Давайте танцевать от Оперного, или...( начало)

                                             И Л И

        

    Т А Й Н А    З А Т О П Л Е Н Н О Й     Ш Т О Л Ь Н И.

 

                   Иронико- тантрический квазидетектив        

                           

                    (Рукопись, присланная из будущего)    

                                     

 

 

 

   Случилась эта история в одном из многих провинциальных городков – миллионщиков, которыми так богата наша Россия. И было это где – то в году 10 –м – 11 – м, точнее сейчас и не вспомнить. Память, как монтажная пена, пытается заполнить пустоты вымыслами и фантазиями, но к чему всё это? Достоверность, какая бы она не была, заткнёт за пояс своим буйством любые фантазии. Жаль, что это понимаешь лишь по прошествии лет. Когда многое уже подзабылось, и память расцвечивает события в иные краски, иные цвета.

   Почему- то уходит минор того времени. И грустное, и плохое кажется смешным и забавным.

   Вспомнилось, как я, растапливая на даче баньку, по- буридановски стоял перед дилеммой: что делать с этой рукописью? С одной стороны, я понимал, что  дневник- это нечто сокровенное, писанное только для себя, единственного, пропущенное чрез думы,  сердце и визуальную систему. И не имеющее ничего общего с выложенными в блогах на всеобщее обозрение, как процесс пищеварения на уроке анатомии. Иль  с интимными письмами интеллигентного благородного человека  восемнадцатого- девятнадцатого веков, написанные той, любимой и единственной, но почему- то в двух экземплярах. Видимо, всё ж таки, для тиражирования собственного интима в будущем… Благородство, право, какое- то… непонятное… дермецом отдаёт…

   Моя же рукопись- дневник была написана именно для внутреннего пользования! К её окончанию в тетради даже не хватало двух последних листков. Но!..  Вот именно: НО!.. С другой стороны:  что останется потомкам? Фантазии, вымыслы, слухи масс-медиа и ТВ? По которым они будут судить о нас, о нашей жизни?.. Нет уж, увольте! Это не по мне. Мне свойственны голая конкретика, фактимилизм и пространственно- временная координатура! Нечего врать! Хотя… «Каждый пишет, как он слышит»…

  Я задумчиво помешивал кровавые угольки в печи, попыхивал изогнутой трубочкой, набитой голландским табачком и размышлял. Прикосновение к истории – это ещё не повод для спешки.

   Плакала предвечерняя птица. Воздух наполнялся едва уловимым запахом угарного газа  от берёзовых дровишек. Глухо прошелестел вдали «Сапсан- Е- 95- М-5». И вновь тишина.

   Сорок лет… Подумать только- сорок лет назад!.. Я задумчиво покачал головой с воткнутой в рот тлеющей трубкой. И город уже не тот, и люди, видимо, изменились… Надо думать- к лучшему… Всё ж таки, квартирный вопрос решен… И «АвтоВАЗ закрыли… Но- сорок!.. Подумать страшно!

   Я был на распутье: мне было и стыдно за предстоящую, пока гипотетическую публикацию, как за что- то непотребное, сделанное вопреки воле сердца, и в то же время до колик в животе хотелось поделиться с потомками нашими переживаниями, событиями, деяниями!   Колики пересилили: я отправился в ватерклозет. И вот именно там мне пришла здравая мысль: не надо гадать! Всё предрешено согласно Глобе! Брось жребий! «Орёл»- печатать, «решка»- в огонь!

   Я вышел в ночь челябную и подбросил монету.  Монета ребром воткнулась в щель между плитками. Меня заколотило! Половину рукописи в огонь?! Или печатать всю, но горящую?!

  Хотелось выпить. Я выпил.

  Незаметно, за сомнениями и раздумьями, прошла ночь.

  Но всё разрешилось само собой. Прав оказался философ : «Бытие определяет сознание». (Хотя, честно говоря, до сих пор не пойму, что чего определяет…  Звучит, как «Казнить нельзя помиловать»). В данном случае бытие включило сознание!

   Сквозняк из распахнутой двери поднатужился и перевернул сначала обложку, а затем и первую страницу. То есть, к данному кощунству я, как  ортодокс в субботу, был непричастен. Совесть оставалась девственна и чиста. Так, с чистой совестью,  я и «выправил» сию рукопись до конца. В нужные моменты ветерок услужливо перелистывал страницы. Трубочка мирно пыхтела  голландскими ароматами. Колики исчезли.

   «Я, как путник, прошел…» ту тетрадь.  

  Я вновь вышел во двор полюбоваться промозглым утром.

   Пятак одиноким ребром торчал в трещине. Он издевался надо мной! Он прекрасно понимал, что я стою перед неразрешимой задачей –быть иль не быть? публиковать- не публиковать?- и что без знака свыше её не решу!

   А знака не было… Я курил и курил до горечи во рту.  Бытие пока ничего не определяло в спящем сознании.

   Мёрзли мускулистые красивые ноги в шортах. Утренние птицы принялись за распевку. С грохотом упало переспевшее с прошлого года яблоко. Опять прогудел «Сапсан- Е- 95- М- 5», возвращаясь из Новосибирска. А знака не было!

   Но вот подул утренний бриз с Первого, Второго, Третьего и Четвёртого озер и с Сыкандыка. Пятак зашевелился и стал покачиваться.

   -Да,- подумал я тогда. –Ты прав, дружище… Ежели бытие не внемлет и не глаголит- решайся сам!

   Я твёрдой походкой вошел в предбанник и, не раздумывая ни секунды, бросил рукопись в печь. Посидел минуты три, взял кочергу и открыл дверцу.

   Рукопись нежилась на потухших за ночь углях и скалилась мне навстречу полураскрытыми страницами!

   -Тьфу на вас!- недобро помянул я пятак вместе с Глобой. –Опять всё напутали!

  Так же решительно (это во мне есть!) вытащил тетрадь на свет  Божий и понёс на электронную вёрстку, не меняя в ней более ни слова, ни буквочки, ни пробела…

   И именно забота о потомках толкнула меня на этот шаг!

   Заранее хочу извиниться пред небесами  за подлинность имён, фактов, событий. Очень трудно в моём возрасте удержать нить повествования, поменяв истинных героев на мифических Командоров, щелкунчиков, колченогих и прочих господинов N. К чему? Предо мной всё – равно возникают образы реальных Путиных, Жедяевых, Богали - Титовец, Малышенковых и пр., и пр., и пр. Посему оставим всё, как есть. И, благословясь, приступим. Надеюсь, потомки простят меня и за столь вычурный дневниковый стиль а-ля-беллетристик, за вольности пиического жанра, разделения на всевозможные главки, за диалоги, отступления… Что поделать, дань юношескому увлечению… Тем более, что писалось таки  всё это для одного единственного читателя, коим я и являлся…

 

 

   Это случилось в уездном, ныне областном городе Ч.. . Стояло лето 20… года.

 

 

                                     Глава  1

 

 

   По улице  У – ой (ныне Кирова), уделанной прежним мэром разноцветной плиткой собственного производства медленно шествовали два гражданина. 

   Погоды стояли ветреные, прохладные. Тучи как- то по – осеннему толпились над городом, серели, прокапывали мелким душем.

   Неспешность, с которой парочка прогуливалась по Кировке, давала повод думать либо о выходном дне, либо о почтенном возрасте оной парочки, что, конечно же, было неверно. Неспешность и праздное любопытство объяснялись, прежде всего, характером и родом занятий каждого из вышеупомянутых граждан.

   Один – тот, что выглядел крупнее и респектабельнее – являлся директором собственной фирмы, то есть был лицом неподотчётным кому – либо. Второй – помельче и посуетливее – пописывал рассказики и статейки в различные местные газетёнки и журнальчики, и праздное любопытство являлось неотъемлемой частью его жизни.

   Что же касаемо возраста, то и здесь мы попали пальцем в небо, оконфузились и обмишурились, так сказать. Героям нашим было немногим за пятьдесят. Возраст, конечно, не юношеский. Но и о какой – либо почтенности или, упаси Боже, дряхлости и разговора быть не может! Напротив, герои наши были полны сил и энергии! Обрюзглость и густоячеистая  морщинность лиц указывали лишь на многособытийность и насыщенность прожитых лет, но ни в коем случае не на старость, ни – ни! Даже животики обеих, пикантно натягивающие одежду, смотрелись как – то по – молодёжному современно и вполне подходили их реальному возрасту.

   Как мы заметили вначале нашего повествования, один был дороден, другой -  худ. Один был рыжим с проседью, другой – русым без проседи. Первый – гладко выбрит,  второй – с усами и двухдневной щетиной. Первый – степенен и нетороплив, второй – суетлив и непоседлив. Но, прошу прощения, мы, кажется, начали повторяться…

   Роднило их немногое. Первое – это рост. Метр семьдесят- семьдесят два. Второе: явный и видимый во время разговора недокомплект зубов. Третье (и самое главное!): общность интересов. А интересы их, надо вам признаться, дорогой читатель, отличались от общепринятых некой эклектичностью, то бишь

 мешаниной и разнообразием, ежели эти слова здесь уместны.

   Так вот, как мы упоминали выше, с неба мелко прокапывало. Героям нашим при данном погодном капризе не хотелось ни кваса, ни газировки с абрикосовым сиропом. Особенно, почему то, не хотелось холодной окрошечки. Хотелось, напротив, тепла и уюта. Что, кстати, они и обрели, усевшись на витую, устеленную кем до них газетами скамейку у Оперного театра.

   Здесь не дуло. Кроны с молодой листвой ласково укрыли их от небесной мороси. Газеты грели самую нижнюю часть спины. И было пустынно.

   Респектабельный и неподотчётный, в приличном костюме в тон  галстуку, не спеша раскрыл кожаный коричневый кейс, достал из него две рюмочки, бутылку коньяка и огромное зелёное яблоко. Разложил всё это на свежую, опять же из кейса извлечённую газету, разлил коньяк по рюмочкам. Яблоко разрезал канцелярским, для бумаг, ножом.

   -Что ж, - он поднял рюмку, утонувшую в его громадной ладони. –Со свиданьицем!

   Они чокнулись и выпили. Жгучее тепло растеклось по телам обеих.

   Передёрнулись. Хрустнули яблоком.

   -Ну, Волоха, озвучивай свои проблемы, - полным ртом произнёс солидный, отвалился спиной на скамейку. Вот мы и узнали: худощавого зовут Владимир.

   -Почему сразу «проблемы»? А что, так встретиться, без дела – не судьба уже?

   -Не – а… Ты по – другому не можешь. Тебе, как приспичит – «давай встретимся» орёшь. Когда мы с тобой последний раз без причины встречались? То – то! И я не помню!

  -Сань! Ты в баню ко мне на дачу приезжал!

  -Во – от! И подсчитай- три- четыре года назад, а?

   Собеседник не ответил.

   Александр порезал оставшуюся половину яблока на ровные четыре дольки.

   -Ну, что случилось то?

   -У тебя что, опять запарка на работе? – хмуро буркнул Владимир.

   -Нет у меня никакой запарки!

   -Тогда сиди спокойно, общайся с умным человеком.

   -Я и дома, в тепле  могу с собой поговорить…

   -Тогда с двумя умными посиди…

   Они ещё некоторое время пикировались друг с другом. Затем устали от словесной лабуды и замолчали, с интересом оглядываясь по сторонам.

   Пятидесятилетнее житие в родном городе совсем не означало, что они этот город знают, в чём они сейчас и убеждались.

   Город был подобен фантому, хамелеону, приспособленцу, перевёртышу.

   История постаралась круто замесить в этом городишке и казацкую вольницу, и раскольниковский Питербург, и громовское лабазное купечество, и антураж «Маленькой Веры», и тарковскую «зону», и «ироничные» улицы Строителей, и сталинские пятиэтажки- казематы… Город- лицедей… Это только на первый взгляд он казался простецким, город как город, а ежели вглядеться повнимательней да попристальней…

   Но, прошу прощения, я, кажется, опять отвлёкся. Тем более, что герои наши смотрели более на скукоженных под дождиком, но все ж- таки полураздетых по летнему случаю барышень, нежели интересовались «застывшей музыкой». «Музыка» сия интересовала их постольку- поскольку. Как Эрмитаж питерцев или Третьяковка москвичей.

   Но и женский пол, надо сказать, интересовал их больше по давно заведённой мужской привычке: отыскивать хоть что- нибудь отличное от общепринятого, нежели как объект вожделений. Вожделений они не испытывали-  холодно было.

   А мужское население, что крайне странно, как то обходило скверик у Оперного стороной. Не по пути было мужскому населению с нашими героями. Герои не отчаивались и наливали по третьей. Тем более, что к мужскому населению они вообще не испытывали никаких вожделений! Даже совсем- таки напротив, как… Пусть будет «очень претило»…

    В общем, друзья сидели, мокли, общались и просто созерцали текущий момент.

   -Может, ты всё- таки разродишься - для чего вытащил меня сюда?

   -Угу.- Было видно, что Владимир явно не в своей тарелке. Он неестественно выпрямил спину. Лицо посуровело, глаза забегали, стараясь не встречаться взглядом с Александром. –Я, Саша, предприятие хочу открыть.

   -Слава Богу! Давно пора! Сколько ты уже бичуешь? Лет пять- шесть?

   -Почему же «бичую»? – обиделся Владимир и даже на секунду взглянул на собеседника. Впрочем, взгляд сразу же отвёл и продолжил говорить уже в сторону. –Если тебе кажется, что писанина – простое занятие, то попробуй сам! На досуге как- нибудь!

   -Вот именно: на досуге! Праздное, понимаешь, дело, а он его за работу считает! Статейки свои беззубые!

   -Это почему же «беззубые»?! – Вовка обиделся ещё больше.

   -А какие же ещё? Ты сам то их перечитываешь? И почём у тебя слово стоит?

   Тот пожевал губами.

   -Не всё деньгами измерить можно! – заявил он гордо.

   -Ой, умница какая! К твоему бы гонору ещё и гонорар…

   -Не всё деньгами меряется! – упрямо и угрюмо повторил Владимир.

   -Тогда скажи, что тебе от меня надо? Поднимай! Будем!

   Чокнулись. Выпили. Яблока больше не осталось, поэтому закурили.

   -Совета надо. У меня две задумки… Вернее, мечты. – Володька стряхнул пепел с брюк. –А с чего начать и как  начать- не знаю…

   -Ну, говори, говори! – поторопил его Александр. –Паузы в театре держать будешь.

   -Первая: историю города написать. А вторая…

   -Вах! – перебил его Александр, глумливо всплеснул руками.

   -…а вторая, - с напором продолжил Владимир. – это футбольную команду из ребятишек сколотить. Лет тринадцати. Чемпионскую!

    На такое предложение у Александра иронии не хватило. Он недоверчиво и изумлённо смотрел на собеседника.

   -А на что жить то будешь? И так гроши получаешь… Или не гроши?

   -Угу.

   -«Угу» - что? Гроши?

   -Ну пьём же коньяк?!

   Александр обомлел от такой наглости. Из  яств на столе Вовкиным было только яблоко.  Но он промолчал. Владимир был обидчив. И к тому же неприхотлив: вполне мог обойтись обычной дешевой водочкой, от которой Александр как то уже отвык.

   Ко всему прочему, его начали терзать мысли о будущих никчёмных и безвозвратных денежных вложениях, которыми заканчивались почти все встречи с «неприхотливым» другом.

   -И это ты называешь «открыть предприятие, дело»? То есть, «купоны стричь» будешь? «Зелень слюнить»? «Бабки подбивать»? Иль сначала денежные вливания нужны? Инвестиции?..- с издевкой спросил он.

   Дождик как то незаметно прекратился. В небесной лохматой серости появились голубые дыры. Но Александра это уже мало интересовало и ни сколько не радовало. Захотелось побыстрее допить коньяк и распрощаться. Или распрощаться, а потом допить.

   -Да нет, Саш, ничего не надо,- огорошил его Владимир и уныло сгорбился. –Посоветуй просто- с чего начать? Ну, летопись- это понятно… В архивах покопаться, тоси, боси… От и до… Так ведь скучно всё выйдет, Саш! Основан… рос… развивался… и так далее… В любом справочнике вычитать можно. А хочется то, чтоб как в Байю все потянулись!

   -Куда?!

   -В Байю.- Владимир посмотрел на собеседника. –Хорошо…  В Баден- Баден, –произнёс немного погодя.

   Александр понимающе кивнул головой.

   -А это… Байя… Что сие такое?- полюбопытствовал он.

   -Да это… так… не заморачивайся,- махнул Владимир рукой. –Городишко такой.

   -Не слышал.- В Сашкином голосе прозвучало сожаление. –Может, и не тянет из- за этого. И чем знаменит?

   -Адвокатов много, докторов… Полицейские… Танцоры… Бродяг, проституток много…

   -Типа Амстердама, что ли?

   -Типа… Только нормальной расцветки. –Володька уже жалел о начатом разговоре. И разговор то начал уходить куда то в сторону! Главное, о чём хотелось поговорить, как то терялось во второстепенном, не выкристаллизовалось. –Ещё шаманства африканского много…

   Но проститутки, бродяги и религия Сашу интересовали мало. Он размышлял над проблемой друга.

   -Слушай!- вдруг загорелся он. –А что, если взять не всё, а какие- нибудь значительные эпохальные вехи?  Разобрать их досконально, по полочкам, так сказать, разложить? Всю то историю- это скучно, это ты прав… По верхам, по верхам… А так- СОБЫТИЕ! Со всех сторон подойдёшь, версии разные обсосёшь…

   Володька брезгливо на него покосился. Но Александр этого не заметил. Он уже мысленно набрасывал кроки будущей летописи.

   -Ручка есть? Вообще то, у меня своя…- Достал блокнот и ручку. –Вот, смотри… Чего значительного и интересного у нас в истории было?- Он по- учительски уставился на Владимира.

   -Я родился.-

   -Урод! Я серьёзно!

   -Куда уж серьёзней?! 

   -Слушай сюда! Я тебе  дельную вещь предлагаю, а ты ёрничаешь! Смотри: берёшь событие – делаешь конфетку! Да ещё с каким- нибудь дютективным уклоном для заманухи!

   -Не понял! Я хронику пишу или фантазирую?- Владимир обиделся не на шутку. Серьёзное и значительное, с его точки зрения, начинание превращалось благодаря интерпретациям Александра в какой то фарс. –Саша, с тобой нельзя иметь серьёзные дела, ты всё начинаешь опошлять!

   -Я тебе ещё раз говорю: слушай сюда! Смотри: Грязнов, пугачёвцы запаивают золото и драгоценности в стволы пушек, стволы- в Миасс! Потому что царские войска на хвосте, в тридцати вёрстах и всё с собой не увезти! Жизни бы спасти, а не то что «презренный металл»!

   -Ну, и кудыть они их топят?- Владимиру стало по настоящему смешно. До таких бредней даже он не доходил в своих фантазиях. А от Александра и тем паче не ожидал! Выпитый ли коньяк, сумеречная погода либо полураздетое женское население тому виной- непонятно! Но Александр продолжал фонтонировать идеями.

   -Да в районе Бутаков, куда ж ещё? Чего далеко переться? На виду всего города нельзя, а время поджимает!.. Вот они неподалёку всё и сгрузили! А сами- ноги делать!

   -Та- ак…- Владимир развалился на лавке, поджал под себя левую ногу. Опёрся локтем на спинку, подпёр ладошкой голову. –И сколь пудов, по- твоему, там золотишка было? Ну, так, на глазок… Прикинь…

   Сашка смутился.

   -Ну, много, конечно… С собой везли… Да в Ч- бе ещё пограбили купчишек… Мно- ого!- уже уверенно заявил он. –Да самоцветы, изумруды!.. Ну, и пряности разные восточные… Тоже на вес золота тогда ценились. Только пряности разложились, а золоту ни хрена не сделается! Цело всё остальное!

   -И первоисточники сейчас назовёшь, на которые ссылаться? Летопись же творим, правду- матку режем!..

   -Конечно! Предания! Из года в год, из уст в уста передаются! Фамильное предание, так сказать! Фантазирую, хочешь сказать? А ты пробовал его, это золото, у Бутаков искать? Чего ж кривишься тогда?

   Владимир делано зевнул, отстраненно и индифферентно уставился в сторону.

   -Извините, Александр Анатольевич, за резкость, но- лапоть вы, лапоть! Ты хоть знаешь, где тогда русло Миасса проходило? И на какой ляд было тащить золото и камешки в наш городишко захудалый, если рядом Мияс был, тогдашний центр нашего края? Эт раз! Второе: что такое «хроники»? Истинный перевод этого слова? Так вот: «хроники» - это…

   -Ты будешь пить?- хмуро спросил Александр.

   -Буду! Так вот: «хроники»- это…

   -Держи! И помолчи. Тебя что, без ссылок не печатают?

   -Саша, меня и со ссылками могут не напечатать! Даже скорей всего не напечатают! Но мне хотя бы не стыдно будет за дурацкий вымысел!

   -Да тебе при любом раскладе, в любой ситуации не стыдно! Строит из себя здесь… «совесть народа»… «совесть эпохи»… А у самого совести… Знаешь, такие, как ты, и сами толком ничего не умеют, и другим на корню всё обрезают! А ведь сам же просил! Сам!

   Задымили зло в разные стороны.

   Мимо процокали высокие женские ноги в короткой юбке. Две пары блеклых пятидесятилетних глаз внимательно проводили их до конца аллеи. Затем пересеклись друг с другом.

   -Так… Золото в пушках… Что можно ещё?

   -Золото метро,- немного погодя ответил Владимир.

   Александр зыркнул глазёнками по сторонам.

   -Нет!- произнёс он, почему то, шепотом. –Это- табу, Волоха! Это такие башли – Крезу не снилось! Даже не заикайся! Нельзя об этом писать! Ты мне живой нужен! Там, поди, весь валютный запас России лежит! Сколько уже, лет двадцать пять строят? Не вздумай даже в шутку заикаться! Всё! Забыли! Давай следующее!

   -У нас кончилось. Давай, я сбегаю? – Владимир аккуратно опустил бутылку в урну. –Заодно и закусь возьму.

   -Иди, возьми. Только одну закусь! У меня коньячишко ещё есть!- Александр открыл  кейс. Действительно, ещё пара бутылочек коньяка симпатичными близняшками сверкнули коричневым колором. –Огурчиков маринованных купи! И шоколадку! А я посижу пока, покумекаю.

   -Хорошо. Ты только это, Сань… кумекай без фантазий… И дютективов своих…

   Володька устало поднялся и пошел наискосок, к чернеющему вдалеке зданию развлекательного комплекса.

   -Может, этот худосочный и прав,- подумал Александр, глядя тому вслед сощуренными глазами. –Чего фантазировать… И так всего удивительного предостаточно…

   А начал вспоминать- и кроме третьего места местной хоккейной команды в чемпионате и не вспомнилось ничего! Вернее, вспоминалось очень многое. Но на эпохальное не тянуло. Ни загруженность местного ареала зонами и тюрьмами. Ни первая любовь в девятом классе. Ни проезд Ильича транзитом на охоту в Шушенское. Ни бешенный подлёдный клёв на местном водохранилище сорокалетней давности.

   -Тьфу на этого дурака со своим днём рождения!- в сердцах сплюнул Александр. –Всё в голове перепуталось!

   Отчётливо всплыли слухи об аварии на ядерном реакторе. И киношный Василий Иванович за пулемётом. Но так как в географии (да что скрывать: и в истории тоже!) Александр был слаб, то насчёт Чапая засомневался: то ли степи Оренбуржья, то ли местное, своё… Но на всякий случай «отодвинул» Василия Ивановича в головной загашник… до лучших времён…

    Посмотрел на арфистку на крыше Оперного. Сурово и строго посмотрел, та аж содрогнулась и замерла. «Рабочий» и «колхозница», стоящие по краям, напряглись, как «секьюрити».

   Неподалёку, напротив главного входа, какой- то очкарик- фотограф, обвешанный кофрами, как ёлка игрушками, раздвигал треногу, присаживался, примеривался, замерял что-то по солнцу.

   -Суетливый какой,- неприязненно и дремотно подумал Александр. –Надир найти не может. Тоже, поди, остановить прекрасное хочет… Нетленку творит… Но у этого хоть посмотреть можно, а тот… А того- читай, не читай- ничего путного не вычитаешь. Человечки какие то, зарисовки, моментики… Хренотень полнейшая… Масштабного- ни в тую, ни в сую… Хронику надумал писать…Корова бодливая без рогов…

   Александр заснул, слегка приоткрыв рот. Пальцы раскрытой правой ладошки непроизвольно подрагивали во сне.

   Озорная муха торопливо пробежала по ободку пустой стопки. Выживший, на удивление, клещ вскарабкался по начищенной туфле под брючину, принюхался- и сполз обратно, на простор. Бабочка тряпочкой пропланировала мимо. Чахлые цветы безрезультатно пробовали покачивать тяжелыми мокрыми головками.

   Разжарило и припекло.

   Стрелка экспонометра у фотографа поползла в сторону, теряя выдержку.

   Александр, потея, вместе с какими- то незнакомыми личностями волоком, на веревке тянул зачеканенный ствол пушки на берег реки. Лапти по щиколотку проваливались в глинистую жижу, вязли в ней. Слабли ноги.  Поскользнулся на коряге и шмякнулся лицом в эту мутную грязь. Но окончательно упасть не успел. Так, потным, и проснулся.

   Размежил веки.

   Фотограф будто и не двигался, застыв в привычной для него фривольной позе у треноги. Арфистка тоже не двигалась, согнувшись над арфой, как пряха над веретеном.

   -Сколиоз заработает,- мутно и с жалостью подумал Александр.

   Мимо прошаркал коллекционер стеклотары и цветметалла с измученными отсутствием алкоголя глазами на колоритном лице, почти полностью заросшем курчавым седоватым волосом. Эмоциональность на лице отсутствовала.

   Задержался у урны, заглянул в неё. Затем вопросительно посмотрел на Александра. Тот кивнул едва заметно, но благосклонно. На лице коллекционера ничего не отразилось. И лишь глаза, живые, выразительные, благодарно блеснули в ответ. Запахнулся, не смотря на жару, в затрапезный, бывший когда то белым меховой плащик с поблекшим кровавым подбоем, деликатно извлёк бутылочку и прошествовал далее.

   -Синдром «оборотня» и Мёбиуса,- расплавлено подумал Александр, с трудом повертел затекшей шеей.

   Собеседника с закуской до сих пор не было. Хотя, кто его знает, сколько дремал. Фотограф то до сих пор стоит, как стоял! А бомжа не было- и уже рядом! А сейчас- опять нет! И этого велосипедиста не было. О, время, время…

   Александр демонстративно стал смотреть в другую сторону. Движущийся овоскоп вызвал неприятные детские воспоминания. Непроизвольно забросил ногу на ногу.

   Кирпичные здания минаретными башнями маячили вдалеке. В дымке просыхающего асфальта появился Владимир. Такой же колеблющийся и призрачный, как дымка. И, притом, с блудливой ухмылкой на усатых устах.

   -Купил?

   -Купил.- Владимир рассеянно выложил на газетку пару яблок, минералку, огурчики в банке, «Российский» шоколад. –А я, знаешь, место нашёл, где твои стволы гоношили. У «Изумруда»! Там глубины- до девяти метров! И течение- дай Бог!

   -Ну вот, а ты кочевряжился… Один момент истории осветили… А мне ещё вспомнилось: Тамерлан здесь жил. Или проходил.

   -Сань, кончай трепаться! Башня его- вон, на югах! Чего ему здесь то делать?! Есть факты- давай!

   -Есть! Непроверенные! – Тот убедительно выпучил глаза.

   -Саш, это не хроника получится. Это… Гербалайф какой то!

   -Хайнлайн, а не гербалайф. Миры Хайнлайна. А чего?.. Люди до сих пор «парятся» в них…

   Владимир, не отвечая, почесал ногу. Александр даже через разложенную меж ними на скамье газетку почувствовал истекающую от того скуку и безразличие.

   -Хорошо. Согласен.- признал он свою бестолковость. –Как лучше хотел.- Вперил взгляд в даль и начал: -Тогда факты: Скобликова, Т-34, три гола Макарова против «Спартака», золото Колчака, Копейкин в основе ЦСКА в семидесятых, приезд Александра Третьего, Черненко, Путина, Гришковца… Кафтан Деда Мороза на «Сказе об Урале», реликтовый дуб, единственный в мире памятник медсестре…

   -Не остановить,- тоскливо подумалось Владимиру. –Выспался, собака.- Сашкин бубнёж доносился монотонно и въедливо. –Только одно и остаётся…-

   -Саш, выпьем?- с энтузиастом спросил он. –Сейчас я, быстренько…- Налил, поднёс. Зуммер нехотя утих. Александр недовольно глянул на друга, взял стопку.

   -Ну что, подойдёт что- нибудь?- немного недоверчиво спросил он.

   -Конечно! Особенно двойное дно Инышки и второе место «мисс России»!..

   -Дурак! Ты бы и до этого не додумался!

   -Куда мне! Без меня демагогов да демосфенов доморощенных хватает!..

   Как то незаметно на второй бутылочке светскость разговора улетучилась. Но, надо сказать, непосредственность и простота в общении подходили им больше, нежели чопорность и показная любезность. Не красила их чопорность.  Да и живой, мажорной ауре города не подходила.

   -А это кто?- Владимир, наконец то, увидел фотографа.

   -А это, дружок мой, и есть ИСТОРИЯ! Вот от него то точно память останется в снимках и анналах! А не пшик, как у некоторых! Полчаса в одной позе стоит!!!

   -Тренируется, что ли?

   -Сам ты!.. Это тебе не Голландия! Момент ловит!

   И в это время фотограф разогнулся. С вымученной страдальческой гримасой огляделся. Увидел нашу парочку и скособоченной походкой на затекших ногах направился к ним.

   -Уважаемые…

   Ребята подобрали ноги, выпрямились сидя. Александр даже вскинул подбородок, словно поручик Ржевский при сатисфакции. Иль как баронесса в гневе.

   -У вас не найдётся пяти минут? Никак не получается настроить аппаратуру без объекта. Просто попозировать… Будьте добры…

   -Будем!- отчего- то хором ответили друзья, услышав условную фразу.

   Встали на указанное  очкастым  режиссером место, замерли для истории.

   -Хорошо. Теперь вот здесь… Головы чуть в стороны.

   Непохожие, как два китайца из разных провинций, ребята синхронно повернули головы в разные стороны, уподобляясь гербовой птице.

   -И, пожалуйста, вот здесь!- фотограф всё щелкал и щелкал затвором, как на утиной охоте. -Нет, а вы назад встаньте. ..Нет- нет, назад!

   -Встань, где стоял,- не поворачивая головы сквозь зубы процедил Александр.

