…– Говори, сволочь, кто с тобой заодно?! – услышал Павел грозный крик гауптмана Трескова еще на подходе к его кабинету.
Несколько минут назад к Павлу зашел инструктор по разведке зондерфюрер-гауптман Бирман и сообщил ему неприятную новость о том, что гауптман Мейер арестовал курсанта их группы Нефедова. Павел помнил этого с виду невзрачного человека, до войны служившего офицером связи в армейском штабе и взятого в плен немецкими фронтовыми разведчиками летом сорок второго года. В школе он усердно занимался, успешно сдавал зачеты и готовился к работе в тылу русских. В своем сочинении на тему «Почему я буду бороться против большевиков» он написал, что не может простить им ограбления работящих и оттого зажиточных хозяев, уничтожение думающей интеллигенции, свои детские голодные годы и смерти матери и младшей сестренки от голода. Эти слова можно было принять, как искренние, поскольку Павел, хотя сам не голодал и в селе не жил, но обо всем, что там происходило в начале тридцатых годов, слышал от отчима, комкора Лунина, бывшего свидетелем произвола и жестокости коммунистов. А о репрессиях и сам знал не понаслышке. И вот – арест Нефедова. Что он мог натворить?
Павел без стука распахнул дверь и переступил порог кабинета. Первое, что он увидел – это окровавленное лицо Нефедова. Гауптман Тресков, отвечавший за внутришкольную контрразведку, отличался безжалостным характером и склонностью к жестоким наказаниям курсантов. Правда, «группу майора Шульца» он до сих пор не трогал.
– В чем дело, гауптман? – спросил Трескова Павел. – Эта сволочь ведет разговоры с курсантами о том, что после перехода на ту сторону, нужно сразу идти в НКВД. Если кто не замаран кровью советских людей, тех ждет прощение и возможность искупить вину перед Родиной на фронте, – сказал Тресков и придвинул к Павлу листок, на котором и были изложены осведомителем, подписавшегося «Звездочет», обстоятельства «измены» курсанта Шило. – Я требую, чтобы он назвал имена сообщников, – сказал Тресков. – Пусть уведут курсанта, – потребовал Павел. А когда солдат вывел Нефедова из кабинета, повернулся к Трескову и жестко произнес: – Курсанта освободить немедленно и впредь, гауптман, в дела моей группы не вмешиваться. А хочется почесать кулаки, проситесь перевести вас в гестапо. Для работы в абвере вы явно не подходите.
Тресков, не ожидавший выговора от майора Шульца, хлопнул глазами. – Но, майор, он же… – И это не ваше дело. Объяснять вам я ничего не собираюсь, – оборвал его Павел. – Не согласны со мной, пишите на меня донос подполковнику Хиппелю или самому адмиралу. Объяснения по своей работе я даю только им. Через десять минут курсант Нефедов должен быть на занятиях.
2.
Шифрограмма в Главное управление контрразведки (ГУКР) «СМЕРШ» НКО СССР от 22 июня 1943 г.:
«По информации источника Ф. проведенные расчеты в Генеральном штабе относительно возможностей немецких войск показали, что в случае успешного завершения операции «Цитадель» (окружение советский войск в районе Курского выступа) дальнейшее развитие операции (наступление на Москву) невозможно вследствие нехватки в войсках живой силы, горючего для танков, боеприпасов и растянутости коммуникаций, тем не менее, Гитлер настаивает на начале операции не позднее конца июня. Рысь».
Шифрограмма в ГУКР «СМЕРШ» НКО СССР от 24 июня 1943 г.
«От достоверного источников стало известно, что один из ведущих разработчиков «урановой» бомбы Георг фон Уткунген утверждает, что испытание бомбы будет проведено в ближайшее время. Рысь».
Шифрограмма из ГУКР «СМЕРШ» НКО СССР, переданная на имя Рыси 25 июня 1943 г.:
«По распоряжению Наркома Обороны от 18 июня с.г. вы восстановлены в рядах Красной армии. Вам присвоено звание капитана. Постановлением Президиума ЦИК СССР вы награждены орденом «Красной Звезды». Выясните результаты испытания «У» бомбы. Благодарим за службу. Отец».
Павел поднес листок с расшифрованной радиограммой к пламени зажигалки и бросил его в чугунную пепельницу, наблюдая за тем, как бумага чернеет и скручивается, превращаясь в пепел. До настоящего времени он не задавался мыслью о своем положении. Он знал, что он – советский разведчик и служит Родине, что она нуждается в его помощи. К своей карьере в абвере он относился исключительно, как к получению большего доступа к секретам рейха. Но известие о том, что его работа отмечена Родиной, обрадовало его. Так он думал, не зная, что возвращению в армию с повышением в звании и награждению орденом он обязан только одному человеку…
3.
Виктор Семенович Абакумов стоял у распахнутого окна и смотрел на покрывающуюся светлыми июньскими сумерками Москву. Он видел убегающую вниз узкую улицу Дзержинского и небольшую часть площади, по которым пробегали автомашины, а по тротуарам шли прохожие, большинство в военной форме. Война наложила свой суровый отпечаток на столицу. Она окрасилась в серый и защитный цвета. Но лето брало свое, и на зеленых островках крон деревьев можно было дать отдохнуть утомленным глазам, умерить тревожное напряжение на душе перед ожидаемыми на фронте событиями, и прежде всего под Курском, где, по информации разведчиков, немцы сосредоточили немалые силы и уже натягивали тетиву лука. Выдержат ли советские войска очередной натиск бронированной армады? Не просмотрели ли разведчики еще одного такого кулака? Просмотрели – спрос с него, начальника «СМЕРШа», отвечающего и за безопасность во фронтовом тылу и за те сведения, что приходят от агентов из-за линии фронта.
Со вздохом оторвавшись от вида за окном, Виктор Семенович подошел к столу и еще раз перечитал шифрограмму, подписанную Рысью, не всю, а ту, что подчеркнул красным карандашом Сталин:
«От достоверного источника стало известно, что один из ведущих разработчиков «урановой» бомбы Георг фон Уткунген утверждает, что испытание бомбы будет проведено в ближайшее время. Рысь».
– Нужно убедиться, что это не блеф, – сказал Абакумову Сталин. – И выясните у этой Рыси, может ли узнать о результатах испытания и заполучить научные материалы по разработке «урановой» бомбы.
Задача, поставленная Сталиным, казалась далекой от военных проблем сегодняшнего дня. По словам одного из советских физиков, занимающегося ядерными исследованиями, решение задачи еще далеко от ее внедрения в практическое применение. Берия считает подобные сведения «провокацией» со стороны США и Англии.
– Твоя Рысь запродалась английской или американской разведке. Проверь ее, прежде чем ломать голову: создали немцы эту «сверхмощную» бомбу или блефуют, – сверкнув круглыми стекляшками пенсне, посоветовал Берия Абакумову, когда они вышли из кабинета Сталина.
Абакумов запросил личное дело Рыси, то есть, Лунина Павла Александровича, перечитал подробную справку на него, поданную Куприным, проанализировал все те сообщения, что поступили за все время работы агента и его отчеты. Судя задним числом, можно сделать заключение о достоверности всего того, о чем сообщал Лунин, начиная с предупреждений о готовящемся нападении Германии на СССР.
– Если немцы близки к созданию этой адской бомбы, лихо нам будет, – подумал он.
Помочь сайту
Поздравления
