что ещё остаётся делать, если мы в Общественно-культурном

центре на птичьих правах. И зависим от прихоти его директрисы. Надо что-то предпринимать, пока нас не выкинули на улицу.

Сайкина.

Выделился! Вот сам теперь и расхлёбывай! Не лито, а дурдом!

Лопухов.

Мы же столько делаем для города, могли бы пойти нам навстречу.

Веретьева. Вместо того чтобы самим получать вознаграждение за написанные стихи, наоборот требуют с нас деньги, за то, что мы их пишем.

Сайкина.

Куда все подевались? Ждём, ждём, а никто не приходит. Никакой

ответственности и дисциплины.

Лопухов.

У нас нет строгого регламента посещения лито. Каждый приходит,

когда считает нужным. И если у человека возникнет необходимость в

творческом общение, он найдёт для этого время и сам придёт, без всяких увещеваний.

Сайкина.

Пока мы долгие годы бились над тем, как напечатать свои стихи,

вдруг оказывается, что поэзия стала никому не нужна. И все наши усилия были напрасны.

Лопухов.

Надеюсь, мы изменим, отношение к поэзии и сделаем наш город

поэтической столицей мира.

Сайкина.

Бред, Лопухов! Полный бред!

Лопухов.

Все эти разговоры возникают только потому, что среди нас нет поэтов

высокого уровня. Приходится довольствоваться тем, что есть. Я не могу никого научить сочинять гениальные стихи. У каждого свои способности. Талант, как плод, должен вызреть.

Кобелькова.

Боюсь, что мы давно перезрели со своими талантами.

Веретьева.

Да ты и сам, Лопухов, деградируешь. За последние, несколько лет,

ты не написал ни одной стихотворной строчки. А ведь мечтал стать большим поэтом.

Лопухов.

А вы влезьте в мою шкуру и сами увидите, как всё непросто. От

бессилия и невозможности что-то изменить, у меня опускаются руки. Поэтому, вместо поэтического творчества, я вынужден заниматься культмассовой работой. Организацией концертов и выступлений.

Веретьева.

Конечно, ты же у нас подвижник, безвозмездно занимаешься

общественными делами.

Сайкина.

Подвижничество сейчас большая редкость.

Лопухов.

То, что нам ещё как-то удаётся собираться на свои заседания для

занятия поэзией, по нынешним временам большая удача.

Сайкина.

Надо уходить в прозу, или искать более подходящее занятие.

Кобелькова.

Собираешься бросить писать стихи?

Сайкина.

А что ещё остаётся делать? Теперь не престижно заниматься поэзией!

Веретьева.

Посмотри, Лопухов, какую я нашла в книге фотографию иволги с

птенцами в гнезде. Иволга кормит их, а они тянутся к ней с раскрытыми ртами.

(Показывает фотографию в книге.)

Лопухов.

Иволга всегда была олицетворением поэтического творчества и вдохновения.

Веретьева.

Вот и тебя Лопухов, можно сравнить с иволгой, а поэтов с птенцами.

Стихи, которых ты печатаешь в литературной странице, под названием «Вдохновение».

Лопухов.

Ты дашь мне эту книгу? Я пересниму фотографию. Потом

верну.

Веретьева. Конечно! (Отдаёт книгу Лопухову.) Ты ещё не читал стихотворение Брызгуновой в городской газете?

Лопухов.

Нет, не читал!

Веретьева.

Стихотворение, сплошь из строк, украденных у наших поэтов.

Взгляни! ( Передаёт Лопухову газету.)

Лопухов.

( Смотрит стихотворение.) Действительно! Это крайне непорядочно и безнравственно! Красть чужие строки и использовать их в своих стихах. Хорошо, что предупредила, впредь будем с ней осторожней, чтобы не попасть в историю. (Внезапно помещение озаряется жёлто-оранжевым светом.)

Веретьева.

Что это?

Сайкина.

Какой-то свет!

Веретьева.

Откуда он?

Кобелькова. С улицы! (Все подходят к окну.)

Сайкина.

Смотрите, светящийся шар в небе!

Лопухов.

Это же неопознанный летающий объект! Я же говорил вам, что „НЛО

существует!

Сайкина.

НЛО? Настоящее, НЛО?

Кобелькова.

Откуда оно взялось?

Лопухов.

Вероятно из другого измерения!

Сайкина.

Непонятно!

Веретьева.

Впервые вижу подобное явление!

Сайкина.

Фантастика!

Лопухов.

Давно пора избавиться от иллюзии, что кроме людей нет других

разумных существ. Существует масса других миров с иной материальностью, о которых мы ничего не знаем и которые проявляют себя таким образом. Трансформируясь в нашу жизнь.

Кобелькова.

А учёные как-нибудь объясняют это явление?

Лопухов.

Никак! Это вне понимания современной науки. Но, тем не менее, всё

это существует.

Веретьева.

Я слышала, что находиться рядом с такими объектами опасно для

жизни. У людей изменяется кровяное давление, состав крови и нарушается координация движений. А после его пролёта, на землю выпадают нитеобразные образования, которые превращаются в дурно пахнущую студенистую массу и вскоре исчезают без следа.

Кобелькова.

Надо расходиться по домам, пока нам самим не стало плохо.

Лопухов.

Зачем расходиться? Может быть, это единственный шанс когда-либо

увидеть НЛО. То, что этот шар имеет внеземное происхождение, с этим ещё можно поспорить. Но то, что он имеет отношение к тонким мирам и материям, это определённо.

Сайкина.

Если этот шар творение иного разума, значит, где-то тоже существует

разумный мир?

Кобелькова.

Существовать то, он существует! Только неясно, представляет ли

он угрозу для нас?

Лопухов.

Наша беда в том, что мы пытаемся исключить из своего сознания то,

что выходит за рамки нашего понимания. Неопознанные летающие объекты, были всегда и ещё неизвестно в какой степени обязано им человечество своим появление на Земле.

Веретьева.

Словно вторая Луна в небе! Шар завис и никуда не двигается!

Сайкина.

Шар может висеть сколько угодно! А нам надо заниматься стихами. Какое нам до него дело? Нам бы хоть со своими делами разобраться.

(Сайкина отходит от окна и усаживается в кресло, все следуют её примеру.)

Кобелькова.

Действительно, мы только и слышим о погружении в глубины

тонких миров и эманации человеческого сознания. А на деле видим одну твою отрешённость Лопухов, от дел литературного объединения и поэтического творчества.

Лопухов. Это далеко не так. Я начал составлять новую литературную страницу, с христианской тематикой. Где и для ваших стихов

найдётся место.

Веретьева.

С трудом в это верится. (Входит Оладьева.)

Оладьева.

Я не помешаю?

Лопухов.

Конечно, нет! Проходи, Оладьева!

Оладьева.

Я ненадолго! Только сделаю объявление!

Лопухов.

Пожалуйста!

Оладьева.

Сейчас в читальном зале библиотеки на первом этаже начинается

творческий вечер поэта Сергея Наветникова, в связи с принятием его в члены союза писателей. Ваши поэты уже там. Я перехватила их на входе. Приходите! Мы ждём вас!

Лопухов.

Хорошо! Мы подойдём! Но попозже! Вот только разберёмся со

своими делами.

Оладьева.

Приходите! (Оладьева уходит.)

Сайкина.

С какой стати мы должны идти на его вечер? Он ни во что не ставит

наше литературное объединение и постоянно говорит о нас гадости.

Веретьева.

Ему не даёт покоя наше поэтическое творчество, которое отличается

от его представления о поэзии.

Сайкина.

Сам ни на что не способен, а других поучает! Возомнил себя

маститым литератором и берётся судить других поэтов.

Кобелькова.

Не будь нашего «Нибелунга», не о чем бы ему было и поговорить.

Веретьева.

Вы слышали его высказывание по местному телевидению о

поэтических сборниках, напечатанных за свой счёт?

Лопухов. Нет!

Веретьева. Он сказал, что все поэты, печатающиеся за свой счёт, не более чем бумагомаратели.

Сайкина. Это он, наверное, меня имел в виду? Книгу моих стихов? Подлец!

Кобелькова.

Надо идти и испортить ему вечер!

Сайкина. Хоть в прозу уходи, чтобы не видеть всей этой мерзости в

отношениях между поэтами. Я может быть, всю жизнь шла к этой книге. В ней мои сокровенные мысли, мечты, переживания, которыми я жила до этого. А он одним небрежно брошенным словом перечеркнул всю мою жизнь. Всё выстраданное! Сколько сил я положила на эту книгу! Сколько потратила времени! С мыслью о ней я ложилась спать и вставала по утрам. Просыпалась среди ночи и записывала пришедшие на ум строки стихов. Перечёркивала и

снова садилась сочинять. Чтобы выразить то, что я хочу сказать. Разве я бумагомарательница?

Лопухов.

Не принимай это близко к сердцу, Сайкина. По-моему, нет ничего

лучше твоих стихов!

Сайкина.

Если у тебя, Лопухов не хватает решимости выказать своё отношение

нашим оппонентам, я сделаю это сама.

Лопухов.

Нет, Сайкина, только не это!

Сайкина.

А что ты предлагаешь?

Лопухов. Не надо обострять отношения и без того хватает вражды между поэтами.

Веретьева.

Пойдём, Кобелькова! Испортим ему вечер!

Кобелькова.

Пойдём! Испортим, чтобы не задавался!

Веретьева.

Мы ещё вернёмся! Не уходите, без нас! (Кобелькова и Веретьева

уходят.)

Сайкина.

Этот, Наветников отлучил от поэзии всех начинающих поэтов.

Помнишь, Лопухов, к нам ходила Оршанская?

Лопухов.

Это та рыженькая, что торгует книгами с лотка на улице Крестовой?

Сайкина.

Да, она самая! Так вот, после его критического отзыва, она бросила

писать стихи и зареклась когда-либо вновь посещать лито.

Лопухов.

Жаль! Она не лишена способностей.

Сайкина.

Надо же быть, таким подлецом и эгоистом, чтобы высказывать

подобное, начинающим поэтам.

Лопухов.

Да, это крайне возмутительно и недопустимо!

Сайкина.

Притом он делает это вызывающе, пытаясь показать своё поэтическое

и духовное превосходство. Тем самым, выказывая своё невежество и убогость. Когда его собственные стихи не намного лучше.

Лопухов.

Что говорить, Наветников не стал явлением в литературе.

Сайкина.

Я уверена, что настоящая поэзия должна вызывать ответное чувство.

Заставлять плакать, смеяться и переживать. Если этого нет, то это не стихи, а простой набор рифмованных слов. Важна мысль, а не форма. Можно писать стихи, но не быть поэтом.

Лопухов.

Его стихи оторваны от жизни и несут заряд негативной энергии.

Сайкина.

Лучше вообще не читать стихов, чем испытывать отрицательные

эмоции от встречи с псевдо поэзией, которую пытаются выдать за новое течение в ней. По крайней мере, твоё увлечение тонкоматериальным миром выглядит более реальным, чем его рассуждения о поэтическом творчестве. (Входит

Гаютин с газетой в руках.)

Гаютин.

Лопухов, разве это мои стихи?

Лопухов.

Чьи же ещё, конечно твои стихи!

Гаютин.

Я не вижу ни одной своей строчки!

Лопухов.

Твои стихи!

Гаютин.

Нет, это не мои стихи! А стихи переделанные тобой!

Лопухов.

Это литературная правка!

Гаютин.

Не до такой же степени!

Сайкина.

Скажи спасибо, что хоть таким образом напечатался, а то вообще бы

не попал в литературную страницу. Лопухов бьётся из последних сил, чтобы выбить деньги и напечатать наши стихи. А ты делаешь такие заявления. Никакой благодарности!

Гаютин.

За что благодарить-то? Мне стыдно, что под этими стихами стоит моя фамилия. Лучше вообще оставаться в безвестности, чем печататься таким образом.

Сайкина.

Другие почему-то не возмущаются, один ты вечно всем недоволен.

Гаютин.

Мало того, что негде напечатать стихи, так ещё ты Лопухов, вносишь в это свою лепту.

Сайкина.

Не изображай из себя праведника, мы-то знаем, что ты из себя

представляешь.

Гаютин.

Народный театр, в котором я занимался, закрыли два года назад. Было

и грустно и обидно. Казалось, наступил конец света. Рухнуло всё, чем я дорожил. В театре тогда ставили спектакль «Пурпурное платье Мэрилин». И я хорошо помню, тот прощальный вечер после спектакля, когда мы всей труппой прощались друг с другом, обнимались и плакали, зная, что никогда в нашей жизни больше не будет театра. И что прощаемся мы навсегда. Сейчас я хожу в

литературное объединение и занимаюсь литературным творчеством. Пишу стихи и пьесы. Но из-за того, что я все дни провожу на заводе, а потом вечером сижу допоздна над очередной рукописью, у меня совершенно не стало друзей. Я живу вымышленной жизнью, жизнью своих героев. Я оторвался от людей окружающих меня. Мне с ними скучно, неинтересно и не о чём поговорить. И только одна мысль гнетёт и не даёт покоя. Во что бы то ни стало написать пьесу. Поставить её в театре. Уволиться с завода и стать драматургом. Из-за одиночества, в которое я загнал себя своим творчеством и отсутствием семьи, я огрубел, стал злым и бесчувственным. Никто меня не понимает. Всё у меня плохо. Хотя теперь вроде бы и стихи получаются, а ничего уже не надо. Своё время я упустил. Всё хорошо в своё время. Но если бы у меня хоть что-то сложилось в жизни, появился хотя бы лучик надежды, я бы изменился в лучшую сторону и стал бы добрым отзывчивым человеком. А так всё прахом. Сайкина.

Что хоть ты говоришь, Гаютин? Своим поведением, ты давно поставил крест на своём пребывании в литературном объединении. Чего стоит твоё стихотворение, которое ты прочитал на предыдущем заседании? Ты оскорбил всех наших поэтесс и меня в частности. Я до сих пор в шоке.

Гаютин.

Стихотворение я написал не о вас. А то, что вы приняли его на свой счёт, это говорит только о моём поэтическом таланте. И это ваша беда, что вы находите основание для подобных обвинений.

Сайкина.

Тоже мне гений!

Гаютин.

Мы Сайкина, говорим на разных языках и не понимаем друг друга. Каждый день для меня может быть последний, без всякой надежды на будущее. Поэт должен сочинять стихи. Но если всё впустую, какой смысл в этом занятие не приносящем ни духовных, ни материальных благ? А как хотелось бы, публиковать стихи и слышать отзывы читающей публики. Но ничего этого нет, и никогда не будет.

Лопухов.

Конечно, кого ещё обвинять в отсутствии таланта у себя, кроме нас? Гаютин.

У меня, по крайней мере, нет эгоистических устремлений, прославиться. Сам не знаю, что я делаю в этом лито? В нашем народном театре всё было по-другому. Не было такой вражды и ненависти. Каждый стремился помочь друг другу. Если у кого-то что-то случалось, все вместе искали выход из сложившейся ситуации. А среди поэтов царят жестокие волчьи законы.

Лопухов. Мы тебя не держим!

Гаютин.

Всё предопределено в этом мире! В том числе и время моего ухода! Сайкина.

Надо же, какой пророк!

Гаютин.

Зато не авантюрист, как некоторые, что втягивает членов, лито в свои авантюры.

Лопухов.

Мы занимаемся поэзией и выступаем со стихами на различных

мероприятиях, в отличие от тебя.

Гаютин.

И это ты называешь поэзией? Ты разогнал всех настоящих авторов. Чего стоит твоя выходка с женщиной прочитавшей свой рассказ о собаках, когда ты обрушился на неё с обвинениями, что собаки дьявольские животные и им не место в литературе. Повергнув всех в шок своими высказываниями.

Лопухов.

Я и сейчас не отказываюсь от своего утверждения.

Гаютин.

И после этого, ты ещё руководишь творческим объединением? Позор!

Лопухов.

А что собственно случилось?

Гаютин.

А то, что эта женщина никогда не переступит порог литературного

объединения, где так недружелюбно отнеслись к ней и её произведению.

Лопухов.

Занятие литературным творчеством удел сильных духом и

способных самостоятельно пробить себе дорогу. Слабым в литературе нечего делать. Никто не ждёт наших произведений, и никто не будет от них в восторге. Это надо принимать, как должное.

Гаютин.

Ты, Лопухов, лучше вспомни, как сам пробивался в литературу? Как

спаивал поэта Брякушева, чтобы напечатали твои стихи.

Лопухов.

Мы дружили с Леонидом Брякушевым, в отличие от тебя.

Гаютин.

Знаю, на чём основывалась ваша дружба. Слышал о твоих хождениях

по нужным людям. О твоих поездках в Москву к поэту Мешанину. В надежде, что знакомство с ним проторит дорогу в литературу. Талант ничем не заменишь.

Сайкина.

Может ты святой? Как у тебя только хватает совести говорить

подобное и опять приходить на заседания?

Гаютин.

Я не вижу за собой никакой вины и причины не приходить в

литературное объединение.

Сайкина.

Всех оскорбил, унизил и думаешь, что нам приятно твоё присутствие

здесь?

Гаютин.

Мне не привыкать к такому отношению! Да и терять мне нечего! У

меня нет друзей!

Сайкина.

Ведь тебе не поэзия важна, Гаютин! А самоутверждение!

Гаютин.

Если бы так, а то ведь всё намного трагичней!

Сайкина.

Не изображай из себя гения, которого никто не понимает.

Гаютин.

Мне вообще претит подобное сравнение.

Сайкина.

Ты вечно всем недоволен и постоянно скандалишь.

Гаютин.

Я, может быть, и хотел бы быть ко всему безучастным, но что-то не получается. Поэтому, наверное, и занимаюсь драматургией.

Сайкина.

Ну и где твои пьесы? Что-то никто не спешит ставить их на сцене.

Гаютин.

Время ещё не пришло для моих пьес.

Сайкина.

У каждого из нас в литературе тоже есть свои пристрастия и увлечения, но, тем не менее, мы не обвиняем других в своих неудачах и поражениях. Не у всех всё гладко.

Гаютин.

Может кто-то и легче относится ко всему, что касается литературного творчества, но только не я. Потому что каждое моё произведение вымучено. И достаётся большим трудом.

Сайкина.

Подумаешь, писатель!

Гаютин.

Не злорадствуй! ( Гаютин садится в кресло.)

Сайкина.

Что не дано, то не дано! (Входят Иволгин и Парусинова.)

Иволгин.

Вот и мы! Не ждали?

Лопухов.

Привет, Иволгин! Каким ветром занесло тебя сюда? Иволгин. Я обещал тебе привести Парусинову? Вот и привёл! Знакомьтесь! Парусинова.

Парусинова! Председатель общества охраны памятников. Лопухов. ( Встаёт.) Очень приятно! Лопухов, председатель литературно-творческого объединения «Нибелунг».

Парусинова.

Очень рада нашему знакомству! Если кого-то из вас интересуют вопросы охраны памятников истории и архитектуры, мы могли бы найти общую тему для разговора.

Лопухов.

Присаживайтесь! (Все садятся в кресла.) Именно об этом мы бы хотели поговорить. И заручиться вашей поддержкой в администрации, в вопросе установки в исторической части города памятника нашему земляку, поэту Алексею Мешанину.

Парусинова.

Хорошая мысль. В городе так не хватает памятников, для придания ему исторического статуса. А те исторические памятники архитектуры, что сохранились, находятся в плачевном состоянии и требуют немедленной реставрации и восстановления. Поэтому охрана культурного наследия является важнейшим элементом сохранения лица города. По мере его разрушения мы теряем часть своей истории, а последующим поколениям нечем будет гордиться. В наследство им останутся руины, да пустынные пепелища. Мне хочется воссоздать облик городских усадеб и их садово-парковой архитектуры. И саму атмосферу, царившую в них.

Иволгин.

К сожалению, это только мечты, в отсутствие должного финансирования.

Парусинова.

Городские власти не думают о сохранении исторического наследия. У них и на текущие нужды не хватает средств. А город тем временем превращается в руины. Что не удалось разрушить врагу, разрушило время.

Лопухов.

Это общая проблема нашего времени. То же самое, происходит и с духовным наследием. Ещё совсем недавно поэзию Алексея Мешанина, знала вся страна. По радио постоянно звучали песни на его стихи. А теперь о нём забыли.

Парусинова.

Печально! Кстати, каким вы представляете его памятник? Лопухов.

Памятник, Алексею Мешанину, не может стоять на высоком постаменте и быть недоступным восприятию. Он должен располагаться на уровне человеческого роста, чтобы подчеркнуть его неотрывность от народа и его чаяний. Что он был частью этого народа.

Гаютин.

И чтобы каждый прохожий мог похлопать его по плечу. И потушить о его лоб окурок.

Сайкина.

Ну, у тебя и высказывания, Гаютин!

Лопухов.

У меня есть эскизы возможных вариантов памятника. Вот, посмотрите. ( Лопухов, достаёт из папки эскизы и передаёт Парусиновой.)

Гаютин.

Мешанин, никогда не был таким униженно-ущербным, каким он изображён на этих рисунках. Он весь был исполнен самодостаточности и гордого самодовольства.

Лопухов.

Естественно, это художественный образ, который несёт определённую мысль. Это не точная копия поэта.

Гаютин.

Сомневаюсь, что кому-то понравится такое его воплощение. Сайкина.

Гаютин всегда всему противоречит. Не обращайте внимания. Такой у него характер.

Гаютин.

Этот памятник, очередная авантюра Лопухова, чтобы самоутвердиться и показать свою значимость. С помощью стихов не получается, так хоть таким образом.

Лопухов.

Ты хоть не выказывай своё недовольство при людях, Гаютин. Гаютин.

Я вообще не понимаю, зачем нужен этот памятник в нашем городе? Тем более что Мешанин, почти всю жизнь прожил в столице.

Иволгин.

Такое начинание надо приветствовать, а не быть его противником. Кто не помнит творческих встреч с Алексеем Мешаниным, когда он посещал наш город? Его замечательных стихов? Чем не повод гордиться таким земляком?

Гаютин.

Вместо того чтобы заниматься работой литературного объединения, Лопухов занимается не своим делом. Взвалил на себя несвойственные обязанности и подменяет собой отдел культуры. А работа лито, брошена на самотёк.

Сайкина.

Поэзия, Алексея Мешанина, сейчас незаслуженно забыта, а это несправедливо. Нельзя забывать великих поэтов.

Лопухов.

Поэтому мы и создали фонд его имени и проводим работу по реабилитации его поэзии.

Гаютин.

Мешанин, не был обойдён славой при жизни и почему мы должны работать над её продолжением, в ущерб своему творчеству?

Иволгин.

Наверное, потому что, Алексей Мешанин заслужил

всенародную любовь и признание.

Гаютин.

Он добился всего, а мы ещё ничего не добились. До каких пор мы будем раболепствовать перед чужой славой?

Сайкина.

Вечно у тебя Гаютин, проблемы.

Лопухов.

Людей не любящих поэзию хватает. Я никого не заставляю вступать в Мешанинский фонд и проводить просветительскую работу, но меня тревожит духовная пустота, в которой мы будем вынуждены находиться без поэзии. И наш долг не забывать поэтов земляков, которые внесли весомый вклад в её развитие.

Сайкина.

Ладно, Лопухов, не будем сводить с Гаютиным, счёты.

Лопухов.

Нет, давайте говорить открыто, что вас не устраивает в моей работе?

Гаютин.

Хорошо, я надеюсь, выскажу общее мнение о положении дел в нашем литературном объединении. Многие недовольны, как в последнее время проводятся заседания и уходят

неудовлетворённые. А тут ещё, твои нелепые выходки Лопухов, в которых ты себя выставляешь не в лучшем свете. Всем всё надоело. Нет никакой новизны. При таком отношении, скоро поэзия станет вообще никому не нужна.

Парусинова.

Почему?

Гаютин.

Это вымирающий жанр литературного творчества. Мы занимаемся пустым и никому ненужным делом. Наши стихи никому не нужны и никогда не будут востребованы. Время высокой поэзии ушло безвозвратно. А мы так и не успели в него вписаться.

Лопухов.

Одно то, что мы занимаемся поэзией, уже прекрасно!

Гаютин.

Теперь это не престижно!

Иволгин.

Нет, почему? Люди ещё читают стихи. Кстати и вашу литературную страницу.

Лопухов.

К сожалению не всем она по нраву!

Иволгин.

Что так?

Лопухов.

Гаютину не нравятся стихи, напечатанные в ней!

Иволгин.

Это почему?

Сайкина.

Таким образом, он выказывает своё неприятие нам!

Гаютин.

У меня свой взгляд на поэзию!

Сайкина.

Знаем! Испытали! Гаютин у нас занимается драматургией. Пишет пьесы и поэтому ищет для них сюжеты в конфликтах и скандалах, которые сам и устраивает.

Лопухов.

Только почему-то никто его пьесы не ставит!

Иволгин.

Да ладно вам ссориться! Мне бы хотелось послушать или почитать ваши стихи. Я ведь не только поэт, но и редактор. И мог бы что-нибудь выбрать для своего журнала.

Парусинова.

Кроме того, Иволгин ещё и член союза писателей.

Сайкина.

Мы знаем!

Гаютин.

Знаем мы таких писателей! Только кичатся своим членством. А написать ничего не могут.

Иволгин.

Ну, знаешь Гаютин, это переходит все границы!

Лопухов.

А что тебе, Иволгин, вздумалось вдруг возиться с нашими стихами? Если хочешь, можешь что-нибудь выбрать из подшивки наших литературных страниц. ( Подаёт подшивку литстраниц Иволгину.)

Иволгин.

Спасибо! (Углубляется в чтение подшивки литстраниц.)

Парусинова.

Это и все члены лито?

Сайкина.

Нет, конечно. Все остальные в читальном зале на творческом вечере поэта Наветникова.

Лопухов.

У нас нет строгого регламента посещения занятий. Парусинова. Не страдает ли от этого поэзия?

Лопухов.

Вовсе нет! Всё восполняется свежестью поэтического восприятия, от временного отсутствия.

Парусинова.

Я много слышала о вашем «Нибелунге». У вас замечательные стихи и поэты.

Сайкина.

Мы любители!

Парусинова.

Но это не умаляет значимости вашего увлечения. Без «Нибелунга», культурный ландшафт города просто обеднел бы. Уверяю, ваше объединение заслуживает большего внимания со стороны городских властей.

Лопухов.

Жаль, что не все это понимают!

Гаютин.

У поэзии нет будущего!

Сайкина.

Гаютин у нас пессимист и всё видит в чёрном цвете.

Парусинова.

Я тоже пишу стихи, и с удовольствием стала бы посещать ваши заседания.

Лопухов.

Мы были бы рады видеть вас в своих рядах.

Сайкина.

Ну, как Иволгин, тебе наши стихи? Нравятся?

Иволгин.

Трудно сказать. Не хочется никого обижать. Поэты так ранимы и так остро переживают свои неудачи. Тем более что стихи блеклые и однообразные по тематике. Сплошные штампы и избитые рифмы типа «любовь - кровь».

Гаютин.

Сразу видно - редактор! Ничего человеческого!

Иволгин.

Стихи сырые и требуют литературной правки. Настолько они неудобочитаемы и шероховаты. Нельзя Лопухов, быть проводником серости и мелкотемья.

Лопухов.

Не все гении!

Иволгин.

Никто не требует гениальности, хотя бы была элементарная поэтическая грамотность.

Лопухов.

На днях учительница из деревни привезла свои стихи, в надежде через нас опубликовать их. Стихи хорошие. Мы и рады бы помочь ей, да сами ничего не можем напечатать.

Сайкина.

По крайней мере, отнеслись к ней по-человечески. Выслушали её. Лопухов.

У нас нет своего издания, отсюда и все проблемы. А скольких трагедий и крушений человеческих судеб можно было бы избежать.

Иволгин.

К сожалению, я издаю книги, а не газеты и тоже ничем не могу помочь.

Парусинова.

Всё-таки, какое это счастье заниматься поэтическим творчеством и испытывать вдохновение.

Гаютин.

Если бы ещё при этом не было вражды и зависти между поэтами и конкурирующими литературными объединениями. А это уже стало неотъемлемой частью литературного процесса. Слышали бы вы, какие гадости говорит Наветников, про наших поэтов. Вместо того чтобы радоваться удачным стихам своих коллег по поэзии, это вызывает у него злобу и раздражение.

Сайкина.

Все поэты считают себя гениями, и терпеть не могут чужих стихов.

Иволгин.

Никогда не думал, что когда-нибудь поэзия может прийти в такое плачевное состояние.

Гаютин.

В таком состоянии поэзия находится с серебряного века. А вы только сейчас заметили это.

Лопухов.

Как и НЛО, что зависло над городом, а было всегда.

Иволгин.

Да, мы тоже видели это НЛО, когда направлялись сюда.

Лопухов.

Таким образом, тонкоматериальный мир проявляет себя в нашем грубо материальном мире.

Гаютин.

Опять эти тонкие материи, Лопухов. С ума сойдёшь от всех этих НЛО.

Иволгин.

Неужели, это на самом деле НЛО?

Лопухов.

Да, Иволгин! Это неопознанный летающий объект.

Иволгин.

А откуда он прилетел?

Лопухов.

Он материализовался!

Иволгин.

Ты хочешь сказать, что он ниоткуда?

Лопухов.

Именно так!

Иволгин.

Это не поддаётся пониманию!

Парусинова.

А эти НЛО, межзвёздные корабли иных цивилизаций или что-то иное?

Лопухов.

Этому противоречат известные законы физики. Очень возможно, что они из другого времени.

Парусинова.

Я этого не понимаю!

Лопухов.

Все представления об НЛО, пока на уровне гипотез.

Гаютин.

Никаких доказательств существования тонких миров и материй не существует. Всё это из области химер и фантазий, рождённых человеческим воображением.

Лопухов.

Погляди в окно, Гаютин! Разве этот светящийся шар в небе не доказательство? Тонкоматериальный мир, это такая же реальность, как и наш мир, мир грубой материи в котором мы существуем. Мы даже не подозреваем, какие происходят из-за нас битвы в околоземном пространстве, между представителями иных цивилизаций. И наше счастье, что мы находимся в неведенье этого.

Гаютин.

Ты сумасшедший, Лопухов!

Иволгин.

Всё равно непонятно, что это за явление?

Парусинова.

Может куда-нибудь заявить? Пусть выяснят, что это такое?

Сайкина.

Думаете, другие его не видят? Наверняка, видят!

Парусинова.

Интересно, как долго этот шар будет находиться на одном месте?

Лопухов.

Мы этого не знаем!

Парусинова.

Давайте понаблюдаем за ним!

Иволгин.

Вряд ли у нас хватит для этого времени и терпения. Ведь ничего не меняется. ( Входит Оладьева.)

Оладьева.

Извините, это опять я! А почему вы не пошли на творческий вечер Сергея Наветникова, я же вас приглашала?

Лопухов.

Времени не хватило!

Оладьева.

Очень жаль! Это выглядит, как демонстративное его игнорирование.

Лопухов.

Мы собираемся, раз в неделю и у нас действительно нет свободного времени.

Иволгин.

Привет, Оладьева!

Оладьева.

Здравствуй, Иволгин! А ты, что здесь делаешь?

Иволгин.

Вот зашёл случайно!

Оладьева.

Не хочешь послушать стихи Наветникова? А то приходи в читальный зал, творческий вечер в самом разгаре.

Иволгин.

Загляну, если вы к тому времени ещё не разбежитесь.

Оладьева.

Лопухов, я к тебе по делу!

Лопухов.

Говори!

Оладьева.

Ты ведь составляешь литературную страницу?

Лопухов.

Да, составляю! А что?

Оладьева.

Ты не возьмёшь в неё стихотворение Черникиной?

Лопухов.

Что за стихотворение?

Оладьева.

Стихотворение об инкубах и суккубах.

Лопухов.

Не возьму!

Оладьева.

Почему?

Лопухов.

Это тематическая страница, посвящённая христианству, а стихи Черникиной выпадают из этого контекста. Боюсь, что верующие не поймут нас.

Оладьева.

У тебя предвзятое отношение к её стихам!

Лопухов.

Не возьму, и не уговаривай!

Гаютин.

Лопухов, составитель литературной страницы и его право брать или не брать в неё, то или иное стихотворение.

Оладьева.

А ты, Гаютин, не вмешивайся! Вы, даже не видели стихотворение, а отвергаете его.

Лопухов.

Ты хоть сама-то Оладьева понимаешь, что предлагаешь?

Оладьева.

Разумеется!

Лопухов.

Ты хоть имеешь понятие, что собой представляют, суккубы и инкубы?

Оладьева.

И что же?

Лопухов.

Это тонкоматериальные сущности способные вселяться в чужие организмы и принимать мужское или женское обличье. Для совершения соития. И выполнения генетических экспериментов по созданию новых видов разумных существ. Церковь же именует их демонами. Это оскорбление чувств верующих! Сайкина.

К тому же, мы прекрасно знаем, какие стихи пишет Черникина. Оладьева.

Я сама журналистка и председатель литературного объединения и прекрасно понимаю, какие стихи можно брать в литературную страницу, а какие нельзя. Мы имеем, такое же право на публикацию, как и вы. Деньги выделяются не на одно ваше литературное объединение.

Лопухов.

Её стихи нам не подходят!

Оладьева.

А стихи членов своего литобъединения подходят?

Лопухов.

Я не могу взять её стихи! Неужели это непонятно?

Оладьева.

Почему, Лопухов, я должна тебя уговаривать и вымаливать права напечатать стихи?

Гаютин.

Чего ты добиваешься, Оладьева? Оладьева.

Я добиваюсь справедливости!

Гаютин.

О какой справедливости ты говоришь, Оладьева? Сама втихаря опубликовала литстраницу своего литобъединения. А нас даже не известила об этом. И в чём-то ещё обвиняешь.

Оладьева.

Вам бы на себя посмотреть со стороны, какие вы неблаговидные поступки совершаете.

Гаютин.

Да, мы не из высших слоёв общества. Отец у меня был печником, без образования, а в детстве беспризорничал. Государство сгноило его родителей в лагерях и тюрьмах. Только за то, что у них было крестьянское хозяйство и благополучие обеспеченное тяжёлым и непосильным трудом. В сущности, и я недалеко от них ушёл, такой же трудяга. Всего добиваюсь своим трудом. Университетов я не заканчивал. Характер у меня грубый, а стихи простые, без всякой вычурности и заумности.

Оладьева.

То-то и заметно!

Гаютин.

У меня свои духовные ценности и своё понятие о благородстве, достоинстве и чести. И я никогда не поступлюсь ими ради выгоды.

Оладьева.

Ты, Гаютин, эгоист! И думаешь только о себе! Давно пора разогнать ваше литобъединение! Таким, как вы не место в литературе! (Оладьева уходит.)

Гаютин.

Истеричка! Амбиции большие, а сама из себя ничего не представляет!

Иволгин.

