ЛЕЙТЕНАНТ АБВЕРА (2)

 

 

 

 

 

​(продолжение)

​

​

​

​5.

Утром Луиза разбудила Павла, как он и приказал, в восемь часов. Он тщательно побрился и надел чистую рубашку. Луиза подала ему легкий завтрак: кофе с булочкой, смазанную тонким слоем джема. 

В начале десятого приехала обещанная машина. Это оказался роскошный «хорьх» генерал-фельдмаршала фон Шерера. Пожилой водитель в зеленой куртке с серебряными галунами и зеленой же фуражке с гербом на околыше, изображающем щит со скрещенными мечами, вел машину, не отвлекаясь на разговоры, не играя роли добровольного гида и не рассказывая о достопримечательностях тех мест, которые они проезжали. Возможно, он был молчалив от природы, а может, ему болтать не позволял этикет. 

Павел вглядывался в незнакомые непривычные картины, продолжая удивляться игрушечной аккуратности зданий, красиво подстриженным деревьям и кустам, гладкости автобана…

Свернув с главной дороги, «хорьх» прошуршал шинами вдоль ажурных заборов и красивых вилл и остановился перед чугунными решетчатыми воротами с тем же гербом на них, что был и на околыше фуражки водителя. 

Трехэтажное светло-желтое здание пряталось в глубине парка за кленами и вековыми дубами. Из ворот вышел пожилой мужчина в коротенькой зеленой куртке с блестящими медными пуговицами и светло-кремовых брюках. Он, молча, открыл ворота. «Хорьх» скользнул по асфальтированной дорожке приведшей его прямо к подъезду здания. Здесь на ступени вышел другой слуга в таких же, как у первого, куртке и брюках.

– Барон фон Таубе? – спросил слуга и, не дожидаясь ответа, сказал: – Граф ждет вас в библиотеке.

Он провел Павла по широкой лестнице, устланной зеленой ковровой дорожкой, на площадках стояли пустотелые железные рыцари с опущенными забралами. Взойдя на третий этаж, они прошли по пакетному до блеска начищенному полу сквозь анфиладу комнат с высокими массивными дверями, золотом сверкающими начищенными медными ручками.

Павел невольно озирался и думал:

– Вот как живет настоящая аристократия.

Граф сидел на ступеньке приставной лестницы возле стеллажа с книгами и просматривал какой-то фолиант.

– Барон фон Таубе, экселенц, – доложил слуга.

Граф, несмотря на возраст, ловко спустился на пол и, небрежно бросив просматриваемый фолиант на пол, подбежал к Павлу. Граф Вильгельм фон Шерер был сух, невелик ростом и очень подвижен.

– Из России? Давно? Как там? – граф говорил быстро, короткими фразами. – Хотят ли русские воевать с нами?

Выстрелив в Павла вопросами, граф посмотрел на него пронзительным взглядом голубовато-серых глаз, ожидая ответа.

– Из России. Недавно. Там по-разному. Воевать с вами русские пока не собираются, – Павел принял темп и ритм разговора, заданного графом, чем-то напомнившем ему генералиссимуса Суворова-Рымникского.

– Как Анна, Рудольф? Где они? 

– Мама в русском концлагере. Отчима расстреляли, а отец жив, здоров… служит Германии.

– За что посадили мою бедную овечку Анну? Какое преступление она совершила?

– Никакого. Арестовали её мужа, моего отчима, комкора Лунина, обвинив в подготовке государственного переворота вместе с маршалом Тухачевским. Заодно арестовали и маму. 

– Комкор? Это воинский чин? У русских военных сейчас такие чины, что не разберешь.

– Соответствует нашему генерал-лейтенанту. 