– Благодарю вас! Возьмите визитки. Надумаете - приезжайте за фотографиями. Ещё раз: большое спасибо!

   В изнеможении опустились на скамейку. Фотосессия со статическим дефиле вымотали все силы. Уже не хотелось ни портфолио, ни ИСТОРИИ. Натерпелись, одним словом… И коньяк уже нагрелся. Некстати рано порезанное яблочко подалось коричневой бахромой и неаппетитно топорщилось кусочками на третьей газетной странице с рубрикой «Жизнь».

   -Понял теперь, с каким трудом вечность творится?- назидательно спросил Александр с трудом усмиряя отдышку. –А ты хочешь с кондачка всё обстряпать. Не выйдет, мил друг… Труд, труд и ещё раз труд! И выдержка! Да! Выдержка. Ну, и талант, само собой. У тебя- то хоть что- нибудь есть?

   -Желание у меня есть. Саш, давай ещё что- нибудь повспоминаем. Ты какой- то тупой сегодня, ничего путного вспомнить не можешь… Расслабься! И попробуй подумать! Я понимаю: тебе трудно, но попробуй. Ей- ей, совета надо!

   -О! Скиты какие- нибудь! И пещеры! С рисунками и черепушками!

   -Саша!!!

   -А чего?! По- моему, дельно! А, вообще то, Вовка, история из житейских мелочей складывается. А остальное- так… Эпизоды громкие…

   -Скучно же читать будет про эти твои «мелочи»…

   -Зато подлинная история! Я понимаю: тебе эпатажное надо для эффекта. Но «Дом- 2»- это ж не история. Свалка какая то… Забудется скоро - и слава Богу! «За стеклом» уже никто и не помнит. А «Печки - лавочки» помнят, хотя там одна бытовуха! Согласен?

   Володька хотел кивнуть головой и одновременно пожать плечами. Получилось жутко.

   -Я знаешь, что предлагаю? Давай - ка  прошвырнемся по городу! Изнутри, так сказать, посмотрим жизнь народа! Окунёмся!..

   -Сашь, заметут! Шибко выпимши!

   -Во, и в трезвяке побываем! Ни разу ж не был? Горький то с Гиляровским годами «на дне» жили, жизнь вохали!

   -А тебе чего страдать?! Моя ж задумка! Тебе - то какая радость?

   Александр задумался. Произнёс с сожалением: -Да… То понос, то золотуха… Нажираться не надо было!- с брезгливостью попенял он Владимиру.

   -Да мой коньяк, что ли? Я за советом к тебе пришел, а не алкоголь потреблять! В не мерянных дозах! Тебе- то что с семью пудами, а меня тошнить утром будет, между прочим! И думать не смогу…

   -О, а сейчас ты - мыслитель!

   -Сейчас уже нет. Я после второй «уже нет»…

   -Тогда сидим от греха подальше. Сидим и сидим… никому не мешаем… Разговариваем, беседу ведем… Я- ведущий! Ты - ведомый!

   -Чего так то сидеть… Доставай третью, всё едино!- махнул Владимир рукой. – На такси доберёмся.

   -А точно доберёмся?

   -Должны! Не вижу, почему бы двум  взрослым умным людЯм на такси до дома не добраться?

   -Лишь бы не до казённого…

   Оба сплюнули тягучей коньячной слюной.

   Уходящий вдаль фотограф осуждающе покачал  головой. Но друзья этого не заметили. Они счищали бахрому с яблочных долек. За пропитанием идти как то не рискнули. Полувековая мудрость ещё не затуманилась.

   Парило.

 

 

                                       Г Л А В А    2

 

 

   Ах, какое было утро!

   Душа ныла от умиления и ожидания чего- то нежданного и радостного. Ласковый прохладный ветерок чрез раскрытую форточку гладил по лицу и обнаженным ногам. Зайчик отразился в зеркале, мазнул солнцем  по закрытым ещё векам.

   Владимир потянулся всем телом. Хрустнули, разбивая солевые отложения, сочленения ног и рук. Шея пока не двигалась, но это дело времени.

   Вспомнился вчерашний день. Как редко, оказывается, случаются такие счастливые насыщенные дни! Он улыбнулся в полудрёме.

   А они ведь так и не уехали вчера на такси. Сидели, сидели, пили, говорили, пытаясь нащупать концепцию будущего творения Владимира, выдумывали что то уж совсем фантастическое и непотребное, опять пили…

   Когда, уже в сумерках, к ним подошел милицейский наряд с проверкой документов, то они были, как им обеим казалось, в шаге от нужного решения проблемы. В том, что сей шаг они не сделали, конечно же органы винить не стоит. Ребята просто добросовестно выполняли свою работу. Парочка, «зависшая» на скамье почти в центре города на семь часов вызывала подозрений не меньше, чем брошенная на пару дней посреди двора незнакомая «Газель». Органы возбудились.

   И вот здесь Владимира поразила невиданная им дотоле широта души Александра. То, что после предъявления документов он попытался  угостить  сержантиков коньяком  на брудершафт – это ещё терпимо. Сержантики  конфузливо отказывались и норовили смыться, как- то не воспринимая Сашкино русское гостеприимство. Но на не пробованный ими никогда французский коньяк изредка косились. Этим их Александр и подкупил, потребовав вызвать «воронок» из медвытрезвителя.

   -Волоха!- жарко шептал он другу в ухо. – С бедой надо ночь перекантоваться! Я тебе завтра столько порассказываю- ахнешь! Кейс не потеряй, там договора и деньги. И ключи от дома. Звякни  моей: у тебя, дескать, ночую. И уже сплю! Утром меня заберешь. Ребята, куда меня повезут? В Ленинском заберешь… Ребят, а бить не будут? А то я буйный, когда больно…  Всё, Волоха, не волнуйся, бить не будут. Орлы, вы коньяк то спрячьте - влетит от начальства. Вовка, дай им пакет. И сам давай: ноги в руки, а то и тебя повяжут за компанию. И не думай!.. Домой, домой! Один нам на воле нужен! Для страховки! Давай, давай! Всё нормально! Я вполне адекватен. Там, в кейсе, в кармашке, ещё стограммовый, плоский… «Арарат», правда… Тока прикоснись! Врагом будешь! Видел?- Саша показал пудовый кулак.

   Вот здесь у лежащего в постели Владимира настроение немного испортилось, так как «Арарата» наутро уже почти не осталось. И где покупать именно такой - он, хоть убей, не знал! Значит, вставать всё - равно придётся. Пока соберёшься, поешь, пока коньяк найдёшь, глядишь - и девять уже. В девять у них выписка. Цветы надо купить. Или моветон? Нет, надо! Где выписка – там и цветы. С «Араратом»…

   Наконец – то хрустнули шейные позвонки. Да, действительно, пора вставать.

  

 

   …Покончив с формальностями, Владимир вышел из вытрезвителя на улицу: покурить, дожидаясь изгоя.

   Цветы, действительно, как то не смотрелись рядом с данным учреждением. Выходящие клиенты и сотрудники  недоуменно и подозрительно косились на Володькин букет из полевых ромашек. Полей, естественно, в городе Ч – ке  отродясь не бывало, но ромашки порой росли по обочинам  постоянно ремонтируемых дорог. Владимир, спеша на выручку к другу, долго не заморачивался.  Лишь  стряхнул скопившиеся на них канцерогенные вещества да пыль - и всё.

   Он попытался спрятать букет под свитер, но стал похож на усатую няню на седьмом месяце. Владимир положил цветы на дальний конец скамьи и индеферентно отвернулся, нервно барабаня пальцами по кейсу.

    Александр, наконец - то, появился. К Володькиному сожалению, выглядел он  отлично, будто  и не было вовсе этого казематного ночного заточения. Сопровождающие его лица в составе двух майоров, сержанта и ещё одного выписанного клиента долго стояли на крыльце, оживленно что- то обсуждая, затем попрощались за ручку, и Александр  вместе с сокамерником подошли к Владимиру.

   -Ну, здравствуй, родной! - обнял его Александр. – Жив? Ты чёй- то  какой - то худой стал! Тощий…

   -Я и раньше не рембовидный был,- хмуро ответил Вовка, дивясь жизнерадостности друга.

   -Вчера у тебя хоть щёки пузырились…

   -Вчера - это было вчера… Тебе, вон, принёс,- кивнул он на лежащий в сторонке букет.

   -Молоток!- похвалил Сашка. –Погоди минутку.

   Схватил букетик и вновь исчез в недрах учреждения. Его напарник стеснительно пялился  на пыльный тротуар и молчал.

   -Как сиделось?- умело разрядил молчание Володька.

   -Ничё… нормально,- лаконично ответил вольняшка, не поднимая глаз. И снова повисла пахнувшая липовым цветом тишина. Но тут вышел Александр. Бодро прошагал к ребятам.

   -Чего загрустили? Выше носы!

   -Как сиделось?- вновь поинтересовался Владимир.

   -Нормально. Но тебе это не пригодится.- По этому вопросу Сашка тоже был немногословен. –Сейчас план такой…- он покосился на кейс. –Берём дополнительно что- нибудь- и культурно, тихо сидим, как вчера.

   -Опять к Оперному?- тоскливо спросил Владимир.

   -Зачем? Столько уютных уголков, а мы к Оперному?.. Здесь где-нибудь, поблизости… Садимся, и Кеша тебе всё подробно рассказывает! Да, кстати, знакомьтесь!

   -Владимир.

   -Иннокентий Павлович.

   Владимир удивлённо и уважительно посмотрел на нового знакомого. Рваные шлёпанцы как- то не вязались с полным именем- отчеством того. Но тон говорившего заставил Володьку торжественно пожать ему руку.

   -А можно ко мне…- сказал он. -Сегодня никого не будет. Чего по кустам то  шастать?

   -Давай к тебе!- легко согласились ребята.

 

                                   …

 

   Шёл 12- й час ночи.

   Отклячив задницы, вся троица коленями притулилась на стульях вокруг компьютера.

   -Ну- ка, увеличь. Ты смотри: всё базами обложили, волкИ! Одинокий стоял, ничего вокруг не было! «Железка» заброшенная рядом- и всё! Чистейший был, куда там вашим Увильдам! Помнишь, Вовка? Дна не достать! Захар метров на десять заныривал- и дна не видел! По слухам; уйму техники затопило…

   Сейчас, наверное, и прозрачности никакой, запоганили всё… Иль, чего доброго, откачали весь! Вот беда то будет! Вот нам подарочек будет! Всё детство и вся юность на этом карьере прошли! Обидно будет. А какие там отпечатки на глыбах! И растения! И живность какая то доисторическая!.. Ум бы был тогда- сфотографировал всё! Иль срисовал…  Выпускной- и тот на карьере закончили с классом! Ну- ка, Кеш, увеличь ещё… Названия этих баз сможешь узнать? Тогда подготовь мне список. И директоров этих шарашек…- Левая половинка лярвии онемела от неудобного положения, заколола иголочками. Александр почесался, сел на стул нормально. –Передохнём, может?.. Вся ночь впереди…

   Дружно пересели за сервированный столик.

   -Иннокентий, а бабуля  твоя точно ничего не напутала? Как то не стыкуется всё это с теми годиками…

   -Нет. Елизавета Сигизмундовна ошибиться не могла!- твёрдо ответил Кеша. –Она до самой кончины своей была в здравом уме и твёрдой памяти. А почила в бозе на 90- м году, светлая ей память.

   -И всё- таки… всё- таки… Конец сороковых… Ни войны, ни фронта поблизости, ни катаклизмов… Какой смысл что то прятать? Хоть архивы, хоть ценности… От кого? Для чего? Может, просто заряды закладывали, камень дробить?..

   Иннокентий устало, как на ребёнка, посмотрел на Сашу.

   -Елизавета Сигизмундовна говорила: металлические ящики, пронумерованные… Много ящиков… Почему ночью?! И зачем такая секретность- две машины энкэвэдэшников?.. Взрывники работали днями, в шестнадцать ноль- ноль, безо всякой секретности. И почему после  т о й   ночи прекратились все работы в карьере, пленных белофиннов вообще увезли? Хорошо, если только увезли…

   -Ну, а как же при такой охране она видеть всё могла? Близко б не подпустили!

   Кеша малость замялся.

   -По любви это у неё… Влюбилась она… в финна одного… Их же сюда гнали без всякой строгости… Колонной гнали… Сами знаете, как у наших женщин: сначала ненавидят, потом жалеют, потом кормят, потом любят… Вот и она… Сунулась к пленным, хлеба дала иль чего там… Ну, и запомнила в лицо… «Красивый, говорит, был. Высокий, белый!» Хотя, я думаю, они все высокие и белые были. Они поначалу на стройках работали. Режим щадящий, охрана подкармливать разрешала… Это уж потом всех на каменоломню согнали…  Там построже стало. Да и то: он днём весточку или поделку какую- нибудь под камень, в условное место спрячет, а она вечером в это место еду да табачок кладёт… Так , вот, и любили друг друга… Издалека… А в тот вечер не успела она ещё узелок спрятать, как, говорит, машины наверху зашумели. Испугалась, говорит, насмерть! Забилась средь валунов. Поэтому и видела, ч т о  делалось да  к а к… А ящиков, говорит, штук десять было. Большие! На самое дно карьера спустили, а потом в какую то штольню впихнули. Видимо, там, на дне и штольни есть…

   Выпили. Помолчали.

   Иннокентий, чистый, побритый, смотрел в ночное безлунное окошко и был где то далеко.

   -Что, Волоха, думаешь? Не напрасно пинкенторничаем?

   -Кто его знает… Ну, вот что там может быть, в этих ящиках? Десять ящиков- это ого- го! Хоть для документов, хоть для сокровищ, хоть для секретного оружия… И, главное- никогда ничего об этом не слышал! Никогда! Ничего! Хоть бы где заметочка какая была или намёк… Ничего!

   -Может, кто из верхушки НКВД затоварился и припрятал?

   -Ага! И уйму народу к этому приобщил: дескать, охраняйте, грузите- перевозите, прячьте!.. Нет, Сань, чепуху городишь. Это ж и накладные, и приказы- всё остаться должно. Следы!  Да плюс слухи! Да и десять ящиков наворованного или конфискованного… Ты бы вот смог столько нахапать?

   -Я то что… Я так… У меня и заначка то не всегда есть. Ты бы, Вов, в архивах пошукал… А я базами да директорами займусь. Доступ то к карьеру всё- равно нужен! Только под каким соусом я к ним припрусь? Арендовать что- нибудь? А в воду лазить начнём- для чего, спросят? И чего отвечать? Трудовой пот смываем? С аквалангами?..

   -Саш,- Владимир выглядел немного расстроенным. –Что всё-таки

по моей задумке? Насчёт летописи?..

   Александр тоже был расстроенным, но совсем по другому поводу.

   -Подожди, Владимир, подожди ты со своими хрониками! Видишь, какие дела закручиваются? Это же… Стивенсон целый! Единственный раз в жизни выпадает, а ты здесь со своими… Отстань! С детства о таком мечтал! С детства! Да и кто не мечтал?! Скажешь, тебе неинтересно?!

   -Интересно,- тускло ответил Владимир и замкнулся. Задумка его накрывалась железной трубой. Не говоря уж о футбольной команде чемпионов. .. Против  «золотой лихорадки» он средства не знал… Может, кольт только… Да где ж его взять…

   -Слушай, я придумал!- прервал его размышления Александр.

 

 

                                   Г Л А В А   3

 

 

  

 

 

 

   Жизнь не заладилось с самого утра. Любимая кружка с горячущим любимым кофе вдруг вздумала треснуть и обварить его кипятком.

   Проклятущая футболка мгновенно прилипла и сниматься не желала. Жена плеснула на него холодной водой из кастрюли, прервав жгучую боль и плачущий стон вперемежку с нецензурщиной.

   Следы на плече и груди ещё долго краснели культуристскими буграми и не давали к себе прикоснуться.

   Дальше- больше. Забытая всеми вода из кастрюльки с удовольствием пропитала паркет, и паркет тоже «взбугрился».

   -Ты что, просто подуть на меня не могла?! Обязательно всё заливать надо?- взорвался Владимир. –Ты бы ещё ведро взяла!..

   -Ты ж выл, как потерпевший! Будто рожал!- удивилась Надежда.

   -Ага, а это воды отошли, да? –попытался он съязвить.

   -В следующий раз сам себя реанимировать будешь!

   Жена надулась, ушла в другую комнату.

   -Ни кому, на хрен, не нужен,- затосковал Владимир. –Помрёшь, обваренный - словом добрым никто не вспомнит… Ещё быстрее в отпуск смотаются…

   Обмазавшись олазолью, он гордо отказался от повторной чашки кофе и поехал в центр, на работу. А потом, около двенадцати, принялся настойчиво вызванивать  по срочному делу подельников. Но Александр «проявился» лишь через час.

   -Чего звонишь?- грубо спросил он.

   После такой фразы Вовка обиделся на жизнь ещё больше.

   -Того!.. Тебя, дурака, услышать!- ответил он с надрывом и отключился.

   Сашка перезвонил буквально через секунды.

   -Ну чего, правда, звонил? Случилось что? Приезжай, я на даче, картоху сажаю.

   Вовка мстительно вновь отключился, не отвечая.  И осторожно, краем глаза попытался посмотреть назад. Не получилось. Тогда он уселся в свою «Ниву» и осмотрел задние окрестности уже нормально, через зеркало заднего вида.

   Да, точно! «Пятёрка», привязавшаяся к нему у самого дома до сих пор маячила метрах в тридцати.

   -Пасут, волкИ!- подумал он с тревогой. –Кто? И по какому поводу? Нет, главное, всё- таки-  к т о? Ишь, как маскируются!  Ежели б не опыт да интуиция- и не просёк бы! К Сане!.. Срочно! Думать надо!

   Но поехал спокойно, не торопясь.  Более шестидесяти его «Нива» не тянула.

 

   …Дачи в садовом товариществе «Проктолог» всегда поражали Владимира своей нелепостью.  На четырех сотках владельцы пытались разместить трехэтажные коттеджи, бани, гаражи, хозпостройки и т.д., и т.п. Флора опасливо скукоживалась, но всё- таки пыталась бороться за существование. Хотя бы, как в патио.

   Александр же, прикупив уже готовую дачу, следовать новым веяниям не стал. Напротив, ухитрился выгадать несколько свободных закутков, благосклонно отдав остальную территорию на растерзание жене, и третий год сажал на этих закутках картофель. Это был его конёк!

   Вот и сейчас. Он встречал Владимира у калитки  в замызганных шортах от «Дольче Габано», с титановой лопатой в руках и ухмылялся испачканным лицом.

   -Ну, слава Богу! Наконец то, шелкоперы в народ потянулись, к землице! Давно пора!  А то уж…  далеки вы очень от нас, от крестьян…

   -Крестьяне ещё две недели назад отсадились,- хмуро ответил Владимир оглядываясь. «Пятёрки» не было.

   -Да то не крестьяне! – махнул Санька рукой. –То неучи! Ты со своими россказнями погоди! Закончим сейчас… Мне немного осталось… Поможешь заодно…

   Вошли на участок.

   -А чего баню средь бела дня топишь? Ждёшь кого?- по- прежнему хмуро спросил Владимир.

   -Надо!- кратко отрезал Александр.

   Подошли  к грядке под картошку. Первый ряд лунок уже был готов для посадки. Рядом стояли вёдра с клубнями.

   -Чего? Бросать, что ли?

   -Погоди ты бросать!- досадливо отмахнулся от него хозяин. Оглянулся воровато по сторонам. –Брезент вон возьми! Прикрой меня!

   Володька недоуменно и брезгливо поднял кусок пыльного брезента, растянул в руках.

   -Во! Хорошо!

   Александр мигом сбросил шорты с трусами и уселся голыми тылами в лунку. Вовка сморщился, ожидая чего- то непотребного. Даже оглянулся в поисках туалета.

   -Кончай маскировку дёргать! Давай на следующую!- прервали его смотрины. Так они, мячиком, за полминуты обсидели весь ряд. Саня натянул исподнее.

   -«Отсадились» они… Как же!.. Дураки вы все! «Отсадились»… Запоминай: первая, третья, четвёртая, седьмая и девятая- можно сажать, прогрелись. Запомнил? Тогда бросай в них. «Отсадились»… Я два года назад тоже так, «отсадился»… Сколь посадил- столько и выкопал. И ведь чувствовал: холоднющая земля! Нет, сажу, дурак, глядя на всех! Через неделю с геморроем слег! Вот что значит изначально не доверять организму, знатоков слушать! И больница, и без урожая!..

   -Так,  а сейчас то как? С геморроем то?..  Говоришь, не прогрелись некоторые?!

   -А для этого банька у меня и топится! Сейчас прозондируем остальные лунки, пока зонд не подмёрзнет- и в баню! Там и расскажешь! Давай, Волоха, растягивай завесу!

   Володька с любопытством заглядывал за ширму. Дело его увлекло.

   -Ну, что, прогрелась? Запоминаю! А эта? Какая она по счёту?

Лады! Лунки то, Сань, надо бы тебе поширше копать, 50х 50,  не влазишь! Сам ты пошёл!.. Я тебе дело говорю! Или одной половинкой опускайся, а то само дно не чуешь! Какая? Седьмая?..

   Через полчаса уже сидели в парилке, и Владимир плакался, рассказывая о слежке. Саша скептически улыбался и поддавал парку. Вовка злился, видя полное недоверие к своим словам.

   -Чего лыбишься?! Я тебе что, Плейшнер? Я слежку спинным мозгом чую!

   -Ну, только лишь… На хрена ты кому сдался? И давно «хвост» чуешь?- ехидно спросил Александр.

   -Я ж тебе говорю: с утра!

   -И каким образом… чуешь?

   -А ты не издевайся! Тебя бы!.. В мою шкуру!

   -Не ори,- спокойно прервал его «крестьянин». –Поворачивайся. Передок пропарю. А это что у тебя? – Он показал на утренние ожоги.

   -Проказа заживает, рубцуется…

   Санька мгновенно отдёрнул руку.

   -Псих! Я ж серьёзно! Грешным образом, подумал: может, пытали уже…

   Вовка вздрогнул. О пытках он пока ещё не думал.

   -Кеша то где? С утра не отвечает!

   -А он в больнице,- спокойно, будто речь шла о перевороте в Гондурасе, ответил Александр.

   -Да ты что?!!

   -Вот тебе и что!.. Сидите там… задницу протираете… А народ русский живёт, в больницы ложится…

   -Слушай, кончай! Я тоже хамить умею! Что с Кешой?

   А с Иннокентием случилось следующее.  После того, как Александр под вывеской  «Секция спортивного дайвинга» арендовал помещение на одной из карьерных баз, банда стала готовиться к исследованиям. Кеша решил вспомнить молодость и возглавил группу погружения, состоящую пока из него самого. Когда то, по его словам, он неплохо заныривал с аквалангом. Первым, ещё 57 года выпуска, от самого Жана- Ива. Но как человек разумный, решил потренироваться со знакомыми в бассейне «Ариант».

    Когда его, декомпрессионного, вытащили с глубины четырёх метров, он потерял сознание. Оказывается, у него отсутствует «какое то среднее ухо. Раньше было, а сейчас исчезло… Деклассировалось. А без среднего нельзя. Среднее – это сердце ныряльщика….»

   -И что делать будем?- загрустил Владимир. Пот ручейком стекал с опущенного носа. –Там- слежка, здесь- больница… А время поджимает, через три месяца лёд встанет… И чужих посвящать нельзя…  засмеют.

   -Тебе погружаться!- Александр был категоричен, как невеста в ЗАГСе.

   -Да ты что! Я почти плавать не умею!

   -Ну, не мне же!

   Володька оглядел его всего. Действительно, не ему же!

   -А вдруг у меня тоже уха нет?- спросил он с надеждой.

   -Есть!- твёрдо заявил Александр. –Ну, не батискаф же вам покупать, в конце концов?!  Я уже столько вбухал в это дело!.. Еле- еле на посевную картоху осталось! Есть у тебя ухо!

   -Ладно, пойдем, передохнём…

   Прошли через моечную, толкнули дверь в раздевалку. И наткнулись на полураздетого Иннокентия.

   Александр от неожиданности испугался, непроизвольно дернул рукой с зажатым веником и попал Вовке по одному месту. Тот согнулся в три погибели, заохал.

   -Ничего, ничего,- стоически произнёс он, хотя лицо скривилось от боли. –У меня сегодня карма такая…   

   -Ты то как здесь, Иннокентий? В больнице же лежишь!..

   -А-а,- Кеша беспечно махнул рукой и продолжил раздеваться. –Чего лежать то? Бюллетень мне без надобности… Таблетки я и дома приму…

   -А декомпрессию таблетками лечат?

   -Да не было у меня декомпрессии! Не бывает декомпрессии на таких глубинах! Давление скакнуло с похмелюги, вот и отключился.

   -Ясненько… А у нас здесь такие дела творятся! Слежка за Вовкой!

   -Уже?- ни сколько не удивился Кеша. –Быстро они всё-таки… «Вечером в газете, утром- в планшете…»

   -В  какой газете? Чего ты плетёшь?

   Иннокентий разделся окончательно. Залез во внутренний карман пиджака.

   -Владимир, это ваша статья?- протянул он ребятам газету. –О пугачевском золоте в стволах?..

   -Моя!- смело ответил тот.

   -Чего это у тебя? Что за боевой листок?- с подозрением спросил Александр. Повесил веник в угол на крючок, уселся на лавку и протянул руку за газетой.

   -Сам ты!..- Володька обиделся и про боль, естественно, позабыл. –Это «Горожане»! Можно сказать, почти официальный орган нашего района.!- в голосе его звучала гордость.

   -Можно, можно сказать… Нук, Кеш, дай- ка сюда этот «официоз»… «Искорку» эту…

   Саня вчитался, изредка шевеля губами и нервно почёсываясь то там, то здесь. Здесь чесалось чаще.

   Владимир заметил, как у того начали медленно сжиматься кулаки.

   -А ведь добьют же меня сегодня,- со злой безнадёгой подумал Вовка. –Свои же и добьют… Всё к одному…

   -Так говоришь: следить за тобой стали?..  –Александр неукротимо и грозно поднимался с лавочки. И лишь голые чресла его как то невольно веселили Владимира, скрашивая предстоящую картину апокалипсиса. –И после такой статьи ты припёрся к нам?!  К нам?! Сам замазался и нас хочешь замазать? Чтоб уж всем вместе в паталогоанатомной лежать? После пыток, да? Да?! А о детишках моих ты подумал, злыдень?

   -Окстись, Сань! Детишкам под тридцать уже…

   -А- а, подумал, всё- таки!.. И даже годики подсчитал!..

   Обнаженный Иннокентий недоуменно переводил взгляд с одного на другого. Становилось интересно. Как в термах. Только тог не хватало… А диспут уже был…

   -Так это чего?.. Правда, что ли, Владимир? С пушками то?..

   -Какая! На хрен! Правда?!- заорал Александр. –Я выдумал- этот подхватил! И ещё кривился, сволочь! «Выдумки, выдумки»… Демосфеном меня обзывал!.. Ну, и что, купился за гонорар? Как тебе тридцать сребреников, карман не тянут? А совесть?.. Нет?.. Не тревожит?..

   Владимир уже понял, что пар Санька выпустил и теперь просто куражится.

   -Сядь. Не маячь всем этим… Откуда я мог знать, что такая реакция на эту байку получится?  Да и вы то здесь причём? Я же писал… С меня спрос…

   -Нет, ты послушай его: «он писал»! Ты смотри, как гордо и значительно он это сказал! Будто «Анну Каренину» сбацал! А на самом то деле, смотри…- он зашуршал газетой в поисках нужного абзаца. – смотри, чего написал…

   «…Ломкий пожелтевший листок был заложен меж страницами «Нови» за 1904 год. Я, аллергически чихая от чердачной и книжной пыли, с трепетом развернул его. И вскрикнул от неожиданности! Это был почерк моего пра- пра- пра- прадеда!!! Я узнал заточку его гусиного пера и характерные силуэты проставленных им крестиков на местах захоронения сокровищ!

   Руки мои затряслись от возбуждения!...

   Владимир смущенно потупился.

   -О даёт! Куда там Вронскому с паровозом!.. Слушай, Кеш, дальше:

   «…Но где это? Что за место?.. Какие края?..

     Мой взгляд упал на название реки. «Река Миясъ». От крестика на северо- восток тянулась стрелка с хищным острием. «Чиляба. … саженей.»  Так это ж!.. Я обмер от озарившей меня догадки! Пот холодными ручьями побежал по лопаткам.  Это же!.. Я мысленно перевёл сажени в вёрсты, вёрсты- в километры и так же, мысленно, наложил современную карту на нарисованное русло… Сходится! Это же в…!»

   -Ах, какая интрига! И «Продолжение следует. Читайте в следующем номере»… Молодец! Слов нет! Какая фантазия!..

   -Но пытать то будут без фантазий,- умно заметил рассудительный Иннокентий.

   -Да в том то и дело!- Александр обернулся к нему, продолжил с жаром: -Ты, вот, ему, ему это скажи!- тыкал он пальцем на Владимира. –Сейчас же и блатата, и крутые, и органы, и просто желающие- все к нему полезут! Рядом!.. Пуды золота!.. И координаты лишь этому придурку известны! Ну, может, его друзьям, да, Вов?..

   -Да чего они ко мне попрутся?.. Делать им, что ли, нечего?

   -…!!!- задохнулся от возмущения Сашка. –Ну что ты с ним поделаешь?! Африка вон, колыбель человечества- в Африке, а эскимосы где оказались?! Хрен ли им там делать, в этой Гренландии?! Чего попёрлись? А   Н А Д О  было! Понимаешь? Надо! А эти то… Да за пуды!.. Да в одном городе!.. Лапоть ты, Волоха!

   -Я инкогнито, под псевдонимом писал…

   -Значит, с главного редактора начнут… Или с отдела кадров… Ну, там то за деньги и адрес, и ФИО узнают, без пыток… Да чего я плету?.. Раз пасут- значит, уже узнали! И псевдоним то у тебя… «Долото»! «Зубило» бы ещё взял!..

   Смолкли.

   -Хоть в эмиграцию тебя отправляй,- Сашка о чём то напряженно размышлял. -Ты хоть языки то знаешь? На самом примитивном уровне?.. Без словаря?..

   -Ну- у,  по- немецки немного…  Яволь… курка, млеко… матка, яйко… гут… карашо…

   -О- ох…

   Опять замолчали, уже надолго. Колоколом шлёпались капли о пол  с веника.

   -И карьер, блин, похоже накрылся… Одно ищем, за другое по шапке получаем…

   Никто не ответил. Думали, размышляли.

   -Ребята, да что мы заморачиваемя? Дам в следующей газете опровержение. Или как фантазию представлю…

   Александр глянул на него мельком.

