ИВАН - СЫН ВАСИЛИЯ
7 марта 2012 -
Марина Дементьева
"Сознание...
делает человека каким-то аномальным явлением природы,
гротеском, иронией Вселенной", - Эрих Фромм.
Стрелки на будильнике показали пять утра, и мужчина на кровати вздрогнул….
- Вот я и проснулся, маленькая букашка в огромном мире. Доброе утро,
Иван сын Василия! - Сказал он бодро и задумался. - Доброе? Да! Конечно!
Утро такое безоблачное, солнце силу набирает и льет лучами приветливо. –
Иван Васильевич встал со скрипучей постели и потянулся. Прищурив карие
глаза, пощупал щетинки на лице… - Не дело. Надо привести себя в порядок. -
Поспешно просунув широкие ступни в тапочки, первым делом засеменил к умывальнику.
- А! А! А-а-а, приятно! - Оглушил тишину довольный голос.
Руки Ивана Васильевича немного тряслись, словно после перепоя, потому
их движения были неловкими. А холодная вода из крана брызгами летела
на небритое лицо и во все стороны. Закончив водную процедуру, хозяин небольшой,
но светлой комнаты наспех вытерся полотенцем, им же и старательными
движениями лужи на полу, вернул мокрую вещицу на место - к крючку в стене.
- Та-а-ак! – Произнес Иван, позабыв про бритье щетин. Потирая сухие ладони,
он вернулся к кровати, поправил подушку, следом вальяжно разлегся. - Что будем
делать сегодня? Пойдем на работу или заболеем? - Поковыряв в мясистом носу,
мужчина быстро определил… - Признаков простуды не наблюдается. - По поводу
головы и ног, соответственно заметил… - Не сильная боль в правом полушарии
с отдельными ощущениями отечности, но не более чем в другие дни. А печень!? –
Прощупав внутренние части худого тела, не выступающие наружу, он не обнаружил
никаких припухлостей и болезненности. Потому, скрестив руки на груди, сказал
на выдохе… - М-да-а-а. - Тем и закончил утренний осмотр. - Завтракать вроде
не хочется, но от чашки кофе я бы не отказался. - Облизал сухие губы. - Мечтать
никогда не вредно, тем более что я не плох в философии!
Последние мысли натолкнули Ивана Васильевича к чему-то очень важному, и усталое
лицо обрело оттенок серьезности. Мужчина вскочил с постели, достал из тумбочки
несколько стопок исписанной бумаги и, быстро пролистав их потными пальцами,
выбрал одну, затем радостно воскликнул:
- Ага-а-а! Вот это мне и надо! Ценные записи. Думаю, они почти готовы к публикации.
Не переодевая пижамы, Иван Васильевич направился к небольшому столу у окна
и сел на стул. Немного поерзав, пожилой мужчина выпрямил сгорбившуюся спину,
приподнял руки, словно пианист над клавишами и, побарабанив тонкими пальцами
по столу, произнес воодушевленно:
- Та-а-ак-с, приступим.
Яйцевидная голова Ивана сына Василия резко наклонялась то в одну сторону, то
в другую, внимательно разглядывая высокие стопки книг. Рядом лежали ровные или
скомканные листы бумаги, также цветные ручки с нагрызенными кончиками.
- Чирик-чирик! Воробей на жердочке сидит, зернышка ждет, но никто не дает, - весело
пропел и тихо свистнул.
Положив перед собой старую рукопись, Иван Васильевич взял левой рукой чистый
лист, правой рукой крепко сжал красную ручку и начал писать, притом профессионально
быстро. Не закончив очередного предложения, он резко скомкал лист и бросил на пол.
Над новым творением глубоко вдохнул носом, неторопливо выдохнул ртом
и проделал дыхательное упражнение несколько раз, а его хрупкое тело плавно
наклонилось над столом. Появился заголовок "ЧЕЛОВЕК".