Граф улыбнулся:

– Не знал. Буду знать…Мой мальчик, называй меня Вилли. Для дяди я староват, а дедушкой быть не хочу. Садись, – граф указал на кресло у окна. – Не ожидал я тебя увидеть. Был очень удивлен, когда позвонил мне полковник фон Ризе и сообщил, что мой внучатый племянник, сын моей дорогой Анны, приехал в Германию. Я потребовал, чтобы тебя сразу привезли ко мне. И вот ты здесь. Жаль, что без Анны. Я очень любил ее. Мне очень хотелось иметь дочку, но Мария мне родила только Рихарда и больше не могла рожать. Анна… Я знаю ее сызмальства. Мой брат почти каждый год приезжал в отпуск сюда, в Карл-Хорст и привозил дочку. А когда он умер, Анне было тогда лет двенадцать, она проводила летние каникулы у нас. Я уговаривал ее мать, твою бабушку, оставить у нас Анну насовсем, но та отказывалась. Кстати, бабушка Елена жива? Она же моя ровесница.

– Нет, ее убили в семнадцатом пьяные солдаты, – ответил Павел. – Так мне сказала мама. 

– Красивая была у тебя бабушка, – вздохнул граф. – Жаль ее. Изверги. Ты помнишь ее?

– Смутно.

– Ну а про нас Анна тебе рассказывала?

– Очень мало. Почти ничего, – вздохнул Павел. – У нас сейчас не любят вспоминать о своей родословной, особенно, люди из дворянских и купеческих кругов. Я даже забыл о том, что мой отец барон.

– А он помнил о вас. Жил он тоже здесь и я знаю, как он рвался в Россию. Но у вас шла война, потом он поступил на службу и вынужден был подчиняться начальству. С трудом ему удалось убедить генерала Гемпа отправить его в Советский Союз. Почему же они с Анной не соединились?

– Не знаю. Мама еще в двадцатом году вышла за Лунина. 

– Как она, аристократка, утонченная натура, могла выйти за мужика?

– Лунин не из мужиков. Он дворянин, только со студенческой скамьи стал революционером, пошел за большевиками. В войну с Германией стал офицером, подпоручиком, а в гражданскую командовал полком.

– А ты как жил? Что тебя привело в Германию.

– Я окончил военную школу, служил в Красной армии, командовал пулемётным взводом, собирался поступать в Академию, но произошел несчастный случай – я нечаянно застрелил бойца. Мне грозил трибунал. Я не стал дожидаться ареста и бежал. Сначала прятался у одной знакомой, потом приехал к тете Лизе. Она свела меня с отцом. Только я не знал, что это мой отец. Он сообщил обо мне в абвер. Абвер помог мне бежать в Германию.

Граф позвонил в колокольчик. Тут же на пороге вырос знакомый уже Павлу слуга.

– Иоганн, пора завтракать. Накрой нам на двоих. Здесь, – распорядился граф и продолжил – Как поживает Лизхен? Она замужем?

– Тетя Лиза вышла замуж за русского полковника перед войной. Он погиб еще в четырнадцатом. Он служил в штабе армии генерала Самсонова.

– Вот как, – удивился граф. – А ведь тогда мой корпус выступил против армии генерала Самсонова, который нам причинил немало неприятностей.

Слуга вкатил столик на колесиках.

– А вот и наш завтрак, – сказал граф.

На столе стояли тарелки с паштетом, с нарезанной ветчиной, с хлебом, фарфоровый кофейник, сливочник, масленка с желтым сливочным маслом и две чашечки.

– Разговоры разговорами, а пора и поесть, Пауль, – сказал граф. – До обеда еще долго. Жду Рихарда с женой и Лору с мужем. Сегодня у нас семейный обед.

После завтрака граф предложил Павлу прогуляться по парку.

– Это мой обязательный моцион, – пояснил Павлу граф.

День стоял ясный, тёплый. Зеленели лужайки, покрытые травой. На деревьях уже вовсю шелестели листья. 

– А у нас в Москве ещё нет зелени, – проговорил Павел. – На деревьях только-только набухают почки…

От воспоминания о Москве Павлу сделалось немного грустно. Он вспомнил горячую, ненасытную и бесстыдную в любви Надежду, которая, конечно, недоумевает: куда исчез ее ненаглядный Кирилл, оставив у нее все свои вещи. Нет, Николай Николаевич, конечно, что-нибудь ей сочинил в его оправдание. На свободе ли он или его уже арестовали чекисты…

– Ты что-то загрустил, мой мальчик, – заметил граф опечаленное лицо Павла.