   -Ты, Вовка, дурак кругом… Пока твои «фантазии» у тех,- он кивнул, как ему казалось, в сторону города. –в реалии не превратятся- я за тебя пятака ломанного не дам! Не отвяжутся они… А пуды из тебя выбьют… Даже если их и на самом деле никогда не было… Это они умеют…

   -А если в органы обратиться?

   Александр скептически скривился. Недавнее тесное общение с теми как то его не впечатлило.

   -У тебя где семья?

   -В Кемерово уехала. К родственникам. Ещё дней двадцать там будут.

   -Это хорошо… хорошо… А редактор у тебя как мужик? Понимающий?

   Вовка замялся.

   -Ну, смелей, смелей, депутата не тронем…

   -Шурин,- кратко ответил Владимир.

   -Вот это вы!.. Коза с нострой!.. Тогда план такой…

   Александр осторожно выглянул за дверь. Осмотрелся. Вдали в знакомой позе на грядке маячила жена. Больше никого. Прислушался. Закрылся изнутри на крючок. Присел за стол. -Тогда план такой, мужики- повторил он негромко.  -Слушайте сюда…

 

 

   …На следующий день весь город в размере одного района мог прочитать:

 

   «Газета «Горожане» с прискорбием сообщает о безвременной кончине нашего лучшего корреспондента Долото В.А.

     Помним. Любим. Скорбим.

                                                                                Редакция.

 

     (В этом номере мы заканчиваем публикацию последнего фантастического рассказа В.А.Долото «А был ли клад?».

       Ещё раз помним, любим…)»

 

 

 

 

                                  Г Л А В А   4.

 

   -Замри!- строго скомандовал Иннокентий, включив секундомер. –Терпи, терпи! Сглатывай слюну! Десять секунд осталось! Девять!.. Всё! Дыши!

   Володька выдохнул воздух всеми отверстиями организма, громко, астматически задышал.

   -Отлично, Владимир! Задержка- уже тридцать секунд! С восемнадцати!.. За два дня!..

   Александр, подсчитывающий какую то бухгалтерию за столом, поднял голову.

   -Кеш, давно хочу спросить… На хрена вы тренируетесь? Время идёт, а вы всё- тренировка, тренировка, задержка дыхания… Акваланги же закуплены… Зачем лёгкие качать? Учи, гад, Вовку аквалангу…

   Кеша засмущался.

   -Я это… решил попутно старую кандидатскую поднять… Может, добью её всё- таки… А статистического материала не хватает… Вот, думаю, с помощью Владимира…

   -Вот это ты забабахал!- медленно с восхищением произнёс Сашка. Откинулся на кресле, отбросив к чертям подсчеты. –И говоришь: твоя фамилия Иванов?!

   Кеша  засмущался ещё больше. Большой палец руки нервно включал- выключал секундомер.

   -Ну… не совсем… По матери- другая…

   Ребята выжидательно раскрыли рты, понимающе переглянулись.

    -Цыганков,- произнёс, наконец, Кеша.

    Рты остались недоумённо раскрытыми: ответ не сходился!

   -Чего это?..- недовольно проговорил Александр. –Дед, что ли, у Будённого служил в Гражданскую? Врёшь ты всё! С таким подходом к кандидатской у тебя другая фамилия должна быть! – безапелляционно заявил он. –Хотя и по матери!..

   -А какая?- с надеждой спросил Кеша. Саня покраснел, стушевался.

   -Ну, какая- нибудь… посолидней… соответствующая… образу действий…

   Вовка с любопытством ждал, как он выпутается из этой собственной словесной паутины, внутренне злорадствовал и на помощь не спешил.

  -Ну, ну?- Иннокентий тянулся к истине.

  -Не знаю! Но ты всё- равно врёшь!- обрубил концы Александр.

   Иннокентий сник.

   -Вру,- признался он. –Покрасивей, поавантажней хотел… Удивить хотел…  Петров по матери…

   Ребята как то сразу поверили. И успокоились. И рты закрыли. Ну, не может быть столько несоответствий и  нелепых совпадений зараз! Значит, не врёт! Значит, чисто по- русски решил попутно пошабашить на халяву!

    -Получилось у тебя… С удивлением то…- без улыбки признался Александр.  –Деньги тикают и тикают, а мы удивляемся- почто Кешина кандидатская до сих пор не защищена?! В общем, так: хватит оргий, пора к делу. За сегодня,- он поднял указательный палец вверх, акцентируя внимание окружающих. – обучишь этого аквалангу! Завтра- заныриваете! Всё! Все свободны!- Заметил заусенцию на пальце, погрыз зубами.

   «Свободный» персонал задымил, потянулся за пивком.

   Саня исподлобья посмотрел на них, но промолчал: не до них было, заусенция не откусывалась.

   -Сообщил своим?- Кеша развалился на кожаном офисном диване.

   Владимир кивнул, с наслаждением вытянулся рядом.

   -Сообщил. Окольными путями…

   -Ну, и …?

   -Да они у меня понимающие… Дураком обозвали и успокоились.

   -Ты смотри, Владимир, повезло тебе с женщинами!

   -Ага. Если б с друзьями так…- покосился на Александра. –А то хоронят не за понюшку табака…

   -Ты акваланг изучил?- оторвался от работы с пальцем Саня.

   -Побойся Бога! Ещё не вечер! И не трогай нас в личное время! Тем более, что меня здесь нет! Я там, на дне карьера!

   -Вот слушай сюда, сколько твоё «возмущение» стоит! –Александр всё- таки соблазнился на бутылку пива за компанию, открыл её и принялся считать. –Вовку Москалёва озадачили со «скорой помощью»- это раз! Вовка, как ты знаешь, хирург и упрашивать знакомых со «скорой» ему пришлось не за бесплатно. То есть,  м н е  не за бесплатно…

    Вовка отвел глаза.

   -…а за ящик коньяка. Что б с выездом на место, осмотром, документацией и так далее. То же с Сашей Малышенковым по линии милиции… Ну, сам видел, как ребята отработали: пол- пляжа опросили за полдня, понятые, документация- всё чин- чинарём…

   -На женщин они больше пялились,- тихо- тихо буркнул Владимир. Александр подождал продолжения, не дождался и продолжил сам:

   -Это второй ящик… Плюс Иннокентий израсходовал при видеосъемке на пиво, газировку и бутерброды,- Саша заглянул в записную книжку. –триста четырнадцать рублей. Надо думать, бутерброды были…

   -Да мне что, голодом полдня работать?!- возмутился Кеша.

   -…бутерброды были с балычком!- повысив голос невозмутимо проговорил Александр. –Что за гусарство такое? Как купчишка тагильский в первопрестольной, право слово!

   -А одежда моя? Которую на пляже оставил? Не стоит ничего, да?- Владимиру хотелось хоть чем то компенсировать убытки на своё фиктивное утопление.

   -Так… одежда…- Саша вытащил из папки листок, отхлебнул из бутылочки, аккуратно промакнулся платочком. –Согласно официальному протоколу оценочная стоимость: «шорты из синтетического материала, синего цвета, заштопанные с левой задней стороны, с надписью «kiss me»- 24 рубля 17 копеек. Шлёпанцы резиновые, производство Китай, 44 размера, голубого цвета – 30 рублей 60 копеек.»  Это если Малышенков твоё тряпьё не выбросил… Скорее всего- не выбросил. Вернёт. Вместе с охотничьим билетом. По которому, якобы, тебя и опознали. Как пропавшего без вести. То есть утонувшего.

   Ребята молчали.

   -Ну, ну, ясельная группа! Не кукситься!  Съёмка зафиксировала, что за тобой вели слежку три разных «шаражки». Представляешь, Волоха? Три! Малышенков сейчас номера машин пробивает, узнаем- что и почём… А как ты «утоп»-  они и слежку сняли. Но «пасли» до конца, пока «скорая» с «воронком» не уехали… Узнаем- кто?- думать будем… А пока, дети мои, акваланги и ещё раз акваланги…

 

 

                                        .   .   .

 

   Вот такие события, дорогой  читатель, разворачивались в городе Ч..   после приватной беседы наших героев у Оперного театра.

   Многие из вас скажут: как же так? Быть не может такого! Мыслимо ли превращать неспешные размеренные события в какой то тривиальный фарс, да ещё и с детективным уклоном?! Бред! Автор выдумывает, подгоняя действия и образы под существующий антураж!

   Что я вам могу сказать, дорогие мои, милые ч..цы?.. Попробуйте как- нибудь в душный жаркий полдень месяца… ну, пусть будет июня… расположиться на скамье у Оперного театра с тремя бутылочками хорошего коньяка. И пусть ваш визави будет далеко не Александр (честно говоря, я его и сам не считаю за приличного собеседника), а задумки ваши будут далеки от бредней Владимира- посмотрите, что получится. Даю голову на отсечение- выйдет очень и очень занятно! Или, по крайней мере, необычно! И, ради Бога. не сбивайте меня! Дайте окончить эту главу! Тревожно что то, а здесь вы со своим скепсисом! Владимир же действительно никогда не нырял с аквалангом!

 

 

                                         .   .   .

 

 

   Карьер, к удивлению ребят, не только не обмелел  за прошедшие после юности сорок лет, но и наполнился почти до краев.

   Места, где они загорали, купались и играли в карты, исчезли в голубой бездне. Но спуски для купания остались. Правда, всего два. Один- со стороны «железки», где раньше кучковались «маяковские», «шершневские» и прочие паразиты- недруги и второй- с их стороны. На «своём» они несколько дней назад и разыграли спектакль с «утоплением» Владимира.

   Оставив свои «ценные» вещи средь мулатной коричневой толпы загорающих, он  зашел в воду, занырнул и вдоль берега, таясь за валунами от слежки, преспокойно доплыл до трапа  арендованной Жедяевым базы. Поднялся наверх и, смакуя сигаретку, через окно наблюдал, как Александр, лежащий рядом с его вещами, попытался сделать тревожное лицо. Далось ему это с трудом, но судя по поднятому вокруг переполоху, нужные слова для окружающих он нашел.

   Соседи по «пастбищу» подбежали к воде, вперили глаза на водную поверхность. Александр жестикулировал рядом. Владимир обиделся. Судя по Сашкиным жестам, он был меньше метра шестидесяти семи, худее Крюгера и с большими ушами. «Вот гад»,- прошептал Вовка.

   Через пару минут от начала бучи карьерная гладь была чиста и спокойна. Все собрались на берегу. Александр принялся названивать по мобильнику.

   Толпа, одеваясь на ходу, потянулась наверх. Но на выезде из карьера уже замаячили милицейские, в потных разводах рубашки прибывшего с Малышенковым наряда. Толпу завернули на место преступления. Володькины вещи, как могильный холмик, обходили стороной.

   Далее всё прошло, как по писаному.

   Подъехала «скорая».

   Поъехал «Соболь» с надписью на задней двери «Областное радио 

   FM-…».  Цифры были замазаны грязью.

   Выскочил Иннокентий. Предъявил какие то корочки Малышенкову и принялся за видеосъёмку, периодически переводя камеру на стоящих поодаль машины и сидящих в них людей.

   Владимир зевнул. Дело сделано. Пора обживать новое место жительства. На ближайшую, по крайней мере, неделю. До выяснения всего и всех…

   Он начал с холодильника…

 

   …А теперь, вот, наступило время изысканий.

   Решили не таиться, и исследования проводить средь бела дня, благо маски и загубники скрывали истинные личины членов группировки.

   Кеша уже перебирал ластами в воде, терпеливо дожидаясь Владимира. Тот же стоял на трапе и выслушивал последние наставления Александра.

   -Ты там не шустри. Знаю я тебя!- в голосе того звучала материнская забота. –Дорвёшься до сокровищ- голову потеряешь, а это, всё- таки, другая сфера, не воздушная. Поберегись, не мальчик уже… И ухо среднее побереги… Я бы и сам…- Санька с тоской посмотрел вдаль. Володька немедленно стал отстёгивать акваланг. –Да нет… Это я так… позавидовал…- Александр твёрдой рукой застегнул всё обратно. –Ну, удачи вам! Через пятнадцать минут жду вас обратно!

   Он развернул Владимира и ласково пиннанул тому под спину.

   Так Владимир очутился в воде.

   Далее, в течении шести дней всё повторялось: акваланг, пинок, вода. Ребята обшаривали по- квадратно дно, а Александр собачился с приходящими записываться в секцию дайвинга. Пока, наконец, не догадался повесить на дверь самодельный плакат: «ПРИЁМ ЗАКОНЧЕН. ГРУППЫ НАБРАНЫ»

   И всё- равно, постоянно приходили какие то «от Иван Иваныча», со взятками и даже знакомые.

   С этими было проще. Александр, честно округлив глаза, жаловался им на инструктора- бездаря Кешу, загубившего уже трёх человек и ждущего пока на рабочем месте окончания следствия. Знакомые благодарили за эксклюзивную информацию и ретертовались.

   Со взяточниками и блатными было посложней. И связи, и деньги чертовски пригодились бы! Рука сама тянулась записать телефончик или открыть портмоне. Но Александр наступал на горло собственной песне взяточника и мздоимца и гнал всех взашей. На некоторых, особенно настойчивых, спускал Кешину болонку Тяпу. Та истерично заходилась в визгливом лае, скалила жемчужные зубки и радовалась жизни.

   Но вот наступил седьмой день…

 

 

                                Г Л А В А   5

 

 

   Но вот наступил седьмой день…

   Ребята решили передохнуть. Не в смысле посубботничать или пошабашить, а отдохнуть чисто по- русски: культурно и с удовольствием.

   Иннокентий предложил на выбор Публичку или Оперный.

   При слове «Оперный» Владимир скривился.

   -Там даже влюблённые не бывают!- аргументировал он свой отказ. –Ни одной надписи на лавочках! Сидишь, как дурак, почитать нечего! Это ж где такое видано, чтоб лавочки- и без надписей?! Лишь в пустом фонтане «Лиля, я люблю тебя».  Что за культурка такая убогая? О любви своей надобно везде следить! Помню, вот…- он мечтательно закатил глаза. Ребята смотрели на него с завистью, но все ж таки ждали конкретных предложений.

   -Только Органный зал!- категорически предложил он.

   -Там же ремонт!

   -Поэтому и предлагаю! Сквер там замечательный, посидим, расслабимся, поразмышляем о бытие…

   -Нет,- подумав, дал отлуп Сашка. –Нельзя тебе пока светиться в городе. Береженного Бог бережет. Я предлагаю- по грибы!

   -Какие, к лешему, грибы в конце июня?!!

   -Да всякие! Коровники, свинушки… заячьи уши, свинорылы, синявки… А сморчки?! В Парагвае  они уже попёрли, до четырёх килограммов вырастают в это время! Мы что, хуже Парагвая?!

   Нет, конечно, согласились все. Куда там Парагваю до России! Но тащить, обрабатывать, готовить, а, главное, есть четырёхкилограммовые грибы не хотели.

   -Ну, что?.. Тогда скромненько?.. Здесь посидим, «пулечку» распишем?..

   Вот это устраивало всех. Даже Тяпу, домоседку и чистюлю. Лесные блохи и клещи её пугали. А слушать в Оперном, как сопрано во втором акте фальшиво берёт на грудь до- диез вместо необходимого ре ей не позволял тонкий собачий слух.

   Вот «пулька»- это дело… «Пулька»- это горка свежего мяса в миске у дверей, чтоб не путалась под ногами и большая- большая косточка с хрящиками! Намного больше, чем зарытая у дома в прошлом году про запас. Тяпа очень доверяла хозяину в этом вопросе, а тот утверждал: «Запас ни в коей мере не влияет на  сохранность организма!»

 

   …Под вечер (темнело уже) в окошко, занавешенное плотными жалюзями кто то тихо постучал условным стуком: «филимончики унесло как дела»…

   -Кто то кого то ждёт?- Александр вопрошающе посмотрел на всех поверх карт. –Вовка, тогда в сортир… Кеша, приготовь шокер. Тяпа, внимание!- Он положил карты и пошёл открывать.

   На пороге стоял жующий что то Малышенков.

   -Я так и знал, что вы все здесь!- радостно заявил он, проходя без приглашения. –Как чувствовал!.. Чего это у вас?.. Ого, кириешки! Солидно!- Насыпал себе горсть. –Ты хоть за стол пригласи, хозяин тоже…- Попутно плеснул в свободный стакан пива. Плюхнулся на диван. –Новости есть! Зови Вовку, говорить буду!

   Кеша пододвинул ему нарезанные под водочку маринованные огурчики.

   -Новости- закачаешься!- он в ту же, из- под пива, посудину плеснул себе «Немировку», с удовольствием выпил и закусил огурчиком. –Вот жара! Взмок весь, пока до вас доехал!  Говорят, через неделю до тринадцати снизится!..

   -Саша,- Жедяев, не поднимая головы, медленно собирал ненужную уже колоду карт. –А как ты узнал, что мы здесь обитаем?- и посмотрел на Иннокентия.

   Иннокентий выпучил глаза и отрицательно замахал головой. И по этим выпученкам было ясно: не врёт! Не виноватая он, Малышенков сам пришел! Жедяев перевёл взгляд на Малышенкова. А тот, будто и не слыша вопроса, наливал и пил, накладывал и ел! И лишь по левой ноге, нервно отбивающей простенький этюд то ли Гедике, то ли Черни заметно было, что он нервничает. И будто бы незаметно для окружающих расстегнул пиджак.

   Тяпа напряглась.  Стрелялки она не переносила ещё со времён «DOOM»а.

   -Ну, так всё- таки?..- Жедяев не отрываясь смотрел на тёзку.

   -Ох, Сань! Тебя бы к нам на работу!- натянуто рассмеялся тот. А руки уже отставили снедь и питие в сторону, и правая потянулась во внутренний карман пиджака.

   -Руки то,  Саш, опусти, опусти на стол!- повысил голос Жедяев.

   А тот всё продолжал подсмеиваться, и рука всё продолжала путь к карману!

   -Кеша!- крикнул Жедяев. Тот, стоявший чуть позади Малышенкова, выхватил электрошокер и ткнул Малышенкову в загорелую шею.

   Но в шокере  разрядился конденсатор.

   А майор в отставке, покосившись на Кешу сатанинским взглядом, всё смеялся и тянулся!!!

   Иннокентий размахнулся и треснул тому шокером по затылку.

   Саша замолчал и обмяк. Веки смежились. Руки его завернулись хозяйственным Иннокентием за спину, и он уткнулся в тарелку с огурчиками.

   Подскочил Жедяев, помог оттащить тёзку на диван.

   -Вовка!- заорал он испуганно. –Вовка! Воду тащи!

   Прибежал Владимир с ведром воды.

   Александр почерпнул кружкой, набрал воды в рот и дунул на лицо Малышенкову. И только после этого увидел синюю ведёрную надпись «ДЛЯ МУСОРА».

   -Вы здесь… без меня…- бросил он на ходу ребятам и исчез в коридоре.

   -Чего это он? Дурно стало, что ли?- проводил его взглядом Кеша.

   -А ты вот попробуй друзей пытать- не так ещё поплохеет!- Владимир деловито бил Малышенкова по щекам. –Вот тебе, подлец, вот! Вот тебе!

   -Мы чего, пытать его будем?- Кеша испугался.

   -А ты как думал? Чикаться с ним будем? Я вот никогда не чикался ни с кем! И не знаю, как это… Вот тебе! Вот!- продолжал он  хлестать Александра. Щеки того тряслись и розовели. Он, наконец, открыл глаза. Оглушительно икнул. И ещё раз оглушительно икнул.

   -Ох у тебя и селезёнка!- восхитился Владимир. –Болит, что ли?

   -Да хрен с ней, с селезёнкой с этой,- Малышенков попытался сесть, но мешали связанные сзади руки. –Главное- глаза фокус поймали. Кто это меня так?- Снова икнул.

   Кеша потупился.

   -Я нечаянно… Я потише хотел. Давайте, я вам водички дам. Надо пить вот так,- он показал. –Вытянуть шею с головой, а руки за спину… И тянуть губами воду из стакана… Икота проходит за минуту!

   -Жрёт всё подряд- вот и икота! И хлещет, как сапожник! Тоже мне, служитель Фемиды!- бросил Вовка недовольно, закурил. –Лечи его ещё здесь за бесплатно, ладони травмируй…

   -Ну, ты у меня ещё…- Саша не успел ответить. Кеша пригнул его голову и подсунул кружку ко рту.

   -Фьють!- вдохнул тот в себя воду.

   -И ещё!- Иннокентию понравилось быть эскулапом. –А пиджак то у него- как у меня! Один в один! Восемьдесят пятого года рождения! В шкафу висит, как новенький!- в минуты водопоя говорил он Владимиру. –Сносу нет! Пять раз одевал- как новенький! Ну, что, помогает? И последнюю: за маму…

   Вовка позавидовал ребятам: у него был 83- го года… И вдруг  увидел синюю надпись на ведре. Разогнал табачный дым перед лицом. Тихонько, ногой задвинул ведро за диван. Посочувствовал Жедяеву. И- с запозданием- Малышенкову.

   -Что здесь случилось? Чего орали?

   -Так это… Александр Анатольевич приказал!.. Он в карман полез… А он говорит: «не лезь!» А он лезет! Ну, и поругались… А конденсатор сел…

    Владимир  понимающе кивал головой  и ждал Жедяева для словесного перевода на русский.

   Тот появился с шумом, отфыркиваясь и вытирая мокрую голову белым вафельным полотенцем с черными инвентарными цифрами. Издали показал Володьке громадный кулак, налил стопку водки и выпил для дезинфекции. Интеллигентно  понюхал огурчик на вилочке. Сурово кашлянул.

   -Ну, приступим…

   Поёрзал на стуле.

   -Ну, чего там у тебя в кармане, Сань? Только не ври! Знаешь же, что обыскивать не будем, говори сам.

   -Дурак ты, тёзка, и уши у тебя рыжие!- принялся ругаться оклемавшийся Малышенков. –Не выслушал ничего, а по башке бьёшь! Чего по башке бьёшь, других мест нет?

   Жедяев отрицательно покачал головой вскочившему с готовностью Иннокентию и продолжил слушать задержанного.

   -Тащишь им данные, понимаешь, а тебя ещё и в плен берут! Хуже копрофилов стали, честно слово!

   -Сашь, опять получишь!

   -А ты не пугай, не пугай! Всех не запугаешь!!! – с надрывам продолжил Малышенков. –«Копрофилы» за мою голову- это ещё мало сказано!  Пенька  и  ворвань  вы, вот что я вам скажу!

   -Уже сказал,- согласился Жедяев. –И откуда узнал, что мы здесь- тоже скажи…

   -Корячишься здесь, силы тратишь, время…- продолжал бухтеть Малышенков. –А здесь- бац, вторая смена, инвалидность заказывай! Совести у вас нет, мужики. «Как узнал, как узнал»…  Секрет Полишинеля, тоже мне… Каждый день с полной сумкой сюда прётся… Не загорать же!.. Зама вместо себя на фирме оставил… Дома ночует от случая к случаю…

   -Так ты следил за мной?!

   -Не следил, а охранял дурака! Ты же ничего не объяснил!  Попросил Вовку официально утопить- и всё! А я, когда номера пробил- за голову схватился! Кирдык, думаю, ребятам! Спасать надо! Эти люди  по- человечески с ними разговаривать не будут! Да развяжи ты меня, в конце концов!

   -Развяжи его, Иннокентий.

   -В детстве не наигрались,- бурчал Малышенков, разминая кисти. –Вот каждому бы по черепушке… Посмотрели бы… Чего, болезные, головами киваете? Совесть надо иметь! А то ведь не посмотрю, что вас трое! Вдарю ближнему промеж глазёнок- мало не покажется! Будет неделю бодягой отмачивать! Но- но! Тпру!!! Стойте, где стоите! Это ж я для наглядности! Те ещё круче говорить будут! Я говорю: стоять!!!

   Жедяев обратно уселся в кресло.

   -А ты тоже полегче… со словами то… Без тебя пуганные. К делу переходи.

   Малышенков подсел к столу. Покосился на бутылку. Отодвинул её в сторону, смахнул крошки со стола. Листки из кармана доставал двумя пальцами, откровенно насмехаясь над ребятами. Но те на него не смотрели. Смотрели на листки.

   -Ну?..

 

 

                                        Г Л А В А   6

 

 

 

    -Андрей Борисович, прочитайте, пожалуйста, эту статейку. Мне кажется это занятно. И может вас заинтересовать.

   Андрей Борисович прочитал, останавливаясь на выделенных красным фломастером абзацах.

   -Думаете?- Вопросительно посмотрел на собеседника.

   Тот неопределённо пожал плечами.

   -Координат то никаких… Фантазирует писака?

   Собеседник вновь пожал плечами.

   -Хорошо. Займитесь. Но… не верится как то…  Расплывчато всё…

 

 

   -Белый, читал?

   -Читал, читал… Чего скажешь, Жоха, туфта?..

   -Какая, на фиг, туфта?! Я давно про это слышал!  И Киря говорил! Вычитал он где то про это! Ну, что в дуло золото прятали… Во, дурак! Смотался в свою Канаду, а здесь такое!.. Локти кусать будет! Чего делать то будем?!  Торопиться надо! Разболтает этот журналюга кому- нибудь про место- и пиши пропало! Белый! Ну, шевели мозгами, шевели! Действовать надо!

 

  

   -Мы рады приветствовать вас…

   -Мне один билет. Торонто- Москва. На сегодняшний вечер,- прервали дифирамбы на том конце соты. –Побыстрее, пожалуйста…

 

 

.   После доклада Малышенкова некоторое время все сидели пасмурные. Переваривали информацию и маринованные огурчики.

   -Ну, не всё так плохо…- наконец, неуверенно произнёс Саша Жедяев. –Слежку сняли… Про Вовку, можно сказать, забыли… Хорошо же?..

   -Саш,- Малышенкову, видимо, действительно было жарко. Он снял пиджак. Обтёр платком шею и пострадавший затылок. –Я не знаю, к чему и почему вы всё это затеяли… Не моё дело… Моё дело- сторона да пенсия… Не любопытный… Захотите- сами расскажете. Или не расскажете… Но!- он поднял вверх указательный палец. Точь- в- точь как Жедяев полчаса назад. Ухоженный пенсионный ноготь майора в отставке был безукоризнен на зависть Жедяеву. –Но! Как только Вовка объявится-  буча будет ого- го! Причём, скорей всего, с последствиями для Владимира! Я- повторяю!- не любопытный! Но может, всё- таки, доложите суть? Для его же сохранности!- указательный палец повернулся на Володьку.

   Ребята молча и хмуро переглядывались.

   -Пусть клятву даст!- сказал вдруг Иннокентий. –И подпишется! Кровью!

   -Можно мочой?- зло съязвил Малышенков. –Так у меня разборчивей получается… Вы что, до сих пор не поняли, кого затронули? Не поняли, в какой вы дыре? Не поняли? Так я объясню…

   -Не надо!- махнул рукой Жедяев. –Сиди, вон, пиво пей… А насчёт клятвы- эт ты хорошо, Кеш! С кровью то!..

   У Малышенкова попало не в то горло. Он закашлялся.

   -Видишь? Действительно хорошо!- продолжил Жедяев. –И под запись на камеру!.. «Я, такой то такой то, обязуюсь, век воли не видать…» - Хихикнул чему то своему. –И подпись…

   Закурил сигаретку.

   -А чего мы, мужики, заморачиваемся? Чего у нас секретного от Сани? Расскажем всё, как есть!  Давай, Вовка, расскажи! Ты помнишь, как всё начиналось? У Оперного? Вот и рассказывай…

   И ребята всё- всё рассказали Малышенкову. Кроме воспоминаний Елизаветы Сигизмундовны.

   Малышенков скучнел на глазах. Ни «Остров Головорезов», ни «Мертвый сезон» не вырисовывались. Какая то дурацкая хмелевская  бытовуха. Без трупов пока, но кто его знает… Посему: хочешь- не хочешь, а ребятам помочь надобно. Ну, да дело то пустяковое. Те, хоть и «хомо криминал и прочее», но всё ж таки «хомо сапиенс». Ежели моих, кто при службе до сих пор, подключить для объяснений, то поймёт кто угодно, а не только эти…

   Саша мельком взглянул на ребят. Те понуро вздыхали и… отводили глаза! Даже Тяпа!!!

   -А ведь они врут! Или что то не договаривают!- вдруг понял бывший майор  МВД и опять вспотел. –Вот гады! От меня скрывают! От лучшего друга! Ну, пусть не лучшего!.. Но ведь и не худшего!!! Вот друзья! И ещё по башке бьют! И так слабое место… Э- эх, поодиночке бы с каждым поговорить! Да в камере!.. Да в 4 часа утра!.. Да с лампочкой в лицо!.. Да чтоб напарник за дверью орал для наглядности, как на дыбе!.. У капитана Перегудова хорошо получалось… Красивый баритон… А у сержантика этого.. не помню фамилию… фальцент был… Дуэтик был, надо сказать!.. Как запоют!.. Враз все сознавались, даже кто безвинен был… Перегудов то… на повышение пошел… А сержантик, говорят, в хоре Турецкого… Осветителем…

   Так, а с вами то что мне делать, друзья мои? Чего вы, родные мои, скрываете? Впросак бы из- за вас не попасть… Как же вас «колоть», на путь праведный наставить? И этот, Иннокентий… Кто такой? Почему не знаю? Откуда он у них взялся? Ладно, это потом…

   -Ну, если это всё…- Малышенков подождал ради приличия, давая шанс ребятам. Но  ребята изображали Герасима. -… тогда дело поправимое. Поговорю с кем надо… Те вашим визави всё растолкуют, так сказать… Дело то пустячное! Не боись, Владимир! Считай, что уже всё утрясли! Эт всё полушалочки! Выходи из подполья, смотри смело в глаза людЯм! Зюзю подключу…

   -Не надо Зюзина!- оборвал его Жедяев. –Вот Зюзина-  н е   н а д о! Было уже! Подключали… Устроил, понимаешь, Вальпургиевскую ночь! Чуть ли не армейскую операцию!..

   -Хорошо!- легко согласился Малышенков. –Других попрошу, не вопрос. А ты, Вов- всё… С вещами на выход…

   Володька растерянно и вопросительно посмотрел на Жедяева.

   -Да пусть ещё поживёт здесь с недельку,- как можно безразличней сказал Саня, развалился в кресле, потянулся за пивом. –Чего ему дома делать?.. Семья в отъезде, жрать нечего… Да и я хоть немного от своих отдохну. А то лет пятнадцать в отпуске не был… Недельку, ага? Хватит для отдыха?

    Ребята дружно закивали головами.

   -Ну, так и порешим! А ты, тёзка, уж постарайся насчёт Владимира. А то видишь, какие дёрганные все стали? «Мизер» по- человечески раздать не могут!

