Потому, что полюбил

Мой автомобиль, стоимостью полсотни тысяч в твердой валюте, остановился у металлической ограды, за которой находилось невзрачное серое здание, я открыл дверцу, тяжко вздыхая, выбрался наружу, и остановился, поглаживая лакированный бок любимого транспортного средства, еще вчера моего, а сегодня эта роскошь уже принадлежала сыну.
- Пока пап, - с чувством, выполненного долга, произнес сынок, и машина бодро рванула с места.
- Пока, пока, - ответил я неизвестно кому, на пустой дороге кружилось только легкое облачко пыли.
«Ох, дети! Даже до палаты не проводили», - тягостно вздохнув, я открыл калитку.
Строгий охранник преградил мне дорогу.
- Да, всё в порядке, - пробурчал я, показывая документы.
- Прямо по дорожке, - пояснил секьюрити и, потеряв ко мне интерес, отошел в сторону.
А я побрёл по тому направлению, куда он мне указал, к зданию со скромной вывеской: «Хоспис».

Прошло часа два пока меня устраивали в палату. Я изрядно устал и как только добрался до кровати, сразу лег на серые, влажные простыни, отдыхать. Раньше меня бельё подобного вида взбесило бы, сейчас воспринял это спокойно.
«Подумаешь, не достирали, не прогладили, как следует, главное есть куда лечь и ничего уже не надо!» - думал я.
- У нас скоро обед! - пояснила медсестра, которая привела меня в палату. - Не проспите!
«А и просплю, так что?» - мысленно ответил я ей, не потому что проигнорировал ее слова, не было сил говорить.
Но сон не шел, наверное, от переутомления. Я лежал, рассматривал серый в трещинках потолок и размышлял о своей жизни, а её было всего-то сорок пять лет. Но сейчас мне казалось, что от рождения прошла уже целая вечность. Бежал, спешил, хотел покорить весь мир, а главное как можно больше заработать. Основал одну фирму, затем вторую, третью. Кажется, остановись, успокойся! Нет! Надо еще, еще и еще! Теперь всё, что создал, сыну передал, а ведь он особенно морочиться не станет, фирмы продаст, и будет бездельничать до тех пор, пока деньги не закончатся. Вот и выходит, что зарабатывал я на сына-лодыря, да на пребывание в этом хосписе, который даже не самый лучший. Сынок своё дело знает, для отца ему денег жалко. Кстати, моих денег!

