Родин бывший унтер-офицер цасркой армии ушедший от советской власти ,сбежавший от НКВД в леса Сибири.Топор- оружие взятое в Галиции в древнем замке.австрийских баронов.
Встреча
Фашисты, словно тля в огороде, просочились между стволов берез на рассвете. Действовали они умело и бесшумно. Короткими обоюдоострыми ножами резали шеи раненым, и просто спящим бойцам. Кто-то, наверное более брезгливый, всаживал клинок прямо в сердце жертвам, как заправский мясник.
Григорий Иванович шёл от ручья, в котором с утра успел помыться, постирать портянки, помыть ноги. Привычно обернув новые сухие портянки ,и сунув ноги в сапоги, двинулся к месту привала. В умиротворяющем шуме леса чуткое ухо уловило чей-то предсмертный хрип.
Конечно так мог и раненый хрипеть. Но опытного офицера воевавшего еще в первую империалистическую, обмануть было невозможно.
Там, в подлеске, где отдыхали от вчерашнего неимоверно трудного и затяжного боя бойцы его роты, шля резня.
И выхватив топор, он побежал короткой дорогой. Ярость закипала в нём по мере приближения к месту бойни, ибо боем это назвать было нельзя. Убийство беспомощных раненых ,спящих солдат
Первым кого он убил был упитанный с толстой неповоротливой шеей фриц, который вытирал кинжал полами солдатской шинели. Второму Григорий Иванович размозжил голову, а третий попытавшийся метнуть в него нож был убит проснувшимся лейтенантом Матвейчуком. Тот орудовал штыком. Штык от винтовки плавно вошел в тело врага со спины и вышел наружу,. Вдалеке яростно рубился прикладом ( патроны кончились накануне ,и новых еще не подвезли по осенней распутице) комсорг роты. Он сцепился с крупным десантников, который вогнал нож до упора в его молодое тело, но и младший политрук успел вложить в последний удар по голове врага все силы. Хруст,и оба рухнули в опавшую листву.
Григорий Иванович побежал пригибаясь дальше, ловя широко открытым ртом морозный воздух .Топор он перехватил левой рукой, правую все же задел кинжалом один из вражеских десантников.
Бывший унтер-офицер и кавалер полного Георгия про себя успел удивится странной форме врага: песочного цвета, даже ботинки на толстой подошве светлые, будто по пустыне приспособленные ходить и защищать от змей.
Краем глаза Григорий Иванович увидел что-то странное. Он даже сразу не сообразил, что это. По жухлой траве елозили худенькие ноги в широких голенищах сапог, а выше белели коленки в нитяных порванных чулках ,а еще выше перед задранным подолом юбки ,то ли рейтузы, то ли широкие трусы.
Высокий фриц сев верхом душил женщину.Размышлять откуда в расположении части женщина, было некогда, Григорий Иванович просто перерубил лезвием топора позвоночный столб и носком сапога спихнул фрица с жертвы.
Немец упал в траву и видно было, как на его лице от щек, через всю шею ногти прочертили красные полосы.
Григорий Иванович с трудом вытащил топор и оглянулся на женщину.
Взгляд невольно остановился на крупных полукружьях грудей с розовыми сосками.
Солдат словно оцепенел.Нет, он не испытывал вожделения или желания мять эти бесстыдно оголенные груди.
Он отчего-то был уверен, что женщина мертва и надо набросить ватник на эти атрибуты женской гордости. Смерть конечно штука подлая, но если можешь, то хоть немного приукрась её.
Он уже стал снимать ватник с себя, когда женщина натужно закашлялась и попыталась встать с земли. Снова засеменила ногами и отползла к березе. От её движений юбка задралась совсем и стало видно темный треугольник волос просвечивающий сквозь бязь рейтуз.
Опершись о ствол, она все так же кашляя, стала запахивать черный бушлат на груди. Светлые волосы, испачканные землей с застрявшими в крупных кудряшках листьями, закрывали её лицо.
Диверсантов было пятеро и всех они убили. Своих осталось в живых трое: Григорий Иванович, Матвейчук и младший сержант Синичкина, девушка из роты связи несшая телефонограмму с приказом отступать вслед за батальоном за речку Беглянку.
Связистка была молоденькой студенткой из Рязани, она всё еще не могла прийти в себя и даже когда помогала погрузить выживших раненых на телегу она села в их ногах, взгляд её красивых серых глаз был отрешенным.
Младший лейтенант грязно выругался погрузив немецкие автоматы на телегу он сел рядом с Григорием Ивановичем на передок телеги и зло закурил.
В госпитале к их появлению отнеслись спокойно, и не такое видали за два с лишним года войны.
Врач Калерия Яновна устало улыбнулась Григорию Ивановичу и приказала медсестре зашить рану на руке раненого.
Остатки батальона отступили выравнивая линию фронта.Все ждали наступления.
Девушка связистка куда-то исчезла, но еще не раз Григорию Ивановичу снились её белые груди: то покрытые инеем, словно девушка умерла ,то напротив розовые , с капельками влаги и пара, словно после бани.
