Мать или не мать? Вот в чем вопрос

Русский мат. Ядреный, крепкий, забористый (и не только потому, что нередко пишется на заборе). Вокруг русского мата, который является частью обсценной лексики,* курсирует масса мифов. Кто-то утверждает, что это исключительно отечественное «изобретение», и делает это даже с гордостью — знай наших! Кто-то считает, что корни сквернословия пришлые, индоевропейские, и на Руси аж до конца 18 века самыми скверными ругательствами были лишь «курва» (продажная девка) и «холера» (болезнь). Кроме того, в качестве «виновных» упоминаются татаро-монгольское иго и славянское язычество. Иные исследователи уверены, что «благодарить» за непечатную брань следует финно-угров, а конкретнее, венгров, у которых эта брань была всегда, еще до появления печатных машин. Удивительно, но именно у них обнаружена почти полная «матерная» идентичность с русской, притом что венгры — не славяне. 

Однако на самом деле вопрос даже не в том, откуда есть-пошел русский мат, кто его, так сказать, мать и отец. Интересно скорее то, почему он, «курилка», жив и поныне. Не кроется ли причина в нашем к нему довольно лояльном отношении? В том, что его употребление стало почти нормой для одних и абсолютное равнодушно воспринимается другими.

В чем вообще суть мата?

Известно, что в животном мире самцы, особенно обезьян, чтобы доказать свое привилегированное положение и высокую примативность и высокоранговость, нередко агрессивно демонстрируют собственные гениталии, дабы устрашить их видом и размерами потенциального или явного противника. Люди, будучи тоже «животными», используют по сути тот же метод, только нивелированный эволюцией, — то есть словесно. «Словесно», потому как эксгибиционизм — это все-таки не признак крутой «самцовости», скорее психическое расстройство, извращение не совсем здорового человека.

Получается, что матерящийся индивидуум подобным образом стремится застолбить свою территорию, пометить ее, как метят приматы, чтобы никакой другой «…» не посмел нарушить ее границы. То есть в основе мата гомо сапиенса так и осталась сексуальная подоплека: он — царь своего «гарема» на этом кусочке человеческих джунглей и не позволит нарушить этот статус-кво никакому другому гомо… в смысле сапиенсу, а если тот и попробует, то ему «…», в общем, сильно не поздоровится.

Я, может, и утрирую, но не так уж и сильно.

Другое дело, есть ли необходимость доказывать свою альфа-самцовость таким вот примитивным способом. Не говорит ли это как раз об обратном, то есть не характеризует ли это вид «человека матерящегося» как недалеко ушедшего от своих прародителей, еще не обладавших тем интеллектом, который вроде бы должен быть присущ современным потомкам, благодаря коему проблемы и конфликты можно решать совсем другими методами. Ведь в этом просматривается какая-то умственная ущербность — если доказать, что ты «лучший», возможно лишь с помощью такого инструмента, как мат.

Вообще, мат, конечно же, в определенной мере является индикатором развития общества, отношений в социуме, так сказать, межвидовых коммуникаций. Раз он есть и сегодня, стало быть, есть в нем нужда. Разумеется, надо иметь в виду разнородность нашего общества в смысле социальных пластов, базирующихся соответственно на разных интеллектуальных и образовательных фундаментах. Оно не монокультурно. Это как добро и зло в широком смысле, когда первое благородно на фоне другого, а это другое ужасно из-за наличия своего антипода.    

Прочитала я на днях любопытную статью**, где весьма занятно рассказывается об «обогащении экспрессивными русскими средствами закостенелого американского языка». В ней покойный ныне профессор Юрий Дружников*** поделился своими «лингвистическими» воспоминаниями — как ему довелось консультировать по вопросам «великого и могучего» нескольких своих заокеанских коллег. Но анекдотичность истории не в этом. Неожиданно для себя Юрий Ильич стал авторитетным гуру не просто в языке Толстого и Достоевского, а в той его части, которая больше известна как ненормативная лексика, а проще — мат. Причем сам профессор, судя по всему, не был отъявленным любителем нецензурщины и даже испытывал некоторую неловкость, вынужденный порой обсуждать эту тему прилюдно.

Вот именно об этой неловкости — относительно слов, широко, глубоко, сочно и повседневно употребляемых очень и очень многими моими бывшими и настоящими согражданами разного возраста и пола, — мне и хотелось бы поговорить.

Сразу хочу обозначить свою позицию: лично я не приемлю мата практически ни в каком виде — ни в шутливом, ни в ругательном, ни в качестве крепкого словца, когда никакое другое, кажется, не подойдет, — ни в каких ипостасях.