Не надо так предвзято судить о ней. Она хорошая журналистка и пишет замечательные стихи.

Гаютин.

Нас никто не жалеет! О нас говорят всякие гадости! Почему мы

должны соблюдать этикет? Лучше бы она занималась своей журналистикой и не лезла в дела нашего литературного объединения.

Сайкина.

Успокойся, Гаютин! Не стоит обострять отношения.

Лопухов.

Теперь вы понимаете, как нелегко заниматься поэзией? При таких

отношениях между поэтами.

Гаютин. И какие при этом гадости говорят, про нас, за глаза? Парусинова. Я этого ничего не знаю и не очень хочу знать. Почитайте ваши стихи. Хочется вас послушать.

Гаютин.

Какие могут быть стихи, когда настроение окончательно испорчено. А какие были у нас радужные надежды, когда мы входили в поэзию. Думали, что будем купаться и блистать в лучах славы и успеха. Как же мы заблуждались. Нам никогда не вырваться из этого замкнутого круга.

Парусинова.

Почему не вырваться, вы сами хозяева своей жизни. И только от вас самих зависит, какой она будет.

Гаютин.

Недаром у большинства людей жизнь проходит в прозябании. Сайкина.

Трудные сейчас времена для поэзии.

Лопухов.

Они никогда не были лёгкими. Но мы всё равно не должны оставлять попыток сочинять и печатать свои стихи.

Сайкина.

Каким образом?

Лопухов.

Работой над собой и своими стихами.

Сайкина.

Всё напрасно! Никто уже не помнит, что и я когда-то тоже была

подающей надежды поэтессой.

Гаютин.

Как я тебя понимаю, Сайкина!

Сайкина.

Странно видеть твоё понимание!

Гаютин.

Обычное человеческое сострадание!

Лопухов.

Когда-нибудь, благодаря нашим усилиям изменится отношение к поэзии. А наш город станет поэтической столицей мира. Творчество и созидание будут провозглашены национальной идеей общества. Будет возвышена роль поэтического слова, которое придёт на смену прозе. И, наконец, наступит эра духовного благоденствия, процветания и покоя.

Гаютин.

Этого никто не допустит. Это же дико перейти с языка мата на возвышенной язык поэзии. ( Входит Закатов.)

Закатов.

Здравствуйте господа!

Гаютин.

Здесь нет господ!

Закатов.

Всё равно, здравствуйте! Хотя я вам и неприятен!

Иволгин.

Привет, Закатов!

Закатов.

Знаю, что вы меня не любите. Но я пришёл по поводу проведения вечера памяти, Леонида Брякушева. Вы тоже можете принять в нём участие.

Иволгин.

К слову сказать, я только что вернулся из городской администрации. Решал вопрос по изданию книги его стихов.

Закатов.

Издание этой книги стало бы хорошей данью его памяти. Парусинова.

Я, к сожалению, не знала Леонида Брякушева. Только слышала о нём от Иволгина.

Иволгин.

Жизненный путь, Леонида Брякушева оборвался на самом взлёте его поэтического таланта. По уровню своего поэтического дара, он мог бы встать в ряд с самыми большими поэтами современности. Но ему выпал тяжёлый жизненный путь через чёрные дыры судьбы.

Парусинова.

Поэтому мы с Иволгиным и хотим изданием этой книги закрыть эти чёрные дыры.

Гаютин.

Ещё никому это не удавалась! Чёрные дыры поглощают свет и не

выпускают его наружу.

Сайкина.

Не сгущай атмосферу, Гаютин!

Лопухов.

Он вечно всему противоречит!

Сайкина.

Это его кредо!

Иволгин.

Леонид Брякушев, оказал большое влияние на моё творчества и становление как поэта.

Лопухов.

Наш долг принять участие в вечере его памяти.

Закатов.

Я понимаю, что отвлекаю вас от дел, но вы определитесь, кто, с чем

будет выступать.

Лопухов.

Я мог бы рассказать о встречах с ним. О том, как мы вместе выступали на поэтических вечерах.

Закатов.

Кто ещё, что может рассказать?

Гаютин.

Могу я! Правда, ощущение от общения с Брякушевым осталось неприятное.

Сайкина.

Лучше не надо!

Закатов.

Пусть расскажет!

Гаютин.

Был в своё время в одном из Дворцов культуры, поэтический клуб. Очередной вечер о поэзии Бориса Пастернака, должен был проводить я. Для того чтобы завязать дискуссию, я высказал о его стихах крайнее суждение. Что вызвало бурю эмоций и негодования. Особенно это задело поэта Брякушева, которого мы пригласили, как свадебного генерала. Для форсу. Через несколько лет после его ухода из жизни, я случайно обнаруживаю в его дневниках, высказывание о себе, что я туп и глуп. А сам он такой возвышенный и праведный. И будто-то бы это он проводил тот вечер и всё раскладывал по полочкам для присутствующих. Но, я то ведь знаю, что он соврал, и всё было по-другому.

Сайкина.

Вечно у тебя Гаютин, всё не как у людей.

Гаютин.

Да и дневник свой он вёл из расчёта на публику, теша себя надеждой оставить свой след в литературе.

Иволгин.

По крайней мере, мы о нём вспоминаем. А кто о тебе вспомнит?

Гаютин.

А я как-то не нуждаюсь в вашей памяти.

Сайкина.

Такие воспоминания лучше оставить при себе.

Гаютин.

Нет ничего хуже надменности и эгоцентризма.

Сайкина.

Может кому-то и доставляет удовольствие слушать Гаютина, но

только не мне.

Иволгин.

Ещё не хватало того, чтобы он своими высказываниями осквернил память Леонида Брякушева, в присутствие его родственников и знакомых.

Гаютин.

Подобные вечера давно стали в тягость из-за своего однообразия. Сколько можно рассказывать одно и то же, из года в год?

Закатов.

Мы никого не принуждаем приходить на вечера его памяти. Приходят те, кому он был дорог. И мы не станем нарушать сложившейся традиции.

Иволгин.

Вообще это некрасиво и непорядочно выказывать подобное отношение к человеку, которого давно нет в живых.

Сайкина.

У Гаютина, новый приступ! Приступ обличительства!

Гаютин.

Нет, провала в чёрные дыры сознания!

Сайкина.

И попустительства безответственных выпадов. Из-за которых мы испытали столько неприятных минут.

Лопухов.

Это чтобы мы обратили на него внимание. Ему нравится чувствовать себя униженным и оскорблённым.

Парусинова.

Он сам не понимает, что говорит!

Закатов.

Да, нездоровая у вас обстановка в литературном объединении.

Сайкина.

Не будем акцентировать!

Парусинова.

Надо быть терпимее друг к другу!

Гаютин.

Кстати, давно пора поговорить открыто о наболевших проблемах. Лито превращается в литературное болото. Всё больше и больше засасывая в свою трясину. И бессмысленно стараться выкарабкаться из неё на твёрдую почву. Всё проваливается под ногами. Хотя члены лито ещё продолжают по инерции прилагать усилия к своему спасению. На что-то надеясь. Но спасения нет. Лопухов не в состоянии руководить литературным объединением. Скоро эта трясина поглотит и его самого.

Сайкина.

А что делать?

Гаютин.

Укреплять почву, засыпать её камнями и песком. Рыть водоотводные канавы. Сажать деревья. Но для этого нужен тяжёлый каторжный труд. Но вы к нему неспособны. А что говорить о так называемых творческих вечерах проводимых под эгидой литературного фонда, непрофессиональных и убогих. Сайкина.

Поэты не артисты. И выступают, как могут.

Гаютин.

А в результате мы видим охлаждение интереса к поэзии. Отсутствие притока свежих сил, серость и невежество. Поэзия никого не интересует. А когда-то в литературном объединении было около трёхсот человек. А теперь чуть больше десятка. Разве это нормально?

Лопухов.

Зато остались настоящие поэты. Пройдёт время, сменится поколение поэтов, и поэзия вновь оживёт. А мы станем питательной почвой, на которой взрастут её ростки.

Гаютин.

Только для нас самих, к сожалению всё потеряно. Мы не в состоянии реализовать себя, потому что в настоящем не видно никакой перспективы для поэзии. Гибнут наши поэтические таланты, никем не востребованные. Как я жестоко обманулся, увлёкшись поэзией. Поверив в свой талант, что смогу стать поэтом. Вместо того чтобы развлекаться, гулять с девушками, я просидел всю свою молодость в читальном зале библиотеки. Пытаясь раскрыть тайну стихосложения и научиться писать стихи. Я перелопатил всю мировую поэзию. Я выдавливал из себя рифмы. Корпел над рукописями, сочинял стихи. Потратив на стихотворчество свои лучшие годы. Мечтая покорить мир своими стихами и стать гениальным поэтом. Я жил поэзией. А теперь, я вижу, что всё к чему я стремился, было напрасно. Я никому неизвестен и у меня даже нет книги своих стихов. Как я обманулся! Вся жизнь насмарку. Я жалкий неудачник. И главное ничего не изменить.

Парусинова.

Когда вы так говорите о поэзии, как-то становится не по себе. К

счастью, я не разделяю вашего пессимистического взгляда.

Закатов.

А ты Иволгин, читал мои последние стихи?

Иволгин.

Читал!

Закатов.

Ну и как они тебе?

Иволгин. Трудно так сразу сказать! Это надо специально сидеть над текстом и скрупулёзно разбирать его.

Парусинова.

Так вы и есть тот знаменитый поэт Закатов? Закатов.

Да, это я!

Парусинова.

Рада познакомиться с вами! Я столько о вас слышала. Закатов.

Да, моё имя у многих на устах!

Парусинова.

У вас потрясающие стихи! Сколько в них экспрессии! Экзистенциализма!

Закатов.

Я как-то не привык к подобным эпитетам!

Парусинова.

Надо привыкать! Толки и пересуды, неотъемлемая часть публичной известности. Я была бы рада познакомиться с вашим поэтическим творчеством.

Закатов.

При случае, я подарю вам сборник своих стихов.

Парусинова.

С удовольствием его приму!

Гаютин.

Если это вообще стихи?

Парусинова.

Странно слышать такие высказывания.

Сайкина.

Гаютин специально провоцирует нас на резкие выпады и

высказывания. Ему везде видятся и не дают покоя «чёрные дыры сознания».

Лопухов.

Мы все переживаем за состояние современной поэзии. Отсюда и такой разнобой в суждениях и высказываниях по этому поводу.

Гаютин.

Жизнь проходит мимо, у нас не только нет поэзии, у нас и климат-то убогий. Полгода снег лежит.

Закатов.

С Гаютиным бесполезно о чём-либо говорить, всё ему не нравится и всему он противоречит.

Гаютин.

Ни у кого здесь нет поэтического будущего. Ни у Лопухова, который весь ушёл в мистику. Ни у Сайкиной, с её фанатичным увлечением стихотворчеством. Ни у тебя Закатов с твоим «Фойе». Даже у Иволгина, хотя он сам печатает себя. Потому что никто стихов не читает.

Закатов.

А сам-то, зачем занимаешься поэзией и пишешь стихи?

Гаютин.

Что касается моего собственного творчества, то поэзия мне служит

ориентиром, чтобы не заблудиться на жизненном пути и мужественно преодолевать все преграды встающие предо мной. Продираясь через духовные препоны и неверие окружающих людей в моё предназначение.

Закатов.

До тех пор Гаютин, пока ты будешь смотреть на людей волком, так всё и будет.

Гаютин.

Поэзия, это трагедия моей жизни!

Закатов.

Не понимаю, к чему это ты?

Сайкина.

Нет, это невыносимо!

Закатов.

Чего ты Гаютин, хочешь нам доказать?

Гаютин.

Дома у меня и стол и антресоли завалены рукописями моих

литературных произведений. А я не член союза писателей. И никогда им не стану. В отличие от тебя. Моя поэтическая жизнь не сложилась. Несмотря на то, что есть и способности и талант. И всё из-за того, что нет возможности регулярно печататься. А каким большим поэтом я мог бы стать при благоприятных условиях!

Закатов.

Не ты один в таком положении!

Гаютин.

По крайней мере, Иволгин не страдает от этого!

Парусинова.

Иволгин много помогает поэтам!

Гаютин.

Что-то этого не видно!

Закатов.

Ладно! Об этом можно говорить бесконечно. Пойду к себе в «Фойе». Меня заждались там. Значит, Лопухов, мы договорились о проведении вечера? Лопухов. Можешь рассчитывать на нас. (Закатов уходит.) А ты, Иволгин, примешь участие в нашем начинании по установке памятника Алексею Мешанину?

Иволгин.

К сожалению, у меня нет свободного времени. Я очень загружен работой.

Гаютин.

А ведь в своё время, ты Иволгин, использовал знакомство с Мешаниным, чтобы сделать поэтическую карьеру. А когда всего добился, твоё отношение к нему почему-то изменилось.

Иволгин.

Я не собираюсь отвечать на подобные выпады.

Парусинова.

А, по-моему, это было бы здорово, установить этот памятник, для поднятия статуса города. Чтобы люди думали об историческом наследии, а не только о себе. Чтобы оно не пропало безвозвратно для будущих поколений.

Сайкина.

Для поэтов это естественно думать об общечеловеческих проблемах.

Парусинова.

Я по крайнее мере впервые сталкиваюсь с такими людьми. У вас в литературном объединении такая одухотворённость, такая духовно насыщенная атмосфера.

Лопухов.

А в городской администрации, к сожалению, всё наоборот. Всё натянуто и бездуховно.

Парусинова.

Ты прав, Лопухов! Там всё официально и амбициозно. А отсюда не хочется уходить.

Лопухов.

Для поэзии нужна атмосфера творчества и взаимопонимания. А администрация больше заботится о себе, чем о культуре. Парусинова.

Поэты совсем другие. Рядом с ними, я чувствую себя в своей стихии.

Лопухов.

Я рад, что вам понравилось в нашем литературном объединении. Гаютин.

А что в нём хорошего?

Парусинова.

Первый раз сталкиваюсь с таким ярым неприятием всего, что

исходит от других.

Сайкина.

Он у нас поперечный!

Лопухов.

Не нервничайте, Парусинова. Он кого угодно выведет из себя.

Всё, эта тема закрыта. Мы совершенно забыли о поэзии. Поэзия, это единственное, что нас объединяет. Давайте читать стихи.

Сайкина.

Читать стихи при Гаютине? Его тошнит от наших стихов. Да ни за

что!

Лопухов.

Ладно, тогда скажи, Сайкина, как мы будем проводить благотворительный вечер во Дворце культуры? Сколько сможем собрать на него народу?

Сайкина.

Всё зависит от того, сколько билетов мы сумеем распространить. Надежды на то, что люди придут сами по себе, мало. Сейчас не то время, когда на встречи с Алексеем Мешаниным стекались толпы народа. А за его автографом вставали в очередь.

Лопухов.

Времена далеко не лучшие.

Сайкина.

Помнишь, Иволгин, то время, когда все мы ходили в одно лито при городской газете.

Иволгин.

Как не помнить? Прекрасно помню. Все мы вышли из одного литературного объединения. Правда сейчас мало кто помнит об этом. Бывших членов лито по пальцам пересчитаешь. А новым поэтам это неизвестно.

Лопухов.

Поэтам следовало бы знать, историю городского литературного объединения.

Иволгин.

Это очень важно для преемственности поколений. Откровенно говоря, я сам многим обязан товарищам по перу, которые открыли мне дорогу в литературу. Дали рекомендацию для поступления в литературный институт. А затем поручили редактировать заводскую газету и издание литературного журнала при областном отделении союза писателей. Если бы не Леонид Брякушев, меня не было бы как поэта.

Сайкина.

Помнишь, какие гонения были на него из-за письма Солженицына, которое он распространял. Как его отчитывали на заводском партактиве. Хотя никакого отношения к партии он не имел. Сколько нервов ему попортили и укоротили жизнь.

Иволгин.

Жизнь его была нелёгкой.

Сайкина.

Помню, как вы вместе выступали со стихами на сцене Дворца культуры. Замечательное было время.

Гаютин.

А теперь, через призму времени, всё это выглядит убого и наивно. Парусинова.

Почему же? Это память!

Гаютин.

Ностальгия плохое чувство. Надо жить настоящим.

Парусинова.

А как тогда быть с историческим наследием?

Гаютин.

Всё когда-то забывается. Кто сейчас помнит, что возможность

напечататься зависела от подобострастного отношения к компартии, и её идеям? Никто!

Иволгин.

Зато уровень поэзии был значительно выше, чем сейчас. Парусинова.

У каждого времени свои недостатки.

Гаютин.

Но сколько при этом загублено талантов.

Лопухов.

Сейчас ещё хуже. Для поэзии наступили чёрные времена. Гаютин.

Интересно, где сейчас та гвардия поэтов, которая прославляла существовавший строй, их лидеров и печаталась во всех газетах. Остались лишь имена тех, чьё творчество замалчивалось или подвергалось гонению. А вся эта накипь испарилась без следа.

Иволгин.

Сейчас другое бедствие. Никто не успевает за переменами, чтобы перестраиваться с веяниями времени.

Гаютин.

А мы, со своей поэзией, так и остались в прошлом времени. Последние мастодонты вымирающей поэзии.

Парусинова.

(Подходя к окну.) А шар, всё так и висит в небе. ( Все следуют её примеру и подходят к окну.)

Иволгин.

Довольно необычное явление. Ни с чем подобным, я никогда не сталкивался.

Гаютин.

Все посходили с ума из-за какого-то НЛО!

Лопухов.

Лучшие умы человечества ломают над этим головы. Пытаясь понять его природу. А ты: «Какое-то, НЛО». Та реальность, в какой находятся неопознанные летающие объекты, совершенно иная. За ней стоит неизвестный нам разум. Артефакты, найденные в местах посадок НЛО, поставили в тупик не одного учёного техногенностью своего происхождения.

Парусинова.

Всё загадочно и непонятно!

Сайкина.

Может, хватит обсуждать НЛО. У нас и других дел хватает. Лопухов.

Какие могут быть дела? Когда нам выпала такая возможность, наблюдать НЛО.

Гаютин.

Быстрее мы разгадаем тайну стихосложения, чем поймём это явление.

Лопухов.

Если бы тайна НЛО, была разгадана, каким бы потрясением это стало для человечества.

Иволгин.

Это только предположение!

Лопухов.

Познав тайну происхождения НЛО, человечество избавится от многих предрассудков.

Гаютин.

Можно потратить жизнь на поиски истины, но так и не отыскать её. Стоит ли задаваться такой целью?

Лопухов.

Рано или поздно интересы человечества пересекутся с интересами иных цивилизаций. Уже сейчас деятельность людей представляет угрозу для Земли, и ведёт её к гибели. Спасение Земли - гибель человечества!

Сайкина.

Скажешь тоже!

Парусинова.

Это неприемлемо!

Лопухов.

Человечество разрушает среду своего обитания.

Иволгин.

Да, этот светящийся шар наводит на размышление.

Лопухов.

Шар не единственная форма НЛО. Есть ещё и трёхзвёздники. Неопознанные летающие объекты треугольной формы. С пилотами, находящимися в них. О чём свидетельствуют очевидцы, видевшие пришельцев, в местах посадок их кораблей.

Парусинова.

Откуда это известно?

Гаютин.

Естественно, что из книг по уфологии? Где гарантия, что написанное соответствует истине?

Лопухов.

Разве светящийся шар за окном не истина, не реальный факт? Сайкина.

А у тебя Лопухов, хотя бы есть приблизительное предположение о причинах появления этого НЛО?

Лопухов.

По крайней мере, в его появлении, есть что-то мистическое. И предзнаменование, каких-то событий ожидающих нас. Хотите, я вам объясню, что собой представляют, тонкие материи? Парусинова.

И что же? ( Все садятся на свои места.)

Лопухов.

Это вид энергии, которую генерирует человеческий мозг. Мысли, которые сами по себе нематериальны и могут самостоятельно существовать независимо от человека.

Гаютин.

Это что-то мистическое!

Лопухов.

И несомненно, что со временем человек подвергнет себя психофизической трансформации по замене свой материальной природы. Избавившись от присущих человеку неудобств, связанных с его биологической основой. Что позволит беспрепятственно перемещаться как в пространстве, так и во времени.

Гаютин.

Недаром за нашим «Нибелунгом», закрепилось мнение, что мы витаем в облаках.

Сайкина.

Меня возмущает, что в городе бытует такое мнение о нас. «Нибелунг» посещаю самые разные люди, разных взглядов и убеждений, разных слоёв и групп. Но всех их объединяет стремление к поэтическому творчеству и любовь к поэзии.

Лопухов.

Но есть и те, кто чисто случайно попадает в литературное объединение и не разделяет ни наших взглядов, ни наших устремлений.

Гаютин.

Вы намекаете на меня?

Лопухов.

Вряд ли таких людей можно назвать «Нибелунговцами». Хотя занятие поэзией возвышает человека и делает его прекрасней.

Гаютин.

То, что поэзия возвышает, с этим можно ещё поспорить. Да и все эти понятия оторваны от реальной жизни, которой мы живём.

Лопухов.

Смотря, что принимать за реальность. Уверен, что всё, что предстаёт перед нами в жизни, так же иллюзорно и нереально, как и мир тонких материй окружающий нас.

Гаютин.

С трудом в это верится.

Сайкина.

Я вообще не в состоянии что-либо понимать.

Парусинова.

А что говорят учёные по этому поводу? Ведь существуют факты, с которыми нельзя не считаться.

Лопухов.

Всё засекречено, сведения поступают в основном от военных. Многие факты, трактовавшиеся как мифологические вымыслы, теперь обретают свою реальность. Предположительно ещё до появления современного человека, на Земле существовала высокоразвитая цивилизация не на основе углерода, как наша. А на основе кремния. Найдены остатки электромагнитной катушки в слоях эпохи динозавров, в Калужской области. Возможно, это и есть след той самой цивилизации. В отличие от людей, у них была иная среда обитания. Для своей жизнедеятельности они использовали не материки, а морские глубины и околоземное пространство. И явление НЛО, каким-то образом с этим связано.

Гаютин.

Даже если всё это так, то какое отношение это имеет к поэтическому творчеству?

Лопухов.

Самое непосредственное отношение. Поэтов можно рассматривать как связующее звено с тонкоматериальным миром. По степени их просветления и посвященности.

Гаютин. Конечно, приятно сознавать свою причастность к этому сану. Но, это не повод, чтобы смотреть свысока на людей обделённых этими качествами. Лопухов. Существуют разные степени посвященности. И только тот, кто доходит до самой вершины посвящения освобождается из плена иллюзий. И обретает свободу и духовное бессмертие.

Сайкина.

Как мы раньше не додумались проводить ритуал посвящения в поэты. Может хоть это, сплотило бы нас.

Лопухов.

Поднять престиж поэзии может только поэтическое учение равное религии. С созданием храма поэзии, где вместо проповедей читались бы стихи.

Иволгин.

Ты думаешь, такое возможно?

Лопухов.

Только так можно спасти поэзию от гибели! Я считаю, что люди, посвятившие свою жизнь поэзии, имеют право на удовлетворение своих духовных потребностей.

Сайкина.

Это нереально!

Лопухов.

Всё в наших силах!

Сайкина.

На это потребуются деньги, которыми мы не располагаем.

Лопухов.

Важнее создать философию, которая бы объединила любителей поэзии. И стала основой поэтического творчества. А собираться можно и на природе.

Сайкина.

Создай, ты же наш вдохновитель и духовный руководитель. Лопухов.

Я над этим работаю. И верю в то, что благодаря нашим поэтическим усилиям и озарению, разверзнутся небеса и откроются каналы, которые свяжут нас с тонкоматериальным миром. Откуда мы будем черпать мысли и вдохновение.

Гаютин.

У тебя, Лопухов, точно сдвиг по фазе!

Лопухов.

Конкретных фактов подтверждающих это, как и существование тонкой материи нет. Но в тоже время за окном мы наблюдаем НЛО. Такое же реальное, как мы сами.

Гаютин.

Если иной разум существует, почему он таится от людей? Лопухов.

Ты меня спрашиваешь? Я сам над этим ломаю голову. И не нахожу ответа. Люди приходят в этот мир и уходят из него, так ничего не успев познать и понять. Всё замыкается на биологической природе человека, которая ограничивает его в выборе способов и средств, для изучения окружающего мира. Мы беспомощны и слабы.

Парусинова.

Это недопустимо, чтобы НЛО висело над центром города. А может оно представляет опасность для нас.

Иволгин.

Но, что мы можем изменить?

Гаютин.

Ничего. Вся жизнь человека, при всей кажущейся её осмысленности, не более чем жизнь отдельного биологического вида. За рамки, которой не выйти.

Парусинова.

Всё-таки мы отличаемся от животных.

Гаютин.

Муравьи тоже копошатся и что-то делают, но только в пределах

муравейника. Не более того.

Парусинова.

Мы не муравьи!

Лопухов.

Человек мыслит! И, кроме того, хранит историческую память о людях, живших до него и событиях происходивших в другие эпохи. Я всё больше склоняюсь к мысли, что какая-то внешняя сила управляет окружающим нас материальным миром. А мы только подопытные существа, грандиозного Вселенского эксперимента. Мы живём в плену иллюзорной реальности.

Гаютин.

У меня свой способ просветления не зависящий от тонких энергий и материй. Щепоточка лимонной кислоты в чай и просветление обеспечено на весь вечер. То, что месяцами не удавалось, удаётся написать в течение получаса.

Лопухов.

Не ты первый кто экспериментирует с различными веществами, чтобы создать эликсир вдохновения. Но что-то гениев от этого не прибавилось. А частое употребление лимонной кислоты вызывает рак.

Гаютин.

Да? Мне ничего об этом неизвестно.

Лопухов.

Цель просветления, это духовное совершенствование человека. А какое может быть самосовершенствование от применения химических препаратов и веществ?

Гаютин.

Об этом можно было бы говорить, если бы итогом самосовершенствования не была старость, немощь, духовная и физическая смерть.

Лопухов.

Духовное самосовершенствование может победить и немощь и болезни.

Гаютин.

Ещё скажи обрести молодость и бессмертие.

Лопухов.

Придёт время и человек будет также легко копироваться, как файлы в компьютере.

Гаютин.

Всё это из области фантастики, Лопухов.

Лопухов.

Когда-нибудь, человек выйдет из плена своего тела. Я верю в это!

Парусинова.

Может всё-таки, сменим тему разговора?

Сайкина.

Да, мы отвлеклись.

Парусинова.

Время безжалостно к архитектуре. Стирается неповторимый облик города, его лицо. Старые постройки в руинах и никто не собирается их восстанавливать. У власти временщики, живущие одним днём. Никого не заботит, что будет с городом через десять, двадцать или тридцать лет.

Лопухов.

А вы не пробовали обращаться за помощью?

Парусинова.

К кому я только не обращалась и к директорам предприятий и к частным предпринимателям, всё бессмысленно. Благотворительностью никто не занимается. Если в этом нет выгоды.

Гаютин.

Вот он пример рыночных отношений и частной собственности. У городских властей нет денег, а наживших капитал мало волнует исторический облик города.

Парусинова.

На территории города ещё сохранились три парковых архитектурных ансамбля. И наш долг воссоздать их, пока ещё не всё утрачено.

Гаютин.

Поздно, я видел, как в Карякинском саду, бомжи последние чугунные решётки на металлолом разбивали. У людей не хватает денег на жизнь, а вы хотите что-то восстанавливать.

Лопухов.

 Хороших времён не бывает. Богатство и пресыщенность всегда соседствовали с нищетой и убогостью. А поэзия вспыхивает талантами исключительно в тяжёлые и трудные времена. Сытость претит поэзии.

Сайкина.

Довольно страшную картину ты обрисовал Лопухов. И я уже начинаю побаиваться нашего времени.

Гаютин.

Об этом можно спорить бесконечно, так и не достигнуть истины. Лопухов.

Всё преходяще и непостоянно. А жизненный путь человека предопределён его предыдущими воплощениями.

Гаютин.

А я то, думаю, почему у меня такой скверный характер, а он, оказывается, достался мне в наследство от прежнего воплощения. Лопухов.

Такова природа человека.

Гаютин.

Все из кожи вон лезут, чтобы стать знаменитыми, Вместо того, чтобы работать над собой. Надеясь, что поэтический талант и дар могут прийти чудесным образом. Добиться всего можно только за счёт работоспособности и таланта.

Иволгин.

Дело даже не в таланте, а в пробивных способностях.

Сайкина.

Талант он или есть, или его нет. И никакие усилия приобрести его не помогут.

Лопухов.

Можно заключить союз с дьяволом, продав ему свою душу. А взамен обрести талант, деньги, успех и известность.

Иволгин.

Это мистика, Лопухов!

Лопухов.

Это даже не мистика, а тайна недоступная пониманию человека. Мы многого не подозреваем. Оказывается, все люди информационно объединены через воду, на основе которой состоят все земные организмы. И стоит изменить её информацию, как она мгновенно распространяется по всем живым организмам. И определяет направление развития человечества, животного и растительного мира.

Парусинова.

Как это страшно!

Гаютин.

Соответствует ли это объективной реальности, это ещё вопрос? Иволгин.

Если исходить из того, что всё предопределено, то, наверное, неважно в какую сторону идти, всё равно выйдешь на уготованный тебе путь.

Лопухов.

Важно не то, куда ты направляешься, а цель, к которой ты идёшь.

Жизнь человека предопределена программой, заложенной в него при рождении. Как бы мы не пытались уповать на свою независимость от природы.

Парусинова.

Грустно ощущать себя биологическим роботом. Лопухов. Человек может действовать только в пределах заложенной в него программы.

Парусинова.

Лучше этого не знать и не задумываться об этом. Сайкина.

Как мы от всего зависимы?

Гаютин.

Природа не предполагала у человека разум, чтобы он мог задумываться о своей судьбе.

Сайкина.

Довольно безрадостная перспектива.

Парусинова.

Выходит, что мы не властны над собой?

Лопухов.

Здравомыслящие люди давно это поняли. Согласно гностическому миропониманию, в основе мира лежит разум. А мысль выступает в качестве творца, опускаясь в материю. Человек заброшен в мир, чуждый его сущности.

Парусинова.

Значит, нематериальные сущности бессмертны?

Лопухов.

Как может умереть то, чего нет?

Гаютин.

Чего только не навыдумывают люди, чтобы выдать свои измышления за истину?

Лопухов.

Только мистическим образом можно познать глубину реальности и проникнуть в изначальную суть вещей.

Иволгин.

Проникнуть можно ровно настолько, насколько это позволяет сознание.

Лопухов.

Сокровенные знания можно получить посредством прозрения. Сделав прорыв из материально обусловленного мира в мир нематериальный.

Гаютин.

Посредством транс физического перемещения сознания? Лопухов.

Человек, потому и разумный, что совершенствует свой ум и душу.

Сайкина.

Я слышала, что с помощью медитации можно вызвать зримый образ человека, которого хотелось бы увидеть.

Лопухов.

Эксперименты с психикой очень опасны. Не только для самого экспериментатора, но и для окружающих его людей. Человеческое сознание может вызвать и материализовать любой образ.

Гаютин.

Мистика!

Лопухов.

Нисколько!

Сайкина.

Тут не только шок испытаешь, а и кондрашка хватит, при материализации какой-нибудь жути в реальной и осязаемой форме.

Гаютин.

Тёмен и загадочен путь просветления. Каких только химер не рождает человеческое воображение.

Лопухов.

Не просветлённые люди живут иллюзиями своих заблуждений. Гаютин.

Заблудших людей хватает!

Лопухов.

И, тем не менее, нематериальный мир существует.

Гаютин.

До нематериального ли мира нам, занятым насущными делами? Все эти ритуалы просветления, магии и их атрибуты, пережитки примитивных обществ.

Лопухов.

Техника вступления в контакт с надмирными силами давно отработана шаманами, посредством транса вызываемого ими. Кроме того, я видел по телевидению интервью с человеком, побывавшим на планете пришельцев. Его поразила их способность отделяться тонкоматериальной сущностью от своего физического тела.

Гаютин.

Бред!

Лопухов.

Не такой это и бред! Другой мир, другие физические законы! Другая реальность!

Иволгин.

Конечно, предполагается, что где-то они есть эти инопланетяне. И даже якобы их видели и общались с ними, но всё равно нет конкретных доказательств их существования.

Лопухов.

А тебе хочется, чтобы их поймали и посадили в клетку для обозрения в зоопарке?

Парусинова.

Из-за этого НЛО, буквально переворачиваются все представления об окружающем нас мире.

Сайкина.

Узнать бы, что или кто находится внутри этого шара?

Лопухов.

Один раз вертолёт попытался приблизиться к шарообразному HJIO, но шар заставил его прекратить преследование, сделав вокруг вертолёта несколько кругов. И лишь после того, как вертолёт сел на землю, шар продолжил свой путь.

Парусинова.

Разве разгадаешь эту тайну.

Лопухов.

А в Вологодской области дети видели, как приземлились подобные шары.

Гаютин.

И из них вышли инопланетяне! Слышали мы про эти шары. Не надо про шары, Лопухов.

Иволгин.

Человечество ищет следы разумной жизни за пределами солнечной системы, а представители иных цивилизаций может быть здесь на Земле, и никто даже не пытается вступить с ними в контакт.

Лопухов.

Не всё так просто. Среда их обитания находится в океанских глубинах и околоземном пространстве и недоступна для человека. Причём на глубине шести километров происходит что-то странное, кто-то обрезает троса с исследовательской аппаратурой, опущенной с океанографических судов. Парусинова.

Откуда это известно?

Лопухов.

Из рассказов адмиралов флота.

Гаютин.

Враньё! Троса рвутся под собственной тяжестью!

Лопухов.

Контакт с НЛО, не так безобиден, как нам порой, кажется. После посещения места посадки НЛО, исследовательской группой, у всех обгорели открытые части тела, как от загара. Хотя было пасмурно, и стояла середина осени. ( Входят Кобелькова и Веретьева.)

Кобелькова.

НЛО, ещё не улетело?

Лопухов.

Нет! Мы только о нём и разговариваем! ( Кобелькова и Веретьева садятся в кресла.)

Сайкина.

Ну, как Веретьева, прошёл творческий вечер?

Веретьева.

Ничего особенного!

Кобелькова.

Тоска смертная!

Веретьева.

Только мы с Кобельковой и развлекали публику издёвками над Наветниковым.

Лопухов.

А как его стихи, понравились?

Кобелькова.

Стихи занудные и довольно мрачного содержания. Не понимаю, что в них находят такого особенного?

Веретьева.

Наветников, мнит себя продолжателем традиции поэтов серебряного века. И весьма глупо выглядит в этом качестве.

Кобелькова.

Конечно, мы посмеялись над этим утверждением. Чем вызвали его неудовольствие.

Гаютин.

Чего проще, быть самим собой.

Кобелькова.

Он же новоиспечённый член союза писателей. Вот и выпендривается.

Парусинова.