Дверь открылась, зашел сосед по палате.
- Здравствуйте, давайте знакомиться, - предложил он, – меня Павлом зовут, а вас?
- Я Денис. Павел, вы давно здесь?
- Да, уже почти полгода! Тут тихо спокойно, кормят хорошо, пять раз в день. И скучать не приходится, кино бывает, телевизор есть, библиотека. Кому что нравится. Мы чемпионат по шахматам проводим. Шахматами интересуетесь?
- Да, как-то не очень.
- А зря, зря! Я вот сейчас прилягу минут на пять, что-то голова закружилась и опять в шахматный клуб. Интересно же, кто победит.
Болтать с соседом дальше не пришлось, он лёг и закрыл глаза, но его жизнерадостность меня поразила. Это потом я узнал, что здесь с пациентами работает очень хороший психолог.
Я встал с кровати и направился в окружающий хоспис парк, прогуляться.
Шел, не спеша по выложенной цветной плиткой аллейке, посматривая по сторонам. Вот на скамеечке сидят старушки и о чем-то оживленно беседуют. Потом я понял, что они не такие уж и старушки, просто после химиотерапии облысели, и надели на головы платочки. Мужчины на другой скамеечке играют в домино. Оптимизм пациентов заразил меня. Пришла мысль, что и тут люди живут. Но можно было, конечно, и дома остаться. Не могут сын и невестка ухаживать, сиделку бы наняли. Нет, не оставили! Невестка так и сказала:
- А я не хочу, чтобы он тут разлагался и вонял!
Сын повёлся на ее слова, сюда привез.
«Ну, что ж, не такое видеть приходилось, как-нибудь да приспособлюсь!»
В самом конце аллейки на скамеечке сидела женщина и читала книгу.
«Где-то я ее раньше видел, - пронеслась мысль, - но где, не помню. Но то, что видел, это точно».
Я уже хотел возвращаться обратно, но какая-то сила заставила меня подойти ближе.
- Здравствуйте! - сказал я, поравнявшись с ней.
- А это вы? – улыбнулась она, оторвавшись от книги.
«Значит, мы знакомы. Память, что ли отказывает? Я не помню кто она!»
Зазвенел звонок, такой как в школе, призывающий к уроку.
- Это на обед, - пояснила моя знакомая. – Пойдемте, покажу, где мы питаемся.
В столовой места уже были распределены, меня посадили у самой двери, а моя знакомая прошла вглубь зала.
Пообедав, я снова вышел в парк. Тётеньки в платочках уже заняли свои места и опять что-то шумно обсуждали. Я остановился возле них.
- Простите меня, ради Бога, вы не подскажете, как зовут женщину, которая книги читает?
- Женька что ли? – тут же спросила одна из бабуль.
- Может и Женька, - пожал плечами я. – У меня, кажется, память отшибло! Она утверждает, что мы знакомы, а я не помню.
- Что ж, бывает, - бабуля еще что-то говорила, но я недослушал и направился к уже знакомой скамейке.
«Значит, Женька, Женя, Евгения. Это мне тоже ничего не сказало. Не помню, чтобы у меня были знакомые с таким именем. Я понимаю, что хоспис людей краше не делает, но как, ни пытался представить эту женщину, юной, свежей, здоровой, не получалось. Но где-то все-таки я ее видел, и она сама мне подтвердила это. Неужели у меня уже развилась амнезия по почве моей болезни. Да, нет же! Нет!»
Я присел на скамеечку, задумался. Свою жену вспомнил. Имя у нее звучное Аделаида. Ада, Ида. Пока бедно жили, она была Ада, как разбогатели, стала Ида! Хотя, какая разница? Ну вот, помню же, значит, память есть! Женились по залёту. Любил ли её? Сейчас трудно сказать. Сначала жили бедно, денег ни на что не хватало, жена постоянно пилила за это, но сама работать не хотела, она с ребенком занимается, ее трогать нельзя. Потом, когда деньги начали появляться, стали и требования расти. Золото, меха, автомобили - это так мелочи. Сыном Ада уже не занималась, для этого были няни, гувернантки. Вот и вырастили эгоиста, который отправил родного отца в хоспис, чтобы даже не навещать. Еще и обвинил, что я его матери лишил, потому что купил ей дом за границей и назначил постоянное содержание. Она уехала, через год прислала уведомление о разводе, и потом никаких вестей от нее не было. Видимо сын докопался до содержания, жалко денег стало, теперь, имея генеральную доверенность, он его отменит. Да и Бог с ним! Его мать, пусть поступает с ней как хочет!
С Леокадией (тоже имечко, не дай Бог) я, наученный горьким опытом, был осторожен, не особо баловал ее. И самое главное, как мне казалось, не оформлял отношений. Да, дарил ей шубы, камешки, машины, но в пределах разумного, хотя только сейчас я понял, что разума у меня никогда не было, да, наверное, уже и не будет. Иметь всё и остаться ни с чем, какой тут уж разум.
Когда говорили, что здоровья не купишь, я отвечал, что куплю врача, и он сделает меня здоровым, оказывается, не всё в силах врачей. Лео исчезла из моей жизни, как только я объявил домашним свой диагноз. Сам долго не мог поверить в этот приговор. Посещал разные клиники, искал врачей, все казались молодыми и неопытными.
«Вот этот старше, а вот тот лучше».
Но с посещением каждого нового врача надежды гасли, все в один голос твердили одно и то же.
Однажды попал на приём к самому маститому профессору, он сказал…
Впрочем, он сказал то же, что и все. Стоило ли на него деньги тратить?
Вспомнил! Именно там, в очереди, я увидел Евгению. Она сидела точно так же, как и сейчас на скамейке, читала книгу, выглядела не совсем так, не хуже, нет. Просто не так. Что в ней изменилось? Надо ли думать об этом, она хороша, как и прежде. Женя зашла к профессору передо мной, а покидая его, слегка улыбнувшись, сообщила:
- Заходите, вас зовут!
Я вошел в кабинет.
- Здравствуйте профессор!
Ответ сразил наповал.
- Что же это вы, папаша, за дочкой не следите? Почему не выполняете требований медицины. Ей срочно необходимо лечение, она им пренебрегает, а вы бездействуете…
Я ничего не мог понять, но потом все-таки недоразумение прояснилось. Оказывается, Женя сказала профессору, что я ее отец, и все претензии по поводу невыполнения его указаний, он должен сообщить мне.

