Помочь сайту
Поздравления
Судьба провинциала, повесть, продолжение.
20 ноября 2015 -
Сергей Чернец
Судьба провинциала повесть продолжениеСергий Чернец
Часть 8.
В густых сумерках Михаил возвращался домой к Аркади. Деревня словно вымерла. Ни ветерка, ни звуков не было слышно. У дома Кошкина, откуда он вышел, горела лампа на столбе под железным старинным плоским абажуром, а дальше по улице света не было, только серые пустые дома с черными окнами стояли до самого пруда. Обойдя пруд, возле которого светились окна нескольких домов, бросая тихий тусклый свет сквозь занавески окон, Михаил вновь увидел впереди темную деревенскую улицу. Вдалеке, в конце деревни, одиноко мерцала, в наступающей ночной темноте, лампочка на столбе, как светящийся гриб на тоненькой ножке. И там же, перед концом деревни, роняли свой свет окна дома его бабушкиного соседа Аркади.
А раньше деревня жила, снова вспомнил Михаил, и фонари вдоль всей деревни освещали её, и ферма светилась огнями по всему периметру. Он бегал к бабушке, встречать её после вечерней дойки. Она ещё прибиралась в коровнике, и мыла и чистила своих коров. За каждой дояркой по 5 или 6 коров прикреплено было.
Бабушка вышла на пенсию и ушла из школы. Денег не хватало, и она ходила работать в колхоз. Молодые девушки из деревни уезжали учиться в город и не возвращались, доярок в колхозе не хватало. Вот и принимали в колхоз пожилых женщин, пенсионерок. Потом, в одно лето, когда Миша стал постарше, бабушка работала в полях: «Руки уже болеть стали, не могу доить. Хоть там и аппараты доильные, но вымя коровам мыть надо, всякий раз, руки мочить…» - говорила бабушка. А в полях на прополке рассады свеклы и капусты работали в перчатках. На сенокосах, на заливных лугах у реки сено собирали граблями.
И Миша ходил работать с бабушкой в колхоз. Устраивался в 14 лет через сельсовет, по договору на сезон и на короткий рабочий день, как и все деревенские школьники работали, и сверстники Миши и постарше. Там он и подружился со всеми ребятами из их колхоза, знал ребят из соседних деревень. Вот и помнил его сосед Аркади с хорошей стороны, как работягу. Миша даже на лошади, на телеге возил люцерну и горох на силосные ямы. Тракторов было в колхозе мало, они возили сенокосилки по полю, а лошадей было около двадцати, и телеги, вереницей ездили с поля на ферму, рядом с которой и были силосные хранилища. Этим силосом кормили коров зимой. Так, под воспоминания, Михаил дошел до дома Аркади.
_____________
Михаил оставил банку с червями в сенях и вошел в избу. Аркади сидел за письменным столиком у окна и что-то писал в тетради. На столике были разложены книги. Одна, самая толстая с крестом на обложке, видимо Библия, подумал Михаил.
Аркади, не закрывая тетрадь, отвлекся, положил на страницы ручку и засуетился к ужину: принес с кухни сковородку с жареной картошкой. Михаил отмыл руки с мылом, после червей, и они сели ужинать.
Сытый ужин, по деревенскому обычаю, заканчивался чаепитием. Чай пили с малиновым вареньем, - «собственного приготовления», как похвалился Аркади.
За чаем, опять по обычаю, завязывался разговор.
«И что же, Библию читаем?» - спросил Михаил.
- Да. Вот уже давно я стал, некоторым образом, религиозным, - отвечал Аркади. – Раньше, еще когда жену хоронил, в Церковь начал ходить. Купил книжки, календарь с церковными праздниками…. Тогда движение началось…, люди наполнили Храмы, а о Вере мало кто что знал. Твоя бабушка была, однако, давно и страстно религиозна. Я помню, она русский и литературу преподавала…, и всё на тех писателей ссылалась, на классиков 19 века. Что все они в Бога верили и писали о том. Мы с ней немножко тогда не соглашались. Я, вот, на Горького ссылался, да на Льва Толстого, которого отлучили от Церкви. Сомневался в Вере в Бога. Так и сейчас сомнений много, к истинной вере, наверное, никогда не смогу прийти, - говорил Аркади, прихлебывая и допивая вторую чашку чая.
- Конечно, - отвечал Михаил. – Я видел как бабушка всегда молилась, и утром и вечером. Вместе с ней и в Храм ездили, в соседний район, не раз. И книжки я с детства читал. Жития святых и другие. А Библию мне маленькому она вслух читала. Новый Завет я еще до школы знал, - говорил Михаил и спросил – А что же вы пишете? –
- Хоть я и не считаю себя верующим на 100 процентов, но вижу много хорошего в христианской нравственности. Прочитал уже раза три, наверное, Библию, и возвращаюсь к ней, перечитываю. У нас хромает совсем образование молодежи, как учитель переживаю. Гляжу телевизор и вижу какой бардак творится. Вот и пишу. Мысли разные приходят. Эссе такие, - это жанр такой! – объяснил Аркади Михаилу. – Вот, последнее, возьми прочитай в тетрадке, сегодняшнее, - предложил он, - А я пока приберу тут. –
- Хорошо – и Михаил сел к письменному столу у окна и начал читать.
«Философия истории. Эссе.
Слова Екклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме:
«Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, - всё суета!».
«идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается на круги своя».
«Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».
Покрыто ли небо тучами или сияют на нем луна и звезды, я, всякий раз, гляжу и думаю о том, что правы древние Мудрецы. И мысли их, выраженные в посланиях нам, потомкам, очень глубоки, как Небо, яркие как звезды….
Нельзя не увидеть очевидного, и нельзя не заметить заметного. Очевидно, что Солнце круглое и круглая Луна, - так почему Земля, в нашем сознании, вдруг, предстает плоской?
Империи создавались и Империи распадались, - так было всегда. Когда умирал Царь, правитель, - была борьба за власть и самозванцы, один за одним, сменяли друг друга на троне, пока не находился один, сильнейший. Так было и так будет, - говорил мудрейший Соломон. А его слова подтверждались тысячу лет, и десятки раз.
Философы должны были объяснить людям от простого. А они закрывали сознание людей от истины сложными словами и мудрёными понятиями.
Но вот, мы имеем 20-й век. В котором, в одном государстве, несколько раз (3) произошли одинаковые процессы изменения в общественном строе. А именно: дважды распалась империя, - сначала одна, с возникшей на её месте другой, а потом и другая распалась тоже. И всё в этих процессах повторялось в точности до мелочей.
1). Был Царь, император великой империи. И был «Предводитель» правящей партии Советского Союза.
2). Деньги менялись – во время революции, когда были цены – миллион рублей за коробок спичек и за булку хлеба, вначале века, во время революции.
Тоже самое случилось при распаде «второй империи» - менялись деньги и снова получали миллионами зарплату люди.
Что это за совпадения такие идентичные, Сотню совпадений распада обоих империй можно найти, если внимательно посмотреть. Случайно ли это? И так было при распаде Римской империи, если историю посмотреть. И так было еще раньше, при распаде империи Фараонов даже, а еще раньше, были другие империи – Вавилон, Царство царя Хамурапи, Шумерское царство. Историки – должны это знать, всё есть в сохранившихся документах. Так было и так будет – говорил Соломон, не забываем!!!
3). Точно также и в искусстве, посмотрите: что было вначале века 20-го, - разврат, бардак, искусство превратилось в развлекательную индустрию. Тогда же, во времена НЭПа – свобода торговли, свобода казино и борделей, с танцующими голыми телами, вакханалия разнузданности и рост бандитизма и преступности. А в 1990-е годы, повторилось то же самое, после распада империи СССР!
_____________
Одно маленькое несовпадение.
И это минус человечеству и обществу. Нет у нас истинного правителя, и нет силы сдерживающей и внушающей страх.
Тогда, вначале века, была такая сила, и внушила страх и прекратила развал и разврат во всех сферах общественной деятельности.
Сейчас у нас нет истинного правителя, пока даже и власти нет, как таковой, люди боятся не закона – люди боятся за свои жизни.
Тогда, в тридцатые годы, пришлось общество «чистить». Был человек, и были его поддерживающие, которые ограничили всякую свободу к развалу и развращению человека, а направляли всех силой к созиданию, к строительству, к росту благосостояния. И все об этом знают, пока помнят еще! Был страх смерти, На страхе строилась новая империя! За разврат – был расстрел. Всякого, кто только помыслил о разгуле своем, убирали с дороги. И, конечно, ошибались, как ошибались фараоны, как ошибались цезари Рима, когда казнили всех недовольных властью – «когда лес рубят, щепки летят и деревья падают». Но на очищенной от деревьев пашне растут поля золотой пшеницы и цветут яблоневые и вишневые сады. (В частности, - ракеты летают в космос с первым человеком – кстати, в «шарашках», в застенках тюремных, под страхом смерти работали над ракетами).
____________
В одном чем-то мы признаем Соломона правым и мудрым. Так почему другие его слова забываем? («применяй розги смолоду» - в вольном толковании, например).
«Начало мудрости – страх Господень», - говорит он в Притчах своих. Именно страх двигал человечество вперед во века к развитию науки и разума.
А теперь стоп от всякого пафоса.
Скажем просто – человечество заблудилось? Пресловутая толерантность, вседозволенность, все больше отсутствие всяких ограничений – к чему приводит? Почему так много маньяков становится, преступников, не понимающих, зачем они совершают свои убийства? Люди потеряли страх всякий, не то что Божиего гнева не боятся, но и всякого страха они лишены. В империях сохранялся страх перед властью и законами этой власти, которые исполнялись со всей грубостью. Но вот – достигли того: что законы не исполняются! Всегда их можно нарушить – не боясь ни за себя, ни за своих родных! – как это бывало в империях, в Римской, например, искореняли весь род врагов императора – и при фараонах даже память о врагах стирали, срубая лица с фресок гробниц!
Вывод:
Не туда, куда-то мы идем, наверное, и скорее всего, идем назад, к прошлому, забывая даже созданные достижения цивилизации. Прав Соломон говоря:
«Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот, это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после».
Конец был бы на этих словах. Когда бы не было поговорки: свою судьбу человек делает своими руками.
Можем ли мы продлить века своей, данной цивилизации. Ибо находим мы цивилизации погибшие и исчезнувшие, тоже великих высот знания достигшие. Многие годы назад люди владели знаниями даже нам недоступные пока. Делали операции медицинские (трепанации черепа и прочие), изучали космос в супер огромных лабораториях (пирамиды и стоунхенджи разные). Были войны с применением ядерного оружия. И погибали цивилизации по своей собственной вине. Чтобы мы не погибли нужно малое усилие – дать знания детям. Этого, к сожалению, мы не делаем. Знания даем такие разные, - но все только для развлечения предназначенные: как играть на компьютере в танчики – новые программы…. И другие разрушающие знания – не надо заводить детей – скрыто говорится в программах толерантности, сократить население, чтобы человечество вымерло – вот чему учат детей в школе! Семья и дети – не в почете и исключаются из жизни европейского и другого толерантного общества! Недолго с таким обучением своих потомков протянет человечество.
Жаль, конечно, но Соломону в мудрости не откажешь. Умрет одна цивилизация, на её месте будут опять пещерные люди. - Такие же, как наши дети сегодня, которые и костер разжечь в лесу не могут и дважды два не знают – умрут. Выживут сильнейшие дети боевиков-террористов, которые могут баранов резать также, как и людей! Вот прогноз от Соломона!
Если, по его словам, - не будем иметь Страх Господень! И воспитывать детей, наказывая их розгами! Вот теперь конец».
Пока Аркади гремел посудой, Михаил прочитал и пересел на диван, напротив телевизора. Подошел и присел и Аркади. После просмотра новостей, ни тому, ни другому не хотелось смотреть очередные сериалы по обеим каналам. А телевизор показывал только первый и второй, остальные рябили и прерывались, связь в деревне среди лесов была плохая.
Михаил сказал, что собрался на рыбалку с Кошкиным, что черви стоят в банке в сенях. И что у Кошкина выходной день.
- Да. А я и забыл, что у них сейчас выходные появились. – раскладывая постель на диване сказал Аркади.
- А что, раньше не было? – спросил Михаил.
- Ага! В колхозе…, летом…, какие выходные могли быть. Это сейчас, ведь, у нас колхоз – не колхоз. Это теперь называется ООО или ОАО, или ЗАО совсем. Агропромышленный Холдинг, - во как! Ну, давай уж спать – Кошкин, я знаю, рано встанет, если на рыбалку… - закончил Аркади.