Нельзя так нелицеприятно отзываться за глаза о поэте. Если вам что-то не нравится в его стихах, скажите это ему прямо в лицо. Веретьева.

Чтобы приобрести заклятого врага?

Гаютин.

А я может, вообще не могу терпеть Наветникова. После его едкого

высказывания в мой адрес. И что мне теперь, идти и сказать ему об этом?

Сайкина.

Поэты самолюбивы и эгоистичны!

Парусинова.

Надо учиться быть терпимыми к чужому творчеству.

Гаютин.

Это не так просто. Поэты только и делают, что вредят друг другу и

заботятся лишь о своей славе.

Парусинова.

Не надо ссориться!

Иволгин.

А вы не обратили внимания, как это НЛО повлияло на нашу психику? Как изменились наши разговоры?

Лопухов.

Человек уязвим в психическом отношении. После встречи с пришельцами он начинает чувствовать себя совершенно иным человеком.

Гаютин.

Заметно!

Сайкина.

А может быть, мы присутствуем, при чём-то величественном и значительном? И появление НЛО, предшествует каким-то событиям ожидающим нас?

Гаютин.

Не надейся! И не приписывай этому явлению что-то сверхъестественное.

Сайкина.

Но ведь так хочется быть причастной к чему-то величественному.

Гаютин.

Ну, выйди на улицу. Помаши руками, может пришельцы обратят на тебя внимание.

Сайкина.

Надо, что-то делать? Надо всё-таки, как-то установить контакт с НЛО?

Парусинова.

Нет! Только, без меня!

Кобелькова.

Мы ещё не сказали, что встретили в вестибюле Серикову, она вся горит от негодования и возмущения, что ты Сайкина негативно оценила её выступление на презентации твоей книги стихов. И просила, передать тебе записку. (Передаёт записку.)

Сайкина.

(Читает записку.) «Сайкина, я не вижу в твоих словах любви ко мне. Если ты, хочешь со мной помириться, приезжай ко мне на Слип и попроси прощения». И не подумаю! С какой стати я должна перед ней извиняться? Я ни в чём не виновата. Кто просил её читать проповедь вместо поздравительного стихотворения на моём вечере?

Гаютин.

Она очень набожна, и можно было бы её простить.

Сайкина.

Мы не в церкви, чтобы читать проповеди.

Гаютин.

Она приехала в наш город из мусульманского зарубежья, где

единственным связующим звеном с соотечественниками была христианская церковь. Служение Богу, стало для неё потребностью души, через поэзию она выражает свои религиозные чувства. Стоит ли её осуждать за это?

Сайкина.

Она психически ненормальна!

Гаютин.

Надо иметь сострадание к людям.

Сайкина.

Кто бы говорил об этом, только не ты!

Гаютин.

Мы все разные! Тут ничего не поделаешь!

Сайкина.

Это её проблемы!

Гаютин.

Каждый требует внимания и участия!

Сайкина.

Писать стихи никого не научишь! Каждый этот путь преодолевает сам!

Гаютин.

Вопрос не о таланте, а о сочувствии и сострадании к людям. Сайкина.

Если бы Серикова, что-то представляла собой, как поэтесса, тогда можно было бы и простить её причуды. А так это выглядит смешно и нелепо.

Гаютин.

Недаром все разбегаются из литобъединения. Главное не то, в какой форме она написала стихотворение, а то, что она хотела им сказать.

Сайкина.

Не понимаю, о чём мы говорим?

Гаютин.

Вопрос в том, что Серикова хочет добиться справедливости, чтобы её уважали и принимали как поэтессу. Не её вина, что у неё не всё в порядке с головой. Это болезнь.

Сайкина.

Пусть лечится, а не пишет стихи!

Гаютин.

От болезней никто не застрахован!

Сайкина.

Выживает сильнейший, это закон жизни!

Гаютин.

Звериный закон!

Лопухов.

А кто у нас без странностей? Поэты все не от мира сего!

Сайкина.

Зачем нужно тратить время и силы на тех, кто ничего собой не представляет, в поэзии?

Гаютин.

Все поэты эгоисты и думают только о себе.

Сайкина.

Ты читал её стихи? Это бред! Бред душевно больного человека.

Гаютин.

Можно подумать, что у кого-то из нас стихи значительней.

Иволгин.

По крайней мере, мои стихи признаны литературной

общественностью и отмечены на всероссийском конкурсе поэзии.

Гаютин.

В том литературном пространстве, не более того.

Иволгин.

Ты слишком самоуверен, Гаютин!

Гаютин.

Я не из тех, кто способен заискивать и унижаться, чтобы его напечатали.

Иволгин.

Такими высказываниями, ты только настраиваешь против себя людей.

Гаютин. Я не настолько изыскан в хитрости и подобострастии, чтобы искать свою выгоду.

Иволгин.

Каждый заслуживает того, чего заслуживает!

Гаютин.

Зациклились на стихах и не видите ничего другого. Даже прозу не

разрешаете читать в литобъединении.

Лопухов.

Мы занимаемся исключительно одной поэзией.

Гаютин.

И после этого, ты ещё утверждаешь, что всё это называется

литературно-творческим объединением? То-то, от поэзии пахнет затхлостью и нафталином.

Лопухов.

Не задирай голову, Гаютин! Споткнёшься!

Гаютин.

Мне это не грозит!

Веретьева.

Я думаю, мы не должны переходить границ приличия. Кобелькова.

Действительно!

Сайкина.

Если человек овладел техникой стихосложения, это ещё не значит, что он отмечен знаком свыше.

Иволгин.

Чтобы стать настоящим поэтом, надо постоянно быть в гуще событий и общаться с людьми. И никакое самосозерцание тут не поможет.

Лопухов.

Поэт это рупор, через который высший разум доносит до людей информацию о грядущих событиях ожидающих человечество. Посредством пророчеств. Но на это способны только те, на кого снизошло просветление.

Гаютин.

Не хотел бы я быть просветлённым. Просветление это частичный или полный уход из материального мира.

Лопухов.

Всё имеет место!

Кобелькова.

Действительно! Если все нормальные поэты пишут стихи с начала, то Черникина, пишет их с конца.

Сайкина.

Это извращение!

Гаютин.

Такой способ стихосложения тоже имеет право на существование.

Кобелькова.

Тоже мне, защитник, выискался!

Гаютин.

Да вы и сами не придерживаетесь никаких правил. Я не встречал никого, кто бы сочинял стихи по учебникам стихосложения. Лопухов.

То же самое происходит и с НЛО, теоретически оно не может существовать. А оно существует.

Веретьева.

Может это просто неизученное физическое явление, а мы тут ломаем головы.

Лопухов.

Можно утверждать, что угодно, но это явление уже вторглось в нашу жизнь. И если за ним стоит разум, почему бы нам, не попытаться, установить с ним контакт.

Веретьева.

С HJIO, каким образом?

Лопухов.

Коллективной медитацией. Ведь перемещают же тибетцы с помощью мысли и звуков многотонные каменные блоки при строительстве храмов.

Кобелькова.

У них эта традиция культивируется веками, а мы даже не знаем, как это делается?

Веретьева.

Как-то это не очень убедительно!

Лопухов.

Всё на Земле можно объяснить только с точки зрения существования высшего разума.

Гаютин.

Время мифов прошло! Нужны реальные факты!

Сайкина.

Хватит спорить. Всё равно каждый останется при своём мнении. Вопрос не об HJIO или древних мифах, а о месте поэта в современном мире.

Гаютин.

Вот поэтам-то и нет нигде места. Да и поэзия никому не нужна.

Лопухов.

Мы живём в век мистики, которая всё больше переплетается с реальностью и до неузнаваемости изменяет её. И этот светящийся шар за окном, подтверждает это и наверняка, что-то предвещает.

Гаютин.

А ничего не предвещает. Висит себе в небе и висит. Никому не мешает.

Лопухов.

Ничего не бывает случайно!

Гаютин.

Жизнь, это вообще цепь нелепых случайностей.

Веретьева.

Чтобы ни говорили, а я верю в предопределённость судьбы

человека.

Гаютин.

И в возможность узнать будущее?

Веретьева.

Почему бы и нет? С помощью зеркала можно его увидеть, если сосредоточить на нём своё внимание. Сама я боюсь таких экспериментов, боюсь общения с сущностями зазеркалья.

Лопухов.

Эксперименты с зеркалами, это способ открытия разума. Своего рода ясновидение. Возможности головного мозга намного опережают потребности современного человека. Ещё раз подтверждая, что человек не творение природы, а часть чьего-то замысла.

Гаютин.

Об этом можно спорить сколь угодно долго. Но ничего от этого не изменится из-за отсутствия информации в подтверждение этого.

Кобелькова.

Мы не вправе отвергать ни ту, ни другую версию происхождения

человека. Чтобы не ограничивать поиск истины. (Врывается Валунова.)

Валунова.

Ну, что Веретьева, сделала своё чёрное дело?

Веретьева.

Не понимаю! Про что ты говоришь?

Валунова.

Разве не ты разбила стёкла в окнах моей квартиры?

Веретьева.

Какие стёкла? Впервые слышу!

Валунова.

Зачем ты это сделала, Веретьева?

Веретьева.

Чушь, какая-то!

Лопухов.

Какие стёкла? Кто разбил?

Валунова.

Она разбила! Вместе с Сашкой!

Лопухов.

С каким Сашкой?

Валунова.

С её хахалем!

Веретьева.

Не выбивала я никаких стёкол!

Лопухов.

Когда это произошло?

Веретьева.

Откуда я знаю!

Валунова.

Не прикидывайся! Ты всё прекрасно знаешь!

Веретьева.

Я то, здесь причём? Мало ли кто выбил тебе стёкла.

Валунова.

Всё об этом говорит!

Сайкина.

Только скандала нам не хватало!

Веретьева.

А я ещё одалживала тебе деньги, хотя сама страдаю от безденежья. Занимаешь и не отдаёшь.

Валунова.

И не отдам, вычту за разбитые стёкла. Это ты с Сашкой выбила мне стёкла!

Веретьева.

Ты хоть Сашку-то не приплетай!

Валунова.

Мерзавка!

Веретьева.

Выбирай выражения!

Лопухов.

Идите на улицу и там выясняйте свои отношения. Лито не место для сведения счётов.

Валунова.

А ты, Лопухов, не вмешивайся!

Парусинова.

Вообще-то, человека можно обвинять только в том случае, если для этого есть веские причины и доказательства его виновности. Валунова.

Какие ещё нужны доказательства? Она же шизофреничка! От неё, что угодно можно ожидать! Ей лечиться надо!

Веретьева.

Сама лечись!

Лопухов.

Прекратите! Превратили, лито не пойми во что. Только и видим, что склоки да скандалы.

Веретьева.

Сама шляется, неизвестно с кем, а меня Сашкой попрекает!

Лопухов.

Да прекратите вы!

Кобелькова.

Дурдом!

Валунова.

Зачем ты выбила мне стёкла, Веретьева?

Веретьева.

Да не выбивала я никаких стёкол! Это твоё больное воображение!

Валунова.

Всё совпадает! Тебя видели со спины. Ты была в коричневой куртке с мужчиной.

Веретьева.

Да мало ли ходит женщин в коричневых куртках с мужчинами. С какой стати мне выбивать тебе стёкла?

Валунова.

Из-за Сашки! Ты думала, что я хочу его у тебя отбить. Веретьева.

Бред какой-то! У тебя крыша поехала! Вот и несёшь всякую чушь!

Валунова.

Ты лучше за собой понаблюдай!

Лопухов.

Да прекратите вы, в конце концов!

Валунова.

Я этого так не оставлю!

Веретьева.

Оставь меня в покое! Только и знаешь, что распускать сплетни, да

плести интриги! Интриганка!

Валунова.

Шлюха!

Веретьева.

Сама шлюха!

Лопухов.

Да прекратите вы!

Парусинова.

Так нельзя разговаривать! Надо как-то уживаться. А не выставлять себя в дурном свете.

Лопухов.

Парусинова права. Поэзия, это удел возвышенных душ. Валунова.

Да что ты Лопухов, знаешь о возвышенных душах? Нахватался высоких слов, а значения их не понимаешь.

Лопухов.

Возвышенной душе чуждо всё низкое и меркантильное, что есть в человеке. Она парит над обыденностью. Поэтому она и возвышенная.

Валунова.

В своих суждениях, Лопухов, ты настолько глуп, что свои заблуждения выдаёшь за непреложную истину.

Лопухов.

О нашем «Нибелунге» и так ходит дурная слава, а вы ещё добавляете негатива.

Валунова.

Только не надо читать нравоучений. И проводить воспитательную работу.

Лопухов.

Своими склоками вы мешаете работе лито.

Валунова.

В чём она эта работа? В этой пустой нескончаемой болтовне? Лопухов.

Ну, знаешь, Валунова!

Валунова.

Знаю! Никто здесь уже давно не занимается творчеством. Превратили, лито в сборище певцов, музыкантов и художников. Спрашивается, зачем они нужны поэтам? В качестве собутыльников?

Лопухов.

У нас творческое объединение и оно открыто для всех, кто занимается творчеством. И не важно, литература это, музыка или живопись.

Парусинова.

Перестаньте!

Валунова.

Что я должна с ним обниматься?

Парусинова.

По крайней мере, постараться не доводить дело до конфликта. Валунова.

После всех оскорблений, которые мне нанесли?

Парусинова.

Ну, что вы, в самом деле? Надо быть снисходительней друг к другу. Вместо того чтобы ссориться, любуйтесь НЛО, за окном. Когда ещё выпадет такая возможность наблюдать подобное явление?

Валунова.

Конечно, НЛО для вас важнее наших проблем. Оно прилетело, улетело, а проблемы так и остаются нерешёнными. Почему Лопухов, мои стихи опять не напечатаны в литературной странице?

Лопухов.

Не хватило места!

Валунова.

Почему-то другим места хватило, а мне нет?

Лопухов.

У других более сильные стихи!

Валунов.

Объясни!

Лопухов.

Да не собираюсь я ничего объяснять! Это моё право, брать или не брать те, или иные стихотворения в литстраницу. Чтобы не было за неё стыдно.

Валунова.

Значит, тебе стыдно печатать мои стихи? Не понимаю, зачем я тогда хожу на все эти бессмысленные заседания?

Лопухов.

Я никого не держу!

Валунова.

Почему-то в других литературных объединениях ведётся работа с авторами. А у нас всё упирается в нежелание и неспособность председателя этим заниматься.

Лопухов.

Дело не в моём председательстве, а в том, что нам никогда не пробиться на страницы литературных журналов. Поэтов и без нас хватает.

Валунова.

Выходит, что мы зря занимаемся поэзией?

Лопухов.

Каждый это решает для себя сам!

Гаютин.

Похоже, мы так и останемся в плотноматериальном мире.

Валунова.

Тебя, Лопухов и близко к литературе нельзя подпускать.

Иволгин.

Извините, что я вмешиваюсь в ваш разговор, но ты, Валунова не права. Лопухов многое делает для развития поэзии в городе. Такого председателя ещё поискать. И если, что-то ему не удаётся сделать, просто не в его силах изменить сложившуюся ситуацию.

Валунова.

Да он ни на что неспособен. Придумал какой-то литературный фонд, толку от которого для членов лито никакого.

Лопухов.

С самого первого момента создания лито, я по мере своих сил старался делать всё возможное, чтобы поэты только писали стихи и не тратили время на их пробивание. Взяв эту обязанность на себя. Но в последнее время всё изменилось, стало всё трудней и трудней печатать стихи. Из-за непонимания этого, среди членов лито стало нарастать недовольство, что поставило меня в весьма сложное положение. И чтобы хоть как-то поддержать, работу лито, я был вынужден создать литературный фонд. Чтобы за счёт литературных концертов и благотворительных пожертвований помогать поэтам продолжать печатать свои стихи. Но, к сожалению, меня не поняли и обвинили в том, что я преследую свои корыстные цели жить за счёт этого фонда.

Сайкина.

Вечно ты страдаешь от своей благодетельности, Лопухов. Лопухов.

Если бы я не хотел заниматься поэтическим творчеством, мы бы уже давно здесь не собирались.

Кобелькова.

Мы все не можем жить без поэзии. И если перестанет существовать лито, это для всех нас будет трагедия.

Лопухов.

Была договорённость с администрацией города на выделение средств городской газете, чтобы та выпускала литературные страницы. Но поскольку для редакции это было хлопотное занятие, я стал составлять литературные страницы сам, на добровольных началах. Не забывая включать и стихи ушедших из жизни поэтов, чтобы память о них жила в сердцах почитателей поэзии. И вот теперь, когда настали другие времена, и изменилось общественно-политическое устройство страны, городская администрация отказывается бесплатно выделять нам помещение для своих занятий. Хотя глава города обязан нам своим избранием на этот пост.

Валунова.

Тебя использовали Лопухов и кинули, как лоха. А ты всё продолжаешь стелиться и прислуживать.

Кобелькова.

В нашем литературном объединении не соскучишься.

Валунова.

Лучше вообще бросить писать стихи и перестать ходить, в лито, чем выслушивать весь твой бред, Лопухов.

Лопухов.

Мы от этого ничего не потеряем!

Валунова.

Вот и прекрасно! ( Валунова уходит.)

Сайкина.

Всё это происходит оттого, что ты Лопухов, мягкотелый. Если позволяешь подобные выходки и выпады против себя. Поэты должны писать стихи, а не склочничать.

Лопухов.

Не силой же выпихивать её за дверь? Всё-таки нас объединяет поэзия.

Веретьева.

Она та ещё штучка! Видели бы вы, что она вытворяла после

литературного вечера в Центральной библиотеке. Она сдёрнула с Брызгуновой парик и забросила в кусты, обнажив её лысину. За то, что та посмела ухаживать за певцом Соловьёвым, к которому Валунова неравнодушна.

Кобелькова.

Воспитывать взрослых людей, бессмысленно!

Гаютин.

А литературные сборища, более трёх человек вообще нужно разгонять. Пользы от них никакой, а вред очевидный.

Парусинова.

Нужно быть терпимее друг к другу.

Лопухов.

Пусть попробует самостоятельно пробить свои стихи, если у неё это получится. Когда я сегодня увидел над Общественно-культурным центром НЛО, я сразу понял, что это предзнаменование каких-то событий, ожидающих нас в скором времени. Вот они и начинаются.

Гаютин.

А если это только следствие твоего воображения? И не более того?

Лопухов.

Ничего не бывает случайно, всё чем-то вызвано. ( Входит Закатов.)

Закатов.

Это опять я!

Лопухов.

С чем на этот раз?

Закатов.

Отобрать у вас литературную страницу!

Лопухов.

С какой стати?

Закатов.

Это решение лит совета, который я представляю! Лопухов. Понятно, чьих рук это дело. Оладьева, тебя подослала?

Закатов.

Это ничего не меняет!

Лопухов.

И что же вы решили?

Закатов.

Поэты города крайне озабочены тем, что «Нибелунг», публикует в литературной странице, только членов своего литературного объединения?

Лопухов.

И что из этого?

Закатов.

Теперь, по крайней мере, в течение полугода вам следует забыть о литературной странице, печатать стихи будем мы. Мы не собираемся терпеть эту несправедливость. Когда стихи печатаются не из-за того, что они талантливы, а из степени нужности тех или иных людей, тебе Лопухов.

Лопухов.

Поэтический дар ещё не повод для публикации!

Закатов.

Все имеют право на творчество!

Сайкина.

«Нибелунг» является единственным литературным объединением, в котором собираются не только поэты, но и люди разных творческих направлений. И все они тоже имеют право на публикацию своих произведений.

Закатов.

А наше «Фойе», вообще место бесприютных поэтов!

Лопухов.

Так мы ни до чего не договоримся!

Закатов.

В качестве выхода из сложившейся ситуации, мы предлагаем объединиться, в одно литературное объединение. Выбрав единого председателя и предоставив всем одинаковую возможность для публикации в литературной странице.

Сайкина.

Сейчас, разбежались!

Гаютин.

Мы никогда на это не пойдём. Тем более, с людьми с чуждым для нас представлением о поэзии, нам же известно о ваших намерениях избавиться от «Нибелунга».

Закатов.

Ну и варитесь в своём соку! Мир тонких материй, аура грубоматериального мира. Маразм!

Лопухов.

К чему это ты?

Гаютин.

Он изощряется в своей просветлённости!

Закатов.

Вдохновение, которое ещё когда-то витало в этих стенах, навсегда их покинуло, оставив чёрные дыры в ваших душах.

Гаютин.

Вот начнёте печатать стихи, тогда и увидим, в чьих душах дыры. Хотя то, что вы пишете, и стихами-то назвать трудно.

Закатов.

Мы продолжаем традиции поэтов серебряного века.

Гаютин.

Если бы это было так, вы бы давно уже были классиками поэзии.

Закатов.

Может мы и классики!

Гаютин.

Жаль некому это оценить! Никто стихи не читает!

Закатов.

Классикам ли заботиться об этом?

Лопухов.

Чтобы обнажить истину, достаточно очистить её от словесного мусора.

Закатов.

Ты Лопухов, бежишь от реальности в мир иллюзии, чтобы спрятаться от жестокой и неустроенной жизни. Вот и всё объяснение замуссоренности твоего сознания.

Лопухов.

Ещё не известно, что реальнее. Существующее представление о мире или его мистическое?

Закатов.

От твоих взглядов, Лопухов, сущность вещей, не меняется. Лопухов.

Человеку по силам не только изменить окружающий его мир, но и его изуродовать.

Закатов.

Даже высшие существа не так всесильны и зависят от Вселенских катаклизмов. Ты слишком идеализируешь и возвышаешь то, что может быть, не заслуживает внимания.

Лопухов.

Мир, не вписывается ни в какие схемы придуманные человеком. Никто не способен осознать его!

Закатов.

Это тебя не оправдывает!

Лопухов.

У каждого своя, правда!

Закатов.

Абсолютной истины не бывает в своей природе.

Лопухов.

Мы обдумаем твоё предложение, Закатов.

Гаютин.

Нечего и думать! Нам с ним не по пути!

Закатов.

Глупо!

Гаютин.

Зато с вашей стороны всё умно!

Закатов.

С такими высказываниями Гаютин, тебе никогда не напечататься.

Гаютин.

Я говорю, то, что думаю, в отличие от некоторых!

Закатов.

Ну, говори, говори! Наживай врагов!

Гаютин.

Мне же не вернуть прошлое, чтобы исправить свои ошибки. Приходится только их констатировать.

Лопухов.

Это вполне возможно! По крайней мере, контактёры, побывавшие, на борту НЛО, и перемещавшиеся в нём в другое время, это подтверждают.

Закатов.

Не смеши. Лопухов! Какое ещё там перемещение во времени? Это фантастика.

Гаютин.

А как хотелось бы в это верить! Чтобы вернуть всё, что было утрачено в прежней жизни. И всё переиграть заново.

Закатов.

Фантазёры! Пойду к себе в «Фойе», там, по крайней мере, реально мыслящие люди. ( Закатов уходит.)

Веретьева.

В самом деле, надо что-то менять!

Лопухов.

Не всё так просто!

Веретьева.

Всё дело в отсутствии организации творческого процесса. Кобелькова.

Всё зависит от нас самих! Хотим ли мы перемен? Или чтобы всё оставалось таким же, как было?

Лопухов.

Не всем это нравится!

Сайкина.

Наверное, надо советоваться, прежде чем что-то предпринимать, а не ставить всех перед свершившимся фактом. Как в случае с Мешанинским фондом.

Гаютин.

Это стиль Лопухова! Зарвался!

Лопухов.

Кто бы вы были без литературного объединения? Безвестные поэты! А так вы общаетесь! Слушаете стихи друг друга! Обсуждаете их! Не так ли?

Гаютин.

Если бы ещё при этом было движение вперёд, а не топтание на месте.

Сайкина.

Я допускаю, что не всегда есть возможность что-то решить коллективно, но это стало происходить систематически. Обо всём произошедшем мы узнаём в последний момент.

Лопухов.

Посмотрел бы я на вас на своём месте!

Гаютин.

Ты же его никому не уступишь! Это твоё детище!

Лопухов.

Уйду я, перестанет существовать, и лито!

Гаютин.

По крайней мере, не будет профанации литературного творчества.

Лопухов.

Я не понимаю, о какой профанации идёт речь?

Гаютин.

Ты только прикрываешь свою бездеятельность вывеской литературно-творческого объединения.

Сайкина.

Ты сам Гаютин, ничего не написал, а всех осуждаешь.

Гаютин.

А какой смысл писать, если ничего нельзя обсудить и напечатать? Я же пытался представить на ваш суд свою пьесу. Ничего из этого не вышло. Вы даже слушать её не захотели.

Кобелькова.

Тебе всё что-то мешает!

Сайкина.

Занятие литературным творчеством, это сугубо личное дело. Хочешь, пиши! Хочешь, не пиши!

Гаютин.

Я чувствую себя причастным к литературному творчеству, и меня глубоко ранит несправедливое отношение ко всем пишущим и положившим свою жизнь на алтарь искусства.

Сайкина.

Именно поэтому ты в постоянном конфликте с собой и людьми. Гаютин.

Это неизбежные издержки творческого процесса, с которыми приходится мириться.

Сайкина.

Нет, всё это от отсутствия таланта. Надо творить, а не выяснять

отношения по поводу каждой написанной строчки.

Гаютин.

Поэзия, это самый бесправный вид литературного творчества.

Парусинова.

Я с вами не согласна, настоящий поэт всё равно пробьёт себе

дорогу.

Гаютин.

Если до тридцати лет пишущий стихи не состоялся как поэт, то дальше надеяться не на что. Хотя может у кого-то и запоздалое развитие и только в глубокой старости он проявит себя, как большой поэт. Но это скорее исключение, чем правило. В старости маразм начинается. Сколько ушло в небытие поэтов, так и не раскрыв свой талант из-за невозможности опубликовать свои стихи. Кто их теперь помнит? А стихи утрачены навсегда. Сайкина.

У тебя Гаютин, слишком экспрессивные высказывания.

Гаютин.

У меня уличное воспитание и беспризорная наследственность! Сайкина.

Чего мы не можем поделить? Амбиции? Талант? Всё какая-то злоба! А из-за чего? Из-за того, что одни печатаются, а другие нет? Стоит ли из-за этого портить отношения?

Веретьева.

Это ты про Брякушевцев?

Сайкина.

Не только!

Лопухов.

Не зря появилось НЛО, это знамение!

Гаютин.

Трудно судить о том, кто прав! Рассудит время!

Сайкина.

Если мы доживём до него!

Веретьева.

У каждого свои недостатки!

Гаютин.

Только нам их расхлёбывать!

Сайкина.

Ты, Гаютин, только и знаешь, что провоцировать скандалы.

Лопухов.

Это уж точно!

Парусинова.

Да, а что с памятником-то?

Лопухов.

Будем продолжать работу, проводить концерты и собирать деньги.

Гаютин.

Это утопия! Каким образом можно собрать деньги на памятник в небольшом городе? Тебя Лопухов, гложет самолюбие, с заявкой на славу и собственное величие.

Лопухов.

Полно, Гаютин!

Гаютин.

Ты слишком самолюбив и эгоистичен Лопухов.

Лопухов.

Да ладно, Гаютин!

Гаютин.

Что ладно? Ты губишь поэзию!

Лопухов.

Наоборот, я только и делаю, что поддерживаю её.

Гаютин.

Поэзия для тебя только средство, для самоутверждения.

Лопухов.

Что ты хочешь этим доказать?

Сайкина.

В самом деле, чего ты Гаютин добиваешься?

Кобелькова.

Это какой-то дурдом!

Веретьева.

Очень на это похоже!

Иволгин.

Гаютин, успокойся! Разве для этого мы здесь собрались, чтобы сводить счёты?

Гаютин.

Что вы меня всё успокаиваете? Мне и без вас тошно! Может, я не так говорю, как следовало бы говорить. Но, это давно накипело. Лопухов, всё захватил, в свои руки и самолично решает, кого печатать, а кого нет. По степени приближённости к нему, или наличия той или иной выгоды.

Лопухов.

Бред! Надо отдавать отчёт своим высказываниям!

Гаютин.

И вот с такими людьми приходится общаться!

Лопухов.

Не общайся! Тебя к этому никто не принуждает!

Парусинова.

Надо проявлять терпение! Терпение друг к другу!

Гаютин.

Ну, уж нет! Он говорит обо мне всякие гадости, а я должен с этим

мириться? Не будет этого никогда!

Иволгин.

Лопухов, столько для вас всех делает, вы недооцениваете его. Уйдёт он и всё рухнет!

Парусинова.

Может быть, мы всё-таки переменим, тему разговора? Разве мало других проблем?

Кобелькова.

Давно пора! Я что-то не совсем поняла про памятник. То, что я вижу на эскизе не совсем то, что рисуется в воображении. Можно же было как- то изобразить его по-другому. Я ведь помню, каким был Алексей Мешанин, при жизни.

Лопухов.

Такое представление складывается из-за того, что мы привыкли к определённым стереотипам восприятия и всё новое для нас кажется неприемлемым и чуждым.

Гаютин.

Многие вообще не понимают, для чего нужен этот памятник и Мешанинский литературный фонд, в нашем городе? А ты, Лопухов ничего не можешь объяснить толком и внятно.

Лопухов.

Алексей Мешанин, наш земляк и мы должны увековечить память о нём.

Гаютин.

И что теперь, стоять на улице с протянутой рукой и просить деньги на памятник?

Лопухов.

Зачем? Когда люди узнают, для каких целей нужны деньги, они сами их принесут.

Гаютин.

В чём я сомневаюсь!

Лопухов.

Речь идёт о благотворительном пожертвовании. А фонд нужен для легализации этого.

Гаютин.

Ты придумал этот фонд, чтобы кормиться из него!

Сайкина.

Лопухов делает всё, чтобы мы занимались поэзией. И то, что он чего- то добивается, вызывает у завистников раздражение. Он может быть странным и не совсем адекватным складывающейся ситуации, но он порядочный и благородный человек. Он и письмо написал в городскую администрацию, чтобы нам выделили постоянное помещение для литературного объединения. И если нас попросят уйти из Общественно-культурного центра, а этого многие бы хотели, поэзия в городе перестанет существовать. Он подвижник поэзии. Это ты понимаешь?

Гаютин.

Что ты этим письмом докажешь, Лопухов? Ничего лучшего ты не придумал?

Лопухов.

Я переживаю за судьбу «Нибелунга»!

Гаютин.

Тебя кинули, Лопухов! Ты думал, что что-то значишь! А оказался попросту тряпкой, о которую вытирают ноги. Ты замкнулся на мистике и тонких материях и не видишь, что творится в нашем грубоматериальном мире. А мы ещё на тебя надеялись. Думали, что ты выведешь нас в большую литературу.

Лопухов.

Я не собираюсь никого тянуть за уши в поэзию!

Гаютин.

Сам не знаю, что я здесь делаю? На что трачу время? Хотя бы была какая-то польза, а то и этого нет. Все держатся вокруг тебя Лопухов, только из-за возможности напечатать свои стихи в газете. Не будет этого, и все разбегутся.

Лопухов.

У меня нет никакого желания втягиваться в очередной конфликт с тобой. Хватит, Гаютин, нагружать нас своими проблемами. Издавай свои стихи сам, тогда и претензии будут только к себе.

Гаютин.

Я не нуждаюсь в твоей помощи. Да признаться, у меня и желания нет, с тобой сотрудничать.

Лопухов.

Вот и хорошо!

Иволгин.

Ну, а теперь Лопухов, пришла моя очередь вмешаться в ваш конфликт и рассказать, зачем я пришёл. Я бы хотел забрать деньги, выделенные на литературные страницы, для издания книги стихов Леонида Брякушева. Я обговорил этот вопрос в городской администрации. Дело за вами, за вашим согласием.

Сайкина.

А как же литературная страница? Теперь её не будет?

Иволгин.

Зато будет книга стихов Леонида Брякушева. Как память о нём. Газета живёт один день, а книга на века.

Гаютин.

Литературную страницу может прочитать любой желающий, а книга будет пылиться на полке никем не востребованная. И наших стихов там не будет.

Сайкина.

Лопухов, скажи что-нибудь. Ты понимаешь, что происходит?

Лопухов.

Что я могу сказать? Иволгин всё равно заберёт деньги.

Гаютин.

И оставит поэтов без литературной страницы?

Сайкина.

И где мы будем печатать свои стихи?

Иволгин.

Не понимаю, чего вы боитесь?

Сайкина.

А что ещё нам остаётся делать?

Гаютин.

Это непорядочно, решать проблемы своего издательства за счёт поэтов.

Иволгин.

Да не за поэтов ты переживаешь, а за себя.

Гаютин.

Естественно, ты же лишаешь нас последней возможности печатать свои стихотворные произведения.

Парусинова.

Вы только подумайте, как это будет замечательно, если появится книга стихов Леонида Брякушева! Он заслужил право на это, своей тяжёлой и трудной жизнью.

Гаютин.

Что-то я не вижу в этом ничего замечательного. Всё безнравственно и крайне отвратительно.

Лопухов.

Ладно, Гаютин, успокойся!

Гаютин.

Ты Лопухов, живёшь прежними представлениями. Что кто-то, что-то тебе должен. А жизнь неузнаваемо изменилась.

Лопухов.

Мы отправим стихи в газету «Странник». Что-нибудь напечатают.

Гаютин.

Вот именно, что-нибудь! Это бессмысленно. Самотёк никто не читает.

Лопухов.

Я знаю, что Закатов собирался поехать в редакцию «Странника», он там свой человек и мог бы захватить наши стихи.

Сайкина.

Прекрасная мысль!

Лопухов.

Сайкина, сходи за Закатовым. Он в фойе занимается со своим

литературным объединением.

Сайкина.

Сейчас схожу! (Сайкина уходит.)

Гаютин.

Вот в таких условиях, мы вынуждены заниматься поэзией. Лопухов.

Непросто работать с поэтами. Тонкая материя.

Гаютин.

О чём ты говоришь, Лопухов? Какая тонкая материя? Опустись на землю. Ничего этого нет.

Лопухов.

Это реальность, которую не все могут осознать.

Парусинова.

Может, всё-таки поговорим о памятнике, Алексею Мешанину? Гаютин.

Вопрос о памятнике не имеет никакого отношения к работе лито и литературному творчеству. И не надо путать лито с литературным фондом.

Лопухов.

Это как раз и имеет отношение. Алексей Мешанин, наш земляк. И наш долг увековечить память о нём.

Гаютин.

Мешанин, при жизни не был обойдён славой. Почему мы должны

работать над её продолжением, в ущерб своему творчеству?

Лопухов.

Потому что нам ещё расти и расти до его уровня.

Гаютин.

Он жил в столице и никогда не участвовал в литературной жизни

нашего города.

Лопухов.

Тем не менее, он наш земляк.

Иволгин.

Знаешь Гаютин, это выходит за рамки приличия.

Гаютин.