   Малышенков сокрушенно покачал головой.

   -Надо же…

   -Иннокентий, посмотри, что там у нас в холодильнике из водочки осталось?.. Есть? Ну, неси… Что, друзья мои, приступим?

 

 

 

                                   Г Л А В А   7

 

 

 

   -Ну что, Белый? Выяснил чего- нибудь?

   -Выяснил,- угрюмо ответствовал напарник. –Утоп наш журналюга.

   -Как утоп?!!

   -Какой вверх. Или вниз. Я не  знаю. На карьере. Выпил, дурак, наверное, лишку… Или удар хватил. Жара то посмотри какая стоит! Неровен час… В общем, концы в воду… Не нашли его пока… И от дядьки по шапке получил за машину. Ни за что сейчас не даст! Говорил же тебе: давай спросим, давай спросим… Он и ключи у меня отобрал от машины, и доверенность…

   -А если б не дал тогда? И как бы за этим журналюгой следили? На велосипеде?

   -Да хотя бы на велосипеде! А то ни машины, ни объекта….

   -Слушай! Ты говоришь: не нашли его… А, может, он того… смотался втихаря?

   -Нет! Там и ментовка, и «скорая», и пресса была… И некролог уже напечатали…

   -Да- а…

   Долгое молчание, прерываемое вздохами.

   -Белый… А, может, пошарим всё- таки?.. На удачу?.. Чем чёрт не шутит?

   -Вот этим чёрт не шутит. Где искать то? От Бутаков до Ч- бы? Внукам твоим ещё хватит!

   -Нда- а…

   Долгое молчание, прерываемое зудением одинокой мухи.

   -Белый, нам же всё- равно, где плавать… Без машины сейчас  ни на Тургояк, ни на Увильды не выбраться. Здесь хотя бы поныряем…

   Белый посмотрел на напарника и, наконец, нехотя кивнул…

 

 

   -Андрей Борисович, по поводу статейки… О пугачёвских сокровищах…

   -Да. И что, выяснили?..

   -Выяснять более нечего. Автор почил в бозе.

   -Что сделал? В чём?

   -Извините: утонул.

   -Та- ак…- Скрип кожаного кресла. –Это уже интересно! И кто его?..

   -Никто, Андрей Борисович. Сам. Исключительно сам! То ли сердце, то ли алкоголь…

   -Что значит «то ли»?! А конкретно?

   -А конкретно тела нет. Глубины не мерянные. Поискали, поискали- и закончили. Весны ждут. «Подснежников» и «подлёдников»… Действия официальных служб никаких вопросов не вызывают.

   -И что же мы по поводу золотишка решим, а,  Иван Хамитович?  Заманчиво, не правда ли? Детством пахнет, не правда ли?

   -Полностью с вами согласен! Пахнет! Но район поисков!..  Я прикинул: Ватикан  и Фершампенуаз вместе взятые…

   -Ну и что?! Ну и что?! А мечта детства?! Сокровища, приключения, авантюра?! Вы когда- нибудь вспоминали о душе, Иван Хамитович? О Стивенсоне? О приключениях Блада? О похитителях бриллиантов?!

                                       

 

                                .  .  .

 

    Москва… За бортом-….

 

                                .   .   .       

 

 

   Штольня обнаружилась на тринадцатый день.

   Когда ребята всплыли у трапа, Саша по запотевшим от волнения маскам догадался: «ЕСТЬ!»

   -Ну?! Что?!- на всякий случай спросил он.

   Кеша вынул загубник, поднял маску.

   -Дай курнуть.

   Вытер пальцы о редкие Сашкины волосы, перехватил «бычок» и затянулся.

   -Нашли, Александр Анатольевич. Нашли штольню. Два на два. Куда ведёт- неведомо. Отдышимся- после обеда будем исследовать. Линь треба метров сто… Карабины… И ещё один линь, на случай ответвлений…

   -Угу, угу,- бубнил Александр, лихорадочно соображая что то своё. –Где нашли то? Квадрат?

   Иннокентий скосился на карту, ткнул пальцем.

   -Вот, здесь. Глубина- метров тринадцать...

   Александр проследил за пальцем. И выругался. Иннокентий удивлённо поднял глаза.

   -Что то не так?

   -Нет, нет! Всё нормально! Ты смотри, почти под нами!..

   -Ага, повезло…

   Александр же оставался хмурым. Не нравился ему квадрат. Ну, очень не нравился! «Ч – 13»!

   -Дурак!- объективно ругал он себя. –Не мог отсчёт с другой стороны начать!

   Просчитал справа налево. Один чёрт! Опять получалось «Ч- 13»!

   -Что ж, судьба,- обречённо подумал он.

   Володька, не снимая маски, скрылся в домике. Кеша сворачивал подстилку, на которой восседал Жедяев, дожидаясь ребят.

   -И число тринадцатое, и буква «Ч», и день тринадцатый, и понедельник…

   -Иннокентий!- вдруг сорвался он. –Ты чего делаешь?! Это что тебе, американский флаг для похорон, что ли?! Сверни по- русски! Квадратиком!

   -А я всегда так сворачиваю,- Иннокентий с любовью разгладил ма- аленький свёрток, положил его на Сашкины шлёпанцы. –Айдате в домик, покушаем.

   Саша, не обуваясь, полез наверх по обжигающей пятки железной лестнице.

 

 

   …Он всё успел, пока ребята отдыхали: и лини купить, и карабины, и спиртное на вечер и даже поставить свечки в церкви «на удачу и от сглаза».

   Умиротворенный ввалился в домик.

   Офис был пуст. И подводного снаряжения не было.

   Александр разгрузился, закурил сигарету и сел в любимое кресло: думу думать. По привычке взглянул на часы:13 минут

седьмого.   Если они ушли под воду буквально перед ним, то через 18-20 минут должны вынырнуть. Но почему без приказа? И без верёвок? И без записки?.. Дескать, так и так, во столько будем…

   И тут Александр два раза вздрогнул! Очень сильно вздрогнул! Вспомнилось! Наружная дверь была открыта! Вваливаясь с сумками, он не обратил на это внимания. И не было карты!!! Пустой сейф открыт нараспашку!

   Вот так, два раза подряд сильно вздрагивать Саша не привык. Поспешил к холодильнику, открыл уже остывшую бутылочку и плеснул себе в стакан где то на четыре с половиной пальца 23 размера. Выпил вдумчиво, но без наслаждения. Вдумчивость при питие была для него редкостью, поэтому что наслаждение ускользало, как Березовский от ареста иль как доброта на НТВ.

   Опять глянул на часы: осталось 13 минут, тьфу на них!!! И накой свечки ставил по 25 рублей?!

   Убрал четвертый палец, снова плеснул.

   Будем ждать и думать!

   Но и после второй дозы какого то катарсиса, какого то момента душевного преображения не наступало.

   Еле слышно, но будто фугас взорвался, скрипнула опять незапертая входная дверь. В проём всунулась виноватая мордашка Тяпы.

   -Стервоза!!!- с чувством прошипел взмокший от страха Александр. –Ты где шлялась? Где остальные?!

   Ладонь с трудом разжалась, отпуская подлокотник, вцепилась в стакан.

   Тяпа подошла, запрыгнула ему на колени и улеглась, прикрыв мордашку лапой. То ли стыдно было, то ли в ожидании холода.

   -Ну- ну, не обижайся. Сам вижу, что ни хрена не знаешь,- подобревший Саня покровительственно погладил её по спинке. –Подождём ещё десять минут… Чего раньше времени дёргаться…

   Так, почёсывая Тяпу за ушком, он и заснул.

 

 

                                          .   .   .

 

   Ну, вот теперь, пока Александр изволит почивать, а Владимир, на наш взгляд, уже вполне сносно овладел  техникой погружения, можно и продолжить давешний разговор. А то торопите, торопите!.. Чего суетиться? Всему своё время! На чём мы там закончили? А-а, на отклонениях… Дескать, фантазии, притягивание за уши и т.д. и т. п. Ну, уважаемые, это же легко проверяется!  Возьмите газету «Горожане» за июль 20.. года.  Памятные скорбления и объяснения в любви Владимиру от всей редакции найдёте на четвёртой странице.

   Далее. Экипируетесь  для подводного плавания и- прямиком на Ш-ий карьер. Заныриваете в квадрате «Ч-13»- вот вам и штольня! Где же, позвольте заметить, здесь фантазия? Насыщенность событиями малого временного отрезка- есть, согласен! Ну, а фантазии то где? Всё ж ведь проверяемо! И не на сороковой, заметьте, день, как анализ на дизентерию, а сиюминутно! Так что… извольте…

   И по поводу детектива… Впрочем, далее всё описано.

 

  

                                              .   .   .

 

 

  Солнце неумолимо овладевало офисным пространством. Потеющие на черной коже дивана аквалангисты клевали носами.

   -Владимир,- сонно попросил Иннокентий. –Расскажите мне о себе.

   -Чего это?..- Владимиру было лень разговаривать. –Я же не алкоголик анонимный какой- нибудь…

   -Ну, чуть- чуть… Спать то всё- равно нельзя… А молчать будем- заснём. А нельзя… И пить нельзя…

   -Это точно,- Владимир, оставляя за собой мокрый след, отполз на сухое, вслед за тенью от торшера. –А какой период жизни осветить? Творческий? Или полового созревания?..

   -А они что, не совпадали?..- Иннокентий пополз следом.

   -Что ты! Конечно, нет! Меня тогда ещё не печатали!

   -Почему?

   -А нечего было! Я позже писать начал. Когда из эмиграции вернулся… Не выездной же был, а здесь вдруг: проше вам, езжайте… Ну, я и уехал… свет повидать…

   Боже! Кем я только не работал! И дальнобойщиком, и в гостиничном бизнесе, и котловым оборудованием занимался…

   -Тяжело!- Видно было: Иннокентий сочувствует.

   -Конечно, тяжело. Дальнобойщиком особенно… Гонишь, бывало: жара, степь, полустепь, пустыня, полупустыня, пыль, песок… Пока до источника допрёшься- семь потов сойдёт! Да и на привале отдыха нет: пока весь караван напоишь, пока сам пожрёшь- уже и ночь…

   -Какой караван?..

   -Верблюдов. Гоняли от Улан- Батора до Батор- Улана… Восемьсот километров в одну сторону, восемьсот обратно… Обратно- когда порожняком, а когда и попутный груз захватишь… Как повезёт…

   -И где же это было?- Кеше уже не спалось. Он уселся.

   -В Монголии.

   -А почему в Монголии?

   -А где ж мне ещё?.. Я же говорю: невыездной был… Денег на поездки не хватало… А здесь Надюха, жена моя- единоверка, в Монголию на два года распределилась после университета. Ну, и я хвостиком за ней…

   -А гостиницы? Котлы?

   -А- а… Тоже заморочки разные… «Ферри» нет, вот и драишь песочком. А котёл восьмиведёрный, да после плова!.. Жирный- жирный!- Володька произнёс это не по- русски, через «и». –И гостиницы эти… Выхлапываешь эту юрту- дым столбом! А ведь её потом ещё и свернуть надо, и сложить… Потому что весь город переезжает на двести километров севернее: там, на Шилке, лосось «пошел».

   Некоторое время молчали, поглядывая друг на друга.

   -А творить когда начали?

   -Да сразу после возвращения! Детишки народились, ну, думаю, чем ещё заняться?.. Устроился на «железку», а там газета «Призыв»… Там моя первая публикация и свершилась. Под псевдонимом «Шпала». Смело, правда ведь? «Два долгих гудка в тумане» называлась. О перерасходе государственного топлива…

   -Ну, а потом?

   -А потом… Как то не очень… Редко… Гонения, говорили, начались на меня… И под запрет, говорили, попал… Под негласное, так сказать, распоряжение…

   -Кто говорил?

   Владимир засмущался и тоже сел.

   -Александр Анатольевич говорил… Жедяев.

   Здесь вот как то… не укладывалось в голове у Иннокентия… Потому что не верить Жедяеву повода у него не было.

   -Да, знакомая ситуация,- протянул он, пытаясь бороться с сомнениями. –Я здесь по телевизору видел: страшные репрессии порой творились в России в отношении  интеллигенции. Одному известному песеннику даже эмигрировать пришлось! И тоже из- за негласного распоряжения: больше пяти его песен в день по телевизору не передавать. А по радио- не более семи. И не печатать в провинциях. Только в центрах. И в санаторий по профсоюзу- не более одного раза в год!

   Владимир сокрушенно покачал головой: «Ты смотри! С такими то переспективами!.. Как у Шарика в колхозе!»- вспомнился ему кстати нескромный анекдот.

    -А тот говорит: «Я  задыхался в этой клетке!»- с жаром продолжал Иннокентий.  -Пришлось эмигрировать ради свободы творчества. Там это пожалуйста… Даже в кабаках разрешали выступать, творить, так сказать! Представляете, Владимир? Мыслимое ли  дело?! А у них- спокойно! Пожалуйста! Демократия! Твори, что душе угодно!

   -А потом?- Владимира заинтересовала сходная ситуация.

   -А потом- вернулся… Как только бандюки с олигархами попритихли, да магазины заполнились- вернулся. На свободное творчество наплевал- и вернулся. Ностальгия, говорит, замучила.

   Я, вот, думаю, только двум нациям ностальгия свойственна: евреям и вам, русским…

   Звенящая тишина заполнила офис.

   Владимир медленно повернул голову к Иннокентию. Иннокентий смотрел на него в упор, не мигая. И где то там, в глубине его глаз, в теменной части, за роговицей, маячил страх. Такой… еле заметный… Но маячил!!!

   -Кому это: «вам, русским»?..

 

 

 

                                   Г Л А В А   8

 

 

   Бронзовое на солнце лицо Владимира окаменело. Стальной умный взгляд, казалось, насквозь пронизывал Иннокентия.

   -Чего: «вам, русским»?- непонимающе задурковал Кеша. Но выражение его глаз изменилось. Они стали какими то внимательно- оловянными. И блеклыми.

   Есть на свете такие глаза. Вылупятся- и всё, туши свет! Или свои отводи, или бей в лоб промеж этих, оловянных!

   Володька отвёл свои. Просто связываться не хотелось! Да и не было у Кеши раньше таких глаз! Что это он вдруг?! Перекупался? Эх, Елизаветы Сигизмундовны на него не хватает!

   -Ничего!- обрезал Владимир. –Этот ещё где то шляется!.. Километр верёвки замеряет, что ли?! Как клуша…

   -Владимир,- осторожно и проникновенно произнёс Иннокентий. –А давайте-ка мы его ждать не будем?.. Занырнём, вход пока обследуем, углубляться не будем… Баллоны закачены, отдохнуть- отдохнули…  Один только вход…

   -Интер,- не поворачивая головы продублировал Володька.

   -Интер,- подтвердил Иннокентий. –Ну, что?..

   -Ну что ты дрефишь?!- лихорадочно спорил с собой Вовка. –Нашёл кого дрефить! «Наши» гестаповцев не боялись, а ты!.. Кэт в 45- м рожала, а ты какого то эфемерного шпиёна испугался!.. «Интер»… Не факт, что это оксфордское произношение. .. Может, просто попугайничает, меня передразнивает?.. А «Вам, русским…»?! Оговорка?.. Ляп?.. А чего, всё может быть… У Сашки, вон, ляп на ляпе, а ничего, за умного сходит… Но этот то!.. Интеллигент, кажется… И бабушка Сигизмундовна… У Саньки, скорей всего, не Сигизмундовна была, посему и плетёт чёрт знает что!..

   Ладно! Дожмём этого Иннокентия, дожмём! На косвенных проколется!.. Надо бы ситуацию создать! Придётся заныривать!- наконец решил он. А у самого аж всё скукожилось  ниже пояса! То ли затекло, то ли от страха… -И за скукоженность ты мне ещё ответишь!- запоздало подумал он.

   Поднял голову и смело, открыто посмотрел на Кешу. И даже попытался улыбнуться.

   -А чего?.. Я согласный! Дверь только не запираем, Александр без ключей ушел… И карту от греха подальше спрячем, а то разложились здесь…

   Владимир положил её в файл, засунул в морозилку.

   -Ну, я готов! Шпрехен, герр Ланкастер?- попробовал пошутить он, маскируясь под простачка.

   -Шпрехен, шпрехен…- Иннокентий шел сзади и слегка подталкивал его в спину ластами. Как «Калашниковым».

 

                                       .   .   .

 

   -Подойдите ко мне , Иннокентий.

   Голос старика был еле слышен.

   Сиделка тревожно взглянула на него, но головой кивнула.

   Иннокентий склонился над кроватью. Сиделка- медсестра услужливо пододвинула сзади тяжелый готический стул с высокой спинкой.

Иннокентий отворотил лицо в сторону, но вовсе не из- за тяжелого больничного запаха, исходившего от высохшего пожелтевшего тела стодвенадцатилетнего отца, а токмо лишь, что бы лучше слышать того левой ушной раковиной.

   -Удали её,- отец стрельнул глазами на сиделку.

   -Будьте добры… оставьте нас… нам надо поговорить,- не поворачивая головы попросил сын.

   Сзади обиженно фыркнули, и мимо проплыла фигура девушки. Мини халатик всё же умудрялся кое- что прикрывать. Дверь неслышно закрылась.

   Иннокентий скосил глаза на старика. Отец равнодушно глядел  вслед ушедшей.

   -Ничего не шевельнулось,- прошептал он. –Начисто разучились обольщать. Эти кроссовки до самых икр… Ни одной обнаженной щиколотки не увидишь…

   Тоскливо вздохнул. Долго молчали. Старик начал засыпать. У Иннокентия начала затекать шея.

   -Папа, вы хотели со мной поговорить,- напомнил он о себе.

   Старик очнулся.

   -О чём?

   -Я не знаю. Вы попросили удалить медсестру и что то мне сообщить…

   -Всё! Вспомнил!- Голос отца как то неожиданно окреп. И глаза стали осмысленными и разумными.

   -Вы знаете, Иннокентий, что я всегда верой и правдой служил России?

   Сын утвердительно и скособочено кивнул в ответ.

   -До семнадцатого года! Затем я верой и правдой служил Керенскому. Затем- верой и правдой- «белому» движению. Затем- верой и правдой- Советам. Затем я служил в «Голден сити банк». Затем- на заводах Форда. На заводах Форда… Хорошо было на заводах Форда!- он мечтательно улыбнулся. –Там был целый сектор машинисток, человек восемьдесят, и все сплошь и рядом…

   -Отец! Не отвлекайтесь!- прервал его Иннокентий.

   -Да, целый сектор…- машинально повторил отец, не отрывая глаз от закрытой двери. –С обнаженными щиколотками… И губки- в виде маленьких сердечек. Бидструп очень красиво их рисовал…

   -Отец!- рискнул повысить голос Иннокентий.

   -Чего?- испуганно спросил тот.

   -К делу, папа, к делу! Я опаздываю! У меня на семнадцать- ноль- ноль назначена встреча!

   -А о чём мы говорили?- деловито осведомился отец.

   Иннокентий молча заскулил.

   -Мы говорили о России!

   -Да! В самую точку! А вы что то уже об  э т о м  знаете?- в голосе звучали нотки подозрения.

   -Папа!!!- фортиссимо всё- таки прорвалось. –Я ничего пока не знаю! Это  В Ы   хотели мне что то рассказать!

   -Да?..- подозрение сменилось недоверчивостью. –Я так сказал?- Помолчал немного и вздохнул. –Ну, раз уж… сам решил… Что ж… не в могилу ж…Надо ж!.. Решился!.. Вот дурак! Что ж… лет ит би, как говорится… А ещё у них «Хэй джу» шикарно звучала!- оживился он. -И «Когда мне будет 64»!..

   -Папа!!! Вам может быть только сто тринадцать, а не шестьдесят четыре!!!

   -А вы на меня не кричите, Иннокентий,- спокойно и строго ответил отец. –Что за мода: голос на отца повышать?.. А если я повышу?! Я, помнится, тенором на клиросе пел. Замечательный голос был. Мне и Ляля Черная завидовала, и сам Вертинский!.. Сам! «У вас, говорил, великолепный согласный букворяд! Никакой слащавости и жеманности! Будущее за вами!».- Отец пожевал сухие губы. –Наврал, завистник… Одна патока да сироп на экране… А уж столько лет прошло… Да- а… А говорил: «За мной будущее»… Подхалим…

   Иннокентий попытался подняться.

   -Сидите, сидите, я помню о вас… В общем, работал я как то на одном из уральских заводов в городе Ч- ске главным инженером… кажется…

 

                                     .  .  .

 

 

   -Ну, чего смотрим?- раздраженно спросил Владимир. Через загубник это прозвучало скомкано и неэстетично. Он вынул его изо рта. –Чего смотрим?- повторил он. –Видишь, не могу себя пересилить? Добился всё- таки, этот долбанный Павлов, своего!.. Скоро лаять начну и за жратвой на красный свет мчаться!.. Иннокентий, как брата прошу!..

   Иннокентий шлёпнул Володьку ластой по нижним полушариям и спрыгнул в воду следом.

   Пока шло погружение, в воспалённом Володькином сознании всё ясней и ясней вырисовывалась стройная картина . Пустяковые, на первый взгляд, фактики, как нужные пазлы, вставлялись в общую мозаику.

   -Давай ка, дружище, по порядку… Время пока есть…

    1. Оксфордское произношение.

    2. «Вам, русским…»

    3. Малышенков сказал, что одна из машин была зам. начальника ФСБ. Причём здесь я, Владимир Александрович, и бывшая контора премьер- министра?! Тёзками интересуется? Не факт! И вообще, кончай фантазировать! Это только по Кешину душу, не иначе…

    4. Слушает исключительно один только джаз, хотя есть и «Блестящие», и Кричевский, и Паваротти. Хихикает, что однообразие успокаивает его нервную систему. Вот гад! Правы были деды! Дедов  на мякине не проведешь!

    5. Не парится.

    6. Сашкино полотенце сложил, как рейнджеру на домовину.

    7. «Выкает», паразит! Что, самый воспитанный, да?!

    8. Не может у нас на Урале быть никакой Сигизмундовны!

    9. С фамилиями стал темнить.

    10. Пьёт глотками.

    11. Говорит, что живёт в Ч- ке  пять лет. Что ж раньше то ему сокровища не искались? «Финансы, финансы»… А у самого Тяпа за 17 тысяч рубликов!

    12. Саньку Малышенкова так профессионально тюкнул по темечку- Штирлиц со своей бутылкой отдыхает!

    13. И вообще, не нравится мне его рожа! Брови широкие, дугообразные… Уши- сплюснутые, с противокозелком… Глаза- серые…

   И после всего этого он-  не   ш п и ё н?!!

 

   Он обернулся, проверить словесный портрет. Но сквозь Кешину маску на него пялились лишь стиснутые резиной щёки да где то там, в глубине- точечки глаз.

   Иннокентий сделал знак. Всё. Штольня.

   Включили фонари. Кеша двинулся первым. Растопырил пальцы: 5 минут. Затем показал на свой зад: дескать, потом возвращаемся.

   Владимир кивнул. Тронулись.

 

                                     .  .  .

 

 

   -…в этой штольне я всё и запрятал.

   Отец сглотнул комок в горле. Иннокентий торопливо поднёс стакан с водой из техасской скважины № www 12.

   Старик отпил, измождено откинулся на подушку, тяжело, с хрипотцой задышал.

   -Сын… мой…- Голос звучал с долгими перерывами. –Не подумайте…

   -Не подумаю!- с готовностью откликнулся сын.

   Отец нервно отмахнулся, продолжая:

   -… я не из- за этого… женился… на вашей матери… Не из- за этого… Я всей душой полюбил… Акулину Дмитриевну… Это просто совпадение… что она оказалась… последней хранительницей… Вы что то… спросить хотите?- он устало прикрыл глаза.

   -Да! И много!

   -Спрашивайте…- голос тоже прозвучал устало.

   -Почему вы поменяли имена и фамилии?

   -А что ты хотел от нас?- отец постоянно путался с «ты- вы», но Иннокентий не обращал внимания. –Трудное было время… НКВД не прощало эмигрантов… Нам везде мерещились ледорубы… Сведущие люди посоветовали… Збышек Цыбульский выправил «грин карты»… Мама стала Эскулайн Сигизмундовной Норманн. Я- Мейером Лански… Вы- когда родились- Иннокентием Г. Лански… Следы затерялись…

   -Второе: вы говорили, что род у нашей матушки был знатным и древним… Почто ж тады её так нарекли, как простолюдинку?- Иннокентий непроизвольно перешел на русский.

   -Почто, почто… Мода така была! Иль Лампочкой, иль Евлампией! Иль Ноябрина, иль Акулина! Вот и выбирай! А вы, сын мой, ежели ещё ёрничать себе позволите- я вообще отвечать не буду!- старик тоже перешел на русский.

   -Тятя, тятя! Я больше не буду!

   -Стараешься здесь для него…- продолжал бурчать отец. –В Оксфорды разные посылаешь… Учись, сынок, а мы уж с матерью как- нибудь протянем потихоньку… Вот она, благодарность!.. Как в душу наплевал «кока- колой»! Никакой благодарности! Имя матери ему не нравится!.. А сам то, сам то!.. «Иннокентий»! Тьфу, язык сломаешь! Как «Джавахарлал»!..

   -Сами же назвали,- поник Иннокентий.

   -Так ведь…- отец не нашелся, что ответить, растерялся. –Мы, что ль, назвали?.. Точно?- спросил он с подозрительностью. –Ну… тогда ничего… Звучит!

   Опять закашлялся. Отпил.

   -Тятя, а чего раньше не говорили про всё про это?

   -А когда?- удивился старик. –То ты в школе, то выборы президента, то у меня запарка на работе… Знаешь, какие «ремингтоны» капризные? Пока у одной отладишь, пока с другой провозишься- уже и утро!.. А весь сектор ждёт, когда и до них дело дойдёт! Эх, какие щиколотки были!..

   -Тять, тять!- вновь заклянчил Иннокентий. –Ну, найду я штольню, а дальше что? Где искать то?..

   -Здесь… в книге… инструкцию возьми…- указал старик на столик. Дыхание стало прерывистым, с каким то клёкотом. –Доберёшься до плиты- подними её и …- Он начал приподниматься, судорожно заглатывая воздух лёгкими. Левая ладонь скомкала простынь.

   -Систа! Систа, чтоб тебя!..- испуганно закричал по- английски Иннокентий. –Быстрее!

   Вбежал целый штат врачей, оттеснил его в сторону от старика, деловито и громко загомонил:

   -Мы его теряем!.. «Ред стар»- конюшня! «Янки»- чемпион! Разряд!.. Посторонних из помещения!..  У Джиллы ноги лучше, ты прав! Зато Линда не храпит! Разряд!..

   Никому не нужный Кеша взял со столика томик Баркова с инструкциями и шаркающей походкой давнего холостяка поплёлся из палаты с засевшим в голове дурацким вопросом:

   -На хрена в стерильной палате готический стул?

   Но затем в сознание черной летучей мышью впорхнуло кошмарное:

   -Майн Готт! Я- Ферапонтыч!

 

                                    .   .   .

 

 

   Проход сузился и раздвоился.

   Иннокентий вопрошающе посмотрел на напарника. Тот кивнул налево. Зашарили лучами по стенам.

   Заметили на одной еле заметную, почти полностью уничтоженную рыбами и улитками стрелку. Видимо, рисовали чем то на органической основе.

   Через двадцать метров проход упёрся в шахтный колодец с вбитыми скобами- лестницей. Владимир опять кивнул. Начали подъём.

 

                                .   .   .

 

  

   Они проснулись одновременно. Расцепили объятия.

   Тяпа соскользнула с колен на пол и замерла, прислушиваясь.

   Санька же, наоборот,- приглядывался, так как сумерки загустели и в углах уже ни бельмеса не было видно. Звуки он тоже слышал, но почему то казалось, что они доносятся с улицы, издалека, может быть,  даже с соседних баз.

   Обострить все чувства разом пока мешало водочное послевкусие. Оно упорно уводило разум к шадринской из двенадцатой скважины и к бабе Груне за рассолом.  Посему Александр пока был вял и спокоен.

   Тяпа же, вздыбив на загривке оставшийся клочок курчавой шерсти, злобно косилась на пол. Звуки «бу- бу- бу» становились всё ближе, всё явственней.

   И- права была Тяпа!- неслись они из- под пола! Который через секунду вздыбился!

   Откинулись доски, изгибаясь, как сборная по синхронному плаванию. Со страшным треском разорвало потёртый линолеум. Из образовавшейся строительной клоаки появился край распахнувшегося люка.

   Александр мычал, вдавливаясь в любимое кресло и не мог пошевелиться. Зато скачущие мысли приняли неожиданный оборот.

   -Вот досмотрю сон до конца, а завтра поеду на Кузнецова. Сам поеду! Давно пора… С утра,- обреченно, потея разом всем телом, думал Александр Анатольевич. –Пора, пора… А то и до зелёных человечков допьюсь…

   Те не заставили себя долго ждать, полезли из преисподней на свет божий.

   Саше захотелось перекреститься, но правая рука онемела. А заодно и левая, и ноги, и язык. Лишь зрение да кишечник функционировали исправно.

   Первый из бесов (особенно почему то неприглядный и неприятный) стянул с хари первую личину и произнёс Вовкиным голосом:

   -Привет, Саш… Что, удивился?.. Хотели до твоего прихода успеть… Проработали одно ответвление… Пока всё впустую… Чего без света сидишь? Вот это разворотило! Неужто мы так?.. Пневматике, поди, лет шестьдесят, а как работает, а?! Умельцы ладили!..

   «Бесы» по- хозяйски неторопливо разоблачались и принимали человеческий облик подельников.

   И тут Сашу прорвало!

   Заработало всё! И речевой аппарат, и мимика, и скелетная конструкция!

   Ребята недоуменно смотрели на завтрашнего потенциального клиента больницы и, в свою очередь, тоже понемногу «закипали».

   -Чего вы разорались? Перед нами не стыдно, так хотя бы Тяпу постеснялись! Как сапожник!.. Мы что, погулять пошли, что ли?! Пашем , как проклятые!..

   -Да- а, Александр Анатольевич… Шибко уж вы, батенька, несуразны в гневе… Бородёнка трясётся… живот колышется… слюной весь фикус забрызгали… Впечатлительны больно!.. Свет то включишь, в конце концов, иль до утра орать будешь? Иди ты сам  ..!- Володька вспомнил, что запоминается последняя фраза и, чтоб не усугублять обстановку, добавил: -И жрать хочется…

   Кое как угомонились. Зажгли свет и переоделись, даже Александр. Присели к столу.

