ГАТЧИНА ГЛАЗАМИ МОСКОВСКИХ ЭКСКУРСАНТОВ

Фотоиллюстрация. Г. Дергачев «Остатки былого и современность в Гатчинском дворце». 20.01.12

«Здесь были мы. Сюда мы больше не вернемся. Если придет Иван, все будет пусто»

            Новые сутки начали свой отчёт, затронув и полусонную жизнь Ленинградского вокзала, на который мы прибыли задолго до полуночи. Мы – это я, ваш покорный слуга, пишущий эти заметки, и дети: племянник и две племянницы. Благодаря Департаменту семейной и молодёжной политики, мы с одной заменой в прежнем составе (самая младшая едет в первый раз) отправляемся во второй раз в город Санкт-Петербург.

            Всё уже становится знакомым до мелочей. Отметились, постояли у столпа с головой вождя мирового пролетариата, дождались освобождения стульев, дети купили картофель фри, пожевали, задремали. Бдительные и тактичные полиционеры поинтересовались, чьи несовершеннолетние находятся в зале ожидания. Репродуктор всё тем же хриплым, раскатистым голосом сообщал о прибытиях поездов и очередных отправлениях, и вот – маленькое счастье – нам пора идти на посадку.

            Едва растормошив нашу младшую, Владиславу, сладко уснувшую и не имеющую мочи вновь очутиться в ночной реальности, мы, обгоняя остальных попутчиков, достигли вожделённого вагона.

            Как же здесь холодно, чёрт возьми! Чёрта я упомянул мысленно, вслух же сказал только первую часть фразы. Остальные согласились со мной и с моей помощью наскоро застелили полки. С первым стуком колёс, без чего-то два, мы уже спали.

            «Нет, - сказал мой внутренний голос, - мы явно никуда не движемся!»

            Открыл глаза. Полумрак вагона чуть разбавлялся светом тамбура. Щель, образованная оконной занавеской, показала, что картинка за стеклом устойчивая и не убегает назад. «Бологое», - прочитал я. На часах 5.05. Постояв тройку минут, состав тронулся. Хорошее и привычное время для размышлений – пора умываться и садиться за импровизированный письменный стол вагона.

            Я уже знал, что после прибытия, на Московский вокзал без четверти десять, нас ждёт завтрак в кафе, а затем, прежде чем нас поселят в отеле «Парк Инн Пулковская», мы на автобусе поедем в Гатчину. Это радовало, потому что, в прошлом году была экскурсия в Петергоф, которая, разумеется, понравилась, несмотря на то, что была тоже зимой, и фонтанов, играющих струями воды, увидеть не довелось, но, как вы понимаете, не очень-то хотелось повторять всё путешествие под кальку.

            Около полутора часов мы находились в дороге, считая от кафе «Щелкунчик»  и до Большого Гатчинского дворца. Сказывался недосып. Подкрадывалась дрёма, но никто не сдавался, и даже прикрыв, то один, то другой глаз, не закрывали оба одновременно, успевая не очень подробно, но всё же, иногда фрагментарно, иногда в панорамной величине запечатлеть увиденное из окна. Наша экскурсовод, уже знакомая мне по предыдущей поездке, Наталья Павловна, увлекательно, с влюблённостью в свои места, рассказывала обо всём, что встречалось по пути.

            Едем по дороге, которая ещё задолго до появления Санкт-Петербурга связывала северные земли Новгородского княжества с самим Великим Новгородом, а затем, проходя через него, - и с княжеством Киевским.

            Вот и первые дома окраины города, который в 1900 году на Всемирной выставке в Париже получил диплом самого благоустроенного в России. Увы, для меня этот факт, как и, наверное, для всей группы, остался не подтверждённым, потому что целью экскурсии был дворец, а не история и достопримечательности самого города, который за полтысячи лет своего существования неоднократно сменял своё название.

            Звался он первоначально Хотчино. Хот – было имя собственное среди словен и кривичей. Означает оно «ожидаемый» или желанный. Возможно, так звали родоначальника, поселившихся на этом месте людей. Так или иначе, но сельских местных жителей с незапамятных времён называли хотчами. Затем, шведы – завоеватели в шестнадцатом столетии стали наименовать эту территорию Гатчиной, скорее всего, из-за особенностей выговора. Впрочем, есть и другая версия, которая трактует название Гатчина, от слова «гать», ведь болотистых мест было тут немало,- вот и приходилось их непременно гатить.