И если его поэзия ещё кому-то и нужна, то только для собственного

самоутверждения.

Кобелькова.

К твоим словам можно было бы отнестись серьёзно, если бы ты сам что-то представлял собой, как поэт. Извини, выскочило!

Гаютин.

Ну и слушайте бред своего председателя, если это вам так нравится. Сам он уже давно ничего не пишет.

Веретьева.

Неизвестно, до чего мы договоримся таким образом.

Лопухов.

Да пусть говорит что хочет, в среде поэтов всегда кипели страсти и были разногласия.

Гаютин.

Путь, по которому ты идёшь, Лопухов, тупиковый и не ведёт в большую литературу. (Входят Сайкина и Закатов.)

Закатов.

Что надумали?

Лопухов.

Закатов, ты ведь поедешь в редакцию « Странника»?

Закатов.

Да, собираюсь!

Лопухов.

Захвати и наши стихи. ( Отдаёт папку со стихами.)

Закатов.

Эту кипу стихов?

Лопухов.

А что в этом такого? В редакции выберут, то, что им нужно.

Закатов.

Да они и смотреть не станут. Когда им копаться в ваших стихах. Они привыкли работать с заранее отобранным материалом.

Лопухов.

Всё равно отвези!

Закатов.

И вы ещё на что-то надеетесь?

Лопухов.

Посмотрим!

Закатов.

Сомневаюсь, что из этого что-то получится!

Сайкина.

Почему бы ни попытаться? ( Садится на своё место.)

Закатов.

Советую не очень обольщаться на этот счёт. Вы ещё, наверное, не

знаете, что Наветников, написал на вас жалобу в городскую администрацию?

Лопухов.

Что его не устраивает на этот раз?

Закатов.

Скоро узнаете!

Сайкина.

Кляузник!

Лопухов.

А я ещё печатал его стихи в литературной странице.

Кобелькова.

У Наветникова, завышенное самомнение о себе.

Закатов.

Вы наговариваете на него.

Лопухов.

Только и знает, что строчить кляузы?

Закатов.

Ты исчерпал себя, Лопухов! И деградируешь не только как поэт, но и как руководитель творческого объединения.

Гаютин.

Это следствие и результат его эгоцентризма.

Иволгин.

Поэзия в плачевном состоянии, не только по вине Лопухова, которому вы приписываете все грехи. Это тенденция нашего времени.

Закатов.

Твой уход Лопухов, был бы лучшим выходом из сложившейся ситуации.

Сайкина.

Не слушай никого, Лопухов!

Лопухов.

Я уйду, когда посчитаю нужным!

Сайкина.

Все желают конца нашему литературному объединению. Особенно преуспел в этом ты Закатов.

Закатов.

Ты закоснел, Лопухов.

Сайкина.

Это клевета!

Закатов.

Ты хоть раз посылал кого-нибудь на литературные семинары? Не посылал.

Гаютин.

Какая от них польза от этих семинаров? От поездок на семинары не станешь талантливей.

Закатов.

Зато можно обрести нужные знакомства.

Гаютин.

Недаром, ты стал своим человеком в редакции « Странника».

Закатов.

Надо пробивать своё творчество. Никто за нас это не сделает. Вы ведь тоже хотите напечататься в «Страннике», как я понял?

Лопухов.

Это мелочи недостойные внимания!

Закатов.

Что тогда, по-твоему, не мелочи?

Лопухов.

Расширение горизонта сознания. И установление каналов связи с тонкоматериальным миром.

Закатов.

Во всём ты видишь мистическую подоплёку Лопухов, которой может быть нет и в помине.

Лопухов.

Сознание не ограничивается временными рамками жизни того или иного человека, а простирается за её пределы.

Закатов.

Бред!

Парусинова.

Это вне нашего понимания.

Закатов.

Опять ты Лопухов, уходишь в сторону от реальности.

Лопухов.

Все вы слишком приземлены. Живёте устарелыми понятиями и неспособны оторваться от устоявшихся взглядов и догм прошлого.

Закатов.

Слышали мы твои разговоры о высшем разуме! Об иных разумных сущностях! Хватит мистики. Мистика противоречит естеству. Никто не может подтвердить и доказать существование других разумных миров. Даже НЛО, за окном, ничего не доказывает. Ты слишком много фантазируешь, Лопухов. Лопухов.

Мы служим генетическим материалом в экспериментах иных миров. В их работе по созданию иной цивилизации для замены человеческой. После вымирания людей из-за их бездумной деятельности. А вы даже об этом не догадываетесь.

Закатов.

Страшилки и ерунда!

Лопухов.

Ерунда?

Закатов.

Абсолютная ерунда!

Лопухов.

Разве не с этим связано всемирное потепление и всё чаще случающиеся катаклизмы: землетрясения, разломы земной коры, наводнения и природные аномалии? Неужели всё это ерунда?

Закатов.

Мы не в силах повлиять на природу и быть ответственными за всё человечество.

Лопухов.

На то мы и поэты, чтобы языком поэзии говорить о грозящей человечеству катастрофе.

Закатов.

Мы не можем никого заставить жить по-другому.

Гаютин.

Это твоя очередная авантюра, Лопухов. Борьба за экологию. Мы

привыкли к перемене твоих увлечений.

Лопухов.

Конечно, что я могу услышать в ответ, кроме усмешек?

Сайкина.

Зря ты всё это рассказываешь, Лопухов. Все только шепчутся и крутят пальцем у головы, что у тебя крыша съехала.

Лопухов.

Кто в здравом уме, тот поверит в то, о чём я говорю.

Закатов.

В НЛО и пришельцев?

Лопухов.

Вы меня за идиота принимаете? Закатов.

Ни в коем случае!

Парусинова.

Я не понимаю, Лопухов, как можно говорить о том, чего не понимаешь? Говорить, о каком-то тонкоматериальном мире. Существованию, которого нет никаких подтверждений.

Лопухов.

А я в это верю!

Закатов.

Ты, Лопухов, выглядишь ненормальным душевнобольным человеком.

Лопухов.

Обычно всё, что нельзя объяснить списывается на душевную болезнь.

Закатов.

Это естественно, если ты опережаешь своё время. Где ещё не сложилась общественно-культурная обстановка для восприятия мыслей высказанных тобой.

Сайкина.

Лопухов далеко не сумасшедший, как некоторые хотят его представить. Он человек, ищущий новые подходы и формы, чтобы разнообразить работу, лито. Но не все в состоянии это понять.

Закатов.

Во всяком случае, он преуспел на этом поприще так, что стёрлась грань между сумасшествием и продвинутостью. И это накладывает на него определённый отпечаток.

Гаютин.

Лопухов, всё время выдумывает какие-то новые проблемы, в решении которых мы должны участвовать. А спрашивается, зачем, если это никак не связано с поэтическим творчеством?

Лопухов.

Неужели вы не понимаете, что всё, что я не делаю напрямую связано с поэзией. И установление каналов связи с тонкоматериальным миром, и создание литературного фонда, всё это звенья одной цепи. Потому что без этого нельзя идти вперёд. Я готовлю почву для поэзии, в которой когда-нибудь при благоприятных условиях взрастут её семена. Я чувствую свою ответственность перед потомками.

Гаютин.

Вспомнят ли они о тебе?

Лопухов.

Всё это было бы так, если бы не иная реальность, что вторгается в нашу жизнь, и которой мы не можем дать объяснение.
Закатов.

Нормальному человеку не могут прийти на ум такие мысли.

Лопухов.

Все мои мысли только о разумных сущностях нематериального мира. Которые знают, как избежать тупика в развитии человечества, из-за непомерного разрастания городов, уменьшения естественной природной среды и нехватки продовольствия. Единственный выход это избавление человека от его биологической основы и зависимости от органического мира. С заменой её на кремнийорганическую или электромагнитную. Тогда сразу отпадают все вопросы, стоящие перед человечеством.

Закатов.

Ты сходишь с ума, Лопухов!

Гаютин.

Нет, это маниакальная зависимость!

Закатов.

Это не может продолжаться бесконечно и должно разрешиться каким-то образом.

Гаютин.

Сумасшествием!

Лопухов.

Нет, публичным контактом человечества с нематериальными сущностями.

Закатов.

Это глупо сходить с ума из-за каких-то пришельцев, существование которых никем не подтверждено.

Кобелькова.

Может, переменим тему разговора?

Сайкина.

Давно пора!

Гаютин.

Все эти разговоры о поэзии, это бессмысленная трата времени, сил и энергии. Страшно сознавать себя никчёмным человеком, имея кучу рукописей, написанных тобой. На написание, которых загублено много лет и оказавшихся никому ненужными. И не иметь ни признания, ни славы.

Закатов.

Бросай «Нибелунг», Гаютин! Тебя всё равно в нём ненавидят!

Гаютин.

В первую очередь ты!

Закатов.

Ты же на меня волком смотришь!

Гаютин.

Действительно! С каждым разом, всё трудней становится сдерживать свои эмоции.

Закатов.

Тебя следует держать на цепи!

Гаютин.

Мне кажется, что среди поэтов нет ни одного приличного человека, знакомством с которым можно было бы гордиться. Парусинова.

Какие вы все неуживчивые!

Гаютин.

Как можно ужиться с людьми, не разделяющими ни твоих мыслей, ни идей?

Закатов.

У нас разные представления о поэзии и предназначении её. Гаютин.

Хотя бы как-то пытаться уживаться, так ведь и этого нет. Парусинова.

Трудно привыкнуть к такому отношению между поэтами. Гаютин.

Это ещё не самое худшее из того, что вы здесь наблюдаете. Лопухов.

Гаютин преувеличивает!

Гаютин.

Нисколько! О твоей порядочности вообще лучше не говорить. Кобелькова.

Давайте читать стихи. А то, Гаютин, кого угодно выведет из себя.

Гаютин.

Сколько можно всё держать в себе? Когда-то всё равно это выплеснется наружу.

Сайкина.

Гаютин, правдолюб! Только его, правда, далека от истины и никому не нужна.

Лопухов.

Пусть изгаляется!

Сайкина.

Мы давно составили о нём своё представление!

Парусинова.

Что вы все ополчились на Гаютина?

Сайкина.

Он того заслуживает!

Гаютин.

В какую историю я влип? Искал путь в литературу, а столкнулся с шарлатанством и профанацией литературного творчества. И главное никто не называет вещи своими именами.

Кобелькова.

Все мы заблудшие!

Сайкина.

Время определит, кто из нас прав!

Гаютин.

Если кто-то ещё вспомнит о нас и наших литературных объединениях.

Лопухов.

Самое главное, каждому делать своё дело!

Парусинова.

Золотые слова! Ну, так вот, Лопухов, мне поручили в администрации города передать ответ на твоё письмо. К сожалению, ответ отрицательный. (Передаёт письмо.)

Лопухов.

(Вскрывает конверт и читает, письмо про себя.) Этого следовало ожидать!

Сайкина.

Чего?

Лопухов.

Нам во всём отказывают. И в бесплатном помещении для литературного объединения. И в ставке председателя. Предлагают снимать помещение на условиях аренды.

Сайкина.

Мы же не коммерческая организация. Откуда у нас деньги? Лопухов.

Обидно, что городские власти не хотят замечать наших усилий на поприще культуры. Хотя мы ведём большую общественную работу на добровольных началах. А могли бы, пойти навстречу, если бы захотели.

Парусинова.

Это невозможно. Тем более выбить лишнюю ставку при постоянной угрозе сокращения работников бюджетной сферы. Гаютин.

Скоро и так все разбегутся, и не надо будет никакого литературного объединения. Каждый будет сам по себе, поодиночке пробиваться в литературу. Город не заметит такой потери. Теперь мне понятна ваша роль в этом деле, Иволгин и Парусинова. Роль могильщиков литературы!

Иволгин.

Выбирай выражения, Гаютин!

Гаютин.
Тоже мне, «Варяги»!

Парусинова.

Мы можем и уйти!

Гаютин.

Плакать не будем!

Сайкина.

Как-то это непорядочно! Столько времени молчать о своей миссии и выжидать момента, чтобы побольней ударить.

Гаютин.

Иволгин, приходит только тогда, когда ему что-то надо. Так просто он не приходит. Я это давно заметил.

Иволгин.

Я не думал, что вы так болезненно это воспримите.

Гаютин.

Сначала лишили литературной страницы. А потом и отобрали

помещение. Добили «Нибелунг»?

Иволгин.

Никто вас не добивал! Я не против поэзии!

Парусинова.

Просто сейчас новые общественно-экономические условия

хозяйствования.

Гаютин.

Не навязывайте нам своё мнение Парусинова! Раньше, я вообще уходил из зала, чтобы не слышать тот бред, что вы несли со сцены в киноклубе, который я посещал. Теперь меня ничто не сдерживает, чтобы высказать всё, что я о вас думаю.

Иволгин.

Не надо! Как-нибудь обойдёмся без твоих высказываний. Пойдёмте, Парусинова. Нам здесь делать больше нечего. Гаютин.

Ну и катитесь! (Иволгин и Парусинова уходят.)

Сайкина.

Нельзя так обращаться с гостями.

Гаютин.

А как ещё с ними обращаться, если они пришли с недобрыми намерениями? Они же нас лишили возможности заниматься поэзией.

Сайкина.

Это на их совести!

Гаютин.

Всё зря! Все те годы, что мы посвятили поэтическому творчеству.

Закатов.

А вот мы никогда не имели своего помещения и собирались на свои заседания в фойе.

Гаютин.

Скоро и вас попрут! В Общественно-культурном центре сменилась директриса, она уже сейчас требует с нас деньги. Закатов.

Мы будем собираться на квартирах. Нам не привыкать.

Лопухов.

Наш долг противостоять натиску чёрных сил.

Гаютин.

Для занятия литературным творчеством нужна духовно насыщенная атмосфера. А если её нет, то нет и творчества. И никакое противостояние, и присутствие духа, тут не поможет. Закатов.

Пойду к себе в «Фойе», сообщу новость.

Лопухов.

И захвати наши стихи!

Закатов.

Хорошо! Только я ничего не гарантирую. (Закатов забирает папку со стихами и уходит.)

Веретьева.

Лопухов, я бы хотела забрать свою тетрадь со стихами, которую я тебе приносила полгода назад, чтобы ты посмотрел их. Боюсь, как бы она не затерялась, если вдруг мы перестанем собираться.

Лопухов.

Я не помню где она! Сейчас посмотрю. (Роется в сумке.) Видимо, я оставил её дома.

Веретьева.

Так ты читал её, Лопухов? Лопухов.

Извини, не хватило времени!

Веретьева.
Тебе не хватило полгода? Ты даже не удосужился её открыть? Лопухов.

Я закрутился с литературным фондом, как-то было не до этого. Гаютин.

Теперь вы видите, что Лопухову совершенно безразлично наше творчество. И что он собой представляет, как человек.

Веретьева.

Видимо, Гаютин прав!

Лопухов.

В чём он прав? Я может, и хотел бы сделать из вас гениальных поэтов. Но что-то не получается. Оказывается, это зависит не только от меня, а от самих поэтов. От их таланта и гениальности. Сайкина.

Не нервничай, Лопухов! Не трать энергию!

Лопухов.

На самом деле, какое теперь это имеет значение. Все наши ссоры и разборки. Перед явлением НЛО. Это знамение!

Гаютин.

Смешно!

Лопухов.

Ты, Гаютин, никогда не блистал умом!

Гаютин.
Да и ты не особо отличаешься в этом отношении!

Лопухов.

Неужели, я для этого столько мучался и страдал, когда организовывал, лито, чтобы выслушивать подобные претензии?

Сайкина.

Я не собираюсь бросать поэзию, Лопухов! Мы ещё поработаем вместе. Я уверена, что и из этой ситуации ты найдёшь выход.

Гаютин.

В виде новой авантюры?

Кобелькова.

Я тоже не брошу лито!

Сайкина.

Мы с тобой Лопухов, до конца. Будем продолжать выступать с поэтическими концертами. И дальше пропагандировать поэзию наших земляков.

Кобелькова.

А самое главное, будем продолжать сочинять стихи.

Сайкина.

Не переживай ты из-за всех этих поэтов. Ты и так много чего для них сделал. Благодаря тебе многие начали печататься. А так бы вообще все сидели по углам да строчили в свои тетрадки. Никто бы никогда не узнал, что они пишут стихи.

Лопухов.

Разве можно оставаться равнодушным ко всем этим выпадам. Всё

равно в душе остаётся неприятный осадок.

Сайкина.

Я не думала, что ты такой ранимый!

Гаютин.

Лопухов, патологически не переносит никакой критики!

Сайкина.

А кто её переносит? Своими придирками, ты любого доведёшь до

инфаркта. У тебя не меньше недостатков, чем у других.

Гаютин.

Я критикую только творчество. Других сторон не касаюсь.

Сайкина.

Мы всё-таки поэты, возвышенная часть общества и должны вести

себя должным образом. Наш долг быть честными не только по отношению к себе, но и к любителям поэзии, которые ждут от нас новых стихов. Раздоры недостойны звания поэта.

Веретьева.

Ты права, Сайкина! (Входят Оладьева и Закатов.)

Оладьева.

Ну, вот Лопухов, теперь и твой литературный фонд, оказался никому не нужным. Городская администрация сама установит памятник Алексею Мешанину, ко дню его рождения. Памятник отлили на заводе из бронзы. И сегодня доставили в город. Ты же хотел установить памятник, вот его и установят в исторической части города.

Лопухов.

Откуда это тебе известно?

Оладьева.

Из новостей городского телевидения. Вам, всё равно бы не собрать столько денег.

Сайкина.

Опять администрация украла твою идею, Лопухов.

Лопухов.

Это у них уже вошло в норму, воровать чужие идеи.

Закатов.

Вот и пришёл конец «Нибелунгу». Конечно, какое-то время вы ещё

будете собираться по инерции, и хорохориться. Но напечатать нигде и ничего не сможете. А там и желание писать стихи пропадёт.

Гаютин.

Не обольщайся, Закатов! Тоже ждёт и тебя!

Закатов.

Я, по крайней мере, состою в союзе писателей.

Гаютин.

Если уж ты состоишь в союзе писателей, тогда понятно, что это за

союз.

Закатов.

Злорадствуйте! Это последняя для вас возможность поговорить и собраться вместе.

Сайкина.

Что теперь будет с фондом, Лопухов?

Лопухов.

Фонд, как существовал, так и будет существовать. А деньги собранные на памятник пойдут на помощь талантливым поэтам и издание их книг.

Оладьева.

Только, повода для пополнения фонда уже не будет.

Лопухов.

Ты, Оладьева не переживай за нас. Мы ещё долго будем заниматься поэзией. У нас ещё будут поэтические сборники и публикации. Мы возродим поэзию.

Оладьева.

Это конечно благородное стремление возрождение поэзии, но не

всем оно по силам.

Гаютин.

А зачем её возрождать?

Лопухов.

А как же иначе? Позволить серости и бескультурью расцвести

пышным цветом и заполнить собой духовное пространство?

Гаютин.

А может быть, не поэзия нуждается в возрождении, а наши души?

Лопухов.

Мы, пройдём весь отведённый нам путь в поэзии до конца.

Оладьева.

У тебя крыша едет, Лопухов!

Закатов.

Они все не от мира сего!

Оладьева.

Все чокнутые!

Сайкина.

Ты, Оладьева, считаешь только своё мировоззрение правильным? Оладьева.

Вопрос не о мировоззрении, а о душевном заболевании.

Лопухов.

В такой же степени это относится и к тебе. Человек, который не способен перешагнуть через догмы и предрассудки своего времени, так навсегда и останется в прошлом.

Оладьева.

Мы никогда не поймём друг друга.

Лопухов.

Мне неприятен такой разговор.

Сайкина.

Не переживай, Лопухов! Только мы и остались в поэзии, и никого кроме нас.

Кобелькова.

Хватит об этом!

Гаютин.

Поэтам нельзя собираться вместе. Ничего хорошего из этого не получается. Послушайте, лучше прощальное послание, которое я посвятил «Нибелунгу». ( Гаютин берёт в руки исписанный лист бумаги.)

Сайкина.

Сомневаюсь, что в нём есть что-либо хорошее про нас.

Веретьева.

Читай, послушаем!

Гаютин.

(Встаёт и читает.) «Причастность к литературному творчеству обязывает меня не быть равнодушным к событиям, происходящим в литературных кругах нашего города. С болью в сердце, я вынужден взяться за эту животрепещущую тему. Волнующую и тревожащую меня и всех соратников по перу. Трагедия лито «Нибелунг», явление историческое. Она показала с трагической ясностью, как искренний и беззаветный подвижник поэзии пал жертвой собственных амбиций. Не высказать и не передать словами, что испытываю я, как человек пишущий и радеющий за литературное творчество. Боль «Нибелунга», моя боль. Я мог бы назвать поимённо тех, кто причастен к гибели «Нибелунга», и его могильщиков. Но не буду этого делать из этических соображений. В самом деле, кто виновен в этой трагедии? Администрация города? Помилуйте, но это же смешно и нелепо. Современное общество? Но какое дело обществу до какого-то литературного объединения и его внутренних разборок? Поэтому, я обращаю внимание на того, кто создал это лито и упорно его взращивал. Жил иллюзиями и мистицизмом. Лито «Нибелунг», возникло или проще сказать образовалось тринадцать лет назад. Возраст надо сказать, для общественного объединения довольно приличный. После чего обычно начинается распад. Редко какое объединение достигает пятнадцатилетнего возраста. Как случилось, что его достоинства стали его недостатками? А как поначалу было престижно и привлекательно считаться его членом. Если вы перелистаете старые подшивки городских газет, то, безусловно, увидите лицо «Нибелунга». Лито печатало подборки стихов местных поэтов, проводило литературные конкурсы. Устраивало поэтические концерты и вечера. «Нибелунг», был неотъемлемой частью общественно-культурной жизни города. Связующим звеном между новым и старым поколением людей. Все члены лито в стихах возносили «Нибелунг», считая за счастье быть его членом. Без него не обходилось ни одно общегородское мероприятие. Ни один праздник. В этом заслуга его неизменных членов. Литературное объединение, удивительным образом соединяло людей разных взглядов и профессий. Выполняя воспитательную функцию и функцию сохранения литературного наследия людей пишущих стихи. Вдохновляя и направляя к светлой жизни. О том, как проходили литературные заседания можно говорить бесконечно. Возможно людям далёким от поэзии, всё это покажется пустым и никчёмным. Оспаривать не буду. «Нибелунг», был необходим определённой категории людей, как неотъемлемая часть их духовной жизни. И в этом его заслуга. Эта необходимость обычно возникала от первой публикации и первого публичного чтения своих поэтических произведений. Из еженедельного общения, творческих поездок и выступлений. Контактов с другими творческими объединениями и людьми. Я отвергаю все домыслы и кривотолки, что лито в силу своего долголетия внутренне разложился. Нет, «Нибелунг» был на пике своего подъёма и взлёта. Что, безусловно, подтвердят его члены. Беда в том, что всё, что ни возникало в его стенах, не имело выхода. Из-за отсутствия своего печатного органа, который бы публиковал их произведения. Что весьма вредило «Нибелунгу», и снижало его значение в глазах общественного мнения. Это всё, что я попытался обрисовать и осветить о деятельности этого литературного объединения в кратких словах. Конечно, о многом я умолчал и не раскрыл причин конфликта происшедшего в стенах лито. Хотя и в этой сфере стыдиться нечего. Можно обвинить «Нибелунг», и в дилетантстве и в непрофессионализме. И если кто-то всё это время держал за пазухой камень против «Нибелунга», может спокойно его выбросить. Бросать больше не в кого. «Нибелунг», как творческое объединение прекратил своё существование. И стал инструментом в руках его бессменного председателя, для достижения своих корыстных целей. Осталась одна вывеска. А так называемые покровители поэтического творчества бесстыдно предали его. Измеряя духовные ценности длинной рубля. А ценности, которыми он владел, оказались не конвертируемы. Но если даже, правда не на стороне «Нибелунга» и пользы от поэтического творчества никакой, то зачем тогда администрации города лебезить и кривить душой перед памятью знаменитых поэтов, устраивая пышные поэтические праздники в их честь, к круглым датам. Этим я завершаю своё последнее слово, посвящённое литературно-творческому объединению «Нибелунг».

Кобелькова.

Ничего себе!

Сайкина.

Слышал, Лопухов? Нас больше нет!

Веретьева. Гаютин, прав!

Лопухов.

Это его взгляд и его право писать то, что он думает. Теперь это не имеет никакого значения. Наша задача освободить своё сознание от реальностей мира окружающего нас и его мнимых ценностей. Через медитацию и прозрение. Повернитесь к окну. ( Все поворачиваются к окну.) И сосредоточьте своё внимание на светящемся шаре, за окном. Почувствуйте себя бесплотным воплощением духа, витающим в бескрайних просторах Вселенной, оставившим Землю. Которая превратилась в маленькую светящуюся точку, еле различимую среди звёзд Млечного пути. И вместе, с которой исчезли все ваши земные проблемы и привязанности. Осознайте своё единство с иными мирами и сущностями на энергетическом уровне тонкоматериального мира. В той степени, в какой вы сможете это постичь. Не бойтесь своего нового воплощения. Это ваша тонкоматериальная сущность, и вы принадлежите ей. Раскройте широко глаза и расслабьтесь.

Оладьева.

Нет, Лопухов, ты неисправим! Тебе надо лечиться! Само по себе это не пройдёт!

Закатов.

Диагноз неутешительный! Оладьева.

Вы все сошли с ума!

Закатов.

Не нам их лечить! Пойдём, Оладьева! (Закатов и Оладьева уходят.)

Лопухов. Повторяйте за мной! «Открой нам разум, Высший мир и светом истин озари. Времён в потоки погрузи, и в инобытие введи». (Все кроме Гаютина, многократно повторяют сказанное, постепенно сливая слова, в монотонный гул, входя в транс.)

Гаютин.

Наверное, не надо было мне никогда, посещать литературное объединение, чтобы навсегда разрушить своё трепетное отношение к поэзии и устоявшемуся миропониманию. А как хотелось быть поэтом. Каким казалось это романтичным. Высказывать свои возвышенные мысли. Быть кумиром публики. Но так и остаться непризнанным и никем не прочитанным поэтом. Обидно быть только исполнителем биологической программы, заложенной в тебя. И сознавать, что никаким самосознанием не можешь изменить замысла Высшего мира, довлеющего над тобой. О, как ярко сияет и светит НЛО! Как манит и влечёт к себе его жёлто-оранжевый свет. Оно рядом и в то же время так недоступно. Неужели, мы так никогда и не раскроем его тайну? И не возвысимся над бренностью своего тела в тонкоматериальном воплощении для вечной жизни. Без страданий и лишений, присущих земному существованию. Не узнаем, для чего мы заброшены в этот мир? Где та грань, которая отделяет реальность от вымысла. Какой путь нужно пройти, чтобы, наконец, пришло прозрение и осознание того, что существует нечто высшее, чем человеческий разум. Неизмеримая бездна недоступная человеческому пониманию. Замысел, воплощённый в нашем бытие, на который ни у кого нет ответа. И выше духовной составляющей, которого ничего нет.

(Гаютин, подходит к медитирующим, становится за их спинами, смотрит на НЛО, постепенно жёлто-оранжевый шар увеличивается в размерах, всё, поглощая и заполняя собой.)

 

                                                                                Занавес.

 

 

© Copyright: Валерий Щенников, 2012

Регистрационный номер №0051012

от 27 мая 2012

[Скрыть] Регистрационный номер 0051012 выдан для произведения:

                                                       Валерий Щенников 

 

                       Тонкоматериальный мир

                                                     Трагикомедия.

 

 

 

             Действующие лица.

Лопухов - председатель лито «Нибелунг».

Сайкина - заместитель председателя.

Иволгин - директор издательства.

Парусинова - председатель общества охраны памятников.

Оладьева - председатель лито «имени поэта Брякушева».

Закатов - председатель лито «Фойе».

Кобелькова - поэтесса.

Веретьева - поэтесса.

Валунова - поэтесса.

Гаютин - поэт.

Действие происходит в помещении литературно-творческого объединения «Нибелунг», где на очередное заседание собираются его члены. Входят Лопухов, Сайкина, Веретьева и Кобелькова. Лопухов проходит к столу и выкладывает на него из сумки рукописи, книги и литературные журналы. Остальные садятся в кресла и также достают из сумочек авторучки, сборники стихов и рукописи.

 

Лопухов.

Поэтическое творчество, это потребность души. Потребность, которую мы утоляем занятием в литературно-творческом объединении. Пусть не все из нас талантливы и гениальны. Но это не так важно, важно иметь возможность выразить себя. Наше литературное объединение носит название «Нибелунг», которое истолковывается, как «хранитель клада». И ассоциируется с духовным богатством поэтов скрытым в их душах. Поэтическое творчество ничего не даёт в материальном плане. Но тот, кто занимается им, обогащает себя духовно. Почитайте стихи наших авторов, которые может быть не очень совершенны, но вы увидите в них искренность и то, что они написаны от души, а не по холодному расчёту рассудка. Написанные интуитивно, а не по догмам и правилам стихосложения. Увидите их живыми и дышащими в отличие от книжных стихов, которые выхолощены и мертвы. Известно, что через поэзию можно воздействовать на души и умы людей. Поскольку между поэтом и почитателями поэзии устанавливается незримая связь, на уровне тонких материй и энергий. Главное не то, как написаны стихи, плохие они, или хорошие, а то, что поэт генерирует тонкую материю, невидимую, неосязаемую, но реально существующую. Нет ни одного мистического учения, где бы ни присутствовала ссылка на это. И я не выдумываю ничего нового, ссылаясь на присутствие тонкой материи. Вы, можете не соглашаться со мной, считая, что у меня не всё в порядке с головой или я начитался мистической литературы. Просто мы не обладаем всей полнотой информации об окружающем нас мире. И живём догадками и предположениями. Но всё это, тем не менее, действительно существует.

Кобелькова.

Это бездоказательно!

Лопухов.

Не соглашусь! Тонкие материи, как и электромагнитные волны, пронизывают материальный мир и являются его составляющей и движущей силой. Сопутствуя человеческому мышлению. С помощью тонких энергий можно перемещаться в пространстве и времени, изменять физическую сущность, передавать и принимать информацию. Существование тонких миров и материй осознаётся только на довольно высоком уровне духовного и технического развития и недоступно для обычного человеческого понимания. Тонкие миры проявляют себя в нашем грубо материальном мире в виде нематериальных летающих объектов и разумных сущностей. Которые всё больше вмешиваются в жизнь человека. Но, по-прежнему продолжают скрывать цель присутствия в нашем мире. А мы безуспешно бьёмся над разгадкой этой тайны. Не понимая, места и предназначения человека во вселенском эксперименте.       (Лопухов садится за стол.)

Сайкина.

Это какой-то бред, Лопухов! Какие нематериальные летающие объекты? Какие нематериальные сущности? Всё это выдумки! Лопухов.

Ничуть! Этим вопросом занимаются спецслужбы всех значимых государств, пытаясь раскрыть секрет НЛО, чтобы получить преимущество в военно-технической сфере.

Сайкина.

Если это так, тогда кто, или что за всем этим стоит? Какой разум? Лопухов.

Для того чтобы это осознать и постигнуть, недостаточно одних умственных усилий, нужны научные изыскания. И публичное признание присутствия иного разума на Земле, существующего по непонятным нам законам. Нужен серьёзный подход, а не снисходительные усмешки в адрес очевидцев этих явлений. Тонкие миры, это реальность, которая нас окружает, независимо оттого, верим мы в это или нет.

Кобелькова.

И где же обитают, эти нематериальные сущности?

Лопухов.

Сказать что-либо определённое нельзя. Можно только предполагать.

Они могут перемещаться не только в пространстве, но и во времени.

Присутствовать в любых сферах: в воздухе, в земных недрах, в воде и

космическом пространстве. Есть предположение, подтверждённое фактами, что их среда обитания океанские глубины, которые недоступны для человека.

Сайкина.

Конечно, всё можно списать на недоступность из-за невозможности

это проверить.

Лопухов.

Потому что не существует техники, способной соперничать с НЛО, по техническим параметрам. И само это явление, вне понимания современной науки.

Веретьева.

Хорошая у тебя фантазия, Лопухов. На самом деле, может, ничего

этого и нет.

Лопухов.

Всё известно и всё подтверждено, просто не все владеют подобной

информацией. Да и что можно увидеть сидя дома и глядя в потолок?

Сайкина.

Для того чтобы изучать подобные явление, нужны технические

средства, которые позволили бы осуществить это. А их, к сожалению нет.

Лопухов.

Проблема даже не в технических средствах, а в том, что иной разум не хочет вступать в контакт с человечеством по каким-то причинам.

Кобелькова.

Тонкие материи, и неопознанные объекты, это конечно интересно!

Но лучше скажи, как мы будем существовать дальше в нашем литературном объединении, в нынешних экономических условиях? Какую будем проводить работу?

Лопухов.

Как и прежде, мы будем проводить литературные концерты,

поэтические вечера и продолжать собирать деньги на памятник нашему земляку, поэту Алексею Мешанину.

Веретьева. Все способы сбора денег на памятник давно исчерпаны. На щедрую благотворительность рассчитывать не приходится. Дальше тупик.

Лопухов.

Я бы так не сказал. Надо выходить на другой уровень. Поэзию

Алексея Мешанина, знала вся страна. Сейчас он неоправданно забыт.

Напомнить о нём наш долг.

Сайкина.

Тем не менее, городская администрация игнорирует наш фонд. И

нашу идею по установке памятника.

Лопухов.

Ненавистники поэзии были и есть всегда. В ход идут любые способы

дискредитации нашей работы, чтобы опорочить нас.

Кобелькова.

И чего им не даёт покоя наше литературное объединение?

Лопухов.

Скорее всего, потому что городская администрация не хочет, чтобы

идеи исходили от кого-то другого, а не от неё. Надо же как-то оправдывать свою работу.

Веретьева. Все против нас!

Лопухов. Зато чувство несправедливости обостряет мировосприятие и стимулирует поэтическое творчество.

Сайкина.

Радости от этого мало!

Лопухов.

Мы должны, не только читать со сцены стихи, но и создавать

общественное мнение о необходимости установки в городе памятника Алексею Мешанину. Нашему земляку и поэту.

Кобелькова.

Он и без нашей помощи воздвиг себе нерукотворный памятник

своими стихами.

Лопухов.

Человеческая память недолговечна. А памятник на века.

Веретьева.

По силам ли нам это?

Лопухов.

Я думаю, по силам!

Сайкина.

Без финансовой поддержки и влиятельных кругов, нам не обойтись.

Да и кто возьмёт на себя обязанность выбивать деньги?

Лопухов.

Кто кроме меня? Мне не привыкать ходить по организациям.

Попросим у частных банков. Ради такого благородного дела они должны пойти нам навстречу.

Веретьева.

