К середине июля Павел был уже на ногах. Он ходил по палате, выходил в коридор и на веранду, где проводил время в беседах с другими офицерами. Правда, откровенных разговоров о войне его собеседники избегали, опасаясь гестаповских ушей. Ее как бы не было, хотя все внимательно слушали сводки с фронтов. Они были неутешительны: Красная армия неуклонно приближалась к границам рейха, англо-американские войска тоже успешно теснили немецкие дивизии.
Почувствовав в себе достаточно сил, Павел уговорил докторов выписать его. Он хотел поскорее встретиться с Бисмарком и Штауфенбергом и узнать, что решили заговорщики относительно переговоров о мире с советской стороной. Девятнадцатого июля за ним пришла машина из Карл-Хорста, всё тот же «хорьх». Несмотря на приказ о сдаче государству всех частных машин, генерал-фельдмаршалу фон Шереру из уважения к его заслугам и чину оставили «хорьх» в его распоряжении.
Граф ждал его. Он обнял Павла и, похлопав по спине, не удерживая слез, проговорил: – А ты похудел, Пауль. Прости, что я тебя не навестил в госпитале. Старею, становлюсь немощным.
Едва они обменялись приветствиями, как подошла Лора. Она коснулась губами его щеки.
– Ты похудел, Пауль, – сказала она. – Нам придётся тебя откармливать. Благо, у нас пока есть чем. – А где дети? – поинтересовался у нее Павел. – Они с няней. С ними все в порядке. – Не нашли тех, кто стрелял в тебя? – спросил граф. – Нет. Но Мюллер и Штольц их активно ищут. – А у тебя нет предположений о том, кто это мог быть? Кому ты перебежал дорогу? – Нет – ответил Павел и поспешил перевести разговор: – Вы говорите, что я похудел. Так кормите не разговорами, а чем-нибудь посущественней. – Стол к обеду накрыт, – сказала Лора и взяла Павла под руку.
Обедали они втроем. – Рихард бывает у вас? – спросил Павел. Его интересовали дела на фронте. Кто как ни генерал фон Шерер мог быть хорошо осведомлен о них. – Бывает, бывает, – ответил граф. – Тебя, конечно, интересует как Генеральный штаб и фюрер собираются защитить Германию от вторжения русских и англосаксов. Плохи дела. Кроме Гитлера никто уже не верит в возможность остановить ни тех, ни других. Армия обескровлена, не хватает и солдат, и оружия. Фюрер требует выставлять против наступающих армий дивизии, которые сейчас существуют только лишь на бумаге, да в его воображении. В начале наступления русских Рихард находился, как уполномоченный ставки, в Витебске и чуть не попал в окружение. Едва унес ноги. Да что говорить, – граф махнул рукой, – война проиграна. Теперь русских не остановить. Они дойдут до Берлина. – А если заключить перемирие с англосаксами? – спросил Павел. – Генеральный штаб не рассматривает такой план? Тогда мы, открыв им дорогу, смогли бы на Восточный фронт направить все дивизии с Западного. Сталину пришлось бы остановить продвижение Красной армии и остановить ее на границе с Германией. Этого могли бы потребовать от Сталина Черчилль и Рузвельт. – Такие предложения, по словам Рихарда, некоторые генералы высказывают, но разве Гитлер кого из них слушает? – вздохнул граф. - Мы обречены… – Обречен гитлеровский режим, а Германия и народ останутся и построят новое государство, – ответил Павел. – Не будем лить слёзы по Гитлеру и его приспешникам. – Но какую построят Германию? Если придут русские, поднимут головы наши коммунисты. Нам от этого легче не станет. Я стар, но вам, молодым, с ними не ужиться. С тебя, Пауль, и с Рихарда коммунисты спустят семь шкур. А куда денется Лора с детьми? – Я думаю, что Лоре с детьми лучше всего прямо сейчас перебраться в Швейцарию. Пусть до конца войны поживут там. – Я от отца не уеду или только вместе с ним, – возразила Лора. – Пауль говорит дело, Лора, – поддержал Павла граф. – Тебе лучше уехать, чтобы спасти детей.
Обед заканчивался в молчании. Павел, сославшись на утомление, отказался от десерта и поднялся из-за стола. – Пойду, прилягу, – сказал он. – Только сначала я хочу взглянуть на детей. – Я провожу тебя, – сказала Лора.
Дети были увлечены игрой. Павлинка изображала врача и требовала, чтобы Вилли показал ей язык. На появление Павла они никак не отреагировали.
Павел догадывался, что Лора хочет побыть с ним, но ему нужно было побыть одному и подумать. Приказ Центра о предотвращении покушения на Гитлера никто не отменял. Его исполнение только отодвинулось на некоторое время из-за непредвиденных обстоятельств.