Вернувшись из воспоминаний в действительность, я посмотрел по сторонам. Бабушки всё так же что-то обсуждали. Женя сидела на своем привычном месте, уткнувшись в книгу. Я подошел к ней.
- А вы, оказывается, шутница! - сказал.
- Вы о посещении профессора? У меня не было выбора, он требовал, чтобы к нему пришел кто-то из моей родни, а у меня тогда был только отец, но он сильно болел, я скрывала от него свой диагноз. Вот и пришлось «пошутить». Самой хворать некогда, занималась отцом, а теперь, когда похоронила его, осталась дорога только сюда. Простите меня непутевую.
- Давно простил!
- Значит мир?
- Мир и дружба!
Женя засмеялась, что-то непосредственное, искреннее, детское было в ее смехе.
- Ладно, будем дружить!
- Я смотрю, вы всё время читаете…
- В писании сказано: «ничего материального на тот свет не унесешь, а знаний сколько угодно». Вот и стараюсь обогатить себя знаниями.
- Вы это правильно придумали.
Женя усмехнулась:
- А вы знаете, что человеческий организм – самоочищающаяся система?
- И как же себя очистить от нашей с вами болезни? По-моему, это не возможно.
- Возможно, или нет, я не думала. Всё зависит от стадии запущенности, а у нас она, как я понимаю, очень и очень запущена. Теоретически, очиститься, наверное, можно, только жизни не хватит…
- Да, жизнь коротка…
Женя ничего не успела ответить, на аллейке появилась медсестра.
- Господа хорошие! – крикнула она. – А вас что, процедуры не касаются? А ну быстро ко мне в кабинет!
Нам ничего не оставалось делать, как подчиниться.

После процедур я снова вышел на аллейку, но Жени не увидел, немного посидев на скамеечке в одиночестве, я отправился бродить по парку в поисках своей новой знакомой, мне почему-то очень захотелось узнать, как самостоятельно очищается организм, хотя раньше подобные заявления считал бредом. И тут я поймал себя на мысли, что не очистка организма меня волнует, а хочется еще раз увидеть Женю, пообщаться с ней. И тут же резанула мысль:
«А что я буду делать, когда Жени не станет?»
Стало страшно. Меня ведь сюда тоже привезли умирать, я просто не желал себе сознаваться в этом, до сего момента меня заботило то, что мною заработанное, отобрал сын, что меня покинули все друзья и знакомые, но о смерти я не думал, а сейчас…
Я снова присел на скамейку, так сильно заколотилось сердце, что идти дальше не мог, сидел, наклонив голову, и тяжело дышал. Наверное, кто-то позвал медсестру, она подошла ко мне и громко крикнула:
- Я же сказала, что после процедур надо лежать! Давайте помогу до спальни дойти, - и протянула мне руку.
- Нет, не надо, - ответил я, - сам дойду.
И поднявшись со скамейки, побрёл по направлению к корпусу, когда проходил мимо беседующих старушек, услышал:
- Она в библиотеке.
Я повернул голову по направлению голоса, это одна из сидящих на скамейке говорила мне.
- Я не понял, что вы сказали? – переспросил у нее.
- Женя ваша в библиотеке, - повторила она.
Я сразу забыл, куда шёл и резко сменил маршрут.

Прошло несколько дней. Теперь и я стал читать книги, а потом мы обсуждали их с Женей. Она раньше работала библиотекарем, поэтому знала, что посоветовать мне для прочтения.
Каждый день, после завтрака мы встречались на скамеечке, общались до процедур. Мир книг увлек меня. Раньше я считал чтение пустой тратой времени. Ведь столько соблазнов вокруг: магазины, рестораны, курорты, женщины. А, оказывается, бывает жизнь иная: тихая, спокойная, несуетливая. Посидеть за книгой, узнать что-то новое, а потом говорить, говорить и говорить. О жизни. О друзьях. О природе. О здоровье. Обо всём.

Однажды Женя рассказала о себе. Я очень удивился, что можно так жертвовать собой. Ей всего тридцать пять, но более десяти лет она выхаживала мужа, попавшего в аварию, и порой целые сутки проводила без сна у его постели, экономила на питании, на одежде, на косметике, чтобы показать мужа лучшим врачам, но всё безрезультатно. Ее муж превратился в овощ и таковым оставался до конца жизни. Не успела Евгения похоронить его, как тяжело заболел отец. Женя не роптала на судьбу, не лила слезы, а молча делала то, что должна: опекала, заботилась, пыталась вытащить с того света, но, к сожалению, это ей не удалось. В хоспис устроилась сама, на деньги, вырученные от продажи квартиры, потому что ухаживать за ней было некому.
Не понятно, за что ей такое испытание?
Однако в былые времена я бы на Евгению даже не глянул. Тогда женщины подобного типа мне казались серыми мышками, совершенно неинтересными, неизвестно для чего существующими. Я видел только броских, ярких, нарядных, с которыми не стыдно появиться в обществе, а то, что они почти все предательницы, понял только сейчас. Женя стала для меня самой близкой, почти что родной. Какой же я раньше был дурак! И как ужасно это осознавать именно теперь, когда уже ничего невозможно поправить.