Никогда не думала, что когда-либо придётся собирать деньги на памятник великому поэту. Хотя казалось бы, установка памятников великим людям, приоритет государства. Тринадцать лет назад образовалось наше лито, было радостно и волнительно приходить на его заседания. Воображение рисовало радужные картины и перспективы вхождения в поэзию. Казалось, что всех нас ожидает блестящее поэтическое будущее. Но вот прошли эти тринадцать лет и ничего из того, о чём мечталось, так и не осуществилось. А только ещё больше сузилась возможность для поэтического творчества. Да и отношение к поэзии в обществе стало равнодушно-безразличным. И уже нет сил, чтобы продолжать бороться за своё поэтическое будущее. Талант ещё не гарантия творческого и жизненного успеха, если нет возможности его реализовать.

Лопухов.

А не надо ничего реализовывать, просто сочинять стихи и всё. Кобелькова.

Обычно люди получают известность не вследствие своей талантливости, а благодаря пробивным способностям. Главное уметь поставить себя в обществе.

Лопухов.

Общество не может предоставить всем равных условий для творчества и самореализации. Каждый пробивается сам, как может. Кобелькова.

Кто в это поверит?

Веретьева.

Писать стихи - моё призвание. Но заработать стихами на жизнь невозможно. Хотя и приходится тратить на них уйму времени и сил. А ведь как бы изменилась жизнь, если бы вместо всякой политической чепухи газеты и журналы печатали стихи и уделяли больше внимания литературному творчеству. А не занимались бы пережёвыванием давно известных истин. Поэтому наша поэзия так и остаётся поэзией местного значения. Как бы, кто не был гениален, никто и никогда не узнает об этом.

Кобелькова.

Только наглецы и пробиваются к славе, а настоящие поэты так и остаются не у дел.

Сайкина.

Именно, так!

Лопухов.

Думаете легко работать с поэтами? Это титанический труд, который отнимает все силы и всё свободное время. Не всякий на это способен. Когда приходится читать тот бред, который поэты пишут, а вместо благодарности выслушивать претензии и упрёки? И только любовь к поэзии может заставить продолжать делать эту работу.

Кобелькова.

Действительно, какая всё-таки несправедливость! Пишешь, пишешь, и всё бестолку. Никто не знает, о тебе и твоём творчестве. Вот ты, Лопухов, сколько лет пишешь стихи?

Лопухов.

Насколько помню, всю жизнь. Ничто так не пробуждает высоких чувств, как поэзия. Познав поэзию, никогда не выбросишь её из своего сердца.

Кобелькова.

Всё это высокие слова, Лопухов. Я понимаю, что надо продолжать писать стихи независимо от того, получишь ли ты признание или нет. Но всё равно обидно, что все твои усилия напрасны, если нет возможности для публикации своих поэтических произведений. Поэтому так много среди поэтов самоубийств, из-за не востребованности их творчества.

Лопухов.

К сожалению, время высокой поэзии ушло безвозвратно.

Кобелькова.

Для чего тогда мы ходим сюда? Мы играем в поэзию и создаём её видимость? А когда же по-настоящему будем заниматься поэзией?

Лопухов.

Всё это и есть поэзия, как это не печально.

Кобелькова.

Только не говори, что мы собираемся здесь ради её высокого

предназначения.

Лопухов.

Почему бы и нет? Ведь не ради денег, а чтобы утолить жажду творчества.

Сайкина.

Жажда творчества. Как мне всё это знакомо. Я жила и воспитывалась в простой малообеспеченной семье. Где не читали книг и не говорили о литературе. Даже стихи приходилось писать тайком, зная, что моё увлечение не будет одобрено. Меня готовили к тяжёлой трудовой жизни, какой жили мои родители. В постоянной борьбе за кусок хлеба. Когда каждый заработанный рубль давался тяжёлым непосильным трудом. А поэзия считалась пустым и никому не нужным занятием.

Веретьева.

Да и сейчас поэзия не в чести!

Сайкина.

Раньше в литературном объединении было многолюдней. Не было отбоя от желающих напечатать свои стихи. А сейчас остались одни фанаты, всё ещё тешащие себя мыслью прославиться на этом поприще. Без всякого стимула для творчества.

Лопухов.

Зато на них можно положиться и быть уверенным, что они тебя не подведут. Нужно обладать волей и непоколебимой верой в своё великое предназначение. Служить поэзии!

Сайкина.

Мы чахнем в своём литобъединении. Ты Лопухов, весь ушёл в свои тонкие миры, грубая материя тебе не интересна. Надо же меняться, менять форму проведения заседаний. Брать для обсуждения какие-то новые темы. Расширять свой духовный уровень и поэтический кругозор.

Лопухов.

Успокойся, Сайкина! Ты не первая, кто говорит об этом.

Сайкина.

В конце концов, на нашем литобъединении, свет клином не сошёлся.

 Лопухов.

Вот и прекрасно! Я никого не заставляю посещать его.

 Сайкина.

А тебя никто не выбирал на должность председателя, сам назначил себя.

Лопухов.

Ты же прекрасно знаешь, Сайкина, как я организовывал это лито. В противовес литературному объединению при городской газете. Где подавлялось любое инакомыслие. А у нас можно говорить что угодно. Какие тогда из-за этого кипели страсти. А теперь и поэтов тех нет, и само то литературное объединение прекратило существование, как и сама газета. Другая жизнь! Другие люди! Другие интересы и потребности! Одни мы остались, кто ещё по инерции занимается поэзией. Сменились ценности и приоритеты. То, что когда-то казалось незыблемым и нетленным исчезло без следа. А то, что было зыбким и неосязаемым материализовалось и процветает.

Сайкина.

Просто общественное сознание стало свободным от догм прошлого и перешло на другой уровень.

Веретьева.

А мы так и остались в прошлом и болезненно воспринимаем все изменения общественного устройства.

Кобелькова.

К сожалению, наше литературное объединение не подвержено никаким изменениям. Полный отстой!

Лопухов.

А вы, что хотите? Чтобы эта так называемая «новая поэтическая волна», захлестнула нас? Поэзия дело серьёзное. Приходится прилагать немало сил для поддержания её на должном уровне. Нельзя снижать планку. Иначе духовная пустота поглотит всё вокруг. И мы будем вынуждены в ней находиться.

Веретьева.

Если бы не ты, Лопухов, всё бы давно рухнуло. Кстати, пора начинать читать стихи.

Лопухов.

Подождём! Не все ещё в сборе.

Сайкина.

Столько лет занимаешься поэзией и никакой перспективы. Меня убивает беспомощность нашего литературного объединения. Одна только видимость литературной деятельности.

Лопухов.

Для поэзии сейчас далеко не лучшие времена.

Кобелькова.

Может и не нужно никакого литературного объединения, чтобы писать стихи в стол? Мы только тешим своё самолюбие, что занимаемся поэзией.

Лопухов.

Ну, разбежимся. И что мы будем представлять, из себя? Мы можем заниматься поэтическим творчеством только совместно, в коллективе. Мы без литературного объединения, никто!

Сайкина.

Всё дело в том, Лопухов, что ты берёшься не за свои дела, которые к поэзии не имеют никакого отношения. Отсюда и всё недовольство твоей работой.

Лопухов.

Я написал и послал в городскую администрацию письмо, с требованием выделить нам постоянное помещение и ставку председателя лито, чтобы мы могли расширить свою работу по развитию в городе поэтического творчества.

Сайкина.

Помилуй, Лопухов! Чиновникам наплевать, есть в городе поэзия или

нет. Духовность им чужда. Не стоит перед ними унижаться. И писать такие письма. Тем более в администрацию. Всё закончится очередной отпиской. Да смехом, по поводу ненормальности нашего председателя.

Лопухов.

А что ещё остаётся делать, если мы в Общественно-культурном

центре на птичьих правах. И зависим от прихоти его директрисы. Надо что-то предпринимать, пока нас не выкинули на улицу.

Сайкина.

Выделился! Вот сам теперь и расхлёбывай! Не лито, а дурдом!

Лопухов.

Мы же столько делаем для города, могли бы пойти нам навстречу.

Веретьева. Вместо того чтобы самим получать вознаграждение за написанные стихи, наоборот требуют с нас деньги, за то, что мы их пишем.

Сайкина.

Куда все подевались? Ждём, ждём, а никто не приходит. Никакой

ответственности и дисциплины.

Лопухов.

У нас нет строгого регламента посещения лито. Каждый приходит,

когда считает нужным. И если у человека возникнет необходимость в

творческом общение, он найдёт для этого время и сам придёт, без всяких увещеваний.

Сайкина.

Пока мы долгие годы бились над тем, как напечатать свои стихи,

вдруг оказывается, что поэзия стала никому не нужна. И все наши усилия были напрасны.

Лопухов.

Надеюсь, мы изменим, отношение к поэзии и сделаем наш город

поэтической столицей мира.

Сайкина.

Бред, Лопухов! Полный бред!

Лопухов.

Все эти разговоры возникают только потому, что среди нас нет поэтов

высокого уровня. Приходится довольствоваться тем, что есть. Я не могу никого научить сочинять гениальные стихи. У каждого свои способности. Талант, как плод, должен вызреть.

Кобелькова.

Боюсь, что мы давно перезрели со своими талантами.

Веретьева.

Да ты и сам, Лопухов, деградируешь. За последние, несколько лет,

ты не написал ни одной стихотворной строчки. А ведь мечтал стать большим поэтом.

Лопухов.

А вы влезьте в мою шкуру и сами увидите, как всё непросто. От

бессилия и невозможности что-то изменить, у меня опускаются руки. Поэтому, вместо поэтического творчества, я вынужден заниматься культмассовой работой. Организацией концертов и выступлений.

Веретьева.

Конечно, ты же у нас подвижник, безвозмездно занимаешься

общественными делами.

Сайкина.

Подвижничество сейчас большая редкость.

Лопухов.

То, что нам ещё как-то удаётся собираться на свои заседания для

занятия поэзией, по нынешним временам большая удача.

Сайкина.

Надо уходить в прозу, или искать более подходящее занятие.

Кобелькова.

Собираешься бросить писать стихи?

Сайкина.

А что ещё остаётся делать? Теперь не престижно заниматься поэзией!

Веретьева.

Посмотри, Лопухов, какую я нашла в книге фотографию иволги с

птенцами в гнезде. Иволга кормит их, а они тянутся к ней с раскрытыми ртами.

(Показывает фотографию в книге.)

Лопухов.

Иволга всегда была олицетворением поэтического творчества и вдохновения.

Веретьева.

Вот и тебя Лопухов, можно сравнить с иволгой, а поэтов с птенцами.

Стихи, которых ты печатаешь в литературной странице, под названием «Вдохновение».

Лопухов.

Ты дашь мне эту книгу? Я пересниму фотографию. Потом

верну.

Веретьева. Конечно! (Отдаёт книгу Лопухову.) Ты ещё не читал стихотворение Брызгуновой в городской газете?

Лопухов.

Нет, не читал!

Веретьева.

Стихотворение, сплошь из строк, украденных у наших поэтов.

Взгляни! ( Передаёт Лопухову газету.)

Лопухов.

( Смотрит стихотворение.) Действительно! Это крайне непорядочно и безнравственно! Красть чужие строки и использовать их в своих стихах. Хорошо, что предупредила, впредь будем с ней осторожней, чтобы не попасть в историю. (Внезапно помещение озаряется жёлто-оранжевым светом.)

Веретьева.

Что это?

Сайкина.

Какой-то свет!

Веретьева.

Откуда он?

Кобелькова. С улицы! (Все подходят к окну.)

Сайкина.

Смотрите, светящийся шар в небе!

Лопухов.

Это же неопознанный летающий объект! Я же говорил вам, что „НЛО

существует!

Сайкина.

НЛО? Настоящее, НЛО?

Кобелькова.

Откуда оно взялось?

Лопухов.

Вероятно из другого измерения!

Сайкина.

Непонятно!

Веретьева.

Впервые вижу подобное явление!

Сайкина.

Фантастика!

Лопухов.

Давно пора избавиться от иллюзии, что кроме людей нет других

разумных существ. Существует масса других миров с иной материальностью, о которых мы ничего не знаем и которые проявляют себя таким образом. Трансформируясь в нашу жизнь.

Кобелькова.

А учёные как-нибудь объясняют это явление?

Лопухов.

Никак! Это вне понимания современной науки. Но, тем не менее, всё

это существует.

Веретьева.

Я слышала, что находиться рядом с такими объектами опасно для

жизни. У людей изменяется кровяное давление, состав крови и нарушается координация движений. А после его пролёта, на землю выпадают нитеобразные образования, которые превращаются в дурно пахнущую студенистую массу и вскоре исчезают без следа.

Кобелькова.

Надо расходиться по домам, пока нам самим не стало плохо.

Лопухов.

Зачем расходиться? Может быть, это единственный шанс когда-либо

увидеть НЛО. То, что этот шар имеет внеземное происхождение, с этим ещё можно поспорить. Но то, что он имеет отношение к тонким мирам и материям, это определённо.

Сайкина.

Если этот шар творение иного разума, значит, где-то тоже существует

разумный мир?

Кобелькова.

Существовать то, он существует! Только неясно, представляет ли

он угрозу для нас?

Лопухов.

Наша беда в том, что мы пытаемся исключить из своего сознания то,

что выходит за рамки нашего понимания. Неопознанные летающие объекты, были всегда и ещё неизвестно в какой степени обязано им человечество своим появление на Земле.

Веретьева.

Словно вторая Луна в небе! Шар завис и никуда не двигается!

Сайкина.

Шар может висеть сколько угодно! А нам надо заниматься стихами. Какое нам до него дело? Нам бы хоть со своими делами разобраться.

(Сайкина отходит от окна и усаживается в кресло, все следуют её примеру.)

Кобелькова.

Действительно, мы только и слышим о погружении в глубины

тонких миров и эманации человеческого сознания. А на деле видим одну твою отрешённость Лопухов, от дел литературного объединения и поэтического творчества.

Лопухов. Это далеко не так. Я начал составлять новую литературную страницу, с христианской тематикой. Где и для ваших стихов

найдётся место.

Веретьева.

С трудом в это верится. (Входит Оладьева.)

Оладьева.

Я не помешаю?

Лопухов.

Конечно, нет! Проходи, Оладьева!

Оладьева.

Я ненадолго! Только сделаю объявление!

Лопухов.

Пожалуйста!

Оладьева.

Сейчас в читальном зале библиотеки на первом этаже начинается

творческий вечер поэта Сергея Наветникова, в связи с принятием его в члены союза писателей. Ваши поэты уже там. Я перехватила их на входе. Приходите! Мы ждём вас!

Лопухов.

Хорошо! Мы подойдём! Но попозже! Вот только разберёмся со

своими делами.

Оладьева.

Приходите! (Оладьева уходит.)

Сайкина.

С какой стати мы должны идти на его вечер? Он ни во что не ставит

наше литературное объединение и постоянно говорит о нас гадости.

Веретьева.

Ему не даёт покоя наше поэтическое творчество, которое отличается

от его представления о поэзии.

Сайкина.

Сам ни на что не способен, а других поучает! Возомнил себя

маститым литератором и берётся судить других поэтов.

Кобелькова.

Не будь нашего «Нибелунга», не о чем бы ему было и поговорить.

Веретьева.

Вы слышали его высказывание по местному телевидению о

поэтических сборниках, напечатанных за свой счёт?

Лопухов. Нет!

Веретьева. Он сказал, что все поэты, печатающиеся за свой счёт, не более чем бумагомаратели.

Сайкина. Это он, наверное, меня имел в виду? Книгу моих стихов? Подлец!

Кобелькова.

Надо идти и испортить ему вечер!

Сайкина. Хоть в прозу уходи, чтобы не видеть всей этой мерзости в

отношениях между поэтами. Я может быть, всю жизнь шла к этой книге. В ней мои сокровенные мысли, мечты, переживания, которыми я жила до этого. А он одним небрежно брошенным словом перечеркнул всю мою жизнь. Всё выстраданное! Сколько сил я положила на эту книгу! Сколько потратила времени! С мыслью о ней я ложилась спать и вставала по утрам. Просыпалась среди ночи и записывала пришедшие на ум строки стихов. Перечёркивала и

снова садилась сочинять. Чтобы выразить то, что я хочу сказать. Разве я бумагомарательница?

Лопухов.

Не принимай это близко к сердцу, Сайкина. По-моему, нет ничего

лучше твоих стихов!

Сайкина.

Если у тебя, Лопухов не хватает решимости выказать своё отношение

нашим оппонентам, я сделаю это сама.

Лопухов.

Нет, Сайкина, только не это!

Сайкина.

А что ты предлагаешь?

Лопухов. Не надо обострять отношения и без того хватает вражды между поэтами.

Веретьева.

Пойдём, Кобелькова! Испортим ему вечер!

Кобелькова.

Пойдём! Испортим, чтобы не задавался!

Веретьева.

Мы ещё вернёмся! Не уходите, без нас! (Кобелькова и Веретьева

уходят.)

Сайкина.

Этот, Наветников отлучил от поэзии всех начинающих поэтов.

Помнишь, Лопухов, к нам ходила Оршанская?

Лопухов.

Это та рыженькая, что торгует книгами с лотка на улице Крестовой?

Сайкина.

Да, она самая! Так вот, после его критического отзыва, она бросила

писать стихи и зареклась когда-либо вновь посещать лито.

Лопухов.

Жаль! Она не лишена способностей.

Сайкина.

Надо же быть, таким подлецом и эгоистом, чтобы высказывать

подобное, начинающим поэтам.

Лопухов.

Да, это крайне возмутительно и недопустимо!

Сайкина.

Притом он делает это вызывающе, пытаясь показать своё поэтическое

и духовное превосходство. Тем самым, выказывая своё невежество и убогость. Когда его собственные стихи не намного лучше.

Лопухов.

Что говорить, Наветников не стал явлением в литературе.

Сайкина.

Я уверена, что настоящая поэзия должна вызывать ответное чувство.

Заставлять плакать, смеяться и переживать. Если этого нет, то это не стихи, а простой набор рифмованных слов. Важна мысль, а не форма. Можно писать стихи, но не быть поэтом.

Лопухов.

Его стихи оторваны от жизни и несут заряд негативной энергии.

Сайкина.

Лучше вообще не читать стихов, чем испытывать отрицательные

эмоции от встречи с псевдо поэзией, которую пытаются выдать за новое течение в ней. По крайней мере, твоё увлечение тонкоматериальным миром выглядит более реальным, чем его рассуждения о поэтическом творчестве. (Входит

Гаютин с газетой в руках.)

Гаютин.

Лопухов, разве это мои стихи?

Лопухов.

Чьи же ещё, конечно твои стихи!

Гаютин.

Я не вижу ни одной своей строчки!

Лопухов.

Твои стихи!

Гаютин.

Нет, это не мои стихи! А стихи переделанные тобой!

Лопухов.

Это литературная правка!

Гаютин.

Не до такой же степени!

Сайкина.

Скажи спасибо, что хоть таким образом напечатался, а то вообще бы

не попал в литературную страницу. Лопухов бьётся из последних сил, чтобы выбить деньги и напечатать наши стихи. А ты делаешь такие заявления. Никакой благодарности!

Гаютин.

За что благодарить-то? Мне стыдно, что под этими стихами стоит моя фамилия. Лучше вообще оставаться в безвестности, чем печататься таким образом.

Сайкина.

Другие почему-то не возмущаются, один ты вечно всем недоволен.

Гаютин.

Мало того, что негде напечатать стихи, так ещё ты Лопухов, вносишь в это свою лепту.

Сайкина.

Не изображай из себя праведника, мы-то знаем, что ты из себя

представляешь.

Гаютин.

Народный театр, в котором я занимался, закрыли два года назад. Было

и грустно и обидно. Казалось, наступил конец света. Рухнуло всё, чем я дорожил. В театре тогда ставили спектакль «Пурпурное платье Мэрилин». И я хорошо помню, тот прощальный вечер после спектакля, когда мы всей труппой прощались друг с другом, обнимались и плакали, зная, что никогда в нашей жизни больше не будет театра. И что прощаемся мы навсегда. Сейчас я хожу в

литературное объединение и занимаюсь литературным творчеством. Пишу стихи и пьесы. Но из-за того, что я все дни провожу на заводе, а потом вечером сижу допоздна над очередной рукописью, у меня совершенно не стало друзей. Я живу вымышленной жизнью, жизнью своих героев. Я оторвался от людей окружающих меня. Мне с ними скучно, неинтересно и не о чём поговорить. И только одна мысль гнетёт и не даёт покоя. Во что бы то ни стало написать пьесу. Поставить её в театре. Уволиться с завода и стать драматургом. Из-за одиночества, в которое я загнал себя своим творчеством и отсутствием семьи, я огрубел, стал злым и бесчувственным. Никто меня не понимает. Всё у меня плохо. Хотя теперь вроде бы и стихи получаются, а ничего уже не надо. Своё время я упустил. Всё хорошо в своё время. Но если бы у меня хоть что-то сложилось в жизни, появился хотя бы лучик надежды, я бы изменился в лучшую сторону и стал бы добрым отзывчивым человеком. А так всё прахом. Сайкина.

Что хоть ты говоришь, Гаютин? Своим поведением, ты давно поставил крест на своём пребывании в литературном объединении. Чего стоит твоё стихотворение, которое ты прочитал на предыдущем заседании? Ты оскорбил всех наших поэтесс и меня в частности. Я до сих пор в шоке.

Гаютин.

Стихотворение я написал не о вас. А то, что вы приняли его на свой счёт, это говорит только о моём поэтическом таланте. И это ваша беда, что вы находите основание для подобных обвинений.

Сайкина.

Тоже мне гений!

Гаютин.

Мы Сайкина, говорим на разных языках и не понимаем друг друга. Каждый день для меня может быть последний, без всякой надежды на будущее. Поэт должен сочинять стихи. Но если всё впустую, какой смысл в этом занятие не приносящем ни духовных, ни материальных благ? А как хотелось бы, публиковать стихи и слышать отзывы читающей публики. Но ничего этого нет, и никогда не будет.

Лопухов.

Конечно, кого ещё обвинять в отсутствии таланта у себя, кроме нас? Гаютин.

У меня, по крайней мере, нет эгоистических устремлений, прославиться. Сам не знаю, что я делаю в этом лито? В нашем народном театре всё было по-другому. Не было такой вражды и ненависти. Каждый стремился помочь друг другу. Если у кого-то что-то случалось, все вместе искали выход из сложившейся ситуации. А среди поэтов царят жестокие волчьи законы.

Лопухов. Мы тебя не держим!

Гаютин.

Всё предопределено в этом мире! В том числе и время моего ухода! Сайкина.

Надо же, какой пророк!

Гаютин.

Зато не авантюрист, как некоторые, что втягивает членов, лито в свои авантюры.

Лопухов.

Мы занимаемся поэзией и выступаем со стихами на различных

мероприятиях, в отличие от тебя.

Гаютин.

И это ты называешь поэзией? Ты разогнал всех настоящих авторов. Чего стоит твоя выходка с женщиной прочитавшей свой рассказ о собаках, когда ты обрушился на неё с обвинениями, что собаки дьявольские животные и им не место в литературе. Повергнув всех в шок своими высказываниями.

Лопухов.

Я и сейчас не отказываюсь от своего утверждения.

Гаютин.

И после этого, ты ещё руководишь творческим объединением? Позор!

Лопухов.

А что собственно случилось?

Гаютин.

А то, что эта женщина никогда не переступит порог литературного

объединения, где так недружелюбно отнеслись к ней и её произведению.

Лопухов.

Занятие литературным творчеством удел сильных духом и

способных самостоятельно пробить себе дорогу. Слабым в литературе нечего делать. Никто не ждёт наших произведений, и никто не будет от них в восторге. Это надо принимать, как должное.

Гаютин.

Ты, Лопухов, лучше вспомни, как сам пробивался в литературу? Как

спаивал поэта Брякушева, чтобы напечатали твои стихи.

Лопухов.

Мы дружили с Леонидом Брякушевым, в отличие от тебя.

Гаютин.

Знаю, на чём основывалась ваша дружба. Слышал о твоих хождениях

по нужным людям. О твоих поездках в Москву к поэту Мешанину. В надежде, что знакомство с ним проторит дорогу в литературу. Талант ничем не заменишь.

Сайкина.

Может ты святой? Как у тебя только хватает совести говорить

подобное и опять приходить на заседания?

Гаютин.

Я не вижу за собой никакой вины и причины не приходить в

литературное объединение.

Сайкина.

Всех оскорбил, унизил и думаешь, что нам приятно твоё присутствие

здесь?

Гаютин.

Мне не привыкать к такому отношению! Да и терять мне нечего! У

меня нет друзей!

Сайкина.

Ведь тебе не поэзия важна, Гаютин! А самоутверждение!

Гаютин.

Если бы так, а то ведь всё намного трагичней!

Сайкина.

Не изображай из себя гения, которого никто не понимает.

Гаютин.

Мне вообще претит подобное сравнение.

Сайкина.

Ты вечно всем недоволен и постоянно скандалишь.

Гаютин.

Я, может быть, и хотел бы быть ко всему безучастным, но что-то не получается. Поэтому, наверное, и занимаюсь драматургией.

Сайкина.

Ну и где твои пьесы? Что-то никто не спешит ставить их на сцене.

Гаютин.

Время ещё не пришло для моих пьес.

Сайкина.

У каждого из нас в литературе тоже есть свои пристрастия и увлечения, но, тем не менее, мы не обвиняем других в своих неудачах и поражениях. Не у всех всё гладко.

Гаютин.

Может кто-то и легче относится ко всему, что касается литературного творчества, но только не я. Потому что каждое моё произведение вымучено. И достаётся большим трудом.

Сайкина.

Подумаешь, писатель!

Гаютин.

Не злорадствуй! ( Гаютин садится в кресло.)

Сайкина.

Что не дано, то не дано! (Входят Иволгин и Парусинова.)

Иволгин.

Вот и мы! Не ждали?

Лопухов.

Привет, Иволгин! Каким ветром занесло тебя сюда? Иволгин. Я обещал тебе привести Парусинову? Вот и привёл! Знакомьтесь! Парусинова.

Парусинова! Председатель общества охраны памятников. Лопухов. ( Встаёт.) Очень приятно! Лопухов, председатель литературно-творческого объединения «Нибелунг».

Парусинова.

Очень рада нашему знакомству! Если кого-то из вас интересуют вопросы охраны памятников истории и архитектуры, мы могли бы найти общую тему для разговора.

Лопухов.

Присаживайтесь! (Все садятся в кресла.) Именно об этом мы бы хотели поговорить. И заручиться вашей поддержкой в администрации, в вопросе установки в исторической части города памятника нашему земляку, поэту Алексею Мешанину.

Парусинова.

Хорошая мысль. В городе так не хватает памятников, для придания ему исторического статуса. А те исторические памятники архитектуры, что сохранились, находятся в плачевном состоянии и требуют немедленной реставрации и восстановления. Поэтому охрана культурного наследия является важнейшим элементом сохранения лица города. По мере его разрушения мы теряем часть своей истории, а последующим поколениям нечем будет гордиться. В наследство им останутся руины, да пустынные пепелища. Мне хочется воссоздать облик городских усадеб и их садово-парковой архитектуры. И саму атмосферу, царившую в них.

Иволгин.

К сожалению, это только мечты, в отсутствие должного финансирования.

Парусинова.

Городские власти не думают о сохранении исторического наследия. У них и на текущие нужды не хватает средств. А город тем временем превращается в руины. Что не удалось разрушить врагу, разрушило время.

Лопухов.

Это общая проблема нашего времени. То же самое, происходит и с духовным наследием. Ещё совсем недавно поэзию Алексея Мешанина, знала вся страна. По радио постоянно звучали песни на его стихи. А теперь о нём забыли.

Парусинова.

Печально! Кстати, каким вы представляете его памятник? Лопухов.

Памятник, Алексею Мешанину, не может стоять на высоком постаменте и быть недоступным восприятию. Он должен располагаться на уровне человеческого роста, чтобы подчеркнуть его неотрывность от народа и его чаяний. Что он был частью этого народа.

Гаютин.

И чтобы каждый прохожий мог похлопать его по плечу. И потушить о его лоб окурок.

Сайкина.

Ну, у тебя и высказывания, Гаютин!

Лопухов.

У меня есть эскизы возможных вариантов памятника. Вот, посмотрите. ( Лопухов, достаёт из папки эскизы и передаёт Парусиновой.)

Гаютин.

Мешанин, никогда не был таким униженно-ущербным, каким он изображён на этих рисунках. Он весь был исполнен самодостаточности и гордого самодовольства.

Лопухов.

Естественно, это художественный образ, который несёт определённую мысль. Это не точная копия поэта.

Гаютин.

Сомневаюсь, что кому-то понравится такое его воплощение. Сайкина.

Гаютин всегда всему противоречит. Не обращайте внимания. Такой у него характер.

Гаютин.

Этот памятник, очередная авантюра Лопухова, чтобы самоутвердиться и показать свою значимость. С помощью стихов не получается, так хоть таким образом.

Лопухов.

Ты хоть не выказывай своё недовольство при людях, Гаютин. Гаютин.

Я вообще не понимаю, зачем нужен этот памятник в нашем городе? Тем более что Мешанин, почти всю жизнь прожил в столице.

Иволгин.

Такое начинание надо приветствовать, а не быть его противником. Кто не помнит творческих встреч с Алексеем Мешаниным, когда он посещал наш город? Его замечательных стихов? Чем не повод гордиться таким земляком?

Гаютин.

Вместо того чтобы заниматься работой литературного объединения, Лопухов занимается не своим делом. Взвалил на себя несвойственные обязанности и подменяет собой отдел культуры. А работа лито, брошена на самотёк.

Сайкина.

Поэзия, Алексея Мешанина, сейчас незаслуженно забыта, а это несправедливо. Нельзя забывать великих поэтов.

Лопухов.

Поэтому мы и создали фонд его имени и проводим работу по реабилитации его поэзии.

Гаютин.

Мешанин, не был обойдён славой при жизни и почему мы должны работать над её продолжением, в ущерб своему творчеству?

Иволгин.

Наверное, потому что, Алексей Мешанин заслужил

всенародную любовь и признание.

Гаютин.

Он добился всего, а мы ещё ничего не добились. До каких пор мы будем раболепствовать перед чужой славой?

Сайкина.

Вечно у тебя Гаютин, проблемы.

Лопухов.

Людей не любящих поэзию хватает. Я никого не заставляю вступать в Мешанинский фонд и проводить просветительскую работу, но меня тревожит духовная пустота, в которой мы будем вынуждены находиться без поэзии. И наш долг не забывать поэтов земляков, которые внесли весомый вклад в её развитие.

Сайкина.

Ладно, Лопухов, не будем сводить с Гаютиным, счёты.

Лопухов.

Нет, давайте говорить открыто, что вас не устраивает в моей работе?

Гаютин.

Хорошо, я надеюсь, выскажу общее мнение о положении дел в нашем литературном объединении. Многие недовольны, как в последнее время проводятся заседания и уходят

неудовлетворённые. А тут ещё, твои нелепые выходки Лопухов, в которых ты себя выставляешь не в лучшем свете. Всем всё надоело. Нет никакой новизны. При таком отношении, скоро поэзия станет вообще никому не нужна.

Парусинова.

Почему?

Гаютин.

Это вымирающий жанр литературного творчества. Мы занимаемся пустым и никому ненужным делом. Наши стихи никому не нужны и никогда не будут востребованы. Время высокой поэзии ушло безвозвратно. А мы так и не успели в него вписаться.

Лопухов.

Одно то, что мы занимаемся поэзией, уже прекрасно!

Гаютин.

Теперь это не престижно!

Иволгин.

Нет, почему? Люди ещё читают стихи. Кстати и вашу литературную страницу.

Лопухов.

К сожалению не всем она по нраву!

Иволгин.

Что так?

Лопухов.

Гаютину не нравятся стихи, напечатанные в ней!

Иволгин.

Это почему?

Сайкина.

Таким образом, он выказывает своё неприятие нам!

Гаютин.

У меня свой взгляд на поэзию!

Сайкина.

Знаем! Испытали! Гаютин у нас занимается драматургией. Пишет пьесы и поэтому ищет для них сюжеты в конфликтах и скандалах, которые сам и устраивает.

Лопухов.

Только почему-то никто его пьесы не ставит!

Иволгин.

Да ладно вам ссориться! Мне бы хотелось послушать или почитать ваши стихи. Я ведь не только поэт, но и редактор. И мог бы что-нибудь выбрать для своего журнала.

Парусинова.

Кроме того, Иволгин ещё и член союза писателей.

Сайкина.

Мы знаем!

Гаютин.

Знаем мы таких писателей! Только кичатся своим членством. А написать ничего не могут.

Иволгин.

Ну, знаешь Гаютин, это переходит все границы!

Лопухов.

А что тебе, Иволгин, вздумалось вдруг возиться с нашими стихами? Если хочешь, можешь что-нибудь выбрать из подшивки наших литературных страниц. ( Подаёт подшивку литстраниц Иволгину.)

Иволгин.

Спасибо! (Углубляется в чтение подшивки литстраниц.)

Парусинова.

Это и все члены лито?

Сайкина.

Нет, конечно. Все остальные в читальном зале на творческом вечере поэта Наветникова.

Лопухов.

У нас нет строгого регламента посещения занятий. Парусинова. Не страдает ли от этого поэзия?

Лопухов.

Вовсе нет! Всё восполняется свежестью поэтического восприятия, от временного отсутствия.

Парусинова.

Я много слышала о вашем «Нибелунге». У вас замечательные стихи и поэты.

Сайкина.

Мы любители!

Парусинова.

Но это не умаляет значимости вашего увлечения. Без «Нибелунга», культурный ландшафт города просто обеднел бы. Уверяю, ваше объединение заслуживает большего внимания со стороны городских властей.

Лопухов.

Жаль, что не все это понимают!

Гаютин.

У поэзии нет будущего!

Сайкина.

Гаютин у нас пессимист и всё видит в чёрном цвете.

Парусинова.

Я тоже пишу стихи, и с удовольствием стала бы посещать ваши заседания.

Лопухов.

Мы были бы рады видеть вас в своих рядах.

Сайкина.

Ну, как Иволгин, тебе наши стихи? Нравятся?

Иволгин.

Трудно сказать. Не хочется никого обижать. Поэты так ранимы и так остро переживают свои неудачи. Тем более что стихи блеклые и однообразные по тематике. Сплошные штампы и избитые рифмы типа «любовь - кровь».

Гаютин.

Сразу видно - редактор! Ничего человеческого!

Иволгин.

Стихи сырые и требуют литературной правки. Настолько они неудобочитаемы и шероховаты. Нельзя Лопухов, быть проводником серости и мелкотемья.

Лопухов.

Не все гении!

Иволгин.

Никто не требует гениальности, хотя бы была элементарная поэтическая грамотность.

Лопухов.