Не раздеваясь, Павел лёг на диван и прикрыл глаза. Он понимал, что заговорщики могут совершить покушение в любой ближний день. Положение на обоих фронтах подталкивало их. А это значит, что и он должен торопиться. Ему ничего не остается другого, как ликвидировать Гиммлера и тем самым спутать карты заговорщикам. Только сначала он должен встретиться с фон Штауфенбергом. Может, генералы согласились на переговоры с советскими представителями. Вероятней всего фон Штауфенберга можно было застать в ставке Резервной армии на Бендлерштрассе.
– Встретиться с полковником нужно завтра же, – подумал Павел. – Заодно узнать, где сейчас Бартц и выяснить у него, почему он стремится меня прикончить.
2.
Бартц в это же время думал о фон Таубе. Он стал часто думать о нем после того, как однажды прослушал магнитофонную запись, сделанную в доме Бисмарка. Конечно, ни хозяин дома, ни его гости не подозревали, что дом, стараниями специалистов Интеллидженс сервис поставлен на скрытую прослушку. Таким образом, он, Бартц, знал обо всем, что говорится заговорщиками и удалось прослушать разговор фон Штауффенберга и фон Таубе, убеждавшего графа не спешить с покушением на Гитлера и убедить генералов пойти на переговоры со Сталиным. Тогда Бартц понял, что фон Таубе, похоже, русский шпион. И хотя проще было сдать барона гестапо, а свое руководство проинформировать, что все агенты, прошедшие через фон Таубе, засвечены и наверняка известны русским, но это значит поставить под удар себя. Интеллидженс сервис не прощает таких ошибок.
Ему в принципе плевать на то, что случится с этими агентами завтра там, в России, своя шкура дороже. Выход у него один: ликвидировать фон Таубе, а на его место поставить другого.
Три попытки уничтожить барона провалились. Его не удалось завалить трем опытным коммандос, предназначенных специально для совершения подобных акций, затем засыпалась Феба. К счастью, она успела отравиться и благополучно покинуть сей бренный мир. И ему самому не удалось выполнить задуманное. Фон Таубе, похоже, догадался, кто желает его смерти, отказался подать ему руку в госпитале и тем самым избег смерти от медленно действующего яда, заключённого в перстне. Четвертая попытка должна непременно завершиться успехом, несмотря на то, что объект уже настороже. Неужели старый английский разведчик не сумеет переиграть русского шпиона?
3.
Первая ночь в Карл-Хорсте для Павла выдалась беспокойной: после полуночи была объявлена воздушная тревога. На этот раз налет английской авиации затронул и Карл-Хорст. Это случилось впервые. Правда, бомбы ложились в отдалении от виллы графа фон Шерера, но, тем не менее, почти два часа ее обитателям вместе с испуганными детьми пришлось провести в щели, выкопанной в отдаленном углу парка.
Утром Лора сообщила графу и Павлу, что она во имя спасения детей согласна уехать в Швейцарию. Павел обещал ей поскорее оформить документы на выезд. Чтобы не откладывать дело в долгий ящик, он попросил графа дать ему на сегодня машину.
– Сами понимаете, что в наши дни не так-то просто покинуть рейх – сказал он. – Для этого нужны веские причины.
Граф согласился с Павлом, но при условии, что за рулем будет его шофер.
– Тебе нужно поберечь себя от нагрузок, Пауль, – сказал он.
…Выехали Павел в начале второго. Он рассчитывал, что посещение консульского отдела МИДа у него не займет много времени и к пяти часам вечера он успеет в Бендлерблок, чтобы застать фон Штауффенберга на месте.
Едва он вошел в здание МИДа, как заметил взволнованные лица сотрудников. Войдя в одну из дверей консульского отдела, он увидел пожилого мужчину, сидящего за столом. Тот с испугом взглянул на входящего в кабинет оберштурмбанфюрера.
Павел вскинул правую руку в нацистском приветствии: – Хайль Гитлер! Мужчина вскочил и ответил: – Хайль!
Павел не успел и слова сказать, как чиновник тихо спросил его: – Вы не слышали, что там с фюрером? Павел удивился: – А что вы слышали? – Простите, герр оберштурмбанфюрер, но мне позвонили и сказали, что фюрер убит.
Новость для Павла была неожиданной. – Кто звонил, откуда? – быстро спросил он. Чиновник, сообразив насколько опасны подобные шутки с офицером СД, помедлил с ответом. – Ну, советник, я жду, говорите, – потребовал Павел. – Мне позвонил один знакомый… офицер. Он служит на Бендлерштрассе. – Что он сказал? – Он сказал, что в Ставке взорвалась бомба и что Гитлер… погиб. – Пока не было официального сообщения, не болтайте, если не хотите за распространение слухов очутиться в гестапо, – сказал Павел и, круто развернувшись, вышел из кабинета.