Часть 9 Рыбалка.
Рано утром к дому Аркади подъехала зеленая старенькая шестерка жигулей. Поехали они с Кошкиным сначала, как он сказал, «проверить дальние пруды». Выехали на «трассу», на дорогу между райцентрами. Километров 10 по «трассе» и свернули в сторону. У пруда, в стороне от трассы километров за 5, уже стояли три машины и вдоль берега сидели и стояли рыбаки. Ловили на «фидер», на новую, незнакомую для Михаила снасть. Теоретически Михаил знал про фидер, читал в журналах и видел по телевизору в передачах о рыбалке: «Рыбачьте с нами», «Диалоги о рыбалке». Но сам он никогда не пользовался фидером.
Тут они постояли, посмотрели; при них один из рыбаков вытащил небольшого карпа. Кошкин подходил и разговаривал с одним из рыбаков. На берегу было достаточно ветрено, серые тучи затянули все небо, и солнце едва светило сквозь них, была высока вероятность скорого дождя. Определил всё знающий Кошкин. Михаил не знал условий рыбалки на местных водоемах и во всем полагался на друга. Этот пруд не подходил, Кошкин решил ехать на другой.
Когда они уже подъезжали к «трассе», справа на дорогу выходил мужик с большой корзиной полной грибов; они так и сверкали красными шляпками, привлекая внимание. Остановились, и Кошкин поздоровался и разговорился с мужиком. Вышел из машины и Михаил. Оказалось, что между двух полей, разделявшихся нешироким заболоченным овражком, разросся и расширился лесок. Такая самообразовавшаяся лесополоса. Лесная полоса, вдоль всего овражка образовалась, потому что поля перестали обрабатывать, пахать. Небольшие березки, в два человеческих роста, липы, ольха и сосенки с осинами, толщиною с руку, образовали рощицу. Она тянулась от дороги до самого горизонта между двумя открытыми местностями бывших полей поросших багульником и другими травами. А когда-то тут росла пшеница или овес, колхозные комбайны собирали урожай: «центнеры с гектаров».
Березки с осинами преобладали в этом лесу и под ними росли грибы. Грибов было много, как сказал им мужик с корзиной: «огромное количество…», потому что, вот, - он набрал за час корзину, полную с горкой, красивых красноголовиков. Решили и Кошкин с Михаилом пройтись по рощице и собрать грибов.
Они оставили машину на обочине дороги. Взяли пакеты, складные ножички, которые оказались в бардачке, в машине, всегда лежавшие у Кошкина – «на случай», и пошли вдоль по краю лесочка за грибами.
Действительно, Михаил сразу стал находить по два-три росшие рядом, красивые грибы, с розовыми, красными шляпками. Они углубились и разошлись в рощице, и отошли от дороги довольно далеко. Но когда пакет-майка уже наполнился достаточно, Михаил повернул обратно, как ему казалось. Дорогу обратно из глубины мелколесья оказалось не так легко найти, Михаил почти заблудился. Он шел в одну сторону и в другую, но лесок не кончался. Тогда он повернул на солнце, вспомнив, что когда заходили, солнце было сзади за спиной. Пришлось идти долго, пробираться между осин и берез и кустов, росшего как попало лесочка. На «всё-про-всё» у них ушло около двух часов времени, Михаил вышел на дорогу в стороне от машины. Его, вышедшего из леса с мокрыми штанинами до колен и в хлябающей от воды обуви, встретил у машины веселый друг Кошкин: «Ничего, что рыбалка у нас не получилась. Успеем порыбачить и около нашей деревни. Зато грибов, вот, набрали… - заключил оптимист Кошкин.
А Михаил пробирался в «лесу» этом по высокой траве, росшей густо и мокрой от росы и вчерашних дождей. Его штанины вымокли сразу, а потом намокли и носки, впитавшие влагу до того что в ботинках хлюпала вода. А когда он «заблудился», и «в панике» шел, не разбирая тропинок, только бы выдержать направление на солнце, - он попал в заболоченный участок и по кочкам перешел его. Там ноги срывались с кочек, и ботинки его набрали воды.
Пришлось снять обувь и брюки, всё выжимать от воды. А у Кошкина в багажнике нашлись («на случай») и носки шерстяные и сапожки резиновые с коротким раструбом. Они были чуть великоваты, но подошли Михаилу и он переобулся в движущейся машине на заднем сиденье, пока они ехали на свои пруды.
Недалеко от их деревни были образованы два больших пруда, с разделительной дамбой. Крутые широкие овраги заполнились водой, когда колхоз построил дамбы, перекрыв маленький ручеек-речушку. Тогда были планы колхоза разводить свою рыбу….
Дамбы пришли в упадок, и пруды частично обмелели, капитального ремонта давно никто не производил. Но ради дороги, которая проходила по дамбе разъединяющей верхний пруд от нижнего, эту дамбу поддерживали, ремонтировали «постольку-поскольку». Глубина в верхнем пруду была больше, чем в нижнем.
В прудах водилась рыба разная: были караси, карпы, окунь и плотва….
А остановились для рыбалки у нижнего пруда, Кошкин всё знал – «где надо рыбачить». К воде надо было спускаться по крутому склону, поросшему густой травой. На «клевные» места были протоптаны тропинки-спуски. Рыбаки были и тут. Стояли две машины, в стороне от грунтовой дороги, ближе к спускам в овраг, к пруду. Выбрали они себе место незанятое на одном из выступов берега. Ширина пруда тут была поменьше: метров 250 – 300. Тут, вероятно, начиналась глубина, когда ниже, широкий и круглый разлив пруда видимо был помельче. Водяная трава видна была растущей чуть не до половины пруда. А, вообще, глубина в пруду достаточная, как сказал знающий Кошкин: «до 4-х и 5-ти метров будет».
Кошкин достал два своих фидера, а Михаилу дал телескопическую удочку с маленькой катушкой, с уже налаженной снастью: с поплавком и крючком на леске.
(Рыбалка – увлечение многих мужчин: как насаживать червячка, как забрасывать снасть, следить за поплавком, наблюдая поклевку, и как вываживать рыбу, - объяснять надо отдельно. Можно об этом целую книжку написать. Поэтому сократим рассказ, упоминая только главные этапы и события рыбалки.)
Первую рыбку, небольшого карася, чуть больше ладони, они поймали ближе к обеду, часов в 11 с минутами. И тут начался клев. Кошкин, с двумя фидерами, вытаскивал рыбу одну за одной.
Поймал и Михаил, - и карася, первый был он, и сорожку и даже ротанчиков. Михаил ловил, забрасывая недалеко от берега и на червя, поэтому, наверное, клевало у него редко. А фидеры свои Кошкин закидывал далеко, и насадкой служили зерна кукурузы, которые так любили караси.
Клев был недолгим, а после 2-х часов дня наступила, вообще, тишина. Говоря по-рыбацки: «как обрезало». Михаил стал бродить по берегу, - ходил и в одну и в другую сторону, но рыбы не было. Нигде не было даже поклевки. Не клевало и у Кошкина, тогда они решили подождать чуть-чуть и ехать домой. Это рыбацкое «чуть-чуть», «немножко подождем» - длилось часа 2, если не больше. Кому-кому, а рыбакам не откажешь в терпении. Сколько они могут терпеливо смотреть на поплавок!...
Не стали они дожидаться знаменитого вечернего клева. Поехали домой.
Привезли и рыбу, и грибы к Кошкину. Тамара их встретила уже готовым тазом с водой для рыбы, а тут понадобился пустой тазик для грибов. Михаил хотел все грибы и всю рыбу оставить Кошкину. Но решили «чуточку» не так, как он хотел, а, некоторым образом, наоборот. Кошкин выбрал в чистый пакет самых хороших карасей, и также набрал в чистый пакет самых хороших грибов. «Учителя Аркади уважают у нас все в нашей деревне!» - таков был мотив.
Вот так: и с хорошим «уловом» рыбы и с красивыми грибами, отборными красноголовиками, - Михаил пришел в дом Аркади. Они вдвоем начали готовить ужин. Михаил чистил рыбу, её решили пожарить. А в бошой кастрюле отваривали грибы. Аркади приготовил банки трехлитровые и готовил маринад. Ужин получился на славу: жаренные караси…. А еще две банки закрыли, замариновали грибов.
________________
После окончания «трапезы», был, по заведенному порядку и по обычаю, чай с малиновым вареньем. Любил Аркади выпивать чаю по три чашки. А уж за чаем, как водится: «Ибо не абы для чего, а беседы для…» - примерно так написано в Домострое, - и состоялось в беседе, обсуждение всей дальнейшей судьбы-жизни Михаила в деревне.
Аркади, оказывается, не проводил время напрасно, пока Михаил ездил с Кошкиным на рыбалку. Он прошелся по знакомым в деревне, а ему знакомы были все, так или иначе, многие были ученики его.
Перво-наперво, он нашел друзей владельца дома бабушки Михаила, - Почмана Жени и созвонился с ним. Объяснил ситуацию про Михаила и договорился с Почманом, что дом бабушкин Михаил может занять и жить в нем. А документы о продаже и прочие юридические вопросы они могли бы решить потом. Женя Почман готов был подарить Михаилу старенький дом, оформить дарственную. Он обещал приехать, когда у него будет отпуск, в конце года, зимой.
А пока Михаил мог бы заняться ремонтом, потому что дом бабушкин, действительно, старый и заброшенный более 3-х лет, надо было ремонтировать. Что самое главное: крытая шифером крыша протекала: сгнил верх, конек, сколоченный из досок, и гнилые доски упали, снесенные ветром. Это раз.
Во-вторых, Аркади, от тех же друзей Почмана, позвонил «председателю» бывшего колхоза, директору сегодняшнего Агрохолдинга и выяснил насчет работы. Мама директора училась у Аркади. Возраст Михаила, правда, был пред пенсионный, до пенсии оставалось чуть-чуть (а на работу, как обычно пишут в объявлениях, брали до 45 – 50-ти лет), он если просил учитель Аркади, да еще за внука учительницы, которую тоже в колхозе все знали – всё можно было устроить. Им предложили прийти в контору и там обо всем поговорить.
Так что, легли спать с мыслями, что надо завтра делать много дел: идти в село, в контору и смотреть дом, - что там обветшавшее поправить и подновить. Аркади уже и ключи нашел под застрехой у порога и теперь они лежали на столе, на виду, чем с одной стороны радовали Михаила, а с другой навевали тоску, воспоминания. Но от усталости за день, с рыбалкой и грибами, он быстро забылся в спокойном сне.
Часть 10
Утром они вышли довольно рано. Прошли небольшое поле, отделявшее деревню от речки. По песчаному берегу прошли к деревянному мосту, и перешли на другую сторону речки, поросшей по берегам камышом. Вода в реке была мутно зеленая, а берега все в водорослях. Михаил помнил речку другой: он помнил, что тут они купались в чистой воде речки бегущей по песчаному углублению. Все заросло, и песчаный пляж порос осокой и другими травами.
Погода благоприятствовала. Между серыми облаками вчерашнего дождя, остатки которых скрывались за небосклоном, открывая светлое синее, словно помытое небо, - проглядывало яркое солнышко. Березовая роща, через которую проходила дорога, радостно встречала их голосами перелетающих с ветки на ветку веселых птичек.
В стороне осталась развилка дороги, правая уводила вдоль реки к свиноферме, на которую ездил Кошкин. А им предстоял подъем на холм-гору, на вершине которого виднелось село – «центральная усадьба колхоза», как её называл Аркади по старинке.
Немного поднявшись по дороге, они увидели странную, незнакомую Михаилу постройку. Неширокая тропа мимо заборчика уходила куда-то налево по склону холма.
- А там родник. – сказал Аркади, - А это «часовенка» такая. Сейчас мода же на всё Церковное…. Недавно, лет 5 как, построили, вон и икона там… -
Михаил подошел поближе к калиточке. За заборчиком стоял обелиск в виде башни, которую венчала квадратная, на уровне глаз, ниша с крестом на железной купольной крыше. В глубине ниши стояла икона и перед ней лежали свечи.
- Что же это за часовня? – спросил Михаил.
- А это знаменитые «духовные скрепы», «я так думаю» - с ухмылкой ответил учитель Аркади. – Сейчас почти везде, во всех деревнях кресты поклонные ставят и часовни разные. Святым посвящают теперь родники: вот тут, у нас, Пантелиемонов родник. А еще, в сторону района, какой-то Марфин родник есть, в другой деревне – святому Василию родник и так далее. – пояснял Аркади Михаилу.