Шло время, старушек в платочках на скамеечке поубавилось, появились новые женщины, редковолосые, но пока без головных уборов. Умер заядлый шахматист Павел, который вселял в меня оптимизм, утверждая, что всё не так уж и плохо. Ко мне подселили нового соседа. Психолог еще с ним не работал, поэтому он был угрюм и невесел. Из-за этого в палату идти не хотелось, но я проводил время с Евгенией.
Я жил каждый день, словно последний, хватаясь за него как за соломинку. И всё время меня беспокоила одна мысль, как я буду здесь без Жени. Жизнь без неё уже не имела смысла.
«Господи, пошли мне счастье умереть с ней в один день! Услышь меня, господи!»
В парке находилась маленькая часовенка. Я часто ходил к ней, чтобы помолиться, у меня появилась такая потребность. Иногда со мной рядом была Женя, но она никогда не говорила, о чем просит господа. Я тоже молчал.

По выходным ходячих пациентов отпускали в город, посетить магазины, приобрести себе что-то нужное. Мне захотелось купить Жене подарок, я пригласил ее прогуляться. Она согласилась. Мы побывали в торговом центре на соседней улице, но ничего для себя там не найдя, отправились дальше. Увидев небольшой парк с аттракционами, зашли в него, прокатились на колесе обозрения, посмотрели на город с высоты птичьего полета, замерзли наверху, и отправились греться в кафе.
В хоспис вернулись только вечером, получили выговор от медсестры, за то, что пропустили процедуры. Обезболивающий укол на ночь она делать нам отказалась, как бы в наказание. Но, несмотря на ее глупые воспитательные меры, я спал, будто убитый, видимо положительно сказалась прогулка.
Утром поинтересовался у Евгении, как ей спалось, она тоже не пожаловалась. Какая-то несказанная радость нахлынула на меня, я обхватил Женю руками за талию и начал танцевать что-то вроде вальса, она, весело смеясь, закружилась вместе со мной. Но тут мне в голову пришла мысль, а если ей от быстрого движения станет плохо, и я остановился. Она с испугом посмотрела на меня.
- Денис, что с тобой, тебе нехорошо? Медсестру позвать?
- Нет, не надо, я просто подумал, а вдруг тебе плохо!
- Всё нормально, - ответила она.
Мы так и стояли, обнявшись, не двигаясь с места.
Я вдруг понял, что не хочу, нет, не могу выпустить ее из объятий. И снова, какая-то тоска заныла внутри меня. Где-то здесь между деревьями бродит смерть и скоро она придет к нам. С каждым днем Евгения становится ближе и роднее, но каждый новый день приближает нас к концу. Я поделился своей мыслью с Женей, она ответила:
- А, что плохого умереть счастливым?
Мне вдруг стало легко. Всё-таки она умная, моя Женя.
Только благодаря ей, я увидел жизнь с иной стороны, многое переосмыслил и понял.

Прошло еще немного времени, меня вызвал главврач, чтобы сообщить приятную новость, оказывается, я выздоровел, и меня скоро выпишут, как только придут результаты повторных анализов. Эта весть меня, громом сразила. Сначала грянуло солнце и засветило с такой силой, что потемнело в глазах, потом всё померкло. Трудно сейчас сказать, какие чувства всколыхнулись во мне. Радость, отчаянье, боль и тоска одновременно. Сердце сжалось, каменная плита легла на грудь, катастрофически не хватало воздуха. Как я скажу об этом Жене? Она, конечно, порадуется за меня, но ей теперь здесь будет одиноко. Я, разумеется, стану ее навещать, но это совсем не то…
- Вы, кажется не рады, что выздоровели? – удивился доктор.
- Рад, - ответил я, но голос мой был печален.
- Да, что за пациенты пошли?! – воскликнул врач. – Их выписываешь, а они грустят. У нас подобные случаи, выздоровления больных, раз в двадцать лет случаются, прыгать от радости надо, а тут безграничная тоска.
- Нет, нет, всё в порядке, - ответил я упавшим голосом.
- А я, кажется, понял, в чём тут дело, - вдруг засмеялся доктор. – Только что с одной выздоровевшей пациенткой беседовал, и она попросила вам об этом не сообщать, чтобы не расстроить. Идите и порадуйте ее, что вы тоже выписываетесь!
Вот тут у меня улыбка непроизвольно растянулась до ушей.
- Идите же быстрее, не тяните время! – приказал врач.
Я не пошел, а побежал в парк на нашу скамеечку, Женя уже сидела там.
- Женька, Женька! - кричал я. – Оказывается, нас выписывают, мы оба выздоровели!
- Как и тебя? – спросила она.
- И меня. Мы оба здоровы.
- Ой, а я так боялась тебя расстроить, даже доктора просила не сообщать об этом. Я думала, что я выздоровела, потому что жду ребенка, беременность это встряска для организма, а ты подобной встряски получить не можешь, ты же мужчина.
- Еще одна радость! Буду отцом! – воскликнул, что было мочи. – Я выздоровел, потому что полюбил!