- Та-а-ак-с, - задумался Иван Васильевич. - Что такое “человек” и с чем
его едят? Отсюда явно то, что он – это, прежде всего – “хомо хабилис”,
то есть “человек умелый”! Он – это “хомо еректус” – “человек прямоходящий” и “хомо
сапиенс” - “человек разумный”. – Иван Васильевич погрыз шариковую ручку. – Значит,
человек находится на вершине пищевой цепочки.
За входной дверью послышались шаги.
– Опять соседи, - удручающе вздохнул писатель. - Они что совсем не спят?! Невозможно
сосредоточится!
Хватило мгновения, чтобы Иван Васильевич начал нервничать. Он хотел встать
и поругаться с теми, кто за дверью, но одумался и, помешкав пару секунд, подумал
с сарказмом о написанном на листе:
- Где пищевая цепочка? В заводской столовой? Пища, пища…. Я - дурак!
Совсем не соображаю! – Злобно выкрикнул и бросил ручку в угол комнаты, потом
уставился на голую стену. Его тело было в напряжении, а бледное лицо сморщенным. -
Думай, думай, Иван сын Василия! - Солнце пронзило зеркально-чистые стекла, и хозяин
комнаты засиял вместе с лучами. – Вот он, божественный знак! Природа! Матушка
Природа! - Слова вновь запрыгали на бумаге…. Иван Васильевич, вздрагивая после
каждого нажима ручки, в азарте и четко проговаривал вслух написанные слова… -
В природе… человек… находится… на вершине… пищевой… цепочки.
Далее роящиеся мысли обрели ясность и вписывались в "Трактат мудрости", как по маслу.
Временами, его размышления также произносились вслух, но по большей части, мужчина
за столом продолжал тихо мычать под нос. Когда муза неожиданно испарялась в душной
комнате, Иван Васильевич выговаривал то с воодушевлением, а то с презрением к самому себе:
- Нервишки шалят?! Ничего-о-о! – Или…. - Так у всех философов бывает!
К сожалению, слов, бодрящих его нервы, становилось все меньше и меньше. В конце
концов, Иван сын Василия, упершись ногами в ножки стола, резко отодвинул стул и
выпрыгнул из него. Так как мебели в комнате было немного, он мог свободно вышагивать
на худых и длинных ногах, подобных ходулям, и широко размахивать руками. Резкие
метания его тела из угла в угол длились минут пять.
- Это не честно, не честно, - изо рта вырвался озлобленный и почти плаксивый шепот вместе
с брызгами слюны. – Она, она так не может со мной поступать. Бросила в самый важный
момент, - ворчал на музу.
Вдруг Иван Васильевич резко остановился, и его тело замерло, но не глаза…. Большие
черные зрачки судорожно дергались. И не губы, которые беззвучно и неустанно открывались,
закрывались, открывались, закрывались…. Изо рта Ивана Васильевича выплеснулся
невразумительный шепот, затем вырвались громкие, как у оратора перед огромной
публикой, слова, и продолжались, продолжались, оглушая тишину в комнате:
- Иван сын Василия! Иван сын Василия! Иван….
Неожиданно для Ивана Васильевича маленькое окно входной двери, словно шторами
закрылось круглым лицом человека, и хозяин комнаты замер в испуге. Щелкнул замок,
дверь широко открылась, и двое молодых мужчин крепкого телосложения, в белых
костюмах спешно направились к Ивану Васильевичу. Тот злобно глянул на входящих,
передернулся телом и заорал отрывисто, еще громче, выговаривая каждое слово:
- Иван! Сын! Василия! Иван! Сын! Василия….
За мужчинами вбежала симпатичная брюнетка в белом халате и со шприцем в руке.
- Держите крепче! - Смандовала. – Руку! Да не эту!
- Не робей, - шепнул один незваный гость другому.
- Совсем сбрендил, бедолага, - прошептали в ответ.
В скором времени медсестра с санитарами покинули комнату, где в неловкой позе,
запрокинув голову и приоткрыв рот, лежал с прикрытыми глазами Иван Васильевич.
- Иван сын Ва…, - было последним, что сказал вслух страдающий от психического
заболевания философ.