Гибель фюрера резко изменила политическую ситуацию в стране. Теперь англичане и американцы охотно пойдут на сепаратный мир с Германией и позволят ей все силы вермахта направить против Красной армии. Павел не мог решить: лучше это или хуже. Если сложившиеся обстоятельства заставят Сталина не пересекать границы СССР и пойти на заключение мира с новым германским правительством, то этим будут спасены сотни тысяч жизней и русских, и немцев. Но если немцы, получив благословение и техническое подкрепление от англо-американцев, попытаются вернуть часть потерянного?.. Неприятнее всего у Павла было на душе от того, что он не выполнил приказ Центра и не смог помешать заговорщикам.
– Поехали на Бендлерштрассе, – садясь в машину, сказал Павел водителю.
Однако на подъезде к зданию штаба Резервного фронта он приказал водителю развернуть машину и возвращаться домой. Он ничего не мог сейчас изменить. Нужно было выждать и выяснить, как будут разворачиваться дальнейшие события.
4.
Гиммлер нервничал. Он то садился на стул, то вскакивал с него и метался по кабинету. В час дня дежурный офицер положил ему на стол сообщение из «Вольфшанце», полученное по линии связи СС:
«Сегодня в 12 часов 45 минут в помещении, где находился фюрер и командование вермахта, произошёл взрыв. Идёт разбор завалов. Все линии связи Ставки с внешним миром блокируем, кроме нашей. Штандартенфюрер Хофманн».
Он давно ждал этого момента: наконец-то, освобождается место рейхсканцлера и появляется возможность переговоров с англо-американцами о заключении мира с ними и продолжении войны против России. Он был уверен, что Гитлер погиб. Фон Бисмарк гарантировал ему, что при взрыве погибнут все, кто будет находиться в помещении. Но не прошло и четверти часа как пришло второе сообщение:
«Несмотря на взрыв, фюрер только ранен и контужен. Сейчас его осматривают врачи. Штандартенфюрер Хофманн».
Радость у рейхсфюрера сменилась испугом. Его обуял страх, что заговор провалился. Мюллеру ничего не стоит вытянуть правду из заговорщиков и, узнав о том, он, Гиммлер, знал о готовящемся покушении и планировал занять пост рейхсканцлера, донести на него Гитлеру. Это был не только конец карьеры, но и жизни. Оставалась маленькая надежда, что раны у Гитлера могут оказаться тяжелые, а может быть, и смертельные.
Но и эта надежда была недолгой: через час штандартенфюрер Хофманн доложил, что ранения, полученные фюрером, не угрожают его жизни и он продолжает руководить рейхом.
Собравшись с мыслями, Гиммлер приказал вызвать Кальтенбруннера. Шеф РСХА был посвящен в заговор, но, в отличие от Шелленберга, ни с кем из заговорщиков напрямую не контактировал. Гиммлер не верил в человеческое чувство благодарности и был убежден, что такового нет и у обергруппенфюрера, вытащенного им на вершину власти, но тот не мог не знать, что падение его патрона приведёт к падению и его самого. Так что только ради собственной безопасности Кальтенбруннер в сложившейся ситуации останется верен ему. Обергруппенфюрер явился так скоро, как будто ожидал приглашения в приемной.
По выражению лица Кальтенбруннера Гиммлер понял, что тот уже знает о происшествии в Ставке, но, тем не менее, счел необходимым сообщить ему, как новость, весть о покушении на Гитлера и о том, что тот остался жив.
– Плохо, мой рейхсфюрер, – ответил Кальтенбруннер. – Если Гитлеру станет известно о… – Я знаю, Эрнст, – оборвал его Гиммлер. – Нужно немедленно обрезать все нити, ведущие к нам. Прежде всего, нас скомпрометировать могут Бек, Бисмарк, Штауффенберг, Бартц и Шелленберг. Мюллер не должен достать их. – Вы считаете, что Мюллер может выйти на Шелленберга? – спросил Кальтенбруннер. – Но если своевременно исчезнут первые четверо, то Вальтер будет чист.
Нет, у шефа РСХА не было жалости к своему подчиненному, но спасенный от казни, а ничто иное его, как и главарей заговорщиков не ждало, Вальтер будет полностью в его руках и может пригодиться в будущем. Окончательное решение судьбы бедняги Шелленберга зависело от рейхсфюрера, от этого на вид невозмутимого, педантичного человека с сонными глазами, в которых, порой, внезапно вспыхивал огонь холодной ненависти, а четко очерченные губы делались тонкими и злобными. Кальтенбруннер, как никто другой, знал, что этот внешне равнодушный человек может действовать с самой ужасающей жестокостью.
– Тогда поторопись, Эрнст, – ответил Гиммлер. – И не спускай глаз с Мюллера. Пусть он со всеми подробностями докладывает тебе о ходе следствия. Малейший его намек, касающийся Шелленберга, должен быть тебе сигналом… Понятно? – Понятно, мой рейхсфюрер.
Едва Кальтенбруннер исчез за дверью, Гиммлер приказал подать его машину к подъезду. Он решил немедленно лететь в Растенбург, чтобы на месте узнать подробности случившегося в Ставке.
Помочь сайту
Поздравления