Регистрационный номер №0545883

от Сегодня в 18:57

[Скрыть] Регистрационный номер 0545883 выдан для произведения:

Мой автомобиль, стоимостью полсотни тысяч в твердой валюте, остановился у металлической ограды, за которой находилось невзрачное серое здание, я открыл дверцу, тяжко вздыхая, выбрался наружу, и остановился, поглаживая лакированный бок любимого транспортного средства, еще вчера моего, а сегодня эта роскошь уже принадлежала сыну.
- Пока пап, - с чувством, выполненного долга, произнес сынок, и машина бодро рванула с места.
- Пока, пока, - ответил я неизвестно кому, на пустой дороге кружилось только легкое облачко пыли.
«Ох, дети! Даже до палаты не проводили», - тягостно вздохнув, я открыл калитку.
Строгий охранник преградил мне дорогу.
- Да, всё в порядке, - пробурчал я, показывая документы.
- Прямо по дорожке, - пояснил секьюрити и, потеряв ко мне интерес, отошел в сторону.
А я побрёл по тому направлению, куда он мне указал, к зданию со скромной вывеской: «Хоспис».

Прошло часа два пока меня устраивали в палату. Я изрядно устал и как только добрался до кровати, сразу лег на серые, влажные простыни, отдыхать. Раньше меня бельё подобного вида взбесило бы, сейчас воспринял это спокойно.
«Подумаешь, не достирали, не прогладили, как следует, главное есть куда лечь и ничего уже не надо!» - думал я.
- У нас скоро обед! - пояснила медсестра, которая привела меня в палату. - Не проспите!
«А и просплю, так что?» - мысленно ответил я ей, не потому что проигнорировал ее слова, не было сил говорить.
Но сон не шел, наверное, от переутомления. Я лежал, рассматривал серый в трещинках потолок и размышлял о своей жизни, а её было всего-то сорок пять лет. Но сейчас мне казалось, что от рождения прошла уже целая вечность. Бежал, спешил, хотел покорить весь мир, а главное как можно больше заработать. Основал одну фирму, затем вторую, третью. Кажется, остановись, успокойся! Нет! Надо еще, еще и еще! Теперь всё, что создал, сыну передал, а ведь он особенно морочиться не станет, фирмы продаст, и будет бездельничать до тех пор, пока деньги не закончатся. Вот и выходит, что зарабатывал я на сына-лодыря, да на пребывание в этом хосписе, который даже не самый лучший. Сынок своё дело знает, для отца ему денег жалко. Кстати, моих денег!

