Любви неясные мотивы. ч.3

            Яну томили неясные предчувствия. Три месяца назад она поддалась настоятельным просьбам одинокой родственницы и согласилась отпустить свою кровиночку погостить к ней. Думала, что тетя вернет ее так же, как и забрала, но та вдруг стала умолять приехать самой. Ссылалась на невероятные причины, одной из которых назвала внезапное чувство страха перед долгой дорогой, которую открыла для себя случайно, возвращаясь с девочкой в деревню. Пояснила, что поезд ее всегда укачивал, но, обычно, она ездила одна и недалеко, а малышка - такая непоседа, постоянно бегала в тамбур, пыталась знакомиться с чужими людьми, чем извела ее за несколько дней до невозможности. Страх, что активность девочки приведет к беде, настолько укоренилась в ее мозгу, что одна мысль об обратной дороге вместе вызывала у нее сильнейшую мигрень.

            Делать нечего! Яна согласилась, но всю дорогу ее мучили горькие воспоминания, а неясные предчувствия заползали в душу, тревожили, не позволяя расслабиться. Ей казалось, непременно случится что-нибудь плохое, что добавит еще горя и так в переполненную страданиями душу. С тех, печальных событий, когда любимый вдруг покинул ее, не дав возможности объясниться и попросить прощения, она уехала из этих мест навсегда. Не желая бередить кровоточащие раны души, жила и трудилась в краю, где редко бывает тепло, а тоске не позволяла завладеть ее сердцем окончательно, проводя отпуска среди природы, ставшей родной за эти годы.

            Когда пассажирский поезд остановился на конечной станции, Яна глубоко вздохнула и, отрешившись от печальных воспоминаний, взяла сумку и решительно вышла на перрон. Яркое солнце, от которого уже отвыкла, ударил по глазам и вынудил прищуриться, но мельком брошенный взгляд увидел все тот же вокзал, скамейки до боли знакомые, на которых она рыдала перед дальней дорогой в новую жизнь.

            «Не позволю себя мучить!» - будто угрожая невидимому врагу, подумала она решительно и оглянулась по сторонам более внимательно. Это была ее родина и никто не вправе отобрать у нее то хорошее, что здесь случилось. «Это все мое, мое! Прочь, уныние, из моего сердца!»

            Отвлекая внимание на себя с радостным возгласом к ней спешила тетушка. Все дела, с которыми она ездила в город, были сделаны аккурат к этому часу и ничто не мешало вернуться домой с племянницей. Они обрадовались друг другу, будто не виделись много лет.

Одиночество угнетало любящих жизнь людей, а волею обстоятельств оторванные друг от друга тетя с племянницей страдали от разлуки, но о переезде обратно Яна даже разговаривать не желала. 

Они не были родными по крови, но родители Яны слишком рано ушли из жизни, и девочка много времени прожила у троюродной тетки, по ее слезной просьбе. В воспитании маленькой сорвиголовы принимала участие и бабушка, но и ее не стало несколько лет назад. Отчаянная просьба умирающей в немалой степени изменила жизнь Яны.

«Кто знает, как все обернулось бы, если…»

- Ну, что остановилась? Пойдем!

- Пойдем, тетя. Перекусить бы! Кусок в горло не лез, пока ехала, а сейчас бы медведя съела.

- Это родной воздух на тебя так действует! Может, передумаешь и вернешься? Я – одна и вам было бы со мной хорошо.

- Лучше не начинай, тетя Клава! Сказала, нет, значит, нет…

- Нет, так нет, - заворчала та. – Ты насколько?

- Несколько дней.

- Значит, у меня есть время, чтобы уговорить.

            Яна хмыкнула и промолчала.

           Вскоре солнце ушло за горизонт, и тьма окутала привокзальную площадь. Зажглись фонари. Белым светом залило все вокруг и напомнило ей белые ночи с конца холодной весны до осени. Зима начиналась настолько рано, что поражала ее первое время, а потом длилась и длилась, вмещая в себя большую часть осени и весны; но в разгар ее, когда темнота преобладала, красочное северное сияние посещало небо и играло красками: желтыми, зелеными, розоватыми, то сворачиваясь спиралью, то раскрашивая произвольными мазками небесный холст, уходя затем в глубину неба. Не каждую ночь это случалось, но достаточно часто и восхищало безмерно.