На днях учительница из деревни привезла свои стихи, в надежде через нас опубликовать их. Стихи хорошие. Мы и рады бы помочь ей, да сами ничего не можем напечатать.

Сайкина.

По крайней мере, отнеслись к ней по-человечески. Выслушали её. Лопухов.

У нас нет своего издания, отсюда и все проблемы. А скольких трагедий и крушений человеческих судеб можно было бы избежать.

Иволгин.

К сожалению, я издаю книги, а не газеты и тоже ничем не могу помочь.

Парусинова.

Всё-таки, какое это счастье заниматься поэтическим творчеством и испытывать вдохновение.

Гаютин.

Если бы ещё при этом не было вражды и зависти между поэтами и конкурирующими литературными объединениями. А это уже стало неотъемлемой частью литературного процесса. Слышали бы вы, какие гадости говорит Наветников, про наших поэтов. Вместо того чтобы радоваться удачным стихам своих коллег по поэзии, это вызывает у него злобу и раздражение.

Сайкина.

Все поэты считают себя гениями, и терпеть не могут чужих стихов.

Иволгин.

Никогда не думал, что когда-нибудь поэзия может прийти в такое плачевное состояние.

Гаютин.

В таком состоянии поэзия находится с серебряного века. А вы только сейчас заметили это.

Лопухов.

Как и НЛО, что зависло над городом, а было всегда.

Иволгин.

Да, мы тоже видели это НЛО, когда направлялись сюда.

Лопухов.

Таким образом, тонкоматериальный мир проявляет себя в нашем грубо материальном мире.

Гаютин.

Опять эти тонкие материи, Лопухов. С ума сойдёшь от всех этих НЛО.

Иволгин.

Неужели, это на самом деле НЛО?

Лопухов.

Да, Иволгин! Это неопознанный летающий объект.

Иволгин.

А откуда он прилетел?

Лопухов.

Он материализовался!

Иволгин.

Ты хочешь сказать, что он ниоткуда?

Лопухов.

Именно так!

Иволгин.

Это не поддаётся пониманию!

Парусинова.

А эти НЛО, межзвёздные корабли иных цивилизаций или что-то иное?

Лопухов.

Этому противоречат известные законы физики. Очень возможно, что они из другого времени.

Парусинова.

Я этого не понимаю!

Лопухов.

Все представления об НЛО, пока на уровне гипотез.

Гаютин.

Никаких доказательств существования тонких миров и материй не существует. Всё это из области химер и фантазий, рождённых человеческим воображением.

Лопухов.

Погляди в окно, Гаютин! Разве этот светящийся шар в небе не доказательство? Тонкоматериальный мир, это такая же реальность, как и наш мир, мир грубой материи в котором мы существуем. Мы даже не подозреваем, какие происходят из-за нас битвы в околоземном пространстве, между представителями иных цивилизаций. И наше счастье, что мы находимся в неведенье этого.

Гаютин.

Ты сумасшедший, Лопухов!

Иволгин.

Всё равно непонятно, что это за явление?

Парусинова.

Может куда-нибудь заявить? Пусть выяснят, что это такое?

Сайкина.

Думаете, другие его не видят? Наверняка, видят!

Парусинова.

Интересно, как долго этот шар будет находиться на одном месте?

Лопухов.

Мы этого не знаем!

Парусинова.

Давайте понаблюдаем за ним!

Иволгин.

Вряд ли у нас хватит для этого времени и терпения. Ведь ничего не меняется. ( Входит Оладьева.)

Оладьева.

Извините, это опять я! А почему вы не пошли на творческий вечер Сергея Наветникова, я же вас приглашала?

Лопухов.

Времени не хватило!

Оладьева.

Очень жаль! Это выглядит, как демонстративное его игнорирование.

Лопухов.

Мы собираемся, раз в неделю и у нас действительно нет свободного времени.

Иволгин.

Привет, Оладьева!

Оладьева.

Здравствуй, Иволгин! А ты, что здесь делаешь?

Иволгин.

Вот зашёл случайно!

Оладьева.

Не хочешь послушать стихи Наветникова? А то приходи в читальный зал, творческий вечер в самом разгаре.

Иволгин.

Загляну, если вы к тому времени ещё не разбежитесь.

Оладьева.

Лопухов, я к тебе по делу!

Лопухов.

Говори!

Оладьева.

Ты ведь составляешь литературную страницу?

Лопухов.

Да, составляю! А что?

Оладьева.

Ты не возьмёшь в неё стихотворение Черникиной?

Лопухов.

Что за стихотворение?

Оладьева.

Стихотворение об инкубах и суккубах.

Лопухов.

Не возьму!

Оладьева.

Почему?

Лопухов.

Это тематическая страница, посвящённая христианству, а стихи Черникиной выпадают из этого контекста. Боюсь, что верующие не поймут нас.

Оладьева.

У тебя предвзятое отношение к её стихам!

Лопухов.

Не возьму, и не уговаривай!

Гаютин.

Лопухов, составитель литературной страницы и его право брать или не брать в неё, то или иное стихотворение.

Оладьева.

А ты, Гаютин, не вмешивайся! Вы, даже не видели стихотворение, а отвергаете его.

Лопухов.

Ты хоть сама-то Оладьева понимаешь, что предлагаешь?

Оладьева.

Разумеется!

Лопухов.

Ты хоть имеешь понятие, что собой представляют, суккубы и инкубы?

Оладьева.

И что же?

Лопухов.

Это тонкоматериальные сущности способные вселяться в чужие организмы и принимать мужское или женское обличье. Для совершения соития. И выполнения генетических экспериментов по созданию новых видов разумных существ. Церковь же именует их демонами. Это оскорбление чувств верующих! Сайкина.

К тому же, мы прекрасно знаем, какие стихи пишет Черникина. Оладьева.

Я сама журналистка и председатель литературного объединения и прекрасно понимаю, какие стихи можно брать в литературную страницу, а какие нельзя. Мы имеем, такое же право на публикацию, как и вы. Деньги выделяются не на одно ваше литературное объединение.

Лопухов.

Её стихи нам не подходят!

Оладьева.

А стихи членов своего литобъединения подходят?

Лопухов.

Я не могу взять её стихи! Неужели это непонятно?

Оладьева.

Почему, Лопухов, я должна тебя уговаривать и вымаливать права напечатать стихи?

Гаютин.

Чего ты добиваешься, Оладьева? Оладьева.

Я добиваюсь справедливости!

Гаютин.

О какой справедливости ты говоришь, Оладьева? Сама втихаря опубликовала литстраницу своего литобъединения. А нас даже не известила об этом. И в чём-то ещё обвиняешь.

Оладьева.

Вам бы на себя посмотреть со стороны, какие вы неблаговидные поступки совершаете.

Гаютин.

Да, мы не из высших слоёв общества. Отец у меня был печником, без образования, а в детстве беспризорничал. Государство сгноило его родителей в лагерях и тюрьмах. Только за то, что у них было крестьянское хозяйство и благополучие обеспеченное тяжёлым и непосильным трудом. В сущности, и я недалеко от них ушёл, такой же трудяга. Всего добиваюсь своим трудом. Университетов я не заканчивал. Характер у меня грубый, а стихи простые, без всякой вычурности и заумности.

Оладьева.

То-то и заметно!

Гаютин.

У меня свои духовные ценности и своё понятие о благородстве, достоинстве и чести. И я никогда не поступлюсь ими ради выгоды.

Оладьева.

Ты, Гаютин, эгоист! И думаешь только о себе! Давно пора разогнать ваше литобъединение! Таким, как вы не место в литературе! (Оладьева уходит.)

Гаютин.

Истеричка! Амбиции большие, а сама из себя ничего не представляет!

Иволгин.

Не надо так предвзято судить о ней. Она хорошая журналистка и пишет замечательные стихи.

Гаютин.

Нас никто не жалеет! О нас говорят всякие гадости! Почему мы

должны соблюдать этикет? Лучше бы она занималась своей журналистикой и не лезла в дела нашего литературного объединения.

Сайкина.

Успокойся, Гаютин! Не стоит обострять отношения.

Лопухов.

Теперь вы понимаете, как нелегко заниматься поэзией? При таких

отношениях между поэтами.

Гаютин. И какие при этом гадости говорят, про нас, за глаза? Парусинова. Я этого ничего не знаю и не очень хочу знать. Почитайте ваши стихи. Хочется вас послушать.

Гаютин.

Какие могут быть стихи, когда настроение окончательно испорчено. А какие были у нас радужные надежды, когда мы входили в поэзию. Думали, что будем купаться и блистать в лучах славы и успеха. Как же мы заблуждались. Нам никогда не вырваться из этого замкнутого круга.

Парусинова.

Почему не вырваться, вы сами хозяева своей жизни. И только от вас самих зависит, какой она будет.

Гаютин.

Недаром у большинства людей жизнь проходит в прозябании. Сайкина.

Трудные сейчас времена для поэзии.

Лопухов.

Они никогда не были лёгкими. Но мы всё равно не должны оставлять попыток сочинять и печатать свои стихи.

Сайкина.

Каким образом?

Лопухов.

Работой над собой и своими стихами.

Сайкина.

Всё напрасно! Никто уже не помнит, что и я когда-то тоже была

подающей надежды поэтессой.

Гаютин.

Как я тебя понимаю, Сайкина!

Сайкина.

Странно видеть твоё понимание!

Гаютин.

Обычное человеческое сострадание!

Лопухов.

Когда-нибудь, благодаря нашим усилиям изменится отношение к поэзии. А наш город станет поэтической столицей мира. Творчество и созидание будут провозглашены национальной идеей общества. Будет возвышена роль поэтического слова, которое придёт на смену прозе. И, наконец, наступит эра духовного благоденствия, процветания и покоя.

Гаютин.

Этого никто не допустит. Это же дико перейти с языка мата на возвышенной язык поэзии. ( Входит Закатов.)

Закатов.

Здравствуйте господа!

Гаютин.

Здесь нет господ!

Закатов.

Всё равно, здравствуйте! Хотя я вам и неприятен!

Иволгин.

Привет, Закатов!

Закатов.

Знаю, что вы меня не любите. Но я пришёл по поводу проведения вечера памяти, Леонида Брякушева. Вы тоже можете принять в нём участие.

Иволгин.

К слову сказать, я только что вернулся из городской администрации. Решал вопрос по изданию книги его стихов.

Закатов.

Издание этой книги стало бы хорошей данью его памяти. Парусинова.

Я, к сожалению, не знала Леонида Брякушева. Только слышала о нём от Иволгина.

Иволгин.

Жизненный путь, Леонида Брякушева оборвался на самом взлёте его поэтического таланта. По уровню своего поэтического дара, он мог бы встать в ряд с самыми большими поэтами современности. Но ему выпал тяжёлый жизненный путь через чёрные дыры судьбы.

Парусинова.

Поэтому мы с Иволгиным и хотим изданием этой книги закрыть эти чёрные дыры.

Гаютин.

Ещё никому это не удавалась! Чёрные дыры поглощают свет и не

выпускают его наружу.

Сайкина.

Не сгущай атмосферу, Гаютин!

Лопухов.

Он вечно всему противоречит!

Сайкина.

Это его кредо!

Иволгин.

Леонид Брякушев, оказал большое влияние на моё творчества и становление как поэта.

Лопухов.

Наш долг принять участие в вечере его памяти.

Закатов.

Я понимаю, что отвлекаю вас от дел, но вы определитесь, кто, с чем

будет выступать.

Лопухов.

Я мог бы рассказать о встречах с ним. О том, как мы вместе выступали на поэтических вечерах.

Закатов.

Кто ещё, что может рассказать?

Гаютин.

Могу я! Правда, ощущение от общения с Брякушевым осталось неприятное.

Сайкина.

Лучше не надо!

Закатов.

Пусть расскажет!

Гаютин.

Был в своё время в одном из Дворцов культуры, поэтический клуб. Очередной вечер о поэзии Бориса Пастернака, должен был проводить я. Для того чтобы завязать дискуссию, я высказал о его стихах крайнее суждение. Что вызвало бурю эмоций и негодования. Особенно это задело поэта Брякушева, которого мы пригласили, как свадебного генерала. Для форсу. Через несколько лет после его ухода из жизни, я случайно обнаруживаю в его дневниках, высказывание о себе, что я туп и глуп. А сам он такой возвышенный и праведный. И будто-то бы это он проводил тот вечер и всё раскладывал по полочкам для присутствующих. Но, я то ведь знаю, что он соврал, и всё было по-другому.

Сайкина.

Вечно у тебя Гаютин, всё не как у людей.

Гаютин.

Да и дневник свой он вёл из расчёта на публику, теша себя надеждой оставить свой след в литературе.

Иволгин.

По крайней мере, мы о нём вспоминаем. А кто о тебе вспомнит?

Гаютин.

А я как-то не нуждаюсь в вашей памяти.

Сайкина.

Такие воспоминания лучше оставить при себе.

Гаютин.

Нет ничего хуже надменности и эгоцентризма.

Сайкина.

Может кому-то и доставляет удовольствие слушать Гаютина, но

только не мне.

Иволгин.

Ещё не хватало того, чтобы он своими высказываниями осквернил память Леонида Брякушева, в присутствие его родственников и знакомых.

Гаютин.

Подобные вечера давно стали в тягость из-за своего однообразия. Сколько можно рассказывать одно и то же, из года в год?

Закатов.

Мы никого не принуждаем приходить на вечера его памяти. Приходят те, кому он был дорог. И мы не станем нарушать сложившейся традиции.

Иволгин.

Вообще это некрасиво и непорядочно выказывать подобное отношение к человеку, которого давно нет в живых.

Сайкина.

У Гаютина, новый приступ! Приступ обличительства!

Гаютин.

Нет, провала в чёрные дыры сознания!

Сайкина.

И попустительства безответственных выпадов. Из-за которых мы испытали столько неприятных минут.

Лопухов.

Это чтобы мы обратили на него внимание. Ему нравится чувствовать себя униженным и оскорблённым.

Парусинова.

Он сам не понимает, что говорит!

Закатов.

Да, нездоровая у вас обстановка в литературном объединении.

Сайкина.

Не будем акцентировать!

Парусинова.

Надо быть терпимее друг к другу!

Гаютин.

Кстати, давно пора поговорить открыто о наболевших проблемах. Лито превращается в литературное болото. Всё больше и больше засасывая в свою трясину. И бессмысленно стараться выкарабкаться из неё на твёрдую почву. Всё проваливается под ногами. Хотя члены лито ещё продолжают по инерции прилагать усилия к своему спасению. На что-то надеясь. Но спасения нет. Лопухов не в состоянии руководить литературным объединением. Скоро эта трясина поглотит и его самого.

Сайкина.

А что делать?

Гаютин.

Укреплять почву, засыпать её камнями и песком. Рыть водоотводные канавы. Сажать деревья. Но для этого нужен тяжёлый каторжный труд. Но вы к нему неспособны. А что говорить о так называемых творческих вечерах проводимых под эгидой литературного фонда, непрофессиональных и убогих. Сайкина.

Поэты не артисты. И выступают, как могут.

Гаютин.

А в результате мы видим охлаждение интереса к поэзии. Отсутствие притока свежих сил, серость и невежество. Поэзия никого не интересует. А когда-то в литературном объединении было около трёхсот человек. А теперь чуть больше десятка. Разве это нормально?

Лопухов.

Зато остались настоящие поэты. Пройдёт время, сменится поколение поэтов, и поэзия вновь оживёт. А мы станем питательной почвой, на которой взрастут её ростки.

Гаютин.

Только для нас самих, к сожалению всё потеряно. Мы не в состоянии реализовать себя, потому что в настоящем не видно никакой перспективы для поэзии. Гибнут наши поэтические таланты, никем не востребованные. Как я жестоко обманулся, увлёкшись поэзией. Поверив в свой талант, что смогу стать поэтом. Вместо того чтобы развлекаться, гулять с девушками, я просидел всю свою молодость в читальном зале библиотеки. Пытаясь раскрыть тайну стихосложения и научиться писать стихи. Я перелопатил всю мировую поэзию. Я выдавливал из себя рифмы. Корпел над рукописями, сочинял стихи. Потратив на стихотворчество свои лучшие годы. Мечтая покорить мир своими стихами и стать гениальным поэтом. Я жил поэзией. А теперь, я вижу, что всё к чему я стремился, было напрасно. Я никому неизвестен и у меня даже нет книги своих стихов. Как я обманулся! Вся жизнь насмарку. Я жалкий неудачник. И главное ничего не изменить.

Парусинова.

Когда вы так говорите о поэзии, как-то становится не по себе. К

счастью, я не разделяю вашего пессимистического взгляда.

Закатов.

А ты Иволгин, читал мои последние стихи?

Иволгин.

Читал!

Закатов.

Ну и как они тебе?

Иволгин. Трудно так сразу сказать! Это надо специально сидеть над текстом и скрупулёзно разбирать его.

Парусинова.

Так вы и есть тот знаменитый поэт Закатов? Закатов.

Да, это я!

Парусинова.

Рада познакомиться с вами! Я столько о вас слышала. Закатов.

Да, моё имя у многих на устах!

Парусинова.

У вас потрясающие стихи! Сколько в них экспрессии! Экзистенциализма!

Закатов.

Я как-то не привык к подобным эпитетам!

Парусинова.

Надо привыкать! Толки и пересуды, неотъемлемая часть публичной известности. Я была бы рада познакомиться с вашим поэтическим творчеством.

Закатов.

При случае, я подарю вам сборник своих стихов.

Парусинова.

С удовольствием его приму!

Гаютин.

Если это вообще стихи?

Парусинова.

Странно слышать такие высказывания.

Сайкина.

Гаютин специально провоцирует нас на резкие выпады и

высказывания. Ему везде видятся и не дают покоя «чёрные дыры сознания».

Лопухов.

Мы все переживаем за состояние современной поэзии. Отсюда и такой разнобой в суждениях и высказываниях по этому поводу.

Гаютин.

Жизнь проходит мимо, у нас не только нет поэзии, у нас и климат-то убогий. Полгода снег лежит.

Закатов.

С Гаютиным бесполезно о чём-либо говорить, всё ему не нравится и всему он противоречит.

Гаютин.

Ни у кого здесь нет поэтического будущего. Ни у Лопухова, который весь ушёл в мистику. Ни у Сайкиной, с её фанатичным увлечением стихотворчеством. Ни у тебя Закатов с твоим «Фойе». Даже у Иволгина, хотя он сам печатает себя. Потому что никто стихов не читает.

Закатов.

А сам-то, зачем занимаешься поэзией и пишешь стихи?

Гаютин.

Что касается моего собственного творчества, то поэзия мне служит

ориентиром, чтобы не заблудиться на жизненном пути и мужественно преодолевать все преграды встающие предо мной. Продираясь через духовные препоны и неверие окружающих людей в моё предназначение.

Закатов.

До тех пор Гаютин, пока ты будешь смотреть на людей волком, так всё и будет.

Гаютин.

Поэзия, это трагедия моей жизни!

Закатов.

Не понимаю, к чему это ты?

Сайкина.

Нет, это невыносимо!

Закатов.

Чего ты Гаютин, хочешь нам доказать?

Гаютин.

Дома у меня и стол и антресоли завалены рукописями моих

литературных произведений. А я не член союза писателей. И никогда им не стану. В отличие от тебя. Моя поэтическая жизнь не сложилась. Несмотря на то, что есть и способности и талант. И всё из-за того, что нет возможности регулярно печататься. А каким большим поэтом я мог бы стать при благоприятных условиях!

Закатов.

Не ты один в таком положении!

Гаютин.

По крайней мере, Иволгин не страдает от этого!

Парусинова.

Иволгин много помогает поэтам!

Гаютин.

Что-то этого не видно!

Закатов.

Ладно! Об этом можно говорить бесконечно. Пойду к себе в «Фойе». Меня заждались там. Значит, Лопухов, мы договорились о проведении вечера? Лопухов. Можешь рассчитывать на нас. (Закатов уходит.) А ты, Иволгин, примешь участие в нашем начинании по установке памятника Алексею Мешанину?

Иволгин.

К сожалению, у меня нет свободного времени. Я очень загружен работой.

Гаютин.

А ведь в своё время, ты Иволгин, использовал знакомство с Мешаниным, чтобы сделать поэтическую карьеру. А когда всего добился, твоё отношение к нему почему-то изменилось.

Иволгин.

Я не собираюсь отвечать на подобные выпады.

Парусинова.

А, по-моему, это было бы здорово, установить этот памятник, для поднятия статуса города. Чтобы люди думали об историческом наследии, а не только о себе. Чтобы оно не пропало безвозвратно для будущих поколений.

Сайкина.

Для поэтов это естественно думать об общечеловеческих проблемах.

Парусинова.

Я по крайнее мере впервые сталкиваюсь с такими людьми. У вас в литературном объединении такая одухотворённость, такая духовно насыщенная атмосфера.

Лопухов.

А в городской администрации, к сожалению, всё наоборот. Всё натянуто и бездуховно.

Парусинова.

Ты прав, Лопухов! Там всё официально и амбициозно. А отсюда не хочется уходить.

Лопухов.

Для поэзии нужна атмосфера творчества и взаимопонимания. А администрация больше заботится о себе, чем о культуре. Парусинова.

Поэты совсем другие. Рядом с ними, я чувствую себя в своей стихии.

Лопухов.

Я рад, что вам понравилось в нашем литературном объединении. Гаютин.

А что в нём хорошего?

Парусинова.

Первый раз сталкиваюсь с таким ярым неприятием всего, что

исходит от других.

Сайкина.

Он у нас поперечный!

Лопухов.

Не нервничайте, Парусинова. Он кого угодно выведет из себя.

Всё, эта тема закрыта. Мы совершенно забыли о поэзии. Поэзия, это единственное, что нас объединяет. Давайте читать стихи.

Сайкина.

Читать стихи при Гаютине? Его тошнит от наших стихов. Да ни за

что!

Лопухов.

Ладно, тогда скажи, Сайкина, как мы будем проводить благотворительный вечер во Дворце культуры? Сколько сможем собрать на него народу?

Сайкина.

Всё зависит от того, сколько билетов мы сумеем распространить. Надежды на то, что люди придут сами по себе, мало. Сейчас не то время, когда на встречи с Алексеем Мешаниным стекались толпы народа. А за его автографом вставали в очередь.

Лопухов.

Времена далеко не лучшие.

Сайкина.

Помнишь, Иволгин, то время, когда все мы ходили в одно лито при городской газете.

Иволгин.

Как не помнить? Прекрасно помню. Все мы вышли из одного литературного объединения. Правда сейчас мало кто помнит об этом. Бывших членов лито по пальцам пересчитаешь. А новым поэтам это неизвестно.

Лопухов.

Поэтам следовало бы знать, историю городского литературного объединения.

Иволгин.

Это очень важно для преемственности поколений. Откровенно говоря, я сам многим обязан товарищам по перу, которые открыли мне дорогу в литературу. Дали рекомендацию для поступления в литературный институт. А затем поручили редактировать заводскую газету и издание литературного журнала при областном отделении союза писателей. Если бы не Леонид Брякушев, меня не было бы как поэта.

Сайкина.

Помнишь, какие гонения были на него из-за письма Солженицына, которое он распространял. Как его отчитывали на заводском партактиве. Хотя никакого отношения к партии он не имел. Сколько нервов ему попортили и укоротили жизнь.

Иволгин.

Жизнь его была нелёгкой.

Сайкина.

Помню, как вы вместе выступали со стихами на сцене Дворца культуры. Замечательное было время.

Гаютин.

А теперь, через призму времени, всё это выглядит убого и наивно. Парусинова.

Почему же? Это память!

Гаютин.

Ностальгия плохое чувство. Надо жить настоящим.

Парусинова.

А как тогда быть с историческим наследием?

Гаютин.

Всё когда-то забывается. Кто сейчас помнит, что возможность

напечататься зависела от подобострастного отношения к компартии, и её идеям? Никто!

Иволгин.

Зато уровень поэзии был значительно выше, чем сейчас. Парусинова.

У каждого времени свои недостатки.

Гаютин.

Но сколько при этом загублено талантов.

Лопухов.

Сейчас ещё хуже. Для поэзии наступили чёрные времена. Гаютин.

Интересно, где сейчас та гвардия поэтов, которая прославляла существовавший строй, их лидеров и печаталась во всех газетах. Остались лишь имена тех, чьё творчество замалчивалось или подвергалось гонению. А вся эта накипь испарилась без следа.

Иволгин.

Сейчас другое бедствие. Никто не успевает за переменами, чтобы перестраиваться с веяниями времени.

Гаютин.

А мы, со своей поэзией, так и остались в прошлом времени. Последние мастодонты вымирающей поэзии.

Парусинова.

(Подходя к окну.) А шар, всё так и висит в небе. ( Все следуют её примеру и подходят к окну.)

Иволгин.

Довольно необычное явление. Ни с чем подобным, я никогда не сталкивался.

Гаютин.

Все посходили с ума из-за какого-то НЛО!

Лопухов.

Лучшие умы человечества ломают над этим головы. Пытаясь понять его природу. А ты: «Какое-то, НЛО». Та реальность, в какой находятся неопознанные летающие объекты, совершенно иная. За ней стоит неизвестный нам разум. Артефакты, найденные в местах посадок НЛО, поставили в тупик не одного учёного техногенностью своего происхождения.

Парусинова.

Всё загадочно и непонятно!

Сайкина.

Может, хватит обсуждать НЛО. У нас и других дел хватает. Лопухов.

Какие могут быть дела? Когда нам выпала такая возможность, наблюдать НЛО.

Гаютин.

Быстрее мы разгадаем тайну стихосложения, чем поймём это явление.

Лопухов.

Если бы тайна НЛО, была разгадана, каким бы потрясением это стало для человечества.

Иволгин.

Это только предположение!

Лопухов.

Познав тайну происхождения НЛО, человечество избавится от многих предрассудков.

Гаютин.

Можно потратить жизнь на поиски истины, но так и не отыскать её. Стоит ли задаваться такой целью?

Лопухов.

Рано или поздно интересы человечества пересекутся с интересами иных цивилизаций. Уже сейчас деятельность людей представляет угрозу для Земли, и ведёт её к гибели. Спасение Земли - гибель человечества!

Сайкина.

Скажешь тоже!

Парусинова.

Это неприемлемо!

Лопухов.

Человечество разрушает среду своего обитания.

Иволгин.

Да, этот светящийся шар наводит на размышление.

Лопухов.

Шар не единственная форма НЛО. Есть ещё и трёхзвёздники. Неопознанные летающие объекты треугольной формы. С пилотами, находящимися в них. О чём свидетельствуют очевидцы, видевшие пришельцев, в местах посадок их кораблей.

Парусинова.

Откуда это известно?

Гаютин.

Естественно, что из книг по уфологии? Где гарантия, что написанное соответствует истине?

Лопухов.

Разве светящийся шар за окном не истина, не реальный факт? Сайкина.

А у тебя Лопухов, хотя бы есть приблизительное предположение о причинах появления этого НЛО?

Лопухов.

По крайней мере, в его появлении, есть что-то мистическое. И предзнаменование, каких-то событий ожидающих нас. Хотите, я вам объясню, что собой представляют, тонкие материи? Парусинова.

И что же? ( Все садятся на свои места.)

Лопухов.

Это вид энергии, которую генерирует человеческий мозг. Мысли, которые сами по себе нематериальны и могут самостоятельно существовать независимо от человека.

Гаютин.

Это что-то мистическое!

Лопухов.

И несомненно, что со временем человек подвергнет себя психофизической трансформации по замене свой материальной природы. Избавившись от присущих человеку неудобств, связанных с его биологической основой. Что позволит беспрепятственно перемещаться как в пространстве, так и во времени.

Гаютин.

Недаром за нашим «Нибелунгом», закрепилось мнение, что мы витаем в облаках.

Сайкина.

Меня возмущает, что в городе бытует такое мнение о нас. «Нибелунг» посещаю самые разные люди, разных взглядов и убеждений, разных слоёв и групп. Но всех их объединяет стремление к поэтическому творчеству и любовь к поэзии.

Лопухов.

Но есть и те, кто чисто случайно попадает в литературное объединение и не разделяет ни наших взглядов, ни наших устремлений.

Гаютин.

Вы намекаете на меня?

Лопухов.

Вряд ли таких людей можно назвать «Нибелунговцами». Хотя занятие поэзией возвышает человека и делает его прекрасней.

Гаютин.

То, что поэзия возвышает, с этим можно ещё поспорить. Да и все эти понятия оторваны от реальной жизни, которой мы живём.

Лопухов.

Смотря, что принимать за реальность. Уверен, что всё, что предстаёт перед нами в жизни, так же иллюзорно и нереально, как и мир тонких материй окружающий нас.

Гаютин.

С трудом в это верится.

Сайкина.

Я вообще не в состоянии что-либо понимать.

Парусинова.

А что говорят учёные по этому поводу? Ведь существуют факты, с которыми нельзя не считаться.

Лопухов.

Всё засекречено, сведения поступают в основном от военных. Многие факты, трактовавшиеся как мифологические вымыслы, теперь обретают свою реальность. Предположительно ещё до появления современного человека, на Земле существовала высокоразвитая цивилизация не на основе углерода, как наша. А на основе кремния. Найдены остатки электромагнитной катушки в слоях эпохи динозавров, в Калужской области. Возможно, это и есть след той самой цивилизации. В отличие от людей, у них была иная среда обитания. Для своей жизнедеятельности они использовали не материки, а морские глубины и околоземное пространство. И явление НЛО, каким-то образом с этим связано.

Гаютин.

Даже если всё это так, то какое отношение это имеет к поэтическому творчеству?

Лопухов.

Самое непосредственное отношение. Поэтов можно рассматривать как связующее звено с тонкоматериальным миром. По степени их просветления и посвященности.

Гаютин. Конечно, приятно сознавать свою причастность к этому сану. Но, это не повод, чтобы смотреть свысока на людей обделённых этими качествами. Лопухов. Существуют разные степени посвященности. И только тот, кто доходит до самой вершины посвящения освобождается из плена иллюзий. И обретает свободу и духовное бессмертие.

Сайкина.

Как мы раньше не додумались проводить ритуал посвящения в поэты. Может хоть это, сплотило бы нас.

Лопухов.

Поднять престиж поэзии может только поэтическое учение равное религии. С созданием храма поэзии, где вместо проповедей читались бы стихи.

Иволгин.

Ты думаешь, такое возможно?

Лопухов.

Только так можно спасти поэзию от гибели! Я считаю, что люди, посвятившие свою жизнь поэзии, имеют право на удовлетворение своих духовных потребностей.

Сайкина.

Это нереально!

Лопухов.

Всё в наших силах!

Сайкина.

На это потребуются деньги, которыми мы не располагаем.

Лопухов.

Важнее создать философию, которая бы объединила любителей поэзии. И стала основой поэтического творчества. А собираться можно и на природе.

Сайкина.

Создай, ты же наш вдохновитель и духовный руководитель. Лопухов.

Я над этим работаю. И верю в то, что благодаря нашим поэтическим усилиям и озарению, разверзнутся небеса и откроются каналы, которые свяжут нас с тонкоматериальным миром. Откуда мы будем черпать мысли и вдохновение.

Гаютин.

У тебя, Лопухов, точно сдвиг по фазе!

Лопухов.

Конкретных фактов подтверждающих это, как и существование тонкой материи нет. Но в тоже время за окном мы наблюдаем НЛО. Такое же реальное, как мы сами.

Гаютин.

Если иной разум существует, почему он таится от людей? Лопухов.

Ты меня спрашиваешь? Я сам над этим ломаю голову. И не нахожу ответа. Люди приходят в этот мир и уходят из него, так ничего не успев познать и понять. Всё замыкается на биологической природе человека, которая ограничивает его в выборе способов и средств, для изучения окружающего мира. Мы беспомощны и слабы.

Парусинова.

Это недопустимо, чтобы НЛО висело над центром города. А может оно представляет опасность для нас.

Иволгин.

Но, что мы можем изменить?

Гаютин.

Ничего. Вся жизнь человека, при всей кажущейся её осмысленности, не более чем жизнь отдельного биологического вида. За рамки, которой не выйти.

Парусинова.

Всё-таки мы отличаемся от животных.

Гаютин.

Муравьи тоже копошатся и что-то делают, но только в пределах

муравейника. Не более того.

Парусинова.

Мы не муравьи!

Лопухов.

Человек мыслит! И, кроме того, хранит историческую память о людях, живших до него и событиях происходивших в другие эпохи. Я всё больше склоняюсь к мысли, что какая-то внешняя сила управляет окружающим нас материальным миром. А мы только подопытные существа, грандиозного Вселенского эксперимента. Мы живём в плену иллюзорной реальности.

Гаютин.

У меня свой способ просветления не зависящий от тонких энергий и материй. Щепоточка лимонной кислоты в чай и просветление обеспечено на весь вечер. То, что месяцами не удавалось, удаётся написать в течение получаса.

Лопухов.

Не ты первый кто экспериментирует с различными веществами, чтобы создать эликсир вдохновения. Но что-то гениев от этого не прибавилось. А частое употребление лимонной кислоты вызывает рак.

Гаютин.

Да? Мне ничего об этом неизвестно.

Лопухов.

Цель просветления, это духовное совершенствование человека. А какое может быть самосовершенствование от применения химических препаратов и веществ?

Гаютин.

Об этом можно было бы говорить, если бы итогом самосовершенствования не была старость, немощь, духовная и физическая смерть.

Лопухов.

Духовное самосовершенствование может победить и немощь и болезни.

Гаютин.

Ещё скажи обрести молодость и бессмертие.

Лопухов.

Придёт время и человек будет также легко копироваться, как файлы в компьютере.

Гаютин.

Всё это из области фантастики, Лопухов.

Лопухов.

Когда-нибудь, человек выйдет из плена своего тела. Я верю в это!

Парусинова.

Может всё-таки, сменим тему разговора?

Сайкина.

Да, мы отвлеклись.

Парусинова.

Время безжалостно к архитектуре. Стирается неповторимый облик города, его лицо. Старые постройки в руинах и никто не собирается их восстанавливать. У власти временщики, живущие одним днём. Никого не заботит, что будет с городом через десять, двадцать или тридцать лет.

Лопухов.

А вы не пробовали обращаться за помощью?

Парусинова.

К кому я только не обращалась и к директорам предприятий и к частным предпринимателям, всё бессмысленно. Благотворительностью никто не занимается. Если в этом нет выгоды.

Гаютин.

Вот он пример рыночных отношений и частной собственности. У городских властей нет денег, а наживших капитал мало волнует исторический облик города.

Парусинова.

На территории города ещё сохранились три парковых архитектурных ансамбля. И наш долг воссоздать их, пока ещё не всё утрачено.

Гаютин.

Поздно, я видел, как в Карякинском саду, бомжи последние чугунные решётки на металлолом разбивали. У людей не хватает денег на жизнь, а вы хотите что-то восстанавливать.

Лопухов.