             После Октябрьской революции в 1922 году город переименовали в Троцк для увековечивания сподвижника Ленина - товарища Троцкого. В 1929 году Троцк превратился в Красногвардейск и назывался так до тех пор, пока оккупанты в годы войны не назвали его Lindemannstadt (Линдеманнштадт). В переводе с немецкого  - липового человека город;  в честь высокопоставленного гитлеровского офицера. В январе 1944 года «липовое» название исчезло, как страшный сон, и город снова получил название Гатчина.

             Учитывая это, мне трудно было судить, как много сохранилось первоначальной подлинной облицовки на стенах зданий, с равной скоростью удаляющихся назад, но, во всяком случае, смотрелись они так, как им и следовало бы выглядеть, сообразуясь со временем их постройки.

            Мы проехали Госпитальный городок, лютеранскую кирху, миновали сиротский приют времён самодержавия, гатчинский парк, протоку, въехали на площадь Коннетабля, на которой высоченный обелиск - всего лишь стрелка солнечных часов времён Павла I. Правда, никакого циферблата я не приметил, так что время пришлось сверять по часам наручным.

            Цель достигнута. Мы оставляем автобус у совсем небольшого, но настоящего рва и по мостику входим, минуя деревянные рогатки, на просторный, но тоже сравнительно небольшой плац перед входом во дворец.

            Наконец, осмотр начался, и, последовав за экскурсоводом в первую залу, которую нам предстояло посмотреть, я ожидал обнаружить сразу же то великолепие, которое довелось уже видеть в залах и комнатах Петергофа: сверкающие завитушки позолоченной резьбы, блестящий старинный паркет, множество предметов обихода высокопоставленных особ, но то, что бросилось в глаза – шокировало. Как оказалось, значительная часть дворца – это ободранные до кирпича стены с дырами, фанера, прикрывающая провалы в полу. Хотя пыли нет – всё чисто, если так можно сказать о старой кирпичной кладке и о голом, без штукатурки, потолке.

            Разумеется, я помнил, что дворец был разграблен дважды: немного в годы революции и основательно в годы Второй мировой войны. Знал, что он был подожжён при отступлении представителями той самой культурной нации, поклонником которой был один из владельцев Гатчины – Павел I.

             Насмешка и трагизм. Культура, на которой чёрным карандашом нацарапано: «Здесь были мы …». Этот экспонат размером с лист писчей бумаги – фрагмент штукатурки с надписью, которая по праву заняла место эпиграфа в моём очерке. Может быть я неправ, но то, что он сохранился в отличие от уничтоженных уникальных образцов произведений искусства, предметов большой исторической и художественной ценности – замечательно и символично. О таких деяниях надо помнить всегда!

            Как известно, четыре эшелона с наиболее ценными экспонатами удалось эвакуировать за пределы области, один - отправлен в Ленинград, всё остальное, спущенное в подвалы или просто укрытое мешками и щитами, было, так или иначе, растащено и уничтожено. Поджог немцами дворца довершил чёрное дело. Обнажённые кирпичи, редкая, только местами, сохранившаяся лепнина – вот всё, что осталось после ухода врага. И эта картина разрухи поражает и сегодня.

            Мы приехали с экскурсией в Гатчину буквально за шесть дней до праздничных мероприятий, которые состоятся 26 января, посвящённых 68-летию со дня освобождения города от фашистских захватчиков. Уму непостижимо, что в течение почти семи десятков лет ни одна власть – ни Советская, ни нынешняя, не сделали толком ничего для полного восстановления и реставрации этого памятника истории и искусства. Нет, работы ведутся, какое-то количество помещений приобрели тот вид, который приличествует музею, в противном случае, смотреть здесь, повторюсь, кроме битой штукатурки, было бы нечего,- разве что, подземный ход с таинственной нимфой. Но явно чувствуется нехватка средств, а не дефицит рабочих рук или невозможность найти квалифицированных реставраторов. Спасённые экспонаты, распределённые по разным музеям, полностью сюда не возвращены.

            Даже церковь, встроенная в комплекс дворцовых построек, находится в жалком состоянии. Строительные леса, собранные вдоль внутренних стен, кажутся покинутыми. Некоторая церковная утварь сдвинута и стоит явно не на своём месте. Только горящие свечи, купленные в тут же расположенной лавке, чуть оживляют пространство. Под ногами скрипит простой затоптанный паркет, должно быть оставшийся с периода, когда здесь располагалось Военно-Морское училище, а затем – ВНИИ, принадлежащий предприятию военно-промышленного комплекса СССР. Что ж, нехватку средств, видно, испытывает и РПЦ, раз не может выделить толику в помощь воссоздания места, где молились цари государства Российского.