Перед самым селом, действительно, на пригорке Михаил увидел высокий деревянный крест, что подтверждало слова Аркади.
А когда прошли они по улице, уже асфальтированной, вглубь села до первой развилки, где село делилось, и в этом месте был треугольный сквер, - в центре сквера снова был виден какой-то обелиск. Он уже не был огорожен, но с дорожками из красного гранитного гравия к нему.
- А это другой памятник, - героям войны! – сказал Аркади. И видно было, что памятник новый: фундамент из свежего бетона и яркими золотыми буквами сверкали все надписи на нем.
- Это тоже «скрепы духовные? – спросил Михаил.
- Нет. Это «скрепы патриотизма»! – сказал учитель Аркади. – Мне жалко, что звезды на нём нет…. –
И действительно, не было ни звезд, ни креста. Только цифры: 1941-1945, и надписи золотыми буквами – «героям Великой отечественной войны…».
______________
Вышли они на небольшую площадь в центре села. Тут была и школа и магазин. И тут же было новое современное здание «из стекла и бетона», с парадными ступенями и вывеской у больших стеклянных дверей: «Агрохолдинг…».
Зашли к директору в кабинет, но директора на месте не оказалось. Секретарша посоветовала зайти в отдел кадров, если нужно решить вопрос трудоустройства. В отделе кадров выяснилось, что на ферме нужен «скотник». Им рассказали, как найти там, на ферме, заведующего. Пошли на ферму, от села в километрах трех.
Ферма из нескольких коровников и нескольких других, подсобных одноэтажных домов., в одном из которых располагалась «убойная», где разделывали коров на мясо. Михаил прошел туда в сопровождении заведующей, и сам увидел процесс. Как раз подвели корову двое здоровых и сильных рабочих. Корову усыпили прибором электрическим, разрядом тока. Когда она лежала на боку, уже умерщвлённая, привязали её задние ноги к тельферу-подъемнику и повесили вниз головой. У одного мужика в руках был пульт и, управляя тельфером, он подвёз корову к углублению на бетонном полу, куда должна была стекать кровь. Другой с большим ножом готовился к разделке туши коровы.
Тут заведующая, тоже высокая сильна, с мускулистыми руками, женщина посмотрела на Михаила оценивающим взглядом, и сказала ироническим тоном:
- Да какой же из тебя скотник?! Вон, посмотри на моих работников… - и работники остановили свой процесс, и тоже смотрели на Михаила. – Корова весит 500 килограммов. Одна нога больше 100 килограмм весит, а в тебе 50-то есть ли?! –
____________
Аркади ждал Михаила перед ступеньками у входа в «убойный цех». В общем, - нужен был рабочий, но сильный и здоровый мужик. Михаил не подходил на такую работу. Пришлось им возвращаться восвояси!
Пришли домой как раз в обед, в 12 часов. Решили после обеда идти в старенький бабушкин дом: надо было обживать и прибраться хотя бы.
Когда открыли калитку и вошли во двор, - увидели запустение. Двор зарос травой, сорняками. «И как я не обратил внимание – подумал Михаил, - Ведь я же заглядывал во двор». К самому крыльцу подобралась крапива, высокая и колючая. Аркади пошел за косой. А Михаил прошел-таки к ступенькам крыльца, но наступив на первую из трех, едва не упал: доска приподнялась, - видимо, не была прикреплена к основанию, или подгнило основание, и ржавый гвоздь не держался в нем. Михаил наступил ближе к середине доски первой ступеньки, - она держалась нормально. Тогда он взошел на крыльцо. Замок на двери, ведущей в сени, легко открылся ключами, найденными накануне Аркади. Пока Михаил осматривался в сенях, где с обеих сторон устроены были подобия кладовок, Аркади, в это время пришел с косой и уже прокашивал дорожку к крыльцу. В дом вошли вместе.
- Да. Мебель всю увезли, забыл тебе сказать. Тут машину грузили до самого вечера, полную. И шифоньер, и столы и тумбочки, холодильник и прочее, - всё тогда Почманы увезли… - сказал Аркади.
И что они обнаружили в доме, что осталось в нём: старая газовая плита на две конфорки, с торчащей сбоку трубой для газового баллона. Стандартный, советских времен, квадратный стол из ДСП. Сбоку, у стены стояла кровать с пыльным матрасом на ней. На прибитой угловой полке, справа от окна, стояли круглые часы будильник, тут на стене висел календарь трехгодичной давности.
Повсюду, в углах и на окнах висели паутинные сетки, пыль лежала толстым слоем и на вещах и на полу.
В сенях нашлись два старых ведра, - одно оказалось с дырявым дном. Тут же нашлась и лейка десятилитровая. И Михаил, с ведром и лейкой пошел за водой к ближайшему колодцу на улице. Старый колодец, стоящий через два дома, сбоку от проезжей колеи на улице, был действующий. Местные жители еще пользовались им, и потому тут было большое цинковое ведро на цепи: такое же, как помнил Михаил из своего детства.
Пока Михаил ходил за водой, Аркади подмел полы, собрав крупный мусор в кучку у дверей. Он и веник нашел и совок. Уборка в доме заняла у них остаток дня.
Ночевать Михаил пошел к Аркади, - пока не решился остаться в пустом доме, буквально пустом, да и не было там постельных принадлежностей: ни подушки, ни одеяла, ни простыней.
Благоустройство в доме Михаил производил один все последующие дни, изготовил лавку и табурет. Начал строить-мастерить полки и тумбочки с полками. Нашлись в сарае бруски и старые доски от забора, один конец которых был заострен. Он прибивал брусок к стене, затем на расстоянии ставил поддержку-ножки в виде буквы «П», и соединял их досками, напиленными в размер. Получался столик. В середину ножек прибивался еще брусок и на той же высоте брусок к стене, - получалась полка под столиком.
Такие самодельные встроенные тумбы Михаил поставил во всех углах дома, начиная с сеней. Уже на эти тумбочки, на их полки, он сложил все вещи, которые нашлись. Нашелся и чайник электрический, а в пустой газ-плите, в нижней полке, вдруг, нашлась и электрическая плитка. Тарелки нашлись, старенькие, со сколами и треснутые. Стакан, кружка эмалированная, чайные ложечки. Инструменты: старые ножовки, топор, коробка с гвоздями и прочее, были сложены на полку в сенях.
Из вещей: в сенях висели пыльные брюки и куртки и пара свитеров, даже старый тулуп. Когда их встряхнули, оказалось, что вещи хорошие, и брюки-джинсы подошли Михаилу. И курточку болоньевую он стал носить-одевать.
Аркади дал ему две подушки и одеяло, а также и простынь с пододеяльником и наволочки. Так, постепенно, Михаил начал обживаться в доме и остался в нём ночевать.
______________
В ближайший выходной, они с Аркади решили устроить праздник-новоселье в «новом-старом» доме Михаила. Позвали «новых-старых» друзей – Кошкина и Сашу Петухова. Женщины – Жена Тамара и Жена Петухова Саши – Елена, у себя дома состряпали пироги и приготовили другие кушанья, и принесли их в дом к Михаилу. Был накрыт стол, за которым говорили о многом. Но, в основном, звучали пожелания и советы к благополучной жизни в деревне Михаилу.
Прозвучали и планы-предположения Михаила самого. Его огород зарос порослями тёрна и вишни, которые надо было вырубать и выкорчевывать, чтобы сажать картофель. Тёрн рос с одной стороны огорода, а вишня с другой. Корнями, которые пустили отростки, они соединились посередине, огород весь был занят ими. Огорода, как таково, уже не было, - это был лесочек из невысоких, а порой и в рост человека и выше, тонких деревьев тёрна и вишни. И конечно, сорняков – крапивы и чертополоха.
А сначала нужно было крышу подновить, отремонтировать, дело близилось к осени, а за ней зима и снег.
Друзья обещали помочь Михаилу во всем, в трудоустройстве помочь брался Аркади. Нужны были деньги, чтобы купить на крышу железные листы профнастила, заменить старый потрескавшийся шифер. Работы, вообще, было достаточно много для Михаила. Он так и решал: жить потихоньку в деревне, сажать свой огород и ходить на рыбалку.
На рыбалку он уже ходил один. Ранним утром пошел на свою речку, знакомые с детства места. От пяти часов утра и до восьми (за три часа), - он поймал 4 больших рыбины, величиной больше ладони, а также много мелких. Из рыбы и была приготовлена уха, как угощение на праздник новоселья.
На другой день решил Михаил прибить новый конёк на крышу. Доски ему дал Кошкин. Длинная лестница нашлась у соседа – Аркади. Несколько раз он лазил на высоту, на крышу, с рулеткой для измерения. Напилил и приготовил доски.
Аркади вызвался было помочь, но надо было пойти-таки ему к директору Агрохолдинга, узнать и объяснить и решить-таки вопрос трудоустройства Михаила. А заодно в сельском магазине надо было купить продукты, и хлеб у них кончился и сахар… Михаил еще «столовался» у Аркади. Михаил остался один ремонтировать конёк на крыше.
Все было хорошо в то памятное утро. Но случилось непредвиденное. Полез он с доской в одной руке, с молотком в другой, а еще и за лесенку надо было держаться…. Михаил упал с самого конька крыши, на улицу перед домом, ударился о землю и потерял сознание надолго. Всё остальное он не помнил. Очнулся только в реанимации в районной больнице.
Часть 11.
В поселке городского типа, в районном центре, строился новый микрорайон с пятиэтажными панельными домами. Но самое первое строение, по центральной дороге, через весь микрорайон ведущей к областной столице, к городу – это было здание новой трехэтажной больницы. Старую больницу в центре поселка оставили, как маленькую поликлинику только для местных жителей поселка. А всех больных из деревень района перенаправили в новую больницу из нескольких зданий. За фасадным зданием районной поликлиники, которое красиво стояло между старых, оставленных при строительстве сосен в виде буквы «С», было построено здание стационара, на первом этаже которого, сбоку, был «травм пункт». Туда и привезли Михаила на скорой помощи, вызванной Аркади.
С момента падения Михаила прошло много времени: пока до скорой помощи дозвонились, пока скорая помощь приехала, прошло часа полтора. И всё это время Михаила никто не решался тронуть, - Аркади не разрешал. Михаил лежал на земле неловко подогнув ногу и вывернув руку. Только санитары аккуратно положили его на носилки, после осмотра врача: нога была сломана и вывернута была левая рука, локтевой сустав вывихнутым оказался, как потом показал рентген. Ребра были целы, но внутренности отбиты, и сместилась почка на 3 см., как показало узи. На всё обследование, врачи использовали всё что могли, ушло еще часа полтора.
Таким образом, на операционном столе Михаил оказался часа через три. Внутреннее кровотечение, видимо, продолжалось всё это время, - пришлось промывать желудок и кишечник, через шланг. Михаил потерял много крови. Хирург провел операции под наркозом: вправил локтевой сустав и поправил кость на ноге. Все это время сознание к Михаилу не возвращалось. Состояние Михаила было тяжелым: слабый пульс, низкое давление и посинение всего тела.
Требовалось ещё провести томографию головы, потому что ушиб левой стороны отмечался огромным синяком над виском. Решили подождать, когда Михаил, вдруг, может быть, придет в сознание.
Пока врачи и медсестры ушли оформлять документы, чтобы перевезти Михаила в городскую больницу, где был томограф, - его оставили в холодной полуподвальной комнате реанимационной. Холодной потому, что она смежно соединялась с пристройкой-моргом, в которую вела хлипкая дверь.
Врач констатировал кому и предсмертное состояние. Поэтому Михаил был пристегнут за ноги и за руки, и подключен к медицинским приборам слежения за пульсом…, и с капельницами на обеих руках.
Может быть случайно, или провидение сработало, но пока не было никого, в реанимацию зашла с ведром и шваброй уборщица. В это время прибор прекратил свое «пиканье» и стал издавать протяжный звук смерти…. Уборщица, с паникой в голосе, стала кричать медсестер. Прибежал с двумя медсестрами и врач. Потребовалась дефибрилляция. Сердце удалось «завести» и уже медсестра осталась дежурить около больного.
Аркади всё время находился в коридоре «приемного покоя». Тут же на стульях сидели приехавшие – Кошкин с женой Тамарой и Саша Петухов. К нетерпеливому Аркади, сразу изменившемуся, постаревшему, к седому старичку, не сидящему на месте, ходящему по коридору «приемного покоя» туда-сюда, наконец-то вышел врач. Это был молодой узкоглазый казах Ингибаров. Он давненько, почти с самого открытия больницы, работал хирургом, и местные отзывались о нём, как о хорошем враче, спасшем много жизней.