Дверь открылась, зашел сосед по палате.
- Здравствуйте, давайте знакомиться, - предложил он, – меня Павлом зовут, а вас?
- Я Денис. Павел, вы давно здесь?
- Да, уже почти полгода! Тут тихо спокойно, кормят хорошо, пять раз в день. И скучать не приходится, кино бывает, телевизор есть, библиотека. Кому что нравится. Мы чемпионат по шахматам проводим. Шахматами интересуетесь?
- Да, как-то не очень.
- А зря, зря! Я вот сейчас прилягу минут на пять, что-то голова закружилась и опять в шахматный клуб. Интересно же, кто победит.
Болтать с соседом дальше не пришлось, он лёг и закрыл глаза, но его жизнерадостность меня поразила. Это потом я узнал, что здесь с пациентами работает очень хороший психолог.
Я встал с кровати и направился в окружающий хоспис парк, прогуляться.
Шел, не спеша по выложенной цветной плиткой аллейке, посматривая по сторонам. Вот на скамеечке сидят старушки и о чем-то оживленно беседуют. Потом я понял, что они не такие уж и старушки, просто после химиотерапии облысели, и надели на головы платочки. Мужчины на другой скамеечке играют в домино. Оптимизм пациентов заразил меня. Пришла мысль, что и тут люди живут. Но можно было, конечно, и дома остаться. Не могут сын и невестка ухаживать, сиделку бы наняли. Нет, не оставили! Невестка так и сказала:
- А я не хочу, чтобы он тут разлагался и вонял!
Сын повёлся на ее слова, сюда привез.
«Ну, что ж, не такое видеть приходилось, как-нибудь да приспособлюсь!»
В самом конце аллейки на скамеечке сидела женщина и читала книгу.
«Где-то я ее раньше видел, - пронеслась мысль, - но где, не помню. Но то, что видел, это точно».
Я уже хотел возвращаться обратно, но какая-то сила заставила меня подойти ближе.
- Здравствуйте! - сказал я, поравнявшись с ней.
- А это вы? – улыбнулась она, оторвавшись от книги.
«Значит, мы знакомы. Память, что ли отказывает? Я не помню кто она!»
Зазвенел звонок, такой как в школе, призывающий к уроку.
- Это на обед, - пояснила моя знакомая. – Пойдемте, покажу, где мы питаемся.
В столовой места уже были распределены, меня посадили у самой двери, а моя знакомая прошла вглубь зала.
Пообедав, я снова вышел в парк. Тётеньки в платочках уже заняли свои места и опять что-то шумно обсуждали. Я остановился возле них.
- Простите меня, ради Бога, вы не подскажете, как зовут женщину, которая книги читает?
- Женька что ли? – тут же спросила одна из бабуль.
- Может и Женька, - пожал плечами я. – У меня, кажется, память отшибло! Она утверждает, что мы знакомы, а я не помню.
- Что ж, бывает, - бабуля еще что-то говорила, но я недослушал и направился к уже знакомой скамейке.
«Значит, Женька, Женя, Евгения. Это мне тоже ничего не сказало. Не помню, чтобы у меня были знакомые с таким именем. Я понимаю, что хоспис людей краше не делает, но как, ни пытался представить эту женщину, юной, свежей, здоровой, не получалось. Но где-то все-таки я ее видел, и она сама мне подтвердила это. Неужели у меня уже развилась амнезия по почве моей болезни. Да, нет же! Нет!»
Я присел на скамеечку, задумался. Свою жену вспомнил. Имя у нее звучное Аделаида. Ада, Ида. Пока бедно жили, она была Ада, как разбогатели, стала Ида! Хотя, какая разница? Ну вот, помню же, значит, память есть! Женились по залёту. Любил ли её? Сейчас трудно сказать. Сначала жили бедно, денег ни на что не хватало, жена постоянно пилила за это, но сама работать не хотела, она с ребенком занимается, ее трогать нельзя. Потом, когда деньги начали появляться, стали и требования расти. Золото, меха, автомобили - это так мелочи. Сыном Ада уже не занималась, для этого были няни, гувернантки. Вот и вырастили эгоиста, который отправил родного отца в хоспис, чтобы даже не навещать. Еще и обвинил, что я его матери лишил, потому что купил ей дом за границей и назначил постоянное содержание. Она уехала, через год прислала уведомление о разводе, и потом никаких вестей от нее не было. Видимо сын докопался до содержания, жалко денег стало, теперь, имея генеральную доверенность, он его отменит. Да и Бог с ним! Его мать, пусть поступает с ней как хочет!
С Леокадией (тоже имечко, не дай Бог) я, наученный горьким опытом, был осторожен, не особо баловал ее. И самое главное, как мне казалось, не оформлял отношений. Да, дарил ей шубы, камешки, машины, но в пределах разумного, хотя только сейчас я понял, что разума у меня никогда не было, да, наверное, уже и не будет. Иметь всё и остаться ни с чем, какой тут уж разум.
Когда говорили, что здоровья не купишь, я отвечал, что куплю врача, и он сделает меня здоровым, оказывается, не всё в силах врачей. Лео исчезла из моей жизни, как только я объявил домашним свой диагноз. Сам долго не мог поверить в этот приговор. Посещал разные клиники, искал врачей, все казались молодыми и неопытными.
«Вот этот старше, а вот тот лучше».
Но с посещением каждого нового врача надежды гасли, все в один голос твердили одно и то же.
Однажды попал на приём к самому маститому профессору, он сказал…
Впрочем, он сказал то же, что и все. Стоило ли на него деньги тратить?
Вспомнил! Именно там, в очереди, я увидел Евгению. Она сидела точно так же, как и сейчас на скамейке, читала книгу, выглядела не совсем так, не хуже, нет. Просто не так. Что в ней изменилось? Надо ли думать об этом, она хороша, как и прежде. Женя зашла к профессору передо мной, а покидая его, слегка улыбнувшись, сообщила:
- Заходите, вас зовут!
Я вошел в кабинет.
- Здравствуйте профессор!
Ответ сразил наповал.
- Что же это вы, папаша, за дочкой не следите? Почему не выполняете требований медицины. Ей срочно необходимо лечение, она им пренебрегает, а вы бездействуете…
Я ничего не мог понять, но потом все-таки недоразумение прояснилось. Оказывается, Женя сказала профессору, что я ее отец, и все претензии по поводу невыполнения его указаний, он должен сообщить мне.

