Любви неясные мотивы. ч.4

- Один до Горлинки, - сказала жена клиента, заставляя детектива отвернуться от созерцания дверей и потока людей, втекающих и вытекающих через них. – Желательно повыше.

- Почему? – удивилась молодая, пышнотелая красотка по ту сторону барьера.

- Ближе к солнцу! – весело пояснила ей черноволосая особа в неизменной широкополой шляпке, которых у нее, похоже, имелось невероятное количество и все, как одна, с широкими полями. – Хочу отрешиться от мирских дел – еду на отдых.

- Завидую вам, - вздохнула кассирша.  

«Вроде, Кирилл называл другую деревушку?!» - подумал Ян запоздало, но предаваться размышлениям было некогда, поэтому попросил билет туда же и место неподалеку от барышни, можно в соседнем купе. Кассирша многозначительно улыбнулась и выполнила просьбу, поэтому он смог убедиться лично и неоднократно, что едет она одна и никаких контактовв пути не поддерживает.

   Он постарался сменить свой внешний вид максимально, чтобы выглядеть беззаботным отпускником: нацепил солнцезащитные очки, переоделся в шорты и майку-сеточку с нарисованными на ней пальмами и верблюдами. «Настоящий детектив должен быть гибким и приспособляемым ко всем обстоятельствам дела», - думал он поутру, выходя на станции назначения. Не знал еще, что изучен до мельчайших подробностей и его переодевания не играют никакой роли. Он не стал бы «ломать комедию», если бы знал, а приврал, скорее, что без ума от нее и желает познакомиться, поэтому ходит следом, чтобы иметь возможность любоваться предметом своего восхищения, и наличие мужа не имеет значения, потому что он надеется на взаимность, невзирая на обстоятельства.

Сама мысль, что объект наблюдения знает, кто он, могла показаться ему кощунственной, если бы он об этом случайно подумал, но подобное посетить его голову, просто, не могло!  

А пока он шел за ней… Мимо одноэтажного бледно-желтого вокзала, вдоль железнодорожной насыпи, сразросшимися на ней дикими ромашками и высокими травами, по широкой тропе, ведущей прямехонько к деревне с единственной прямой улицей. Шел и наблюдал за мельканием ступней в летних туфлях, за волнующим колебанием длинной юбки янтарного цвета и соломенной шляпкой с алыми маками по правой стороне и широкими полями, скрывающими лицо не только от него, но и жарких лучей. Распущенные черные волосы трепетали за ее «янтарной» спиной, приветствуя небольшой ветерок, поля шляпки подрагивали в такт движению, и эта вольность ему нравилась. Молодость горячила кровь и наблюдение за утонченной женщиной с мелодичным голосом ему все больше нравилось. Он бросил взгляд на безоблачное голубое небо и подумал, что погода сейчас чрезвычайно хороша и, если верить прогнозу, не испортит ему ни работу, ни отдых, так кстати подвернувшийся.     

Дорога не заняла много времени. Вскоре «Софья» свернула к калитке. Скрипнув от души, та отворилась и пропустила ее во двор, под тень виноградной лозы, затянувшей все пространство над головой до самого крыльца, как природный навес от непогоды. Бросив на землю миску, навстречу гостье с криком радости поспешила зрелаяженщина, а Яну ничего не оставалось делать, как пройти мимо, до следующего дома. Его там не ждали, но он надеялся уговорить хозяев и получить хотя бы койко-место.

- Пустите на постой, хозяюшка, недельки на две, приблизительно. Отдохнуть от шума городского. Лето в городе пыльное, душное, - смущаясь под внимательным и пытливым взглядом, попросил он с порога, входя в просторную горницу. 

- Проходите, - внезапно обрадовалась крепкая молодуха, вскакивая и открывая дверь в отдельную комнатку. – Располагайтесь. Если молочка пожелаете или еще чего, говорите, не стесняйтесь.   

- Спасибо, хозяюшка. Не буду возражать. За дополнительную плату, не беспокойтесь. Но прошу вас, живите, как жили, не напрягайтесь. 

- Да что вы, – зарделась хозяйка. – В моем доме давно мужчины нет. Мне за радость поухаживать.

- Мамка, а кто к нам пришел? – заскочила с улицы девочка – школьница. – Ой, чужой! А я думала, соседи у нас. К тетке Клаве племянница приехала. Хорошенькая! Тетка ахает и ругает ее почему-то. Что-то про волосы. Я не поняла!

- На постой вот просится человек, - пояснила ей мать. – Пусть поживет. Не стеснит нас.