            Что касается восстановленных помещений, то они вызывают чувство благодарности к современным мастерам, которые вдохнули новую жизнь в буквальный прах, оставшийся на месте былых роскошных интерьеров. Я согласен с юным племянником, который сказал, что некоторые помещения надо бы оставить в том виде, в котором они ещё пребывают. Ему, конечно, любопытно было видеть руины и первозданность каменной кладки. Мне же казалось, что именно контраст между состоянием помещений подчёркивает весь трагизм варварства и жизнеутверждающее торжество искусства.

            Мы прошли по анфиладам помещений. Полюбовались восстановленными каминами, часами на них, вазами, малиновым троном, большими шпалерами со сценами из  незабвенного «Дон Кихота», спальней, будуаром.

             В белом зале за белым роялем неподвижно сидела дама в старинном тяжёлом платье с фижмами.

             - Кто это? – шёпотом спросил племянник.

            Я внимательно смотрел близорукими глазами на фигуру, то ли фрейлины, то ли самой императрицы, но не нашёл в её лице ни одного живого мускула. Она была неподвижна, чуть склонённое над клавишами лицо было бледно и напоминало мел. Прошла минута, другая – дама оставалась неподвижной.

            - Это, наверное, восковая фигура, - пояснил я и решил её сфотографировать.

            Тихо прошелестел затвор без вспышки, но этого оказалось достаточно, чтобы голова дамы медленно приподнялась, и её взгляд был зафиксирован на мне без каких-либо видимых с её стороны эмоций.

            Племянница тихо подошла сбоку поближе к инструменту, и её собственное лицо, в отличие от лица дамы, выразило явное веселье. Вернувшись в человеческую стайку нашей группы, Вероника, сдерживая смех, заявила:

            - Она кроссворд разгадывает,- он на клавишах перед ней лежит.

            Я был несколько смущён, что не смог отличить живого человека от подделки.

            Дама же неторопливо поднялась с места и царственной походкой продефилировала к окну, выражая ко всем нам своё полное безразличие.

            Ох, уж эта Гатчина – всё-то здесь как-то не так! Что ж, идём дальше!

            Прежде, чем спуститься ещё ниже, мы полюбовались представленными акварельными работами современных художников, которые разместились на стенах тускловато освещённого помещения.

            В 1814 году Гатчину посещал академик и путешественник Н.Я. Озерецковский, позднее он писал: «Сказывают, что сей подземный ход сделан еще князем Орловым, может быть для того только, чтоб в нем слышать отголоски (эхо), которые повторяются там до четырех слогов, когда от железной решетки, перед озером стоящей, человеческий голос раздаваться будет в подземелье, и стоящие ко дворцу железные ворота будут затворены, ибо как скоро их отворят, то эхо больше не отвечает».

            Серебряное озеро после войны было передано в ведение Гатчинского водоканала, поэтому сам грот для обозрения недоступен. Остаётся поверить тем, кто утверждает: вода в нём столь прозрачна, что видно дно из голубой глины. Глубина же озера составляет двенадцать метров.

            Спустившись в подвал, мы, правда, так и не встретили призрака императора Павла, вопреки предостережениям экскурсовода. Да оно и понятно, какое же уважающее себя привидение будет разгуливать в два часа пополудни?! Другое дело нимфа грота «Эхо». Кажется, она должна бодрствовать круглые сутки, так что над входом в её обитель можно  бы смело написать: «24 часа», как это сейчас принято во многих магазинчиках шаговой доступности.

            - Влада, не отставай, а то так здесь и останешься в подземелье! – подгоняю я младшую племянницу.

            - Нет, - отрицательно мотает она головой, - здесь не останусь. Я лучше сразу пойду туда, где стоит кровать.

            - Ты, про ту, которая в опочивальне императрицы?

            - Да, голубую.

            - Что, так понравилась?

            - Да, такая кровать! – Владислава почти пропела слово «такая», - Нам бы её домой! – продолжила она мечтательно.

            - Мне тоже кровать понравилась, - добавила Вероника.

            - Из чего следует, что у вас недосып, - заключил я, посмеиваясь над девчоночьими восторгами по поводу императорского ложа.