– Я вспомнил отца, – признался Павел. – Он устал от одиночества, от постоянного риска. Как хорошо было бы, если бы его отозвали из Москвы.

– Что-нибудь придумаем, – ответил граф. – Рихарда попросим. У него есть выходы на Канариса.

За беседой время летело быстро. От графа Павел узнал, что брат графа и дед Пауля Генрих в детстве сломал ногу, кость срослась неправильно и брат, став хромым, вынужден был отказаться от вожделенной карьеры военного. Он выучился на врача. В тридцать лет доктор Генрих фон Шерер получил приглашение в одну из петербургских клиник и уехал в Россию. Там он вскоре женился на русской девушке Елене, родившую ему сначала Анну, затем Лизу. Там, в России, дед и умер от заражения крови, едва перевалив сорокапятилетний рубеж.

– Неужели ты ничего этого не знал? – удивлялся граф. – Как так можно жить, не памятуя о своих предках?

– У нас о предках сейчас предпочитают не вспоминать. Особенно о таких, – повторил Павел. – Более того, предпочитают стереть память о них у своих детей.

Говоря эти слова, Павел удивлялся: как он мог не обращать на это внимания? Он никогда не задумывался над тем, что у него были дедушки и бабушки. Он был убежден, что жизнь началась с октябрьской революции, а все, что было до нее – отвратительно и достойно забвения.

– А ведь скоро приедут Рихард и Лора, – спохватился граф. – Мне пора одеваться к обеду. 

6.

Граф ушел к себе, оставив Павла в кабинете. Оставшись один, Павел почувствовал смятение. Он находился среди врагов, но не испытывал ненависти к ним. До последнего времени он не ощущал себя немцем и окружающие его на родине люди не воспринимали его, как немца. Пашка Лунин был русским человеком. Таковым он себя считал, несмотря на то, что мать, нет-нет, а порой напоминала ему о его немецких корнях. Только в Германии, только сейчас, в разговоре с графом Павел подумал о том, что он немец. 

Вошедший слуга, склонив голову, сообщил Павлу:

– Граф ждет вас к обеду, герр Пауль.

Пройдя снова по анфиладе комнат, они спустились на второй этаж, вошли в столовую – довольно просторный зал, посередине которого стоял огромный овальный стол, вокруг него стулья с высокими готическими спинками. Двое военных, один в форме полковника вермахта со стоячим бархатным воротником, что указывало на его принадлежность к штабной службе, второй – моложе, в черном эсэсовском мундире и две женщины. Одной было на вид много за сорок лет, вторая, похоже, еще не перешагнула тридцатилетний порог. 

– Познакомьтесь, – сказал граф присутствующим. – Это наш родственник, Пауль фон Таубе, сын моей несчастной племянницы Анны.

– Почему несчастной, отец? – спросила молодая женщина.

– Потому что НКВД посадил ее в тюрьму, а мужа расстреляли.

– А каким образом вы, Пауль, попали в Германию? – поинтересовался эсесовец, сверля тяжелым взглядом неожиданного родственника.

– Я нелегально перешёл границу, – коротко ответил Павел, не вдаваясь в подробности своей службы.

– Пауль служит в абвере, – пояснил граф и повернулся к Павлу. – Позволь, Пауль, представить тебе мою семью. Это Рихард, мой сын, полковник Генерального штаба. Это Лора – моя дочь и ее муж штандартенфюрер Альфред Диле. А это, – граф указал на женщину, что была постарше, – Эльфрида, жена Рихарда. А теперь, Лора, уступи свое место на сегодня моему гостю. Я хочу, чтобы он сидел со мною рядом. 

Павел оказался по левую руку от графа, рядом с Диле, напротив Рихарда и его жены.

– Вы давно из России? – спросил Рихард.

– Выехал в середине апреля, герр оберст, – ответил Павел.

– Вот как, – удивился Рихард. – Значит, вы еще пахнете русским духом.

– Наверно уже нет, герр оберст. Я уже дважды принимал немецкую ванну у нас в пансионате, – попытался пошутить Павел.