- А-а-а… - протянула дочь с восторгом, крутанулась на месте и умчалась на улицу хвастаться, что у них теперь есть постоялец. Ко многим летом приезжали отдохнуть, и у них бывали, но не часто, так как ее мамка не любила ухаживать за чужими.

Ян обосновался в комнате, как заправский отпускник, развесив пару рубашек на спинке стула, чтобы немного распрямились. Сунул чемоданчик под кровать, достал блокнот, внес в него адрес дома, вложил туда свой билет – для отчета и время, оставшееся до ночи, провел у окошка. Оно выходило на улицу и позволяло контролировать передвижение в левую и правую стороны, но никто, кроме местных, по дороге не проходил. Раза два к нему стучала хозяйка и предлагала поесть. Он не отказался, но попросил принести в комнату.  

Когда солнце, заходя где-то за домом, послало в деревню последние лучи и они, скользнув понизу, отразились в стеклах соседей через дорогу, озолотили цветы в их палисадниках, он с удивлением подумал, что подобную красоту в городе не увидишь – нет там нужного простора. Луна явилась сразу же, как темнотой накрыло кустики, цветы, траву у домов, а в окнах загорелся свет. Высыпали на небо ярчайшие звезды. В установившейся над деревней тишине было нечто волшебное, поэтому глаза стали слипаться, и он не заметил, как уснул, - сказались беспокойства города и систематические недосыпы.

            Проснулся с первыми петухами. Они кукарекали во всю силу своих легких и только глухой не услышал бы их. Чуть позже замычали коровы, разбуженные, вероятно, горластыми хозяевами курятников, и тоже потребовали внимания. Позвякивание утвари, поскрипывание дверей и калиток, беззлобные покрикивания женщин и мужчин вскоре утихомирили крикливую живность.    

Хозяйка, вернувшись со двора, сновалапо дому, вся в трудах и заботах и Яну показалось неправильным отлеживать бока, слушая звуки проснувшегося дома, тем более, что он выспался.

- Доброе утро! – поздоровался он приветливо, открывая дверь из своей комнаты.

- Доброе и теплое с утра! Река так и парит! Когда-то я каждое утро бегала купаться в эту пору, а как мужика не стало, так и не до речки. Но вы сходите! Не пожалеете, будьте уверены! Тут недалеко. Сразу за огородами. Мостки есть. После молочка выпьете с теплым хлебушком - сейчас в духовку поставлю. А, может, парного желаете?

- Спасибо. Я сначала к речке.

Он был не из тех, кому с первого шага требовалась чашка чая или кофе, чтобы проснуться окончательно. Теплый хлеб воодушевил его на ожидание, а парное молоко никаких чувств не вызвало, так как, обычно, он предпочитал охлажденное и, желательно, из холодильника.

Хозяйка провела его одобрительным взглядом и вернулась к утренним делам.

Никогда он не жил в деревне и не представлял себе, как чудесно идти по росной траве босиком, смотреть, как встающее солнце играет с капельками воды на траве: заставляет их искрить, вспыхивать. Он шел по узенькой тропинке мимо грядок с буйной зеленью, плодовых деревьев с застывшими ветками в обильной завязи будущих яблок, вдыхал свежий чистый воздух и наполнялся восторгом от деревенского великолепия.  

В конце огорода вдоль невысокого заборчика стройным рядком тянулись вишни, предлагая бордовые ягоды всем желающим. Никто, похоже, не отказывался, так как нижние ветки по ту сторону забора оказались обобраны и кое-где из травки выглядывали светлые косточки. Ян тоже не утерпел и сорвал несколько. Он прищурил глаз и одобрительно посмотрел на умеренные краски утреннего неба, ощутив во рту глубокий терпкий вкус сочных вишен. Неожиданный всплеск воды привлек его внимание. Он насторожился и потихоньку двинулся вперед. Послышалось удовлетворенное мурлыканье, и тихая песенка зажурчала, как ручеек, восхваляя окружающую природу.   

 Он был восхищен и желал непременно увидеть чаровницу, так искусно выводящую мелодию, что перелез через заборчик и стал продвигаться вдоль него, стараясь не шуметь, но тропа вдруг резко оборвалась. У соседнего огорода также росли вишни, но за ними оказался крутой обрыв, на склоне которого, вцепившись мощными корнями в землю, уползающую вниз, стояла старая яблоня с раскидистыми ветками и спрятаться не было возможности. Он подумал, что мог бы пройти через чужой огород и выйти на то место, откуда доносился голос, но внезапно оробел и, не сумев сдержать свои эмоции, сорвал несколько переспевших вишен, сунул в рот, проглотил даже не поняв, что ест, постоял, подумал, а потом тихонько скользнул в воду и поплыл. Что-то вело его на этот голос, и он не мог сопротивляться зову сердца.