            Затворив за собой железные ворота и дойдя до второй пары фонарей, под дирижёрские взмахи руки нашей проводницы, мы прокричали, придуманные уже давно и  не нами, несколько «кричалок»:

            - Нимфа, ты здесь?

            - Здесь! – донёсся бесполый голос с конца ста двадцатиметрового туннеля.

            - Кто сорвал яблоко с дерева?

            - Ева…а, – наябедничала нимфа.

            - А кто съел антрекот? – продолжили мы следствие.

            - Кот, - коротко и ясно выдала доносительница.

            - А кто здесь правил? – прикинулись мы совершенно незнающими.

            - Павел, - должно быть, в тысячный раз, как нерадивым ученикам разъяснила нимфа, голосом учительницы.

            - Кто победил французов? – решили мы узнать это здесь и сейчас.

            - Кутузов, - устало отвечала знаток истории.

Что ж, спасибо и на этом! Любезная нимфа развлекла и потешила не только детей, но и взрослых. А теперь пора  и честь знать!

            Проходя мимо раздевалки, мы увидели группу детей младших классов, которые резвой стайкой спустились за своей верхней одеждой. Я вторично испытал в этот день некоторый шок от неожиданности. Представьте себе, что вы переместились во времени, примерно, лет, этак, на пятьдесят назад и оказались среди людей соответственно той поры одетых. Тут было то же самое. В узком проходе меня затирали к окнам ученицы пятидесятых годов, они не толкались и вели себя достаточно дисциплинировано, но мне пришлось тесниться, чтобы пройти мимо. Знакомые, из времён моей школьной поры коричневые платьица и чёрные повседневные фартучки ошеломили меня. Это было странное чувство nostalgie, изумления и уход от реальности. Лишь присмотревшись внимательней, я заметил, что материал несколько отличается от того, из которого шили такую же форму в то далёкое для молодых людей время.

            Переварив увиденное чудо, я решил вначале, что это повсеместная обязательная школьная форма, скопированная и утвержденная. Но, как оказалось, класс, приехавший на экскурсию, поразил не только меня, но и экскурсоводов петербуржцев. Должно быть, администрация какой-то единственной школы, и скорее всего Гатчинской, ввела давно позабытую школьную одежду. Нужно сказать, что в отличие от нас, взрослых, наши дети, прошли мимо равнодушно; мол, форма и форма – ничего особенного.

            Экскурсия подошла к концу. Мы направились к выходу, миновали дверь и начали спускаться по обледенелым ступеням, на которые издалека, через весь плац-парад, высокомерно смотрел навечно застывший в камне император Павел I.

             Моя старшая племянница, должно быть, засмотревшись на чёрный силуэт статуи, поскользнулась и упала спиной. Оставив руку Владиславы, я кинулся на помощь Веронике, пугая себя представлениями о последствиях такого несчастного случая.

            «Место, место, Мать Сыра Земля, не ты ушибла, а она тебя, прости ей …» - попытался я вспомнить старинный заговор при внезапном падении.

             Но вспомнилось некстати, что где-то здесь захоронены в 1919 году красноармейцы, павшие в бою против сил Юденича, когда тот со своими войсками входил в Гатчину. Погибших зарыли перед самым дворцом, на плацу, но обозначение места могилы не сохранилось. Не исключено, что пересекая эту площадь, мы невольно ходим по их костям. Ещё одна загадка и неприятное место Гатчинского замка.

            К счастью, кажется, падение обошлось без последствий, хотя и было явно болезненным.

             Да, не очень-то заботятся о безопасности гостей в этом суровом замке, Павел Петрович, император, рыцарь и магистр Мальтийского ордена! Уж не развлекаете ли вы себя, чаруя взгляды тех, кто посетил ваши покои? Понимаю, скучно стоять на одном месте и наблюдать один и тот же вид, лишённый к тому же зимой живительных красок. Может быть, вы и в самом деле ждёте, когда часы пробьют полночь, и вы отправитесь бродить  по всему дворцу, по подземному переходу, и как когда-то, сев в лодку поплывёте по безмолвной водяной глади озера. Что ж, пожалуй, я соглашусь, что из двух зол лучше выбрать меньшее. Ведь куда страшнее падения было бы для девочек увидеть привидение императора там - в подвальных лабиринтах!

             Счастливо оставаться, Ваше Императорское Величество! Как-то слишком много неожиданностей подстерегают здесь любопытных экскурсантов! Да и проголодались мы уже порядком, по правде говоря.

            -  Автобус нам, автобус!

25.01.12