 

© Copyright: Владимир Потапов, 2012

Регистрационный номер №0015694

от 17 января 2012

[Скрыть] Регистрационный номер 0015694 выдан для произведения:

                                             И Л И

        

    Т А Й Н А    З А Т О П Л Е Н Н О Й     Ш Т О Л Ь Н И.

 

                   Иронико- тантрический квазидетектив        

                           

                    (Рукопись, присланная из будущего)    

                                     

 

 

 

   Случилась эта история в одном из многих провинциальных городков – миллионщиков, которыми так богата наша Россия. И было это где – то в году 10 –м – 11 – м, точнее сейчас и не вспомнить. Память, как монтажная пена, пытается заполнить пустоты вымыслами и фантазиями, но к чему всё это? Достоверность, какая бы она не была, заткнёт за пояс своим буйством любые фантазии. Жаль, что это понимаешь лишь по прошествии лет. Когда многое уже подзабылось, и память расцвечивает события в иные краски, иные цвета.

   Почему- то уходит минор того времени. И грустное, и плохое кажется смешным и забавным.

   Вспомнилось, как я, растапливая на даче баньку, по- буридановски стоял перед дилеммой: что делать с этой рукописью? С одной стороны, я понимал, что  дневник- это нечто сокровенное, писанное только для себя, единственного, пропущенное чрез думы,  сердце и визуальную систему. И не имеющее ничего общего с выложенными в блогах на всеобщее обозрение, как процесс пищеварения на уроке анатомии. Иль  с интимными письмами интеллигентного благородного человека  восемнадцатого- девятнадцатого веков, написанные той, любимой и единственной, но почему- то в двух экземплярах. Видимо, всё ж таки, для тиражирования собственного интима в будущем… Благородство, право, какое- то… непонятное… дермецом отдаёт…

   Моя же рукопись- дневник была написана именно для внутреннего пользования! К её окончанию в тетради даже не хватало двух последних листков. Но!..  Вот именно: НО!.. С другой стороны:  что останется потомкам? Фантазии, вымыслы, слухи масс-медиа и ТВ? По которым они будут судить о нас, о нашей жизни?.. Нет уж, увольте! Это не по мне. Мне свойственны голая конкретика, фактимилизм и пространственно- временная координатура! Нечего врать! Хотя… «Каждый пишет, как он слышит»…

  Я задумчиво помешивал кровавые угольки в печи, попыхивал изогнутой трубочкой, набитой голландским табачком и размышлял. Прикосновение к истории – это ещё не повод для спешки.

   Плакала предвечерняя птица. Воздух наполнялся едва уловимым запахом угарного газа  от берёзовых дровишек. Глухо прошелестел вдали «Сапсан- Е- 95- М-5». И вновь тишина.

   Сорок лет… Подумать только- сорок лет назад!.. Я задумчиво покачал головой с воткнутой в рот тлеющей трубкой. И город уже не тот, и люди, видимо, изменились… Надо думать- к лучшему… Всё ж таки, квартирный вопрос решен… И «АвтоВАЗ закрыли… Но- сорок!.. Подумать страшно!

   Я был на распутье: мне было и стыдно за предстоящую, пока гипотетическую публикацию, как за что- то непотребное, сделанное вопреки воле сердца, и в то же время до колик в животе хотелось поделиться с потомками нашими переживаниями, событиями, деяниями!   Колики пересилили: я отправился в ватерклозет. И вот именно там мне пришла здравая мысль: не надо гадать! Всё предрешено согласно Глобе! Брось жребий! «Орёл»- печатать, «решка»- в огонь!

   Я вышел в ночь челябную и подбросил монету.  Монета ребром воткнулась в щель между плитками. Меня заколотило! Половину рукописи в огонь?! Или печатать всю, но горящую?!

  Хотелось выпить. Я выпил.

  Незаметно, за сомнениями и раздумьями, прошла ночь.

  Но всё разрешилось само собой. Прав оказался философ : «Бытие определяет сознание». (Хотя, честно говоря, до сих пор не пойму, что чего определяет…  Звучит, как «Казнить нельзя помиловать»). В данном случае бытие включило сознание!

   Сквозняк из распахнутой двери поднатужился и перевернул сначала обложку, а затем и первую страницу. То есть, к данному кощунству я, как  ортодокс в субботу, был непричастен. Совесть оставалась девственна и чиста. Так, с чистой совестью,  я и «выправил» сию рукопись до конца. В нужные моменты ветерок услужливо перелистывал страницы. Трубочка мирно пыхтела  голландскими ароматами. Колики исчезли.

   «Я, как путник, прошел…» ту тетрадь.  

  Я вновь вышел во двор полюбоваться промозглым утром.

   Пятак одиноким ребром торчал в трещине. Он издевался надо мной! Он прекрасно понимал, что я стою перед неразрешимой задачей –быть иль не быть? публиковать- не публиковать?- и что без знака свыше её не решу!

   А знака не было… Я курил и курил до горечи во рту.  Бытие пока ничего не определяло в спящем сознании.

   Мёрзли мускулистые красивые ноги в шортах. Утренние птицы принялись за распевку. С грохотом упало переспевшее с прошлого года яблоко. Опять прогудел «Сапсан- Е- 95- М- 5», возвращаясь из Новосибирска. А знака не было!

   Но вот подул утренний бриз с Первого, Второго, Третьего и Четвёртого озер и с Сыкандыка. Пятак зашевелился и стал покачиваться.

   -Да,- подумал я тогда. –Ты прав, дружище… Ежели бытие не внемлет и не глаголит- решайся сам!

   Я твёрдой походкой вошел в предбанник и, не раздумывая ни секунды, бросил рукопись в печь. Посидел минуты три, взял кочергу и открыл дверцу.

   Рукопись нежилась на потухших за ночь углях и скалилась мне навстречу полураскрытыми страницами!

   -Тьфу на вас!- недобро помянул я пятак вместе с Глобой. –Опять всё напутали!

  Так же решительно (это во мне есть!) вытащил тетрадь на свет  Божий и понёс на электронную вёрстку, не меняя в ней более ни слова, ни буквочки, ни пробела…

   И именно забота о потомках толкнула меня на этот шаг!

   Заранее хочу извиниться пред небесами  за подлинность имён, фактов, событий. Очень трудно в моём возрасте удержать нить повествования, поменяв истинных героев на мифических Командоров, щелкунчиков, колченогих и прочих господинов N. К чему? Предо мной всё – равно возникают образы реальных Путиных, Жедяевых, Богали - Титовец, Малышенковых и пр., и пр., и пр. Посему оставим всё, как есть. И, благословясь, приступим. Надеюсь, потомки простят меня и за столь вычурный дневниковый стиль а-ля-беллетристик, за вольности пиического жанра, разделения на всевозможные главки, за диалоги, отступления… Что поделать, дань юношескому увлечению… Тем более, что писалось таки  всё это для одного единственного читателя, коим я и являлся…

 

 

   Это случилось в уездном, ныне областном городе Ч.. . Стояло лето 20… года.

 

 

                                     Глава  1

 

 

   По улице  У – ой (ныне Кирова), уделанной прежним мэром разноцветной плиткой собственного производства медленно шествовали два гражданина. 

   Погоды стояли ветреные, прохладные. Тучи как- то по – осеннему толпились над городом, серели, прокапывали мелким душем.

   Неспешность, с которой парочка прогуливалась по Кировке, давала повод думать либо о выходном дне, либо о почтенном возрасте оной парочки, что, конечно же, было неверно. Неспешность и праздное любопытство объяснялись, прежде всего, характером и родом занятий каждого из вышеупомянутых граждан.

   Один – тот, что выглядел крупнее и респектабельнее – являлся директором собственной фирмы, то есть был лицом неподотчётным кому – либо. Второй – помельче и посуетливее – пописывал рассказики и статейки в различные местные газетёнки и журнальчики, и праздное любопытство являлось неотъемлемой частью его жизни.

   Что же касаемо возраста, то и здесь мы попали пальцем в небо, оконфузились и обмишурились, так сказать. Героям нашим было немногим за пятьдесят. Возраст, конечно, не юношеский. Но и о какой – либо почтенности или, упаси Боже, дряхлости и разговора быть не может! Напротив, герои наши были полны сил и энергии! Обрюзглость и густоячеистая  морщинность лиц указывали лишь на многособытийность и насыщенность прожитых лет, но ни в коем случае не на старость, ни – ни! Даже животики обеих, пикантно натягивающие одежду, смотрелись как – то по – молодёжному современно и вполне подходили их реальному возрасту.

   Как мы заметили вначале нашего повествования, один был дороден, другой -  худ. Один был рыжим с проседью, другой – русым без проседи. Первый – гладко выбрит,  второй – с усами и двухдневной щетиной. Первый – степенен и нетороплив, второй – суетлив и непоседлив. Но, прошу прощения, мы, кажется, начали повторяться…

   Роднило их немногое. Первое – это рост. Метр семьдесят- семьдесят два. Второе: явный и видимый во время разговора недокомплект зубов. Третье (и самое главное!): общность интересов. А интересы их, надо вам признаться, дорогой читатель, отличались от общепринятых некой эклектичностью, то бишь

 мешаниной и разнообразием, ежели эти слова здесь уместны.

   Так вот, как мы упоминали выше, с неба мелко прокапывало. Героям нашим при данном погодном капризе не хотелось ни кваса, ни газировки с абрикосовым сиропом. Особенно, почему то, не хотелось холодной окрошечки. Хотелось, напротив, тепла и уюта. Что, кстати, они и обрели, усевшись на витую, устеленную кем до них газетами скамейку у Оперного театра.

   Здесь не дуло. Кроны с молодой листвой ласково укрыли их от небесной мороси. Газеты грели самую нижнюю часть спины. И было пустынно.

   Респектабельный и неподотчётный, в приличном костюме в тон  галстуку, не спеша раскрыл кожаный коричневый кейс, достал из него две рюмочки, бутылку коньяка и огромное зелёное яблоко. Разложил всё это на свежую, опять же из кейса извлечённую газету, разлил коньяк по рюмочкам. Яблоко разрезал канцелярским, для бумаг, ножом.

   -Что ж, - он поднял рюмку, утонувшую в его громадной ладони. –Со свиданьицем!

   Они чокнулись и выпили. Жгучее тепло растеклось по телам обеих.

   Передёрнулись. Хрустнули яблоком.

   -Ну, Волоха, озвучивай свои проблемы, - полным ртом произнёс солидный, отвалился спиной на скамейку. Вот мы и узнали: худощавого зовут Владимир.

   -Почему сразу «проблемы»? А что, так встретиться, без дела – не судьба уже?

   -Не – а… Ты по – другому не можешь. Тебе, как приспичит – «давай встретимся» орёшь. Когда мы с тобой последний раз без причины встречались? То – то! И я не помню!

  -Сань! Ты в баню ко мне на дачу приезжал!

  -Во – от! И подсчитай- три- четыре года назад, а?

   Собеседник не ответил.

   Александр порезал оставшуюся половину яблока на ровные четыре дольки.

   -Ну, что случилось то?

   -У тебя что, опять запарка на работе? – хмуро буркнул Владимир.

   -Нет у меня никакой запарки!

   -Тогда сиди спокойно, общайся с умным человеком.

   -Я и дома, в тепле  могу с собой поговорить…

   -Тогда с двумя умными посиди…

   Они ещё некоторое время пикировались друг с другом. Затем устали от словесной лабуды и замолчали, с интересом оглядываясь по сторонам.

   Пятидесятилетнее житие в родном городе совсем не означало, что они этот город знают, в чём они сейчас и убеждались.

   Город был подобен фантому, хамелеону, приспособленцу, перевёртышу.

   История постаралась круто замесить в этом городишке и казацкую вольницу, и раскольниковский Питербург, и громовское лабазное купечество, и антураж «Маленькой Веры», и тарковскую «зону», и «ироничные» улицы Строителей, и сталинские пятиэтажки- казематы… Город- лицедей… Это только на первый взгляд он казался простецким, город как город, а ежели вглядеться повнимательней да попристальней…

   Но, прошу прощения, я, кажется, опять отвлёкся. Тем более, что герои наши смотрели более на скукоженных под дождиком, но все ж- таки полураздетых по летнему случаю барышень, нежели интересовались «застывшей музыкой». «Музыка» сия интересовала их постольку- поскольку. Как Эрмитаж питерцев или Третьяковка москвичей.

   Но и женский пол, надо сказать, интересовал их больше по давно заведённой мужской привычке: отыскивать хоть что- нибудь отличное от общепринятого, нежели как объект вожделений. Вожделений они не испытывали-  холодно было.

   А мужское население, что крайне странно, как то обходило скверик у Оперного стороной. Не по пути было мужскому населению с нашими героями. Герои не отчаивались и наливали по третьей. Тем более, что к мужскому населению они вообще не испытывали никаких вожделений! Даже совсем- таки напротив, как… Пусть будет «очень претило»…

    В общем, друзья сидели, мокли, общались и просто созерцали текущий момент.

   -Может, ты всё- таки разродишься - для чего вытащил меня сюда?

   -Угу.- Было видно, что Владимир явно не в своей тарелке. Он неестественно выпрямил спину. Лицо посуровело, глаза забегали, стараясь не встречаться взглядом с Александром. –Я, Саша, предприятие хочу открыть.

   -Слава Богу! Давно пора! Сколько ты уже бичуешь? Лет пять- шесть?

   -Почему же «бичую»? – обиделся Владимир и даже на секунду взглянул на собеседника. Впрочем, взгляд сразу же отвёл и продолжил говорить уже в сторону. –Если тебе кажется, что писанина – простое занятие, то попробуй сам! На досуге как- нибудь!

   -Вот именно: на досуге! Праздное, понимаешь, дело, а он его за работу считает! Статейки свои беззубые!

   -Это почему же «беззубые»?! – Вовка обиделся ещё больше.

   -А какие же ещё? Ты сам то их перечитываешь? И почём у тебя слово стоит?

   Тот пожевал губами.

   -Не всё деньгами измерить можно! – заявил он гордо.

   -Ой, умница какая! К твоему бы гонору ещё и гонорар…

   -Не всё деньгами меряется! – упрямо и угрюмо повторил Владимир.

   -Тогда скажи, что тебе от меня надо? Поднимай! Будем!

   Чокнулись. Выпили. Яблока больше не осталось, поэтому закурили.

   -Совета надо. У меня две задумки… Вернее, мечты. – Володька стряхнул пепел с брюк. –А с чего начать и как  начать- не знаю…

   -Ну, говори, говори! – поторопил его Александр. –Паузы в театре держать будешь.

   -Первая: историю города написать. А вторая…

   -Вах! – перебил его Александр, глумливо всплеснул руками.

   -…а вторая, - с напором продолжил Владимир. – это футбольную команду из ребятишек сколотить. Лет тринадцати. Чемпионскую!

    На такое предложение у Александра иронии не хватило. Он недоверчиво и изумлённо смотрел на собеседника.

   -А на что жить то будешь? И так гроши получаешь… Или не гроши?

   -Угу.

   -«Угу» - что? Гроши?

   -Ну пьём же коньяк?!

   Александр обомлел от такой наглости. Из  яств на столе Вовкиным было только яблоко.  Но он промолчал. Владимир был обидчив. И к тому же неприхотлив: вполне мог обойтись обычной дешевой водочкой, от которой Александр как то уже отвык.

   Ко всему прочему, его начали терзать мысли о будущих никчёмных и безвозвратных денежных вложениях, которыми заканчивались почти все встречи с «неприхотливым» другом.

   -И это ты называешь «открыть предприятие, дело»? То есть, «купоны стричь» будешь? «Зелень слюнить»? «Бабки подбивать»? Иль сначала денежные вливания нужны? Инвестиции?..- с издевкой спросил он.

   Дождик как то незаметно прекратился. В небесной лохматой серости появились голубые дыры. Но Александра это уже мало интересовало и ни сколько не радовало. Захотелось побыстрее допить коньяк и распрощаться. Или распрощаться, а потом допить.

   -Да нет, Саш, ничего не надо,- огорошил его Владимир и уныло сгорбился. –Посоветуй просто- с чего начать? Ну, летопись- это понятно… В архивах покопаться, тоси, боси… От и до… Так ведь скучно всё выйдет, Саш! Основан… рос… развивался… и так далее… В любом справочнике вычитать можно. А хочется то, чтоб как в Байю все потянулись!

   -Куда?!

   -В Байю.- Владимир посмотрел на собеседника. –Хорошо…  В Баден- Баден, –произнёс немного погодя.

   Александр понимающе кивнул головой.

   -А это… Байя… Что сие такое?- полюбопытствовал он.

   -Да это… так… не заморачивайся,- махнул Владимир рукой. –Городишко такой.

   -Не слышал.- В Сашкином голосе прозвучало сожаление. –Может, и не тянет из- за этого. И чем знаменит?

   -Адвокатов много, докторов… Полицейские… Танцоры… Бродяг, проституток много…

   -Типа Амстердама, что ли?

   -Типа… Только нормальной расцветки. –Володька уже жалел о начатом разговоре. И разговор то начал уходить куда то в сторону! Главное, о чём хотелось поговорить, как то терялось во второстепенном, не выкристаллизовалось. –Ещё шаманства африканского много…

   Но проститутки, бродяги и религия Сашу интересовали мало. Он размышлял над проблемой друга.

   -Слушай!- вдруг загорелся он. –А что, если взять не всё, а какие- нибудь значительные эпохальные вехи?  Разобрать их досконально, по полочкам, так сказать, разложить? Всю то историю- это скучно, это ты прав… По верхам, по верхам… А так- СОБЫТИЕ! Со всех сторон подойдёшь, версии разные обсосёшь…

   Володька брезгливо на него покосился. Но Александр этого не заметил. Он уже мысленно набрасывал кроки будущей летописи.

   -Ручка есть? Вообще то, у меня своя…- Достал блокнот и ручку. –Вот, смотри… Чего значительного и интересного у нас в истории было?- Он по- учительски уставился на Владимира.

   -Я родился.-

   -Урод! Я серьёзно!

   -Куда уж серьёзней?! 

   -Слушай сюда! Я тебе  дельную вещь предлагаю, а ты ёрничаешь! Смотри: берёшь событие – делаешь конфетку! Да ещё с каким- нибудь дютективным уклоном для заманухи!

   -Не понял! Я хронику пишу или фантазирую?- Владимир обиделся не на шутку. Серьёзное и значительное, с его точки зрения, начинание превращалось благодаря интерпретациям Александра в какой то фарс. –Саша, с тобой нельзя иметь серьёзные дела, ты всё начинаешь опошлять!

   -Я тебе ещё раз говорю: слушай сюда! Смотри: Грязнов, пугачёвцы запаивают золото и драгоценности в стволы пушек, стволы- в Миасс! Потому что царские войска на хвосте, в тридцати вёрстах и всё с собой не увезти! Жизни бы спасти, а не то что «презренный металл»!

   -Ну, и кудыть они их топят?- Владимиру стало по настоящему смешно. До таких бредней даже он не доходил в своих фантазиях. А от Александра и тем паче не ожидал! Выпитый ли коньяк, сумеречная погода либо полураздетое женское население тому виной- непонятно! Но Александр продолжал фонтонировать идеями.

   -Да в районе Бутаков, куда ж ещё? Чего далеко переться? На виду всего города нельзя, а время поджимает!.. Вот они неподалёку всё и сгрузили! А сами- ноги делать!

   -Та- ак…- Владимир развалился на лавке, поджал под себя левую ногу. Опёрся локтем на спинку, подпёр ладошкой голову. –И сколь пудов, по- твоему, там золотишка было? Ну, так, на глазок… Прикинь…

   Сашка смутился.

   -Ну, много, конечно… С собой везли… Да в Ч- бе ещё пограбили купчишек… Мно- ого!- уже уверенно заявил он. –Да самоцветы, изумруды!.. Ну, и пряности разные восточные… Тоже на вес золота тогда ценились. Только пряности разложились, а золоту ни хрена не сделается! Цело всё остальное!

   -И первоисточники сейчас назовёшь, на которые ссылаться? Летопись же творим, правду- матку режем!..

   -Конечно! Предания! Из года в год, из уст в уста передаются! Фамильное предание, так сказать! Фантазирую, хочешь сказать? А ты пробовал его, это золото, у Бутаков искать? Чего ж кривишься тогда?

   Владимир делано зевнул, отстраненно и индифферентно уставился в сторону.

   -Извините, Александр Анатольевич, за резкость, но- лапоть вы, лапоть! Ты хоть знаешь, где тогда русло Миасса проходило? И на какой ляд было тащить золото и камешки в наш городишко захудалый, если рядом Мияс был, тогдашний центр нашего края? Эт раз! Второе: что такое «хроники»? Истинный перевод этого слова? Так вот: «хроники» - это…

   -Ты будешь пить?- хмуро спросил Александр.

   -Буду! Так вот: «хроники»- это…

   -Держи! И помолчи. Тебя что, без ссылок не печатают?

   -Саша, меня и со ссылками могут не напечатать! Даже скорей всего не напечатают! Но мне хотя бы не стыдно будет за дурацкий вымысел!

   -Да тебе при любом раскладе, в любой ситуации не стыдно! Строит из себя здесь… «совесть народа»… «совесть эпохи»… А у самого совести… Знаешь, такие, как ты, и сами толком ничего не умеют, и другим на корню всё обрезают! А ведь сам же просил! Сам!

   Задымили зло в разные стороны.

   Мимо процокали высокие женские ноги в короткой юбке. Две пары блеклых пятидесятилетних глаз внимательно проводили их до конца аллеи. Затем пересеклись друг с другом.

   -Так… Золото в пушках… Что можно ещё?

   -Золото метро,- немного погодя ответил Владимир.

   Александр зыркнул глазёнками по сторонам.

   -Нет!- произнёс он, почему то, шепотом. –Это- табу, Волоха! Это такие башли – Крезу не снилось! Даже не заикайся! Нельзя об этом писать! Ты мне живой нужен! Там, поди, весь валютный запас России лежит! Сколько уже, лет двадцать пять строят? Не вздумай даже в шутку заикаться! Всё! Забыли! Давай следующее!

   -У нас кончилось. Давай, я сбегаю? – Владимир аккуратно опустил бутылку в урну. –Заодно и закусь возьму.

   -Иди, возьми. Только одну закусь! У меня коньячишко ещё есть!- Александр открыл  кейс. Действительно, ещё пара бутылочек коньяка симпатичными близняшками сверкнули коричневым колором. –Огурчиков маринованных купи! И шоколадку! А я посижу пока, покумекаю.

   -Хорошо. Ты только это, Сань… кумекай без фантазий… И дютективов своих…

   Володька устало поднялся и пошел наискосок, к чернеющему вдалеке зданию развлекательного комплекса.

   -Может, этот худосочный и прав,- подумал Александр, глядя тому вслед сощуренными глазами. –Чего фантазировать… И так всего удивительного предостаточно…

   А начал вспоминать- и кроме третьего места местной хоккейной команды в чемпионате и не вспомнилось ничего! Вернее, вспоминалось очень многое. Но на эпохальное не тянуло. Ни загруженность местного ареала зонами и тюрьмами. Ни первая любовь в девятом классе. Ни проезд Ильича транзитом на охоту в Шушенское. Ни бешенный подлёдный клёв на местном водохранилище сорокалетней давности.

   -Тьфу на этого дурака со своим днём рождения!- в сердцах сплюнул Александр. –Всё в голове перепуталось!

   Отчётливо всплыли слухи об аварии на ядерном реакторе. И киношный Василий Иванович за пулемётом. Но так как в географии (да что скрывать: и в истории тоже!) Александр был слаб, то насчёт Чапая засомневался: то ли степи Оренбуржья, то ли местное, своё… Но на всякий случай «отодвинул» Василия Ивановича в головной загашник… до лучших времён…

    Посмотрел на арфистку на крыше Оперного. Сурово и строго посмотрел, та аж содрогнулась и замерла. «Рабочий» и «колхозница», стоящие по краям, напряглись, как «секьюрити».

   Неподалёку, напротив главного входа, какой- то очкарик- фотограф, обвешанный кофрами, как ёлка игрушками, раздвигал треногу, присаживался, примеривался, замерял что-то по солнцу.

   -Суетливый какой,- неприязненно и дремотно подумал Александр. –Надир найти не может. Тоже, поди, остановить прекрасное хочет… Нетленку творит… Но у этого хоть посмотреть можно, а тот… А того- читай, не читай- ничего путного не вычитаешь. Человечки какие то, зарисовки, моментики… Хренотень полнейшая… Масштабного- ни в тую, ни в сую… Хронику надумал писать…Корова бодливая без рогов…

   Александр заснул, слегка приоткрыв рот. Пальцы раскрытой правой ладошки непроизвольно подрагивали во сне.

   Озорная муха торопливо пробежала по ободку пустой стопки. Выживший, на удивление, клещ вскарабкался по начищенной туфле под брючину, принюхался- и сполз обратно, на простор. Бабочка тряпочкой пропланировала мимо. Чахлые цветы безрезультатно пробовали покачивать тяжелыми мокрыми головками.

   Разжарило и припекло.

   Стрелка экспонометра у фотографа поползла в сторону, теряя выдержку.

   Александр, потея, вместе с какими- то незнакомыми личностями волоком, на веревке тянул зачеканенный ствол пушки на берег реки. Лапти по щиколотку проваливались в глинистую жижу, вязли в ней. Слабли ноги.  Поскользнулся на коряге и шмякнулся лицом в эту мутную грязь. Но окончательно упасть не успел. Так, потным, и проснулся.

   Размежил веки.

   Фотограф будто и не двигался, застыв в привычной для него фривольной позе у треноги. Арфистка тоже не двигалась, согнувшись над арфой, как пряха над веретеном.

   -Сколиоз заработает,- мутно и с жалостью подумал Александр.

   Мимо прошаркал коллекционер стеклотары и цветметалла с измученными отсутствием алкоголя глазами на колоритном лице, почти полностью заросшем курчавым седоватым волосом. Эмоциональность на лице отсутствовала.

   Задержался у урны, заглянул в неё. Затем вопросительно посмотрел на Александра. Тот кивнул едва заметно, но благосклонно. На лице коллекционера ничего не отразилось. И лишь глаза, живые, выразительные, благодарно блеснули в ответ. Запахнулся, не смотря на жару, в затрапезный, бывший когда то белым меховой плащик с поблекшим кровавым подбоем, деликатно извлёк бутылочку и прошествовал далее.

   -Синдром «оборотня» и Мёбиуса,- расплавлено подумал Александр, с трудом повертел затекшей шеей.

   Собеседника с закуской до сих пор не было. Хотя, кто его знает, сколько дремал. Фотограф то до сих пор стоит, как стоял! А бомжа не было- и уже рядом! А сейчас- опять нет! И этого велосипедиста не было. О, время, время…

   Александр демонстративно стал смотреть в другую сторону. Движущийся овоскоп вызвал неприятные детские воспоминания. Непроизвольно забросил ногу на ногу.

   Кирпичные здания минаретными башнями маячили вдалеке. В дымке просыхающего асфальта появился Владимир. Такой же колеблющийся и призрачный, как дымка. И, притом, с блудливой ухмылкой на усатых устах.

   -Купил?

   -Купил.- Владимир рассеянно выложил на газетку пару яблок, минералку, огурчики в банке, «Российский» шоколад. –А я, знаешь, место нашёл, где твои стволы гоношили. У «Изумруда»! Там глубины- до девяти метров! И течение- дай Бог!

   -Ну вот, а ты кочевряжился… Один момент истории осветили… А мне ещё вспомнилось: Тамерлан здесь жил. Или проходил.

   -Сань, кончай трепаться! Башня его- вон, на югах! Чего ему здесь то делать?! Есть факты- давай!

   -Есть! Непроверенные! – Тот убедительно выпучил глаза.

   -Саш, это не хроника получится. Это… Гербалайф какой то!

   -Хайнлайн, а не гербалайф. Миры Хайнлайна. А чего?.. Люди до сих пор «парятся» в них…

   Владимир, не отвечая, почесал ногу. Александр даже через разложенную меж ними на скамье газетку почувствовал истекающую от того скуку и безразличие.

   -Хорошо. Согласен.- признал он свою бестолковость. –Как лучше хотел.- Вперил взгляд в даль и начал: -Тогда факты: Скобликова, Т-34, три гола Макарова против «Спартака», золото Колчака, Копейкин в основе ЦСКА в семидесятых, приезд Александра Третьего, Черненко, Путина, Гришковца… Кафтан Деда Мороза на «Сказе об Урале», реликтовый дуб, единственный в мире памятник медсестре…

   -Не остановить,- тоскливо подумалось Владимиру. –Выспался, собака.- Сашкин бубнёж доносился монотонно и въедливо. –Только одно и остаётся…-

   -Саш, выпьем?- с энтузиастом спросил он. –Сейчас я, быстренько…- Налил, поднёс. Зуммер нехотя утих. Александр недовольно глянул на друга, взял стопку.

   -Ну что, подойдёт что- нибудь?- немного недоверчиво спросил он.

   -Конечно! Особенно двойное дно Инышки и второе место «мисс России»!..

   -Дурак! Ты бы и до этого не додумался!

   -Куда мне! Без меня демагогов да демосфенов доморощенных хватает!..

   Как то незаметно на второй бутылочке светскость разговора улетучилась. Но, надо сказать, непосредственность и простота в общении подходили им больше, нежели чопорность и показная любезность. Не красила их чопорность.  Да и живой, мажорной ауре города не подходила.

   -А это кто?- Владимир, наконец то, увидел фотографа.

   -А это, дружок мой, и есть ИСТОРИЯ! Вот от него то точно память останется в снимках и анналах! А не пшик, как у некоторых! Полчаса в одной позе стоит!!!

   -Тренируется, что ли?

   -Сам ты!.. Это тебе не Голландия! Момент ловит!

   И в это время фотограф разогнулся. С вымученной страдальческой гримасой огляделся. Увидел нашу парочку и скособоченной походкой на затекших ногах направился к ним.

   -Уважаемые…

   Ребята подобрали ноги, выпрямились сидя. Александр даже вскинул подбородок, словно поручик Ржевский при сатисфакции. Иль как баронесса в гневе.

   -У вас не найдётся пяти минут? Никак не получается настроить аппаратуру без объекта. Просто попозировать… Будьте добры…

   -Будем!- отчего- то хором ответили друзья, услышав условную фразу.

   Встали на указанное  очкастым  режиссером место, замерли для истории.

   -Хорошо. Теперь вот здесь… Головы чуть в стороны.

   Непохожие, как два китайца из разных провинций, ребята синхронно повернули головы в разные стороны, уподобляясь гербовой птице.

   -И, пожалуйста, вот здесь!- фотограф всё щелкал и щелкал затвором, как на утиной охоте. -Нет, а вы назад встаньте. ..Нет- нет, назад!

   -Встань, где стоял,- не поворачивая головы сквозь зубы процедил Александр.