В скором времени Иван Васильевич крепко уснул. А во сне, сидя за столом посреди
огромной библиотеки, возвышенно произнес перед любознательными учениками:
- Человек - очень живучее создание с личным умом и родословной памятью!
Вот я, к примеру, Иван сын Василия.
[Скрыть]
Регистрационный номер 0033277 выдан для произведения:
"Сознание ... делает человека каким-то аномальным явлением природы, гротеском, иронией Вселенной", - Эрих Фромм.
Стрелки на будильнике показали пять утра, и мужчина на кровати вздрогнул.
- Вот я и проснулся, маленькая букашка в огромном мире! Доброе утро,
Иван сын Василия! - Сказал бодро и задумался. - Доброе? Да! Конечно! Утро
такое безоблачное…. Солнце силу набирает, льёт лучами приветливо. - Встал
со скрипучей постели и потянулся. Прищурив карие глаза, пощупал щетинки на лице:
- Не дело. Надо привести себя в порядок.
Поспешно просунув широкие ступни в тапочки, засеменил к умывальнику.
- А! А! А-а-а, приятно…. - Оглушил тишину довольный голос.
Руки Ивана Васильевича немного тряслись, словно после перепоя. Потому
движения были неловкими, холодная вода брызгами летела на небритое лицо
и во все стороны. Закончив водную процедуру, хозяин небольшой, но светлой
комнаты наспех вытерся полотенцем, старательными движениями лужи на полу
и вернул мокрую вещицу на место - к крючку в стене.
- Та-а-ак! – Произнёс, потирая сухие ладони. Вернулся к кровати,
поправил подушку и вальяжно разлёгся. - Что будем делать сегодня? Пойдём
на работу или заболеем?
Поковыряв в мясистом носу, Иван Васильевич быстро определил:
- Признаков простуды не наблюдается. - По поводу головы и ног,
соответственно заметил…. - Не сильная боль в правом полушарии с отдельными
ощущениями отёчности. Но не более чем в другие дни. А печень!? – Прощупав
внутренние части худого тела и выступающие наружу, не обнаружил никаких
припухлостей и болезненности. Потому, скрестив руки на груди, сказал
на выдохе… - М-да-а-а. - Тем и закончил утренний осмотр. - Завтракать вроде
не хочется. Но от чашки кофе я бы не отказался. - Облизал сухие губы. -
Мечтать никогда не вредно. Тем более что я не плох в философии!
Последние мысли подтолкнули Ивана Васильевича к чему-то очень важному.
Усталое лицо обрело оттенок серьёзности. Вскочил с постели и достал
из тумбочки несколько стопок исписанной бумаги. Быстро пролистав потными
пальцами, выбрал одну и воскликнул:
- Ага-а-а! Вот это мне и надо! Ценные записи! Думаю, они почти готовы к публикации.
Не переодевая пижамы, направился к небольшому столу у окна, сел на стул.
Немного поёрзав, пожилой мужчина выпрямил сгорбившуюся спину и приподнял руки,
словно пианист над клавишами. Побарабанил тонкими пальцами по столу и произнёс воодушевлённо:
- Та-а-ак-с, приступим.
Яйцевидная голова Ивана сына Василия резко наклонялась то в одну сторону,
то в другую, внимательно разглядывая высокие стопки книг. Рядом лежали ровные
и скомканные листы бумаги, также цветные ручки с нагрызенными кончиками.
- Чирик-чирик! Воробей на жёрдочке сидит, зёрнышка ждёт, но никто не даёт,
- весело пропел и тихо свистнул.
Положив перед собой старую рукопись, взял левой рукой чистый лист. Правой
рукой крепко сжал красную ручку, начал писать. Притом, профессионально быстро.
Не закончив очередного предложения, Иван Васильевич резко скомкал лист и бросил
на пол. Над новым творением глубоко вдохнул носом, неторопливо выдохнул ртом
и проделал дыхательное упражнение несколько раз. Его хрупкое тело плавно
наклонилось над столом, и появился заголовок "ЧЕЛОВЕК".