Вернувшись из воспоминаний в действительность, я посмотрел по сторонам. Бабушки всё так же что-то обсуждали. Женя сидела на своем привычном месте, уткнувшись в книгу. Я подошел к ней.
- А вы, оказывается, шутница! - сказал.
- Вы о посещении профессора? У меня не было выбора, он требовал, чтобы к нему пришел кто-то из моей родни, а у меня тогда был только отец, но он сильно болел, я скрывала от него свой диагноз. Вот и пришлось «пошутить». Самой хворать некогда, занималась отцом, а теперь, когда похоронила его, осталась дорога только сюда. Простите меня непутевую.
- Давно простил!
- Значит мир?
- Мир и дружба!
Женя засмеялась, что-то непосредственное, искреннее, детское было в ее смехе.
- Ладно, будем дружить!
- Я смотрю, вы всё время читаете…
- В писании сказано: «ничего материального на тот свет не унесешь, а знаний сколько угодно». Вот и стараюсь обогатить себя знаниями.
- Вы это правильно придумали.
Женя усмехнулась:
- А вы знаете, что человеческий организм – самоочищающаяся система?
- И как же себя очистить от нашей с вами болезни? По-моему, это не возможно.
- Возможно, или нет, я не думала. Всё зависит от стадии запущенности, а у нас она, как я понимаю, очень и очень запущена. Теоретически, очиститься, наверное, можно, только жизни не хватит…
- Да, жизнь коротка…
Женя ничего не успела ответить, на аллейке появилась медсестра.
- Господа хорошие! – крикнула она. – А вас что, процедуры не касаются? А ну быстро ко мне в кабинет!
Нам ничего не оставалось делать, как подчиниться.

После процедур я снова вышел на аллейку, но Жени не увидел, немного посидев на скамеечке в одиночестве, я отправился бродить по парку в поисках своей новой знакомой, мне почему-то очень захотелось узнать, как самостоятельно очищается организм, хотя раньше подобные заявления считал бредом. И тут я поймал себя на мысли, что не очистка организма меня волнует, а хочется еще раз увидеть Женю, пообщаться с ней. И тут же резанула мысль:
«А что я буду делать, когда Жени не станет?»
Стало страшно. Меня ведь сюда тоже привезли умирать, я просто не желал себе сознаваться в этом, до сего момента меня заботило то, что мною заработанное, отобрал сын, что меня покинули все друзья и знакомые, но о смерти я не думал, а сейчас…
Я снова присел на скамейку, так сильно заколотилось сердце, что идти дальше не мог, сидел, наклонив голову, и тяжело дышал. Наверное, кто-то позвал медсестру, она подошла ко мне и громко крикнула:
- Я же сказала, что после процедур надо лежать! Давайте помогу до спальни дойти, - и протянула мне руку.
- Нет, не надо, - ответил я, - сам дойду.
И поднявшись со скамейки, побрёл по направлению к корпусу, когда проходил мимо беседующих старушек, услышал:
- Она в библиотеке.
Я повернул голову по направлению голоса, это одна из сидящих на скамейке говорила мне.
- Я не понял, что вы сказали? – переспросил у нее.
- Женя ваша в библиотеке, - повторила она.
Я сразу забыл, куда шёл и резко сменил маршрут.

Прошло несколько дней. Теперь и я стал читать книги, а потом мы обсуждали их с Женей. Она раньше работала библиотекарем, поэтому знала, что посоветовать мне для прочтения.
Каждый день, после завтрака мы встречались на скамеечке, общались до процедур. Мир книг увлек меня. Раньше я считал чтение пустой тратой времени. Ведь столько соблазнов вокруг: магазины, рестораны, курорты, женщины. А, оказывается, бывает жизнь иная: тихая, спокойная, несуетливая. Посидеть за книгой, узнать что-то новое, а потом говорить, говорить и говорить. О жизни. О друзьях. О природе. О здоровье. Обо всём.

Однажды Женя рассказала о себе. Я очень удивился, что можно так жертвовать собой. Ей всего тридцать пять, но более десяти лет она выхаживала мужа, попавшего в аварию, и порой целые сутки проводила без сна у его постели, экономила на питании, на одежде, на косметике, чтобы показать мужа лучшим врачам, но всё безрезультатно. Ее муж превратился в овощ и таковым оставался до конца жизни. Не успела Евгения похоронить его, как тяжело заболел отец. Женя не роптала на судьбу, не лила слезы, а молча делала то, что должна: опекала, заботилась, пыталась вытащить с того света, но, к сожалению, это ей не удалось. В хоспис устроилась сама, на деньги, вырученные от продажи квартиры, потому что ухаживать за ней было некому.
Не понятно, за что ей такое испытание?
Однако в былые времена я бы на Евгению даже не глянул. Тогда женщины подобного типа мне казались серыми мышками, совершенно неинтересными, неизвестно для чего существующими. Я видел только броских, ярких, нарядных, с которыми не стыдно появиться в обществе, а то, что они почти все предательницы, понял только сейчас. Женя стала для меня самой близкой, почти что родной. Какой же я раньше был дурак! И как ужасно это осознавать именно теперь, когда уже ничего невозможно поправить.