- Состояние тяжелое, я даже не знаю, что вам сказать. Он потерял много крови, - было внутреннее кровоизлияние, - мы промыли желудок и кишечник. Но нужна кровь 3-й группы, резус отрицательный. Есть ли родственники у больного? – сказал и спросил врач.
- Родственников нет. Но кровь моя должна подойти, - ответил Аркади, с улыбкой, радуясь, что такое совпадение произошло. – У меня 3-я группа и резус отрицательный. –
- но вы пожилой человек и много крови у вас брать мы не можем. –
Тут и Кошкин и Тамара и Саша слушали весь разговор.
- А я не знаю свой резус, но группа 3-я у меня точно – сказала Тамара, жена Кошкина.
- Дело в том, что он пока с физраствором, - мы уже заказали кровь, но пока привезут он может умереть… - сказал врач и предложил Тамаре – Пойдемте, проверим, сдадите кровь на анализ. Врач пошел к реанимации, за ним увязался Аркади. Врач вызвал медсестру дежурную из реанимационной комнаты и попросил их пройти в процедурный кабинет. Михаила оставляли лежать одного. Когда открывалась дверь, Аркади, прошедши за врачом, увидел неестественное, синее до черна, тело Михаила. Но врач не пустил его ближе и вывел из комнаты, взяв за плечо, и успокаивающе-тихим голосом проговорил: «ничего, ничего, мы сделаем всё возможное. У нас есть в посёлке доноры, я сейчас пойду, посмотрю по группам и вызову их».
Грустный Аркади вернулся к своим и присел на стул в приемном покое. Он так переживал, будто за родного сына. Его успокаивали и Кошкин, и Саша Петухов.
А в это время, во второй раз у Михаила остановилось сердце. Писк медицинского аппарата, сквозь закрытую дверь, не было слышно, и так почти 15 минут Михаил лежал «мертвый» - это была клиническая смерть.
Когда из процедурной сестра прошла к реанимационной комнате, едва открыла дверь и услышала звук медицинского прибора, - она крикнула: «Доктор, остановка…». Снова была паника, беготня, дефибриллятор….
_________
Аркади уже сдавал кровь в соседнем кабинете, лежа на кушетке. И кровь Тамары тоже подошла по резус-фактору. Был вызван и донор из местных жителей, и он сдал свои 400 граммов крови.
Михаила вернули с «того света», провели переливание крови. А когда выровнялось давление, и пульс пришел в норму, его перевели в палату и уложили на кровать с белыми простынями.
______________
Что самое интересное во всей истории «смерти» Михаила. Он все эти события видел и слышал сам.
Его синее тело, с нитевидным пульсом, лежало в той комнате рядом с моргом. А Михаил словно присутствовал рядом и перемещался к людям, которые говорили о нём, разговаривали в коридоре, и в кабинете у врача, и в процедурном кабинете, где медсестра брала кровь у Тамары для анализа и Тамара говорила, что он хороший человек. Только когда, вдруг, его сердце остановилось, во второй раз, вокруг стало резко темно. Михаил словно провалился куда-то. Он словно падал медленно, как в невесомости парят космонавты на МКС. В этой темноте показался в далеке какой-то далекий-далекий огонек, увеличившись до размеров полной луны. Свет не светил яркими лучами, - он просто был. Был свет, не испускающий лучей, как солнце, но холодный свет, как бесформенное зеркало. Ближе к нему пространство стало серым, и Михаил увидел людей. Они перемещались. Не ходили и не летали, но всем своим образом, двигались, - кто к свету, кто справа налево иили наоборот. С ним поравнялся седой старик.
И не было ничего, понял Михаил. Он понял, что ничего нет! – всё пропало из его сознания. Само сознание было, а не было времени, не было пространства, не было самой материи. Были образы, говорящие каждый о своем, обездвиженными губами. Некий шепот исходил со всех сторон. И это был не звук, звуков тоже не было.
Близкий к нему образ старого деда представлял сморщенного, без бороды и усов лицом, худосочное тонкое тело. Он обратился к нему. Михаил ясно понимал его слова и видел предоставленные им образы. Они были в его сознании, сразу, без звуков и любого движения. Движения тоже не было. А перед сознанием Михаила образы деда были.
Михаил ответил: он сразу рассказал о себе всё, много информации, столько же, сколько и дед дал ему. Этот обмен информацией прошел – ни быстро, ни медленно. Но Михаил мог управлять, мог остановить и прокрутить эту информацию в любую сторону, и в прошлое и назад. Он управлял информацией.
И это был разговор одного сознания (Михаила) с другим (Деда Артема). Михаил узнал о дедушке Артеме всё-всё, от самого его рождения – до его смерти. Также и Дед Артем знал о Михаиле всё-всё.
Времени не было и сознание (душа) Михаила была в серой вечности долго-долго. Они «беседовали» и с другими образами других людей.
Вся серая масса – тысячи образов. Сознания людей двигались незаметно медленной вязкой слизью к тому светлому пятну Зеркала Вселенной!
________________
Михаил очнулся так, словно долго спал. Болела нога в гипсе, болела рука в гипсе, болела голова, болела вся левая сторона тела. Когда он открыл глаза, он увидел склонившегося над ним врача.
- Как себя чувствуете? – спросил врач.
Михаил тихо проговорил, что болит у него то-то и то-то. Он говорил медленно и неуверенно, словно разучился говорить и вспоминал, как это делать надо (шевелить языком) – разговаривать.
- Хорошо! – сказал врач, когда на самом деле, Михаилу показалось: «чего же хорошего, что у него все болит».
Сейчас мы сделаем укол обезболивающий, и ты уснешь. Поспи, дорогой. Завтра в город повезут, в горбольницу! – Врач похлопал его тихонько по груди и пригласил медсестру со шприцем.
Михаил засыпал и видел сон про рыбалку: он сидел на берегу речки, под ярким солнцем, а в воде, возле берега плавали мальки среди кувшинок. На открытой воде, сразу за листьями кувшинок, торчал наполовину покрашенный красным, поплавок из гусиного пера, какой ему всегда нравился.
Эпилог.
Михаил проснулся рано утром. В палате он был не один. У противоположной стены лежал молодой парень. Первое, что вспомнил Михаил и спросил у соседа: был ли тут «Дед Артём». «А ты откуда его знаешь?» сказал молодой больной, у которого нога была в гипсе. «Он на той неделе тут умер, три дня прошло, не из вашего колхоза был…» - пояснил молодой. «Да я с ним вчера разговаривал…» - сказал Михаил. Тут пришла медсестра и начала делать уколы, а Михаилу поставила еще и капельницу.
Потом, когда капельницу убрали, пришел врач. Михаил попытался рассказать о том, что видел «Деда Артёма» и врачу.
«Бывает» - сказал доктор, ничему, будто бы, не удивляясь, - «Вы были в коме. А потом был у вас «случай клинической смерти»: в течение 15-ти минут остановка сердца. Мы с трудом «вытащили» вас…» - пояснил врач. Он измерил давление, сказал что – «высоковатое», а потом добавил: «Готовься в дорогу – в город повезут, на томографию».
Михаила погрузили на носилки и в машину скорой помощи. Ехали долго и привезли в отделение «нейрохирургии» в городскую «Республиканскую больницу», там был аппарат, томограф.
У Михаила обнаружилась опухоль, и жидкость в районе мозга была повреждена: между мозгом и черепом. Требовалась операция, которую произвели в спешном порядке. Ему просверлили череп с левой стороны и выкачали жидкость. Михаил лежал со шлангом-трубочкой, из которой в пластиковую бутылочку вытекали ещё остатки черной жидкости.
________________________
Он уже мог садиться, правой рукой ставил бутылочку с трубочкой в карман больничного халата, на левой груди. Левая рука на перевязи висела, в гипсе. С кровати опущена и опиралась на пол левая нога, тоже в гипсе. - В таком виде он встретился мне, когда меня привели в палату с забинтованной головой.
Михаил сидел и читал книгу. «Что читаете?» - спросил я, после традиционного знакомства. «Раймонд Моуди – «Жизнь после смерти», дали мне» - сказал Михаил, - «Умирал я после травмы! На том свете был, как бы…» - и он рассказал мне, что с ним произошло.
А потом, еще неделю мы были вместе, в одной палате: я тогда был в больнице с сотрясением мозга, - и услышал историю Михаила, что называется – «из первых уст».
Он прожил эпоху, поколение которой пережило изменения в социальной жизни общества. Была и оттепель, и менялись деньги. Во власти происходила борьба, сменялись правители, старики не могли расстаться с властью – пока не умерли один за одним. И произошла революция, и вновь менялись деньги, так что обеднело все население. И подтвердились слова Соломона мудрейшего: «все вернулось на круги свои». Новый век, с новыми гаджетами, привел общество к старым порядкам: властью обладать стали богатые. Снова появились нищие, стоящие с протянутой рукой, и слуги и крепостные крестьяне, работающие на барина. И баре, и князья вновь появились, даже документы себе сделали вновь, с гербами, и замки и имения приобрели. На целый век назад вернулось общество.
________________
К сожалению, Михаил умер. Не помогла ему операция и не помогли врачи, которые сказали, что лопнул какой-то сосуд в голове, кровоизлияние, что привело к смерти.
История жизни Михаила представлена в этой повести так, как он рассказал. Перед смертью он вспоминал дни своей жизни, вспоминал события прошлого. Так говорят, что воспоминания у человека всегда всплывают перед смертью. « Вся жизнь проносится перед глазами человека перед смертью» - говорят в народе. И это, отчасти верно. Михаил словно чувствовал, что скоро уйдет из жизни, когда еще только приехал в деревню и начал вспоминать….
_________________
Несколько слов по поводу смерти:
« Кто-то сказал, что право на смерть – врожденное право появившегося на свет человека. Лишь те способны полнее ощущать жизнь, кому часто случается быть на краю со смертью. Жизнь, в этом случае, как дорога к пропасти, к которой мы подходим с каждым шагом ближе и ближе.
В медленном угасании (жизни) есть своеобразная красота, - она подобна красоте небес в час заката. Небеса расцвечиваются (расцветают) яркими красивыми красками, и постепенно краски сгущаются, гаснут, пока не потухают совсем, переходя в темноту ночи. И это завораживает….
Когда-нибудь мы поймем, что смерть бессильна лишить нашу душу чего-либо из приобретенного, ибо всё приобретённое ею и она сама (душа) – это одно и то же, потому что Душа – и есть опыт жизни.
Только тогда, когда мы выделяем один отдельный факт смерти, мы замечаем всю её пустоту и смущаемся и скорбим. Смерть одного – это смерть, а смерть 2-х миллионов – это лишь статистика для нас, и вся скорбь в сознании нашем бывает нами надуманной.
Странный всё-таки этот наш мир: где двое смотрят на одно и то же, а видят иногда полностью противоположное.
Однако в этом мире неизбежно только одно – сама смерть, всего остального можно избежать, всё остальное можно изменить. Во временнОм пространстве, которое отделяет рождение от смерти, не может быть ничего предопределенного: все меняется; только смерть она постоянна!
_____________
Вот и образ красивый: Днем полет птиц кажется бесцельным, но к вечеру движения их становятся целенаправленными. Они летят к чему-то, - ко гнезду, к дому. Так же, (может быть), с людьми, достигшими «вечера своей жизни»… - бывает ли у жизни вечер? Так и Михаил, герой моего рассказа, наверное, решил про себя: «Вот и совсем прошла жизнь. Остались немногие хмурые годы, тоскливые и ненужные…». Когда всё становится не нужно, это главное ощущение старости. Особенно – вещи, предметы, одежда, мебель, обстановка….
Печаль не в смерти. «Человек умирает, не когда он созрел, а когда он доспел, дошел до кондиции», – то есть, когда жизненные соки его приходят к такому состоянию, при котором смерть становится необходимостью и неизбежна.
Смерти можно бояться или не бояться, - она все-равно придет неизбежно. Меньше всего боятся смерти и не берегут себя именно те люди, чья жизнь (наоборот) имеет наибольшую ценность.
И закончим цитатой: «Когда умирает писатель, начинают переоценивать его творчество. Точно так же, когда умирает (любой) человек, начинают переоценивать его роль среди нас. Значит, прошлое полностью сотворяется смертью, которая населяет его (прошлое) иллюзиями и мифами.