- Та-а-ак-с, - задумался Иван Васильевич. - Что такое человек и с чем
его едят? Отсюда явно то, что он – это…. Прежде всего - хомо хабилис.
То есть человек умелый! Хомо еректус - человек прямоходящий и хомо сапиенс
- человек разумный! - Погрыз шариковую ручку. – Значит, человек находится
на вершине пищевой цепочки. - За входной дверью послышались шаги. – Соседи….
- Удручающе вздохнул писатель. - Они что совсем не спят?! Невозможно
сосредоточится!
Хватило мгновения, чтобы Иван Васильевич занервничал. Хотел встать
и поругаться с теми, кто за дверью, но быстро взял себя в руки. Помешкав пару
секунд, посмотрел на лист и подумал с сарказмом:
- Где пищевая цепочка? В заводской столовой? Пища… пища…. Я дурак!
Совсем не соображаю!
Бросил ручку в угол комнаты и уставился на голую стену. Его тело
размякло, а бледное лицо сморщилось.
- Думай, думай, Иван сын Василия! - Солнце пронзило зеркально-чистые
стёкла, и хозяин комнаты засиял вместе с лучами. – Вот он, божественный
знак! Природа! Матушка Природа! - Слова запрыгали на бумаге…. -
В природе человек находится на вершине пищевой цепочки.
Далее роящиеся мысли обрели ясность и вписывались в "Трактат мудрости"
как по маслу. Временами, размышления произносились вслух, но по большей части,
мужчина за столом тихо мычал под нос. Когда муза неожиданно испарялась
в душной комнате, Иван Васильевич выговаривал с воодушевлением:
- Нервишки шалят? Ничего-о-о! – Или…. - Так у всех философов бывает.
К его сожалению бодрящих убеждений становилось всё меньше и меньше.
В конце концов, сын Василия, упёршись ногами в ножки стола, резко отодвинул
стул и выпрыгнул из него. Так как мебели в комнате было немного, он мог
свободно вышагивать на тонких ходулях и широко размахивать руками. Резкие
метания из угла в угол длились минут пять.
- Это не честно… не честно…, - пронёсся озлобленный шёпот с брызгами
слюны. – Она… она так не может со мной поступать. Бросила в самый важный
момент, - ворчал на музу.
Вдруг Иван Васильевич резко остановился. Тело замерло, но не глаза:
большие чёрные зрачки судорожно дёргались. И не губы, которые неустанно
открывались и закрывались. Вначале изо рта выплеснулся невразумительный
шёпот, затем вырвались повторения “Иван сын Василия! Иван сын Василия!”
и продолжались, продолжались….
Маленькое окно входной двери, словно шторами закрылось круглым лицом
человека. В двери щёлкнуло, и она широко открылась. Двое молодых мужчин
крепкого телосложения и в белых костюмах спешно направились к Ивану
Васильевичу. Тот злобно глянул на входящих, передёрнулся телом и заорал
отрывисто, выговаривая каждое слово:
- Иван! Сын! Василия! Иван! Сын! Василия….
За мужчинами вбежала симпатичная брюнетка в белом халате и
со шприцем в руке.
- Держите крепче! - Смандовала. – Руку! Да не эту!
- Не робей, - шепнул один незваный гость другому.
- Совсем сбрендил, бедолага, - прошептали в ответ.
В скором времени медсестра и санитары покинули комнату, где неловко
запрокинув голову и приоткрыв рот, крепко спал Иван Васильевич.
- Иван сын Ва…, - было последним, что сказал вслух заболевший философ.
А во сне, сидя за столом посреди огромной библиотеки, возвышенно произнёс
перед любознательными учениками… - Человек очень живучее создание с личным
умом и родословной памятью! Я, к примеру, Иван сын Василия.
Рейтинг: +1
1295 просмотров
Комментарии (2)
Антон Кузьмин # 8 марта 2012 в 03:20 0 | ||
|
Марина Дементьева # 29 апреля 2012 в 00:34 0 | ||
|
Новые произведения