            - Не знала, что наш поезд пустили по другому времени и маршруту, - удивленно заметила тетя, вернувшись с билетами. – Значительно сократили. Приедем рановато!

            - Может, дополнительный ввели?! Помню, что-то такое уже было.

            - Наверное. Народа много ездить стало.

            - Период такой. Студенты, отпускники… Отвыкла я от большого скопления людей, где бы то ни было. Давно нигде не была, - заметила Яна, и они пошли искать свой вагон…

Вздремнув несколько часов под убаюкивающие стуки колес, она почувствовала себя отлично выспавшейся и уселась возле окошка. Это был ее первый выезд из северной глуши. До этой поездки она пыталась отгородиться от всего, что могло смутить ее покой, но сейчас поглядывала в окно с удовольствием и с радостью примечала знакомые березки, клены, проплывающие мимо, поля пшеничные, подсолнуховые, которые всегда здесь были. Она узнавала их, невзирая на сумрачность утра. Вроде, ничего не изменилось, но деревья стали выше, мощнее и небо на рассвете выглядело особенным, родным, когда они приехали.  

            От станции до деревни, практически, минут пять, но Яна торопилась. Ей хотелось окунуться в реку до восхода солнца. Это время когда-то было только ее! Она с восхищением встречала каждый новый день, а потом проживала его, как впервые, пока не появился… он. С ним все стало значительно восхитительнее. Тайна, общая на двоих, зажигала глаза, как звезды, и тетя удивлялась благотворному, как она считала, деревенскому воздуху. Звала приезжать почаще, но с того лета они почти не виделись, если не считать встречи, связанной со смертью бабушки…

            Оставив сумку у порога, чтобы не разбудить дочь, Яна тихонько переоделась в домашний халатик, схватила полотенце и бросилась по росной тропинке в конец огорода. Висящие на ветках краснобокие яблоки, бледно-желтые груши, синие сливы манили к себе и удивляли. Она забыла, как это «что-то» может расти на ветках, а не лежать недозрелое в магазине. В северной дали садов не было, но… не сейчас, к фруктам, ягодам она вернется попозже.

Река звала к себе неудержимо и пока никого на ней нет, она сможет насладиться своим одиночеством.

Скинув халатик с голого тела, с невероятным удовольствием окунулась в прохладную реку. Вздохнула глубоко-глубоко, полной грудью, и вдруг почувствовала себя легко и спокойно, будто тяжелый груз прожитых лет сорвался с облюбованного места и утонул; и тогда она запела. Тихонько. Ту песню счастья и ожидания любви, как когда-то пела.

«Как давно это было! Будто в прошлой жизни». Больше пяти лет прошло с тех пор, но, оказывается, сердце ничего не забыло, вплоть до ощущений… тех… далеких.

Вдруг ей показалось, что не одна она здесь, но река была спокойна, камыши у берега не двигались. С подозрением присмотрелась к ним повнимательней, но… нет, никто не прятался. Нерешительные юноши частенько наблюдали за девушками именно оттуда. Об этом она знала с детства. Так когда-то поступал и Ян.  

«Где он сейчас? Помнит ли обо мне? Возможно, все так же работает в детективном агентстве и можно было бы навестить, зайти, будто случайно. Если бы тетя не встретила… Нет, нет… Приду, как давняя знакомая?! Нет! Слишком тяжело! Он, вероятно, женат. На стене портрет семейный или любимой… жены… Не удержусь, зарыдаю, а он рассмеется в лицо. Типа, если была обманщицей и дурой, - желала переиграть детектива, то кто виноват… Прощай и не приходи больше?! Нет, нет… Фу! Пора домой»

Не решаясь оставаться дольше в воде, так как к реке скоро потянутся люди, она выскочила на берег, накинула быстренько халат, закутала в полотенце мокрые волосы и бросилась к дому.

Теплые лучики поднимающегося солнца согрели тело и пообещали хороший день…