Шло время, старушек в платочках на скамеечке поубавилось, появились новые женщины, редковолосые, но пока без головных уборов. Умер заядлый шахматист Павел, который вселял в меня оптимизм, утверждая, что всё не так уж и плохо. Ко мне подселили нового соседа. Психолог еще с ним не работал, поэтому он был угрюм и невесел. Из-за этого в палату идти не хотелось, но я проводил время с Евгенией.
Я жил каждый день, словно последний, хватаясь за него как за соломинку. И всё время меня беспокоила одна мысль, как я буду здесь без Жени. Жизнь без неё уже не имела смысла.
«Господи, пошли мне счастье умереть с ней в один день! Услышь меня, господи!»
В парке находилась маленькая часовенка. Я часто ходил к ней, чтобы помолиться, у меня появилась такая потребность. Иногда со мной рядом была Женя, но она никогда не говорила, о чем просит господа. Я тоже молчал.

По выходным ходячих пациентов отпускали в город, посетить магазины, приобрести себе что-то нужное. Мне захотелось купить Жене подарок, я пригласил ее прогуляться. Она согласилась. Мы побывали в торговом центре на соседней улице, но ничего для себя там не найдя, отправились дальше. Увидев небольшой парк с аттракционами, зашли в него, прокатились на колесе обозрения, посмотрели на город с высоты птичьего полета, замерзли наверху, и отправились греться в кафе.
В хоспис вернулись только вечером, получили выговор от медсестры, за то, что пропустили процедуры. Обезболивающий укол на ночь она делать нам отказалась, как бы в наказание. Но, несмотря на ее глупые воспитательные меры, я спал, будто убитый, видимо положительно сказалась прогулка.
Утром поинтересовался у Евгении, как ей спалось, она тоже не пожаловалась. Какая-то несказанная радость нахлынула на меня, я обхватил Женю руками за талию и начал танцевать что-то вроде вальса, она, весело смеясь, закружилась вместе со мной. Но тут мне в голову пришла мысль, а если ей от быстрого движения станет плохо, и я остановился. Она с испугом посмотрела на меня.
- Денис, что с тобой, тебе нехорошо? Медсестру позвать?
- Нет, не надо, я просто подумал, а вдруг тебе плохо!
- Всё нормально, - ответила она.
Мы так и стояли, обнявшись, не двигаясь с места.
Я вдруг понял, что не хочу, нет, не могу выпустить ее из объятий. И снова, какая-то тоска заныла внутри меня. Где-то здесь между деревьями бродит смерть и скоро она придет к нам. С каждым днем Евгения становится ближе и роднее, но каждый новый день приближает нас к концу. Я поделился своей мыслью с Женей, она ответила:
- А, что плохого умереть счастливым?
Мне вдруг стало легко. Всё-таки она умная, моя Женя.
Только благодаря ей, я увидел жизнь с иной стороны, многое переосмыслил и понял.

Прошло еще немного времени, меня вызвал главврач, чтобы сообщить приятную новость, оказывается, я выздоровел, и меня скоро выпишут, как только придут результаты повторных анализов. Эта весть меня, громом сразила. Сначала грянуло солнце и засветило с такой силой, что потемнело в глазах, потом всё померкло. Трудно сейчас сказать, какие чувства всколыхнулись во мне. Радость, отчаянье, боль и тоска одновременно. Сердце сжалось, каменная плита легла на грудь, катастрофически не хватало воздуха. Как я скажу об этом Жене? Она, конечно, порадуется за меня, но ей теперь здесь будет одиноко. Я, разумеется, стану ее навещать, но это совсем не то…
- Вы, кажется не рады, что выздоровели? – удивился доктор.
- Рад, - ответил я, но голос мой был печален.
- Да, что за пациенты пошли?! – воскликнул врач. – Их выписываешь, а они грустят. У нас подобные случаи, выздоровления больных, раз в двадцать лет случаются, прыгать от радости надо, а тут безграничная тоска.
- Нет, нет, всё в порядке, - ответил я упавшим голосом.
- А я, кажется, понял, в чём тут дело, - вдруг засмеялся доктор. – Только что с одной выздоровевшей пациенткой беседовал, и она попросила вам об этом не сообщать, чтобы не расстроить. Идите и порадуйте ее, что вы тоже выписываетесь!
Вот тут у меня улыбка непроизвольно растянулась до ушей.
- Идите же быстрее, не тяните время! – приказал врач.
Я не пошел, а побежал в парк на нашу скамеечку, Женя уже сидела там.
- Женька, Женька! - кричал я. – Оказывается, нас выписывают, мы оба выздоровели!
- Как и тебя? – спросила она.
- И меня. Мы оба здоровы.
- Ой, а я так боялась тебя расстроить, даже доктора просила не сообщать об этом. Я думала, что я выздоровела, потому что жду ребенка, беременность это встряска для организма, а ты подобной встряски получить не можешь, ты же мужчина.
- Еще одна радость! Буду отцом! – воскликнул, что было мочи. – Я выздоровел, потому что полюбил!

Рейтинг: 0 2 просмотра

Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!