Конец.
Часть 8.
В густых сумерках Михаил возвращался домой к Аркади. Деревня словно вымерла. Ни ветерка, ни звуков не было слышно. У дома Кошкина, откуда он вышел, горела лампа на столбе под железным старинным плоским абажуром, а дальше по улице света не было, только серые пустые дома с черными окнами стояли до самого пруда. Обойдя пруд, возле которого светились окна нескольких домов, бросая тихий тусклый свет сквозь занавески окон, Михаил вновь увидел впереди темную деревенскую улицу. Вдалеке, в конце деревни, одиноко мерцала, в наступающей ночной темноте, лампочка на столбе, как светящийся гриб на тоненькой ножке. И там же, перед концом деревни, роняли свой свет окна дома его бабушкиного соседа Аркади.
А раньше деревня жила, снова вспомнил Михаил, и фонари вдоль всей деревни освещали её, и ферма светилась огнями по всему периметру. Он бегал к бабушке, встречать её после вечерней дойки. Она ещё прибиралась в коровнике, и мыла и чистила своих коров. За каждой дояркой по 5 или 6 коров прикреплено было.
Бабушка вышла на пенсию и ушла из школы. Денег не хватало, и она ходила работать в колхоз. Молодые девушки из деревни уезжали учиться в город и не возвращались, доярок в колхозе не хватало. Вот и принимали в колхоз пожилых женщин, пенсионерок. Потом, в одно лето, когда Миша стал постарше, бабушка работала в полях: «Руки уже болеть стали, не могу доить. Хоть там и аппараты доильные, но вымя коровам мыть надо, всякий раз, руки мочить…» - говорила бабушка. А в полях на прополке рассады свеклы и капусты работали в перчатках. На сенокосах, на заливных лугах у реки сено собирали граблями.
И Миша ходил работать с бабушкой в колхоз. Устраивался в 14 лет через сельсовет, по договору на сезон и на короткий рабочий день, как и все деревенские школьники работали, и сверстники Миши и постарше. Там он и подружился со всеми ребятами из их колхоза, знал ребят из соседних деревень. Вот и помнил его сосед Аркади с хорошей стороны, как работягу. Миша даже на лошади, на телеге возил люцерну и горох на силосные ямы. Тракторов было в колхозе мало, они возили сенокосилки по полю, а лошадей было около двадцати, и телеги, вереницей ездили с поля на ферму, рядом с которой и были силосные хранилища. Этим силосом кормили коров зимой. Так, под воспоминания, Михаил дошел до дома Аркади.
_____________
Михаил оставил банку с червями в сенях и вошел в избу. Аркади сидел за письменным столиком у окна и что-то писал в тетради. На столике были разложены книги. Одна, самая толстая с крестом на обложке, видимо Библия, подумал Михаил.
Аркади, не закрывая тетрадь, отвлекся, положил на страницы ручку и засуетился к ужину: принес с кухни сковородку с жареной картошкой. Михаил отмыл руки с мылом, после червей, и они сели ужинать.
Сытый ужин, по деревенскому обычаю, заканчивался чаепитием. Чай пили с малиновым вареньем, - «собственного приготовления», как похвалился Аркади.
За чаем, опять по обычаю, завязывался разговор.
«И что же, Библию читаем?» - спросил Михаил.
- Да. Вот уже давно я стал, некоторым образом, религиозным, - отвечал Аркади. – Раньше, еще когда жену хоронил, в Церковь начал ходить. Купил книжки, календарь с церковными праздниками…. Тогда движение началось…, люди наполнили Храмы, а о Вере мало кто что знал. Твоя бабушка была, однако, давно и страстно религиозна. Я помню, она русский и литературу преподавала…, и всё на тех писателей ссылалась, на классиков 19 века. Что все они в Бога верили и писали о том. Мы с ней немножко тогда не соглашались. Я, вот, на Горького ссылался, да на Льва Толстого, которого отлучили от Церкви. Сомневался в Вере в Бога. Так и сейчас сомнений много, к истинной вере, наверное, никогда не смогу прийти, - говорил Аркади, прихлебывая и допивая вторую чашку чая.
- Конечно, - отвечал Михаил. – Я видел как бабушка всегда молилась, и утром и вечером. Вместе с ней и в Храм ездили, в соседний район, не раз. И книжки я с детства читал. Жития святых и другие. А Библию мне маленькому она вслух читала. Новый Завет я еще до школы знал, - говорил Михаил и спросил – А что же вы пишете? –
- Хоть я и не считаю себя верующим на 100 процентов, но вижу много хорошего в христианской нравственности. Прочитал уже раза три, наверное, Библию, и возвращаюсь к ней, перечитываю. У нас хромает совсем образование молодежи, как учитель переживаю. Гляжу телевизор и вижу какой бардак творится. Вот и пишу. Мысли разные приходят. Эссе такие, - это жанр такой! – объяснил Аркади Михаилу. – Вот, последнее, возьми прочитай в тетрадке, сегодняшнее, - предложил он, - А я пока приберу тут. –
- Хорошо – и Михаил сел к письменному столу у окна и начал читать.
«Философия истории. Эссе.
Слова Екклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме:
«Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, - всё суета!».
«идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается на круги своя».
«Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».
Покрыто ли небо тучами или сияют на нем луна и звезды, я, всякий раз, гляжу и думаю о том, что правы древние Мудрецы. И мысли их, выраженные в посланиях нам, потомкам, очень глубоки, как Небо, яркие как звезды….
Нельзя не увидеть очевидного, и нельзя не заметить заметного. Очевидно, что Солнце круглое и круглая Луна, - так почему Земля, в нашем сознании, вдруг, предстает плоской?
Империи создавались и Империи распадались, - так было всегда. Когда умирал Царь, правитель, - была борьба за власть и самозванцы, один за одним, сменяли друг друга на троне, пока не находился один, сильнейший. Так было и так будет, - говорил мудрейший Соломон. А его слова подтверждались тысячу лет, и десятки раз.
Философы должны были объяснить людям от простого. А они закрывали сознание людей от истины сложными словами и мудрёными понятиями.
Но вот, мы имеем 20-й век. В котором, в одном государстве, несколько раз (3) произошли одинаковые процессы изменения в общественном строе. А именно: дважды распалась империя, - сначала одна, с возникшей на её месте другой, а потом и другая распалась тоже. И всё в этих процессах повторялось в точности до мелочей.
1). Был Царь, император великой империи. И был «Предводитель» правящей партии Советского Союза.
2). Деньги менялись – во время революции, когда были цены – миллион рублей за коробок спичек и за булку хлеба, вначале века, во время революции.
Тоже самое случилось при распаде «второй империи» - менялись деньги и снова получали миллионами зарплату люди.
Что это за совпадения такие идентичные, Сотню совпадений распада обоих империй можно найти, если внимательно посмотреть. Случайно ли это? И так было при распаде Римской империи, если историю посмотреть. И так было еще раньше, при распаде империи Фараонов даже, а еще раньше, были другие империи – Вавилон, Царство царя Хамурапи, Шумерское царство. Историки – должны это знать, всё есть в сохранившихся документах. Так было и так будет – говорил Соломон, не забываем!!!
3). Точно также и в искусстве, посмотрите: что было вначале века 20-го, - разврат, бардак, искусство превратилось в развлекательную индустрию. Тогда же, во времена НЭПа – свобода торговли, свобода казино и борделей, с танцующими голыми телами, вакханалия разнузданности и рост бандитизма и преступности. А в 1990-е годы, повторилось то же самое, после распада империи СССР!
_____________
Одно маленькое несовпадение.
И это минус человечеству и обществу. Нет у нас истинного правителя, и нет силы сдерживающей и внушающей страх.
Тогда, вначале века, была такая сила, и внушила страх и прекратила развал и разврат во всех сферах общественной деятельности.
Сейчас у нас нет истинного правителя, пока даже и власти нет, как таковой, люди боятся не закона – люди боятся за свои жизни.
Тогда, в тридцатые годы, пришлось общество «чистить». Был человек, и были его поддерживающие, которые ограничили всякую свободу к развалу и развращению человека, а направляли всех силой к созиданию, к строительству, к росту благосостояния. И все об этом знают, пока помнят еще! Был страх смерти, На страхе строилась новая империя! За разврат – был расстрел. Всякого, кто только помыслил о разгуле своем, убирали с дороги. И, конечно, ошибались, как ошибались фараоны, как ошибались цезари Рима, когда казнили всех недовольных властью – «когда лес рубят, щепки летят и деревья падают». Но на очищенной от деревьев пашне растут поля золотой пшеницы и цветут яблоневые и вишневые сады. (В частности, - ракеты летают в космос с первым человеком – кстати, в «шарашках», в застенках тюремных, под страхом смерти работали над ракетами).
____________
В одном чем-то мы признаем Соломона правым и мудрым. Так почему другие его слова забываем? («применяй розги смолоду» - в вольном толковании, например).
«Начало мудрости – страх Господень», - говорит он в Притчах своих. Именно страх двигал человечество вперед во века к развитию науки и разума.
А теперь стоп от всякого пафоса.
Скажем просто – человечество заблудилось? Пресловутая толерантность, вседозволенность, все больше отсутствие всяких ограничений – к чему приводит? Почему так много маньяков становится, преступников, не понимающих, зачем они совершают свои убийства? Люди потеряли страх всякий, не то что Божиего гнева не боятся, но и всякого страха они лишены. В империях сохранялся страх перед властью и законами этой власти, которые исполнялись со всей грубостью. Но вот – достигли того: что законы не исполняются! Всегда их можно нарушить – не боясь ни за себя, ни за своих родных! – как это бывало в империях, в Римской, например, искореняли весь род врагов императора – и при фараонах даже память о врагах стирали, срубая лица с фресок гробниц!
Вывод:
Не туда, куда-то мы идем, наверное, и скорее всего, идем назад, к прошлому, забывая даже созданные достижения цивилизации. Прав Соломон говоря:
«Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот, это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после».
Конец был бы на этих словах. Когда бы не было поговорки: свою судьбу человек делает своими руками.
Можем ли мы продлить века своей, данной цивилизации. Ибо находим мы цивилизации погибшие и исчезнувшие, тоже великих высот знания достигшие. Многие годы назад люди владели знаниями даже нам недоступные пока. Делали операции медицинские (трепанации черепа и прочие), изучали космос в супер огромных лабораториях (пирамиды и стоунхенджи разные). Были войны с применением ядерного оружия. И погибали цивилизации по своей собственной вине. Чтобы мы не погибли нужно малое усилие – дать знания детям. Этого, к сожалению, мы не делаем. Знания даем такие разные, - но все только для развлечения предназначенные: как играть на компьютере в танчики – новые программы…. И другие разрушающие знания – не надо заводить детей – скрыто говорится в программах толерантности, сократить население, чтобы человечество вымерло – вот чему учат детей в школе! Семья и дети – не в почете и исключаются из жизни европейского и другого толерантного общества! Недолго с таким обучением своих потомков протянет человечество.
Жаль, конечно, но Соломону в мудрости не откажешь. Умрет одна цивилизация, на её месте будут опять пещерные люди. - Такие же, как наши дети сегодня, которые и костер разжечь в лесу не могут и дважды два не знают – умрут. Выживут сильнейшие дети боевиков-террористов, которые могут баранов резать также, как и людей! Вот прогноз от Соломона!
Если, по его словам, - не будем иметь Страх Господень! И воспитывать детей, наказывая их розгами! Вот теперь конец».
Пока Аркади гремел посудой, Михаил прочитал и пересел на диван, напротив телевизора. Подошел и присел и Аркади. После просмотра новостей, ни тому, ни другому не хотелось смотреть очередные сериалы по обеим каналам. А телевизор показывал только первый и второй, остальные рябили и прерывались, связь в деревне среди лесов была плохая.
Михаил сказал, что собрался на рыбалку с Кошкиным, что черви стоят в банке в сенях. И что у Кошкина выходной день.
- Да. А я и забыл, что у них сейчас выходные появились. – раскладывая постель на диване сказал Аркади.
- А что, раньше не было? – спросил Михаил.
- Ага! В колхозе…, летом…, какие выходные могли быть. Это сейчас, ведь, у нас колхоз – не колхоз. Это теперь называется ООО или ОАО, или ЗАО совсем. Агропромышленный Холдинг, - во как! Ну, давай уж спать – Кошкин, я знаю, рано встанет, если на рыбалку… - закончил Аркади.
Часть 9 Рыбалка.