Поднимающееся над горизонтом солнце осветило хрупкую фигурку, стоящую по грудь в реке. Лежащие на воде волосы, расплываясь во все стороны, образовывали огненный полукруг. Она смотрела на солнце, будто собираясь унестись ему навстречу, как только оборвется ее песня, и водила руками вокруг себя. Шлепок сзади заставил ее обернуться, но Ян стремительно погрузился в глубину, не позволив себя обнаружить, и залюбовался длинными ногами и тонкой талией, отчетливо видимыми сквозь толщу воды. Боясь спугнуть юную деву, выскакивая, как чертик из табакерки, он стремительно удалился прочь, пока в груди еще хватало воздуха. Через несколько десятков метров не выдержал и всплыл вверх брюхом, как уснувшая рыба, глотнул воздух открытым ртом и с величайшей осторожностью выполз из реки. Скрываясь за кустами лозы, росшей над водой чуть ли не по всему берегу, нашел полую камышинку и, используя ее в качестве дыхательной трубки, двинулся в обратный путь по дну неглубокой реки. На что он надеялся, чего хотел и сам бы сейчас не сказал!  

Он вел себя, как неопытный подросток, боящийся колкого слова очень взрослой девушки, и сам удивлялся своему поведению. Сердце бешено колотилось в его груди, пока он подкрадывался, чтобы тайно полюбоваться очаровавшей его фигуркой, но, все равно, опоздал – ее уже не было на том месте. Он всплыл со всеми предосторожностями, когда понял это, и, к своему большому сожалению, увидел, что она, действительно, уходит. Будто почувствовав его взгляд, она обернулась, и он скрылся в глубине, опасаясь разоблачения. Пересидел некоторое время и отправился пить молоко с теплым хлебом, но мысли о девушке покидать его голову не собирались.

Страстно желал увидеть ее лицо, ощутить вкус губ, обнять стройный стан и прижаться к пожару волос. Неожиданный отпуск в деревне, пусть и связанный с его работой, спокойное течение здешней жизни раскрыли его тайные желания, и плотская неудовлетворенность вдруг заявила о себе со всей страстью молодого организма. Любовь стучалась в его жизнь, но он не осознавал этого, считая свои желания кратковременным развлечением. «Почему бы и нет при общем согласии?!»

 После завтрака поспешил в сад и, обнаружив удобное местечко для наблюдений, под сливовым деревом, откуда проглядывался весь двор соседей вместе с калиткой, уселся с толстенной книгой, обнаруженной на книжной полке хозяйки, про марксизм-ленинизм, до того скучной, что не позволяла отвлекаться от главной задачи: наблюдения.

Здесь он был на задании и считал это первостепенной задачей. «Софью» видел редко, но каждое ее появление запечатлевал на «Полароид». Однажды ему повезло: он отчетливо заснял лицо, обрамленное завитками черных волос. Она чем-то походила на сестру, но, в то же время, была ей полной противоположностью - во двор выходила, будто нехотя. Возможно, предпочитала заниматься делами в доме. Одно было отрадно, что к ним никто не ходил и ни с кем она не встречалась. Другое дело, рыжая деревенская девушка с постоянно распущенными волосами - дочь тетки и двоюродная сестра брюнетки. Наблюдать за ней оказалось сплошным удовольствием. Это была настоящая непоседа! День ее начинался очень рано, а заканчивался в сумерках, голосом тетки, которая звала в дом. 

Ян научился вставать рано, так рано, как никогда еще не делал, чтобы успеть спрятаться и наблюдать, как она идет к реке, раздевается, осторожно входит в воду, умывается, слегка поеживаясь от утренней прохлады. Волосы ее, при этом, пускаются в автономное плавание, так как она не считала нужным их закалывать, и он любовался этим восхитительным зрелищем со все возрастающим трепетом души.   

Однажды ему захотелось ее порадовать, и он сплел, и оставил на берегу венок из веточек с ягодами вишни.

Она вскрикнула, пораженная, увидев его на тропе, залюбовалась, подняла, рассмотрела повнимательнее, отщипнула ягодку, попробовала, будто сомневаясь, что она настоящая, одела венок на голову и… ходила в нем до самого вечера.  

Это так взволновало его, что вечером он долго ворочался на мягкой пружинистой кровати, представляя ее рядом с собой, в венке на распущенных волосах, но обнаженной, и измучившись за долгую ночь, встал еще затемно, вышел в сад и, глядя на светлеющее небо и исчезающие понемногу звезды, представлял, как проведет новый день, и внезапно его осенило.

                                                  /Продолжение следует/