– Благодарю вас! Возьмите визитки. Надумаете - приезжайте за фотографиями. Ещё раз: большое спасибо!

   В изнеможении опустились на скамейку. Фотосессия со статическим дефиле вымотали все силы. Уже не хотелось ни портфолио, ни ИСТОРИИ. Натерпелись, одним словом… И коньяк уже нагрелся. Некстати рано порезанное яблочко подалось коричневой бахромой и неаппетитно топорщилось кусочками на третьей газетной странице с рубрикой «Жизнь».

   -Понял теперь, с каким трудом вечность творится?- назидательно спросил Александр с трудом усмиряя отдышку. –А ты хочешь с кондачка всё обстряпать. Не выйдет, мил друг… Труд, труд и ещё раз труд! И выдержка! Да! Выдержка. Ну, и талант, само собой. У тебя- то хоть что- нибудь есть?

   -Желание у меня есть. Саш, давай ещё что- нибудь повспоминаем. Ты какой- то тупой сегодня, ничего путного вспомнить не можешь… Расслабься! И попробуй подумать! Я понимаю: тебе трудно, но попробуй. Ей- ей, совета надо!

   -О! Скиты какие- нибудь! И пещеры! С рисунками и черепушками!

   -Саша!!!

   -А чего?! По- моему, дельно! А, вообще то, Вовка, история из житейских мелочей складывается. А остальное- так… Эпизоды громкие…

   -Скучно же читать будет про эти твои «мелочи»…

   -Зато подлинная история! Я понимаю: тебе эпатажное надо для эффекта. Но «Дом- 2»- это ж не история. Свалка какая то… Забудется скоро - и слава Богу! «За стеклом» уже никто и не помнит. А «Печки - лавочки» помнят, хотя там одна бытовуха! Согласен?

   Володька хотел кивнуть головой и одновременно пожать плечами. Получилось жутко.

   -Я знаешь, что предлагаю? Давай - ка  прошвырнемся по городу! Изнутри, так сказать, посмотрим жизнь народа! Окунёмся!..

   -Сашь, заметут! Шибко выпимши!

   -Во, и в трезвяке побываем! Ни разу ж не был? Горький то с Гиляровским годами «на дне» жили, жизнь вохали!

   -А тебе чего страдать?! Моя ж задумка! Тебе - то какая радость?

   Александр задумался. Произнёс с сожалением: -Да… То понос, то золотуха… Нажираться не надо было!- с брезгливостью попенял он Владимиру.

   -Да мой коньяк, что ли? Я за советом к тебе пришел, а не алкоголь потреблять! В не мерянных дозах! Тебе- то что с семью пудами, а меня тошнить утром будет, между прочим! И думать не смогу…

   -О, а сейчас ты - мыслитель!

   -Сейчас уже нет. Я после второй «уже нет»…

   -Тогда сидим от греха подальше. Сидим и сидим… никому не мешаем… Разговариваем, беседу ведем… Я- ведущий! Ты - ведомый!

   -Чего так то сидеть… Доставай третью, всё едино!- махнул Владимир рукой. – На такси доберёмся.

   -А точно доберёмся?

   -Должны! Не вижу, почему бы двум  взрослым умным людЯм на такси до дома не добраться?

   -Лишь бы не до казённого…

   Оба сплюнули тягучей коньячной слюной.

   Уходящий вдаль фотограф осуждающе покачал  головой. Но друзья этого не заметили. Они счищали бахрому с яблочных долек. За пропитанием идти как то не рискнули. Полувековая мудрость ещё не затуманилась.

   Парило.

 

 

                                       Г Л А В А    2

 

 

   Ах, какое было утро!

   Душа ныла от умиления и ожидания чего- то нежданного и радостного. Ласковый прохладный ветерок чрез раскрытую форточку гладил по лицу и обнаженным ногам. Зайчик отразился в зеркале, мазнул солнцем  по закрытым ещё векам.

   Владимир потянулся всем телом. Хрустнули, разбивая солевые отложения, сочленения ног и рук. Шея пока не двигалась, но это дело времени.

   Вспомнился вчерашний день. Как редко, оказывается, случаются такие счастливые насыщенные дни! Он улыбнулся в полудрёме.

   А они ведь так и не уехали вчера на такси. Сидели, сидели, пили, говорили, пытаясь нащупать концепцию будущего творения Владимира, выдумывали что то уж совсем фантастическое и непотребное, опять пили…

   Когда, уже в сумерках, к ним подошел милицейский наряд с проверкой документов, то они были, как им обеим казалось, в шаге от нужного решения проблемы. В том, что сей шаг они не сделали, конечно же органы винить не стоит. Ребята просто добросовестно выполняли свою работу. Парочка, «зависшая» на скамье почти в центре города на семь часов вызывала подозрений не меньше, чем брошенная на пару дней посреди двора незнакомая «Газель». Органы возбудились.

   И вот здесь Владимира поразила невиданная им дотоле широта души Александра. То, что после предъявления документов он попытался  угостить  сержантиков коньяком  на брудершафт – это ещё терпимо. Сержантики  конфузливо отказывались и норовили смыться, как- то не воспринимая Сашкино русское гостеприимство. Но на не пробованный ими никогда французский коньяк изредка косились. Этим их Александр и подкупил, потребовав вызвать «воронок» из медвытрезвителя.

   -Волоха!- жарко шептал он другу в ухо. – С бедой надо ночь перекантоваться! Я тебе завтра столько порассказываю- ахнешь! Кейс не потеряй, там договора и деньги. И ключи от дома. Звякни  моей: у тебя, дескать, ночую. И уже сплю! Утром меня заберешь. Ребята, куда меня повезут? В Ленинском заберешь… Ребят, а бить не будут? А то я буйный, когда больно…  Всё, Волоха, не волнуйся, бить не будут. Орлы, вы коньяк то спрячьте - влетит от начальства. Вовка, дай им пакет. И сам давай: ноги в руки, а то и тебя повяжут за компанию. И не думай!.. Домой, домой! Один нам на воле нужен! Для страховки! Давай, давай! Всё нормально! Я вполне адекватен. Там, в кейсе, в кармашке, ещё стограммовый, плоский… «Арарат», правда… Тока прикоснись! Врагом будешь! Видел?- Саша показал пудовый кулак.

   Вот здесь у лежащего в постели Владимира настроение немного испортилось, так как «Арарата» наутро уже почти не осталось. И где покупать именно такой - он, хоть убей, не знал! Значит, вставать всё - равно придётся. Пока соберёшься, поешь, пока коньяк найдёшь, глядишь - и девять уже. В девять у них выписка. Цветы надо купить. Или моветон? Нет, надо! Где выписка – там и цветы. С «Араратом»…

   Наконец – то хрустнули шейные позвонки. Да, действительно, пора вставать.

  

 

   …Покончив с формальностями, Владимир вышел из вытрезвителя на улицу: покурить, дожидаясь изгоя.

   Цветы, действительно, как то не смотрелись рядом с данным учреждением. Выходящие клиенты и сотрудники  недоуменно и подозрительно косились на Володькин букет из полевых ромашек. Полей, естественно, в городе Ч – ке  отродясь не бывало, но ромашки порой росли по обочинам  постоянно ремонтируемых дорог. Владимир, спеша на выручку к другу, долго не заморачивался.  Лишь  стряхнул скопившиеся на них канцерогенные вещества да пыль - и всё.

   Он попытался спрятать букет под свитер, но стал похож на усатую няню на седьмом месяце. Владимир положил цветы на дальний конец скамьи и индеферентно отвернулся, нервно барабаня пальцами по кейсу.

    Александр, наконец - то, появился. К Володькиному сожалению, выглядел он  отлично, будто  и не было вовсе этого казематного ночного заточения. Сопровождающие его лица в составе двух майоров, сержанта и ещё одного выписанного клиента долго стояли на крыльце, оживленно что- то обсуждая, затем попрощались за ручку, и Александр  вместе с сокамерником подошли к Владимиру.

   -Ну, здравствуй, родной! - обнял его Александр. – Жив? Ты чёй- то  какой - то худой стал! Тощий…

   -Я и раньше не рембовидный был,- хмуро ответил Вовка, дивясь жизнерадостности друга.

   -Вчера у тебя хоть щёки пузырились…

   -Вчера - это было вчера… Тебе, вон, принёс,- кивнул он на лежащий в сторонке букет.

   -Молоток!- похвалил Сашка. –Погоди минутку.

   Схватил букетик и вновь исчез в недрах учреждения. Его напарник стеснительно пялился  на пыльный тротуар и молчал.

   -Как сиделось?- умело разрядил молчание Володька.

   -Ничё… нормально,- лаконично ответил вольняшка, не поднимая глаз. И снова повисла пахнувшая липовым цветом тишина. Но тут вышел Александр. Бодро прошагал к ребятам.

   -Чего загрустили? Выше носы!

   -Как сиделось?- вновь поинтересовался Владимир.

   -Нормально. Но тебе это не пригодится.- По этому вопросу Сашка тоже был немногословен. –Сейчас план такой…- он покосился на кейс. –Берём дополнительно что- нибудь- и культурно, тихо сидим, как вчера.

   -Опять к Оперному?- тоскливо спросил Владимир.

   -Зачем? Столько уютных уголков, а мы к Оперному?.. Здесь где-нибудь, поблизости… Садимся, и Кеша тебе всё подробно рассказывает! Да, кстати, знакомьтесь!

   -Владимир.

   -Иннокентий Павлович.

   Владимир удивлённо и уважительно посмотрел на нового знакомого. Рваные шлёпанцы как- то не вязались с полным именем- отчеством того. Но тон говорившего заставил Володьку торжественно пожать ему руку.

   -А можно ко мне…- сказал он. -Сегодня никого не будет. Чего по кустам то  шастать?

   -Давай к тебе!- легко согласились ребята.

 

                                   …

 

   Шёл 12- й час ночи.

   Отклячив задницы, вся троица коленями притулилась на стульях вокруг компьютера.

   -Ну- ка, увеличь. Ты смотри: всё базами обложили, волкИ! Одинокий стоял, ничего вокруг не было! «Железка» заброшенная рядом- и всё! Чистейший был, куда там вашим Увильдам! Помнишь, Вовка? Дна не достать! Захар метров на десять заныривал- и дна не видел! По слухам; уйму техники затопило…

   Сейчас, наверное, и прозрачности никакой, запоганили всё… Иль, чего доброго, откачали весь! Вот беда то будет! Вот нам подарочек будет! Всё детство и вся юность на этом карьере прошли! Обидно будет. А какие там отпечатки на глыбах! И растения! И живность какая то доисторическая!.. Ум бы был тогда- сфотографировал всё! Иль срисовал…  Выпускной- и тот на карьере закончили с классом! Ну- ка, Кеш, увеличь ещё… Названия этих баз сможешь узнать? Тогда подготовь мне список. И директоров этих шарашек…- Левая половинка лярвии онемела от неудобного положения, заколола иголочками. Александр почесался, сел на стул нормально. –Передохнём, может?.. Вся ночь впереди…

   Дружно пересели за сервированный столик.

   -Иннокентий, а бабуля  твоя точно ничего не напутала? Как то не стыкуется всё это с теми годиками…

   -Нет. Елизавета Сигизмундовна ошибиться не могла!- твёрдо ответил Кеша. –Она до самой кончины своей была в здравом уме и твёрдой памяти. А почила в бозе на 90- м году, светлая ей память.

   -И всё- таки… всё- таки… Конец сороковых… Ни войны, ни фронта поблизости, ни катаклизмов… Какой смысл что то прятать? Хоть архивы, хоть ценности… От кого? Для чего? Может, просто заряды закладывали, камень дробить?..

   Иннокентий устало, как на ребёнка, посмотрел на Сашу.

   -Елизавета Сигизмундовна говорила: металлические ящики, пронумерованные… Много ящиков… Почему ночью?! И зачем такая секретность- две машины энкэвэдэшников?.. Взрывники работали днями, в шестнадцать ноль- ноль, безо всякой секретности. И почему после  т о й   ночи прекратились все работы в карьере, пленных белофиннов вообще увезли? Хорошо, если только увезли…

   -Ну, а как же при такой охране она видеть всё могла? Близко б не подпустили!

   Кеша малость замялся.

   -По любви это у неё… Влюбилась она… в финна одного… Их же сюда гнали без всякой строгости… Колонной гнали… Сами знаете, как у наших женщин: сначала ненавидят, потом жалеют, потом кормят, потом любят… Вот и она… Сунулась к пленным, хлеба дала иль чего там… Ну, и запомнила в лицо… «Красивый, говорит, был. Высокий, белый!» Хотя, я думаю, они все высокие и белые были. Они поначалу на стройках работали. Режим щадящий, охрана подкармливать разрешала… Это уж потом всех на каменоломню согнали…  Там построже стало. Да и то: он днём весточку или поделку какую- нибудь под камень, в условное место спрячет, а она вечером в это место еду да табачок кладёт… Так , вот, и любили друг друга… Издалека… А в тот вечер не успела она ещё узелок спрятать, как, говорит, машины наверху зашумели. Испугалась, говорит, насмерть! Забилась средь валунов. Поэтому и видела, ч т о  делалось да  к а к… А ящиков, говорит, штук десять было. Большие! На самое дно карьера спустили, а потом в какую то штольню впихнули. Видимо, там, на дне и штольни есть…

   Выпили. Помолчали.

   Иннокентий, чистый, побритый, смотрел в ночное безлунное окошко и был где то далеко.

   -Что, Волоха, думаешь? Не напрасно пинкенторничаем?

   -Кто его знает… Ну, вот что там может быть, в этих ящиках? Десять ящиков- это ого- го! Хоть для документов, хоть для сокровищ, хоть для секретного оружия… И, главное- никогда ничего об этом не слышал! Никогда! Ничего! Хоть бы где заметочка какая была или намёк… Ничего!

   -Может, кто из верхушки НКВД затоварился и припрятал?

   -Ага! И уйму народу к этому приобщил: дескать, охраняйте, грузите- перевозите, прячьте!.. Нет, Сань, чепуху городишь. Это ж и накладные, и приказы- всё остаться должно. Следы!  Да плюс слухи! Да и десять ящиков наворованного или конфискованного… Ты бы вот смог столько нахапать?

   -Я то что… Я так… У меня и заначка то не всегда есть. Ты бы, Вов, в архивах пошукал… А я базами да директорами займусь. Доступ то к карьеру всё- равно нужен! Только под каким соусом я к ним припрусь? Арендовать что- нибудь? А в воду лазить начнём- для чего, спросят? И чего отвечать? Трудовой пот смываем? С аквалангами?..

   -Саш,- Владимир выглядел немного расстроенным. –Что всё-таки

по моей задумке? Насчёт летописи?..

   Александр тоже был расстроенным, но совсем по другому поводу.

   -Подожди, Владимир, подожди ты со своими хрониками! Видишь, какие дела закручиваются? Это же… Стивенсон целый! Единственный раз в жизни выпадает, а ты здесь со своими… Отстань! С детства о таком мечтал! С детства! Да и кто не мечтал?! Скажешь, тебе неинтересно?!

   -Интересно,- тускло ответил Владимир и замкнулся. Задумка его накрывалась железной трубой. Не говоря уж о футбольной команде чемпионов. .. Против  «золотой лихорадки» он средства не знал… Может, кольт только… Да где ж его взять…

   -Слушай, я придумал!- прервал его размышления Александр.

 

 

                                   Г Л А В А   3

 

 

  

 

 

 

   Жизнь не заладилось с самого утра. Любимая кружка с горячущим любимым кофе вдруг вздумала треснуть и обварить его кипятком.

   Проклятущая футболка мгновенно прилипла и сниматься не желала. Жена плеснула на него холодной водой из кастрюли, прервав жгучую боль и плачущий стон вперемежку с нецензурщиной.

   Следы на плече и груди ещё долго краснели культуристскими буграми и не давали к себе прикоснуться.

   Дальше- больше. Забытая всеми вода из кастрюльки с удовольствием пропитала паркет, и паркет тоже «взбугрился».

   -Ты что, просто подуть на меня не могла?! Обязательно всё заливать надо?- взорвался Владимир. –Ты бы ещё ведро взяла!..

   -Ты ж выл, как потерпевший! Будто рожал!- удивилась Надежда.

   -Ага, а это воды отошли, да? –попытался он съязвить.

   -В следующий раз сам себя реанимировать будешь!

   Жена надулась, ушла в другую комнату.

   -Ни кому, на хрен, не нужен,- затосковал Владимир. –Помрёшь, обваренный - словом добрым никто не вспомнит… Ещё быстрее в отпуск смотаются…

   Обмазавшись олазолью, он гордо отказался от повторной чашки кофе и поехал в центр, на работу. А потом, около двенадцати, принялся настойчиво вызванивать  по срочному делу подельников. Но Александр «проявился» лишь через час.

   -Чего звонишь?- грубо спросил он.

   После такой фразы Вовка обиделся на жизнь ещё больше.

   -Того!.. Тебя, дурака, услышать!- ответил он с надрывом и отключился.

   Сашка перезвонил буквально через секунды.

   -Ну чего, правда, звонил? Случилось что? Приезжай, я на даче, картоху сажаю.

   Вовка мстительно вновь отключился, не отвечая.  И осторожно, краем глаза попытался посмотреть назад. Не получилось. Тогда он уселся в свою «Ниву» и осмотрел задние окрестности уже нормально, через зеркало заднего вида.

   Да, точно! «Пятёрка», привязавшаяся к нему у самого дома до сих пор маячила метрах в тридцати.

   -Пасут, волкИ!- подумал он с тревогой. –Кто? И по какому поводу? Нет, главное, всё- таки-  к т о? Ишь, как маскируются!  Ежели б не опыт да интуиция- и не просёк бы! К Сане!.. Срочно! Думать надо!

   Но поехал спокойно, не торопясь.  Более шестидесяти его «Нива» не тянула.

 

   …Дачи в садовом товариществе «Проктолог» всегда поражали Владимира своей нелепостью.  На четырех сотках владельцы пытались разместить трехэтажные коттеджи, бани, гаражи, хозпостройки и т.д., и т.п. Флора опасливо скукоживалась, но всё- таки пыталась бороться за существование. Хотя бы, как в патио.

   Александр же, прикупив уже готовую дачу, следовать новым веяниям не стал. Напротив, ухитрился выгадать несколько свободных закутков, благосклонно отдав остальную территорию на растерзание жене, и третий год сажал на этих закутках картофель. Это был его конёк!

   Вот и сейчас. Он встречал Владимира у калитки  в замызганных шортах от «Дольче Габано», с титановой лопатой в руках и ухмылялся испачканным лицом.

   -Ну, слава Богу! Наконец то, шелкоперы в народ потянулись, к землице! Давно пора!  А то уж…  далеки вы очень от нас, от крестьян…

   -Крестьяне ещё две недели назад отсадились,- хмуро ответил Владимир оглядываясь. «Пятёрки» не было.

   -Да то не крестьяне! – махнул Санька рукой. –То неучи! Ты со своими россказнями погоди! Закончим сейчас… Мне немного осталось… Поможешь заодно…

   Вошли на участок.

   -А чего баню средь бела дня топишь? Ждёшь кого?- по- прежнему хмуро спросил Владимир.

   -Надо!- кратко отрезал Александр.

   Подошли  к грядке под картошку. Первый ряд лунок уже был готов для посадки. Рядом стояли вёдра с клубнями.

   -Чего? Бросать, что ли?

   -Погоди ты бросать!- досадливо отмахнулся от него хозяин. Оглянулся воровато по сторонам. –Брезент вон возьми! Прикрой меня!

   Володька недоуменно и брезгливо поднял кусок пыльного брезента, растянул в руках.

   -Во! Хорошо!

   Александр мигом сбросил шорты с трусами и уселся голыми тылами в лунку. Вовка сморщился, ожидая чего- то непотребного. Даже оглянулся в поисках туалета.

   -Кончай маскировку дёргать! Давай на следующую!- прервали его смотрины. Так они, мячиком, за полминуты обсидели весь ряд. Саня натянул исподнее.

   -«Отсадились» они… Как же!.. Дураки вы все! «Отсадились»… Запоминай: первая, третья, четвёртая, седьмая и девятая- можно сажать, прогрелись. Запомнил? Тогда бросай в них. «Отсадились»… Я два года назад тоже так, «отсадился»… Сколь посадил- столько и выкопал. И ведь чувствовал: холоднющая земля! Нет, сажу, дурак, глядя на всех! Через неделю с геморроем слег! Вот что значит изначально не доверять организму, знатоков слушать! И больница, и без урожая!..

   -Так,  а сейчас то как? С геморроем то?..  Говоришь, не прогрелись некоторые?!

   -А для этого банька у меня и топится! Сейчас прозондируем остальные лунки, пока зонд не подмёрзнет- и в баню! Там и расскажешь! Давай, Волоха, растягивай завесу!

   Володька с любопытством заглядывал за ширму. Дело его увлекло.

   -Ну, что, прогрелась? Запоминаю! А эта? Какая она по счёту?

Лады! Лунки то, Сань, надо бы тебе поширше копать, 50х 50,  не влазишь! Сам ты пошёл!.. Я тебе дело говорю! Или одной половинкой опускайся, а то само дно не чуешь! Какая? Седьмая?..

   Через полчаса уже сидели в парилке, и Владимир плакался, рассказывая о слежке. Саша скептически улыбался и поддавал парку. Вовка злился, видя полное недоверие к своим словам.

   -Чего лыбишься?! Я тебе что, Плейшнер? Я слежку спинным мозгом чую!

   -Ну, только лишь… На хрена ты кому сдался? И давно «хвост» чуешь?- ехидно спросил Александр.

   -Я ж тебе говорю: с утра!

   -И каким образом… чуешь?

   -А ты не издевайся! Тебя бы!.. В мою шкуру!

   -Не ори,- спокойно прервал его «крестьянин». –Поворачивайся. Передок пропарю. А это что у тебя? – Он показал на утренние ожоги.

   -Проказа заживает, рубцуется…

   Санька мгновенно отдёрнул руку.

   -Псих! Я ж серьёзно! Грешным образом, подумал: может, пытали уже…

   Вовка вздрогнул. О пытках он пока ещё не думал.

   -Кеша то где? С утра не отвечает!

   -А он в больнице,- спокойно, будто речь шла о перевороте в Гондурасе, ответил Александр.

   -Да ты что?!!

   -Вот тебе и что!.. Сидите там… задницу протираете… А народ русский живёт, в больницы ложится…

   -Слушай, кончай! Я тоже хамить умею! Что с Кешой?

   А с Иннокентием случилось следующее.  После того, как Александр под вывеской  «Секция спортивного дайвинга» арендовал помещение на одной из карьерных баз, банда стала готовиться к исследованиям. Кеша решил вспомнить молодость и возглавил группу погружения, состоящую пока из него самого. Когда то, по его словам, он неплохо заныривал с аквалангом. Первым, ещё 57 года выпуска, от самого Жана- Ива. Но как человек разумный, решил потренироваться со знакомыми в бассейне «Ариант».

    Когда его, декомпрессионного, вытащили с глубины четырёх метров, он потерял сознание. Оказывается, у него отсутствует «какое то среднее ухо. Раньше было, а сейчас исчезло… Деклассировалось. А без среднего нельзя. Среднее – это сердце ныряльщика….»

   -И что делать будем?- загрустил Владимир. Пот ручейком стекал с опущенного носа. –Там- слежка, здесь- больница… А время поджимает, через три месяца лёд встанет… И чужих посвящать нельзя…  засмеют.

   -Тебе погружаться!- Александр был категоричен, как невеста в ЗАГСе.

   -Да ты что! Я почти плавать не умею!

   -Ну, не мне же!

   Володька оглядел его всего. Действительно, не ему же!

   -А вдруг у меня тоже уха нет?- спросил он с надеждой.

   -Есть!- твёрдо заявил Александр. –Ну, не батискаф же вам покупать, в конце концов?!  Я уже столько вбухал в это дело!.. Еле- еле на посевную картоху осталось! Есть у тебя ухо!

   -Ладно, пойдем, передохнём…

   Прошли через моечную, толкнули дверь в раздевалку. И наткнулись на полураздетого Иннокентия.

   Александр от неожиданности испугался, непроизвольно дернул рукой с зажатым веником и попал Вовке по одному месту. Тот согнулся в три погибели, заохал.

   -Ничего, ничего,- стоически произнёс он, хотя лицо скривилось от боли. –У меня сегодня карма такая…   

   -Ты то как здесь, Иннокентий? В больнице же лежишь!..

   -А-а,- Кеша беспечно махнул рукой и продолжил раздеваться. –Чего лежать то? Бюллетень мне без надобности… Таблетки я и дома приму…

   -А декомпрессию таблетками лечат?

   -Да не было у меня декомпрессии! Не бывает декомпрессии на таких глубинах! Давление скакнуло с похмелюги, вот и отключился.

   -Ясненько… А у нас здесь такие дела творятся! Слежка за Вовкой!

   -Уже?- ни сколько не удивился Кеша. –Быстро они всё-таки… «Вечером в газете, утром- в планшете…»

   -В  какой газете? Чего ты плетёшь?

   Иннокентий разделся окончательно. Залез во внутренний карман пиджака.

   -Владимир, это ваша статья?- протянул он ребятам газету. –О пугачевском золоте в стволах?..

   -Моя!- смело ответил тот.

   -Чего это у тебя? Что за боевой листок?- с подозрением спросил Александр. Повесил веник в угол на крючок, уселся на лавку и протянул руку за газетой.

   -Сам ты!..- Володька обиделся и про боль, естественно, позабыл. –Это «Горожане»! Можно сказать, почти официальный орган нашего района.!- в голосе его звучала гордость.

   -Можно, можно сказать… Нук, Кеш, дай- ка сюда этот «официоз»… «Искорку» эту…

   Саня вчитался, изредка шевеля губами и нервно почёсываясь то там, то здесь. Здесь чесалось чаще.

   Владимир заметил, как у того начали медленно сжиматься кулаки.

   -А ведь добьют же меня сегодня,- со злой безнадёгой подумал Вовка. –Свои же и добьют… Всё к одному…

   -Так говоришь: следить за тобой стали?..  –Александр неукротимо и грозно поднимался с лавочки. И лишь голые чресла его как то невольно веселили Владимира, скрашивая предстоящую картину апокалипсиса. –И после такой статьи ты припёрся к нам?!  К нам?! Сам замазался и нас хочешь замазать? Чтоб уж всем вместе в паталогоанатомной лежать? После пыток, да? Да?! А о детишках моих ты подумал, злыдень?

   -Окстись, Сань! Детишкам под тридцать уже…

   -А- а, подумал, всё- таки!.. И даже годики подсчитал!..

   Обнаженный Иннокентий недоуменно переводил взгляд с одного на другого. Становилось интересно. Как в термах. Только тог не хватало… А диспут уже был…

   -Так это чего?.. Правда, что ли, Владимир? С пушками то?..

   -Какая! На хрен! Правда?!- заорал Александр. –Я выдумал- этот подхватил! И ещё кривился, сволочь! «Выдумки, выдумки»… Демосфеном меня обзывал!.. Ну, и что, купился за гонорар? Как тебе тридцать сребреников, карман не тянут? А совесть?.. Нет?.. Не тревожит?..

   Владимир уже понял, что пар Санька выпустил и теперь просто куражится.

   -Сядь. Не маячь всем этим… Откуда я мог знать, что такая реакция на эту байку получится?  Да и вы то здесь причём? Я же писал… С меня спрос…

   -Нет, ты послушай его: «он писал»! Ты смотри, как гордо и значительно он это сказал! Будто «Анну Каренину» сбацал! А на самом то деле, смотри…- он зашуршал газетой в поисках нужного абзаца. – смотри, чего написал…

   «…Ломкий пожелтевший листок был заложен меж страницами «Нови» за 1904 год. Я, аллергически чихая от чердачной и книжной пыли, с трепетом развернул его. И вскрикнул от неожиданности! Это был почерк моего пра- пра- пра- прадеда!!! Я узнал заточку его гусиного пера и характерные силуэты проставленных им крестиков на местах захоронения сокровищ!

   Руки мои затряслись от возбуждения!...

   Владимир смущенно потупился.

   -О даёт! Куда там Вронскому с паровозом!.. Слушай, Кеш, дальше:

   «…Но где это? Что за место?.. Какие края?..

     Мой взгляд упал на название реки. «Река Миясъ». От крестика на северо- восток тянулась стрелка с хищным острием. «Чиляба. … саженей.»  Так это ж!.. Я обмер от озарившей меня догадки! Пот холодными ручьями побежал по лопаткам.  Это же!.. Я мысленно перевёл сажени в вёрсты, вёрсты- в километры и так же, мысленно, наложил современную карту на нарисованное русло… Сходится! Это же в…!»

   -Ах, какая интрига! И «Продолжение следует. Читайте в следующем номере»… Молодец! Слов нет! Какая фантазия!..

   -Но пытать то будут без фантазий,- умно заметил рассудительный Иннокентий.

   -Да в том то и дело!- Александр обернулся к нему, продолжил с жаром: -Ты, вот, ему, ему это скажи!- тыкал он пальцем на Владимира. –Сейчас же и блатата, и крутые, и органы, и просто желающие- все к нему полезут! Рядом!.. Пуды золота!.. И координаты лишь этому придурку известны! Ну, может, его друзьям, да, Вов?..

   -Да чего они ко мне попрутся?.. Делать им, что ли, нечего?

   -…!!!- задохнулся от возмущения Сашка. –Ну что ты с ним поделаешь?! Африка вон, колыбель человечества- в Африке, а эскимосы где оказались?! Хрен ли им там делать, в этой Гренландии?! Чего попёрлись? А   Н А Д О  было! Понимаешь? Надо! А эти то… Да за пуды!.. Да в одном городе!.. Лапоть ты, Волоха!

   -Я инкогнито, под псевдонимом писал…

   -Значит, с главного редактора начнут… Или с отдела кадров… Ну, там то за деньги и адрес, и ФИО узнают, без пыток… Да чего я плету?.. Раз пасут- значит, уже узнали! И псевдоним то у тебя… «Долото»! «Зубило» бы ещё взял!..

   Смолкли.

   -Хоть в эмиграцию тебя отправляй,- Сашка о чём то напряженно размышлял. -Ты хоть языки то знаешь? На самом примитивном уровне?.. Без словаря?..

   -Ну- у,  по- немецки немного…  Яволь… курка, млеко… матка, яйко… гут… карашо…

   -О- ох…

   Опять замолчали, уже надолго. Колоколом шлёпались капли о пол  с веника.

   -И карьер, блин, похоже накрылся… Одно ищем, за другое по шапке получаем…

   Никто не ответил. Думали, размышляли.

   -Ребята, да что мы заморачиваемя? Дам в следующей газете опровержение. Или как фантазию представлю…

   Александр глянул на него мельком.