Григорий Иванович по-прежнему был при кухне. Хотя отчаянно хотелось помочь этим мальчишкам , молодым командирам остаться в живых ,а врага бить и уничтожать.Но командир полка ,давний солдат его роты еще при царе, а теперь комдив Алёшин ,словно забыл о нём, как впрочем и карательные органы.
Родин колол дрова ,возил воду и чистил пистолет «Вальтер», его он позаимствовал у одного из фрицев-десантников.
- Вот ведь какое занятно животное человек,- философствовал повар Кулькин,мешая уже пригоревшую кашу.- Его жгут, режут, взрывают, а покажи ему бабий срам тут же оживет, как от живой воды.
Девушка связистка нашла Родина сама. И вот как это случилось.
Григорий Иванович уехал с подводой за чистой водой для полевой кухни ,на обратной дороге нарвался на налёт вражеских «Мессеров».
Два самолёта ушли поливать свинцом окопы, а один все кружил, издеваясь, над повозкой с бочкой . Григорий Иванович убежал в пожухлое поле никем не убранной ржи оттуда в бессильной ярости смотрел, как самолёт подстрелил лошадь. Та упала, жалобно заржав, взрывая сердце конника болью. Покружив еще немного самолет ушел к своим окопам.
Конь был убит наповал, Григорий Иванович сняв упряжь впрягся в оглобли и понял, что он не потянет.
Когда- то в молодости он даже подрабатывал на пристани грузчиком. Невысокий, кряжистый с крепкой спиной подросток ,зарабатывал для своих братьев и сестер на баранки.
Бочка была литров на шестьдесят. но вес телеги и колёса вязнущие в грязи, не давали сдвинуть её с места. Не помогало и даже то, что вода выливалась сквозь многочисленные пулевые дырки, которые он попытался заткнуть кусочками ветоши.
- Товарищ,Родин! – раздался вдруг из подлеска девичий голосок. Нет, это не была санитарка из госпиталя, глупая бабища, искавшая мужской ласки от кого придется. И часто прибегавшая на кухню якобы за пайком ,а на самом деле за блудом.У той голос был прокуренный и простуженно хриплый. А этот— был звонкий и в тоже время нежный.
К нему навстречу бежала, сверкая крупными золотыми кудрями, незнакомка. На ней был черный бушлат по которому он и смог только предположить, что это та самая связистка , что он спас.
-Мне с вами поговорить надо, - нисколько не запыхавшись сказала девушка остановившись, и с удивлением взгялнув, как напрягая жилы на небритой шее, солдат пытается сдвинуть с места телегу.
-Я помогу, – сказала девушка, и схватилась за одну из оглоблей.
- Иди отсюда, тебе рожать ещё ,- незлобно ,но строго сказал Григорий Иванович.
- Я у нас в классе самая первая нормы Осоавиахим сдала.-похвасталась девчонка.
Они тягали телегу раскачивая её, наконец колеса сдались, и меся грязь стали крутиться.
Девушка попыталась говорить на ходу, но водовоз цыкнул на неё и они молча доволокли бочку с водой до леска. Там дело пошло споро - земля здесь была сухая не размякшая.
Выслушав маты повара на задержку Григорий Иванович присел на один из пеньков. Руки и колени подрагивали. Паек бы другой, он бы эту телегу вместе с девчонкой бы доволок . Девушка встала рядом, и достала из кармана пачку дорогих папирос и трофейную зажигалку.
Курить Григорий Иванович бросил лет тридцать назад, но любил нюхать дым и запах табака был ему приятен.
Но девушка неумело раскурив папиросу тут же бросила её в листву и затушила носком сапога.
- Григорий Иванович, я в госпитале про вас расспросила. Поблагодарить хочу, тогда не успела, - начала она отчего-то срывающимся и дрожащим от волнения голосом.
-Пустое. Как звать-то тебя?
-Варя ,Варвара Николаевна Синичкина, младший сержант роты связи.
- Ну вот и поговорили, мне еще дрова колоть, милая барышня.
Да, вот именно барышня. Очень уж подходило к этой комсомолке забытое и преданное анафеме слово. Такая она была воздушная, летящая, несмотря на сапоги не по размеру и грубый бушлат.
- Я спросить , мне очень важно.
- Ну,- и Григорий Иванович встал с пенька, и провел обветренной рукой по пепельным волосам.
- Вы только правду скажите, успел он или нет.
Бывший георгиевский кавалер вдруг ясно вспомнил манящую белизну девичьих грудей и отгоняя от себя морок, посмотрел в серые глаза. В них уже закипали слёзы.
-Нет, даже рейтуз не снял, не успел, - совершенно честно признался он .
И она поверила. Милая провинциальная девочка, юная большевичка, миловало её время теорий стакана воды, когда женщина была просто человеком и товарищем по партии, которую можно было и так ,и раз так и во все отверстия.
Варя улыбнулась и чмокнув солдата в небритую колючую щеку побежала прочь.
Нет, себе –то он лгать не мог. Никаких отеческих чувств он к ней не испытывал. Нежность, удивление её девичьей чистоте и невинности, восхищение красотой. Она была женщина, а он мужчина.
А мужчине не только Родину защищать хочется, но и ласки и любви.
картинка https://art-apple.ru/displayimage.php?pos=-1369
Помочь сайту
Поздравления
очень приятно, Лидия.я редко теперь здесь бываю