– Господа, Пауль наш родственник и давайте избавим его от необходимости величать вас по чинам. Режет ухо, – сказал граф. – Согласны?

– Не возражаю, – ответил Рихард.

– Согласен. Можешь называть меня по-домашнему Альфи, – сказал Диле Павлу и спросил: – Чем ты занимался в России?

– Служил в армии, командовал взводом.

– Так ты офицер?

– Да, лейтенант.

– А чем ты намерен заниматься в Германии? – поинтересовался Диле.

– Быть полезным родине моих предков – ответил Павел. – Конечно, хотелось бы служить в армии.

– Ты давал воинскую присягу, Пауль? – спросил Рихард.

– Как и любой военнослужащий Красной армии, – ответил Павел.

Рихард усмехнулся:

– Только ландскнехты меняют одного хозяина на другого.

Неожиданные слова Рихарда смутили Павла. Нет, не смутили, оскорбили его. Аристократы есть аристократы: для них перебежчик это перебежчик, кем бы он им не приходился. Но как он мог возразить Рихарду? Выйти из-за стола и покинуть особняк? 

Павел отодвинул тарелку, вытер губы салфеткой и уже собирался встать, как старый граф придержал его за руку и проговорил:

– Ты не прав, Рихард. Пауля нельзя считать ландскнехтом. Он – немец. В нём течёт кровь графов фон Шереров и баронов фон Таубе. Его отец немецкий офицер. Обстоятельства сложились так, что Пауль долгое время воспитывался в чуждой ему обстановке. Даже Анна опасалась говорить ему о прошлом его семьи и даже о его родном отце. 

Рихард помолчал, потом протянул руку Павлу и сказал:

– Прошу прощения, Пауль. Отец прав.

Неловкость от слов Рихарда прошла. Далее почти весь обед присутствующие расспрашивали Павла о России и о его жизни. Потом разговор перешел на политику.

– Что русские говорят о вероятности войны между Германией и Россией? – спросил Рихард.

– Русским ничего в Германии не надо в отличие от некоторых немцев, уже подбирающих себе земельные наделы на территории СССР, – ответил Павел. – Русских людей не устраивает… – Павел запнулся, но продолжил: – …нынешнее политическое руководство в Германии, потому что оно запретило коммунистическую партию и преследует ее членов. Но русские не считают это поводом к войне.

– А ваша мировая революция? – продолжил Рихард.

– Социалистическая революция может произойти в той или иной стране лишь тогда, когда созреют нужные условия внутри неё самой.

– О, ну тогда у нас, в Германии, в запасе целое тысячелетие, – усмехнулся Диле.

– Хоть сегодня давайте обойдемся без политики, – капризно сказала Лора. – Не все ли равно нам, немцам, что думают русские. Фюрер написал, что мы отнимем у русских их Украину, Белоруссию и Кавказ, как пространство, необходимое для жизни германского народа. И так будет.

– О, Лора, ты, оказывается, читала «Майн Кампф», – рассмеялся Рихард. – Весьма похвально для истинной арийки.

– Просто поинтересовалась, что нас ждет, – ответила Лора, сердито сжав губки в яркой красной помаде. – А книга лежит у Альфи на столе.

– Не всё, что в ней написано, нужно принимать за правду, – сказал Диле. 

– О, и это говоришь ты, офицер СС? – удивился Рихард.

– Когда книга была написана и для кого? – спросил Диле и ответил: – Больше десяти лет назад, чтобы привлечь на свою сторону народ, избирателей. Она это сделала.

– Ты считаешь, что она уже устарела? – спросил Рихард.

– Отнюдь. Она до сих пор воюет. Почему Англия и Франция не дали нам отпор, когда наши войска вошли в Рейнскую область? Потому что им нужна сильная Германия. А зачем она им нужна? Они хотят столкнуть нас с Россией, – сказал Диле, смачно обсасывая куропаточью косточку.

– Ты полагаешь, что Гитлер со своим тезисом «завоевания жизненного пространства для немцев на Востоке» водит всех за нос, а воевать с Россией не собирается? – спросил его старый граф.

