В конце ноября 1941 года мы с мамой прибыли в Самарканд. Эшелон разгрузили и беженцы разместились на привокзальной площади. Те у кого остались еще денежные сбережения пошли в город в надежде найти жилье. Мы остались на привокзальной площади. Пришли представители гражданской власти и милиция. Переписали, проверили документы и попросили не расходиться. Будут определять место нашего жительства. Ночь мы провели на привокзальной площади, а к утру стали прибывать подводы из кишлаков Самаркандского района. Наша семья была отправлена в колхоз «Мусобека» («Соревнование») в 6 км от Самарканда.
Прибыло несколько семейств. Как я понял с Украины была только наша семья, остальные с Польши и Литвы. Нам выделили комнату с дверью прямо на улицу. Не было ни печки, ни окна. Электричество тоже отсутствовало. Чтобы в комнате было светло, нужно было держать дверь открытой. Дали два одеяла. Они служили кроватями, матрацами и одеялами. В центре комнаты было небольшое углубление, узбекская печь, которую нужно было топить углями. Не было ни углей, ни дров.
В свои тринадцать лет я стал колхозником. Работы выполнял разные. С утра разжигал два больших самовара, предварительно наполнив их водой, мыл чайнички и пиалы. К семи утра приходил чайханщик. Он отпускал чай. Приходило много людей. Садились компаниями по пять, шесть человек. Старший разливал чай по пиалам, так чтоб всем хватило, потом они заказывали второй, третий чайник и вели беседы. Иногда их разгонял председатель колхоза. Чайхана была колхозная. Через несколько дворов, за высоким дувалом, было второе помещение. Оно было убрано дорогими коврами, там было несколько печей, большие казаны, в которых варили плов, бешбармак, супы. Но чаще плов. Здесь принимали колхозных гостей – начальство с района, военкомата, милиции. Плов готовил сам чайханщик. Я помогал ему чистить и нарезать морковку, лук, мыть казаны, приносить дрова. Когда подготовительные работы заканчивались и плов поспевал, я должен был исчезнуть с этого двора. Так что наслаждался только запахом. Иногда гости не доедали, тогда чайханщик насыпал мне немного плова и говорил, чтоб я отнес маме.
Еще я помогал в работе заведующему складом: убирал, складывал товары, а главное, готовил с ним продукцию для отправки на фронт. Это были в основном - сушенные фрукты, изюм, рис.
В связи с большим количеством беженцев в колхозе решили построить свою пекарню. Меня направили на стройку. Я шел туда после того как растоплю самовары. Когда построили пекарню, я стал помогать пекарю замешивать тесто для хлеба. Очень тяжело было.
В феврале, среди эвакуированных, началась эпидемия тифа. Никто не хотел их везти в больницу, даже здоровые родственники больных. Председатель колхоза сказал, что запрягут осла в арбу и я должен отвозить. Начались дожди, иногда и снег. Врач, а может фельдшер, отправлявший больных, запретил мне садиться на арбу: «Иди пешком или сядь прямо на осла». Я понимал, что он боялся, чтобы я не заразился. Это длилось почти месяц. Потом успокоилось, кончилась эпидемия. За это время моя одежда совсем порвалась, ботинки развалились. Председатель колхоза поручил кассиру одеть меня. В январе мы поехали на базар. Он купил мне узбекский халат, туфли и штаны. Я расписался, что все это получил. К весне меня прикрепили к садоводческой бригаде. Мы раскрывали виноградники. С апреля меня направили в бригаду по выращиванию шелкопряда. Выращивали их в помещениях где зимой содержался скот. Животные уже паслись в горах. Помещения внутри дезинфицировали. Получали коробки с коконами. Устанавливали стеллажи. В колхозе были плантации тутовника. Мы не успевали нарезать ветки и привозить на ферму. Гусеницы быстро съедали листья. После образования коконов, их сдавали. Я получил премию 1,5 метра натурального шелка. Всю эту работу, я выполнял совмещая чайхану и пекарню.
Мы жили вдвоем с мамой. Весной нас нашел отец. Но мне легче от этого не стало. С утра отец уходил в Самарканд. Взялся на парт учет и добивался работы. Взяв справки о состоянии маминого здоровья, он оформлял документы для отправки мамы в дом инвалидов. Решил, что ей там будет лучше. Когда маму отвозили, она очень плакала, обнимая меня.
Отца отправили работать на опытную сельскохозяйственную станцию. Он говорил, что устроиться и заберет меня. Я старался в выходные дни навещать маму. Ей становилось хуже.
Так получилось, что наша семья эвакуировалась не вместе. Судьба забросила в разные края. Старшая сестра Роня с комсомольцами работала на аэродроме. Они расчищали взлетную полосу для самолетов, делали дорожки из завозимой щебенки. Когда их привезли в горящий Кременчуг, мы уже уехали. Она нашла мамину сестру с двумя сыновьями, одному было девять лет, а другому четыре года. Вместе с ними она добралась до Казахстана. Жили они все в одной комнате в Гурьеве. Через эвакбюро сестра нашла наш адрес и адрес бабушки Поли, которая жила с невесткой в Свердловске. Роня написала нам и бабушке. Бабушка несмотря на возраст, отправилась в длинный и тяжелый путь к нам. Приехала она страшно истощенная. Прожила не долго и умерла.
Да! Дорогая Алиса! Как вспомнишь, так вздрогнешь! Ваш отец с 13ти, а я с 10ти лет познали все тяготы жизни: голод, холод, отсутствие одежды и условий быта! Но, вместе с тем, мы учились жить и выживать! Какой же он молодец, что овладевал разные профессии, не гнушаясь никакой работы, был кормильцем Вашей бабушке! Настолько интересно всё описано, что, как будто в кино побывала и воочию увидела всё!!! С удовольствием прочту продолжение!!! Спасибо, Вам за то, что сохранили эти рукописи и знакомите нас с ними!!!
Землячка моя дорогая,Алиса,как хорошо,что остались записи папы,как необходимо нам слышать рассказы очевидцев.Какие тяжелые испытания с детства! Светлая память Вашему отцу!
Думаю,Алиса ,Вам знаком этот памятник напротив Дома Торговли.
Помочь сайту
Поздравления