Рано утром к дому Аркади подъехала зеленая старенькая шестерка жигулей. Поехали они с Кошкиным сначала, как он сказал, «проверить дальние пруды». Выехали на «трассу», на дорогу между райцентрами. Километров 10 по «трассе» и свернули в сторону. У пруда, в стороне от трассы километров за 5, уже стояли три машины и вдоль берега сидели и стояли рыбаки. Ловили на «фидер», на новую, незнакомую для Михаила снасть. Теоретически Михаил знал про фидер, читал в журналах и видел по телевизору в передачах о рыбалке: «Рыбачьте с нами», «Диалоги о рыбалке». Но сам он никогда не пользовался фидером.
Тут они постояли, посмотрели; при них один из рыбаков вытащил небольшого карпа. Кошкин подходил и разговаривал с одним из рыбаков. На берегу было достаточно ветрено, серые тучи затянули все небо, и солнце едва светило сквозь них, была высока вероятность скорого дождя. Определил всё знающий Кошкин. Михаил не знал условий рыбалки на местных водоемах и во всем полагался на друга. Этот пруд не подходил, Кошкин решил ехать на другой.
Когда они уже подъезжали к «трассе», справа на дорогу выходил мужик с большой корзиной полной грибов; они так и сверкали красными шляпками, привлекая внимание. Остановились, и Кошкин поздоровался и разговорился с мужиком. Вышел из машины и Михаил. Оказалось, что между двух полей, разделявшихся нешироким заболоченным овражком, разросся и расширился лесок. Такая самообразовавшаяся лесополоса. Лесная полоса, вдоль всего овражка образовалась, потому что поля перестали обрабатывать, пахать. Небольшие березки, в два человеческих роста, липы, ольха и сосенки с осинами, толщиною с руку, образовали рощицу. Она тянулась от дороги до самого горизонта между двумя открытыми местностями бывших полей поросших багульником и другими травами. А когда-то тут росла пшеница или овес, колхозные комбайны собирали урожай: «центнеры с гектаров».
Березки с осинами преобладали в этом лесу и под ними росли грибы. Грибов было много, как сказал им мужик с корзиной: «огромное количество…», потому что, вот, - он набрал за час корзину, полную с горкой, красивых красноголовиков. Решили и Кошкин с Михаилом пройтись по рощице и собрать грибов.
Они оставили машину на обочине дороги. Взяли пакеты, складные ножички, которые оказались в бардачке, в машине, всегда лежавшие у Кошкина – «на случай», и пошли вдоль по краю лесочка за грибами.
Действительно, Михаил сразу стал находить по два-три росшие рядом, красивые грибы, с розовыми, красными шляпками. Они углубились и разошлись в рощице, и отошли от дороги довольно далеко. Но когда пакет-майка уже наполнился достаточно, Михаил повернул обратно, как ему казалось. Дорогу обратно из глубины мелколесья оказалось не так легко найти, Михаил почти заблудился. Он шел в одну сторону и в другую, но лесок не кончался. Тогда он повернул на солнце, вспомнив, что когда заходили, солнце было сзади за спиной. Пришлось идти долго, пробираться между осин и берез и кустов, росшего как попало лесочка. На «всё-про-всё» у них ушло около двух часов времени, Михаил вышел на дорогу в стороне от машины. Его, вышедшего из леса с мокрыми штанинами до колен и в хлябающей от воды обуви, встретил у машины веселый друг Кошкин: «Ничего, что рыбалка у нас не получилась. Успеем порыбачить и около нашей деревни. Зато грибов, вот, набрали… - заключил оптимист Кошкин.
А Михаил пробирался в «лесу» этом по высокой траве, росшей густо и мокрой от росы и вчерашних дождей. Его штанины вымокли сразу, а потом намокли и носки, впитавшие влагу до того что в ботинках хлюпала вода. А когда он «заблудился», и «в панике» шел, не разбирая тропинок, только бы выдержать направление на солнце, - он попал в заболоченный участок и по кочкам перешел его. Там ноги срывались с кочек, и ботинки его набрали воды.
Пришлось снять обувь и брюки, всё выжимать от воды. А у Кошкина в багажнике нашлись («на случай») и носки шерстяные и сапожки резиновые с коротким раструбом. Они были чуть великоваты, но подошли Михаилу и он переобулся в движущейся машине на заднем сиденье, пока они ехали на свои пруды.
Недалеко от их деревни были образованы два больших пруда, с разделительной дамбой. Крутые широкие овраги заполнились водой, когда колхоз построил дамбы, перекрыв маленький ручеек-речушку. Тогда были планы колхоза разводить свою рыбу….
Дамбы пришли в упадок, и пруды частично обмелели, капитального ремонта давно никто не производил. Но ради дороги, которая проходила по дамбе разъединяющей верхний пруд от нижнего, эту дамбу поддерживали, ремонтировали «постольку-поскольку». Глубина в верхнем пруду была больше, чем в нижнем.
В прудах водилась рыба разная: были караси, карпы, окунь и плотва….
А остановились для рыбалки у нижнего пруда, Кошкин всё знал – «где надо рыбачить». К воде надо было спускаться по крутому склону, поросшему густой травой. На «клевные» места были протоптаны тропинки-спуски. Рыбаки были и тут. Стояли две машины, в стороне от грунтовой дороги, ближе к спускам в овраг, к пруду. Выбрали они себе место незанятое на одном из выступов берега. Ширина пруда тут была поменьше: метров 250 – 300. Тут, вероятно, начиналась глубина, когда ниже, широкий и круглый разлив пруда видимо был помельче. Водяная трава видна была растущей чуть не до половины пруда. А, вообще, глубина в пруду достаточная, как сказал знающий Кошкин: «до 4-х и 5-ти метров будет».
Кошкин достал два своих фидера, а Михаилу дал телескопическую удочку с маленькой катушкой, с уже налаженной снастью: с поплавком и крючком на леске.
(Рыбалка – увлечение многих мужчин: как насаживать червячка, как забрасывать снасть, следить за поплавком, наблюдая поклевку, и как вываживать рыбу, - объяснять надо отдельно. Можно об этом целую книжку написать. Поэтому сократим рассказ, упоминая только главные этапы и события рыбалки.)
Первую рыбку, небольшого карася, чуть больше ладони, они поймали ближе к обеду, часов в 11 с минутами. И тут начался клев. Кошкин, с двумя фидерами, вытаскивал рыбу одну за одной.
Поймал и Михаил, - и карася, первый был он, и сорожку и даже ротанчиков. Михаил ловил, забрасывая недалеко от берега и на червя, поэтому, наверное, клевало у него редко. А фидеры свои Кошкин закидывал далеко, и насадкой служили зерна кукурузы, которые так любили караси.
Клев был недолгим, а после 2-х часов дня наступила, вообще, тишина. Говоря по-рыбацки: «как обрезало». Михаил стал бродить по берегу, - ходил и в одну и в другую сторону, но рыбы не было. Нигде не было даже поклевки. Не клевало и у Кошкина, тогда они решили подождать чуть-чуть и ехать домой. Это рыбацкое «чуть-чуть», «немножко подождем» - длилось часа 2, если не больше. Кому-кому, а рыбакам не откажешь в терпении. Сколько они могут терпеливо смотреть на поплавок!...
Не стали они дожидаться знаменитого вечернего клева. Поехали домой.
Привезли и рыбу, и грибы к Кошкину. Тамара их встретила уже готовым тазом с водой для рыбы, а тут понадобился пустой тазик для грибов. Михаил хотел все грибы и всю рыбу оставить Кошкину. Но решили «чуточку» не так, как он хотел, а, некоторым образом, наоборот. Кошкин выбрал в чистый пакет самых хороших карасей, и также набрал в чистый пакет самых хороших грибов. «Учителя Аркади уважают у нас все в нашей деревне!» - таков был мотив.
Вот так: и с хорошим «уловом» рыбы и с красивыми грибами, отборными красноголовиками, - Михаил пришел в дом Аркади. Они вдвоем начали готовить ужин. Михаил чистил рыбу, её решили пожарить. А в бошой кастрюле отваривали грибы. Аркади приготовил банки трехлитровые и готовил маринад. Ужин получился на славу: жаренные караси…. А еще две банки закрыли, замариновали грибов.
________________
После окончания «трапезы», был, по заведенному порядку и по обычаю, чай с малиновым вареньем. Любил Аркади выпивать чаю по три чашки. А уж за чаем, как водится: «Ибо не абы для чего, а беседы для…» - примерно так написано в Домострое, - и состоялось в беседе, обсуждение всей дальнейшей судьбы-жизни Михаила в деревне.
Аркади, оказывается, не проводил время напрасно, пока Михаил ездил с Кошкиным на рыбалку. Он прошелся по знакомым в деревне, а ему знакомы были все, так или иначе, многие были ученики его.
Перво-наперво, он нашел друзей владельца дома бабушки Михаила, - Почмана Жени и созвонился с ним. Объяснил ситуацию про Михаила и договорился с Почманом, что дом бабушкин Михаил может занять и жить в нем. А документы о продаже и прочие юридические вопросы они могли бы решить потом. Женя Почман готов был подарить Михаилу старенький дом, оформить дарственную. Он обещал приехать, когда у него будет отпуск, в конце года, зимой.
А пока Михаил мог бы заняться ремонтом, потому что дом бабушкин, действительно, старый и заброшенный более 3-х лет, надо было ремонтировать. Что самое главное: крытая шифером крыша протекала: сгнил верх, конек, сколоченный из досок, и гнилые доски упали, снесенные ветром. Это раз.
Во-вторых, Аркади, от тех же друзей Почмана, позвонил «председателю» бывшего колхоза, директору сегодняшнего Агрохолдинга и выяснил насчет работы. Мама директора училась у Аркади. Возраст Михаила, правда, был пред пенсионный, до пенсии оставалось чуть-чуть (а на работу, как обычно пишут в объявлениях, брали до 45 – 50-ти лет), он если просил учитель Аркади, да еще за внука учительницы, которую тоже в колхозе все знали – всё можно было устроить. Им предложили прийти в контору и там обо всем поговорить.
Так что, легли спать с мыслями, что надо завтра делать много дел: идти в село, в контору и смотреть дом, - что там обветшавшее поправить и подновить. Аркади уже и ключи нашел под застрехой у порога и теперь они лежали на столе, на виду, чем с одной стороны радовали Михаила, а с другой навевали тоску, воспоминания. Но от усталости за день, с рыбалкой и грибами, он быстро забылся в спокойном сне.
Часть 10
Утром они вышли довольно рано. Прошли небольшое поле, отделявшее деревню от речки. По песчаному берегу прошли к деревянному мосту, и перешли на другую сторону речки, поросшей по берегам камышом. Вода в реке была мутно зеленая, а берега все в водорослях. Михаил помнил речку другой: он помнил, что тут они купались в чистой воде речки бегущей по песчаному углублению. Все заросло, и песчаный пляж порос осокой и другими травами.
Погода благоприятствовала. Между серыми облаками вчерашнего дождя, остатки которых скрывались за небосклоном, открывая светлое синее, словно помытое небо, - проглядывало яркое солнышко. Березовая роща, через которую проходила дорога, радостно встречала их голосами перелетающих с ветки на ветку веселых птичек.
В стороне осталась развилка дороги, правая уводила вдоль реки к свиноферме, на которую ездил Кошкин. А им предстоял подъем на холм-гору, на вершине которого виднелось село – «центральная усадьба колхоза», как её называл Аркади по старинке.
Немного поднявшись по дороге, они увидели странную, незнакомую Михаилу постройку. Неширокая тропа мимо заборчика уходила куда-то налево по склону холма.
- А там родник. – сказал Аркади, - А это «часовенка» такая. Сейчас мода же на всё Церковное…. Недавно, лет 5 как, построили, вон и икона там… -
Михаил подошел поближе к калиточке. За заборчиком стоял обелиск в виде башни, которую венчала квадратная, на уровне глаз, ниша с крестом на железной купольной крыше. В глубине ниши стояла икона и перед ней лежали свечи.
- Что же это за часовня? – спросил Михаил.
- А это знаменитые «духовные скрепы», «я так думаю» - с ухмылкой ответил учитель Аркади. – Сейчас почти везде, во всех деревнях кресты поклонные ставят и часовни разные. Святым посвящают теперь родники: вот тут, у нас, Пантелиемонов родник. А еще, в сторону района, какой-то Марфин родник есть, в другой деревне – святому Василию родник и так далее. – пояснял Аркади Михаилу.