 Хороших времён не бывает. Богатство и пресыщенность всегда соседствовали с нищетой и убогостью. А поэзия вспыхивает талантами исключительно в тяжёлые и трудные времена. Сытость претит поэзии.

Сайкина.

Довольно страшную картину ты обрисовал Лопухов. И я уже начинаю побаиваться нашего времени.

Гаютин.

Об этом можно спорить бесконечно, так и не достигнуть истины. Лопухов.

Всё преходяще и непостоянно. А жизненный путь человека предопределён его предыдущими воплощениями.

Гаютин.

А я то, думаю, почему у меня такой скверный характер, а он, оказывается, достался мне в наследство от прежнего воплощения. Лопухов.

Такова природа человека.

Гаютин.

Все из кожи вон лезут, чтобы стать знаменитыми, Вместо того, чтобы работать над собой. Надеясь, что поэтический талант и дар могут прийти чудесным образом. Добиться всего можно только за счёт работоспособности и таланта.

Иволгин.

Дело даже не в таланте, а в пробивных способностях.

Сайкина.

Талант он или есть, или его нет. И никакие усилия приобрести его не помогут.

Лопухов.

Можно заключить союз с дьяволом, продав ему свою душу. А взамен обрести талант, деньги, успех и известность.

Иволгин.

Это мистика, Лопухов!

Лопухов.

Это даже не мистика, а тайна недоступная пониманию человека. Мы многого не подозреваем. Оказывается, все люди информационно объединены через воду, на основе которой состоят все земные организмы. И стоит изменить её информацию, как она мгновенно распространяется по всем живым организмам. И определяет направление развития человечества, животного и растительного мира.

Парусинова.

Как это страшно!

Гаютин.

Соответствует ли это объективной реальности, это ещё вопрос? Иволгин.

Если исходить из того, что всё предопределено, то, наверное, неважно в какую сторону идти, всё равно выйдешь на уготованный тебе путь.

Лопухов.

Важно не то, куда ты направляешься, а цель, к которой ты идёшь.

Жизнь человека предопределена программой, заложенной в него при рождении. Как бы мы не пытались уповать на свою независимость от природы.

Парусинова.

Грустно ощущать себя биологическим роботом. Лопухов. Человек может действовать только в пределах заложенной в него программы.

Парусинова.

Лучше этого не знать и не задумываться об этом. Сайкина.

Как мы от всего зависимы?

Гаютин.

Природа не предполагала у человека разум, чтобы он мог задумываться о своей судьбе.

Сайкина.

Довольно безрадостная перспектива.

Парусинова.

Выходит, что мы не властны над собой?

Лопухов.

Здравомыслящие люди давно это поняли. Согласно гностическому миропониманию, в основе мира лежит разум. А мысль выступает в качестве творца, опускаясь в материю. Человек заброшен в мир, чуждый его сущности.

Парусинова.

Значит, нематериальные сущности бессмертны?

Лопухов.

Как может умереть то, чего нет?

Гаютин.

Чего только не навыдумывают люди, чтобы выдать свои измышления за истину?

Лопухов.

Только мистическим образом можно познать глубину реальности и проникнуть в изначальную суть вещей.

Иволгин.

Проникнуть можно ровно настолько, насколько это позволяет сознание.

Лопухов.

Сокровенные знания можно получить посредством прозрения. Сделав прорыв из материально обусловленного мира в мир нематериальный.

Гаютин.

Посредством транс физического перемещения сознания? Лопухов.

Человек, потому и разумный, что совершенствует свой ум и душу.

Сайкина.

Я слышала, что с помощью медитации можно вызвать зримый образ человека, которого хотелось бы увидеть.

Лопухов.

Эксперименты с психикой очень опасны. Не только для самого экспериментатора, но и для окружающих его людей. Человеческое сознание может вызвать и материализовать любой образ.

Гаютин.

Мистика!

Лопухов.

Нисколько!

Сайкина.

Тут не только шок испытаешь, а и кондрашка хватит, при материализации какой-нибудь жути в реальной и осязаемой форме.

Гаютин.

Тёмен и загадочен путь просветления. Каких только химер не рождает человеческое воображение.

Лопухов.

Не просветлённые люди живут иллюзиями своих заблуждений. Гаютин.

Заблудших людей хватает!

Лопухов.

И, тем не менее, нематериальный мир существует.

Гаютин.

До нематериального ли мира нам, занятым насущными делами? Все эти ритуалы просветления, магии и их атрибуты, пережитки примитивных обществ.

Лопухов.

Техника вступления в контакт с надмирными силами давно отработана шаманами, посредством транса вызываемого ими. Кроме того, я видел по телевидению интервью с человеком, побывавшим на планете пришельцев. Его поразила их способность отделяться тонкоматериальной сущностью от своего физического тела.

Гаютин.

Бред!

Лопухов.

Не такой это и бред! Другой мир, другие физические законы! Другая реальность!

Иволгин.

Конечно, предполагается, что где-то они есть эти инопланетяне. И даже якобы их видели и общались с ними, но всё равно нет конкретных доказательств их существования.

Лопухов.

А тебе хочется, чтобы их поймали и посадили в клетку для обозрения в зоопарке?

Парусинова.

Из-за этого НЛО, буквально переворачиваются все представления об окружающем нас мире.

Сайкина.

Узнать бы, что или кто находится внутри этого шара?

Лопухов.

Один раз вертолёт попытался приблизиться к шарообразному HJIO, но шар заставил его прекратить преследование, сделав вокруг вертолёта несколько кругов. И лишь после того, как вертолёт сел на землю, шар продолжил свой путь.

Парусинова.

Разве разгадаешь эту тайну.

Лопухов.

А в Вологодской области дети видели, как приземлились подобные шары.

Гаютин.

И из них вышли инопланетяне! Слышали мы про эти шары. Не надо про шары, Лопухов.

Иволгин.

Человечество ищет следы разумной жизни за пределами солнечной системы, а представители иных цивилизаций может быть здесь на Земле, и никто даже не пытается вступить с ними в контакт.

Лопухов.

Не всё так просто. Среда их обитания находится в океанских глубинах и околоземном пространстве и недоступна для человека. Причём на глубине шести километров происходит что-то странное, кто-то обрезает троса с исследовательской аппаратурой, опущенной с океанографических судов. Парусинова.

Откуда это известно?

Лопухов.

Из рассказов адмиралов флота.

Гаютин.

Враньё! Троса рвутся под собственной тяжестью!

Лопухов.

Контакт с НЛО, не так безобиден, как нам порой, кажется. После посещения места посадки НЛО, исследовательской группой, у всех обгорели открытые части тела, как от загара. Хотя было пасмурно, и стояла середина осени. ( Входят Кобелькова и Веретьева.)

Кобелькова.

НЛО, ещё не улетело?

Лопухов.

Нет! Мы только о нём и разговариваем! ( Кобелькова и Веретьева садятся в кресла.)

Сайкина.

Ну, как Веретьева, прошёл творческий вечер?

Веретьева.

Ничего особенного!

Кобелькова.

Тоска смертная!

Веретьева.

Только мы с Кобельковой и развлекали публику издёвками над Наветниковым.

Лопухов.

А как его стихи, понравились?

Кобелькова.

Стихи занудные и довольно мрачного содержания. Не понимаю, что в них находят такого особенного?

Веретьева.

Наветников, мнит себя продолжателем традиции поэтов серебряного века. И весьма глупо выглядит в этом качестве.

Кобелькова.

Конечно, мы посмеялись над этим утверждением. Чем вызвали его неудовольствие.

Гаютин.

Чего проще, быть самим собой.

Кобелькова.

Он же новоиспечённый член союза писателей. Вот и выпендривается.

Парусинова.

Нельзя так нелицеприятно отзываться за глаза о поэте. Если вам что-то не нравится в его стихах, скажите это ему прямо в лицо. Веретьева.

Чтобы приобрести заклятого врага?

Гаютин.

А я может, вообще не могу терпеть Наветникова. После его едкого

высказывания в мой адрес. И что мне теперь, идти и сказать ему об этом?

Сайкина.

Поэты самолюбивы и эгоистичны!

Парусинова.

Надо учиться быть терпимыми к чужому творчеству.

Гаютин.

Это не так просто. Поэты только и делают, что вредят друг другу и

заботятся лишь о своей славе.

Парусинова.

Не надо ссориться!

Иволгин.

А вы не обратили внимания, как это НЛО повлияло на нашу психику? Как изменились наши разговоры?

Лопухов.

Человек уязвим в психическом отношении. После встречи с пришельцами он начинает чувствовать себя совершенно иным человеком.

Гаютин.

Заметно!

Сайкина.

А может быть, мы присутствуем, при чём-то величественном и значительном? И появление НЛО, предшествует каким-то событиям ожидающим нас?

Гаютин.

Не надейся! И не приписывай этому явлению что-то сверхъестественное.

Сайкина.

Но ведь так хочется быть причастной к чему-то величественному.

Гаютин.

Ну, выйди на улицу. Помаши руками, может пришельцы обратят на тебя внимание.

Сайкина.

Надо, что-то делать? Надо всё-таки, как-то установить контакт с НЛО?

Парусинова.

Нет! Только, без меня!

Кобелькова.

Мы ещё не сказали, что встретили в вестибюле Серикову, она вся горит от негодования и возмущения, что ты Сайкина негативно оценила её выступление на презентации твоей книги стихов. И просила, передать тебе записку. (Передаёт записку.)

Сайкина.

(Читает записку.) «Сайкина, я не вижу в твоих словах любви ко мне. Если ты, хочешь со мной помириться, приезжай ко мне на Слип и попроси прощения». И не подумаю! С какой стати я должна перед ней извиняться? Я ни в чём не виновата. Кто просил её читать проповедь вместо поздравительного стихотворения на моём вечере?

Гаютин.

Она очень набожна, и можно было бы её простить.

Сайкина.

Мы не в церкви, чтобы читать проповеди.

Гаютин.

Она приехала в наш город из мусульманского зарубежья, где

единственным связующим звеном с соотечественниками была христианская церковь. Служение Богу, стало для неё потребностью души, через поэзию она выражает свои религиозные чувства. Стоит ли её осуждать за это?

Сайкина.

Она психически ненормальна!

Гаютин.

Надо иметь сострадание к людям.

Сайкина.

Кто бы говорил об этом, только не ты!

Гаютин.

Мы все разные! Тут ничего не поделаешь!

Сайкина.

Это её проблемы!

Гаютин.

Каждый требует внимания и участия!

Сайкина.

Писать стихи никого не научишь! Каждый этот путь преодолевает сам!

Гаютин.

Вопрос не о таланте, а о сочувствии и сострадании к людям. Сайкина.

Если бы Серикова, что-то представляла собой, как поэтесса, тогда можно было бы и простить её причуды. А так это выглядит смешно и нелепо.

Гаютин.

Недаром все разбегаются из литобъединения. Главное не то, в какой форме она написала стихотворение, а то, что она хотела им сказать.

Сайкина.

Не понимаю, о чём мы говорим?

Гаютин.

Вопрос в том, что Серикова хочет добиться справедливости, чтобы её уважали и принимали как поэтессу. Не её вина, что у неё не всё в порядке с головой. Это болезнь.

Сайкина.

Пусть лечится, а не пишет стихи!

Гаютин.

От болезней никто не застрахован!

Сайкина.

Выживает сильнейший, это закон жизни!

Гаютин.

Звериный закон!

Лопухов.

А кто у нас без странностей? Поэты все не от мира сего!

Сайкина.

Зачем нужно тратить время и силы на тех, кто ничего собой не представляет, в поэзии?

Гаютин.

Все поэты эгоисты и думают только о себе.

Сайкина.

Ты читал её стихи? Это бред! Бред душевно больного человека.

Гаютин.

Можно подумать, что у кого-то из нас стихи значительней.

Иволгин.

По крайней мере, мои стихи признаны литературной

общественностью и отмечены на всероссийском конкурсе поэзии.

Гаютин.

В том литературном пространстве, не более того.

Иволгин.

Ты слишком самоуверен, Гаютин!

Гаютин.

Я не из тех, кто способен заискивать и унижаться, чтобы его напечатали.

Иволгин.

Такими высказываниями, ты только настраиваешь против себя людей.

Гаютин. Я не настолько изыскан в хитрости и подобострастии, чтобы искать свою выгоду.

Иволгин.

Каждый заслуживает того, чего заслуживает!

Гаютин.

Зациклились на стихах и не видите ничего другого. Даже прозу не

разрешаете читать в литобъединении.

Лопухов.

Мы занимаемся исключительно одной поэзией.

Гаютин.

И после этого, ты ещё утверждаешь, что всё это называется

литературно-творческим объединением? То-то, от поэзии пахнет затхлостью и нафталином.

Лопухов.

Не задирай голову, Гаютин! Споткнёшься!

Гаютин.

Мне это не грозит!

Веретьева.

Я думаю, мы не должны переходить границ приличия. Кобелькова.

Действительно!

Сайкина.

Если человек овладел техникой стихосложения, это ещё не значит, что он отмечен знаком свыше.

Иволгин.

Чтобы стать настоящим поэтом, надо постоянно быть в гуще событий и общаться с людьми. И никакое самосозерцание тут не поможет.

Лопухов.

Поэт это рупор, через который высший разум доносит до людей информацию о грядущих событиях ожидающих человечество. Посредством пророчеств. Но на это способны только те, на кого снизошло просветление.

Гаютин.

Не хотел бы я быть просветлённым. Просветление это частичный или полный уход из материального мира.

Лопухов.

Всё имеет место!

Кобелькова.

Действительно! Если все нормальные поэты пишут стихи с начала, то Черникина, пишет их с конца.

Сайкина.

Это извращение!

Гаютин.

Такой способ стихосложения тоже имеет право на существование.

Кобелькова.

Тоже мне, защитник, выискался!

Гаютин.

Да вы и сами не придерживаетесь никаких правил. Я не встречал никого, кто бы сочинял стихи по учебникам стихосложения. Лопухов.

То же самое происходит и с НЛО, теоретически оно не может существовать. А оно существует.

Веретьева.

Может это просто неизученное физическое явление, а мы тут ломаем головы.

Лопухов.

Можно утверждать, что угодно, но это явление уже вторглось в нашу жизнь. И если за ним стоит разум, почему бы нам, не попытаться, установить с ним контакт.

Веретьева.

С HJIO, каким образом?

Лопухов.

Коллективной медитацией. Ведь перемещают же тибетцы с помощью мысли и звуков многотонные каменные блоки при строительстве храмов.

Кобелькова.

У них эта традиция культивируется веками, а мы даже не знаем, как это делается?

Веретьева.

Как-то это не очень убедительно!

Лопухов.

Всё на Земле можно объяснить только с точки зрения существования высшего разума.

Гаютин.

Время мифов прошло! Нужны реальные факты!

Сайкина.

Хватит спорить. Всё равно каждый останется при своём мнении. Вопрос не об HJIO или древних мифах, а о месте поэта в современном мире.

Гаютин.

Вот поэтам-то и нет нигде места. Да и поэзия никому не нужна.

Лопухов.

Мы живём в век мистики, которая всё больше переплетается с реальностью и до неузнаваемости изменяет её. И этот светящийся шар за окном, подтверждает это и наверняка, что-то предвещает.

Гаютин.

А ничего не предвещает. Висит себе в небе и висит. Никому не мешает.

Лопухов.

Ничего не бывает случайно!

Гаютин.

Жизнь, это вообще цепь нелепых случайностей.

Веретьева.

Чтобы ни говорили, а я верю в предопределённость судьбы

человека.

Гаютин.

И в возможность узнать будущее?

Веретьева.

Почему бы и нет? С помощью зеркала можно его увидеть, если сосредоточить на нём своё внимание. Сама я боюсь таких экспериментов, боюсь общения с сущностями зазеркалья.

Лопухов.

Эксперименты с зеркалами, это способ открытия разума. Своего рода ясновидение. Возможности головного мозга намного опережают потребности современного человека. Ещё раз подтверждая, что человек не творение природы, а часть чьего-то замысла.

Гаютин.

Об этом можно спорить сколь угодно долго. Но ничего от этого не изменится из-за отсутствия информации в подтверждение этого.

Кобелькова.

Мы не вправе отвергать ни ту, ни другую версию происхождения

человека. Чтобы не ограничивать поиск истины. (Врывается Валунова.)

Валунова.

Ну, что Веретьева, сделала своё чёрное дело?

Веретьева.

Не понимаю! Про что ты говоришь?

Валунова.

Разве не ты разбила стёкла в окнах моей квартиры?

Веретьева.

Какие стёкла? Впервые слышу!

Валунова.

Зачем ты это сделала, Веретьева?

Веретьева.

Чушь, какая-то!

Лопухов.

Какие стёкла? Кто разбил?

Валунова.

Она разбила! Вместе с Сашкой!

Лопухов.

С каким Сашкой?

Валунова.

С её хахалем!

Веретьева.

Не выбивала я никаких стёкол!

Лопухов.

Когда это произошло?

Веретьева.

Откуда я знаю!

Валунова.

Не прикидывайся! Ты всё прекрасно знаешь!

Веретьева.

Я то, здесь причём? Мало ли кто выбил тебе стёкла.

Валунова.

Всё об этом говорит!

Сайкина.

Только скандала нам не хватало!

Веретьева.

А я ещё одалживала тебе деньги, хотя сама страдаю от безденежья. Занимаешь и не отдаёшь.

Валунова.

И не отдам, вычту за разбитые стёкла. Это ты с Сашкой выбила мне стёкла!

Веретьева.

Ты хоть Сашку-то не приплетай!

Валунова.

Мерзавка!

Веретьева.

Выбирай выражения!

Лопухов.

Идите на улицу и там выясняйте свои отношения. Лито не место для сведения счётов.

Валунова.

А ты, Лопухов, не вмешивайся!

Парусинова.

Вообще-то, человека можно обвинять только в том случае, если для этого есть веские причины и доказательства его виновности. Валунова.

Какие ещё нужны доказательства? Она же шизофреничка! От неё, что угодно можно ожидать! Ей лечиться надо!

Веретьева.

Сама лечись!

Лопухов.

Прекратите! Превратили, лито не пойми во что. Только и видим, что склоки да скандалы.

Веретьева.

Сама шляется, неизвестно с кем, а меня Сашкой попрекает!

Лопухов.

Да прекратите вы!

Кобелькова.

Дурдом!

Валунова.

Зачем ты выбила мне стёкла, Веретьева?

Веретьева.

Да не выбивала я никаких стёкол! Это твоё больное воображение!

Валунова.

Всё совпадает! Тебя видели со спины. Ты была в коричневой куртке с мужчиной.

Веретьева.

Да мало ли ходит женщин в коричневых куртках с мужчинами. С какой стати мне выбивать тебе стёкла?

Валунова.

Из-за Сашки! Ты думала, что я хочу его у тебя отбить. Веретьева.

Бред какой-то! У тебя крыша поехала! Вот и несёшь всякую чушь!

Валунова.

Ты лучше за собой понаблюдай!

Лопухов.

Да прекратите вы, в конце концов!

Валунова.

Я этого так не оставлю!

Веретьева.

Оставь меня в покое! Только и знаешь, что распускать сплетни, да

плести интриги! Интриганка!

Валунова.

Шлюха!

Веретьева.

Сама шлюха!

Лопухов.

Да прекратите вы!

Парусинова.

Так нельзя разговаривать! Надо как-то уживаться. А не выставлять себя в дурном свете.

Лопухов.

Парусинова права. Поэзия, это удел возвышенных душ. Валунова.

Да что ты Лопухов, знаешь о возвышенных душах? Нахватался высоких слов, а значения их не понимаешь.

Лопухов.

Возвышенной душе чуждо всё низкое и меркантильное, что есть в человеке. Она парит над обыденностью. Поэтому она и возвышенная.

Валунова.

В своих суждениях, Лопухов, ты настолько глуп, что свои заблуждения выдаёшь за непреложную истину.

Лопухов.

О нашем «Нибелунге» и так ходит дурная слава, а вы ещё добавляете негатива.

Валунова.

Только не надо читать нравоучений. И проводить воспитательную работу.

Лопухов.

Своими склоками вы мешаете работе лито.

Валунова.

В чём она эта работа? В этой пустой нескончаемой болтовне? Лопухов.

Ну, знаешь, Валунова!

Валунова.

Знаю! Никто здесь уже давно не занимается творчеством. Превратили, лито в сборище певцов, музыкантов и художников. Спрашивается, зачем они нужны поэтам? В качестве собутыльников?

Лопухов.

У нас творческое объединение и оно открыто для всех, кто занимается творчеством. И не важно, литература это, музыка или живопись.

Парусинова.

Перестаньте!

Валунова.

Что я должна с ним обниматься?

Парусинова.

По крайней мере, постараться не доводить дело до конфликта. Валунова.

После всех оскорблений, которые мне нанесли?

Парусинова.

Ну, что вы, в самом деле? Надо быть снисходительней друг к другу. Вместо того чтобы ссориться, любуйтесь НЛО, за окном. Когда ещё выпадет такая возможность наблюдать подобное явление?

Валунова.

Конечно, НЛО для вас важнее наших проблем. Оно прилетело, улетело, а проблемы так и остаются нерешёнными. Почему Лопухов, мои стихи опять не напечатаны в литературной странице?

Лопухов.

Не хватило места!

Валунова.

Почему-то другим места хватило, а мне нет?

Лопухов.

У других более сильные стихи!

Валунов.

Объясни!

Лопухов.

Да не собираюсь я ничего объяснять! Это моё право, брать или не брать те, или иные стихотворения в литстраницу. Чтобы не было за неё стыдно.

Валунова.

Значит, тебе стыдно печатать мои стихи? Не понимаю, зачем я тогда хожу на все эти бессмысленные заседания?

Лопухов.

Я никого не держу!

Валунова.

Почему-то в других литературных объединениях ведётся работа с авторами. А у нас всё упирается в нежелание и неспособность председателя этим заниматься.

Лопухов.

Дело не в моём председательстве, а в том, что нам никогда не пробиться на страницы литературных журналов. Поэтов и без нас хватает.

Валунова.

Выходит, что мы зря занимаемся поэзией?

Лопухов.

Каждый это решает для себя сам!

Гаютин.

Похоже, мы так и останемся в плотноматериальном мире.

Валунова.

Тебя, Лопухов и близко к литературе нельзя подпускать.

Иволгин.

Извините, что я вмешиваюсь в ваш разговор, но ты, Валунова не права. Лопухов многое делает для развития поэзии в городе. Такого председателя ещё поискать. И если, что-то ему не удаётся сделать, просто не в его силах изменить сложившуюся ситуацию.

Валунова.

Да он ни на что неспособен. Придумал какой-то литературный фонд, толку от которого для членов лито никакого.

Лопухов.

С самого первого момента создания лито, я по мере своих сил старался делать всё возможное, чтобы поэты только писали стихи и не тратили время на их пробивание. Взяв эту обязанность на себя. Но в последнее время всё изменилось, стало всё трудней и трудней печатать стихи. Из-за непонимания этого, среди членов лито стало нарастать недовольство, что поставило меня в весьма сложное положение. И чтобы хоть как-то поддержать, работу лито, я был вынужден создать литературный фонд. Чтобы за счёт литературных концертов и благотворительных пожертвований помогать поэтам продолжать печатать свои стихи. Но, к сожалению, меня не поняли и обвинили в том, что я преследую свои корыстные цели жить за счёт этого фонда.

Сайкина.

Вечно ты страдаешь от своей благодетельности, Лопухов. Лопухов.

Если бы я не хотел заниматься поэтическим творчеством, мы бы уже давно здесь не собирались.

Кобелькова.

Мы все не можем жить без поэзии. И если перестанет существовать лито, это для всех нас будет трагедия.

Лопухов.

Была договорённость с администрацией города на выделение средств городской газете, чтобы та выпускала литературные страницы. Но поскольку для редакции это было хлопотное занятие, я стал составлять литературные страницы сам, на добровольных началах. Не забывая включать и стихи ушедших из жизни поэтов, чтобы память о них жила в сердцах почитателей поэзии. И вот теперь, когда настали другие времена, и изменилось общественно-политическое устройство страны, городская администрация отказывается бесплатно выделять нам помещение для своих занятий. Хотя глава города обязан нам своим избранием на этот пост.

Валунова.

Тебя использовали Лопухов и кинули, как лоха. А ты всё продолжаешь стелиться и прислуживать.

Кобелькова.

В нашем литературном объединении не соскучишься.

Валунова.

Лучше вообще бросить писать стихи и перестать ходить, в лито, чем выслушивать весь твой бред, Лопухов.

Лопухов.

Мы от этого ничего не потеряем!

Валунова.

Вот и прекрасно! ( Валунова уходит.)

Сайкина.

Всё это происходит оттого, что ты Лопухов, мягкотелый. Если позволяешь подобные выходки и выпады против себя. Поэты должны писать стихи, а не склочничать.

Лопухов.

Не силой же выпихивать её за дверь? Всё-таки нас объединяет поэзия.

Веретьева.

Она та ещё штучка! Видели бы вы, что она вытворяла после

литературного вечера в Центральной библиотеке. Она сдёрнула с Брызгуновой парик и забросила в кусты, обнажив её лысину. За то, что та посмела ухаживать за певцом Соловьёвым, к которому Валунова неравнодушна.

Кобелькова.

Воспитывать взрослых людей, бессмысленно!

Гаютин.

А литературные сборища, более трёх человек вообще нужно разгонять. Пользы от них никакой, а вред очевидный.

Парусинова.

Нужно быть терпимее друг к другу.

Лопухов.

Пусть попробует самостоятельно пробить свои стихи, если у неё это получится. Когда я сегодня увидел над Общественно-культурным центром НЛО, я сразу понял, что это предзнаменование каких-то событий, ожидающих нас в скором времени. Вот они и начинаются.

Гаютин.

А если это только следствие твоего воображения? И не более того?

Лопухов.

Ничего не бывает случайно, всё чем-то вызвано. ( Входит Закатов.)

Закатов.

Это опять я!

Лопухов.

С чем на этот раз?

Закатов.

Отобрать у вас литературную страницу!

Лопухов.

С какой стати?

Закатов.

Это решение лит совета, который я представляю! Лопухов. Понятно, чьих рук это дело. Оладьева, тебя подослала?

Закатов.

Это ничего не меняет!

Лопухов.

И что же вы решили?

Закатов.

Поэты города крайне озабочены тем, что «Нибелунг», публикует в литературной странице, только членов своего литературного объединения?

Лопухов.

И что из этого?

Закатов.

Теперь, по крайней мере, в течение полугода вам следует забыть о литературной странице, печатать стихи будем мы. Мы не собираемся терпеть эту несправедливость. Когда стихи печатаются не из-за того, что они талантливы, а из степени нужности тех или иных людей, тебе Лопухов.

Лопухов.

Поэтический дар ещё не повод для публикации!

Закатов.

Все имеют право на творчество!

Сайкина.

«Нибелунг» является единственным литературным объединением, в котором собираются не только поэты, но и люди разных творческих направлений. И все они тоже имеют право на публикацию своих произведений.

Закатов.

А наше «Фойе», вообще место бесприютных поэтов!

Лопухов.

Так мы ни до чего не договоримся!

Закатов.

В качестве выхода из сложившейся ситуации, мы предлагаем объединиться, в одно литературное объединение. Выбрав единого председателя и предоставив всем одинаковую возможность для публикации в литературной странице.

Сайкина.

Сейчас, разбежались!

Гаютин.

Мы никогда на это не пойдём. Тем более, с людьми с чуждым для нас представлением о поэзии, нам же известно о ваших намерениях избавиться от «Нибелунга».

Закатов.

Ну и варитесь в своём соку! Мир тонких материй, аура грубоматериального мира. Маразм!

Лопухов.

К чему это ты?

Гаютин.

Он изощряется в своей просветлённости!

Закатов.

Вдохновение, которое ещё когда-то витало в этих стенах, навсегда их покинуло, оставив чёрные дыры в ваших душах.

Гаютин.

Вот начнёте печатать стихи, тогда и увидим, в чьих душах дыры. Хотя то, что вы пишете, и стихами-то назвать трудно.

Закатов.

Мы продолжаем традиции поэтов серебряного века.

Гаютин.

Если бы это было так, вы бы давно уже были классиками поэзии.

Закатов.

Может мы и классики!

Гаютин.

Жаль некому это оценить! Никто стихи не читает!

Закатов.

Классикам ли заботиться об этом?

Лопухов.

Чтобы обнажить истину, достаточно очистить её от словесного мусора.

Закатов.

Ты Лопухов, бежишь от реальности в мир иллюзии, чтобы спрятаться от жестокой и неустроенной жизни. Вот и всё объяснение замуссоренности твоего сознания.

Лопухов.

Ещё не известно, что реальнее. Существующее представление о мире или его мистическое?

Закатов.

От твоих взглядов, Лопухов, сущность вещей, не меняется. Лопухов.

Человеку по силам не только изменить окружающий его мир, но и его изуродовать.

Закатов.

Даже высшие существа не так всесильны и зависят от Вселенских катаклизмов. Ты слишком идеализируешь и возвышаешь то, что может быть, не заслуживает внимания.

Лопухов.

Мир, не вписывается ни в какие схемы придуманные человеком. Никто не способен осознать его!

Закатов.

Это тебя не оправдывает!

Лопухов.

У каждого своя, правда!

Закатов.

Абсолютной истины не бывает в своей природе.

Лопухов.

Мы обдумаем твоё предложение, Закатов.

Гаютин.

Нечего и думать! Нам с ним не по пути!

Закатов.

Глупо!

Гаютин.

Зато с вашей стороны всё умно!

Закатов.

С такими высказываниями Гаютин, тебе никогда не напечататься.

Гаютин.

Я говорю, то, что думаю, в отличие от некоторых!

Закатов.

Ну, говори, говори! Наживай врагов!

Гаютин.

Мне же не вернуть прошлое, чтобы исправить свои ошибки. Приходится только их констатировать.

Лопухов.

Это вполне возможно! По крайней мере, контактёры, побывавшие, на борту НЛО, и перемещавшиеся в нём в другое время, это подтверждают.

Закатов.

Не смеши. Лопухов! Какое ещё там перемещение во времени? Это фантастика.

Гаютин.

А как хотелось бы в это верить! Чтобы вернуть всё, что было утрачено в прежней жизни. И всё переиграть заново.

Закатов.

Фантазёры! Пойду к себе в «Фойе», там, по крайней мере, реально мыслящие люди. ( Закатов уходит.)

Веретьева.

В самом деле, надо что-то менять!

Лопухов.

Не всё так просто!

Веретьева.

Всё дело в отсутствии организации творческого процесса. Кобелькова.

Всё зависит от нас самих! Хотим ли мы перемен? Или чтобы всё оставалось таким же, как было?

Лопухов.

Не всем это нравится!

Сайкина.

Наверное, надо советоваться, прежде чем что-то предпринимать, а не ставить всех перед свершившимся фактом. Как в случае с Мешанинским фондом.

Гаютин.

Это стиль Лопухова! Зарвался!

Лопухов.

Кто бы вы были без литературного объединения? Безвестные поэты! А так вы общаетесь! Слушаете стихи друг друга! Обсуждаете их! Не так ли?

Гаютин.

Если бы ещё при этом было движение вперёд, а не топтание на месте.

Сайкина.

Я допускаю, что не всегда есть возможность что-то решить коллективно, но это стало происходить систематически. Обо всём произошедшем мы узнаём в последний момент.

Лопухов.

Посмотрел бы я на вас на своём месте!

Гаютин.

Ты же его никому не уступишь! Это твоё детище!

Лопухов.

Уйду я, перестанет существовать, и лито!

Гаютин.

По крайней мере, не будет профанации литературного творчества.

Лопухов.

Я не понимаю, о какой профанации идёт речь?

Гаютин.

Ты только прикрываешь свою бездеятельность вывеской литературно-творческого объединения.

Сайкина.

Ты сам Гаютин, ничего не написал, а всех осуждаешь.

Гаютин.

А какой смысл писать, если ничего нельзя обсудить и напечатать? Я же пытался представить на ваш суд свою пьесу. Ничего из этого не вышло. Вы даже слушать её не захотели.

Кобелькова.

Тебе всё что-то мешает!

Сайкина.

Занятие литературным творчеством, это сугубо личное дело. Хочешь, пиши! Хочешь, не пиши!

Гаютин.

Я чувствую себя причастным к литературному творчеству, и меня глубоко ранит несправедливое отношение ко всем пишущим и положившим свою жизнь на алтарь искусства.

Сайкина.

Именно поэтому ты в постоянном конфликте с собой и людьми. Гаютин.

Это неизбежные издержки творческого процесса, с которыми приходится мириться.

Сайкина.

Нет, всё это от отсутствия таланта. Надо творить, а не выяснять

отношения по поводу каждой написанной строчки.

Гаютин.

Поэзия, это самый бесправный вид литературного творчества.

Парусинова.

Я с вами не согласна, настоящий поэт всё равно пробьёт себе

дорогу.

Гаютин.

Если до тридцати лет пишущий стихи не состоялся как поэт, то дальше надеяться не на что. Хотя может у кого-то и запоздалое развитие и только в глубокой старости он проявит себя, как большой поэт. Но это скорее исключение, чем правило. В старости маразм начинается. Сколько ушло в небытие поэтов, так и не раскрыв свой талант из-за невозможности опубликовать свои стихи. Кто их теперь помнит? А стихи утрачены навсегда. Сайкина.

У тебя Гаютин, слишком экспрессивные высказывания.

Гаютин.

У меня уличное воспитание и беспризорная наследственность! Сайкина.

Чего мы не можем поделить? Амбиции? Талант? Всё какая-то злоба! А из-за чего? Из-за того, что одни печатаются, а другие нет? Стоит ли из-за этого портить отношения?

Веретьева.

Это ты про Брякушевцев?

Сайкина.

Не только!

Лопухов.

Не зря появилось НЛО, это знамение!

Гаютин.

Трудно судить о том, кто прав! Рассудит время!

Сайкина.

Если мы доживём до него!

Веретьева.

У каждого свои недостатки!

Гаютин.

Только нам их расхлёбывать!

Сайкина.

Ты, Гаютин, только и знаешь, что провоцировать скандалы.

Лопухов.

Это уж точно!

Парусинова.

Да, а что с памятником-то?

Лопухов.

Будем продолжать работу, проводить концерты и собирать деньги.

Гаютин.

Это утопия! Каким образом можно собрать деньги на памятник в небольшом городе? Тебя Лопухов, гложет самолюбие, с заявкой на славу и собственное величие.

Лопухов.

Полно, Гаютин!

Гаютин.

Ты слишком самолюбив и эгоистичен Лопухов.

Лопухов.

Да ладно, Гаютин!

Гаютин.

Что ладно? Ты губишь поэзию!

Лопухов.

Наоборот, я только и делаю, что поддерживаю её.

Гаютин.

Поэзия для тебя только средство, для самоутверждения.

Лопухов.