   -Ты, Вовка, дурак кругом… Пока твои «фантазии» у тех,- он кивнул, как ему казалось, в сторону города. –в реалии не превратятся- я за тебя пятака ломанного не дам! Не отвяжутся они… А пуды из тебя выбьют… Даже если их и на самом деле никогда не было… Это они умеют…

   -А если в органы обратиться?

   Александр скептически скривился. Недавнее тесное общение с теми как то его не впечатлило.

   -У тебя где семья?

   -В Кемерово уехала. К родственникам. Ещё дней двадцать там будут.

   -Это хорошо… хорошо… А редактор у тебя как мужик? Понимающий?

   Вовка замялся.

   -Ну, смелей, смелей, депутата не тронем…

   -Шурин,- кратко ответил Владимир.

   -Вот это вы!.. Коза с нострой!.. Тогда план такой…

   Александр осторожно выглянул за дверь. Осмотрелся. Вдали в знакомой позе на грядке маячила жена. Больше никого. Прислушался. Закрылся изнутри на крючок. Присел за стол. -Тогда план такой, мужики- повторил он негромко.  -Слушайте сюда…

 

 

   …На следующий день весь город в размере одного района мог прочитать:

 

   «Газета «Горожане» с прискорбием сообщает о безвременной кончине нашего лучшего корреспондента Долото В.А.

     Помним. Любим. Скорбим.

                                                                                Редакция.

 

     (В этом номере мы заканчиваем публикацию последнего фантастического рассказа В.А.Долото «А был ли клад?».

       Ещё раз помним, любим…)»

 

 

 

 

                                  Г Л А В А   4.

 

   -Замри!- строго скомандовал Иннокентий, включив секундомер. –Терпи, терпи! Сглатывай слюну! Десять секунд осталось! Девять!.. Всё! Дыши!

   Володька выдохнул воздух всеми отверстиями организма, громко, астматически задышал.

   -Отлично, Владимир! Задержка- уже тридцать секунд! С восемнадцати!.. За два дня!..

   Александр, подсчитывающий какую то бухгалтерию за столом, поднял голову.

   -Кеш, давно хочу спросить… На хрена вы тренируетесь? Время идёт, а вы всё- тренировка, тренировка, задержка дыхания… Акваланги же закуплены… Зачем лёгкие качать? Учи, гад, Вовку аквалангу…

   Кеша засмущался.

   -Я это… решил попутно старую кандидатскую поднять… Может, добью её всё- таки… А статистического материала не хватает… Вот, думаю, с помощью Владимира…

   -Вот это ты забабахал!- медленно с восхищением произнёс Сашка. Откинулся на кресле, отбросив к чертям подсчеты. –И говоришь: твоя фамилия Иванов?!

   Кеша  засмущался ещё больше. Большой палец руки нервно включал- выключал секундомер.

   -Ну… не совсем… По матери- другая…

   Ребята выжидательно раскрыли рты, понимающе переглянулись.

    -Цыганков,- произнёс, наконец, Кеша.

    Рты остались недоумённо раскрытыми: ответ не сходился!

   -Чего это?..- недовольно проговорил Александр. –Дед, что ли, у Будённого служил в Гражданскую? Врёшь ты всё! С таким подходом к кандидатской у тебя другая фамилия должна быть! – безапелляционно заявил он. –Хотя и по матери!..

   -А какая?- с надеждой спросил Кеша. Саня покраснел, стушевался.

   -Ну, какая- нибудь… посолидней… соответствующая… образу действий…

   Вовка с любопытством ждал, как он выпутается из этой собственной словесной паутины, внутренне злорадствовал и на помощь не спешил.

  -Ну, ну?- Иннокентий тянулся к истине.

  -Не знаю! Но ты всё- равно врёшь!- обрубил концы Александр.

   Иннокентий сник.

   -Вру,- признался он. –Покрасивей, поавантажней хотел… Удивить хотел…  Петров по матери…

   Ребята как то сразу поверили. И успокоились. И рты закрыли. Ну, не может быть столько несоответствий и  нелепых совпадений зараз! Значит, не врёт! Значит, чисто по- русски решил попутно пошабашить на халяву!

    -Получилось у тебя… С удивлением то…- без улыбки признался Александр.  –Деньги тикают и тикают, а мы удивляемся- почто Кешина кандидатская до сих пор не защищена?! В общем, так: хватит оргий, пора к делу. За сегодня,- он поднял указательный палец вверх, акцентируя внимание окружающих. – обучишь этого аквалангу! Завтра- заныриваете! Всё! Все свободны!- Заметил заусенцию на пальце, погрыз зубами.

   «Свободный» персонал задымил, потянулся за пивком.

   Саня исподлобья посмотрел на них, но промолчал: не до них было, заусенция не откусывалась.

   -Сообщил своим?- Кеша развалился на кожаном офисном диване.

   Владимир кивнул, с наслаждением вытянулся рядом.

   -Сообщил. Окольными путями…

   -Ну, и …?

   -Да они у меня понимающие… Дураком обозвали и успокоились.

   -Ты смотри, Владимир, повезло тебе с женщинами!

   -Ага. Если б с друзьями так…- покосился на Александра. –А то хоронят не за понюшку табака…

   -Ты акваланг изучил?- оторвался от работы с пальцем Саня.

   -Побойся Бога! Ещё не вечер! И не трогай нас в личное время! Тем более, что меня здесь нет! Я там, на дне карьера!

   -Вот слушай сюда, сколько твоё «возмущение» стоит! –Александр всё- таки соблазнился на бутылку пива за компанию, открыл её и принялся считать. –Вовку Москалёва озадачили со «скорой помощью»- это раз! Вовка, как ты знаешь, хирург и упрашивать знакомых со «скорой» ему пришлось не за бесплатно. То есть,  м н е  не за бесплатно…

    Вовка отвел глаза.

   -…а за ящик коньяка. Что б с выездом на место, осмотром, документацией и так далее. То же с Сашей Малышенковым по линии милиции… Ну, сам видел, как ребята отработали: пол- пляжа опросили за полдня, понятые, документация- всё чин- чинарём…

   -На женщин они больше пялились,- тихо- тихо буркнул Владимир. Александр подождал продолжения, не дождался и продолжил сам:

   -Это второй ящик… Плюс Иннокентий израсходовал при видеосъемке на пиво, газировку и бутерброды,- Саша заглянул в записную книжку. –триста четырнадцать рублей. Надо думать, бутерброды были…

   -Да мне что, голодом полдня работать?!- возмутился Кеша.

   -…бутерброды были с балычком!- повысив голос невозмутимо проговорил Александр. –Что за гусарство такое? Как купчишка тагильский в первопрестольной, право слово!

   -А одежда моя? Которую на пляже оставил? Не стоит ничего, да?- Владимиру хотелось хоть чем то компенсировать убытки на своё фиктивное утопление.

   -Так… одежда…- Саша вытащил из папки листок, отхлебнул из бутылочки, аккуратно промакнулся платочком. –Согласно официальному протоколу оценочная стоимость: «шорты из синтетического материала, синего цвета, заштопанные с левой задней стороны, с надписью «kiss me»- 24 рубля 17 копеек. Шлёпанцы резиновые, производство Китай, 44 размера, голубого цвета – 30 рублей 60 копеек.»  Это если Малышенков твоё тряпьё не выбросил… Скорее всего- не выбросил. Вернёт. Вместе с охотничьим билетом. По которому, якобы, тебя и опознали. Как пропавшего без вести. То есть утонувшего.

   Ребята молчали.

   -Ну, ну, ясельная группа! Не кукситься!  Съёмка зафиксировала, что за тобой вели слежку три разных «шаражки». Представляешь, Волоха? Три! Малышенков сейчас номера машин пробивает, узнаем- что и почём… А как ты «утоп»-  они и слежку сняли. Но «пасли» до конца, пока «скорая» с «воронком» не уехали… Узнаем- кто?- думать будем… А пока, дети мои, акваланги и ещё раз акваланги…

 

 

                                        .   .   .

 

   Вот такие события, дорогой  читатель, разворачивались в городе Ч..   после приватной беседы наших героев у Оперного театра.

   Многие из вас скажут: как же так? Быть не может такого! Мыслимо ли превращать неспешные размеренные события в какой то тривиальный фарс, да ещё и с детективным уклоном?! Бред! Автор выдумывает, подгоняя действия и образы под существующий антураж!

   Что я вам могу сказать, дорогие мои, милые ч..цы?.. Попробуйте как- нибудь в душный жаркий полдень месяца… ну, пусть будет июня… расположиться на скамье у Оперного театра с тремя бутылочками хорошего коньяка. И пусть ваш визави будет далеко не Александр (честно говоря, я его и сам не считаю за приличного собеседника), а задумки ваши будут далеки от бредней Владимира- посмотрите, что получится. Даю голову на отсечение- выйдет очень и очень занятно! Или, по крайней мере, необычно! И, ради Бога. не сбивайте меня! Дайте окончить эту главу! Тревожно что то, а здесь вы со своим скепсисом! Владимир же действительно никогда не нырял с аквалангом!

 

 

                                         .   .   .

 

 

   Карьер, к удивлению ребят, не только не обмелел  за прошедшие после юности сорок лет, но и наполнился почти до краев.

   Места, где они загорали, купались и играли в карты, исчезли в голубой бездне. Но спуски для купания остались. Правда, всего два. Один- со стороны «железки», где раньше кучковались «маяковские», «шершневские» и прочие паразиты- недруги и второй- с их стороны. На «своём» они несколько дней назад и разыграли спектакль с «утоплением» Владимира.

   Оставив свои «ценные» вещи средь мулатной коричневой толпы загорающих, он  зашел в воду, занырнул и вдоль берега, таясь за валунами от слежки, преспокойно доплыл до трапа  арендованной Жедяевым базы. Поднялся наверх и, смакуя сигаретку, через окно наблюдал, как Александр, лежащий рядом с его вещами, попытался сделать тревожное лицо. Далось ему это с трудом, но судя по поднятому вокруг переполоху, нужные слова для окружающих он нашел.

   Соседи по «пастбищу» подбежали к воде, вперили глаза на водную поверхность. Александр жестикулировал рядом. Владимир обиделся. Судя по Сашкиным жестам, он был меньше метра шестидесяти семи, худее Крюгера и с большими ушами. «Вот гад»,- прошептал Вовка.

   Через пару минут от начала бучи карьерная гладь была чиста и спокойна. Все собрались на берегу. Александр принялся названивать по мобильнику.

   Толпа, одеваясь на ходу, потянулась наверх. Но на выезде из карьера уже замаячили милицейские, в потных разводах рубашки прибывшего с Малышенковым наряда. Толпу завернули на место преступления. Володькины вещи, как могильный холмик, обходили стороной.

   Далее всё прошло, как по писаному.

   Подъехала «скорая».

   Поъехал «Соболь» с надписью на задней двери «Областное радио 

   FM-…».  Цифры были замазаны грязью.

   Выскочил Иннокентий. Предъявил какие то корочки Малышенкову и принялся за видеосъёмку, периодически переводя камеру на стоящих поодаль машины и сидящих в них людей.

   Владимир зевнул. Дело сделано. Пора обживать новое место жительства. На ближайшую, по крайней мере, неделю. До выяснения всего и всех…

   Он начал с холодильника…

 

   …А теперь, вот, наступило время изысканий.

   Решили не таиться, и исследования проводить средь бела дня, благо маски и загубники скрывали истинные личины членов группировки.

   Кеша уже перебирал ластами в воде, терпеливо дожидаясь Владимира. Тот же стоял на трапе и выслушивал последние наставления Александра.

   -Ты там не шустри. Знаю я тебя!- в голосе того звучала материнская забота. –Дорвёшься до сокровищ- голову потеряешь, а это, всё- таки, другая сфера, не воздушная. Поберегись, не мальчик уже… И ухо среднее побереги… Я бы и сам…- Санька с тоской посмотрел вдаль. Володька немедленно стал отстёгивать акваланг. –Да нет… Это я так… позавидовал…- Александр твёрдой рукой застегнул всё обратно. –Ну, удачи вам! Через пятнадцать минут жду вас обратно!

   Он развернул Владимира и ласково пиннанул тому под спину.

   Так Владимир очутился в воде.

   Далее, в течении шести дней всё повторялось: акваланг, пинок, вода. Ребята обшаривали по- квадратно дно, а Александр собачился с приходящими записываться в секцию дайвинга. Пока, наконец, не догадался повесить на дверь самодельный плакат: «ПРИЁМ ЗАКОНЧЕН. ГРУППЫ НАБРАНЫ»

   И всё- равно, постоянно приходили какие то «от Иван Иваныча», со взятками и даже знакомые.

   С этими было проще. Александр, честно округлив глаза, жаловался им на инструктора- бездаря Кешу, загубившего уже трёх человек и ждущего пока на рабочем месте окончания следствия. Знакомые благодарили за эксклюзивную информацию и ретертовались.

   Со взяточниками и блатными было посложней. И связи, и деньги чертовски пригодились бы! Рука сама тянулась записать телефончик или открыть портмоне. Но Александр наступал на горло собственной песне взяточника и мздоимца и гнал всех взашей. На некоторых, особенно настойчивых, спускал Кешину болонку Тяпу. Та истерично заходилась в визгливом лае, скалила жемчужные зубки и радовалась жизни.

   Но вот наступил седьмой день…

 

 

                                Г Л А В А   5

 

 

   Но вот наступил седьмой день…

   Ребята решили передохнуть. Не в смысле посубботничать или пошабашить, а отдохнуть чисто по- русски: культурно и с удовольствием.

   Иннокентий предложил на выбор Публичку или Оперный.

   При слове «Оперный» Владимир скривился.

   -Там даже влюблённые не бывают!- аргументировал он свой отказ. –Ни одной надписи на лавочках! Сидишь, как дурак, почитать нечего! Это ж где такое видано, чтоб лавочки- и без надписей?! Лишь в пустом фонтане «Лиля, я люблю тебя».  Что за культурка такая убогая? О любви своей надобно везде следить! Помню, вот…- он мечтательно закатил глаза. Ребята смотрели на него с завистью, но все ж таки ждали конкретных предложений.

   -Только Органный зал!- категорически предложил он.

   -Там же ремонт!

   -Поэтому и предлагаю! Сквер там замечательный, посидим, расслабимся, поразмышляем о бытие…

   -Нет,- подумав, дал отлуп Сашка. –Нельзя тебе пока светиться в городе. Береженного Бог бережет. Я предлагаю- по грибы!

   -Какие, к лешему, грибы в конце июня?!!

   -Да всякие! Коровники, свинушки… заячьи уши, свинорылы, синявки… А сморчки?! В Парагвае  они уже попёрли, до четырёх килограммов вырастают в это время! Мы что, хуже Парагвая?!

   Нет, конечно, согласились все. Куда там Парагваю до России! Но тащить, обрабатывать, готовить, а, главное, есть четырёхкилограммовые грибы не хотели.

   -Ну, что?.. Тогда скромненько?.. Здесь посидим, «пулечку» распишем?..

   Вот это устраивало всех. Даже Тяпу, домоседку и чистюлю. Лесные блохи и клещи её пугали. А слушать в Оперном, как сопрано во втором акте фальшиво берёт на грудь до- диез вместо необходимого ре ей не позволял тонкий собачий слух.

   Вот «пулька»- это дело… «Пулька»- это горка свежего мяса в миске у дверей, чтоб не путалась под ногами и большая- большая косточка с хрящиками! Намного больше, чем зарытая у дома в прошлом году про запас. Тяпа очень доверяла хозяину в этом вопросе, а тот утверждал: «Запас ни в коей мере не влияет на  сохранность организма!»

 

   …Под вечер (темнело уже) в окошко, занавешенное плотными жалюзями кто то тихо постучал условным стуком: «филимончики унесло как дела»…

   -Кто то кого то ждёт?- Александр вопрошающе посмотрел на всех поверх карт. –Вовка, тогда в сортир… Кеша, приготовь шокер. Тяпа, внимание!- Он положил карты и пошёл открывать.

   На пороге стоял жующий что то Малышенков.

   -Я так и знал, что вы все здесь!- радостно заявил он, проходя без приглашения. –Как чувствовал!.. Чего это у вас?.. Ого, кириешки! Солидно!- Насыпал себе горсть. –Ты хоть за стол пригласи, хозяин тоже…- Попутно плеснул в свободный стакан пива. Плюхнулся на диван. –Новости есть! Зови Вовку, говорить буду!

   Кеша пододвинул ему нарезанные под водочку маринованные огурчики.

   -Новости- закачаешься!- он в ту же, из- под пива, посудину плеснул себе «Немировку», с удовольствием выпил и закусил огурчиком. –Вот жара! Взмок весь, пока до вас доехал!  Говорят, через неделю до тринадцати снизится!..

   -Саша,- Жедяев, не поднимая головы, медленно собирал ненужную уже колоду карт. –А как ты узнал, что мы здесь обитаем?- и посмотрел на Иннокентия.

   Иннокентий выпучил глаза и отрицательно замахал головой. И по этим выпученкам было ясно: не врёт! Не виноватая он, Малышенков сам пришел! Жедяев перевёл взгляд на Малышенкова. А тот, будто и не слыша вопроса, наливал и пил, накладывал и ел! И лишь по левой ноге, нервно отбивающей простенький этюд то ли Гедике, то ли Черни заметно было, что он нервничает. И будто бы незаметно для окружающих расстегнул пиджак.

   Тяпа напряглась.  Стрелялки она не переносила ещё со времён «DOOM»а.

   -Ну, так всё- таки?..- Жедяев не отрываясь смотрел на тёзку.

   -Ох, Сань! Тебя бы к нам на работу!- натянуто рассмеялся тот. А руки уже отставили снедь и питие в сторону, и правая потянулась во внутренний карман пиджака.

   -Руки то,  Саш, опусти, опусти на стол!- повысил голос Жедяев.

   А тот всё продолжал подсмеиваться, и рука всё продолжала путь к карману!

   -Кеша!- крикнул Жедяев. Тот, стоявший чуть позади Малышенкова, выхватил электрошокер и ткнул Малышенкову в загорелую шею.

   Но в шокере  разрядился конденсатор.

   А майор в отставке, покосившись на Кешу сатанинским взглядом, всё смеялся и тянулся!!!

   Иннокентий размахнулся и треснул тому шокером по затылку.

   Саша замолчал и обмяк. Веки смежились. Руки его завернулись хозяйственным Иннокентием за спину, и он уткнулся в тарелку с огурчиками.

   Подскочил Жедяев, помог оттащить тёзку на диван.

   -Вовка!- заорал он испуганно. –Вовка! Воду тащи!

   Прибежал Владимир с ведром воды.

   Александр почерпнул кружкой, набрал воды в рот и дунул на лицо Малышенкову. И только после этого увидел синюю ведёрную надпись «ДЛЯ МУСОРА».

   -Вы здесь… без меня…- бросил он на ходу ребятам и исчез в коридоре.

   -Чего это он? Дурно стало, что ли?- проводил его взглядом Кеша.

   -А ты вот попробуй друзей пытать- не так ещё поплохеет!- Владимир деловито бил Малышенкова по щекам. –Вот тебе, подлец, вот! Вот тебе!

   -Мы чего, пытать его будем?- Кеша испугался.

   -А ты как думал? Чикаться с ним будем? Я вот никогда не чикался ни с кем! И не знаю, как это… Вот тебе! Вот!- продолжал он  хлестать Александра. Щеки того тряслись и розовели. Он, наконец, открыл глаза. Оглушительно икнул. И ещё раз оглушительно икнул.

   -Ох у тебя и селезёнка!- восхитился Владимир. –Болит, что ли?

   -Да хрен с ней, с селезёнкой с этой,- Малышенков попытался сесть, но мешали связанные сзади руки. –Главное- глаза фокус поймали. Кто это меня так?- Снова икнул.

   Кеша потупился.

   -Я нечаянно… Я потише хотел. Давайте, я вам водички дам. Надо пить вот так,- он показал. –Вытянуть шею с головой, а руки за спину… И тянуть губами воду из стакана… Икота проходит за минуту!

   -Жрёт всё подряд- вот и икота! И хлещет, как сапожник! Тоже мне, служитель Фемиды!- бросил Вовка недовольно, закурил. –Лечи его ещё здесь за бесплатно, ладони травмируй…

   -Ну, ты у меня ещё…- Саша не успел ответить. Кеша пригнул его голову и подсунул кружку ко рту.

   -Фьють!- вдохнул тот в себя воду.

   -И ещё!- Иннокентию понравилось быть эскулапом. –А пиджак то у него- как у меня! Один в один! Восемьдесят пятого года рождения! В шкафу висит, как новенький!- в минуты водопоя говорил он Владимиру. –Сносу нет! Пять раз одевал- как новенький! Ну, что, помогает? И последнюю: за маму…

   Вовка позавидовал ребятам: у него был 83- го года… И вдруг  увидел синюю надпись на ведре. Разогнал табачный дым перед лицом. Тихонько, ногой задвинул ведро за диван. Посочувствовал Жедяеву. И- с запозданием- Малышенкову.

   -Что здесь случилось? Чего орали?

   -Так это… Александр Анатольевич приказал!.. Он в карман полез… А он говорит: «не лезь!» А он лезет! Ну, и поругались… А конденсатор сел…

    Владимир  понимающе кивал головой  и ждал Жедяева для словесного перевода на русский.

   Тот появился с шумом, отфыркиваясь и вытирая мокрую голову белым вафельным полотенцем с черными инвентарными цифрами. Издали показал Володьке громадный кулак, налил стопку водки и выпил для дезинфекции. Интеллигентно  понюхал огурчик на вилочке. Сурово кашлянул.

   -Ну, приступим…

   Поёрзал на стуле.

   -Ну, чего там у тебя в кармане, Сань? Только не ври! Знаешь же, что обыскивать не будем, говори сам.

   -Дурак ты, тёзка, и уши у тебя рыжие!- принялся ругаться оклемавшийся Малышенков. –Не выслушал ничего, а по башке бьёшь! Чего по башке бьёшь, других мест нет?

   Жедяев отрицательно покачал головой вскочившему с готовностью Иннокентию и продолжил слушать задержанного.

   -Тащишь им данные, понимаешь, а тебя ещё и в плен берут! Хуже копрофилов стали, честно слово!

   -Сашь, опять получишь!

   -А ты не пугай, не пугай! Всех не запугаешь!!! – с надрывам продолжил Малышенков. –«Копрофилы» за мою голову- это ещё мало сказано!  Пенька  и  ворвань  вы, вот что я вам скажу!

   -Уже сказал,- согласился Жедяев. –И откуда узнал, что мы здесь- тоже скажи…

   -Корячишься здесь, силы тратишь, время…- продолжал бухтеть Малышенков. –А здесь- бац, вторая смена, инвалидность заказывай! Совести у вас нет, мужики. «Как узнал, как узнал»…  Секрет Полишинеля, тоже мне… Каждый день с полной сумкой сюда прётся… Не загорать же!.. Зама вместо себя на фирме оставил… Дома ночует от случая к случаю…

   -Так ты следил за мной?!

   -Не следил, а охранял дурака! Ты же ничего не объяснил!  Попросил Вовку официально утопить- и всё! А я, когда номера пробил- за голову схватился! Кирдык, думаю, ребятам! Спасать надо! Эти люди  по- человечески с ними разговаривать не будут! Да развяжи ты меня, в конце концов!

   -Развяжи его, Иннокентий.

   -В детстве не наигрались,- бурчал Малышенков, разминая кисти. –Вот каждому бы по черепушке… Посмотрели бы… Чего, болезные, головами киваете? Совесть надо иметь! А то ведь не посмотрю, что вас трое! Вдарю ближнему промеж глазёнок- мало не покажется! Будет неделю бодягой отмачивать! Но- но! Тпру!!! Стойте, где стоите! Это ж я для наглядности! Те ещё круче говорить будут! Я говорю: стоять!!!

   Жедяев обратно уселся в кресло.

   -А ты тоже полегче… со словами то… Без тебя пуганные. К делу переходи.

   Малышенков подсел к столу. Покосился на бутылку. Отодвинул её в сторону, смахнул крошки со стола. Листки из кармана доставал двумя пальцами, откровенно насмехаясь над ребятами. Но те на него не смотрели. Смотрели на листки.

   -Ну?..

 

 

                                        Г Л А В А   6

 

 

 

    -Андрей Борисович, прочитайте, пожалуйста, эту статейку. Мне кажется это занятно. И может вас заинтересовать.

   Андрей Борисович прочитал, останавливаясь на выделенных красным фломастером абзацах.

   -Думаете?- Вопросительно посмотрел на собеседника.

   Тот неопределённо пожал плечами.

   -Координат то никаких… Фантазирует писака?

   Собеседник вновь пожал плечами.

   -Хорошо. Займитесь. Но… не верится как то…  Расплывчато всё…

 

 

   -Белый, читал?

   -Читал, читал… Чего скажешь, Жоха, туфта?..

   -Какая, на фиг, туфта?! Я давно про это слышал!  И Киря говорил! Вычитал он где то про это! Ну, что в дуло золото прятали… Во, дурак! Смотался в свою Канаду, а здесь такое!.. Локти кусать будет! Чего делать то будем?!  Торопиться надо! Разболтает этот журналюга кому- нибудь про место- и пиши пропало! Белый! Ну, шевели мозгами, шевели! Действовать надо!

 

  

   -Мы рады приветствовать вас…

   -Мне один билет. Торонто- Москва. На сегодняшний вечер,- прервали дифирамбы на том конце соты. –Побыстрее, пожалуйста…

 

 

.   После доклада Малышенкова некоторое время все сидели пасмурные. Переваривали информацию и маринованные огурчики.

   -Ну, не всё так плохо…- наконец, неуверенно произнёс Саша Жедяев. –Слежку сняли… Про Вовку, можно сказать, забыли… Хорошо же?..

   -Саш,- Малышенкову, видимо, действительно было жарко. Он снял пиджак. Обтёр платком шею и пострадавший затылок. –Я не знаю, к чему и почему вы всё это затеяли… Не моё дело… Моё дело- сторона да пенсия… Не любопытный… Захотите- сами расскажете. Или не расскажете… Но!- он поднял вверх указательный палец. Точь- в- точь как Жедяев полчаса назад. Ухоженный пенсионный ноготь майора в отставке был безукоризнен на зависть Жедяеву. –Но! Как только Вовка объявится-  буча будет ого- го! Причём, скорей всего, с последствиями для Владимира! Я- повторяю!- не любопытный! Но может, всё- таки, доложите суть? Для его же сохранности!- указательный палец повернулся на Володьку.

   Ребята молча и хмуро переглядывались.

   -Пусть клятву даст!- сказал вдруг Иннокентий. –И подпишется! Кровью!

   -Можно мочой?- зло съязвил Малышенков. –Так у меня разборчивей получается… Вы что, до сих пор не поняли, кого затронули? Не поняли, в какой вы дыре? Не поняли? Так я объясню…

   -Не надо!- махнул рукой Жедяев. –Сиди, вон, пиво пей… А насчёт клятвы- эт ты хорошо, Кеш! С кровью то!..

   У Малышенкова попало не в то горло. Он закашлялся.

   -Видишь? Действительно хорошо!- продолжил Жедяев. –И под запись на камеру!.. «Я, такой то такой то, обязуюсь, век воли не видать…» - Хихикнул чему то своему. –И подпись…

   Закурил сигаретку.

   -А чего мы, мужики, заморачиваемся? Чего у нас секретного от Сани? Расскажем всё, как есть!  Давай, Вовка, расскажи! Ты помнишь, как всё начиналось? У Оперного? Вот и рассказывай…

   И ребята всё- всё рассказали Малышенкову. Кроме воспоминаний Елизаветы Сигизмундовны.

   Малышенков скучнел на глазах. Ни «Остров Головорезов», ни «Мертвый сезон» не вырисовывались. Какая то дурацкая хмелевская  бытовуха. Без трупов пока, но кто его знает… Посему: хочешь- не хочешь, а ребятам помочь надобно. Ну, да дело то пустяковое. Те, хоть и «хомо криминал и прочее», но всё ж таки «хомо сапиенс». Ежели моих, кто при службе до сих пор, подключить для объяснений, то поймёт кто угодно, а не только эти…

   Саша мельком взглянул на ребят. Те понуро вздыхали и… отводили глаза! Даже Тяпа!!!

   -А ведь они врут! Или что то не договаривают!- вдруг понял бывший майор  МВД и опять вспотел. –Вот гады! От меня скрывают! От лучшего друга! Ну, пусть не лучшего!.. Но ведь и не худшего!!! Вот друзья! И ещё по башке бьют! И так слабое место… Э- эх, поодиночке бы с каждым поговорить! Да в камере!.. Да в 4 часа утра!.. Да с лампочкой в лицо!.. Да чтоб напарник за дверью орал для наглядности, как на дыбе!.. У капитана Перегудова хорошо получалось… Красивый баритон… А у сержантика этого.. не помню фамилию… фальцент был… Дуэтик был, надо сказать!.. Как запоют!.. Враз все сознавались, даже кто безвинен был… Перегудов то… на повышение пошел… А сержантик, говорят, в хоре Турецкого… Осветителем…

   Так, а с вами то что мне делать, друзья мои? Чего вы, родные мои, скрываете? Впросак бы из- за вас не попасть… Как же вас «колоть», на путь праведный наставить? И этот, Иннокентий… Кто такой? Почему не знаю? Откуда он у них взялся? Ладно, это потом…

   -Ну, если это всё…- Малышенков подождал ради приличия, давая шанс ребятам. Но  ребята изображали Герасима. -… тогда дело поправимое. Поговорю с кем надо… Те вашим визави всё растолкуют, так сказать… Дело то пустячное! Не боись, Владимир! Считай, что уже всё утрясли! Эт всё полушалочки! Выходи из подполья, смотри смело в глаза людЯм! Зюзю подключу…

   -Не надо Зюзина!- оборвал его Жедяев. –Вот Зюзина-  н е   н а д о! Было уже! Подключали… Устроил, понимаешь, Вальпургиевскую ночь! Чуть ли не армейскую операцию!..

   -Хорошо!- легко согласился Малышенков. –Других попрошу, не вопрос. А ты, Вов- всё… С вещами на выход…

   Володька растерянно и вопросительно посмотрел на Жедяева.

   -Да пусть ещё поживёт здесь с недельку,- как можно безразличней сказал Саня, развалился в кресле, потянулся за пивом. –Чего ему дома делать?.. Семья в отъезде, жрать нечего… Да и я хоть немного от своих отдохну. А то лет пятнадцать в отпуске не был… Недельку, ага? Хватит для отдыха?

    Ребята дружно закивали головами.

   -Ну, так и порешим! А ты, тёзка, уж постарайся насчёт Владимира. А то видишь, какие дёрганные все стали? «Мизер» по- человечески раздать не могут!