Перед самым селом, действительно, на пригорке Михаил увидел высокий деревянный крест, что подтверждало слова Аркади.
А когда прошли они по улице, уже асфальтированной, вглубь села до первой развилки, где село делилось, и в этом месте был треугольный сквер, - в центре сквера снова был виден какой-то обелиск. Он уже не был огорожен, но с дорожками из красного гранитного гравия к нему.
- А это другой памятник, - героям войны! – сказал Аркади. И видно было, что памятник новый: фундамент из свежего бетона и яркими золотыми буквами сверкали все надписи на нем.
- Это тоже «скрепы духовные? – спросил Михаил.
- Нет. Это «скрепы патриотизма»! – сказал учитель Аркади. – Мне жалко, что звезды на нём нет…. –
И действительно, не было ни звезд, ни креста. Только цифры: 1941-1945, и надписи золотыми буквами – «героям Великой отечественной войны…».
______________
Вышли они на небольшую площадь в центре села. Тут была и школа и магазин. И тут же было новое современное здание «из стекла и бетона», с парадными ступенями и вывеской у больших стеклянных дверей: «Агрохолдинг…».
Зашли к директору в кабинет, но директора на месте не оказалось. Секретарша посоветовала зайти в отдел кадров, если нужно решить вопрос трудоустройства. В отделе кадров выяснилось, что на ферме нужен «скотник». Им рассказали, как найти там, на ферме, заведующего. Пошли на ферму, от села в километрах трех.
Ферма из нескольких коровников и нескольких других, подсобных одноэтажных домов., в одном из которых располагалась «убойная», где разделывали коров на мясо. Михаил прошел туда в сопровождении заведующей, и сам увидел процесс. Как раз подвели корову двое здоровых и сильных рабочих. Корову усыпили прибором электрическим, разрядом тока. Когда она лежала на боку, уже умерщвлённая, привязали её задние ноги к тельферу-подъемнику и повесили вниз головой. У одного мужика в руках был пульт и, управляя тельфером, он подвёз корову к углублению на бетонном полу, куда должна была стекать кровь. Другой с большим ножом готовился к разделке туши коровы.
Тут заведующая, тоже высокая сильна, с мускулистыми руками, женщина посмотрела на Михаила оценивающим взглядом, и сказала ироническим тоном:
- Да какой же из тебя скотник?! Вон, посмотри на моих работников… - и работники остановили свой процесс, и тоже смотрели на Михаила. – Корова весит 500 килограммов. Одна нога больше 100 килограмм весит, а в тебе 50-то есть ли?! –
____________
Аркади ждал Михаила перед ступеньками у входа в «убойный цех». В общем, - нужен был рабочий, но сильный и здоровый мужик. Михаил не подходил на такую работу. Пришлось им возвращаться восвояси!
Пришли домой как раз в обед, в 12 часов. Решили после обеда идти в старенький бабушкин дом: надо было обживать и прибраться хотя бы.
Когда открыли калитку и вошли во двор, - увидели запустение. Двор зарос травой, сорняками. «И как я не обратил внимание – подумал Михаил, - Ведь я же заглядывал во двор». К самому крыльцу подобралась крапива, высокая и колючая. Аркади пошел за косой. А Михаил прошел-таки к ступенькам крыльца, но наступив на первую из трех, едва не упал: доска приподнялась, - видимо, не была прикреплена к основанию, или подгнило основание, и ржавый гвоздь не держался в нем. Михаил наступил ближе к середине доски первой ступеньки, - она держалась нормально. Тогда он взошел на крыльцо. Замок на двери, ведущей в сени, легко открылся ключами, найденными накануне Аркади. Пока Михаил осматривался в сенях, где с обеих сторон устроены были подобия кладовок, Аркади, в это время пришел с косой и уже прокашивал дорожку к крыльцу. В дом вошли вместе.
- Да. Мебель всю увезли, забыл тебе сказать. Тут машину грузили до самого вечера, полную. И шифоньер, и столы и тумбочки, холодильник и прочее, - всё тогда Почманы увезли… - сказал Аркади.
И что они обнаружили в доме, что осталось в нём: старая газовая плита на две конфорки, с торчащей сбоку трубой для газового баллона. Стандартный, советских времен, квадратный стол из ДСП. Сбоку, у стены стояла кровать с пыльным матрасом на ней. На прибитой угловой полке, справа от окна, стояли круглые часы будильник, тут на стене висел календарь трехгодичной давности.
Повсюду, в углах и на окнах висели паутинные сетки, пыль лежала толстым слоем и на вещах и на полу.
В сенях нашлись два старых ведра, - одно оказалось с дырявым дном. Тут же нашлась и лейка десятилитровая. И Михаил, с ведром и лейкой пошел за водой к ближайшему колодцу на улице. Старый колодец, стоящий через два дома, сбоку от проезжей колеи на улице, был действующий. Местные жители еще пользовались им, и потому тут было большое цинковое ведро на цепи: такое же, как помнил Михаил из своего детства.
Пока Михаил ходил за водой, Аркади подмел полы, собрав крупный мусор в кучку у дверей. Он и веник нашел и совок. Уборка в доме заняла у них остаток дня.
Ночевать Михаил пошел к Аркади, - пока не решился остаться в пустом доме, буквально пустом, да и не было там постельных принадлежностей: ни подушки, ни одеяла, ни простыней.
Благоустройство в доме Михаил производил один все последующие дни, изготовил лавку и табурет. Начал строить-мастерить полки и тумбочки с полками. Нашлись в сарае бруски и старые доски от забора, один конец которых был заострен. Он прибивал брусок к стене, затем на расстоянии ставил поддержку-ножки в виде буквы «П», и соединял их досками, напиленными в размер. Получался столик. В середину ножек прибивался еще брусок и на той же высоте брусок к стене, - получалась полка под столиком.
Такие самодельные встроенные тумбы Михаил поставил во всех углах дома, начиная с сеней. Уже на эти тумбочки, на их полки, он сложил все вещи, которые нашлись. Нашелся и чайник электрический, а в пустой газ-плите, в нижней полке, вдруг, нашлась и электрическая плитка. Тарелки нашлись, старенькие, со сколами и треснутые. Стакан, кружка эмалированная, чайные ложечки. Инструменты: старые ножовки, топор, коробка с гвоздями и прочее, были сложены на полку в сенях.
Из вещей: в сенях висели пыльные брюки и куртки и пара свитеров, даже старый тулуп. Когда их встряхнули, оказалось, что вещи хорошие, и брюки-джинсы подошли Михаилу. И курточку болоньевую он стал носить-одевать.
Аркади дал ему две подушки и одеяло, а также и простынь с пододеяльником и наволочки. Так, постепенно, Михаил начал обживаться в доме и остался в нём ночевать.
______________
В ближайший выходной, они с Аркади решили устроить праздник-новоселье в «новом-старом» доме Михаила. Позвали «новых-старых» друзей – Кошкина и Сашу Петухова. Женщины – Жена Тамара и Жена Петухова Саши – Елена, у себя дома состряпали пироги и приготовили другие кушанья, и принесли их в дом к Михаилу. Был накрыт стол, за которым говорили о многом. Но, в основном, звучали пожелания и советы к благополучной жизни в деревне Михаилу.
Прозвучали и планы-предположения Михаила самого. Его огород зарос порослями тёрна и вишни, которые надо было вырубать и выкорчевывать, чтобы сажать картофель. Тёрн рос с одной стороны огорода, а вишня с другой. Корнями, которые пустили отростки, они соединились посередине, огород весь был занят ими. Огорода, как таково, уже не было, - это был лесочек из невысоких, а порой и в рост человека и выше, тонких деревьев тёрна и вишни. И конечно, сорняков – крапивы и чертополоха.
А сначала нужно было крышу подновить, отремонтировать, дело близилось к осени, а за ней зима и снег.
Друзья обещали помочь Михаилу во всем, в трудоустройстве помочь брался Аркади. Нужны были деньги, чтобы купить на крышу железные листы профнастила, заменить старый потрескавшийся шифер. Работы, вообще, было достаточно много для Михаила. Он так и решал: жить потихоньку в деревне, сажать свой огород и ходить на рыбалку.
На рыбалку он уже ходил один. Ранним утром пошел на свою речку, знакомые с детства места. От пяти часов утра и до восьми (за три часа), - он поймал 4 больших рыбины, величиной больше ладони, а также много мелких. Из рыбы и была приготовлена уха, как угощение на праздник новоселья.
На другой день решил Михаил прибить новый конёк на крышу. Доски ему дал Кошкин. Длинная лестница нашлась у соседа – Аркади. Несколько раз он лазил на высоту, на крышу, с рулеткой для измерения. Напилил и приготовил доски.
Аркади вызвался было помочь, но надо было пойти-таки ему к директору Агрохолдинга, узнать и объяснить и решить-таки вопрос трудоустройства Михаила. А заодно в сельском магазине надо было купить продукты, и хлеб у них кончился и сахар… Михаил еще «столовался» у Аркади. Михаил остался один ремонтировать конёк на крыше.
Все было хорошо в то памятное утро. Но случилось непредвиденное. Полез он с доской в одной руке, с молотком в другой, а еще и за лесенку надо было держаться…. Михаил упал с самого конька крыши, на улицу перед домом, ударился о землю и потерял сознание надолго. Всё остальное он не помнил. Очнулся только в реанимации в районной больнице.
Часть 11.
В поселке городского типа, в районном центре, строился новый микрорайон с пятиэтажными панельными домами. Но самое первое строение, по центральной дороге, через весь микрорайон ведущей к областной столице, к городу – это было здание новой трехэтажной больницы. Старую больницу в центре поселка оставили, как маленькую поликлинику только для местных жителей поселка. А всех больных из деревень района перенаправили в новую больницу из нескольких зданий. За фасадным зданием районной поликлиники, которое красиво стояло между старых, оставленных при строительстве сосен в виде буквы «С», было построено здание стационара, на первом этаже которого, сбоку, был «травм пункт». Туда и привезли Михаила на скорой помощи, вызванной Аркади.
С момента падения Михаила прошло много времени: пока до скорой помощи дозвонились, пока скорая помощь приехала, прошло часа полтора. И всё это время Михаила никто не решался тронуть, - Аркади не разрешал. Михаил лежал на земле неловко подогнув ногу и вывернув руку. Только санитары аккуратно положили его на носилки, после осмотра врача: нога была сломана и вывернута была левая рука, локтевой сустав вывихнутым оказался, как потом показал рентген. Ребра были целы, но внутренности отбиты, и сместилась почка на 3 см., как показало узи. На всё обследование, врачи использовали всё что могли, ушло еще часа полтора.
Таким образом, на операционном столе Михаил оказался часа через три. Внутреннее кровотечение, видимо, продолжалось всё это время, - пришлось промывать желудок и кишечник, через шланг. Михаил потерял много крови. Хирург провел операции под наркозом: вправил локтевой сустав и поправил кость на ноге. Все это время сознание к Михаилу не возвращалось. Состояние Михаила было тяжелым: слабый пульс, низкое давление и посинение всего тела.
Требовалось ещё провести томографию головы, потому что ушиб левой стороны отмечался огромным синяком над виском. Решили подождать, когда Михаил, вдруг, может быть, придет в сознание.
Пока врачи и медсестры ушли оформлять документы, чтобы перевезти Михаила в городскую больницу, где был томограф, - его оставили в холодной полуподвальной комнате реанимационной. Холодной потому, что она смежно соединялась с пристройкой-моргом, в которую вела хлипкая дверь.
Врач констатировал кому и предсмертное состояние. Поэтому Михаил был пристегнут за ноги и за руки, и подключен к медицинским приборам слежения за пульсом…, и с капельницами на обеих руках.
Может быть случайно, или провидение сработало, но пока не было никого, в реанимацию зашла с ведром и шваброй уборщица. В это время прибор прекратил свое «пиканье» и стал издавать протяжный звук смерти…. Уборщица, с паникой в голосе, стала кричать медсестер. Прибежал с двумя медсестрами и врач. Потребовалась дефибрилляция. Сердце удалось «завести» и уже медсестра осталась дежурить около больного.
Аркади всё время находился в коридоре «приемного покоя». Тут же на стульях сидели приехавшие – Кошкин с женой Тамарой и Саша Петухов. К нетерпеливому Аркади, сразу изменившемуся, постаревшему, к седому старичку, не сидящему на месте, ходящему по коридору «приемного покоя» туда-сюда, наконец-то вышел врач. Это был молодой узкоглазый казах Ингибаров. Он давненько, почти с самого открытия больницы, работал хирургом, и местные отзывались о нём, как о хорошем враче, спасшем много жизней.