Что ты хочешь этим доказать?

Сайкина.

В самом деле, чего ты Гаютин добиваешься?

Кобелькова.

Это какой-то дурдом!

Веретьева.

Очень на это похоже!

Иволгин.

Гаютин, успокойся! Разве для этого мы здесь собрались, чтобы сводить счёты?

Гаютин.

Что вы меня всё успокаиваете? Мне и без вас тошно! Может, я не так говорю, как следовало бы говорить. Но, это давно накипело. Лопухов, всё захватил, в свои руки и самолично решает, кого печатать, а кого нет. По степени приближённости к нему, или наличия той или иной выгоды.

Лопухов.

Бред! Надо отдавать отчёт своим высказываниям!

Гаютин.

И вот с такими людьми приходится общаться!

Лопухов.

Не общайся! Тебя к этому никто не принуждает!

Парусинова.

Надо проявлять терпение! Терпение друг к другу!

Гаютин.

Ну, уж нет! Он говорит обо мне всякие гадости, а я должен с этим

мириться? Не будет этого никогда!

Иволгин.

Лопухов, столько для вас всех делает, вы недооцениваете его. Уйдёт он и всё рухнет!

Парусинова.

Может быть, мы всё-таки переменим, тему разговора? Разве мало других проблем?

Кобелькова.

Давно пора! Я что-то не совсем поняла про памятник. То, что я вижу на эскизе не совсем то, что рисуется в воображении. Можно же было как- то изобразить его по-другому. Я ведь помню, каким был Алексей Мешанин, при жизни.

Лопухов.

Такое представление складывается из-за того, что мы привыкли к определённым стереотипам восприятия и всё новое для нас кажется неприемлемым и чуждым.

Гаютин.

Многие вообще не понимают, для чего нужен этот памятник и Мешанинский литературный фонд, в нашем городе? А ты, Лопухов ничего не можешь объяснить толком и внятно.

Лопухов.

Алексей Мешанин, наш земляк и мы должны увековечить память о нём.

Гаютин.

И что теперь, стоять на улице с протянутой рукой и просить деньги на памятник?

Лопухов.

Зачем? Когда люди узнают, для каких целей нужны деньги, они сами их принесут.

Гаютин.

В чём я сомневаюсь!

Лопухов.

Речь идёт о благотворительном пожертвовании. А фонд нужен для легализации этого.

Гаютин.

Ты придумал этот фонд, чтобы кормиться из него!

Сайкина.

Лопухов делает всё, чтобы мы занимались поэзией. И то, что он чего- то добивается, вызывает у завистников раздражение. Он может быть странным и не совсем адекватным складывающейся ситуации, но он порядочный и благородный человек. Он и письмо написал в городскую администрацию, чтобы нам выделили постоянное помещение для литературного объединения. И если нас попросят уйти из Общественно-культурного центра, а этого многие бы хотели, поэзия в городе перестанет существовать. Он подвижник поэзии. Это ты понимаешь?

Гаютин.

Что ты этим письмом докажешь, Лопухов? Ничего лучшего ты не придумал?

Лопухов.

Я переживаю за судьбу «Нибелунга»!

Гаютин.

Тебя кинули, Лопухов! Ты думал, что что-то значишь! А оказался попросту тряпкой, о которую вытирают ноги. Ты замкнулся на мистике и тонких материях и не видишь, что творится в нашем грубоматериальном мире. А мы ещё на тебя надеялись. Думали, что ты выведешь нас в большую литературу.

Лопухов.

Я не собираюсь никого тянуть за уши в поэзию!

Гаютин.

Сам не знаю, что я здесь делаю? На что трачу время? Хотя бы была какая-то польза, а то и этого нет. Все держатся вокруг тебя Лопухов, только из-за возможности напечатать свои стихи в газете. Не будет этого, и все разбегутся.

Лопухов.

У меня нет никакого желания втягиваться в очередной конфликт с тобой. Хватит, Гаютин, нагружать нас своими проблемами. Издавай свои стихи сам, тогда и претензии будут только к себе.

Гаютин.

Я не нуждаюсь в твоей помощи. Да признаться, у меня и желания нет, с тобой сотрудничать.

Лопухов.

Вот и хорошо!

Иволгин.

Ну, а теперь Лопухов, пришла моя очередь вмешаться в ваш конфликт и рассказать, зачем я пришёл. Я бы хотел забрать деньги, выделенные на литературные страницы, для издания книги стихов Леонида Брякушева. Я обговорил этот вопрос в городской администрации. Дело за вами, за вашим согласием.

Сайкина.

А как же литературная страница? Теперь её не будет?

Иволгин.

Зато будет книга стихов Леонида Брякушева. Как память о нём. Газета живёт один день, а книга на века.

Гаютин.

Литературную страницу может прочитать любой желающий, а книга будет пылиться на полке никем не востребованная. И наших стихов там не будет.

Сайкина.

Лопухов, скажи что-нибудь. Ты понимаешь, что происходит?

Лопухов.

Что я могу сказать? Иволгин всё равно заберёт деньги.

Гаютин.

И оставит поэтов без литературной страницы?

Сайкина.

И где мы будем печатать свои стихи?

Иволгин.

Не понимаю, чего вы боитесь?

Сайкина.

А что ещё нам остаётся делать?

Гаютин.

Это непорядочно, решать проблемы своего издательства за счёт поэтов.

Иволгин.

Да не за поэтов ты переживаешь, а за себя.

Гаютин.

Естественно, ты же лишаешь нас последней возможности печатать свои стихотворные произведения.

Парусинова.

Вы только подумайте, как это будет замечательно, если появится книга стихов Леонида Брякушева! Он заслужил право на это, своей тяжёлой и трудной жизнью.

Гаютин.

Что-то я не вижу в этом ничего замечательного. Всё безнравственно и крайне отвратительно.

Лопухов.

Ладно, Гаютин, успокойся!

Гаютин.

Ты Лопухов, живёшь прежними представлениями. Что кто-то, что-то тебе должен. А жизнь неузнаваемо изменилась.

Лопухов.

Мы отправим стихи в газету «Странник». Что-нибудь напечатают.

Гаютин.

Вот именно, что-нибудь! Это бессмысленно. Самотёк никто не читает.

Лопухов.

Я знаю, что Закатов собирался поехать в редакцию «Странника», он там свой человек и мог бы захватить наши стихи.

Сайкина.

Прекрасная мысль!

Лопухов.

Сайкина, сходи за Закатовым. Он в фойе занимается со своим

литературным объединением.

Сайкина.

Сейчас схожу! (Сайкина уходит.)

Гаютин.

Вот в таких условиях, мы вынуждены заниматься поэзией. Лопухов.

Непросто работать с поэтами. Тонкая материя.

Гаютин.

О чём ты говоришь, Лопухов? Какая тонкая материя? Опустись на землю. Ничего этого нет.

Лопухов.

Это реальность, которую не все могут осознать.

Парусинова.

Может, всё-таки поговорим о памятнике, Алексею Мешанину? Гаютин.

Вопрос о памятнике не имеет никакого отношения к работе лито и литературному творчеству. И не надо путать лито с литературным фондом.

Лопухов.

Это как раз и имеет отношение. Алексей Мешанин, наш земляк. И наш долг увековечить память о нём.

Гаютин.

Мешанин, при жизни не был обойдён славой. Почему мы должны

работать над её продолжением, в ущерб своему творчеству?

Лопухов.

Потому что нам ещё расти и расти до его уровня.

Гаютин.

Он жил в столице и никогда не участвовал в литературной жизни

нашего города.

Лопухов.

Тем не менее, он наш земляк.

Иволгин.

Знаешь Гаютин, это выходит за рамки приличия.

Гаютин.

И если его поэзия ещё кому-то и нужна, то только для собственного

самоутверждения.

Кобелькова.

К твоим словам можно было бы отнестись серьёзно, если бы ты сам что-то представлял собой, как поэт. Извини, выскочило!

Гаютин.

Ну и слушайте бред своего председателя, если это вам так нравится. Сам он уже давно ничего не пишет.

Веретьева.

Неизвестно, до чего мы договоримся таким образом.

Лопухов.

Да пусть говорит что хочет, в среде поэтов всегда кипели страсти и были разногласия.

Гаютин.

Путь, по которому ты идёшь, Лопухов, тупиковый и не ведёт в большую литературу. (Входят Сайкина и Закатов.)

Закатов.

Что надумали?

Лопухов.

Закатов, ты ведь поедешь в редакцию « Странника»?

Закатов.

Да, собираюсь!

Лопухов.

Захвати и наши стихи. ( Отдаёт папку со стихами.)

Закатов.

Эту кипу стихов?

Лопухов.

А что в этом такого? В редакции выберут, то, что им нужно.

Закатов.

Да они и смотреть не станут. Когда им копаться в ваших стихах. Они привыкли работать с заранее отобранным материалом.

Лопухов.

Всё равно отвези!

Закатов.

И вы ещё на что-то надеетесь?

Лопухов.

Посмотрим!

Закатов.

Сомневаюсь, что из этого что-то получится!

Сайкина.

Почему бы ни попытаться? ( Садится на своё место.)

Закатов.

Советую не очень обольщаться на этот счёт. Вы ещё, наверное, не

знаете, что Наветников, написал на вас жалобу в городскую администрацию?

Лопухов.

Что его не устраивает на этот раз?

Закатов.

Скоро узнаете!

Сайкина.

Кляузник!

Лопухов.

А я ещё печатал его стихи в литературной странице.

Кобелькова.

У Наветникова, завышенное самомнение о себе.

Закатов.

Вы наговариваете на него.

Лопухов.

Только и знает, что строчить кляузы?

Закатов.

Ты исчерпал себя, Лопухов! И деградируешь не только как поэт, но и как руководитель творческого объединения.

Гаютин.

Это следствие и результат его эгоцентризма.

Иволгин.

Поэзия в плачевном состоянии, не только по вине Лопухова, которому вы приписываете все грехи. Это тенденция нашего времени.

Закатов.

Твой уход Лопухов, был бы лучшим выходом из сложившейся ситуации.

Сайкина.

Не слушай никого, Лопухов!

Лопухов.

Я уйду, когда посчитаю нужным!

Сайкина.

Все желают конца нашему литературному объединению. Особенно преуспел в этом ты Закатов.

Закатов.

Ты закоснел, Лопухов.

Сайкина.

Это клевета!

Закатов.

Ты хоть раз посылал кого-нибудь на литературные семинары? Не посылал.

Гаютин.

Какая от них польза от этих семинаров? От поездок на семинары не станешь талантливей.

Закатов.

Зато можно обрести нужные знакомства.

Гаютин.

Недаром, ты стал своим человеком в редакции « Странника».

Закатов.

Надо пробивать своё творчество. Никто за нас это не сделает. Вы ведь тоже хотите напечататься в «Страннике», как я понял?

Лопухов.

Это мелочи недостойные внимания!

Закатов.

Что тогда, по-твоему, не мелочи?

Лопухов.

Расширение горизонта сознания. И установление каналов связи с тонкоматериальным миром.

Закатов.

Во всём ты видишь мистическую подоплёку Лопухов, которой может быть нет и в помине.

Лопухов.

Сознание не ограничивается временными рамками жизни того или иного человека, а простирается за её пределы.

Закатов.

Бред!

Парусинова.

Это вне нашего понимания.

Закатов.

Опять ты Лопухов, уходишь в сторону от реальности.

Лопухов.

Все вы слишком приземлены. Живёте устарелыми понятиями и неспособны оторваться от устоявшихся взглядов и догм прошлого.

Закатов.

Слышали мы твои разговоры о высшем разуме! Об иных разумных сущностях! Хватит мистики. Мистика противоречит естеству. Никто не может подтвердить и доказать существование других разумных миров. Даже НЛО, за окном, ничего не доказывает. Ты слишком много фантазируешь, Лопухов. Лопухов.

Мы служим генетическим материалом в экспериментах иных миров. В их работе по созданию иной цивилизации для замены человеческой. После вымирания людей из-за их бездумной деятельности. А вы даже об этом не догадываетесь.

Закатов.

Страшилки и ерунда!

Лопухов.

Ерунда?

Закатов.

Абсолютная ерунда!

Лопухов.

Разве не с этим связано всемирное потепление и всё чаще случающиеся катаклизмы: землетрясения, разломы земной коры, наводнения и природные аномалии? Неужели всё это ерунда?

Закатов.

Мы не в силах повлиять на природу и быть ответственными за всё человечество.

Лопухов.

На то мы и поэты, чтобы языком поэзии говорить о грозящей человечеству катастрофе.

Закатов.

Мы не можем никого заставить жить по-другому.

Гаютин.

Это твоя очередная авантюра, Лопухов. Борьба за экологию. Мы

привыкли к перемене твоих увлечений.

Лопухов.

Конечно, что я могу услышать в ответ, кроме усмешек?

Сайкина.

Зря ты всё это рассказываешь, Лопухов. Все только шепчутся и крутят пальцем у головы, что у тебя крыша съехала.

Лопухов.

Кто в здравом уме, тот поверит в то, о чём я говорю.

Закатов.

В НЛО и пришельцев?

Лопухов.

Вы меня за идиота принимаете? Закатов.

Ни в коем случае!

Парусинова.

Я не понимаю, Лопухов, как можно говорить о том, чего не понимаешь? Говорить, о каком-то тонкоматериальном мире. Существованию, которого нет никаких подтверждений.

Лопухов.

А я в это верю!

Закатов.

Ты, Лопухов, выглядишь ненормальным душевнобольным человеком.

Лопухов.

Обычно всё, что нельзя объяснить списывается на душевную болезнь.

Закатов.

Это естественно, если ты опережаешь своё время. Где ещё не сложилась общественно-культурная обстановка для восприятия мыслей высказанных тобой.

Сайкина.

Лопухов далеко не сумасшедший, как некоторые хотят его представить. Он человек, ищущий новые подходы и формы, чтобы разнообразить работу, лито. Но не все в состоянии это понять.

Закатов.

Во всяком случае, он преуспел на этом поприще так, что стёрлась грань между сумасшествием и продвинутостью. И это накладывает на него определённый отпечаток.

Гаютин.

Лопухов, всё время выдумывает какие-то новые проблемы, в решении которых мы должны участвовать. А спрашивается, зачем, если это никак не связано с поэтическим творчеством?

Лопухов.

Неужели вы не понимаете, что всё, что я не делаю напрямую связано с поэзией. И установление каналов связи с тонкоматериальным миром, и создание литературного фонда, всё это звенья одной цепи. Потому что без этого нельзя идти вперёд. Я готовлю почву для поэзии, в которой когда-нибудь при благоприятных условиях взрастут её семена. Я чувствую свою ответственность перед потомками.

Гаютин.

Вспомнят ли они о тебе?

Лопухов.

Всё это было бы так, если бы не иная реальность, что вторгается в нашу жизнь, и которой мы не можем дать объяснение.
Закатов.

Нормальному человеку не могут прийти на ум такие мысли.

Лопухов.

Все мои мысли только о разумных сущностях нематериального мира. Которые знают, как избежать тупика в развитии человечества, из-за непомерного разрастания городов, уменьшения естественной природной среды и нехватки продовольствия. Единственный выход это избавление человека от его биологической основы и зависимости от органического мира. С заменой её на кремнийорганическую или электромагнитную. Тогда сразу отпадают все вопросы, стоящие перед человечеством.

Закатов.

Ты сходишь с ума, Лопухов!

Гаютин.

Нет, это маниакальная зависимость!

Закатов.

Это не может продолжаться бесконечно и должно разрешиться каким-то образом.

Гаютин.

Сумасшествием!

Лопухов.

Нет, публичным контактом человечества с нематериальными сущностями.

Закатов.

Это глупо сходить с ума из-за каких-то пришельцев, существование которых никем не подтверждено.

Кобелькова.

Может, переменим тему разговора?

Сайкина.

Давно пора!

Гаютин.

Все эти разговоры о поэзии, это бессмысленная трата времени, сил и энергии. Страшно сознавать себя никчёмным человеком, имея кучу рукописей, написанных тобой. На написание, которых загублено много лет и оказавшихся никому ненужными. И не иметь ни признания, ни славы.

Закатов.

Бросай «Нибелунг», Гаютин! Тебя всё равно в нём ненавидят!

Гаютин.

В первую очередь ты!

Закатов.

Ты же на меня волком смотришь!

Гаютин.

Действительно! С каждым разом, всё трудней становится сдерживать свои эмоции.

Закатов.

Тебя следует держать на цепи!

Гаютин.

Мне кажется, что среди поэтов нет ни одного приличного человека, знакомством с которым можно было бы гордиться. Парусинова.

Какие вы все неуживчивые!

Гаютин.

Как можно ужиться с людьми, не разделяющими ни твоих мыслей, ни идей?

Закатов.

У нас разные представления о поэзии и предназначении её. Гаютин.

Хотя бы как-то пытаться уживаться, так ведь и этого нет. Парусинова.

Трудно привыкнуть к такому отношению между поэтами. Гаютин.

Это ещё не самое худшее из того, что вы здесь наблюдаете. Лопухов.

Гаютин преувеличивает!

Гаютин.

Нисколько! О твоей порядочности вообще лучше не говорить. Кобелькова.

Давайте читать стихи. А то, Гаютин, кого угодно выведет из себя.

Гаютин.

Сколько можно всё держать в себе? Когда-то всё равно это выплеснется наружу.

Сайкина.

Гаютин, правдолюб! Только его, правда, далека от истины и никому не нужна.

Лопухов.

Пусть изгаляется!

Сайкина.

Мы давно составили о нём своё представление!

Парусинова.

Что вы все ополчились на Гаютина?

Сайкина.

Он того заслуживает!

Гаютин.

В какую историю я влип? Искал путь в литературу, а столкнулся с шарлатанством и профанацией литературного творчества. И главное никто не называет вещи своими именами.

Кобелькова.

Все мы заблудшие!

Сайкина.

Время определит, кто из нас прав!

Гаютин.

Если кто-то ещё вспомнит о нас и наших литературных объединениях.

Лопухов.

Самое главное, каждому делать своё дело!

Парусинова.

Золотые слова! Ну, так вот, Лопухов, мне поручили в администрации города передать ответ на твоё письмо. К сожалению, ответ отрицательный. (Передаёт письмо.)

Лопухов.

(Вскрывает конверт и читает, письмо про себя.) Этого следовало ожидать!

Сайкина.

Чего?

Лопухов.

Нам во всём отказывают. И в бесплатном помещении для литературного объединения. И в ставке председателя. Предлагают снимать помещение на условиях аренды.

Сайкина.

Мы же не коммерческая организация. Откуда у нас деньги? Лопухов.

Обидно, что городские власти не хотят замечать наших усилий на поприще культуры. Хотя мы ведём большую общественную работу на добровольных началах. А могли бы, пойти навстречу, если бы захотели.

Парусинова.

Это невозможно. Тем более выбить лишнюю ставку при постоянной угрозе сокращения работников бюджетной сферы. Гаютин.

Скоро и так все разбегутся, и не надо будет никакого литературного объединения. Каждый будет сам по себе, поодиночке пробиваться в литературу. Город не заметит такой потери. Теперь мне понятна ваша роль в этом деле, Иволгин и Парусинова. Роль могильщиков литературы!

Иволгин.

Выбирай выражения, Гаютин!

Гаютин.
Тоже мне, «Варяги»!

Парусинова.

Мы можем и уйти!

Гаютин.

Плакать не будем!

Сайкина.

Как-то это непорядочно! Столько времени молчать о своей миссии и выжидать момента, чтобы побольней ударить.

Гаютин.

Иволгин, приходит только тогда, когда ему что-то надо. Так просто он не приходит. Я это давно заметил.

Иволгин.

Я не думал, что вы так болезненно это воспримите.

Гаютин.

Сначала лишили литературной страницы. А потом и отобрали

помещение. Добили «Нибелунг»?

Иволгин.

Никто вас не добивал! Я не против поэзии!

Парусинова.

Просто сейчас новые общественно-экономические условия

хозяйствования.

Гаютин.

Не навязывайте нам своё мнение Парусинова! Раньше, я вообще уходил из зала, чтобы не слышать тот бред, что вы несли со сцены в киноклубе, который я посещал. Теперь меня ничто не сдерживает, чтобы высказать всё, что я о вас думаю.

Иволгин.

Не надо! Как-нибудь обойдёмся без твоих высказываний. Пойдёмте, Парусинова. Нам здесь делать больше нечего. Гаютин.

Ну и катитесь! (Иволгин и Парусинова уходят.)

Сайкина.

Нельзя так обращаться с гостями.

Гаютин.

А как ещё с ними обращаться, если они пришли с недобрыми намерениями? Они же нас лишили возможности заниматься поэзией.

Сайкина.

Это на их совести!

Гаютин.

Всё зря! Все те годы, что мы посвятили поэтическому творчеству.

Закатов.

А вот мы никогда не имели своего помещения и собирались на свои заседания в фойе.

Гаютин.

Скоро и вас попрут! В Общественно-культурном центре сменилась директриса, она уже сейчас требует с нас деньги. Закатов.

Мы будем собираться на квартирах. Нам не привыкать.

Лопухов.

Наш долг противостоять натиску чёрных сил.

Гаютин.

Для занятия литературным творчеством нужна духовно насыщенная атмосфера. А если её нет, то нет и творчества. И никакое противостояние, и присутствие духа, тут не поможет. Закатов.

Пойду к себе в «Фойе», сообщу новость.

Лопухов.

И захвати наши стихи!

Закатов.

Хорошо! Только я ничего не гарантирую. (Закатов забирает папку со стихами и уходит.)

Веретьева.

Лопухов, я бы хотела забрать свою тетрадь со стихами, которую я тебе приносила полгода назад, чтобы ты посмотрел их. Боюсь, как бы она не затерялась, если вдруг мы перестанем собираться.

Лопухов.

Я не помню где она! Сейчас посмотрю. (Роется в сумке.) Видимо, я оставил её дома.

Веретьева.

Так ты читал её, Лопухов? Лопухов.

Извини, не хватило времени!

Веретьева.
Тебе не хватило полгода? Ты даже не удосужился её открыть? Лопухов.

Я закрутился с литературным фондом, как-то было не до этого. Гаютин.

Теперь вы видите, что Лопухову совершенно безразлично наше творчество. И что он собой представляет, как человек.

Веретьева.

Видимо, Гаютин прав!

Лопухов.

В чём он прав? Я может, и хотел бы сделать из вас гениальных поэтов. Но что-то не получается. Оказывается, это зависит не только от меня, а от самих поэтов. От их таланта и гениальности. Сайкина.

Не нервничай, Лопухов! Не трать энергию!

Лопухов.

На самом деле, какое теперь это имеет значение. Все наши ссоры и разборки. Перед явлением НЛО. Это знамение!

Гаютин.

Смешно!

Лопухов.

Ты, Гаютин, никогда не блистал умом!

Гаютин.
Да и ты не особо отличаешься в этом отношении!

Лопухов.

Неужели, я для этого столько мучался и страдал, когда организовывал, лито, чтобы выслушивать подобные претензии?

Сайкина.

Я не собираюсь бросать поэзию, Лопухов! Мы ещё поработаем вместе. Я уверена, что и из этой ситуации ты найдёшь выход.

Гаютин.

В виде новой авантюры?

Кобелькова.

Я тоже не брошу лито!

Сайкина.

Мы с тобой Лопухов, до конца. Будем продолжать выступать с поэтическими концертами. И дальше пропагандировать поэзию наших земляков.

Кобелькова.

А самое главное, будем продолжать сочинять стихи.

Сайкина.

Не переживай ты из-за всех этих поэтов. Ты и так много чего для них сделал. Благодаря тебе многие начали печататься. А так бы вообще все сидели по углам да строчили в свои тетрадки. Никто бы никогда не узнал, что они пишут стихи.

Лопухов.

Разве можно оставаться равнодушным ко всем этим выпадам. Всё

равно в душе остаётся неприятный осадок.

Сайкина.

Я не думала, что ты такой ранимый!

Гаютин.

Лопухов, патологически не переносит никакой критики!

Сайкина.

А кто её переносит? Своими придирками, ты любого доведёшь до

инфаркта. У тебя не меньше недостатков, чем у других.

Гаютин.

Я критикую только творчество. Других сторон не касаюсь.

Сайкина.

Мы всё-таки поэты, возвышенная часть общества и должны вести

себя должным образом. Наш долг быть честными не только по отношению к себе, но и к любителям поэзии, которые ждут от нас новых стихов. Раздоры недостойны звания поэта.

Веретьева.

Ты права, Сайкина! (Входят Оладьева и Закатов.)

Оладьева.

Ну, вот Лопухов, теперь и твой литературный фонд, оказался никому не нужным. Городская администрация сама установит памятник Алексею Мешанину, ко дню его рождения. Памятник отлили на заводе из бронзы. И сегодня доставили в город. Ты же хотел установить памятник, вот его и установят в исторической части города.

Лопухов.

Откуда это тебе известно?

Оладьева.

Из новостей городского телевидения. Вам, всё равно бы не собрать столько денег.

Сайкина.

Опять администрация украла твою идею, Лопухов.

Лопухов.

Это у них уже вошло в норму, воровать чужие идеи.

Закатов.

Вот и пришёл конец «Нибелунгу». Конечно, какое-то время вы ещё

будете собираться по инерции, и хорохориться. Но напечатать нигде и ничего не сможете. А там и желание писать стихи пропадёт.

Гаютин.

Не обольщайся, Закатов! Тоже ждёт и тебя!

Закатов.

Я, по крайней мере, состою в союзе писателей.

Гаютин.

Если уж ты состоишь в союзе писателей, тогда понятно, что это за

союз.

Закатов.

Злорадствуйте! Это последняя для вас возможность поговорить и собраться вместе.

Сайкина.

Что теперь будет с фондом, Лопухов?

Лопухов.

Фонд, как существовал, так и будет существовать. А деньги собранные на памятник пойдут на помощь талантливым поэтам и издание их книг.

Оладьева.

Только, повода для пополнения фонда уже не будет.

Лопухов.

Ты, Оладьева не переживай за нас. Мы ещё долго будем заниматься поэзией. У нас ещё будут поэтические сборники и публикации. Мы возродим поэзию.

Оладьева.

Это конечно благородное стремление возрождение поэзии, но не

всем оно по силам.

Гаютин.

А зачем её возрождать?

Лопухов.

А как же иначе? Позволить серости и бескультурью расцвести

пышным цветом и заполнить собой духовное пространство?

Гаютин.

А может быть, не поэзия нуждается в возрождении, а наши души?

Лопухов.

Мы, пройдём весь отведённый нам путь в поэзии до конца.

Оладьева.

У тебя крыша едет, Лопухов!

Закатов.

Они все не от мира сего!

Оладьева.

Все чокнутые!

Сайкина.

Ты, Оладьева, считаешь только своё мировоззрение правильным? Оладьева.

Вопрос не о мировоззрении, а о душевном заболевании.

Лопухов.

В такой же степени это относится и к тебе. Человек, который не способен перешагнуть через догмы и предрассудки своего времени, так навсегда и останется в прошлом.

Оладьева.

Мы никогда не поймём друг друга.

Лопухов.

Мне неприятен такой разговор.

Сайкина.

Не переживай, Лопухов! Только мы и остались в поэзии, и никого кроме нас.

Кобелькова.

Хватит об этом!

Гаютин.

Поэтам нельзя собираться вместе. Ничего хорошего из этого не получается. Послушайте, лучше прощальное послание, которое я посвятил «Нибелунгу». ( Гаютин берёт в руки исписанный лист бумаги.)

Сайкина.

Сомневаюсь, что в нём есть что-либо хорошее про нас.

Веретьева.

Читай, послушаем!

Гаютин.

(Встаёт и читает.) «Причастность к литературному творчеству обязывает меня не быть равнодушным к событиям, происходящим в литературных кругах нашего города. С болью в сердце, я вынужден взяться за эту животрепещущую тему. Волнующую и тревожащую меня и всех соратников по перу. Трагедия лито «Нибелунг», явление историческое. Она показала с трагической ясностью, как искренний и беззаветный подвижник поэзии пал жертвой собственных амбиций. Не высказать и не передать словами, что испытываю я, как человек пишущий и радеющий за литературное творчество. Боль «Нибелунга», моя боль. Я мог бы назвать поимённо тех, кто причастен к гибели «Нибелунга», и его могильщиков. Но не буду этого делать из этических соображений. В самом деле, кто виновен в этой трагедии? Администрация города? Помилуйте, но это же смешно и нелепо. Современное общество? Но какое дело обществу до какого-то литературного объединения и его внутренних разборок? Поэтому, я обращаю внимание на того, кто создал это лито и упорно его взращивал. Жил иллюзиями и мистицизмом. Лито «Нибелунг», возникло или проще сказать образовалось тринадцать лет назад. Возраст надо сказать, для общественного объединения довольно приличный. После чего обычно начинается распад. Редко какое объединение достигает пятнадцатилетнего возраста. Как случилось, что его достоинства стали его недостатками? А как поначалу было престижно и привлекательно считаться его членом. Если вы перелистаете старые подшивки городских газет, то, безусловно, увидите лицо «Нибелунга». Лито печатало подборки стихов местных поэтов, проводило литературные конкурсы. Устраивало поэтические концерты и вечера. «Нибелунг», был неотъемлемой частью общественно-культурной жизни города. Связующим звеном между новым и старым поколением людей. Все члены лито в стихах возносили «Нибелунг», считая за счастье быть его членом. Без него не обходилось ни одно общегородское мероприятие. Ни один праздник. В этом заслуга его неизменных членов. Литературное объединение, удивительным образом соединяло людей разных взглядов и профессий. Выполняя воспитательную функцию и функцию сохранения литературного наследия людей пишущих стихи. Вдохновляя и направляя к светлой жизни. О том, как проходили литературные заседания можно говорить бесконечно. Возможно людям далёким от поэзии, всё это покажется пустым и никчёмным. Оспаривать не буду. «Нибелунг», был необходим определённой категории людей, как неотъемлемая часть их духовной жизни. И в этом его заслуга. Эта необходимость обычно возникала от первой публикации и первого публичного чтения своих поэтических произведений. Из еженедельного общения, творческих поездок и выступлений. Контактов с другими творческими объединениями и людьми. Я отвергаю все домыслы и кривотолки, что лито в силу своего долголетия внутренне разложился. Нет, «Нибелунг» был на пике своего подъёма и взлёта. Что, безусловно, подтвердят его члены. Беда в том, что всё, что ни возникало в его стенах, не имело выхода. Из-за отсутствия своего печатного органа, который бы публиковал их произведения. Что весьма вредило «Нибелунгу», и снижало его значение в глазах общественного мнения. Это всё, что я попытался обрисовать и осветить о деятельности этого литературного объединения в кратких словах. Конечно, о многом я умолчал и не раскрыл причин конфликта происшедшего в стенах лито. Хотя и в этой сфере стыдиться нечего. Можно обвинить «Нибелунг», и в дилетантстве и в непрофессионализме. И если кто-то всё это время держал за пазухой камень против «Нибелунга», может спокойно его выбросить. Бросать больше не в кого. «Нибелунг», как творческое объединение прекратил своё существование. И стал инструментом в руках его бессменного председателя, для достижения своих корыстных целей. Осталась одна вывеска. А так называемые покровители поэтического творчества бесстыдно предали его. Измеряя духовные ценности длинной рубля. А ценности, которыми он владел, оказались не конвертируемы. Но если даже, правда не на стороне «Нибелунга» и пользы от поэтического творчества никакой, то зачем тогда администрации города лебезить и кривить душой перед памятью знаменитых поэтов, устраивая пышные поэтические праздники в их честь, к круглым датам. Этим я завершаю своё последнее слово, посвящённое литературно-творческому объединению «Нибелунг».

Кобелькова.

Ничего себе!

Сайкина.

Слышал, Лопухов? Нас больше нет!

Веретьева. Гаютин, прав!

Лопухов.

Это его взгляд и его право писать то, что он думает. Теперь это не имеет никакого значения. Наша задача освободить своё сознание от реальностей мира окружающего нас и его мнимых ценностей. Через медитацию и прозрение. Повернитесь к окну. ( Все поворачиваются к окну.) И сосредоточьте своё внимание на светящемся шаре, за окном. Почувствуйте себя бесплотным воплощением духа, витающим в бескрайних просторах Вселенной, оставившим Землю. Которая превратилась в маленькую светящуюся точку, еле различимую среди звёзд Млечного пути. И вместе, с которой исчезли все ваши земные проблемы и привязанности. Осознайте своё единство с иными мирами и сущностями на энергетическом уровне тонкоматериального мира. В той степени, в какой вы сможете это постичь. Не бойтесь своего нового воплощения. Это ваша тонкоматериальная сущность, и вы принадлежите ей. Раскройте широко глаза и расслабьтесь.

Оладьева.

Нет, Лопухов, ты неисправим! Тебе надо лечиться! Само по себе это не пройдёт!

Закатов.

Диагноз неутешительный! Оладьева.

Вы все сошли с ума!

Закатов.

Не нам их лечить! Пойдём, Оладьева! (Закатов и Оладьева уходят.)

Лопухов. Повторяйте за мной! «Открой нам разум, Высший мир и светом истин озари. Времён в потоки погрузи, и в инобытие введи». (Все кроме Гаютина, многократно повторяют сказанное, постепенно сливая слова, в монотонный гул, входя в транс.)

Гаютин.

Наверное, не надо было мне никогда, посещать литературное объединение, чтобы навсегда разрушить своё трепетное отношение к поэзии и устоявшемуся миропониманию. А как хотелось быть поэтом. Каким казалось это романтичным. Высказывать свои возвышенные мысли. Быть кумиром публики. Но так и остаться непризнанным и никем не прочитанным поэтом. Обидно быть только исполнителем биологической программы, заложенной в тебя. И сознавать, что никаким самосознанием не можешь изменить замысла Высшего мира, довлеющего над тобой. О, как ярко сияет и светит НЛО! Как манит и влечёт к себе его жёлто-оранжевый свет. Оно рядом и в то же время так недоступно. Неужели, мы так никогда и не раскроем его тайну? И не возвысимся над бренностью своего тела в тонкоматериальном воплощении для вечной жизни. Без страданий и лишений, присущих земному существованию. Не узнаем, для чего мы заброшены в этот мир? Где та грань, которая отделяет реальность от вымысла. Какой путь нужно пройти, чтобы, наконец, пришло прозрение и осознание того, что существует нечто высшее, чем человеческий разум. Неизмеримая бездна недоступная человеческому пониманию. Замысел, воплощённый в нашем бытие, на который ни у кого нет ответа. И выше духовной составляющей, которого ничего нет.

(Гаютин, подходит к медитирующим, становится за их спинами, смотрит на НЛО, постепенно жёлто-оранжевый шар увеличивается в размерах, всё, поглощая и заполняя собой.)

 

                                                                                Занавес.

 

 

 

Горизонт от края и до края/

Льётся в душу безверья отрава.