– Он не сумасшедший, – ответил эсэсовец. – А мы на этом тезисе уже присоединили к рейху Австрию, а там… там видно будет, что еще. Англия и Франция нам помогут расширить территорию рейха без единого выстрела, без потери даже единого солдата.

– Зря надеешься, – сказал Рихард. – Гитлер не блефует насчет войны на Востоке. Но ты прав, «Майн Кампф» обнадеживает наших западных соседей в том, что фюрер затачивает нож на Россию.

– Все, хватит, – снова подала голос Лора и обратилась к Павлу: – Пауль, правда, чтобы жениться или выйти замуж в России нужно брать разрешение в магистрате?

– С чего бы это? – удивился Павел. – Женись, на ком хочешь или выходи замуж за кого хочешь, но только зарегистрируй брак в местном Совете.

– А правда, что русские женщины не носят белья, даже трусиков потому, что их не продают в ваших магазинах? – спросила Лора.

– Не встречал таких, – улыбнулся Павел. – И женское белье можно купить в магазине.

– И лифчики у них имеются?

– Имеются, – улыбнулся Павел.

– А могут ли у вас мужчина и женщина просто спать друг с другом без регистрации в этом вашем Совете? – продолжала свой допрос Лора.

– Могут.

– А чем отличаются русские женщины от немок? – не отставала Лора. 

– Я слишком мало пробыл в Германии, чтобы ответить на этот вопрос, – ответил Павел и взялся за свою куропатку. За разговорами он никак не мог одолеть её, давая этим понять Лоре, что разговор окончен. 

Завершился обед в молчании. На десерт гостям было подано мороженое с кусочками ананаса.

После обеда мужчины пошли покурить в пристроенную позади особняка оранжерею, пропитанную сладким ванильным запахом орхидей.

Снова закрутился разговор вокруг будущего Германии и возможной войне с Россией. Рихард был уверен, что Гитлер доведет дело до войны с нею, Диле возражал: 

– Вы, военные, считаете фюрера недалеким и неумным человеком, ефрейтором и выскочкой. Но он стал фюрером, вождем нации, обожаемым народом, а не ваш Гинденбург. После оккупации Рейнской области Англия и Франция поняли, что мы готовы с оружием в руках вернуть свое. Они знают, что своим мы считаем не то, что от нас к западу, а то, что простирается за нашими восточными границами, и штыки винтовок наших солдат повернуты на Восток.

– Но с востока Германия граничит с Польшей и Чехословакией, – заметил Павел.

– А после аншлюса Австрии граничим и с Венгрией, – сказал Рихард. 

– Но не с Советским Союзом, – сказал Павел. – Германии придется перебрасывать войска к границе Советского Союза по чужой территории.

– К тому же Россия слишком велика, – проговорил Диле. – Я уверен, фюрер не повторит ошибку кайзера.

– Посмотрим, – ответил Рихард. – Будущее покажет.

В начале десятого гости собрались уезжать. Перед самым отъездом граф спросил Павла:

– Ты умеешь управлять автомобилем?

– Умею, – ответил Павел.

Давно уже ушло то время, когда четырнадцатилетним подростком он сел за руль «рено», на котором пожилой шофер дядя Коля возил командира корпуса Лунина. Дядя Коля и был первым учителем Павла. Потом курсант военной школы Лунин занимался на курсах автовождения и сдал экзамены на право управления легковым и грузовым автотранспортом.

– Вот и хорошо, – сказал граф. – Я хочу видеть тебя, Пауль, у себя чаще, поэтому даю тебе в пользование «мерседес». Мне достаточно и «хорьха». Завтра его пригонят к твоему пансионату.

Обратно в Берлин Павла доставил Рихард. Его жена, не проронившая ни слова за обедом, кроме нескольких обязательных, была молчалива и в дороге. Только когда Павел выходил из их «мерседеса», она протянула на прощание ему руку и с теплой улыбкой, осветившей ее болезненное лицо, сказала:

– Я была рада с тобой познакомиться, Пауль. Буду рада видеть тебя у нас с Рихардом.

​

​

​(продолжение следует)

​