Теперь попробую объяснить, а заодно, может, и сама пойму, отчего у меня такая неизлечимая аллергия на срамословие.

Нужно заметить, что родилась я в СССР, в азиатской республике, полвека с хвостиком тому назад и что своим родным языком, на котором я говорю, думаю и пишу, считаю русский. Это на самом деле очень важная информация, которая в немалой степени и объясняет мою, мягко говоря, нелюбовь к бранным словам.

Давайте разберемся вместе.

Рожденные в Советском Союзе русским языком, бывшим главным государственным, почти во всех союзных республиках владели довольно хорошо. Не в пример нынешнему времени, когда приезжающие оттуда в Россию на заработки нередко с трудом на нем изъясняются. На русском учились, разговаривали, и не только в школе или на улице, но и дома, в семьях, причем в нерусских семьях тоже — наряду со своим национальным. Так же хорошо знали и использовали и «совсем не литературный язык», и, поскольку просторы нашей тогда еще общей родины были широки и необъятны, то и хождение последнего было таким же массово-необъятным. Его употребляли, им перемежали, на нем посылали, с его помощью связывали слова, на нем просто говорили.

У всех ли он был в ходу? Нет, конечно же, далеко не у всех. У нас, девочек, он вообще не был в чести. Наши ровесники-мальчишки между собой, без девичьих ушей, может, и присаливали свою речь крепким словцом, но в нашем присутствии этого не было никогда. Даже в выпускном классе.

Вообще, я выросла в мужском окружении: в нашей семье было четверо мужчин — отец и три старших брата. И опять же никогда, ни разу, я не слышала дома «матерного фольклора». Никогда. Честное слово!

Повезло мне и с отцом моих детей, который не грешил сквернословием, во всяком случае, при мне и наших сыновьях. Да и сыновья, теперь уже взрослые, не имели и не имеют привычки употреблять матюки в женском обществе. Не скажу, как там насчет мужского, не знаю, не слышала, но при мне они таких «нехороших» слов никогда не говорят.

Хорошо, скажете вы, не было этого в семье, ладно, но ведь не в вакууме я жила. О да, имеющий уши да услышит… Слышала, конечно, и сегодня имею несчастье слышать, и гораздо больше, чем раньше. И сопливые пацанята, и тинейджеры, причем обоих полов, и девушки и парни постарше, и взрослые люди, и зрелые, и совсем уже перезрелые — упражняются в нем так, что мои бедные уши, хоть и должные быть уже натренированными в этом плане за столько-то лет жизни, все еще пытаются свернуться, дабы не слышать. Но… не слышать невозможно.

Соседи сверху — пьющий молодой человек неопределенного рода занятий и его не менее пьющая мать — регулярно транслируют «передачи» на «исконно» русском, точнее, на «посконно» русском, если так можно выразиться.

Поскольку плиты перекрытий в нашем доме весьма и весьма тонкие и потому слышимость отменная, то я являюсь невольным свидетелем эмоциональных «бесед» на повышенных тонах в ярких красках и соседей снизу — семейной пары довольно пожилого возраста. Эти костерят друг друга на чем свет стоит (и как он после этого вообще остается стоять?!). А ведь встретишь их на улице — чинных и благовоспитанных на вид — и никогда не скажешь, что они могут ТАКОЕ завернуть.

Давно уже не удивляюсь тому, что мат популярен не только в среде маргиналов. Отнюдь! Любовь к сильным выражениям и виртуозность владения ими не зависят, по большому счету, ни от образования, ни от уровня интеллекта, ни от социального статуса, ни от занимаемой должности использующего эти выражения. Но чему продолжаю удивляться, так это тому, что этим бранным словам люди сознательно не желают искать замены. А ведь общеизвестно, как богат русский язык вообще и в частности — на слова-синонимы. И дело не в лености мысли, нет. Просто не считают нужным. А зачем?! Ведь есть такие «удобные, универсальные, емкие и доходчивые» слова, как мат. Ведь обходилась Эллочка-людоедка лексиконом из 30 слов. И хватало. А чем мат хуже?