- Состояние тяжелое, я даже не знаю, что вам сказать. Он потерял много крови, - было внутреннее кровоизлияние, - мы промыли желудок и кишечник. Но нужна кровь 3-й группы, резус отрицательный. Есть ли родственники у больного? – сказал и спросил врач.
- Родственников нет. Но кровь моя должна подойти, - ответил Аркади, с улыбкой, радуясь, что такое совпадение произошло. – У меня 3-я группа и резус отрицательный. –
- но вы пожилой человек и много крови у вас брать мы не можем. –
Тут и Кошкин и Тамара и Саша слушали весь разговор.
- А я не знаю свой резус, но группа 3-я у меня точно – сказала Тамара, жена Кошкина.
- Дело в том, что он пока с физраствором, - мы уже заказали кровь, но пока привезут он может умереть… - сказал врач и предложил Тамаре – Пойдемте, проверим, сдадите кровь на анализ. Врач пошел к реанимации, за ним увязался Аркади. Врач вызвал медсестру дежурную из реанимационной комнаты и попросил их пройти в процедурный кабинет. Михаила оставляли лежать одного. Когда открывалась дверь, Аркади, прошедши за врачом, увидел неестественное, синее до черна, тело Михаила. Но врач не пустил его ближе и вывел из комнаты, взяв за плечо, и успокаивающе-тихим голосом проговорил: «ничего, ничего, мы сделаем всё возможное. У нас есть в посёлке доноры, я сейчас пойду, посмотрю по группам и вызову их».
Грустный Аркади вернулся к своим и присел на стул в приемном покое. Он так переживал, будто за родного сына. Его успокаивали и Кошкин, и Саша Петухов.
А в это время, во второй раз у Михаила остановилось сердце. Писк медицинского аппарата, сквозь закрытую дверь, не было слышно, и так почти 15 минут Михаил лежал «мертвый» - это была клиническая смерть.
Когда из процедурной сестра прошла к реанимационной комнате, едва открыла дверь и услышала звук медицинского прибора, - она крикнула: «Доктор, остановка…». Снова была паника, беготня, дефибриллятор….
_________
Аркади уже сдавал кровь в соседнем кабинете, лежа на кушетке. И кровь Тамары тоже подошла по резус-фактору. Был вызван и донор из местных жителей, и он сдал свои 400 граммов крови.
Михаила вернули с «того света», провели переливание крови. А когда выровнялось давление, и пульс пришел в норму, его перевели в палату и уложили на кровать с белыми простынями.
______________
Что самое интересное во всей истории «смерти» Михаила. Он все эти события видел и слышал сам.
Его синее тело, с нитевидным пульсом, лежало в той комнате рядом с моргом. А Михаил словно присутствовал рядом и перемещался к людям, которые говорили о нём, разговаривали в коридоре, и в кабинете у врача, и в процедурном кабинете, где медсестра брала кровь у Тамары для анализа и Тамара говорила, что он хороший человек. Только когда, вдруг, его сердце остановилось, во второй раз, вокруг стало резко темно. Михаил словно провалился куда-то. Он словно падал медленно, как в невесомости парят космонавты на МКС. В этой темноте показался в далеке какой-то далекий-далекий огонек, увеличившись до размеров полной луны. Свет не светил яркими лучами, - он просто был. Был свет, не испускающий лучей, как солнце, но холодный свет, как бесформенное зеркало. Ближе к нему пространство стало серым, и Михаил увидел людей. Они перемещались. Не ходили и не летали, но всем своим образом, двигались, - кто к свету, кто справа налево иили наоборот. С ним поравнялся седой старик.
И не было ничего, понял Михаил. Он понял, что ничего нет! – всё пропало из его сознания. Само сознание было, а не было времени, не было пространства, не было самой материи. Были образы, говорящие каждый о своем, обездвиженными губами. Некий шепот исходил со всех сторон. И это был не звук, звуков тоже не было.
Близкий к нему образ старого деда представлял сморщенного, без бороды и усов лицом, худосочное тонкое тело. Он обратился к нему. Михаил ясно понимал его слова и видел предоставленные им образы. Они были в его сознании, сразу, без звуков и любого движения. Движения тоже не было. А перед сознанием Михаила образы деда были.
Михаил ответил: он сразу рассказал о себе всё, много информации, столько же, сколько и дед дал ему. Этот обмен информацией прошел – ни быстро, ни медленно. Но Михаил мог управлять, мог остановить и прокрутить эту информацию в любую сторону, и в прошлое и назад. Он управлял информацией.
И это был разговор одного сознания (Михаила) с другим (Деда Артема). Михаил узнал о дедушке Артеме всё-всё, от самого его рождения – до его смерти. Также и Дед Артем знал о Михаиле всё-всё.
Времени не было и сознание (душа) Михаила была в серой вечности долго-долго. Они «беседовали» и с другими образами других людей.
Вся серая масса – тысячи образов. Сознания людей двигались незаметно медленной вязкой слизью к тому светлому пятну Зеркала Вселенной!
________________
Михаил очнулся так, словно долго спал. Болела нога в гипсе, болела рука в гипсе, болела голова, болела вся левая сторона тела. Когда он открыл глаза, он увидел склонившегося над ним врача.
- Как себя чувствуете? – спросил врач.
Михаил тихо проговорил, что болит у него то-то и то-то. Он говорил медленно и неуверенно, словно разучился говорить и вспоминал, как это делать надо (шевелить языком) – разговаривать.
- Хорошо! – сказал врач, когда на самом деле, Михаилу показалось: «чего же хорошего, что у него все болит».
Сейчас мы сделаем укол обезболивающий, и ты уснешь. Поспи, дорогой. Завтра в город повезут, в горбольницу! – Врач похлопал его тихонько по груди и пригласил медсестру со шприцем.
Михаил засыпал и видел сон про рыбалку: он сидел на берегу речки, под ярким солнцем, а в воде, возле берега плавали мальки среди кувшинок. На открытой воде, сразу за листьями кувшинок, торчал наполовину покрашенный красным, поплавок из гусиного пера, какой ему всегда нравился.
Эпилог.
Михаил проснулся рано утром. В палате он был не один. У противоположной стены лежал молодой парень. Первое, что вспомнил Михаил и спросил у соседа: был ли тут «Дед Артём». «А ты откуда его знаешь?» сказал молодой больной, у которого нога была в гипсе. «Он на той неделе тут умер, три дня прошло, не из вашего колхоза был…» - пояснил молодой. «Да я с ним вчера разговаривал…» - сказал Михаил. Тут пришла медсестра и начала делать уколы, а Михаилу поставила еще и капельницу.
Потом, когда капельницу убрали, пришел врач. Михаил попытался рассказать о том, что видел «Деда Артёма» и врачу.
«Бывает» - сказал доктор, ничему, будто бы, не удивляясь, - «Вы были в коме. А потом был у вас «случай клинической смерти»: в течение 15-ти минут остановка сердца. Мы с трудом «вытащили» вас…» - пояснил врач. Он измерил давление, сказал что – «высоковатое», а потом добавил: «Готовься в дорогу – в город повезут, на томографию».
Михаила погрузили на носилки и в машину скорой помощи. Ехали долго и привезли в отделение «нейрохирургии» в городскую «Республиканскую больницу», там был аппарат, томограф.
У Михаила обнаружилась опухоль, и жидкость в районе мозга была повреждена: между мозгом и черепом. Требовалась операция, которую произвели в спешном порядке. Ему просверлили череп с левой стороны и выкачали жидкость. Михаил лежал со шлангом-трубочкой, из которой в пластиковую бутылочку вытекали ещё остатки черной жидкости.
________________________
Он уже мог садиться, правой рукой ставил бутылочку с трубочкой в карман больничного халата, на левой груди. Левая рука на перевязи висела, в гипсе. С кровати опущена и опиралась на пол левая нога, тоже в гипсе. - В таком виде он встретился мне, когда меня привели в палату с забинтованной головой.
Михаил сидел и читал книгу. «Что читаете?» - спросил я, после традиционного знакомства. «Раймонд Моуди – «Жизнь после смерти», дали мне» - сказал Михаил, - «Умирал я после травмы! На том свете был, как бы…» - и он рассказал мне, что с ним произошло.
А потом, еще неделю мы были вместе, в одной палате: я тогда был в больнице с сотрясением мозга, - и услышал историю Михаила, что называется – «из первых уст».
Он прожил эпоху, поколение которой пережило изменения в социальной жизни общества. Была и оттепель, и менялись деньги. Во власти происходила борьба, сменялись правители, старики не могли расстаться с властью – пока не умерли один за одним. И произошла революция, и вновь менялись деньги, так что обеднело все население. И подтвердились слова Соломона мудрейшего: «все вернулось на круги свои». Новый век, с новыми гаджетами, привел общество к старым порядкам: властью обладать стали богатые. Снова появились нищие, стоящие с протянутой рукой, и слуги и крепостные крестьяне, работающие на барина. И баре, и князья вновь появились, даже документы себе сделали вновь, с гербами, и замки и имения приобрели. На целый век назад вернулось общество.
________________
К сожалению, Михаил умер. Не помогла ему операция и не помогли врачи, которые сказали, что лопнул какой-то сосуд в голове, кровоизлияние, что привело к смерти.
История жизни Михаила представлена в этой повести так, как он рассказал. Перед смертью он вспоминал дни своей жизни, вспоминал события прошлого. Так говорят, что воспоминания у человека всегда всплывают перед смертью. « Вся жизнь проносится перед глазами человека перед смертью» - говорят в народе. И это, отчасти верно. Михаил словно чувствовал, что скоро уйдет из жизни, когда еще только приехал в деревню и начал вспоминать….
_________________
Несколько слов по поводу смерти:
« Кто-то сказал, что право на смерть – врожденное право появившегося на свет человека. Лишь те способны полнее ощущать жизнь, кому часто случается быть на краю со смертью. Жизнь, в этом случае, как дорога к пропасти, к которой мы подходим с каждым шагом ближе и ближе.
В медленном угасании (жизни) есть своеобразная красота, - она подобна красоте небес в час заката. Небеса расцвечиваются (расцветают) яркими красивыми красками, и постепенно краски сгущаются, гаснут, пока не потухают совсем, переходя в темноту ночи. И это завораживает….
Когда-нибудь мы поймем, что смерть бессильна лишить нашу душу чего-либо из приобретенного, ибо всё приобретённое ею и она сама (душа) – это одно и то же, потому что Душа – и есть опыт жизни.
Только тогда, когда мы выделяем один отдельный факт смерти, мы замечаем всю её пустоту и смущаемся и скорбим. Смерть одного – это смерть, а смерть 2-х миллионов – это лишь статистика для нас, и вся скорбь в сознании нашем бывает нами надуманной.
Странный всё-таки этот наш мир: где двое смотрят на одно и то же, а видят иногда полностью противоположное.
Однако в этом мире неизбежно только одно – сама смерть, всего остального можно избежать, всё остальное можно изменить. Во временнОм пространстве, которое отделяет рождение от смерти, не может быть ничего предопределенного: все меняется; только смерть она постоянна!
_____________
Вот и образ красивый: Днем полет птиц кажется бесцельным, но к вечеру движения их становятся целенаправленными. Они летят к чему-то, - ко гнезду, к дому. Так же, (может быть), с людьми, достигшими «вечера своей жизни»… - бывает ли у жизни вечер? Так и Михаил, герой моего рассказа, наверное, решил про себя: «Вот и совсем прошла жизнь. Остались немногие хмурые годы, тоскливые и ненужные…». Когда всё становится не нужно, это главное ощущение старости. Особенно – вещи, предметы, одежда, мебель, обстановка….
Печаль не в смерти. «Человек умирает, не когда он созрел, а когда он доспел, дошел до кондиции», – то есть, когда жизненные соки его приходят к такому состоянию, при котором смерть становится необходимостью и неизбежна.
Смерти можно бояться или не бояться, - она все-равно придет неизбежно. Меньше всего боятся смерти и не берегут себя именно те люди, чья жизнь (наоборот) имеет наибольшую ценность.
И закончим цитатой: «Когда умирает писатель, начинают переоценивать его творчество. Точно так же, когда умирает (любой) человек, начинают переоценивать его роль среди нас. Значит, прошлое полностью сотворяется смертью, которая населяет его (прошлое) иллюзиями и мифами.
Конец.
Рейтинг: +1
550 просмотров
Комментарии (2)