   Малышенков сокрушенно покачал головой.

   -Надо же…

   -Иннокентий, посмотри, что там у нас в холодильнике из водочки осталось?.. Есть? Ну, неси… Что, друзья мои, приступим?

 

 

 

                                   Г Л А В А   7

 

 

 

   -Ну что, Белый? Выяснил чего- нибудь?

   -Выяснил,- угрюмо ответствовал напарник. –Утоп наш журналюга.

   -Как утоп?!!

   -Какой вверх. Или вниз. Я не  знаю. На карьере. Выпил, дурак, наверное, лишку… Или удар хватил. Жара то посмотри какая стоит! Неровен час… В общем, концы в воду… Не нашли его пока… И от дядьки по шапке получил за машину. Ни за что сейчас не даст! Говорил же тебе: давай спросим, давай спросим… Он и ключи у меня отобрал от машины, и доверенность…

   -А если б не дал тогда? И как бы за этим журналюгой следили? На велосипеде?

   -Да хотя бы на велосипеде! А то ни машины, ни объекта….

   -Слушай! Ты говоришь: не нашли его… А, может, он того… смотался втихаря?

   -Нет! Там и ментовка, и «скорая», и пресса была… И некролог уже напечатали…

   -Да- а…

   Долгое молчание, прерываемое вздохами.

   -Белый… А, может, пошарим всё- таки?.. На удачу?.. Чем чёрт не шутит?

   -Вот этим чёрт не шутит. Где искать то? От Бутаков до Ч- бы? Внукам твоим ещё хватит!

   -Нда- а…

   Долгое молчание, прерываемое зудением одинокой мухи.

   -Белый, нам же всё- равно, где плавать… Без машины сейчас  ни на Тургояк, ни на Увильды не выбраться. Здесь хотя бы поныряем…

   Белый посмотрел на напарника и, наконец, нехотя кивнул…

 

 

   -Андрей Борисович, по поводу статейки… О пугачёвских сокровищах…

   -Да. И что, выяснили?..

   -Выяснять более нечего. Автор почил в бозе.

   -Что сделал? В чём?

   -Извините: утонул.

   -Та- ак…- Скрип кожаного кресла. –Это уже интересно! И кто его?..

   -Никто, Андрей Борисович. Сам. Исключительно сам! То ли сердце, то ли алкоголь…

   -Что значит «то ли»?! А конкретно?

   -А конкретно тела нет. Глубины не мерянные. Поискали, поискали- и закончили. Весны ждут. «Подснежников» и «подлёдников»… Действия официальных служб никаких вопросов не вызывают.

   -И что же мы по поводу золотишка решим, а,  Иван Хамитович?  Заманчиво, не правда ли? Детством пахнет, не правда ли?

   -Полностью с вами согласен! Пахнет! Но район поисков!..  Я прикинул: Ватикан  и Фершампенуаз вместе взятые…

   -Ну и что?! Ну и что?! А мечта детства?! Сокровища, приключения, авантюра?! Вы когда- нибудь вспоминали о душе, Иван Хамитович? О Стивенсоне? О приключениях Блада? О похитителях бриллиантов?!

                                       

 

                                .  .  .

 

    Москва… За бортом-….

 

                                .   .   .       

 

 

   Штольня обнаружилась на тринадцатый день.

   Когда ребята всплыли у трапа, Саша по запотевшим от волнения маскам догадался: «ЕСТЬ!»

   -Ну?! Что?!- на всякий случай спросил он.

   Кеша вынул загубник, поднял маску.

   -Дай курнуть.

   Вытер пальцы о редкие Сашкины волосы, перехватил «бычок» и затянулся.

   -Нашли, Александр Анатольевич. Нашли штольню. Два на два. Куда ведёт- неведомо. Отдышимся- после обеда будем исследовать. Линь треба метров сто… Карабины… И ещё один линь, на случай ответвлений…

   -Угу, угу,- бубнил Александр, лихорадочно соображая что то своё. –Где нашли то? Квадрат?

   Иннокентий скосился на карту, ткнул пальцем.

   -Вот, здесь. Глубина- метров тринадцать...

   Александр проследил за пальцем. И выругался. Иннокентий удивлённо поднял глаза.

   -Что то не так?

   -Нет, нет! Всё нормально! Ты смотри, почти под нами!..

   -Ага, повезло…

   Александр же оставался хмурым. Не нравился ему квадрат. Ну, очень не нравился! «Ч – 13»!

   -Дурак!- объективно ругал он себя. –Не мог отсчёт с другой стороны начать!

   Просчитал справа налево. Один чёрт! Опять получалось «Ч- 13»!

   -Что ж, судьба,- обречённо подумал он.

   Володька, не снимая маски, скрылся в домике. Кеша сворачивал подстилку, на которой восседал Жедяев, дожидаясь ребят.

   -И число тринадцатое, и буква «Ч», и день тринадцатый, и понедельник…

   -Иннокентий!- вдруг сорвался он. –Ты чего делаешь?! Это что тебе, американский флаг для похорон, что ли?! Сверни по- русски! Квадратиком!

   -А я всегда так сворачиваю,- Иннокентий с любовью разгладил ма- аленький свёрток, положил его на Сашкины шлёпанцы. –Айдате в домик, покушаем.

   Саша, не обуваясь, полез наверх по обжигающей пятки железной лестнице.

 

 

   …Он всё успел, пока ребята отдыхали: и лини купить, и карабины, и спиртное на вечер и даже поставить свечки в церкви «на удачу и от сглаза».

   Умиротворенный ввалился в домик.

   Офис был пуст. И подводного снаряжения не было.

   Александр разгрузился, закурил сигарету и сел в любимое кресло: думу думать. По привычке взглянул на часы:13 минут

седьмого.   Если они ушли под воду буквально перед ним, то через 18-20 минут должны вынырнуть. Но почему без приказа? И без верёвок? И без записки?.. Дескать, так и так, во столько будем…

   И тут Александр два раза вздрогнул! Очень сильно вздрогнул! Вспомнилось! Наружная дверь была открыта! Вваливаясь с сумками, он не обратил на это внимания. И не было карты!!! Пустой сейф открыт нараспашку!

   Вот так, два раза подряд сильно вздрагивать Саша не привык. Поспешил к холодильнику, открыл уже остывшую бутылочку и плеснул себе в стакан где то на четыре с половиной пальца 23 размера. Выпил вдумчиво, но без наслаждения. Вдумчивость при питие была для него редкостью, поэтому что наслаждение ускользало, как Березовский от ареста иль как доброта на НТВ.

   Опять глянул на часы: осталось 13 минут, тьфу на них!!! И накой свечки ставил по 25 рублей?!

   Убрал четвертый палец, снова плеснул.

   Будем ждать и думать!

   Но и после второй дозы какого то катарсиса, какого то момента душевного преображения не наступало.

   Еле слышно, но будто фугас взорвался, скрипнула опять незапертая входная дверь. В проём всунулась виноватая мордашка Тяпы.

   -Стервоза!!!- с чувством прошипел взмокший от страха Александр. –Ты где шлялась? Где остальные?!

   Ладонь с трудом разжалась, отпуская подлокотник, вцепилась в стакан.

   Тяпа подошла, запрыгнула ему на колени и улеглась, прикрыв мордашку лапой. То ли стыдно было, то ли в ожидании холода.

   -Ну- ну, не обижайся. Сам вижу, что ни хрена не знаешь,- подобревший Саня покровительственно погладил её по спинке. –Подождём ещё десять минут… Чего раньше времени дёргаться…

   Так, почёсывая Тяпу за ушком, он и заснул.

 

 

                                          .   .   .

 

   Ну, вот теперь, пока Александр изволит почивать, а Владимир, на наш взгляд, уже вполне сносно овладел  техникой погружения, можно и продолжить давешний разговор. А то торопите, торопите!.. Чего суетиться? Всему своё время! На чём мы там закончили? А-а, на отклонениях… Дескать, фантазии, притягивание за уши и т.д. и т. п. Ну, уважаемые, это же легко проверяется!  Возьмите газету «Горожане» за июль 20.. года.  Памятные скорбления и объяснения в любви Владимиру от всей редакции найдёте на четвёртой странице.

   Далее. Экипируетесь  для подводного плавания и- прямиком на Ш-ий карьер. Заныриваете в квадрате «Ч-13»- вот вам и штольня! Где же, позвольте заметить, здесь фантазия? Насыщенность событиями малого временного отрезка- есть, согласен! Ну, а фантазии то где? Всё ж ведь проверяемо! И не на сороковой, заметьте, день, как анализ на дизентерию, а сиюминутно! Так что… извольте…

   И по поводу детектива… Впрочем, далее всё описано.

 

  

                                              .   .   .

 

 

  Солнце неумолимо овладевало офисным пространством. Потеющие на черной коже дивана аквалангисты клевали носами.

   -Владимир,- сонно попросил Иннокентий. –Расскажите мне о себе.

   -Чего это?..- Владимиру было лень разговаривать. –Я же не алкоголик анонимный какой- нибудь…

   -Ну, чуть- чуть… Спать то всё- равно нельзя… А молчать будем- заснём. А нельзя… И пить нельзя…

   -Это точно,- Владимир, оставляя за собой мокрый след, отполз на сухое, вслед за тенью от торшера. –А какой период жизни осветить? Творческий? Или полового созревания?..

   -А они что, не совпадали?..- Иннокентий пополз следом.

   -Что ты! Конечно, нет! Меня тогда ещё не печатали!

   -Почему?

   -А нечего было! Я позже писать начал. Когда из эмиграции вернулся… Не выездной же был, а здесь вдруг: проше вам, езжайте… Ну, я и уехал… свет повидать…

   Боже! Кем я только не работал! И дальнобойщиком, и в гостиничном бизнесе, и котловым оборудованием занимался…

   -Тяжело!- Видно было: Иннокентий сочувствует.

   -Конечно, тяжело. Дальнобойщиком особенно… Гонишь, бывало: жара, степь, полустепь, пустыня, полупустыня, пыль, песок… Пока до источника допрёшься- семь потов сойдёт! Да и на привале отдыха нет: пока весь караван напоишь, пока сам пожрёшь- уже и ночь…

   -Какой караван?..

   -Верблюдов. Гоняли от Улан- Батора до Батор- Улана… Восемьсот километров в одну сторону, восемьсот обратно… Обратно- когда порожняком, а когда и попутный груз захватишь… Как повезёт…

   -И где же это было?- Кеше уже не спалось. Он уселся.

   -В Монголии.

   -А почему в Монголии?

   -А где ж мне ещё?.. Я же говорю: невыездной был… Денег на поездки не хватало… А здесь Надюха, жена моя- единоверка, в Монголию на два года распределилась после университета. Ну, и я хвостиком за ней…

   -А гостиницы? Котлы?

   -А- а… Тоже заморочки разные… «Ферри» нет, вот и драишь песочком. А котёл восьмиведёрный, да после плова!.. Жирный- жирный!- Володька произнёс это не по- русски, через «и». –И гостиницы эти… Выхлапываешь эту юрту- дым столбом! А ведь её потом ещё и свернуть надо, и сложить… Потому что весь город переезжает на двести километров севернее: там, на Шилке, лосось «пошел».

   Некоторое время молчали, поглядывая друг на друга.

   -А творить когда начали?

   -Да сразу после возвращения! Детишки народились, ну, думаю, чем ещё заняться?.. Устроился на «железку», а там газета «Призыв»… Там моя первая публикация и свершилась. Под псевдонимом «Шпала». Смело, правда ведь? «Два долгих гудка в тумане» называлась. О перерасходе государственного топлива…

   -Ну, а потом?

   -А потом… Как то не очень… Редко… Гонения, говорили, начались на меня… И под запрет, говорили, попал… Под негласное, так сказать, распоряжение…

   -Кто говорил?

   Владимир засмущался и тоже сел.

   -Александр Анатольевич говорил… Жедяев.

   Здесь вот как то… не укладывалось в голове у Иннокентия… Потому что не верить Жедяеву повода у него не было.

   -Да, знакомая ситуация,- протянул он, пытаясь бороться с сомнениями. –Я здесь по телевизору видел: страшные репрессии порой творились в России в отношении  интеллигенции. Одному известному песеннику даже эмигрировать пришлось! И тоже из- за негласного распоряжения: больше пяти его песен в день по телевизору не передавать. А по радио- не более семи. И не печатать в провинциях. Только в центрах. И в санаторий по профсоюзу- не более одного раза в год!

   Владимир сокрушенно покачал головой: «Ты смотри! С такими то переспективами!.. Как у Шарика в колхозе!»- вспомнился ему кстати нескромный анекдот.

    -А тот говорит: «Я  задыхался в этой клетке!»- с жаром продолжал Иннокентий.  -Пришлось эмигрировать ради свободы творчества. Там это пожалуйста… Даже в кабаках разрешали выступать, творить, так сказать! Представляете, Владимир? Мыслимое ли  дело?! А у них- спокойно! Пожалуйста! Демократия! Твори, что душе угодно!

   -А потом?- Владимира заинтересовала сходная ситуация.

   -А потом- вернулся… Как только бандюки с олигархами попритихли, да магазины заполнились- вернулся. На свободное творчество наплевал- и вернулся. Ностальгия, говорит, замучила.

   Я, вот, думаю, только двум нациям ностальгия свойственна: евреям и вам, русским…

   Звенящая тишина заполнила офис.

   Владимир медленно повернул голову к Иннокентию. Иннокентий смотрел на него в упор, не мигая. И где то там, в глубине его глаз, в теменной части, за роговицей, маячил страх. Такой… еле заметный… Но маячил!!!

   -Кому это: «вам, русским»?..

 

 

 

                                   Г Л А В А   8

 

 

   Бронзовое на солнце лицо Владимира окаменело. Стальной умный взгляд, казалось, насквозь пронизывал Иннокентия.

   -Чего: «вам, русским»?- непонимающе задурковал Кеша. Но выражение его глаз изменилось. Они стали какими то внимательно- оловянными. И блеклыми.

   Есть на свете такие глаза. Вылупятся- и всё, туши свет! Или свои отводи, или бей в лоб промеж этих, оловянных!

   Володька отвёл свои. Просто связываться не хотелось! Да и не было у Кеши раньше таких глаз! Что это он вдруг?! Перекупался? Эх, Елизаветы Сигизмундовны на него не хватает!

   -Ничего!- обрезал Владимир. –Этот ещё где то шляется!.. Километр верёвки замеряет, что ли?! Как клуша…

   -Владимир,- осторожно и проникновенно произнёс Иннокентий. –А давайте-ка мы его ждать не будем?.. Занырнём, вход пока обследуем, углубляться не будем… Баллоны закачены, отдохнуть- отдохнули…  Один только вход…

   -Интер,- не поворачивая головы продублировал Володька.

   -Интер,- подтвердил Иннокентий. –Ну, что?..

   -Ну что ты дрефишь?!- лихорадочно спорил с собой Вовка. –Нашёл кого дрефить! «Наши» гестаповцев не боялись, а ты!.. Кэт в 45- м рожала, а ты какого то эфемерного шпиёна испугался!.. «Интер»… Не факт, что это оксфордское произношение. .. Может, просто попугайничает, меня передразнивает?.. А «Вам, русским…»?! Оговорка?.. Ляп?.. А чего, всё может быть… У Сашки, вон, ляп на ляпе, а ничего, за умного сходит… Но этот то!.. Интеллигент, кажется… И бабушка Сигизмундовна… У Саньки, скорей всего, не Сигизмундовна была, посему и плетёт чёрт знает что!..

   Ладно! Дожмём этого Иннокентия, дожмём! На косвенных проколется!.. Надо бы ситуацию создать! Придётся заныривать!- наконец решил он. А у самого аж всё скукожилось  ниже пояса! То ли затекло, то ли от страха… -И за скукоженность ты мне ещё ответишь!- запоздало подумал он.

   Поднял голову и смело, открыто посмотрел на Кешу. И даже попытался улыбнуться.

   -А чего?.. Я согласный! Дверь только не запираем, Александр без ключей ушел… И карту от греха подальше спрячем, а то разложились здесь…

   Владимир положил её в файл, засунул в морозилку.

   -Ну, я готов! Шпрехен, герр Ланкастер?- попробовал пошутить он, маскируясь под простачка.

   -Шпрехен, шпрехен…- Иннокентий шел сзади и слегка подталкивал его в спину ластами. Как «Калашниковым».

 

                                       .   .   .

 

   -Подойдите ко мне , Иннокентий.

   Голос старика был еле слышен.

   Сиделка тревожно взглянула на него, но головой кивнула.

   Иннокентий склонился над кроватью. Сиделка- медсестра услужливо пододвинула сзади тяжелый готический стул с высокой спинкой.

Иннокентий отворотил лицо в сторону, но вовсе не из- за тяжелого больничного запаха, исходившего от высохшего пожелтевшего тела стодвенадцатилетнего отца, а токмо лишь, что бы лучше слышать того левой ушной раковиной.

   -Удали её,- отец стрельнул глазами на сиделку.

   -Будьте добры… оставьте нас… нам надо поговорить,- не поворачивая головы попросил сын.

   Сзади обиженно фыркнули, и мимо проплыла фигура девушки. Мини халатик всё же умудрялся кое- что прикрывать. Дверь неслышно закрылась.

   Иннокентий скосил глаза на старика. Отец равнодушно глядел  вслед ушедшей.

   -Ничего не шевельнулось,- прошептал он. –Начисто разучились обольщать. Эти кроссовки до самых икр… Ни одной обнаженной щиколотки не увидишь…

   Тоскливо вздохнул. Долго молчали. Старик начал засыпать. У Иннокентия начала затекать шея.

   -Папа, вы хотели со мной поговорить,- напомнил он о себе.

   Старик очнулся.

   -О чём?

   -Я не знаю. Вы попросили удалить медсестру и что то мне сообщить…

   -Всё! Вспомнил!- Голос отца как то неожиданно окреп. И глаза стали осмысленными и разумными.

   -Вы знаете, Иннокентий, что я всегда верой и правдой служил России?

   Сын утвердительно и скособочено кивнул в ответ.

   -До семнадцатого года! Затем я верой и правдой служил Керенскому. Затем- верой и правдой- «белому» движению. Затем- верой и правдой- Советам. Затем я служил в «Голден сити банк». Затем- на заводах Форда. На заводах Форда… Хорошо было на заводах Форда!- он мечтательно улыбнулся. –Там был целый сектор машинисток, человек восемьдесят, и все сплошь и рядом…

   -Отец! Не отвлекайтесь!- прервал его Иннокентий.

   -Да, целый сектор…- машинально повторил отец, не отрывая глаз от закрытой двери. –С обнаженными щиколотками… И губки- в виде маленьких сердечек. Бидструп очень красиво их рисовал…

   -Отец!- рискнул повысить голос Иннокентий.

   -Чего?- испуганно спросил тот.

   -К делу, папа, к делу! Я опаздываю! У меня на семнадцать- ноль- ноль назначена встреча!

   -А о чём мы говорили?- деловито осведомился отец.

   Иннокентий молча заскулил.

   -Мы говорили о России!

   -Да! В самую точку! А вы что то уже об  э т о м  знаете?- в голосе звучали нотки подозрения.

   -Папа!!!- фортиссимо всё- таки прорвалось. –Я ничего пока не знаю! Это  В Ы   хотели мне что то рассказать!

   -Да?..- подозрение сменилось недоверчивостью. –Я так сказал?- Помолчал немного и вздохнул. –Ну, раз уж… сам решил… Что ж… не в могилу ж…Надо ж!.. Решился!.. Вот дурак! Что ж… лет ит би, как говорится… А ещё у них «Хэй джу» шикарно звучала!- оживился он. -И «Когда мне будет 64»!..

   -Папа!!! Вам может быть только сто тринадцать, а не шестьдесят четыре!!!

   -А вы на меня не кричите, Иннокентий,- спокойно и строго ответил отец. –Что за мода: голос на отца повышать?.. А если я повышу?! Я, помнится, тенором на клиросе пел. Замечательный голос был. Мне и Ляля Черная завидовала, и сам Вертинский!.. Сам! «У вас, говорил, великолепный согласный букворяд! Никакой слащавости и жеманности! Будущее за вами!».- Отец пожевал сухие губы. –Наврал, завистник… Одна патока да сироп на экране… А уж столько лет прошло… Да- а… А говорил: «За мной будущее»… Подхалим…

   Иннокентий попытался подняться.

   -Сидите, сидите, я помню о вас… В общем, работал я как то на одном из уральских заводов в городе Ч- ске главным инженером… кажется…

 

                                     .  .  .

 

 

   -Ну, чего смотрим?- раздраженно спросил Владимир. Через загубник это прозвучало скомкано и неэстетично. Он вынул его изо рта. –Чего смотрим?- повторил он. –Видишь, не могу себя пересилить? Добился всё- таки, этот долбанный Павлов, своего!.. Скоро лаять начну и за жратвой на красный свет мчаться!.. Иннокентий, как брата прошу!..

   Иннокентий шлёпнул Володьку ластой по нижним полушариям и спрыгнул в воду следом.

   Пока шло погружение, в воспалённом Володькином сознании всё ясней и ясней вырисовывалась стройная картина . Пустяковые, на первый взгляд, фактики, как нужные пазлы, вставлялись в общую мозаику.

   -Давай ка, дружище, по порядку… Время пока есть…

    1. Оксфордское произношение.

    2. «Вам, русским…»

    3. Малышенков сказал, что одна из машин была зам. начальника ФСБ. Причём здесь я, Владимир Александрович, и бывшая контора премьер- министра?! Тёзками интересуется? Не факт! И вообще, кончай фантазировать! Это только по Кешину душу, не иначе…

    4. Слушает исключительно один только джаз, хотя есть и «Блестящие», и Кричевский, и Паваротти. Хихикает, что однообразие успокаивает его нервную систему. Вот гад! Правы были деды! Дедов  на мякине не проведешь!

    5. Не парится.

    6. Сашкино полотенце сложил, как рейнджеру на домовину.

    7. «Выкает», паразит! Что, самый воспитанный, да?!

    8. Не может у нас на Урале быть никакой Сигизмундовны!

    9. С фамилиями стал темнить.

    10. Пьёт глотками.

    11. Говорит, что живёт в Ч- ке  пять лет. Что ж раньше то ему сокровища не искались? «Финансы, финансы»… А у самого Тяпа за 17 тысяч рубликов!

    12. Саньку Малышенкова так профессионально тюкнул по темечку- Штирлиц со своей бутылкой отдыхает!

    13. И вообще, не нравится мне его рожа! Брови широкие, дугообразные… Уши- сплюснутые, с противокозелком… Глаза- серые…

   И после всего этого он-  не   ш п и ё н?!!

 

   Он обернулся, проверить словесный портрет. Но сквозь Кешину маску на него пялились лишь стиснутые резиной щёки да где то там, в глубине- точечки глаз.

   Иннокентий сделал знак. Всё. Штольня.

   Включили фонари. Кеша двинулся первым. Растопырил пальцы: 5 минут. Затем показал на свой зад: дескать, потом возвращаемся.

   Владимир кивнул. Тронулись.

 

                                     .  .  .

 

 

   -…в этой штольне я всё и запрятал.

   Отец сглотнул комок в горле. Иннокентий торопливо поднёс стакан с водой из техасской скважины № www 12.

   Старик отпил, измождено откинулся на подушку, тяжело, с хрипотцой задышал.

   -Сын… мой…- Голос звучал с долгими перерывами. –Не подумайте…

   -Не подумаю!- с готовностью откликнулся сын.

   Отец нервно отмахнулся, продолжая:

   -… я не из- за этого… женился… на вашей матери… Не из- за этого… Я всей душой полюбил… Акулину Дмитриевну… Это просто совпадение… что она оказалась… последней хранительницей… Вы что то… спросить хотите?- он устало прикрыл глаза.

   -Да! И много!

   -Спрашивайте…- голос тоже прозвучал устало.

   -Почему вы поменяли имена и фамилии?

   -А что ты хотел от нас?- отец постоянно путался с «ты- вы», но Иннокентий не обращал внимания. –Трудное было время… НКВД не прощало эмигрантов… Нам везде мерещились ледорубы… Сведущие люди посоветовали… Збышек Цыбульский выправил «грин карты»… Мама стала Эскулайн Сигизмундовной Норманн. Я- Мейером Лански… Вы- когда родились- Иннокентием Г. Лански… Следы затерялись…

   -Второе: вы говорили, что род у нашей матушки был знатным и древним… Почто ж тады её так нарекли, как простолюдинку?- Иннокентий непроизвольно перешел на русский.

   -Почто, почто… Мода така была! Иль Лампочкой, иль Евлампией! Иль Ноябрина, иль Акулина! Вот и выбирай! А вы, сын мой, ежели ещё ёрничать себе позволите- я вообще отвечать не буду!- старик тоже перешел на русский.

   -Тятя, тятя! Я больше не буду!

   -Стараешься здесь для него…- продолжал бурчать отец. –В Оксфорды разные посылаешь… Учись, сынок, а мы уж с матерью как- нибудь протянем потихоньку… Вот она, благодарность!.. Как в душу наплевал «кока- колой»! Никакой благодарности! Имя матери ему не нравится!.. А сам то, сам то!.. «Иннокентий»! Тьфу, язык сломаешь! Как «Джавахарлал»!..

   -Сами же назвали,- поник Иннокентий.

   -Так ведь…- отец не нашелся, что ответить, растерялся. –Мы, что ль, назвали?.. Точно?- спросил он с подозрительностью. –Ну… тогда ничего… Звучит!

   Опять закашлялся. Отпил.

   -Тятя, а чего раньше не говорили про всё про это?

   -А когда?- удивился старик. –То ты в школе, то выборы президента, то у меня запарка на работе… Знаешь, какие «ремингтоны» капризные? Пока у одной отладишь, пока с другой провозишься- уже и утро!.. А весь сектор ждёт, когда и до них дело дойдёт! Эх, какие щиколотки были!..

   -Тять, тять!- вновь заклянчил Иннокентий. –Ну, найду я штольню, а дальше что? Где искать то?..

   -Здесь… в книге… инструкцию возьми…- указал старик на столик. Дыхание стало прерывистым, с каким то клёкотом. –Доберёшься до плиты- подними её и …- Он начал приподниматься, судорожно заглатывая воздух лёгкими. Левая ладонь скомкала простынь.

   -Систа! Систа, чтоб тебя!..- испуганно закричал по- английски Иннокентий. –Быстрее!

   Вбежал целый штат врачей, оттеснил его в сторону от старика, деловито и громко загомонил:

   -Мы его теряем!.. «Ред стар»- конюшня! «Янки»- чемпион! Разряд!.. Посторонних из помещения!..  У Джиллы ноги лучше, ты прав! Зато Линда не храпит! Разряд!..

   Никому не нужный Кеша взял со столика томик Баркова с инструкциями и шаркающей походкой давнего холостяка поплёлся из палаты с засевшим в голове дурацким вопросом:

   -На хрена в стерильной палате готический стул?

   Но затем в сознание черной летучей мышью впорхнуло кошмарное:

   -Майн Готт! Я- Ферапонтыч!

 

                                    .   .   .

 

 

   Проход сузился и раздвоился.

   Иннокентий вопрошающе посмотрел на напарника. Тот кивнул налево. Зашарили лучами по стенам.

   Заметили на одной еле заметную, почти полностью уничтоженную рыбами и улитками стрелку. Видимо, рисовали чем то на органической основе.

   Через двадцать метров проход упёрся в шахтный колодец с вбитыми скобами- лестницей. Владимир опять кивнул. Начали подъём.

 

                                .   .   .

 

  

   Они проснулись одновременно. Расцепили объятия.

   Тяпа соскользнула с колен на пол и замерла, прислушиваясь.

   Санька же, наоборот,- приглядывался, так как сумерки загустели и в углах уже ни бельмеса не было видно. Звуки он тоже слышал, но почему то казалось, что они доносятся с улицы, издалека, может быть,  даже с соседних баз.

   Обострить все чувства разом пока мешало водочное послевкусие. Оно упорно уводило разум к шадринской из двенадцатой скважины и к бабе Груне за рассолом.  Посему Александр пока был вял и спокоен.

   Тяпа же, вздыбив на загривке оставшийся клочок курчавой шерсти, злобно косилась на пол. Звуки «бу- бу- бу» становились всё ближе, всё явственней.

   И- права была Тяпа!- неслись они из- под пола! Который через секунду вздыбился!

   Откинулись доски, изгибаясь, как сборная по синхронному плаванию. Со страшным треском разорвало потёртый линолеум. Из образовавшейся строительной клоаки появился край распахнувшегося люка.

   Александр мычал, вдавливаясь в любимое кресло и не мог пошевелиться. Зато скачущие мысли приняли неожиданный оборот.

   -Вот досмотрю сон до конца, а завтра поеду на Кузнецова. Сам поеду! Давно пора… С утра,- обреченно, потея разом всем телом, думал Александр Анатольевич. –Пора, пора… А то и до зелёных человечков допьюсь…

   Те не заставили себя долго ждать, полезли из преисподней на свет божий.

   Саше захотелось перекреститься, но правая рука онемела. А заодно и левая, и ноги, и язык. Лишь зрение да кишечник функционировали исправно.

   Первый из бесов (особенно почему то неприглядный и неприятный) стянул с хари первую личину и произнёс Вовкиным голосом:

   -Привет, Саш… Что, удивился?.. Хотели до твоего прихода успеть… Проработали одно ответвление… Пока всё впустую… Чего без света сидишь? Вот это разворотило! Неужто мы так?.. Пневматике, поди, лет шестьдесят, а как работает, а?! Умельцы ладили!..

   «Бесы» по- хозяйски неторопливо разоблачались и принимали человеческий облик подельников.

   И тут Сашу прорвало!

   Заработало всё! И речевой аппарат, и мимика, и скелетная конструкция!

   Ребята недоуменно смотрели на завтрашнего потенциального клиента больницы и, в свою очередь, тоже понемногу «закипали».

   -Чего вы разорались? Перед нами не стыдно, так хотя бы Тяпу постеснялись! Как сапожник!.. Мы что, погулять пошли, что ли?! Пашем , как проклятые!..

   -Да- а, Александр Анатольевич… Шибко уж вы, батенька, несуразны в гневе… Бородёнка трясётся… живот колышется… слюной весь фикус забрызгали… Впечатлительны больно!.. Свет то включишь, в конце концов, иль до утра орать будешь? Иди ты сам  ..!- Володька вспомнил, что запоминается последняя фраза и, чтоб не усугублять обстановку, добавил: -И жрать хочется…

   Кое как угомонились. Зажгли свет и переоделись, даже Александр. Присели к столу.

 

 

Давайте танцевать от Оперного, или... (окончание)

Домашний серпентарий любви