Смотрите, даже у самого слова «мат» есть целая куча заменителей: проклятия, лай, ругательства, брань, матерщина, матюги, хула, сквернословие, матерок, мат-перемат, руготня, чертыханье, ругня, срамословие, бранные слова, крепкие выражения, непереводимый фольклор, нецензурная брань, черное слово, непечатная брань, похабщина, непристойность…

Лично для меня почему-то мат всегда ассоциируется — нет, не с половыми органами и актом соития, кои упоминаются в процессе, а с пошлостью и вульгарностью. Этим же, кстати, грешат иные посты в соцсетях типа «Одноклассников». Вот кажется, столько светлых, замечательных фотографий, цитат, историй из жизни на этом, в общем, не самом плохом сайте для общения разбросанных по миру бывших одноклассников и однокашников, друзей детства, соседей по прежнему местожительству. Просматриваю главную страницу порой с удовольствием, иногда с улыбкой. Но ровно до тех пор, пока не натыкаюсь на пост с матом, когда человек считает, что это круто — сказануть именно так: смачно, по-народному, выразительно… Ну, да это всегда так. Палка-то о двух концах: раз разрешено всё, то, значит, нет запрета и на «черные слова» (см. выше). Но модератор сайта не может уследить за каждым выставляемым постом, чтобы вовремя убрать подобное. Такой «модератор», считаю, должен быть у каждого в мозгах, в голове. И только он должен как-то регулировать наш словопоток и его окраску.

Я понимаю, что сейчас сотрясаю виртуальный воздух своими благими, на мой взгляд, рассуждениями и «благородным гневом». Всё это смахивает на декларацию, лозунг: ребята, материться — не хорошо, давайте не будем этого делать! Но признайтесь себе, разве вам лично приятно, когда при вашей матери и ваших маленьких детях или внуках кто-то грязно поминает чью-то мать? Разве это — нормально?! Уверена, что нет. И не потому, что я лично не матерюсь и не приемлю мата, что меня коробит, когда я слышу его отовсюду, что мой «модератор» зашкаливает  от возмущения. Просто меня очень огорчает, что мат сегодня — это, как бы я ни сопротивлялась, большая, полнокровная и «имеющая право на существование» часть русского языка, и это вряд ли изменится в ближайшей перспективе. Увы!

P.S. Написав это эссе, которое, предполагаю, найдет как своих сторонников, так и противников, решила «протестировать» его. В роли «тестируемых» — две мои хорошие знакомые (одна — моя ровесница, другой нет еще и 30) и муж: С их разрешения (иначе есть риск услышать одно из слов, о которых идет речь выше) и привожу их ответы. Без комментариев.

Елена: Прочитала))) Во многом согласна, но есть и чуть-чуть другая трактовка: мат — это по сути действительно обращение к низшим чакрам, отвечающим за деторождение, то есть бессмертие...

Опошлили эту сферу святоши, которые запретили и тело показывать, и трахаться в пост)

Если бы не придавали значения этим словам и приравняли бы их к простым, так и не было бы сыр-бора — это же все условности. Скажет кто-то, что слово, к примеру, «сыр» позорное, так и его стыдиться будут.

Татьяна: Ну, я вот категорически не согласна со многими вещами, вернее, я с ними согласна на 100% — с Вашими рассуждениями. Если слышу мат в бытовой жизни — на детской площадке, магазине и т.д. — я передернусь, но тут же забуду, потому что в матерящихся кругах не вращаюсь, а эти пусть живут, как хотят и растят в этом детей... Но если мой напарник применит прилагательное по отношению к поставщику, характеризующее его неадекватность, — я его пойму и поблагодарю за информацию, и не запишу в примитивных самцов… потому что он культурный мужчина, отец трех дочек и может выразиться так только в рабочих моментах. Как быть?

Хотя, может, и правда, проблема в том, что некоторые выражения стали для нас нормой, пусть только в определенных сферах жизни.  

У меня вызывает очень сильно неприятие, если человек в быту ругается, неважно — женщина или мужчина, а употребить одно слово в день от эмоций, обсуждая работу — не вызывает.

Виктор: Вообще, строго говоря,  мат нужен в обществе. Он существует для психологической разрядки в экстремальных, стрессовых ситуациях. К тому же он играет роль информационного лифта, связывающего полярные слои в обществе. Мат — своеобразный тест на уровень культурного развития. Допущение его в лексиконе уже характеризует человека. Можно привести много доводов в пользу оправдания мата. Но всё познается в сравнении. Уровень применения мата как и многое другое в обществе саморегулирующийся процесс. В какие-то периоды его бывает избыточно много, в какой-то —  наоборот. Это — живой вербальный организм, который невозможно искоренить декларативно или с помощью каких-то санкционных запретов. В таком случае на его место придет более извращенная форма экспрессии. Мат так же непобедим, как и всякое зло. 

_____________________________________________________________________________

* Обсценная лексика — от лат. obscenus — «непристойный, распутный, безнравственный».

**Юрий Дружников: «Как я прославился в американской славистике»

(http://victoriarossi.livejournal.com/).

*** Ю́рий Ильи́ч Дру́жников (настоящее имя Ю́рий Изра́илевич Альперо́вич, 17 апреля 1933, Москва — 14 мая 2008, Дэвис, Калифорния) — русский писатель, историк литературы, журналист, диссидент.